Иоанн Камениата. Взятие Фессалоники. Предисловие

Библиотека сайта XIII век

ИОАНН КАМЕНИАТА

КЛИРИКА И КУВУКЛИСИЯ ИОАННА КАМЕНИАТЫ

"ВЗЯТИЕ ФЕССАЛОНИКИ"

ПРЕДИСЛОВИЕ

Сочинение Иоанна Камениаты „Взятие Фессалоники (Iwannou klhrikou kai kouboukleisiou tou Kameniatou eiV thn alwasin thV QessalonikhV) впервые было издано и переведено на латинский язык в середине XVII столетия книгохранителем Ватиканской библиотеки греком Львом Алляцием по рукописи, хранящейся в Cod. Vat. 172 ¹. В 1685 г. оно было переиздано в Парижском собрании византийских писателей с "Писателями после Феофана" ². Этот том Парижского собрания подготавливал к печати Франциск Комбефиз, однако ему не удалось завершить начатое дело: книга вышла в свет уже после его смерти без научного аппарата и даже без общего к вошедшим в нее византийским источникам предисловия.

Ф. Комбефизу принадлежит перевод сочинения Камениаты на латинский язык, которое разделено им на 79 глав (в издании Алляция — 45 глав), на полях сделаны ссылки на Новый и Ветхий Завет к цитатам из Библии, а в отдельных случаях — правка греческого текста.

Последующие издания сочинения Камениаты — в 1838 г. Беккера а Боннском корпусе византийских историков ³ и в 1863 г. Миня в «Греческой патрологии» ⁴ — явились, по существу, повторением издания Комбефиза: Беккер отметил лишь разночтения между изданиями Алляция и Комбефиза и внесенные [144] последним поправки, Минь ограничился дословным воспроизведением боннского издания.

Сочинение Иоанна Камениаты уже давно привлекало внимание исследователей. В работах, посвященных истории Фессалоники, а также византийско-славянским и византийско-арабским отношениям в начале Х столетия, неизменно использовались ценные сообщения, содержащиеся в труде Камениаты ⁵. Однако автору и его произведению в целом уделялось до сих пор незначительное внимание: если не считать кратких сведений, приведенных Мартином Ганкс в «De Byzantinarum rerum scriptoribus». работе, вышедшей в свет почти триста лет назад ⁶, то небольшая заметка К. Крумбахера в его «Истории византийской литературы» ⁷ да статья А. Штрука, приуроченная к тысячелетию со дня взятия Фессалоники арабами в 904 г.⁸, — это, пожалуй, и все, что можно назвать.

Всестороннее использование труда Камениаты затруднялось в известной мере отсутствием снабженного соответствующим комментарием перевода на какой-либо из новых языков ⁹. Авторы предлагаемой работы поставили перед собой задачу [145] восполнить по мере сил имеющийся пробел, чтобы сделать это ценное и оригинальное произведение византийской литературы более доступным широкому кругу историков. Сочинение Иоанна Камениаты посвящено описанию захватa и ограбления в 904 г. Фессалоники, второго по величине и значению города Византийской империи, арабскими корсарами. Действия арабских пиратов в конце IX — начале Х в. приняли для Византии весьма опасный характер. Столь прославленная буржуазными учеными завоевательная политика императоров Македонской династии (867—1056) достигла наибольшей активности позднее, при императорах Никифоре Фоке (963—969) и Василии II (976—1025). При первых же представителях этой династии экспансионистские планы византийских феодалов встречали сильное противодействие со стороны арабов и болгар, главных в то время врагов империи. В царствование Льва VI (886—912) Византийская империя нередко терпела поражения и на суше и на мере. Недальновидная политика этого императора привела к тому, что болгарский царь Симеон начал против Византии войну ¹⁰, в результате которой империя была вынуждена пойти на новые уступки. Начавшийся еще в начале IX в. процесс постепенного распада Аббасидского халифата, хотя и значительно ослабил его мощь, однако военные действия, предпринимаемые правителями местных эмиратов, причиняли большой ущерб пограничным областям и прибрежным районам Византии. Особенно тяжелые удары на море в первые годы Х в. наносили империи флоты сирийских и критских арабов, часто действовавшие совместно. С Крита, ставшего со времени завоевания его испанскими арабами в царствование Михаила II (820—829) опорной базой арабских пиратов, они предпринимали опустошительные набеги на острова и побережье Эгейского моря ¹¹.

В июле 904 г. предводитель мусульманского пиратского флота греческий ренегат Лев Триполийский ¹² задумал даже нападение на столицу империи Константинополь. Его флот вступил в Геллеспонт, захватил Абидос и подошел к гавани Парий. Однако, то ли не желая вступить в бой с высланным против него императорским флотом, то ли устрашившись узкого фарватера Геллеспонта, Лев неожиданно повернул назад, вышел [146] в Эгейское море, обогнул полуостров Халкидику и направился к Фессалонике. После трехдневной осады арабы ворвались в город и подвергли его страшному опустошению.

Это событие и явилось темой сочинения Иоанна Камениаты — его непосредственного очевидца и участника, попавшего вместе со своей семьей в плен к арабам ¹³. Определить точно. в каком году написан им этот труд, не представляется возможным. Предположение Филарета и М. Дринова о том, что Камениата закончил свое сочинение в 905 г., не подкреплено какими-либо доказательствами ¹⁴. Несомненно только то, что оно было написано вдали от Фессалоники, во время пребывания Камениаты в плену: заканчивая свое повествование, он пишет: «Здесь (в Тарсе,—Р. Н.) мы живет в ожидании, что либо освободимся благодаря давно обусловленному обмену (Лев Триполийский обещал Камениате и его родственникам, что они получат свободу по предстоящему обмену пленными между греками и арабами у Tapca. — Р. Н.), либо будем призваны смертью... всегда близкой для того, кто живет в неволе» ¹⁵. Согласно сообщению Табари, обмен пленными между арабами и греками на реке Ламусе, близ Тарса, где обычно производились такие обмены, был начат в конце сентября 905 г. ¹⁶. Однако из свидетельства того же Табари и других арабских историков известно, что обмен этот продолжался [147] всего четыре дня, а затем внезапно был прерван греками ¹⁷. Таким образом, утверждать, что именно тогда Камениата получил свободу и, следовательно, уже к этому времени написал свое сочинение, нельзя. Следующий обмен пленных, известный под названием «дополнительного к обмену 905 г.», происходил на реке Ламусе в 908 г. ¹⁸; эту дату, очевидно, и следует принять за terminus ante quem написания «Взятия Фессалоники». Единственным источником, из которого мы можем почерпнуть сведения об авторе, является его труд. Мы узнаем, что Камениата был клириком, принадлежавшим к составу чтецов ¹⁹, занимал должность «кувуклисия святейшей фессалоникской митрополии» ²⁰ и являлся «одним из тех клириков, которые служат в царских палатах» ²¹; отец его был экзархом Эллады ²².

Иоанн Камениата принадлежал к весьма состоятельному фессалоникскому семейству: стремясь добиться от одного из предводителей арабов обещания сохранить жизнь себе и своим близким, он предложил выкуп, «равного которому не найти ни у кого другого во всем городе» ²³. Вряд ли можно заподозрить его в слишком большом преувеличении: арабы тотчас согласились на поставленные условия и получили обещанные драгоценности ²⁴. [148]

Попав в плен к арабам, Иоанн Камениата и его родственники вместе с остальными пленниками были доставлены на Крит, где значительная часть фессалоникийцев была продана в рабство ²⁵. Камениата с женой и двумя детьми ²⁶, его отец, мать, три брата, сестра и брат отца ²⁷ согласно договоренности с Львом Триполийским были отправлены в Триполи ²⁸, а затем в Таре, где должны были ожидать обмена пленными.

Как уже было отмечено в свое время К. Крумбахером ²⁹, Камениата не был профессиональным писателем и дошедшее до нас сочинение является, очевидно, его единственным литературным трудом. Приняться за такое непривычное дело заставила его, «человека неискушенного и непривычного к сочинительству» ³⁰, лишь беда, стрясшаяся с Фессалоникой, и упорные просьбы его друга Григория Каппадокийского.

Повествование открывается вступлением, где автор прославляет достоинства Григория Каппадокийского, в форме обращения к которому и ведется рассказ, объясняет обстоятельства, побудившие его написать сочинение, и вкратце сообщает, о чем он намеревается поведать (гл. 1—2). Непосредственно произведение свое он начинает восхвалением благочестия Фессалоники (гл. 3), а затем обстоятельно описывает окрестности города (гл. 3—7). Рассказав о крепостных укреплениях (гл. 8), Камениата отмечает, что перед нападением арабов во всей прилегающей к Фессалонике области царил глубокий мир и жители наслаждались благоденствием; далее он сообщает об оживленной торговле, которая велась в Фессалонике, превозносит образованность городской молодежи, величие и убранство храмов и красоту церковных песнопений (гл. 9—12). Наконец, после довольно пространных рассуждений о том, что захват и разграбление Фессалоники пиратским флотом Льва Триполийского явились заслуженной карой за грехи ее жителей (гл. 12—15), он описывает приготовления к обороне, а также осаду города (гл. 16—34). Подробно рассказав о каждом дне осады, автор рисует картины грабежа и убийств, последовавших за взятием города, повествует о захвате жителей в плен [149] (гл. 35—64), об их мучительном плавании в трюмах арабских кораблей на Крит и в Сирию и о продаже в рабство. Произведение заканчивается просьбой к Григорию Каппадокийскому помолиться о благополучном завершении всех бед, выпавших на долю Камениаты и его семьи (гл. 79).

79 глав сочинения Иоанна Камениаты весьма неравнозначны по своей исторической ценности. К наиболее интересным разделам следует отнести описание окрестностей Фессалоники. Мы узнаем, что земли, простирающиеся к востоку и западу от города, обильно орошенные водами источников и горных речек, были тщательно возделаны; при этом земли, лежавшие в непосредственной близости к городской черте, были отведены под сады и виноградники, а более отдаленные — под пашни. На равнине, расположенной к востоку от города, находились, помимо того, пастбища, а также озера, снабжавшие Фессалонику и ближайшие селения рыбой. Изобиловали рыбой и реки, протекающие по равнине западнее Фессалоники ³¹.

Обстоятельное описание фессалоникских окрестностей позволяет установить, что пригородное сельское хозяйство было весьма интенсивным и являлось той экономической базой, на которой основывалось процветание Фессалоника. Здесь сочетались основные отрасли сельского хозяйства: хлебопашество, скотоводство, садоводство, виноградарство и рыболовство.

В ряде глав содержатся весьма ценные сведения о судьбах некоторых славянских племен, участвовавших в VI—VII столетиях в неоднократных вторжениях «варваров» в пределы Византийской империи и осевших на территории Македонии в районах, прилегающих к Фессалонике. Эти сведения представляют особый интерес не только потому, что их сообщает житель Фессалоники, современник описываемых событий, но еще и потому, что они относятся к началу Х в., когда вооруженные столкновения между империей и славянскими племенами прекратились и сообщения об этих племенах почти исчезают со страниц источников. Свидетельства Камениаты показывают, что, несмотря на неоднократно предпринимавшиеся в прошлом византийским правительством военные походы, переселения, христианизацию и другие мероприятия, имевшие цель покорить и ассимилировать славянские племена, еще в начале Х в. они являлись самостоятельными этническими группами и отнюдь не находились в полном подчинении империи.

Описывая окрестности Фессалоники, автор указывает места расселения славянских племен другувитов, сагудатов и стримонцев. Из его рассказа видно, что они по-прежнему жили [150] возле города и сохраняли свои старые племенные названая (Sagoudatoi, Drougoubitai, Stromonitai) ³². Показания Камениаты об окрестностях Фессалоники и участии славян в обороне города дают возможность уяснить конкретные взаимоотношения, существовавшие в то время между империей и славянскими племенами, а также проливают некоторый свет на занятия другувитов и сагудатов, живших на равнине между Фессалоникой и Верроей. Их основным занятием было, по-видимому, хлебопашество; кроме того, они являлись посредниками в торговле между фессалоникийцами и болгарами ³³.

Во времена Камениаты другувиты, сагудаты и стримонцы, как и три столетия назад, когда они совершали нападения на империю, имели своих собственных вождей (arconteV), которым непосредственйо подчинялись ³⁴. Отношения между империей и жившими в окрестностях Фессалоники славянскими племенами, как это явствует из термина "summacoi"применяемого Камениатой, имели союзнический характер ³⁵. Эти племена должны были, по-видимому, в случае необходимости поставлять империи военные контингенты, однако в действительности эта обязанность оставалась в значительной мере пустой формальностью. Славяне резко противопоставляли свои интересы (to oikeion) интересам фессалоникийцев, общеимперским (to tou koinou) ³⁶. Показания Камениаты об участии славянских воинов в обороне города свидетельствуют также и о том, что еще в Х столетии они представляли собой значительную военную силу, состоявшую из многочисленных и искусных отрядов стрелков-лучников (thV toxikhV empeirwn) ³⁷.

Весьма ценны те разделы сочинения, в которых имеются сведения о ремесле и торговле Фессалоники. Мы узнаем, что до нападения арабов в городскую гавань прибывали торговые корабли "со всех концов земли" (apantacoJen) ³⁸; в городе останавливались и закупали необходимые товары многочисленные путники, следовавшие по знаменитой Via Egnatia, соединявшей Фессалонику с Адриатическим побережьем на западе и с Константинополем на востоке; торговля между фессалоникийцами и приезжими купцами шла весьма оживленно: «легче было пересчитать песчинки на морском берегу, чем людей, проходивших по рыночной площади и занятых торговыми [151] делами» ³⁹. Автор сообщает, что к Х в. большое значение для Фессалоники приобрела торговля с Болгарией, причем, товары доставлялись главным образом по рекам, пересекавшим западную раввину ⁴⁰. Не менее ценны сведения о наличия в городе больших, запасов меди, железа, олова, свинца и стекла, «которые содействуют процветанию ремесел, связанных с применением огня»; металлов было так много, что «с их помощью можно возвести и отстроить целый город» ⁴¹. Из описания грабежа Фессалоники арабами, захватившими там огромное количество тканей, можно сделать вывод, что в городе было развито также изготовление тканей ⁴². Интересные данные об окружавших Фессалонику укреплениях и технических средствах, которые применяли арабы и фессалоникийцы в борьбе за город, содержатся в главах, где описывается подготовка к обороне города и его осада ⁴³.

Обстоятельное описание организации обороны проливает некоторый свет на политическое устройство Фессалоники в начале Х столетия. Мы узнаем, что обороной города руководили лица, присланные непосредственно из Константинополя (Петрона, а затем Лев и Никита). Ни о каких местных властях, которые руководили обороной города или хотя бы принимали в ней какое-то участие, Камениата не упоминает, его рассказ не содержит ни малейшего намека на наличие в Фессалонике городского самоуправления. Жители города совершенно не были подготовлены к обороне, не имели никакого воинского опыта, были безоружны и буквально не знали, «за что приняться» ⁴⁴.

Весьма любопытные, а подчас и совершенно новые, неизвестные из других источников данные сообщает Камениата о положении на островах Эгейского моря, создавшемся вследствие разбойничьих набегов арабских корсаров. Так, например, мы узнаем, что жители острова Наксоса платили дань Криту ⁴⁵.

Представляют интерес характеристика морального облика жителей Фессалоники, а также (имеющие, правда, библейский налет) показания Камениаты об острых социальных противоречиях, раздиравших фессалоникское общество накануне осады. [152] «Какие только пороки, говоря правду, нас не обуревали?» — восклицает он. "Разгул, прелюбодеяние, грязные побуждения, ненависть, ложь, воровство, распри, соперничество, злословие, ярость, корыстолюбие, несправедливость и мать всех пороков — зависть равно владели каждым и были присущи всем." «Всякий..., — продолжает он дальше, — вступал в тяжбу с ближним, чтобы приумножить свой достаток за счёт чужого; люди... притесняли сирот, посягали на владения вдов...» ⁴⁶. Не лишены интереса и сообщения о городских церквах и монастырях, о засилье, в городе, духовенства и пр.⁴⁷.

В сочинении Иоанна Камениаты встречаются, однако, и главы, заполненные богословско-риторическими рассуждениями. Ценность всего труда в значительной степени снижается церковно-монашеской концепцией автора. В идейном отношении сочинение Камениаты весьма близко к произведениям византийской агиографии. Как уже отмечал К. Крумбахер, Камениата «всецело стоит на точке зрения византийского клирика» ⁴⁸. Ограниченность мировоззрения богатой и привилегированной прослойки духовенства, к которой принадлежал автор, наложила яркий отпечаток на все его сочинение.

Повествуя о ранней истории Фессалоники, Камениата считает нужным сказать лишь о том, что первым ее наставником в благочестии был апостол Павел, что в этом городе подвизался великомученик Димитрий и пастыри последующих времен всегда хранили в чистоте православное учение; первейшую славу и гордость Фессалоники он усматривает в ее ортодоксальности ⁴⁹.

В истолковании событий автор не выходит из обычных рамок средневекового мировоззрения: он неустанно повторяет что падение Фессалоники, так же как землетрясение в Веррое и захват арабами Димитриады, — это божье наказание, ниспосланное за грехи жителей этих городов ⁵⁰. В соответствии со своей церковно-монашеской концепцией, избавление Фессалоники от врагов в прошлом он объясняет заступничеством св. Димитрия. «Этот спаситель моей родины, — замечает он,— [153] избавлял ее от многих бедствий и не единожды, полный сострадания к ней, даровал Фессалонике победу еще до того, как она успеет испытать тяготы войны». ⁵¹. Иоанн Камениата всячески превозносит стремление «познать множество вещей». Но и здесь он остается на позициях византийского клирика. По его мнению, особенно важно познать то, благодаря чему «душа исполняется страха божьего... учится чуждаться греха как виновника гибели, но следовать добродетели, венец коей — жизнь вечная для избирающих эту стезю» ⁵².

Камениата с насмешкой и презрением отзывается об Орфее и гомеровской поэзии. «Что значит по сравнению с этим песнопением, — восклицает он, восхваляя церковные псалмопения, — мифический Орфей, гомеровская муза или обманные песни Сирен, изукрашенные ложью вымысла, которые воистину не достойны хвалы, ибо это призрачные слова, совращающие людей и предающие их во власть заблуждения. Язычники обольщались ими попусту, ибо были лишены истинного знания и против самих себя вооружались суесловием своих суеверий» ⁵³.

Подобные, выпады против эллинизма мы встречаем у отдельных византийских авторов и в более позднее время ⁵⁴. Однако начавшееся в IX в. в Византии возрождение интереса к античной литературе постепенно охватывало все более широкий круг лиц. Деятельность Льва Математика, а затем его ученика патриарха Фотия (858—867; 877—886) была продолжена такими видными представителями византийской литературы конца IX — первой половины Х в., как Арефа Кесарийский, Лев Хиросфакт, Анастасий Квестор ⁵⁵. По отношению [154] к этому прогрессивному течению Иоанн Камениата — современник Фотия и его учеников — занимал самую враждебную позицию. Слепая приверженность к церковному учению, ставившему мудрость священного писания превыше всех знании и достижений человеческого ума, не позволила ему и здесь подняться до уровня передовых представителей своего времени.

Сочинение Камениаты проникнуто идеей полного смирения человека перед постигшей его судьбой. В соответствии с традиционным церковно-богословским мировоззрением он считает, что все в мире подчинено богу, его божественному промыслу; никто, кроме бога, не может избавить человека от постигшего его несчастья ⁵⁶; бог милостив и справедлив, — если он ниспосылает наказания, то делает это в соответствии с прегрешениями людей и к их же пользе ⁵⁷; божеское возмездие надо переносить безропотно и терпеливо, уповая на потустороннее блаженство. «Если суждено пострадать за веру, пусть не вырвется у нас ни единого стона, пусть не убоимся мы плотской смерти...» — наставляет отец Камениаты своих родственников. И дальше: «Расставаясь с жизнью, да возблагодарим бога, дабы умереть с надеждой на загробное блаженство» ⁵⁸.

Камениата при всяком удобном случае превозносит «удивительную добродетель» монахов ⁵⁹. Критика фессалоникского общества дается им в чисто евангельском духе, причину всех зол он усматривает... в зависти (!) ⁶⁰. Сетуя на то, что фессалоникийцы «привыкли к изнеженному и роскошному образу жизни» и «проводили дни в суетных и пышных забавах», он не делает никакого различия между теми или иными социальными слоями населения ⁶¹. Церковно-монашеская концепция, а также принадлежность к привилегированной социальной прослойке не позволили ему дать объективный анализ причин, обусловивших падение Фессалоники. Хотя Камениата и убежден в том, что проводимые первоначальным руководителем обороны работы по защите Фессалоники, не будь они прерваны присланным ему на смену из Константинополя преемником, обеспечили бы полную безопасность города ⁶², мы напрасно станем искать у него слова осуждения действий константинопольского правительства, произвольно менявшего руководителей обороны в такой ответственный для города момент, или [155] действий вновь прибывшего стратига, немедленно отменившего остроумный и многообещающий план работ своего предшественника. Вместо этого мы находим рассуждения о том, как могло случиться, что монахи, эти «святые души», оказались не в состоянии вымолить у господа бога избавления Фессалоники от стрясшегося с ней несчастья ⁶³. К. Крумбахер, давая общую оценку сочинению Иоанна Камениаты, отмечал узость политического кругозора автора, а также ограниченность его исторических познаний ⁶⁴. На ограниченность исторических и географических познаний Камениаты указывал также А. Штрук ⁶⁵. Мы не располагаем какимилибо прямыми указаниями на образование нашего автора. Его лексикон, частые цитаты из Нового Завета и других церковных произведений ⁶⁶, а также встречающиеся в сочинении риторические отступления свидетельствуют только о хорошей библейской начитаниости автора и о некоторых познаниях в области риторики ⁶⁷. Выпад Камениаты против эллинизма, о котором мы юворили выше, хотя и свидетельствует о некотором его знакомстве с античной литературой, не позволяет еще судить о его образованности. Тем не менее замечания Крумбахера и Штрука требуют некоторых пояснений и оговорок.

Необходимо прежде всего отметить, что Иоанн Камениата не рассматривал свое сочинение как исторический труд. Его главной целью было принести «духовную пользу» своим соотечественнякам, показав, что захват и разграбление Фессалоники арабами были возмездием за «распри и порочность нашей жизни» ⁶⁸, а также оставить назидание для будущих поколений, чтобы «потомки на нашем примере научились... избегать всего пагубного, дабы и они... прегрешениями, подобными нашим, не навлекли на себя божьего гнева» ⁶⁹. Мы уже указывали, с другой стороны, что Камениата преподносит свое сочинение как ответ на настояния Григория Каппадокийского. О чем же просил написать его Григорий? «В своем письме ты выразил желание узнать,— говорит Камениата, обращаясь к Григорию,— как я, попав в руки варваров, томился в неволе, как сменил родную землю на чужие [156] края, какова моя отчизна и ее обычай» ⁷⁰. В намерения автора входило, «поведав о великолепии (Фессалоники.— Р. Н.), рассказать затем о великой беде этого города...» ⁷¹.

Узость политического кругозора Камениаты в значительной степени обусловливалась, как мы видим, рамками его сочинения. В то же время можно заметить, что ему известно состояние общеимперских дел, сложившееся в результате арабских набегов. Он рассказывает о захвате арабами многолюдного фессалийского города Димитриады и истреблении его жителей ⁷², о разграблении арабами многих островов и приморских городов и чинимых ими там зверствах и кровопролитиях ⁷³» о византийском войске, которое вело «постоянные войны с африканскими варварами» в Сицилии ⁷⁴.

Указания на ограниченность исторической эрудиции Камениаты, проявившейся, по словам Крумбахера, в его легковерном отношении к народным сказаниям и в явных анахронизмах ⁷⁵, также нуждаются в пояснении. К. Крумбахер обращает внимание на рассказ Камениаты о приморской стене города. Приведем это место: «Южная стена... совсем низкая и отнюдь не приспособлена для обороны... Существует старинное, сохранившееся до наших дней, предание, что город здесь долгие времена вовсе не был укреплен до тех пор, пока тот, кто в ту пору правил державой ромеев, в страхе перед Ксерксом, царем мидян, который на море воздвиг сушу и с неисчислимым войском пошел на Элладу войной, не обнес город с этой стороны невысокой, как позволяли обстоятельства, стеной» ⁷⁶.

Никакой «державы ромеев» с единым властелином во главе во время знаменитого похода Ксеркса (486—465 до н. э.) на Грецию, как известно, не существовало, как не существовало и самой Фессалоники, основанной лишь в конце IV в. до н. э. царем Македонии Кассандром (ок. 355—297 до н. э.). Однако, если признать достоверным свидетельство Страбона о том, что Фессалоника была основана на месте небольшого македонского города Термы ⁷⁷, то сообщение Камениаты о постройке [157] здесь во время похода Ксеркса приморской стены не будет выглядеть столь фантастичным. Ксеркс, начав в 480 г. свой поход, перейдя Стримон, двинулся с армией вглубь Македонии, а флоту приказал плыть в Терменский залив. В 481 г. Термa, где была назначена встреча персидских армии и флота, была оккупирована Ксерксом ⁷⁸. Нет, таким образом, ничего невероятного в том, что жители города в ожидании персидского флота и, возможно даже, по тайному приказу македонского царя Александра I (495—450), известного в истории под прозвищем Филэллин («друг эллинов»), наскоро возвели здесь приморскую стену, сохранившуюся в полуразрушенном виде вплоть до начала Х в.⁷⁹.

Небезынтересно здесь также указать, что в крупнейшем агиографическом памятнике Фессалоники — знаменитых «Чудесах св. Димитрия» при описании осады города в 597 г. объединенными силами аваров и славян говорится, что в подступившем к городу огромном войске горожане видели как бы новую армию Ксеркса» (Neon Xerxou straton) ⁸⁰.

Не вполне обосновано и указание А. Штрука на неточность географических познаний Камениаты. Он, действительно, называет полуостров Паллину (Кассандры) островом ⁸¹. В этом нет, однако, ошибки, так как через перешеек (шириной около 1 км), соединяющий Паллину с основным массивом полуострова Халкидика, был прорыт канал, фактически превративший Паллину в остров ⁸². Что касается сетований Камениаты на то, что предпринятый им труд превышает его силы ⁸³ и он не в состоянии выполнить свою задачу по причине невежества и грубости ⁸⁴, то их следует в значительной мере отнести за счет довольно обычного в византийской, особенно агиографической, литературе [158] приема самоуничижения ⁸⁵. Наряду с извинениями за многословие ⁸⁶, обещанием написать свое сочинение в соответствии с истиной ⁸⁷ и т. п. прием этот свидетельствует лишь о хорошем знании автором тех литературных схем, которые были распространены в византийской литературе ⁸⁸, Ему, несомненно, были хорошо известны произведения византийской и, в частности, местной, фессалоникской, агиографии. Возможно, что при описании осады Фессалоники он заимствовал изобразительные средства из «Чудес св. Димитрия», о которых, кстати, есть прямое упоминание в его сочинении ⁸⁹.

Следование принятым в византийской литературе схемам и приемам отнюдь не лишает, однако, сочинение Камениаты оригинальности. Его труд, принадлежащий перу очевидца и непосредственного участника описанных в нем событий, выгодно отличается достоверностью фактического материала и живостью изложения от произведений компилятивного характера — хроник, энциклопедий, сборников житий, составляющих основной фонд византийской литературы. Несомненно художественно написаны Камениатой главы, посвященные описанию Фессалоники и ее окрестностей ⁹⁰, очень ярко переданы диалоги и «плачи», а также сцены, которые он наблюдал после вступления арабов в город ⁹¹.

По своему историческому значению, языку и стилю сочинение Камениаты принадлежит к числу интереснейших произведений византийской литературы и, несомненно, заслуживает самого большого внимания.

Текст воспроизведен по изданию: Две византийские хроники. М. Изд-во вост. лит-ры. 1957