Порфирий. Против христиан. 3

ПОРФИРИЙ.

ПРОТИВ ХРИСТИАН. CONTRA CHRISTIANOS.

КНИГА ТРЕТЬЯ.

1. Как это Иисус дал себя распять с позором? Почему Христос, когда его привели к первосвященнику и к прокуратору, ничего не сказал, что было бы достойно мудрого и божественного человека, нечто такое, что могло бы просветить судью и присутствующих и исправить их, а позволил, чтоб его били тростью, чтоб на него плевали и увенчали его терниями. Почему он не поступил, как Аполлоний, который, произнесши смелую речь перед императором Домицианом, исчез из дворца и через несколько часов открыто показался всем в городе Дикеархии, называющемся теперь Путеоли? В жизнеописании легендарного греческого философа и чудотворца Аполлония Тианского рассказывается, что, когда Домициан вызвал его на суд по обвинению в колдовстве, он произнес смелую защитительную речь и исчез чудесным образом из зала суда (Филострат).А если уж Христос должен был пострадать по предписанию бога, то ему следовало подчиниться наказанию, но претерпеть страдания, по крайней мере, после яркой, свободной речи: ему следовало произнести перед судьей Пилатом серьезные, мудрые слова, а не подвергнуться поношениям, как первый встречный из подонков общества.

2. Как понимать: “Если возможно, да минет меня чаша”?

Право, полны неясности, проникнуты невежеством и те слова, которые Иисус сказал своим ученикам: “Не бойтесь убивающих тело” (Мф., 10:28); а сам он в смертной тревоге в ожидании страшного не спал, в молитве просил, чтоб миновало его страдание, а ученикам сказал: “Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение” (Мк” 14:38). Эти речи недостойны сына божьего и даже (просто) мудрого человека, презирающего смерть.

3. Как понимать: “Если бы верили Моисею, то поверили бы и мне”?

Верхом неясности мне представляется также сказанное в евангелии: “Если бы вы верили Моисею, то поверили бы и Мне, потому что он писал о Мне” (Ин., 5:46), а между тем от Моисея ничего не сохранилось, ибо все его произведения, говорят, сгорели вместе с храмом, а то, что написано под именем Моисея, написано через 1180 лет после смерти Моисея Ездрой и его людьми. А если бы даже допустить, что это сочинения Моисея, то нельзя доказать, что где-нибудь Христос назван богом, или богом-словом, или демиургом. Вообще, кто говорил о распятии Христа?

4. Что это за рассказ о свиньях и бесах? Если же, желая поговорить и о том повествовании,— ...то, что там сказано, представляется действительно ловким враньем, так как Матфей говорит, что два беса вышли из могил навстречу Иисусу, затем, испугавшись Христа, вошли в свиней и многих убили; а Марк, не задумываясь, присочинил колоссальное число свиней. Вот как он пишет (Мк., 5:8—13; текст здесь сильно расходится с каноническим как по изложению, так и по строению фраз и грамматическим формам): “Он сказал ему: выйди, дух нечистый, из сего человека. И спросили его: как твое имя? И тот ответил... потому что много... И просил его, чтобы он не выслал его вон из страны. Находилось же там пасущееся стадо свиней; и просили его бесы, чтобы он позволил им войти в свиней. И низринулись со скалы в море около 2000 и утонули, а пастухи бежали”. Какая сказка, какой вздор, какая воистину чрезмерно смехотворная выдумка! Двухтысячное стадо свиней побежало в море и погибло, утонув! Как можно, слушая, как бесы просят, чтоб их не отправили в бездну, а Христос затем по их просьбе не отправил их, а наслал их на свиней,— как можно не воскликнуть: фу, какое невежество! фу, какое комическое заблуждение — внять просьбе духов-убийц, причиняющих большой вред миру, и позволить им то, чего они хотели! А хотели эти бесы веселиться в жизни и неустанно превращать мир в забаву; они хотели смешать землю и море и превратить вселенную в печальное зрелище; они хотели потрясти стихии в их основах и привести к гибели мироздание. Поэтому этих умысливших зло против человека, этих архизлодеев следовало бросить в ту самую пропасть, которой они страшились, а не, разжалобившись их мольбами, позволить им натворить другую беду. Ибо, если это действительно правда, а не, как мы доказываем, выдумка, то рассказ этот уличает Христа в большом грехе — что он, изгнав бесов из одного человека, наслал их на бессловесных свиней, напугал всякими страхами пастухов, заставил их бежать в смятении, без памяти и навести ужас на город слухами о происшедшем. А ведь следовало загладить вред, причиненный не одному, двум, трем или тридцати людям, а всем людям, тем более что, согласно свидетельствам о нем, Христос ради этого и явился в мир. А просто одного освободить от невидимых оков, чтоб незаметно наложить их на других, или благополучно избавить кое-кого от страхов, чтоб ввергнуть в страх других,— это нелепо; ибо это правильно будет назвать не исправлением зла, а злодеянием. Далее, тот, кто удовлетворяет просьбу врагов поселиться и жить в другой местности, поступает подобно царю, который, не будучи в состоянии изгнать варваров из всей страны, переводит их на жительство из одного места в другое и, освобождая от бедствия одну область, отдает другую во власть бедствия. Если, следовательно, и Христос подобным образом, не будучи в состоянии тогда прогнать беса из пределов области, направил его в стадо свиней, то это поистине чудовищно и может осквернить слух; но вместе с тем это вызывает и дурное подозрение. Всякий здравомыслящий человек, услыхав об этом и сразу оценив этот рассказ, вынес бы свой приговор об этом деле в таком смысле: если он освобождает от зла не всю поднебесную, но прогоняет вредоносные силы в разные страны и о некоторых печется, а о других не заботится, то бежать к нему и искать у него спасения — дело неверное; ибо спасенный огорчается судьбой неспасенного, а неспасенный винит спасенного. Поэтому, на мой взгляд, изложение этой истории — выдумка. Если же это не выдумка, а близко к истине, то здесь есть над чем посмеяться любителю. Исследуем вот хотя бы следующее: как это в стране иудейской паслось тогда такое множество свиней — самых грязных животных, издавна ненавидимых иудеями, и как это все эти свиньи утонули при наличии не глубокого моря, а озера? Но в этом предоставим разбираться младенцам!

5. Что значит: “легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому в царство божие”? Приводимые здесь и ниже выдержки из Библии не всегда соответствуют русскому синодальному переводу.

Разберем еще одно речение, еще более нелепое, а именно: “Удобнее верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому в Царство Божие”. (Мф., 19:24) Таким образом, если какой-нибудь богач, воздерживавшийся в жизни от грехов — убийства, воровства, прелюбодеяния, отравлений, клятвопреступления, осквернения могил, порока святотатства, не может войти в так называемое царство небесное, то какая польза праведнику от его праведности, если он случайно богат? С другой стороны, что препятствует беднякам совершать всякие нечестивые преступления? Ведь (по-вашему) не добродетель открывает человеку небеса, а бедность и материальная нужда; ибо если богатство запирает небо перед богатым, то на основании принципа противоположности бедность вводит в него бедных. Естественно, что человек, воспринявший это учение, ни во что не будет ставить добродетель и будет неуклонно стремиться только к бедности и к самому позорному, раз бедность способна спасти бедного, а богатство закрывает перед богатым чистую обитель. Мне поэтому думается, что эти слова исходят не от Христа, если он вообще преподал образец истины, а от наших бедняков, желавших путем такой болтовни отнять имущество богатых. Действительно, совсем недавно, всего только вчера, они читали перед благообразными женщинами: “Продай свое имущество и отдай нищим и будешь иметь сокровище на небесах” (Мф., 19:21) и убедили их раздать бедным имения, которыми они владели, и имущество, а самим, впав в нужду, побираться, перейти от независимости к низкому попрошайничеству, сменить благосостояние на жалостливое лицо и в конце концов быть вынужденными скитаться при домах имущих. А ведь это первая, вернее, последняя обида и несчастье — под предлогом благочестия лишиться имущества и под давлением нужды желать чужого. Поэтому это изречение кажется мне исходящим от унылой женщины.

6. Что значит: “около же четвертой стражи ночи он пошел по морю”? Мк” 6:48.

Давай раскроем и тот евангельский текст, который и вообще написан смехотворно, особенно же смехотворно повествование, что, когда Иисус после трапезы послал вперед своих учеников плыть по морю, он явился к ним в четвертую ночную стражу, когда они бедствовали от сильной бури, так как всю ночь боролись с яростью волн (а четвертая ночная стража, это — десятый час ночи, после которой остается еще три часа). Так вот те, кто правильно сообщают об этой местности, говорят, что там нет моря, а небольшое образовавшееся из реки озеро под горою в направлении Галилеи у города Тивериады; даже на маленьком челноке легко переплыть его не больше чем в два часа, и ни волнение, ни буря на нем не могут разыграться. Итак, Марк выходит далеко за пределы истины, когда пишет весьма нелепым образом этот рассказ о том, что, когда прошло десять часов, Иисус в десятый час, то есть в четвертую ночную стражу, явился и нашел своих учеников приплывающими по луже. Далее, он называет ее морем, и не просто морем, но бурным, свирепствующим, яростно бушующим в смятении волн, чтоб затем вывести Иисуса как свершившего какое-то великое чудо тем, что укротил сильную, необыкновенную бурю и спас учеников, находившихся на краю гибели, от бездны и моря. По таким детским россказням мы видим, что евангелие — ловкая комедия. Мы разберем каждый рассказ подробнее.

7. Что значит: “нищих всегда имеете, а меня не всегда имеете”?

Сейчас, нашедши другое несообразное словечко, сказанное Христом ученикам своим, мы решили и его не обойти молчанием; он говорит: “Нищих всегда имеете, меня же не всегда”. Поводом для этого заявления послужило следующее: некая женщина, принесши сосуд с миром, вылила его на его голову, а когда ученики увидели это и стали порицать неуместность этого поступка, он сказал: “Что смущаете женщину? она доброе дело сделала для Меня: ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда имеете”. Мф., 26:10—11.

Те немало роптали, что лучше не продали миро за большую цену и не роздали нищим на пропитание; за эти неуместные якобы речи он и произнес эту глупую фразу, сказав, что не всегда будет с ними, а ведь он в другом месте уверял их и говорил: “Я буду с вами до скончания века”. Мф., 28:20; в каноническом тексте вместо “я буду с вами”: “я с вами”. Но, когда он обиделся за миро, он стал отрицать, что будет всегда с ними.

15. Много разговоров вызвало речение учителя, которое гласит: “Если не будете есть плоти моей и пить крови моей, то не будете иметь жизни в себе”. Ин., 6:53; в каноническом тексте вместо “плоти моей”: “плоти сына человеческого”. Это уже действительно не зверство и не нелепость, но нелепее всякой нелепости и более дико, чем любое зверство,— вкушать человеческое мясо, пить кровь единоплеменника и единокровного и, поступая так, иметь жизнь вечную! Какую, скажи мне, чудовищную дикость вы вводите в жизнь, делая это? Какое другое вы можете совершить новое преступление, более проклятое, чем эта гнусность? Ухо не переносит — не говоря уже о самом этом деянии,— но даже речи об этом новом, неслыханном мерзостном деле; даже фантазии эриний не внушили живущим в изгнании такого бреда, даже жители Потидеи, если бы их не истощил нечеловеческий голод, не пошли бы на это. Было когда-то такое тиестово пиршество из-за братской вражды: фракиец Тереи невольно насытился такой пищей; Гарпаг, обманутый Астиагом, поел мяса любимейшего (сына); но все они невольно подчинились этой мерзости. Эринии — в греческой мифологии женские божества, демоны мести, преследующие убийц и внушающие им бред и страшные видения. По преданию, во время осады Потидеи (431—429 гг. до новой эры) жители города вынуждены были прибегнуть к людоедству. Согласно греческому мифу, жена фракийского царя Терея из ревности убила его сына Итиса и мясо подала Терею к обеду. Греческий историк Геродот рассказывает (I, 119), что персидский царь Астиаг, желая наказать своего приближенного Гарпага, велел убить его сына, мясо сварить, и во время пира “Гарпагу подали мясо его родного сына, кроме головы, ручных и ножных пальцев, которые лежали отдельно в закрытой корзине. Когда, казалось, Гарпаг насытился, Астиаг спросил, доволен ли он яством; тот отвечал, что очень доволен. Тогда слуги поднесли Гарпагу прикрытую голову ,его сына, руки и ноги, предлагая открыть корзину. Гарпаг последовал приглашению и, открыв корзину, увидел останки своего дитяти...” Фтейрофаги — пожиратели вшей — и ризофаги — травоядные люди — плоды фантазии невежественных древних географов. Никто, конечно, живя в мирной обстановке, не устраивает в жизни подобной трапезы; ни один учитель не преподал ученику такого мерзкого учения. Если ты в своих исторических изысканиях обратишься к скифам или доберешься до долговечных эфиопов, если ты объедешь вокруг океана, ты найдешь фтейрофагов и ризофагов, услышишь о людях, питающихся гадами и мышами, но от человеческого мяса всюду воздерживаются. Что же означает та фраза? Если она в аллегорическом смысле даже содержит что-то более таинственное и ценное, то запах этого изречения, проникая как-то внутрь, оскверняет самую душу, возмущая ее чувством отвращения, портит весь смысл тайны, настраивая человека так, что у него в глазах темнеет от такого удара. Даже природа неразумных тварей не терпит этого даже ввиду неумолимого, невыносимого голода: собака не ест мяса собаки, и ни одно другое животное не ест никогда мяса того же вида. Многие другие из учителей возвещают странные вещи, но никто из учителей не придумал более неслыханную трагическую выдумку — ни историк, ни философ, ни из варваров, ни из древних эллинов. Посмотрите же, во имя чего вы рассудку вопреки увещеваете легковерных людей примкнуть к вам! Посмотрите, какой порок вторгся не только в селения, но и в города! Вот почему, я думаю, ни Лука, ни Матфей этого не написали, признав это изречение неприличным, странным, режущим слух, никак не совместимым с культурной жизнью. Да и ты сам, прочтя это место, не был бы доволен, как и всякий другой, получивший свободное образование.

16. Разбери также подробно ту главу, где говорится:

“Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: возложат руки на больных, и они будут здоровы; и, если выпьют смертоносный яд, не повредит им”. Сравните Мк., 16:17—18. Цитата отличается от канонического текста расположением фраз. Таким образом, следовало бы, чтобы выборные представители духовенства, особенно домогающиеся епископства или председательствования, применяли такой способ избрания: предложить смертельный яд, с тем чтоб тот, кому яд не повредит, был предпочтен другим. Если же они не рискнут согласиться на этот способ, они тем самым признают, что не верят сказанному Иисусом. Ибо если вера обладает свойством побеждать отраву яда и уничтожать страдания болящего, то верующий, но не поступающий так либо не имеет искренней веры, либо верит искренно, но считает предмет своей веры чем-то не могущественным, а слабым.

17. Посмотри также на подобное и близкое по смыслу речение: “Если будете иметь веру с горчичное зерно, то, истинно вам говорю, скажете горе сей: встань и кинься в море, и ничего не будет невозможного для вас”. Мф., 17:20. Очевидно, следовательно, что, кто не может, согласно этой заповеди, сдвинуть гору, не достоин считаться в числе верных членов общины. Отсюда видно, что не только большинство христиан явно не может быть причислено к верующим, но даже из епископов и пресвитеров ни один не достоин этого имени.

18. Рассмотрим также и следующее место: почему, когда искушавший Иисуса сказал: “Бросься вниз с храма”, Иисус этого не сделал, а сказал ему: “Не искушай Господа Бога твоего”. Мф., 17:20. Мне кажется, что он сказал это, испугавшись опасности падения. Ведь, если он, как вы говорите, совершил много других чудес и действительно одним лишь словом воскрешал даже трупы, ему следовало бы тут же показать, что он способен и других защитить от опасности, бросившись с высоты вниз и не получив при этом никакого телесного повреждения, тем более что он где-то отнес к себе одно место в писании, гласящее: “На руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею”. Мф., 17:20, Пс., 90:11—12. Поэтому было действительно правильно, чтоб он доказал находившимся в храме, что он сын божий

Там же. 4:7. и может защитить себя и своих ближних от всякой опасности.

19. Эти столь часто и пышно прославленные речи вызывают сильное отвращение, а сопоставляемые между собою, разжигают борьбу противоречий. В самом деле, пусть кто-нибудь, первый встречный, захочет истолковать те евангельские слова, которые Иисус говорит Петру:

“Отойди от Меня, сатана! ты мне соблазн! потому что думаешь не о том, что божье, а о том, что человеческое”; затем в другом месте: “Ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою... и дам тебе ключи Царства Небесного”... Мф” 16:23, 18—19. Ведь если он до такой степени презирал Петра, что назвал его сатаной, которого отгоняют прочь, и соблазном, человеком, ни в малейшей степени не обладающим божественным разумением, если он послал его к черту, как ярого грешника, не желая впредь иметь его у себя перед глазами, и отбросил его от себя в толпу отверженных и безвестных людей,— то после такой характеристики какой мы еще можем вынести приговор этому корифею, первому среди учеников? Конечно, если кто в здравом уме хорошенько разжует это, а затем, как если б Христос забыл слова, произнесенные против Петра, услышит: “Ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою” и “Дам тебе ключи Царства Небесного”, то разве он не будет смеяться до колик? Разве он не будет хохотать, как в театре? Разве не будет ругаться и сильно свистеть? Не крикнет ли он громко окружающим: либо он, называя Петра сатаной, был пьян и одурманен вином и болтал вздор, либо, назначая его ключарем царства небесного, он живописал сновидения в сонной фантазии? Как это Петр был способен поддерживать фундамент церкви, если он по легкомыслию тысячи раз колебался в своем мнении? Какое видели у него крепкое размышление, или где он проявил непреклонное убеждение? Из-за какой-то жалкой рабыни, услыхав словечко “Иисус”, он насмерть перепугался; трижды он нарушил клятву, хотя его не принуждала к этому серьезная необходимость. Если, таким образом, (Иисус) сначала правильно назвал того, кто споткнулся на основном пункте благочестия, сатаной, он потом нелепым образом, как бы не зная, что он сделал, дает ему власть над самым главным!

20. А что Петр повинен во многих грехах, ясно и из того места, где Иисус ему говорит: “Не говорю тебе: до семи, но до семижды семидесяти” (Мф” 18:22) ты отпустишь грешнику грех. А он, получив эту заповедь и закон, ударяет в ухо ничем не согрешившего раба первосвященника (Мф., 26:51) и издевается над ним, хотя он ни в чем не повинен. Разве он в чем-либо согрешил, если по приказанию своего господина участвовал в тогдашнем походе против Христа?

21. Этого же Петра можно уличить и в других несправедливостях. Он умертвил ничем не согрешивших некоего мужа по имени Ананий и его жену Сапфиру за то, что они не сдали всей выручки за участок, а отделили себе кое-что на неотложные нужды. Порфирий имеет в виду Деяния апостолов (5:1—11). Какое они совершили преступление, если не пожелали подарить все свое имущество? А если б даже это считалось несправедливостью, то ему следовало, руководствуясь заповедью Иисуса, учившего, что нужно терпеть до 490 грехов, простить этот один, если действительно содеянное было грехом. Ему следовало бы задуматься, между прочим, и о том, что сам он, поклявшись, что не знает Иисуса, не только солгал, но и произнес ложную клятву, презрев страшный суд и воскресение.

22. Этот регент хора учеников, которого бог учил презирать смерть, бежал, когда Ирод его схватил, и стал виновником казни стражников; бежал он ночью: “По наступлении же дня между воинами сделалась большая тревога о том, как ушел Петр. Ирод же, поискав его и не нашедши, судил стражей и велел их повести”, (Деян., 12:18—19 (цитата неточная)) то есть казнить. Воистину удивительно, как это Иисус такому человеку, как Петр, отдал ключи неба, как это он человеку, потерявшему голову от тревоги и при стольких обстоятельствах оказавшемуся ничтожеством, сказал: “Паси агнцев Моих”! Ин., 21:15. Если овцы — это верующие, достигшие таинства совершенства, (в подлиннике игра слов: probaton — овцы; достигшие — probantes) то агнцы — толпа оглашенных, питающихся пока нежным молоком учения. Однако сообщается, что, после того как Петр немного месяцев пас овец, он был распят, хотя Иисус сказал, что “врата адовы не одолеют его”. Мф., 16:18 (в синодальном переводе: “врата ада не одолеют ее”, то есть церковь). И Павел осудил Петра, говоря: “Ибо, до прибытия некоторых от Иакова, ел вместе с язычниками; а когда же пришли, стал устраняться, опасаясь обрезанных. Вместе с ним лицемерили многие иудеи”. Гал., 2:12 сл. В этом заключается серьезное обвинение, когда человек, ставший проповедником слова божьего, живет в лицемерии и устраивает свою жизнь так, чтобы угодить людям, да еще водит с собою жену, так как и об этом говорит Павел:

“Разве мы не имеем власти иметь спутницей сестру жену, как другие апостолы и Петр?” (1 Кор., 9:5) — и затем прибавляет:

“Ибо таковы лжеапостолы, лукавые делатели”. 2 Кор., 11:13. Итак, если, как об этом рассказывают, он погряз в стольких пороках, то как не ужасаться при мысли, что он владеет ключами неба, связывает и разрешает, когда он сам одержим тысячами прегрешений!

30. Что значат слова Павла: “Будучи свободен, я всем поработил себя, чтоб всех приобресть”? 1 Кор., 9:19. И как это тот, кто говорит, что обрезание — разрезание, (Флп., 3:2; в греческом оригинале послания вместо peritome (обрезание) сказано katatome (разрезание)) сам в Листрах обрезает некоего Тимофея, как повествуют “Деяния апостолов”? Деян.. 16:2 сл. Браво, вот поистине тупоумие в речах! Такие трюки, такие выдумки для смеха показывает театральная сцена! Настоящие кунстштюки волшебников! Ведь как может “свободный” быть “порабощенным всем”? И как может “всех приобрести” тот, кто всем покоряется? Ведь если он, как он говорит, “для чуждых закона чужд закона”, “для иудеев — как иудей” и “со всеми” вел себя подобно им, (1 Кор., 9:20 сл) то он действительно был рабом многообразного порока и был чужд свободе, не имел с ней общего, в сущности, был пособником и служителем чужих пороков, замечательным ревнителем непристойного, так как он при каждом случае сживался с пороком беззаконных людей и превращал их дела в свои. Это — не принципы здоровой души, это не выражение свободной мысли; это — основа суждений лихорадочного больного, у которого ослабел ум и способность рассуждать. Ведь если он живет с чуждыми закона и письменно одобряет иудаизм, будучи, таким образом, причастным и к тем и к другим, он сливается и смешивается с ними и вместе с ними делает себя повинным в прегрешениях черни. Под законом имеется в виду Тора, Ветхий завет. Тот, кто до такой степени осуждает обрезание, что проклинает желающих его совершать, и вместе с тем сам совершает обрезание, сам выступает самым суровым обвинителем против себя, говоря: “Если я снова создаю, что разрушил, то сам себя делаю преступником”. Гал., 2:18.

31. Этот самый человек, сильный в речах, однажды, как бы забыв свои собственные слова, сказал тысяченачальнику, что он не иудей, а римлянин, (Деян., 22:25) хотя перед этим сказал: “Я иудеянин, родившийся в Тарсе Киликийском, воспитанный в сем городе при ногах Гамалиила, тщательно наставленный в отеческом законе”. Деян 22:3. Итак, сказавши “я римлянин” и “я иудей”, он ни то, ни другое, потому что причисляет себя к тем и к другим. Кто лицемерит и говорит то, чего нет, тот старается хитростью укрепить положение и, надев на себя обманчивую маску, искажает правду и похищает истину, то так, то этак подавляя настроение своей души, и порабощает легкомысленных людей искусством обманщика. Усвоивший в жизни такой образ мыслей ничем не отличается от непримиримого, жестокого врага, который, лицемерно подделавшись под образ мыслей своих соседей, всех их нечеловеческим образом обращает в рабов. Итак, если Павел лицемерно объявляет себя то иудеем, то римлянином, то чуждым закона, то эллином, а когда ему угодно, оказывается чуждым и враждебным и тем и другим, то это значит, что он вкрался в душу тем и другим и всем им навредил, льстиво присваивая себе убеждения их. Таким образом, он лжет и явно в ладах с ложью, и напрасно он говорит: “Истину говорю во Христе, не лгу”; (Рим., 9:1) ибо, кто вчера облачался в тогу закона, а сегодня — евангелия, тот по справедливости и в личной и в общественной жизни — злодей и зловредный человек.

32. А что он лицемерно принимает евангелие из тщеславия и закон — из корыстолюбия, явно вытекает из того, что он говорит: “Какой воин служит когда-либо на своем содержании?.. кто, пася стадо, не ест молока от стада?” 1 Кор., 9:7. А чтобы подкрепить это, он в защиту своей алчности призывает закон, говоря: “Ибо в Моисеевом законе сказано: не заграждай рта у вола молотящего”. 1 Кор. 9:9. Затем присоединяет сюда глупое пустословие, отвергая божественное провидение для неразумных тварей; он говорит:

“О волах ли бог печется? или для нас говорится? Ведь для нас это написано”. 1 Кор., 9:9 сл. Мне кажется, что, говоря так, он серьезно оскорбляет мудрость творца, которая якобы не печется о ранее сотворенном. Ведь если бог не заботился о быках, почему же написано: “Все положил под ноги его: овец и волов, и домашний скот, и рыбы”? Пс., 8:7 сл. Если он помнит о рыбах, тем более о пашущих и работающих волах. Поэтому меня поражает этот столь (бессовестный) шарлатан, который, ради своей ненасытности и чтоб получить от подчиненных достаточную плату, так великолепно манипулирует законом.

33. Затем он внезапно поворачивается, как вскакивает со сна человек, напуганный сновидением, и говорит:

“Вот я, Павел, свидетельствую, что если кто сделал одно по закону, то он должен исполнить весь закон”, (Гал., 5:3; автор здесь, вероятно, цитирует на память и прихватил часть от. 2. “Закон” здесь и далее означает иудейский, ветхозаветный закон) желая этим сказать, что вовсе не нужно следовать велениям закона. Этот наилучший, мудрец, разумник, “тщательно наставленный в отечественном законе”, (Деян., 22:3) столько раз ловко поминающий Моисея, своим учением, как пропитанный вином и пьянством, отменяет предписание закона, говоря галатам: “Кто прельстил вас не покоряться истине?”, (Гал., 3:1) то есть евангелию; затем, напугивая и устрашая тех, кто повинуется закону, он говорит: “Все, утверждающиеся на делах закона, находятся под проклятием”; (Гал. 3:10) тот самый Павел, который римлянам писал, что “закон духовен”, (Рим., 7:14) и, далее: “Закон свят, и заповедь свята и праведна”, (Рим. 7:12) ставит под проклятие тех, кто повинуется святому. Затем запутывая во всех направлениях суть дела, смешивает все в одну кашу и опутывает это мраком, так что у слушателя почти в глазах темнеет и, как во тьме ночной, он спотыкается об то и другое: и против закона грешит, и евангелие нарушает в этой путанице из-за неразумия руководителя.

34. Вы только послушайте рассуждения этого мудреца! После того как он взял из закона тысячи цитат для связи, (то есть использовал ветхозаветные цитаты для установления преемственности между Ветхим и Новым заветами) он лишает силы и значения свои собственные высказывания, заявляя: “Закон же пришел после, чтобы умножилось преступление” (Рим., 5:20) и раньше: “Жало же смерти — грех, а сила греха — закон”; (1 Кор., 15:56) отточив свой собственный язык чуть ли не как меч, он нещадно режет закон на части; а ведь он же многократно увещевает повиноваться закону и говорит, что жить сообразно с ним похвально. Но, как бы усвоив себе привычку выражать невежественные суждения, он всюду сам опровергает собственные положения.

35. Без всякого сомнения, запрещая вкушать идоложертвенное, он, с другой стороны, учит относиться к этому безразлично, говоря, что не надо допытываться и расспрашивать, а есть, если бы даже то было идоложертвенное, если только никто тебя не предупредил. Поэтому он, как сообщают, говорил: “То, что (язычники) приносят в жертву, приносят бесам, а я не хочу, чтобы вы были в общении с бесами”. 1 Кор. 10:20. И вот, хотя он так говорит и пишет, он, с другой стороны, пишет об этом вкушении как о безразличном; он говорит: “Мы знаем, что идол в мире ничто и что нет иного бога, кроме единого”, (1 Кор. 8:4) и вслед за этим:

“Пища не приближает нас к богу; когда мы едим, мы ничего не приобретаем, а когда не едим — ничего не теряем”. 1 Кор. 8:8. Затем, после такой болтовни, он отрыгнул, как возлежащий за столом, такую остроту: “Все, что продается на торгу, ешьте для спокойствия совести без всякого исследования; ибо господня земля и что наполняет ее”. 1 Кор. 10:25—26. Вот театральная шутка, никем еще не выдуманная! Вот так чудовищное и противоречивое изречение! Вот так рассуждение, которое само себя режет ножом! Вот так диковинный выстрел, который возвращается и поражает стрелка!

36. В его посланиях мы найдем другое высказывание, подобное этим, именно когда он хвалит девство, а вслед за этим, изменив свое мнение, пишет: “В последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам обольстительным... запрещая вступать в брак и (проповедуя) воздержание от пищи”, (1 Тим., 4:1) а в Послании к коринфянам он говорит: “Относительно девства я не имею повеления господа”. 1 Кор., 7:25. Выходит, что соблюдающий девство не поступает хорошо, а также тот, кто воздерживается от брака, повинуясь указанию кого-либо дурного, так как от Иисуса не получили предписания насчет девства; но почему же некоторые девственницы так величаются и говорят, что они исполнены духа святого, как родительница Иисуса? Но перестанем говорить против Павла, ведь мы убедились, что он сам против себя снарядил словесную гигантомахию. Гигантомахия — борьба гигантов против богов, мифологический образ жестокой борьбы. Но, если ты в состоянии что-либо на это ответить, отвечай не откладывая.