IV

Важным недостатком мировой социологической науки послеленинского периода было то, что она почти совсем не занималась изучением собственных общих объективных закономерностей развития идеологии. Не рассматривалась проблематика трансформации пролетарской идеологии в общечеловеческое сознание в связке с дальнейшим разложением идеологии буржуазии (по Марксу того, что сегодня называют идеологией, в коммунистическом будущем вообще не будет). Не анализировался, на историческом материале периода после II Мировой войны, сюжет, которого касался Ленин в "Материализме и эмпириокритицизме", - о том, как фундаментальные открытия в естественных науках отражаются в сфере общественных наук, на идеологии в целом.

Считалось, что в советской социологии просто не может быть никакого неблагополучия, так как она сама - самая передовая и единственно верная теория.  Как будто она двигалась не обыкновенными людьми, которым свойственно лукавить и ошибаться, а всеведущими и наимудрейшими богами саваофами, изрекающими исключительно истины в конечной инстанции. Между тем, научно-технический прогресс второй половины XX века отразился на развитии гуманитарной мысли несопоставимо больше, чем открытие необычных свойств электрона, породившее в свое время, в числе других своих опосредованных следствий, эмпириокритицизм, богостроительство и богоискательство. Соответственно более глубокого анализа потребовали и вновь появившиеся явления. Современную ситуацию лучше сравнивать с периодом, начавшимся непосредственно после открытия И. Кантом феномена тепловой смерти Земли, которое, в свою очередь, было сделано одновременно с мощнейшим прорывом в философии французских материалистов.

Последние, как известно, помещая в центр вселенной человека, выдвигая и доказывая тезис о всесилии его разума, утверждали в общественной мысли и деятельности рационализм (к слову, и Кант пытался рассуждать предельно рационально). И тут наукой обнаруживалось, что,  человечество, как и вообще все, что однажды родилось, появилось, обречено на всеобщую смерть, исчезновение, так как на тогдашнем уровне развития науки и техники предотвратить глобальную космическую катастрофу людям представлялось не по силам. Кант выводил из установленного им факта ограниченности возможностей человеческого разума необходимость расширения места для веры за счет пространства, занимаемого ratio, другими словами, проповедовал уход от суровой действительности в мистические эмпиреи, поскольку, как мыслилось философу, в духовном, психологическом плане это позволяло достойно встретить смерть.

В те времена представления об историческом развитии общества были идеалистическими, исторического материализма не существовало. Чтобы возникло материалистическое понимание истории, предварительно Гегель должен был существенно развить и переработать элементы диалектики, присутствовавшие в учении Канта, внести огромный оригинальный вклад в философию и вызвать мощную критически-ответную реакцию материалиста Фейербаха. Важнейшую роль в данной связи сыграл также подлинный прорыв в развитии политической экономии и утопического коммунизма, который был сделан на рубеже XVIII-XIX веков. Эти гуманитарно-научные достижения и сделали возможным возникновение научного социализма, который подарил человечеству, наряду с прочим, оригинальную жизнеутверждающую, исполненную исторического оптимизма, гуманистическую концепцию, где, в отличие от кантианства, не содержалось никакой мистики, и притом эта концепция позволяла с мужеством и достоинством встречать смерть. 

В современную эпоху НТР, со времени окончания II Мировой войны, именно с эмпирического открытия реальной угрозы гибели всего человечества вследствие антропогенной катастрофы в результате международного ядерного конфликта, технологических аварий, нарушения требований экологии и т. д., аналогично началась подготовка к очередной революции мировой философской мысли. Концептуально одними из первых на открытие новой опасности всеобщей гибели отреагировали, по-неокантиански, авторы "Гуманистического манифеста II" (1973 г.). Это имело очень важное значение, хотя позднее не привело и уже не могло привести к появлению идеалистического учения, сопоставимого по оригинальности, глубине и масштабу с гегельянством.

Столь же неготовыми отреагировать достойным образом на вновь открывшуюся реальность оказались и обществоведы, являвшиеся «по должности» марксистами. Предельно малосодержательная, не выдерживающая никакой научной критики яковлевско-горбачевская концепция нового политического мышления представила собой своеобразную пародию на "Гуманистический манифест II", в том же, по существу, неокантианском духе повторявшую не самые важные, глубокие и удачные его места. 

В целом же в мировой социальной и философской мысли начал происходить реванш идеализма, всяческого мистицизма, метафизики и религиозности. При этом здесь обращает на себя отсутствие основательных доктрин, от которых, как однажды остроумно заметил Ленин, для последовательных материалистов было бы больше практического проку, чем от работ глупых материалистов. Сложилась ситуация, в которой серьезным представителям материалистической философии стало просто не с кем (из представителей противоположного лагеря) и не о чем спорить, потому что в огромном своем большинстве работы современных философов идеалистического направления представляются не выдерживающими никакой критики даже с точки зрения самих более или менее состоятельно мыслящих идеалистов.

Материалистам до сих пор с большим трудом приходится накапливать потенциал для вновь приближающегося революционного общественно-научного прорыва. В качестве одного из наглядных примеров успешного продвижения этого сложного процесса назову работы авторитетного американского археолога-марксиста Джейсона "Айдахо" Смита "Диалектика истории" и др. ³⁰ Их автор выделил на первобытно-коммуничестической стадии истории развития человеческого общества самостоятельный период теократического рода, который, завершая эту стадию, непосредственно предшествовал эпохе рабовладельческих государств. 

Материалистическое понимание истории зиждется на представлении о закономерностях исторического процесса. С этой точки зрения процесс развития в целом представляет собой подъем вверх по диалектической спирали, содержащий в себе постоянное повторение, в существенно важных моментах, на качественно более высоких уровнях, событий и явлений, однажды или многократно уже происходивших в прошлом.

Перед каждым переходом на качественно более высокую ступень человечеству и отдельным народам необходимо приходится делать более или менее далекие отступления, которые являются тем более значительными, чем более велик данный переход. Поэтому для лучшего понимания содержания современности и закономерно вытекающих из нее перспектив оправдано умозрительно "прокручивать" спиралевидную "ленту" истории не только снизу вверх, от свершившегося через совершающее ныне к тому, чему суждено в будущем произойти, но и в противоположном направлении – вплоть до древнейших времен.

"Прокрутив" "ленту" назад, мы можем убедиться, что бывшие социалистические страны в их временном историческом возвращении назад уже миновали или минуют стадию первоначального накопления капитала, реституции феодальной собственности и права, рабовладельческой монархии (в Чечне и ряде других традиционно слаборазвитых регионов бывшего СССР). Дальнейшей точкой этого движения, если признать открытия Смита, должен явиться теократический род, в котором высший авторитет, фактически все исполнительно-распорядительные функции власти принадлежали шаману, действовавшему "от имени и по поручению" "живого бога" - родового вождя. Американский археолог установил, что именно жречество первым в истории выделилось в совершенно самостоятельную профессию, занятие которой начало требовать полный рабочий день. Все остальные специализации в общественном разделении труда оказались способными служить исключительными источниками существования  позднее. 

Классовое общество основывается на принуждении, а социально-психологически закономерно принуждению предшествует внушение, - в подкрепление своих выводов, основанных на многочисленных археологических и этнографических данных, заявляет Смит. Тут важно дополнительно отметить, что в первобытные времена наука, искусство и религия существовали в едином конгломерате, где действительное, подкрепленное на практике знание непротиворечиво, по тогдашним представлениям, сосуществовало с фантастическими суевериями, религиозной мистикой и т. д. Жрецы периода теократического рода совмещали обязанности служителей культа с функциями инженеров, художников, архитекторов, юристов и т. д. Если переместить внимание на эту сторону явления, можно увидеть определенную аналогию и с началом процесса перехода в странах, строящих социализм, от эпохи диктатуры пролетариата (при которой сохраняются классы) к непосредственно предшествующему полному коммунизму обществу полного социализма, где, по определению Ленина, уже не будет никаких классов, поскольку все будут трудящимися, но, вплоть до наступления полного коммунизма, будет сохраняться прослойка "спецов". 

Попробуем рассмотреть сказанное в еще более широкой взаимосвязи. Идеологическая сфера современного мира претерпевает исключительно сложную и противоречивую трансформацию. В целом происходит деградация, снижение качественного уровня общественных наук, расширение и усиление позиций традиционных и появившихся на базе достижений НТР "новых" до- и псевдонаучных форм идеологии: религии, разнообразных суеверий, "паранормалики", веры в "тарелочки", "пришельцев" и т. д. Это типично для периодов взрывообразного приобретения практическим путем, накопления и "первичной обработки" революционно новых естественно-научных знаний и технологических изобретений.

Единственно рациональным положением доктрины нового политического мышления стала мысль о том, что, благодаря изменениям, свершившимся на планете вследствие Великой Октябрьской социалистической революции, появления после II Мировой войны системы стран, строящих социализм, а также научно-технической революции, мир впервые за всю его историю обрел целостность в его взаимосвязях. Теперь, справедливо отмечает Дж. Смит, повсюду, как в странах империалистической метрополии, так и в самых отсталых регионах стали присутствовать в разных формах в разной степени выраженно три социальных уклада: традиционно антагонистический (капиталистический и предшествовавших ему формаций), элементы диктатуры рабочего класса, а также элементы коммунистического общества. 

Теоретики капиталистического глобализма, как и их оппоненты-немарксисты, объективно отстаивают разделение мира на два изолированных друг от друга гетто, на "золотой миллиард" и на сверхугнетаемую всю остальную часть Земли. Якобы непримиримые (а объективно – мнимые) противники глобализма в действительности лишь пытаются гармонизировать ценности современного капитализма и  предшествовавших ему формаций (действительная разница между оппонентами состоит лишь в том, что одни  из них отдают предпочтение ценностям докапиталистической эпохи, а другие - ценностям капитализма). Те и другие не понимают, что в современном мире невозможно достичь гармонии общества и личности иначе, чем путем совершения пролетарских революций и строительства социализма объединенными усилиями рабочих разных стран. 

Мировые религии в современном мире, несмотря на усиленную их модернизацию, остаются по их существу рудиментами феодализма. Поэтому в условиях нынешнего мирового мировоззренческого кризиса в господствующей идеологии империалистической метрополии доминируют более адаптируемые к современности нетрадиционные верования, суеверия, возникшие как своеобразные побочные продукты НТР, а в остальном мире традиционные конфессии весьма успешно добиваются роли государственных идеологий. При этом обращает на себя внимание процесс усиления позиций ислама и уменьшения доли и числа адептов христианства и других мировых конфессий. Это вполне закономерно, потому что исторически ислам появился много позднее и благодаря тому приобрел способность гибче приспосабливаться к современным реалиям. Кроме того, он стал успешно распространяться в быстро цивилизующихся бывших колониях Третьего мира, население которых до сих пор продолжает исповедовать еще более архаичные, домонотеистические, формы религии.

Отсюда перед светскими гуманистами империалистической метрополии и остального мира выдвигаются несколько разные задачи. Если в метрополии роль и значение традиционных религий быстро заметно падает, притом что активно усиливаются позиции анти- и псевдонауки и паранормальных верований, и потому основные усилия приходится направлять на борьбу с последними, то в  остальном мире приходится бороться главным образом с воинствующим клерикализмом и религиозным фундаментализмом, которые в нарушение действующих конституций, прав человека поддерживаются и массированно насаждаются государственными чиновниками, президентами и парламентариями. Но в общем и целом цели и задачи светских гуманистов Первого и Третьего миров существенно совпадают.

В международном светско-гуманистическом движении участвуют адепты материалистического и идеалистического мировоззрений. А положение как в идеалистическом, так и в материалистическом обществоведении во многом одинаково неблагополучно, притом что есть и важные различия. Первое из них состоит в том, что у материализма есть надежда на успешное развитие в будущем, а у идеализма ее нет. Второе важное отличие - в том, что материалистам сегодня приходится гораздо и все больше и острее  (что продуктивно и постольку вполне оправданно)  полемизировать друг с другом, чем с  оппонентами из лагеря идеалистов, а последние, наоборот, почти совершенно не спорят друг с другом и все более переключаются на имитацию полемики с материалистами, приписывая последним придуманные ими самими взгляды, пытаясь отвечать якобы за оппонентов и парируя ими самими же придуманные возражения. Власть предержащие поддерживают противников материализма, но не получают и в принципе не могут получить от них революционный конструктив, который прежде обеспечивала для практики общественного управления домарксистская общественная наука. 

Материалистическое обществоведение, несмотря на переживаемые им в настоящее время огромные трудности периода аккумулирования и освоения исторически новых реальностей, порожденных НТР, переосмысления положительного и отрицательного опыта строительства социализма, неуклонно движется к очередному революционному прорыву, а идеалистической социологии удается в лучшем случае удерживать ранее приобретенные позиции и имитировать оборону (способность по-настоящему сопротивляться она уже окончательно безвозвратно утратила). Поэтому после того как в будущем будет сделан неуклонно приближающийся в наше время революционный прорыв, идеализму уже не удастся устоять.

У пролетария нет отечества, утверждали Энгельс и Маркс, но, добавлял позднее Ленин, сознательный рабочий, отнюдь не отступаясь от принципов интернационализма, может и должен быть патриотом социалистической родины. Современный марксист выступает патриотом стран, в которых строится социализм, и непосредственно участвует в подготовке социалистической революции в государстве, гражданином которого сам является. В этом, а также в проявлении солидарности с борьбой трудящихся за социализм в других странах находит выражение современный интернационализм. Отсюда представляется логичным также и то, что коммунист не может быть патриотом буржуазного отечества.

Между тем, для современных немарксистов патриотизм является едва ли не главнейшей ценностью. Правительства бывших социалистических стран прилагают значительные усилия для воссоздания идеологий, которые выгодным для них образом могли бы консолидировать соответствующие нации. В этом с искренним энтузиазмом пытается участвовать и подавляющее большинство светских гуманистов. Власть предержащие делают тут ставку на традиционные конфессии, что представляется им наиболее простым и легким путем решения задачи. Наблюдая процесс «возрождения духовности», «религиозного ренессанса», совершающийся в бывших соцстранах, и явно переоценивая его масштабы и перспективы, они опрометчиво надеются на то, что в достаточно близком будущем традиционные религии приобретут качества общезначимых для наций ценностей, и потому уже теперь предпринимают активные меры для закладывания их в фундамент государственных идеологий.

В ряде наиболее отсталых, главным образом, моноконфессионально «мусульманских», бывших республик СССР это ведет, хотя и не без весьма серьезных социальных издержек, к положительным, для их правительств, результатам. Но в крупнейших, значительно более развитых и поликонфессиональных,  республиках СНГ дело обстоит во много раз сложнее.

Свои позиции, в противовес православию, не менее стремительно, чем   «традиционный» ислам, усиливает протестантство. В итоге в долевом отношении распространение православия не увеличивается, а сокращается и впредь будет еще более сокращаться. Далее, нет оснований надеяться на сокращение в будущем доли атеистов. И наконец, следует усиливать внимание к росту распространения и влияния «новых» культов, «паранормалики» и т. п., который грозит создать у нас в будущем, как это уже есть сегодня на Западе, весьма серьезную социальную проблему.

Цивилизованное решение всех только что перечисленных проблем очевидно для всякого последовательного демократа и социалиста (а они составляют подавляющее большинство в обществе республик бывшего СНГ). Оно заключается в соблюдении демократического принципа отделения церкви от государства и школы, а также гарантий равноправия всех граждан независимо от их религиозных убеждений. На этом поприще могут вполне успешно сотрудничать представители почти всего политического спектра – от либералов и социал-демократов в центре до анархо-коммунистов и фашистов слева и справа. А противниками их остаются одни только крайне правые религиозные фундаменталисты, под влиянием которых оказались правительства и парламенты.

Но для части светских гуманистов такой союз не представляется приемлемым, поскольку они не признают гуманистами тех, кто мог бы вступить в него с крайне правой и левой сторон. Да и сами многие из крайне правых антиклерикалов не считают себя гуманистами и выступают против гуманизма. Между тем, представители крайних частей политического спектра имеют значительное влияние в нашем обществе.

Силы оппонирующих поддерживаемому государством православному фундаментализму русских националистов достаточно слабы для того, чтобы можно было вести речь об их приходе к власти и об установлении их диктатуры, но достаточно велики для того, чтобы стоило пренебрегать союзом с ними.  Это, конечно, усугубляет внутренние противоречия в движении, которое должно включать в себя и оппонирующих православному фундаментализму представителей  организаций нерусских националистов. Но как дальше дело пойдет, покажет практика, а сейчас главное определить главного противника, главную задачу и дать самый общий лозунг объединения с целью борьбы. В конце концов, решать, вступать в единое антиклерикальное движение или нет, будут сами участники названных организаций, это будет зависеть от их выбора, а наше дело лишь предоставить им этот выбор.

Для всякого последовательного антиклерикала России, в т. ч. и из верующих, очевидно, что государственная поддержка православного фундаментализма РПЦ и попытки утвердить его в качестве государственной религии имеют своей оборотной стороной эскалацию уже давно ведущейся в больших масштабах гражданской войны (между «православными» и «мусульманами»). Дальнейшим значительным шагом на этом пути видится установление крайне правой православно-фундаменталистской диктатуры, которая ликвидирует все весьма немногие институты демократии, пока еще сохраняющиеся у нас. Перед лицом такой опасности оправданно пойти на самый большой компромисс в целях борьбы с нею. 

Во время Крымской войны 1856 г. А. И. Герцен представлял альтернативу будущего развития формулой "Социализм или деспотизм". В те времена европейские державы, периодически воюя с Россией, при всяком обострении собственной внутренней социальной обстановки резко ограничивали демократические права своих граждан и использовали нашу страну в качестве "жандарма Европы". Позднее, после победы Октябрьской революции, мир увидел, что первоначальный социализм, периода диктатуры пролетариата, перехода от капитализма к коммунизму, не исключает деспотизм, но в состоянии, по мере своего исторического развития, от него избавляться. В 1918 г. Роза Люксембург выдвинула новую формулу: "Социализм или варварство", которая, как и герценовские слова, тогда намного опережала свое время. Но ныне мы все более и более реально сталкиваемся с альтернативой именно Люксембург.

Дичайшая форма деспотического варварства, теократическое правление, уже сравнительно давно установилась и активно утверждается в Грузии, Белоруссия, Армения. Следующие на очереди - Россия и Украина. Но эта перспектива, которая вполне может осуществиться в наиближайшие годы, - еще не предел социально-исторической деградации. Уже разгораются (американские войска вошли в Узбекистан) крупномасштабные, чудовищно нелепые и жестокие межконфессиональные и межплеменные войны балканского, чеченского, афганского образца. Такой жуткий удел, если светские гуманисты не проявят достаточной активности, ожидает не только республики СНГ, а вообще весь Третий мир.

Имея в виду  общество и личность эпохи капитализма, А. И. Герцен писал: "Полной победой лица или общества история окончилась бы хищными людьми или мирно пасущимся стадом..." Империалистическая метрополия превращается все более именно в общество хищных людей, и потому ее будущее не благополучнее грядущего Третьего мира: в "преуспевающей" метрополии все больше утверждаются антиценности, которые были присущи первобытному коммунизму, - бездуховность, право сильного, суеверия, потребительство, антиинтеллектуализм. 

Главная задача революционных марксистов - объединить, сплотить все демократические, социалистические, антиимпериалистические силы и повести их за собою в последний и решительный бой в защиту гуманизма, подлинно общечеловеческих ценностей. Первоочередными задачами  в этой связи являются: 1) постоянное самообразование и непосредственное активное участие в развитии современной революционной теории; 2) посильное участие в создании условий для ведения общественно-научной работы интеллектуалам, на деле сохраняющим верность революционному марксизму; 3) участие в создании эффективных, современных систем коммуникации, информации и политического образования.

Результатом выполнения первоочередных задач должно явиться создание международного научно-исследовательского и педагогического центра, одним из первых продуктов практической деятельности которого должны стать в дальнейшем программа и устав современной подлинно большевистской партии ³¹. Но если этот первый, необходимейший, шаг не будет сделан, не может быть вообще никакой речи об успешном движении вперед.

Выполнение программы-минимум займет несколько лет и много усилий, но это реальная задача, время на это пока еще есть.

Вячеслав Сачков                                                                                                            05.11.2002 г.

© (составление) libelli.ru 2003-2020