Возле гор аль-Мукаттам, на правом берегу Нила, примерно в 1000 году христианского летоисчисления - что соответствует четвертому веку хиджры - была расположена небольшая деревня, населенная в основном сабейцами.
На другом берегу видна Гизе - и после захода солнца в фиолетовую пелену заката врезаются гигантские треугольники пирамид.
Однажды вечером, возле одной террасы остановилась лодка - причалила у первых ступеней, омываемых водой, и из нее вышел юноша приятной наружности, по-видимости - рыбак. Он решительно проник в окель и устроился в углу зала. Это местный завсегдатай по имени Юсуф.
В это же время в противоположную дверь - ведущую в сад - вошел человек в черном шерстяном плаще и с длинными волосами, какие не носят в этих местах.
Его появление привлекло всеобщее внимание, но он сел в темный угол и опьяненные посетители скоро забыли о его присутствии. Суровая бедность в облике этого человека совсем не напоминала униженную нищету. Резкие черты лица похожи на маску, изображающую льва. Властные взгляды глаз цвета сапфира показались Юсуфу одновременно и магнетическими, и пугающими.
Юноша почувствовал странное расположение к чужестранцу. Он сел рядом с незнакомцем и сказал:
- Брат, ты выглядишь усталым. Преодолел, должно быть, долгий путь? В наших краях сезам открывает отважным путникам двери отдохновенья и вдохновенья...
- Да, труден и велик был путь мой. Но что я могу отведать в этом океле, где подают лишь запретные напитки? Чем освежить могу свой дух?
- Лишь чистой водой осмеливаетесь смачивать свои губы вы, правоверные мусульмане. Но мы - сабейцы - можем, не нарушая законов, утолять жажду опьянения - вином или ячменным пивом.
- Но, вижу, сам-то ты не пьешь спиртного.
- Мне неприятно пьянство простолюдинов. - сказав это, Юсуф сделал знак негру, который поставил на столик две маленькие стеклянные чашки с зеленой кашицей и филигранными лопатками.
- В этих чашах - рай, который твой пророк обещал правоверным. Через час ты можешь очутиться в объятиях гурий, даже не проходя через мост ас-Сират! - посмеиваясь, добавил Юсуф. И тут же проглотил первую порцию кашицы.
Чужестранец вперил в него свой синий взгляд и невероятно нахмурил лоб. Казалось, что он вот-вот бросится на беззаботного юношу и разорвет на куски... Но морщины на лбу разгладились и, словно решившись, он взял чашу и принялся пробовать зеленую смесь.
Уже через несколько минут Юсуф со своим новым знакомым почувствовали первое действие гашиша. Блаженное улыбчивое спокойствие преображало их получасовое знакомство в давнюю дружбу. Это воздействие стремительно усиливалось, и вскоре они уже славно смеялись своему просветлению. Особенно возбужден был чужестранец. Вихрь странных и неведомых мыслей заставлял глаза его гореть огнем незнакомого внутреннего мира. Сверхъестественным величием веяло от его манер.
Юсуф заметил пылающее опьянение чужестранца и спросил:
- Что привиделось тебе от этого фисташкового варенья?
- Гашиш уподобляет человека богу. - Ответил незнакомец, медленно и громко произнося слова.
- Да, - горячо подхватил Юсуф, - тем, кто пьет только воду, знакома лишь грубая природа вещей. Опьянение заволакивает пеленой человеческий взор, освобождая дух из этой темницы человеческого тела. Как пленник, ускользающий от стража, уснувшего, оставив ключ в двери... Радостный и свободный, дух блуждает на просторе, беседуя с ангелами, которые озаряют своих собеседников неожиданными и чудесными откровениями. Мы становимся обладателями крыльев, единый взмах которых переносит в атмосферу счастья; и эти мгновения - ключи от вечности. Это повторяющиеся напоминания о таких свойствах нашей природы, что являются свойствами вечности. Я часто вижу один сон. Напевая от радости своих ясных видений, я сажусь в лодку и прикрываю глаза от странного сияния, рождающего фантастические картины. И в бесконечности небосвода я вижу невероятно прекрасное создание, дивнее чем все, что было создано до ныне поэтами! Она улыбается мне и спускается за мною с небес. Ангел она или пери? Мне это не известно. Когда она садится в мою лодку, грубая древесина превращается в чудесный перламутр; и ладья наша скользит по серебряной реке, в ароматах ветра...
- Какое странное и благостное видение! - Покачал головой незнакомец.
- Как-то вечером, - продолжал Юсуф, - я принял меньшую дозу, и очнулся, когда лодка подплывала к острову Рода. Я встретил здесь женщину, похожую на мое видение. Она была похожа на человека, но взоры ее передавали божественное сияние. А под широкой накидкой в лунном свете сверкало облачение из драгоценных самоцветов. Ее нежная и прохладная, как лепестки цветка, рука дотронулась до меня и поранила украшением своего кольца, заставив окончательно пробудиться...
- Близ острова Рода? - прервал чужестранец задумчивым вопросом.
- Гашиш оживляет такие воспоминания, что спрятаны в затаенных уголках души. В те моменты я уже пробудился от сна, но все же знал, что знаком с этим обликом. Но в каких мирах могли мы встречаться, в какой прежней жизни скрыты истории нашего знакомства? Мне представлялось естественным, что эта чудесная женщина, воплощение моих видений, очутилась среди Нила в моей лодке, словно вышла из речного цветка.
Не требуя никаких объяснений, я обратился к ней с пылкими и странными речами, таившими отзвуки неведомых миров. Мой дух преисполнился величием прошлого и будущего в вечности этого момента.
Мои речи зажгли в ее глазах лучистое сияние. Протянула в ночи ко мне она свои прозрачные руки и словно объяла меня пламенем. Мой разум снова место грезе уступил. Когда сладкое забытье прошло, я уже лежал на противоположном берегу под пальмой и мой черный раб мирно дремал возле привязанной лодки. Розовые отблески горизонта еще только предвещали утро.
- Эта чудесная любовь не похожа на земные чувства! - воскликнул странник, даже и не думая удивляться услышанному рассказу, ибо гашиш позволяет понять, что возможны любые чудеса.
- Никто еще не слышал от меня об этом необыкновенном происшествии. И сам не могу понять - почему говорю с тобой. И зачем рассказываю тебе о своих видениях? Но только я узрел твое появление в этом океле, невольная мысль настигла меня: «вот он, наконец...», словно я ожидал тебя, сам не понимая - откуда это беспокойство и волнение ожидания...
- У меня были похожие чувства, - отвечал незнакомец, сверкая лучами своих суровых взглядов. - И я хочу теперь кое-что казать - об этом я не рассказывал и самому себе. Если твоя страсть чудесна, моя - чудовищна! Ты любишь пери, а я люблю свою сестру. И это такое нечеловеческое, тайное влечение, что я даже не раскаиваюсь в преступной своей страсти. Сестра моя привлекательна как пери, но мне чуждо сладострастие; мое божественное влечение глубоко и бездонно как небо. И самым ужасным святотатством для меня предстает невыносимая мысль, что сестра может принадлежать какому-то мужчине. За оболочкой ее я угадываю нечто возвышенное. И я догадываюсь, что это моя небесная супруга, не смотря на свое земное имя. Мне иногда кажется, что через века и мрак я различаю следы нашей тайной связи. Мы жили до рождения этого мира в Эдемском саду, где нам повиновались послушные духи. И я боюсь, что соединившись с другой женщиной я потревожу или опорочу мировую душу, которая живет во мне. Но от слияния нашей божественной крови может получиться великая раса, - божество более величественное, чем все, что мы в силах назвать известными нам именами.
Пока Юсуф и чужестранец обменивались этими доверительными речами, другие посетители океля опьянялись в самозабвенном исступлении, не обращая внимания на окружающих. Но многие взоры обратились на вновь вошедшего человека - жреца, облаченного в длинные одежды и обладающего лицом патриарха. Он остановился среди зала и зычно произнес:
- Братья! Поднимайтесь! Наблюдая за небом, я узнал, что настало время принесения в жертву под сфинксом белого петуха. Во славу Гермеса и Агафодемона!
При этих словах глаза чужестранца из синих превращались в черные - нечеловеческая ярость заполнила его взгляд. - Святотатцы! Подлые создания! Гнусные безбожники! - закричал он своим голосом, превращавшимся под сводами океля в раскаты грома.
Незнакомец держался столь властно и величественно, что никто не осмелился что-то ответить его яростным речам. Только старец-жрец, подойдя к нему, вопросил о причине таких обвинений.
- Если ты не уважаешь обычаи сабейцев, зачем пришел сюда? Может, ты последователь Иешуа или Мухаммеда? Или же ты парс, поклоняющийся огню? Кого ты почитаешь?
- Все это обман и самозванство! Он спрашивает - кого я почитаю! Да я сам бог среди теней!
Услышав такие безумные и опасные речи, Юсуф не дал времени присутствующим сабейцам наказать дерзкого наглеца, и стремительно увлек его за собою к выходу. Он поспешно оттолкнул свою лодку от лестничного причала и она быстро заскользила по течению реки.
- Что ты за человек, и куда отвезти тебя? - Спросил Юсуф у своего странного друга.
- Отвези меня к острову Рода. Туда, где видел ты сияние. - Течение его речи стало спокойным, как и воды ночной реки.
Когда лодка достигла прибрежной отмели, незнакомец снял со своего пальца перстень старинной работы и сказал:
- Где бы мы ни встретились, ты сможешь показать мне этот знак - и я исполню любое твое желание.
Засим он вышел из лодки и скрылся за подступающей к воде растительностью. А Юсуф направился в обратный путь, думая успеть к обряду жертвоприношения...