Фронты без названий и карт
Кабинет Иосифа Сталина в Кремле в этот день, 17 июня 1941 года, принял
двух посетителей: наркома госбезопасности В.Н. Меркулова и начальника внешней
разведки П.М. Фитина. Они доложили главе партии и правительства горячую
информацию, полученную из столицы Третьего Рейха. Сталин поинтересовался,
от кого получены сведения и насколько можно доверять этим источникам в
Берлине. Нарком напряженно молчал. Ему было хорошо известно мнение кремлевского
затворника относительно войны, которую, как тот считал, удастся предотвратить.
Возникла нехорошая пауза, и тогда шеф разведки Фитин ответил вождю, что
агентам "Старшине" и "Корсиканцу" можно вполне доверять. "В Германии можно
доверять только одном человеку - Вильгельму Пику", - возразил Сталин, и
приказал тщательно перепроверить всю поступающую из Берлина информацию.
До войны оставалось четыре с половиной дня. Сталин молча расхаживал
по кабинету, обдумывая текст шифровки: "Все военные приготовления Германии
по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены
и удара можно ожидать в любое время".
Всего этого не знал советский разведчик Александр Коротков, составивший
текст этой шифровки, и, находясь в Берлине, он продолжал делать все от
него зависящее, чтобы отвести войну. Великая Отечественная была трагедией
и славой России. Победа в войне начиналась не тогда, когда в сорок первом
под Москвой мы выстояли и кровавый вал покатился назад, в Германию. Победа
начиналась тогда, когда советские разведчики, задолго до начала Второй
мировой, выявляли тайные нити мирового сговора против СССР. Были солдаты
и офицеры, совершившие бессмертный подвиг, были мирные жители, пережившие
все ужасы оккупации и непрерывного тяжелого труда во имя победы, были подростки,
ставившие себе под ноги патронные ящики, чтобы дотягиваться до станков,
на которых изготавливались патроны и снаряды. Были выдающиеся разведчики,
чей вклад в Победу нельзя оценить по достоинству - настолько решающими
для хода войны стали их достижения в самом сердце третьего рейха и странах
Европы.
Имя этого легендарного разведчика стало известно еще при его жизни.
Ведомство Мюллера тщетно разыскивало его с лета 1942 года и вплоть до окончательного
разгрома нацизма. В Австрии и Германии он был известен под именем Александра
Эрдберга. В ноябре 1999 года ему исполнилось бы девяносто лет.
В те времена среднее образование считалось "весьма приличным", и через
год на работавшего лифтером паренька обратило внимание руководству ОГПУ.
Короткова назначили делопроизводителем в 5 отдел Главного управления государственной
безопасности - так в ту пору называлась служба внешней разведки. В 1930
Саша Коротков уже помощник уполномоченного этого управления. Работая в
центральном аппарате разведки, он в совершенстве овладел немецким языком,
а также основами французского. В скором времени принимается решение о направлении
его в нелегальную разведку, и в 1933 году молодой сотрудник пакует чемоданы
- ему предстоит командировка в Париж.
Путь Александра во французскую столицу лежал через Австрию. В Вене разведчик
"меняет кожу", и вместо тов. Короткова А.М. появляется австрийский гражданин
словацкого происхождения Районецкий.
Свое трехмесячное пребывание в Вене Коротков использовал для углубленного
изучения немецкого языка. В дальнейшем он так и не освоил классического
немецкого произношения, так называемого хох дойча, и всю жизнь разговаривал
по-немецки как коренной венец.
Используя австрийский паспорт, Коротков поступает в престижную Сорбонну
и выезжает в Париж. Здесь, получив оперативный псевдоним "Длинный", он
работает под руководством резидента НКВД Александра Орлова и занимается
разработкой одного из молодых сотрудников знаменитого 2-го бюро французского
Генерального штаба (военная разведка и контрразведка).
По указанию Центра и резидента Орлова Коротков участвует в различных
специальных операциях, в том числе в организации теракта против бывшего
резидента ОГПУ в Стамбуле Агабекова, вставшего на путь предательства. Агабеков,
вышедший через бывшего левого эсера Блюмкина на Троцкого и ставший его
последователем, вынашивал планы свержения сталинского режима и возвращения
своего вождя в Кремль.
Из Парижа Коротков по заданию Центра выезжал с разведывательными миссиями
в Швейцарию и нацистскую Германию, где работал с двумя важными агентами.
Однако, вскоре в нелегальной резидентуре НКВД во Франции случился провал,
и в 1935 году Александр был вынужден возвратиться в Москву. Впрочем, его
пребывание дома было кратковременным. В 1936 году он был вновь послан за
границу по линии научно-технической разведки в нелегальную резидентуру
НКВД в Германии. Здесь он вместе с другими разведчиками активно работал
над получением образцов вооружений германского вермахта.
В декабре 1937 года следует новое задание Центра - Коротков вновь возвращается
на нелегальную работу во Францию для выполнения ряда ответственных заданий.
В то время советская разведка во Франции имела задачей расшифровывать планы
Запада, в том числе Германии, в отношении СССР. Советским разведчикам удалось
приобрести важные источники информации в канцелярии президента республики,
в ведущих французских министерствах.
Во Франции Александр Коротков, действовавший под псевдонимом "Степанов",
оставался до марта 1938 года. За выполнение заданий Центра он награждается
орденом Боевого Красного Знамени.
По возвращении в Москву разведчика ожидал неприятный сюрприз. Несмотря
на высокую награду, приказом Лаврентия Берии разведчика уволили из органов
госбезопасности - без объяснения причин. Ничего хорошего это увольнение,
конечно, не предвещало. А причины... К этому времени резидент НКВД А. Орлов,
направленный в республиканскую Испанию, стал невозвращенцем и в 1937 году
перебрался в США. А поскольку Коротков работал вместе с ним в Париже, то
ему было выражено политическое недоверие. Впрочем, Коротков не стал гадать
о причинах своего отстранения от дел и пошел на беспрецедентный по тем
временам шаг. Он пишет письмо, адресат - нарком госбезопасности Берия.
Ему, человеку в пенсне, обращена просьба пересмотреть принятое решение
об увольнении. Коротков подробно рассказывает о своих оперативных делах
и подчеркивает, что не заслужил недоверия. "Я не знаю за собой проступков,
могущих быть причиной отнятия у меня чести работать в органах", - пишет
он.
Короткова поддержали коллеги по работе. Берия вызвал к себе разведчика
для беседы и, переговорив с ним с глазу на глаз, подписал приказ о его
восстановлении на работе.
К этому времени чистки в органах госбезопасности, от которых пострадали
десятки разведчиков, в основном закончились. Последствия "прополки" не
замедлили сказаться. Разведка была обескровлена. В резидентурах оставалось...
по 1-2 человека. Атмосфера террора привела к тому, что резиденты боялись
направлять информацию в Центр, который мог в течение полугода оставаться
без связи с ними.
Так, например, советская разведка получила упреждающую информацию о
готовящемся расчленении Чехословакии и ее последующей оккупации нацистской
Германией, но эти сведения пролежали "под сукном" и были востребованы уже
после "Мюнхенского сговора", когда "поезд ушел". Почти не оставалось профессионалов
с опытом работы за рубежом, особенно по линии нелегальной разведки. В спешном
порядке принимались меры по воссозданию разведывательного аппарата в Центре
и за кордоном.
Принятый вновь на работу в разведку заместитель начальника 1-го отделения
внешней разведки лейтенант госбезопасности Александр Коротков направляется
в 1940 году в командировку в Германию на месяц. Ему поручается восстановить
связь с рядом агентов, законсервированных в связи с разгромом берлинской
резидентуры НКВД, учиненной Ежовым. Однако вместо одного месяца Коротков
провел в Берлине полгода, а за несколько месяцев до начала войны с Германией
был назначен заместителем резидента НКВД Амаяка Кобулова.
Выступая под псевдонимом "Эрдберг", разведчик восстанавливает связь
с рядом агентов резидентов, в том числе с двумя самыми главными - сотрудником
разведотдела "Люфтваффе" Харо Шульце-Бойзеном ("Старшиной") и старшим правительственным
советником имперского министерства экономики Рейха доктором Арвидом Харнаком
("Корсиканцем").
Во второй командировке в Берлине Коротков находился вместе со своей
женой, также разведчицей, Марией Вильковысской. Она вместе с родителями,
сотрудниками советского торгпредства, с 1922 по 1931 год находилась в Германии
и блестяще владела немецким языком.
Работать супругам пришлось в тяжких условиях, так как связи с ценными
источниками были нарушены. Кроме того, резидент Кобулов - брат заместителя
наркома госбезопасности Богдана Кобулова, был малограмотным человеком.
И дело было даже не в образовании. Опыт показывает, что иной самоучка,
обладающий интуицией и волей, даст сто очков вперед дипломированному специалисту.
Резидент Кобулов твердо помнил одно: товарищ Сталин сказал, что войны
не будет, поэтому всякие слухи о ней следует считать провокацией.
Молодой разведчик Александр Коротков одним из первых понял неизбежность
вооруженного столкновения. Поскольку резидент Кобулов, к которому гестапо
сумело подвести провокатора "Лицеиста", уверявшего, что Гитлер свято блюдет
Договор о ненападении, не хотел и слышать о скорой войне, Коротков в марте
41-го обращается с личным письмом на имя Лаврентия Берии. Ссылаясь на информацию
"Корсиканца", он пишет о подготовке немцами военного выступления против
СССР весной этого года. Он подробно аргументирует свои выводы, перечисляя
ставшими ему известными факты и просит Центр перепроверить его информацию
через другие источники.
Из Москвы не последовало никакой реакции. Тогда месяц спустя, Коротков
инициирует письмо берлинской резидентуры в Центр с предложением немедленно
начать готовить проверенных агентов к самостоятельной связи с Центром на
случай войны. С согласия Москвы Коротков передает радиоаппаратуру группе
немецких антифашистов в Берлине, возглавляемой "Корсиканцем" и "Старшиной".
Позднее они станут известными, как герои подпольной антифашистской организации
"Красная капелла", насчитывавшей свыше двухсот человек. Организация была
разгромлена гестапо в конце 1942 года.
Первая пробная радиопередача "Корсиканца" была получена в Москве незадолго
до начала войны и подтверждала информацию Короткова. В дальнейшем от "Корсиканца"
регулярно поступали шифровки - вплоть до ареста в августе 1942 года, которые,
однако, не были получены разведкой, поскольку приемный центр в районе Минска
перестал работать через неделю после начала войны.
За три дня до начала войны работник резидентуры в Берлине Борис Журавлев
встретился с другим ценным ее агентом - сотрудником гестапо Вилли Леманом,
более известным под псевдонимом "Брайтенбах". Именно от него поступали
важнейшие контрразведывательные данные, позволявшие избегать провалов в
работе. В свое время "Брайтенбах" передал информацию о работе инженеров
над ракетным оружием, получившим впоследствии название "Фау-1". Так вот
на этой встрече взволнованный агент, пошедший на сотрудничество с "советами"
сознательно, не приемля фашизма, сообщил, что война начнется через три
дня.
Борис Журавлев не помнил, как добрался до посольства, настолько он был
оглушен этой новостью. Впоследствии он вспоминал, что резидент "Захар"
(Кобулов), которому была доложена полученная информация, потерял голову
от страха. Вопреки тому, что он сообщал в Центр, война - вот она, стоит
у порога. А Сталин не простит ему дезинформации. Кобулов беспомощно повторял:
"Я так и говорил, что этот Гитлер всех обманет".
В Москву ушла срочная телеграмма, ответа на которую не последовало.
Войну Коротков встретил в Берлине. Подвергаясь серьезной опасности,
он сумел выйти из блокированного гестапо советского посольства и дважды
- 22 и 24 июня - конспиративно встретиться с "Корсиканцем" и "Старшиной".
Он передал им уточненные инструкции по использованию радиошифров, деньги
на ведение антифашистской работы.
Прибыв в Москву в июле 1941 года через Болгарию и Турцию с эшелоном
советских дипломатов и специалистов из Германии, Финляндии и других стран,
Коротков был назначен начальником германского отдела, который занимался
ведением разведки не только в самом Рейхе, но и в оккупированных им европейских
странах. Для работы на такой обширной территории требовались кадры, и тогда
при непосредственном участии Короткова была создана специальная школа для
заброски в германский тыл нелегальных разведчиков. Возглавляя отдел, он
одновременно преподавал в этой секретной школе, обучавшей курсантов разведывательному
мастерству.
В ноябре - декабре 1943 года полковник Коротков выезжал в составе советской
делегации в Тегеран, где проходила встреча "Большой тройки" - Сталина,
Рузвельта и Черчилля. Поскольку от советской разведки была получена достоверная
информация о готовящемся гестапо покушении на участников встречи, подтвержденная
британской разведкой, Коротков, находившийся в иранской столице инкогнито,
занимался обеспечением безопасности лидеров антифашистской коалиции.
В том же году он дважды побывал в Афганистане, где советская и английская
разведки ликвидировали нацистскую агентуру, готовившую профашистский переворот
против СССР. Несколько раз вылетал в Югославию для передачи маршалу Тито
послания советского руководства. Ему приходилось также неоднократно отправляться
за линию фронта или в прифронтовую полосу, чтобы на месте разобраться в
сложной обстановке и оказать практическую помощь разведывательным группам,
заброшенным в тыл врага.
В конце войны, когда разгром Третьего Рейха стал очевидным, Короткова
вызвал к себе заместитель министра госбезопасности И.А. Серов. Он сказал,
что Александру Михайловичу поручено важное задание:
- Отправляйся в Берлин, где тебе предстоит возглавить группу по обеспечению
безопасности немецкой делегации, которая прибудет в Карлхорст для подписания
Акта о безоговорочной капитуляции Германии. Если ее глава фельдмаршал Кейтель
выкинет какой-нибудь номер или откажется поставить свою подпись, ответишь
головой. Во время контактов с ним постарайся прощупать его настроение и
не пропустить мимо ушей важные сведения, которые, возможно, он обронит.
Коротков успешно справился с заданием. На знаменитой фотографии, запечатлевшей
момент подписания фельдмаршалом Акта о безоговорочной капитуляции Германии,
советский полковник стоит за спиной Кейтеля. Он постоянно работал с Кейтелем,
и последний в мемуарах, написанных в тюрьме Шпандау в ожидании приговора
Нюренбергского трибунала, отметил: "К моему сопровождению был придан русский
офицер; мне сказали, что он оберквартимейстер маршала Жукова. Он ехал в
машине со мной, за ним следовали остальные машины сопровождения". 
Сразу же после войны Коротков был назначен резидентом внешней разведки
во всей Германии, разделенной на четыре зоны оккупации. В Карлхорсте, где
размещалась резидентура, он занимал официальную должность заместителя советника
Советской военной администрации. Центр поставил перед ним задание установить
судьбу довоенных агентов советской разведки, а с теми, кто уцелел в военное
лихолетье, возобновить работу. Разведчикам, возглавляемым Коротковым, удалось
выяснить трагическую судьбу "Старшины", "Корсиканца", "Брайтенбаха", погибших
в подвалах гестапо. Удалось встретиться с сумевшим выжить военным атташе
Германии в Шанхае по кличке "Друг", предупредившего Москву о сроках нападения
Гитлера, и многими другими источниками резидентуры. Советская разведка
установила контакт также с агентом в ближайшем окружении фельдмаршала Листа,
который всю войну ожидал связи с курьером НКВД.
В 1946 году Короткова отозвали в Центр, где он стал заместителем начальника
внешней разведки и одновременно возглавил ее нелегальное управление. Он
имел непосредственное отношение к направлению в США нелегального резидента
"Марка", известного широкой публике под именем Рудольфа Абеля. Коротков
возражал против командировки за океан радиста резидентуры Хейханнена, карела,
почувствовав в нем гнильцу. Однако руководство разведки не согласилось
с его доводами. К сожалению, оперативное чутье не подвело Александра Михайловича:
Хейханнен действительно оказался предателем и выдал американской контрразведке
полковника Абеля. В начале 60-х Хейханнен погиб в США под колесами автомобиля...
Смерть Сталина. Кровавые поминки в Москве, десятки задавленных насмерть
людей... Коротков в это время (1953-1954 годы) исполнял обязанности начальника
Управления внешней разведки, однако затем вновь был назначен на должность
заместителя.
Но Германия не отпускала от себя разведчика, и, будь Коротков мистиком,
то наверняка бы сказал: "Видимо, в своей прошлой жизни я жил в Германии
или Австрии".
В 1957 году генерал Коротков получил назначение на должность уполномоченного
КГБ СССР при Министерстве госбезопасности ГДР по координации и связи. Ему
было доверено руководство самым большим представительским аппаратом КГБ
за рубежом. Александру Михайловичу удалось установить доверительные отношения
с руководством МГБ, в том числе Эриком Мильке и Маркусом Вольфом, с которым
он познакомился еще в Москве во время войны. Он способствовал тому, что
разведка ГДР стала одной из самых сильных в мире, имевшей только в одной
Западной Германии свыше пятисот агентов.
Аппарат представительства КГБ традиционно размещался в Карлхорсте. Западногерманская
контрразведка, воспользовавшись закупкой мебели для представительства,
вмонтировала подслушивающую технику в кабинет Короткова, использовав для
этой цели люстру. Эта попытка была вовремя пресечена благодаря высокопоставленному
советскому агенту "Фельфе", занимавшему один из руководящих постов в германской
контрразведке.
В июне 1961 года, за два месяца до сооружения Берлинской стены, Короткова
вызвали на совещание в Москву, где состоялась его предварительная беседа
с тогдашним председателем КГБ А.Н. Шелепиным. Бывший комсомольский вожак
в беседе с разведчиком не согласился с его оценкой происходящих в Германии
событий и пригрозил увольнением - сразу же после совещания в ЦК КПСС. Отправляясь
на следующий день на Старую площадь, Коротков сказал жене, что, возможно,
вернется домой без погон, или совсем не придет, поскольку Шелепин настроен
решительно и не терпит возражений.
Против ожиданий, совещание согласилось с его оценками. Шелепин, видя,
что позиция Короткова совпадает с мнением большинства, от выступления отказался.
Желая снять нервный стресс, генерал прошел пешком, а затем поехал на стадион
"Динамо" поиграть на корте в теннис. Нагнувшись за мячом, он почувствовал,
как острая боль ударила его в сердце, и упал без сознания. Срочно вызванный
врач констатировал смерть от разрыва сердца. Слова, сказанные Коротковым
жене накануне совещания, оказались пророческими...
Выдающемуся разведчику было тогда немногим более 51 года.
Статья опубликованна в газете
