Сачков В. Н.

ЗАБЫТАЯ СТРАНИЦА СПОРА О СУДЬБЕ КАПИТАЛИЗМА В РОССИИ

Эту дискуссию начал Г. В. Плеханов статьей «Поземельная община и ее вероятное будущее», опубликованной под псевдонимом Г. Б―в в январском номере журнала «Русское Богатство» за 1880 г. ¹ Публикация представляла собой критический обзор двух книг: социолога М. М. Ковалевского (Общинное землевладение в колониях и влияние поземельной политики на его разложение (серия «Общинное землевладение», вып. 1). М., 1878) и статистика В. И. Орлова (Сборник статистических сведений по Московской губернии. Отдел хозяйственной статистики. Т. IV. Крестьянское хозяйство. Вып. I. Формы крестьянского землевладения в Московской губернии. 1879).

Оба автора, представляя общину исторически преходящим институтом, беспристрастно снимали с нее романтический ореол, каким ее окружили народники. Первая книга представляла собой большой историко-этнографический очерк, при написании которого применялась позитивистская методология. Сам по себе он представлял немалый научный интерес и ценность для критического разбора, однако представленные в нем сведения были весьма далеки от тогдашней конкретики российской деревни – относились к глубокой древности, быту аборигенов далеких стран. Поэтому исследование Ковалевского не привлекло внимания широкого читателя и не возбудило большой дискуссии.

Вторая книга - обширный свод разнообразных фактических данных о состоянии общинного землевладения с аналитическими комментариями составителя. Она вызывала гораздо бóльший интерес. Составителем сборника был один из основателей земской статистики, автор московской школы статистики, заведующий (в 1876-1885 гг.) Московским статистическим комитетом В.И. Орлов (1848-1885). Именно он предложил впервые принять за единицу наблюдения в статистических обследованиях крестьянских хозяйств двор вместо общины или селения, как это раньше делалось. Кроме того, он первым предложил и ввел группировку хозяйств по пяти типам. И полученная в результате картина указывала на активный ход расслоения внутри общины на кулаков и батраков, говорила о быстром, активном и обширном росте капиталистических отношений в российской деревне.

Материалы этого сборника и статью выдающегося научного последователя Орлова В. Т. Распопина (1859-1887) ² «Частновладельческое хозяйство в России. (По земским статистическим данным)» («Юри­дический Вестник», М., 1887, № 11, стр. 460—486; № 12, стр. 629—647) широко использовал В. И. Ленин в работах «Экономическое содержание народничества» (1895 г.), «Развитие капитализма в России» (1899 г.). Вопреки сложившемуся стереотипному представлению о деятелях земской статистики, Орлов и Распопин вовсе не были либералами, но активно участвовали в революционном движении.

Орлов привлекался к дознанию по делу о кружке В. Балмашева (антиправительственная пропаганда в народе), был арестован в Москве весной 1876 г., по июль 1877 г. находился под полицейским надзором ³; его сестра, А. И. Орлова (по мужу Лаврова), живя у него в 1880-1882 гг., исполняла работу секретаря московской секции Рабочей группы «Народной воли»; в квартире тогда постоянно жили также нелегальные и проводились конспиративные встречи и собрания ⁴; брат, И. И. Орлов – земский врач, в 1878 г. вместе со своей женой Александрой Ивановной, урожденной Апалиной ⁵, привлекался к дознанию о пропаганде в народе в селе Воронове Подольского уезда Московской губернии, оба состояли под гласным надзором полиции по 1880 г. и под негласным – по 1904 г.; с 1879 г. служил в Солнечногорской земской больнице. ⁶  

Распопин больше, чем статистик, известен как создатель и руководитель московского «Общества переводчиков и издателей» ⁷, участники которого еще с 1882 г. занимались нелегальным изданием и распространением марксистской литературы («Манифест Коммунистической партии», «Положение рабочего класса в Англии» и др.), выпускали сборник «Социалистическое знание».

Плеханов в своей статье не соглашался с выводами В.И. Орлова о том, что община в том состоянии, в каком она тогда пребывала, разлагалась почти исключительно изнутри, из-за того что в условиях развития капитализма в России она себя полностью изжила, и о том, что по-народнически «предполагать, что общинную форму землевладе­ния можно устранить какими-либо внешними, искусственными или законодательными мерами, было бы заблуждением» ⁸. В опубликованной в 3-ем номере нелегального журнала «Земля и воля» (январь 1879 г.) статье «Закон экономического развития общества и задачи социализма в России» в обоснование своей позиции Георгий Валентинович попробовал использовать исторический подход. На Западе, напомнил он, первобытная община сменилась родовой, потом стали развиваться, последовательно сменяя друг друга, ремесленничество, мануфактура, капитализм. Коллективизм усиливался во время развития родовой общины из первобытной. И потому, заключал он:

«[…] в принципе первобытной общины, как она существует, положим, в России, мы не видим никаких противоречий, которые осуждали бы ее на гибель.

Поэтому, пока за земельную общину держится большинство нашего крестьянства, мы не можем считать наше отечество ступившим на путь того закона, по которому капиталистическая продукция была бы необходимою станциею на пути его прогресса. Тенденция этого за­кона будет заключаться, напротив, в понижении уровня социальных чувств нашего народа, между тем, как на Западе он был когда-то явлением действительно прогрессивным.

Откуда же эта разница в оценке значения одной и той же формы кооперации? — спросит, быть может, читатель. Не то ли это самое, в чем упрекаете вы либералов? — Но вопрос идет не о том, хороша или дурна форма капиталистической продукции сама по себе, а о том, какую форму кооперации она заменила собою. Если замененная ею форма общежития была низшего типа сравнительно с нею — общество прогрес­сировало; если же капитализм водворился в обществе, построенном на более справедливом принципе, — в общественном развитии был сделан попятный шаг.

Посмотрим же теперь, как развился капитализм на Западе и как он может развиться у нас. В первом случае он являлся на смену коопе­рации; хотя и отличной от него, но построенной на том же принципе индивидуализма (мы говорим о мануфактуре), поэтому «социализация труда» крупной промышленностью была положительным приобрете­нием для социальных привычек народных масс. У нас же капитализм вытеснит собою поземельную общину, т. е. такую форму кооперации, которая построена на гораздо более высоком принципе. И никакая «со­циализация труда» на фабриках не вознаградит того положительного упадка социальных чувств и привычек, который произойдет вследствие этого радикального изменения в отношениях народных масс к их глав­ному орудию труда — земле» ⁹.

Тогда Плеханов испытывал, как видим, панику перед капитализмом, настоящее наступление которого ему виделось в будущем, впереди. Приход капитализма означал для Георгия Валентиновича в то время крушение надежд на совершение социалистической революции в крестьянской стране. Отсюда он делал вывод: напрячь все усилия, чтоб сделать революцию как можно быстрее, пока капитализм по-настоящему не наступил.

В статье «Поземельная община и ее вероятное будущее» Плеханов, по сути, повторил ту же самую аргументацию в защиту и хвалу общине, но более многословно и менее отчетливо. При этом существенно изменил отношение к капитализму, которое имел годом раньше. В установлении буржуазных порядков он уже не видел катастрофы:

«[…] там, где она (община. – В.С.) представляет еще господствующую форму землевла­дения, сознательно-положительное отношение к ней крестьянской массы и интеллигенции страны может в значительной степени нейтрализовать действие враждебных ей влияний, если не останется, разумеется, плато­ническим. И мы считаем позволительным предположить, что в таком случае община может продержаться до того времени, когда явится не­обходимость и возможность интенсивной культуры земли, а значит и употребления таких орудий и способов труда, которые потребуют об­щинной эксплуатации общинного поля. Свойства орудий труда, состоя­ние земледельческой техники — эти единственные самопроизвольные при­чины неустойчивости первобытного коллективизма, станут с тех пор могучими стимулами его роста и развития. Коллективизм труда и владе­ния его орудиями сделается экономически необходимым, а потому и неизбежным, и будущее поземельной общины получит твердую, реальную основу.

Своевременный переход к общинной эксплуатации полей или разру­шение в борьбе с нарождающимся капитализмом — такова, по нашему мнению, единственная альтернатива для современной сельской поземель­ной общины вообще и русской в частности.

Правы или не правы мы, высказывая это мнение, но читатель, на­деемся, согласится, что мы не из-за слов только спорили, доказывая, что не внутри, а вне общины лежат причины ее почти повсеместного разру­шения. Он видит также, что понимали мы под «суммою положительных влияний», под «благоприятным для общины стечением обстоятельств», могущим предохранить ее от разрушения. Говорить о таких положи­тельных влияниях вовсе не значит желать накрыть общину стеклянным колпаком.

В IX главе исследования г. Орлова, посвященной описанию «отно­шения самих крестьян к общинной форме землевладения» читатель найдет немало доказательств сознательного сочувствия крестьян к этой последней. Симпатии нашей интеллигенции также все более и более склоняются на сторону общины.

Что же касается до машинной обработки земли, то в этом — по­следнее слово агрономической теории и практики; рано или поздно к ней придут русские землевладельцы и земледельцы, как уже приходят посте­пенно западноевропейские.

Вопрос только в том, будет ли к тому времени земля находиться во владении крестьянских обществ или частных лиц» ¹⁰.

Как видим, в итоге своих рассуждений Георгий Валентинович пришел к неразрешимому логическому противоречию. Искусственно тормозить развитие капиталистических отношений в деревне, препятствуя разрушению общины извне, интеллигенция была не в состоянии, ее возможности сопротивляться были эфемерны. И предлагавшееся торможение имело оборотной стороной замедление развития производительных сил, необходимого для перехода к социализму. Выйти из этого противоречия в парадигме народничества было нельзя.

Как бы в ответ на эти вопросы в ноябрьском номере журнала «Дело» за 1882 г. вышла статья неизвестного автора, скрывшегося под псевдонимом Е. П.,  «К вопросу о капитализме в России». Ниже приводится ее сокращенный текст:

«В последнее время особенно часто можно услышать рассуждения, с той или другой точки зрения, о судьбах русского капитализма. […] Возбуждение интереса к вопросу о капитализме объясняется тем громадным влиянием, которое оказывает капитал на экономическую жизнь народа в случае своего развития. Так: если мы можем, напр., доказать, что капитализм не имеет почвы в данной стране, что хотя и есть признаки проявления капитализма в этой стране, но что он появился не в силу естественных, необходимых условий, а насажден искусственно […], то наши выводы об экономическом развитии народного хозяйства и заключения о возможном недалеком будущем его – […] будут одни. В этом случае мы должны будем признать, что осуществление народного труда произойдет не капиталистическим, а иным путем, который определится всею суммою народно-исторических воззрений, главным образом – воззрений народа на право собственности на труд.

Если же возможно будет доказать, что в данной стране совершаются факты аналогичные с теми, какие совершались в странах с развитым капиталистическим производством, и если к тому же возможно наблюдать в ней явления, присущие чистой, развитой капиталистической продукции, как напр., накопление и сосредоточение капитала в немногих руках и в некоторых пунктах, и вследствие этого основного фактора капиталистической продукции – освобождение многих самостоятельных производителей от орудий производства, увеличение населения некоторых городов, увеличение сети железных дорог и возрастание пассажирского движения и перемещения товарных грузов, развитие кредитных учреждений и пр., то мы с полным правом можем вывести заключение, что страна вступила на путь капиталистического производства, имея для такого развития естественные условия. Потому и нет никакого основания допустить возможность разрушения подобного общественного строя в силу каких-то несоответствий его разрушительных стремлений с народно-историческим развитием. А так как начальное зарождение этого строя представляет, в силу международной конкуренции, самую трудную стадию в своем развитии, то если эта стадия пройдена, и капиталистическое производство появилось, имея для этого благоприятную почву в данной стране, следовательно, и дальнейшее развитие его можно считать обеспеченным. В этом втором случае наши заключения о возможном будущем будут иные, чем в первом.

Капитализм произведет обобществление труда и приведет к конечной цели – к коллективизму в труде и во владении орудиями производства.

[…] изучая явления, совершающиеся в народной жизни, можно сравнивать их с явлениями стран, ушедших вперед по пути обобществления труда и, находя аналогичные явления, придти к убеждению, что изучаемая страна, например, Россия, должна пройти «сквозь тиски капиталистического производства», чтобы осуществить коллективизм. В этом случае предугадать возможное будущее народного хозяйства не трудно, так как, говоря словами Маркса, «промышленно развитая страна показывает менее развитым странам только картину их собственной будущности» ¹¹.

[…] капитал проникает и в область земледелия, и […] его поступательное движение далеко еще не закончено и довольно быстро прогрессирует. Если же считать факт проникновения капитала и в область земледелия установленным, то неминуемо должно придти к общему выводу, что и последствия капитализма, как-то: победа мелкого производителя крупным, обобществление труда посредством кооперации и машин и пр., должны существовать. И, если бы мы их даже не знали, то это можно было бы объяснить только нашим незнакомством с русской экономической жизнью, но было бы смешно отвергать последствия, когда существуют причины.

[…]  капитал еще очень мал, хотя ему ничто не препятствует развиться и освободить в будущем целую массу крестьян – самостоятельных производителей.

[…] значительное приращение по всем фабрикам сравнительно с 1870 годом можно объяснить […] весьма быстрым возрастанием промышленного производства.

Что же все это значит? Капиталистическое производство немыслимо в России, оно само рубит тот сук, на котором сидит, а между тем иностранные капиталисты бросают насиженные места, верный барыш и, как будто сговорившись заполонить русскую землю, со всех сторон едут заполонять природные богатства ее. Конечно, трудно заподозрить их в нерасчетливости […]. Они люди несомненно обстоятельные.

Но всего более странно то обстоятельство, что американцы давно получили привилегию быть поставщиками мяса Англии, а между тем Россия думает конкурировать с такою страшною соперницею. Как будто и рынок есть для мяса русского!» ¹²

Ко времени, когда был опубликован этот материал, Г. В. Плеханов успел пережить огромную идейную эволюцию, перейти от народничества к марксизму. Поэтому в таком ответе, где использовались бы обороты того же понятийного ряда («коллективизм труда», «сумма народно-исторических воззрений», «несоответствия разрушительных стремлений с народно-историческим развитием»), что и в статьях «Поземельная община и ее вероятное будущее» и «Закон экономического развития общества и задачи социализма в России» он больше уже не нуждался. И автор ответа мог не знать, на чью статью в «Русском богатстве» откликается, так как она была подписана псевдонимом. Но, тем не менее, обмен мнениями получился продуктивным и интересным.

При сохранении общинного землевладения, - резюмировал свою статью народник Плеханов, - «Коллективизм труда и владе­ния его орудиями сделается экономически необходимым, а потому и неизбежным, и будущее поземельной общины получит твердую, реальную основу».

Главный вывод статьи Е. П. полярно противоположный: «[…] капиталистическое производство появилось, имея для этого благоприятную почву в данной стране, следовательно, и дальнейшее развитие его можно считать обеспеченным. […] Капитализм произведет обобществление труда и приведет к конечной цели – к коллективизму в труде и во владении орудиями производства». ¹³

Дословное совпадение выделенных частей текста в прямо противоположных друг другу по смыслу резолюциях убедительно доказывает то, что статья Е. П. является полемическим ответом на публицистическое выступление Плеханова.

Материал Е. П. можно было бы даже отнести, простив аляповатость терминологии (первый блин – комом!), к числу первых произведений русской марксистской публицистики. Народничество автор публикации разнес в пух и прах, пересказал фабулу «Капитала» Маркса и доказал применимость своей интерпретации марксизма к специфическим условиям России. Вопрос только в том, насколько было адекватным его толкование научного социализма.

Вспоминается в этой связи следующий пассаж из работы «Что такое «Друзья народа»…» В. И. Ленина:

 «[…] марксизм в их (либералов. – В. С.) изложении сводится, почитай что, к учению о том, как при капиталистиче­ском строе проделывает свое диалектическое развитие индивидуальная собственность, основанная на труде собственника, как она превращается в свое отрицание и затем обобществляется. И в этой «схеме» с серьезным видом полагают все содержание мар­ксизма, минуя все особенности его социологического метода, минуя учение о классо­вой борьбе, минуя прямую цель исследования — вскрыть все формы антагонизма и эксплуатации, чтобы помочь пролетариату сбросить их. Не удивительно, что получает­ся нечто до такой степени бледное и узкое, что наши радикалы принимаются оплаки­вать бедных русских марксистов. Еще бы! Русский абсолютизм и русская реакция не были бы абсолютизмом и реакцией, если бы при существовании их можно было цели­ком, точно и полно излагать марксизм, договаривая до конца его выводы! И если бы наши либералы и радикалы как следует знали марксизм (хотя бы по немецкой литературе), они бы посовестились так уродовать его на страницах подцензурной печати. Нельзя из­ложить теории — молчите или оговаривайтесь, что излагаете далеко не все, что опус­каете самое существенное…

Ведь… лишь в России… к марксистам относят людей, понятия не имеющих о борьбе классов, о необходимом антагонизме, присущем капиталистическому обществу, и о развитии этого антагониз­ма, людей, не имеющих представления о революционной роли пролетариата; даже лю­дей, выступающих прямо с буржуазными проектами…» ¹⁴

Ленин писал свою филиппику, будто имея перед глазами статью Е. П. Если в публикации слова «коллективизм в труде и во владении орудиями производства» заменить на «диктатура пролетариата», то у Владимира Ильича исчезли бы основания отзываться о ней столь резко. Однако автор использовал в данном случае, причем, прошу заметить, лишь раз, не собственные слова, а Плеханова, которые Георгий Валентинович употребил в своем тексте многократно. Конечно, выражение «диктатура пролетариата» никак не могло пройти в подцензурной печати, но его можно было заменить таким образом, чтоб оппонент правильно понял.

Если теперь предположить, что пока неизвестный нам Е. П. знал, что автором статьи, на которую отвечал, был Плеханов, взгляды которого за два года, прошедших после ее выхода, существенно изменились, и что по этим соображениям спорить с его старой публикацией стало бессмысленно, то выходит, что у статьи Е. П. было иное предназначение – послужить открытым обращением к единомышленнику в минимально иносказательной форме (подписав материал инициалами и «зашифровав» в нем только два слова, действительное значение которых должно было стать понятным адресату – Плеханову). Дополню еще, что автором корреспонденции был, вероятнее всего, один из тех поздних лавристов, которые для России считали более подходящим понятие народной диктатуры ¹⁵.

В развязку рассказанной детективной истории – несколько заключительных штрихов. Впрочем, люди, знакомые в общих чертах с темой, уже давно догадались, что автором статьи «К вопросу о капитализме в России» могла быть только Е. Э. Паприц ¹⁶. Она состояла в кружке «молодых профессоров», в котором участвовали В. И. Орлов, М. М. Ковалевский, В. А. Гольцев, А. И. Чупров и др. В ОР ГПБ сохранились интересные воспоминания жены Гольцева, Натальи Алексеевны, об его деятельности ¹⁷. Об участии в нем Е.Э. Паприц, в частности, рассказывается:

«[После возвращения супругов Мачтет из архангельской ссылки жена Г. А. Мачтета] еще недолго прожила и мы ее скоро похоронили.

В это время на нашем горизонте появилась довольно интересная личность - певица Е. Э. Паприц (собирательница русс. народных песен). Она была некрасивая и средних лет девушка, но прекрасная исполнительница романсов Чайковского, Глинки, Даргомыжского и друг. композиторов. Гр. А. совершенно увлекся ею, постоянно бывал у нее, и она, по-видимому, также увлекалась им - мы так и предполагали, что между ними должен состояться брак. Уже друзья Паприц и ее знакомые были в ожидании этого события, как вдруг Г. А. сообщает, что он женится на очень молодой девушке, которой только что исполнилось 18 лет - на некой О. Н. Родзевич - племяннице известного издателя газеты "Телеграф". Все были глубоко удивлены, и многие друзья Паприц возмущены и даже не хотели продолжать с ним знакомиться (Е. Э. Паприц вскоре ¹⁸ уехала за границу и вышла замуж за инженера Линева ¹⁹)».

В начале июня 1884 г. Евгения Эдуардовна послала из Лондона в Париж письмо П. Л. Лаврову, в котором проинформировала о выпуске в Москве литографированного журнала «Социалистическое знание» и просила принять участие в нем, а также дать конкретные советы для публикации. В ответе на это письмо от 7 июня Лавров, между прочим, написал: «Из недавно вышедших социалистических брошюр может быть недурно перевести некоторые издания французских социалистов…» ²⁰. Особенной популярностью из них пользовалась тогда книга Г. Девиля ««Капитал» Карла Маркса. Краткое изложение с очерком научного социализма» ²¹.

До нас дошли только два только что названных письма из переписки Паприц с Лавровым, но есть все основания считать, что они были не первыми и не последними. Но если Евгения Эдуардовна не получила от Петра Лавровича прямой совет переводить книгу Девиля в письменной форме, то подсказка, полученная ей в только что цитированном отрывке, наверняка серьезно определила ее выбор.

Так или иначе, но в 1885 г. студент Петровской академии Н.Ф. Дмитриев, друг покойного К.Э. Паприца, арестованный в 1886 г. по делу о народовольческом кружке М.Р. Гоца ²², выпустил литографированное издание русского перевода этой книги, значительная часть текста которой была переписана для литографирования рукой Е.Э. Паприц ²³. Скорее всего, и перевод тоже был сделан Евгенией Эдуардовной. Единственным обстоятельством, ставящим под сомнение эту гипотезу, является то, что было в высшей степени маловероятно так скоро возобновить нелегальное литографирование, после того как полиция 30 апреля 1884 г. нагрянула с обыском в литографию Н. А. Янковской, услугами которой для выпуска запрещенной литературы пользовались московские студенты. Поэтому альтернативно можно предположить, что перевод был выполнен и книга отлитографирована в начале 1884 г. до 30 апреля. Но если так, то Паприц должна была проинформировать об этом Энгельса, в письме к которому от 26 июня 1884 г. перечисляла сделанные в Москве переводы, среди которых книга Девиля не указывалась ²⁴. То, что позднее Паприц с энтузиазмом оперативно перевела и подготовила к литографированию изложение «Капитала» Девиля, также усиливает версию о том, что она же написала и статью «К вопросу о капитализме в России», где коротко пересказывала содержание «Капитала».

С января 1877 по июль 1878 г. в издававшейся в Будапеште немецкоязычной социал-демократической газете “Vorwärts” печатался с продолжениями и в виде приложений к ней «Анти-Дюринг» Фридриха Энгельса. Одновременно в Лейпциге отдельными брошюрами были выпущены первый (в июле 1877 г.) и, в июле 1878 г., второй отделы этой работы, а также ее полное издание.

В 1880 г. Энгельс по просьбе П. Лафарга переработал три главы «Анти-Дюринга» (I главу «Введения» и I и II главы третьего отдела) в самостоятельную популярную работу, напечатанную первоначально во французском социалистическом журнале «La revue socialiste» под названием «Утопический социализм и научный социализм», а затем изданную в том же году в виде отдельной брошюры. К тексту брошюры К. Маркс написал введение, которое было опубликовано в ней за подписью П. Лафарга. Французское издание послужило основой для польского (Женева, 1881 г.) и итальянского. В 1883 г. брошюра была издана на немецком языке под названием «Развитие социализма от утопии к науке» (с указанием на титульном листе 1882 г.). Брошюра отличается от соответствующих глав «Анти-Дюринга» по расположению материала, содержит дополнительные вставки и некоторые изменения по сравнению с текстом «Анти-Дюринга». Текст вставок опубликован в изд.: Маркс, К., Энгельс, Ф. Сочинения. Т. 20. С. 663-676.

В исторической литературе до сих пор сохраняется путаница по вопросу об авторстве первых русских переводов этих произведений Энгельса. Так, согласно «Сводному каталогу русской нелегальной и запрещенной печати XIX века», в декабрьском (пробном первом) номере выпускавшегося в Петербурге гектографированного журнала «Студенчество» за 1882 г. был опубликован под заголовком «Научный социализм» с указанием авторства Ф. Энгельса русский перевод отрывка из главы 3 французского издания «Развития социализма от утопии к науке» ²⁵. В ч. 2 названного каталога под № 2419 присутствует также описание отдельного гектографированного оттиска этой работы изданного (Вольная гектография «Общественная польза» студентов А.В. Пихтина ²⁶ и С. И. Чекулаева ²⁷, вып. 4; «Студенчество» выпускала она же), в 1883 г.

В ряде исторических исследований перевод этого текста ошибочно приписывается В. И. Засулич. Между тем, русское издание «Развитие социализма от утопии к науке» в переводе Засулич было выпущено группой «Освобождение труда» гораздо поздней - в январе 1884 г. До сих пор так же ошибочно считается, что этот же перевод использовали члены «Общества переводчиков и издателей» для подготовки брошюры «Социализм утопический и научный», которую они нелегально литографировали в Москве по 30 апреля 1884 г., когда эта организация была разгромлена. Между тем, сверка показывает, что, во-первых, в их распоряжении имелся совсем другой перевод (именно упомянутый выше, первоначально изданный в 1882-1883 гг. в Петербурге), а во-вторых, он соответствовал не «Развитию социализма от утопии к науке», а вошедшим в эту работу частям вышеперечисленных аутентичных первых изданий «Анти-Дюринга» (второе, отличающееся от них, вышло в 1886 г.).

В Москве при обыске по делу Красного Креста «Народной воли» 18 декабря 1881 г. видных чернопередельцев супругов В. И. и К. А. Яковенко (Мурашкинцевой) были изъяты, среди прочих, следующие материалы: «17) Тетрадка в синей обертке, заключающая в себе, по-видимому, начало перевода немецкого сочинения Фридриха Энгельса «Переворот в науке, сделанный Евгением Дюрингом. Философия. Политическая экономия. Социализм. Предисловие; 18) большая тетрадь из целых листов писчей бумаги, составляющая как бы продолжение предыдущей (17), озаглавленная: «Часть I. Философия»; 19) Тетрадь из полулистов писчей бумаги, заключающая в себе, по-видимому, продолжение того же сочинения, «II часть. Политическая экономия»; 20) Тетрадь из цельных листов писчей бумаги, с оглавлением: «Часть III. История его (?)»» ²⁸.

В.И. Яковенко на допросе 2 декабря 1882 г. по поводу этих тетрадок показал: «Тетрадь № 17 содержит в себе перевод соч. Энгельса «Переворот в науке, сделанный г. Евгением Дюрингом» - по философии, социологии. Тетради за №№ 18, 19 и 20 суть продолжения перевода того же сочинения Энгельса. Тетради за №№ 17, 18, 19 и 20 принадлежат мне, писаны моею женою, а тетрадь за [№] 19 писана мною. […] Соч. Энгельса в московских иностранных книжных магазинах в прошлом году не продавали, но мне не известно, дозволено ли оно цензурою или нет, от кого я его достал, сказать не могу» ²⁹.

29 декабря 1882 г. жандармский следователь постановил:

«[…] могут иметь значение для дела лишь следующие предметы:

Валентина Яковенко: а) четыре шифрованных записок; б) один № «Зерно» (протокол № 9) (стр. дознания 43).

[…] упомянутые выше предметы приложить к настоящему дознанию в качестве вещественных доказательств; остальную же переписку, как не имеющую никакого значения для дела, выдать по принадлежности» ³⁰.

Итак, рукопись перевода «Анти-Дюринга» была возвращена находившейся на свободе в Петербурге К.А. Яковенко (а муж ее с 10 ноября 1882 г. находился в заключении в Трубецком бастионе Петропавловской крепости) ³¹. Дальнейшее развитие событий реконструируется элементарно. Клавдия Андреевна передала тетрадку, указанную в протоколе обыска под № 20, редакции журнала «Студенчества», а остальное было уже, как говорится, делом техники ³². Во всяком случае, время возврата тетрадок и публикации начального фрагмента третьей части «Анти-Дюринга» под заголовком «Научный социализм» в «Студенчестве» точно совпадают, а предположение о том, что тогда у редакции в распоряжении мог иметься другой перевод, в высшей степени маловероятно. Этот же текст и перепечатывало позднее, в период с апреля 1883 по апрель 1884 г., московское «Общество переводчиков и издателей». Тексты полностью совпадают между собой и с текстом первых изданий «Анти-Дюринга», но соответственно отличаются от текста французского издания «Развития социализма от утопии к науке». Рукопись этого перевода, под заголовком «Наука и господин Дюринг», хранится в настоящее время в бывшей библиотеке Института Маркса и Энгельса ³³. В библиотеке Ф. Энгельса имелось литографированное издание: Ф. Энгельс. Наука и г. Дюринг, в двух частях. По предположению Б. Николаевского, оно было выпущено в Москве «Обществом переводчиков и издателей». Составители «Сводного каталога…» сочли это предположение несостоятельным ³⁴. Но я убежден в том, что они ошибались – это издание существовало на самом деле.

В. А. Яковенко (умерший в 1915 г.), став значительно позднее фактическим руководителем известного издательства Ф. Павленкова, легально переиздавал «Анти-Дюринг» в переводе Л. Мартова в 1904 г. ³⁵.

Причем тут эта история и какое отношение к ней могла иметь Е. Э. Паприц?

Супруги Яковенко во время их ареста в декабре 1881 г. жили в Москве, куда они приехали в ноябре 1880 г. после выхода из ссылки в Архангельской губернии ³⁶. Вопрос в том, от кого они могли получить немецкий оригинал «Анти-Дюринга» для перевода. В России книга была запрещена, ввезти ее из-за границы можно было лишь нелегально. Отсюда логично предположить, что «Анти-Дюринг» в газетном или книжном варианте привезла в Москву и передала для перевода супругам Яковенко Е. Э. Паприц. Ведь в1873-1878 гг. она регулярно давала концерты в Вене, Будапеште (именно тогда, когда там в “Vorwärts” печатался «Анти-Дюринг»), Париже и Лондоне ³⁷.

Заключительное замечание.

Прошу не принимать данную статью за претензию выдать очередную жареную сенсацию в духе современных бульварных газет: мол, еще за несколько лет до образования группы «Освобождение труда» в России водились марксисты вроде сестры и брата Мурашкинцевых, которые и в теории, вероятно, не хуже Плеханова разбирались ³⁸, и систематически занимались переводом и изданием произведений Маркса и Энгельса. Теоретические аспекты я выше разобрал, дополнительно уточню здесь, что в принципиальное отличие от поздних лавристов вроде Паприц и Мурашкинцевых, глубоко изучивших марксизм и подошедших в своем идейном развитии к нему вплотную, Плеханов критиковал народничество с позиций революционной социал-демократии. Что же касается признака систематичности издания произведений основоположников марксизма, то в этом (если иметь в виду только общий объем, сложность и трудоемкость затраченного переводческого труда) группу «Освобождение труда» за пояс заткнул Н.Ф. Даниельсон, который перевел на русский язык и издал в России 3 тома «Капитала» (за исключением первой трети первого тома, которую перевел Г.А. Лопатин) ³⁹. Но это скорее лишь помогало Даниельсону наиболее цельно развивать экономическую теорию народников ⁴⁰. А с московскими студентами было, по сравнению с ним, много проще. Ведь в их распоряжении был и третий отдел «Анти-Дюринга» в переводе Яковенко-Мурашкинцевой, и «Развитие социализма от утопии к науке» в переводе Засулич (если они получили эту брошюру, что позволяют предполагать воспоминания Л.Г. Дейча, от Гринфеста) ⁴¹. Но студенты перевод Засулич не тиражировали. Я лично не склонен считать глупее, чем они были на самом деле, весьма незаурядных и  интеллектуально развитых людей, рисковавших стремительно сгореть от чахотки, полученной в тюрьме, или провести всю остальную жизнь в ссылке среди пещерных дикарей в неимоверной глуши, когда реальной альтернативой этому была успешная карьера, материальное благополучие и т. п. Они прекрасно разбирались в том, что, почему и для чего издают.

Принципиально текст «Развития социализма от утопии к науке» отличался от начального текста первых двух глав третьего отдела «Анти-Дюринга» значительно меньшей четкостью выражения идеи об исторической миссии пролетариата прежде всего из-за отсутствия добавленного в «Развитие социализма от утопии к науке» резюме ⁴². Кроме того, в переводе Яковенко-Мурашкинцевой была опущена известная открытая острая критика анархизма ⁴³ и ряд т. п. мест, явно «крамольных» по представлениям народников.

«Русский марксизм» Плеханова отличался открытой беспощадной критикой народничества с позиций идеологии рабочего класса. А такие произведения, как например, «Капитал» или «Манифест Коммунистической партии» были для того слишком абстрактны, позволяли толковать себя в народническом духе. Поэтому народники охотно и переводили и издавали подобную литературу, одновременно сжигая притом «Наши разногласия», поскольку не были в состоянии полемизировать с этой книгой, которая буквально сокрушала их теорию и практику ⁴⁴.

Нужно остановиться на сравнении обстоятельств издания Плехановым «Коммунистического манифеста» и выпуска 3-его отдела первого издания «Анти-Дюринга» российскими студентами. По своей значимости и идейной содержательности эти произведения сопоставимы, но относятся к разным эпохам, одна из которых началась в 1848, а другая – в 1871 г. Второе развивает, конкретизирует идеи, впервые высказанные в первом. Тем самым они логически дополняют друг друга. Первое особенно ценно тем, что излагает основополагающие идеи, второе – новыми идеями, которые стали крайне актуальны в новое время.

Оба перевода выполнялись почти одновременно, но в России к переводу приступили раньше: супруги Яковенко уже заканчивали работу, когда Плеханов к ней только приступал. Когда Яковенко переводили, Георгий Валентинович писал две первые части статьи «Экономическая теория Карла Родбертуса-Ягецова». Последний в ней причислялся автором «к той блестящей, хотя и немногочисленной фаланге экономистов, которая украшается именами Маркса, Энгельса и Лассаля», но с оговоркой, что «ставить его «выше Маркса и Энгельса», конечно, невозможно. Учение его не может быть поставлено даже рядом с учением этих последних» ⁴⁵. Такая оценка не могла быть высказана марксистом. Однако в предисловии к русскому переводу «Манифеста Коммунистической партии», написанном сразу после начальной части, Георгий Валентинович выступает явным социал-демократом. Хотя его высказывания о народничестве в предисловии настолько сдержанны, политкорректны, что их едва можно признать критическими, принципиальное отношение к народничеству выражено четко. В заключении двух последних частей «Экономического курса…», написанных во второй половине 1882 г., после издания «Манифеста» (в мае), Плеханов существенно пересматривает свое прежнее мнение о Родбертусе: «Смешно ста­вить его учение не только выше учения Маркса и Энгельса, но и на одну доску с этим последним. Воззрения Родбертуса сложились в тот период истории экономической науки, когда старое здание классической экономии оказалось тесным, обветшалым и потребовало радикальной перестройки. Сочинения его были замечательнейшим «знамением» этого переход­ного времени, но не ему суждено было стать архитектором, заложившим фундамент новой науки» ⁴⁶.

Работая над переводом, Плеханов сам перешел от народничества к марксизму и превратился в активного пропагандиста научного социализма с момента, как только стал его последователем. Он не ограничился переводом одной только этой работы и предисловия авторов к ее немецкому изданию 1872 г., но написал к ней собственное предисловие, добился получения предисловия к русскому изданию от Маркса, в приложение поместил Общий устав Товарищества и отрывок из «Гражданской войны во Франции». Дополнительную работу Плеханов проделал для того, чтобы полнее и доходчивее донести до русских читателей мысли Маркса и Энгельса и контрастнее противопоставить их идеологии народничества.

«Манифест Коммунистической партии» вышел, как известно, третьим выпуском «Русской социально-революционной библиотеки», которую издавал в 1880-1882 гг. Г.В. Плеханов. В 1880 г. в этой серии была выпущена книга П. Л. Лаврова «18 марта 1871 г.», а в 1881 г. – произведение П. Шеффле «Сущность социализма». Четвертый (последний) выпуск «Библиотеки» вышел весной 1883 г. Он заключал работу К. Маркса «Наемный труд и капитал», в приложении к которой публиковалась статья Ф. Энгельса «Карл Маркс», а также глава «Историческая тенденция капиталистического накопления» из «Капитала». На этом издание «Русской социально-революционной библиотеки» было прекращено, после чего группа «Освобождение труда» начала выпускать «Библиотеку современного социализма». И второй брошюрой этой серии, после книги «Социализм и политическая борьба», стало «Развитие социализма от утопии к науке», изданное с приложением главы «Теория насилия» из «Анти-Дюринга».

Переводчики и издатели «Анти-Дюринга», выпущенного в России, поступили полярно иначе. Прежде всего, подвергли текст цензуре, опустив без специальных оговорок при переводе места, прямо конфронтирующие с основными принципами народничества. Публикацию в первом номере журнала «Студенчества» сопроводили редакционном комментарием, в котором, признавая, что у Маркса и Энгельса мы имеем «цельную, строгую, систематическую попытку поставить дело социального возрождения человечества на реальную общественную почву», тем не менее выразили несогласие с основными положениями работы Энгельса – с материалистическим пониманием исторического прогресса; ссылаясь на Дюринга и Лаврова, упрекнули Маркса и Энгельса в односторонности.

Вольная гектография «Общественная польза», издававшая «Студенчество», выпускала, как и Г.В. Плеханов со своими соратниками, библиотеку. На странице 20 шестого номера «Студенчества», вышедшего в октябре 1883 г. «Общественная польза» редакция поместила объявление: «Готовятся к концу декабря два издания: «Сборник стихотворений (революционного содержания), «Сборник правительственных распоряжений, циркуляров и др. документов». А на последней странице обложки журнала сообщалось:

«Через редакцию «Студенчества» можно получить следующие гектографир. Издания:

1. Отношен. Попечителя СПБ учеб. округа – 5 к.    

2. Салтыков. Сказки. – 50 к.

3. Энгельс. Научный социализм – 25 к.

4. Бакунин. О государственности – 10 к.

5. Герцен. Истинная республика – 20 к.

6. Программа для системат. чтения – 40 к.».

Седьмым выпуском библиотеки стал «Отчет о заседаниях Особого присутствия Сената по делу Богдановича, Теллалова и др. лиц, обвиняемых в государственных преступлениях. Заседания 29 марта – 5 апреля 1883 г.», а самым последним, восьмым, - брошюра Л. Блана «О монархии и республике».

Как видим, кроме одной работы Энгельса, «Общественная польза» никаких других произведений марксизма больше не выпускала. Развитие издательского репертуара тоже полярно противоположное тому, что было у группы Плеханова. С апреля 1883 г. «Общественная польза» прекратила подготовку издания и выпуск новых брошюр, продолжая выпускать по октябрь 1883 г. дальнейшие номера «Студенчества» и делать допечатки ранее изданных книжек.

Но с апреля же 1883 г., с выпуска только что названной работы Л. Блана, издательскую деятельность, начатую петербургскими студентами, продолжило московское «Общество переводчиков и издателей». В объявлении, напечатанном в предисловии к этой брошюре (с. III), издатели сообщали:

«Переводятся:

1. Ланге. Рабочий вопрос.

2. Ф. Энгельс. Социализм утопический и социализм научный. С французского перевода Поля Лафарга».

Действительно, в том же месяце москвичами работа Энгельса была отлитографирована. Издание было осуществлено на основе петербургского, подготовленного «Общественной пользой». Перевод был поправлен (уточнен) с использованием текста французского издания «Развития социализма от утопии к науке» 1880 г.; добавлено, с небольшими сокращениями, введение к нему К. Маркса, вышедшее под подписью П. Лафарга. Однако места, пропущенные при переводе Яковенко-Мурашкинцевой, не были допереведены. Остались пропущенными, недопереведенными, также и вставки, добавленные Энгельсом к этому изданию.

Историк В. Ю. Самедов, потративший много усилий на изучение истории «Общества переводчиков и издателей» ⁴⁷, на основе анализа развития издательского репертуара этой организации пытался доказать, что последняя развивалась к марксизму. В действительности дело с этим обстояло совсем не так просто. Самедов повторил фактическую ошибку штаб-ротмистра Иванова, который вел следствие по делу Общестуденческого союза. Оба отождествили две эти разные организации. В действительности «Общество переводчиков и издателей» было всего лишь одним из студенческих кружков, объединившихся в Союзе, и получилось так, что оно выпустило только две работы Энгельса. Кроме той, о которой здесь много говорилось, еще «Положение рабочего класса в Англии». Больше никакой другой марксистской литературы этот кружок не выпускал и выпускать не собирался ⁴⁸. Ее издавали другие кружки, входившие в Общестуденческий союз, много активнее остальных - московская секция организации харьковских чернопередельцев. Но о них уже - другой, отдельный разговор, они имели уже собственную отдельную историю.