В октябре 1932 - апреле 1933 годов было арестовано 38 человек по делу "антипартийной контрреволюционной группы правых Слепкова и других ("бухаринская школа")". В числе арестованных были А. Ю. Аихенвальд, В. Н. Астров, А. Д. Зайцев, Д. П. Марецкий, П. Г. Петровский, А. Н. и В. Н. Слепковы, Н. А. Угланов, Е. В. Цетлин. Арестованным предъявлялось ставшее уже стандартным обвинение в адрес "новых" оппозиций: активная борьба с Советской властью в целях восстановления капиталистического строя в СССР, контрреволюционная деятельность и агитация "в интересах международной буржуазии"[1]. В качестве более конкретных обвинений привлечённым по этому делу ставились в вину беседы с острой критикой сталинского руководства и обсуждение ряда рукописных работ. Такого рода обсуждения политических проблем "оформлялись" как нелегальные конференции. Во время следования в тюрьму для переследствия по новому делу А. Н. Слепков говорил: "Теперь такое время, если соберутся три товарища и поговорят искренне, то нужно каяться, что была организация, а если пять - то нужно каяться, что была конференция"[2].
Однако организация "правых" действительно существовала на протяжении 1930-32 годов. Вступив в контакт с рютинской группой, она ставила те же задачи, что и последняя: добиться коренного изменения политики партии - возврата к нэпу и восстановления партийной и советской демократии путём смены партийного руководства и возвращения в Политбюро Бухарина, Рыкова, Томского, Каменева, Зиновьева, Сокольникова и Угланова.
В конце августа-начале сентября 1932 года была проведена конференция "правых" с участием более десяти человек, где обсуждался вопрос о создании широкого антисталинского блока.
О настроениях участников группы дает представление направленное в марте 1933 года в ЦК заявление Угланова, в котором он признавал, что в начале 1930 года в беседах со своими товарищами говорил, что "генеральная линия провалилась и руководство обанкротилось и будет искать козлов отпущения". В 1931 году он встретился с группой "молодых-правых" (А. Слепков, П. Петровский и др.) в Саратове и "не возражал против их действий", заключавшихся в вербовке сторонников из молодежи. К осени 1932 года, по словам Угланова, среди правых вновь началось "движение за возобновление борьбы против ЦК". В этот период возобновились связи Угланова с рядом своих прежних сторонников по правой оппозиции. Обсуждая положение в стране, они пришли к выводу, что большинство крестьянства во время посевной кампании организовало "всесоюзную итальянскую забастовку ... против мероприятий партии" и что руководство партии во главе со Сталиным "не в состоянии преодолеть огромных затруднений ... в экономической и политической жизни страны". Поэтому, продолжал Угланов, он "считал и указывал на это ряду своих сторонников, что необходимо к руководству партией и страной вновь привлечь бывших лидеров бывших оппозиций, как то: Рыкова, Бухарина, Томского, Зиновьева, Каменева, Сокольникова, Смилгу. Само собою понятно, такая передвижка (в руководстве партией - В. Р.) должна была привести к значительному изменению политики, и в первую голову в деревне". Поддержку этих планов Угланов нашёл у Томского, из разговора с которым понял, что тот "не исключает возможности выступления на борьбу против ЦК в тот или иной период". Тогда же "молодые-правые" съехались в Москву, организовали конференцию с обсуждением политических вопросов, связались с Углановым и обсуждали с ним положение в стране и целесообразность связи с другими оппозиционерами. Угланов не только не возражал против этого, но и заявил, что следует установить такую связь[3].
Есть основания полагать, что раскрытию нелегальной группы "правых" способствовал Бухарин. В написанном им в феврале 1937 года (ещё во время пребывания на свободе) пространном заявлении пленуму ЦК сообщалось, что летом 1932 года, "когда было известное брожение", он (Бухарин), "боясь, что Угланов, в силу своей болезни - неустойчивости, вновь колеблется вправо, и что его срыв будет приписан и мне, специально зашёл к нему его предупредить". В этой связи Бухарин упоминал о своем заявлении в Политбюро от 7 октября 1932 года, в котором говорилось: "Я, зная болезненную неуравновешенность Угланова и опасаясь каких-либо случайных отрицательных влияний на него (с Углановым вне служебной обстановки я виделся за почти 2 года только один или 2 раза), предупреждал его против такой опасности, указывая на абсолютную необходимость дружно "тащить телегу", изо всех сил работать и т. д., несмотря на любые трудности"[4].
В придании же организации "правых" "террористического" характера решающую помощь следствию оказал Астров, который в 1989 году сообщил некоторые подробности своего поведения на следствии. В феврале 1933 года он вместе с другими "бухаринцами" был арестован по обвинению в принадлежности к рютинской группе (хотя с её документами он, по его словам, знаком не был), а затем вместе с другими "бухаринскими учениками" был "переведён" следователями ГПУ в "антипартийную группу правых". В ходе следствия по делу этой группы Астров сообщил, что в начале 30-х годов был свидетелем разговоров в среде "правых" о необходимости "дворцового переворота" и даже выкриков "Дайте мне револьвер, я застрелю Сталина". "Эти эксцессы я всерьез не брал. - писал Астров, - однако сообщил о них уже в 1933 г."[5].
Есть основания считать, что в среде "правых" действительно имели место "террористические намерения" в отношении Сталина. А. Авторханов вспоминал, как один из наиболее радикально настроенных "правых", слушатель ИКП, в беседе, происходившей ещё в 1929 году, говорил ему: "Государственный переворот не есть контрреволюция, это только чистка партии одним ударом от собственной подлости. Для этого не нужен и столичный гарнизон Бонапарта. Вполне достаточно одного кинжала советского Брута и двух слов о покойнике перед возмущённой толпой фанатиков: "Не потому я Цезаря убил, что любил его меньше, но потому, что я любил Рим больше ... Ни одна страна не богата такими Брутами, как наша. Только надо их разбудить"[6].
В 1932-33 годах лозунг Троцкого "Убрать Сталина" находил всё большую поддержку среди новых оппозиционных групп. Как мы могли убедиться, его дословно повторяли члены группировок Рютина и А. П. Смирнова. Всё большая часть оппозиционно настроенных членов партии сознавала, что выход из тяжелейшего кризиса партии и страны один: отстранить от руководства человека, губительные последствия единовластного правления которого обнаруживались всё более остро. Однако было столь же очевидно, что свергнуть Сталина и его клику путём партийной реформы уже невозможно. Это не могло не рождать в сознании отдельных оппозиционеров "террористических намерений". Понимая это, Сталин осуществил встречный провокационный ход, страхующий его от террористических актов, - превентивное обвинение в террористических намерениях всех, считавших необходимым его устранение от власти.
Добиться подтверждения "террористических намерений" от привлечённых по делу "антипартийной контрреволюционной группы правых" в ходе следствия не удалось. Более половины привлечённых по данному делу не признали себя виновными в принадлежности к этой группе. Тем не менее 34 из 38 арестованных были приговорены коллегией ОГПУ к тюремному заключению на срок от 2 до 8 лет, либо к ссылке сроком на 1-3 года. Лишь четверо, включая Угланова, были освобождены из-под стражи с прекращением дела. В мае 1933 года Угланов был назначен управляющим рыбного треста в Тобольске, где в 1934 году был восстановлен в партии.
Большинство осуждённых были заключены в Суздальский политизолятор, где наладили связи между собой и обсуждали дальнейшую тактику своего поведения. В середине 1934 года некоторые из них были выпущены на свободу. В годы большого террора все они были арестованы вновь. Подавляющее большинство их было расстреляно в 1936-41 годах.
