Иоганн Мартин Хладениус
ВВЕДЕНИЕ К ПРАВИЛЬНОМУ ИСТОЛКОВАНИЮ РАЗУМНЫХ РЕЧЕЙ И ПИСАНИЙ
Глава четвертая. О понятии истолкования
§ 155. Человек понимает речь или написанное совершенно, когда ему приходят именно те мысли, которые данные слова могут разбудить в нашей душе в соответствии с разумом и его правилами в человеческой душе1).
§ 156. Возможна ситуация, когда речь или письмо понимают совершенно. Ибо если слушатель и читатель имеют определенные правила для руководства мышлением, то под словами они будут подразумевать то же, что и автор. Поскольку люди не всегда могут обозреть все, то их слова, речи, произведения могут обозначать нечто, что они вовсе не хотели сказать или написать; и поэтому при попытках понимания написанного можно подумать о тех вещах (и небезосновательно), которые автору вовсе не приходили в голову.
§ 157. В той степени, в какой речь или написанное таковы, что в них благодаря психологическим правилам можно понять то, что воспринималось автором, эти речь и написанное понимаемы; но когда из тех же самых слов получают вовсе не все, что автор хотел выразить или думают то, что автор не подразумевал, то письмо или речь являются непонятными. Однако, все книги людей и их речи имеют нечто непонимаемое внутри себя
2).§ 159. Мы не понимаем слов, предложений речи или предложений, когда у нас не возникает по этому поводу никаких мыслей. Если книга написана в соответствии с известными нам грамматикой и словарным запасом, то наше полное непонимание практически исключено. Однако возможно, что мы ее понимаем несовершенно. Для совершенного понимания необходимо представлять себе вещи, которые подразумеваются под словами в соответствии с правилами психологии; поэтому полное понимание речи или письма предполагает некоторую совокупность понятий.
§ 161. Опыт учит нас, что книга, из которой при первом прочтении мы поняли весьма мало, после повторных прочтений понимается лучше; чем чаще мы читаем книгу, тем лучше мы понимаем ее или, точнее, мы продумываем глубже истину, проговоренную словами, тем приходя к более совершенному пониманию.
§ 169. Толкование есть не что иное, как трактование некоторых понятий, которые необходимы для совершенного понимания речи (или написанного) или для улучшения этого понимания...Когда мы не понимаем речь или письмо, то необходимо толкование. Если правила, принадлежащие к определенному роду действий, объяснять, доказывать и связывать одно с другим, то возникнет наука; нет сомнения, что, излагая правила, мы создаем науку, называемую греческим именем “герменевтика”.
§ 177. То, что до сих пор было известно об этой науке в философии состоит из нескольких общих правил, которые имеют многочисленные исключения, а также из правил, применяемых к некоторому виду книг; правил, которые, в силу своей малочисленности, не позволяют рассматривать себя в качестве отдельной дисциплины и отвести себе определенное место в учении о разуме4).
§ 178. Помимо вышеприведенного недостатка, состоящего в том, что этой дисциплине не указывают справедливо принадлежащего ей места, существует подмена другими дисциплинами, фактически пожинающими успехи герменевтики Благодаря этому смешению пришли к мнению, что истолкователя великолепно заменят историк и критик. Бесспорно, заслуга огромная, но все это - еще не толкование книги.
§ 186. Попытка улучшить толкование довольно часто предпринималась учеными в течение многих столетий, однако ученые никогда не руководствовались никакими правилами
7). Сейчас необходимо заниматься толкованием именно разумно, в соответствии с определенными правилами. Нечего удивляться тому, что большое число толкований было безрезультатным, и науки, строившиеся на основе толкования, были весьма сильно искажены, как впрочем и сама философия, которая пришла в такое состояние, что не представлялось другого способа обозначить вещь, кроме как, исключив всяческое толкование и начиная как бы с нуля, в первый раз встречаться с этой вещью8).§ 187. Впрочем, в философии мы не столь сильно нуждаемся в толковании, ибо каждый должен использовать свою собственную силу размышления; то устное предложение, которое выведено из философского произведения посредством многих толкований, не может сослужить нам особенную службу, ибо первым делом встает вопрос: насколько оно правильно и как можно его доказать (в чем собственно состоит искусство философии)
9).§ 188. Напротив, нам все больше нужно искусство толкования в гуманитарных науках, например в умении составлять речи, в поэзии, в истории, в науке о древностях, в риторике
10); оно нам нужно еще и потому, что всему этому мы пытаемся научиться у старых римских и греческих авторов...§ 189. Божественное поучение базируется на толковании Священного Писания. Уже не протяжении многих лет пытаются собрать определенные правила толкования Священного Писания и в этом всеобщее искусство толкования могло бы сослужить хорошую службу. Очевидно, что целиком оно само по себе вопроса не решит.
Глава пятая. Об истолковании речей
§ 204. Истолкователь уже написанной речи должен делать следующее. Его задача - прояснить те места, темнота и неплодотворность которых возникают из того, что человек не знает либо интонации голоса и выражения лица, либо обстоятельств времени и места, которые оказали влияние на речь... Задача истолкователя - разъяснить эти моменты своему ученику, чтобы он благодаря этому вспомнил представление речи.
§ 235. Если происходит так, что читатель вспоминает о сути дела при помощи слов, но не осведомлен о некоторых фрагментах или обстоятельствах, на которые тем не менее обращал внимание автор, то такой читатель неправильно увидит мысль автора и место будет для него темным или неплодотворным; необходимо истолкование11).
Глава шестая. Об истолковании написанного
§ 241. Написанное есть не что иное как картинка, созданная в восприятии речи...
§ 308. То, что происходит в мире, усматривается различными людьми по-разному, поэтому когда мы встречаем множество писаний одной истории, в каждом встречается что-нибудь особенное: все представляют вещь правильно, в той степени, в какой она предстает им. Причина этих различий - это либо место и положение нашего тела, которое может быть разным, или же различные связи, в которых мы имеем эту вещь, или нам предпосланный способ обдумывания, поиска, благодаря которому каждый направляет свое внимание различным образом. Полагают, что каждая вещь может создавать лишь одно правильное представление о себе. Если в рассказах находятся различия, то думают, что лишь один рассказ будет справедливым, а другие, напротив, неправильными. Однако это правило не может быть оправдано ни с точки зрения других общих истин, ни с точки зрения более точного познания нашей души.
§ 309. Те обстоятельства нашей души или тела, всей нашей личности, которые являются причиной того, что мы видим вещь так, а не иначе, называются зрительным пунктом. Понятие "пункта" использовал впервые Лейбниц12) во всеобщем смысле; однако и оно прижилось лишь в оптике. То, что им хотели обозначить, видно из нашей дефиниции (которая объясняет это понятие довольно ясно). Мы используем это понятие, поскольку оно необходимо, коль мы хотим отдать себе отчет о тех различных и несчетных изменениях в том понятии, которое все люди имеют об одной вещи.
§ 311. Когда люди, которые представляют себе нечто из различных зрительных пунктов и их представления в силу этого разнообразны, хотят сообщить друг другу свои представления и из них выводимые следствия, то каждый рассказ будет иметь свои особенности...
§ 313. В каждом рассказе встретятся непредположимые другим вещи. Мы судим о природе вещей в соответствии с теми понятиями этих вещей, которые есть у нас. То, что противоречит нашим понятиям, должно, по нашему мнению, противоречить и природе вещей. В рассказе другого можно встретить то, что кажется противоречащим нашему рассказу, коль мы незнакомы с природой представлений. Поэтому кажется, что в истории есть противоречия, в ней содержатся невиданные вещи... Однако, история не может содержать в себе противоречий, но она может предстать зрителю так по-разному, и сообщения о ней будут содержать нечто противоречивое.
§ 318. Обычно полагают, что история и представления об истории это одно и то же. Но там, где мы ведем речь об истолковании истории, необходимо четко видеть эти различия, ибо не история, а представление истории, неясное другому, требует толкования. Различие весьма заметно.
История - одно; представления ее различны; в истории нет ничего противоречивого; в представлениях истории может быть нечто противоречивое, равно как и в отношении представления одного к другому; в истории все имеет достаточное основание, в представлении же могут быть вещи, которые кажутся произошедшими без достаточного основания.
§ 335. Индивидуальным мы называем то представление, в котором содержится нечто определенное во всех отношениях, в то время, как всеобщее понятие может быть дальше определено.
§ 336. Однако может случиться и такое, что отчетливо увиденную историю мы сделаем старательно неотчетливым представлением, опустив многие индивидуальные обстоятельства...
§ 337. Когда мы познаем одну или несколько историй, старательно составляем себе из них неотчетливое представление, то речь идет об уменьшенной картине. В уменьшенной картине мы нуждаемся потому, что периодически возникает необходимость все-таки оставить в стороне ряд индивидуальных обстоятельств. Поэтому история, представленная в одной уменьшенной картинке, становится гораздо короче...
ПРИМЕЧАНИЯ
Написана Хладениусом в 1742 г. на основе магистерской диссертации "De sententiis et libri sententiosis", защищенной в 1732 г. в Виттенбергском университете. Перевод осуществлен по изданию
Johann Martin Chladenius. Einleitung zur richtigen Auslegung vernuenftiger Reden und Schriften//Mit Einleitung von Lutz Geldsetzer. Duesseldorf, 1969. На русском языке публикуется впервые.1. Здесь важно подчеркивание Хладениусом, вслед за Лейбницем, порядка мира вообще и полного знания мира бесконечно совершенным существом (Богом) и ограниченности познания конкретной человеческой души (которая, однако, в силу своей субстанциальности, является зеркалом Вселенной).
2. Непонятное существует из-за несовершенства монады-души, индивидуальности и вещественности человека в мире (однако подлинное знание исходно общезначимо - это сам порядок мира; сама традиция идет от греков и оспорена лишь романтической герменевтикой). С указанным выше тезисом Хладениуса связана и концепция независимости языка и мышления: 1) язык есть механический набор слов; 2) язык параллелен миру вещей, "правильность" имени заключается в четком отнесении его к вещи, в подразумевании под именем определенной вещи; 3) язык, слова необходимы лишь для выражения мысли, а вовсе не для ее формирования.
3. Правильный подход к вещи руководим "понятием" самой вещи, полагает Хладениус вслед за Лейбницем (это вытекает из идеи божественного порядка, с одной стороны, и "умственной оптики", с другой). Поэтому в силу единства вещи все правила подхода к вещи представляют собой единую систему, "руководимую" этой вещью - свод знаний оперирования, Wissenschaft. Отождествление искусства и науки ("создаем ... науку, называемую... "герменевтика"... она...зовется искусством толкования") связанно именно с моментом techne - руководимых идеей вещи (так, как эта идея есть в человеке), навыков обращения с этой вещью ( в латыни - ars). Это - не создание понятия, а руководимая им (отчетливо или неотчетливо) деятельность. Покуда гуманитарные науки не являются в этом смысле techne ( не занимаются трактовкой уже существующих понятий, а, скорее, относятся к прямо противоположной в рамках существовавшего деления сфере: опыту , который еще не является всеобщим, а к открытию (или неоткрытию) для себя всеобщего), они не являются науками и относятся к "belles lettres".
4. См. прим. 3.
5. Учение о душе говорит о возможностях усмотрения отдельной душой всемирного порядка , о путях этого усмотрения; искусство же толкования представляет собой правила открытия уже открытого. Ядром учения о разуме, по Хладениусу, является учение о Боге или мировом порядке - разуме; все последующее - это как бы расширение его в сферу существования в вещах мира.
7. См., прим. 3 и 5.
8. С точки зрения Аристотеля, (1) последний вид и есть первое понятие, общее ряду вещей, (2) его мы получаем из созерцания единичных вещей (причем достаточно созерцать одну вещь), (3) мировой порядок или божественный ум преддан нашей душе, однако задача сводится как раз к его проявлению в нас, (4) имена случайны по отношению к вещам.
9. Отстаиваемая Лейбницем аристотелевская трактовка задач философии, вытекающая из его понимания соотношения мира и божественного ума (нуса) и следующих отсюда проблем познания. Философия имеет дело непосредственно с порядком мира, который строго иерархичен - она движется от понятия к понятию в соответствии с их божественной упорядоченностью - правильный шаг в философии доказателен в силу соответствия порядку ума и тем самым порядку мира.
10. См. прим. 3 и 5.
11. Ибо автор отнюдь не всегда обладает совершенным знанием, так как он - воплощенная субстанция. Искажение (относительно мирового порядка) диктуются его "зрительным пунктом", истолкование же поможет убрать искажение.
12. Лейбницева "монада" первоначально - единица, точка. "Точка" в немецком языке - Punkte.