СЦЕНА I В трактире Д о н - Ж у а н (роясь в портфеле) Едрена мать! Ни пятака! Загнал штаны. Отдал еврею Испанский плащ. И тело грею Одной рубахой. Нет крюка, Ножа, веревки, яду в чашке, А все — то письма, то бумажки Влюбленных дев, развратниц, скряг. (Читает) «Смотри в окно — увидишь знак: «Свеча и крест». Видали знаки! «Клянусь тебе, что вечно...» Враки! Нет вечности! «Уехал муж. Я буду ждать...» Пождешь, кобыла. «Жуан, забудьте все, что было». Забыл! «Вас ждет изрядный куш: Старушка млеет». Млей! А здесь? «Ты не последний, ты не первый — Пошел к чертям!» Какая стерва! «Мы все умеем сказки плесть...» Поганка, знаю эти штучки! «Прошу вас, Дон-Жуан, не мучьте Меня презреньем...» Не беда! «Увы, наш друг, мы обе плачем От радости...» К чертям собачьим! «Жуан, я ваша навсегда». Нет ни тебя, ни денег! «Милый...» Все знаю дальше: до могилы И прочая... «Я вам, синьор, Готов дать тыщу отступного». Хоть бы флорин! «Дон Сальвадор Со шпагой у Фуэнте-Нова Вас ждет». Там смерть меня ждала, Но легкомысленна была, Мне изменяя для другого... Пятак, пистоль, флорин, туман... (Входит кабатчик) К а б а т ч и к Пять луидоров, Дон-Жуан, Вы мне должны за две недели, Вы, кажется, разбогатели? Д о н - Ж у а н Увы, милейший, пуст карман. Еще два дня. К а б а т ч и к Там у дверей Вас некий спрашивал вельможа... Д о н - Ж у а н Кто он? Впустить его! (Входит Мефистофель) М е ф и с т о ф е л ь О боже! Вы пышны, как архиерей! Д о н - Ж у а н Синьор! Оставьте эти шутки! Я не терплю их. М е ф и с т о ф е л ь Две минутки! Я — черт и шутка мне мила. Ну, как идут у вас дела? Д о н - Ж у а н (мрачно) Все хорошо. Пусты карманы, Как мой желудок, а живот Пуст, как карман. М е ф и с т о ф е л ь А как живет Вдова, святая Донна Анна! Д о н - Ж у а н Она закрыла мне кредит. М е ф и с т о ф е л ь Будь нищ — апостол говорит. Ступайте, милый, в францисканцы. Д о н - Ж у а н Без шуток! М е ф и с т о ф е л ь Шутка мне мила. А впрочем, сядем у стола И к делу. Мне нужны испанцы, А вам богатая вдова! Д о н - Ж у а н (оживляясь) Клянусь душой — вы голова, Проклятье... М е ф и с т о ф е л ь Бросим комплименты. Довольны все мои клиенты. Вдову на душу. Раз и два. Д о н - Ж у а н Так по рукам! М е ф и с т о ф е л ь Вдова в Одессе. Спешите. Поезд ровно в десять. ЗАНАВЕС СЦЕНА II У вдовы. Жуан развалился на кушетке Д о н - Ж у а н Мне скучен этот анекдот. Вот я богат и сыт. Но так ли Дышалось мне! Как будто в пакле И грудь, и глотка, и живот. Сам черт меня не разберет. И здесь все то ж. Интрижки, вздохи, Балконы, занавески, блохи И куча приставных грудей. Мне надоело у людей. Я пленник здесь. Я раб комфорта. И где гитара, где кинжал? Как хлам закинуты в подвал И с ними рваная ботфорта... Но к дьяволу! Как прежде Дант — Я в ад сойду. Приди, Вергилий! Пусть плачут на моей могиле, Пусть мечутся!.. М е ф и с т о ф е л ь (Внезапно появляясь, одетый евреем) Ах, комедьянт! Д о н - Ж у а н Кто это? М е ф и с т о ф е л ь Здесь ли вы, Жуан? Д о н - Ж у а н Кто это? М е ф и с т о ф е л ь Это мы. Д о н - Ж у а н Ужели? О черт! Вы очень постарели. И лапсердак... Ах, интриган! Зачем вы сделались евреем? М е ф и с т о ф е л ь (философически) Бродя по разным эмпиреям И видя множество людей, Я понял: черт и иудей Одно и то же... Но успеем Об этом вдоволь поболтать... Д о н - Ж у а н Я должен прямо вам сказать, Что вами злостно был проведен. Ведь баба — в бок ей сто обеден — Меня с ума свела. Грязна, Глупа, толста, нежна, она... Я был свободен, хоть и беден. М е ф и с т о ф е л ь Забудем эти пустяки. Пора пришла. И я за вами Пришел, как говорится в драме. Не пробуйте идти в штыки. Пора. Пора. Рога трубят. Д о н - Ж у а н (легкомысленно) С тобой хоть в бездну. М е ф и с т о ф е л ь (потирая руки) Очень рад. (Исчезают.) ЗАНАВЕС СЦЕНА III Ад. Черти и грешники М е ф и с т о ф е л ь Вот мы на месте. Д о н - Ж у а н Воздух спертый. (Чертям) Эй вы! Не мазать мне ботфорты. Бедняжки! Жарко им в котлах. А там — кого я вижу. Ах! Так вот где нынче Донна Анна! В е л ь з е в у л (басом) Подайте мне сюда Жуана. (Дон-Жуана подводят к нему.) Грешил? Д о н - Ж у а н Грешил. В е л ь з е в у л Писал стихи? Д о н - Ж у а н Писал. В е л ь з е в у л Любил ли Пастернака? Д о н - Ж у а н Любил, и очень, но однако... В е л ь з е в у л Без оправданий! Есть грехи. Как формалиста, в вечный пламень. Д о н - Ж у а н Я б поболтал охотно с вами На эту тему. Но, увы, Меня в огонь послали вы, И ум мой не вполне свободен. М е ф и с т о ф е л ь (подобострастно) Так как решенье? Годен? В е л ь з е в у л Годен. (Жуана уводят гореть в вечном огне) ТАНГО ЧЕРТЕЙ Маленькому чертику понравилась блудница. О-ля-ля! Чертик, чертик, в грешницу не должен ты влюбиться, О-ля-ля Маленький, лохматый ухватил ее за талию так нежно И танцует танго безмятежно. Дунь-плюнь, разотри, Копытцами цок-цок. Дунь-дунь-дунь-дунь — Пойдем в лесок-сок. Маленький чертик, уронил ты сковородку, О-ля-ля! Из кастрюли выпустил ты грешную красотку. О-ля-ля! Маленький, лохматый ухватил и т. д. Рог в бок, в потолок, Копытцами чок-чок. Из лесу выходит Пан, Под пеньками мох-мох. Чертик, чертик бедненький, зачем ты чистишь рожки? О-ля-ля! И блуднице хвостиком обмахиваешь ножки? О-ля-ля! Маленький, лохматый ухватил и т. д. (Вбегает черт) Ч е р т Беда! Беда! Жуан в аду Дебош устроил. Сел в жаровню, Кричит: «Не так! Поставьте ровно! Кладите дров, не то уйду! Побольше масла! Жарьте шибче! Я знаю, на мои ошибки В самом аду не хватит дров». Мы жжем. В е л ь з е в у л А он? Ч е р т Вполне здоров. Кричит: «Шпана! Сажайте вилы Вот в этот бок. Когда любила Меня мадам де Попурри, Мне было жарче, черт дери! Побольше масла, чтоб, как пончик, Я был поджарен, как гренок, Был жирен! Больше дров у ног!» Нам с ним вовеки не покончить. Влюбил окрестных дам и дев. Мигает им, рукою машет. Знакомых встретил, пьет из чаши Он олово и, захмелев, Кричит, что хуже пил он зелье, Что знал и худшие постели... Мы утомились, не сумев С ним сладить. В е л ь з е в у л Привести Жуана! (Все это в высшей мере странно!) (Входит Жуан) Д о н - Ж у а н Я здесь. Кто звал меня? В е л ь з е в у л До нас Дошли такого рода слухи: Что шлюхи все и потаскухи Тобой совращены. И раз Ты не сумел в аду с почетом Вести себя и по подсчетам Истратил двести кубов дров — Ступай на землю. Будь здоров. Д о н - Ж у а н Прискорбно слышать. Но увы — Уйду. Меня прогнали вы. (Чертям) Эй черти! Дать штаны с лампасом. Где плащ? Где шпага? Пистолет? Где шляпа? Где ботфорты? Нет! Не те: а эти. По рассказам Вот так я должен быть одет. Готово. В путь пора. Синьоры, Я вновь иду к вам. Где мужья, Дуэньи, тетки? Вот моя Со мною шпага. Вновь укоры, Влюбленья страстные, глаза, Обманы и монеты за Уменье лгать. Теперь не скоро Я вас увижу, господа. Прощайте, может, навсегда. (Уходит) ЗАНАВЕС 1938 год К ОБРАЗУ ДОН-ЖУАНА В ПОЭЗИИ Д. САМОЙЛОВА
«Конец Дон-Жуана» написан в восемнадцатилетнем возрасте. Почти через сорок лет, в 1976 году, появился «Старый Дон-Жуан». Помнил ли сам автор о своем юношеском опыте? Не сомневаюсь. На это есть и указание в самом тексте, где Череп Командора говорит: «Сорок лет в пыли и прахе я валялся в бездорожье». Повторное обращение к одной и той же теме, герою, мотиву для Самойлова отнюдь не исключение, скорее закономерность. Стиховых пар наберется, конечно, гораздо больше, чем поэмных, но и перекличка «Чайной» и «Шагов Командора», «Ближних стран» и «Первой повести», «Снегопада» и «Возвращения» тоже весьма симптоматична. Как будто в разных зеркалах отражаются одни и те же или похожие события и люди. Возвращение к самому себе — предмет особого исследования, если брать поэтическое наследие Д. Самойлова в целом. Здесь, в пояснении к публикации одной из ранних поэм, этот поворот взгляда может быть лишь обозначен как документальный факт и как заявка на его изучение. Случай Дон Жуана наиболее прозрачен, поэтому с него легко начинать.
Юношеская поэма «Конец Дон-Жуана», естественно, еще далека от стилистического совершенства. Здесь и вкрапление фаустианских мотивов (появление Мефистофеля), и торчащие автобиографические ушки, и отзвуки злободневности:
В е л ь з е в у л Любил ли Пастернака? Д о н - Ж у а н Любил, и очень, но однако... В е л ь з е в у л Без оправданий! Есть грехи. Как формалиста, в вечный пламень. Но — что важно — Дон Жуан, по сюжетному повороту попадающий на тот свет, остается и там нераскаянным грешником: «Я знаю, на мои ошибки в самом аду не хватит дров». Своеобразный стоицизм и отрицание Страшного суда. Тот свет изображен, как этот. Бравый забияка Дон Жуан не только не сникает, не боится и не теряет лица, а вносит смуту в мрачную атмосферу ада, и, не найдя управы на бьющую через край жизненную силу, его высылают обратно на этот свет за «нарушение режима».
Он благополучно старится согласно законам природы и с протестом против этих законов («Старость — ничего нет гаже», «Неужели смерти мало, что ты нас караешь дважды») появляется уже на страницах «Старого Дон-Жуана». Поблекший, грустный, но стоящий на своем: «Ни о чем жалеть не стоит, ни о чем не стоит помнить». Неверие ни в наказание, ни в награду там, где «тьма без времени и воли», по-прежнему при нем, как и у того задорного весельчака и любителя наслаждений сорок лет назад.
Приведу мнение автора о своем персонаже, изложенное в письме к Л. К. Чуковской (июнь-июль 1976 г.):
«О Дон-Жуане Вы правильно судите, соизмеряя его с собой. Но я где-то тоже его соизмеряю с Вами и не в его пользу.
Его старость — расплата за бездуховность, за безделие, за отсутствие творчества и идеализма. Вот как я это понимаю. Он бабник, прагматик — таковы большинство из нас. И за это карает старость. Но это общая идея. А еще есть тип, который мне во многом нравится, — лихой малый, дуэлянт, который Черепа испугался лишь от неожиданности. И который где-то вдруг прозревает: «А скажи мне, Череп, что там — за углом, за поворотом?»
К тому же и ремарки ловко вставлены в стих. Это же удовольствие. Очень прошу Вас быть поснисходительнее к этому человеку. И к автору тоже». Но это еще не все. В рукописных стиховых тетрадях я нашла наброски к «Юному Дон-Жуану», помеченные 1988 годом:
По Кастилии суровой Едет юный Дон-Жуан, Полон счастья и надежды И влюбляется во всех. В сеньориту молодую, И в служанку разбитную, И в крестьянку полевую, А влюбляться — разве грех. Он совсем не соблазнитель, Просто юный человек. Нескончаемое счастье — В этом мире пребывать — Уходить, не возвращаться, Целовать и забывать. Едет он, отмечен Богом И на пекло обречен, И легендами оболган И любимыми прощен. Как видим, круг замкнулся — на восславлении этой, посюсторонней жизни. Ибо другой не дано, да и не надо.
Образ Дон Жуана при всех трех попытках обращения к нему сохраняет у Самойлова свою целостность и единство.
Публикация и послесловие Г. МЕДВЕДЕВОЙ.
