Интервью организовано «Lyans» и содружеством американских журналистов

Четверг, 4 декабря 1919 года

Добиться интервью было не просто, и не потому, что до Ленина нельзя добраться - он принимает меры предосторожности не более чем я - а потому, что время его драгоценно, ибо он находится в непрерывном рабочем состоянии.

Но, наконец-то, мне было выделено время и, проехав через весь город, я оказался перед одними из ворот Кремля.

Конечно же, я принял меры предосторожности в случае недружелюбного приёма официальными лицами и полицией Кремля, сохраняя за собой статус свободного передвижения.

Въезд через ворота Кремля охранялся. Но формальности оформления заняли не более, чем при въезде в Букингемский Дворец или в Палату Представителей Лондона. Оформление происходило в маленьком деревянном помещении офиса за мостом, где обычно выдаются пропуска и гражданам Советской России. Охранялся этот домик несколькими молодыми солдатами.

Мне говорили, что Ленина охраняют китайцы. Ни одного китайца там не было.

Внизу, у лестницы, стояли два солдата, тоже молодые русские ребята. И опять же - ни одного китайца.

Я поднялся на лифте на верхний этаж, где меня встретили опять же двое молодых русских солдат. И так в течение моих трёх визитов в Кремль, я так и не встретил ни одного китайца.

Я прошёл через комнату, где не отрываясь от бумаг работали люди, и оказался в комнате, где обычно заседает Народный Комиссариат . Иными словами - в самом Кабинете Советской Республики.

Мой сопровождающий пошёл сообщить о моём прибытии и меня немедленно провели в комнату, где работал Ленин.

У меня было несколько минут оглядеться: оформление комнаты было лишено всякой претенциозности. Всё было исключительно просто и явно говорило о том, что в этой комнате идёт непрерывная работа.

Я ещё обозревал комнату, когда в неё вошёл Ленин.

Человек среднего роста, около 50-ти лет, очень пропорционально сложён и очень активен.

Великолепная форма головы и брови слегка приподняты.

Очень приятная манера разговора. Действительно, все его манеры исключительно предупредительны.

Он говорит очень ясно, не превышающим меры голосом. И в течение всего интервью он ни разу выказал ни малейшей неловкости, ни неуверенности, ни неустойчивости.

И общее впечатление, сложившееся у меня в конце этой встречи, полностью не совпадало с ранее сформированном на Западе.

Передо мной был человек с ясным холодным умом, полный властелин своего сознания, мастер своей веры, излагающий её с такой простотой и искренностью, что это было настолько же удивительным, как и освежающим.

После обмена несколькими словами приветствия я спросил его «на каком языке ему было бы удобнее разговаривать: на французском, немецком или английском?».

Он ответил, что «если я не протестую, то ему было бы удобнее вести беседу на английском».

И попросил меня говорить медленно. Это позволит ему, он сказал, внимательно следовать за моей мыслью.

За последующие 45 минут моего интервью он испытал единственную заминку в поиске слова, из которой нашёл немедленный выход.

Он знал кто я такой, но не знал что мне надо от него. Нет сомнений, что он к этому интервью не готовился.

Я же поведал одному их знакомых мне Комиссаров суть моих вопросов, что его очень огорчило и он сказал мне, что «Ленин на эти вопросы отвечать не будет».

К его искреннему изумлению Ленин отвечал на мои вопросы, при том без промедления, решительно и просто.

(Мне, конечно бы, надо было недели и месяцы для всего того, о чём я хотел с ним говорить, но многое я уже уяснил себе за время моего пребывания здесь, и мне пришлось свести мою беседу к последним событиям переговоров между Западом и Советской Россией).

Первое, что я хотел знать - это « в каком состоянии находится то предложение, что м-р. Буллит (Bullit) представил на Конференции в Париже?»

Ленин ответил, что «на сегодня пока всё обстоит неплохо в вопросе, касающемся модификации военной ситуации».

«Соглашение, достигнутое между нами и м-ром Буллит(ом), утвердило немедленное изменение военных позиций .

При утверждении нашего требования в Парижской Конференцией, если это произойдёт, в дальнейшем возможно и обсуждение вариантов возможных изменений».

Он сказал, что «м-р Буллит оказался человеком наивным, не видящим катастрофического развития британского и следующего за ним американского империализма». «Однако», он добавил, « если бы м-р Буллт занимал сегодня позицию Президента Америки, то мир бы был установлен сегодня же».

Я перешёл к следующему вопросу: «Каков статус малых наций, входящих в состав Советской Республики?»

«Независимость Финляндии была решена в ноябре 1917-го года», сказал Ленин.

«Советская Республика не оставляет на финской земле ни одного своего солдата. Об этом я лично сообщил м-ру Свинхафвуд (Swinhufvud) и передал ему официальное письмо, касающееся независимости Финляндии.

Между Советской Республикой и Финляндией, однако, устанавливается нейтральная зона. Это было единственное наше требование при предоставлении независимости Финляндии. Одним из главных постулатов Советской России является независимое развитие культур всех наций, входящих ныне в Советскую Республику. Это значит следование из национальным культурным традициям, это значит школы, где наравне в русским языком происходит обучение и развитие национальных языков и всё прочее, что составляло и составляет культурную ценность той или иной нации. малой или большой не имеет значения.»

Башкирский народ получил независимость. Однако, это очень пока ещё слабый социально и экономически народ и без нашей помощи остаться не может.»

Я перешёл к одному из очень волнующих меня вопросов.

« Какие у Вас в Советской России есть гарантии против официальной пропаганды Запада, направленной на отрицание Советской России в среде западного населения? Если, конечно, в конечном итоге, коммуникации между вами и Западом станут открытыми?», спросил я.

«Мы заявили м--ру Буллиту о том, что официальной пропаганды против Запада в Советской России не будет, если она будет остановлена и на Западе против Советской России. Я имею ввиду Государственную позицию Советской Республики.

Если же отдельные индивидуальности найдут необходимым выразить себя и его/её личные неприятия по отношению к западному образу жизни, то они вынуждены будут подчиниться государственной позиции.

Это, естественно, при условии прекращения пропаганды на Западе против Советской Республики».

«В России нет «закона о пропаганде, распространяемой по миру британским империализмом», продолжил он, «Британия, как ни парадоксально, такой закон имеет. Так что, Советская Россия куда более либерально настроена по отношению к Западу, чем все объединённые силы пропаганды Британии, Франции и Америки».

Он повысил голос в тот момент, когда заговорил о небезызвестном «Royal Act» и о «свободе прессы» во Франции.

«Я только что закончил читать новеллу Анри Барбюса «Клартэ» (Clarte), в послесловии к которой перечислены «цензурные исключения».. Это что, происходит в «свободной, демократической» Франции? Что же они хотят от нас, нации, впервые в истории утверждающей социализм?»

Я спросил:» Какую главную мысль он бы хотел донести до западного читателя?»

«Главное - это то, что система социализма - это единственное и лучшее из того, что может быть избрано человеком для его нормального существования на земле. И если правительства Британии/Америки/Франции позволят всё же нам опубликовать Советскую Конституцию для ознакомления рабочих и крестьян Запада с социалистической сутью организации общества, то у меня нет никаких сомнений в том, что рабочие мира примут наш выбор, когда ознакомятся с ним.

Западная пропаганда не позволяет наших публикаций.

В свободных, демократических странах (как империализм называет себя) идёт настоящая «охота» за истреблением и советской литературы тоже.»

Моё время с Лениным подходило к концу и, понимая насколько его он лично необходим в работе всей новой структуры Советской России, я откланялся, искренне и тепло поблагодарил его за данное мне время.

Я прошёл через ту же комнату, где работала канцелярия, спустился с лестницы во двор, где меня встретили два молодых русских солдата, которые проводили меня до места, где я смог взять дрожки и, проехав через всю Москву, вновь оказаться в своей комнате.

Всё это время я думал о моей встрече с Владимиром Ульяновым.

Перевод Л. Критской.

Оригинал: www.guardian.co.uk/russia/article/0,27663,984862,00.html

При использовании этого материала просим ссылаться на Лефт.ру