В. Сачков. Современный кризис идеологий и...

Начетники от марксизма вбивали в головы не одному поколению советских людей, что однажды появившийся строй, который назвали социалистическим, развивается, в отличие от буржуазного, исключительно эволюционно, бескризисно. А когда кризис, тем не менее, разразился, кормчие оказались не в состоянии дать этому полное, глубокое, логически непротиворечивое объяснение.

Пришли в абсолютную негодность категориальный аппарат и логическая система советского обществоведения, и это произошло давно. Даже в работе такого откровенного, последовательнейшего антикоммуниста, как З. Бжезинский, “Великий провал” (1989 г.), в отличие от документов движения “Коммунистическая инициатива” того же времени, марксистская методология использовалась несопоставимо плодотворней. Американский политолог четко определил М.С.Горбачева как буржуазного националиста, предсказал распад Советского Союза, локальные гражданские войны на почве межэтнических и межрелигиозных конфликтов, тенденцию роста подчинения идеологии мирового коммунистического движения религиозной идеологии и мн. др. т. п. В документах же ДКИ присутствовал один пустословный шапкозакидательский фрондизм. А рядовые участники движения ждали от теоретиков не воинственных воплей, а добротного анализа настоящего и прошлого, в выводах из которого представлялась бы реалистичная картина будущего, подобная созданной Бжезинским.

Такой анализ и такая картина нужны были для того, чтобы правильно ориентироваться и действовать в текущей обстановке, а также для того, чтобы успешно координировать и планировать свою деятельность на будущее. Получается, что уже тогда коммунистическому движению были несопоставимо практически полезнее работы серьезных антикоммунистов, чем документы наших “коммунистических дурачков”. В дальнейшем это положение стало в лавинообразно нарастающей мере изменяться только в худшую сторону.

В течение лет пяти после августа 1991 г. активисты левого движения занимались всем, чем угодно, но только не теорией ¹. Затем считанные единицы из них стали постепенно выходить из комы и вплоть до нынешнего дня обсуждали вопрос о том, что привело к падению социализма в СССР. Сама по себе такая постановка вопроса была детски беспомощной, не выдерживающей никакой критики с точки зрения марксизма. Исходить, на самом деле, следует, во-первых, из неких более общих, глубоких явлений, понимая то, что то, что косноязычно, явно неудачно именуют крахом социализма, - всего лишь логическое следствие гораздо более глубоких и масштабных процессов, которые именно и следует в самую первую очередь изучать, а во-вторых, из четко определенной для данного контекста дефиниции социализма, если выражение "крах социализма" вообще корректно употреблять (в действительности оно неверное).

Заметных сдвигов в теоретической дискуссии не было достигнуто, поскольку подавляющее большинство ее участников просто не владело логикой марксизма и даже не имело малейшего представления о том, что это такое. Нынче в моде оторванная от жизни схоластика и мелкотемье, для которых нестрогая формальная логика годится вполне. Сфера духовного производства эксплуататорского общества устроена таким образом, что чем опаснее для угнетательского строя методология и социальная теория, тем более узкий выход для них на аудиторию власть имущие оставляют. Эксплуататоры даже исподтишка сознательно помогают последователям Троцкого, Сталина, Мао, Ходжи – эпигонов основоположников научного коммунизма, хорошо понимая, в отличие от наших “коммунистических дурачков”, что эпигонство, выдаваемое за последнее слово теории, – лучшее средство для разложения левой оппозиции, уведения ее в тупик. Усиленно внушают, будто бы марксизм, представленный в произведениях его основоположников, устарел, и потому его надо якобы “разбавлять” для “вящей популяризации” разнообразной старо- и новомодной эклектической мишурой и откровенно махрово-реакционной мистикой. В истории коммунистического движения в нашей стране такое уже однажды происходило – в годы реакции после революции 1905-1907 гг. - в форме ликвидаторства, отзовизма, богдановщины, махаевщины, зубатовщины, богоискательства, богостроительства и т. п.

Для теоретиков левого движения типично непонимание всеобщности проявления антагонизма труда и капитала. По их представлению, экономики стран строящегося социализма и капиталистического мира почти совсем не зависели друг от друга, у законов, по которым они развивались, едва ли не было вовсе ничего общего. Поэтому причины “падения социализма” находят почти исключительно во всевозможных “ошибках” преемников Ленина на посту руководителей партии и в т. п. факторах субъективного свойства. Гораздо реже привлекают к анализу объективные факторы, но даже и притом рассмотрение вопроса доходит, в лучшем случае, до масштабов всей совокупности стран, строивших и продолжающих строить социализм. Не было до сих пор ни одной попытки рассмотреть происходившее и происходящее в целом мире во всеобщей взаимосвязи, причинно-следственной соподчиненности процессов антагонистической борьбы труда и капитала. Отсутствовало и отсутствует до сих пор понимание того, что система строительства социализма входила, как составная часть, частное, в целое – мировой рынок, живущий по капиталистическим законам, и постольку была вынуждена, в самую первую очередь, подчиняться им, а затем уже - собственным. Отсутствует также достаточное понимание того, что у капиталистического мира, рассматриваемого под таким углом зрения, имелись и имеются очень даже серьезные проблемы, острые противоречия, разрешение которых могло и может происходить в некапиталистическом мире.

Напомню основные положения социологии марксизма.

“То, что я сделал нового, - признавал К. Маркс, - состояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами развития производства, 2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов” ².

Здесь выделено три этапа развития общества. Первый этап традиционно эксплуататорский, второй – переходный к обществу без классов и третий – бесклассовое общество, или коммунизм. На втором этапе умирающее эксплуататорское общество продолжает сосуществовать с нарождающимся обществом нового исторического типа, и принципиальные изменения, катаклизмы, которые претерпевает в своем развитии первое, не могут не отражаться на развитии второго. С обычными кризисами перепроизводства, основательно изученными основоположниками научного коммунизма, дело обстоит сравнительно ясно. Так, используя разработанную классиками методику, довольно легко выявить и исследовать связь между возникновением в начале 1970-х годов явления товарного дефицита в СССР (позднее выросшего до масштабов большой социальной проблемы) и разразившимся тогда же глубоким мировым экономическим кризисом. Гораздо сложнее обстоит вопрос с глобальными структурно-технологическими, цивилизационными кризисами.

Основоположники почти совсем не рассматривали проблематики изменений, связанных с происшедшим в мире в послевоенный период переходом с крупного машинного производства на автоматизированное. Они высказали в этой связи только самые основные, общие положения, оставив дальнейшую проработку этого вопроса для потомков.