Некрасов Николай Алексеевич
Театральная критика (1840-1849)

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    24 статьи и обозрения за указанные годы.

  

Н. А. Некрасов

Театральная критика (1840-1849)

  
   Н. А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем в пятнадцати томах
   Критика. Публицистика. Письма. Тома 11--15
   Том одиннадцатый. Книга первая. Критика. Публицистика (1840--1849)
   Л., Наука, 1989
   OCR Бычков М.Н.
  

Содержание

  

Театральная критика

  

1840-1849

  

1840

  
   Александринский театр
  

1841

  
   Летопись русского театра. 1841 год. Месяц январь
   Необходимое объяснение
   Летопись русского театра. Апрель, май
   Летопись русского театра. Май, июнь
   Летопись русского театра. Июнь, июль
   Обозрение новых пиес, представленных на Александринском театре. Статья первая
   Обозрение новых пиес, представленных на Александринском театре. Статья вторая
   Обозрение новых пиес, представленных на Александринском театре. <Статья третья>
   Обозрение новых пиес, представленных на Александринском театре. <Статья четвертая>
   Обозрение новых пиес, представленных на Александринском театре. <Статья пятая)
  

1842

  
   <Из статьи "Обзор прошедшего театрального года и новости наступающего">
   Петербургские театры. <Статья первая>
  

1843

  
   Петербургские театры. <Статья вторая>
   Петербургские театры. <Статья третья>
   "Велизарнй" Э. Шенка
  

1844

  
   "Эспаньолетто, или Отец и художник" К. Ефимовича
   "Наследство" Ф. Сулье
  

1849

  
   Театральные новости. Сентябрь 1849
   Комментарии
  
  

1840

  

Александринский театр

  
   Донна Луиза, инфанта португальская, историческая драма в пяти действиях, в стихах, с хорами и танцами, соч<инение> Р. М. Зотова. (Сюжет взят из повести г-жи Рейбо). Тигровая кожа, водевиль в одном действии, соч<инение> ***. Новый недоросль, первое действие комедии, соч<инение> С. Н. Навроцкого, в двух картинах. Тайна матери, комедия-водевиль в одном действии, перевод с французского. (Бенефис г. Толченова 1-го, 23 сентября).
  
   За удачным или по крайней мере вполовину удачным бенефисом г. Самойлова последовал бенефис г. Толченова 1-го, уж решительно неудачный. Некоторые проницательные люди еще при появлении первой афишки, возвестившей вкратце о времени и пиесах бенефиса, это предсказывали; но, несмотря на опытность их, мы на этот раз им не поверили и отправились в театр. Увы!
  
   Надежда льстивая коварно изменила!
  
   Два первые действия "Донны Луизы, инфанты португальской", исторической драмы в пяти действиях, в стихах, с хорами и танцами, прошли - и ни одного чувства не расшевелили они в сердцах зрителей, ни одной искры поэтического огня (хоть бы потому, что драма писана стихами!) не заронили в душу; ни одного невольного одобрения не сорвали с уст; ни одного рукоплескания вольного или невольного не раздалось в зале! С третьего действия драма несколько оживилась - но ничто, даже превосходная игра Каратыгина и старательность г-жи Валберховой, не могли выкупить натянутости, растянутости и оледеняющего бесстрастия драмы г. Зотова. Она упала, как могут падать драмы. Вы уже знаете, что сюжет ее заимствован из повести г-жи Рейбо. Повесть хороша и действительно годилась бы для драмы, но, чем рассказывать сюжет драмы, мы лучше посоветуем вам прочесть повесть; она была переведена прошлого года в "Сыне отечества". Драма замечательна еще тем, что написана стихами, а многим показалось, что действующие лица говорят самой дурной книжной прозой. Нам удалось, однако ж, подслушать несколько стихов, вроде следующих:
  
   ...кому владеть короной
   По праву мне, Филиппу ж по насилью! -
  
   или с рифмами:
  
   Ты не любви достойна - обожанья!
   Я при тебе забыл свои страданья!
  
   Какая новая, глубокая мысль и как она хорошо выражена!.. Вероятно, г-да Вольф и Беранже воспользуются ею к Новому году. Не знаем, проза или стихи следующая фраза, только она показалась нам замечательною:
  
   Над нашими войсками несколько поверхностей он получил!
  
   "Поверхностей"? Откуда это? из геометрии, если память нас не обманывает. Вот новость! Г. Зотов сближает две крайности: драму и - математику! Можно надеяться что он на этом не остановится. Ныне он коснулся поверхностей, потом примется за плоскости, а там, чего доброго, он оснует драму на площадях, и таким образом мало-помалу вся математика войдет в состав драмы. Тогда мы первые готовы засвидетельствовать, что честь этого нововведения принадлежит г. Зотову!
   Каратыгин (Филипп II), как почти всегда случается, был несравненно выше своей роли, которая создана слабо или, лучше, в которой нет вовсе создания. Не согретая ни сильным чувством, ни страстью, не носящая на себе и признака оригинальности роль г-жи Асенковой (Донна Луиза), пустая и ничтожная, не позволила артистке выказать ни обдуманности, ни таланта. Г-жа Валберхова (Анна Австрийская), особенно в третьем действии, показала много неподдельного чувства. Г. Толченов (герцог Альба), бенефициант, был хорош по-своему: тиран настоящий!
   Мы первые погладили бы по шерсти "Тигровую кожу", если б этот водевиль не был несколько растянут, шероховат и вообще явился бы потщательней обработанным. Он не лишен забавных сцен и острых куплетов. Содержание его заимствовано из французской повести "Львиная кожа", переведенной в "Отечественных записках". Оно, по нашему мнению, тяжело для водевиля, притом недостаточно ново и занимательно. Дело состоит в том, что один молодой человек, Змейкпн, трусливый и хвастливый до чрезвычайности, влюблен в молодую девушку, Веру Лидину, в которую влюблен также полковник Стрельцов (г. Григорьев, б<енефкциант>) и его племянник Лирский (г. Фризановский, воспитанник>). Дядюшка и племянник всеми силами стараются доказать Лидиной, что соперник их трус и что подвиги, о которых он рассказывает, одно хвастовство. Она не верит и отдает ему предпочтение. Наконец всё объясняется: однажды, прогуливаясь в лесу с тремя обожателями, Лидина роняет платок в волчью яму или во что-то подобное. Лирский спасает платок, и волк его ранит. Полковник бросается на волка, а Змейкин бросается бежать. Дело его плохо: он уличен в трусости. Чтобы всё поправить, он пишет письмо к трем приятелям, просит их нарядиться в разбойничий костюм и похитить Лидину, для того чтобы он один мог вырвать ее из рук трех похитителей и тем доказать свою храбрость. Сказано - сделано! Только, к несчастию, полковник поймал одного из разбойников, и тот во всем признался. Уличенный трус бежал, полковник женился на Лидиной, а племянника его произвели в юнкера. Г. Самойлов в роли Змейкина был очень хорош. Г. Мартынов сделал из своей роли всё, что можно было сделать. Г-жа Самойлова 2-я очень мило сыграла Лидину. Начало комедии г. Навроцкого "Новый недоросль" заслуживало, по нашему мнению, более внимания, чем удостоила его публика. Впрочем, по началу нельзя судить и лучше подождать, когда сыграют всю комедию: finis coronal opus". {конец венчает дело (лат.).} Артистами выполнена она была, можно сказать, превосходно. Особенно г. Самойлов (Митрофан) и г-жа Сосницкая (Простакова) сыграли свои роли - прекрасно.
   "Тайна матери", водевиль, переведенный с французского, для нас не тайна. Этот сюжет с изменениями, пополнениями или уменьшениями, более или менее замечательными, и в романах, и в повестях, и в самых водевилях встречался неоднократно. Дело всё в том, что человек, который шестнадцать лет назад был влюблен в молодую женщину, сватается теперь к ее дочери, но всё объясняется и наконец... оканчивается, как следует. Разыгран он был удовлетворительно. Особенно г-жа Гринева прекрасно выполнила роль Изоры и тем единственно удержала пиесу от совершенного падения. Вообще в г-же Гриневой заметен быстро развивающийся талант: она обещает очень хорошую водевильную актрису. Публика на этот раз удостоила ее вызова.
  

1841

Летопись русского театра. 1841 год. Месяц январь

  
   Кориолан, драма Шекспира, в четырех актах. Путаница, водевиль в одном д<ействии>, переделанный с французского П. С. Федоровым. Тарантелла, лирическая сцена И. Мятлева. Молодой человек в 60 лет, водевиль в одном д<ействии>, перевод с французского. Братья-враги, или Мессинская невеста, трагедия в трех д<ействиях>, в стихах, соч<инение> Шиллера. Женский ум лучше всяких дум, комедия в одном действии) Альфреда де Мюссе. Подставной и отставной, водевиль в двух д<ействиях>, переводу с французского. Рассказ г-жи Курдюковой о путешествии ее за границу. Зятюшка, водевиль в одном д<ействии>, перевод с французского) Д. Ленского.
  
   Судьбе вздумалось поставить меня в критическое положение, т. е. заставить писать театральные критики; а с судьбой спорить не станешь: она ведь наша общая начальница, мы ее слуги, а в службе нет оговорок! Итак, дайте руку, любезные читатели, будем жить мирно и дружелюбно; будем беседовать скромно и откровенно. Иногда (обещаю вам быть чувствительным) поплачем над водевилем, которым автор, может быть, хотел рассмешить нас; иногда весело посмеемся над трагедией, которою автор хотел тронуть наше чувствительное сердце. Руку, вашу Руку, читатели! Жмите ее хорошенько, только от души, хоть бы от того она распухла и лишилась способности действовать. Не бойтесь: я и левой писать умею. Начнем же беседовать откровенно.
   Вы, верно, согласитесь, что 1840 год прошел. Разносчики афиш, швейцары разных клубов - русских, английских и американских - принесли к вам поздравления с Новым годом, проникнутые поэтическим жаром и желанием всего того, чего вы сами себе желаете; значит, нет сомнения, что 1840 год прошел... Много, очень много в продолжение его случилось замечательных происшествий. Были такие, которые годятся для водевилей современников; такие, из которых потомство будет делать драматические фантазии; даже такие, из которых, может быть я комедию сделаю... Помните ли вы то почтенное время, когда турецкий султан дрался с египетским пашою, а "Северная пчела" хвалила "Пантеон"? Когда "Сын отечества" брался опередить Европу просвещением и невыносимо отставал книжками? Наконец, помните ли вы тот торжественный вечер, когда водевиль г. Л. Л. "Выжигин" нелепейшее произведение литературы русской, представлялся в первый и последний раз? То была минута великая и ужасная: он падал, а его поднимали... на смех; он кончался в предсмертных судорогах, а ему не давали умереть спокойно: шиканье было умилительное... Возобновите этот вечер в своей памяти, тем более что водевиль, к сожалению, возобновлен не будет. Помните ли вы всё это? То было недавно; почти вчера, всё в прошлом году... И что ж теперь? Турки помирились, а на "Пантеон" подняла перо "Северная пчела"; "Сын отечества" переродился и не отстает, а идет вперед... Как изменчив свет! Как изменчивы люди! Какую грустную думу наводят подобные воспоминания!..
   Но утешьтесь, почтенные читатели! Всё в жизни сей бренно! Старый год прошел - и очень хорошо сделал: в нем было так много политических бурь и плохих бенефисов! Когда-нибудь мы поговорим о них, а теперь бог с ними. "После дождя всегда бывает вёдро", - говорит теория вероятностей, и вот почему мы не должны отчаиваться за 1841 театральный год... Утешимся и посмотрим, как он начался и предвещает ли начало его что-нибудь хорошее?..
   Первый бенефис в 1841 году был В. А. Каратыгина. Пьесы, выбранные Каратыгиным, почти все заслужили общее одобрение; одна из них была даже истинно прекрасна. Если я скажу вам, что она - "Кориолан" Шекспира, то в похвалу ей почти нечего будет прибавить, потому что Шекспиру так же трудно было написать дурную пиесу, как автору "Ивана Выжигина" - хорошую. Можно пожалеть об одном, что создание Шекспира явилось у нас чересчур не вполне - в четырех актах вместо пяти, в виде, значительно искаженном незначительными переменами и сокращениями... Впрочем, ничего, решительно ничего от того не произошло вредного. От исключения целого акта драма сделалась только несколько непонятною, в строгом смысле слова; действия многих лиц сделались как-то безотчетны, как в мелодрамах новейших французских драматургов; причина своевольства народных трибунов и уступчивости сенаторов стала неудовлетворительна. Впрочем, ведь это давно было; кому нужно знать: почему так было? может быть, просто народ-то вздумал от скуки позабавиться!
   Но мы нисколько не должны винить в том г. Каратыгина. Как переводчик или переделыватель (право, не знаю, что вернее; об этом говорили и печатали несколько раз противное) для сцены он сделал всё, что могло способствовать успеху его роли на сцене... Вообще в представлении, где темные места (от сокращений), беспричинные следствия (от выпуска целых явлений) сглаживаются и поясняются несколько игрою актеров, такой перевод имеет достоинство, но для чтения он решительно не годится. На сцене вы устремляете всё свое внимание на лицо, которое вас преимущественно занимает, и потому мало обращаете внимания на побочные обстоятельства и лица второстепенные. В чтении, напротив, вы захотите обнять драму вполне, поверить действия вашего любимого лица с ходом событий. "Кориолан" в том виде, в каком игран, в чтении разочарует вас, введет вас в заблуждение и (чего боже сохрани!) заставит вас сомневаться в Шекспире... Нет, нет! нарочно предупреждаю вас, что тут не Шекспир виноват... Погодите, может быть, скоро явится у нас полный перевод "Кориолана", верный, отчетистый, изящный, - тогда вы увидите, как далеко нынешнему "Кориолану" до шекспировского. Покуда, чтоб вы могли составить себе идею о "Кориолане", я расскажу вам его содержание...
   Кай Марций, знаменитый римский патриций, оказал мужеством и великодушием бессмертные услуги отечеству, и за то военачальники и сенаторы римские избрали его консулом. Но он не мог принять такого звания без согласия народа. Герой должен был унижаться перед буйной толпой, обнажать грудь и, показывая свои священные рапы, просить за них консульства. Кориолан, презиравший чернь за ее наглость и своевольство, не хотел вполне покориться такому унижению и пренебрег принятым обычаем. Чернь, давно озлобленная тем, что он подал совет в сенате не сбавлять цен на хлеб, пользуясь этим случаем, провозгласила его изгнанным из отечества... Кориолан, чрезвычайно пылкий и раздражительный, вскипел гневом И поклялся отмстить. Он бежал к вольскам, врагам римлян. Тулл Авфидий, начальник вольсков, отдал ему свое войско и самого себя в распоряжение, - и вскоре Рим был осажден и ждал неминуемой гибели... Старый друг Кориолана Коминий умолял его сжалиться над отечеством, - он остался непреклонен... Наконец сама мать Кориолана, римская волчица Волюмния, жена его Виргилия и несколько благородных римлянок пришли умолять за отечество. Кориолан принял их в присутствии Авфидия. Молча, с потупленным лицом, слушал герой слова матери; иногда он судорожно пожимал руку встревоженного Авфидия, и это отнимало последнюю надежду у бедных римлянок. Робкая Виргилия и малолетний сын Кориолана повторяют слова Волюмнии; он отворачивается и пожимает руку Авфидия. Наконец Волюмния и все римлянки падают на колена. Кориолан непреклонен, но лицо его стало мрачно: на нем заметен отпечаток бурных внутренних движений. Мать плачет, простирает к сыну объятия, - и вдруг этот римский волк, этот гранитный гордец становится человеком. Быстро, неистово кидается он в объятия матери и плачет и горячо обнимает ее. Рим спасен! Кориолан снова уходит к вольскам, где Авфидий перед сенатом обвиняет его во измене. Разгневанный Кориолан оскорбляет его насмешками и упреками; Авфидий бросается на него с толпою ожесточенных вольсков, и Кориолан падает мертвым...
   От драмы перейдем к водевилю, от Шекспира к П. С. Федорову. Нет сомнения, что нужно быть Шекспиром, чтоб написать такую драму, как "Кориолан"; я кстати скажу тут другую истину, что нужно быть П. С. Федоровым, чтоб написать такой маленький и миленький водевиль, как "Путаница". Пелагея Федоровна Клушина, старушка господня, вместо обыкновенных пяти чувств под старость сохранила только четыре, а пятое истратила в молодости, к счастию П<авла> С<тепановича>, который ее недостатком достаточно позабавил публику. Она была глуха и заставляла повторять себе всё по два раза, что очень не нравилось зятю ее, Артамону Андреевичу Огрызкову, человеку степенному и неревнивому. У жены Огрызкова была сестра незамужняя, похожая на нее, как две капли вина или воды, пожалуй, если вы воду больше любите... За эту сестру через письмо сватается молодой офицер Веневский; по вызову Огрызкова он приезжает в их деревню, и тут начинается путаница. Офицер напоминает Марье Ивановне двухгодичную любовь свою, а она как будто всё забыла. Он говорит ей, что за два года, когда она гостила у бабушки, он в садовой беседке, что подле дуба, обстоятельно объяснил ей любовь свою и был осчастливлен взаимностью; она отвечает, что помнит хорошо и сад, и беседку, и дуб - только его не помнит. Веневский в отчаянии отдает ей назад ее письма и уходит... Марья Ивановна взглядывает на письма и узнает руку сестры своей (тон? Марьи Ивановны), которая теперь за Огрызковым. Огрызков между тем допрашивает смущенного офицера и из слов его кой об чем призрачно догадывается. Он успокаивает друга, а сам пылает, как волкан, подозрением... При первом удобном случае он спрашивает бабушку: которая из сестер гостила у нее назад тому два года? Старушка господня называет то ту, то другую и еще больше бесит Огрызкова, который неистовствует, как Отелло. После нескольких пояснительных сцен путаница благополучно распутывается. Веневский уверяется, что женское сердце должно ловить по горячим следам, а не давать ему двух лет вперед, и женится на двойнике своей красавицы... Не всё ли равно? Имя то же, отчество то же, цвет лица одинаковый... Огрызков ничего не узнает и продолжает жить в миро, здравии и благоденствии, осуждая ревность как порок гнусный и разрушительный... В заключение вот вам куплет из "Путаницы":
  
   В нашем мелком городишке
   Осторожно надо жить:
   Там ходячие афишки
   Любят сплетни разносить;
   Там секретов не скрывают,
   Вздором заняты умы,
   Там и то все даже знают,
   Что в уме имеем мы.
   Там щадят друг друга редко.
   Только солнышко взойдет,
   И к соседке уж соседка
   Короб новостей несет:
   "Павла Львовича сыночек
   Подрался с секретарем;
   Утром с сахаром кулечек
   Пронесли к судье тайком;
   У Авдотьи Алексевны
   Был в гостях вчера сосед;
   У Матрены Никодевны
   Гуся жарят на обед..."
   Там хоть ум и бьет баклуши,
   Но зато во всех домах
   Языки, глаза и уши
   С утра до ночи в трудах!..
  
   Была еще дана "Тарантелла", лирическая сцена, которую мы представляем на рассмотрение читателей в "Пантеоне". Впрочем, нам кажется странною мысль - давать на театре лирические стихотворения, хоть бы их читал даже Каратыгин. Первое условие сцены - действие, а в лирических стихах его нет и не может быть. После этого можно ожидать, что нам когда-нибудь прочтут вместо какой-нибудь театральной пиесы целый альманах Владиславлева.
   Была е еще одна штука в этот бенефис, - именно "Молодой человек в шестьдесят лет". Он был еще довольно молод лет 15 тому, но теперь решительно постарел, в нем был когда-то неподражаем Рамазанов; теперь как ни старался г. Каратыгин-м<ладший> повыгладить морщины пятидесятилетнего молодого человека, как ни подражал неподражаемому - только всё не помогло: стара штука, успеха не было.
   Великим людям и великим гениям часто приходят в голову удивительные вещи. Это очень естественно: иначе нечему было бы в них удивляться. Но им иногда приходят в голову и странные вещи. К числу таких вещей отчасти принадлежит "Мессинская невеста" Шиллера. Ему вздумалось написать новейшую драму с древними хорами, какие встречаются в произведениях Софокла, Эврипида и других греческих трагиков. Он захотел, чтобы страстям и действиям его героев вторил хор, и исполнил свою мысль превосходно. Хор есть необходимая принадлежность "Мессинской невесты", и давать драму без него - значит отбить у нее руки и срезать ее с ног.
   Или у нас, русских зрителей, натура особенная, или что другое, только большая часть гениальных произведений, которыми восхищается вся Европа, наводит на нас зевоту и скуку. Неужели мы дальше водевилей гг. Коровкина, Соколова, Л. Л., В. В., П. Г. и всех этих азбучных имен не пойдем? Неужели только их произведения понимать и ценить суждено нам? По крайней мере на нынешний раз публику нашу нельзя осуждать за холодный прием драмы Шиллера. Не только светлых и блестящих мыслей Шиллера, но даже счастливых его выражений в переводе нет. Зато, впрочем, переводчик снабдил ее рифмами, которые так и отзываются в ушах "с превеликим приятством". Скажите, ради бога, неужели Шиллер без достаточной причины и здравого убеждения написал "Мессинскую невесту" в пяти актах? Видно, что так, потому что неизвестный переводчик сократил ее на три. Удивительная смелость? Шиллера, признанного гением, писавшего почти в наш век, следовательно и для нашего века, у нас на Руси поправляют, укорачивают, урезывают - в 1841 году! Нет, брат 1841 год, видно я напрасно на тебя надеялся: ты так же странен, как и предшествовавшие твои братья; ты делаешь то, от чего будущие годы покраснеют. Г. неизвестный переводчик! примитесь за Коцебу, переделывайте его как хотите или киньтесь переводить трескучие французские драмы, но, ради бога, оставьте в покое Шекспиров и Шиллеров! Ведь вы величайшее зло делаете: вы вводите в заблуждение целую российскую публику! Избави вас бег от такой "невесты", любезнейший читатель, а чтоб вам было это не так трудно, то я расскажу вам содержание...
   Мессинский князь (а не царь, как сказано в афишке; в ней для того так сказано, чтоб показать, до какой степени переводчик силен в немецком языке) умер. После него остались два сына, непримиримые враги, и мать их, княгиня (а не царица). Она, предвидя от правления двух враждующих сыновей бедствия народа и частые междоусобия, призвала их к себе и помирила. Они поклялись быть вечно друзьями и вместе мирно править Мессиною. Вскоре оба брата взаимно открывают друг другу, что они влюблены, не сказывая, в кого. Оба они просят согласия матери на женитьбу и получают его. Мать открывает им, что у нее некогда была дочь, которую она удалила в монастырь, потому что покойному князю привиделось во сне, что дочь будет причиною погибели всего их дома, и он намеревался умертвить ее. Оказывается, что братья влюблены в эту самую девушку, которую зовут Беатрисой (а не Беатриксой). Но братья ничего не знают. Младший, дон Мануил, похищает Беатрису, которая его любит; старший, дон Цезарь, застает их вместе и, приняв брата за изменника, убивает его. Тут только открывается ему страшная истина. Видя себя причиною гибели всего своего дома, он в отчаянии поражает себя кинжалом и падает мертвым.
   При таланте Шиллера такого сюжета очень достаточно, чтоб поиграть на всех чувствительных струнах сердца человеческого, заставить его страдать и радоваться с своими героями и довести его до высочайшей раздражительности. В переводе драма ничего не производит ни на ум, ни на сердце. В заключение скажем: да спасет нас аллах от подобного российского переведения драм Шиллера!
   О водевиле "Отставной и подставной" можно сказать, что на нашей сцене он теперь действительно отставной и что вместо него необходимо нужен подставной, которого мы и ждем от неизвестного переводчика.
   Говоря о "Зятюшке" г. Ленского, необходимо сделать небольшое отступление. В 1839 году явился в Петербург г. Коровкин и произвел множество плохих водевилей, сюжеты для которых брал из французских пиес и повестей, разговоры целиком выписывал оттуда же, а имена действующих лиц сочинял сам. Испытав кораблекрушение своего остроумия на петербургской сцене, он удалился в Рыбинск; ставил там свои пиесы и писал к г. Л. Л., испытавшему такое же кораблекрушение, взгляды на ярмарочных представителей своих пьес. Всех актеров без разбора называл он гениями, которые, впрочем, робели в присутствии его, г. Коровкина. Достоверно известно, что ни актеры рыбинские, ни публика не испугались г. Коровкина... Испытав в Рыбинске кораблекрушение, подобное первому, г. Коровкин, следуя своей благоразумной методе, уехал в Москву. Из Москвы он снова начал писать письма к г. Л. Л. и в них-то недавно произнес, что в куплетах водевилей г. Ленского находит высокое литературное до-стоинство. Спешу уверить читателей, что даже сам г. Ленский такого достоинства в них не думал отыскивать. Такая похвала хуже брани, потому что доказывает, как много понимает г. Коровкин то, о чем говорит. Мы никак не думаем, чтоб в куплетах г. Ленского было высокое литературное достоинство (его и не нужно в водевиле), но с удовольствием считаем их большею частию очень милыми и удачными и всегда готовы дать в своем "Репертуаре" место таким пьесам, как "Зятюшка", "П<авел> С<тепанович> Мочалов в провинции" и др. "Зятюшку" мы скоро напечатаем, и тогда читатель может судить о нем. Принят он был публикою и в Москве и в Петербурге хорошо...
   Еще дана была уже игранная давно пьеса "Женский ум лучше всяких дум". На сей раз она давалась очень кстати: "Женский ум" вышел действительно "лучше всяких дум" автора "Подставного и отставного", переводчика "Мессинской невесты" и даже отчасти самого г. Ленского.
   До свидания, любезные читатели; поздравляю вас с закрытием театров и открытием концертных зал.
  

Необходимое объяснение

  
   Г. Н. Н. в прошедшем нумере "Текущего репертуара русской сцены" в "Летописи русского театра", между прочим, сказал, что в бенефис г-жи Каратыгиной дана была давно уже игранная пиеса "Женский ум лучше всяких дум". Этой пиесы не было, несмотря на то что она была объявлена на афишке, в первый раз возвестившей бенефис г-жи Каратыгиной. Эта афиша и ввела в заблуждение г. Н. Н., которому, по несчастию, не попалась тогда вторая афиша г-жи Каратыгиной, в которой возвещено было об отменении этой пиесы. Просмотрев все новые пиесы упомянутого бенефиса, г. Н. Н., не досидев спектакля, ушел из театра, думая, что еще будут играть давно уже виденную им пиесу "Женский ум" и пр. Вот каким образом произошло то, что г. Н. Н. упомянул в "Летописи" о пиесе, которая не была дана. Всё это г. Н. Н. почитает нужным довести до сведения читателей не потому, чтоб он почитал это делом большой важности, но потому, что "Северная пчела" в разборе своем первого нумера "Пантеона и текущего репертуара" глядит на это как на уголовное преступление и изо всей мочи изволит острить с известными читателям приемами и ловкостию... радехонька, что нашла случай... Чтобы показать публике дело в настоящем виде, г. Н. Н. не стыдится повторить, что столь важное, по мнению "Северной пчелы", преступление произошло по ошибке, точно так же как некогда г. Булгарин объявлял печатно в "Северной пчеле", что "Уголино", драма г. Полевого, плоха и скучна, а что он, г. Булгарин, за несколько недель превознес ее до небес в той же самой "Северной пчеле", не видав ее на сцене, по причине, которую читатели могут отыскать в "Северной пчеле".
  

Летопись русского театра. Апрель, май

  
   Клевета, комедия в пяти действиях Скриба, перевод П. Федорова. Боярское слово, драма в пяти действ<иях> П. Ободовского. Записки мужа, водевиль П. Григорьева. Габриэль, или Адъютанты, водевиль, пер<еведенный> с франц<узского> П. Федоровым. П<авел> С<тепанович> Мочалов в провинции, вод<евиль> Д. Ленского. Шила в мешке не утаишь, вод<евиль> Н. Перепельского. Лауретта, вод<евиль>, с фран<цузского>. Квакер и танцовщица, вод<евиль>, с фран<цузского>. Шельменко-денщик, комедия в пяти действ<иях> Грицка Основьяненка. Комната со столом и прислугою, вод<евиль> П. Григорьева. Феоклиет Онуфрич Боб, вод<евиль> Н. Перепельского. Роза и Картуш, вод<евиль>, пер<еведенный> с франц<узского> П. Федоровым. Убийца своей жены, вод<евиль>, пер<евод> с франц<узского>.
  
   Пожалейте меня, добрый читатель мой: со мной случилось несчастие. Несчастие, которое ужасно для человека вообще, но для театрального рецензента - всего ужаснее! Горе мне, горе! Я лишился памяти! Да, я потерял ту добрую, честную помощницу, которая так долго верою и правдою служила мне, которая выручала меня в критические минуты моего литературного поприща. Я потерял ее, потерял, когда более всего имел в ней нужду; потерял в самую торжественную минуту ее необычайной деятельности: она ушла от меня в первом часу пополуночи, при выходе из Александринского театра!
   Добрая, добрая была память. С каким терпением, с какой точностию уловляла она на скрижали свои неуловимые содержания разных комедий, как усердно и добросовестно хранила их в недрах своих до той роковой минуты, когда я, бедный рецензент, в страшных корчах и судорогах брался за перо, чтоб говорить с читателями о театре! Славно мы жили с ней.
   Возьмусь я за перо, стану читать на афишке заглавия пиес, о которых должен отдавать отчет. Ум мой, самое ленивое создание в свете, сейчас же начнет мне доказывать, что говорить нечего, потому что пиесы слабы, без содержания. Я уже готов его послушаться, готов отделаться общими местами и, может быть, навлечь тем на себя неудовольствие некоторых читателей... "Остановись! - раздается вдруг голос во глубине души моей. - Ум лжет; в такой-то или такой-то пиесе нет идеи, но содержание есть! Слушай, я тебе скажу его!" Память начинает говорить, я писать. И как скоро шло у нас дело, какая мастерица была она приводить всё в ясность. Статья готова; вмиг голова моя становится легче: в памяти моей уже и следа нет того, что она рассказала. Умная была память! Сколько сухих, тощих (по содержанию), плотных, увесистых (по объему) драм, сколько водевилей, переведенных, переделанных, сочиненных, пересочиненных, составленных, заимствованных, сколько комедий таких-сяких передали, перенесли, перевезли, перетащили мы с ней нашим читателям! Винюсь, не я грешный, не мы, а она, одна она! Удивительно трудолюбивая была память!
   И что ж? Я потерял ее; я, безумец, не умел сберечь ее! Увы, увы! что я теперь буду делать? Воротись, воротись ты, честное существо третьего склонения, воротись хоть на сегодняшний вечер! Я имею в тебе великую, нужду, где ты? Откликнись на голос несчастного, подавленного роковой мыслью о необходимости разобрать ныне девятнадцать новых пиес, дать об них отчет публике, рассказать их содержание! Слышишь ли ты голос мой, чувствуешь ли ты биение моего сердца, видишь ли ты судорожное движение пера в руках моих?.. Жестокая! ты ничего не видишь, не чувствуешь! Посмотри хоть на эту груду афиш, брось на них твой беглый взгляд с прежнею любовью. Сколько их тут? пять афиш; на каждой по четыре пиесы... Прочти их заглавия: они разбудят, расшевелят тебя! Нет, ты непреклолна; ты молчишь... Куда ты скрылась, отчего ты бежала от меня? Или тебе не понравилась пища, которою я тебя потчевал: ужели драматический винегрет прискучил тебе? Увы, ты молчишь! Видно, что так: помню я, как ты, коварная, жаловалась мне на свои занятия!.. О, зачем я тогда же не принял мер - укротить тебя... В третий раз взываю к тебе: воротись, помоги мне справиться с девятнадцатью пиесами... Я всё для тебя сделаю за такую услугу. Слушай: я буду водить тебя иногда в французский театр, буду читать тебе Гомера и Шекспира, я повезу тебя на край света; я всячески буду разнообразить твою пищу; в русский театр будем ходить только изредка, когда тебе захочется. Согласна? Увы, нет ответа!
   Что ж мне делать, читатель мой? Виноват ли я, что со мной случилась такая беда?.. Право, я сам страдаю, с отчаяния бью себя в грудь, наморщиваю лоб, но решительно не нахожу возможности рассказать вам содержания девятнадцати пиес, представленных на нашей сцене в продолжение двух предыдущих месяцев. Не осуждайте меня, читатель! Поверьте, что, если б не пропала моя память, я бы ясно и отчетливо рассказал вам все пиесы, даже те, в которых нет ни ясности, ни отчетливости. Теперь по необходимости я должен ограничиться тем, чего не унесла с собою моя память. Слушайте!
   В отношении к театру мы, добрые русские люди, любим покуда только крайности. Чтоб насмешить нас - давайте нам грубую шутку, неестественное положение и пр. и пр. Пусть один лезет на стену, другой поет из-под стола куплет, третий амурится с чужой женой, четвертый... и т. д. Если нас хотят тронуть, давайте больше неистового, больше дикого, дикого в полном смысле этого прекрасного слова. Пусть на сцене стреляют, проклинают, бросаются в объятия, падают на пол, падают на колена, молятся... Чудесно! Любо русскому сердцу. "Такого-то, такую-то!" - орем мы в восторге. А уж как мы славно хлопаем: рукоплескания наши слышны за версту. Так и надобно! Мы - русские люди: на руку охулки не положим. Но беда в том, что иногда публика не любит середины, заключающейся между двумя крайностями, которые мы сейчас обозначили. Вот причина, по которой превосходная комедия Скриба "Клевета" не имела на нашей сцене большого успеха. Содержание ее, к счастию моему, читатели знают из 9 книжки "Пантеона" прошлого года. Максимов в роли министра Раделя был очень хорош.
   Что вам сказать о "Боярском слове" П. Г. Ободовского? Если б у меня и не бежала память, то едва ли бы я мог вам рассказать его содержание. Мы так уважаем П. Г. Ободовского, так любим его прекрасные переводы, что желали бы, чтоб он нае снова подарил чем-нибудь выбранным из иностранного репертуара. Несмотря на то что второй акт значительно слабее первого, "Боярское слово" имеет достоинства, которые обеспечивают успех его на русской сцене.
   "Шельменко-денщик", прекрасная комедия почтенного Грицка Основьяненка, представляется на собственный суд публики в нынешнем, 3-м нумере "Пантеона". Ее же благосклонному рассмотрению, во избавление рецензента от хлопот, представляются "Любовные записки мужа". А во избежание дальнейших хлопот будут также представлены в непродолжительном времени следующие пиесы: "17 и 50 лет", комедия-водевиль П. С. Федорова; "Габриэль, или Адъютанты", комедия-водевиль П. С. Федорова; "Комнатка с отоплением и прислугою", водевиль П. И. Григорьева.
   Слава богу! Семь пиес с плеч долой! Семь! боже мой! да тут едва третья часть! А теперь наступает самая трудная страница летописи. Дело идет о водевиле... Зачем Грибоедов был такого хорошего мнения о водевиле: решительно нельзя пренебречь им. Как же мне дать вам хоть малое понятие об остальных водевилях? Как, не имея памяти припомнить те удивительные поговорки, которые авторы их вложили в уста своих героев и которые мне так бы хотелось передать вам? Я в отчаянии; голова моя тяжелеет, руки дрожат, а в глазах рябит... Боже! что я вижу?.. Не преставление ли света, не потоп ли, не демонское ли наваждение... Ай-ай-ай! Комната моя наполнилась какими-то человеческими призраками, призраками-женщинами... Спасите! чего хотят от меня они? В глазах моих темнеет; я чувствую, что лишаюсь самосознания... Что я еще чувствую? Не понимаю, но я отчего-то так весел, так доволен! Призраки не исчезают, напротив, я всё яснее и лучше вижу их. Откуда взялись они? Сколько их? Раз, два, три, - девять, - двенадцать - ровно двенадцать! Что они за люди? Одни танцуют, другие кланяются, третьи становятся на колена, четвертые ссорятся... Содом, решительный содом! Ничего не понимаю! Физиономии их мне как будто знакомы, склад речи их тоже поражает меня чем-то слышанным. Я вслушиваюсь, стараюсь понять, что говорят они, - напрасно! До меня беспрестанно долетают только непонятные слова: "своих не выручишь", "около того", "я добрый мальчик", "ни с того ни с другого", "с одной стороны". Я изумлен до крайности!
   - Послушай, любезный, - сказал я какому-то старичку, который красовался впереди всех призраков, беспрестанно повертываясь на одной ноге, - что вы за люди и зачем пришли сюда?
   - Мы не люди, а только около того! - отвечал старик с подержанной физиономией.
   - Зачем вы пришли сюда?
   - Нас прислала сюда добрая госпожа, которую зовут памятью, - отвечал старичок и принялся снова вертеться, произнося беспрестанно "около того!"
   О восторг, о счастие! Всё наконец для меня объясняется. О, как добра моя память! Она сжалилась надо мною, она прислала мне помощь нечаянную, но благодетельную... Да, я узнал их: они - главные действующие лица водевилей; это их поговорки, их манеры, их остроты... Теперь сами они, добрые герои, расскажут вам свои деяния, а я, как и вы, буду слушать и радоваться. Ну, г. ювелир, продолжайте!
   Тут старик приблизился ко мне, повернулся несколько раз, проворчал себе под нос "около того", поклонился и начал:
   - Я, ювелир Руперт, пришел из водевиля "Шила в мешке не утаишь". Меня в реченном водевиле дурачат самым ужасным образом. У меня была под опекой племянница Розина; всё у нее было прекрасно, - и глазки, и губки, и ножки, и около того, а лучше всего было ее приданое; я, как умный и рассудительный человек, решился жениться на пей. Но черт, около того, попутал меня. Племянница моя влюбилась в какого-то студента Фортункипа, который - сто смертей ему, чертову сыну! - выманил у меня приданое Разины презамысловатой штукой. Раз является ко мне какой-то барон, не то чтобы совсем барон, а около того, как вы скоро увидите. Он сторговал у меня бриллиантов на 50 тысяч; я, около того, чуть с ума не спятил от радости: развесил уши да и слушаю его околесную. Он говорит: отправимся к моему дяде, он вам заплатит деньги, только берегитесь его: на него находят иногда припадки сумасшествия; он воображает себя доктором! Я, около того, сдуру всему поверил и отправился к барону-доктору. Тут племянник исчез, я остался с глазу на глаз с дядюшкой, который вдруг начал меня лечить, принимая меня за сумасшедшего. Каков? Сам он сумасшедший, около того! Сумасшедший начал, около того, уверять меня, что я не ювелир, а граф, и пошел, и пошел, около того, вертеться, а бриллиантов не отдает. Тут меня бросило в жар, в холод, мне стало, около того, страшно... Я начал громко требовать мои драгоценные камни и наконец, о ужас! уверился, что у меня их украли! Ужасно!
  
   Я мирно камни продавал
   И капитал себе упрочил,
   Вдруг черт меня околдовал
   И шут какой-то обморочил.
   Наш мир в искусстве надувать
   Достиг такого совершенства,
   Что и на камнях основать
   Нельзя уж прочного блаженства.
  
   Вот каков нынче мир! Уж подлинно, что лучше бы в нем, около того, честному человеку не родиться... Положение мое было ужасно; я плакал, бесился, а люди - вот каковы люди! - во весь разговор мой с проклятым доктором хохотали во всю мочь! Нет жалости, нет сострадания в человеческих сердцах нашего времени! Вдруг является Фортункин с моею племянницею, на которой он, злодей, успел ужо жениться в мое отсутствие. Мало того: он же похитил и бриллианты мои, назвавшись бароном. Дело-то, видите, в том, что он, около того, и меня, и доктора надул, выставив нас одного перед другим за сумасшедших. Я, несчастный, "осмеянный громко и торжественно", принужден был выдать приданое Розины, чтоб возвратить бриллианты. Вот как ужасно меня, около того, одурачили! Стыдно в Гороховую показаться! Тем более ужасно для меня мое положение, что публике оно очень понравилось: она много аплодировала и вызывала автора. Воля ваша, а не годилось бы, около того, поощрять такого насмешника!
   Так старичок, с физиономией, напоминающей пустую бутылку, окончил рассказ свой. Мы раскланялись. Он повернулся, произнес еще несколько раз "около того" и исчез. Передо мной явился другой.
   - Я - Фирс Мардарьевич Клопиков из водевиля "П<авел> С<тепанович> Мочалов в провинции". Я - "обширнейшая скотина", я - "величайшее животное" в провинциальном городе! Увлеченный двухдневным голодом и минутного жаждою славы, выдал я себя за Мочалова и играл роль Фердинанда в трагедии "Коварство и любовь, или Ужаснейший секретарь, погубивший два чувствительных сердца". Меня, "бестию", уездная публика приняла с восторгом, я, "каналья", получил 300 р. за первое представление. Всё шло чудесно; вдруг является настоящий Мочалов; тут всё пошло скверно. К концу пиесы меня "размочалили", и я стал по-прежнему Фирсом Клопиковым. Вот вся моя история. В продолжение пиесы я очень много пил, а потому с языка моего сорвалось много грубостей, которые петербургской публике не понравились... Совсем здесь вкусу нет. То ли дело у нас!
   - За что же вы себя беспрерывно ругаете такими неприличными словами?
   - А за то, что дурно создан!
   Он исчез. Передо мной явилась бледная, чувствительная женщина.
   - Я - Лауретта, - сказала она сентиментальным голосом, делая какую-то гримасу, вроде улыбки. - История моя длинна и ужасна, но силы мои слабы, я чувствую расстройство в нервах, я чуть жива, потому простите меня: я не могу теперь рассказать вам моих похождений. Если б вам угодно было назначить время (она опять сделала чувствительную гримасу).
   - Не беспокойтесь сударыня, - быстро отвечал я, - вы можете идти, куда вам угодно; в сердце моем есть еще столько жалости, чтоб иметь сострадание к несчастию ближних. Вы слабы, вам нужно успокоиться!
   Она присела, сделала опять глазки, прижала руку к сердцу и с чувством поклонилась квакеру, который приближался ко мне в то время. Я начал так:
   - Вам, почтенный квакер, я скажу только одно: вы не знаете уставов вашей секты, даже столько, сколько я их знаю. У вас есть правило - не лишать жизни никакого живущего существа, даже муху, без особенно уважительной причины?
   Квакер сделал утвердительный знак.
   - Зачем же вы убиваете на сцене птичку, из одного желания показать, что вы хорошо стреляете? Так порядочные квакеры не делают. Ступайте, если у вас нечего сказать в свое оправдание, будьте вперед осторожнее!
   Он, не отвечая ничего, мерными шагами вышел из' комнаты вместе с Лауреттою.
   Передо мной появился Феоклист Онуфрич Боб. Мы бросились друг другу в объятия и долго не могли говорить от избытка разнородных ощущений, волновавших наши сердца.
   - А, старый знакомый! Какими судьбами? - наконец сказал я.
   - Увы, - отвечал он, - судьбами самыми непостижимыми. Мирно жил я в Пскове, изредка посвящая музам часы досуга. Вдруг меня взяли и вывели на потеху публики. Поверите ли, вывернули наизнанку мои семейные обстоятельства, окомпроментировали меня, и для чего? О, ужасно! Я, который так гордо и величественно шел по пути литературному, которого не смели коснуться ни клевета, ни зависть, - я имел несчастие усыпить зрителей!
   - Не плачь, утешься, любезный Боб! слава твоя не навсегда погибла... - начал я, но Боб был неутешен.
   - Решительно никакого эффекта не произвел я, - говорил он рыдая, - история моя была представлена публике слабо и неестественно! О, зачем не сам я изложил ее, зачем не поместили в ней плодов моего вдохновения? Вот куплет, который один только я могу признать достойным моего имени:
  
   Приятные мечтания
   Я в сердце заключал,
   День бракосочетания
   Счастливейшим считал.
   Вдруг мне судьба повесила
   Беду на шею вновь:
   Жена закуролесила -
   И как ведь? стынет кровь!
   Не знал я прежде ревности,
   Сей гибельной чумы,
   От коей гибли в древности
   Великие умы;
   Теперь я как помешанный -
   Мне нужен мщенья лавр:
   Понятен мне ты - бешеный
   Венецианский мавр!
  
   Меня сыграли только два раза, я осужден прозябать во мраке театральной библиотеки. - И он заплакал горько.
   - Что делать, мой друг, - сказал я, - публика неумолима: она готова осыпать похвалами за хорошее, но в то же время не надо забывать, что она не любит созданий, состряпанных кое-как, на скорую руку, в угоду кому бы то ни было; не должно забывать, что она всегда имеет право переменить милость на гнев!
   Мы расстались, обливаясь слезами. Передо мной явился франт в модном платье, в прическе, как говорят французы, "a la черт меня побери!"
   - Я - убийца своей жены, Пупинель, - сказал он. - История моя слишком длинна...
   - Длинна? - перебил я с ужасом, чувствуя совершенное истощение и необыкновенную жажду сна. - Довольно! ступайте, господа, я поговорю с вами в следующей книжке "Репертуара".
   Они вдруг исчезли.
   Но вы, может быть, скажете, что всё это неправдоподобно, что всё это я натянул, что ничего подобного не было? Пожалуй, думайте что хотите, а я всё буду стоять на своем. Отчего же вы думаете, что ко мне действительно не явились все эти герои в виде бледных призраков? Ведь это их настоящая форма. Возьмите еще в соображение то, что память моя долго дремала; следовательно, немудрено и то, что после долгого отдохновения впечатления ее на меня сделались гораздо живее и то, что она прежде представляла мне в слабых тенях, явилось теперь предо мною во всей полноте, в формах действительности. Неужели и это не так? Впрочем, думайте что хотите: натянул так натянул! По крайней мере я утешаюсь мыслию, что отделался от груды скучных пиес, и в следующей книжке мне остается поговорить с вами только о бенефисах гг. Мартынова и Куликова да о тех, которые имеют быть по написании сей длинной статьи. Поздравляю вас с выходом третьей книжки "Пантеона" и с скорым появлением 4-й и 5-й.
  

Летопись русского театра. Май, июнь

  
   Убийца своей жены, водевиль в двух действиях, перевод с франц<узского>. Волки в овчарне, водевиль в двух действиях, пер<евод> с франц<узского>. Роза и Картуш, водевиль П. Федорова. Новый Отелло, комедия в одном действии Я. Фейгина. Суд публики, фантастический водевиль в двух действиях г. Куликова. В людях ангел, не жена, дома с мужем сатана, комедия в трех действиях, переделанная с французского Д. Ленским. 17 и 50 лет, комедия в двух действиях П. Федорова. Представление французского водевиля в русской провинции, водевиль, перевод с французского. Креол и креолка, драма в двух действиях, перевод с французского. Купцы, водевиль в двух действиях. Яков Шишиморин, водевиль в двух действиях, переделанный с французского Ф. Дершау. Л<ев> Г<урыч> Синичкин и М<акар> А<лексеевич> Губкин, водевиль, соч<инение> Ровбе.
  

Прекрасное недолговечно на земле.

* * *

  
   Нелепости в литературном мире бывают трех родов. К первому роду относятся сочинения, совершенно лишенные смысла; ко второму - сочинения, которых смысл выворочен наизнанку; к третьему - сочинения, в которых кой-где проглядывает смысл, но слишком слабо и бледно, так что при малейшей перемене обстоятельств он может опрокинуться и превратиться в совершенную бессмыслицу. Водевиль "Убийца своей жены" заключает в себе элементы всех упомянутых разрядов и в особенности последнего. Содержание его сшито слишком ненадежно н основано на холостом заряде, которого никогда бы не было, если б родственница героя пиесы не положила на его бюро пистолета, забытого ее дядею. А зачем она положила его туда? Спросите у нее самой, или у автора пиесы, или у переводчика ее, который такой мастер влагать в уста своих героев поразительно остроумные ответы, от которых руки опускаются и в бровях делается судорожное подергивание. Я мог бы представить вам еще тысячу доказательств неоспоримых красот "Убийцы своей жены", но я уже слышу неистовый вой "Волков в овчарне": они громко требуют суда и решения. А вот и еще кто-то... Ах, что я вижу? Предо мной "Новый Отелло"... бедняжка! как он стар, как он бледен! Немудрено! Он был нов, бодр и свеж в конце прошлого века, когда его давали в Париже; пятнадцать лет назад он был тоже не очень стар, потому что чья-то искусная рука подновила его и поставила на петербургскую сцену. Но теперь... О, боже мой! И нам выдают его за нового! Отелло, Отелло! Не о тебе ли, предвидя твою настоящую судьбу, сказал твой двоюродный брат Гамлет:
  
   Страшно, страшно,
   За человека страшно мне!
  
   Но нет, он не брат тебе, он брат соименнику твоему - великому созданию Шекспира! А ты, ты чадо г. Я. Я. Фейгина и К®. Ты создание двух веков, для совершенного падения которого достаточно было одного вечера. Ты пал, пал, как "Волки в овчарне" и, может быть, еще ужаснее! Что делать!
  
   Прекрасное недолговечно на земле!
  
   От зверей вроде Отелло и волков в овчарне перейдем к животному более мирному - к собаке. Собаки обыкновенно бесятся летом. Люди бесятся во все времена года. Оттого и бывает так много водевилей на свете. Не укуси Картуш г. Мардашова, он бы женился на своей любезной - и делу конец. Вышло иначе: Мардашов со злости прибил Картуша, а невеста его за то раскапризничалась и сказала, что она никогда не будет принадлежать ему. Господин Мардашов ясно видит, что капризница больше любит свою собаку, чем его, но он не отчаивается: он надеется угодливостию и добротою заставить предпочесть себя ненавистному Картушу, с которым у него война беспрерывная. Соперники друг друга вполне достойные! На поверку выходит, что капризница не любит ни собаки, ни Мардашова, а влюблена в молодого франта, который, при известных условиях, доказал ей, посредством завялой розы, что любовь к ней еще свежа в его сердце. Они женятся. Господин Мардашов и собака остаются с носом. Нравоучение: до свадьбы любимую собачку своей невесты непременно носи на руках; зато, когда женишься, на другой же день можешь перешибить ей ноги! Водевиль не совсем-то удачный и, как видите,
  
   Отменно длинный, длинный, длинный,
   Нравоучительный и чинный!
  
   Бенефис г. Куликова начался тем, чем обыкновенно оканчиваются другие спектакли, т. е. судом публики; но что это за суд? Что это за публика? Она, изволите видеть, будто бы в дружбе со здравым смыслом; судит и рядит, произносит приговоры журналам и газетам, предлагающим ей услуги свои, и осуждает напропалую павшие в продолжение года пиесы. И поделом им, зачем они пали! Она... как бы вы думали? со всеми возможными вздорами и нелепостями, присуждает и "Кориолана", превосходное создание Шекспира, к вечному заточению в театральную библиотеку. Конечно, "Кориолан", в том виде, в каком он явился на нашей сцене и потом в "Репертуаре" г. Песоцкого, действительно слишком далек от шекспировского и яснее всего доказывает, до какой степени и самое великое создание может быть искажено, но автору "Суда", хоть из уважения к гению Шекспира, не должно бы было ставить его пиесы наряду с дюжинными произведениями расейского гения. Тем более что "Кориолан" и в искаженном виде совсем не упал на нашей сцене, а имел значительный успех. Со всем тем пиеса г. Куликова не так дурна, как об ней отзываются, и могла бы иметь успех, если б имела какое-нибудь содержание и если бы за обработывание ее взялась рука, более знакомая с закулисьем нашей литературы.
   Перейдем к комедии "В людях ангел, не жена, дома с мужем сатана". Первое действие на бале. Тут мы узнаем, что у г-жи Трефкиной дочь Надежда Васильевна замужем за Славским и что она ангел, а не жена, что счастливее Славского быть не может; но этот муж не постыдился решительно предложить своему ангелу собираться домой в половине бала, тогда как она не натанцевалась еще, тогда как было ей весело... о, варвар! О, вандал! не правда ли, что это ужасная минута? Войдите в ее положение! что бы, читательница, вы сделали на ее месте? а она... она скрыла всё, что у ней было на душе, и с кротостию истинно ангельскою, хоть со слезами на глазах, покорилась воле своего тирана, Как же тут не воскликнуть вместе с действующими лицами: "Это ангел, а не жена!" Второе действие - в квартире Славского; тут кроткая овечка превращается в тигрицу; посторонних никого нет, зачем притворяться? Шумит, кричит, бранит супруга своего за вчерашний тиранский его поступок с нею. Входит Размазня, и Надежда Васильевна опять делается ангелом; лишь только Размазня за дверь, она опять становится дьяволом. Славский хотел бы быть хоть вполовину столько счастлив, как об нем говорят в свете. Но он решительно страдает, стараясь исправить характер Надежды Васильевны и перенося с притворным хладнокровием ее капризы, брань и злобу. Он запрещает ей принимать у себя в доме вдову, писательницу Небосклонову, и сам уезжает по делам; а Небосклонова и Прындик, глупый франт, являются к жене его вовсе без дела. Они, между прочим, предлагают ей ехать в Италию, чему Надежда Васильевна очень рада. Приходит Славский, жена ему открывает свое намерение, но он решительно не соглашается, прогоняет Небосклонову и Прындика и еще более выводит из себя Надежду Васильевну, так что она выходит из границ и дает мужу пощечину! О, прекрасная Надежда Васильевна, как вы злы! Что после этого остается делать, как не разъехаться!
   Третье действие - на даче. Тут Славская опять перестает быть дьяволом, но уж не притворно, а по собственному убеждению: она раскаивается в дурных поступках своих против мужа, - до чего доводит он ее благородством своего характера и тем, что все ее капризы и недостатки он принял на себя; она обещается быть доброю женою, и водевиль оканчивается благополучно.
   Пиеса эта могла бы быть гораздо лучше, если бы была не так длинна и если бы в ней не было рассыпано выражений, к которым не привыкла петербургская публика. Что это за Размазня, ну скажите на милость, в каком порядочном обществе найдете вы человека с подобною фамилией), не в уездном каком-нибудь городишке, а в столице, в Петербурге? Что это за дама высшего тона, которая, желая сострить или по какой другой причине, называет своего гостя "кислою размазнею". И что это за человек высшего круга, который, приглашая своего гостя играть в карты, говорит ему: "Вас ожидают палки!"
   "17 и 50 лет", комедия П. С. Федорова, выполнена очень Удачно, в ней есть характеры, комические положения лиц и острые куплеты; словом, все элементы хорошего водевиля. Если бы было побольше таких пиес, то посещать Александринский театр можно бы было с удовольствием.
   "Представление французского водевиля в русской провинции", шутка-водевиль. В этом фарсе мы не видали водевиля. О содержании пиесы и не спрашивайте, мудрено до него добраться.
   "Креол и креолка", не заключая в себе ни идеи, ни характеров, имеет несколько эффектных сцен, но они но в состоянии выкупить недостатков целого. Вот, видите, в чем дело. Первое действие в Гавре, в доме Генриха Жервень, начинается его свадьбою, о которой хлопочет друг его Дестиле; Генрих нисколько не любит невесты своей Сесилии, а женится по расчету, оттого, что она богата, а он промотался совсем. Едва только успели подписать контракт, является креолка Зилия, в которую Генрих был j влюблен и когда-то спае от смерти ее мать; ведь и Генрих также креол, родом из Мартиники; свой своему поневоле друг! Известие о женитьбе Генриха сильно поражает бедную Зилию, он сравнивает эту милую и простодушную девушку с ветреной кокеткой Сесилией; а комиссионер его Франц открывает ему, что отец его невесты разорился; вот наш жених было и прочь, как вдруг батюшка Сесилии приезжает; Генрих узнает, что он всё еще по-прежнему богат, и женится сейчас уже окончательно. Что дело - так дело; он малый-то, как видите, с расчетцем: любовь любовью, а богатство богатством. Возвращаяся с своею супругою после обряда, он видит креолку, без чувств упавшую на пол. Занавес опускается. Таким образом , вы видите, что креолка еще в первом акте упала, посмотрим, что будет с креолом. Во втором акте мы узнаем, что отец Зилии умер и оставил ей богатое наследство, что Франц в нее влюблен и хочет на ней жениться, а она влюблена всё еще в Генриха и служит горничною у жены его. Генрих по возвращении из Парижа узнает, что жена во время его отсутствия вела рассеянную жизнь, беспрестанно разъезжала по балам и дурно обращалась с Зилиею; в то же время узнает, что заплачены его огромные долги, но кто их заплатил, не может постигнуть; а заплатила-то их Зилия. Видя, что она грустит, Генрих хочет составить ее счастие, думает, что она любит Франца, но, объяснившись с нею, узнает, что она любит его, и решается бросить жену и уехать с Зилиею. Он приказывает ей приготовиться к отплытию на корабле; но Сесилия открывает мужу, что у нее под сердцем залог их любви. Новая беда! Что делать? Как оставить жену в таком положении? Прибегает Зилия с корабля и объявляет, что всё готово к их отплытию. Тут Генрих решительно становится в тупик. На что решиться? Он, бедный! в недоумении, как почтмейстер Гоголя при распечатывании письма; один голос нашептывает ему на ухо - уезжай; а на другое - не уезжай. Наконец, в исступлении, кричит он: едем, едем... в Мартинику! Входит Сесилия и Дестиле, а Генрих приходит в себя, Зилия уезжает, он остается. А лучше бы и ему уехать в Мартинику, может быть, его приторная сентиментальность там бы понравилась.
   "Яков Шишиморин", водевиль Ф. К. Дершау. У богатого лорда Кларендона есть двое сыновей, т. е., как бы вам сказать, они... они сыновья любви, о которых благородный лорд совсем было забыл, да уж на старости лет припомнил и давай их отыскивать по белому свету; он приезжает в Петербург, куда воля переводчика приводит их всех, и находит, что Яков, тот из сыновей, которого он всех ревностнее отыскивал, сын Бланки, более всех им любимой, лет 20 назад был найден и усыновлен портным, за Знаменским мостом, Шишимориным, сам сделался также портным и принял ту же фамилию. Эти сведения доставляет лорду доктор Вилькен через девушку Бетти, живущую в квартире Якова, на которой портной хочет жениться, да всё не смеет с нею объясниться. Благородный лорд в нерешимости, что ему делать. Как признать портного, необразованного ремесленника, единственным наследником своего графства и богатства? Доктор убеждает его. Лорд колеблется. Доктор открывает, наконец, что он родной брат обольщенной лордом Бланки, и является перед ним грозным мстителем. Лорд принужден согласиться; он приказывает позвать Якова, а Яков уже давно дожидается, вместе с Эдуардом, о котором я было забыл вам сказать. Он, изволите видеть, хотя никогда не видал своих родителей, но знает, что он сын знатного человека; а Яков о своем происхождении ничего не подозревает; пришел он к лорду по приказанию доктора и привел с собою Эдуарда, который скрывался в его квартире от долгов. Яков, увидев лорда, торопится снимать с него мерку, а лорд объявляет ему, что он его сын, и заключает его в свои отцовские объятия. Яков долго не верит, наконец, высморкав прежде нос, е чувством обнимает отца и вскрикивает: "Папенька, папенька!" Доктор также открывает ему, что он его дядя. Яков и его обнимает с восклицаниями: "Дяденька, милый дяденька!" После столь сильных восторгов отец сказывает Якову, что нашел для него в Лондоне богатую невесту; это очень не нравится Якову, потому что эта невеста разлучит его с Бетти. Прибегает Эдуард и упрекает Якова, что он присвоил себе его права. Водевиль оканчивается тем, что Яков уступает всё наследство Эдуарду, а сам остается по-прежнему портным и женится на Бетти. Вот два куплета:
  
   Хоть я живу на Литовском канале,
   Но в мастерстве другим не уступлю;
   Прославлен я во всем своем квартале,
   Я свой квартал как родину люблю;
   Я за собой не ведаю порока
   И чести я своей не омрачил:
   Я в срок всегда, а часто и до срока
   В цех за себя все подати платил.
  
   Иголка валится из рук,
   Я намечаю петли криво,
   Не гладит правильно утюг,
   И режут ножницы фальшиво;
   Как быть, чем горю пособить?
   Как ни начну - всё не клеится...
   Мне легче в час сто фраков сшить,
   Чем в месяц с Бетти объясниться.
  
   Теперь о водевиле "Купцы". В некотором городе жил-был старик со старухой, Егор Трофимыч Лизоблюдов с Степанидой Карповной; у них не было сыновей, а была дочь Маша. Родители, желая устроить судьбу ее, хотят выдать замуж за петербургского купчика, с Апраксина двора, Праходкина; но Маша за него идти не хочет, а любит она Рудкова, сироту, находящегося в опеке у ее отца, в приказчиках. При сватанье Праходкина Лизоблюдов объявляет жениху, что дает за дочерью в приданое дом тысяч в 30, но что он еще не совсем его, а покуда еще Рудкова, которого отец был ему самому благодетелем и, умирая, поручил ему сына; а теперь он хочет оттягать у него последнее имущество. Вот добрая душа! Он объясняет, что Рудков сидел у него в лавке и неизвестно куда растратил все товары, так что при поверке лавки, в присутствии свидетелей, оказалось в ней всего одни счеты и аршин, а как в ней товаров было тысяч на тридцать, то Лизоблюдов и считает дом Рудкова своим. Он советуется с Праходкиным, как бы склонить на свою сторону градского главу Усова, и Праходкин советует сделать ему хороший подарок. Приходит Усов, ему объясняют это дело и дарят тысячу рублей в бисерном бумажнике. Во втором акте Лизоблюдов спрашивает жену: припрятала ли она книги, в которых было записано, куда отпущены товары по приказанию хозяина? Жена отвечает, что уж так запрятала, что никто не отыщет. Начинается допрос Рудкова в присутствии главы и свидетелей, поверявших лавку, Буткина, Чуткина и Рожкова. На вопрос, зачем Рудков растратил все товары, он отвечает, что он не растратил ничего и что он всему вел верный счет, и если ему отдадут книги, то он немедленно докажет свою невинность. Лизоблюдов возражает, что никаких книг и не бывало. "Так тебе решительно нечем оправдаться?" - спрашивает Усов. "Нечем", - отвечает Рудков. "Так вот твое оправдание". Усов вынимает бисерный бумажник. "В нем подарено мне, - говорит он, - тысяча рублей, она послужит обвинением твоих обвинителей". В это самое время входит кухарка, приносит счетные книги, найденные ею в погребу, и удивляется, как они туда попали. Рудков оправдан совсем. Лизоблюдов и свидетели кругом виноваты. При этом удобном случае градской глава, как следует всякому порядочному резонеру, с полчаса толкует о чести и тому подобных вещах, чем и объясняется, изволите видеть, нравственная цель пиесы. В заключение глава и Рудков прощают виновных с тем, чтобы Лизоблюдов выдал дочь свою за Рудкова, на что, разумеется, старик с радостью соглашается; Праходкин прогоняется, и водевиль кончается. Он довольно забавен, только жаль, что слишком растянут и чересчур наполнен фразами, от которых бы можно было нас избавить; пиеса в этом быту легко впадает в тривиальность, от которой да избавит нас аллах!
   В водевиле г. Ровбе "Синичкин и Губкин, или Провинциальные актеры" мы, к сожалению, не узнали ни Губкина, ни Синичкина; тот ли это удалый студент, хорист, аферист и актер, прошедший огонь и воду, Губкин? Тот ли это старый плут и пройдоха Синичкин? Совсем не они. Тут в первом не видно ни удальства, ни веселости, а так, ни то ни се; последний же превращен в какого-то добряка, простяка, которого все водят за нос. Что вам сказать о сюжете? Да разве есть сюжет? Мне что-то не помнится. Постойте, постойте. Вот, кажется, как: содержатель театра Чертиков хочет жениться на Лизе, дочери Льва Гу-рыча; Синичкин очень рад отдать ее за него, с тем чтоб сделаться самому антрепренером. Лиза терпеть не может Чертикова, а любит офицера Долинского, хочет выйти ва него замуж и оставить театр, что совершенно противоречит ее первоначальному характеру. Губкин дает wiobo им помочь; а Долинский уговаривает Чертикова уступить ему Лизу, кажется за 3000 рублей, а в противном случае грозит мщением. Что делать бедняку антрепренеру? что делать, как не согласиться. Вот идет Синичкин. Долинский прячется за вешалку с костюмами и там находит подслушивающую их Лизу. Вот вам и нечаянность, сценический эффект! Чертиков отказывается от невесты. Губкин, переодетый дядею Долинского, убеждает Синичкина отдать Лизу за его племянника, который с нею выходит из засады, а Лев Гурыч. их соединяет; откуда-то берется настоящий дядя и подтверждает их соединение. Лиза делается женою кавалериста. Да, я забыл сказать, что в продолжение всей пиесы она твердит, что будет женою кавалериста если не на деле, то по крайней мере в водевиле сего названия. Вот и конец пошлости, неудачно составленной из чужих фраз, острот, положений и даже самих персонажей.
  

Летопись русского театра. Июнь, июль.

  
   Дочь вора, водевиль в одном действии, перевод с французского. Жизнь за жизнь, драма в четырех действиях, соч<инение> Беклемишева. Ночь на Новый год, драма в двух отделениях, переведенная с немецкого. Кум Иван, оригинальная русская быль, соч<инение> Е. В. А. Жених при шпаге, комедия в двух действиях, переделанная с немецкого. Вот что иногда бывает за кулисами, фарс-водевиль для окончания спектакля, в одном действии, соч<иненение> Поль де Кока, перевод с французского.
  
   В бенефис г-жи Орловой мы видели две новые пьесы: водевиль "Дочь вора" и драму "Жизнь за жизнь".
   В каком-то приморском городе жила девушка Нелли; у нее, по странному сцеплению обстоятельств, не было ни отца, ни матери, ни роду, ни племени; в нее влюблен Виллиам и хочет на ней жениться, но дядя его не позволяет ему сделаться мужем безродной сиротки, не позволяет из опасения быть родственником какого-нибудь ничтожного человека. Вдруг он узнает из газет о смерти знаменитого вора, прощенного еще при жизни (уж не знаю за что), после которого осталось огромное богатство, и что они должно достаться его единственной дочери, местопребывание которой неизвестно. Но по какому-то стечению обстоятельств начинают подозревать, что эта богатая на. следница есть Нелли; дядя Виллиама в восхищении, сейчас изъявляет свое согласие на брак племянника с нею и пренаивно утверждает, что человек, умевший составить себе такой огромный капитал, есть предостойный человек. Впрочем, не он первый, не он последний при перемене обстоятельств переменял спои мнения. Да и как устоять против искушения овладеть несметным богатством? Виллиам готов выполнить волю дяди, с радостью готов жениться на Нелли; но она, подслушав их разговор и узнав, что она - дочь вора, решительно отказывается от счастия быть женою любимого человека. Вот примерное великодушие! что прикажете делать с ней, чем отвратить беду? Дело совсем было пошло на разлад, как вдруг откуда ни возьмись брат Нелли, капитан корабля, стоящего в гавани; он доказывает, что она и не бывала дочерью вора, а что она его сестра, и больше ничего. Нелли этому очень рада, сейчас соглашается выйти за Виллиама, а дядя остается в дураках. Пиеса эта, как видите, не может похвалиться содержанием, зато в ней есть чувствительные куплеты, но и они не спасли водевиль от торжественного падения.
   "Жизнь за жизнь", драма в четырех актах, действие в Париже. Жорж Трелан, после продолжительного путешествия по морю, возвращается к жене своей, которую он страстно любит, и находит ее при смерти. Он, как следует добропорядочному супругу, бросается к ней и видит, что она прижимает к холодеющим губам своим портрет; "вот редкая жена, - думает он, - и умирает, целуя портрет мужа". Глядь, а портрет-то чужой. Можете себе представить, как это озадачило Жоржа. Он вышел из себя, пришел в совершенное исступление и дал клятву отмстить своему сопернику. Но вот еще новая беда: как узнать, кто этот соперник? К счастию, на портрете было подписано имя живописца, писавшего его. Жорж к нему, и узнает, что этот похититель супружеского благополучия есть молодой повеса д'Эперноз. Жорж Трелан сейчас составляет план мщения, вследствие которого, под именем Сорделя, вкрадывается в дружбу д'Эперноза, волочится за женою его Клеменциею и влюбляет ее в себя. Клеменция, выведенная из терпения неверностию своего мужа и не желая оставаться у него в долгу, назначает в полночь свидание Жоржу. Он в назначенное время влезает в окно ее спальни, но Клеменция смущается, в ней пробуждается чувство супружеской верности, она дарит Жоржу свой портрет и умоляет его удалиться. Он колеблется, но наконец, побежденный ее чистою любовию, уходит. На другой день он поражает кинжалом д'Эперноза, но, чтобы доконать его совершенно, в самую последнюю минуту жизни его показывает ему портрет его жены, который она ему подарила, и д'Эперноз умирает в ужасных мучениях. Вот вам и "Жизнь за жизнь"! В ней есть нечто похожее на характеры, есть несколько эффектных сцен; но жаль, что автор не дал себе труда даже перефразировать диалоги, заимствованные им из повести "Право возмездия". Оттого произошли длинноты и такие рассказы, которые совсем не соответствуют требованиям драмы.
   В бенефис 16 июля представлена была одна пиеса оригинальная и три переводных, две с немецкого и одна с французского.
   Начнем с оригинальной русской были "Кум Иван" Алексей, сын старосты, и Дуня, сестра Петровича, любят друг друга. Но староста не позволяет сыну своему жениться на Дуне по причине ее бедности; а сам всячески притесняет ее брата за неплатеж оброчной суммы. Вот в одну ненастную ночь Петрович толкует с матерью своей Марфою о том, что некому быть крестным отцом у его новорожденного младенца. Вдруг в дверь стучится прохожий и просится переночевать; его принимают с радушием, тогда как другие жители деревни не хотели дать ему ночлега. Петрович угощает его чем бог послал, и прохожий вызывается быть кумом доброго хозяина. Во втором акте староста с толпою крестьян приходит сам за оброком; но, увидев сына своего вместе с Дунею, с гневом спрашивает, зачем он пришел к тем людям, с которыми он ему и знаться не велел. Алексей отвечает, что его просили прийти, чтобы заплатить чрез него оброчные деньги, которые и отдает отцу. Входит Петрович и говорит, что ем$ денег негде взять. "Как так? - восклицает староста. - Да деньги отданы сполна". Петрович утверждает, что он не отдавал. Вот честная-то душа! Таким образом хитрость Алексея, заплатившего свои деньги, открывается; староста приходит в бешенство. В это самое время входят бояре и вся царская свита; один из бояр, увидев прохожего, спрашивает: "Ты здесь, наш надежа государь", и все преклоняют колена. Иван Васильевич Грозный (это был он) устраивает судьбу Алексея и Дуни; и пиеса кончается народною песнею.
   Быль эта, как видите, имеет претензию на народность, что доказывают несколько русских песен, заслуживших одобрения; только жаль, что составлена-то она не очень искусно и обнаруживает в авторе совершенное незнание сцены. При всем том ей должно отдать пальму преимущества пред всеми пиесами этого бенефиса.
   Впрочем, и драма также хороша, разве немногим уступит этой были; самое название "Ночь на Новый год" уже располагает в ее пользу. Первый акт называется "Хижина в дремучем лесу"; в этой хижине лесничиха качает в колыбели ребенка своего, оплакивает его болезнь и упрашивает пришедшую к ней старуху спасти ее сына; старуха отвечает, что для спасения его надо ей самой идти в полночь в "долину мертвецов" и набрать моху со священного дупла, там находящегося. Лесничиха решается на этот подвиг. В долине мертвецов находит она несколько стрелков, пришедших освобождать своего товарища, посаженного лесничим в башню за стреляние чужой дичи. Лесничиха благополучно достигает священного дупла и собирает с него мох; в это время входит лесничий с цирюльником, которого ведет для лечения своего сына. Уставший и перезябший цирюльник садится и не хочет больше сделать шагу, хочет лучше замерзнуть в долине мертвецов в зимнюю полночь, чем спешить скорее в теплую хижину. Вот странный человек! Надобно сказать, что это самая эффектная сцена и роль цирюльника самая интересная во всей пиесе. Наше участие возбуждает этот полузамерзший бедняк, дрожащий от холода и страха! Как сильно действует на зрителя решительность его лучше замерзнуть на месте, чем следовать за своим спутником! Но лесничий знать ничего не хочет, тащит его насильно. Тогда нападает на них толпа стрелков, которые уже давно хотели извести врага своего, лесничего; вдруг видят они у священного дупла стоящую лесничиху. Они принимают ее за духа долины мертвецов и разбегаются в разные стороны. Лесничий ни с того ни с другого прицеливается из ружья в жену свою; но, видно, у нее от испугу язык отнялся, что она, бедная, видя, что муж в нее целится, даже не вскрикнула, что она его жена; он спускает курок и кладет наповал супругу свою. Что ж делать? Уж, видно, на роду ей так написано. Лесничий, увидев, что ранил не духа долины, а жену свою, выходит из себя и проклинает суеверие. Тогда приходит служанка и объявляет о выздоровлении ребенка. Лесничий сообщает эту радостную весть умирающей супруге, и она в минуту исцеляет ее; она утверждает, что будет здорова, а он заключает эту прекрасную драму прекрасными стихами, в которых торжественно выхваляет материнскую любовь.
   За этою драмою следовала комедия, также переведенная с немецкого, "Жених при шпаге". В ней главное то, что Масленков, жених Лидии, дочери г. Гурского, приезжает на званый обед в мундире и с огромною шпагою. Он, изволите видеть, немножко глуховат и очень неловок, хотя и очень много путешествовал. Над ним трунят и осыпают разными остроумными насмешками насчет его вооружения. Масленков, желая притупить их жало острием шпаги своей, решается скрыть ее от взоров насмешников и прячет под подушку дивана. Когда все разошлись, с ним остается Агафоклея Карповна Гурская; она садится на диван, под подушкой которого спрятана шпага, и не знает, как выжить надоевшего ей гостя, а он не знает, как достать свою шпагу. Она зевает и наконец засыпает. Он, желая воспользоваться сном ее, вытаскивает из-под нее свое смертоносное оружие, но, видно, сделал это не слишком осторожно. Гурская просыпается; Масленков остается с обнаженною шпагою в руке, потому что ножны остались под подушкою. Она, думая, что он ее хочет убить, в ужасе кричит изо всей силы; на крик ее все сбегаются, кричат "держи, держи!" - но Масленкова и след простыл. А невеста его выходит за Погорельского, которого она любит. Не правда ли, что очень мило? Ну чему тут было шикать? Удивительные люди.
   В заключение спектакля был дан фарс-водевиль, соч<инение> Поль де Кока, да и с каким еще заманчивым названием: "Вот что иногда бывает за кулисами". Поль де Кок и такое заглавие - да это прелесть, чего тут можно ожидать!
   Действие в театральной уборной. Перед представлением какой-то пьесы Флорикур, первый любовник, в большом затруднении: у него нет хорошего фрака для роли посланника. Подгалстучник он сделал из бумаги, платок достал у бутафорши; а фрака всё нет как нет. Ну что тут делать? Беда! На его счастие приходит Гросель, смотритель рыбного рынка; ему, изволите видеть, хочется тут закинуть сети другого рода. Он ужасный франт и любит волочиться за актрисами. Флорикур сейчас же составляет план, чтобы воспользоваться прекрасным фраком рыбака; обещает ему доставить случай не только говорить, но даже поцеловать предмет его страсти. Для приведения этого в исполнение Гросель должен нарядиться обезьяной и выйти в шкуре этого животного на сцену вместо актера, которому была назначена эта роль. Как не согласиться рыбаку на такое лестное предложение? Флорикур надевает фрак Гроселя, а тот является в костюме обезьяны; все хохочут до... вы себе не можете представить, как это смешно! Надобно сказать, что актер Бельноз, принимая Гроселя за того, кому была назначена эта роль, и бывши на него сердит еще за прошедшее представление, нападает на рыбака и бьет его без всякого милосердия, так что Гросель едва достигает уборной, где, избитый, изувеченный и в изнеможении, падает в кресла. К довершению всеобщего удовольствия приходит жена Гроселя, и начинается новая суматоха. Ну прелесть, да и только! Гросель, увидав свою дражайшую половину, торопится надеть обезьянью морду и узнает, что она пришла для свидания с изувечившим его актером Бельпозом. Рыбак, как следует мужу в подобном положении, сердится. А жена берет с него клятву никогда не ходить в бутафорскую. Тем и оканчивается этот миленький водевиль, а вместе с ним и занимательный спектакль, в котором было соединено всё для доставления полного удовольствия публике: и ужасное, и чувствительное, и смешное; да еще какое смешное-то, уморительное! Нельзя не остаться довольным, нельзя не поблагодарить за выбор пиес, каких бывает мало.
  

Обозрение новых пиес, представленных на Александринском театре.

  

Статья первая

  
   Клевета, комедия Скриба, перевод П. С. Федорова. Боярское слово, драма П. Г. Ободовского. Записки мужа, водевилъ И. И. Григорьева. Габриэль, или Адъютанты, водевиль, с французского, П. С. Федорова. П<авел> С<тепанович> Мочалов в провинции, вод<евиль> Д. Ленского. Шила в мешке не утаишь, вод<евиль> Н. Перепельского. Лауретта, вод<евиль>, с фр<анцузского>. Квакер и танцовщица, вод<евиль>, с фр<анцузского>.
  
   "Литературная газета" виновата перед своими читателями в том, что она так долго не сообщала им отчета о новостях нашего театра. Обязанность критика становится тяжкою, когда взору его ничего не представляется, кроме посредственности, когда он должен говорить о том, о чем говорить не стоит. Вот одна из причин долгого молчания нашей газеты. Другая причина состоит в быстроте, с какою являлись на нашей сцене новые пиесы в последнее время. Мы не успевали оглядываться: новые пиесы падали на нашу сцену как снег на голову. В продолжение одного месяца, таким образом, их было около шестнадцати. Началось с "Клеветы". "Клевета" отличается умною завязкою, искусным расположением еден я вообще имеет много достоинств, хотя не чужда недостатков. Скриб самым заглавием своей пиесы задал себе задачу, которую с искусством и настойчивостью преследует во всех пяти актах. Он осмотрел свой предмет со всех сторон, показал нам источник клеветы, ее постепенное развитие и, наконец, ее разнородное влияние на людей-, смотря по их характеру и силе души. Ремон, человек твердый и возвышенный, презирает клевету. Люциян, его друг, человек малодушный и бесхарактерный, падает перед ней во прах; Кокне, человек мелкий, служит ей и сам становится ее жертвою. Клевета - предмет высокого психического изучения в физиологии современного общества. Она стоила хорошей комедии, и Скриб написал на нее комедию превосходную. Несмотря на свои достоинства, "Клевета" на нашей сцене имела успех слишком посредственный: она чересчур умна, комизм ее слишком тонок и благороден, фарсов в ней совсем нет!
   В "Боярском слове" г. Ободовского эффектен первый акт; второй лишен естественности, растянут и натянут для эффекта, которого, однако ж, он не производит на зрителя.
   "Клевета", "Боярское слово", "Шельменко-денщик", о котором будем говорить далее, - вот пиесы, по своему объему и содержанию более всех важные в настоящее время. За ними следует фрунт водевилей, которые все за негодностию к фрунтовой театральной службе из списков сцены и искусства исключаются. Трудно написать хороший водевиль, очень трудно! Едва ли не трудней кровавой мелодрамы или неистовой трагедии. С чем сравнить положение водевилиста, который садится за перо с тем, чтоб смешить... и садится, может быть, в те минуты, когда у него на сердце скребут кошки. Одна эта мысль способна убить всякое расположение к веселости... И чем смешить, и как смешить? кого выводить на потеху? Одни надоели, другие нужны для былей и небылиц, третьи как-то не укладываются в легкую форму водевиля: мастеровые, сидельцы, лакеи... Фи! какой дурной тон! Всё обсмотрено, общипано со всех сторон, всё старо... Иной записной поставщик веселого остроумия с отчаяния готов самого себя вывесть на сцену в каком угодно виде, только бы сказали об нем, что он насмешил! Но и этого мало: нужен еще сюжет, а он-то и составляет камень преткновения для наших водевилистов. Где взять мысль, которая была бы интересна, нова, сжата и в то же время давала бы случай к смешным положениям и острым фразам? Увы... такие мысли очень редки! А куплеты? Господи боже мой! Что за дьявольская выдумка куплеты! Изволь, видишь, острить непременно, острить напропалую, острить так, чтобы кололо, но не уязвляло, а не то милая, кокетливая публика надует губки. И вот бедный автор проклинает свою голову, сидит как на иголках и грызет ногти...
  
   Что за комиссия, создатель,
   Составить остренький куплет!
  
   Однако ж у нас некогда были острые куплеты, хотя в малом количестве; теперь их вовсе нет! Отчего? Видно, такой уж черный год: остроты не родились сам-семь.
   При таком стесненном положении дел нашим водевилистам больше нечего делать, как выводить людей, которые, в сущности, не похожи вовсе на принадлежащих к вышепоименованным сословиям; сюжетцы заимствовать с французского, а острые куплеты, за неявкою в срок, уволить из водевиля впредь до нового распоряжения... В крайних случаях они переводят с французского. Одно другого стоит! Всё это я толкую вам, любезнейшая публика, для того, чтобы вы не строго судили авторов, которых произведения я намерен представить вашему благосклонному рассмотрению. Виноваты ли они, что персонажи стары, сюжеты избиты, остроты изношены, язык перемололся? Где ж им взять того, и другого, и третьего? На нет и суда нет!
   С удовольствием можно смотреть водевиль, переделанный с французского П. И. Григорьевым, "Любовные записки мужа". В нем нет запутанности действия и потрясающих нечаянностей, зато есть новый, удачный сюжет. Это стоит какого угодно приспособления и размещения подержанных идей и эффектов, удобно подводимых под условия всех веков и народов. Платон Сергеевич Эрминский, отставной ротмистр, замечает в молодой жене своей, Наташе, чрезвычайно романтическую виртуозность души и находит, что это несколько противно планам его супружеской жизни. Не то чтобы храбрый ротмистр боялся измены, нет; но он боится слабой струны своей жены и думает, что если какой-нибудь франт вздумает написать к его жене любовное послание, то она, из сострадания, свойственного ее чувствительному сердцу, пожалуй, его примет и... ну, или что-нибудь подобное... одним словом, он думает. Подумав, он начинает действовать, как всякий порядочный писатель, подумав, начинает писать. Эрминский тоже пишет... и что бы вы думали? Любовные записки к своей жене, и украдкой их подкидывает (разумеется, он изменяет свой почерк). Жена находит письмо и тоже начинает думать: кто бы мог написать его и как осмелился! Не узнав автора чувствительного послания, она решилась показать его мужу, не узнает ли он почерка... Муж принимает ее уведомление очень хладнокровно, это ее бесит, а он между тем подкидывает другое письмо и уходит завтракать. Варвар! он может завтракать! В крайней степени праведного негодования на мужчин вообще, и на мужа в особенности, Наташа роется в своей рабочей корзинке и находит новое послание... "Бедный молодой человек, он истинно любит, но я не должна ободрять его... он никогда меня не увидит... он... но кто же он?.." И Наташа читает письмо, в нем ужасы ужаснейших ужасов: автор доказывает, что муж ей изменяет (каков ротмистр?). Решено! Она непременно хочет видеться с автором посланий, не для того... но просто чтоб узнать хорошенько, как изменяет ей муж... Мимо окон ходит бледный молодой человек, на которого падают взоры и подозрения Наташи. Она готова позвать его, расспросить поподробнее... Но зачем, - право, эта пиеса хороша и с двумя только действующими лицами... Входит муж, объясняет ей, в чем дело, и тем вылечивает ее от легковерности (ему только того и хотелось), занавес опускается, и публика не скучает (ей только того и хотелось), автора вызывают (ему только того и хотелось)!
   "Габриэль, или Адъютанты" - водевиль, переведенный с французского П. С. Федоровым, очень мил. Маркиз д'Эриспаль, под именем герцога Вандома, у которого он находится адъютантом, является в замок Габриэли и объясняется ей в любви. Это очень естественно, как вы видите. Сначала баронесса сердится, а потом ничего. И это естественно. Второй акт - в Испании. Настоящий герцог Вандом получает на свое имя письмо и очень удивляется, что неизвестная дама пишет ему довольно подробно о чем-то довольно приятном и в то же время достаточно соблазнительном. Вслед за запиской она является сама, дело объясняется, герцог прощает самозванца, и любовники обвенчаны. Удивительная натура! Но главное дело не в натуре, а в ее подробностях, которые, как и в жизни, иногда интересны, иногда скучны. Но вот я вам расскажу казус повеселее.
   Живут два семейства: в одном три сына, два умных, а третий так, ничего; в другом три дочери - как раз по штуке на брата! Недостает только приданого, но это сущий вздор в водевиле. Стоит только притянуть за волосы дядю из Америки, и дело кончено. Так и тут. Вдруг отец трех юношей, Гальяр, получает от своего разбогатевшего брата нелепое письмо, которое всё перевернуло вверх дном или еще хуже: оно заставило в сотый раз юношей и девушек выкинуть балаганный фарс, переодеться из мужского платья в женское и наоборот. Старый богач писал Гальяру, что если у него дети женского пола, то он им отказывает наследство, а если мальчики, так не даст ни полушки: уж такая у него фантазия, извините! Вскоре он является сам, открывает обман, прощает и женит племянников на их возлюбленных, а сам женится на их матери. Таким образом все действующие лица женятся, кроме Гальяра, а жаль, нелепость по крайней мере была бы хоть чем-нибудь оригинальна. Не умно и не смешно.
   Приготовьте внимание и терпение: теперь я намерен вам рассказать о "Лауретте", в которой действие происходит в открытом море, и о квакере, который женится на танцовщице. Дело, как видите, не шуточное, есть об чем подумать. Эти две пиесы как-то странно переплелись у меня в голове, так что я не могу представить себе одной, чтоб тут же не явилась другая. Я мысленно женил квакера на Лауретте, и мне кажется, что я поступил таким образом не без причины. Если принять основою супружеского счастия сходство нравов, качеств и наклонностей, то я даже могу думать, что я поступил добросовестно: "Квакер" плох, "Лауретта" - тож; завязка "Лауретты" держится на волоске, в "Квакере" ее почти нет; в ней дурны куплеты, в нем текст не совсем, чтобы тово... чего же еще надобно для совершенного сходства, а следовательно и счастия? В силу такого сходства мне не хочется их разлучать; я расскажу их содержание вместе... но, полно, рассказывать ли? Право, не стоит, да и зачем тревожить почтенных супругов? Пусть они наслаждаются медовым месяцем, пусть и тень огорчения не омрачит их тихого, безмятежного сна... Лучше взглянем на Фирса Мардарьевича Клопикова, героя водевиля Д. Ленского "П<авел> С<тепанович> Мочалов в провинции".
   Читатели знают уж из нашей газеты его содержание. Он во многом обманул наши ожидания, когда мы сами его увидели. К сожалению, в нем рассыпано множество довольно крупных, резких выражений, которых наша петербургская публика не привыкла принимать за остроты; они возбудили даже некоторое негодование. Водевиль Н. А. Перепельского "Шила в мешке не утаишь - девушки под замком не удержишь" был принят публикою хорошо: автор был вызван. Действительно, положение действующих лиц невольно заставляет смеяться, а несколько удачных куплетов дополняют остальное. Водевиль этот попал в "Репертуар русского театра", в котором сделано из него неприятное для автора исключение. Вот куплет Руперта, который неизвестно почему выкинут из печати:
  
   Бегал даром зданий во сто
   Я, несчастный ювелир,
   В Петербурге мука просто
   Отыскание квартир!
   Не одни тут ювелиры
   Присмирели, обожглись:
   Петербургские квартиры
   Многим солоно пришлись!
  
   Почему бы выкидывать такие штуки? Для любителей куплетов выписываем еще один, который более других понравился публике.
  
   Жизнь нашу тратя на химеры,
   Весь век мы, все до одного,
   На разнородные манеры
   Вертимся около того...
   Чиновник, чтобы подслужиться
   Там, где есть польза для него,
   И повышения добиться, -
   Вертится около того.
   Тот на красавице женился
   Для утешенья своего;
   Вдруг знатный друг к нему явился, -
   Вертится около того!
   Писатель раз умно напишет,
   Так, что похвалят все его,
   Да после тем же всё и дышит, -
   Вертится около того.
   Жених невесту так голубит,
   Ее храпит, как божество;
   Подумаешь - ее он любит, -
   Вертится около того. (Бьет по карману.)
   Тут, впрочем, нечему дивиться,
   Мудреного нет ничего:
   И мир-то, кажется, вертится
   Весь около того!
  
   В следующей статье мы рассмотрим пиесы, представленные в бенефис гг. Григорьева 1-го и Мартынова.
  

Обозрение новых пиес, представленных на Александринском театре.

  

Статья вторая

  
   Шельменко-денщик, комедия Грицка Основьяненка. Комнатка со столом и прислугою, водевиль П. Григорьева. Феоклист Онуфрич Боб, водевиль Н. Перепельского. Роза и Картуш, водевиль, перевод с французского П. Федорова. Убийца своей жены, водевиль, с фр<анцузского>. Новый Отелло, комедия Я. Фейгина. Волки в овчарне, водевиль, перевод с французского.
  
   В деревне г. Шпака стоит полк, капитан которого влюблен в дочь Шпака, Присиньку. Он сватался, но получил отказ. Шельменко-денщик - величайший плут и пройдоха. Вы, верно, его знаете, если бывали в Малороссии: это тот самый Шельменко, который прежде был волостным писарем. Он берется помочь своему капитану. Он вкрадывается в доверенность Шпака и получает от него поручение как-нибудь одурачить пана Тпрункевича, с которым Шпак в вражде за политику. Шельменко божится, что женит своего капитана на пожилой дочери пана Тпрункевича. Шпак в восторге: он видит в этом самый лучший способ отмстить врагу и избавиться от преследователя дочери. Но Шельменко схитрил: он в душе по-прежнему предан капитану. По его совету капитан уговаривает Присиньку бежать. Вечер. Шельменко и капитан ждут в саду Присиньки. Она является; идут... вдруг - Шпак; Шельменко струсил, но пока Шпак рассматривал мелькающие вдали тени, денщик придумал преплутовскую увертку. "Тише, - говорит он, - это капитан с дочерью пана Тпрункевича; мы ее украли, они сейчас идут венчаться". Шпак в восторге. Шельменко продолжает: "Она, сердечная, боится; будьте вместо отца родного: благословите ее!" Одураченный Шпак благословляет собственную дочь. Чтоб насладиться более своей местью, он приглашает любовников после свадьбы сейчас приехать к нему. Они уходят. В пятом акте всё объявляется, Шпак бесится на Шельменку, хочет уничтожить его. Шельменко, как ни в чем не виноватый, говорит про себя: "Моя хата с краю, я ничего не знаю!" Шпак прощает Шельменку с условием, чтоб он одурачил пана Тпрункевича, как одурачил его. Шельменко обещает.
   Вот краткий очерк комедии Основьяненки. Она, как и все его сочинения, носит на себе печать таланта и отличается живым, оригинальным юмором, ему одному свойственным. Главное лицо очерчено с необыкновенным искусством: это тип всех возможных "Шельменок". Роль денщика была выполнена у нас превосходно г. Григорьевым. Пиеса имела большой и вполне заслуженный успех.
   Теперь о Щетине и о свойствах молодых людей. У чиновника Щетины два молодые человека нанимают комнатку со столом и прислугою. Они не платят денег. Это случается. Щетина их притесняет и грозит посадить за долг в тюрьму, если который-нибудь из них не женится на его древней сестрице, которую он желал бы сбыть с рук. И это случается, только реже. Но вот является родственник одного из молодых людей, который промышляет хлеб ногами: он танцмейстер. Наш юноша женится на любимой им девушке, платит долг, а оставленная вдова остается на шее своего брата до самого закрытия занавеса.
   Вот в чем заключается "Комнат<к>а" г. Григорьева. Водевиль смешон, но растянут, конец неловок и мало вяжется с общим ходом пиесы. Много схвачено с натуры.
   Водевиль "Ф<еоклист> О<нуфрич> Боб", как заметно, написан слишком наскоро, притом он слишком длинен, а потому не имел успеха. В нем, впрочем, есть несколько удачных куплетов, которые в представлении были выпущены. Из трех пиес этого бенефиса упала только одна; вас это не будет пугать, когда вы узнаете, сколько их упало в бенефис г. Мартынова.
   Просил я вас, добрые читатели, запастись терпением, когда приступал к повествованию о сухопутных и морских доблестях двух чувствительных душ - квакера и Лауретты; ныне снова должен просить о том же по случаю нижеследующих пиес. Есть о чем поговорить; каждая из них кроме обыкновенных и необыкновенных красот заключает в себе какую-нибудь тонкую особенность, которую я берусь выказать вам на вид, если вам угодно слушать... Слушайте!
   Комедия "Новый Отелло" заключает тонкую особенность в самом своем заглавии. Эта пиеса игралась в Париже еще в прошлом столетии, до французской революции; пятнадцать лет тому назад она была переведена на русский язык и играна у нас под заглавием "Супружество на час". В ней тогда играли, в молодости своей, между прочим, покойный Бобров, Сосницкий и Каратыгин 2-й; последние два и теперь могут подтвердить наши слова, а между тем нам выдают эту пиесу за новую. Впрочем, она не совсем слово в слово переписана, притом у нее переменили заглавие... Чего же больше? Ничто не ново под луною... даже обычай выдавать чужие ниесы за свои. Не будем распространяться об этой пиесе, как о вещи уже известной, и поспешим вперед: нас ожидает много чудес! Многие утверждают, что действие водевиля "Убийца своей жены" происходит на Крестовском острове; я, напротив, имею более причин думать, что оно совершается на Каменном. Мнение мое оправдывают самые слова героя пиесы Пупинеля: ".На тот свет отправиться - не то что на Крестовский остров съездить!" Поехать человек может только туда, где его нет. Как, наприм<ер>, с Каменного на Крестовский, а с Крестовского на Крестовский же ехать незачем; вы не пойдете к себе в дом, когда вы и так у себя дома. Кажется, ясно. Есть еще люди, которые утверждают, что, судя по подлиннику спорной пиесы, действие происходит во Франции, и именно следующим образом: Пупинель подозревает жену свою в измене; желая ее припугнуть, он берет пистолет и, думая, что он не заряжен, спускает курок. Выстрел, восклицание ужаса, падение... В глазах убийцы потемнело. Но он видит еще грозящую тюрьму и выскакивает в окно с намерением бежать с Крестовского... нет! из Парижа. Второй акт. Он бежал на Каменный остров... нет! в Бельгию, откуда хочет убраться на Аптекарский... ох нет! за границу. Но, изнуренный голодом, он отваживается зайти в гостиницу... Там он встречает жену... Она не лишилась жизни (потому что пистолет был заряжен одним порохом), а только упала от испуга в обморок. Вот как противник моего мнения рассказывает историю, которой нравственная цель заключается в том,
  
   Чтоб отучить людей женатых
   Стрелять зарядом холостым]
  
   Я во всем с ним согласен, кроме места действия. Рассмотрев дело, я предполагаю решительно, что автор из скромности только назвал нашу спорную пиесу "переводом", а в сущности, он ее переделал на русские нравы. Иначе с какой же стати попал бы Крестовский остров в Бельгию?
   Пиеса больно хороша. Из романическо-туманных фраз действующих лиц несколько заметно болезненное их состояние, а потому хорошо бы было приделать к этой пиесе, в виде эпилога, третий акт, которого действие, для пользы больных, перенести бы на Аптекарский остров. При этом заставить действующих лиц говорить чисто русским языком. Тогда это была бы очень милая пиеса в трех островах. Оно бы и для афишки эффектнее!
   В "Волках в овчарне" еще более чудного, но более всего чудны сами волки. Какие ужасные вещи начали являться у нас на театре! В прошлом году г. М. М. пустил на сцену "Драгунскую кровь", потом пиесу в медвежьих нравах с громким именем древнего героя, наконец, ныне он пустил на сцену волков... Но не бойтесь, у него только и страшно заглавие, а там ничего. Его волки, напр<имер>, просто молодые люди, которые прокрадываются в женский пансион под видом пилигримов. Вам это странно, вы слыхали, что молодые люди бывают иногда львами или другими, более мирными животными, а тут вдруг волки... ничего! Один из них, для эффекта, тут же, забыв всё, напивается пьян. Какой же он волк? Волк ни для какого эффекта не сделает такой глупости. Настоящий волк похлопотал бы о том, за чем пришел, и убрался поскорей, а не дал бы себя поймать, как пьяный Бриссок... Волки бы жестоко отомстили за себя, если бы узнали, что их вывели с такой дурной стороны. Этих волков съедят мыши в театральной библиотеке, за это я ручаюсь.
   "Роза и Картуш" - лучший водевиль из четырех нами рассмотренных; в нем есть и благородная интрига, и юмор, и куплеты, но он длинен, как... с чем бы сравнить?.. как моя статья, которою я вам наскучил, вероятно.... А что публика? Она смотрела, смотрела на этот ряд жалких пиес и не знала, что ей делать - шикать или смеяться. Все пиесы были смешны до упаду! До скорого свидания!
  

Обозрение новых пиес, представленных на Александринском театре.

<Статья третья>

  
   Суд публики, фантастический водевиль в двух действиях г. Куликова. В людях ангел, не жена, дома с мужем сатана! комедия в трех действиях Д. Ленского. 17 и 50 лет, комедия в двух действиях П. Федорова. Представление французского водевиля в провинции, водевиль.
  
   Монография обычных посетителей театра очень разнообразна. Их почти можно разделить на классы и виды. Одни, очень немногие, ходят в театр собственно для искусства; они по справедливости негодуют на всё, что противоречит искусству, бывают, временем, недовольны и часто выходят из театра с каким-то тяжелым, болезненным вздохом. Суд их взыскателен, но справедлив; приговор резок, но всегда верен. Другие - их гораздо больше - ходят в театр, чтоб посмеяться в свободное от службы время. Они всем довольны, равно восхищаются Шекспиром и Коровкиным, от всего приходят в равный восторг; принимают пошлость за остроту, резкую нелепость за что-то такое, что выше их понятий; они всегда досиживают спектакль до самого нельзя, боятся в антракте выйти в коридор, чтоб не проронить слова, повторяют несколько дней то, что их особенно поразило, применяют к случайностям домашней жизни и т. д. Их можно назвать людьми, посещающими театр для "своего удовольствия". У них нет своего мнения, да и досуг ли им обсудить по крайнему разумению то, что они видят на сцене?.. У них есть дела поважнее. Они аплодируют, вызывают; но решительно не могут дать отчета, почему они так поступают. Им всё хорошо; они, добрые люди, смотрят на сцену без лорнета, простым глазом. В театре вы сейчас можете узнать их по непритворно-довольному лицу во всё продолжение пиесы. Третьи ходят в театр единственно для ротика, ножки, зубов, глазок такой-то или такой-то актрисы. Им уж решительно дела нет до театра; они впопад и невпопад вызывают своих любимиц и усердно подхватывают и усиливают, - чтоб только напомнить о присутствии своем в театре, - всякий аплодисман, которого зародыш впервые явился там, там - высоко! Они достают свои мнения в буфете во время антракта, между трубкой табаку и стаканом чаю. К четвертому разряду принадлежат так называемые "знатоки", которые бывали будто бы во всех европейских театpax и ходят в русский единственно из милости. Народ самый самонадеянный. Они произносят свои большею частию бездоказательные и нелепые мнения резко и уверительно, отчего их суждения получают вес в глазах профанов и с гордостью повторяются ими как плод собственного убеждения. В театре "знатоки" сидят развалившись, смотрят с явным пренебрежением и делают "многозначительные" гримасы в минуты общего смеха или потрясения. Я мог бы представить вам еще несколько подразделений упомянутых разрядов, которые имеют тоже свой характер и свое влияние, но пора к делу. Нужно, однако ж, сказать несколько слов о пятом разряде. Его составляют так называемые фельетонисты, театралы по необходимости, которые обязаны писать о спектаклях. Они могли бы иметь влияние на общую массу, но... что такое русские фельетонисты? У многих из них нет ни верного взгляда, ни художественного такта, у некоторых даже нет понятия о своем деле. Есть и такие, которые почитают своею обязанностью только уведомлять читателей о числе посетителей и начинают свои рецензии так: "Театр был далеко не полон" или "почти полон" и т. д. Тем почти и оканчиваются их критические взгляды. Все эти пять разрядов зрителей с заключающимися в них подразделениями, взятые вместе, называются "театральною публикою)). Разнородные мнения их, приведенные к общему итогу, называются "судом публики". Что ж такое суд публики? Как он составился? Кто ж перекричал из этой судящей и осуждающей толпы удальства, пристрастия, невнимательной самоуверенности, ложного знания и, наконец, истинного чувства изящного? Кто перекричал? кого послушали, кого замяли, кого оставили в сильном подозрении... кого?.. И, наконец, как всё это развилось, переработалось в мастерской человеческих мнений, как совершился процесс, результатом которого был наконец такой-то или другой приговор, по-видимому сделавшийся общим? Задача трудная, представляющая много любопытного для изучения; задача, которая представляет много сторон интересных, новых и в высшей степени комически-любопытных. Кто возьмется нам нарисовать такую картину, кто гордо снимет покров с собственных наших действий и самоуверенно скажет: "Вот вы!" О, конечно, то должен быть не простой человек; то должен быть человек не из толпы, человек, который в глубине души сознался сам, что он "выше всех"! На такие размышления навел нас бенефис г. Куликова, и в особенности одна пиеса сего бенефиса. Рассмотрим его с начала до конца, по порядку.
   Вначале был хаос: давали пиесу самого бенефициянта "Суд публики". Перед Новым годом газеты и журналы собираются в приемную госпожи публики (в пиесе многие неодушевленные предметы олицетворены, не потому ли на ней самой лица нет?), предлагают ей свои услуги и просят покровительства. Она произносит им какую-то резолюцию, которой мы недослышали. Потом являются к ней пиесы, которые в продолжение года она осудила на вечное забвение в театральной библиотеке. Они объявляют свои права на бессмертие, представляют свои заслуги и достоинства, но публика не внемлет, и решение остается непринятым благодаря ее наставнику, господину здравому смыслу. Публика поступила очень благоразумно, осудив на смерть прошлогодний хлам наших доморощенных гениев; жаль только, что она поступила так же точно с "Кориоланом", - бессмертным созданием Шекспира, - что совершенно изменяет ход дела: осужденные будут гордиться своим приговором. Чего смотрит тут здравый смысл! Далее общий хор, которого за множеством голосов никто не понял, далее... конец, - а еще далее?.. Водевиль этот, как отдельная сцена, как картина, в основной своей мысли, занятой у французов, не совсем нелеп и в чтении мог бы даже быть забавен, но так как в нем решительно нет никакого содержания, то на сцене он вовсе не имел успеха. Это значит, что главное лицо пиесы, публика, нарисовано неверно: настоящая публика не узнала себя и ошикала самозванку.
   Теперь о водевиле г. Ленского "В людях ангел, не жена, дома с мужем сатана". Первый акт на бале. Танцуют, говорят, играют в карты. В то самое время, когда г-жа Славская только что принялась веселиться, дала несколько обещаний на вальс, на мазурку, муж ее объявляет решительное намерение ехать домой. Она бледнеет, дрожит, она готова разразиться громом, готова превратиться в сатану, но тут есть посторонние: она побеждает себя и с смирением истинно ангельским покоряется воле мужа. "Удивительная женщина! просто ангел!" - восклицают присутствующие. Второй акт: дом. Они одни. Тут-то раздолье капризной Надежде. В минуту ангел превращается в дьявола. Она бранит мужа, укоряет его, плачет - словом, бесится. Ему нет времени сказать слова, нет возможности унять жену. Она в отчаянии. Но вот слышен звонок, входит посторонний - и дьявол опять ангел. Сатанический нрав этого ангела мучит Славского, тем более что он страстно любит жену. Чтоб исправить ее, он запрещает ей видеться с ее приятельницею, вдовою Небосклоновой. Только муж за двери, Трефкина в двери. Ангел рада хоть ей; они начинают поучительную беседу, в которой Трефкина, между лрочим, заводит речь об Италии. "Ах, как хорошо в Италии, ангел мой! Поедем туда!" Ангел очень рад. Входит муж. Положение его становится ужасным; он в досаде упрекает Трефкину, которая вследствие того уходит. Опять потеха! Он решительно объявляет, что не поедет в Италию. "Варвар! Тиран!" - кричит сатана, сверкая глазами. Наконец она уходит успокоиться от волнения в другую комнату, услышав подъехавший экипаж. Муж идет сказать ей о приезде гостьи. Потеха начинается снова; муж силится усмирить Надежду; Надежда дает мужу пощечину! Они разъехались. Третий акт. Надежда собралась в Италию с Небосклоновой и отъявленным франтом Прындиком, но она еще не совсем превратилась в сатану: ей жаль мужа. Наконец дело улаживается: Славский поступок жены (пощечину) принимает на себя и этим благородным поступком заставляет жену раскаиваться и быть всегда ангелом.
   Пиеса переделана из французской комедии. В ней есть эффектные сцены, но она жестоко растянута, отчего много теряет. Один куплет нам кажется также неуместным. Пушкин не сказал бы спасибо г. Ленскому за комплимент, который поет ему авториса "Спального чепца" г-жа Небосклонова. Похвала имеет много цены, когда ее слышишь от человека умного и беспристрастного, который смотрит на вещи с настоящей точки зрения, но в устах такой женщины, какою представил г. Ленский Небосклонову, похвала может скорее почесться самою злою насмешкою. Самый куплет, который она поет, есть не что иное, как общее место, и успех его на сцене должно приписать единственно имени известного человека, которое всегда электризует слушателя, где и кем бы оно произнесено ни было.
   "Семнадцать и пятьдесят лет", комедия П. С. Федорова, гораздо глубже задумана и удачнее выполнена. Бедная девушка Софья влюблена в комиссариатского чиновника Стрелкина. Мать принуждает ее выйти за богатого купца Буракова. Софья не соглашается, но приносят подарки от Буракова - блонды, шали, жемчуг, она рассматривает их с восторгом и вздыхает, плачет и примеривает дорогую шаль. Мало-помалу решимость ее разлетается прахом. Она выходит за Буракова. Второй акт происходит через тридцать три года. Софье пятьдесят лет. Муж ее еще жив, но она прибрала старика к рукам и ворочает всем домом. Прежде мечтательная, влюбленная, Софья сделалась сварливою, скупою, привязчивою ханжою. У ней есть сын, который влюблен в Лунскую, дочь ее прежней подруги. Лунская живет у них из милости - как же может быть она женою наследника их богатства? Софья решительно не согласна: она забыла уже лета своей юности. Молодые люди топят в слезах свое горе. Вдруг входит живой, бодрый старичок, который пришел нанимать квартиру. Слезы молодых людей его тронули. Он расспросил их и дал слово помочь им, как только увидит г-жу Буракову. Вы, верно, уже догадались, что его зовут Стрелкиным. Наружность переменилась, но он остался тот же - влюбленный в свою Софью, пламенный, предприимчивый; у него только прибыло несколько рассудка и денег, звезда на шее и месяц на голове. С трепещущим сердцем ждет он выхода Софьи; вообразите, как она изумится, как будет рада. Вот, согнувшись, сморщившись, выходит она; он несколько изумился, но по-прежиему в восторге от своей встречи. Начинается разговор о квартире. Он ждет, не узнает ли она его; наконец торжественно диктует ей свой адрес, нетерпеливо ожидая восторга, который должно произвесть его имя. "Стрелков или Стрельский, батюшка?" - равнодушно спрашивает старуха, продолжая писать. "Виктор Михайлович Стрелкин", - кричит он, стуча ногою об пол от нетерпения. Но она по-прежнему бесчувственна. Наконец он сам принужден напомнить прошлое. Старуха с прежним равнодушием надевает очки и начинает его рассматривать. Он взволнован, встревожен, хочет броситься в ее объятия, называет ее своей Софьей, но она удерживает его, объявляет, что это неприлично, что она давно избавилась демонского наваждения и т. д. Всего более занимает ее наем квартиры, где Стрелкин ясно видит, до какой степени душа ее сделалась грубою и материальною. Бедный любовник повесил голову. Ему больше ничего не осталось, как идти, но он вспомнил слезы молодых людей и принялся ходатайствовать за них. Софья и слышать не хочет, но наконец он успевает сделать их счастливыми, показав Софье ее любовные письма и разбудив душу ее некогда заветным их романсом:
  

Приди в чертог ко мне златой!

  
   Пиеса имела большой успех и, верно, долго еще будет нравиться публике. В первые два представления мы заметили, что она была растянута, а в последующие, что она уже слишком сокращена, так что некоторые следствия потеряли причину и наоборот: из некоторых причин не было никаких следствий. И то и другое равно нехорошо.
   Теперь скажем о фарсе "Представление французского водевиля в русской провинции", если можно что-нибудь сказать о нем. О, как же! Он тут очень кстати, без него спектакль был бы не полон. Как глубока, необъятна идея этого спектакля! Тут альфа и омега целого мира! Но больше, кажется, уж и нечего сказать, разве только, что переводчик достиг своей цели: фарс насмешил, хотя можно поручиться, что две пятых части публики его совершенно не поняли, одна поняла вполовину, а две остальных и доселе еще стараются вникнуть в таинственный смысл его заглавия. В нем, как и в первом водевиле, актеры и публика действуют вместе, но только уж не на сцене, а из лож, кресел и райка! Бедная публика! Попалась она в этот раз порядком и ведь как дорого за это поплатилась!
  

Обозрение новых пиес, представленных на Александринском театре.

<Статья четвертая>

  
   Креол и креолка, водевиль а двух действиях, перевод с французского Н. Аничкова. Купцы, оригинальный водевиль в одном действии. Яков Шишиморин, портной из Лондона, водевиль в двух действиях, переделанный с французского Ф. Дершау. Л<ев> Г<урыч> Синичкин и М<акар> А<лексеевич> Губкин, провинциальные актеры, водевиль г. Ровбе.
  
   У купца жена хворает,
   <. . . . . . . . . . .>
   А лекарство выступает
   На Царицыном лугу
   В эполетах; я не лгу,
   Показать его могу.
  
   Вот несколько строк одного из замысловатейших куплетов водевиля "Купцы". Публике этот куплет чрезвычайно понравился и был повторен по ее громогласному требованию. Удивительный куплетец! Нужно много искусства, чтоб произвесть такую диковинку. Нужно также и большое знание тех, для кого пишешь, чтоб надеяться, что заслужишь от них рукоплескание подобною "остротою". Все таковые качества, вероятно, есть налицо в авторе "Купцов", иначе мы никогда бы не услышали на сцене вышеприведенного куплета. Прочие куплеты не уступают этому ни в замысловатости, ни в грации. Содержание же целого водевиля напоминает собою лучшие романы Федота Кузмичева и компании. К дочери купца Лизоблюдова, "торгующего красным товаром", сватается купчик с Апраксина двора Праходкин. Маша любит не Праходкина, а приказчика Рудкова; но Лизоблюдов приказывает ей выйти за Праходкина и обещает ему дать в приданое дом в тридцать тысяч, который он намерен оттягать у Рудкова за то, что Рудков будто бы растратил из лавки его все товары. Праходкин одобряет плутовское намерение своего будущего тестя и дает ему совет, как поискуснее обделать дело. Чтоб задобрить градского главу Усова, Лизоблюдов дарит ему тысячу рублей в бисерном бумажнике. Усов, резонер и дурак, порядочно наскучивший публике пошлыми сентенциями о добродетели, о чести, о торговом нраве и о прочем, наконец открывает плутовство Лизоблюдова, к чему послужила поводом подаренная ему в бисерном бумажнике тысяча рублей. Будь она подарена в сафьянном, может быть, ничего бы этого не было! Вот как иногда от малых причин бывают важные последствия! Оправданный Рудков женится на Маше, а Праходкина выгоняют вон. Конец. Вначале мы привели вам образчик куплетов, теперь приведем образчик остроумных изречений, которыми изобилует водевиль "Купцы". Праходкин в качестве жениха Маши говорит ей: "Позвольте облобызать вашу драгоценную ручку, которая по белизне и добротности не уступает французскому атласу по восьми рублев!" В другом месте он говорит, что у нее душа на сантентюрковой подкладке и пр. Таких фраз бездна; между ними много даже и таких, от которых автор мог бы, без потери для его создания, избавить публику, если бы не хотел угодить высшему кругу зрителей. Но... автор, видно, знает это дело лучше нас с вами, почтенный читатель. Во всё продолжение пиесы беспрестанно раздавались рукоплескания, каких но исторгала ни одна пиеса Шекспира. И грех сказать, чтоб хлопал один раек; нет, все хлопали, у всех на лице сияло удовольствие неподдельное, которое каждый почему-то старался скрыть. Честь и слава автору: под благовидным предлогом потешить раек он привел в необыкновенный экстаз райскую публику!
   "Креол и креолка". Генрих Жерв<ень>, негоциант из роду креолов, женится, для поправления расстроенных обстоятельств своего кармана, на девице Сесилии, из роду европеянок. К тому всеми мерами способствует друг дома невесты, Дестиле. Между тем Зилия, мать которой Генрих некогда спас от смерти, страстно любит своего избавителя, но не смеет ему в том открыться. До Генриха доходят слухи, что отец его невесты разорился, вследствие чего дело принимает другой оборот: он готов отказаться от Сесилии и жениться на креолке. Но слухи оказываются ложными, и Генрих делается мужем Сесилии. Пока он венчается, Зилия узнает, что у нее умер богатый дядя и оставил ей огромное состояние. Зилия падает в обморок, не оттого, что получила наследство, а оттого, что узнала о свадьбе Генриха или, может быть, потому, что падение ее в первом акте казалось автору необходимым для произведения эффекта. Для второго акта он сберег креолку. В отсутствие Генриха жена его делает долги, ездит по балам и мучит Зилию, которая определилась к ней в горничные из любви к Генриху (какое грандиозное самоотвержение!). Зилия с покорностию переносит добровольное унижение и тайно от всех уплачивает долги ветреной Сесилии. Узнав капризный нрав жены и великодушную любовь Зилии, Генрих готов бросить жену и уехать с Зилиею в Мартинику. Но Сесилия открывает ему, что она "носит под сердцем залог их супружеской любви"; Генрих принужден остаться. Великодушная Зилия одна уезжает в Мартинику.
   "Яков Шишиморин, портной из Лондона" перекроен из французского водевиля. Если б его не переделывать, а просто перевесть, то в нем было бы гораздо больше смысла, а может быть, и занимательности. И как переделан он! У всякого автора и переводчика своя манера писать и переводить. У г. Дершау, только что вступающего на водевильное поприще, своя манера переделывать. Манера остроумная и чрезвычайно простая, как вы сейчас увидите. С ней можно что угодно переделать в русские нравы с неимоверною скоростию. Во-первых, чтобы придать водевилю русский характер, г. Дершау перенес действие из Лондона в Петербург, и именно за Знаменский мост. Во-вторых, он вставил в роль каждого из действующих лиц фразу, после которой нельзя уже сомневаться, что водевиль русский. Одного он заставил сказать: "В таком-то году я приехал из Лондона в Петербург и поселился за Знаменским мостом"; другого: "Меня в детстве подняли на лондонской мостовой и привезли в Петербург" и т. д. Вот вам и весь секрет переделывания иностранных пиес в русские! Как жаль, что он прежде был неизвестен! Сколько прежде было хлопот переделывателю. Он должен был стараться придать действующим лицам русский характер, приспособить происшествия к русскому быту, нравам и обычаям, заменить своим то, что не сообразовалось с нашим бытом! Г. Дершау доказал своею переделкою, что ничего этого не нужно и что то же самое можно делать гораздо легче и скорее, не соображаясь с трудными требованиями здравого смысла.
   Лорд Кларендон в молодости своей произвел на свет двух сыновей, о которых за множеством дел совершенно забыл. Под старость, когда человек обыкновенно начинает жить воспоминаниями, он вспомнил о плодах своего заблуждения и принялся отыскивать их. Одного он нашел портным, а другого мотом, скрывающимся у портного от "неоплатных долгов". Портного лорд хочет усыновить, с тем чтоб он женился на какой-то лондонской красавице. Но портной, влюбленный в бедную Бетти, отказывается от своих прав в пользу меньшего брата, а сам женится на своей возлюбленной. При всех несообразностях, в которые ввела переделывателя его упростительная метода, водевиль на сцене довольно смешон и имел успех.
   Нет сомнения, что всякая шутка хороша до известных пределов, переходя которые она становится тяжелою, натянутою и, уж разумеется, нисколько не оригинальною. Тысячу первый пример тому видим мы в водевиле г. Ровбе "Синичкин и Губкин". Каждый из них в своем роде и в своем месте некогда привлекал внимание публики; цель авторов была достигнута - и довольно. В дополнение всего в водевиле г. Ровбе характеры двух известных персонажей искажены, лишены жизни и нисколько не интересуют зрителя своим положением. Толку в нем мы не нашли вовсе, сюжета тоже, смыслу мало, чужих фраз и пошлостей всякого рода чересчур много. Все таковые достоинства и недостатки привели его к общей участи всех плохих пиес: проводили его со сцены шиканьем.
  

Обозрение новых пиес, представленных на Александринском театре.

<Статья пятая>

  
   Дочь вора, водевиль в одном действии, перевод с французского. Жизнь за жизнь, драма в четырех действиях, соч<инение> Беклемишева. Ночь на Новый год, драма в двух отделениях, переведенная с немецкого. Кум Иван, оригинальная русская быль, соч<инение> Е. В. А. Жених при шпаге, комедия в двух действиях, переделанная с немецкого. Вот что иногда бывает за кулисами, фарс-водевиль для окончания спектакля (?) в одном действии, соч<инение> Поль де Кока, перевод с французского.
  
   Прежде нежели будем говорить о бенефисе г-жи Каратыгиной-старшей, бывшем десятого июля, скажем несколько слов о двух новых пиесах, явившихся на нашей сцене в прошлом месяце, в бенефис московской артистки г-жи Орловой. Первая из них - "Дочь вора", вторая - "Жизнь за жизнь".
   Нелли никогда не была дочерью вора, хотя заглавие пиесы невольно заставляет подозревать ее в таком незавидном происхождении. В Нелли влюблен Вильям, но дядя запрещает ему жениться на девушке, которой род и племя, говоря слогом русских историков, скрыты во мраке неизвестности. Дядя, как видите, человек честный, осмотрительный, приходящий в трепет даже от мысли породниться с женщиною, которая, может быть, имеет отца ниже его породою или у которой, может быть, и совсем нет отца. Но вот получают газеты, в которых значится, что в Лондоне умер знаменитый вор и мошенник, прощенный еще при жизни, вероятно, за свою знаменитость. После него осталось несметное богатство, которое он отказал единственной своей дочери, неизвестно где скрывающейся. По некоторым не совсем удачно подведенным обстоятельствам, дядя Вильяма начинает думать, что Нелли есть именно дочь покойного вора и, следовательно, наследница его денег. Забыв свою прежнюю гордость, корыстолюбивый дядя торопит своего племянника поскорей обвенчаться с Нелли, что тот с удовольствием исполняет, а между тем открывается, что дочь вора не Нелли, а кто-то другая, которая и наследует "благоприобретение" покойного, к немалой досаде озадаченного дяди. Чувствительные куплеты "Дочери вора",5 составленные русским переводчиком, немало способствовали к совершенному падению этого водевиля на нашей сцене.
   "Право возмездия", повесть французского писат... ах, извините! "Жизнь за жизнь", драма русского сочинителя, г. Беклемишева, взята из парижского домашнего быта. Жорж Трелан после долгой разлуки с женою возвращается наконец домой и находит жену, страстно им любимую, на смертном одре. В оледеневшей руке ее замер миниатюрный медальон Генриха д'Эперноза, который она прижимает к сердцу в последние минуты жизни. Из этого Трелан не без основания заключает, что жена в его отсутствие проводила время очень весело. У Трелана нрав неистовый, бешеный, дикий, - прошлое счастье покойницы ему было как бельмо на глазу, он решился мстить ее обольстителю. Он начинает волочиться за женою д'Эперноза Клеменциею. Ожесточенная изменою ветреного мужа, Клеменция назначает Трелану свидание в полночный час, вероятно желая отплатить изменнику тою же монетою. Вот Трелан в ее спальне. Клеменция бледнеет, трепещет; наконец страх изменить клятвам супружеским берет в душе ее верх над любовью и ревностью: она умоляет Трелана удалиться. Побежденный чистотою и ангельскою кротостью Клеменции, Трелан отказывается от своего первоначального плана и довольствуется только тем, что пронзает насквозь сердце ее мужа, который вследствие того в страшных корчах и судорогах на сцене "испускает дух".
   Удивительные иногда вещи бывают в литературе! Такие вещи, какие в остальных проявлениях человеческой "копотливости" едва ли возможны. Например, возьмем двух человек: г. Беклемишева и автора повести "Право возмездия". Один живет в Париже, другой где-то в России; они, может быть, никогда не видались друг с другом, а между тем прочтите повесть первого и драму последнего - какое поразительное сходство, не только в идее, но даже в подробностях, даже в изложении ее. Парижский автор говорит: "Ночь была ужасная" - и русский говорит: "Ночь была ужасная"; парижский: "Выла буря" - и русский: "Выла буря"; вот так и вторят друг другу. Только в одном разница между ними: изложив одинаково оба одну и ту же идею, они дали ей особенные значения в области литературы. Оттого у русского автора длинные монологи, которые парижский автор говорит от себя, перешли в уста действующих лиц и производят на зрителя впечатление, подобное производимому вторым томом "Ста литераторов" на читателя. Длинноты много мешают успеху драмы, в которой есть несколько довольно эффектных сцен.
   Справедливо было замечено, что у нас переводят для театра почти всякую пиесу французского репертуара и очень мало немецких. Это замечание хоть поздно, а взяло свое: в бенефис, бывший 10 июля, из числа трех переводных пиес явились две немецкие. И какие пиесы! Поистине публика должна быть за них благодарна. Пиесы в полном смысле слова прекрасные! Вот, например, драма "Ночь на Новый год"; сколько в ней интересного, сколько нового, нового в особенности. Во-первых, новы в высшей степени заглавия ее актов: "Хижина в дремучем лесу"; "Долина мертвецов"... Фу, так и хочется узнать поскорее, что там делается! Во-вторых, новы названия действующих лиц; имени ни у одного нет, как у нехристей, а показаны они на афишке по названиям занимаемых ими штатные мест: "лесничий", "лесничиха", "цирюльник", "старуха" и пр. Очень замысловато. Содержание еще замысловатее. Начинается тем, что "лесничиха" плачет над колыбелью своего умирающего ребенка. Приходит "старуха". Мать бросается перед ней на колена и умоляет ее спасти дитя, зная, как видно, наверное, что жизнь его зависит от ее воли.
   - Только спаси его, я готова всё сделать, - говорит она, - нужно ли, чтоб я своими руками удушила волчицу и принесла сюда, - я принесу. Нужно ли свежей дичи - я сейчас...
   - Не нужно, - отвечает "старуха", вероятно чувствуя, что дичи и так довольно, самой свежей. - Если хочешь, чтоб ребенок был жив, ступай сейчас же (деле около полуночи) в "долину мертвецов" и принеси моху с находящегося там "священного дупла".
   "Лесничиха" слепо повинуется приказанию "старухи". В "долине мертвецов" "лесничиха" встречает несколько охотников. Они пришли освобождать своего товарища, которого муж "лесничихи" поймал и посадил в башню за то, что он стрелял в его лесах дичь. "Лесничий", как вы скоро увидите, сам большой охотник до дичи. Перезябшие охотники уходят, остается только один, твердо решившийся спасти товарища. "Лесничиха" стоит у "священного дупла"; охотник старается выломать дверь; вдруг входит "лесничий" под руку с перезябшим лекарем, которого он ведет на помощь своему сыну. Лекарь останавливается и не идет дальше, отговариваясь усталостью и холодом; "лесничий" с ним спорит; "лесничиха" всё стоит у "дупла" неподвижно. Пользуясь тем временем, охотник бежит, чтоб позвать товарищей и вместе с ними убить заклятого врага их, "лесничего". Видно, он, сердечный, забыл, что у него в руках заряженное ружье, а то, верно, тут же убил бы его. Лекарь также, видно, забыл, что в хижине, куда его приглашает "лесничий", гораздо теплей, чем на улице, а то он, верно, не оставался бы в "долине мертвецов". Но не забудь они таких важных вещей - мы не имели бы прекрасной драмы "Ночь на Новый год". Вот и выходит, что всякая вещь имеет свою хорошую сторону. Теперь они спокойно дождались охотника, с толпою товарищей, которые схватили "лесничего" и повлекли за собою. Вдруг глазам их представилась стоящая вдали "лесничиха". Приняв ее за привидение, они струсили и разбежались. Сцена чрезвычайно эффектная! Несмотря на то что ребенку нужна скорая помощь, "лесничий" не двигается с места: он начинает рассматривать привидение. Видно, оно ему крепко не понравилось, потому что он прицелился да и положил его наповал. Опять эффектная сцена. Только тут уж есть маленькая натяжечка: почему бы "лесничихе" не закричать: я-де твоя жена, кормилец, не стреляй в меня; ведь это, я чай, больно будет! Так, кажется, натуральнее, а впрочем, вероятно, всячески хорошо. "Лесничий" предается отчаянию, узнав, что подстрелил жену вместо привидения. "О суеверие! - восклицает он. - Ты всему виною!" В то время приходит "служанка" и объявляет, что ребенок выздоровел (неизвестно отчего; вероятно, тоже от суеверия). "Лесничий" берет труп жены на руки, сообщает ему эту радостную весть, и... о чудо, о восхищение! "лесничиха", к общему удовольствию, оживает, да не на минуту, нет; чтоб совершенно успокоить столь сильно потрясенные сердца зрителей, она утвердительно объявляет, что рана ее заживет. Драма оканчивается прекрасным куплетом, который как нельзя более дополняет ее:
  
   О, будь всегда отныне и до века
   Благословенна матери любовь!
   Сильней любви нет в сердце человека...
   и проч.
  
   Да, мы и забыли сказать, что большая часть драмы, кажется, написана стихами, стихами звучными, обличающими удивительный талант в их создателе. Слушая их, невольно приходит на мысль изречение покойного трагика Сумарокова:
  
   Быть кажется, что стих по воле он вертел,
   И мнится, что, писав, ни разу не вспотел!
  
   За прекрасной драмой следует прекрасная комедия, переведенная тоже с немецкого. В "Литературной газете" нынешнего года, в фельетоне, помещена была переведенная из одной немецкой газеты статейка "Водевильное лицо". Если вам хочется знать сюжет комедии "Жених при шпаге", то мы советуем прочесть эту статейку. Из нее действительно вышел бы довольно забавный фарс, если б искусно обставить главное лицо лицами второстепенными. Но таково искусство автора "Жениха": он почти ничего не прибавил к вымыслу анекдота и сделал из него целую комедию в двух актах! Публика, по какому-то странному случаю, не поняла ее глубокого значения в области искусства и ошикала ее, как фарс нелепый и грубый. Перевод пиесы напоминает другое изречение Сумарокова:
  
   Нельзя, чтоб тот себя письмом своим прославил,
   Кто грамматических не знает свойств и правил.
  
   "Кум Иван" - вещь не менее знаменитая, до того знаменитая, что "Репертуар русского театра", сборник всевозможных великих произведений, для "Кума Ивана" изменил первоначальному своему плану - не печатать никаких пиес, кроме игранных на сцене, и напечатал "Кума Ивана" еще задолго до его представления.
   Дуня, дочь Петровича, влюблена в Алексея, сына старосты Федора, который всячески притесняет ее отца за состоящую за ним оброчную недоимку. В глухую, ненастную ночь Петрович с женою рассуждают о том, кого бы взять в крестные отцы их новорожденному младенцу. Вдруг раздается стук в калитку; Петрович уходит и чрез минуту возвращается с прохожим, который ищет ночлега. Петрович от души предлагает ему всё, что есть; доброта крестьянина очень нравится незнакомцу. Он вызывается быть его кумом. На другой день приходит староста и начинает требовать недоимку; у Петровича денег нет; прохожий предлагал ему свой кошелек, но он не согласился взять. Алексею, влюбленному в Дуню, удалось было заплатить деньги за Петровича, но его хитрость открыта. Староста выходит из себя от бешенства и грозит Петровичу тюрьмой, а на ходатайство за него незнакомца и смотреть не хочет. Вдруг входит толпа охотников. "Ты здесь, государь?" - восклицает один из них, увидав прохожего. Староста падает ниц, все преклоняют головы. Царь устраивает судьбу Дуни, прощает раскаявшегося старосту, и все остаются довольны, все, - даже зрители, которые при конце пиесы рукоплещут неистово. А сколько в пиесе русского духу, русских характеров, русской народности времен Иоанна Грозного!.. А сколько в ней песен русских, да какие они хорошие: все заслужили одобрение! Только жаль, что немножко, как бы выразиться... построение пиесы неловко, порядок сцен как-то странен, ведены они еще страннее. Впрочем, и построение не до такой степени неловко, чтоб напомнило третье изречение того же Сумарокова:
  
   Коль хочешь ты писать, помысли ты сперва,
   К чему твоя, мой друг, способна голова!
  
   Но то, за что мы всего более должны быть благодарны, есть, без сомнения, пиеса "Вот что иногда бывает за кулисами", соч<иненне> Поль де Кока, да, Поль де Кока! Что вы так дико на меня смотрите? Журналисты люди злые, завистливые! Они сами читали себе Поль де Кока, а с нами даже не хотели говорить об его сочинениях; они, наконец, поставили нас в такое положение в отношении к Поль де Коку, что если мы и пробегали иногда его романчик, то не иначе как украдкой, а в порядочном обществе даже стыдились признаваться, что слыхали о Поль де Коке. На что это было похоже? Мы боялись читать Поль де Кока, единственного почти писателя в наше время, который не оставил еще благородного занятия - "доставлять читателю средства вполне чувствовать приятность воображения!" Надо было наконец положить предел пагубному предубеждению... И вот предел положен... Теперь можем мы явно читать Поль де Кока: мы уже публично смотрели его на сцене.
   Поль де Кок вереи себе: его водевили то же, что и его Романы. Основа одна и та же, направление точно такое же. В водевиле Поль де Кок не стал ни выше, ни ниже самого себя. Так же смешно, остроумно, хотя пусто и не везде совсем благопристойно.
   Флорикуру, первому любовнику, нужно играть в какой-то пиесе посланника, но у него решительно нет костюма. Платок он выпросил у бутафорши, жабо самое модное выкроил из бумаги, но фрак, главное, фрак! Он решительно не знает, где достать фрак, и с отчаянья ворует яблоки и ест их тихонько от мадам Аспазии. Но вот входит Гросель, смотритель рыбного рынка. Он, ужасный волокита, пришел полюбезничать с актрисами. Флорикур глядит на пего как на посланного свыше: на нем самый лучший черный фрак, настоящий посланнический. Но надобно достать его; как же? Флорикур обещает Гроселю случай увидеть и даже поцеловать предмет его страсти. Для этого рыбак должен только переодеться обезьяной и выйти на сцену за актера, которому назначена роль обезьяны. Гросель с восторгом соглашается, восхищенный тем, что будет играть вместе с своею любезною. И вот тут начинается настоящая потеха, потеха в полном смысле удивительная и, кажется, небывалая у нас. Гросель является на сцену в костюме обезьяны, настоящей обезьяны с огромным хвостом... ха-ха-ха! уж чего он тут не делает... Силы нет удержаться от смеха! Приходит жена Гроселя; начинается новая кутерьма, но у нас, право, недостанет силы рассказывать... Довольно сказать, что пиеса чрезвычайно забавна, и мы, право, не знаем, почему она названа фарсом: нет, это комедия, высокая комедия!
   Заключим нашу статью истинной благодарностью кому следует за прекрасные пиесы, каких на нашей сцене, должно признаться, в нынешнем году еще не было.
  

1842

<Из статьи "Обзор прошедшего театрального года и новости наступающего>"

  
   ...Н. А. Перепельский <...> начав драматическое поприще в прошлом году, произвел пять пиес: 1) "Шила в мешке не утаишь" и проч., водевиль в 2-х действиях; 2) "Феоклист Онуфрич Боб", водевиль в 1-м действии; 3) "Вот что значит влюбиться в актрису", водевиль в 1-м действии; 4) "Актер", водевиль в 1-м действии; 5) "Дедушкины попугаи", шутка в 1-м действии. Первая пиеса имела большой успех, понравилась публике и породила различные толки. В одной почтенной газете поставили автора чуть не наравне с Мольером и вслед за этим развенчали его до звания переписчика, сказав, что будто бы вся пиеса "слово в слово списана" с повести Нарежного. Странно, почему почтенный автор статьи не подтвердил своих слов доказательствами, без которых никакое показание не может считаться действительным. Г. Перепельский может уверить автора бездоказательного обвинения, что из повести Нарежного он заимствовал одну только идею да ход одной сцены, который, по характеру идеи, и не мог быть изменен. Всё прочее г. Перепельский написал сам, и г. Л. Л. напрасно утруждал себя, извещая публику, будто пиеса переписана слово в слово из чужого сочинения. Обвинять кого бы то ни было в подобном деле нужно подумавши... право, так! Г. Л.Л. стоило только заглянуть, кажется, в шестую часть сочинений Нарежного, и он бы убедился, что между "Шилом в мешке" и "Невестой под замком" большая разница даже в самом объеме. Повесть состоит из восьми или девяти страниц обыкновенной печати, а водевиль содержит в себе 20 компактных страниц. Итак, показание г. Л. Л. пуф, такой же точно как и другое, о котором мы вам сейчас расскажем. То было давно, очень давно, еще в прошлом году; тогда мы не хотели возражать на странную выходку г. Л. Л., потому что г. Перепельский не считал нужным оправдываться против такого обвинения. Но теперь оно сделалось интересно, как анекдот, как факт, свидетельствующий, до какой степени может дойти ловкое приложение природных способностей к чему бы то ни было, постоянно поддерживаемое практическими упражнениями. Вот в чем дело. Тут же, где г. Л. Л. ошибочно показывает, что г. Перепельский списал и выдал за свое чужое сочинение, он очень наивно объявляет, будто г. Перепельский два года назад приходил к нему с книжкой своих стихотворений, на которой было надписано: "Милостивому государю такому-то" и пр., и просил заступничества, называя г. Л. Л. хорошим журналистом и достойным уважения человекам. Г. Перепельский доводит до всеобщего сведения, что с книгой своей он не был ни у кого из журналистов, исключая двух лично знакомых ему и уважаемых им; у господина же Л. Л. быть он не счел нужным, книги ему ни с надписью, ни без надписи не давал. Правда, кроме двух упомянутых журналистов был еще г. Перепельский со своей книгой в редакции "Полицейской газеты", но туда он приходил единственно затем, чтобы публиковать о своей книге. Мы бы очень желали, чтоб г. Л. Л. в доказательство своего показания дал нам случай увидеть ту книгу с надписью г. Перепельского, которая будто бы поднесена г. Л. Л. автором. Можем уверить всех от лица г. Перепельского, что такой книги нет и не могло быть, потому что ни на одном из экземпляров, разосланных к журналистам г. Перепельским, надписи никакой нет. Самому же г. Л. Л., как мы уже сказали, книги своей ни с надписью, ни без надписи г. Перепельский не вручал; г. Л. Л. просто хотелось похвастать перед читателями своего фельетона, и вот он изволил написать: "Есть-де люди, которые и к нам на поклон ходят, и называют нас хорошими журналистами!"
   Не правда ли, вы не читали анекдота курьезное и сложнее. Мы не жалеем, что для него отвлеклись несколько от своего предмета. Теперь опять приступим к нему.
   Из остальных четырех пиес г. Перепельского одна, именно одна, именно "Боб", упала; две следующие имели хороший успех и пользуются доселе вниманием публики. "Дедушкины попугай", скороспелая, коротенькая шутка, держится потому только, что идет на сцене менее четверти часа.
  

Петербургские театры.

<Статья первая>

  
   Первая и последняя любовь Карла XII, драма в одним действии в стихах, переведенная с немецкого П. Г. Ободовским. Кто из нас? или Тайна, купленная необыкновенной ценой, комедия в двух действиях, соч<инение> Скриба, перевод с французского. Пастушка Нинетта, или Западня, водевиль в одном действии, переведенный с французского. Первый дебют, или Зритель поневоле, водевиль в одном действии, переведенный с французского В. Зотовым (Бенефис г-жи Самойловой 2-й).
  
   У Элеоноры, дочери графа Пипера, нет ни угрей на лице, ни большого вздернутого кверху носа, ни черных зубов, ни других каких-либо отталкивающих атрибутов безобразия, но у ней есть всё то, что может пленить, очаровать, увлечь; потому неудивительно, что в нее влюбляется не только граф Дротенгольм, но даже и сам Карл XII. Сцена открывается разговором отца с дочерью. В то время как они говорят, граф Дротенгольм входит потихоньку и прячется за занавеску. Что он там делает, нам неизвестно. Когда старый граф уходит, он проворно является на сцену; следует объяснение в любви, в котором Элеонора восхитительна своим милым простодушием и наивною откровенностью. Затем на сцену снова является старый граф; молодой поспешно скрывается за ту же занавеску. Отец извещает Элеонору, чтобы она приготовилась к принятию графа Эриксона, за которого ему хочется выдать ее замуж. Элеонора идет одеваться; входит граф Эриксон, или, точнее сказать, Карл XII, выдающий себя за графа Эриксона. Он после нескольких чрезвычайно эффектных фраз спрашивает Элеонору: "Хочешь ли быть моею женою?" Она отвечает: "Не хочу". Карл в бешенстве уходит. Граф Дротенгольм выбегает из своей засады и открывает Элеоноре, что ей предлагал руку сам король Карл XII. Она клянется не изменить своему прежнему любовнику даже для короля, и вслед за тем граф Дротенгольм в третий раз скрывается за занавеску, а Карл XII во второй раз входит на сцену. Во время довольно жаркого объяснения короля с Элеонорою граф Дротенгольм Делает за занавескою невольное движение, которое его открывает. Он просит у Карла смерти, Но Карл, Которого он некогда на поле битвы загородил своею грудью от удара неприятельского, соединяет руку его с рукою Элеоноры...
   Новая драма г. Ободовского так невинно коротка, что грешно было бы требовать от нее чего-нибудь полного, оконченного. Ни резких характеров, ни новых положений в ней нет; всё так, как следует быть в бенефисной пиесе: ни худо ни хорошо, ни старо ни ново - середка на половинке. Суеты между Элеонорою и Карлом XII довольно живы и милы. Г. Каратыгин 1-й прекрасно сыграл роль Карла XII, а вновь ангажированная актриса г-жа Самойлова 3-я в роли Элеоноры была очаровательна.
   У Дика Стеффенси и Тима Диксона нет ни роду, ни племени, они не только не знают отцов и матерей своих, но не имеют даже ни малейшего сведения о том, к какому сословию принадлежат по происхождению. Такое положение им обоим равно неприятно. Дику оно не нравится потому, что он влюблен и готов бы жениться, да не знает, что сказать родственникам невесты о своем происхождении. Тим находит его несносным потому, что ему нельзя хорошенько развести рук на улице: чуть задумает он порядком толкнуть в бок или в грудь какого-нибудь невежливого толстяка, вдруг ему приходит на мысль: "Что, если это мой папенька?" И руки опускаются у бедного Тима; он связан во всех своих поступках, во всех движениях! Но Тим очень добр: ему не столько жаль себя, сколько жаль Дика. "Мой отец, - думает он, - должно быть, какой-нибудь сапожник или пьяный матрос. А отец Дика, уж верно, если не герцог, так по крайней мере лорд: буду же лучше отыскивать блестящего лорда, чем пьяного матроса или сапожника". Дик нисколько не разделяет предположений Тима касательно знатности своего происхождения, но Тим стоит на своем: "Ты - лорд! ты - сын лорда, так же точно как я - сын бедного и простого человека!" И Тим, раздраженный противоречием Дика, решился во что бы то ни стало доказать справедливость своих догадок... Он употребляет все старания, чтоб открыть роковую тайну, и ценою двух собственных здоровых зубов наконец покупает ее... Кекс, бывший прежде мошенником, а теперь сделавшийся по обстоятельствам добродетельным человеком, за двести луидоров вручает Тиму бумаги, с помощию которых можно открыть истину. Тим с жадностию принимается читать их, и -- представьте себе его досаду! - оказывается, что не Дик, а он, Тим, - сын лорда, наследник ста тысяч фунтов стерлингов ежегодного дохода!.. (Как это случилось, объяснить довольно трудно.) Тим в бешенстве; никогда он не был так несчастлив, как теперь. Он упрашивает Кекса переделать бумаги так, чтоб право на титул и наследство лорда принадлежало не ему, а Дику. Кекс, принимая в соображение награду, предлагаемую Тимом, обещает употребить все усилия, но не ручается, однако ж, за успех. Кекс уходит. Является Дик с своей невестой Эффи и ее матерью. Тим с торжеством объявляет Дику, что он, Дик, - сын лорда Пемброка... Дик падает в обморок; Эффи вскрикивает: "Ах!"... Отчего?.. Оттого, что Эффи - также дочь лорда Пемброка, следовательно, брак ее с Диком, как с родным братом, невозможен. Новое горе!.. Бедный Тим готов утопиться с отчаянья. Дик вместо ожиданной благодарности осыпает его упреками. "Ну, так нет же, ты - не брат ее! - восклицает Тим. - Я пошутил". Все начинают думать, что он помешался. Тим спешит предупредить Кекса, а Кекс тут как тут навстречу ему: он не нашел никакой возможности переделать бумаги и принес их обратно в том же виде. Все довольны и счастливы.
   Водевиль мил, забавен и остроумен. Неизвестно, почему он назван на афише "комедией"? Разве потому, что русский переводчик не поместил в нем куплетов?.. Мы также не понимаем, почему к заглавию водевиля "Кто из нас?" прибавлено еще другое: "Тайна, купленная необыкновенною ценою"? Тим купил у Кекса тайну своего рождения за двести луидоров. Что же тут необыкновенного? Удивительно, как далеко начинает заходить у нас страсть к поразительным заглавиям! Автор водевиля - Скриб. Г. Максимов сыграл главную роль доброго простого чудака Тима как нельзя лучше: умно, благородно и естественно. Ему водевиль обязан своим успехом.
   "Первый дебют" - шутка с переодеваньями. Переодеванья - любимый конек некоторых наших артистов, любимое зрелище большей части публики. Ничем так нельзя привлечь публики в бенефис, как уведомлением, что такая-то актриса будет играть несколько ролей, такой-то актер на сцене будет переодеваться из фрака в халат или наоборот. Если на афише стоит жид, грек или татарин, а тем паче все трое вместе, тогда дело кончено: театр полнехонек! Кем? какою публикою? Что нужды, какою бы то ни было. Вы должны только помнить, что иная публика идет в бенефис г. Толченова, иная - в бенефис Каратыгина 1-го...
   Катерина Бианконелли, дочь фигуранта, желает поступить на сцену французского театра. Но Мишель Барон, актер и директор, отказывает ей, предполагая, что у дочери канатного плясуна не может быть драматического таланта. Желая разуверить его, Катерина Бианконелли прибегает к тем же самым средствам, которые уже надоели нам в водевиле "Хочу быть актрисой!". Она является сперва в виде крестьянки, потом в виде помешанной дамы и, наконец, в виде маленького капрала. Лицо у Катерины Бианконелли во всех трех ролях совершенно одинаковое, но Барон не узнает ее, занятый иными мыслями. Роль помешанной дамы сыграла она довольно хорошо; но еще лучше была она в той сцене, где является переодетая капралом. Сцены, происшедшие оттого, - уморительны! Бенефициантка, г-жа Самойлова 2-я, прекрасно выполнила роль Катерины Бианконелли и была осыпана рукоплесканиями благосклонной публики. Эта пиеса была уже играна на нашей сцене несколько лет назад. Г. В. Зотову показалось, что одного перевода для нее мало, и он перевел ее вторично.
   "Пастушка Нинетта" - вопиющая галиматья в одном действии, без куплетов. Если мы говорили: без куплетов, то не должно думать, что тут нет пения. Куплеты и пение - две вещи совершенно разные: во всякой почти пиесе есть пение, но во многих ли есть куплеты?.. В "Нинетте" поют, и очень много... Всех больше поет сама Нинетта. При первом шаге на сцену она обратилась к публике с известием:
  
   Без заботы и без бед,
   Весела, пою всегда, -
  
   и принялась распевать о своей невинности, сходстве своем с птичкою небесною и о том, как мужчины много едят. Потом украла со стола фунт ветчины да графин водки и "упорхнула"... Куда?.. к беглому солдату, который скрывается в горах от преследований правительства, питаясь приношениями пастушки. Какая идиллическая картина!.. В продолжение всей пиесы солдат пьет и ест, а Нинетта поет и ворует, Амиот врет и хвастает, а Ровожон восклицает, поглядывая на его дочь взором василиска: "Фу! черт возьми!" Гривес, напившись пьян, восклицает то же самое... Так идут дела до той в высшей степени трогательно-драматической сцены, когда Нинетта, уличенная в воровстве водки и ветчины, падает на колена... Трагический трепет пробегает по сердцам зрителей, и театр оглашается рукоплесканиями. Дочь природы, рыдая, проклинает ту минуту, когда решилась в первый раз на преступное покушение, которое навсегда лишает ее спокойствия. Но так как раскаянием заглаживаются и не такие грехи, то и есть надежда, что она со временем будет счастлива. Такой штуки не было уже на нашей сцене давно.
  

1843

Петербургские театры.

<Статья вторая>

  
   Честь мужа и честь купца. Драма в трех действиях, переведенная с французского. Русская боярыня XVII столетия. Драматическое представление в одном действии, с свадебными песнями и пляской, соч<инение> П. Г. Ободовского. Школьный учитель, или Дураков учить, что мертвых лечить. Водевиль в одном действии, переведенный с французского П. А. Каратыгиным.
  
   На распутии двух лет, прошедшего и наступившего, у нашей газеты случайно ускользнул было из-под рук один бенефис. Не то чтобы она забыла о нем, но она торопилась пересказать прежде новости, которые считала более любопытными для своих читателей; теперь наконец, не желая, чтоб на ее театральную хронику пал упрек в неполности, она спешит сказать несколько слов об этом бенефисе.
   Помните ли вы ту страшную и глубоко потрясающую сцену, когда Сусанин (в драме г. Полевого "Костромские леса") пляшет вприсядку с пьяным хорунжим, стараясь скрыть от него разговор о спасении царя, который он ведет в то же время с крестьянином Томилою Тарутиным? Причина важная, возвышенная и благородная выкупает в глазах зрителей странность такого поступка, и он не кажется странным: зрители аплодируют и кричат "браво!"... Но не всегда важные последствия бывают от важных причин; гораздо чаще, напротив, важные последствия бывают от причин весьма неважных. Это было очень уже много раз доказано и теперь доказывается, между прочим, драмою г. Ободовского "Русская боярыня", где также есть пляска. Пьяные шведы заставляют русскую боярыню Морозову плясать по-русски, а в противном случае грозят увести в свой лагерь ее сына, и боярыня начинает плясать. Так как все пружины драмы изобретены для того, чтобы поставить героиню в такое вожделенное положение, то можете себе представить, как много в драме верности с действительностию, характеров, отчетливости, как она должна была понравиться публике Александринского театра, сколько раз был вызван автор, что сказала об этой истинно русской пиесе "Северная пчела"; словом, можете себе представить...
   Есть люди, которые утверждают, что "Честь мужа и честь купца" лучше "Русской боярыни". Ничего не утверждая с своей стороны, расскажем содержание "Чести мужа" и пр. У негоцианта Эмери два очень безнравственных приказчика: один влюблен в его деньги, другой - в жену. В отсутствие негоцианта первый из них прокрадывается в дом его, разламывает ящик, вынимает деньги и благополучно уходит; второй, по имени Альфред, в ту же ночь приходит на свидание с женою негоцианта, проводит с нею несколько приятных часов, но при возвращении домой встречает препятствие: садовник ранил его дробью и задержал. Возвращается Эмери и видит разломанный ящик и раненого приказчика. Альфред решается назваться лучше вором, чем обольстителем жены своего хозяина; он обещает возвратить купцу деньги, будто бы им похищенные, и уходит. В то время садовник приносит Эмери найденную в саду записку; ее уронил Альфред, к которому она писана женою негоцианта. Эмери прочел записку и понял настоящую причину ночного посещения, понял, что Альфред не деньги украл у него... Но Эмери нужны деньги: иначе он банкрот. Где же он возьмет их? Неужели у Альфреда? О, это ужасно! Принять плату за бесчестие от человека, которого желал бы растерзать!.. Но делать нечего: "честь мужа" уступает "чести купца". Эмери берет деньги, платит долги и, решившись мстить, показывает жене роковую записку. Луиза падает в обморок и впоследствии сходит с ума от угрызений совести. Эмери между тем рыскает по свету за Альфредом, находит его и убивает. Потом он едет к жене, чтоб вылечить ее от сумасшествия и навсегда покинуть. Свидание с мужем до того потрясло Луизу, что она действительно возвратилась к рассудку, но, зная, что одно только сострадание удерживает при ней мужа, она продолжает притворяться сумасшедшею. В таком положении ей удается подслушать заговор приказчика-вора, который теперь разбогател, на жизнь Эмери: она спасает мужа, предупредив его об угрожающей опасности, и получает за то прощение. Давно уж мы не видали на нашей сцене такой умной, занимательной и разумно-отчетливой пиесы.
   "Школьный учитель" - такой фарс, который может помирить с фарсами самого строгого их гонителя. Вот самая большая похвала, которую ему можно сделать.
  

Петербургские театры.

<Статья третья>

  
   Рубенс в Мадрите. Историческая драма в четырех действиях, в стихах, переделанная с немецкого. Заколдованная яичница, или Глаз видит, да зуб неймет. Водевиль в одном действии, переведенный с французского. Первая глава, или Конец венчает дело. Комедия в одном действии, переведенная с французского. (Бенефис г-на Каратыгина-ст<аршего>, 11 января).
  
   Действие драмы в Испании, при короле Филиппе IV. В дворцовой галерее собралось несколько грандов и ожидают аудиенции короля. Входит Рубенс в сопровождении четырех пажей, которые несут его картину. Об нем докладывают королю, и король тотчас призывает его к себе, а гранды принуждены ждать! Такое предпочтение особенно не нравится дону Энрико, который имеет очень уважительные причины ненавидеть великого художника. Дон Энрико ругает Рубенса, называет его бездарным маляром и говорит, что он славен теперь потому только,
  

Что милости Филиппа удостоен.

  
   Чтобы убить славу Рубенса, дон Энрико решается призвать в Мадрит учителя его Фан-Орста, полагая, что учитель непременно должен быть лучше ученика, - и поручить ему списать портрет жены своей. Фан-Орст скуп и жаден к деньгам, но дон Энрико обещает не жалеть ничего, только бы он приехал. Гомец, друг Рубенса, страстно влюбленного в жену дона Энрико, сообщает ему намерение гранда. Рубенс в отчаянии. Ему кажется, что, кроме него, никто не достоин писать портрет с жены его врага:
  
   Фан-Орст!.. Как может он!.. он так ленив
   И стар... оставить родину... конечно...
   Он любит деньги... (Думает.) Деньги! деньги! злато!
   (Пораженный внезапною мыслию.)
   А мысль какая?.. да, она моя!..
   О, как я счастлив, что теперь богат...
   Всё, всё отдам, останусь снова беден...
   Предам свою одежду и себя,
   Но никому не уступлю блаженства
   Портрет с моей Елены написать...
  
   Зритель догадывается, к чему такое воззвание: Рубенс решается подкупить Фан-Орста, чтоб он не соглашался на предложение дона Энрико. Но сумма, требуемая старым художником, превосходит всё богатство Рубенса; чтоб пополнить ее, Рубенс принужден продать новую свою картину злейшему врагу своему - дону Энрико. Но вот наконец всё улажено: Фан-Орст взял деньги и остался дома. Тогда Рубенс наряжается стариком и является в дом дона Энрико под именем Фан-Орста. Не узнавая обмана, дон Энрико поручает ему списать портрет Елены. Рубенс, достигший наконец вожделенной мечты своей, с восторгом принимается за работу и в двое суток создает удивительную картину. Дона Энрико требуют к королю; Рубенс остается наедине с Еленою; но она по-прежнему холодна и неприступна; он уже думает, что и она принимает его за настоящего Фан-Орста; вдруг приходит паж и докладывает, что Фан-Орста требуют к королю; Елена в непритворном ужасе восклицает невольно: "Беги, Рубенс, спасайся!" Король строг: неминуемая погибель ждет Рубенса за самозванство, но он непреклонен:
  
   Явясь к Филиппу, я теряю жизнь,
   Но если я осмелюся бежать, -
   Ты, ты теряешь честь, -
  
   говорит Рубенс Елене и отправляется во дворец. Между тем возвращается гонец, посланный за настоящим Фан-Орстом, и уведомляет дона Энрико, что Фан-Орст на предложение гранда не согласился и остался дома. "Как, не согласился? Остался дома?" Можете себе представить изумление, ужас, негодование и ярое бешенство дона Энрико, представляемого г. Толченовым 1-м. В таком положении застает его Рубенс. Сердитый гранд обнажает меч, призывает людей и хочет умертвить художника, но, одумавшись, утихает и откладывает месть свою до случая, более удобного. Рубенс берет нарисованный им портрет Елены и с торжеством уходит.
   В четвертом акте Рубенс ждет казни. Приходит друг его Гомец и говорит, что если он отдаст портрет жены дона Энрико королеве, то есть надежда смягчить приговор. Рубенс решается лучше умереть, чем расстаться с портретом. Приходит дон Энрико с тем же предложением: ответ Рубенса тот же. Приходит донья Елена - ответ тот же; наконец, приходит сама королева (в подлиннике король). Долго разговаривает она с художником, - может быть дольше, чем допускают условия драмы и терпение зрителей. Рубенс, приведенный в умиление ее благосклонностию, соглашается на всё. Тогда она объявляет ему прощение короля и его милость: король назначил Рубенса послом в Лондон, - с лордом Букингамом
  
   ...вести переговоры,
   Перехитрить его, заставить дать
   Европе утомленной мир, который
   Полезен был бы всем...
  
   Рубенс преклоняет колено и клянется "достигнуть цели славной и высокой..."
   Драма далеко не из дурных, в ней есть и смысл, и мысль, и немножко действия, и даже немножко истинного драматизма, но вот беда: в ней нет неистовых рыканий, неправдоподобных превращений, - дураки второго акта не делаются умниками в третьем, негодяи первого акта не выдаются за образец добродетели в четвертом, - мало сцен ссорных, где действующие лица бранились бы между собою, вовсе нет следующих за тем сцен примирительных, где действующие лица обнимались бы и кланялись друг другу в ноги, - словом, драма почти совсем чужда грубых, осязательных эффектов, действие идет ровно, тихо, кротко-занимательно... Успеха она не имела. Эх! почтенный переводчик! Как можно выбирать в наше время для перевода такие пиесы!.. Вы жестоко ошиблись!..
   Перейдем к водевилю "Заколдованная яичница". Вот уже утро, а негоциант Дурандас и жена его домой еще не возвращались. Роза, горничная, ждала их целую ночь, ждет и теперь. Слышен стук; Роза отворяет дверь - входит конторщик Котильяр, весь в грязи, мокрый, утомленный и голодный. Котильяр - любовник хорошенькой Розы; она бежит приготовить ему яичницу. Конторщик, оставшись один, начинает философствовать. "Всё изменяется под нашим зодиаком, - говорит он и потом, ради остроты, прибавляет: - Однако ж надобно заняться прежде фраком!" Преостроумный молодой человек!.. Вы, может быть, желали бы знать, по какому случаю он измок, устал, проголодался и попал к Розе? Извольте, он сейчас вам расскажет; он очень любит рассказывать! Вот он начинает, слушайте! "Приключение, которое привело меня сюда, по чести похоже на волшебство; вчера был праздник за городом; я обещал Фаншетте ехать туда вместе с нею, - премиленькая швея, в которую я влюблен... был влюблен по уши... но, рассудив хорошенько, я отправился один по железной дороге, с быстротою птицы, которая ходит пешком. У меня всегда была страсть к сельским забавам: я пустился плясать... да ведь как? до упаду! Три раза сряду танцевал я с прекрасной женщиной лет двадцати; талия - рюмочка, речь - как река льется, взгляд - масленица, немножко сухопаровата, ну да бог ей судья!.. Она была там с другой дамой, должно быть сестрой, и с каким-то пожилым мужчиной, должно быть мужем ее сестры; он был украшен тремя знаками отличия: белыми волосами, красной ленточкой Почетного легиона и носом того же ордена, судя по цвету. Я даже решился отпустить несколько нежностей своей даме во время танцев, как вдруг... дождь полил как из ведра... дождь в праздничный день!.. (Презрительно.) У нас полиция ни за чем не смотрит!.. В 11 часов вечера ветер задул все фонари; семейство моей дамы исчезло во время суматохи, и мы очутились в такой темноте, что хоть глаз выколи... Из груди моей дамы вырвался крик.
   - Сударыня, - сказал я ей, - позвольте мне вас проводить.
   - Я весьма тронута, сударь, вашим великодушием, - отвечала она, - но я не здесь живу.
   - Э, сударыня, хоть бы вы жили в Лапландии!.. Короче: я взял ее под руку, и мы пустились в путь.
   Часа через два пришли мы к месту ее жительства: я надеялся осушиться в недрах ее семейства, как вдруг - хлоп!.. И она чуть не прищемила мне носа в дверях... Что делать, во втором часу ночи, в проливной дождь и в такую тьму, что сам черт наступил бы себе на хвост. Я искал повсюду убежища, камня, на который бы я мог приклонить голову, наконец нахожу его, сажусь... камень был с ямой: дождь налил в него воды наравне с краями, я в ту же минуту вскочил, но было уже поздно!.." И так далее; этот добрый малый наконец вспомнил, что его звала к себе Роза, и пришел к ней. Сюда же приходит впоследствии дама, которую он провожал, старик, которого он видел с нею, и вместе со стариком Фаншетта, в которую он влюблен. Заваривается страшная кутерьма, которая при живой, быстрой и естественной игре артистов могла бы быть очень забавна на сцене.
   Маркиз Эрнест де Лескур от скуки завел интрижку с дочерью нотариуса Дарбуа Сесилией. Потом он отправился путешествовать и влюбился в Венеции в какую-то вдову. Возвратись на родину, он рассказывает сестре своей о намерении своем жениться, и сестра, думая, что он по-прежнему влюблен в Сесилию, одобряет его намерение. Сесилия с своей стороны очень счастлива и с детским нетерпением ждет формального предложения. Входит слуга и подает Эрнесту письмо. Эрнест прочел и побледнел от ужаса: вдова, на которой он хотел жениться, вышла замуж!.. С негодованием и отчаянием рассказывает он сестре вероломный поступок вдовы. Сестра успокаивает его и в свою очередь рассказывает ему собственный его поступок с Сесилией, заменив настоящие имена вымышленными. Эрнест догадывается, раскаивается и женится. Эта историйка называется "Первая глава". В ней много интереса тихого, приличного и благородного. Успеха она не имела...
  
   Велизарий. Драма в пяти действиях, соч<инение> Э. Шенка, переделанная П. Г. Ободовским с немецкого.
  
   Припомним сначала вкратце исторические сведения о жизни и делах Велизария, дошедшие до нас.
   Велизарий жил в VI веке и был полководцем Юстиниана, императора Восточной Римской империи. Имя Велизария становится особенно громко со времени африканской войны, причины и следствия которой всякому, вероятно, известны. Покорив Африку, Велизарий располагал приступить к учреждению в ней правления, сообразного с новым ее положением, но неожиданное обстоятельство помешало его плану: завистники великого полководца распустили при дворе слух, что он намерен сделать Африку независимым государством. Юстиниан, для разрешения своих сомнений, предложил Велизарию остаться в Африке или возвратиться с пленными в Константинополь. Велизарий, желая возвратить себе доверенность императора и пристыдить клевету, избрал последнее. В награду за отличные подвиги и непобедимую верность Юстиниан дозволил Велизарию вступить в столицу в триумфе, - честь, которой со времен Августа удостаивались только особы императорской крови. Между тем, по удалении Велизария, в Африке снова возникло возмущение. Велизарий снова туда отправился, и после многих кровопролитий Африка была приведена в совершенное подданство Восточной империи и разделена на семь провинций. Война с готами имела не менее блистательные последствия и покрыла чело Велизария новыми лаврами; заключен был мир, по которому Восточная империя приобрела значительную часть Италии. Не полагаясь на прочность мира и желая обеспечить господство свое в остальной Италии, знаменитейшие из готов предложили Велизарию корону. Велизарий, верный своему долгу, отказался от нее, но предложение готов дошло до Юстиниана, и недоверчивый император, под предлогом войны с персами, поспешил вызвать Велизария из Италии. На сей раз, опасаясь возрастающей славы своего полководца, Юстиниан отказал Велизарию в триумфе. Впоследствии Велизарий оказал еще некоторые услуги отечеству в окончательном разрушении Готского королевства, в Италии, в войне против персов и т. д... Если судить по историческим фактам, дошедшим до нас, то, увы, мы увидим, что Велизарий не был счастлив в семейной жизни и что великие мужи древности нередко терпели от капризов, легкомыслия и страсти прекраснейшей половины рода человеческого к разнообразию. Достоверно, что жена Велизария Антонина, фаворитка и соучастница всех интриг и забав императрицы Феодоры, гордой и расточительной, имела незаконного сына Фотия и меняла любовников, как башмаки. Фотий, выведенный из терпения поступками своей матери, донес о них Велизарию, бывшему тогда в Сирии. Великий полководец разгневался и не хотел допустить Антонину, прибывшую для личного оправдания, к себе на глаза. Но, возвратившись в Константинополь, принужден был примириться с нею по настоянию императрицы.
   За два года до смерти Юстиниана составился заговор на жизнь его. Злоумышленники были открыты, и один из них показал в числе своих товарищей Велизария. Без сомнения, показание было сделано вследствие тайного недоброжелательства или вылетело из уст обвинителя в мучениях пытки бессознательно, но подозрительный, одряхлевший телом и духом император в третий раз поколебался в доверенности к заслуженному воину. Враги Велизария не замедлили подлить в огонь масла, и великий человек был позван к суду как преступник. Юстиниан приказал ему прочесть показание лжесвидетелей. Велизарий прочел и, оскорбленный до глубины души сомнением в своей преданности к монарху и отечеству, столько раз доказанной, не хотел сказать ни слова в свое оправдание!.. Юстиниан осыпал его жестокими упреками в измене и, лишив всех чинов и должностей, осудил на заключение в собственном его доме, к которому с того дня была приставлена военная стража. Велизарий прожил семь месяцев, не выходя из покоев и беспрестанно ожидая палача. Впоследствии он оправдался, но, увы, очень поздно! Когда к нему возвратились чины и должности, милости императора и богатство, ему уже не нужно было ничего, кроме гроба!
   Вот факты исторические. Басня об ослеплении Велизария принадлежит уже к позднейшему времени, именно к XII веку, и совершенно ни на чем не основана. Ее выдумал один монах, вероятно желая в поучительном повествовании своем представить столкновение двух крайностей - счастия и несчастия - в картине еще более поразительной.
   Трогательная судьба Велизария в разные времена обращала на себя внимание многих писателей и послужила, между прочим, Мармонтелю и г-же Жанлис источником исторических романов. В настоящее время два произведения, основою которых служит жизнь Велизария, обращают на себя особенное внимание публики. Именно: драма Шенка, переделанная для русской сцены П. Г. Ободовским, под заглавием "Велизарий", и опера Доницетти, носящая то же название и одинаковая с драмою по содержанию.
   Выше мы обозначили точку, с которой смотрит на судьбу Велизария история, строгая поборница истины, не допускающая ничего, кроме фактов, проведенных предварительно через все инстанции исторической критики. Теперь нам должно взглянуть, как в лице г. Шенка смотрит на тот же предмет поэзия, которая благодаря законам творчества гораздо свободнее в своем полете. Итак, рассмотрим содержание драмы г. Шенка.
   Велизарий своими блестящими победами заслужил милость императора, уважение подчиненных, любовь народа и возбудил в то же время зависть и недоброжелательство людей низких и корыстных, которых довольно во всякую эпоху у всякой нации. Против Велизария составился заговор, целью которого было очернить великого полководца в глазах императора и, если можно, предать в руки палача. Главою заговора был начальник кесарских телохранителей Руфин, человек низкий и вероломный; клевретом его - придворный Евтропий, способный на всякое злодеяние; остальные сообщники их, движимые тою же преступной целью, отличались теми же качествами. Несмотря, однако же, на свою предприимчивость, злоумышленники почти отчаивались в успехе; разнесся слух, что Велизарий, посланный против вандалов, одержал блистательные победы и вскоре с триумфом возвратится в отечество! Новая бессмертная заслуга отечеству, без сомнения, усилит доверенность императора, любовь народа к Велизарию: с возвращением из вандальского похода он должен стать на такую высоту, на которой не достанет его никакая клевета, никакие ухищрения злобы!.. Неожиданное, невероятное обстоятельство успокоило злодеев. Антонина, жена Велизария, изъявляет желание принять участие в их заговоре!.. Она советуется с ними, как вернее погубить своего мужа; она дает им письма, которые писал к ней Велизарий во время своего отсутствия, и научает злодеев посредством подделки осквернить теплые излияния семейных чувств великого человека примесью гнусных замыслов, о которых никогда и не думал Велизарий; мало того, Антонина дает клятву, признав действительность всего, что будет включено в письма, в присутствии сената, императора и народа лично обвинить доблестного героя в посягательстве на священную особу императора и его корону!.. Самые злодеи, приведенные в ужас таким страшным ожесточением жены против мужа, уговаривают ее отказаться от своего умысла; но их недоверчивость только усиливает решимость Антонины. Что же причиною такой внезапной перемены в чувствах ее? О, причина ужасная!.. Месть!.. Когда-то, в дни юности, Велизарий видел сон, который по объяснению астрологов предсказывал, что сын Велизария поднимет меч на отца и будет врагом своего отечества. Велизарий, после долгой нерешительности, усыпив Антонину снотворным зельем, взял с груди ее спящего младенца и повелел невольнику Клеомену умертвить его; но Клеомен сжалился над ребенком и положил его на берегу морском, предоставив исполнить буре или хищным зверям страшный приговор господина. Антонине сказали, что сын ее умер, и она, после долгих сожалений, забыла его. Прошло около двадцати лет. Во время последнего отсутствия Велизария невольник Клеомен почувствовал приближение смерти и потребовал свидания с Антониною, обещая открыть ей важную тайну. Антонина явилась, и страшная истина была ей сообщена. Безумная ярость овладела матерью, оскорбленною в самом священнейшем чувстве своем, и Антонина поклялась отмстить убийце своего первенца, забыв, что он в то же время ее муж и отец ее единственной дочери! Страшный союз был заключен.
   Великолепно украшена в Константинополе площадь Гипподромская; стены домов увешаны гирляндами, лаврами, драгоценными тканями. Дорога устлана лаврами; восторженный народ теснится около Гипподрома в праздничном наряде. Юстиниан, в пышном императорском одеянии, окруженный телохранителями, сенаторами, всем двором, важно воссидит на троне. Все проникнуты ожиданием чего-то радостного, близостью торжества необыкновенного. И вот наконец открывается величественная картина: выходят музыканты, за ними хор дев с плясками и пением; потом следуют граждане, эдили и градские старейшины и, наконец, сенаторы, за ними дружина Велизария; при победней музыке воины несут добычу: венец, мантию, жезл Гелимера, вандальского царя. Наконец является Велизарий, стоящий на колеснице, в лавровом венке, с лавровой ветвью и жезлом в руке; сверх золотых доспехов его накинута багряница. Колесницу везут 12 вандальских пленников. Велизарий сходит с колесницы и повергает к стопам императора себя, свои трофеи и лавровый венок свой. Юстиниан осыпает его почестями и дарит ему пленников. Отпустив их на родину (кроме Аламира, который изъявил желание остаться при нем), счастливый отец и муж, любимец императора, триумфатор в сопровождении жены и дочери отправляется на отдых от воинских трудов своих. Громкие крики народа провожают его...
   Дома Велизария изумляет загадочное поведение жены и какие-то темные, худо скрываемые опасения дочери. Елена из некоторых намеков матери до половины проникла ее страшный замысел и ежеминутно страшится гибельных последствий его... И вот не успели еще умолкнуть крики, которыми народ приветствовал триумфатора, Велизарий является уже на суд сената и кесаря как обвиненный. Величественно преклоняет он колено пред кесарем, с презрением слушает наветы клеветников и, уверенный в своей правоте, гордо спрашивает: "Где доказательства?" Руфин со всею наглостью, со всем искусством опытного доносчика опирается на письма, которые (будто бы) писал Велизарий к жене своей во время вандальского похода. Велизарий развертывает свиток, врученный ему лжесвидетелем, бегло читает и вдруг приходит в ужас: рука его, но всё, что тут написано, ему никогда не приходило и в голову! Между тем Руфин перетолковывает смущение Велизария в пользу доноса и торжествует. Велизарий призывает в свидетели подложности обвинительных писем жену свою. Она является, и - можно представить изумление, ужас, негодование великого полководца, когда Антонина, взглянув на письма, произносит во всеуслышание:
  
   Они и есть. Никто их не подделал!
   В них справедливо всё, о чем ты мне писал!
  
   Все поражены, тронуты, взволнованы. Антонина в порыве гнева укоряет Велизария в убийстве первенца, и тут только оклеветанный герой понял причину ее страшного поступка!.. Велизария заключают в оковы, и по приказанию императора сенаторы приступают к законному рассмотрению дела.
   Юстиниан, колеблемый сомнением, заменяет смертную казнь, на которую осудили Велизария, изгнанием из отечества, приказав Руфину позаботиться, "чтоб Велизарий вовек не увидел лица императора". Злодей, недовольный таким наказанием врагу своему и опасаясь, чтоб Велизарий впоследствии не оправдался, решился исполнить приказ кесаря по буквальному смыслу и ослепил Велизария. Не желая, чтобы слух о том распространился в народе, Руфин приказал тотчас же удалить Велизария из Константинополя, дав ему в проводники мальчика.
   Узнав тяжкую участь своего благодетеля, Аламнр клянется отмстить за него и отправляется к аланам, с намерением привести к стенам Константинополя сильное войско. Антонина наслаждается плодами своего злодейства. Елена, дочь Велизария, пожираемая горестью и отчаянием, ищет средства увидеться с несчастным отцом, которого любит со всею нежностью прекрасной души своей.
   Тюремщик выводит из заключения слепца Велизария в рубище, снимает с него оковы и советует ему удалиться в такую страну, где жители не знают его в лицо. Велизарий, оставшись наедине с назначенным ему проводником, умоляет мальчика сбегать в прежний дом свой. "Зачем?" - спрашивает мальчик. Велизарий со слезами отвечает, что у него есть дочь, которую ему хотелось бы хоть раз еще в жизни увидеть. Мнимый мальчик бросается к ногам Велизария, и слепец, по голосу и нежным ласкам, узнает в нем дочь свою, Елену.
   Между тем как при дворе Юстиниана продолжаются толки, недоумения и сожаления об участи, постигшей великого полководца, Велизарий странствует, в сопровождении дочери, переодетой мальчиком, по окрестностям Константинополя. В горах Гемуса он встречает толпу крестьян, собирающих виноград. Крестьяне говорят между собою о Велизарий и укоряют Юстиниана в жестокости. Велизарий начинает опровергать их преувеличенные обвинения с жаром и ожесточением; крестьяне отступают от него как от сумасшедшего. Но приходит старый воин Евлампий и, взглянув на слепца, называет его по имени. Все падают ниц пред знаменитым несчастливцем. В то время слышатся звуки военной музыки; аланы, возбужденные Аламиром, идут к стенам Константинополя. Велизарий, несмотря на убеждения военачальника их, Оскара, отказывается принять участие в предстоящей войне: он не хочет заплатить своему отечеству за неблагодарность изменою! Мало того, он старается отклонить от участия в войне Аламира. Ты, говорит он ему, некогда назвал себя греком, а не вандалом: ложь!
  
   Когда б ты греком был, то не посмел бы
   Занесть свой меч на грудь отеческой земли.
  
   Аламир в доказательство своего греческого происхождения представляет крест, хранящийся с детских лет у него на груди. Елена объясняет Велизарию приметы креста, и Велизарий узнает в Аламире своего сына!.. Отец счастлив своею находкою, но озлобленные аланы требуют, чтоб Аламир, в силу данной им клятвы, шел с ними сражаться против Восточной империи. Велизарий становится на колени и умоляет их разрешить сына от клятвы - аланы непреклонны. Тогда Велизарий берет кинжал и, не желая, чтоб сын его сделался клятвопреступником или врагом отечества, намеревается умертвить его. Аланы приходят в ужас, освобождают Аламира, которого настоящее имя Лиодор, и отправляются "водрузить свои страшные знамена на башнях Византии".
   Меч варваров действительно наводит ужас на Юстиниана. Войско его разбито. Разбито!.. В первый раз в продолжение двадцати лет!.. Юстиниан упрекает Руфина, нового своего полководца, в потере сражения, невольно припоминает Велизария. Входит Антонина, в трауре, бледная, обезображенная, с распущенными волосами. Раскаяние проникло в ее мстительное сердце: она признается Юстиниану во всем, что было поводом к гибели ее мужа.
   По дороге, ведущей в Византию, шел слепец, сопровождаемый сыном и дочерью. Вдали послышались звуки военной музыки, и на той же дороге показалась часть римского войска. Здесь встретился Велизарий с прежними своими друзьями и узнал от них радостную весть о прощении. Леон и Протоген передают ему главное начальство над войском, обещая быть ему "орудием зрения". Велизарий одушевляет воинов необыкновенным мужеством, и аланы побеждены!.. Но, увы, победа обошлась слишком дорого: Велизарий смертельно ранен! Он умирает на руках детей своих, простив врагов и Антонину, которая, рыдая и проклиная себя над бренными останками мужа, сходит с ума...
   Такова драма г. Шенка. Она производит глубокое впечатление на зрителей, потому что эффекты ее сильны и почти все вытекают из естественного хода события. К недостаткам ее принадлежит совершенное отсутствие колорита времени и местности и избыток декламации. Платон Григорьевич Ободовский переводом ее на русский язык оказал большую услугу нашей сцене. Кроме прекрасных стихов, какими отличается перевод, мы обязаны еще г. Ободовскому некоторыми улучшениями, сделанными им против подлинника. Вообще "Велизарий" есть одно из лучших произведений нашего заслуженного драматурга. В. А. Каратыгин непостижимо хорош в роли Велизария, которая поныне доставляет ему обильные дани рукоплесканий. Нельзя также умолчать о незабвенной В. Н. Асенковой: неподражаемо хорошо выполняла она роль Елены, и долго еще представления "Велизария" будут невольно напоминать нам о том, чего мы лишились в Асенковой!.. Эту роль также не без искусства выполняет ныне г-жа Гринева. {Биографический очерк и портрет г-жи Гриневой прилагаются при сем нумере "Театр<ального> альбома". Примечание издателя "Театрального альбома".}
   В то время как посетители Александринского театра сочувствуют несчастиям великого героя древности в драматической форме, на Большом театре, с тем же содержанием и названием, играют оперу, которая нравится не менее драмы. Опера "Велизарий", по свидетельству знатоков, принадлежит к числу лучших произведений знаменитого Доницетти. Здесь особенно хорош г. Петров в роли Велизария; в позднейшее время обратил на себя в той же роли внимание публики г. Артемовский. Роль Елены выполняет г-жа Степанова удовлетворительно.
  

1844

Эспаньолетто, или Отец и художник.

"Попытка на севере на изображение итальянских страстей", в пяти действиях.

  
   "Превосходно! бесподобно! высшая степень искусства!" - кричит дон Рибера, прозванный Эспаньолетто, стоя перед новою своею картиною. Но приходит Оттавио, ученик Риберы, находит, что новое произведение совсем не бесподобное и не превосходное. "Лжешь, мальчишка!" - кричит Эспаньолетто и выгоняет мальчишку вон. Приходит Ланфранко и разжигает в душе Риберы зависть против Доминика Цампиери. Надо убить Цампиери, потому что он соперник слишком опасный; убить - и как можно скорее, в эту же ночь! Решено: Рибера дает Ланфранко пять тысяч скуди; Ланфранко дает одну тысячу скуди Паоло, от которых Паоло, обязанный Ланфранко жизнью, отказывается, как и следует порядочному разбойнику, и Цампиери убит, убит так скоро и ловко, что не успел произнесть перед смертью даже порядочного монолога, сказав только: "Ах! мои картины!.. дети!.." В том же акте случилось еще много интересных вещей, а именно: прибыл в Неаполь дон Педро граф ди Кампостелло, начальник испанских войск, и влюбился в Дженнобу, дочь Риберы, а Дженноба произнесла влюбленным в нее неаполитанским кавалерам, для первого выхода, следующую речь: "Вы все смотрите на меня, синьоры, и я смотрю на вас, и вы стоите против меня, а я против вас, и я говорю, а вы слушаете, и когда я кончу, вы будете говорить, а я буду слушать" - или что-то подобное. Больше ничего необычайного не случилось.
   Во втором акте граф дон Педро вспомнил о любви, которую почувствовал к дочери Риберы в первом акте, и забыл обязанности, которые привели его в Неаполь. Случилось еще, что Ланфранко, разлакомленный убийством Цампиери, задумал уже кстати погубить и Риберу, чтоб одному на свободе остаться первым художником Италии и прибрать к рукам все почетные работы. С этою целию он, во-первых, вкрался в доверенность дона Педро; во-вторых, ни с того ни с сего объявил дону Рибере, будто сам герцог дон Родриго Понче де Леон, герцог ди Аукос, наместник неаполитанский, гранд Испании, влюблен в Дженнобу и, опасаясь получить отказ, прислал в Неаполь графа ди Кампостелло с поручением разведать стороной, благосклонно ли будет принято его предложение? Дурак Эспаньолетто тотчас и поверил выдумке Ланфранка и, оставшись один, чуть не лезет на стену от восторга, произнося такую речь: "Гранд Испании, герцог, наместник неаполитанский! Благодарю тебя, небо!.. Ты даровало моей дочери возвышенную душу!" и пр... Обманув глупого отца, Ланфранко обманывает и глупую дочь (отец и дочь в драме нарочно и представлены глупыми для того, чтобы их легче было обманывать), уговорив ее на свидание с графом ди Кампостелло; причем граф, показывая на свой миланский орден, говорит ей: "Я не могу сказать тебе: Дженноба, будь моею. Скажи, можешь ли ты любить меня так?" А Ланфранко между тем запирает дверь, из которой вышла Дженноба, и производит тревогу: "Рибера! Рибера! спасайтесь!" Дженноба бежит к двери своей комнаты - заперта; она в другую, но там уже спрятался дон Педро, и она с ужасом выбегает снова на сцену, а затем падает в обморок, чем и представляет дону Педро и Ланфранко удобный случай похитить себя. Узнав о похищении дочери, Рибера хватает Оттавио, принесшего эту весть, за горло и говорит ему: "Если ты солгал, если ты напрасно встревожил меня, то я раздавлю тебя ногой (а!..), как червяка! (Толкая его от себя.) Прочь, мальчишка! что ты мне мешаешь?" (он в то время, впрочем, ничего не делал). Но когда Рибера удостоверился в справедливости ужасной вести, то пришел в страшное отчаяние н, по обыкновению своему схватив Ланфранко за горло, требовал, чтоб он говорил, хотя Ланфранко в таком положении говорить и не мог. Потом Рибера упал перед ним на колени, но Ланфранко и тут ничего не сказал. Декорация переменяется, и Рибера входит к дону Педро, графу ди Кампостелло; зритель ждет, что он и его схватит за горло; но несчастный отец уже удостоверился на опыте, что это самый ненадежный способ заставить человека говорить, и обошелся с графом очень почтительно. Однако ж он и тут ничего не узнал. Действие переносится "в гористую страну". В глубине высокие скалы; на одной из них замок с перилами. Зритель сначала принимает этот замок за прачечную избу, потому что на перилах его висит белый платок; но он скоро удостоверяется, что платок повешен тут не для просушки: назначение его велико - без него не было бы драмы! Сюда приходят Рибера и Оттавио, отыскивающие Дженнобу. Оттавио поднимает голову кверху, видит платок и говорит про себя: Юна здесь! это ее платок!" Каким образом он узнал повешенный довольно высоко платок Дженнобы, ничем не отличающийся от моего и вашего носового платка, я не знаю. Знаю только, что декорация переменяется и театр представляет "готическую комнату в замке". В комнате Дженноба разговаривает сначала с Маргаритой, а потом с доном Педро, потом сама с собою, потом с Оттавио, а наконец, с доном Рибера. Отец снимает шляпу, что довольно эффектно, почтительно кланяется испуганной дочери и с презрительною жестокостию говорит ей сарказмы: "Доступ к вам не так труден; видно, вам здесь нравится. И, как я замечаю, никто не опасается, чтоб вы ушли отсюда. Я также не опасался, чтоб вы ушли от меня" и так далее. Дженноба сожалеет, что не имеет оружия лишить себя жизни, и услужливый Рибера хладнокровно подает ей кинжал. Но когда Оттавио помешал Дженнобе заколоться, вырвав у нее кинжал, и она бросилась с балкона в воду, он теряет не только хладнокровие, но и самый рассудок: ему жаль стало, что Дженноба утопилась вместо того чтоб зарезаться. Входит дон Педро и спрашивает: "Где Дженноба?" Рибера показывает ему вниз, на возмущенные волны реки, и произносит такие речи: "Это она, твоя любовница! И, смотри, смотри: ты видишь ли этого бледного старика, который сидит возле нее? Смотри, как он ласкает ее! Смотри - он играет ее кудрями, целует в уста и очи! Этот старик - Цампиери. Слышишь ли? Цампиери, которого я велел убить!" Каким образом Доминикино сидел на воде, это так же трудно объяснить, как то, каким образом писал он свои чудные картины. Но пора наказать порок и вознаградить добродетель; то и другое свершается разом: входит Ланфранко (зачем? откуда?..) и подставляет Рибере грудь, в которую тот немедленно вонзает кинжал, - наказывается порок; занавес опускается - торжествует добродетель...
   Что касается до меня, я совершенно согласен с мнением тех, которые неумолимо шикали при представлении этой драмы, и с мнением тех, которые находили ее превосходною. Препошлая драма! вздорная драма! нелепая драма! Но, впрочем... прекрасная драма! преоригинальная драма! гениальная драма!.. Автор подает большие надежды по части "изображения на севере итальянских страстей" и по части усвоения русскому языку киргиз-кайсацких выражений и оборотов, делающих речь его чрезвычайно оригинальною. Этой оригинальности вы и обязаны тем, что я запомнил целиком несколько фраз и привел их в надежде усладить вас и порадовать таким обогащением русского языка...
  

Наследство, драма в пяти актах с прологом.

Сочинение Фредерика Сулье, перевод г-на Григоровича.

  
   Содержание драмы г. Фредерика Сулье "Элали Понтуа", переименованной у русского переводчика в "Наследство", так интересно, что мы решаемся рассказать его поподробнее...
   Подымается занавес. Комната в замке Субиран. Владетельница замка, вдова, маркиза де Субиран - на смертном одре. Родственники покойного маркиза де Субиран, не хотевшие знаться с его вдовою за низость ее происхождения, налетают теперь со всех сторон, как вороны, почуявшие лакомую добычу. Между ними и графиня де Бревиз с дочерью, сговоренною за богатого маркиза де Шанжирон, - люди бедные, но гордые и, естественно, принимающие большое участие в последнем распоряжении покойницы. Сильно хлопочет за них Гажеро, богатый откупщик, честный человек, друг всех, добродетели безукоризненной - лицо, необходимое в драмах новейшего изделья, заменяющее вполне старинных конфидентов театра Расина и Корнеля.
   Тем более хлопочет Гажеро с своей партией, что Бревизы - родственники дальние и не прямые наследники. Прямой наследник - Поль Вермон, франт, повеса, мот, человек развращенный, с дурными наклонностями, уже успевший задолжать в счет будущих благ четыреста тысяч франков ростовщику Водрильйону и сильно подозревающий, что наследство промелькнет между его пальцами, если умирающая, которая терпеть его не может, сделает какое-нибудь завещание. Не будь этого завещания, он - наследник прямой и законный, и тогда уплачены долги, будут деньги, а с деньгами - роскошь и счастие... Наследство ценится в двести тысяч франков дохода.
   - Украдь мне завещание, - говорит решительный Поль своему агенту Денневилю, - и я возвращу тебе фальшивые векселя, которые ты мне надавал на имя Водрильйона, и, сверх того, дам тебе столько-то тысяч франков.
   - Украдь мне завещание! - говорит Водрильйон Денневилю. - И тогда я устрою свои дела, я отблагодарю тебя знатно.
   "Между прочим, - думает Водрильйон, - возьму в руки Поля Вермона, обеспечу мои четыреста тысяч, которые он у меня выманил взаймы, и со временем приобрету за бесценок всё достояние Поля Вермона".
   - Украдь мне завещание! - говорит Денневиль старику Понтуа, смотрителю замка, человеку без правил и с довольно легкой совестью. - И тебе сто тысяч от Поля Вермона, да, сверх того, не будут поверять твоих отчетов, которые довольно неверны и подозрительны.
   Понтуа соглашается. Но как сделать дело? В замке много народа, у всех и глаза и уши настороже; хлопотливо, пахнет галерами, но выгодно...
   У Понтуа есть дочь Элали, или Эйлалия, красавица, умная, добродетельная - словом, одаренная всеми совершенствами и вдобавок любимица маркизы де Субиран. Понтуа кое-как устраивает свое предприятие, но боится, чтоб маркиза не потребовала, по обыкновению, Эйлалию на целую ночь в свою комнату, для услуг и ухаживания. Но дело оканчивается благополучно. Эйлалия и мадам дю Плесси, ключница и экономка, будут ночевать в комнате перед спальней маркизы. Эта мадам дю Плесси, глупая женщина, плачет о своей дочери, убежавшей с год тому назад с каким-то живописцем, и, следовательно, по весьма уважительной причине ненавидит всех живописцев. Понтуа ловит минуту и вливает опиум в кофе, приготовленный г-же дю Плесси для подкрепления сил ее во время ночного бодрствования. Г-жа дю Плесси и Эйлалия пьют кофе и, как следует, тотчас засыпают.
   Ночь. В замке все спят. Понтуа проведал, что завещание под изголовьем у маркизы. Он пробирается в комнату умирающей.
   Эйлалия проснулась. Она видела всё. Ее мучит тяжкое предчувствие; ужас оковывает все ее члены. Ее отец в комнате маркизы, - зачем? для чего?
   Раздается страшный крик. Маркиза звонит, зовет Эйлалию, потом всё стихает.
   - Иду, иду! - говорит Эйлалия.
   Но она останавливается в оцепенении. Ее отец выбегает, бледный, растрепанный. Дверь отворяется - показывается фигура Денневиля.
   - Завещание! - говорит Денневиль.
   - Здесь, - говорит Понтуа.
   - Давай сюда! скорее! идут! сто тысяч франков тебе, Понтуа! ты богат, Понтуа!
   - Да, - отвечает Понтуа, - но она не спала: она закричала, и я зарезал ее...
   Эйлалия как безумная бросается в спальню маркизы. Но крики услышаны. Весь замок на ногах. Гажеро вбегает на сцену; навстречу Эйлалия.
   - Это не я, не я, не я, это ужасно! - кричит она. Гажеро бежит к маркизе.
   Являются де Бревизы, служители замка, является бледный Понтуа.
   - Что такое? что такое? - говорят они, окружая Эйлалию.
   Эйлалия трепещет, не может выговорить ни слова связного.
   - Где маркиза? что сделалось с маркизой? - спрашивают все в изумлении.
   - Зарезана, - говорит Гажеро, входя в комнату.
   Эйлалию допрашивают. Она не знает, что говорить, а преступник здесь, перед нею, в этой толпе обвинителей и допрашивающих. Этот преступник - отец ее!
   - Я ничего не знаю, я ничего не видала! - кричит Эйлалия. - Пустите, пустите меня! - Она прорывается сквозь толпу и убегает.
   Все в изумлении. Ясно: виновата Эйлалия; преступница - Эйлалия!.. Она была здесь одна, она выбежала из комнаты маркизы, она влила опиум в кофе, и вот улика: мадам дю Плесси, спящая на первом плане сном невинности.
   - Вы обвиняете Эйлалию! - кричит отчаянный Понтуа.
   - Не станешь ли защищать ее? - говорят ему.
   Всё, что мы теперь рассказали, не более как пролог. Драма еще впереди.
   Действие первое. Между прологом и первым актом целый год. Сцена - мастерская живописца Мануэля Торси. В комнате - Гажеро и живописец Лавиньян, друг Торси и муж Корнелии, дочери мадам дю Плесси, пишущий с Гажеро портрет. Денневиль и Поль Вермон тут же; они в гостях у Лавиньяна.
   Несколько слов о давно забытом завещании, из которых явствует, что Эйлалия преступница и что Эйлалию не отыскали. Несколько насмешек над женою Лавиньяна, хорошенькой дурой, которая смешит и гостей и публику. Несколько насмешек над Мануэлем Торси, который прячет жену свою и ревнив как Отелло... Она, говорят, красавица. Но кто она - никому неизвестно, - разумеется, за исключением публики, которая тотчас смекнула, что дело идет об Эйлалии Понтуа.
   Входит маркиз де Шанжирон, муж Камиллы де Бревиз. Ему, видите ли, дело до живописца Торси. Торси "сочиняет" всю его фамильную галерею портретов. Все уходят в комнату Лавиньяна завтракать; остаются Торси и Шанжирон. Торси - самый несчастный и странный муж в свете: он любит жену страстно и не знает, кто она. Когда он, во время своих путешествий по Швейцарии, скатился в глубокий овраг и ушибся до полусмерти,. Эйлалия, беглянка Эйлалия вытащила его из пропасти и несла на руках до первой гостиницы, - подвиг, делающий честь героизму молодой девушки, но физически невозможный. Они влюбились друг в друга, женились. "Но кто же жена моя?" - думает Торси. Неизвестно: Эйлалия молчит и просит не стараться проникнуть ее тайну. Она беспрестанно чего-то боится; даже теперь, узнав, что Гажеро и Поль Вермон, да и сам маркиз Шанжирон, у Лавиньяна, она побледнела и изменилась в лице. Ее муж тоже побледнел и изменился в лице.
   - Портреты выдумайте какие хотите, - говорит маркиз, - но необходимо, чтоб одна из моих прапрабабушек была такая красавица, что ни в сказке сказать ни пером написать.
   Мануэль показывает портрет жены.
   - Того ли вам надобно?
   - Удивительно! превосходно! Это ваш идеал?
   - Нет, это оригинал, это портрет жены моей, - говорит Торси.
   Маркиз уходит, пригласив Торси и Лавиньяна к себе обедать.
   Лавиньян и Торси уезжают. Пьяный Поль Вермон и Денневиль показываются из столовой. Надо знать, что Поль Вермон, с помощию Водрильйона, успел уже начисто разориться.
   - Послушай, Поль, - говорит Денневиль, - я тебе оказал услугу... дай денег.
   - Не дам, - отвечает Поль, - денег нет.
   - Только пятьдесят тысяч франков! - говорит Денневиль. - Вспомни...
   - А где завещание?
   "Завещание-то у Водрильйона, - думает Денневиль, - скряга хорошо заплатит".
   - А где фальшивые векселя? - говорит Денневиль.
   "Векселя-то у меня, - думает Поль, - это для того, чтоб тебя в тисках держать".
   - Денег нет, ну дай вексель, - говорит Денневиль, - а вот кстати перо и бумага.
   И он подходит к бюро. Ба! портрет Эйлалии, который Торси позабыл запереть.
   - Ну, даешь деньги?
   - Пожалуй, тысячу червонцев.
   "Не надо и ста тысяч", - думает Денневиль.
   Друзья расстаются, и у обоих в голове составлено по проекту.
   Действие второе - в доме маркиза Шанжирона. Торси поклялся открыть, почему его жена знает Шанжирона. Маркиза де Шанжирон ревнует мужа ко всем и ко всякому. Мадам дю Плесси поймала Лавиньяна и теперь знает, что сделалось с ее дочерью. Денневиль является к маркизу и говорит, что у него есть тайна.
   - Какая?
   - Дайте сто тысяч франков, так скажу.
   - Да что ж я от того выиграю?
   - Сто тысяч франков доходу.
   - Каким образом?
   - Завещание существует, - говорит Денневиль. - Эйлалия не виновата. Виноват Понтуа; я был его агентом. Эйлалия - жена Торси!
   - Спасите Эйлалию! - кричит маркиз.
   (Нужно заметить, что он имеет свои причины щадить Эйлалию. Какие? - объяснится при развязке.)
   Маркиз и Денневиль условились.
   Торси приходит к маркизу объясниться о своих подозрениях.
   - У вас не так-то благополучно дома, - говорит маркиз, - у вашей жены Поль Вермон.
   Торси летит домой.
   Действие третье. Поль точно был у его жены. Он слышал, что она хороша, и зашел к ней из любопытства. Каково же было его изумление, когда он узнает в жене Мануэля Торси Эйлалию Понтуа. По уходе Вермона Эйлалия впадает в страшное отчаяние. Ей жаль мужа, она хочет спасти себя... Но она не убегает, а ложится спать на диване. Да, да! ложится спать! И всё это для того, чтоб во сне, в бреду, сказать несколько слов, которые бы окончательно возмутили спокойствие Торси. Чрезвычайно естественно!.. Торси действительно сходит с ума от подозрений. Но и теперь, когда даже негодяй Поль Вермон всё знает, Эйлалия не перестает скрывать всё от мужа и решается лучше на самоубийство в глазах его. Но, слава богу, рана несмертельна, и бедный муж благодарит небо.
   Действие четвертое. Подвал Водрильйона. Входят Денневиль и Шанжирон. Объясняются с пистолетами в руках. У старика хотят вытребовать завещание. Старик знать ничего не хочет: мало денег дают! Является Поль Вермон. Он тотчас хочет кончить с Водрильйоном разом - и вырвать завещание. Маркиз умоляет его не доносить на Эйлалию. У Поля рождается подозрение; дают Водрильйону двести тысяч франков. Водрильйон приносит завещание.
   - Возьмите пистолет, - говорит Поль маркизу, - и я тоже возьму пистолет; завещание на столе - берите его у меня!
   Стреляются; маркиз ранен. Он стреляет другой раз, - промах! Поль Вермон берет завещание; отказывается стрелять в маркиза, дает честное слово не обвинять Эйлалию и убегает. Является стража и берет Водрильйона.
   Действие пятое. Маркиза де Шанжирон, ее мать и Гажеро не знают, что сталось с маркизом; он пропадал целую ночь. Где он, что с ним сделалось? В руках Гажеро письмо Денневиля, где Денневиль еще вчера просил свидания с маркизом. В этом письме упоминалось о жене Торси; все бросились к Торси: "Вы должны знать, где маркиз!" Но вот является жена Торси. Боже! это Эйлалия, беглянка, убийца, преступница; все в смущении; Торси в отчаянии; но является маркиз, и дело принимает другой оборот.
   Развязка чрезвычайно эффектна. В руках маркиза завещание (Водрильйон дал Полю фальшивое).
   - Вы Эйлалия Понтуа? - говорит маркиз.
   - Да! - отвечает бедная Эйлалия.
   - Вы похитили завещание?
   - Да!
   - Зачем?
   Эйлалия не знает, что говорить:
   - Я хотела, чтобы наследство досталось Полю Вермону.
   - Так вы, стало быть, знали, что было в завещании?
   - Да!
   - И зарезали маркизу?
   - О нет, нет!
   - Но кто же, если не вы?
   - Я! - отвечает Эйлалия. - Казните меня, накажите меня!
   - Вы не знаете, что говорите, бедная Эйлалия; завещание у меня в руках, вот оно! Вы - дочь маркизы де Субиран и моего отца, вы - сестра моя; наша матушка оставляла всё вам; вы не могли желать ее смерти, если знали завещание! Злодеи открыты, и вы, благородная страдалица, оправданы!
   Торси падает к ногам жены, и драме конец.
   Драма, как видите, исполнена натяжек; но всё это так умно, ловко, эффектно, что невольно увлекаешься и прощаешь автору все несообразности. Она имела успех, Перевод, сделанный г. Григоровичем, очень хорош.
  

1849

Театральные новости. Сентябрь 1849

  
   1) Холостяк, комедия в трех действиях, Ив. Тургенева.
  
   Четырнадцатого октября происходил в Александринском театре спектакль, выходящий из ряда обыкновенных: шел бенефис одного из любимейших артистов как московской, так и петербургской публики - М. С. Щепкина, и в бенефис этот давалась в первый раз новая русская комедия "Холостяк", соч<инение> И. С. Тургенева. Талант г. Тургенева хорошо известен читателям "Современника". До 1847 года г. Тургенев, начавший свое поприще стихами, не имел определенной физиономии как писатель, и можно сказать, что известность его в литературе началась с "Записок охотника", появившихся в 1847 году в "Современнике". В них талант его определился резко. В прошлом году г. Тургенев попробовал свой многосторонний талант в комедии, и опыт был удачен; с той поры он постоянно пишет комедии, и кроме напечатанных уже и известных публике пиес "Где тонко, там и рвется" и "Холостяк" нам известны еще две комедии г. Тургенева, из которых одна, под названием "Завтрак у предводителя", скоро будет дана, как мы слышали, на Александринском театре. Наконец, пятое, недавнее произведение г. Тургенева, комедия в пяти актах "Студент", уже обещано автором редакции "Современника", и мы скоро надеемся представить эту комедию нашим читателям.
   Некоторые утверждают, что комедия есть настоящий род г. Тургенева, что талант его собственно лучше всего проявляется в комедиях. Мы думаем, что талант г. Тургенева такого рода, что он может примениться до известной степени ко всякому роду: хотелось ему писать рассказы, он писал рассказы, и чем же хуже проявлялся его прекрасный талант в "Записках охотника", чем в комедиях? вздумалось писать комедии, и он пишет комедии, и комедии его нравятся; даже когда г. Тургеневу приходила, бывало, охота писать стихи, талант его и тут не терялся совсем, а иногда даже проявлялся блистательно. В этой многосторонности таланта г. Тургенева, по нашему мнению, скрывается и слабая сторона его, о которой поговорим при случае. Как бы то ни было, несомненно, что г. Тургенев столько же способен к комедии, сколько и к рассказу или роману, и если он решился писать комедии, а не рассказы и повести, то тут мы видим одне преимущество: русская повесть еще имеет на своей стороне несколько дарований, а хорошие комедии, как известно всем, появляются у нас так редко.
   В прошлой книжке "Современника" в "Письме о русской журналистике" было сказано подробно о литературных достоинствах и недостатках "Холостяка"; поэтому нам остается сказать теперь только о сценической стороне комедии и о том, как выполнили ее артисты.
   Главный недостаток, много повредивший полному успеху комедии и замеченный всеми, - растянутость, недостаток почти неизбежный в каждом первом произведении для сцены и за который, следовательно, нельзя винить автора. В первом акте почти нет ничего лишнего, но второй утомил зрителей. Начинается он монологом, в котором Вилицкий высказывает свое колебание: жениться на Маше ему уже не хочется после того, как светский друг его фон Фонк нашел и Машу и всё семейство ее слишком недостойными великой чести породниться с Вилицким; отказаться и страшно и совестно. Приходит фон Фонк с греком Созоменосом (лицо, заметим мимоходом, на сцене совершенно лишнее, чего не кажется в чтении), и Вилицкий, прося его совета в своем затруднительном положении, опять отчасти пересказывает то, что уже высказал в первом своем монологе. Первый акт начинается монологом слуги, развалившегося в барских креслах, второй кончается тем, что слуга ложится на господский диван отдохнуть, с соответствующими прибаутками. Эти две сцены произвели неприятное впечатление, напомнив Осипа (в "Ревизоре"). Мы уверены, что автор совершенно не рассчитывал посмешить ими, а поместил их потому, что так действительно бывает в жизни; и в чтении они проходят совершенно незаметно; но автор не расчел, что на сцене их будет произносить актер, и как подобную роль в десять слов нельзя дать хорошему актеру, то, следовательно, плохой актер; что он, пожалуй, вообразит, что собственно от его роли зависит успех или падение всей пьесы, и постарается, чтоб роль вышла как можно поэффектнее. Таким образом из мимолетных десятка слов выйдет нечто торжественное, на чем зритель поневоле приостановит свое внимание, хотя приостановить тут его внимание автор не желал, да и причины не было. Избежание подобных неприятностей, часто обращаемых поверхностными судьями в вину самой пиесе, приобретается только знанием сцены, и часто даже той сцены в особенности, где играется ваша пиеса. Сделаем еще следующее замечание; оно, пожалуй, ничтожно, но показывает, как должен быть осторожен иногда автор, пишущий для сцены. У г. Тургенева часто попадаются несколько тривиальные фамилии. "Где вы остановились?" - "В доме Блинниковой". - "С кем вы приехали?" - "С купцом Сивопятовым" и т. п. Из этого выходит вот что: актер, встретив в своей роли подобную фамилию (особенно если роль незначительна и досталась плохому актеру), чаще всего думает, что автор вставил ее с намерением рассмешить; поэтому он произносит ее с особенным ударением, - раек хохочет, а образованный зритель, не вникнув в дело, сожалеет, что автор прибегает к такой избитой манере остроумия! Конечно, подобные мелочные промахи могли бы легко быть предупреждены при личном присутствии автора на репетициях пиесы, но г. Тургенева в Петербурге нет. Обращаясь к главному недостатку пиесы - растянутости, заметим еще, что третий акт начинается рассказом, в котором Монткин передает своему другу Шпундику то, что уже известно зрителю из второго акта; да и самая роль Мошкина (Щепкин) не чужда длиннот и повторений, которые несколько ослабляют производимое ею впечатление.
   Вот причины, по которым "Холостяк" не имел того полного и блестящего успеха, которого заслуживал по драматическому содержанию своему и по прекрасному его развитию.
   Напрасно стали бы мы искать их в равнодушии публики к комедии, благородной и тонкой, в неуменье оценить тихое и искусное развитие события, не бросающегося в глаза, но поразительного по своей естественности; нет, публика с явным интересом и удовольствием следила за ходом пиесы, и всё хорошее было замечено и одобрено громкими рукоплесканиями; жаркие толки и споры о новой комедии можно было слышать в партере и коридорах театра, по окончании пиесы, каких не услышите после десятка новых самых эффектных французских водевилей. Ясно, что сочувствие к русской комедии в публике существует: явись настоящая русская комедия - и не увидишь, как полетят со сцены, чтобы уже никогда не возвратиться, жалкие переделки и подражания, бесцветные и безличные, натянутые фарсы и т. п. Еще более порадовало нас сочувствие к русской комедии в наших актерах, - сочувствие, которого нельзя было не заметить в представление "Холостяка". Ни тени той самоуверенной небрежности, которая встречается при исполнении фарсов и водевилей, не заметили мы при исполнении "Холостяка". Артисты, видимо, принялись за дело с уважением, подобающим русской комедии, и исполнили его превосходно. Особенно поразил нас г. Максимов, игравший роль Вилицкого, весьма трудную и представляющую много поводов к фарсам, до которых г. Максимов большой охотник в водевилях. Но ни одного фарса, к радости и удивлению многих, не выкинул здесь г. Максимов, доказав тем, что может, если захочет, обходиться и без фарсов. Он играл просто и естественно. Борьба мелкого самолюбия с остатками порядочного чувства, еще сохранившегося в душе Вилицкого, была передана им прекрасно в первом акте; так же хорошо был произнесен начальный монолог второго акта. Можно находить в его игре недостатки; но нам кажется, что трудно сыграть лучше эту роль, столь понятную в чтении и столь трудную, даже местами невозможную, для полной передачи на сцене; мудрено дать вполне уразуметь и проследить зрителю, не приготовленному чтением пиесы, внутреннюю мелкую драму, обнаруживающуюся обыкновенно во внешности чуть заметными случайными признаками да игрой физиономии, как и сделано у автора. Подобные характеры лучше улегаются в повести. Как бы то ни было, во всяком случае г. Максимов исполнил свою роль хорошо.
   Г. Мартынов исполнил роль Шпундика с искусством и успехом тем более замечательными, что роль его одна из самых незначительных.
   Г. Каратыгин 2-й прекрасно сыграл роль фон Фонка, франта и резонёра, гнушающегося бедностью и презирающего низший круг, откуда он сам недавно выскочил. Презрительные улыбки, ужимки и гримасы, поднимание плеч, сатирическое подергивание носа и всей физиономии, беспрестанное охорашивание собственной особы, которая ежеминутно боится замараться от прикосновения окружающих ее плебеев, - всё это было в игре г. Каратыгина и производило непритворный смех.
   Г-жа Самойлова 2-я верно передала роль простой русской девушки Маши, а г-жа Линская неподражаемо хорошо выполнила роль Катерины Савишны Пряжкиной, вдовы и кумушки пожилых лет. Рассказ о знакомстве с генеральшей Бондандиной вышел у ней художественно верен. У г-жи Линской талант самобытный и оригинальный, особенно поражающий естественностию, по которой она не может быть сравнена ни с кем, кроме г. Мартынова; на сцене она как будто дома, и в голосе ее часто звучат ноты, которые вдруг переносят вас в действительную жизнь, напоминая вам множество сцен и фраз, бог знает когда и где виденных и слышанных. Это признак таланта первостепенного.
   Наконец мы дошли до самого бенефициянта, игравшего главную роль старика Мошкина, влюбленного, без собственного ведома, в свою воспитанницу и сватающего ее за другого. Роль эта, как ни трудна она, совершенно по силам и в духе таланта Щепкина. Весь третий акт с самого того места, где начинаются опасения старика за участь своей воспитанницы, был торжеством Щепкина... рукоплескания не умолкали, и этот акт, отдельно взятый, имел огромный успех.
   Заключим нашу статью благодарностью бенефициянту за то, что он подарил публику в свой бенефис новой русской комедией, и вместе с тем не забудем поблагодарить просвещенную дирекцию театров, давшую ему средства поставить на сцену эту комедию.
  
   2) Отсталые люди, или Предрассудки против науки и искусства, комедия-водевиль в одном действии П. Г.
  
   В деревню, к своей матери, приезжает кончивший курс в Московском университете лекарь Черешнев. Мать в восторге, но родственники знать его не хотят: "Ты осрамил наш род, - говорят они ему, - ты сделался фершелом!" Особенно горячится дядя Черешнева Мардасов (Мартынов), явившийся на сцену в охотничьих сапогах и в венгерке, с арапником в руке. Во время самого жаркого монолога о посрамлении своего рода вдруг он приостанавливается, ужас выражается на его лице: "Батюшки! Свиреп мой гость!" - кричит он отчаянным, плачущим голосом и сломя голову бежит вон. Можете себе представить, каков тут Мартынов! Между тем Черешнев, обдумав свое положение, начинает выдавать себя за мота, картежника, пьяницу и отрекается от своего лекарского звания, говоря, что он пошутил. Когда Мардасов возвратился и узнал всё это, радость перешла все границы; он обнимает племянника, предлагает тут же "сразиться в картишки" и яркими красками описывает ему сцену травли, представляя в одно время голосом и движениями и собак, и лошадей, и восторженного охотника, и обреченного гибели зайца. Мартынов тут очень хорош. Нужно заметить, что эта сцена целиком взята из другой пьесы (мы забыли ее название), где она и полнее и лучше и где выполнял ее Щепкин, который хорош в ней по-своему. Во время этого рассказа приходят сказать, что лошадь сшибла молодого Перепелкина (одного из гостей Черешневой). Мать и отец его бросаются из комнаты и через несколько минут вносят на сцену молодого человека с переломленной ногой. Черешнев помог ему, и это, кажется, убедило присутствующих, что звание лекаря - полезное и непостыдное звание. Такова мораль пьесы, направленной, как видит читатель, на предрассудок, уже не существующий. Кто знает дело ближе, тот не станет утверждать, чтоб кто-нибудь стал гнушаться званием лекаря. Многие помещики даже душевно желают, чтоб дети их сделались лекарями. Молодые доктора, приезжающие в провинциальные города, внушают нечто вроде зависти не одним бьющимся из куска хлеба. Заметим еще, что герои пьесы принадлежат к среднему дворянству и по роду, и по состоянию. Впрочем, если б они принадлежали к высшему кругу и были очень богаты, тогда пьеса еще менее выиграла бы в естественности... Распространяемся об этом потому, что разбираемая пьеса есть лучший образчик неудачной сатиры, бьющей по воздуху и происходящей от неумения авторов подметить истинно смешную сторону в обществе, соединенного с желанием поострить на счет ближнего. Любо поглядеть, с каким жаром, как глубокомысленно авторы разных психологических (особенно психологических) повестей бичуют пороки и предрассудки - несуществующие! А между тем сколько действительно смешного совершается каждую минуту вокруг нас и как малого стоит подметить это смешное! Для этого нужно только быть наравне с своим временем. Это, конечно, немного, - не то чтобы смотреть в будущее и читать в нем, - но что немного для вас, почтенный читатель, то может быть очень и очень много для автора "Отсталых людей".
   Но я позабыл сказать, что было самого лучшего в этой пьесе - это г. Рословский, игравший роль идиота, приехавшего в гости к Черешневым. Тупое выражение лица и всей фигуры, идиотская неподвижность и безжизненность глаз, полных постоянного и чуткого, но бесплодного внимания, ровный, однообразный голос, без малейших понижений или повышений, самый костюм и прическа - всё это было соединено г. Рословским так искусно, что из его пустой и ничтожной роли в десять слов вышла лучшая роль пьесы. Жена у этого идиота страшная тараторка; он молчалив. Иногда жена в потоке бесконечных своих рассказов упомянет вскользь имя мужа; сошлется на его свидетельство, скажет что-нибудь о нем: чутко насторожит он уши, приподнимет немного вечно наклоненную на один бок голову, произнесет как автомат: "Точно так, да-с; в этом должно отдать мне (или ей) полную справедливость", и опять замолчит, и опять слушает с тупым вниманием, насторожив глаза и уши. Иногда он собьется, хочет сказать что-то кроме своей обычной фразы - другое, новое; жена поправит его. "Да! - скажет он, тотчас отступившись от начатой фразы, хотя бы на половине ее. - Да! - повторит он, значительно кивая головой и тараща тупые глаза; затем он слово в слово повторит, что сказала жена, - прибавит: - В этом должно отдать мне полную справедливость" - и замолчит со спокойной совестью, с достоинством. Г. Рословский весьма редко появляется на сцене, и всегда в ролях ничтожных, но нет никакого сомнения, что у него есть талант: он доказал это ролью идиота Перепелкина, по которой плохая пьеса "Отсталые люди" долго останется в памяти тех любителей театра, которые, любуясь Мартыновым и другими признанными талантами, в то же время умеют заметить хорошее и в актере, не пользующемся авторитетом. Он играл превосходно, - в этом должно отдать ему полную справедливость.
   Что касается до нас, то мы весьма желали бы, чтоб г. Рословский нашел случай попробовать свои силы в какой-нибудь порядочной роли.
  
   3) Старое время. Небылица в лицах, в четырех действиях.
  
   "Небылица в лицах", по всей вероятности, сделана из повести - из какой? этого я не помню: из чьей? тоже не помню, но думаю, что из повести г. Кукольника. По крайней мере содержание пьесы, завязка, развязка и вся обстановка удивительно напоминают повести г. Кукольника. Действие первое: Магистратская дума и немецкая любовь. Заседают купцы в думе, входит товарищ их Андрей Александрович Ковригин (Григорьев 2-й); он весьма мрачен, отрывисто рассказывает, что дочь его испорчена цыганкой, и дума расходится. Действие второе: Благодетельный человек и цыганский табор. Приходит в табор Ковригин, шепчется с какой-то цыганкой и узнает от нее, что единственное средство спасти его дочь - это выдать ее за немца. И вот старик-купец бросается искать жениха немца. Действие третье: Сватовство на скорую руку. Старику попадается капитан Бутырского полка Вильгельм Иваныч Фон (Мартынов), и он в полчаса сосватывает ему свою дочь. Действие четвертое: Донос. Цыганка, давая советы старику взять жениха немца, имела в виду совсем не Фона; когда же узнала, что женихом сделался Фон, поднялась кутерьма. Цыганка и нянька Ковригиной пришли к Андрею Евстафьичу Бычкову, дьячку и секретарю магистрата, человеку опытному и политичному, который посоветовал избрать оружие тихое и кроткое, как сама невинность, именно донос. Доносец был состряпан весьма ловко и скоро, однако ж не пошел впрок: когда готовились пустить его в ход, жених и невеста, уже обвенчанные, выходят из церкви. Увидав, что уже поздно поправлять дело, сочинитель доноса подскакивает к своему клеврету, берет у него донос и разрывает его на мелкие части; после этого он идет навстречу новобрачных с распростертыми объятьями и от души поздравляет их. Его приглашают на свадьбу. Вот беглый очерк содержания пьесы. В целом она очень длинна, первые два акта весьма скучны, третий и четвертый поживее. Пьеса не имела большого успеха, но нельзя сказать, чтоб вовсе не понравилась публике, чему обязана она в особенности игре гг. Мартынова, Петрова и Григорьева 2-го и г-жи "Пинской.
   Роль подьячего Бычкова, пересыпанная перлами старинного русского языка - дондеже, понеже, поелику, бяху, паки, абие, была сыграна г. Петровым весьма удовлетворительно. Вообще г. Петров актер не без таланта. Только не может он до сей поры выработать и проявить чего-нибудь собственно своего. Здесь мы не говорим о той оригинальности, которая заключается в ролях, достающихся на долю г. Петрова: эти роли (подьячих, исправников, помещиков вроде Добчинского) оригинальны потому, что большею частью исключительны; но ту же самую оригинальность сообщит им и всякой актер с дарованием. Нам кажется, что г. Петров мог бы сделать нечто лучше<е>: наложить на роль печать собственной личности. Но, может быть, он до сей поры не попадал на роль, которая дала бы средство развернуться вполне его таланту; а какая это должна быть роль, актеру часто и самому неизвестно: это почти всегда дело случая. Г. Мартынов и г. Григорьев 2-й очень хороши были в сцене сватовства, а г-жа Линская прекрасно сыграла роль купеческой дочки.
   Мы не успели посмотреть бенефиса г-жи Гусевой, и потому две данные в тот бенефис оригинальные пьесы: 1) "Камилл, римский <диктатор>" и 2) "Лоскутница с толкучего" - должны подождать нашего отзыва до следующей книжки. Скажем здесь, в заключение, несколько слов о том, что теперь всего сильнее волнует и радует любителей театральных зрелищ. Гризи и Марио привели в восторг петербургскую публику. Иначе и быть не могло. Больше уже не может Петербург восторгаться, аплодировать, вызывать. Гризи великая артистка. Надобно видеть ее в "Норме"...
   Мудрено хвалить Гризи. Бывшая в старых наших повествованиях в большей чести фраза: "Описать ее (конечно, героиню) нет слов на языке человеческом" - как нельзя лучше применяется к Гризи. В настоящее время мы не находим ничего сказать о ней, как разве повторить слова книгопродавца Лисенкова об изданной им "Илиаде", которые теперь повторяются при каждой публикации о ней: "Старик, отрок, муж и юноша - все найдут в ней отраду в горести, утешение в утрате", и так далее и так далее... Да, Гризи точно доставит наслаждение всякому. Она наполнит невыразимым наслаждением душу мягкую, благородную, склонную к нежным чувствам и растрогает человека бесчувственного, каменного, не пролившего во всю жизнь ни одной слезы...
   Есть у нас писатель, хорошо знающий музыку и увлекательно умеющий писать о ней, как и обо всем, о чем вздумается ему писать, - писатель, с которым публика всегда охотно встречалась в нашем журнале и с которым, конечно, не без удовольствия встретится она еще и в этой книжке: может быть, он найдет краски, которыми сумеет дать понятие о Гризи тем, кто не видел и не может увидеть ее. Мы надеемся скоро напечатать его статью о нынешней нашей Итальянской опере. До сих пор мы видели Гризи в "Семирамиде" и "Норме", Марио в "Пуританах" (с Фреццолини) и в "Лючии" (с Корбари).
  

Примечания

  

ТЕАТРАЛЬНАЯ КРИТИКА

1840-1849

1840

АЛЕКСАНДРИНСКИЙ ТЕАТР

  
   Печатается по тексту первой публикации.
   Впервые опубликовано: ЛГ, 1840, 2 окт., No 79, с. 1795-1798, с подписью: "Н. П-ский".
   В собрание сочинений включается впервые.
   Автограф не найден.
  
   Авторство Некрасова указано (без мотивировки) И. Ф. Масановым, расшифровавшим в своем "Словаре псевдонимов" (т. 2. М., 1957, с. 346) подпись под комментируемой статьей (именно на нее ссылается Масанов) как сокращенный вариант псевдонима Некрасова "Н. Перепельский". Однако и после выхода в свет "Словаря..." Масанова комментируемый театральный обзор не учитывался в качестве некрасовского, - видимо, потому, что долго держалось убеждение, будто только с 1841 г. редактором "Литературной газеты" становится Ф. А. Кони и лишь с этого времени в ней возможно активное сотрудничество Некрасова. Между том Кони становится редактором "Литературной газеты" раньше. 25 сентября 1840 г. в газете было опубликовано подписанное ее прежним редактором А. А. Краевским "Объявление", в котором сказано: "... я решился с будущего 1841 года отделить редакцию "Литературной газеты", с тем чтоб газета сия составила издание отдельное, независимое от "Отечественных записок" ни по мнениям своим, ни даже по хозяйственной части. Главное заведование редакциею "Литературной газеты" принял на себя Ф. А. Кони, в распоряжение которого она и поступает со дня этого объявления" (1840, 25 сент., No 77, с. 1757). Следовательно, уже с No 77 или - во всяком случае - с No 78 газету редактирует Кони (см.: Станько А. И. Русские газеты первой половины XIX века. Изд-во Ростов, ун-та, 1969, с. 196; ср.: Гин М. Некоторые вопросы атрибуции литературно-критических текстов Некрасова. - Некр. сб., VI, с. 95). Возможно, переход газеты к Кони состоялся еще раньше; последний подписанный Краевским номер вышел 14 августа (No 65); с 17 августа (No 66) газета выходила без подписи редактора.
   Эти обстоятельства учел В. А. Егоров, высказавший предположение о принадлежности Некрасову данного театрального обзора и перепечатавший его в межвузовском сборнике "Н. А. Некрасов и его время" (вып. 3. Калининград, 1977, с. 139-142). Публикатор справедливо обращает также внимание на то, что псевдонимом "Н. Перепельский" Некрасов в то время пользовался уже в другом органе Кони - "Пантеоне". Однако указание Масанова осталось неизвестным В. А. Егорову, а собственная его аргументация недостаточно полна, поэтому он не идет дальше предположений. Между тем можно говорить не о предположениях, а о факте: вскоре после комментируемой статьи в "Литературной газете" был опубликован отрывок из сказки Некрасова "Баба Яга, Костяная нога" (19 окт., No 84, с. 1909-1912), а затем фельетон "Новости с литературной биржи", с подписью: "Литературной биржи маклер Назар Вымочкин"(1840, 26 окт., No 86, с. 1960-1962), о принадлежности которого Некрасову см.: наст. изд., т. XII. Таким образом, участие Некрасова в "Литературной газете" с сентября 1840 г. не вызывает сомнений, и, следовательно, кто-либо другой не мог пользоваться в этой газете сокращенным вариантом его псевдонима.
   Настоящая статья - первый театральный обзор Некрасова и первое ого выступление в качестве театрального критика. Его литературно- и театрально-критические взгляды в это время еще только формировались. К суду публики автор относится здесь с пиететом, рассматривая этот суд в качество одного из критериев своей собственной оценки спектакля. Не вполне еще последователен Некрасов и во взгляде на репертуар русской сцены (см. ниже некоторые его отзывы). Его ироническое отношение к публике Александринского театра определится уже в следующем году.
  
   С. 249. ...соч<инение> Р. М. Зотова.(Сюжет взят из повести г-жи Рейбо) со она была переведена прошлого года в "Сыне отечества". - Р. М. Зотов (1796-1871) - писатель и театральный деятель, автор и переводчик многочисленных пьес, отличавшихся верноподданническим и нравоучительным характером, а также невысоким художественным уровнем. Повесть французской писательницы Фанни Рейбо (1802-1871) "Донна Луиза" была опубликована в "Сыне отечества" (1838, No 8 и 9, авг. - сент.) в переводе И. Бенигна. О пьесе, переделанной Р. М. Зотовым из этой повести, Белинский писал как о драме "с пустозвонно-трескучими эффектами" (т. IV, с. 331-333).
   С. 249. За удачным или по крайней мере вполовину удачным бенефисом г. Самойлова... - В бенефис известного актера В. В. Самойлова (1813-1887) 3 сентября 1849 г. наряду с другими пьесами была дана имевшая шумный успех комедия-водевиль Кони "Петербургские квартиры", в которой в образе беспринципного, продажного журналиста Абдула Фаддеевича Задарина сатирически высмеян Фаддей Булгарин. Влияние "Петербургских квартир" ощущается в водевиле Некрасова "Утро в редакции" (1841): в одном из действующих лиц, наделенном именем благородного журналиста из "Петербургских квартир" - Семячко, автор изобразил самого Кони (см. об этом: наст. изд., т. VI, с. 656).
   С. 249. ...последовал бенефис г. Толченова 1-го, уж решительно неудачный; см. также с. 250: Г. Толченов (герцог Альба), бенефициант, был хорош по-своему: тиран настоящий! - Устаревшие приемы игры П. И. Толченова (1787-1862), артиста Александринского театра, были постоянным объектом иронии журналистов и публики 1830-1850-х гг. Обычно Толченое играл роли стариков и злодеев.
   С. 249. Надежда льстивая коварно изменила! - Источник цитаты не установлен.
   С. 249. ...старательность г-жи Валберховой...; см. также с. 250: Г-жа Валберхова ~ показала много неподдельного чувства. - М. И. Вальберхова (1788-1867) - актриса Александринского театра. Белинский писал о ней: "...г-жа Валберхова - артистка старой классической школы, но с замечательным талантом и для драмы и для комедии, и - что у нас особенно редко - артистка с замечательным образованием" (т. VIII, с. 534; см. также: т. III, с. 377-378; т. IV, с. 15, 18; т. VIII, с. 416).
   С. 250. Какая новая, глубокая мысль со Вероятно, г-да Вольф и Беранже воспользуются ею к Новому году. - Вольф и Беранже - владельцы известной кондитерской на Невском проспекте. Упоминая их имена, Некрасов имеет в виду обычай украшать торты строчками из стихов, посвящениями и т. д.
   С. 250. "Поверхностей"? Откуда это? - Слово "поверхность" употреблено в значении: преимущество, превосходство над кем-либо (в борьбе, споро) (устарелое). Ср.: наст. том, кн. 2, с. 78.
   С. 250. ...роль г-жи Асенковой ~ не позволила артистке выказать ни обдуманности, ни таланта. - В. Н. Лсенкова (1817-1841) - выдающаяся драматическая и водевильная актриса; ей посвящено стихотворение Некрасова "Памяти <Асенков>ой"(1855) (см.: наст. изд., т. I, с. 146, 625).
   С. 250-251. Мы первые погладили бы по шерсти "Тигровую кожу", если б этот, водевиль не был несколько растянут ~ Содержание его заимствовано из французской, повести "Львиная кожа", переведенной в "Отечественных записках". - Автор водевиля - Н. И. Филимонов. Перевод повести французского писателя Ш. Бернара (1804-1854), послужившей источником сюжета водевиля, опубликован: ОЗ, 1840, No 4, отд. III, с. 213-306. С этой повестью связана реминисценция в стихотворении Некрасова "Портреты" (1843):
  
   Он поросенка в коже львиной
   Напомнил всем - и насмешил!
   (наст. изд., т. I, с. 371)
  
   С. 251.... (г. Григорьев, б<енефициант>)... - П. Г. Григорьев (Григорьев 2-й; 1807-1854) - актер Александринского театра и драматург-водевилист, знаменитый исполнитель ролей лавочников, купцов, мещан; но определению Белинского, "верх возможного совершенства в ролях купцов и купчиков и возможной бездарности во всем другом" (т. III, с. 367). Под "всем другим" подразумеваются водевили Григорьева, среди которых наиболее популярным был грубый фарс о добрых господах и глупых мужиках "Филатка и Мирошка, или Четыре жениха и невеста" (1831).
   С. 251. Г. Самойлов в роли Змейкина был очень хорош. - В. В. Самойлов - актер Александринского театра, мастер остро-характерных ролей, с большим успехом сыгравший роль Стружкина в водевиле Некрасова "Актер" (1841).
   С. 251. Г. Мартынов сделал из своей роли всё, что можно было сделать. - А. Е. Мартынов (1816-1860) - актер Александринского театра, один из основоположников русской школы сценического реализма.
   С. 251. Г-жа Самойлова 2-я очень мило сыграла Лидину. - Н. В. Самойлова (называемая Некрасовым Самойловой 2-й; см.: наст. кн., с. 458) (1818-1899) - сестра В. В. Самойлова, актриса Александринского театра на первых ролях в комедии и водевиле.
   С. 251. Начало комедии г. Навроцкого "Новый недоросль" заслуживало, по нашему мнению, более внимания, чем удостоила его публика. - "Новый недоросль" - комедия в двух действиях С. И. Навроцкого (1808-1865), драматурга и публициста, сотрудника журнала "Маяк". Белинский резко осудил этот водевиль: "Много на русской сцене появляется нелепостей, но "Новый Недоросль" г. Навроцкого превосходит все эти нелепости целою головою. Это просто - геркулесовские столбы бездарности, далее которых она не дерзает..." (т. IV, с. 336).
   С. 251-252. "Тайна матери", водевиль, переведенный с французского, для нас не тайна. ~ Разыгран он был удовлетворительно. - "Тайна матери" ("Le secret d'une mere") - комедия-водевиль в одном действии П. Дюяора. Ср. отзыв Белинского: "При хорошей игре артистов, этот водевиль довольно забавен" (т. IV, с. 337).
   С. 252. Особенно г-жа Гринева прекрасно выполнила роль Изоры ~ в г-же Гриневой заметен быстро развивающийся талант... - Е. В. Гринева (род. 1819) - актриса Александринского театра на вторых ролях.
  

1841

ЛЕТОПИСЬ РУССКОГО ТЕАТРА 1841 ГОД. МЕСЯЦ ЯНВАРЬ

  
   Печатается по тексту первой публикации.
   Впервые опубликовано: П, 1841, No 1 (ценз. разр. - 26 февр. 1841 г.), в разделе "Текущий репертуар русской сцены", с. 33- 38, с подписью: "Н. Н.".
   В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. IX.
   Автограф не найден.
   Авторство Некрасова указано В. П. Горленко.
  
   С. 254....когда турецкий султан дрался с египетским пашою ... - Речь идет о турецко-египетской войне 1839-1840 гг.
   С. 254. ...а ".Северная пчела" хвалила "Пантеон"? - Ф. А. Кони, редактировавший "Пантеон" с января 1840 г., в 1839 г. и в первые месяцы 1840 г. сотрудничал в булгаринской "Северной пчеле". После его ухода из "Северной пчелы" отношение булгаринской газеты к "Пантеону", в котором Булгарин видел конкурента близкого ему "Репертуара русского театра" И. П. Песоцкого, резко изменилось. Полемика "Литературной газеты" и "Пантеона" с "Северной пчелой" сближала издания Кони с "Отечественными записками" А. А. Краевского и Белинского.
   С. 254. Когда "Сын отечества" брался опередить Европу просвещением и невыносимо отставал книжками?.. - Журнал "Сын отечества" вопреки своим многообещающим программам выходил с большими опозданиями, неполными годовыми комплектами номеров. См. об этом в фельетоне Некрасова "Отчеты по поводу Нового года" (наст. изд., т. XII). Положение с журналом изменилось к лучшему с 1842 г., когда во главе его встал К. П. Масальский.
   С. 254. ...водевиль г. Л. Л. "Выжигин" ~ представлялся в первый и последний раз? - Комедия-водевиль в одном действии "Le cousin de tout le monde" Л.-Б. Пикара - переделка с французского Л. Л. (В. С. Межевича) - была поставлена единственный раз 3 сентября 1840 г. под названием "Выжигин, или Всем кум и брат и друг и сват".
   С. 254. "Сын отечества" переродился и ~ идет вперед... - В 1841 г. с переходом редакции "Сына отечества" от А. В. Никитенко, который лишь числился официальным редактором, к О. И. Сенковскому журнал был преобразован из ежемесячного в еженедельный и на первых порах выходил аккуратнее, чем прежде.
   С. 254. Первый бенефис в 1841 году был В. А. Каратыгина. - В бенефис популярного актера-трагика В, А. Каратыгина, состоявшийся 13 января 1841 г., были представлены первые четыре из названных в подзаголовке настоящего обзора пьес.
   С. 254 ...создание Шекспира явилось у нас чересчур не вполне... - В переделке П. А. Каратыгина по цензурным соображениям изъяты были наиболее острые в политическом отношении тексты, в частности сцена, изображающая народное восстание, и упоминания о восстании, проходящие через всю трагедию (см. об этом: Гин М. Некрасов - театральный критик. - В кн.: Гин М., Успенский Вс. Некрасов - драматург и театральный критик. Л.-М., 1958, с. 80-82). Рукописный текст каратыгинской переделки "Кориолана" хранится в ЛГТБ.
   С. 255. ...об этом говорили и печатали несколько раз противное) ... - "Пантеон" сообщал: "Г. Леонов прислал в "Пантеон" свой подстрочный перевод "Кориолана" Шекспира. Трагедия эта будет дана в ближайший бенефис В. А. Каратыгина" (П, 1840, No 71, с. 94).
   С. 255. ...может быть, скоро явится у нас полный перевод "Кориолана"... - По-видимому, намек на труды переводчика А. Н. Бородина (1813-1863), который тогда сотрудничал в "Пантеоне" и, по слухам, исходящим от Кони, перевел "всего Шекспира" (Белинский, т. XI, с. 568). Однако в печати появился лишь перевод драмы "Цимбелин" (П, 1840, No 11).
   С. 255. Он бежал к вольскам... - Вольски -одно из древних племен центральной Италии; в V-IV вв. до и. э. вели упорную борьбу с Римом, в 338 г. до н. э. были покорены римлянами.
   С. 256. ...римская волчица Волюмния... - Источник метафоры - миф о волчице, посланной богом Марсом для спасения младенцев Ромула и Рема, в будущем основателей города Рима. Кормящая волчица, культ которой был распространен в пору античности, - один из символов Рима; по преданию, вскормленные ею герои отличались мужеством, стойкостью, удачливостью на войне.
   С. 256. ...и вдруг этот римский волк... - Римский волк - метафора Некрасова.
   С. 256. ...нужно быть П. С. Федоровым, чтоб написать такой маленький и миленький водевиль, как "Путаница". - П. С. Федоров (1803-1879) - один из самых известных и плодовитых водевилистов 1830-1850-х гг. В соавторстве с Некрасовым написал комедию "Жизнь и похождения Петра Степанова сына Столбикова" (1842). "Путаница" - переделка французского водевиля П. Дандре "Le fin mot" - пользовалась большим успехом и продержалась на сцене несколько лет (опубликована: РРТ, 1841, No 2). См., например, благоприятный отзыв Белинского (т. IV, с. 580-581).
   С. 257. В нашем мелком городишке ~ С утра до ночи в трудах!.. - Цитируются куплеты Огрызкова из водевиля "Путаница" (PPT, 1841, No 2, с. 37-38) с незначительными разночтениями (У П. С. Федорова: "В вашем мелком городишке...").
   С. 258. Была еще дана "Тарантелла"се которую мы представляем на рассмотрение читателей в "Пантеоне". - В основе этой лирической сцены - стихотворение поэта И. П. Мятлева (1796- 1844) "Тарантелла", опубликованное в "Пантеоне" (1841, No 1, с. 40-41).
   С. 258. ...целый альманах Владиславлева. - В. А. Владиславлев (1807-1856) - писатель, издатель "Альманаха на 1838 год" и нескольких книг "Утренней зари" (1839-1843).
   С. 258. ..."Молодой человек в шестьдесят лет ~ был еще довольно молод лет 15 тому... - Имеется в виду французская комедия в одном действии "Le ci devant jeune homme" H. Бразье и Ж.-Т. Мерля в переводе И. И. Григорьева. В другом переводе, ф. Ф. Кокошкина, в Петербурге впервые ставилась, очевидно, в сезон 1827/28 г. (список, сохранившийся в ЛГТБ, датирован 21 июня 1827 г.).
   С. 258. ...в нем был когда-то неподражаем Рамазанов... - А. Н. Рамазанов (1792-1828) - комедийный актер Александринского театра на первых ролях.
   С. 258. ...теперь, как ни старался г. Каратыгин-м<ладший>... - П. А. Каратыгин (Каратыгин 2-й) - актер и водевилист.
   С. 258. К числу таких вещей отчасти принадлежит "Мессинская невеста" Шиллера. - "Мессинская невеста" (1803) - драма Ф. Шиллера, которую отличают классические, строгие формы; в 1841 г. шла на русской сцене под названием "Братья-враги, или Мессинская невеста" в сокращенном стихотворном переводе В. А. Каратыгина.
   С. 258. Неужели мы дальше водевилей гг. Коровкина, Соколова, Л. Л., В. В., П. Г. и всех этих азбучных имен не пойдем? - Н. А. Коровкин, водевилист, дебютировал в Петербурге в 1839 г. водевилем "Отец каких мало" и сразу, по свидетельству А. И. Вольфа, "пришелся по вкусу" нетребовательной публике Александринского театра, был настоящим львом сезона (Вольф, ч. I, с. 81). Некрасов в рассказе "Двадцать пять рублей" (1841) пародировал куплеты из указанного водевиля (см.: наст. изд., т. VII, с. 117 и 553). Н. С. Соколов - московский водевилист 1830- 1840-х гг., автор водевилей "Невеста под замком", "Барон Брамбеус" и др.; П. Г. - П. И. Григорьев (Григорьев 1-й; 1806-1871) - актер и водевилист. Кто подписывался криптонимом "В. В." - не выяснено; этот криптоним относили к В. И. Панаеву (см.: Собр. соч. 1965-1967, т. IV, с. 491), но без достаточных оснований: последний водевилей не писал.
   С. 259. ...примитесь за Коцебу... - А.-Ф.-Ф. Коцебу (1761-1819) - немецкий писатель и драматург, один из создателей жанра семейно-бытовой мещанской комедии и мелодрамы; с 1813 г. состоял на службе русского Министерства иностранных дел в Германии, был агентом Священного союза.
   С. 260. О водевиле "Отставной и подставной" ... - Речь идет о "Подставном и отставном", переводе комедии в двух действиях "Le plastron" К. Сентина (К. Бонифаса), Ф.-А. Дювера и О.-Т. Лозанна, принадлежавшем П. А. Каратыгину.
   С. 260. В 1839 году явился в Петербург г. Коровкин и произвел множество плохих водевилей ~ Испытав в Рыбинске кораблекрушение, подобное первому, г. Коровкин, следуя своей благоразумной методе, уехал в Москву. - В театральный сезон 1839/40 г. в Александринском театре шло несколько водевилей Коровкина (см. выше). Коровкин был автором корреспонденции - "писем к фельетонисту "Северной пчелы"" из Ярославля, Рыбинска и Москвы (см.: СП, 1840 11 мая, No 105, с. 417-418; 5 июня, No 124, с. 493-494; 13 июня, No 131, с. 521-522; 22 июля, No 163, с. 649-650).
   С. 260. ...всегда готовы дать в своем "Репертуаре" место таким пьесам, как "Зятюшка", "П<авел> С<тепанович> Мочалов в провинции" и др. "Зятюшку" мы скоро напечатаем... - Ср.: наст. кн., с. 109-110. Обещание напечатать "Зятюшку" не было выполнено: в "Пантеоне" этот водевиль Д. Т. Ленского не появился.
   С. 260. Еще дана была уже игранная давно пьеса "Женский ум лучше всяких дум". - Так была названа в переводе А. Н. Очкина (1791-1865) комедия Альфреда до Мюссе "Un caprice", впервые представленная в 1838 г. В настоящем обзоре упомянута ошибочно: обещанная в афише, комедия Мюссе в тот вечер (23 января 1841 г.) но была показана (см. статью "Необходимое объяснение" и комментарий к ней).
   С. 260. ...поздравляю вас с закрытием театров и открытием концертных зал. - Во время великого поста (семь недель от масленицы до пасхи) разрешались только концерты, спектакли были запрещены.
  

НЕОБХОДИМОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ

  
   Печатается по тексту первой публикации.
   Впервые опубликовано: П, 1841, No 2 (ценз. разр. - 28 марта 1841 г.), в разделе "Текущий репертуар русской сцены", с. 63, без подписи.
   В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. IX.
   Автограф не найден.
  
   Авторство Некрасова указано В. П. Горленко и подтверждается содержанием статьи (см.: ПСС, т. IX, с. 779).
   Промахом Некрасова - отзывом о пьесе "Женский ум лучше всяких дум", объявленной в афише, но не представленной в спектакле 23 января 1841 г. (см. предыдущую статью и комментарий к ней), воспользовалась "Северная пчела": "Спрашивается теперь, если г-н Н. Н. был в театре в бенефис г-жи Каратыгиной, как же могла ему пригрезиться пьеса "Женский ум", которая совсем не была играна? Если же он не был в театре, то как может писать и судить о пиесах, например так, как он судит о "Мессинской невесте"? Спрашивается: заслуживают ли после этого факта доверия критики этого издания <"Пантеона">?" (1841, 8 марта, No 54, с. 215). Выпад "Северной пчелы" был опасен не только тем, что подрывал доверие к журналу: два с половиной года спустя аналогичный промах критика М. П. Сорокина привлек внимание самого царя, и автор был отправлен на гауптвахту (см.: Никитенко, т. 1, с. 269-270). Все это обусловливало необходимость ответа и его тщательной мотивировки.
  
   С. 261. ...в бенефис г-жи Каратыгиной... - В бенефис А. М. Каратыгиной 23 января 1841 г. были представлены пьесы "Братья-враги, или Мессинская невеста", водевили "Зятюшка" и "Подставной и отставной" (см. о них в комментарии к предыдущей статье). В антракте актриса читала отрывки из макаронической поэмы И. П. Мятлева "Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границею, дан л'этранже" (1840-1844) (см. об этом: СП, 1841, 23 янв., No 18, с. 69; РРТ, 1841, No 2, с. 74). Впоследствии юмористическая поэма Мятлева была переделана в водевиль и представлена на сцене Александринского театра 20 и 24 сентября 1843 г.
   С. 261. ...некогда г. Булгарин объявлял печатно в "Северной пчеле", что "Уголино", драма г. Полевого, плоха и скучна, а что он, г. Булгарин, за несколько недель превознес ее до небес в той же самой "Северной пчеле", не видав ее на сцене ... - Драме "Уголино", впервые поставленной на сцене Александринского театра 17 января 1838 г., Ф. В. Булгарин посвятил пространную восторженную статью, опубликованную в трех номерах "Северной пчелы" (1838, 31 янв., 4 и 15 февр., No 25, 29 и 36). Но после того как Полевой не вполне благоприятно отозвался об издании Булгарина "Россия" (СО, 1838, No 4, "Критика", с. 152-153), отношение к нему "Северной пчелы" резко изменилось. Поскольку прямо отречься от собственной оценки драмы Полевого Булгарину было неудобно, он облек свое отречение в форму упреков, с которыми якобы обращается к нему, Булгарину, публика: " - А за автора "Уголино" тебе от меня достанется, голубчик! - Извините... виноват ... camaraderie.... Слабость человеческая ... оступился!" (Булгарин Ф. Встреча с публикою. - СП, 1838, 22 сент., No 213, с. 852). Об этом эпизоде как ярком проявлении беспринципности Булгарина но раз упоминал Белинский, неизменно переводя слово "camaraderie" (франц. "товарищество") как "кумовство" (т. VII, с. 17; т. IX, с. 628 и др.).
  

ЛЕТОПИСЬ РУССКОГО ТЕАТРА. АПРЕЛЬ, МАЙ

  
   Печатается по тексту первой публикации.
   Впервые опубликовано: П, 1841, No 3(ценз. разр. - 12 июня 1841 г.), в разделе "Текущий репертуар русской сцены", с. 13-18, с подписью: "---й---в" (в сочержании в родительном падеже: "- я - ва").
   В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. IX.
   Автограф не найден.
  
   Авторство Некрасова указано В. П. Горленко и подтверждается приведенными подписями.
   Пьесы, названные в помещенном под заглавием статьи перечне, ранее были рецензированы Некрасовым в "Литературной газете" (1841, 15 мая, No 52, с. 205-208; 20 мая, No 54, с. 213-216 - см.: наст. кн., с. 283-289 и 452-453).
  
   С. 264. Мы - русские люди: на руку охулки не положим. - Пословица: "Мы охулки на свои руки не положим" (Даль, т. II, с 774) - использована Некрасовым в его поэтическом творчестве: "И охулки не положишь на руку свою" ("Колыбельная песня" - наст. изд., т. I, с. 18). В контексте комментируемого фрагмента усиливает намек на драматургию Н. А. Полевого (ср.: наст. кн., с. 63).
   С. 264. ...превосходная комедия Скриба "Клевета" ... - "Клевета", комедия в пяти действиях Э. Скриба, в переводе П. С. Федорова опубликована: П, 1840, No 9. Ср. отзыв Белинского: "Эта пьеса взята из современной французской жизни, следовательно из политической жизни, и, как картина французской общественности и французских нравов, имеет неотъемлемое достоинство: ее приятно прочесть и еще приятнее увидеть хорошо разыгранной на сцене" (т. XIII, с. 88-89). О комедии Скриба см. также: наст кн., с. 283-284.
   С. 264. Максимов ~ был очень хорош. - А. М. Максимов (Максимов 1-й; 1813-1861) - актер Александринского театра на первых ролях.
   С. 264. Что вам сказать о "Боярском слове" П. Г. Ободовского? ~ чем-нибудь выбранным из иностранного репертуара? - П. Г. Ободовский (1830-1864) - плодовитый драматург, поэт и переводчик, автор ряда псевдопатриотических драм. Совет Некрасова - заняться переводами - отражает определенное отношение к оригинальным драмам Ободовского. Ср. более поздние отзывы Некрасова о пьесе Ободовского "Русская боярыня XVII столетия" (наст. кн., с. 316-317, а также: наст. изд., т. VIII, с. 744; т. IX, кн. 2, с. 351). Белинский иронически причислял Ободовского к "драматическим гениям" Александринского театра (т. VIII, с. 539-541; ср.: т. VI, с. 576-577; т. VII, с. 11).
   С. 264. "Шельменко-денщик", прекрасная комедия... - Ср.: наст. кн., с. 289-290.
   С. 264. ...представляются "Любовные записки мужа". - Водевиль в одном действии "Un roman intime, ou les Lettres du mari" H. Фурньо, в переделке П. И. Григорьева, был опубликован в "Текущем репертуаре русской сцены", 1841, No 3 (приложение к журналу "Пантеон русского и всех европейских театров"). Поставленный на сцене, водевиль, по свидетельству журнала "Репертуар русской сцены" (1841, No 4, с. 88), был тепло принят публикой.
   С. 264....будут также представлены в непродолжительном времени следующие пиесы ~ водевиль П. И. Григорьева. - Из названных Некрасовым пьес две комедии-водевиля П. С. Федорова ("17 и 50 лет" и "Габриель, или Адьютанты") вскоре были опубликованы в "Текущем репертуаре русской сцены" (1841, No 5), а третья, автором которой был П. И. Григорьев, появилась в печати много позже: Театр П. И. Григорьева, т. I. СПб.-М., 1871.
   С. 264. Зачем Грибоедов был такого хорошего мнения о водевиле... - Явная ирония; фразу "Да, водевиль есть вещь, а прочее все гиль" в "Горе от ума" Грибоедова произносит Репетилов (д. IV, явл. 6).
   С. 265. ...пришел из водевиля "Шила в мешке не утаишь". - "Шила в мешке не утаишь - девушки под замком не удержишь" - водевиль Некрасова (см.: наст. изд., т. VI, с. 217-250).
   С. 267. ...из водевиля"П<авел> С<тепанович> Мочалов в провинции". - Имеется в виду водевиль Д. Т. Ленского (см.: наст. кн., с. 109-110).
   С. 267-268. Передо мной явилась бледная, чувствительная женщина, ~ вышел из комнаты вместе с Лауреттою. - Речь идет о героях двух пьес: "Лауретта, или Красная печать" (комедия-водевиль в одном действии С. П. Соловьева, представляющая собой перевод французской комедии "Lauretto, ou le Cachet rouge" Ж.-А. Сен-Жоржа и А. Левена, переделкп одноименной повести Альфреда де Виньи) и "Квакер и танцовщица" ("Le quaker et la danseuse") (водевиль О.-Э. Скриба и П. Дюпора в переводе с французского Ф. К. Дершау; опубликован: РРТ, 1841, No 5). О первой из них рецензент "Отечественных записок" (предположительно Белинский) писал: "Повесть хороша и по содержанию, и по рассказу, а комедия-водевиль из рук вон нелепа своим сладеньким, сентиментальным характером" (Белинский, т. XIII, с. 97).
   С. 268. ...и с чувством поклонилась квакеру... - Квакеры - протестантская секта, возникшая в Англии в XVII в.
   С. 268. Передо мной появился Феоклист Онуфрич Боб. - Некрасов называет героя своего водевиля "Феоклист Онуфрич Боб" (см.: наст. изд., т. VI, с. 72-115).
   С. 269. Счастливейшим считал. - В цензурованной рукописи, по которой печатается водевиль Некрасова, эта строка читается иначе: "Я лучшим почитал".
   С. 269. - Я - убийца своей жены ~ поговорю с вами в следующей книжке "Репертуара". - Следующая статья Некрасова - "Летопись русского театра. Май, июнь" начинается отзывом о водевиле "Убийца своей жены" (см.: наст. кн., с. 270).
  

ЛЕТОПИСЬ РУССКОГО ТЕАТРА. МАЙ, ИЮНЬ

  
   Печатается по тексту первой публикации.
   Впервые опубликовано: П, 1841, No 4 (ценз. разр. - 12 июля 1841 г.), в разделе "Текущий репертуар русской сцены", с. 23-28, без подписи.
   В собрание сочинений включено впервые: ПСС, т. IX.
   Автограф не найден.
  
   Авторство Некрасова установлено А. Я. Максимовичем по связи с предшествующим обзором и на основании письма Некрасова к Ф. А. Кони от 18 июля 1841 г., где указана довольно значительная сумма гонорара (166 р. 66 коп.) за четвертую книжку "Пантеона".
   Пьесы, названные в помещенном под заглавием статьи перечне, были ранее рецензированы Некрасовым в "Литературной газете" (1841, 20 мая, No 54, с. 213-216; 19 июня, No 67, с. 265-268-1 июля, No 72, с. 285-287 - см.: наст. кн., с. 289-301 и 453-456).
  
   С. 270. Прекрасное недолговечно на земле. -Очевидно, перефразировка строк В. А. Жуковского (стихотворение "На кончину ее величества королевы Виртембергской", 1819):
  
   Прекрасное погибло в пышном цвете...
   Таков удел прекрасного на свете.
   (Жуковский В. А. Собр. соч.: в 4-х т., т. 1. М.-Л., 1959, с. 315)
  
   См. также: наст. кн., с. 18, 366.
   С. 270. Я мог бы, представить вам еще тысячу доказательств неоспоримых красот "Убийцы своей жены", но я уже слышу неистовый вой "Волков в овчарне" ... - "Убийца своей жены" - перевод водевиля в двух действиях "L'homme qui tue sa femme" Э.-Л.-А. Бризбарра и Жемма, принадлежавший Д. Т. Ленскому. "Волки в овчарне" - комедия-водевиль, переведенная с французского М. А. Марковым (см.: наст. кн., с. 12 и 363). Обо пьесы выдержали в 1841 г. по четыре представления и затем не возобновлялись.
   С. 271. Предо мной "Новый Отелло" ~ пятнадцать лет назад он был тоже не очень стар, потому что чья-то искусная рука подновила его и поставила на петербургскую сцену. - Эта переведенная с французского комедия-водевиль впервые была поставлена на сцене Александринского театра 29 октября 1823 г., в бенефис актера Б. И. Боброва, под названием "Супружество на час". Под названием "Новый Отелло, или Без дяди не обойдется" в переводе Я. Я. Фейгина шла в Александринском театре 6 и 8 мая 1841 г. (см.: наст. кн., с. 290-291).
   С. 271. Страшно, страшно, За человека страшно мне! - Стих из "Гамлета" Шекспира (д. III, явл. 3) в переводе Н. А. Полевого.
   С. 271. Не укуси Картуш г. Мардашова ~ остаются с носом. - Иронический пересказ фабулы водевиля П. С. Федорова "Роза и Картуш" (см.: наст. кн., с. 292).
   С. 272. Отменно длинный, длинный, длинный, Нравоучительный и чинный! - Цитата из "Графа Нулина" Пушкина.
   С. 272. Бенефис г. Куликова начался тем, чем обыкновенно оканчиваются другие спектакли, т. е. судом публики... - Речь идет о водевиле Куликова "Суд публики, или Восстание в театральной библиотеке", впервые представленном в бенефис автора 14 мая 1841 г. (см.: наст. кн., с. 295). Н. И. Куликов (1812-1891) - режиссер Александринского театра, актер и драматург; в начале 1840-х гг. Некрасов был с ним близок, в 1843 г. они вместе издали "Статейки в стихах, без картинок" (см.: наст. изд., т. VI, с. 672 и 673).
   С. 272. ... "Кориолан", в том виде, в каком он явился на нашей сцене и потом в "Репертуаре" г. Песоцкого, действительно слишком далек от шекспировского... - О каратыгинской переделке "Кориолана" см.: наст. кн., с. 254-256 и 444. "Репертуар" - журнал "Репертуар русского театра" (1839-1841), издававшийся И. П. Песоцким. Перевод опубликован: РРТ, 1841, No 2.
   С. 272. Перейдем к комедии "В людях ангел, не жена, дома с мужем сатана". - Речь идет о переделке Ленским французской комедии "L'ange dans le mondo et le diable a la maison" Ф. де Курси и Ш.-Д. Дюпети (см.: наст. кн., с. 295-296).
   С. 273. "17 и 50 лет", комедия П. С. Федорова... - См.: наст. кн., с. 296-298, а также с. 264 и 448.
   С. 273. "Представление французского водевиля в русской провинции", шутка-водевиль. - Имеется в виду фарс-водевиль Куликова, подражание французскому, впервые представленный 14 мая 1841г. (см.: наст. кн., с. 298).
   С. 274. "Креол и креолка" ~ имеет несколько эффектных сцен... - Некрасов рассказывает о французском водевиле "Les deux Creoles" Ж.-Ф.-А. Баяра и Э.-Л. Вандорбурха в переводе И. А. Аничкова (см.: наст. кн., с. 300).
   С. 274-275. ...как почтмейстер Гоголя при распечатывании письма... - Имеется в виду сцена из "Ревизора" Гоголя (д. V, явл. 8).
   С. 275. "Яков Шишиморин", водевиль Ф. К. Дершау. - Полное название водевиля - "Яков Шишиморин, портной из Лондона за Знаменским мостом" (переделка Ф. К. Дершау французского водевиля "Le tailleur de la cite" M. Массона, Ж.-Б.-П. Лафитта и К. Сентина (К. Бонифаса); опубликован: РРТ, 1841, No 6). Некрасов цитирует куплеты Якова (с. 9, 4) с незначительными разночтениями. См. также: наст. кн., с. 300-301.
   С. 275. ...усыновлен портным, за Знаменским мостом... - Знаменский мост - мост через Лиговский канал на Невском проспекте у церкви Знамения (находилась на место станции метро "Площадь восстания").
   С. 276. Хоть я живу на Лиговском канале... - Лиговский канал был прорыт в 1718-1721 гг. для снабжения водой фонтанов Летнего сада. На месте канала сейчас проходит Лиговский проспект.
   С. 276. Теперь о водевиле "Купцы". - "Купцы" - оригинальный водевиль в двух действиях П. Г. Григорьева, изданный под названием "Еще купцы 3-й гильдии" (СПб., 1842). См. также: наст. кн., с. 298-300.
   С. 277. В водевиле г. Ровбе "Синичкин и Губкин, или Провинциальные актеры", мы, к сожалению, не узнали ни Губкина, ни Синичкина... - Действующими лицами этого водевиля были герои популярных тогда водевилей: "Студент, артист, хорист и аферист" (1838) Ф. А. Кони, "Макар Алексеевич Губкин" (1840) П. И. Григорьева 1-го и "Лев Гурыч Синичкин" (1840) Д. Т. Ленского. См. также: наст. кн., с. 301.
  

ЛЕТОПИСЬ РУССКОГО ТЕАТРА. ИЮНЬ, ИЮЛЬ

  
   Печатается по тексту первой публикации.
   Впервые опубликовано: П, 1841, No 5 (ценз. разр. - 31 авг. 1841 г.), в разделе "Текущий репертуар русской сцены", с. 25-28, без подписи.
   В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. IX.
   Автограф не найден.
  
   Авторство Некрасова установлено Н. М. Выводцевым на основании письма Некрасова к редактору "Пантеона" Ф. А. Кони от 18 июля 1841 г., где, исчисляя свой гонорар за пятую книжку журнала, Некрасов пишет: "В нем пойдет моя повесть <...> и летопись".
   Пьесы, указанные в перечне под заглавием обзора, были ранее рецензированы Некрасовым в "Литературной газете" (1841, 22 июля, No 81, с. 321-324 - см.: наст. кн., с. 302-308 и 456-457).
  
   С. 278. В бенефис г-жи Орловой мы видели две новые пьесы: водевиль "Дочь вора" и драму "Жизнь за жизнь". - Бенефис московской Драматической актрисы П. И. Орловой (1815-1900). сестры режиссера Н. И. Куликова, состоялся 13 июня 1841 г. "Дочь вора" - перевод французского водевиля "La fille d'un voleur" M. Теолона и Стефена (С. Арну); "Жизнь за жизнь" - драма в четырех действиях Н. В. Беклемишева, сюжет которой заимствован из повести французского писателя Ш. Бернара "Право возмездия", в русском переводе опубликованной в "Литературных прибавлениях к "Русскому инвалиду"", 1838, 19 и 26 марта, No 12 и 13, с. 221-230 и 241-248. См. также: паст, кн., с. 302-304.
   С. 280. ...бенефис 16 июля... - Речь идет о бенефисе А. М. Каратыгиной.
   С. 280. Начнем с оригинальной русской были "Кум Иван". - Монархическая драма Б. В. Аладьина под этим названием, представлявшая собой инсценировку его одноименной повести (СПб., 1825), опубликована: РРТ. 1841, No 4 (одобрительный отзыв см.: М, 1842, ч. III, No 6, "Критика", с. 364). См. также: наст. кн., с. 306-307.
   С. 281. ...самое название "Ночь на Новый год" уже располагает, в ее пользу. - Имеется в виду перевод с немецкого драмы "Die Cristnacht" А. Паниаша. См. также: наст. кн., с. 304-306.
   С. 281. За этою драмою следовала комедия, также переведенная с немецкого, "Жених при шпаге". - Речь идет о переделке переведенной с немецкого комедии Э. Раупаха. См. также: наст. кн., с. 306 и 457.
   С. 282. ...был дан фарс-водевиль ~ "Вот что иногда бывает за кулисами". - Французское название фарса-водевиля в одном действии Поль де Кока - "La concierge du theatre". См. также: наст. кн., с. 307-308.
  

ОБОЗРЕНИЕ НОВЫХ ПИЕС, ПРЕДСТАВЛЕННЫХ НА АЛЕКСАНДРИНСКОМ ТЕАТРЕ

Статья первая

  
   Печатается по тексту первой публикации.
   Впервые опубликовано: ЛГ, 1841, 15 мая, No 52, с. 205-208, без подписи.
   В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. IX.
   Автограф не найден.
  
   Авторство Некрасова в отношении настоящего и четырех последующих театральных обзоров, опубликованных в "Литературной газете", установлено А. Я. Максимовичем и М. Я. Поляковым по несомненной связи с обзорами тех же пьес в "Пантеоне" (см.: ПСС, т. IX, с. 782-784). Цитирование в комментируемом обзоре тех куплетов некрасовского водевиля "Шила в мешке не утаишь - девушки под замком не удержишь", которые были изъяты цензурой (см. ниже), также свидетельствует в пользу авторства Некрасова.
   С. 283. Началось с "Клеветы". - См.: наст. кн., с. 264 и 448.
   С. 284. В "Боярском слове" г. Ободовского ~ он не производит на зрителя. - См.: наст. кн., с. 264 и 448.
   С. 285. Что за комиссия, создатель, Составить остренький куплет! - Перефразировка слов Фамусова из комедии Грибоедова "Горе от ума": "Что за комиссия, создатель, Быть взрослой дочери отцом!" (д. I, янл. 10).
   С. 285. С удовольствием можно смотреть ~ "Любовные записки мужа". - См.: наст. кн., с. 264 и 448.
   С. 286. "Габриель, или Адъютанты" - водевиль ~ очень мил. - См.: наст. кн., с. 264 и 448.
   С. 287. Живут два семейства: в одним три сына... - Здесь начинается пересказ пропущенного в перечне рецензируемых в настоящем обзоре пьес водевиля Н. И. Филимонова "Все для девочек и ничего для мальчиков" (переделка французского водевиля "Tout pour les filles et rien pour les garcons" Габриеля (Ж.-Ж.-Г. Делюрье) и Т.-Ф.-Вильнева); ставился один раз - 14 апреля 1841 г.
   С. 287. ...теперь я намерен вам рассказать о "Лауретте" ~ и о квакере, который женится на танцовщице. - См.: наст. кн., с. 267-268 и 448-449.
   С. 287-288. ...водевиля Д. Ленского "П<авел> С<тепанович> Мочалов в провинции". Читатели знают уж из нашей газеты его содержание. - Ссылка на пересказ этого водевиля в статье "Московский театр" за подписью "А-в" (ЛГ, 1841, 30 янв., No 13, с. 52).
   С. 288. Вот куплет Руперта, который неизвестно почему выкинут из печати ~ Многим солоно пришлись! - Выделенные курсивом последние стихи куплета - намек на водевиль Копи "Петербургские квартиры" (1840), где в образе журналиста Задарина зло высмеян Булгарин. Видимо, поэтому в близком Булгарину "Репертуаре русского театра" И. П. Песоцкого куплет был "выкинут из печати".
  

ОБОЗРЕНИЕ НОВЫХ ПИЕС, ПРЕДСТАВЛЕННЫХ НА АЛЕКСАНДРИНСКОМ ТЕАТРЕ

Статья вторая

  
   Печатается по тексту первой публикации.
   Впервые опубликовано: ЛГ, 1841, 20 мая, No 54, с. 213-216, без подписи.
   В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. IX.
   Автограф не найден.
  
   Об авторстве Некрасова см.: наст. кн., с. 452.
  
   С. 289. "Шельменко-денщик", комедия Грицка Основьяненка. - Комедия "Щельменко-денщик" (1840; автор - Г. Ф. Квитка-Основьяненко) - одно из лучших драматических произведений этого писатели, удержалась в репертуаре до наших дней.
   С. 290. Роль денщика была выполнена ~ г. Григорьевым. - Имеется в виду П. И. Григорьев (Григорьев 1-й).
   С. 290. Вот в чем заключается "Комнат<к>а г. Григорьева. - О водевиле П. И. Григорьева "Комнатка с отоплением и прислугою" см.: наст. кн., с. 448.
   С. 290. Из трех пиес этого бенефиса упала только одна; вас это не будет пугать, когда вы узнаете, сколько их упало в бенефис г. Мартынова. - "Этот бенефис" - состоявшийся 2 мая 1841 г. бенефис Л. И. Григорьева, когда были сыграны три первые пьесы из перечня, помещенного под заглавием статьи, и "упала" пьеса самого Некрасова "Феоклист Онуфрич Боб" (см.: наст. кн., с. 268-269 и 449). В бенефис А. Е. Мартынова, состоявшийся 6 мая 1841 г., были поставлены четыре последние пьесы из указанного перечня.
   С. 290. Просил я вас ~ запастись терпением, когда приступал к повествованию о сухопутных и морских доблестях двух чувствительных душ - квакера и Лауретты... - Ссылка на разбор водевилей "Квакер и танцовщица" и "Лауретта, или Красная печать" в предыдущем обзоре Некрасова (см.: наст. кн., с. 287 и 453).
   С. 290-291. Комедия "Новый Отелло" ~ притом у нее переменили заглавие... - См.: наст. кн., с. 271 и 450.
   С. 291. Ничто не ново под луною... - Цитата из стихотворения Н. М. Карамзина "Опытная Соломонова мудрость, или Мысли, выбранные из Экклезиаста" (Аониды, или Собрание разных новых стихотворений, кн. 2. М., 1797, с, 169). Встречается как афоризм у Белинского, Некрасова, Герцена.
   С. 291-292. Многие утверждают, что действие водевиля "Убийца своей жены" ~ милая пиеса в трех островах. - См.: наст. кн., с. 270 и 449-450. Крестовский, Каменный, Аптекарский острова расположены в дельте Невы, между Большой и Малой Невками.
   С. 292. В "Волках в овчарне" еще более чудного... - О "Волках в овчарне" см.: наст. кн., с. 12, 270 и 363, 449-450.
   С. 292. В прошлом году г. М. М. пустил на сцену "Драгунскую кровь", потом пиесу в медвежьих нравах с громким именем древнего героя, наконец, ныне он пустил на сцену волков... - Под криптонимом "М. М." писал драматург, поэт и беллетрист М. А. Марков (1810-1876), автор драмы "Александр Македонский", поставленной, так же как и "Драгунская кровь", на сцене Александринского театра в 1840 г.
   С. 292. "Роза и Картуш" - лучший водевиль из четырех нами рассмотренных... - Ср. отзыв Белинского об этом переводном с французского водевиле П. С. Федорова: "Водевиль составлен очень искусно; в нем есть нечто похожее на характеры, а это очень много на русской сцене" (т. XIII, с. 95). Ср. анонимный отзыв: РРТ, 1841, No 5, "Современная хроника русского театра", с. 29. Водевиль упоминался Некрасовым ранее (см.: наст. кн., с. 271- 272).
  

ОБОЗРЕНИЕ НОВЫХ ПИЕС, ПРЕДСТАВЛЕННЫХ НА АЛЕКСАНДРИНСКОМ ТЕАТРЕ

<Статья третья>

  
   Печатается по тексту первой публикации.
   Впервые опубликовано: ЛГ, 1841, 19 июня, No 67, с. 265-268, без подписи.
   В собранно сочинений впервые включено: ПСС, т. IX.
   Автограф не найден.
  
   Об авторстве Некрасова см.: наст. кн., с. 452.
  
   С. 293. Монография обычных посетителей театра очень разнообразна. - Монография - здесь в значении: описание.
   С. 293. ...равно восхищаются Шекспиром и Коровкиным... - Проблема идейного и эстетического уровня зрителей в 1840-е гг. имела большую актуальность, поскольку господство низкопробной драматической продукции основывалось в значительной мере на невысоком уровне тогдашней публики. См. об этом: Белинский, т. VI, с. 397 и 578; т. VII, с. 85; т. VIII, с. 536. Большое внимание уделял этой проблеме Некрасов ("Выдержка из записок старого театрала (Материалы для физиологии Александринского театра)" (1845), "Театры и публика" (в составе "Отчетов но поводу Нового года", 1845), "Современные заметки" (1847) - наст. изд., т. XII). Подробнее об этом: Гин М. Некрасов - театральный критик. - В кн.: Гин М., Успенский Вс. Некрасов - драматург и театральный критик. Л.-М., 1958, с. 111-117.
   С. 293. Аплодисман - рукоплескания (франц. applaudissements).
   С. 294-295. ...бенефис г. Куликова ~ Настоящая публика не узнала себя и ошикала самозванку. - См.: наст. кн., с. 272 и 450.
   С. 295. Теперь о водевиле г. Ленского "В людях ангел, не жена, дома с мужем сатана". - См.: наст. кн., с. 272-273 и 450.
   С. 296. Пушкин не сказал бы спасибо г. Ленскому за комплимент, который поет ему ~ г-ж<а> Небосклонова. - Писательница Небосклонова в водевиле Д. Т. Ленского "В людях ангел, но жена, дома с мужем сатана", восклицая: "Ах, Пушкин! милый собрат мой!", поет ему пошлые куплеты (д. II, явл. 7):
  
   Кто постигать, как он, умеет
   Людей, природу и творца?
   И кто из русских не жалеет
   О смерти юного певца?
   Хоть смерть его и не касалась,
   Он бросил ей лишь свой скелет!..
   Поэтов много нам осталось,
   Но Пушкина другого нет!
  
   С. 296. "Семнадцать и пятьдесят лет", комедия П. С. Федорова... - См.: наст. кн., с. 264, 273 и 448, 450.
   С. 298. Приди в чертог ко мне златой! - первый стих популярной арии из комической оперы Н. С. Краснопольского "Днепровская русалка" (1804). Эта ария упоминается в пьесе "Похождения Петра Степанова сына Столбикова", написанной при участии Некрасова (см.: наст. изд., т. VI, с. 463, 712); ср. сходное упоминание в "Евгении Онегине" Пушкина (гл. 2, строфа XII).
   С. 298. Теперь скажем о фарсе "Представление французского водевиля в русской провинции" ... - См.: наст. кн., с. 273 и 450.
  

ОБОЗРЕНИЕ НОВЫХ ПИЕС, ПРЕДСТАВЛЕННЫХ НА АЛЕКСАНДРИНСКОМ ТЕАТРЕ

<Статья четвертая>

  
   Печатается по тексту первой публикации.
   Впервые опубликовано: ЛГ, 1841, 1 июля, No 72, с. 285-287, без подписи.
   В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. IX.
   Автограф не найден.
  
   Об авторстве Некрасова см.: наст. кн., с. 452.
  
   С. 298. Вот несколько строк одного из замысловатейших куплетов водевиля "Купцы". - О водевиле "Купцы" см.: наст. кн., с. 276-277 и 451. Некрасов цитирует строки куплетов из д. II, явл. 2 с разночтением "У купца жена хворает" вместо "У купца жена страдает".
   С. 299....на сантентюрковой подкладке... - Сантентюрковая - искаж. сатентюрковая (от франц. satin turc или satin turquin), сделанная из турецкого атласа.
   С. 300. "Креол и креолка". - См.: наст. кн., с. 274-275 и 450.
   С. 300. "Яков Шишиморин, портной из Лондона".... - См.: наст. кн., с. 275-276 и 450-451.
   С. 301. Тысячу первый пример тому видим мы в водевиле г. Ровбе "Синичкин и Губкин". - См.: наст. кн., с. 277-278 и 451.
  

ОБОЗРЕНИЕ НОВЫХ ПИЕС, ПРЕДСТАВЛЕННЫХ НА АЛЕКСАНДРИНСКОМ ТЕАТРЕ

<Статья пятая>

  
   Печатается по тексту первой публикации.
   Впервые опубликовано: ЛГ, 1841, 22 июля, No 81, с. 321-324, без подписи.
   В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. IX.0
   Автограф не найден.
  
   Об авторстве Некрасова см.: наст. кн., с. 452. Кроме того, к этому обзору, по-видимому, относится одно место из письма Некрасова к Ф. А. Кони от 18 июля 1841 г., дошедшего до нас в копии А. Н. Пыпина. В числе "уже набранных" статей Некрасова в копии значится "фельет<он> (о Иматре)", никогда, однако, не появлявшийся в "Литературной газете", да и о пребывании Некрасова на Иматре нет никаких данных. М. Я. Блинчевская высказала убедительное предположение, что чтение Пыпина ошибочно - "о Иматре" вместо "о театре" - и отнесла эти слова к комментируемой статье (см.: Собр. соч. 1965-1967, т. VIII, с. 18 и 20).
  
   С. 302. ...в бенефис московской артистки г-жи Орловой. Первая из них - "Дочь вора", вторая - "Жизнь за жизнь". - См.: наст. кн., с. 278-280 и 451.
   С. 303. ...впечатление, подобное производимому вторым томом "Ста литераторов" на читателя. - Статья Некрасова об этом издании печаталась в "Литературной газете" начиная с No 82 (см.: наст. кн., с. 13-26 и 364-369).
   С. 304. Вот, например, драма "Ночь на Новый год"... - См.: наст. кн., с. 281 и 452.
   С. 306-307. ...изречение покойного трагика Сумарокова ~ напоминает другое изречение Сумарокова ее третье изречение того же Сумарокова... - Приводимые Некрасовым три двустишия взяты из второй "Эпистолы о стихотворстве" (1748) А. К. Сумарокова. Последнее несколько видоизменено. У Сумарокова:
  
   Коль хочешь петь стихи, помысли ты сперва,
   К чему твоя, творец, способна голова.
   (Сумароков А. П. Избранные произведения
   Л., 1957, с. 116, 122 и 124
   (Б-ка поэта. Большая сер.))
  
   С. 306. В "Литературной газете" нынешнего года ~ статейка "Водевильное лицо". Если вам хочется знать сюжет комедии "Жених при шпаге", то мы советуем прочесть эту статейку. - Переводной рассказ "Водевильное лицо" напечатан анонимно в "Литературной газете", 1841, 6 марта, No 27, с. 105-107. О комедии "Жених при шпаге" см.: наст. кн., с. 281-282 и 452. Вполне возможно использование в ней источника, указанного Некрасовым.
   С. 306. "Кум Иван" - вещь не менее знаменитая ~ напечатал "Кума Ивана" еще задолго до его представления. - Драма опубликована: РРТ, 1841, No 4; впервые поставлена на сцене Александринского театра 10 июля 1841 г.
   С. 307. ...пиеса "Вот что иногда бывает за кулисами", соч<инение> Поль де Кока... - См.: наст. кн., с. 282-283 и 452.
  

<ИЗ СТАТЬИ "ОБЗОР ПРОШЕДШЕГО ТЕАТРАЛЬНОГО ГОДА И НОВОСТИ НАСТУПАЮЩЕГО">

  
   Печатается по тексту первой публикации.
   Впервые опубликовано: ЛГ, 1842, 26 апр., No 16, в составе названной статьи, в которой характеризуется творчество драматургов - П. С. Федорова, Н. А. Перепельского (Некрасова), Н. А. Полевого, Н. А. Каратыгина, П. И. Григорьева 1-го, Д. Т. Ленского, П. Г. Ободовского, Ф. В. Булгарина и др., с. 330-331, без подписи.
   В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. XII.
   Автограф не найден.
  
   Авторство Некрасова установлено М. Я. Блинчевской на основании автобиографичности содержания, связи с некрасовским "Письмом в редакцию "Литературной газеты"" (ЛГ, 1841, 17 июня, No 66 - см.: наст. изд., т. XV) и письмами поэта к Ф. А. Кони от 8-14 июля, 18 июля, 16 августа и 25 ноября 1841 г. Об авторстве остального текста статьи данные отсутствуют.
   С. 309. В одной почтенной газете поставили автора чуть не наравне с Мольером ~ будто бы вся пиеса "слово в слово" списана с повести Нарежного. - Речь идет об отзывах критика булгаринской "Северной пчелы" В. С. Межевича (1814-1849) (криптоним: "Л. Л.") о водевилях Некрасова "Шила в мешке не утаишь - девушки под замком не удержишь" и "Актер" (см.: наст. изд. т. VI, с. 688, 674; т. VIII, с. 743). Первый вызвал хвалебную заметку Межевича, стремившегося в то же время противопоставить Некрасова, сотрудника "Литературной газеты", ее редактору Кони (СП, 184l, 20 мая, No 108, с. 431). После отповеди Некрасова этой выходке в открытом "Письме в редакцию "Литературной газеты"" Межевич в рецензии на водевиль Некрасова "Актер" (СП, 1841, 3 нояб., No 246, с. 982) вновь возвращается к первому из названных водевилей, заявляя, что он целиком списан с повести В. Т. Нарежного (1780-1825) "Невеста под замком" (1824). Свое возмущение Некрасов выразил в письме к Кони от 25 ноября 1841 г.: "Мерзавец Межевич опять кругом наврал и может быть уличен. <...> Может быть, пришлю статейку". Очевидно, комментируемый текст и является этой "статейкой", включенной в итоговый театральный обзор (за год).
   С. 310. Тут же, где г. Л. Л. ошибочно показывает, что г. Перепельский списал и выдал за свое чужое сочинение, он очень наивно объявляет ~ но туда он приходил единственно затем, чтобы публиковать о своей книге... - См. об этом же в цитированном выше письме к Кони от 25 ноября 1841 г. Ср.: наст. изд., т. I, с. 642- 643. Кого имеет в виду Некрасов, говоря о "двух лично знакомых ему и уважаемых им" журналистах, не установлено.
  

ПЕТЕРБУРГСКИЕ ТЕАТРЫ

<Статья первая>

  
   Печатается по тексту первой публикации.
   Впервые опубликовано: ЛГ, 1842, 11 окт., No 40, с. 822-824, с подписью: "Н. Н.".
   В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. IX.
   Автограф не найден.
  
   Авторство установлено Н. М. Выводцевым (см.: Собр. соч. 1930, т. III, с. 369) на основании того, что в изданиях Кони - "Литературной газете" и "Пантеоне" - подпись "Н. Н." принадлежала Некрасову.
  
   С. 311. У Элеоноры, дочери графа Пипера... - Этими словами начинается пересказ "Первой и последней любви Карла XII" - перевода в стихах немецкой драмы "Karl XII einziege Liebe" Г. Франке, принадлежавшего П. Г. Ободовскому.
   С. 312. ...вновь ангажированная актриса г-жа Самойлова 3-я... - В. В. Самойлова (1824-1880), но мужу Мичурина, - актриса Александринского театра на первых ролях в комедии; дебютировала 10 ноября 1841 г. Ее обычно называли Самойловой 2-й (1-я - Н. В. Самойлова). Некрасов, очевидно, ведет счет от М. В. Самойловой, в 1837 г. оставившей сцену.
   С. 313. Мы также не понимаем, почему к заглавию водевиля "Кто из нас?" прибавлено еще другое: "Тайна, купленная необыкновенною ценою"? - "Кто из нас, или Тайна, купленная необыкновенной ценой" - подписанный криптопимом "А. И. В." перевод с французского комедии "Japhet, ou la Recherche d'un pere" Э. Скриба и Э.-Л. Вандербурха на сюжет романа Ф. Марриета "Иафет в поисках отца". Впоследствии одним из сюжетных мотивов названного романа Некрасов воспользовался в "Мертвом озере" (1851) (см. об этом: Каминский В. И. Из наблюдений над прозой Некрасова (о романе "Мертвое озеро"). - В кн.: Н. А. Некрасов и русская литература второй половины XIX-начала XX в. Ярославль, 1982, с. 34).
   С. 313. "Первый дебют" - шутка с переодеваньями. - "Первый дебют, или Зритель поневоле" - перевод с французского комедии-водевиля в одном действии "La fille de Dominique" Т.-Ф. Вильнева и Шарля (Ш. де Ливри), принадлежавшим В. Р. Зотову (опубликован: РиП, 1846, No 4).
   С. 314. ...иная публика идет в бенефис г. Тилченова, иная - в бенефис Каратыгина 1-го... - С именем актера-трагика В. А. Каратыгина (Каратыгина 1-го) связывалось представление о высокой трагедии, игра трагика П. И. Толченова воспринималась как пародия на нее. Только нетребовательная, падкая на внешние эффекты публика могла всерьез относиться к актеру, о котором Белинский с иронией писал: "...можно упомянуть <...> о г. Толченове, который смешил публику в серьезной роли. Вот подлинно-то комический талант: дайте ему сыграть хоть мертвого, так насмешит..." (т. III, с. 370). Ср.: наст. кн., с. 441.
   С. 314. Фигурант (франц. figurant) - артист балета, участвующий в массовых сценах (в отличие от солиста).
   С. 314. ...прибегает к тем же самым средствам, которые у же надоели нам в водевиле "Хочу быть актрисой!" - "Хочу быть актрисой, или Двое за шестерых" - шутка-водевиль с переодеванием (автор - П. С. Федоров); впервые поставлена в Петербурге 31 мая 1840 г.; опубликована: РРТ, 1840, No 7. Упоминается Некрасовым в стихотворении "Провинциальный подьячий в Петербурге" (см.: наст. изд., т. I, с. 290, 668).
   С. 314. Бенефициантка, г-жа Самойлова 2-я... - Имеется в виду II. В. Самойлова, которую чаще называли Самойловой 1-й (см. выше); бенефис ее состоялся 5 октября 1842 г.
   С. 314. Эта пиеса была уже играна на нашей сцене несколько лет назад... - Некрасов ошибается: впервые комедия "Первый дебют" была поставлена на петербургской сцене 5 октября 1842 г.
   С. 314. "Пастушка Нинетта" - вопиющая галиматья... - "Пастушка Нинетта, или Западня" - перевод с французского водевиля в одном действии "Simplette la chevriere" братьев И. и Т. Коньяр; принадлежал автору, воспользовавшемуся криптонимом "К. Ф.".
  

1843

ПЕТЕРБУРГСКИЕ ТЕАТРЫ

<Статья вторая>

   Печатается по тексту первой публикации.
   Впервые опубликовано: ЛГ, 1843, 10 янв., No 2, с. 38-39, с подписью: "Н. Н.".
   В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. IX.
   Автограф не найден.
  
   Авторство Некрасова установлено Н. М. Выводцевым (см.: Собр. соч. 1930. т. III. с. 369).
  
   С. 316. ...ускользнул было из-под рук один бенефис. - Речь идет о бенефисе трагической актрисы А. М. Каратыгиной 16 декабря 1842 г.
   С. 316. ...сцену ~ (в драме г. Полевого "Костромские леса")... - Драма написана в 1841 г. Белинский отмечал, что вся она "состоит из сцены между Сусаниным и пьяным, хвастливым и глупым поляком, с которым он поет и пляшет, выведывая тайну экспедиции его отряда и придумывая сродства для совершения своего подвига" (т. V, с. 500).
   С. 316. ...драмою г. Ободовского "Русская боярыня"... - "Русская боярыня XVII столетия" - драма П. Г. Ободовского, охарактеризованная Белинским как "переложение русской истории на римские правы, по незнанию русских нравов"; Белинский также отметил, что она "совершенно пришлась по вкусу некоторой части публики: автор был вызван, и мы сами слышали, как многие даже весьма почтенные люди, т. е. люди в летах и с весом, говорили: "Вот это - пьеса; это не то что какая-нибудь "Женитьба"!" Именно, совсем не то - мы согласны с этим..." (т. VI, с. 577). Ср. также отзыв Ф. А. Кони, отмечавшего в годичном театральном обзоре, что "Русская боярыня XVII столетия - "драма, сочиненная для дивертисмента: г-жа Каратыгина 1-я в главной роли очень хорошо пляшет по-русски. Большой успех" (ЛГ, 1843, 28 марта, Л" 13, с. 260). Драма опубликована: РиП, 1843, No 1.
   С. 317. ...что сказала об этой истинно русской пиесе "Северная пчела"... - Драмы Ободовского расхваливались на страницах булгаринской "Северной пчелы". Ср., например: "Этот добрый и почтенный литератор один поддерживает нашу драматическую сцену. <...> Как не благодарить от всей души г. Ободовского за его милую заботливость о нашей сиротствующей литературе!". При этом автор статьи особо выделяет пьесы "Шуйский" и "Русская боярыня XVII столетия" (СП, 1843, 14 янв., No 10, с. 37).
   С. 317. ...утверждают, что "Честь мужа и честь купца" лучше "Русской боярыни". - "Честь мужа и честь купца" - перевод французской драмы "Emery le negociant" О.-Л.-Д. Буле, И. Рембо и Дюпре (Э. Дюилессн). На бедном фоне русского театрального репертуара 1840-х гг. эта пьеса выделялась серьезностью содержания, психологизмом, драматургическим мастерством. Ф. А. Кони в своем театральном обзоре писал о ней: "Пиеса с большим достоинством, выхваченная прямо из жизни сердца человеческого. Положения новы, характеры сильны, завязка интересна, развязка неожиданна. Успех" (ЛГ, 1843, 28 марта, No 13, с. 259). Белинский отзывался о ней как о "прекрасно концепированной и прекрасно развитой пиесе" (т. XIII, с. 167).
   С. 318. "Школьный учитель" - такой фарс ~ самого строгого их, гонителя. - "Школьный учитель, или Дураков учить, что мертвых лечить" - перевод с французского водевиля в одном действии "Le maitre d'ecole" Ж.-Ф. Локруа и О. Анисе-Буржуа, принадлежавший П. А. Каратыгину (опубликован: РиП, 1843, No 1). По определению Кони в его театральном обзоре, "очень остроумная сатира на педагогический быт во Франции" (ЛГ, 1843, 28 марта, No 13, с. 260; ср. также: ЛГ, 31 янв., No 5, с. 102). Белинский отозвался о водевиле более сдержанно, но также благоприятно (т. XIII, с. 167). Водевиль пользовался большим успехом и продержался в репертуаре вплоть до сезона 1849/50 г.
  

ПЕТЕРБУРГСКИЕ ТЕАТРЫ

<Статья третья>

   Печатается по тексту первой публикации.
   Впервые опубликовано: ЛГ, 1843, 17 янв., No 3, с. 58-60, с подписью: "Н. Н.".
   В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. IX.
   Автограф не найден.
  
   Авторство Некрасова установлено Н. М. Выводцевым (см.: Собр. соч. 1930, т. III, с. 370).
  
   С. 318. Действие драмы в Испании... - Некрасов начинает рецензию пересказом содержания исторической; драмы в четырех действиях, в стихах "Рубенс в Мадрите, или Король и живописец". Она является переделкой пьесы немецкой актрисы и второстепенной драматической писательницы Шарлотты Бирх-Пфейффер (1800-1868). По характеристике Белинского, это "приторная драма", принадлежащая "к самым образцовым уродам драматической немецкой кунсткамеры" (т. VI, с. 695). Некрасова, очевидно, привлек здесь высокий, романтический образ художника, безгранично преданного искусству н противостоящего придворной знати.
   С. 320....мало сцен ссорных, где действующие лица бранились бы между собою, вовсе нет следующих за тем сцен примирительных, где действующие лица обнимались бы и кланялись друг другу в ноги... - Ср. аналогичные более поздние некрасовские характеристики вкусов публики Александринского театра в фельетоне "Выдержка из записок старого театрала (Материалы для физиологии Александринского театра)" и в статье "Современные заметки" (наст. изд., т. XII).
   С. 320. Перейдем к водевилю "Заколдованная яичница". - "Заколдованная яичница, или Глаз видит, да зуб неймет" - перевод с французского водевиля в одном действии "L'omelette l'antastique" Ф.-Л. Дювера и Л. Буайе (опубликован: РиП, 1843, No 3).
   С. 322. Маркиз Эрнест де Лескур ~ Эта историйка называется "Первая глава". - "Первая глава, или Конец венчает дело" - перевод с французского одноактной комедии "Le premier chapilre" Л. Лалия (Лайа).
  

"ВЕЛИЗАРИЙ" Э. ШЕНКА

  
   Печатается по тексту первой публикации.
   Впервые опубликовано: Театральный альбом. СПб., 1843, тетр. 3-4 (ценз. разр. - 6 марта, выход в свет - 2 мая 1843 г.), с подписью: "Н. Перепельский".
   В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. IX.
   Автограф не найден.
  
   Обнаружена М. Загорским (см. его сообщение: ЛН, т. 53-54, с. 88-91).
   "Велизарий" - пьеса немецкого драматурга Э. Шенка (1778-1841). Переделанный в 1839 г. П. Г. Ободовским и поставленный на сцене Александринского театра "Велизарий", по словам А. Вольфа, "имел успех колоссальный и сделался одной из капитальных пьес русского репертуара" (Вольф, ч. I, с. 79). Постановке "Велизария" в 1839 г. Белинский посвятил специальную статью (т. III, с. 315-324). См. также его рецензию на "Пантеон русского и всех европейских театров" (1840, No I): ""Велизарий", чувствительно-эффектная мелодрама в немецком вкусе <...> в чтении наводит апатическую скуку" (т. IV, с. 57). Главный герой пьесы упоминается в романе Некрасова и Панаевой "Мертвое озеро" в ироническом контексте (см.: наст. изд., т. X, кн. 2, с. 209, 284).
  
   С. 322. Велизарий жил в VI веке и был полководцем Юстиниана, императора Восточной Римской империи. - Юстиниан (ок. 482-565) - император Восточной Римской империи с 527 г.; Велисарий (Велизарий; ок. 504-565) - византийский полководец.
   С. 322. ...со времени африканской войны... - Африканская война - война Византии в Ливии (Северная Африка) 533-534 гг. за восстановление южных границ Великой Римской империи.
   С. 322. ...со времен Августа... - Август - Октавиан Август (63 г. до н. э. - 14 г. н. э.) - римский император с 27 г. до н. э.
   С. 323. ...по удалении Велизария, в Африке снова возникло возмущение. - Имеется в виду восстание византийской армии и народов Ливии против аграрной и религиозной политики Юстиниана, длившееся с 534 г. с перерывами вплоть до 548 г.
   С. 323. Война с готами имела не менее блистательные последствия ~ заключен был мир, по которому Восточная империя приобрела значительную часть Италии. - Покорение Северной Африки велось Византией одновременно с завоеванием Италии, входившей в начало VI в. в состав Остготского королевства. В 540 г. взятием Равенны Велисарием закончился первый, победоносный для Византии, этап войны.
   С. 323. ...знаменитейшие из готов предложили Велизарию корону. Велизарий ее отказался от нее... - Историческая неточность: в 540 г. Велисарий притворно принял предложенные ему готской знатью трон императора Западной Римской империи и корону остготского короля; этот маневр позволил полководцу завершить военные действия без лишнего кровопролития (см. об этом: История Византии, т. 1. М., 1967, с. 316).
   С. 323. ...под предлогом войны с персами... - В V-VI вв. Византия вела постоянные войны с Ираном за морские торговые пути на Средиземном и Черном морях, за сухопутные пути в Китай, за влияние в Малой Азии, Армении, Грузии. В военных действиях против персов неоднократно отличался Велисарий (см. об этом: История Византии, т. 1, гл. 1, 2, 8, 9, 14).
   С. 324. Вот факты исторические. - Факты биографии Велисарий изложены Некрасовым довольно точно, в соответствии с исторической наукой его времени.
   С. 324. Трогательная судьба Велизария ~ послужила, между прочим, Мармонтелю и г-же Жанлис источником исторических романов. - Имеются в виду роман французского писателя Ж.-Ф. Мармонтеля (1723-1799) "Велизарий" (1767; рус. пер. - 1768, при участии Екатерины II; 1769; 1803) и одноименный роман французской писательницы М.-Ф. Жанлис (1746-1830) (1808; рус. пер. - 1808).
   С. 324. ...опера Доницетти, носящая то же название... - Речь идет об опере Г. Доницетти "Велизарий" (1836).
   С. 325. ...посланный против вандалов... - Вандалы - группа племен восточных германцев. В начале V в. вместе с аланами (см. ниже) через Галлию и Испанию достигли Северной Африки, где после 10 лет войн основали свое королевство, из которого совершали опустошительные набеги на острова и берега Западного Средиземноморья. В 533-534 гг. королевство вандалов было завоевано Византией, а сами вандалы растворились в местном населении.
   С. 326. ...потом следуют граждане, эдили и градские старейшины. - Эдили (точнее эдилы) - выборные должностные лица.
   С. 326. ...жезл Гелимера, вандальского царя. - Гелимер - с 530 г. король государства вандалов в Африке, был взят в плен Велисарием в 534 г.
   С. 327. Они и есть. Никто их не подделал! - Цитируется "Велизарий" (д. II, явл. 7) (П, 1840, No 1, с. 16).
   С. 327. ...отправляется к аланам... - Аланы (самоназвание - ироны) - многочисленные ираноязычные племена, выходцы из Северного Прикаспия, Предкавказья и с Дона. Вместе с вандалами участвовали в великом переселении народов, достигли Северной Африки.
   С. 328. В горах Гемуса... - Горы Гемуса - часть Балканских гор, прилегающая к Черному морю.
   С. 328. Когда б ты греком был, то не посмел бы... - Эти стихи но являются цитатой из драмы Шенка. Наиболее соответствуют им следующие строки (д. II, явл. 2):
  
   Аламир
  
   Родился я в краю, где светлый Геллеспонт
   Сливается с волной кипящею Босфора.
  
   Велизарий
  
   <...> как же
   Ты поднял меч против страны родной...
   (П, 1840, No 1, с. 10)
  
   С. 329. Платон Григорьевич Ободовский ~ оказал большую услугу нашей сцене. - Ср. также положительные отзывы Белинского о переводе Ободовского (т. III, с. 320; т. IV, с. 57 и 461).
   С. 329. ...прилагаются при сем нумере "Театр<алъного> альбома". - О "Театральном альбоме" см.: наст. кн.. с. 399.
   С. 330. Здесь особенно хорош г. Петров в роли Велизария... - О. Л. Петров (1807-1878) - русский певец, бас, один из основоположников русской вокальной школы. В 1875 г., в связи с пятидесятилетием его сценической деятельности, Некрасов посвятил ему стихотворение (см.: наст. изд., т. III, с. 171 и 471-472).
   С. 330. ...обратил на себя ~ внимание публики г. Артемовский. - С. С. Артемовский, точнее Гулак-Артемовский (1813-1873), - популярный в 1840-е гг. украинский певец, композитор и драматург, впоследствии автор оперы "Заропожец за Дунаем" (1863).
   С. 330. Роль Елены выполняет г-жа Степанова удовлетворительно. - М. М. Степанова (1815-1903) - артистка петербургской и московской оперных трупп, колоратурное сопрано.
  

1844

"ЭСПАНЬОЛЕТТО, ИЛИ ОТЕЦ И ХУДОЖНИК" К. ЕФИМОВИЧА

  
   Печатается по тексту первой публикации.
   Впервые опубликовано: ЛГ, 1844, 31 авг., No 34, с. 576-577, без подписи.
   В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. IX.
   Автограф не найден.
  
   Авторство Некрасова установлено М. М. Гином по связи с фельетоном Некрасова "Петербург и петербургские дачи", опубликованным в предыдущем номере "Литературной газеты" (см.: наст. изд., т. XII): именно в нем содержится обещание написать данную рецензию, где к тому же косвенно повторено ошибочное предположение Некрасова относительно того, что автор пьесы "Эспаньолетто" - Н. А. Полевой. Вопреки обычаю "Литературной газеты" имя автора рецензируемого произведения в комментируемой рецензии не обозначено. Но в заглавие введена формула, восходящая к Полевому ("Попытка на севере на изображение итальянских страстей" - см. указанный фельетон). Эта же формула повторена и в конце рецензии: "Автор подает большие надежды по части "изображения на севере итальянских страстей"...". Фельетонный стиль рецензии также свидетельствует в пользу принадлежности ее Некрасову.
   "Эспаньолетто" - первая пьеса молодого драматурга К. Д. Ефимовича (1816-1847), выступавшего под псевдонимом "И. Ралянч". Впоследствии (1846) Ефимович создал ряд пьес, близких по направлению к "натуральной школе": "Отставной театральный музыкант и княгиня", "Владимир Закревский", "Кащей". Первая из них написана под некоторым влиянием "Петербургских углов" Некрасова (см. об этом: Данилов С. С. Очерки по истории русского драматического театра. М.-Л., 1948, с. 371-375). Пьеса "Эспаньолетто" С. С. Данилову осталась неизвестной. Одна из пьес Ефимовича написана по мотивам стихотворения Некрасова "Огородник" (см.: наст. изд., т. I, с. 583).
   Белинский в театральном обзоре, напечатанном в октябрьской книжке "Отечественных записок" за 1844 г., назвал "Эспаньолетто" "галиматьей" (т. VIII, с. 328). Критики "Северной пчелы" разошлись в оценках: положительно писал о пьесе В. С. Межевич (1844, 26 авг., No 194, с. 774); издевательски - Р. М. Зотов (1844, 31 авг., No 197, с. 785-787).
   С. 334. ...по части усвоения русскому языку киргиз-кайсацких выражений и оборотов... - Выражение "киргиз-кайсацкий" в значении "дикий, нелепый" встречается в письмах Белинского (см., например: т. XII, с. 53, 100) и, видимо, бытовало в его кружке; связано с названием повести А. И. Ушакова (1672-1747) "Киргиз-кайсак" (1830), о которой Белинский неоднократно писал (т. I, с. 95, 168; т. II, с. 21, 22, 363; т. IV, с. 345, 409; т. VIII, с. 58, 61; т. IX, с. 9, 270).
  

"НАСЛЕДСТВО" Ф. СУЛЬЕ

  
   Печатается по тексту первой публикации.
   Впервые опубликовано: ЛГ, 1844, 7 сент., No 35, с. 593-595, без подписи.
   В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. IX.
   Автограф не найден.
  
   Авторство Некрасова установлено Н. М. Выводцевым (см.: Собр. соч. 1930, т. III, с. 352) на основании письма Некрасова к В. Р. Зотову от августа 1844 г. Дополнительным аргументом служит связь с фельетоном Некрасова "Петербургские хроники", напечатанным в "Литературной газете", 1844, 24 авг., No 33 (см. об этом: Тип М. М. Некрасов - театральный критик и рецензент. - В кн.: Некрасов и театр. Л. -М., 1948, с. 255).
  
   С. 334. Содержание драмы г. Фредерика Сулье "Элали Понтуа" ~ так интересно, что мы решаемся рассказать его поподробнее... - Ср. в рецензии Белинского: "Сулье напутал такую драму, что нет никакой возможности распутать ее в пересказе ее содержания". И далее: "В целом эта драма вся построена на эффектах; но при хорошей обстановке и хорошем выполнении на сцене она очень занимательна, тем более что в ее подробностях много умного и верно схваченного из действительности" (т. VIII, с. 331). Драма переделана из одноименной повести Ф. Сулье (1800-1847); в оригинале ставилась на сцене Михайловского театра французской труппой в сезон 1843/44 г.; в русском переводе, под названием "Наследство", - на Александринском театре 28 июля 1844 г. (опубликована: РиП, 1844, No 9).
   С. 334. ...лицо, необходимое в драмах новейшего изделья, заменяющее вполне старинных конфидентов театра Расина и Корнеля. - Конфидент - наперсник, актерское амплуа (франц. confident).
   С. 340. Перевод, сделанный г. Григоровичем, очень хорош... - О работе над переводом драмы Сулье см.: Григорович, с. 67.
  

1849

ТЕАТРАЛЬНЫЕ НОВОСТИ. СЕНТЯБРЬ 1849

  
   Печатается по первой публикации.
   Впервые опубликовано: С, 1849, No 11 (ценз. разр. - 31 окт. 1849 г.), отд. V, с. 138-146, без подписи.
   В собрание сочинений полностью включается впервые (рецензия 1, разбор комедии "Холостяк", опубликована: Собр. соч. 1930 т. III).
   Автограф не найден.
  
   Авторство рецензии 1, посвященной комедии Тургенева "Холостяк", установлено Ю. Г. Оксманом (см.: Оксман Ю. Г. И. С. Тургенев. Исследования и материалы. Вып. 1. Одесса, 1921, с. 112-224) на основании двух писем Некрасова к Тургеневу (8 ноября 1849 г.: "У меня начато к Вам большое письмо о бывшем недавно представлении "Холостяка""; 9 января 1850.г.: "Я Вам моего большого письма не дописал - но зато надеюсь, что Вы прочтете о своих комедиях мою же статейку в "Современнике"").
   В. Э. Боградом (см.: Боград В. Э. Неизвестные тексты Некрасова, Боткина и других авторов в "Современнике" 1849 и 1850 гг. - В кн.: От "Слова о полку Игореве" до "Тихого Дона". Сб. статей к 90-летию Н. К. Пиксанова. Л., 1969, с. 353-354) в одном из дел ЦГИА обнаружена следующая запись, относящаяся к No 11 "Современника" за 1849 г.:
   "Театральные новости. Сентябрь. 1. "Холостяк", ком<едия> в 3-х д<ействиях> Ив. Тургенева. 2. "Отсталые люди, или Предрассудки против науки и искусства", ком<едия>-водевиль в 1 дейст<вии> П. Г<ригорьева>. 3. "Старое время. Небылица в лицах", в 4-х дейст<виях>. 4. "Царь и суд. Историч<еская> быль", в 2-х карт<инах>. Соч<инение> Е. П-ой. 5. "Царская невеста", драма в 3-х дейст<виях>. Соч<инение> Мея.

Н. Некрасов"

  
   Из записи видно, во-первых, что Некрасов был автором всей комментируемой статьи и, во-вторых, что в статью входило еще два разбора, не появившихся ни в этой, ни в последующих книжках "Современника".
   В комментируемой статье Некрасов после длительного перерыва вновь обращается к театральной критике. На первом плане здесь комедия Тургенева "Холостяк". Тургеневская драматургия на фоне жалкого состояния русского театрального репертуара того времени (засилье пустых водевилей, мелодрам и псевдопатриотических драм) воспринималась как значительное явление, с которым связывались надежды на оживление театра. Самые различные органы, не совпадая полностью в оценках, приветствовали комедию "Холостяк" и ее постановку на сцене (см.: ОЗ, 1849, No 11, отд. VIII, с. 156-159 (отзыв Вл. Ч<уйко>); 1850, No 1, отд. V, с. 18; Сев. обозрение, 1849, т. II, с. 650-655; П, 1850, No 1, отд. VII, с. 20; СПбВ, 1849, 20 сент., No 208, с. 835; 3 нояб., No 246, с. 988 (статья И. М. <И. А. Манна)); СП, 1849, 24 окт., No 236, с. 941-942; MB, 1850, 21 янв., No 9, с. 105.
   В "Современнике" еще до постановки комедии на сцене оценку литературных достоинств пьесы дал А. В. Дружинин, указавший в одном из своих фельетонов, что это первая после Гоголя оригинальная русская комедия: ""Где тонко, там и рвется" была скорее пословицею или драматическою попыткою; в новой же своей комедии "Холостяк" автор представил нам настоящую, живую, новую русскую комедию, которая умна, занимательна, свежа, удобна для сцены и произвела бы на ней большой эффект... если б для нее сыскались старательные актеры и публика, предпочитающая тонкий анализ двусмысленным шуткам, пересыпанным солью ... солью вовсе не аттическою!" (Дружинин А. В. Письма Иногороднего подписчика в редакцию "Современника" о русской журналистике. - С, 1849, No 10, отд. V, с. 288). Намечающаяся постановка "Холостяка" на сцене не вызывала энтузиазма у Дружинина: "...я не знаю даже, желать или не желать представления комедии г. Тургенева на сцене" (с. 293). Это суждение вызвало полемику со стороны Некрасова (см.: наст. кн., с. 343-345). Комментируемая статья посвящена преимущественно специфически театральным вопросам: сценичности "Холостяка", мастерству актерской игры - и свидетельствует, каким тонким знатоком и ценителем сцены был Некрасов. Известно, что Тургенев, увидев впоследствии свою комедию на сцене, согласился с замечаниями Некрасова и, готовя ее в 1869 г. к переизданию, исправил ее текст в значительной мере в соответствии с пожеланиями, высказанными в статье Некрасова (см. указанную работу Ю. Г. Оксмана и его же комментарий в изд.: Тургенев, Соч., т. II, с. 607-617).
   Второй и третий разделы комментируемой статьи также касаются преимущественно вопросов сценических и расширяют наши представления о Некрасове - знатоке театра и сцены.
   С. 341. ...шел бенефис одного из любимейших артистов как московской, так и петербургской публики - М. С. Щепкина... - Выдающегося мастера русского сценического реализма М. С. Щепкина (1788-1863) Некрасов высоко ценил (см.: Гин М. Некрасов - театральный критик. - В кн.: Гин М., Успенский Вс. Некрасов - драматург и театральный критик. Л.-М., 1958, с 122-124). Некрасов был хорошо знаком со Щепкиным. В той же ноябрьской книжке "Современника", что и комментируемая статья, опубликован рассказ Некрасова "Психологическая задача", написанный по устному рассказу Щепкина (см.: наст. изд., т. VII, с 377).
   С. 341. ...известность его в литературе началась с "Записок охотника", появившихся в 1847 году в "Современнике". - В первом номере "Современника" за 1847 г. в разделе "Смесь" (с. 55-64) был напечатан рассказ Тургенева "Хорь и Калиныч" с подзаголовком: "Из записок охотника".
   С. 341. В прошлом году г. Тургенев попробовал свой многосторонний талант в комедии... - Имеется в виду комедия "Где тонко, там и рвется", опубликованная в "Современнике", 1848 No 11, с. 5-38.
   С. 341. ...нам известны еще дж комедии г. Тургенева, из которых одна, под названием "Завтрак у предводителя", скоро будет дана ~ на Александринском театре. - Постановка "Завтрака у предводителя" в Александринском театре состоялась 9 декабря 1849 г.; ей предшествовало цензурное запрещение публикации комедии в "Современнике", в уже отданном Некрасовым и набор No 10 журнала за 1849 г. (см. письмо Некрасова к Тургеневу от 14 сентября 1849 г.). Вторая комедия - "Нахлебник", предназначалась для мартовской книжки "Отечественных записок" и была запрещена цензурой 22 февраля 1849 г.; опубликовать ее удалось значительно позже (С, 1857, No 3, с. 81 - 133) в переработанном виде под заглавием "Чужой хлеб".
   С. 341....комедия в пяти актах "Студент)) ~ мы скоро надеемся представить эту комедию нашим читателям. - Так первоначально называлась комедия "Месяц в деревне", также запрещенная цензурой и опубликованная в "Современнике" лишь в 1855 г. (No 1, с. 81-170) в переработанном виде (см.: Тургенев, Соч., т. III, с. 410-411).
   С. 341. Некоторые утверждают, что комедия есть настоящий род г. Тургенева... - Эта мысль была тогда выражена рядом журналов. Анонимный критик "Северного обозрения", в увлечении комедией "Холостяк", поставил ее выше повествовательных произведений Тургенева и выразил надежду, что "успех ее откроет автору "Записок охотника" настоящее его назначение" (Сев. обозрение, 1849, т. II (ценз. разр. - 15 окт. 1849 г.), с. 650-655). После постановки "Холостяка" на сцене (14 октября 1849 г.) эту же точку зрения выражал критик "С.-Петербургских ведомостей", утверждавший, что свое несомненное дарование Тургенев "доказал уже <...> прежде своими "Рассказами охотника" <...> а теперь еще более подтвердил "Холостяком"" (СПб., 1849, 3 нояб., No 246, с. 988). В споре вокруг ранних комедий Тургенева Некрасов занимает особую позицию, решая вопрос о Тургеневе-драматурге в зависимости от современного состояния и потребностей русского театра.
   С. 342. В прошлой книжке "Современника" в "Письме о русской журналистике" было сказано подробно о литературных достоинствах и недостатках "Холостяка"... - Речь идет о вышеупомянутом фельетоне Дружинина (С, 1849, No 9, отд. V, с. 287-293).
   С. 342. Эти две сцены произвели неприятное впечатление, напомнив Осипа (в "Ревизоре"). - Имеется в виду сцена из комедии Гоголя "Ревизор" (д. II, явл. 1).
   С. 343. ...г. Тургенева в Петербурге нет. - С начала 1847 г. Тургенев жил за границей, преимущественно в Париже; в Россию он вернулся летом 1850 г.
   С. 343-344. Напрасно стали бы мы искать их в равнодушии публики ~ Еще более порадовало нас сочувствие к русской комедии в наших актерах... - Некрасов полемизирует с Дружининым (см. приведенные выше выдержки из его фельетона).
   С. 345. У г-жи Минской талант самобытный и оригинальный, она не может быть сравнена ни с кем, кроме г. Мартынова... - Выдающуюся комическую актрису Ю. Н. Линскую (1820-1871) современники называли "Мартыновым в юбке".
   С. 345. П. Г. - П. Г. Григорьев (Григорьев 2-й).
   С. 345. ...в венгерке, с арапником в руке. - Венгерка - куртка для верховой езды и охоты, отделанная шнуром; арапник - охотничья плеть.
   С. 346. ...эта сцена целиком взята из другой пьесы ~ где выполнял ее Щепкин... - Некрасов имеет в виду сцену из явл. 8 комедии в одном действии Ф. Ф. Иванова "Женихи, или Век живи, век учись" (1808), где Щепкин исполнял роль Горлопанова. Комедия опубликована: Иванов Ф. Ф. Сочинения и переводы, ч. 4. М., 1824.
   С. 347. ...что было самого лучшего в этой пьесе - это г. Росневский... - Рословский (Раславский) - московский актер 1830-1840-х гг.
   С. 348. "Старое время. Небылица в лицах" - пьеса в четырех действиях, сюжет которой заимствован из повести Н. В. Кукольника "Благодетельный Андроник" (1842). Дважды шла в сезон 1849/50 г.
   С. 348. ...но нельзя сказать, чтоб вовсе не понравилась публике, чему обязана она в особенности игре гг. Мартынова, Петрова... - Е. И. Петров (1815-1891) - актер Александринского театра на характерных ролях.
   С. 349. ...бенефиса г-жи Гусевой ~ данные в тот бенефис оригинальные пьесы: 1) "Камилл, римский <диктатор>" и 2) "Лоскутница с толкучего" - должны подождать нашего отзыва до следующей книжки. - Отзывы об исторической драме П. Г. Ободовского "Римский диктатор Камилл и школьный учитель" и шутке-водевиле Оникса (Н. И. Ольховского) "Лоскутница с толкучего" появились в "Современнике", 1850, No 1, отд. VI, с. 104-106.
   С. 349. Гризи и Марио привели в восторг петербургскую публику. - Джулия Гризи (1811-1869) и Джованни Марио (1810- 1883) - итальянские оперные певцы. В 1849-1853 гг. выступали на сцене Итальянской: оперы в Петербурге.
   С. 349. ...повторить слова книгопродавца Лисенкова об изданной им "Илиаде" ~ и так далее... - Цитируемые слова принадлежат Диону Хрисостому (Диону Златоусту), греческому философу и ритору (I в. н. э.). Некрасов приписал их Лисенкову - издателю "Илиады" Гомера в переводе Н. И. Гнедича (2-е изд. СПб., 1839), на шмуцтитуле которой они были помещены.
   С. 349-350. Есть у нас писатель ~ с которым публика всегда охотно встречалась в нашем журнале и с которым, конечно, не без удовольствия встретится она еще и в этой книжке ~ Мы надеемся скоро напечатать его статью о нынешней нашей Итальянской опере. - Речь идет о В. П. Боткине. В той же книжке "Современника", что и комментируемая статья, напечатано шестое из его "Писем об Испании" (No 11, отд. II, с. 1-30), а в январской книжке за 1850 г. (отд. VI, с. 86-100) - его статья "Итальянская опера в Петербурге в 1849 году".
   С. 350. ...в "Семирамиде" и "Норме"... - "Семирамида" (1823) - опера Д. Россини; "Норма" (1831) - опера В. Беллини.
   С. 350. ...Марио в "Пуританах" (с Фреццолини) и в "Лючии" (с Корбари). - "Лючия ди Ламмермур" (1835) - опера Г. Доницетти; Эрминия Фреццолини (1818-1884) - итальянская певица, в 1848 г. гастролировала в Петербурге (о ней см. также: наст. изд., т. VII, с. 403, 607); Амалия Корбари - примадонна Итальянской оперы в Петербурге в 1848-1850 гг.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.
Рейтинг@Mail.ru