Н. К. Телетова (С.-Петербург)

НИЖЕГОРОДСКИЙ ПРОТОСЮЖЕТ В РОМАНЕ "АРАП ПЕТРА ВЕЛИКОГО"


     Действие неоконченного романа "Арап Петра Великого" начинается в Париже и через Красное Село, где будто бы Петр I встречал своего крестника, переносится в Петербург. Чернокожий Ибрагим появляется в парижских салонах, а затем в русской ассамблее Петербурга. Эффект цветовой, расовый, психологический призван собою выразить то смешение нового и старого, иноземного и русского, социально-невозможного еще недавно и волею самодержца допущенного, что и определяется как характерное для петровской эпохи. Само противоестественное сцепление судьбы африканца с "белой лебедушкой", боярской дочерью Натальей Ржевской есть попытка передать и продуктивное, и дикое в радикализме происходивших реформ. Частные судьбы при этом выражали и общеисторическое, и неповторимо субъективное. Один аспект касался всей России, другой - самого Пушкина, явившегося плодом этих смелых экспериментов эпохи. Рождается новое время - в русской истории; рождается иной человек - в генетическом, биологическом плане. Место его рождения Петербург, тот деловой, строящийся, отличный от остальной России, который так пленил юного Ибрагима. Этому Петербургу противостоит мир, столь дорогой сердцу обитателей дома Ржевских, в который читатель попадает, начиная с IV-ой главы романа. Сюжет этой главы составляет визит к боярину Ржевскому Петра I, сватающего Ибрагима за его дочь Наталью. Атмосфера дома Ржевского не вяжется с духом петровской столицы, как будто действие вдруг перенеслось в Москву или провинцию. Объяснение этому находится в использовании Пушкиным факта реального посещения царем дома Ржевских, но не в Петербурге, а в Нижнем Новгороде.
     Потомок негра и русского Рюриковича - этот парадокс занимает Пушкина в автобиографическом плане, но когда он пытается ради сочетания его с планом историческим уплотнить генеалогическое время, то загоняет себя в тупик. Он стягивает два поколения в одно: его дед и прадед превращаются в одного Ибрагима; его бабка и прабабка, с добавлением еще одной - несчастной Евдокии Диопер, из трех становятся одной Натальей.
     Архаист в романе Гаврила Афанасьевич, его инициалы соответствуют подлинным прадеда Пушкина - Георгий Алексеевич (см. синодик, поданный на поминание его, где стоит имя Георгий (1), этот реальный Г.А., т.е. Юрий Алексеевич, с ранних лет жизни как бы отделился от своего рода, перейдя в петровский стан. Ему было 16 лет, когда в Богородицке (впоследствии Новомосковск) скончался в холерной эпидемии весной 1690-то года ссыльный отец его - окольничий Алексей Иванович. Осенью матушке Анне Игнатьевне, его старшему брату Матвею и самому Юрию разрешено было вернуться в Москву. Через два года он числится уже стольником, а в 1693 году - поручиком Преображенского полка, опекаемого Петром I. Около 1697 года он женится в первый раз и в том же году с братьями Иваном, Матвеем и мужем сестры Татьяны кн. Андреем Ивановичем Репниным оказывается примерно на год в Италии, где их обучают морскому делу. В 1698 и 1699 годах появляются на свет его сыновья Михаил и Иван, а через несколько лет дочь Прасковья (впоследствии Чаадаева). В 1706 г. капитан-поручик Юрий Ржевский отправляется служить на бригантине, т.е. связывает себя с делом, столь дорогим сердцу Петра I. (2) Затем его имя исчезает из документов. Скорее всего, он выходит в отставку и по приглашению сестры Татьяны, дважды вдовой, поселяется в ее имениях, полученных ею еще после первого вдовства от Долгоруких - это три деревни близ подмосковного Коломенского. В 1714 г. Татьяна Алексеевна переводит их на брата, а в 1715 г. умирает. "Сердечно им уважаемая" Татьяна Афанасьевна романа и оказывается этой, еще живущей в пору романного сватовства Ибрагима сестрой хозяина дома Г.А. Здесь Пушкин сохранил не только инициалы, но и имя благодетельницы семьи. По-видимому, в первые годы века коломенский помещик Юрий Алексеевич овдовел.
     Что послужило толчком во взаимоотношениях с царем, нам неизвестно, но к 1718 году он возвращается на государеву службу, уже как доверенный Петра. 1718 г. был ознаменован борьбой Петра I с раскольниками, ибо и мятежное казачество, и стрелецкие бунты, по мнению царя, опирались на фанатизм и ненависть к его преобразованиям с позиций традиционализма и антиниконианства. Еще в пятидесятые годы XVII в., когда возник в Заволжье первый скит (1657), то есть при царе Алексее Михайловиче, окрестности Нижнего Новгорода делаются оплотом раскола. В 1672 г. возникла нижегородская епархия, где до 1719 г. сменились шесть митрополитов. Последний, Сильвестр в 1718 г. был уже предназначен к отставке, на его место послан "подсиживать" предшественника бывший игумен Переяславского монастыря, бывший раскольник, человек неистового нрава Питирим, который вскоре станет нижегородским архиепископом (1719-1738). Питирим одной церковной властью не мог справиться с расколом. Ему в подмогу и дан был 2 марта 1718 г. Юрий Ржевский. Он должен был, "приехав туда, раскольников всех, где они живут, переписать, и обложить их податьми". (3) До того уже было решение "обложить вдвое" против нераскольников.
     Деятельность Питирима и Ржевского, начавшаяся тогда, не представляется привлекательной. Осенью 1718 г. Питирим захватил трех Коржаков и морил их голодом при архиерейском доме в течение года, а затем в сентябре 1719 г. представил на диспутах упавших перед ним ("его правдой") на колени. Затем их увезли к Петру I и снова вернули, чтобы казнить, что и произошло в начале 1720 года.
     Ржевский с весны 1718 по январь 1719 рьяно помогал Питириму, чем заслужил его похвалу. Питирим был вызван в Петербург 1 января 1719 г., а 9 января Юрий Ржевский назначается на некое неофициальное место: "Нижегородскую губернию ведать всякими сборы и управлением до указа от гвардии капитан-поручику Юрию Алексеевичу сыну Ржевскому". (4) Негласная служба обозначалась знаменательной инструкцией Петра I Ржевскому: "буди возможно явную вину сыскать кроме раскола, таких с наказанием и вырезанных ноздрей сослать на галеры, а буди нет причины явной, поступать с ними по словесному указу". Не было закона, не было и указа печатного - устный заменил их. Ржевский сообщал, что именно так и сделано по отношению к 23 "необратным и замерзелым раскольникам", что касается женщин, то 46 их разослано по монастырям. Питирим сообщал вскоре, что три тысячи "обратились" и крестятся теперь не двумя, а тремя перстами, что и было целью всех зверств. (5) Ржевский, помогавший Питириму, наконец удостаивается назначения - он становится вице-губернатором Нижнего Новгорода. Это происходит 16 сентября 1719 г. (6) Следует сказать, что в 1708 г. Россия разделена была на восемь губерний, и к Казанской причислен Нижний Новгород, а главой его администрации стал вице-губернатор, над которым определены были начальниками только губернатор Казанский - тогда гр. Семен Андреевич Салтыков, да царь Петр. Примечательно, что внучка этого Салтыкова Анастасия Петровна в 1769 г. станет женой Петра Федоровича Квашнина-Самарина - внука Ю. А. Ржевского.
     Несколько позже губернатором Казани окажется Артемий Петрович Волынский, печально знаменитый своей судьбой. Внук его гр. Артемий Иванович Воронцов, крестный отец Александра Пушкина, в начале 70-х гг. XVIII в. станет мужем внучки Ржевского Прасковии Федоровны, родной сестры выше названного П. Ф. Квашнина-Самарина. Связи, возникшие в 20-е гг. XVIII в., окажутся прочными и скрепленными не только дружбой, но и браками.
     Указы в течение следующих после назначения Ржевского семи лет свидетельствуют не только об общении, но и единомыслии Ржевского и царя Петра. Но засвидетельствован только один визит Петра I к Ржевскому - он состоялся 29 мая 1722 г., когда царь с супругой обедали у Ржевского, путешествуя со свитой по Волге с целью строительства судов для участия в последующей Каспийской операции против Персии. Именно этот визит, о котором рассказывали домашние Сарре Юрьевне впоследствии, а она - дочери Марии, лег в основу эпизода, столь важного в романе Пушкина, слышанного им, конечно же, от бабушки. "Происходя по матери из рода Ржевских, она дорожила этим родством и часто любила вспоминать былые времена", - замечала сестра поэта. (7) Об этом визите Пушкин записывает в "Истории Петра": "В Нижнем Новгороде обедал у губернатора, осмотрел суда - и, нашел их все староманерными, издал опять о том указ (30 мая) Учреждена в Ниж<нем> Н<овгороде> верфь, на Волге велено строить морские суда. Петр отправился в Казань".(Х, 261) Не довольствуясь этим, Петр Ю октября 1722 г. предписывает "Лес сплавлять для судов от Ржевского к Салтыкову, к Астрахани". (8)
     Вице-губернаторский дом Ржевского стоял под Часовой башней Кремля; приходской церковью была Алексеевская, только что (1719) поновленная (и взорванная большевиками около 1930 г.), куда дети Юрия будут в 1730-е годы подавать синодики на поминание отца, матери, дедов. братьев и сестер.По-видимому уже в Нижнем Новгороде вскоре после приезда К). А. Ржевский женился вторично на Екатерине Никифоровне NN, рождаются три дочери и сын Николай, числящийся недорослем в 1741 г., т.е. рождения 1725/26 годов. (9)
     В доме вице-губернатора во всем чувствовался размах. Документально это подтверждается переписью 1721 года, где в качестве многочисленных слуг названы и четыре "карла", и поляки, и черкасы, и шведы - вероятно из плененных в очередных походах. Пушкин в своем романе переносит действие из Нижнего-Новгорода в Петербург, искусно затушевывая общий колорит. Изразцы петровской эпохи смотрятся как бы старорусским изделием, а дура Екимовна пародирует петровских шутов, высмеивая однако не длинные кафтаны и бороды, а наоборот Щегольство европействующих русских вельмож. Конечно быт этого дома, многочисленная дворня не были забыты детьми Ржевского, появившимися здесь в начале 1720-х годов - это и Анастасия, впоследствии Акинфова (названная в честь неведомой нам бабушки, матери Екатерины Никифоровны), и Анна (названная в честь матери отца), позже Квашнина-Самарина, известная нам по одному из лучших портретов Ф. С. Рокотова, и, наконец, Сарра, пересказывавшая дочери Марии события в их доме тех лет.
     Но в январе 1725 г. Петр I скончался, и пышная жизнь Юрия Ржевского, видимо не отвергавшего подарки зависимых от него нижегородцев, особенно раскольников, стала хиреть. Среди дел его следует отметить строительство "ходков", вероятно каких-то судов и после Петра I - есть об этом указы от декабря 1725 и января 1726 годов. (Ю) В апреле 1726 г. Ржевского многозначительно устраняют от сбора штрафов с "бородачей", т.е. старообрядцев. Некий колодник Петр Кемаев, 17 июля 1726 г. присланный из нижегородского надворного суда в Москву, "объявил за собою государево слово и дело" на Ржевского. (Н) Что-то подобное произошло и в июне 1727 г. (12), когда на три дня в Москву вызван был Ржевский, но затем вернулся. Питирим всполошился, писал в Москву, что трудно будет бороться с расколом, если Ржевский будет "помощью выключен". (13) Свои обязанности Ржевский продолжает исправлять в Нижнем Новгороде до августа 1728 г.. причем в феврале этого года его производят в действительные статские советники, т.е. чин, равный генерал-майору в армии. (14) Однако некие скандальные подробности заставляют производить в Нижнем Новгороде следствие по делу Ржевского, его же отзывают в Москву (15) , где 17 апреля 1729 г. он умирает.
     Сведений о вдове и детях Ржевского в следующие годы до крайности мало. Есть документ от 12 января 1732 г., из которого явствует, что Екатерина Никифоровна, вдова Ржевского, дает вольную девке Сибиряковой, но за неграмотностью, бумагу составлял "шетацка советник Александр Тимофеев сын Ржевский веместо невестки свае Катерины". (16) Как этот прокурор Юстиц- Коллегии, двоюродный брат Юрия, так и вовсе неграмотная вдова последнего не блещут образованностью. Ропот по поводу роскошной жизни Ржевского вызвал следствие и взыскания уже с его семьи, в течение долгих лет разбирательства. О каких-то деньгах с покойного отца, незаконно требуемых, пишет его младший сын (старшие сыновья и вдова уже умерли): "челобитная недоросля Николая Ржевского с сестрами и племянниками, которою просит о взятье из прежней КамерКоллегии неправо решенного дела их о положенных на отца его, Юрья Ржевского ... за недоставку вина деньгах 9921 Р. 8 к.". (17)
     По-видимому, нижегородская жизнь семьи продолжалась до выхода замуж сестер Николая, сначала Анастасии, а затем в 1742/43 годах младших - Анны и Сарры. Что касается Николая, то ему было около 18 лет, когда, впутавшись в громкое "дело Лопухиных", свойственников своих, он был сдан в "матрозы" (18), впрочем вскоре освободился. По сведениям московского генеалога Ю. Б. Шмарова, в 1747 г. Николай Юрьевич был владельцем дома в Москве. Для этого и занимал он деньги (два раза по тысяче) под заклад имений у своего двоюродного брата кн. Михаила Васильевича Голицына и Авдотьи Анисимовой Чебышевой(19) в том же 1747 г., когда сам был назван фурьером Преображенского полка. Семья с конца 1720-х и до начала 40-х годов, конечно, бедствовала материально, и краткая заметка Пушкина "Бабушка и ее мать. - Их бедность"(ХII, 307) говорит о знании поэтом тех превратностей, что постигли Ржевских в послепетровское время.
     Относительное благополучие Сарры Юрьевны в браке с Пушкиным, надо полагать, завершилось 22 марта 1781 г. (20), когда по раздельной с сыновьями Юрием и Михаилом она получила лишь положенную вдовью долю в 1/7 имения мужа, что составило 50 душ крестьян и деревеньку в Рязанской губернии (где позже она, возможно, скончалась и была похоронена). Сама она при этом поселилась в Москве, скорее всего у брата Николая, либо уже у его сына секунд-майора Александра (об этом в том же документе). Позже, в ноябре 1792 г., она живет в семье сына Юрия. Заметим, что в 1792 г. Сарра Юрьевна еще жива. (21) Что касается бедственного материального положения ее дочери Марии Ганнибал, то оно закончилось лишь в 1784 г., о чем известно.
     В "Арапе Петра Великого", кроме перенесенного в Петербург из Нижнего Новгорода Юрия - Георгия Алексеевича, сохранившего в романе свои инициалы Г.А., и его сестры Татьяны, есть особенно занимательный персонаж - 70-ти летний кн. Борис Алексеевич Лыков, видимо изображавший неведомого нам тестя - по первой жене - Ржевского. Род Рюриковичей князей Лыковых считается угасшим в 1701 г., когда скончался последний носитель фамилии Михаил Иванович. Надо полагать, что, стилизуя прапрадеда под бояр и представляя уходящих носителей исторических фамилий, Пушкин подыскал "в пару" Гавриле Афанасьевичу некоего, скорее всего несу- Шествовавшего Лыкова, который - громкостью фамилии - привлек, вслед за Пушкиным, и Л. А. Мея, в 1849 г. представившего зрителям драмы "Царская невеста" Ивана Сергеевича Лыкова, якобы жениха купеческой дочери Марфы Васильевны Собакиной, третьей избранницы Ивана Грозного. Род существовал в XVI в., но нет Лыкова с этим именем, и ни Лыкова, ни другого жениха у Марфы исторической еще не было.
     Двукратная соблазненность этим именем понятна: род вымер, но подходил его антуражный характер. Особую громкость имени придает, собственно, одно реальное лицо: это кн. Борис Михайлович Лыков (? - ум. 1646) , женатый на сестре Федора Никитича Романова Анастасии. С избранием на царство Михаила Романова Б. М. оказался мужем родной его тетки; этот Лыков занимал видное место в годы смуты, а затем был воеводой в Белгороде (1620-1622) и Казани (1622-1627). До того, во время пришествия Владислава, польского короля, на Москву в 1618 г. Лыков был отправлен собирать в Нижний Новгород подмогу, несколько лет оставался, видимо, вдали от Москвы, по его решению строился в Нижнем Новгороде мост через Почайну, и имя его сохранилось ныне в названии "Лыкова дамба". Пушкин в 1827 году знал об этом историческом для Нижнего Новгорода имени из рассказов бабушки и ввел его в свой роман, сохранив тем самым нижегородский колорит, изменив тестю Ржевского только отчество - Алексеевич вместо Михайлович - и перенеся на столетие вперед.
     Смешение в романе реалий точных с некими типизированными их подобиями - прием, применяющийся со времени романов Вальтера Скотта. Однако произошел бунт геналогического материала. Измену Абраму Петровичу его первой жены Евдокии Диопер, подарившей ему белокожую дочь, развода с нею прадеда Пушкин пытался "наложить" на судьбу своей героини Натальи. Контаминация была возможна, но уводила от замысла, оказывалась генеалогически вовсе неверной. Оказывалась сомнительной и репутация самой Сарры Юрьевны, ни в чем не замешанной жены Алексея Федоровича Пушкина, а за ней и бабушки Марии Алексеевны, действительно жены сына арапа Абрама-Ибрагима, но не его самого. Переносу из Нижнего в Петербург сопротивлялся сам уклад дома Ржевского, с которым в написанных главах Пушкину едва удалось управиться. Надо полагать, что именно вышеизложенное было причиной прекращения работы над романом,

Назад