Вестник Международного Института А. Богданова №14
(№2, 2003)

 А.Богданов

О физиологическом коллективизме

От редакции. Публикуемый доклад А.А.Богданова, по-видимому, является первым развернутым осмыслением накопленного трансфузиологией конкретного опыта, который Богданов предполагал учесть и развить в организации практической службы переливания крови в СССР и более масштабных задач «коллективной борьбы за жизнеспособность». Доклад отражает результаты командировки Богданова в Англию в декабре 1921 г., использованной для приобретения медицинской литературы и аппаратуры. Основным источником сведений о западной трансфузиологии, вклад в которую внесли такие врачи, как чех Ян Янский (1873-1921), американцы Уильям Лоренцо Мосс (1876-1957), Дж.В. Крайл (1864-1943), Уинфред Эшби (1879-1975) и др., для А.А.Богданова стала книга «Переливание крови» английского военного хирурга и писателя Джеффри Лэнгдона Кейнса (1887-1982), младшего брата знаменитого экономиста Джона Мейнарда Кейнса (1883-1946)[1].Текст публикуется по машинописи, сохранившейся в архиве Е.А.Руднева – внука В.А.Базарова, ближайшего друга А.А.Богданова (см. Вестник МИАБ, 2002, № 4)

I. Операция переливания крови до сих пор

Операция переливания крови существует больше двух с половиной веков, но ее теоретические основы сколько-нибудь научно установлены только за последние 15 лет, а техника доведена до известной надежности только со времени мировой войны, которая дала могучий толчок к развитию этой операции. Теперь она широко применяется на Западе; в литературе ежегодно анализируются данные о тысячах ее случаев; в Америке образовалась профессиональная группа доноров, предоставляющих для нее свою кровь за вознаграждение, и образовавших даже свой профессиональный союз.

Задача операции заключается в том, чтобы за счет крови другого существа преодолевать количественную или качественную недостаточность крови пациента. Глубокий, своеобразно революционный смысл этого метода лежит в разрыве рамок физиологической индивидуальности, в поддержке одного организма жизненными элементами другого для борьбы против разрушающей стихийности, в непосредственном биофизическом сотрудничестве.

Природа применяет сотрудничество аналогичного характера для поддержания видовой жизни: слияние клеток, связанное с размножением. Человек пытается внести "коньюгационный" метод в борьбу за сохранение индивидуальной жизни. Переливание крови есть одна из пластических операций этого рода (прививка кожи при обжогах, прививка щитовидной железы обезьян при зобе), но наиболее типичная и, главное, представляющая наибольшие возможности развития. Ибо кровь, вместе с лимфой, которая является начальной фазой ее развития, есть единственная жидкая, т.е. вполне подвижная, идеально-пластичная ткань организма. И в то же время кровь, при посредстве той же лимфы, общей среды для всех клеток организма, является основным жизненным источником во всем их обмене веществ и энергии. Она - носитель гормонов, которыми регулируются все равновесия организма, процессы роста и атрофии. Не случайно момент смерти принято определять остановкой движения крови.

Итак, кровь - ткань универсального значения, и в то же время наиболее доступная для перенесения из одного организма в другой.

Для каких же конкретных целей нужно это перенесение. До сих пор оно применялось в следующих случаях:

I. Прямая потеря крови при разных ранениях. Здесь значение операции ясно, и почти безусловно: чужая кровь способна почти «воскрешать», - возвращать к жизни людей, определенно находящихся в агонии; притом она делает это с такой быстротой, которая на зрителя производит иногда впечатление чуда. Этим путем за последние годы была спасена жизнь тысяч людей; и не только там, где ранение уже имеется налицо, но также там, где его требуется нанести в интересах больного: большие и тяжелые операции на истощенном, малокровном организме, которые были бы смертельны для него без предшествующего или последующего переливания крови.

2. Шок, результат тяжелых повреждений организма, очень часто связанный с большими потерями крови и, по крайней мере, частично от них зависящий, но иногда выступающий и помимо этой связи. Картина его в высшей степени совпадает с явлениями геморрагического малокровия; и столь же волшебное действие получается при подходящем переливании крови. Джеффри Кейнс, анализируя картину шока, приходит к выводу, что, при всей сложности этого патологического комплекса, в нем играет решающую роль все-таки именно «потеря крови», только иного рода, чем при обычных кровотечениях. То глубокое потрясение, которое сложит исходным пунктом шока, вызывает изменение состава крови, ее своеобразное отравление ядами, образующимися в поврежденных тканях («гистамины»); при этом меняются и физические свойства крови, она легче проходит сквозь стенки мельчайших сосудов, чему, вероятно, содействуют и резкие колебания в кровяном давлении - результат реакции со стороны нервной системы. Кровь частью как бы расплывается в тканях (а не отливает в расширившиеся внутренние сосуды, как многие полагали раньше), и, ставши более вязкой в сосудах, с большим сопротивлением, с меньшею скоростью движется в них; функции жизнеобмена для всех тканей соответственно ослаблены. И вот здесь чужая кровь выполняет недостающее, дает начало восстановительному процессу. Вряд ли тут важно механическое разведение ядов шока - оно слишком слабо; важнее, надо полагать, выделительная функция свежей плазмы и усиление работы выделительных органов, в улучшенной их жизненной среде.

3. Заболевания «гемофилические», такие, при которых начавшееся по каким-либо причинам кровотечение становится неудержимым вследствие слабой свертываемости крови. Таковы: собственно гемофилия, природный порок крови, при котором иногда ничтожное поранение приводит к смерти; melaena новорожденных - самопроизвольное кровотечение из кишечника, происходящее от неизвестных причин; хроническая желтуха, при которой свертывание крови замедляется в 3-4 раза, так что, например, даже небольшая операция становится опасной.

Здесь действие свежей крови выражается в том, что свертываемость повышается, и притом без всякой пропорции с количеством введенной крови: даже очень малое количество ее останавливает кровотечение почти немедленно. По-видимому, то, чего при гемофилии недостает для свертывания, в нормальной крови имеется в большом избытке, так что, например, 500 куб. см. перелитой крови, т.е. 1/₁₀, приблизительно, доля общего ее объема, в несколько минут повышают свертываемость до нормы. В последующем действие постепенно исчезает; однако, и тут дело не сводится к простому израсходованию внесенного запаса недостающих элементов, как показывает цитируемый Кейнсом случай Бальджера:

Между вторым и девятым днем время свертывания не удлинялось, как можно было бы ожидать, а сокращалось, хотя и немного; т.е. кровь больного под действием свежей еще несколько преобразовывалась в желательном направлении.

4. При общих болезнях крови, где изменяется ее строение, главным образом при злокачественной анемии, где повторными переливаниями удается продлить жизнь пациента на месяцы, и даже годы, хотя излечение пока и не достигается, или достигается очень редко.

Здесь наблюдается тот замечательный факт, что улучшение состава крови, насколько о нем можно судить при нынешних методах, далеко не пропорционально количеству перелитой крови, а большей частью во много раз значительнее, и притом в течение некоторого времени развивается прогрессивно. Вот типический случай д-ра Драйсделя:

У женщины 51 года четыре года развивалось злокачественное малокровие. В октябре 1918 г. число кровяных телец на куб.мм. было 1.470.000, а гемоглобина 32% нормы; в ноябре уже 750.000 и 25%. Тогда было введено 500 куб.см. нормальной крови, и число красных телец сразу выросло до I.410.000, что было результатом, надо полагать, прямого разбавления богатой ими кровью. Но уже в декабре число телец возросло до 3.000.000 на куб.мм., к концу января 1919 года до 4.000.000, и держалось до мая на этом уровне; последнее исследование в мае дало 4.400.000 и 90% гемоглобина. Затем больная была потеряна из виду. Подобных случаев Кейнс цитирует несколько, и замечает: «по-видимому, переливание крови имеет стимулирующее действие на кровообразующие ткани пациента». Есть указания, что совершенно ничтожные количества здоровой крови, или даже кровяной сыворотки, по нескольку куб.см., вводимые повторно, например, раза два в неделю, давали превосходные результаты.

5. Различные отравления крови, химические и бактериальные. В таких случаях, как отравление окисью углерода или нитробензолом, где гемоглобин переходит в непригодные для его нормальной функции соединения, действие переливаемой крови понятно само собою. Имеются случаи благоприятных результатов при уремии от нефрита, при эклампсии, при токсемии в начале беременности; успешные опыты Гардинга над животными по отношению к дифтерийной токсемии. С видимым успехом применялось переливание иммунизированной крови при тяжелых формах инфлюэнцы и тифоида, и т.д.

Лечение пиемических заболеваний этим методом находится в стадии первых опытов; некоторые исследователи считают результаты определенно благоприятными; но фактов пока еще мало.

Интересны эксперименты Кана над собаками. «Бактериальная инфекция вводилась в брюшную полость нескольких собак. Затем между отдельными зараженными и здоровыми собаками устраивалось непрерывное обменное переливание крови, так что она проходила из одной в другую и обратно в иных случаях больше часа. Было найдено, что все собаки, подвергшиеся этой операции, справлялись с заражением лучше, чем не подвергшиеся. Этот опыт наводит на мысль, что сопротивление инфекции повышается, если в борьбе с нею участвуют два организма совместно; однако, едва ли удобно практиковать такое непрерывное переливание крови на людях»[2]

В своей совокупности, результаты разных применений операции приводят к некоторым важным выводам относительно роли и значения крови в жизни организма.

Наши предки полагали, что в крови находится «душа» организма, его «жизненное начало», и т.п. Алхимические изыскания относительно жизненного эликсира постоянно намечали, как один из его главных ингредиентов, или даже как основной - живую кровь. Когда научная физиология подорвала идею субстанциональной души, то на кровь стали смотреть в общем просто как на питательную жидкость. Затем теория фагоцитоза и серотерапия наметили активную роль крови в борьбе с болезнетворными агентами, а учение о гормонах - ее организационно-регулирую­щую функцию в общем ходе жизни организма. При этом уже довольно давно стало известно, что кровь в значительной степени индивидуальна, а за последние полтора десятка лет выяснены ее «групповые» различия, вносящие своеобразную систему в это «индивидуальное». Но до сих пор отсюда не делалось систематических выводов о том, что дает, что может и должна давать прививка этой ткани от одного организма другому.

На этот вопрос частичные ответы получаются, как выводы из различных применений операции. Так, при тяжелых кровотечениях она дает поддержание жизни, угасающей от количественного оскудения нормальной жизненной среды клеток. Индивидуальный характер переливаемой крови здесь вообще, не имеет значения, кроме, конечно, отрицательных возможностей – «несовместимости» одной крови с другою, или передачи заражений, хронических отравлений и пр.: требуется «здоровая» и «совместимая» кровь и только. Пpиблизительно то же можно сказать и о лечении шока по этому способу.

Но уже иначе обстоит дело относительно гемофилических, заболеваний. Здесь здоровая кровь преодолевает качественное изменение больной, будучи сама даже в очень малом количестве. Для остановки непрерывного кровотечения при гемофилии достаточно 100 куб.см., т.е., примерно, 2% здоровой крови достаточно изменяют в желательную сторону свойства больной.

И если нет неточности в описании упомянутого нами случая у доктора Бальджера, то биологическое действие перелитой крови, преобразующее больную кровь, может продолжаться в течение ряда дней: кровь одного человека выступает, как активный фактор перестройки ткани для крови другого.

Еще резче обнаруживается это действие в лечении злокачественного малокровия. Там в течение целых недель, и даже месяцев, раз перелитая кровь продолжает развивать свою регенерирующую функцию по отношению к органам, в которых кровь вырабатывается. Если она обычно и не побеждает болезнь до конца, то очевидно потому, что дезорганизующие условия до сих пор не выясненной этиологии не прекращают своего действия, что они охватывают организм слишком широко и глубоко. Нет, конечно, ничего удивительного, что биологически восстанавливающая роль крови имеет свои границы, этого следовало ожидать a priori. Гораздо важнее положительная сторона дела: малое количество здоровой крови, какая-нибудь шестая или даже десятая часть ее общего объема, т.е. один-полтора процента веса всего организма, на долгое время изменяет ход жизни всего организма, преодолевая процессы его упадка. Ясно, что дело идет не о количественном, механическом восполнении чего-то недостающего, как например, гемоглобина при простом малокровии, а о восполнении качественном и динамическом.

Современный научный язык еще не приспособлен для точного выражения организационных понятий; поэтому приходится прибегать к сравнениям. Фабрика, положим, обладает всеми необходимыми средствами, не хватает только надлежащих моделей и образцов, по которым она должна работать; если доставить их - она сама может не только их использовать, но и воспроизводить их в дальнейшем. Разве не навязывается само собой такое сравнение, когда, например, вспрыскивание 15 куб.см. сыворотки человека, только что выздоровевшего, вызывает резкий перелом в ходе тяжелой инфлюэнцы (наблюдения W.E. Huff-Hevitt). Ведь, 15 куб.см. это менее трети процента общего количества крови; слишком трудно предположить, чтобы тут прямо имелось достаточное для целого организма количество иммунизирующих элементов, т.е., что у выздоровевшего концентрация их в 300 раз больше, чем нужно для преодоления болезни.

Здесь же лежит, конечно, разгадка того факта, что собаки, подвергавшиеся при инфекции обмену крови со здоровыми, переносили ее легче. Это отнюдь не могло зависеть от простого, так сказать, «разбавления» инфекции; ибо очевидно, что здоровая кровь тут не заражалась, становилась таким же полем для инфекции, как больная. Но когда два организма комбинируют свои индивидуально различные элементы жизненной борьбы, - получается боевая сила более сложная, высшего порядка.

Кейнс заканчивает свою книгу указанием на то, что доктор Брюс Робертсон при лечении стрептококкововой септицемии младенцев, а также шока от сильных ожогов, замещал путем переливания всю отравленную кровь свежею, выпуская первую через разрез вены на руке, тогда как вторая вливалась через vena saphena. Кейнс по этому поводу замечает: «полное замещение крови никогда еще, насколько я знаю, не делалось на взрослых; но оно выполнимо, лишь бы имелось на лицо достаточное количество жертвователей крови. Этим путем какой-нибудь старец мог бы попробовать «омолодиться», что до сих пор, как говорят, достигается только посредством пересадки «обезьяньих желез» по способу венских профессоров» (p.136).

II. Условия операции биологические и технические

В первых опытах ХVII, XVIII века пробовали переливать человеку кровь животных, например, овцы. Весьма быстро выяснилась бесполезность и опасность такой операции: перелитая кровь немедленно разрушалась, гемоглобин из нее переходил в раствор и выделялся почками, обнаруживались признаки своего рода отравления. Было установлено, что и для животных переливание возможно, вообще говоря, только между животными одного вида: рамки, приблизительно, те же, что для половой конъюгации.

Затем оказалось, что и в пределах вида встречаются случаи «несовместимости» крови. Иногда при переливании от человека человеку обнаруживалось отравление, вполне аналогичное тому, как при переливании от животных человеку: кровяная моча, зуд по всему телу, тяжесть в голове стеснение сердца, жестокие боли в поясничной области, затруднение дыхания, падение пульса, синеватый оттенок кожи и слизистых оболочек, высокая температура, бред, и пр. Иногда дело оканчивалось смертью.

Исследования, Янского, а затем Мосса[3] над большим числом людей привели к. важным выводам, осветившим дело. В нормальной крови имеются специфические яды, разные у разных лиц. Яды ее сыворотки, «агглютинины», вызывают склеивание кровяных телец, за которым может следовать «гемолиз», т.е. их полное разрушение. По составу агглютининов люди разделяются на 4 группы, в основе которых лежат комбинации двух разных агглютининов.

Основные группы, это II и III. Их сыворотки имеют различные агглютинины, и тельца П группы склеиваются сывороткой III, а также наоборот.

В группе I нет никаких агглютининов, так что ее сыворотка не вредит тельцам других групп; но зато ее тельца склеиваются всякой иной сывороткой.

В группе IV, напротив, есть оба агглютинина, зато тельца не склеиваются никакой сывороткой.

Эти отношения выражаются следующей таблицей:

Плюс означает склеивание, минус - его отсутствие.

Вообще, смысл этих соотношений тот, что тельца приспособлены к борьбе с ядами той сыворотки, в которой живут, и не приспособлены к «незнакомым» ядам. Поэтому тельца I группы не противостоят ни тому, ни другому агглютинину, а IV группы не поддаются обоим, и т.д.

Количественное отношение групп дается, по данным американских врачей, такое:

I группа - от 2 до 10 %; II группа – от 40 до 38%; III группа – от 7 до 18%; IV группа – от 41 до 43%.

У Калпеппера, испытавшего 5.000 чел., цифры - 3%, 38%, 18%, 41%.

Хотя прямой и ясной связи с национальностями и расами эти группы не представляют, но из двух основных групп у народов Запада обнаруживается преобладание II группы, а чем дальше к востоку, тем больше % III группы: у англичан всего 10%, у австро-немцев 18%, балканских народов 20%, негров 34%, аннамитов[4] 35%, у индусов даже 49%.

В наследственной передаче группы подчиняются, по-видимому, закону Менделя, с расщеплением элементов, так что, хотя группы родителей и детей могут быть разные, но лишь в определенных соотношениях, и если, например, оба родителя принадлежат ко П группе, а ребенок оказался Ш группы, то, по мнению Кейнса, суд имел бы научно-объективные основания признать его незаконным[5].

Аналогичные деления по группам найдены были у некоторых животных: коз, быков, кроликов, собак. У других - групп установить не удалось, как у кошек и крыс, хотя непостоянные реакции «склеивания» и наблюдались. Но вообще у человека группы выражены наиболее резко.

Каково же значение этих различий для переливания крови. Здесь лежит главная специфическая опасность операции: возможная «несовместимость» крови.

Предположим, что от донора II группы кровь переливается пациенту III группы. Что произойдет? Вообще сыворотка III агглю­тинирует тельца II, что может затем вести быстро или медленно к полному их гемолизу; равным образом, и сыворотка II тельца III. Но опыт показывает, что перелитая кровь, количество которой, разумеется, гораздо меньше, обычно в 5-7 раз, не разрушает телец собственной крови организма, которые как бы защищены своей сывороткой, В чем же тут дело? Может быть, в разбавлении агглютининов перелитой крови. По указанию С.Дж.Бонда (Brit. Med. Journal, 1918, 2 марта), сыворотка неагглютинирующая способна в пробирке парализовать действие даже четверного количества агглютинирующей; но нельзя ручаться, что так оно происходит в организме; к тому же есть и противоречащие этому сообщения. Кейнс думает, что агглютинины перелитой плазмы, встречая избыток красных телец, успевают абсорбироваться ими по слишком малому количеству на каждое, чтобы произвести вредное действие. Так или иначе, но опасность именно в реакции телец перелитой крови; в нашем примере кровь II группы, конечно, может дать эту реакцию. И это, в той или иной мере, вероятно, произойдет. Впрочем, не обязательно. Количество агглютининов в крови пациента может оказаться больше или меньше. Оно не только меняется в очень широком масштабе от одного человека к другому, но и непостоянно, как показал Станфильд, даже у одного и того же лица: если оно случайно очень мало, вредных эффектов не будет; или они обнаружатся в слабой степени. Но если оно велико, кровь «несовместима», выступят тяжелые явления гемоглобинурии и проч.; возможна даже смерть.

Так как в крови I группы агглютининов нет, то пациенты этой группы могут получать кровь не только от лиц своей, но и любой из остальных групп. Напротив, лица 1У группы, тельца которых не поддаются обоим агглютининам, могут давать свою кровь пациентам любой группы. Наилучшая же комбинация, все-таки, та, когда дающий и получающий оба из одной группы. Но и это не абсолютно надежно. Кроме «главных» агглютининов, определяющих группы, иногда встречаются какие то иные, особенно при болезнях крови; тогда более или менее значительная несовместимость не исключена и в пределах одной группы. Бернгейм пытался статистически выяснить степень опасности, и собрал еще в 1914 г. от 20 специалистов анкету, охватывающую 800 случаев, из которых значительное число - по всей вероятности, большинство, - были выполнены без предварительного испытания крови, - оно тогда еще только начинало входить в практику; да, кроме того, оно очень часто крайне затрудняется необходимой спешностью операции, при тяжелой потере крови или шоке. На 800 случаев пришлось 15 случаев появления гемоглобина в моче, наблюдавшегося невооруженным глазом; из этих больных 11 выздоровело, 4 умерло, из них 3 в случаях, где не было сделано испытания крови, 1 при установленном «слабом склеивании телец донора сывороткой пациента». Итак, 2% случаев гемолиза, из них 1/₂ со смертельным исходом. Бернгейм полагает, что эти цифры приуменьшены, как психологически неизбежно в анкетах приуменьшаются неудачи, и что их следовало бы удвоить, но не более. Конечно, число формально несовместимых сочетаний было значительно больше. Если принять, что только половина из 800 случаев были без предварительного испытания крови, и что во всех остальных по испытании строго следовали принципу формальной совместимости (что на деле выполняется далеко не всегда), то по теории вероятности вычисляется согласно приведенному выше среднему распределению групп, около 160 случаев формальной несовместимости, 20%, вместо 4% фактической несовместимости, принятых Бернгеймом в его расчетах (B.M.Bernhaim, «Blood Transfusion», p. 52-73).

Замечено, что опасность значительно возрастает при повторных переливаниях крови от того же лица тому же пациенту специально при злокачественном малокровии; были случаи слабой реакции на первый раз и сильной, даже смертельной, - на второй. Полагают, что здесь имелась анафилаксия.

Опытами на собаках и кошках Бейлис показал, что сама по себе гемолизованная кровь вообще безвредна.[6] Значит, наиболее вероятно, что анафилаксия должна быть приписана каким-то иным, «личным» токсинам крови доноров по отношению к крови получателей.

Практические выводы из всего изложенного таковы: во 1-х, предварительное испытание крови обязательно всегда, когда оно возможно без риска погубить пациента замедлением; во 2-х, следует по возможности избегать повторных переливаний от того же лица; когда же это вынуждается обстоятельствами, или вообще условия сомнительны, то - в 3-х, начало операции переливания должно делаться по возможности медленно, чтобы прекратить ее вовремя, если обнаружится реакция несовместимости, которая вообще выступает чрезвычайно быстро, вслед за переливанием нескольких десятков куб. см.

Для предварительного испытания крови выработаны легкие и надежные способы. Доктор Ли (Br. Med. Journal, 1917, 24/XII), описывая «процедуру минимум», замечает, что при благоприятных ее результатах можно делать заведомую «cross-transfusion» (переливание крови формально несовместимых групп).

Разумеется, необходимо также иметь заранее уверенность, что переливаемая кровь не заключает в себе условий заражения сифилисом, малярией, туберкулезом; относительно туберкулеза полагают, что он может передаваться лишь в активной фазе.

С технической стороны, главную трудность и опасность операции представляет свертывание крови, когда она временно покидает свою нормальною среду, т.е. на пути из сосудов одного лица в сосуды другого. Найдено два надежных метода устранения этого риска. Один сводится к тому, что покрывают тонким слоем парафина стенки трубок и шприцев, через которые кровь должна пройти; это достигается теперь посредством промывания их насыщенным раствором парафина в эфире. Другой - разбавление крови небольшим количеством совершенно неядовитой соли лимонно-кислого натрия. Второй способ позволяет заранее брать кровь и хранить ее до 12, даже, как это было в нескольких случаях, до 36 часов, чтобы потом перелить ее пациенту[7]. Оба способа могут, конечно, применяться и совместно. Особенно большое значение придается теперь второму из этих способов, который сам по себе оказывался вполне достаточным и безвредным. К нему приспособлены новейшие аппараты, как прибор Кейнса. Только для прямого переливания крови, через короткую изогнутую трубочку ив вены в вену, по методу Крайля он неприменим, и здесь пользуются исключительно парафином. Но такое прямое переливание, хирургически трудное, делается теперь редко.

Опасность воздушной эмболии, которой прежде придавалось преувеличенное значение, оказалась почти мнимой: небольшое количество воздуха, легко попадающее в вену при введении иглы и пр., совсем не причиняет вреда. Опасность расширения правого сердца от избытка попадающей в него крови существует лишь при неосторожно быстром вливании.

Резюмируя, можно принять, что и трудности, и опасности операции современная техника преодолела, насколько это вообще возможно в хирургии.

III. Биологические возможности.

Переливание крови представляет особый вид прививки: прямое смешение однородных тканей от разных особей.

В природе этот тип распространен очень широко, лишь на другом поле: для сохранения видовой жизни, в связи с размножением. Это - полное или частичное слияние - смешение клеток: копуляция и конъюгация у простейших организмов; а у сложных - образование зародышей из мужской и женской клетки; также конъюгация клеток и других тканей в тех случаях, когда эти клетки еще могут размножаться.

По вопросу о жизненном значении конъюгации клеток научные воззрения, одно время колебавшиеся, теперь, на основе опытов, главным образом Дженнингса[8], по-видимому устанавливаются в том смысле, что индивидуальную жизнеспособность клеток конъюгация может и понижать и повышать; но даже если первое встречается в большем числе случаев, чем второе, то биологически перевешивает все-таки второе, - клетки с повышенной жизнеспособностью, хотя бы их стало числом меньше, выживают надежнее при неблагоприятной обстановке, и размножаясь в свою очередь, поддерживают жизнь вида успешнее, чем это было бы без конъюгации. (Подробнее об относящихся сюда фактах и выводах см. «Тектология», новое (берлинское)[9] издание, стр.263-266).

Организационный анализ дает следующую характеристику положительных и отрицательных результатов конъюгации:

I. Количественное возрастание жизнеспособности: увеличивается сумма элементов жизненной формы, следовательно, тех активностей, которые она противопоставляет враждебным силам, какими бы то ни было путями на нее разрушительно действующим. Так, легко представить, что после копуляции клетки двойного объема и массы соответственно «сильнее» каждой из прежних двух. И если, например, в нее проникает ядовитое вещество в ограниченном количестве, то шансы отравления меньше.

2. Качественное возрастание жизнеспособности: увеличивается разнообразие элементов и комбинаций, конъюганты взаимно «дополняют» друг друга. Это можно видеть на результатах скрещивания, когда объединяются разные «наследственности». Так, положим, мул соединяет с ростом и силою лошади выносливость и нервную устойчивость осла.

3. Динамическое возрастание жизнеспособности. Жизнь, как борьба и развитие, идет дальше на более широкой базе, черпает из более богатого материала, становясь в то же время более «пластичной», более гибкой в своих изменчивых отношениях к среде; ей становятся доступны более значительные и более сложные достижения. Простейший пример: при скрещивании некоторых разновидностей плодовых растений наблюдается, что одна, дающая мелкие плоды, вместе с другою, плоды у которой крупнее, образуют помесь, приносящую плоды еще более крупные (иллюстрация взята у Тимирязева, из его статьи в Энциклопедическом словаре о наследственности)[10].

Садоводы и скотоводы опираются всего более на такие возможности при своей работе над совершенствованием пород и созданием новых.

4. Здесь, однако, имеется другая, оборотная сторона. Изменение количества, хотя и в смысле возрастания суммы элементов, и большее их разнообразие означает, во всяком случае, нарушение сложившейся, жизненно выработанной структуры. А такое нарушение неизбежно связано с большей или меньшей растратой энергии, с той или иной степенью дезорганизации. Это иллюстрируется, например, повышением смертности среди конъюгировавших инфузорий Paramoecium. Вероятно, такая высокая степень дезорганизации связана здесь с большой сложностью организма: это одна из высших инфузорий. Относительно подобного явления у каких-нибудь положим, бацилл указаний по-видимому, не имеется. Но и у них, конечно, нарушение структуры без некоторых отрицательных результатов, хотя бы незначительных, не обойдется.

Весь тот же ряд организационных последствий обнаруживается при переливании крови.

I. Количественное возрастание жизнеспособности здесь было всего нагляднее: когда крови недостаточно, она не может выполнять действительным образом своей жизненной функции; положение становится тяжелым при потере четвертой части ее объема, и быстро делается непоправимым пря утрате около половины; пополнение переливанием восстановляет функцию крови.

2. Качественное возрастание жизнеспособности. Яркие примеры - гемофилия, melaena новорожденных, когда внесение небольшого количества каких-то отсутствующих элементов сразу производит спасительную перемену в свертываемости крови. При гемофилии собственно для остановки кровотечения, по Кейнсу, достаточно, большею частью, 100 куб. см. крови (стр.48), т.е., около 2% ее объема.

3. Динамическое повышение жизнеспособности. Оно иллюстрируется лечением злокачественной анемии, когда небольшое количество перелитой крови помогает организму в короткое время воссоздать ее в значительно большем масштабе. Также опыты Кана над зараженными собаками, показывающие, что объединение крови двух животных позволяет им успешнее бороться с инфекцией.

4. Дезорганизационный момент. Он обнаруживается в явлениях «несовместимости» крови. Степень ее, как мы видели, бывает в высшей степени различна; но вряд ли мыслима полная «совместимость», хотя бы в пределах одной группы: повреждение некоторых элементов, минимальное, и потому маловажное, должно существовать даже в самых благоприятных комбинациях. Например, почти наверное принесенные извне кровяные тельца в чуждой среде живут не так долго, как собственные тельца пациента. Прежде полагали, что они живут всего 10 дней; но Уинфред Эшби посредством испытания сыворотками показала, что тельца 1У группы в крови других групп могут сохраняться все же дней 30, и даже более. Это, однако, не означает, что они по длительности жизни не отличаются от собственных телец пациента. Нередкие при вполне удачных переливаниях кратковременные симптомы вроде повышения температуры и озноба свидетельствуют о том, что без некоторого расстройства жизнедеятельности дело вообще не обходится.

Итак, организационный параллелизм с биологической конъюгацией очевиден, и a priori вполне понятен. Но если сравнить применение конъюгации в природе и переливание крови в медицинской практике, то приходится отметить два важных несоответствия:

I. Конъюгация живой плазмы в природе двусторонняя, основанная на взаимности между клетками-конъюгантами; смешение крови в операциях, которые делались до сих пор, одностороннее, без всякой взаимности. Исключение представляют немногие эксперименты над животными, как в упомянутом исследовании Кана над собаками.

2. Конъюгация в природе разрешает задачу общего повышения жизнеспособности, если не всегда индивидуальной, то видовой; во всяком случае, переливание крови пока ставило задачей лишь частное, парциальное повышение жизнеспособности организма, по отношению к тем или иным ненормальным условиям.

Это различие вполне понятно. Переливание крови до сих пор было только операцией для спасения жизни под непосредственной и определенной угрозой, операцией трудной и связанной с мало известными опасностями, на которую хирург нелегко решался. Теперь, когда эти трудности и опасности сведены к минимуму, естественно поставить вопрос: не может ли человек расширить задачу до масштаба той, которую в конъюгации решает природа? Нельзя ли осуществить прямое и взаимное физиологическое сотрудничество для повышения общей жизнеспособности особей и вида? При невозможности «конъюгации» всех тканей двух организмов, не мыслима ли ее замена «конъюгацией» крови?

Но «замена» ли это, хотя бы неполная? Ведь кровь только одна из тканей организма? Да, но самая общая ткань, та, которая находится в непрерывном жизнеобмене со всеми другими, все их регулируя и всеми ими регулируясь по составу, строению, функциям.

Мы еще не овладели организационными уравнениями жизни; но мы уже начинаем их решать, И мы можем в общей формуле сказать, каковы должны оказаться результаты «конъюгации» крови:

1. Количественное повышение жизнеспособности;
2. Качественное повышение жизнеспособности;
3. Динамическое повышение жизнеспособности;
4. Дезорганизационный момент.

Попробуем конкретнее пояснить эти алгебраически отвлеченные схемы на основе тех данных, которые нам доступны до сих пор.

I. При обменной прививке крови количество ее не изменяется. Но временно изменяется степень разведения в ней специфических для данного лица ядов организма. Если кровь А хронически отравляется токсинами х, у, z из его тканей, и кровь B токсинами u, v, t, то обмен понизит концентрацию тех и других, что, по крайней мере на время, улучшит условия жизненных функций; плюс, но в общем, надо полагать, маловажный. Более существенно изменение концентрации положительных элементов, как, положим, кровяные тельца, питательные для тканей вещества, гормоны. При этом, правда, один больше теряет, другой приобретает. Но теряет больше тот и те элементы, у кого и каких больше имеется; а организм, выработавший что-либо в избытке, обычно и восстановляет недочет в этом сравнительно легко; приобретает же тот, у которого меньше; такое выравнивание для второго полезно, а первому, если он вообще достаточно здоров, вреда не принесет.

Пусть перед нами мать в климактерическом периоде, страдающая от его типических расстройств жизненного баланса, и дочь, в периоде созревания[11], протекающем так же болезненно, с явлениями хлороза[12]. У первой экономия организма нарушается, с одной стороны, излишком крови, которую организм продолжает еще вырабатывать в прежнем количестве, между тем как прежняя потеря на менструации прекратилась или уменьшена; с другой стороны, от недостатка половых гормонов, выработка которых, как полагают, связана с овуляцией, т.е., выделением женского яичка, и с «желтым телом», образующимся после нее в яичнике; прочие нарушения, по всей вероятности, являются производными от этих основных. У дочери, напротив, затраты на общую перестройку жизненной системы, вызванную выступлением на сцену новых функций, плюс новые потери на менструации порождают хлороз и нервные недомогания. Допустим, что кровь матери и дочери совместима, как это в большинстве случаев и окажется, - так что можно произвести ее обмен по нескольку фунтов. Чего тогда, в рамках этих данных следует ожидать?

Мать потеряет некоторый избыток кровяных телец и гемоглобина, без нежелательных колебаний кровяного давления, которые получились бы при простом кровопускании, но получит некоторое количество половых гормонов, которые смягчат переходные расстройства климакса; у дочери малокровие будет облегчено; а временная потеря некоторой доли половых гормонов также ослабит пертурбации созревания, даст организму своеобразную «передышку» в его нелегком кризисе. Обе стороны выигрывают. Конечно, нельзя ручаться, что к этому дело и сведется; основные изменения в жизненной динамике вызовут ряд производных, частью благоприятных, частью, может быть, и неблагоприятных; это надо исследовать, и затем учитывать планомерно, опираясь на повторные опыты.

2. Качественные изменения не менее понятны. Они могут, например, заключаться в передаче иммунитетов, не передаваемых иначе, - как возрастные, или как иммунитеты перенесенных болезней, для которых не выработаны методы серотерапии. Например, туберкулезная наследственность, по-видимому, иногда выражается не в повышенной склонности к этой болезни, а, напротив, в повышенной сопротивляемости ей; «конъюгация крови» между представителями обоих типов была бы, очевидно, полезна одному и едва ли вредна другому. Пусть, например, имеется молодой человек, еще не имевший активного туберкулеза, но по комплекции заведомо тяготеющий к нему; и другой, пожилого возраста, переживший в детстве начальные формы болезни, но счастливо из них вышедший, или вовсе их не имевший, несмотря на наследственные возможности. В средних годах сопротивление туберкулезу и вообще больше, чем в молодых; так что иммунитет, по крайней мере возрастной, у второго непременно есть; и его кровь может помочь первому избегнуть угрожающей опасности, тогда как второй в молодой крови, наверное, получит кое что полезное, как например, некоторое количество половых гормонов.

Случай совершенно иного рода. Перед нами два человека: один - юноша, одаренный, развитой, живущий интенсивной нервной жизнью; другой - мальчик или подросток с дефективно вялым, замедленным развитием нервной системы. Можно с уверенностью сказать, что в крови первого имеется сравнительный избыток элементов, питающих нервную систему, а также стимулирующих ее работу; в крови второго можно предполагать их пониженное количество. Ясно, какую пользу должен в этих условиях принести обмен крови для развития отсталого организма, - тогда как «ущерб» для жизнедеятельности первого, если и окажется налицо, то, вообще, лишь временный, а иногда, вероятно, это будет даже не минус, а плюс, именно в тех случаях, когда темп нервной жизни экзальтированно ускорен, корда мозг «перевозбуждается» избытком стимулов. Кровь - основная жизненная среда для нервной, как и всех других тканей - может быть «слишком благоприятною» у одного, и недостаточно благоприятною у другого...

3. Иллюстрировать динамическое повышение жизнеспособности элементарными организационными расчетами здесь едва ли возможно, а опыта прямого еще нет, если не считать упомянутых нами экспериментов Кана над собаками. Но физиология и общая патология рисуют нам организм, как систему поразительно богатую ресурсами приспособляемости, которая сама справляется с бесчисленными нарушениями равновесия и враждебными воздействиями, которая долго борется даже в самых тяжелых условиях, - что легко понять, если мы себе представим и стоящие за нею в прошлом миллионы лет приспособления к изменяющимся обстановкам, и высокую структурную дифференциацию этой колонии нескольких десятков триллионов клеток в настоящем. Исключая случаи грубого насилия извне или острой инфекции, организм терпит жизненное поражение при неблагоприятном количественно или качественно обмене веществ и энергии со средою, лишь постепенно и в определенной последовательности, выражаемой законом наименьших.

Все частичные системы организма - пищеварительная, мускульная, нервная, кровеносная, дыхательная, выделительная, разные регулятивно гормонные и пр. - работают друг на друга, на целое, в неразрывной «цепной связи»: их функции взаимно необходимы, и потому взаимно определяют друг друга. "Все они должны быть взаимно достаточны и если одна из них понижена настолько, что недостаточна для поддержания других, все остальные должны соответственно понизиться. Например, если выделительные органы не в состоянии удалять все яды, образующиеся в жизнеобмене, а могут удалять только 2/3 их количества, то начинается отравление, и все прочие органы должны сократить свои функции настолько, чтобы ядов жизнеобмена получалось на треть меньше, т.е., жизнь должна сократиться по работе наиболее отстающей системы. На деле она может в силу нарушения структурных равновесий сократиться в какой-нибудь системе еще больше; тогда эта последняя становится наиболее отстающей, и все должны равняться уже по ней; и т.д. Так идут процессы упадка.

Задача поддержания организма должна решаться именно на основе этой закономерности; т.е. поддержка нужна и успешна та, которая идет по линии «наименьших». В тех, наиболее частых случаях, когда процессы ослабления и упадка идут долгими месяцами, годами, и даже десятками лет, как в болезни, называемой «старостью», есть все основания полагать, что «наименьшие» здесь еще очень близки к нормам равновесия, не достигая их в суточном обмене на какие-нибудь тысячные, десятитысячные доли, так что очень малая помощь извне остановила бы процесс, повернула бы его обратно. Но в себе самом организм не находит этих дополнительных ресурсов, и упадок развертывается прогрессивно, мало по малу ускоряясь по мере того, как расстройство накопляется. Медицина старается дать эту помощь; но она далеко не часто может точно определить, где лежат основные «наименьшие» жизни; а еще реже способна доставить организму именно то, что надо. Когда это ей удается, она совершает «чудеса», как превращение ребенка-кретина в нормального посредством прививки щитовидной железы, как «омоложение» посредством прививки пубертатной железы, или искусственного усиления пубертатно-гормонных элементов, и т.п. Это очень хорошо, но слишком редко; и удается тогда, когда «наименьшая» одна; а если их несколько, то те же испытанные методы не приводят к результатам.

«Конъюгация» крови, как и конъюгация клеток, имеет то свойство, что и без точного определения наименьших она типически оказывает поддержку по их линии. Ибо «наименьшие» у организма А не те, что «наименьшие» у В, и обратно; обмениваясь жизненными ресурсами, они делятся как раз тем, чего кому недостает, так что подкрепляются именно слабые стороны. И если недостает очень немного, как бывает в обычных, длительных процессах упадка, то и малая поддержка может иметь радикальное значение, позволяя организму полностью использовать для восстановления собственные ресурсы, чему мешало в предыдущем цепное расстройство его функций.

Именно эту картину, в простейшей форме, мы видели на приведенном случае лечения злокачественной анемии, где 500 грамм здоровой крови совершили чудо, хотя болезнь эта является отнюдь не местною болезнью крови, а общим упадочным состоянием организма, и «наименьших» при ней наверное не одна, а несколько. Но такой крайний случай, требующий односторонней поддержки, биологически не столь характерен и важен; интереснее те длительные, трудно уловимые процессы понижения жизни, которые вообще гораздо чаще и обычнее, а в виде «старости» даже обязательны для всех людей. И здесь только «конъюгация» крови способна дать орудие для систематического преодоления жизненных «наименьших», даже когда они неизвестны.

4. Дезорганизационный момент есть минус, с которым надо считаться. Предварительные исследования, конечно, и дадут возможность избегнуть, за редкими исключениями, случаев, когда он мог бы оказаться значителен. Для организмов, приблизительно нормальных, не потрясенных непосредственно какой-нибудь острой болезнью, какие обычно должны являться объектами обменной операции, он в общем будет меньше, чем при нынешних лечебных операциях переливания крови, где чужая кровь врывается в ослабленную и расстроенную систему. Это будет минус не только временный и большею частью кратковременный; но даже не всецело минус. Дело в том, что с ним неразрывно связано некоторое повышение пластичности, гибкости организма, помогающее перейти от слишком сложившихся и закрепившихся в нем соотношений к более совершенным, - противодействующее биологическому консерватизму, суживающему размах жизни и развития. И это особенно важно в борьбе со старостью, которой свойственны тенденции органического «окаменения».

Итак, перед нами намечается ряд биологических возможностей, которые подлежат исследованию на опыте. Они сводятся к двум основным линиям: с одной стороны, положительное расширение активностей и сопротивлений организма, того, что называют его «силами», «способностями» и пр., с другой стороны, замедление или остановка всякого рода процессов упадка, дегенеративных, патологических или нормально старческих; другими словами, планомерное совершенствование, выходящее из рамок «природных» условий организма, и продление срока действия драгоценной живой машины.

Первая задача в общей форме даже не ставится современной наукою, исходящей из понятия о замкнутом в себе физиологическом индивидууме. Вторая, напротив, является теперь модным вопросом в виде попыток «омоложения», и многое уже сделано для ее частичного решения. Это - борьба против того или иного проявления старости, принимаемого за основное: у Мечникова против хронического отравления организма ядами кишечной флоры, ускоряющего роковые процессы склероза, у Броун-Секкара и Штейнаха[13] - против своеобразного истощения сил, связанного с упадком половой жизни. Но на деле старость является общей структурной болезнью организма; нарушение организованности его функций идет по разным направлениям; оно есть результат того, что разные органы и ткани развиваются не одним темпом, что между ними нарастает жизненное расхождение, которое порождает сначала одни, потом другие «наименьшие», потом еще новые и новые. Нынешние опыты омоложения идет таким путем, что стараются найти первые наименьшие, и поддержать организм по их линии; поскольку это удается, получается успех; но даже эти первые наименьшие не всегда одни и те же; оттого успех не постоянен; а между тем, за ними неизбежно должны следовать еще иные, определить которые труднее и труднее. Решить задачу на всякие наименьшие позволяет только метод, намеченный для этого природою – «конъюгационный». Нам могут возразить, что переливание крови, хотя и одностороннее, делалось уже тысячи раз; но никаких эффектов увеличения сил и способностей, или омоложения, до сих пор не отмечалось. Конечно, иначе и быть не могло: наблюдения в эту сторону не направлялись; пациент, спасенный чужой кровью от смерти, исчезал из поля зрения науки; омоложения, к тому же, и установить нельзя, когда это был, как в огромном большинстве случаев на войне и при ранениях рабочих, человек молодой; а расширение способностей, физических и умственных, если оно и было, констатируется не так-то легко. Так и операция перевязки семяпроводов[14] делалась много раз до Штейнаха; но никому и в голову не приходило заподозрить ее на самом деле нередко «омолаживающее» действие.

Общий смысл интерстициальных и склеротических процессов старости таков, что более выносливые клетки низших тканей начинают вытеснять более нежные клетки высших, глубже дифференцированных. Выносливость и нежность приобретают такое решающее значение именно в ухудшающейся среде; а основной жизненной средой клеток организма служит кровь и лимфа. Ее улучшение, повышение возникающих в ее структуре «наименьших» есть общий путь радикальной борьбы с этими процессами. Но это может систематически достигаться лишь выходом из рамок физиологической индивидуальности, - как ни чужда эта мысль индивидуалистическому сознанию нашей эпохи.

IV. Технические и психологические условия обмена крови

Техника переливания крови вполне выработана для той односторонней операции, какая практикуется до сих пор. Для двусторонней требуются некоторое изменения и усовершенствования, принципиально, впрочем, не представляющие ничего нового. С одной стороны, необходимо, чтобы путь крови вне организма был возможно кратковременным, для сохранения жизненных свойств ее во всей полноте, без всяких ненормальных изменений, с другой стороны, конечно, надо, чтобы оба потока крови проходили одновременно без переполнения сосудов той или другой системы, вредного для сердца и не безразличного для состояния самой крови. В то же время техника должна быть проста, и допускать лишь наименьшие повреждения тканей при легком и точном количественном учете обмена. Для начала опытов были бы уже достаточно пригодны современные приборы типа Кейнса, рассчитанные на «запасание» крови; но не подходят приборы для прямого переливания, как изогнутая трубка Крайля. Наиболее целесообразные приборы будут типа всасывающе-нагнетательных насосов, или, что тоже, шприцев с двумя отверстиями; в трубках придется использовать покрывание слоем парафина; по-видимому, нельзя будет обойтись и без примешивания к крови лимонно-кислого натрия в начале пути. Обменное количество может быть без чрезмерного затягивания операции доведено до 30-40% крови, т.е. у взрослых, 4-5 фунтов.

Выбор «конъюгирующихся» сильно стесняется различием групп, которое вообще суживает здесь важные биологические возможности. Как установлено, количество агглютининов в крови может значительно меняться у одного и того же лица, от величин минимальных до значительных. Следует определить, - что едва ли будет трудно, - условия накопления агглютининов в крови и пути их выделения; тогда можно будет выбирать, и даже планомерно подготовлять для операции моменты их безопасного минимума, что в массе случаев позволит переходить через рамки групп; последнее делается и теперь, но создает риск, недопустимый в обменной операции. Разумеется, пока величина этого риска будет оставаться неопределенною, рамки групп остаются обязательными.

На пути развития операции здесь имеются два рода сопротивлений. Первое - момент риска, опасности. Это, я думаю, более легко преодолимо. Зная действительный масштаб риска, малую вероятность вреда, многие окажутся способны и ради научной задачи, и ради возможного жизненного выигрыша решиться на нее: тут всего важнее ясное понимание дела, вполне сознательное к нему отношение.

Другое препятствие глубже и серьезнее в нашу индивидуалистическую эпоху. Это - отвращение к разрыву границ физиологической личности, к смешению с элементами чужой жизни, страх перед мнимой утратой индивидуальности; ибо именно так индивидуалист воспринимает ее творческое расширение. Нужен такой коллективизм чувства, такая социальность натуры, какие встречаются еще пока редко. Но все же встречаются, и растут с прогрессом культуры; создается та новая атмосфера, без которой не могла бы возникнуть и самая мысль о физиологическом коллективизме жизни.

[1] С Мейнардом Кейнсом, снискавшим мировую известность своей хлесткой критикой Версальского договора, пыталась на Генуэзской конференции наладить контакт советская делегация, для которой А.А. Богданов подготовил организационный анализ предпосылок и последствий Версальского мира, озвученный в докладе «Версальское устроительство» (Вестник Соц. Академии», вып. 3, 1922; включено в новое переиздание «Тектологии» 2003 г.). См.: Любимов Н.Н., Эрлих А.Н. Генуэзская конференция (Воспоминания участников). М. – 1963. – С.142-150

[2] Keynes Geoffrey - Blood Transfusion. – Holder & Stoughton. – 1922 - P. 60.

[3] Исследования Я.Янского относятся к 1907 г., В.Л.Мосса – к 1910 г. –Ред.

[4] Аннамиты – устаревшее наименование вьетнамцев. - Ред.

[5] По терминологии менделизма в разных сочетаниях наследственности «доминантными» признаками здесь являются те, которые зависят от наличности специфического элемента II или III группы, рецессивными - те, которые связаны с отсутствием того иди другого. В I группе имеются оба эти элемента, в IV нет ни того, ни другого. На этой основе легко дать точную таблицу связи групп родителей и детей.

[6] Цит. по: Keynes Geoffrey. Blood Transfusion. – Р. 77.

[7] Льюсон показал, что свыше 5 гр. лимонно-кислого натрия, вспрыснутого в растворе в кровь, не причиняют вреда. Между тем свертывание вполне предупреждается I граммом этой соли на 450-500 грамм переливаемой крови).

[8] Дженнингс Герберт Спенсер (1868-1947) — американский протистолог. – Ред.

[9] Богданов А.А. Тектология. Изд-во Гржебина – 1922. – Ред.

[10] Тимирязев К.А. Наследственность // Энциклопедический словарь «Гранат». Том 29.

[11] Выводы здесь не связаны, собственно, с родством; они будут те же, если взять и двух посторонних друг другу особ в соответственных фазах жизни.

[12] Хлороз – устаревшее название некоторых форм железодефицитной анемии - Ред.

[13]Броун-Секар Шарль (1817-1894) – французский физиолог и невролог. Опробовал на себе омолаживающее действие вытяжки из семенников обезьян. Штейнах Эйген (1862—1944) —венский хирург, обобщивший результаты своих опытов в монографии «Омоложение путем экспериментального оживления стареющей пубертатной железы» (1920)

[14] Семяпрводы – устаревшее название семявыводящих путей - Ред.