По-видимому, не случайно, что расправа с рютинской группой совпала во времени с ещё одним трагическим событием - самоубийством жены Сталина Н. С. Аллилуевой.
Непосредственным толчком к этому поступку явились личные причины - поведение Сталина во время кремлевского банкета по случаю годовщины Октябрьской революции. О хамстве Сталина по отношению к своей жене на этом банкете рассказывала Светлане Аллилуевой жена Молотова П. С. Жемчужина, сопровождавшая Надежду Сергеевну после её демонстративного ухода с банкета.
Той же ночью Н. С. Аллилуева застрелилась. Со слов близких ей людей, С. Аллилуева рассказывала, что потрясение Сталина этим событием было вызвано прежде всего тем, что "он не понимал ... почему ему нанесли такой ужасный удар в спину?". В первые дни после гибели жены "временами на него находила какая-то злоба, ярость. Это объяснялось тем, что мама оставила ему письмо ... Его наверное, тут же УНИЧТОЖИЛИ, но оно было, об этом мне говорили те, кто его видел. Оно было ужасным. Оно было полно обвинений и упреков. Это было не просто личное письмо; это было письмо отчасти политическое. И, прочитав его, отец мог думать, что мама только для видимости была рядом с ним, а на самом деле шла где-то рядом с оппозицией тех лет.
Он был потрясён этим и разгневан и, когда пришёл прощаться на гражданскую панихиду, то, подойдя на минуту к гробу, вдруг оттолкнул его от себя руками и, повернувшись, ушёл прочь. И на похороны он не пошёл"[1].
Основываясь на сведениях, полученных из СССР, Троцкий более конкретно раскрывал причины политического разлада между Сталиным и его женой. "В самый разгар сплошной коллективизации, голода в деревне, массовых расстрелов, когда Сталин находился почти в полном политическом одиночестве, Аллилуева, видимо, под влиянием отца, настаивала на необходимости перемены политики в деревне. Кроме того, мать Аллилуевой, тесно связанная с деревней, постоянно рассказывала ей о тех ужасах, которые творятся в деревне. Аллилуева рассказывала об этом Сталину, который запретил ей встречаться со своей матерью и принимать её в Кремле. Аллилуева встречалась с ней в городе, и настроения её всё укреплялись"[2].
Об истинной причине смерти Аллилуевой знали главный врач Кремлевской больницы Канель, её заместитель Левин и профессор Плетнёв. Все они отказались подписать предназначенный для публикации в печати бюллетень, в котором смерть Аллилуевой объяснялась приступом аппендицита. Канель "успела" умереть в своей постели в 1936 году. Левин и Плетнёв оказались в 1938 году среди подсудимых процесса "право-троцкистского блока", где им вменялось в вину злонамеренное лечение, погубившее Куйбышева, Менжинского, Горького и его сына.
Вопреки официальной версии, как вспоминал Хрущёв, Каганович по поручению Сталина сообщил московским аппаратчикам, что Аллилуева застрелилась[3]. Однако в последующие годы за распространение этого сообщения были подвергнуты репрессиям многие служащие Кремля.
Самоубийство Аллилуевой показало Сталину, что оппозиционные настроения в партии столь сильны, что оказали влияние даже на его жену. Это ещё более разожгло его ярость против своих противников. В декабре 1932 года состоялось совещание представителей республиканских и областных коллегий ОГПУ, на котором по указанию Сталина обсуждался вопрос об усилении репрессий против оппозиционных группировок в партии. На совещании было предписано ужесточить режим содержания оппозиционеров в тюрьмах и впервые была высказана мысль о существовании внутри партии широкого заговора против её руководства.
Непосредственным толчком к этому совещанию, возможно, послужило обнаружение ещё одной нелегальной оппозиционной группировки.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Аллилуева С. Двадцать писем к другу. М., 1989. с. 107-108.<<
