КОММЕНТАРИИ

Я.Я.Рудзитис

     
СКАЗАНИЕ ВТОРОЕ

  5. КЕГУМ - порог на Даугаве в 6 км ниже Лиелварде, примерно в 35 км
от Риги.
  6. РУМБА, или РУМБИНЯ, - правый приток Даугавы, впадает в Даугаву
возле древнего Лиелвардского городища.
8. ...ЛИЕЛВАРДОВ ЗАМОК СТАРИННЫЙ. В 40 с лишним км от тепереш-
них границ Риги на правом берегу Даугавы до начала XIII в. находился древ-
ний ливский (см. об этом прим. Л III, 91-92) Лиелвардский замок (в хронике
Генриха Латвийского - Lenewarde).
  В окрестностях Лиелварде в XIII в. среди ливов жили и латыши. Пумпур
изображает лиелвардское ливское поселение как латышский замок. В 1205 г.
немцы сожгли старый замок и на месте его построили каменный, развалины ко-
торого сохранились. Каменный Лиелвардский замок тоже упоминается в "Лач-
плесисе" /Л VI, 208-209, 1149/.
  17. ...КУНИГ, СТАРИК ЛИЕЛВАРДИС. "Куниг" в "Лачплесисе" - упот-
ребляется параллельно с "вирсайтис" как определение древнелатышского пле-
менного вождя; куниги Лиелвардис, Буртниек (выдуманные поэтом имена) зо-
вутся и вирсайтисами (сказание VI). "Куниг" - литуанизм, от литовского
"kunigas". В свое время в печати высказывалась мысль, что древнее название
латышского повелителя в народном языке было "кунгс".
  29-54. ВДРУГ ИЗ-ЗА ЕЛИ ВЫНЕССЯ МАХОМ ЗЛЮЩИЙ МЕДВЕДЬ...
и далее.
  Богатырь латышских народных сказок, подобно Лачплесису Пумпура, часто
появляется на свет необычным, сверхъестественным образом.
  Кузнец выковывает себе сына - будущего богатыря - из железа /LP I,
56; VI, 539, 554/. Человек, страстно желающий иметь сына, вырезает будущего
богатыря из ложки /LP VI, 550/. Сын родится от горошины, которую муж дает
жене /LP IV, 17/. Мать кормит грудью сына до двадцати лет, и тот вырастает
богатырем /Сб 60/. У кобылы от сена, клевера и воды родится могучий сын
человеческого облика /LP VI, 524/. Королева (барыня, крестьянка) узнает, что у
нее родится сын, если она поест рыбы. Рыбу эту или навар от нее пробует и
повариха, а кобыла только вылизывает чешую или выпивает помои. У всех трех
родятся сыновья. Самый сильный - сын кобылы /LP I, 1; 482-483; 534-535,
561/. Волк похищает женщину, чтобы взять ее в жены. От волка у женщины
родится сын-богатырь /Jkr V, II, 122/.
  Целый ряд латышских сказок рассказывает о происхождении героя от че-
ловека и медведя. Подобные сказки записаны в Рижском, Цесисском, Валкском,
Талсинском, Бауском, Екабпилсском и других уездах. В них рассказывается,
как медведь похищает женщину, чаще всего молодую, и уносит ее в лес, в
берлогу. От медведя у женщины родится сын /Jkr II, 1; LP VI, 570, собр. А. Би-
ленштейна, зап. в 1864 г. в Эргли - Ц; VI, 490, 493, зап. Погу Янис-Бехманис
ок. 1879 г. в Глуде - Ег; VI, 462, 475, 526, 582/. Матерью медвежьего сына в
этих вариантах является дочь крестьянина или бедного дровосека, принцесса,
жена священника. Есть варианты, рассказывающие о рождении героя от чело-
века и медведицы. Один человек рубил как-то в лесу дрова. Появилась медве-
дица и утащила его в свою берлогу. Там они жили долгое время, и у медведицы
родился мальчик /LP VI, 528, зап. М. Старкис в Лиелварде/. Некий старичок
воспитывал мальчика, которого ему притащила медведица. Мальчик вырос бо-
гатырем и стал совершать подвиги /LP VI, 415/. В сказке, которую пересказы-
вает в "Предварении" Пумпур /А.-Т. 650А/, богатырь рождается от медведицы и
человека - лесного жителя.
  В соответствии с этими фольклорными мотивами герой в эпосе Пумпура
также является сыном человека и медведицы.
  В качестве имен главных героев сказок о богатырях в латышском фольклоре
приводятся следующие: Dzelzdels ("Железный сын"), Dzelzspuika ("Железный
малый"), Dzelza Martins ("Железный Мартин"), Karotes dels ("Сын из ложки"),
Zirnina virs ("Гороховый человек", "Гороховик"), Keves dels ("Кобылий сын"),
Niedrite ("Тростинка", "Камышинка"), Ancis, Janis, Stiprais ("Силач") и др.
В сказках о герое, рожденном от медведя, богатырь зовется Медвежьим сыном -
Lacadels /LP VI, 493, 526/, Медвежьим Янисом - Lacu Janis /LP VI, 462/, Криш-
Медведем - Lacu Krisus /Jkr II, I/, Мохначом - Spalvainis /LP VI, 493/
и др. Во многих вариантах герой зовется Медвежьеухим - Lacausis /LP VI,
462, 475, 490, 528/. Последнее имя появляется обычно в тех сказках, где гово-
рится, что богатырь унаследовал от своего отца-медведя медвежьи уши:
  "Через какое-то время у жены медведя родился сын: во всем человек, только
одно ухо медвежье.  Потому мать и нарекла его Медвежьеухим" /LP  VI, 490/;
  "...у нее от медведя родился сын,  назвали его Медвежьеухим, потому что
уши у него были, как у медведя" /LP VI, 462/;
  "Родился у работницы от медведя шустрый сынок. Так во всем на обыч-
ного человека похож был - только уши на медвежий лад. Потому его и про-
звали Медвежьеухим" /LP VI, 475/;
  "И родился у медведицы за то время человек с медвежьими ушами. Назвали
его Медвежьеухим" /LP VI, 528, ср. LP VI, 493/.
  В варианте, записанном А. Пумпуром, имеется собственное имя - Лачпле-
сис, или Лачаусис. Как уже отмечалось во введении, имя Лачплесис ("Разди-
рающий медведя") объясняется тем, что юноша истребил вокруг отцовского
дома медведей и других хищных зверей, хватая их за челюсти и раздирая по-
полам. Мотивы "медвежьи уши богатыря" и "раздирание медведя" включены в
эпос Пумпура.
  Борьба с медведем имеет место почти во всех народных повествованиях о
сыне медведя. Герой убивает медведя и становится свободным, одновременно
освобождая из плена свою мать.| Так же, как в сказках, в "Лачплесисе" убий-
ство медведя - первый подвиг богатьщя!) Разработка эпизода специфична в том
отношении, что герой побеждает какого-то другого медведя, не своего "роди-
теля";^ делает это, спасая от зверя названого отца.(В отличие от записанной
Пумпуром сказки и от его "Лачплесиса", почти во всех образцах латышского
фольклора, связанных с сыном медведицы, герой побеждает медведя, не разди-
рая его, а иным образом. Так, он просто убивает медведя /LP VI, 476, 494/, вы-
ворачивает ему лапы /LP VI, 582/, пристреливает/Jkr И, 1; LP VI, 526/, вгоняет
в землю /LP VI, 490/.
  За исключением сказки, приведенной в "Предварении" Пумпура к первому
изданию "Лачплесиса", и некоторых новейших записей, имя Лачплесис как имя
собственное сказочного героя в латышском фольклоре не зафиксировано.
  Лачплесис фигурирует в различных рассказах, записанных в XX в. в тех
местах, с которыми связано действие эпоса Пумпура, или вблизи от этих мест
/FS 1177, 60, Скайсткалне - Б, зап. в 1926 г.; 861, 22, Кегум - Рг, зап. в
1929 г.; III фольклорной экспедицией АН Латвийской ССР в Огрский р-н в
1949 г. зап. варианты: FS 1850, 4600 - в Лиелварде; 1850, 4715, 6018 - в Рем-
бате; 1850, 4441, 5550, 5699 - в Лиелварде/. Имя Лачплесис в этих вариантах
взято из эпоса Пумпура, что доказывается содержанием записанных текстов.
Как старое топонимическое название имя Лачплесис встречается в сказе, опуб-
ликованном в сборнике П. Шмидта "Латышские сказки и предания" ("Latviesu
pasakas un teikas"). Мостиком Лачплесиса (Lacplestiltins) в лесу под Сеце
(Ек) зовется место, где в старину обычно охотились на волков. Сюда их за-
манивали, подражая волчьему вою /PS XV, 483, зап. Э. Клявиня/. Содержание
сказа (уничтожение хищных зверей) весьма близко к содержанию названия.
Название "Lacplestiltins", вероятно, и возникло в связи с охотой (об имени
Лачплесис в других топонимических обозначениях см. далее).
  Некоторые авторы досоветского времени высказывали мысль, что имя Лач-
плесис в сказке о медвежьем сыне создал сам автор, использовав название ху-
тора своего дяди Яниса в Лиелъюмправе ("Лачплеши") или название яунпие-
балгских "Лачплешей" (Ц).
  В "Предварении" к своему произведению поэт подчеркивает, что имя Лач-
плесис относится к группе собственных имен из народных преданий. Он пишет:
"Но надо заметить, что есть в Латвии и предания, в коих герои зовутся собст-
венными именами, как наприм. ЛАЧПЛЕСИС (выделено Пумпуром - Я. Р.)"-
Это указание является для нас существенным, но все же к нему следует отно-
ситься с известной осторожностью.
  Рассматривая вопрос об аутентичности имени Лачплесис и мотива разди-
рания медведя, следует указать, что помимо пумпуровского рассказа в имею-
щихся фольклорных изданиях содержится еще одна сравнительно давно запи-
санная сказка о медвежьем сыне, в которой также встречается данный эпизод.
Вариант этот зафиксирован еще до опубликования "Лачплесиса". Запись сделана
известным собирателем латышского фольклора Дависом Озолинем в Яунрозе
(ВЛК) и прислана им Фр. Бривземниеку в Москву в конце 70-х годов.
  О борьбе медвежьего сына с медведем в сказке говорится так: "...Медвежье-
ухий (в оригинале: Lacausis. - Я. Р.) был на диво сильный парнишка. Вот
как-то он спрашивает мать, а не лучше ли им уйти из берлоги? Мать говорит:
"Оно бы лучше, сынок, да как же уйдешь? Лаз-то в берлогу медведь большим
камнем завалил!" "Эка штука!" - посмеялся Медвежьеухий и одной рукой от-
валил камень. Вышли они. Только в ту самую пору медведь домой идет - и
решил он Медвежьеухого разорвать за то, что тот камень отвалил. Только Мед-
вежьеухий не поддался: схватил медведя и разорвал пополам, как котенка"
/LP VI, 462/.
  Мотив раздирания зверя встречается и в некоторых волшебных сказках иного
типа. В одном варианте, который записал Давис Озолинь в Яунрозе и прислал
Фр. Бривземниеку в тот же самый период, что и сказку о Лачаусисе, говорится
о пареньке, который "больше десяти лет прожил в логове у льва и только сырое
мясо ел". Каждый раз, когда мальчик пытался покинуть логово, лев загонял его
обратно. Наконец мальчик "в гневе разорвал льва пополам" и вышел на волю
/LP VI, 458/. В 1885 г., т. е. за три года до появления "Лачплесиса", была напе-
чатана сказка, в которой богатырь разрывает быка, схватив его за задние ноги
/Зинибу ком., III, 108/. В одной из сказок (Ница - Лп), опубликованной в 1896 г.
/LP VI/, действует богатырь, которого мать кормила грудью до тех пор, пока
"он не стал дубы с корнями вырывать". Богатырь нанимается служить к ба-
рину. Барин посылает его ко льву. Герой льва "разодрал, ,как ягненка" /LP VI,
413/. Есть несколько вариантов, в которых подобным же образом побеждаются
черти и оборотни. В сказке о Курбаде, которую записал в 80-х годах в Джукст-
ской волости (Ег) А. Лерхис-Пушкайтис, герой расправляется с оборотнем, схва-
тив его за глотку и разорвав пополам /LP I, 13/. В другой сказке (Круте - Лп),
которая впервые вошла в рукопись II части тома "Латышских народных преданий
и сказок" А. Лерхиса-Пушкайтиса, подготовленную в основном к 1900 г., гово-
рится о борьбе богатыря Ансиса с чертями. Ансис три вечера подряд борется с
ними у моста. И каждый раз побеждает противника, разрывая его /PS II, 38-39/.
В сказке, которую в 1926 г. в Билске (Влк) записал Г. Скуинь (А. Зиемелис) от
Я. Туркиса (63 года), Медвежий сын "разрывает пополам" медведя, "будто
дохлую кошку" /FS 145, 1327/.
  Мотив раздирания зверя - древний и достаточно широко распространенный.
Он положен, например, в основу известной библейской легенды о древнееврей-
ском богатыре Самсоне. Юный Самсон встретил в пути льва и голыми руками
разорвал зверя, "как козленка" /кн. Судей Израилевых, XIV, 5-6/. Как показы-
вают материалы FS, рассказ о Самсоне фольклоризировался и стал бытовать в
латышском повествовательном фольклоре /FS 483, 243 - Рз; 647, 1079 - Клд;
1713, 1290 - Лп/.
  Все приведенные факты свидетельствуют в пользу фольклорной аутентичности
эпизода с раздиранием медведя и имени героя в сказке о Лачплесисе. Вместе с
тем можно предположить, что это имя, как и мотив раздирания медведя, не
были очень распространены в латышском повествовательном фольклоре.
  Интерес представляют некоторые материалы о древности и распространен-
ности имен Лачплесис и Лачплеши как прозвищ латышских крестьян и топони-
мических названий. В своем "Предварении" Пумпур указывал, что Лачплеши
как название хуторов встречается в окрестностях Лиелъюмправы и в некоторых
других волостях. Так, сведения о лиелъюмправских "Лачплешах" - усадьбе
дяди поэта - восходят еще к 30-м годам XIX в. Но имеются и более ранние
данные. В перечне лифляндских крестьянских усадеб, составленном на немецком
языке в 1638 г., упомянут некий крестьянин лиелъюмправского имения
Ein Curlander Jahne Latzplats или Jahne Latzplats ("Latvijas vestures avoti",
IV, Vidzemes 1638 gada arklu revizija, HI burtnica, Riga, 1941, стр. 1015, 1018).
Это можно расшифровать как Янис из Лачплешей, или Лачплешов Янис. В списке
кулдигских государственных крестьян 1863 г. встречается название хутора -
Latzplehsz ("Filologu biedribas raksti", XVII, Riga, 1937, стр. 28; ср. там же стр. 41).
Название хутора Лачплеши в разных местах Латвии документально зафиксиро-
вано в списках крестьянских хозяйств 1811, 1826, 1858 гг. /Плакис, И, 304, 378/.
Кроме того, в сборниках топонимических названий Латвии Я- Эндзелина и Ю. Пла-
киса приводятся некоторые варианты этого названия, о которых в указанных
изданиях нет хронологических сведений /Эндзелин, 1922, I, 23, 42; Эндзелин, 1925,
II, 156; Плакис, 1, 245; Плакис, II, 245, 358, 367/. Конечно, нет оснований считать
эти топонимические обозначения непременным доказательством того, что Лач-
плесис было широко распространенным именем героя повествовательного фольк-
лора. Чтобы понять причины распространенности названия Лачплеши в латвий-
ской топонимике в далеком прошлом, достаточно учесть то обстоятельство, что
борьба с хищными зверями в жизни древних латышей занимала важное место.
Но как бы то ни было, распространенность имени Лачплесис и названия Лач-
плеши в топонимике Латвии задолго до появления эпоса Пумпура свидетельст-
вует о глубокой народности имени героя "Лачплесиса". Очень важно, что главный
герой эпоса Пумпура, олицетворяющий величие народа, его волю к борьбе и
героизм, носит имя, которое в латышском языке с давних пор было своего рода
символом геройства, отваги человека, очищающего землю от хищных зверей,
49. СТАРЕЦ ПОЧТЕННЫЙ БЫЛ ВАЙДЕЛОТОМ;
65-66. Я... ПРОЖИЛ СТОЛЕТЬЯ В РОМОВЕ, В РОЩЕ СВЯЩЕННОГО
КРИВА.
  Слово "вайделот" встречается у старинных авторов как название древнепрус-
ского жреца. По данным, которые в первой половине XIV в. приводятся в "Хро-
нике Пруссии" П. Дюсбурга, в Пруссии, в Надраве, было некогда место -
Ромове (Romow). Здесь жил Крив (Criwe). Явно преувеличивая, автор пишет,
что Крив, подобно папе, управлял не только язычниками Пруссии, но и литовцами
и другими прибалтийскими народами. Эти утверждения повторяет и развивает в
своей "Хронике Пруссии" С. Грунау. В Ромове якобы правил Крив (Krywe
Kyrwaito), у которого были подчиненные ему жрецы - вайделоты (die Waidelot-
ten). Крив был подвластным правителем пруссов, литовцев и латышей. В ветвях
вечнозеленого дуба в Ромове находилось изображение (die Bilder) грех богов -
Patollo, Potrimpo, Perkuno. Приведенное у С. Грунау описание воспроизво-
дит Г. Меркель в книге "Древние времена Лифляндии", а из нее заимствуют
латышские авторы. Не исключено, что Ромовский Крив почитался и соседними
народами, но какого-либо единого духовного или светского правителя у древних
пруссов, литовцев и латышей не было. Это явный домысел. Ни в латышской, ни
в литовской мифологии "Крив" и "вайделот" не встречаются.
  Во II сказании "Лачплесиса" вайделот, посланец Ромовского Крива, прино-
сит вести и указания "предводителям и народам", в том числе и латышскому.
Вайделоты действуют и в VI сказании, где они изображаются как прорицатели
и священнослужители /Л VI, 75, 135, 374, 457/.
  101-102. ...ДВИНЕШЬСЯ УТРОМ К БУРТНИЕКУ... Буртниек в "Лачпле-
сисе" -древнелатышский племенной вождь, живущий в замке у Буртниекского
озера, мудрец, философ, искусный в письменности. Пумпур называет его потом-
ков, "древних Буртниеков", - род "смелых, сильных воинов, умельцев читать
письмена" /Ор III, 453-454/.
  Буртниек (лит. burtininkas - прорицатель, колдун) - слово, встречаю-
щееся в старом латышском языке; оно имело несколько значений, одно из них -
колдун, прорицатель, знающий магические письмена  (символы)  и прибегающий
к ним. В этом значении оно употреблено в народной песне:
Сядем-ка мы рядышком,
Как-никак мы родичи:
Буртниек - твой батюшка,
Ведьма - моя матушка /LD 21051/.
  Другое значение слова "буртниек" - лицо, делающее зарубки на бирках
(см. прим. Л VI, 146-148). Возможно, наконец, и третье значение - пасечник,
бортник.
  Имя Буртниек Пумпур взял не из приведенной выше народной лексики, а из
топонимики Латвии (название озера в Северной Латвии - в Валмиерском р-не),
причем употребил его в том смысле, в каком оно встречалось в литературе пе-
риода младолатышского движения. Ю. Алунан в примечании к III книге сбор-
ника "Двор, природа, вселенная" (1860) толкует слово "буртниек" как обозна-
чение особого сословия сказителей, в том числе сочинителей и исполнителей
героических песен у древних латышей. По его объяснению, буртниеками они назы-
вались потому, что знали "бурты" (буквы), или "письмена": "Так вот, буртниеки
(нем. skalden) у латышей были особым сословием певцов, кои людей во время
войны своими песнями ободряли, воодушевляли, а в мирное время на крестинах,
свадьбах и похоронах священные песнопения вместо священнослужителей пели.
Буртниеки - среди латышей были такие люди, кои знали бурты (Runen), или
старые латышские письмена, и все славные деяния и примечательные события,
среди латышей происходящие, обозначали и воспевали и в таком виде для вну-
ков-правнуков сохраняли" (J. Alunans, Kopoti raksti, II, Riga, 1931, стр. 228).
Далее у Ю. Алунана содержится совершенно фантастическое утверждение,
будто название Буртниекского озера возникло оттого, что в нем утонули все
"буртниеки" со своими писаниями и письменами.
  Следуя Ю. Алунану, буртниеков начинают воспевать и популяризировать в
своих произведениях другие авторы второй половины XIX в. Черты популярного
в тот период персонажа придал своему герою и Пумпур, однако в отличие от
"буртниека" Ю. Алунана Буртниек Пумпура не предстает в роли певца (правда,
среди свитков в затонувшем замке есть и героические песни - Л II, 116). Зна-
менитый владыка Буртниекского замка - мудрец, мыслитель, патриот, органи-
зующий борьбу с захватчиками. Он - отец невесты Лачплесиса - Лаймдоты, и
в этом смысле может быть сопоставлен с соответствующим персонажем народной
сказки (отцу невесты служит герой сказки).
  Утверждение, что у древних латышей была своя письменность, равно как и
вдохновившее Пумпура толкование слова "буртниек", существовавшее в публи-
цистике младолатышского периода, научными данными не подтверждено. С уве-
ренностью можно лишь сказать, что существовали первоэлементы письменности
в виде символических и магических знаков (орнаменты с магическими функ-
циями, символы, обозначающие принадлежность предмета определенному чело-
веку). Возможно, отдельные представители латышских племен знали скандинав-
скую и славянскую письменность.
  Совсем иначе, нежели в работах авторов 60-70-х годов прошлого века
(утверждениям которых следовал в "Лачплесисе" Пумпур), в позднейшей на-
учной литературе объясняется значение топонима "Буртниеки". Высказано пред-
положение /Мюленбах-Эндзелин, I, 355; Зинибу ком., XXIII А, 228/, что "Бурт-
ниеки" означает "Дравниеки" - пасечники (ср. древнерусск. бортъники). Ис-
пользование слова "буртниек" в значении "пасечник" объясняется тем, что
пасечники вырезали на колодах символические обозначения, или знаки владельца.
В топонимике, "Буртниек" наиболее популярно как назва-
ние озера в Валмиерском р-не, но встречается подобное обозначение и в других
местах Латвии /Эндзелин, 1956, 148/.
113-116. ДРЕВНИЕ СВИТКИ... ДОБРОДЕТЕЛИ ПОДЛИННОЙ УЧАТ...
В эпосе говорится, что у древних латышей до нашествия рыцарей с помощью
письмен фиксировались народные предания, героические песни, исторические
сведения и др. Пумпур внешне следует версии Ю. Алунана о богатой письменной
литературе у древних латышей. Но если Ю. Алунан рассматривает существова-
вание этой литературы как исторический факт, то в произведении Пумпура
мотив свитков в Буртниекском замке (II и III песни) имеет главным образом
аллегорический смысл (см. прим. Л. III, 291-292).
172. ДОЧЬ ЕГО СПИДАЛА. Женское имя Спидала встречается в составлен-
ном уже Аусеклисом списке латышских крестильных имен в его "Календаре для
нужд прибалтийского земледельца, хозяина, выборного волостного правления на
1879 год". Имя это производное от spidet - сверкать, блестеть, светиться.
Спидала - "Сияющая", "Сверкающая". Пумпур изображает ее порывистой,
страстной, мстительной. У нее "некоей жутью пугающие", "сверкающие" глаза
/Л II, 177; Ор II, 174, 252/. Таким образом, имя Спидала вполне отвечает облику
героини. В фольклоре имя Спидала не встречается, за исключением записан-
ного в 1926 г. предания /Ас 297-298/, где оно появилось под влиянием "Лач-
плесиса" Пумпура и "Огня и ночи" Райниса. Однако у этого имени есть изве-
стная фольклорная окраска, в ряде мест эпоса Пумпура говорится о пылающих
глазах Спидалы "в прямом смысле" - магическом, поскольку она ведьма /Л II,
310; III, 351/. Фонетически "Спидала" напоминает одно из латышских народных
обозначений ведьмы - "spigana"; корень, общий с глаголом "splgat", "spigot" -
мерцать, сверкать (что не случайно). В некоторых народных преданиях и по-
верьях имеется мотив: ведьма в полете - как "огненная полоса", как "горящий
банный веник" /LP VI, 121/ или "пылающий веник" /LP VII, I, 547/, как "огнен-
ное пламя" /LP VII, I, 547/.
187. МНЕ ПОДАРИЛА ИХ СТАРАЯ КУМА. В оригинале: Kuma, Kums
(от русск. кума, кум) - свидетели на церемонии наречения или на крестинах;
крестная мать, крестный отец.
194-197. ПУТИСА В ДОМ ПРИНИМАЕТ. Пукис (Pukis) в переводе Л. Ко-
пыловой "путис" - мифологическое существо, в латышском фольклоре (ср. русск.
змей; нем. Drache; франц. и англ, dragon). Латышам известны два вида пу-
кисов. Как мифологическое чудовище пукис фигурирует в народных сказках
и является одной из разновидностей сверхъестественного противника. Живет он
близ воды или в воде. Этот пукис - многоглавый огнедышащий змей. Чудовище
требует, чтобы ему приносили в жертву людей (чаще всего молодую девушку,
иногда принцессу), иначе он угрожает войной, грозит утащить весь город под
землю, пожрать все царство и т. п. Другой тип - пукис как накопитель богат-
ства, обеспечивающий сытость и довольство (эстон. puuk, ливск puik, лит. pukys
в Северной Литве, aitivaras или aitvaras). Этот пукис из народных преданий,
народных песен, поверий и т. п. В фольклоре говорится, что держат его у себя
хозяева хуторов. Заполучить его можно, обещав черту свою душу. Иногда
пукиса покупают за деньги, причем и в этом случае обещают черту свою душу
и души близких. Пукис крадет у соседей и прочих людей и приносит своему
хозяину зерно, масло, молоко, деньги и др. В некоторых легендах говорится, что
пукис накопитель богатства - требует человеческой жертвы или крови, но этот
мотив, встречающийся и в "Лачплесисе" /Л II, 195/, в латышских преданиях -
исключение. Пукис обычно орудует по ночам, добро всякое он приносит по
воздуху. Внешность пукиса-накопителя в разных преданиях рисуется по-раз-
ному, причем есть различия между пукисом в спокойном состоянии и в движении.
В своем хвосте, напоминающем мешок или куль, он приносит хлеб, вещи и т. п.
В полете он - "как огонь", как "огненное пламя" или "комок огня"; когда опу-
скается, брызжет искрами и т. п. /Adamovics, Pu^is latviesu folklora un sen-
latviesu mitologija, - Зинибу ком., XXIII A, 246-362/.
  Насколько можно судить по материалу "Лачплесиса", Пумпур различал и
более или менее четко разделял эти два типа, представленные в повествователь-
ном фольклоре. Пукис - мифологическое чудовище - предстает, например, в
Чертовой яме Буртниекского замка (сказание III). В латышских сказках пукис-
чудовище состоит иногда в родстве с чертом и служит ему. Именно таким изо-
бражается пукис в "Лачплесисе". Он приспешник черта /Ор III, 613-623/, слуга
предводителя йодов (чертей) Ликцепуре /Л II, 512 и ел./, он опасен и для людей
/Ор III, 457-461/; породил его черт /Ор III, 616/. Его огромная пасть может
поглотить человека /Л II, 547/, в ней "получит свое" предатель Кангар. В пасти
Пукиса - огонь; черти и ведьмы докрасна раскаляют в ней свои вилы /Л II,
532/. Подобно своему сказочному прототипу, он выдыхает "из пасти искры,
дым и пламя" /Л II, 527/.
  Пукис-накопитель неоднократно упоминается во втором сказании /Л II, 194,
196, 378-380/ и однажды в третьем /Л III, 697/. В народных преданиях такой
пукис живет в хозяйственных постройках - в риге, хлеву, клети. И в эпосе он
обитает в риге под крышей /Ор III, 702/. Приносит деньги /Л II, 379/ и разное
добро /Л II, 182-196, 379/. В соответствии с мотивами преданий пукис в полете
изображается светящимся /Л II, 380/. Так же, как в преданиях, тот, кто держит
у себя пукиса, характеризуется в эпосе как чертов слуга /Л II, 194; Л III, 697/.
  205. ЗАМОК УГРЮМЫЙ СТОЯЛ НА ОТШИБЕ. В Айзкраукле, на правом
берегу Даугавы, между Лиелварде (см. прим. Л II, 8) и Кокнесе (см. прим.
Л II, 838-842), в древности находился ливский замок (у устья небольшой реки
Ашкере, в 4 км от города Яунъелгава). В хронике Генриха Латвийского Айз-
краукле называется "Ascrade". Находилось Айзкраукле у восточной границы
территории, которую занимали даугавские ливы. В окрестностях Айзкраукле
среди ливов жили и латыши. В 1205 г. крестоносцы сожгли ливский замок. В
"Лачплесисе" древний Айзкрауклеский замок называется латышским, а вла-
дыка его - латышом.
  283-342, 375-385. В этих частях II песни использованы мотивы народных
сказок и преданий о ведьмах, в частности сказки об их полете на колоде и
улье к месту шабаша и о человеке, который прячется в этой колоде, чтобы под-
сматривать за проделками ведьмы. В "Лачплесисе" в колоду забирается бога-
тырь Лачплесис. В народной прозе героем в таких случаях является обычно
простой парень (батрак), не наделенный какими-либо особыми физическими
свойствами.
  285. ВЕДЬМЫ ЛЬ С ЧЕРТЯМИ ШАСТАЮТ В НЕБЕ (В оригинале: ВЕРНО,
ЙОДЫ И ВЕДЬМЫ НОСЯТСЯ). Йод (Jods) - одно из названий черта, напо-
минает эстон. Juudas и финск. Juutas. "Иод" встречается в латышском переводе
Библии Э. Глюка (1689), в словаре Я. Ланге, в приложении к латышской грам-
матике Г. Фр. Стендера, в народных песнях, легендах, поверьях, проклятиях и
заклинаниях. "Иод" в фольклоре упоминается значительно реже, чем "черт"
("veins"), но во второй половине XIX в. становится очень популярным в худо-
жественной литературе и попадается даже чаще, чем "вэлн".
  В "Лачплесисе" встречаются и "йод", и "вэлн", но йода Пумпур наделяет
большей злобностью, чем вэлна. О вэлне в "Лачплесисе" говорится лишь при-
менительно к далекому прошлому, отраженному в свитках, находящихся в за-
тонувшем Буртниекском замке, тогда как йод действует непосредственно.
Ликцепуре /Op II, 499/ - предводитель йодов (а не вэлнов!); Лачплесис в замке
Буртниеков /Ор III, 398/ и на зачарованном острове /Л V, 54 и ел./ борется с
йодами.
  Пумпур чутко подметил и отразил в своем эпосе различие между вэлном и
йодом в народном понимании. Вэлн в народных повествованиях не является за-
частую носителем зла, как такового; йод же почти всегда воплощение отрица-
тельных сил, откровенно злобное начало, противопоставленное божеству.
Йодами (jodi) в народных поверьях зовут и души погибших воинов, вы-
зывающие в момент сражения северное сияние /LTT 14187, 14189/, но в таком
значении слово "йоды" в "Лачплесисе" не употребляется.
344-350. ПЕРКОН ВЫРЫТЬ ДАУГАВУ ИМ ВЕЛЕЛ СУРОВО... и далее.
В этих строках варьируются народные предания о рытье Даугавы животными
(Fr. Brivzemnieks, Musu Tautas pasakas, Riga, 1887; Сб. 41; LP VI, 192-193; PS
I, 399-401; cp. LD 2605 и вар.). В предании говорится, что Диев созвал "всех
зверей, птиц, рыб" и приказал "вырыть" Даугаву. В других вариантах сообща-
ется, что животные рыли "реку" или "реки и озера". Все усердно трудились,
кроме иволги и зуйка. После окончания работы все получили вознаграждение,
а иволгу и зуйка Диев наказал: запретил им пить из рек и озер, разрешив уто-
лять жажду только капельками дождя на листьях. В "Лачплесисе" рыть Дау-
гаву приказывает Перкон, от участия в общем деле уклоняется павлин (и даже
пытается мешать).
  Предание о рытье Даугавы использовал ранее Аусеклис в своем балладном
стихотворении "О тех, кто рыл Даугаву" (1876).
В "Лачплесисе" предания о рытье Даугавы контаминированы с преданиями
о происхождении Чертовой ямы.
  354-374. ЯМИЩУ БЕЗДОННУЮ НАЗЛО БОГУ ВЫРЫЛИ... и далее. В
эпизоде с возникновением Чертовой ямы использована тема латышских народных
преданий. Один из самых известных циклов составляют предания, рассказы-
вающие об изменении рельефа в различных местах Латвии "в результате дея-
тельности черта". Образование ям, речных омутов чаще всего связывалось с
именем черта, и соответствующие места назывались Чертовыми ямами. Подоб-
ным же образом объяснялось расположение больших валунов, нагромождение
камней и т. д. Согласно преданиям, черт старался навредить людям, только ему
не удалось довести задуманное до конца; остались ямы, скопления камней или
песка как следы его усилий.
  Мотив возникновения Чертовой ямы подчинен у Пумпура теме борьбы добра
и зла. Чертова яма в "Лачплесисе" находится на берегу Даугавы, где-то ниже
Стабурага (см. прим. Л. I, 163 и ел.). Черт, стараясь помешать начинанию зве-
рей и птиц, роющих Даугаву, вырыл на пути у реки "бездонную яму", чтобы в
нее ушла вся Даугава. Злому замыслу не дает осуществиться Перкон: он при-
казывает реке изменить русло, и яма остается в стороне.
  Одна из так называемых Чертовых ям есть в Скривери (Рг) - по соседству
с б. Юмправской вол. - родиной Пумпура. Находится она на правом берегу
Даугавы. В народном предании говорится, что черт хотел завалить Даугаву у
Кегума (см. прим. Л II, 5). Ночью с большим камнем он отправился к Кегуму,
но тут запел петух. Черт бросил камень и скрылся. На том месте, откуда был
взят камень, осталась глубокая впадина - Чертова яма /FS 861, I, зап. в
Скривери в 1929 г.; см. также LP V, 383/. По другому варианту, черт набрал в
этом месте земли, чтобы засыпать Даугаву у Яунъелгавы (Ек) и затопить этот
городок /LP V, 408, Айзкраукле - Рг./. В одном из преданий говорится, что
омуты на реке Гауе - это ямы, которые вырыл черт /PS XV, 446, Вецпиебалга -
Ц, зап. П. Звайгзне/. Мотив довольно близкий к эпизоду эпоса.
  Ситуация, изображаемая в "Лачплесисе" (река меняет русло, когда черт воз-
водит на ее пути препятствие), имеет некоторые аналогии и в предании о реч-
ках Лачупите и Слоцене. Согласно преданию, эти реки в старину сливались у
Каньерского озера (Рг) и впадали в Рижский залив. Из-за козней йода они
разделились. Прежнее русло зовется Чертовой ямой /FS 1835, 3373, Милз-
калне - Тк, зап. в 1948 г./.
  Об окрестностях Чертовой ямы в "Лачплесисе" говорится: "Ночью там ви-
дения путникам являются. Завлекают их в яму, чинят им зло..." /Ор. II, 372-
373/. По народным преданиям, в Чертовых ямах или вблизи их "нечисто" -
обитают духи или черти и завлекают в яму прохожих /Сб 88; LP V, 407; FS
631, 233 и др./.
375. ВОТ СЮДА-ТО ЗАПОЛНОЧЬ СПИДАЛА ПРИМЧАЛАСЬ... и далее.
Этот сравнительно небольшой отрывок изобилует фольклорными мотивами, за-
имствованными из народных сказок и преданий нескольких типов, развитыми
и произвольно скомпонованными для создания картин пиршества ведьм, встречи
ведьм и чертей. Соответствующие пераллели мы находим в сказках о разбитых
в танцах башмаках, о легендах о ведьме, за которой подсматривают, о музы-
канте в аду и др. По сказкам и преданиям, празднества чертей и ведьм проис-
ходят "в большом доме", "во дворце", "в корчме", "в овине", "в подземелье",
"в богатой комнате" и т. д. В латышских сказках о разбитых в танцах башма-
ках (по указателю Аарне - Томпсона - № 306) участницы увеселений выгля-
дят внешне, как обычные люди /Сб 190-192; LP III, 50-51, 84-86; VII, 1,
613-614; PS II, 492-495/.
  Есть ряд вариантов об участии в пиршествах нечистой силы немецкого по-
мещика, который изображается как чертов сообщник. В этом, по-видимому, про-
явились в известной мере представления латышских крестьян об остзейском
дворянстве и духовенстве.
  Сказки и предания рассказывают, как на бесовские игрища нечаянно попа-
дает парень, солдат, музыкант, или господский кучер. В эпосе за происходящим
в Чертовой яме наблюдает Лачплесис.
  Бесовскому сборищу в Чертовой яме Пумпур придал фантастический коло-
рит народных сказок и преданий, но есть и нечто новое: колдун Кангар кля-
нется черту стать слугой чужеземцев, помогать крестоносцам установить в Лат-
вии всеобщее рабство".
398. ШКУРЫ ОБОРОТНЕЙ... и далее. По народным поверьям, оборотень
(vilkacis) - обратившийся или обращенный в волка человек.
  Превращения связаны с различными магическими действиями и средствами.
Одно из средств - набрасывание на человека так называемой шубы оборотня
/LP VII, 1, 919-920; ср. с мотивами-латышских сказок о человеке, который об-
ращен в рысь благодаря тому, что на него накинули рысью шубу - LP I, 103
и др./.
  403. КНИГИ ЧЕРНЫЕ - колдовские книги с черными страницами и бе-
лыми буквами. Считалось, что с их помощью можно вызывать души умерших
(см. легенды и сказки о черной книге - Сб 114-115; Jkr III, 79; LP III, 109
и др.).
  СВИТКИ (в оригинале: букв. - кожи для писания). В распространенной ла-
тышской народной сказке на воловьей или козьей коже черт записывает прегре-
шения прихожан /LP VII, 1, 66, 67; PS XIV, 112; Сб. 161-162/.
  459-470. Идентичные и сходные мотивы имеются и народных преданиях.
Участники бесовского игрища мажут себе глаза, обычно левый глаз, "особой
мазью", "варевом"; проходя между двумя серыми столбами, трутся о каждый
столб щекой. Лачплесис у Пумпура поступает точно так же, благодаря чему
все происходящее предстает перед ним в истинном виде: колбасы оборачиваются
змеями, жаркое оказывается из человеческого мяса /Сб 131-132; Jkr IV, 57;
LP VI, 12; LP VII, 1, 619, 628, 629; PS II, 521; FS 302, 13156/, знатные господа
и дамы превращаются в чертей и ведьм /LP VII, 1, 615, 621; PS II, 521; V, 223-
224, 228-230/.
  484-508. ВЕДЬМЫ СНЯЛИ ДОЛГИЕ ЧЕРНЫЕ ОДЕЖДЫ... и далее.
Эпизод соответствует некоторым поверьям о чертях и ведьмах /Латв. бур., II,
552-553/. В латышских сказках увеселения чертей и ведьм обычно ограничи-
ваются буйным танцем.
  498. НЫНЧЕ ПЕРВАЯ РУБЛЮ, ДА НАЗАВТРА РАЗЛЮБЛЮ! В преда-
ниях о бесовских игрищах говорится, что ведьмы наносят одна другой удары
деревянным мечом или деревянным ножом и приговаривают: "Нынче рублю,
завтра не узнаешь!", "Что ночью сделано, днем не видно!" и т. п. /LP II, 86; V
7, 28, PS XV, 263-264 и др./. Какая цель при этом преследуется - не указано.
Только в одном варианте говорится, что ведьмы бьются, желая решить, "которая
в этот год будет первой во всех делах и наворожит для себя больше молока"
/FS 147, 7 - Д/. В "Лачплесисе" фраза "Нынче первая рублю, да назавтра
разлюблю!" является магической формулой, которую произносят ведьмы, вызы-
вая чертей - "женихов"; при этом они рубят медным топором колоду.
  505-507. ВЫРЯЖЕНЫ ЧЕРТИ БЫЛИ ОДИНАКОВО: В ЧЕРНЫХ КУРТ-
КАХ БАРХАТНЫХ И САПОЖКАХ ЛАКОВЫХ... и далее. Черти здесь имеют
внешность немецких дворян.
  В латышском фольклоре помещик уподобляется черту. В народных песнях
барина именуют "чертовым детищем" /LD 31856-31862 и др./, "чертовым бари-
ном, барином из пекла" /LD 31369; Ltdz I, 909/, а барский овин, ригу (где во
время обмолота урожая выбивались из сил крестьяне) - "преисподней" /LD
31536, 31542/. В свою очередь, черт в латышском народном творчестве нередко
сравнивается с немецким бароном. В народной сказке или предании черт часто
предстает как "господин", одетый "благородно", "изысканно", "по-господски"
/LP V, 22; VII, 1, 762, 975/. Подобно изображенным в "Лачплесисе" "молодчи-
кам", он "в черном наряде" /LP VI, 164, 425^ V, 223, 130/, "в черном сюртуке"
/LP VII, I, 617/, на ногах у него "блестящие сапожки" /LP VII, I, 617, 762/, на
голове "треугольная" шляпа /LP VII, 1, 425, 975; FS 69, 1445/. Черти появля-
ются в виде "черных и красных немцев", т. е. господ, и даже говорят "по-не-
мецки" /LP III, 102, 108, Джуксте, зап. А. Лерхис-Пушкайтис/. В народных
сказках и преданиях черту часто присущ образ жизни помещика: он ездит в
роскошной карете, запряженной несколькими лошадьми, с кучером на козлах;
курит сигареты, играет в карты и т. п. Самые старые сведения о латышских
преданиях, в которых черт предстает в облике немецкого барина, имеются в на-
писанной в начале XVII в. Ливонской летописи" (Denkwfirdiege Sachen und
Geschichten) немецкого историка Франца Ниенштедта (описанный случай отно-
сится к 1598 г. - Латв. бур., II, 508; данную легенду см.: Бинеманн, 265; Р§
XIV, 6). Подобные материалы имеются и в документах XVII в. о процессах
против ведьм в Латвии (Латв. бур., II, 506-507).
  512. ЛИКЦЕПУР (букв. - "Кривая шапка", или Нагцепур ("Шапка с ко-
зырьком из ногтей") зовется в "Лачплесисе" "предводитель" йодов и ведьм. По-
хожее имя встречается в произведениях Г. Фр. Стендера: "...Лиццепурис - это
черт, рыскающий вокруг и порою показывающий себя людям" (G. Fr. Stenders,
Pasakas un stasti, Jelgava, 1789, изд. 2-е, стр.369). П. Шмидт отмечает также:
"...Лицепур, или Лицепорис, - не чуждые для народной речи имена" /PS II, 13/.
Надо полагать, что "Лицепур" образовалось в результате переделки в народе
имени предводителя падших ангелов, известного по христианским верованиям
как Люцифер. "Люцифер" зафиксирован в четырех народных сказках /Зинибу
ком., III, 105; PS III, 238; V, 173, 304/, тогда как "Likcepuris", "Licepurs", "Lice-
poris", "Llkcepure" (как и "Nagcepure")B фольклоре не зафиксированы.
  Подобно Ликцепуре в эпосе Пумпура, Люцифер в народных сказках пред-
стает как старший среди чертей, владыка над чертями, ведьмами, колдунами.
Люцифер упоминается и в одной из записей народных поверий /LTT 3873/.
Владыка чертей довольно часто фигурирует и в народных сказках: "старший
черт", "чертов батька", "король чертей" /LP VI, 164, 432; VII, I, 195; PS XI,
167; XV, 12/.
  Мотив "чертова шапка из ногтей" заимствован из народных преданий и по-
верий. В предании говорится, что крестьянин сорвал с черта шапку и засунул
под клеть. На другое утро там нашли груду свиных, коровьих и овечьих копыт
и человеческих ногтей /Сб. 95/. Зафиксирован и целый ряд поверий о том, что
черт делает себе шапку или козырек к ней из человеческих ногтей /LTT
21520-21526/. Подобные верования имеются в финно-угорской мифологии
(Фр. Крейцвальд, Калевипоэг, Пер. В л. Державина и А. Кочеткова, М., 1956,
стр. 312).
  Надо полагать, что традиционные мотивы сказались на превращении чуж-
дого имени Люцифер в Лицепур и т. п. Имя Ликцепуре в "Лачплесисе" моти-
вировано тем, что у него кривая шапка с козырьком "из ногтей надерганных"
/Л II, 617/.
  В эпосе Пумпура предводитель чертей способствует проискам немецких ры-
царей и священников. Это он приказывает колдуну Кангару стать предателем.
  541-543. Имя КАНГАР у Пумпура - производное от названия гор -
Кангары. Об имени Кангар и Кангарских горах см. прим. Л III, 1-7.
  616. В эпосе Пумпура СЕРЕНКА (Sereniete) - имя ведьмы из Серене.
Оно является омонимом названия жителей б. Сервисной вол. на левом берегу
Даугавы.
  766. Имя ЛАЙМДОТА (Laimas dota - "Дарованная Лаймой") - в духе
традиций латышского народа. Не выяснено, создал ли это имя Пумпур или
кто-то другой, но образность имени отвечает заключенным в народных песнях
древнелатышским мифологическим представлениям о Лайме как о попечитель-
нице невест, выдающей их замуж (см. прим. Л I, 33-34).
  Среди приводимых Аусеклисом крестильных имен имеется Dievdots - "Да-
рованный Диевом", "Богоданный". По этому образцу Пумпур мог создать имя
Лаймдота.
  785-786. СТАРЕЦ... С КНУТОМ ПЕРЕД ОБЛАКОМ ЕХАЛ. Подобным
образом изображается Перкон и в народных преданиях. С приближением грозы
в воздухе появляется колесница, запряженная белыми конями. В ней сидит ста-
рец с длинным кнутом. Он хлещет кнутом и высекает молнии /PS XIII, 225,
Рембате - Рг/. Перкон едет впереди грозовой тучи на белом коне /PS XIII,
226/. Старичок с белой бородой сидит "в поднебесье" или на облаке и держит
в руке "красную стрелу" или "огненную палицу" /Jkr II; PS XIII, 227/.
  808. ПЕРСЕ - правый приток Даугавы, впадает в нее неподалеку от раз-
валин построенного в 1209 г. Кокнеского немецкого замка (81 км от Риги).
  811. ЛЮДИ ЖЕ СГРУДИЛИСЬ НА БЕРЕГУ - ГРЕСТИ НИ ОДИН НЕ
БЕРЕТСЯ... и далее. Эпизод с Лачплесисом - перевозчиком через Даугаву пе-
рекликается со сказочным мотивом "Лачплесис ломает при гребле весла", кото-
рый Пумпур излагает в "Предварении". В сказке это подается как пример, под-
тверждающий необыкновенную силу Лачплесиса. Пумпур усматривает парал-
лель между Лачплесисом и изображенным в некоторых легендах Большим Кри-
стапом и высказывает предположение, "не переселился ли этот перевозчик из
предания языческих времен (т. е. из сказки о Лачплесисе. - Я. Р.) в предание
времен христианских" о Кристапе (Христофоре), переносившем людей через
Даугаву? Поэт приводит поговорку: "Он - чисто Лачаусис", - и указывает,
что слышать его приходится в тех случаях, когда "кто-либо во время работы,
пуская в ход силу, ломает какую-нибудь вещь".
  Мотив переправы героем людей через реку в других произведениях латыш-
ского повествовательного фольклора не установлен (в отличие от Лачплесиса,
Кристап переносил людей через Даугаву на своих плечах - Бинеманн 146);
однако сомневаться в его фольклорном происхождении оснований нет. Сама
тема - богатырь, в руках у которого ломаются во время работы орудия труда
и вещи, - представлена во многих сказках.
  Богатырь Янис заталкивает телегу в угол сарая так, что она "рассыпается
на кусочки" (LP VI, 394, Гулбене - Влк.). Лачаугайнис едет в лес по дрова:
"В лесу подошел он к одной сосне, как хватил по ней топором, так и полетел
топор бог знает куда, а у него осталось в руках лишь топорище" /Сб 152-153,
Друвиена - Ц/. Цепы, которыми люди молотят у отчима, Лачплесису кажутся
крохотными. Он берет дубовый ствол и начинает молотить: "Раз, два - одна
мякина осталась!" В лесу он нагружает такой воз, что лошадь не может сдви-
нуть его с места. Тогда он "пришиб лошадь кулаком, кинул и ее на воз и сам
впрягся в оглобли. Только сани от такого рывка сломались" /LP VI, 462-463,
Яунрозе - Влк, зап. Д. Озолинь в 70-х годах XIX в./.
839-846. КОКНЕСИС - ЛЮДИ ПРОЗВАЛИ МЕНЯ... и далее. Имя Кок-
несис означает букв. "Носящий деревья". Имя это - производное от геогра-
фического названия Кокнесе. Кокнесис строит укрепление у впадения речки
Персе в Даугаву, т. е. укрепляет Кокнеский замок. В начале XIII в. на берегу
Даугавы, недалеко от места впадения в нее Персе, находился древний Кокне-
ский замок.
  Согласно хронике Генриха Латвийского, в "Kukonoyse", "Kukenoys", "Kokeno-
yse" правил русский князь Вячко (Vetseke), вассал Полоцкого великого князя.
В Кокнесе жили латгалы, селы и русские. Не в силах противодействовать
немецкому давлению, Вячко в 1208 г. сжег замок и ушел со своей дружиной
на Русь.
  Не совсем ясно, действует ли Кокнесис в эпосе только как богатырь из
Кокнесе и один из обитателей замка (ср. Ор VI, 833-836) или является вла-
дельцем замка. В VI сказании Кокнесис вместе с предводителем Таливалдом из-
бирается помощником Лачплесиса в воинском походе против немцев, но это
можно объяснить и его исключительными личными качествами.
  Записаны предания, где великаны - подобно Кокнесису в "Лачплесисе" -
строят города, селения и т. п. и с этой целью носят на плечах бревна. Город
Кулдигу строили великаны - срубит великан дерево, положит бревно на плечи
и несет домой (Сб 24, Ренда - Клд, зап. Фр. Рекис). В другом предании гово-
рится о семи братьях, которые, строя дома, "подтаскивали лес на плечах" /LP
VII, I" 1325, зап. в 70-х годах XIX в.; ср. Ас 266, Добеле - Ег зап. в 1936 г./.
Однако подобные мотивы в латышском фольклоре большая редкость.
  Кокнесис изображен как богатырь, таскающий из леса бревна, очевидно,
под влиянием популярного мотива народной сказки. В сказках нескольких рас-
пространенных типов говорится о богатырях Приежуравейсе /Сб 146; LP VI,
494/. Озоларавейсе /LP VI, 572/, Кокуравейсе /Сб 152/, которые с корнями
вырывают из земли сосны, дубы и другие деревья (Приежуравейс - "Вырываю-
щий сосны", Озоларавейс - "Вырывающий дубы", Кокуравейс - "Вырываю-
щий деревья"). Пумпур не случайно дал своему герою имя, которое подчерки-
вало его близость к фольклорным героям и вместе с тем   четко указывало, от-
куда он родом, где совершает подвиги.
  Так же, как в эпизоде Л II, 839-854, в сказках говорится, что главный
герой (в некоторых вариантах - Лачаусис, или Лачаделс, - LP VI, 476, 494)
встречает вырывающего деревья и отправляется вместе с ним в путь. В "Лач-
плесисе", в ходе дальнейшего повествования, эта тема развивается иначе, не-
жели в сказках, в соответствии с намерениями автора.

	
  Главная страница