Рукопись, зарытая в саду Эдема

О чем эта книга? Собрание небольших историй, иногда веселых, иногда печальных, объединенных антиклерикальной традицией, которая всегда, еще со времен средневековья, была сильна во французской литературе. Составитель не стремился проследить ее развитие от самых истоков — в книге представлены произведения писателей только девятнадцатого и двадцатого веков, от Жерара де Нерваля и Вилье де Лиль-Адана до А. Труайя и Д. Буланже. По-разному эти писатели решали стоявшие перед ними задачи: одни произведения отличает резкая, беспощадная сатира, другие — мягкий юмор, добродушная усмешка, гротеск или парадокс.

Объекты сатиры во многом традиционны — это карьеризм духовных пастырей, свойственное церковникам показное благочестие, умение ловко использовать в своих целях человеческие слабости, власть суеверий над умами людей, фанатизм верующих. Вошли в сборник и истории про бедняков, наивно мечтающих о будущей райской жизни, и про ловкачей, готовых обмануть самого господа бога, и про незадачливого солдата, увлеченного поисками самого необременительного вероисповедания из всех. Вошел сюда и рассказ о сотворении человека, которого, оказывается, бог явил в мир лишь для того, чтобы у собаки был друг и хозяин.

Иногда причины столкновений между героями могут показаться читателю не вполне ясными. Франция — страна католическая, с обычаями и порядками, свойственными только ей, а потому и в небольших, казалось бы, сугубо развлекательных рассказах подчас явственно звучат отголоски жарких споров о религии, порожденных вполне определенной исторической ситуацией. В более поздних произведениях отразился кризис, охвативший католическую церковь в XX веке.

В давних и современных спорах на религиозные темы совершенно особое место занимает фигура Христа. Интерес к его личности со временем не ослабевает, а потому, будем надеяться, читатель не посетует на то, что в сборник включен отрывок из произведения несколько особого плана: из книги крупного французского писателя, ученого-ориенталиста девятнадцатого века Эрнеста Ренана “Жизнь Иисуса”. Заслуга Э. Ренана состоит в том, что он одним из первых попытался представить Иисуса как реально существовавшего человека, жившего в определенную историческую эпоху в конкретной стране мира — Древней Иудее. Сложной политической обстановкой, в которой проходила проповедническая деятельность Христа, вслед за Ренаном заинтересовался Флобер, задавшийся целью воссоздать портреты участников одного из драматичных событий, описанных в Евангелии. Но если Флоберу библейские легенды служили материалом для исследования глубин человеческой психики, то Ренан, не пренебрегая психологическим анализом, стремился сознательно и последовательно применить к изучению Евангелия методы исторической науки своего времени.

Чтобы лучше понять смысл многих опубликованных в сборнике рассказов, необходимо обратить внимание на два момента. С одной стороны, католическая церковь действительно находится сейчас в состоянии затянувшегося кризиса. С каждым годом сокращается число лиц духовного звания, все больше отдаляется от церкви современная молодежь с ее новыми политическими запросами, требованиями и интересами. С другой стороны, храмы до сих пор (особенно в провинции) остаются привычным местом общения людей.

Современная церковь использует самые различные способы для привлечения верующих в храмы. Еще А. Доде со свойственной ему иронией поведал о сельском священнике, который изобрел собственный, не лишенный остроумия метод привлечения в пустующую церковь местных прихожан. Не так давно, уже после войны, в одной из самых старых парижских церквей — в Сен-Жермен-де-Пре (да и не только там!) стали устраивать концерты джазовой музыки, на которые охотно приходила молодежь.

На протяжении всей многовековой истории существования церкви религиозные запреты часто вставали на пути прогресса науки и культуры, что не мешало, впрочем, церковникам умело приспосабливать к своим целям великие завоевания человеческой мысли, достижения культуры. До сих пор поражают своим великолепием романские и готические соборы Франции, до сих пор одной из основ современной музыки остается музыка духовная. И сейчас воскресными вечерами собираются в соборе Парижской богоматери сотни людей. Их привлекают органные концерты, в которых участвуют выдающиеся исполнители не только Франции, но и всей Европы.

Евангельские легенды все еще продолжают вдохновлять композиторов, художников, писателей на создание новых произведений. Но прошло время, когда Библию воспринимали как выражение бесспорного, раз и навсегда провозглашенного нравственного закона. Склонность к сомнению, скептическое отношение ко многим незыблемым прежде моральным ценностям — вот, пожалуй, отличительная черта современного человека. Обращаясь к религиозным текстам, писатели теперь не столько “ловят” Священное писание на противоречиях, сколько подвергают суду разума сами принципы, составляющие фундамент религиозного сознания: веру в милосердие и безграничную доброту бога, в совершенство создателя и его творений.

Размышления над этими непростыми вопросами составили главный смысл философской притчи Р. Кайюа “Ной”. Праведник Ной, по воле господа спасшийся от потопа, бродит по переполненному ковчегу, силясь понять: зачем так жесток и непоследователен бог? Зачем обрушил он свой гнев на множество ни в чем не повинных существ? Почему, сохранив жизнь обитателям моря, именно им отдал предпочтение перед всеми?

В сущности, о борьбе слепой веры и разума, суеверий, предрассудков и провозглашенных наукой истин идет речь и в самых на первый взгляд легкомысленных историях, рассказанных А. Доде, А. Франсом, Ж. Жироду или Г. де Мопассаном, где забавный вымысел подчас соседствует с почти натуралистически выписанными сценами.

Именно об этом и трагикомическая фантастическая история о конторском служащем Дюперье, над головой которого вдруг появился нимб, удостоверяющий его высокие добродетели (“Благодать” М. Эме). А вот в рассказе того же писателя “Улица Святого Сульпиция” действие разворачивается на одной из реально существующих парижских улиц, где расположены многочисленные лавочки, бойко торгующие предметами религиозного культа. Там можно приобрести кресты и четки, фигурки христианских святых, картинки с изображением различных эпизодов Евангелия и многие другие полезные вещи. М. Эме изображает как раз такой магазинчик, прибыль которого напрямую зависит от “спроса” на богородицу, Иисуса и праведников.

Особое отношение к церкви отличает А. Франса, в творчестве которого ирония и скептицизм не противоречат вере в разум и достоинство человека. Не нужен римской патрицианке Лете Ацилии грозный и требовательный христианский бог, не желает она такого бога для своего будущего ребенка. “Нет, — кричит она в лицо Марии Магдалине,— я ни за что не расскажу о твоем Христе ребенку, которого ношу под сердцем. Если это маленькое создание будет девочкой, я научу ее любить наших глиняных богинь с пальчик величиной, и она без страха будет в них играть. Вот какие божки нужны матерям и детям”.

А. Франс не склонен преувеличивать значение христианства в мировой истории, принятие этой религии для него — значительное событие, но только в ряду других, не менее важных. В новелле “Прокуратор Иудеи” на вопрос своего друга Элия Ламии об Иисусе, распятом на кресте во время правления Понтия Пилата, тот, старательно порывшись в памяти, ответил: “Иисус? Иисус Назарянин? Нет, что-то не помню”.

Эпоха угасания античности и зарождения христианства постоянно влекла к себе воображение А. Франса. Он обращался к этому времени не только в новеллах, но и в романах, таких, например, как “Таис” (1890), где им создан образ жестокого и фанатичного монаха Пафнутия, с презрением отвергавшего естественные радости человеческой жизни.

Острую антиклерикальную направленность имеет и другой его роман — “Аметистовый перстень” (1899), входящий в тетралогию “Современная история”. Это злая сатира на церковь и церковников девятнадцатого века.

Осуждая предрассудки и суеверия, писатели — и в этом немалая их заслуга! — укрепляют веру в человеческое достоинство, в торжество разума.

Истории, включенные в этот сборник, нельзя рассматривать как обращенные к прошлому: они, несомненно, заставят читателей задуматься над серьезными вещами, составившими глубинный подтекст многих из них и до наших дней не утратившими актуальности.

В. Балахонов