|
6 января - в день, когда мы
с Муллануром Вахитовым приехали в Петербург, Учредилка была распущена.
Народ, вышедший было на демонстрацию, уже расходился.
7-го, входя в Смольный институт, мы столкнулись на его пороге с депутатом
от Уфы Галимжаном Ибрагимовым. Он как раз выходил оттуда. Узнав, что он
одной с нами мысли, мы дали друг другу слово действовать сообща. Он пошел
по своим делам, мы вошли в Смольный, чтобы встретиться и поговорить с
товарищами Лениным и Сталиным.
Члены правительства Центрального Шуро расположились на верхнем этаже Смольного,
кабинеты разделены дощатыми перегородками, идет ремонт, излишней формальности
нет - все просто и напоминает несколько казарменную обстановку.
Комиссар по делам национальностей товарищ Сталин, подробно расспросив,
кто мы, где и чем занимаемся, как думаем действовать дальше, проводил
нас в комнату напротив; это была комната Ленина.
Небольшая приемная, два стола и два стула; в ней находились
секретарь, делопроизводитель и кто-то еще из сотрудников. В одном из двух
окон дулом наружу установлен пулемет, рядом стоит пулеметчик. У двери,
ведущей в кабинет Ленина, стоит часовой с ружьем. Приемная комната чрезвычайно
проста, даже лишнего стула нет, чтобы сесть вошедшему. И нам тоже пришлосьоколо
пяти минут стоять и ждать, когда Сталин выйдет от Ленина. Ленин принял
нас, вслед за Сталиным мы прошли в его комнату.
Полутемная с одним окном комната напоминает своими размерами те, в каких
жили до войны бедные студенты; справа, как войдешь, за письменным столом
сидел Ленин. И в этой комнате не было никакой мебели. На столе, кроме
письменных принадлежностей, - телефон; у стола - два кресла для посетителей,
так что, когда мы вдвоем уселись, товарищу Сталину пришлось стоять.
Детально расспросив
нас о движении среди мусульман Казани, о тактике Военного Шуро, о башкирском
движении, о позиции Дутова, его вооруженных силах и настроениях казачества,
Ленин спросил, имеется ли какая-либо возможность перетянуть на сторону
Советов, кроме нас троих, еще кого-нибудь из прибывших в Петербург мусульманских
депутатов, особенно Ахмета Цаликова.
Мы откровенно рассказали ему о том, что образованная и более или менее
пробуждающаяся часть татар оказалась под влиянием националистов и Военного
Шуро, что, несмотря на это, в массе татарской бедноты усиливается классовое
чувство, однако в целом у татар нет движения за автономию. Со всей прямотой
мы поведали и о том, что Дутов против Советского правительства, а большая
часть казачества держится за ним, что по причине отсутствия у башкир капиталиста
и буржуа их движение при признании требуемой ими автономии не только не
будет против Советов, но явится огромной силой, направленной против Дутова.
"Башкортостан", Уфа, 7.февраля 1924, перевод
с башкирского
|
|