Наклейка
Дэзи Броун прежде ее звали иначе... безразлично как, дело не в этом. Дело в том, что Дэзи Броун, всей душой, с восторгом и ужасом, с отвращением и смехом, в долгую вагонную ночь, между Марселем и Парижем, не отрываясь, читала свой собственный чемодан.
Этот большой старый чемодан из крокодиловой кожи, тихо потряхивающийся перед ней в багажной сетке, был весь облеплен цветными отельными наклейками, свежими, старыми, очень старыми, чуть видными из-под новых пластов.
Наклейки были и круглые, и квадратные, и с картинками, и простые. Вот «Lido Excelsior» с черной гондолой на синем фоне... « des Anglais Napolli» с крутящимся винтом дымом Везувия... и флорентийский « dAlbion» на клетчатом фоне, полузаклеенном константинопольским «Petit » с минаретом, и « Suisse St Jingolf» с розово-снежными горами Швейцарии... и вдруг простой полустертый билетик «Вержбол...» конец ободран... и и много, много еще.
Дэзи щурит ресницы, читает свой чемодан, наклейку за наклейкой, с отвращением и смехом, с восторгом и ужасом.
Читает.
1. Н а к л е й к а п е р в а я.
«St Jingolf Suisse».
На террасе Женевского озера розовый вечер.
Хозяин отеля поставил у баллюстрады два кактуса, чтобы клиенты знали, что мир Божий однообразен и что, сидя в Швейцарии, можно получать африканские впечатления.
Но Дэзи никаких впечатлений не получала. Она сидела в кресле, подняв ноги на перила террасы, обдумывала что-то и записывала в крошечную книжечку...
Услыша шаги Черри, она, не поворачивая головы, спросила:
Ермакова считать или нет?
Черри пришла не одна. За ней шел маленький, черненький, кривоплечий и лопоухий молодой человек и нес в вытянутой руке дамский зонтик.
Он нашел твой зонтик, сказала Черри. В награду я решила показать ему тебя.
В награду выдается одна треть. Значит, ты ценишь меня в треть зонтика. Спасибо, молодой человек. Напрасно вы его нашли он мне надоел.
Молодой человек хотел что-то сказать, задергался всем лицом, покраснел и смолчал, продолжая держать зонтик в вытянутой руке.
Поставьте и сядьте, утомленно пригласила Дэзи. Черри взяла зонтик и сказала кривоплечему:
Вот это моя подруга. Сегодня ее зовут Майа.
Тот снова задергался, но на этот раз не смолчал.
Майа? Это уменьшительное? А как полное имя?
Майя, сказала Дэзи.
Мария?
Нет. Майя.
По-моему, такой святой не было.
Совершенно верно. Меня назвали в честь грешницы.
Кривоплечий посмотрел на одну и на другую. Бледное лицо Дэзи было скучно и спокойно. Черноглазая румяная Черри сдержанно сжала губы, подернутые темным пушком.
Черри! Считать Ермакова или нет?
Ну, конечно. Что за вопрос?
Да ведь я с ним даже ни разу не поцеловалась.
Ну, так что ж? Тем лучше. Три месяца томилась и стихи писала.
Да, это верно. Стихи были. А Генделя считать?
Ну, что за вздор!
Да ведь я же целовалась.
Мало ли что, считаться со всяким ничтожеством.
Ах, Черри, какая ты легкомысленная. Ермаков всего сорок восьмой номер. Так мы и до семидесяти не доберемся. Простите, молодой человек. Мы считаем мои романы. Я сегодня в деловом настроении.
Молодой человек покраснел, задохнулся и промолчал.
Дэзи опустила глаза и увидела его ноги в сандалиях голые, сиреневого цвета...
Иди в горы, Черри. А мы с этим отроком будем читать стихи. Вы любите стихи, отрок?
Абсолютно не понимаю и терпеть не могу.
Да? Ну так слушайте:
Они любили друг друга так долго и нежно,
С тоскою глубокой и страстью безумно мятежной,
Но, как враги, избегали свиданья и встречи,
И были пусты и холодны их краткие речи...
Ну к чему это? прервал кривоплечий. Это все нездорово. Я вот в Женеве в школе... Чувствую себя отлично... Прежде был больной и нервный... Смотрите никогда не ношу чулок, даже в холода. Надо, чтобы все было здор-ровое.
Дэзи сочувственно покачала головой и сказала:
Взгляните, который час, мне лень нагибаться. Взгляните мне на ногу.
Кривоплечий взглянул. У Дэзи на ноге на зеленом ремешке были прикреплены ручные часы.
Как у вас все... неправильно... семь часов... все нездорово...
Ну, идите домой! А завтра вечером приходите читать стихи. Это у вас чудесно выходит.
На следующий день кривоплечий пришел с утра, чтобы сказать, что вечером он прийти не может, потому что должен лезть на гору, чтобы себя закалить. Объявив об этом, просидел на террасе весь день, сбегал только позавтракать, и после обеда вернулся снова.
Вы хотели читать стихи, сказал он смущенно.
Хорошо, согласилась Дэзи.
И он сразу расхрабрился, улыбнулся саркастически и откинулся в кресле.
Ну что ж, послушаем.
И на следующий день пришел с утра.
По-моему, он в тебя влюбился, недовольно говорила Черри. И зачем было разводить такую гадость бередить стихами дождевого червя? Бррр...
Так что же теперь делать? Он ведь не уйдет.
Прогони, и кончено.
Трудно. Мне вчера показалось, как будто он плачет.
Да как он смеет, вот нахал.
Черри! Ты скажи ему что-нибудь... Скажи, что я не свободна, что я люблю другого.
Какая пустая глупость! Точно это кого-нибудь когда-нибудь успокаивало.
Скажи, что вообще не способна любить.
Удивительное дело! Как бы ни хотелось женщине отвязаться от влюбленного дурня, от самого противного для нее человека, никогда она не решится сказать что-нибудь такое, что действительно оттолкнуло бы от нее. Охотно станет разделывать демоническую женщину: «Ах, я не способна любить! Ах, я всеми только играю». Ведь никогда такой демонизм, даже самый низкопробный, никого не охлаждал. Иногда даже напротив заинтересовывал. А ведь ни одна не решилась написать: «Простите, мол, что не могу вас принять, но у меня сломалась вставная челюсть». Или просто: «У меня страшный флюс». Ведь ни за что.
Черри! Скажи ему, что мне пятьдесят лет и что у меня сын полицейский пристав в Тамбове. Милая, скажи! Я не выйду вечером, а ты поговори с ним.
Утром кривоплечий не пришел. Но он пришел вечером с букетом красных роз, а сам был совершенно желтый. Подал цветы Дэзи, рука дрожала, и весь, кажется, дрожал.
Вот это... это мой ответ. Ваша подруга передала мне ваше признание... Вот... Пусть...
Дэзи удивленно взглянула на Черри.
Да, я сказала, что тебе пятьдесят лет, ответила та.
Черри, Черри! Есть страшные слова, которые нельзя произносить безнаказанно. Они всегда оставляют след. Старость, смерть... Чего вы такой желтый, молодой человек?
Просто так... Забросил гимнастику... Сегодня пойду непременно... Я люблю все здоровое...
Глаза его, отекшие и тусклые, перебегали с Дэзи на Черри, умоляли поверить.
Отвратительно! воскликнула Черри по-английски, повернулась и вышла.
Дэзи смотрела устало и спокойно.
Это хорошо, друг мой. И я больше не буду отнимать от вас время. Я завтра уезжаю.
Он страшно испугался, потом как-то уж совсем по-идиотски засмеялся.
Да ведь вы же говорили, что еще месяц...
Не договорил и понял. По лицу Дэзи, строгому и печальному.
Не сказал больше ничего, глубоко задумался и даже как будто не видел, что Дэзи встала и вышла. Он прибежал на другой день, когда Дэзи, стоя на коленях среди вороха разорванных писем и увядших цветов, закрывала чемодан из блестящей крокодиловой кожи, на котором красовался свеженаклеенный билетик « Suisse St Jingolf» с розовыми швейцарскими горами.
Он поставил на камин маленькую собачку из лилового прозрачного камня.
Вот, сказал он, задыхаясь. Я хочу, чтобы это всегда стояло на вашем столе.
Собачка была жалка. Стеклянные глазки блестели, будто плакали, и на ошейнике дрожала бусинка.
Дэзи ласково улыбнулась:
Как мило с вашей стороны. Спасибо...
Он смотрел на нее с отчаянием и восторгом:
Я умоляю вас об одном: когда приедете к себе, пришлите мне то стихотворение, которое вы читали в первый день. Дэзи прищурилась, вспоминая.
Он шепнул:
...Друг друга так нежно.
С тоской глубокой и...
И... и безумно мятежной.
Она поняла, что слово «страстью» он не смел произнести. Улыбнулась «попроще».
С удовольствием, непременно.
Помните, что если не исполните, я... я все-таки довольно нервный. Мне... не перенести.
Они вышли вместе, и он проводил ее на пристань.
А потом я вернусь в вашу комнату и немножко побуду в ней, одну минуту еще.
На пароходе, уже около Лозанны, Дэзи с ужасом вспомнила: собачка осталась на камине! Он вернулся в ее комнату и увидел. Так обидеть его нельзя.
И, выйдя на берег, тотчас же послала телеграмму Черри, прося разыскать собачку и переслать ей в отель «Berge»...
Часов в шесть утра ее разбудил стук в дверь. Прислуга подала какой-то листок. Кто-то просил на одну минуту сойти вниз.
Она накинула шаль и спустилась. В вестибюле метался около входной двери кто-то неприятно знакомый. Это был он.
Я приехал ночью в двенадцать часов. Меня не пустили. Я ждал на скамейке, на набережной. Дождь, но это ничего. Я привез собачку. У меня, кажется, жар.
Он говорил быстро и суетился. Мокрое пальтишко прилипло к кривым плечам. Затекшие глаза блестели.
Я должен вернуться с первым пароходом, пока моя тетка не встала. Мне нельзя ночью выходить. Я больной. И чтобы вас не скомпромен... компром...
И на минутку закрыл глаза.
А главное, не забудьте прислать стихи. Это одно прошу. Одно и навеки.
Повернулся, махнул рукой, пошел к двери, остановился и снова махнул рукой. И вышел.
Какой кошмар! И зачем Черри дала ему адрес! И все всегда у меня так безрадостно, так горько!
У нее дрожали ноги, когда она подымалась по лестнице.
Через два месяца на Лидо было еще жарко, и теплая соленая, как бульон, вода залива пестрела цветными костюмами купающихся.
Сверху из окна Дэзиной комнаты вид был чудесный.
Иди плавать, Черри, а я буду смотреть на тебя в бинокль. Достань мой бинокль он в этом чемодане.
Черри засунула руку, ища между флаконами, кружевами и лентами.
Что это? Какие-то кусочки...
Два мутно-лиловых камушка.
Дэзи взглянула:
Боже мой! Моя собачка! У нее отломалась голова...
И ласково положила на ладонь.
Бедная моя, жалкая! Черри, ведь я обещала ему послать стихи!
Ну так что же?
Да ведь я, оказывается, не знаю адреса... Черри, милая, да ведь мы и имени его не знаем! Как это все странно!
Ну и отлично. А то еще, пожалуй, стала бы раздумывать не записать ли его номером сорок девять... Отчего у тебя слезы на глазах?
И быстро отвернувшись, прибавила неестественным голосом, явно не веря своим словам:
Да, здесь безумно жаркое солнце. Безумно жаркое! Я куплю себе черные очки. Хочешь, бедная моя Майка?
Текст печатается по книге: *Тэффи Н. А. Собрание сочинений: Том 4: «О нежности». Составление и подготовка текстов Д. Д. Николаева, Е. М. Трубиловой. М.: Лаком, 2000. 384 с.* В комментариях в HTML-документа указаны страницы.
На главную
О Тэффи
Карта сайта
Форум
Ссылки
Гермина Краузе
Сборник «Книга Июнь»
Три правды
|