Рабочий контроль на заводах Петрограда

(Продолжение. Начало в номере 2 за 1995 г.)

Дэвид Мандель

V. ПОСЛЕ ОКТЯБРЯ: ОТ РАБОЧЕГО КОНТРОЛЯ К РАБОЧЕМУ УПРАВЛЕНИЮ И

НАЦИОНАЛИЗАЦИИ ПРЕДПРИЯТИЙ

 "Узкий" или "широкий" контроль?

 После перехода власти к советам усилилась уже наметившаяся тенденция перерастания контроля в непосредственное участие в управлении производством. Это и изменило понимание фабзавкомами содержания контроля. Если до Октября они утверждали, что их задача - лишь надзор и только в исключительных случаях прямое вмешательство в управление, если до Октября они решительно отказывались брать на себя ответственность за производство, то теперь при сильной поддержке рабочих низов они стали добиваться права на прямое и широкое участие в управлении на постоянной основе. Более того, они выступали против паритета с дирекцией в контрольных органах и за перевес в пользу рабочих. И, наконец, решения фабзавкомов должны были быть обязательными для администрации.

Против этой позиций выступали "товарищи справа", как их назвал один завкомовский активист. Это были умеренные большевики и меньшевики, часто профсоюзные деятели. Они утверждали, что фабзавкомы должны иметь лишь право контроля в узком смысле "пассивного" надзора над администрацией. А для принятия активных мер против администрации они должны обращаться в вышестоящие органы профсоюзов или в правительство, но сами не должны вмешиваться в управление.

Всероссийский Совет профсоюзов принял инструкцию, подготовленную Лариным, в которой было четко сказано, что функции управления принадлежат владельцам, и что контрольные комиссии фабзавкомов имеют право лишь обращаться к государству по вопросу о конфискации предприятий, а сами захватывать их или управлять ими не могут. ⁵⁹

В отличие от этого узкого определения контроля Центральный Совет фабзавкомов разработал собственный Проект о рабочем контроле, который предоставлял фабзавкомам широкие полномочия для непосредственного и постоянного участия в управлении:

"Рабочий контроль промышленности, как составная часть контроля над всей производственной жизнью страны, нельзя рассматривать в узком смысле как ревизию, а наоборот, в самом широком смысле как вмешательство в распоряжение предпринимателем капиталом, инвентарем, сырьем и готовыми товарами, принадлежащими предприятию; (в смысле активного надзора за правильным и рациональным выполнением заказов, использованием энергии и рабочей силы и за участием в организации самого производства на рациональной основе и т.д. и т.п». ⁶⁰

Не нужно далеко ходить, чтобы найти причину изменения позиции фабзавкомов после Октября. Разочарованные результатами борьбы за рабочий контроль при Временном правительстве, они с нетерпением ожидали, что переход власти к советам изменит соотношение политических сил и в результате усилит их положение на предприятиях, развязывая им руки по отношению к саботирующей производство администрации. Таким образом, октябрьский переворот высвободил накопившуюся огромную энергию фабзавкомов.

В то же время ход экономического кризиса ускорился почти сразу же после переворота - производство сокращалось быстрыми темпами и безработица росла. Если в начале 1917 года промышленных рабочих в Петрограде и окрестностях было 406,312 человек, то к началу 1918 их стало только 339,641. В металлообрабатывающей промышленности сокращение было еще более резким - с 246,б679 рабочих до 197,686. ⁶¹. Эти сокращения произошли в основном в ноябре и декабре.

В таких условиях фабзавкомов не удовлетворял узкий контроль. "Как вы собираетесь контролировать заводы, которые закрываются?" спрашивал делегат на ноябрьской Конференции фабзавкомов Петрограда. ⁶² 22 ноября комитет Металлического завода направил следующее письмо директору:

"Ввиду твердого намерения заводоуправления уничтожить предприятия, мы, рабочие и служащие, вынуждены защитить свое право на свободный труд и жизнь и на основе закона создали рабочее правление (контрольно-распорядительную комиссию) для совместного управление с администрацией». ⁶³

Но если основная динамика ситуации оставалась такой же, как до Октября, то теперь накануне полного экономического краха и после перехода власти к советам, фабзавкомы больше не считали свое вмешательство в сферу администрации исключением и "неизбежным злом", которое не надо возвести в систему. Наоборот, они как раз стремились теперь возвести это вмешательство в эффективную систему.

Рабочий контроль на предприятиях и вопрос о государственном регулировании народного хозяйства 

Позиция таких "товарищей справа", как, например, секретарь Всероссийского Центрального Совета профсоюзов Лозовский или экономист Ларин (оба большевики), которая несомненно пользовалась определенной поддержкой среди профсоюзных активистов, была основана на соображении, что механизм контроля и регулирования должен быть построен из центра, начиная с создания общегосударственного органа регулирования и плана для всего народного хозяйства. Задача фабзавкомов - следить за осуществлением этого плана. Они считали наделение фабзавкомов широкими полномочиями анархическим уклоном, который благоприятствовал бы интересам отдельных предприятий в ущерб интересам отрасли в целом и всего народа.

Этот довод в принципе заслуживал уважения, тем более в условиях всеобщего кризиса и суровой нехватки сырья и топлива. Но дело в том, что активисты фабзавкомов и сами рядовые рабочие тоже выступали за централизованное регулирование. Они добивались власти на предприятиях не самой власти ради. Во всех резолюциях, принятых на конференциях фабзавкомов, подчеркивалось, что эффективным рабочий контроль сможет быть только в рамках общегосударственной системы регулирования.

Но на практике такой общегосударственной системы не существовало в первые после Октябрьской революции месяцы. Причиной этого была не оппозиции фабзавкомов такой системе, а физическая невозможность быстро, начиная с нуля, построить эффективную систему регулирования, особенно в условиях, когда чиновники старого государственного аппарата бастовали, протестуя против захвата власти советами, и когда подавляющее большинство людей с высшим образовнием, включая тех, которые называли себя социалистами, бойкотировало новую власть.

14 ноября ВЦИК Советов принял Закон о рабочем контроле. Это был компромиссный вариант, хотя все же ближе к позиции фабзавкомов. Видный большевистский экономист В. Милютин, человек вообще далекий от анархических склонностей, защищал новый закон против острой критики "правых", в частности Лозовского. Он признавался, что в принципе разработка общего экономического плана и создание общегосударственной структуры регулирования должны были бы предшествовать введению контроля на предприятиях. "Но сама жизнь, требуя немедленного вмешательства, заставила комитеты в какой-то степени пожертвовать планомерностью системы». А что касается вопроса о том, нужно ли организовать контроль сверху или снизу, объяснял он, решено было начать с того, что уже существовало, т.е. с фабзавкомов и их Центрального Совета, расширяя их включением представителей от профсоюзов и советов. ⁶⁴

Участники Конференции фабзавкомов Петрограда проходившей в конце января 1918 года сильно жаловались на "нехватку сил", квалифицированных, опытных людей, в центральных экономических органах. Так делегат от завода Барановского рассказал, как он удивился, когда пришел в местный Совет народного хозяйства и нашел там всего десять-двадцать человек, "где их должно было быть сто".

31 января ведущий публицист "Новой жизни" В. Базаров следующим образом описал Советскому правительству возможные варианты действий:

"Или войти в известное деловое соглашение с классом капиталистов, или организовать производство силами государственной власти. Надо ли сказать, что ни первое, ни второе решение задачи невыполнимо для теперешнего правительства: первое по соображениям политическим, второе - вследствие фактического бессилия".

Это была в многом точная оценка положения, сложившегося в первые месяцы советской власти. Но вряд ли было бы справедливо винить только новое правительство за те трудности, с которыми оно столкнулось при создании системы регулирования.

Именно поэтому рабочие не могли дожидаться создания системы общегосударственного регулирования - в тот момент им нужно было спасать свои предприятия.

Оппозиция "справа" фабзавкомам и защита прав частной собственности

 Оппозиция меньшевиков и умеренных большевиков "широкому" толкованию контроля на самом деле не была основана на каком-то противостоянии рабочего контроля общегосударственному регулированию. Как мы уже видели, фабзавкомы не были противниками такого регулирования. Больше всего "товарищей справа" беспокоило то, что по их мнению, рабочий контроль в широком его толковании был несовместим с частной собственностью, поскольку он слишком ограничивал право собственников распоряжаться своим имуществом, т.е. предприятиями. А по мнению меньшевиков и правых большевиков Россия еще не созрела для социализма - без помощи промышленников и их администраций революции не выжить.

Немудрено, что сами промышленники предпочитали позицию Ларина, т.е. узкий, в сущности, пассивный контроль. И любопытно, что их аргументация была очень похожа на аргументацию "товарищей справа". 23 января на экстренном заседании Комитета членов Петроградского отдела Всероссийского Общества Кожевенных Заводчиков докладчик описывал ситуацию следующим словами:

"Борьба между двумя течениями в рабочей среде еще не закончилась. С одной стороны, мы имеем дело с анархо-коммунистическими тенденциями фабрично-заводских комитетов, с другой же - с продуманной системой постепенного перехода к государственному социализму на почве современного капиталистического строя. Это второе течение отстаивается активными деятелями профессионального движения вне зависимости от политической партийной принадлежности... При оценке, кто может спасти промышленность от полного и окончательного развала, можно без преувеличения сказать, что в настоящее время единственным союзником промышленности в этой борьбе между анархическими элементами и сознательными рабочими являются организации этого сознательного рабочего». 65

Кожевенные заводчики единодушно одобрили проект Ларина о рабочем контроле, лицемерно заявляя, что "проверочный контроль, регулируемый в общегосударственном масштабе, всегда признаваемый промышленными организациями, является в данных условиях приемлемым с точки зрения необходимости сохранения промышленности». В поддержку резолюции, докладчик даже ссылался на передовицу "Новой жизни" от 5 декабря 1917 года: "При данных условиях возможно осуществить лишь государственное регулирование производства, при участии рабочих в контроле, но с сохранением частнокапиталистческой основы предприятия, т.е. частной собственности на орудия производства и прибыли. Осуществимо лишь ограничение прибыли».

Рабочий контроль, в любом его толковании, не был совместим с частной собственностью в условиях, когда владельцы не были особенно заинтересованы продолжать поддерживать жизнь своих предприятий. Однако рабочие из этой ситуации извлекли как раз противоположный вывод - нужно было не ограничивать контроль, а расширять его вплоть до полной отмены частной собственности, если владелец не готов был сотрудничать с фабзавкомами.

Собственно говоря, "широкий" контроль был уже не контролем, а совместным управлением.

Нарушить право на частную собственность хозяев рабочих толкало стремление сохранить свои предприятия, места работы и, в конечном итоге, саму революцию, поскольку массовая безработица и рассредоточение рабочего класса означали бы уничтожении главной активной силы революции. Это было главным побуждением рабочих после Октября. Они не стремились захватить предприятия из желания самим стать собственниками или ради какой-то идеологии.

Большинство рабочих, несомненно, были социалистами. Об этом ясно говорит их поведение на выборах в 1912-14 и в 1917 годах, когда они систематически отдавали свои голоса той или иной социалистической партии. Но прежде всего они были людьми дела, которые хотели кормить свои семьи и жить как люди.

Как мы уже видели, совершая революцию в Феврале, рабочие считали ее буржуазно-демократической, не социалистической. Ограничивая впоследствии власть частных хозяев на предприятиях, они исходили из понимания того, что другого выхода нет. Даже после Октября рабочие старались не провоцировать ухода администрации опрометчивым введением контроля, если последняя работала добросовестно.

В январе комитет телефонного завода Эриксон, один из самых "красных" коллективов столицы, докладывал, что хотя администрация помогает искать топливо и сырье, она категорически отказывается предоставить завкому отчеты о финансовом и экономическом положении предприятия и даже угрожала уволиться, если завком будет настаивать. Поэтому, чтобы "избежать преждевременных осложнений, которые могли бы вызвать временную остановку" производства, завком решил пока не пользоваться своими законными правами.

Подобным же образом, после Октября на Тентелевском химзаводе между рабочими и администрацией было достигнуто соглашение, по которому рабочие признавали право администрации управлять заводом, тогда как хозяин признавал право рабочих на контроль в узком его смысле, т.е. надзора над деятельностью администрации, включая полный доступ к официальным документам. ⁶⁶

Хозяин Новой бумагопрядильной фабрики вскоре после Октября покинул предприятие из-за контрольной деятельности фабкома. Он не желал больше терпеть, как председатель рабочей контрольной комиссии тщательно проверяла каждый расход перед тем, как поставить свою подпись на чек. Вне себя, он ей наконец сказал: "Ладно, в таком случае вы займите мое место, а я уйду!" Председатель так и сделала. Вспоминая этот случай несколько лет спустя, она объясняла свою дерзость молодостью: "Я была всего лишь девочкой. Я подумала: А почему бы нет? Небольшая потеря». Но она не просидела и десяти минут в директорском кресле, как ее вызвали на собрание остальные члены фабкома, которые ее сильно выругали: "Разве не знаешь, что мы не справимся без специалиста?" И они заменили ее другим рабочим. ⁶⁷

Более сложной была ситуация на трикотажной фабрике Керстен. Хозяин предприятия спекулировал готовой продукцией и утаивал от контрольной комиссии свои финансовые операции. В результате контрольная комиссия поставила охранника у дверей кассы. Но это не решило конфликта, и в конце концов рабочие арестовали директора вместе с главным бухгалтером. Этот акт вызвал забастовку служащих в поддержку администрации. На своем общем собрании рабочие постановили продолжать производство своими силами, несмотря на давление со стороны Профсоюза Текстильщиков, который настаивал на необходимости поиска компромисса с хозяином. Но ввиду трудностей, с которыми рабочие столкнулись, уже через три дня они стали более уступчивыми и достигли соглашения с хозяином: рабочие согласились ограничиться узким контролем и подчиняться инструкциям, установленным высшими советскими властями. Со своей стороны заводоуправление обязалась добросовестно вести дела. Однако через несколько дней хозяин исчез, прихватив с собой содержание заводского сейфа: 40,000 золотых рублей. ⁶⁸

Требование национализации предприятий 

Побег хозяина Керстена оказался слишком типичным. Несмотря на выдержку рабочих, на их готовность идти на компромиссы, рабочий контроль - в его узком или широком толковании - оказался лишь переходной мерой к национализации предприятий и полному устранению частных хозяев вместе с их администрацией, там где они еще оставались. В конце января 1918 года делегаты Шестой Конференции фабзавкомов Петрограда, выступая против проекта Ларина и за широкую, активную форму контроля, уже призвали новое правительство немедленно приступить к созданию технического аппарата для подготовки передачи всех предприятий государству. Согласно резолюции конференции, во главе национализированных предприятий должны стоять рабочие комитеты под руководством Советов Народного Хозяйства.

Объективная логика ситуации окончательно себя исчерпала. Рабочим ясно стало, что в огромном большинстве случаев, особенно на металлообрабатывающих предприятиях, отсутствовали предпосылки контроля - наличие частной администрации, заинтересованной в продолжении производства и которую можно было контролировать. Петроградское Общество Заводчиков и Фабрикантов к тому времени уже решило официально, что владельцы должны бросить предприятия, на которых рабочие пытались установить контроль, хотя на практике Общество рекомендовало закрыть предприятие только в том случае, если оно уже не представляло для хозяина никакой ценности. ⁶⁹ Деньги, как видим, выше принципов.

В очень многих случаях причиной был отказ администрации - а часто и ИТР - участвовать в работе конверсии. Еще до войны российская металлообрабатывающая промышленность сильно зависела от государственных военных заказов. Поэтому когда советское правительство решило провести конверсию, хозяева вдруг потеряли последний интерес, который их еще удерживал на заводах. Первые просьбы коллективов о национализации своих предприятий были сделаны именно в связи с проблемами конверсии. Коллективы надеялись, что если государство возьмет в свои руки предприятия, они смогут еще работать. ⁷⁰

В брошюре, озаглавленной "От рабочего контроля к рабочему управлению в промышленности и земледелии", опубликованной в 1918 году, И. Степанов обрисовал внутреннюю динамику ситуации, приведшей рабочих ко второй, социальной революции:

"Условия были такими, что фабзавкомы стали полными хозяевами на предприятиях. Это было результатом всего развития нашей революции, неизбежным результатом разворачивающейся классовой борьбы. Пролетариат не столько шел к этому, сколько его вели обстоятельства. Ему просто надо было делать то, что в данной ситуации невозможно было не делать».

Да, "социалистические эксперименты", как усмехаются наши противники. Да, и надо сказать: То, что теперь приходится делать рабочему классу России, есть устранение капитализма и воссоздание всего хозяйства на новых социалистических основах. Это не "фантастическая теория" и не "свободная воля" - у нас нет выбора. И поскольку это делается рабочим классом и капиталисты устраняются в курсе революционной борьбы, это должно быть социалистическим регулированием.

Это надо осознать и сказать прямо. Тогда то, что мы до сих пор делали вынуждено, с недопустимой растратой сил и времени, мы будем делать сознательно, планомерно, дальше заглядывая вперед...

Будет ли это еще одна Парижская Коммуна [которая была подавлена в крови буржуазной контрреволюцией] или приведет это к мировому социализму - это зависит от международных обстоятельств. Но у нас нет абсолютно другого выбора». ⁷¹

Меньшевик Суханов, суровый критик новой власти, пришел к подобному заключению в своих воспоминаниях о революции, опубликованных в 1922 году:

"Сама по себе власть изолированного пролетарского авангарда, даже если она опиралась на доверие многомиллионных масс, обязывала новое правительство, и самих большевиков, выполнять задачи для них явно не по силам. Вот где был центр проблемы». ⁷²

Настоящая трагедия заключалась в том, что к тому времени, когда появилась брошюра Степанова, в Петрограде мало что уже осталось, чем рабочие могли бы управлять. С 1 января до 1 мая 1918 года число занятых в промышленности сократилось с 339,641 до 142,915 человек. (В начале 1917 года было 406,000 занятых.) В металлообрабатывающей промышленности сокращения рабочей силы было еще более резким: от 198,000 1 января 1918 года до 58,000 1 мая 1918 года. (В начале января 1917 года было 250,000 занятых рабочих-металлистов). ⁷³ Но на этом спад занятости не остановился. К 1 сентября 1918 года в Петрограде в условиях усиливающегося голода осталось лишь 120,000 занятых в промышленности, из них только 46,000 рабочих-металлистов. Последние всегда составляли самый сознательный и боевой отряд рабочего движения.

В июне 1918 года в условиях ускоряющегося экономического краха и военной контрреволюции, поддерживаемой иностранными интервентами (чуть ли не все развитые капиталистические государства, да и немало неразвитых, посылали войска и материальную помощь против советов) правительство издало Декрет о национализации. Декрет предусматривал создание комитетов по управлению предприятиями, состоящих на одну треть из избранных рабочими представителей и на две трети из назначенных Советом народного хозяйства. А рабочий контроль, как таковой, был сведен к надзору.

Чрезвычайное положение, созданное военным и экономическим кризисами - с середины 1918 года до начала 1921 года судьба Советской власти часто висела на волоске - приводило ко все большей централизации государственного и экономического управления. Из-за этих же кризисов произошло резкое ослабление рабочего класса как независимой политической силы. В конце концов, рабочие потеряли контроль над государством, которое они сами создали и которому поручили управление расшатанной экономикой. Это случилось не столько из-за жажды власти новых большевистских лидеров, сколько из-за собственной неспособности рабочих в существующих условиях эффективно контролировать государство.

Но даже в условиях гражданской войны это проблема открыто и страстно обсуждалась. В частности, Рабочая оппозиция, фракция внутри Коммунистической партии, возглавляемая бывшим петербургским рабочим-металлистом А. Шляпниковым, боролась за укрепление роли рабочих в управлении экономикой. Но в существующем чрезвычайном положении большинство членов партии не видело альтернативы авторитарному централизму. Это считалось лишь временным отклонением, которое будет исправлено как только закончится чрезвычайное положение.

Но так не случилось. К концу гражданской войны лишь одна седьмая часть довоенной промышленности еще работала, а рабочий класс, который вынес на своих плечах основную тяжесть борьбы и лишений, был рассеян по огромной стране. Он был не в состоянии противостоять подъему новой государственной и партийной бюрократии, которая постепенно заполняла собой пустующее политическое пространство, оставленное рабочими. И те меры, которые сначала были введены, как временные и чрезвычайные, с течением времени, особенно после прихода ко власти во второй половине 20-ых годов Сталина, лидера слоя партийно-государственных функционеров, возведены были в идеал и изображались самым подлинным воплощением социализма.

Заключение 

"Это не "фантастическая теория", не "свободная воля" - у нас нет выбора».

Это утверждение Степанова в 1918 году отражало взгляд "снизу" на ситуацию. Это очень далеко от того, как сегодняшние идеологи скорейшего перехода к капитализму за счет народа изображают Октябрьскую революцию. Эти новоиспеченные либералы (которые не так давно умудрялись оправдывать любую преступную политику старого Коммунистического режима) изображают Октябрь именно, как фантастический эксперимент, проведенный кучкой властолюбивых фанатиков над народом.

В этой работе я попытался показать на основе исторических документов, как рядовые рабочие и их представители в фабзавкомах воспринимали революцию. Вывод довольно простой: рабочие поддержали Октябрьскую революцию и участвовали в ней (в этом нет сомнений - стоит только взглянуть на итоги выборов в советы всех промышленных центров), потому что видели в ней единственный способ защитить завоевания Февральской буржуазно-демократической революции от угрозы контрреволюции, активно поддерживаемой имущими классами и Временным правительством.

Причину экспроприации частных владельцев и национализации промышленности в 1918 году следует искать не в каких-то утопических стремлениях, ошибочно приписанных рабочими, ни в "волюнтаризме" большевистских лидеров, а в непреклонной решимости рядовых рабочих защитить свои предприятия и спасти свою революцию. В то же время они не предавались иллюзиям о своих возможностях в преимущественно отсталой, крестьянской стране. Они знали, что обстоятельства против них, и что их наверно ожидает поражение, если не придет помощь от революционных движений на развитом Западе. Если рабочие все-таки пошли на вторую революцию, то только потому что они не видели для себя другого выхода. Эта позиция ясно и неоднократно звучала на рабочих собраниях второй половины 17 года. Ее выражал, например, рабочий от Завода беспроволочных телеграфов и телефонов на конференции фабзавкомов:

"Буржуазия вполне понимает свое положение и высказала это вполне определенно словами Рябушинского, сказавшего, что нужно подождать, пока голод возьмет за горло рабочий класс и уничтожит все его завоевания. Но пока они схватят за горло, мы еще поборемся, и если мы погибнем, то в честном бою, а от своей борьбы не откажемся».

Таковы были взгляды и настроения рабочих в 17 году. Сегодня, на основе опыта последующих почти 80 лет, рабочим можно да и нужно судить, правильно ли тогда размышляли и поступали их предки. Но для этого надо сначала знать, как они на самом деле размышляли и поступали. Цель этого очерка - помочь рабочим узнать об этом.