Марк Азадовский Юлиан Оксман

Примечание подсказано, конечно, знатоком Гаршина¹⁴. А не думаете ли Вы, что между этими обоими писателями могло быть нечто вроде творческого соревнования? Ведь Гаршин и Ясинский были очень близки, часто встречались¹⁵. Впрочем, под рукой нет Вашего тома писем¹⁶ — и не могу проверить, на какое время падает это сближение. Первое время, как помню, Гаршин относился враждебно к Максиму Белинскому¹⁷. Не могу себе простить: я держал в руках пачку писем разных писателей к Ясинскому: там были письма Чехова, Гаршина, Плещеева и др. И не сумел удержать их, — они ушли в частные руки, а затем, кажется, погибли в середине тридцатых годов. Впрочем, виноват в этом Фед. Гр. Шилов¹⁸, который обещал задержать их для меня дня на два и затем, не дождавшись, продал. В этой папке было не менее двух десятков писем¹⁹.

Очерк Покусаева очень хорошо сделан. Я чуть-чуть ему не помешал, так как у меня лежит на столе почти было законченный, но потом отставленный из-за других дел очерк о теоретических взглядах С<алтыкова>-Щ<едри>на на фольклор. Так что Ваш ученик (ученик?) вовремя поспел, и я ему ничуть не повредил. Ошибочным у автора я считаю только его анализ «Святочного рассказа». В интермедии Абессаломова организующую роль играет раек, — и Щедрин заставляет своего Абессаломова подражать именно стилю раешника. Но все это пустяки и мелочи. Сборник — очень хорош и серьезен, и я... очень боюсь, как бы из этого «чего не надумали». Очень жаль, что Вы не включили в сборник хотя бы одной статьи о творчестве современных писателей. Кстати: кто такой В. С. Елпатьевский, редактор сборника? Не сын ли это известного врача-общественника и сибирского деятеля С. Е. Елпатьевского?²⁰ У него, наверное, сохранился интересный архив отца (если это так) с письмами Потанина²¹, Ядринцева²², Кл<ем>енса²³ <?> и др.

Получили ли Вы моего Языкова? Я там сделал одну поправку на полях чернилами в тексте искаженной (не мной) «Песни»²⁴. Должен сказать, что у меня «ум за разум» зашел, — никакой поправки не надо: у Языкова так и есть — ради сладкого труда.

Скажите и А<лександру> П<авлови>чу, в экз<емпля>ре которого я также сделал поправку. А, вообще, на этом издании следовало бы сделать надпись: «Издание второе, уменьшенное и ухудшенное». Впрочем, одну конфетку Вы, наверное, учуяли: полный текст «Извинения», который, наконец, удалось разыскать. Помог мне в этом несчастный покойный Левушка Модзалевский²⁵.

У нас сейчас в разгаре Пушкинские дела. Организуется грандиозная выставка в Пушкине (в б<ывшем> Алекс<андровском> дворце)²⁶, выходит десятитомное издание²⁷, заканчивается старое академическое²⁸, в апреле будет конференция²⁹, сданы в печать книги Б. Мейлаха³⁰ и В. Базанова («Пушкин и Раевский»³¹). На конференцию должны приехать Бонди³², Бродский. А. Л. Слонимский и др. О Тат<ьяне> Григорьевне что-то ничего не слышно И, вообще, ничего о ней не знаю: как живет, что делает? Музей³³ едва ли удастся развернуть во всю, т<ак> к<ак> Академстрой очень задерживает строительство и, по всей вероятности, не сумеет сдать всех зал к сроку.

Получили ли Вы автореферат диссертации Деркача³⁴ о Вал. Майкове? Если нет, то у меня имеется для Вас экземпляр.

Обнимаю и целую. Сердечный привет Ант<онине> Петровне. Мы более ли менее благополучны. Говорю: «более ли менее», п<отому> что Л<идия> В<ладимировна> прохворала около двух месяцев: у ней был грипп; она его не залечила, и получилось осложнение в виде воспаления почек. Сейчас сидит на строгой диете и только недавно начала выходить на улицу. Очень плохо чувствует себя и Мария Лазаревна³⁵, которая, к тому же, никак не бережется.

¹ Том Уч. зап. Саратовского ун-та (см. примеч. 2 к письму 3, примеч. 19 к письму 15 и др.) сохранился в личной библиотеке К. М. Азадовского. На титульном листе — надпись (рукою Оксмана): «Дорогому Марку Константиновичу Азадовскому с дружеским приветом 2.II <1949>». Подписано Ю. Г. Оксманом, А. П. Скафтымовым, Т. М. Акимовой и Е. И. Покусаевым.

² См. пассаж в предыдущем письме, отмеченный примеч. 6.

³ «А я так думаю, что все это от бабов или через бабов», — говорит старая служанка в воспоминаниях Кони (Кони Л. Ф. На жизненном пути. Ревель; Берлин, [1922]. Т. 3. Ч. 1. С. 336; глава «Домочадцы»).

⁴ Зоя Владимировна Гуковская, урожд. Артамонова (1907—1973) — историк французской лит-ры и переводчица. Вторая жена Г. А. Гуковского. См. о ней: Эльзон М. Д. Звездный час Николая Львова // Russian Studies. Ежеквартальник рус. филологии и культуры. СПб., 1995. Т. I. № 4. С. 381—383.

⁵ Причиной был брак В. М. Жирмунского (реально с 1946 г., официально — в 1954 г.) с Н. А. Сигал, повлекший за собой бракоразводный процесс с его первой женой, Т. Н. Жирмунской (урожд. Яковлевой).

⁶ Автором статьи «Щедрин и устное народное творчество» был Е. И. Покусаев.

⁷ Тайное «Общество независимых», которому посвящено — прежде всего в связи с А. В. Кольцовым — исследование Оксмана, возглавлялось В. И. Сухачевым (1798 — после 1831). Членами Общества были также М. К. Аристов, Г. С. Радулов и др.

⁸ Стихотворный сборник «Листки из записной книжки Василия Сухачева» (М., 1830) открывался сочинением, озаглавленным «Кант Его Величеству Государю Императору Николаю Павловичу».

⁹ Речь идет о пушкинской оде «Вольность», которой Оксман посвятил в своей работе отдельный раздел («Списки оды "Вольность" в кругах "Общества Независимых"»). Касаясь известных строк о «возвышенном галле», Оксман обосновывает свою точку зрения на этот вопрос, утверждая, что Пушкин мог иметь в виду лишь Руже де Лиля, автора Марсельезы. Среди комментаторов бытовали по этому поводу различные мнения. Во второй половине прошлого века, например, считалось, что под «возвышенным галлом» скрывается Андре Шенье. Это предположение опровергал Б. В. Томашевский, высказавший еще в 1916 г. (и впоследствии упорно защищавший) гипотезу о том, что «возвышенный галл» — французский поэт Экушар Лебрен (см.: Томашевский Б. В. Заметки о Пушкине // Пушкин и его современники. Пг., 1917. Вып. XXXVIII. С. 70—72; Пушкин и французская рев. ода (Экушар Лебрен) // Известия АН СССР. Отделение лит-ры и языка. 1940. № 2. С. 22—55; Пушкин. Кн. 1.1813— 1824. М.; Л., 1956. С. 157—159, и др.). В своей работе Оксман энергично полемизирует с Томашевским (С. 80—81), что и вызвало соответствующий отклик Азадовского.

Впоследствии, в 1950-е— 1960-е гг., Оксман продолжал свою работу над этим пушкинским стихотворением, развернув ее в отдельное исследование, первая часть которого напечатана в 1989 г. (см.: Оксман Ю. Г. Пушкинская ода «Вольность» (К вопросу о датировке) // Проблемы истории культуры, литры, социально-экономической мысли. Межвузовский научный сб. Вып. 2. Ч. 2. Изд-во Саратовского ун-та. 1989. С. 3—33; сб. посвящен памяти Ю. Г. Оксмана). О второй части этого исследования, опубликованной лишь в краткой реферативной форме, см.: Там же. С. 33.

Вопрос о «возвышенном галле» остается дискуссионным вплоть до настоящего времени. Бытует по-прежнему точка зрения в пользу Андре Шенье. См.: Слонимский А. Л. О каком «возвышенном галле» говорится в оде Пушкина «Вольность»? // Пушкин. Исследования и материалы. М.; Л., 1962. Т. IV. С. 327—335; Нольман M. Л. Парадокс о «возвышенном галле» // ВЛ. 1973. № 6. С. 172—176; Телешова Н. К. Андре Шенье и Александр Пушкин // РЛ. 1996. № 1. С. 6—18, и др. См. также примеч. 15 к письму 22.

¹⁰ См. примеч. 1 к письму 11. В экземпляре, принадлежавшем М. К. Азадовскому, данное место подчеркнуто Марком Константиновичем и отмечено на полях вопросительным и восклицательным знаками.

¹¹ См. примеч. 11 к письму 3.

¹² Имеется в виду статья в Уч. зап. Саратовского ун-та: Мальцев М.И. А.А. Шишков и А. С. Пушкин (С 92—131). В письме к В. Г. Базанову от 8 сентября 1963 г. Оксман утверждал, что эта работа была на 2/3 написана им: «...Мой же в ней материал, мое оформление (Мальцев ведь и сейчас безграмотен, а я вытягивал его в люди в 1947 г.)» (ИРЛИ. Ф. 825. Ед. хр. 316. Л. 8 об.).

Михаил Иванович Мальцев (1914—1980?) — литературовед; защитил в 1947 г. в Саратовском ун-те кандидатскую дисс. об А. А. Шишкове (научный руководитель — Ю. Г. Оксман). Окончил (до войны) Курский пед. ин-т, позднее — Военный ин-т Красной армии (ф-т разведуправления). Преподавал в Саратовском и Томском ун-тах; в начале 1950-х гг. — зав. кафедрой рус. лит-ры Кабардинского пед. ин-та (г. Нальчик). Позднее — в Чебоксарах. В 1960 г. издал кн. «Проблема социально-политических воззрений А. С. Пушкина» (Чебоксары, 1961), повергнутую в печати суровой критике. Неоднократно пытался защитить докторскую дисс. (защита состоялась в Тбилиси в 1979 г.).

В цитированном выше письме к В. Г. Базанову Оксман рассказывает про Мальцева: «За то, что я не написал ему «докторской», он преследует меня несколько лет политическими доносами, клеветническими изветами во все инстанции. Он вошел во вкус и чувствует себя в своей стихии...» (Там же). Слова Оксмана о безграмотности Мальцева подтверждаются коллективным письмом в редакцию газ. «Известия» (1963. № 186. 7 августа. С. 3), озаглавленным «Невежда под маской исследователя» и подписанным, наряду с Оксманом, семью учеными (И. Л. Андроников, С. М. Бонди, Б. С. Мейлах. Н. Л. Степанов, Д. Д. Благой, П. А. Зайончковский и В. В. Пугачев). Резко отрицательная оценка работ Мальцева с точки зрения как научной, так и нравственной не раз высказывалась на страницах журн. и специальных изданий: Известия ОЛЯ (1961. Т. XX. Вып. 6. С. 546); ВЛ (1962. № 10. С. 116); ВЛ (1964. № 1. С. 52-54; РЛ (1964. № 2. С. 209-213) и др. См. также статью под названием «За пределами науки» (ВЛ. 1972. № 8. С. 161—178), подписанную М. П. Алексеевым, Д. С. Лихачевым, Н. Ф. Бельчиковым, Л. И. Тимофеевым и С. А. Макашиным).

Упоминаются: Петр Андреевич Зайончковский (1904—1983) — историк, инициатор и научный руководитель широко известных справочно-библиографических изданий («История дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях» и др.). Профессор Московского ун-та. В 1960-е гг. работал (одновременно с Ю. Г. Оксманом) в Горьковском ун-те.

Леонид Иванович Тимофеев (1904—1984) — литературовед, автор работ по стиховедению, учебников для вузов и школ, статей о рус. и сов. писателях. Профессор МГУ и др. московских вузов. В 1939—1970 гг. — научный сотрудник ИМЛИ, где заведовал отделом сов. лит-ры. Чл.-корр. (1958).

О М. И. Мальцеве см. также в письме 23.

¹³ Азадовского заинтересовало следующее примеч. в статье Мальцева (С. 100): «Так, например, В. Гаршин и И. Ясинский одновременно написали совершенно независимо друг от друга повести, сходные не только по теме и мотивам, но даже совпадающие по названию («Ночь»)».

¹⁴ Т. е. Ю. Г. Оксманом, не раз публиковавшим произведения и письма Гаршина (см.: Гаршин В. М. Рассказы / Ред., введ. и коммент. Ю. Г. Оксмана. М.; Л., 1928; Гаршин В. М. Письма/ Введ., ред. и примеч. Ю. Г. Оксмана. М.; Л., 1933, и др.).

¹⁵ В экземпляре М. К. Азадовского (см. примеч. 1 к данному письму) слова «совершенно независимо» подчеркнуты и отмечены на полях вопросительным знаком.

¹⁶ См. выше примеч. 14.

¹⁷ Лит. псевдоним И. И. Ясинского.

¹⁸ Федор Григорьевич Шилов (1879—1961) — петербургский антиквар-букинист, автор книги «Зап. старого книжника» (1-е изд. — 1959), где упоминается в частности о его близком знакомстве с И. И. Ясинским, у которого он (Шилов) приобрел в свое время «часть архива», в том числе «и письма классиков: Л. Н. Толстого, А. П. Чехова» (Шилов Ф. Г. Зап. старого книжника. Мартынов П. Н. Полвека в мире книг. М., 1990. С. 123—124).

¹⁹ Та же история рассказана Азадовским более подробно в его письме в А. Н. Турунову 26 мая 1949 г.

«В 1925 г., — пишет Марк Константинович, — во время моего пребывания в Ленинграде, на юбилее Ак<адемии> Наук, в одной из книжных лавок я увидал пачку (несколько десятков) писем к И. Ясинскому. Здесь были письма Гаршина, Короленко и др. и среди них — несколько писем Чехова. Я решил купить это собрание, но с собой не было денег. Продавец (Ф. Г. Шилов) отложил его для меня, но потом из каких-то соображений уступил другому. Этот покупатель был — начальник Окт<ябрьской> железной дороги, фамилию его не помню, да это и не важно. От Шилова же в прошлом году я узнал, что тот покупатель был вскоре же отправлен в какую-то длительную заграничную командировку и перед отъездом не то продал, не то подарил эти письма Халатову, тогдашнему директору ОГИЗа или Госиздата».

1950-х гг.: главный редактор «Звезды»; член редколлегии и в 1954—1955 гг. — главный редактор БП; в 1956—1957 гг. — один из руководителей ЛГ и т. д.

⁹ Летом 1954 г. — после нападок на НМ в печати (ср. примеч. 8 к письму 123) — Твардовский был отстранен от руководства журналом (см.: Об ошибках журнала «Новый мир». Резолюция президиума правления Союза советских писателей //ЛГ. 1954. № 98. 17 августа. С. 3). В лит. кругах велись тогда разговоры о том, кто заменит Твардовского; назывались фамилии Ермилова, Друзина, Софронова и др. В действительности был назначен К. М. Симонов. (В 1958 г. Твардовский возвращается в НМ и возглавляет журнал до 1970 г.)

В письме к М. А. Сергееву 18 августа 1954 г. Марк Константинович цитировал одну из фраз Оксмана: «С некоторым личным интересом жду, чем кончится вопрос о назначении нового редактора в «Новый Мир» («Отречемся от "Нового Мира"» — поют теперь). Один мой остроумный корреспондент писал: «Дементьев поднял веки и отмежевался от Твардовского». Одно время усиленно называли кандидатуру Друзина, теперь говорят о Симонове» (РНБ. Ф. 1109. Ед. хр. 596. Л. 101-101 об).

¹⁰ См.: Степанов И. Л. Н. В. Гоголь. Творческий путь. М., 1955 (2-е изд. — 1959).

¹¹ Второй том «академического» Герцена (т. е. Поли. собр. соч. и писем А. И. Герцена в 30т.) содержал статьи и фельетоны 1841—1845 гг. и дневник 1842—1845 гг. Издан в Москве в 1954 г. Редактор тома - Я. Е. Эльсберг.

¹² А. С. Макашин был редактором первого тома Поли. собр. соч. и писем Герцена (1954).

130. Азадовский — Оксману

Елизаветино. 10 августа 1954

Дорогой Юлиан Григорьевич, Ваше недавнее письмо к сыну рассматриваю как поучение и упрек его папе через голову сына. Дорогой Юлиан Григорьевич, ей-богу, ни в чем не виноват. На Ваше письмо я сразу же ответил и теперь начинаю тревожиться, не затерялось ли оно в редакции на Волхонке. Или, может быть, и Вы, и Ксения Петровна давно не были в городе, и письмишко там лежало в ожидании Вас, а теперь Вы его уже получили. Впрочем, если оно и затерялось, беда невелика: ничего в нем интересного не было. Что в нашем «тверском уединеньи»¹можно написать интересного? Никого не видим, ничего не знаем, а работаю из рук вон плохо. Начинаю подумывать, уж не поставлен ли надо мной двойной крест. Второй — Богом. Вдобавок к плохо работающей голове присоединилась правая рука, а с плохой головой и с больной правой рукой «творить» совсем трудно.

Не знаю, дошло ли до Вас известие о смерти Б. А. Кржевского². Вот поучительный пример понапрасну растраченных сил. И даже не знаю: растраченных ли. Ведь, он не кутил, не увлекался чрезмерно женщинами, а вот так зря прокейфовал... Очень жаль его. В основном он был красивый лентяй. Я помню, как неоднократно приходилось из него канатами вытягивать какую-нибудь статью, которую предварительно он уже прочел в качестве доклада или сообщения. А вот оформить до конца — нельзя было заставить его. Я сам дважды терпел такое фиаско, желая получить у него статью для каких-либо сборников под моей редакцией.

Спасибо, что вспомнили обо мне при планах будущего академического Тургенева. Конечно, я с радостью приму в нем участие. Когда года четыре тому назад намечалось издание здесь, в Ленинграде, Тургенева³, за мной были закреплены два тома: 1) стихотворения; 2) мелкие заметки (т. е. то, что в эйхенбаумовском издании⁴ входило в 12-й том). Первое я взял по собственному желанию; второе мне дали, потому, что никто не хотел этот том брать. Так что и теперь могу взять любой из этих томов. Скверно только то, что, поскольку это будет издание Академии Наук, оно, вероятно, будет безавансное.

Очень хочу знать, каковы же Ваши окончательные планы: как Вы решили проблему с Саратовым? Каково Ваше социальное положение в Москве? Войдете в штат Института мировой литературы? И много других таких вопросов, ответ на которые хочется получить.

Сын мой был в исключительном восторге от Вашего письма и присланных марок, но вот до сих пор, мерзавец, не отвечает Вам. Впрочем его можно извинить. Занят он по горло: та пилит дрова, то колет их, то на сенокос ездит, то за грибами... Сегодня вот в 4 утра отправились со взрослым сыном хозяина на велосипедах за грибами. Вернулся весь мокрешенький и сейчас завалился спать. Ни о каких науках и культурах не думает, Черт возьми, как завидно!

Расклеивается у нас совсем Соломон Абрамович. Лидия Владимировна в последнюю поездку в город говорила с ним по телефону, и этот разговор произвел на нее тяжелое впечатление. Видимо, он тяжко и серьезно болен, и думать о нем приходится с тревогой.

Читал я рецензию на его «Летопись» Путинцева⁵. Конечно, хорошо, когда хоть так пишут, но от Пугинцева можно было бы ждать более вдумчивого отзыва и анализа. Кстати, какой это Путинцев? Не сын ли это известного воронежского краеведа-литературоведа?⁶ С последним я был в заочном знакомстве, и мы с ним обменивались изданиями. Впрочем, как мне кажется, я даже видел его один раз у покойного Л. К. Ильинского, который отрекомендовал мне его как своего кума. Так что может быть этот рецензент и герценист и есть крестник Леонида Константиновича?

Ну, заканчиваю свою бессодержательную эпистолу. Недели через две с небольшим, наверное, уже будем перебираться в город. Оба мы обнимаем и целуем и Вас, и Антонину Петровну.

Весь Ваш М. А.

¹ Видимо, реминисценция пушкинской строки «Тоска! Так день за днем идет в уединенье!» из стихотворения «Зима. Что делать нам в деревне? Я встречаю...» (1829), написанного в Тверской губернии.

²Борис Аполлонович Кржевский (1887—1954) — историк лит-ры, романист, переводчик. Профессор ЛГУ.

³См. примеч. 12 к письму 58.

⁴Имеется в виду: Тургенев И. С. Сочинения. Т. I—XII / Под ред. К. Халабаева, Б. Эйхенбаума. М; Л., 1928-1934.

Константин Иванович Халабаев — литературовед, текстолог; издательский работник.

⁵Путинцев В. Книги о великих рус. рев. демократах //ЛГ. 1954. № 88. 23 июля. С. 3. Рецензия содержит отзыв как о работе С. А. Рейсера, так и о "Летописи...», составленной H. M. Чернышевской (см. примеч. 9 к письму 125).

⁶Алексей Михайлович Путинцев (1880—1937) — воронежский краевед, фольклорист и этнограф, исследователь творчества А. В. Кольцова и И. С. Никитина. В 1920—1930-е гг. — профессор Воронежского (в 1936—1937 гг. — Тамбовского) ун-та. См. о нем также в следующем письме.

131. Оксман — Азадовскому

<Подрезково> 19 августа <1954>

Дорогой Марк Константинович,

с чего это вы взяли, что ваше письмо от 10/VIII я не получил? Не ответил на него до сих пор только потому, что написал вам уже раньше, отвечая на предшествующее. Писал вам и о своих планах на дожитие в Москве, а потому больше возвращаться к этому не хочется. С установлением «обратно» жарких дней я почувствовал себя плохо — лежу в состоянии полной атрофии, только ночью дышу по-человечески и могу если не писать, то хотя бы думать. Вот и переезжай в таком состоянии! Боюсь, что до настоящей осени к работе мне будет трудно вернуться.

Рецензия на «Летопись Доб<ролюбов>а» была в рукописи еще кислее, чем в печати. Она была на просмотре у одного из моих знакомых, кот<оры>й настоял на изъятии особенно резких деталей, никому не нужных. Ни о каком родстве со своим воронежским однофамильцем (имя кот<ор>ого изъято после 1943 г.) В. А. Путинцев вопросов не любит. Я его видел раза два в ред<акции> «Л<итературного> Н<аследства>» — молодой человек, сугубо подтянутый, неглупый и деловой, но без душевных эмоций. Таковы первые впечатления, а вторых не было¹. О С<оломоне> А<брамовиче> говорил в Гослитиздате, но там сильно против него предубеждены из-за его заносчивости в истории с Некрасовскими письмами, забракованными рецензентами. Упрямство и заносчивость прощается только Володе Орлову, кот<ор>ый знает какие-то петушиные слова, действующие на дураков. Но не сомневаюсь, что в тираж этот индюк выйдет еще скорее, чем его прототип — Н. К. Пиксанов (имею в виду только внешнюю его повадку, а содержательности в Орлове, конечно, много меньше, чем в авторе «Творч<еской> истории»²).

В директора П<ушкинского> Д<ома>, кроме М<ихаила> Пав<лович>а, выдвигаются Храпченко (не пойдет сам) и Онуфриев (пойдет охотно). Но решающее слово будет принадлежать на Акад<емии> Наук, а Ленингр<адскому> Обкому. Слыхал, что Бурсов переходит в Моск<овский> Унив<ерситет>, а Бельч<иков> будет или директором акад<емического> издат<ельства> или деканом москов<ского> филфака³. В конце месяца Бельч<иков> будет, вероятно, в Ленинграде. Если он выразит желание с вами объясняться — не удивляйтесь. Объяснения вам не нужны, но сорвать с него что-ниб<удь> стоит. А в Москве он вам может сгодиться лучше, чем в Ленинграде. Умоляю вас не говорить ни о чем, что я пишу, ни с кем из наших общих друзей. Это проверено.

С вашими заявками на акад<емического> Тургенева не совсем согласен.

Критич<еский> том легче всего сделать мне, а стихот<ворен>ия — Эйхенбауму, кот<орый> будет делать их для текущего 12-томника. Вам я рекомендую тома повестей 60—70-х гг., если не захотите «Зап<иски> охотника». Кстати, благодарю за оттиск. Был у меня на днях Сергиевский, с кот<оры>м мы единодушно признали, что ваши статьи в «Извест<иях>»⁴ — лучшее, что было напеч<атано> за послед<ние> пять-шесть лет по литературе, а по Тургеневу — за четверть века.

Сердечный привет Лидии Владимировне, вам и Костику от нас обоих.

Ваш Ю. Оксман

¹ «Вторые впечатления» появились позднее — в 1960-е гг., когда Оксману не раз приходилось сталкиваться с В. А. Путинцевым по делам академического издания соч. Герцена и др. Протестуя против содержания некрологической заметки о Путинцеве («Слово прощания»), написанной С. И. Машинским (Лит. Россия. 1967. № 47.17 ноября. С. 23), Оксман негодовал: «Трудно вообразить себе что-нибудь фальшивее этого «Слова» <...> Бесстыдного карьериста, самовлюбленного борзописца и беспринципного холуя, стукача и халтурщика В. А. Пугинцева Симеон Машинский в своем велеречивом «Слове», написанном в старозаветном еврейском местечковом стиле, имеет наглость характеризовать как «человека мягкого и доброго сердца», «серьезного ученого», «скромного до самоуничижения». <...> Разные Путинцевы, воодушевленные «воплем» Машинского, сейчас требуют захоронения урны с останками дорогого покойника в Новодевичьем монастыре, в могиле Н. П. Огарева, ибо В. А. написал о последнем бездарную книжонку, которую очень ловко сумел протолкнуть в качестве докторской диссертации в странноприимном ИМЛИ имени Анисимова, Самарина и Благого» (РГАЛИ. Ф. 2567. Оп. 3. Ед. хр. 11; автограф заметки, озаглавленной «По поводу «Слова прощания» (С. Машинский о В. Путинцеве)». Дата — 20 ноября 1967 г.).

Упоминаются: Роман Михайлович Самарин (1911—1974) — литературовед; специализировался в области истории западноевроп. лит-ры эпохи Возрождения и новейшего времени. Участник ряда изданий западноевроп. классиков, автор учебных пособий по зарубежной лит-ре и таких, например, книг, как «Проблемы гуманизма в современной лит-ре капиталистических стран» (1962), «Концепция мировой лит-ры Горького» (1965), «Октябрьская революция и зарубежный лит. процесс» (1967) и т. п. Профессор, зав. кафедрой истории зарубежной лит-ры в МГУ (с 1947 г.); зав. Отделом истории зарубежной лит-ры в ИМЛИ (с 1953 г.). Яркий представитель официального сов. литературоведения 1950—1960-х гг., фигура одиозная. «Наглый невежда и проходимец, — писал о нем Оксман, — кот<орый> сейчас захватил все ключевые позиции на филол<огическом> фронте... (декан и зав. кафедрой в МГУ, ру-ков<одитель> двух секторов ИМЛИ, член ВАК, фактический руководитель Редсовета Гослитиздата, член всех редколлегий, организатор всех конференций по литературоведению, член-корреспондент всех органов надзора)» (письмо к Н. К. Пиксанову от 27 марта 1960 г.). Оксман часто называл в одном ряду Самарина, В. В. Ермилова и Н. В. Лесючевского — «всех тех, у кого руки в крови жертв террора сталинской поры» (письмо к Н. К. Пиксанову от 31 декабря 1961 г. — 1 января 1962 г.).

О Р. М. Самарине и его «общественной деятельности» см. подробнее: Бенина Е. Из кн. воспоминаний. Во время послевоенной идеологической бойни // ВЛ. 1995. № 4. С. 226-245.

Николай Васильевич Лесючевский (1908-1978) - литератор. публицист, «автор статей о принципе партийности в лит-ре, о творчестве сов. писателей» (КЛЭ. Т. 9. М, 1978. С. 431). Главный редактор, с 1958 г. председатель правления изд-ва "Сов. писатель».

В письме к Г. П. Струве от 21 декабря 1962 г. Оксман упоминает о том, что по донесениям Лесючевского было репрессировано в свое время более десяти литераторов. Кроме того, рассказывает Оксман, ряд писателей (О. Берггольц, Н. Заболоцкий, Е. Тагер и др.) «писали во все учреждения о злодействах Самарина и Лесючевского, но никаких последствий их протесты не имели. Самое страшное, что ни Самарин, ни Лесючевский не опровергали разоблачений, но ссылались на то, что они искренно считали всех оклеветанных ими писателей антисоветскими людьми» (Флейшман JI. Письма Оксмана к Г. П. Струве. С. 37). Есть кроме того сведения, что Оксман лично обращался в Прокуратуру СССР с просьбой привлечь Лесючевского к уголовной ответственности (там же. С. 39).

Семен Иосифович Машинский (1914—1978) — литературовед, автор работ о Белинском, Гоголе, Чернышевском, С. Т. Аксакове, статей о сов. писателях (С. М. Городецкий, К. А. Федин, Шолохов и др.). Доцент Военно-политич. Академии им. В. И. Ленина (Москва), впоследствии — проф., зав. кафедрой рус. лит-ры Лит. ин-та им. М. Горького (с 1960). Зав. отделом критики и многолетний член редколлегии журн. ВЛ.

² Имеется в виду одна из наиболее известных кн. Н. К. Пиксанова «Творческая история "Горя от ума"» (1928), о которой Оксман писал автору 27 апреля 1929 г.: «Книга ваша большое достижение нашего литературоведения, не только итоги грибоедовских штудий, но и ревизия многих старых подходов к литературному объекту, демонстрация яркая и убедительная целесообразности установки на творческую историю». Сохранились подробные отзывы Оксмана и о более ранней кн. Пиксанова «Творческая история. Исследования по рус. лит-ре» (1927).

³Слух о назначении (несостоявшемся) Н. Ф. Бельчикова деканом филологического ф-та МГУ достиг Азадовского еще до получения оксмановского письма. Так, 19 июля 1954 г. Марк Константинович писал М. А. Сергееву: «...О здоровья Бельчикова — не знаю; слыхал краем уха, что его хотят посадить деканом филфака в МГУ, — бедные профессора! Бедная наука!» (РНБ. Ф. 1109. Ед. хр. 596. Л. 97).

⁴См. примеч. 1 к письму 43 и примеч. 1 к письму 118.

132. Азадовский — Оксману

<Елизаветино> 22 августа <1954>

Дорогой Юлиан Григорьевич,

ну, вот, наконец, есть некоторая ясность. А то я совсем не представлял, как будет строиться Ваша жизнь в ближайшее время. Тем более, что некоторые из наших общих друзей уверяли, что с Саратовым у Вас уже все ликвидировано. Но и сейчас мне остается неясным: каковы Ваши официальные связи с Москвой и ИМЛИ: чисто договорные, полуставочные или просто дружески альянские?

То, что Вы пишете о результате обсуждений Белинского, меня не удивило.

Так и должно было быть. Вы очень подсластили преподнесенную им горькую пилюлю. Вам, вероятно, трудно было иначе выступать. Возможно, на Вашем месте и я так бы делал. Эти же господа в дальнейшем оперировали только тем соусом, под которым была подана критика, и воспользовались им, чтоб чуть ли не целиком критику-то самую аннулировать. Ведь, вообще-то, «что им Гекуба!» А сейчас говорят: «Сам Оксман признал... и т. д.» Неужели Вы хоть на миг думаете, что Десницкому и иже с ними, кто восседает в редакции и дирекции, дорога самая проблема, что они кровно заинтересованы, чтоб честно разрешить проблему подлинного текста писателя, как это дорого Вам, Томашевскому, Бонди, Лит. Наследникам - немногим другим. По существу, это евнухи от науки, — и с них ничего другого нельзя требовать.

Грустно видеть, во что обратились Орлов, Степанов, Мейлах и многие, многие другие, в чьих руках, в основном, вся ист<орико>-лит<ературн>ая наука. А у них и глядя на них учится молодежь. Вы знаете, Степанов стал для меня буквально каким-то символическим обобщением. Дачу и машину уже завел он? А, ведь, он еще не растерял многих своих привлекательных моральных черт, — не в пример Володечке, Боречке...

Вы спрашивали, чем болен Томаш<евский>. Л<идия> В<ладимировна> была как раз в Л<енингра>де, когда в Литфонде метались по городу в поисках специалиста-уролога. Все на курортах, на дачах. Л<идия> В<ладимировна>, к счастью, вспомнила об одном из врачей в больнице, где я лежал, — мало известном, но очень опытном и внимательном, — и сумела его разыскать. Вечером того же дня она была у Т<омашевск>их, и Ирина, спешно примчавшаяся из Гурзуфа, очень благодарила ее, т<ак> к<ак> врач им обоим понравился и пришелся по душе. А это очень важно. Он диагностировал болезнь как воспаление почечных лоханок. Болезнь захватили быстро, — и сейчас Б<орис> В<ик-торович> — в Гурзуфе. Но нужно быть настороже¹.

Вот кто производит тяжелое впечатление — так это Моня Р<ейсер>. Л<идия> В<ладимировна> в каждую поездку в город говорит с ним по телефону и каждый раз выносит мрачное впечатление. Так же смотрит на дело и Мария Лазаревна. У нас он, напр<имер>, ни разу не побывал: это для него уже трудное путешествие.

Мои литературные дела — в той же позиции. В Ленгослитиздате решили сделать несколько однотомников, — в том числе два или три по декабристам. Запроектировали один и за мной — Одоевского. А Базанову — Николая Бестужева. Я написал Базанову, что делать Одоевского после того, как в «Малой серии» делает он, а в «Большой» — Брискман², — скучно и неинтересно. (К тому же мои находки и открытия, вернее, поправки, уже сообщены в печати и частью устно Брискману (от них, ведь, и пошла его статья в «Дек<абрист>ы и их время»³), — открыты и названы мной в печати и некоторые, до сих пор неведомые источники для текстологии Од<оевско>го. Но об этом я, конечно, не писал и не говорил.)

Короче, вместо Одоевского я просил Ник<олая> Бестужева⁴. Базанов в ответ написал, что хоть ему и жалко, но уступает мне без бородинского боя, ибо признает все мои права на этого автора. Думаю! Я написал заявление, копию послал А. И. Пузикову⁵ в Москву, но веры в это дело у меня нет⁶. А между тем, если не будет у меня договора с авансом — и именно в ближайшее время — мне грозит катастрофа. Быть может, продажа библиотеки. Ведь Кирша Данилов⁷ у меня без аванса. Делаю я его медленно, — и если сдам к январю, то раньше апреля денег не получу. А как я его буду делать?!

Простите, что так много занимаю места в письме такими сугубо бытовыми

подробностями. Но это и мешает полному выздоровлению, ибо заботы терзают сердце, мешая спать, а это влечет за собой и т. д. Да и работается плохо. Не могу найти нужной формы, мысли бледные и вялые, память отказывается служить! каждую мысль нужно не медля записывать. То, что написано, пахнет пиксафоном⁸ — и приходится тут же рвать.

Простите, дорогой, за эту мрачную антифонию! Обнимаю и целую Вас вкупе с Ант<ониной> Петровной. Л<идия> В<ладимировна> — тоже.

¹Посылая И. Н. Медведевой отзыв на ее статью о Гнедиче (см. письма 127 и 134), Оксман писал ей 3 сентября 19S4 г.: «Прошу передать мой сердечный привет Борису Викторовичу, когда будете ему писать, В июле мы все в Москве очень переволновались, получив вести о его болезни. Марк Константинович немножко нас успокоил, прислав точные бюллетени, авторизованные в высоких медицинских инстанциях» (РГБ. Ф. 645. Карт. 38. Ед. хр. 20. Л. 3 об.).

²Имеются в виду следующие издания: Одоевский А. И. Стихотворения / Вступ. статья, ред. и примеч. В. Г. Базанова. Л., 1954 (БП. Малая серия); Одоевский А. И. Полн. собр. стихотворений / Вступ. статья, ред. и примеч. М. Брискмана. Л., 1958 (БП. Большая серия). Кроме того Брискману принадлежит первое издание стихотворений Одоевского в БП (Малая серия), выпущенное в 1936 г.

³Имеется в виду: Брискман М. А. Мнимые стихотворения А. И. Одоевского // Декабристы и их время. С. 204—213.

⁴ Азадовский писал В. Г. Базанову 2 июня 1954 г.: «Я слышал, что в Гослитиздате готовятся на будущий год однотомники по декабристам. Не сделать ли мне заявку на Николая Бестужева? Кстати сказать, в будущем году исполняется сто лет со дня его смерти. Прав же на такой однотомник, думаю, у меня немало. Ведь, что там ни говори, а я первый "вывел старика в люди"» (ИРЛИ. Ф.825. Ед.хр. 117).

⁵Александр Иванович Пузиков (род. в 1911 г.) — литературовед, специалист по французской лит-ре XIX—XX вв. С 1950 г. — главный редактор Гослитиздата (с 1930 по 1934 гг. — Гос. изд-во художественной лит-ры (ГИХЛ); с 1963 г. — «Художественная лит-ра»).

⁶Сохранилась копия заявки, поданной М. К. Азадовским в августе 1954 г. в Ленинградское отделение Гослитиздата. «Я работаю над изучением Н. А. Бестужева свыше 30 лет», — писал он в этой заявке. Изд-во на предложение Азадовского не откликнулось, и договор с ним не был заключен. Отдельное издание произведений Н. А. Бестужева в Гослитиздате не состоялось.

⁷См. примеч. 5 к письму 128.

⁸Имеется в виду Н. К. Пиксанов. Ср. в письме Оксмана к Рейсеру от 10 апреля 1955 г.: «...О Пиксафоне не думайте — это фикция, существующая лишь потому, что ее в свое время кто-то выдумал...» и т. п. (РГАЛИ. Ф. 2835. Оп. 1. Ед. хр. 413. Л. 38).

133. Азадовский — Оксману

<Елизаветино. 25 августа 1954>¹

Дорогой Юлиан Григорьевич,

вчера я только что отправил Вам письмо, как буквально через 5 минут получил Ваше.

Что это за жары у Вас жестокие? Мы, наоборот, похоладываем. Вам бы отдыхать где-нибудь под Ленинградом или на Рижском взморье... А, м<ожет> б<ыть>, Вас, кроме жаров, уморили еще гости в колоссальных размерах. Во всяком случае, мы так наслышаны. Ваше Подрезково сравнивают даже с Карельским перешейком, — а там на территории бывших Куоккал, Териок, Тюресево, Райвола² такое обилие писателей и литературоведов, что жуть берет. И каждый день ко всем ездиют гости. У Евг<ения> Шварца³, говорят, за стол ежедневно не менее 20 едоков садится. Он даже написал балладу, к<ото>рая кончается так:

Едок запоздалый к столу прискакал,
В руках его мертвый хозяин лежал...⁴

Дорогой Юлиан Григорьевич, Вы все-таки иногда поражаете меня наивностью. И это при Вашем исключительном уме! Ну, неужели Вы серьезно думаете, что Н<иколай> Ф<едорович> хочет как-то изменить свою линию по отношению ко мне, что-то «загладить», «постараться помочь»... и т. д. Поймите, что он меня ненавидит, — ибо на мне он потерпел самое большое моральное фиаско. Ему прощали Б<ориса> М<ихайлови>ча и покойного Григория⁵, но поступок со мной, — учитывая мою репутацию в сов<етско>м литературоведении и этнографии — считали extra недопустимым. Ему это в глаза говорили и покойный Ник<олай> Леонт<ьевич>, и Ник<олай> Калинникович, и Белецкий, и даже Волгин. Бюро Отд<елен>ия (еще до Виноградова) выразило это демонстративно, и Б<ельчиков>у стоило большого труда добиться у Президиума аннулирования или, вернее, нейтрализации этого постановления. Не забыл он и решения ЦК о неимении возражений против моей работы в АН. А Вам он всё лгал и лжет. Лгал в прошлом году у Вас за обедом; лгал, видимо, и теперь. Вот разительный пример. Ксении Петровне (как пишет мне она) изъявил свой восторг перед моим «Обзором». А знаете ли Вы, что он упорно не подписывал к печати соотв<етственн>ые листы. И, наконец, Илья с Mакаши-ным, посовещавшись с Еголиным, решили пускать в печать без подписи 4-го редактора. Вот Вам и восхищение! Вот Вам и обещание не мешать и даже помогать! Гнусный вздор все это! И думая о его будущей роли в Москве, я должен только гадать, где он будет мне менее опасен, а не то что полезен.

Черт с ним!

Вот важно о Тургеневе. Насчет «критического тома» Вы меня не поняли. Я ни одну минуту не сомневался, что этот том только Вы — и один Вы — можете сделать. А я уж бы ни за что не взял. Но «критический том» — это, по старому распределению, десятый том⁶. Не правда ли: статьи об Аксакове, «Фаусте», Островском, Гедеонове⁷ и т. д.? Я же имел в виду — XII-й том (м<ожет> б<ыть>, теперь иной план?), где расположены мелкие статьи и рецензии. Но и то я брал его, п<отому> что его в Л<енингра>де никто не решался взять, и меня просили согласиться. А десятый том, помнится мне, числился за Макогоненкой. Вообще же о себе должен сказать: Для бедной Тани все жребии равны...⁸«Записки охотника», пожалуй, боязновато брать. Уж больно ответственно, и к тому же для них будет очень маленький срок. А это для меня самое тяжелое, ибо я очень медлительно работаю. Но да будет воля господня! Что дадут — то и дадут. Я, ведь, не имею понятия о характере издания, — типе статей, комментариев и проч.

Если б знали Вы, как тяжело перенес я Ваши слова с оценкой моих работ в «Известиях»!... Вот и Сергиевский, оказывается, так же думает... А все они появились в печати, как и "Обзор", - до некоторой степени случайно, исключительно вследствие доброго отношения ко мне двух-трех человек, контрабандой, все время под угрозой срыва, как это и случилось с «Обзором», к<ото>рый так и не подписал к печати Б<ельчико>в. А мой основной труд "История русской фольк<лористик>и», к<ото>рый и должен был упрочить мое имя в науке, — труд, задуманный и написанный в замену Пыпина⁹ (а по формуле Н. К. Пиксанова - довоенного - «в отмену Пыпина»), ведь, никогда не увидит света! А если и увидит. Что толку?! Я же разворован уже до ниточки...

Простите, дорогой Юл<иан> Гр<игорьевич> — что это я второе письмо нюню?! Да еще перед Вами, — точно забывая о том, что вынесли и выстрадали Вы! Простите, дорогой! Но во всяком случае Ваша оценка для меня очень много значит, ибо в Ваш научный вкус и глаз верю максимально.

Ну, пора кончать. А кто же, м<ежду> пр<очим>, будет вершить Тургеневские дела? И когда сие действо начнется?

Обнимаю.

Привет Ант<онине> Петровне. Когда же Вы в Саратов?

М.

В Елизаветине доживаем последние дни. Пишите уже по городскому адресу.

¹Датируется по почт. штемпелю: «Елизаветино. 25. 8. 54».

²Ныне (соответственно): Репино, Зеленогорск, Ушково, Рощино

³Евгений Львович Шварц (1896—1958) — драматург и прозаик. Последние годы жизни безвыездно жил в Комарово.

⁴Обыгрываются заключительные строки «Лесного царя» Гете.

⁵Имеется в виду Г. А. Гуковский.

⁶Имеются в виду статьи Тургенева по поводу «Записок ружейного охотника Оренбургской губернии» С. Т. Аксакова (1852), «Фауста» Гете в переводе М. Вронченко (1845), комедии А. Н. Островского «Бедная невеста» (1851) и драмы «Смерть Ляпунова» С. А. Гедеонова (1846).

⁷Азадовский имеет ввиду «эйхенбаумовское» издание Тургенева (см. примеч. 4 к письму 130), где названные статьи входили в 10-й том, а мелкие статьи и рецензии — в 12-й (примеч. к этому тому писали М. К. Клеман, Оксман и Азадовский).

⁸Неточное цитирование пушкинских строк («Евгений Онегин», 8, XLVII).

⁹См. в примеч. 6 к письму 1. Азадовский имеет в виду «Историю рус. этнографии» в 4 т. (СПб., 1890-1892), «в замену» которой и была написана «История рус. фольклористики».

134. Оксман — Азадовскому

<Подрезково> 11 сентября <1954>

Дорогой Марк Константинович,

вот и прошли прекрасные дни Аранжуэца¹, надо возвращаться в Саратов, в глушь², к сукиным сынам, на давно опротивевшую работу. В этом году засуха уничтожила богатейший в перспективе урожай — и сейчас мешочники, как саранча, под корень уничтожают все городские продовольственные ресурсы — нет ни хлеба, ни муки, ни круп, ни сахара. Все надо везти из Москвы, без которой мы бы чувствовали себя как в блокаде. Билеты взяты на 15/IX, — последние дни проходят в суете, осложненной бесконечными гостями и визитерами. Баллада Жени Шварца звучит у нас исключительно свежо и актуально. К работе я так и не приступил, если не считать рецензии на Гнедича³, которую хотел было послать вам на апробацию, но отсутствие в Подрезкове машинистки и своенравие машинисток «Лит<ературного> Нас<ледства>» затянуло переписку на такое продолжительное время, что едва успел отправить рецензию Базанову, а копию в Гурзуф⁴.

Работа произвела на меня впечатление дилетантской, претенциозной, беспомощной в историко-лит<ературном> отношении, кустарной в текстологическом. Не волнуйтесь, — я был очень галантен и уверил Базанова, что это «наш Гете»⁵, несмотря на все огрехи, ошибки, недоделки⁶. От самой Ирины Ник<олаевн>ы, которой послал копию отзыва с почтительнейшим сопрово-дит<ельным> письмом, еще, конечно, не успел получить ответа. Во всяком случае, она как умная баба должна понять, что я прежде всего желал помочь ей протолкнуть книгу, о чем свидетельствует мое общее заключение, а конкретные недочеты выявлены так предельно доходчиво, что устранение их не составит никакого труда. Все же то, что никакими домкратами не поднять, — осталось за скобками и понятно только немногим, не входящим в редакцию «Биб<лиотеки> поэта».

Вы меня бесконечно огорчили своими авансовыми тревогами за будущее. Тревога — тревогой, но я с ужасом замечаю, что это состояние перманентной тревоги приобретает несколько маниакальный характер. Вы очень хорошо отметили в последнем письме, что я был в несравненно худшем положении (и притом много лет — и не только в 30—40-е годы, но и совсем недавно, до самой оттепели). Так поверьте мне, дорогой друг, что у вас нет никаких реальных оснований тревожиться за ваше литературное будущее, за ваше материальное положение. Я и в Ленинграде, а особенно в Москве, понял, что ваше имя котируется очень высоко, что никакой дискриминации в отношении вас ни на литературном, ни на научном фронте не допускается (не ручаюсь только за некот<орые> круги фольклористов — просто потому, что с ними не общаюсь). Но вы сами себя подкашиваете своей мнительностью, своими излишними разговорами на эти темы, своим, как вы сами выражаетесь, «нытьем». Времена стоят жесткие, люди бесконечно устали от собственных забот — и их «нытьем» не проймешь, а, наоборот, заставите держаться деловых людей от вас подальше. Я понимаю потребность в авансировании ваших работ и т. п., но чем меньше вы будете смущать издат<ельств>а и редакции этими предварит<ельными> условиями — тем будет лучше вам и в матер<иальном> отношении. Это вовсе не парадокс! Сначала надо получить заказ (в любой форме), а потом уже ставить вопросы о финансировании его, а не наоборот. Видимо, вы и отстали за последние годы от «движения времен на издательском фронте,— иначе вашей линии поведения не понять! Бога ради, не поймите меня неправильно. Я даже хотел об этом писать Лидии Владимировне, а не вам, ибо это, на мой взгляд, вопрос весьма серьезный в самом тривиально-матерьяльном смысле. Поскольку речь зашла о тактических проблемах, я не могу не <на>помнить вам, что и все мои попытки отрегулировать ваши отношения с Бельч<иковы>м имеют в виду только тактическую сторону дела, а вовсе не его существо. По существу я с вами вполне согласен.

Из Саратова вам должны были послать послед<ний> том наших «Уч<еных> Зап<исок>», за который основную ответственность несут не только авторы, но и я⁷.

Сердечный привет Лидии Влад<имировне>, вам и Костику от нас обоих.

Ваш Ю. Оксман

¹Начальные слова в пьесе Шиллера «Дон Карлос».

²Перефразированы слова Фамусова («Горе от ума» Грибоедова): «В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов...» (IV, 14).

³См. примеч. 3 к письму 127.

⁴Т. е. И. Н. Медведевой (у Томашевских был собственный дом в Гурзуфе).

⁵Эга ироническая ремарка, нередкая в письмах Оксмана (см., например, в примеч. 4 к письму 27), восходит, по всей очевидности, к юбилейным торжествам Гете в 1932 г., когда в советской печати широковещательно развернулась «борьба за Гете». «Историческим наследником Гете, — решительно заявлял один из видных германистов того времени, — является рабочий класс» (Шиллер Ф. П. Гете и современность // ЛГ. 1932. № 14. 23 марта. С. 3). «Все великое в Гете, — вторил ему рапповский критик Л. Л. Авербах, — принадлежит нам – стране строящегося социализма, победившему пролетариату» (Там же. № 15. 29 марта. С. 1). См. также: Кут А. Кому принадлежит Гете // Вечерняя Москва. 1932. № 68. 23 марта. С. 3; и др. Пафос «нашего Гете» заметно окрашивал и некоторые юбилейные выступления 1949 г. (в частности - статьи М. Шагинян).

⁶О том же Оксман сообщал С. А. Рейсеру 30 августа: «...Закончил, наконец, отзыв о «Гнедиче» Медведевой — вышел печатный лист кисло-сладких ламентаций, объясняющих необходимость перестройки всего тома и существенной доделки статьи и примечаний. Но все это сделано с приседаниями и комплиментами, так что обижаться никак нельзя на суровые истины...» (РГАЛИ. Ф. 2835. Оп. 1. Ед. хр. 413. Л. 20 об.).

⁷См. примеч. 7 к письму 124.

135. Азадовский — Оксману

<Ленинград> 21 сентября 1954

Дорогой Юлиан Григорьевич,

я не успел еще Вам ответить на Ваше проработочное письмо (от 11 сентября), как получил вчера новое подтверждение Вашего подлинного дружеского отношения и внимания. Имею в виду письмо из ГИХЛ с предложением подготовить 7-й том Тургенева. Этим приглашением, несомненно, я обязан всецело Вам.

Не ответил же Вам до сих пор потому, что по приезде в город я на следующую же неделю вкатился в рецидив, — и вот уже скоро десять дней, как я опять валяюсь в постели. Ответное письмо Григоренко¹ и сейчас письмо Вам уже опять приходится диктовать. Можете представить, какое у меня настроение. Но Вы так хорошо и правильно проработали меня за нытье, что я уж не решаюсь распространяться на эту тему. Только одно возражение, дорогой Юлиан Григорьевич, я Вам должен сделать. Вы меня упрекаете, будто бы я сам мешаю себе тем, что при деловых предложениях сразу же поднимаю разговор об авансах и проч.

Дорогой Юлиан Григорьевич, честное слово, здесь какое-то недоразумение. Я уже более 5 лет не вел ни с кем никаких разговоров об авансах по той простой причине, что мне не с кем было их вести. Единственные авансы, которые я получал, это из «Лит<ературного> Наследства», но... Во-первых, мне предложил их сам, по собственной инициативе, Илья, во-вторых, это был в сущности не аванс, а уплата в рассрочку за ряд представленных работ и, в-третьих, если бы Илья меня не поддержал последние два года, то я не знаю, как бы мы их прожили. Правда, и я честно поработал для «Лит<ературного> Наследства».

За эти 5 лет у меня было только два договора с издательством А<кадемии> Н<аук>, и оба они были абсолютно безавансовые, и никаких разговоров об авансах даже и в намеках не было. Борис Михайлович, тот, например, в конце концов, добился (через Волгина) особого разрешения на предварительную оплату машинистки, а я даже и об этом вопроса не поднимал. Так что, ей-богу, не понимаю причины и основы Вашего упрека. Причины моих «осложнений» лежат, конечно, в ином — и не стоит об этом говорить.

Возвращаюсь к Тургеневу. Мне в этом деле не все ясно. Я, ведь, предполагал, что Ваши намеки в предыдущих письмах относятся к будущему, вполне академическому изданию, которое, как я полагал, должен был делать ИМЛ² . А тут выходит опять ГИХЛ. Так о чем же идет речь: о новом издании ГИХЛ'а или о продолжении того издания, которое уже выдается подписчикам³ и первые два тома которого, выполненные Баборекой (!)⁴ И Гайденковым⁵ наводят на довольно мрачные размышления. Пожалуйста, разъясните. Одновременно сообщите, если Вы в курсе дел, кто комментирует «Фауста»?⁶ Для меня очень важен контакт с этим автором, а также и с теми, кто комментирует позднейшие повести⁷.

Ваши сведения о Н<иколае> Ф<едоровиче> очень любопытны, но, кажется, уже очень устарели⁸. Дворня сама выдвинула 4-х кандидатов: Б. П. Городецкого, В. А. Ковалева, В. Г. Базанова и 4 (умри, лучше не придумаешь!)... Никиту Пруцкова. Впрочем, все это с оговоркой, если до той поры не защитит диссертации Бушмин. Так что тут еще можно ожидать много ярких и интересных перспектив. Конечно, мои сведения могут быть и не очень точны. Как Вы знаете, я далек от жизни, но...

«...сказывали те, кто ходит в сей кабак»⁹.

Этой майковской строчкой позвольте с Вами распрощаться.

Обнимаю, целую и еще раз благодарю.

Семейный привет Антонине Петровне и пожелания, чтоб она Вас покрепче взяла в руки.

Весь Ваш М. А.

P. S. Несколько дней тому назад Л<идия> В<ладимировна> была на торжественном праздновании 30-летия М<арии> Л<азаревны> и И<осифа> М<оисеевича>. На этом праздновании присутствовала и Людмила Павловна, недавно приехавшая в Л<енингра>д¹⁰.

М.

¹Владимир Васильевич Григоренко — редактор Гослитиздата.

²Первый том Поли. собр. соч. и писем Тургенева (в 28-ми т.), подготовленного совместно ПД и ИМЛИ, вышел в свет в 1960 г. См. примеч. 1 к письму 129.

³Имеется в виду: Тургенев И. С. Собр. соч.: В 12 т. М., 1953—1958 (к концу 1954 г. вышли в свет первые пять томов). Ср. в письме 131: «..Для текущего 12-томника».

⁴Александр Кузьмич Бабореко (род. в 1913 г.) — литературовед, текстолог (произведения Тургенева и др.), исследователь биографии и творчества И. А. Бунина. В 1950—1980 гг. работал в изд-ве «Художественная лит-ра» (ГИХЛ). Подготовил к печати и прокомментировал 1-й том Собр. соч. Тургенева в 12-ти т. («Записки охотника»).

⁵H. M. Гайденков подготовил к печати и прокомментировал 2-й том Собр. соч. Тургенева (романы «Рудин» и «Дворянское гнездо»).

⁶Азадовский имеет в виду рассказ «Фауст» (1856), вошедший в 6-й т. Собр. соч. Тургенева (М., 1955; подготовка текста и примеч. — Л. В. Крестовой).

⁷Повести и рассказы Тургенева 1870-1880-х гг. (т. 8; 1955) комментировал А. Н. Дубовиков.

⁸Речь идет о предполагавшейся смене директора ПД (см. письмо 131).

⁹«И сказывают все, кто ходит в сей кабак...» - строчка из 5-й песни «ироикомической» поэмы В. И. Майкова «Елисей, или Раздраженный Вакх» (1771).
Азадовский приводит эту строчку в том виде, в каком ее цитирует Пушкин в письме к А. А. Бестужеву 13 июня 1823 г. (см.: Переписка Пушкина. Т. 1. С. 460).

¹⁰Людмила Павловна Эйзенгардт (1899-1976) - мать Е. И. Эйзенгардт (см. примеч. 17 к письму 115); в первом браке — жена режиссера и актера К. М. Миклашевского (1886-1944). уехавшего в 1925 г. из России; позднее – жена Ис. М. Троцкого (брак не был зарегистрирован). В 1936 г. выслана в Архангельскую область, затем арестована и осуждена. Провела в ссылке, лагерях и тюрьмах в общей сложности 17 лет.

136. Оксман — Азадовскому

<Саратов> 1 октября <19>54 Дорогой Марк Константинович,

пишу несколько слов, так как для настоящего письма не скоро найдется подходящее время и настроение. Мой диабет разбушевался с такой силою, что ни на что меня уже не хватает. В прошлом году была точно такая картина, а потому надеюсь, что в месяц-полтора прийду в норму.

Я своевременно не осведомил вас о Тургеневе только потому, что операция была задумана очень сложная. Свободных томов (кроме тома писем, чрезвычайно каверзного и невыгодного¹) не было, но том VII², числившийся за Г. А. Бялым, не был закреплен договором, так как Г<ригорий> А<брамович> не соглашался со сроком выполнения. Тогда я выдвинул план приглашения вас как соредактора, гарантируя, что с Г<ригорием> А<брамовичем> вы сработаетесь очень легко. Но Г<ригорий> А<брамович> вместо того, чтобы списаться обо всем этом со мною, послал в начале сентября категорический отказ участвовать в издании, ни слова не сказав о своих преемниках*³. Гослитиздат облеплен разными бабуреками⁴, которые, как голодные волки, кидаются на все, что плохо лежит. Поэтому, несмотря на то, что после моей рецензии на первые тома Тургенева Григоренке поставлена была на вид неквалифицированная работа приглашенных им недорослей, там могли перехватить по блату какие-нибудь москвичи. Мне пришлось очень нажать на аппарат Отдела классиков, чтобы том передан был именно вам⁵. Не думайте, чтобы в Гослитиздате помнили, что вы — тургеневист. Но я бросил на стол ваш оттиск о «Певцах» — и вопрос был разрешен в два счета.

Меня беспокоит только одна деталь. Кто сделает под вашим руководством текст. Я не допускаю мысли о том, чтобы вы это делали полностью сами, тем более за такую мизерную плату, как гослитиздатовская. Вам надо оставить за собою примечания и вводный очерк к примечаниям, а текст может считывать

Лидия Владимировна с какой-нибудь девицей. Ведь вам придется кроме первопечатных редакций учесть еще и четыре-пять прижизненных перепечаток этих повестей. Возможен и другой вариант — вы отдадите часть тома кому-нибудь (для скорости) — и текст, и примечания. Кстати, когда я упрекнул Г<ригория> А<брамовича> за недостат<очное> внимание к вам — он мне написал, что не знал о вашем матер<иальном> положении, так как вы «везде печатаетесь». Но ведь о Борисе Мих<айловиче> он знал более конкретно, чем, скажем, о вас, однако и о нем он не сказал ни слова, когда речь шла о других возможных кандидатах на редактуру! И Б<ориса> М<ихайловича> пришлось проводить мне одному, что было уж совсем не так просто, как с вами. Повторяю, ваши фонды стоят в Москве более высоко, чем это вам кажется.

Будьте здоровы, дорогой. Сердечный привет Лидии Владимировне, вам и Костику от нас обоих.

Ваш Ю. Оксман

Я получил на рецензию первый том рукописи Мацуева «Публикации русских писателей XIX—XX в. и литературоведение в 1938—1945 гг.» (второй том будет посвящен изд<ани>ям 1946—1953 гг.⁶. Это — дополнение к «Советской художественной лит<ературе> и критике»⁷.

Напомните мне о своих публикациях этой поры в редких изданиях (столичное, основное учтено неплохо). Кого бы еще не забыть вставить, о ком забыли? потом напишу об этом подробнее, а пока надо самому прочесть рукопись.

P. S. Я надеюсь, что вы уже давно прочли наши «Учен<ые> Зап<иски>». Интересно ваше мнение! Я не сомневаюсь, что Сергиевский охотно бы напечатал ваш отзыв об этих работах, а вы могли бы попутно и о своих ленинградских коллегах-фолькл<орист>ах сказать несколько слов.

Ник<олай> Фед<орович> страшно взбешен был отчетом о текстологич<ес-кой> конференции (Известия, № 4), где мое выступление сведено было к ударам по академ<ическому> Белинскому, сиречь по нему как глав<ному> редактору⁸. А кандидаты, выдвинутые дворней в его заместители⁹, — подобраны нарочито, для смеха, а не всерьез. Неужели вы этого не поняли!

* Тем самым отпадал вопрос и о вас как соредакторе.

¹Письма Тургенева (Собр. соч. Т. 12. M., 1958) готовили к печати и комментировали впоследствии Г. А. Бялый, Н. В. Измайлов, Б. М. Эйхенбаум.

²7-й том Собр. соч. Тургенева включал в себя повести и рассказы 1863—1870 гг. (см. также письма 137 и 138).

^{3 С}охранилось письмо Г. А Бялого к Оксману (без даты; судя по содержанию,— август—сентябрь 1954 г.), где в частности сказано:

«Дорогой Юлиан Григорьевич! Я получил Ваше письмо и очень смутился тем, что Вы пишете о Тургеневе. Мне и в голову не пришла мысль о сотрудничестве с М. К. Азадовским и Л. П. Гроссманом. М<арк> К<онстантинович> печатается, насколько я знаю, довольно интенсивно, а о Л<еониде> Петровиче > я не подумал. До получения Вашего письма я уже послал отказ в Гослитиздат, потом получил письмо от Вл<адимира> Вас<ильевича>, в котором он мне предложил льготный срок, но отказался вторично, потому что срок опять был довольно близкий, а я сейчас пишу небольшую книжечку о Гаршине (к юбилею) и, увы, запаздываю. Вряд ли сейчас можно чем-либо поправить дело. Пожалуйста. напишите, что Вы думаете об этом» (оригинал — в личном архиве К. М. Азадовского).

Владимир Васильевич — В. В. Григоренко (см. примеч. 1 к письму 135).

^{4 И}меется в виду А. К. Бабореко.

^{5 В} сентябре-октябре 1954 г. Оксман рассказывал С. А Рейсеру: «С большим трудом я, кажется, всадил в гослитиздат<овского> Тургенева еще и М. К. Азадовского. Там свободен том писем, который я думаю устроить вам. Но это очень трудный том, и не удивительно, что от него отказываются М. П. Алексеев, Илья Зильберштейн, И. В. Сергиевский. А всяких бабурек я запирал своими рецензиями, в результате которых В<ладимир> Вас<ильевич> получил даже замечание за неправильный подбор редакторов» (РГАЛИ. Ф. 2835. Оп. 1. Ед. хр. 413. Л. 23).

⁶Оксман рецензировал два тома, изданные под другим названием: Маиуев Н. Художественная лит-ра рус. и переводная 1938—1953 гг. Библиография. Т. 1—2. М., 1956-1959. Сохранился текст его отзыва (РГАЛИ. Ф. 2567. Оп. 1. Ед. хр. 155).

Николай Иванович Мацуев (1894—1975) — библиограф, критик; автор многотомных указателей рус, сов. и переводной лит-ры с1917 по 1961 гт.

⁷См.: Мацуев Н. Сов. художественная лит-ра и критика 1938—1948. Библиография. М., 1952; Его же. Сов. художественная лит-ра и критика 1949—1951. Библиография. М., 1953; Его же. Сов. художественная лит-ра и критика 1952—1953. Библиография, М, 1954. (Аналогичные выпуски, охватывающие период до 1965 г., выходили в свет регулярно; последний — в 1972 г.)

^{8 В} анонимном отчете о текстологической конференции в Москве (Известия ОЛЯ. 1954. Т. XIII. Вып. 4. С. 392—396) отмечалось, что Ю. Г. Оксман в своем выступлении поднял «важные текстологические вопросы на материале академического издания В. Г. Белинского» (С. 395).

⁹Расшифровку этого места см. в предыдущем письме.

137. Л. В. Азадовская — Оксману

<Ленинград> 18 октября 1954

Дорогой Юлиан Григорьевич!

Получив Ваше письмо от 1 октября, Марк Константинович тут же отдал приказ отправить Вам немедленно прилагаемую при сем библиографию его работ¹. Он тут только сообразил, что у Вас, наверное, ее нет, как вышедшей в 1944 г. Из-за всех хлопот и забот, связанных с новым рецидивом его болезни, я делаю это только сегодня и прошу простить меня, если это отразилось на темпах Вашей работы.

Теперь по поводу Мацуева вообще. У этого автора несколько странное отношение к работам Марка Константиновича, так, например, он вводит в свой указатель книгу А. Л. Дымшица «Литература и фольклор»², но опускает одновременно совершенно аналогичную работу Марка Константиновича³, вероятно, на этом сказалось время выхода в свет его работы (1950?)⁴.

Теперь относительно седьмого тома Тургенева. Было получено официальное отношение от ГИХЛ за подписью В. В. Григоренко с предложением взять на себя подготовку к печати 7-го тома. Письмо это было датировано 18 сентября. Марк Константинович, уже лежавший в постели, тут же продиктовал мне ответ, в котором выражал свое полное согласие и полную готовность. Больше от ГИХЛ'а никаких сигналов не поступало, и он теперь находится в недоумении и ждет Вашего совета: что делать? Какой у них порядок, надо ли ждать получения авторского договора, который ему следует подписать, или же это отношение и является таким основанием для работы? Между тем время идет, сроки жесткие, он продолжает болеть, надо что-то предпринимать, конечно, в том плане, как это предлагаете Вы, т. е. привлекать к сверке текстов какого-то человека. Без подписанного договора как это делать? Может быть, издательство вообще ограничивается таким методом5. А, может быть, они узнали о его болезни и замедлили ход дела? И таким образом получился определенный порочный круг. Не подумайте только, ради Бога, что он просит Вас предпринять о связи с этим какие-либо шаги. Ему просто хочется выяснить общее положение, потому что здесь ему не с кем поговорить.

Перехожу к тому, с чего, собственно, следовало бы начать, к состоянию его здоровья. После переезда в городом сразу же почувствовал себя хуже. 15 сентября был первый консилиум с проф<ессором> Мандельштамом⁶, и тот сразу же уложил его в постель. Ему стало хуже, и 25 сентября Мандельштам был опять, ему опять стало хуже, и третий консилиум был 4 октября. Четвертый консилиум состоялся 13 октября и, надеюсь, завтра состоится пятый консилиум. Стиль нашей жизни таков: кислородные подушки, пиявки, уколы камфоры, кофеина, пантопона, глюкозы и т. д. Сестры ходят в дом по три раза в день, лечащий врач посещает его тоже ежедневно, с Мандельштамом самый тесный контакт. Каждое утро говорю с ним по телефону, и он дает распоряжения на текущий день. Все время переходы от оптимистических к самым пессимистическим настроениям. Во всяком случае, он давно ничего не читает, даже газет.

Тяжко все это, дорогой Юлиан Григорьевич!

Мой сердечный привет и наилучшие пожелания Вам и Антонине Петровне.

Ваша Л. Азадовская

Сейчас перечла все, что написала, и вижу, что даже забыла спросить, как же Вы сами-то справились со своим диабетом? Ведь Вы же тоже такой больной человек. А я дошла уже до такой степени отупения, что даже и не задаю вопросов. Во всяком случае, хорошо, что Вы опять заехали «в Саратов, в глушь»⁷, ибо шумная светская жизнь обеих столиц явно Вам идет не на пользу. Я бы на месте Антонины Петровны вообще Вас никуда из Саратова не выпускала.

^{1 И}меется в виду: Библиография М. К. Азадовского 1913—1943 / Составила Н. С. Бер. Под общей ред. проф. В. Д. Кудрявцева. Иркутск, 1944.

Надежда Самойловна Бер (1887—1950) — библиограф, зам. директора научной библиотеки Иркутского ун-та.

Федор Александрович Кудрявцев (1899—1976) — историк, профессор Иркутского ун-та.

^{2 С}м.: Дымшиц А. Л. Лит-ра и фольклор. Сб. статей. М., 1938.

Александр Львович Дымшиц (1910—1975) — критик, литературовед, переводчик, автор статей о немецкой лит-ре XIX-XX вв., о сов. лит-ре, пролетарской поэзии, рабочем фольклоре и др. Работал в СВАТ (Сов. военная администрация в Германии). Чл-корр. Академии искусств ГДР.

^{3 С}м. примеч. 3 к письму 5.

⁴ См. примеч. 7 к письму 136.

⁵Договор был заключен в ноябре 1954 г. «Наконец от Гослитиздата пришел издательский договор, датированный 16 ноября 1954 г. (за 8 дней до смерти). Сохранился экземпляр, подписанный его рукой, но уже сильно изменившимся почерком» (Азадовская Л. В. Из научного наследия М. К. Азадовского (Замыслы и начинания). С. 220).

⁶Мориц Эмильевич Мандельштам (1884—1957) — врач-кардиолог.

Рассказывая о последних месяцах жизни Марка Константиновича, Л. В. Азадовская писала: «Умереть он, конечно, должен был в октябре 1953 года: сердца-то ведь уж и тогда никакого не было. Это только такой гениальный

врач, как М. Э. Мандельштам сумел бороться со смертью, отвоевывая у нее день за днем, и в результате продержаться еще тринадцать с половиной месяцев» (Воспоминания о М. К. Азадовском. С. 18).

⁷ См. примеч. 2 к письму 134.

138. Оксман — Л. В. Азадовской

<Саратов> 24 октября <1954>

Дорогая Лидия Владимировна,

только что получил ваше письмо от 18 октября и спешу на него ответить. Неожиданное ухудшение здоровья Марка Константиновича всех нас бесконечно тревожит. Из Москвы мне постоянно присылает «сводки» Ксения Петровна, а из ленинградцев пишут все те немногие общие наши друзья, с которыми поддерживается переписка¹. Я хочу быть оптимистом и верю, что и на этот раз обойдется — не в первый раз Марк Константинович выходит из таких коллизий с новым запасом творческих сил и радует всех своих друзей и почитателей новыми большими достижениями. Но вам приходится в пору кризисов особенно тяжело, и нет таких слов, которые могли бы хоть немножко вознаградить вас за ваши жертвы и тревоги.

Молчание Гослитиздата объясняется очень просто — все ушли в отделе классиков в отпуск до серед<ины> октября, и подписать договор некому. По этой же причине вам они и не пишут, а сейчас или в ближайшие дни вы получите и ответ на свои вопросы. В связи с болезнью Марка Константиновича необходимо, конечно, кое-что предпринять. Так, например, я думаю, что не только придется поручить кому-нибудь сверку текстов по требуемому образцу (контрольные листы считки), но и заблаговременно разгрузиться по линии примечаний. Я бы рекомендовал теперь же две-три повести отдать (по выбору М<арка> К<онстантинович>а) Леониду Петровичу Гроссману (и текст, и комментарии)². M<ожет> б<ыть>, еще кого-нибудь привлечь к коммент<аторской> работе из ленинградцев, так, чтобы за М<арком> Константиновичей сохранились во всех комбинациях общая редакция тома, всту-пит<ельная> статья к примечаниям и коммент<арии> к тем вещам, над кот<орым>и он уже работал («Призраки» и т. п.).

Очень досадно, что вы не ответили мне сразу на запрос о Мацуеве. Я только позавчера отправил рукопись его нового справочника³ в Москву со своею рецензией⁴ (очень кислой, так как промахов из-за его невежества и формалистического догматизма в книге очень много. Я имею в виду не столько фактические ошибки, сколько конструктивные). Книга «Литерат<ура> и фольклор M. К. Азадовского на этот раз указана, но без рецензий⁵, о кот<оры>х я узнал из присланной вами иркутской библиографии. Знаете ли, что она у меня все-таки есть, но я забыл ее привлечь к работе над рецензией! Во всяком случае, — сердечно благодарю за второй экз<емпля>р, если он вам не может пригодиться самим — тогда возвращу!

Я чувствую себя несколько лучше, так как сел на строгую диету и отказался в этом полугодии от чтений лекций - веду только семинар, дипломников, аспирантов. А с чего это вы взяли, дорогая Лидия Владимировна, что столичная жизнь не идет мне на пользу? Мне было тяжело только в первый приезд из-за того, что диабет, видимо, требует минимального количества встреч и выступлений, а я был на ногах с 8 утра до 2-х часов ночи. Больше это не повторится, но в столицы собираюсь в декабре дней на 5 (и в Москву, и в Ленинград). Надеюсь, что к этому времени М<арк> К<онстантинович> будет уже на ногах. Крепко его целую и обнимаю. Сердечный привет вам обоим и Костику от Антонины Петровны и меня.

Ваш Ю. Оксман

Адрес Гроссмана Л. П. Москва, ул. Кропоткина, 32, кв. 7 (вход с Левшинского переулка).

¹18 октября Оксман писал M. M. Штерн: «Бесконечно беспокоят меня слухи о тяжелом состоянии Марка Константиновича. Об этом мне писал Макашин, а сейчас получил письмо от Кс<ении> Петр<овны> с новыми подробностями, со слов Лидии Владимировны. Очень прошу написать мне об этом подробнее и поскорее» (РГАЛИ. Ф. 2835. Оп. 1. Ед. хр. 716. Л. 7 об.). Со своей стороны, о состоянии здоровья Азадовского Оксмана информировал С. А. Рейсер, писавший ему 10 октября 1954 г.: "Совсем плох Марк Константинович: по три подушки кислорода в день и пр. К нему никого не пускают. Деятельность сердца все время ослабевает». И о том же — 6 ноября: «Бедный Марк Константинович очень мучится: редкая ночь проходит без вызова неотложной помощи, иногда по два раза. Его сердце героически борется, но все же медленно отступает в неравной борьбе» (РГАЛИ. Ф. 2567. Оп. 1. Ед. хр. 819. Л. 4 об. и 8 об.).

²5 декабря 1954 г. Оксман писал Л. П. Гроссману (в связи со смертью Азадовского): «Последние мои письма к нему (т. е. М. К. Азадовскому. — К. А.), писанные в начале ноября <sic!>, касались, кстати сказать, и вас. Я убеждал М<арка> Константиновича> заблаговременно отказаться от одного из томов Тургенева (повести 60—70-х гг.), который просил передать вам — полностью или частично. Сейчас буду писать об этом в Гослитиздат, хотя такие дела не любят переписки. Их нужно решать на ходу, быстро, не давая опомниться!» (РГАЛИ. Ф. 1386. Оп. 2. Ед. хр. 347. Л. 24).

^{3 С}м. примеч. 6 к письму 136.

^{4 С}р. письмо к С. А. Рейсеру от 29 октября 1954 г.: «Рецензию на Мацуева сдал (печ<атный> лист!)" РГАЛИ. Ф. 2835. Оп. 1. Ед. хр. 413. Л. 25 об.). А Л. П. Гроссману Оксман писал (14 ноября 1954 г.): «...В справочнике много оказалось дефектов и недоделок, благоглупостей и неточностей. Видимо, Н. И. Мацуев не только не литературовед, но и не литератор. Дилетантизм выпирает из всех щелей. Я старался быть изысканно вежливым, но разбор получился все-таки кисловатый. Книгу необходимо и доделать, и перестроить» (РГАЛИ. Ф. 1386. Оп. 2. Ед. хр. 347. Л. 8-8 об.).

⁵ В библиографии Мацуева 1956 г. кн. Азадовского «Лит-ра и фольклор» указана вместе с рецензиями на нее (см.: Мацуев Н. Художественная лит-ра рус. и переводная 1938-1953. Библиография. Т. 1. (1938-1945). С. 413).

139. Оксман — С. А. Рейсеру

<Саратов> 28 ноября 1954

Дорогой Соломон Абрамович,

не мог сразу откликнуться на вашу телеграмму — очень уж она меня подкосила. В середине дня я узнал о смерти И. В. Сергиевского и А. М. Эфроса, а вечером принесли телеграмму о том, что не стало и нашего Марка Константиновича. Как все это и грустно, и тягостно, и беспросветно! И никогда нельзя примириться с потерей близкого человека, даже тогда, когда месяцами эта потеря подготавливается и никакой неожиданностью, по сути дела, не является. Но Марк Константинович был не только мой старый друг (с осени 1914г., т. е. недавно исполнилось 40 лет нашего знакомства), — это был очень большой ученый, подлинный академик, с огромной и разносторонней эрудицией, автор замечательных работ, отличавшихся остротою и свежестью мысли, настоящий литератор, блестяще владеющий пером, чудесный человек. Я не боюсь быть парадоксальным и скажу, что он, несмотря на свои 66 лет, далеко еще не дошел до своего потолка. Его последние работы о декабристах, о Тургеневе, о Герцене — это новый взлет, за которым не трудно угадать следующих больших обобщений. Кому нужны давно пережившие себя Максимовы², Пиксановы и прочие публичные девки российской словесности³ (их же имена ты, господи, веси!⁴)? Так нет, они — если не живут, то продолжают как-то «функционировать», годами еще будут засорять своей макулатурой книжные полки и библиографические справочники, а такие люди, как М. К. Азадовский, как Н. И. Мордовченко, как В. В. Гиппиус, как М. И. Аронсон⁵, как А. Я. Максимович⁶, уходят в расцвете своих интеллектуальных сил, гибнут от голода, холода, нужды, недостатка внимания, травли, гнусных интриг и т. п. Нет, не могу дальше — чувствую, что невольно сбиваюсь на письмо Белинского к Боткину о царстве «материальной животной жизни, чинолюбия, крестолюбия, деньголюбия, бесстыдной и наглой глупости, посредственности, бездарности, где Пушкин жил в нищенстве и погиб жертвою подлости, а Гречи и Булгарины заправляют всею литературою»⁷ и т. п.

Я не писал ничего Лидии Владимировне, но ее судьба не может меня не волновать. Нам всем, друзьям Марка Конст<антиновича>, нужно всерьез подумать о том, чтобы помочь ей устроиться и наладить нормальный быт. Костик — очень хороший мальчик и выйдет на хорошую дорогу, но и о нем нельзя забывать. В январе я обязательно буду в Ленинграде <...>

¹Ср. в письме Оксмана к К. П. Богаевском от 11 ноября 1954 г.: «...Через час после получения вашего письма о смерти Ивана Васильевича пришла телеграмма от Рейсера о смерти бедного Марка Константиновича. И первое и второе известие я пережил очень болезненно. Несмотря на то, что Марк Константинович был мне гораздо ближе Сергиевского, к его кончине я был давно подготовлен, и потому ваше письмо меня поразило гораздо сильнее. Как раз в этом году — весною и летом — я полностью восстановил старые хорошие отношения с Ив<аном> Вас<ильевичем>, нарушенные его «головокружением от успехов» в 1947—1949 гг., и высоко оценил его возможности как ученого, литератора, работника Академии наук <...> Мне жаль и Абрама Марковича — как-то много связано с ним у меня хороших воспоминаний еще той поры, когда «солнце счастья и ветер успеха» делали мою жизнь осмысленной, интересной и даже в какой-то мере веселой. Боже мой, как тяжко стало сейчас, какое равнодушие ко всему и какой холод!» (Ю. Г. Оксман в Саратове. С. 265-266).

² Владислав Евгеньевич Максимов (псевдоним — Евгеньев-Максимов; 1883— 1955) — литературовед, некрасовед. Профессор; заведовал кафедрой истории журналистики ЛГУ (до 1951 г.). И Оксман, и Рейсер относились к его научной деятельности весьма критически.

³Это же выражение Оксман использует в письме к Богаевской 16 ноября 1949 г. в связи со статьей Б. Папковского в журн. «Звезда» (1949. № 9), грубо обвинявшей Б. М. Эйхенбаума в «реакционнейшей» идеологии и философии (см.: Ю. Г. Оксман в Саратове. С. 257).

Борис Васильевич Папковский (1908—1950) — автор популярных брошюр о Чернышевском, Салтыкове-Щедрине и т. д. Преподавал в Ленинградском пед. ин-те им. А. И. Герцена. В 1948 г. защитил в ПД докторскую диссертацию «М. Е. Салтыков-Щедрин в эпоху 30—50-х гг.».

⁴Слова из октоиха, читаемого в родительскую субботу при поминовении усопших.

⁵Марк Исидорович Аронсон (1901—1937) — литературовед, библиограф. В 1932—1937 гг. — сотрудник Гос. Публичной библиотеки. Друг и соавтор С. А. Рейсера (кн. «Лит. кружки и салоны». Л., 1929).

⁶Алексей Яковлевич Максимович (1908—1942) — литературовед, архивист (описывал и изучал рукописи Некрасова, Добролюбова, Гл. Успенского). В 1928—1933 гг. находился в ссылке; позднее работал секретарем у К. И. Чуковского, который его «очень любил» (См.: Чуковский К. Дневник 1930—1969. С. 182). В середине 1930-х гг. — сотрудник Рукописного отдела ПД. Друг и соавтор С. А. Рейсера. Погиб во время блокады.

⁷Имеется в виду письмо Белинского к В. П. Боткину от 10—11 декабря 1840 г. Оксман цитирует неточно, по памяти. У Белинского сказано: «А это насильственное примирение с гнусною расейскою действительностью, этим китайским царством материальной животной жизни, чинолюбия, крестолюбия, деньголюбия, взяточничества, безрелигиозности, разврата, отсутствии всяких духовных интересов, торжества бесстыдной и наглой глупости, посредственности, бездарности <...> где Пушкин жил в нищенстве (?) и погиб жертвою подлости, а Гречи и Булгарины заправляют всею литературою, помощию доносов, и живут припеваючи...» (Белинский В. Г. Полн. собр. соч. Т. XI. Письма 1829-1840. М., 1956. С. 577).

140. С. А. Рейсер — Оксману

Ленинград. 4 декабря 1954

Дорогой Юлиан Григорьевич, Марк Константинович последние 7—10 дней был в полубессознательном состоянии, а за день до смерти долго и громко читал лекцию по фольклору. Похороны прошли довольно торжественно: все взял на себя ССП. Был представитель президиума Союза из Москвы, почетный караул, музыка, речи и пр. Митинг вел Макогоненко, — выступали Алексеев, Жирмунский, Померанцева, Молдавский и пр. Была оглашена телеграмма от Бюро отделения*.

* В кратком перечне поступивших телеграмм (всего их более 60) была названа и Ваша.

Группа сотрудников М<арка> К<онстантиновича> по П<ушкинскому> Д<ому> прислала венок, но таковой был Лидией Владимировной отослан обратно¹. В ближайшем номере «Лит<ературной> газеты» должен быть некролог², кроме того П<авел> Н<аумович> написал некролог для № 6 Изв<естий> ОЛЯ³. Во втором декабристском томе предполагается некролог, библиография⁴. От всего этого не легче. Я передал Лидии Владимировне о Вашем письме; она была очень тронута и просит Вас поблагодарить и кланяться <...>

¹О венке из ПД, который Л. В. Азадовская отказалась принять и отослала обратно, см.: Берг М. В тени Пушкина. Пушкинскому Дому — 90 лет // Час пик (С.-Петербург). 1996. № 98. 29 мая. С. 14 («Это был, может быть, единственный запомнившийся современникам ответ на все то, что происходило в Пушкинском Доме в конце 40-х — начале 50-х годов» и т. д.).

²См.: ЛГ. 1954. № 147. 11 декабря. С. 4.

³См.: Известия ОЛЯ. 1954. Т. XIII. Вып. 6. С. 574.

⁴О некрологе, помещенном в ЛН (Т. 60. Кн. 1. С. 641—643), см. подробнее в Предисловии. За некрологом следовал «Хронологический список печатных работ М. К. Азадовского за 1944—1956 гг.» (С. 644—646).

ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ (1)