В госпитале, разместившемся в одном из арбатских переулков, найти Савицкого не составило труда. Несмотря на довольно основательный для московской зимы мороз, он неспешно прохаживался по небольшому дворику неподалеку от входа.

 — Что с рукой? — спросил я, обратив внимание на некоторую неловкость в движении Евгения Яковлевича при рукопожатии.

— А! Чепуха! — отмахнулся Савицкий. — Поскользнулся после приземления на дельтаплане. Внепроизводственная травма. Медики это бурситом локтевого сустава называют. А если по-русски: ушиб.

Маршалу в ту зиму исполнилось семьдесят шесть. Дельтапланом он увлекся несколько лет назад, вскоре после того как прекратил полеты на сверхзвуковых истребителях-перехватчиках. Включил как-то телевизор и увидел парящих в воздухе людей. Дельтаплан, как и всякое средство воздушного передвижения, ему понравился, и он по памяти да по фотографиям в журналах собственноручно собрал в своей домашней столярно-слесарной мастерской один экземпляр для личного пользования. Отыскал вдвоем с шофером тридцатиметровый отвесный овраг где-то под Москвой, постоял задумчиво на краю и спрыгнул. В тот раз, говорит, приземлился вполне благополучно. С тех пор и ввел в обиход дельтаплан, позволявший ощущать себя по-прежнему причастным к небу...

Узнавая что-нибудь в этом роде в очередной раз о Савицком, я постепенно свыкся и перестал удивляться. Думал про себя: ну что поделаешь — простой советский необыкновенный человек!

То, что простой, — известно всем, кто хоть сколько-нибудь знаком с Евгением Яковлевичем.

То, что советский, — знают даже те, кому лично встречаться с ним не приходилось. Савицкий — фамилия известная не только в нашей стране.

Ну а то, что необыкновенный, — тут понадобилось написать книгу. В двух словах о таком человеке, как дважды Герой Советского Союза, маршал авиации, заслуженный военный летчик СССР, лауреат Ленинской премии Е. Я. Савицкий, не расскажешь. Больше того, невозможно с достаточной полнотой рассказать об этом на редкость одаренном человеке и на страницах одной книги. Ну, к примеру, фамилия Савицких достойна занимать, да и занимает особое место не только в мире авиации, но и в мире космонавтики: дочь маршала, Светлана Евгеньевна Савицкая, — первая и единственная пока на Земле женщина, выходившая в открытый космос. Да и сама такая семья, где два дважды Героя Советского Союза, в нашей стране тоже пока единственная. Нет на земном шаре и другого такого летчика, который бы, как Савицкий, летал на сверхзвуковых истребителях-перехватчиках до шестидесяти четырех лет... А как совместить в одно хотя бы только эти три столь разные по темам и сюжетам линии, связанные между собой, пожалуй, только понятием — единственности? Ведь скороговоркой о подобных важных и интересных вещах не отделаться.

Одним словом, жизнь Евгения Яковлевича Савицкого настолько щедра разносторонним опытом, настолько богата событиями, что пришлось выбирать: о чем говорить в книге, а что оставить за рамками повествования. Ответ, кстати, на этот вопрос помог отыскать сам Савицкий. Невзирая на звания и должности, он всегда считал и теперь считает, что стержень жизни всякого человека — в его профессии.

Профессия Савицкого — летчик-истребитель. Летчик-истребитель в звании лейтенанта, летчик-истребитель в звании генерала, наконец, летчик-истребитель в звании маршала. Конечно, такое понимание дела, которому посвятил себя Савицкий, в известной мере условно. Но любой выбор — условность в том смысле, что он изменяет не саму реальность, а лишь способ существования в ней. И говоря о своей профессии, Савицкий имеет в виду не одну ее, но и собственное отношение к ней, а следовательно, и к самой жизни. А это уже достаточно широкий подход, для того чтобы положить его в основу книги.

Тем более что представления Савицкого о том, что он считает наиболее значительным и важным в жизни, имеют сегодня не только личное, но и вполне определенное общественное звучание. Не случайно главный редактор одного из столичных журналов писатель А. А. Ананьев, на страницах которого печатались воспоминания маршала авиации Е. Я. Савицкого, сказал однажды, что автор публикации, в отличие от иных, приступил к тому, что мы понимаем теперь под перестройкой, еще в сорок пятом году. Дата эта была названа им, видимо, потому, что опубликованные в журнале воспоминания относились лишь к послевоенному периоду. По существу же жизнь Савицкого дает все основания перенести эту дату на куда более ранние годы.