Когда мы приехали в Лондон, нас встретили радушно
и шумно и поместили в великолепном отеле "Савой". Так как меня
тянуло главным образом к людям искусства, я, чтобы не тратить
времени на встречи с официальными лицами, старался при всякой
возможности оторваться от других делегатов, дабы познакомиться с
теми английскими авторами, книги которых я полюбил еще в
России.
И раньше всего с Эдмундом Госсом, неутомимым историком
английской литературы, из книг которого я так много узнал о
Мильтоне, о Шекспире, о Джоне Донне, о Филдинге, о докторе Джонсоне.
У меня до сих пор сохраняется с давнего времени его четырехтомная,
роскошно иллюстрированная "История английской литературы".
Импонировало мне также и то, что он был другом Суинберна, Роберта
Браунинга, Данте Габриэля Россетти и других чтимых мною (в то время)
поэтов. Он принял меня в огромном своем кабинете и, не присев ни на
минуту, стал суетливо показывать портреты и автографы своих
знаменитых друзей, показал карикатуры Макса Бирбома (тогда я впервые
услыхал это имя) и подарил мне свою знаменитую книгу "Отец и сын" с
самой приветливой надписью. В книге этой он изобразил своего отца
узколобым ханжой и педантом, неудачно пытавшимся примирить дарвинизм
с религией. Я перечитал недавно эту книгу и увидел, что она вся
устарела: покрылась архивной пылью и ее тема - борьба с
пуританством, и ее стиль, слишком нарядный, громоздкий, напыщенный.
А всего лишь пятьдесят лет назад эта книга по-настоящему взволновала
меня.
Познакомился я также с Джоном Бьюкеном (Buchan), ярым
шотландцем, автором исторических романов в манере Вальтера Скотта и
Стивенсона. Впрочем, я не могу судить о нем, так как прочитал только
две его книги: "Тридцать девять ступеней" - детективные повести,
отлично написанные, - и биографию Монтроза, жившего и казненного в
XVII веке.
Как и все люди невысокого роста, Бьюкен возмещал свою
малость солидностью. В нем чувствовалась птица большого полета. Он
устроил нам свидание с фельдмаршалом Китченером и вообще был на
короткой ноге со всеми крупными людьми той эпохи. Хотел познакомить
нас с Киплингом, но Киплинг уклонился от встречи, о чем и известил
его очень милой запиской.
Впоследствии Бьюкен пошел далеко: стал
генерал-губернатором Канады, лордом Туйдзнуром. Я выпросил у Бьюкена
записку, полученную им от Киплинга. К сожалению, эту записку похитил
у меня один молодой человек, которого я по наивности пригласил
разбирать мой архив. Надеюсь, что после моей смерти этот
предприимчивый архивный работник опубликует все позаимствованные у
меня материалы (иначе зачем бы он стал похищать их), так что
читатели не понесут ущерба.
21 февраля 1916 года ассоциация
английских журналистов устроила в нашу честь банкет в помещении
Реформ-клуба. Банкет был как две капли воды похож на другие такие
банкеты. Нас приветствовали герцог Девонширский, очень верно
изображенный на карикатурах Макса Бирбома, лорд Сесил и другие.
Всего было около четырехсот человек. Присутствовали на банкете
Эдмунд Госс, Герберт Уэллс, Артур Конан Доил, нобелевский лауреат
физиолог Рональд Росс, несколько лордов, газетных магнатов и
другие.
У меня с детства была безумная привычка предпочитать
писателей людям всяких других профессий. Как раз в тот день, когда
нам предстояло посетить какого-то немаловажного министра, мне
позвонили в мой номер, что в холле ждет меня сэр Артур Конан Доил. Я
спустился вниз и узнал, что автор Шерлока Холмса хочет побродить со
всей компанией по Лондону и показать нам достопримечательности этого
города. Но, кроме меня и Алексея Толстого, эта перспектива не
увлекла никого. Все предпочли свидание с министром. Наружность Конан
Доила поразила меня тем, что в ней не было ничего поразительного.
Это был плечистый мужчина огромного роста, с очень узкими глазками и
обвислыми моржовыми усами, которые придавали ему добродушно-свирепый
вид. Было в нем что-то захолустное, наивное, заурядное и очень
уютное.
Я стал рассказывать ему, как русские дети любят
его Шерлока Холмса.
- Сэр Артур написал не только Шерлока Холмса,
- с упреком заметил кто-то.
- Да, - сказал я, - мы знаем и
бригадира Жерара, и Майка Кларка, и профессора Челенджера, но Шерлок
Холмс нам почему-то милее...
Профессор Челенджер был героем двух
его последних романов: "Затерянный мир" и "Отравленный пояс". Эти
романы казались мне гораздо более художественными, чем иные рассказы
о Шерлоке Холмсе. Я сказал об этом Конан Дойлу, и он кивнул своей
большой головой.
- Я тоже так думаю, - сказал он. - Если бы вы
знали, до чего надоело мне считаться автором одного только
Шерлока.
Мы вышли на улицу.
- Что хотели бы вы видеть, друзья
мои? - спросил он.
- Конечно, Бейкер-стрит! - сказали мы. - Ту
улицу, где живет Шерлок Холмс.
Пробираясь к Бейкер-стрит, мы
могли убедиться в колоссальной популярности Конан Доила. Извозчики,
прохожие, уличные торговцы, мальчишки-газетчики, школьники то и дело
узнавали его и приветствовали фамильярным кивком головы.
- Алло,
Шерлок Холмс! - сказал ему какой-то подросток.
Конан Доил
объяснил нам, что это с ним случается часто: его смешивают с
Шерлоком Холмсом.
-Нет, видно, от Шерлока мне никуда не уйти.
Ничего не поделаешь! - сказал он с улыбкой.
На Бейкер-стрит, куда мы пришли вместе с ним, в том доме, где, по его словам, жил Шерлок Холмс, оказалось фотоателье некого Фрея. По предложению Конан Доила мы сфотографировались там. Впоследствии он прислал мне фотоснимок, который был похищен у меня уже упомянутым любителем чужих архивных документов. В "Чукоккале" сохранился только автограф писателя.