«Я вам, товарищ Горьков, очень смешное расскажу про себя: чего мне
невтерпеж хотелось — так это графиню бы какую-нибудь, чтобы с ней поспать.
Долго искал, даже во сне видел высокая, белая, глаза фактические и — во
всем твердость.
Всякие там помещицы, дворянки — их у нас, в лагере, сколько хошь, а
графиней нету. Товарищи, конечно, смеются, а я думаю: «Врете, найду!» И —
нашел. Привели ее, заарестованную по контрреволюции, конечно; бежит ко мне
один прохвост: «Епифаньев,— кричит,— иди скорее, твою привели!» Являюсь, а
ей лет пятьдесят, носатая, рябая! Осердился я: «Что ты какая, так твою
разэдак, а?» А она мне: «Пошел прочь, дурак, такой меня бог создал». Чуть
не ударил я ее. «Ну так, — говорю, — пускай тебя бог и... а я — не стану».
Так и не тронул ее. Смеяться над ней, конечно, много смеялся, а с бабьей
стороны — не трогал. И от этого факта — прошло со мною: сплю теперь со
всякими женщинами, а графиню уж не жду. Не надо, значит. Только, иной раз,
вздумается: «К чему все это клонит, вся наша суматоха?» Ведь — фактически —
как ты ни живи, что ни делай, а — помрешь — верно?»