ЮРИЙ КОЛКЕР

ПАМЯТИ КЛОДА ШЕННОНА
Мог ли я думать, что в Лондоне смерть твою встречу?
Значит, мальчишкой ты дивный твой замок воздвиг!
Юноша-воин, прости! Запоздалою речью
Славит тебя никудышный седой ученик.

В лучшие дни энтропийным твоим логарифмом
Я осенялся. Прощай, чародей-нелюдим!
Много твой гений способствовал варварским рифмам
В дальнем краю, где особенно был ты любим.

Старому свету нести его старую ношу.
Здесь атмосфера густа, кладовая полна.
Я потому уж в Америку камня не брошу,
Что пред тобой распахнула пространства она.

Формула - вот панацея. В ней мысль оседает,
Прах претворяя в прозрачный и чистый алмаз.
Мы без нее полузвери. Живое страдает.
Лишь совершенство врачует и пестует нас.

Сосны у главного корпуса, горечь и влагу
Первой любви, безнадежность, надежды оплот,
Муку, отчаянье, боль, вдохновенье, отвагу, - 
Всё, умерев, ты на миг возвращаешь мне, Клод.

Гёделя вспомнят иные, иные - Эйнштейна,
Но небожителям смерду служить не с руки.
Нет, лишь с тобою, наставник мой, благоговейно
Был и пребуду, обеим смертям вопреки.

* * *
Деревья форм своих не сознают,
Пространства свойств, незрячие,
                                        не знают,
Не видят, как хорош ажурный лист,
В прожилках, ими вызванный из мрака
Земли... И мрак невнятен им, а свет
Они воспринимают осязаньем,
Как ласку божества, его улыбку,
Но - внепространственную, как они.
Вот клен шумит под ветром, свеж и влажен.
Спроси его о месте, где он вырос,
И он ответит шорохом листвы
Недоуменно-мудрым: я - нигде.
Душа в геометрическую точку
Не так же ли вмещается? - но мощно
Фрактальные развертывает формы
В пространстве смежном,
                                  разуму незримом…
Взгляни: вот мысль, согретая любовью,
Благоуханный, трепетный цветок,
Перед которым роза - праздник
                                            плоти...
Но некуда взглянуть. Опущен полог.
Душа и знает, что она жива,
А форм своих почувствовать
                                        не может,
И если спросишь: велика ли ты? - 
Ответит горделиво: необъятна.
Но дух
И сам незряч. Уж он-то всякой формы
Лишен в пространстве бесконечномерном.
Ни Гауссовым колоколом вечным
В саду алгебраическом, ни кварком,
С которым наши мудрецы на ты,
Не связан, - потому и наслажденья
Не ведает - ни горечи, ни злобы,
Ни аромата нежного цветка,
Ни малодушья, ни великодушья...


* * *
Доблесть глупа, а ее антиподы умны.
Так уж устроена жизнь, что душа глуповата.
Даром бедняжку смущают вчерашние сны.
Мир поумнел. Аполлон отлучился куда-то.

Ценность - текучая штука. Поток-Гераклит
Плещет и жалкие наши дела омывает.
Тешься собою-любимым, пока не болит.
В мире лишь Я безусловно. Чудес не бывает.

Даже и Рим преходящ оказался. Латынь
Напрочь смело половодьем корявых наречий.
Что ж ты, дурак, донкихотствуешь? Поздно. Остынь.
Выгода - вот амальгама страды человечьей.

У Одиссея находчивость бьет через край.
Горлица Ноева плачет в сети птицелова.
Здравствуй, сметливое племя младое. Прощай,
Точная рифма, старинное честное слово.


* * *
Для чего, человечество,                       
Твой неистовый рост?                         
1960                       

Теперь-то я знаю. Не вычитал, сам догадался.
Без штудий Тейяра нехитрую мудрость постиг.
Недаром, недаром я в этой пустыне скитался.
Не нужно наставников мне, провожатых и книг.

Не хочет, не может сосна оставаться сосною.
Сосне обоняние грезится, зренье и слух.
Она их в потомстве предчувствует ранней весною,
Изводится дивным родством, осеняющим двух.

И ты, человек, - только новому виду подножье.
Пространство тебя, не заметив, проглотит живьем.
Лишь Бог, хоть и нет его больше, - подобие божье,
Собой упоенное в страшном развитье своем.


ПРОЩАНЬЕ

Из любого билета счастливый он сделать умел,
В интегралах, в матфизике - словно ходил по канату,
Был в быту неприметен и робок, лишь разумом смел,
Быстро удокторился и скрылся: уехал в Канаду.
Что с ним дальше случилось, не знаю. Подруга одна,
Говоря о другом, мимоходом напомнила имя.
Я увидел Онтарио. Влаги сплошная стена
Поднялась за окном, с валким сейнером в дымке предзимья.

Нехитро и домыслить: женился, детей народил,
Даровитых и вдумчивых, склонных к успеху и славе,
Стал профессором по теплотехнике, коґттедж купил
В Монреале приветливом, в гостеприимной Оттаве.

А кому помешала в пути беспредметная грусть,
Клены в Политехническом да ленинградские реки,
Те - по-своему счастливы. (Имя канадца, стыжусь,
Ускользнуло из памяти вновь, и теперь уж навеки.)

Есть китайцы меж тех, кто от Пушкина род свой ведет, - 
Не занятно ли? - есть аргентинцы, британцы, армяне.
Генофонд растекается вширь. Человеческий род
Всходит мерно, как сдоба, и тает в озерном тумане.


ПИСЬМО

Как ты, Мария? По-прежнему ль смерть ненавидишь
Или она научила себя полюбить?
Что с языком? Пригодился арабский иль идиш?
Нужно ль Икбала и Галкина переводить?

Главное: что ностальгия? На родину - тянет?
Смерть ведь сродни эмиграции, только страшней.
Всё ли отъезды друзей, как предательства, ранят?
Как там с Россией? Хоть кто-нибудь слышал о ней?

Милая невозвращенка! Что жизнь - неудача, 
Старая новость. Кому же она удалась?
Веймарцу разве... А нас прочитают, не плача,
Каждый - в себе, над собою наплакавшись всласть.


* * *
                                   Памяти А. А. К.

Биологическая жизнь завершена…
Скажи, куда теперь отправилась она,
Старуха властная, что дочь твою
                                    растила,
И не прибавилось ли на небе светила?

Немногих я любил сильнее, чем ее.
Чудовищный вертеп, советское жилье
Своим присутствием она согреть
                                   умела - 
И вот преставилась, умолкла, отлетела.

Слова покинули ее в предсмертный час.
Кивала нам, звала, не отрывала глаз,
Худая, страшная, всё вглядывалась
                                    в лица,
Последним ужасом пытаясь поделиться.
Не знаю, отчего всё валится из рук.
Не мать, казалось бы, не самый близкий
                                         друг,
Не часто, помнится, мы с ней
                                   и говорили -
А горько, будто вдруг в чулане затворили.

Проста была, строга. Наук не превзошла.
Носки вязала мне. Ватрушки нам пекла.
Любила, редкостная, зятя-белоручку,
Стирала, штопала и вырастила внучку.

Над речкой Плюссою чухонский есть
                                     лесок
С поляной ягодной. По ней, наискосок,
Гляжу, идут вдвоем, нагнутся то и дело,
И старшая чудесно так помолодела…