Чулков О. Метафизические концепции зеркального отражения

Чулков Олег Алексеевич

МЕТАФИЗИЧЕСКИЕ КОНЦЕПЦИИ ЗЕРКАЛЬНОГО ОТРАЖЕНИЯ

специальность 09.00.01

онтология и теория познания

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

кандидата философских наук

Санкт-Петербург

2001

Общая характеристика работы

Актуальность исследования.

Критическое переосмысление сложившейся метафизической традиции, в которой принцип зеркального отражения используется для описания онтологических и гносеологических отношений между различными родами сущего, является одной актуальных задач современной философии. Метафизика, как “натуралистическое учение о сверхчувственном мире и о его отношении к чувственному” (определение А.Ф. Лосева), имеет своим основанием принцип зеркальности, поскольку связь физического и метафизического, чувственно воспринимаемого и мыслимого представлена в ней как отношение отраженного образа и оригинала. При этом, традиционная метафизическая формулировка сущности истины (адекватность представления в его отношении к предмету) интерпретируется как соответствие зеркального образа отражаемому предмету, а степень их подобия задает меру истинности познания. Интуиция зеркальности служит предпосылкой различных онтологических и гносеологических моделей (от “идеального космоса” античного платонизма до философских теорий рефлексии и отражения), но при этом остаются невыясненными онтологические основания подобных метафизических концепций, а также их семантические, антропологические и культурологические предпосылки. Поэтому возникает необходимость уточнить значение понятия отражения на различных этапах развития философии и установить границы его применимости. Такое исследование может, с одной стороны, служить предпосылкой к созданию феноменологической теории зеркального образа и семиотической модели зеркальных метафор и аналогий отражения; с другой стороны, оно позволит показать необходимость спекулятивного опыта, по крайней мере, на определенном этапе развития философского знания, и оценить перспективы проектов “философии без зеркал” (термин Р. Рорти).

Степень научной разработанности темы.

В диссертационной работе используются отечественные и зарубежные исследования, в которых рассмотрены отдельные историко-философские, религиозно-догматические, семантические, мифологические и культурологические аспекты проблемы зеркальности.

Вопрос о критическом переосмыслении роли оптических метафор в философском дискурсе является неизбежным следствием попыток “деконструкции” и преодоления метафизики, в которой, как показано М. Хайдеггером, познание интерпретируется как созерцание, по аналогии с визуальным восприятием образа сущего. Одним из первых специальных исследований проблемы западноевропейского оптикоцентризма явилась книга Р. Рорти “Философия и зеркало природы” (1979). Автор предлагает отказаться от концепций “зеркала природы” и “зеркала ума”, и разработать иную, прагматическую модель познания, из лексиконе которой будут исключены оптические метафоры. Однако, Р. Рорти оставляет без внимания некоторые важные особенности метафизики зеркального отражения и представляет ее историю в весьма упрощенном виде.

Семиотике зеркальности посвящены работы У. Эко (“Зеркала”), Ю.Н. Левина (“Зеркало как потенциальный семиотический объект”, С.Т. Золян (“Свет мой зеркальце скажи... (к семиотике волшебного зеркала”), Л.Н. Столович (“Зеркало как семиотическая гносеологическая и аксиологическая модель”). Зеркало рассматривается как потенциальный семиотический объект, обладающий рядом специфических свойств, которыми определяется семантическое значение зеркальных метафор. Культурологические аспекты зеркальности рассмотрены В.Н. Топоровым (“Метафора зеркала при исследовании межъязыковых и этнокультурных контактов”), Т.В. Цивьян (“Взгляд на себя через посредника: “себя как в зеркале я вижу”), И,Л. Бусевой-Давыдовой (“Зеркало в русской культуре XVII века”) и С.М. Толстой (“Зеркало в традиционных славянских верованиях и обрядах”).

Отдельные моменты истории метафизики зеркального образа проанализированы в работах Р. Бультмана (Bultmann R. “Zur Geschichte der Lichtsymbolik im Altertum”); В. Бейервальтуса (Beierwaltes W. “Lux intelligibilis. Untersuchung zur Lichtmetaphisik der Griechen”), Р. Брэдли (Bradley R. “Backgrounds of the Title Speculum in mediaeval Literature”), Р. Конерсмана (Konersmann R. “Spiegel und Bild. Zur Metaphorik neuzeitlichen Subjektivitat”), Р. Гаше (Gasche R. “The Tain on the Mirror. Derrida and the Philosophy of Reflection”) и Ю.А. Шичалина (“О некоторых образах неоплатонического происхождения у Данте”). Существенное значение для понимания особенностей античной, средневековой и новоевропейской метафизики света имеют работы А.Ф. Лосева и С.С. Аверинцева.

Концепция “зеркальной игры мировой четверицы”, изложенная М. Хайдеггером в докладе “Вещь”, открывает возможность собственно онтологического подхода к исследованию феноменов зеркального отражения. Существенные для феноменологической дескрипции спекулятивного опыта положения высказывались М. Мерло-Понти (“Око и дух”, “Феноменология восприятия”) и В.А. Подороги (“Выражение и смысл. Ландшафтные миры философии”, “Феноменология тела”). Интуиция зеркальности в ее связи с проблемой самосознания тематизируется в работах М.К. Мамардашвилли (“Необходимость себя”, “Эстетика мышления” и др.) и В.В. Бибихина (“Узнай себя”).

Цели и задачи исследования.

Основной целью исследования является выяснение онтологических оснований метафизики зеркального отражения, а также описание тех познавательных процедур, которые в явной или имплицитной форме содержат соответствующие метафизические установки.

Для достижения поставленной цели необходимо

1) реконструировать исходные мифологемы, метафоры и аналогии зеркальности, послужившие предпосылкой возникновения и развития метафизики зеркальности, и проследить различные схемы их концептуализации в философских и теологических теориях “зеркальной сущности”;

2) определить историко-философское значение античных и средневековых теорий образа и зрительного восприятия, а также определить роль оптико-геометрического метода в контексте новоевропейского рационализма;

3) провести семантический анализ оптических метафор, концептуализированных в понятиях отражения, рефлексии и спекулятивного, и определить их возможные коннотации;

4) феноменологически описать опыт зеркала и установить его возможные корреляции со становлением человеческого мышления, теоретического мировоззрения и самосознания.

Методологическая основа и источники исследования.

Предварительным этапом исследования является историко-философская реконструкция основополагающих интуиций и концептов, имеющих принципиальное значение для формирования и развития западноевропейской метафизики зеркальности. Поэтому основными источниками исследования являются произведения античных (Платон, Аристотель, Плотин), средневековых (Григорий Нисский, Августин, Р. Гроссетест, Бонавентура и др.) и новоевропейских (Декарт, Лейбниц, Кант, Гегель) мыслителей. При этом, для адекватного понимания понятий отражения, рефлексии и спекулятивного необходимо показать их взаимосвязь с соответствующими теориями света, образа и зрительного восприятия.

На основании исследования историко-философского проводится семантический анализ зеркальных метафор в философском дискурсе, формулируются и классифицируются основные символические функции зеркальности. Выведение ряда “семиотических потенций” зеркала (термин Ю.Н. Левина), позволяет a priori дедуцировать символические функции, возможные направления семиотизации зеркального отражения и сопоставить их с тем разнообразным фактическим материалом, который зафиксирован историко-философской традицией.

Исследование завершает феноменологическая дескрипция спекулятивного опыта, которая позволяет показать необходимость его взаимосвязи с развитием теоретического мышления и обнаружить онтологические основания метафизических концепций зеркального отражения.

Научная новизна исследования.

Исследование предполагает комплексный подход к изучению феномена зеркального отражения и его концептуализации в метафизическом дискурсе. Рассматриваются не только конкретные случаи тематизации зеркальности в философском познании на различных этапах развития западноевропейской метафизики, но также мифологические, натурфилософские и религииозно-догматические предпосылки данной метафизической традиции в целом. Исследование соответствующего историко-философского материала является лишь предварительным этапом данного исследования, ориентированного на выявление структуры спекулятивного опыта и рассмотрение семантических и культурологических и аспектов зеркальности. Основное внимание уделяется не столько перечислению и классификации всевозможных модификаций катоптрической метафоры, сколько онтологическому обоснованию метафизических концепций зеркального отражения, обнаружению предпосылок возникновения и закономерностей формирования данной метафизической традиции, а также выяснению причин ее кризиса на современной этапе развития философии.

Теоретическая и практическая значимость исследования.

Результаты исследования позволяют обнаружить онтологические основания метафизики зеркального отражения и сформулировать ее общие принципы, а также определить специфику метафизических концепций зеркальности, разрабатывавшихся на различных этапах историко-философского развития и оценить перспективы использования спекулярных метафор и аналогий в философском дискурсе. Основные теоретические положения диссертации могут быть использованы для дальнейшего изучения комплекса проблем, связанных с критическим переосмыслением западноевропейской метафизики света и зеркального образа.

Материалы диссертации могут служить источником при разработке спецкурсов, лекций и семинаров по проблемам онтологии, теории познания и истории метафизики, а также использоваться в исследованиях в смежных областях гуманитарного знания.

Положения, выносимые на защиту.

1) Принцип зеркального отражения является одним из фундаментальных положений античной, средневековой и новоевропейской метафизики, в соответствии с которым, между различными родами сущего устанавливаются отношения подобия и аналогии.

2) Зеркальность является одним из универсальных концептов, символические функции которого определяются не только свойствами его реального денотата, но и характерными для данной культуры мифологическими архетипами.

3) Возникновение и развитие метафизики зеркального отражения исторически связано с философским осмыслением некоторых сюжетов древнегреческой мифологии (растерзание Диониса титанами, убийство Персеем Горгоны, гибель Нарцисса) и аллегорическим истолкованием релевантных мест ветхозаветных и новозаветных текстов (Прем. 7:25; I Кор. 13:12; II Кор. 3:18). Понятия отражения, рефлексии и спекулятивного, возникшие в результате концептуализации соответствующих мифологем и метафор, имплицитно содержат в себе весь спектр первоначальных коннотаций зеркальности.

4) Своеобразие каждой из рассматриваемых концепций определяется формулируемыми в данной историко-философской парадигме представлениями о природе физического (естественного) света и сущности ноэтического (“умного”) света, а также соответствующими теориями образа и законами геометрической оптики.

5) Метафизическим основанием корреспондентной теории истины является принцип зеркального отражения, поскольку познание трактуется как отраженный сознанием ментальный образ сущего, который может оказаться адекватным или искаженным по отношению к отражаемому предмету, в зависимости от имманентных свойств “зеркальной сущности” человеческого ума.

6) Комплекс семиотических потенций катоптрики позволяет рассматривать зеркальность как пороговый феномен, возникающий в “катастрофической” точке на границе между реальным и воображаемым, которая в сфере реального маркирована отражающими поверхностями, а в сфере воображаемого — зеркальными концептами.

7) В гносеологическом аспекте, основанием метафизических концепций зеркального отражения является оппозиция непосредственного и опосредованного знания. “Зеркальная сущность”, являющаяся посредником в акте познания, неизбежно привносит в него некоторые искажения и аберрации, требующие учета и корректировки со стороны познающего субъекта.

8) С феноменологической точки зрения, зеркальность — это ничто, разделяющее оригинал и отраженный образ, говоря иначе, зеркало есть не-сущее образа, некий невидимый и безoбразный идеальный субстрат, необходимый для осуществления поверхностных эффектов во-ображения.

9) Идентификация отраженного образа с отражаемым предметом есть результат событийного (а не только каузального) отношения между ними, для установления которого необходимо постоянное отождествление различного и различение тождественного, то есть одновременно совпадение с собой и смещение относительно самой же себя некой субъективной “точки зрения”.

10) Зеркальный опыт является необходимым условием развития самосознания и теоретического мышления, как в социально-историческом, так и в индивидуально-личностном аспекте человеческого бытия.

Апробация исследования.

Основные положения диссертации изложены в публикациях автора. Цикл публикаций по теме “Мифология и метафизика зеркального образа” награжден III премией конкурса молодых ученых СПбГУ за 2001 г. Различные аспекты проблемы зеркальности в метафизике были представлены автором на заседаниях Платоновского философского общества, Санкт-Петербургской Ассамблеи молодых ученых и Центра по онтологическому исследованию воображения при философском факультете СПбГУ. Предварительные материалы диссертации обсуждались на заседании кафедры философии гуманитарного факультета СПбЛТА (Лесотехническая академия).

Опубликованы тезисы докладов на всероссийских и международных научных конференциях. Разработана программа спецкурса по теме “Метафизические концепции

зеркального отражения” (планируется к публикации в сборнике учебных программ кафедры онтологии и теории познания философского факультета СпбГУ).

Диссертация обсуждена на заседании кафедры онтологии и теории познания философского факультета СПбГУ ___ ___________ 2002 г.

Структура диссертации.

Диссертация состоит из введения, четырех глав, содержащих двенадцать параграфов, заключения и списка используемой литературы. Список литературы включает в себя 112 наименований работ, 36 из которых на английском, немецком, французском, польском, латинском и древнегреческом языках. Работа изложена на 224 страницах (включая список опубликованных автором работ по данной теме).

Основное содержание работы

Во “Введении” обосновывается актуальность темы исследования и его новизна, анализируется степень научной разработанности проблемы зеркальности в философском познании, определяются цели, задачи и методы исследования, вводятся основные понятия, имеющие принципиальное значение для изучения метафизических концепций зеркального отражения. Обосновывается необходимость комплексного подхода к исследованию метафизики зеркального образа и обнаружения ее онтологических, семантических, антропологических и культурологических оснований.

В главе I “Метафизика зеркального отражения” рассматриваются специфические черты античной концепции зеркальности и ее связь с мифопоэтическими и натурфилософскими теориями света, зеркального образа и зрения.

В параграфе 1 “Мифопоэтические и натурфилософские предпосылки метафизики света” определяются условия возникновения античной метафизики света и зеркального отражения.

Учение об особом изначальном свете, который не доступен чувственному восприятию, но мыслим как учредитель космического порядка впервые возникла в орфических интерпретациях мифа о Фанесе-протогоне. Развитие этой мифологемы привело к идее о том, что элементы космоса различаются не только степенью их “освещенности”, но и, что более существенно, своей причастностью свету различной природы. Таким образом, уже в досократической философии были высказаны отдельные, по-видимому, не связанные друг с другом предположения, которые затем стали основанием античной метафизики света:

1) свет — начало (a)rxh/) космоса и условие его познаваемости (то есть его видимости и мыслимости);

2) существует не только чувственно воспринимаемый, но и интеллигибельный свет;

3) естественный свет и источник умопостигаемого света соотносятся как зеркальное отображение и его первообраз.

Прежде чем феномен зеркального отражения был концептуализирован в философии Платона, его основные культурные смыслы уже были заданы в контексте древнегреческой мифологии. Мифологема зеркала служила неявной предпосылкой возникновения и развития метафизической концепции отражения. Эта мифологема представлена тремя мифологическими сюжетами: растерзание титанами младенца-Диониса, убийство Персеем Медусы Горгоны и гибель Нарцисса, акцентирующие различные смысловые аспекты зеркальности (Дионис — зеркальная демиургия, Персей — познание через зеркало как противоположность непосредственному видению, Нарцисс — самопознание в зеркале), которые впоследствии были концептуализированы в метафизической традиции.

В параграфе 2 “Зрение и зримый космос” анализируются теории зрительного восприятия, которое стали одним из важнейших факторов развития метафизики зеркального отражения, поскольку в контексте античной философии зрение рассматривалось как чувственный аналог сверхчувственного познания.

В древнегреческой философии были разработаны две теории зрения, одна из которых, учение о зрительных лучах, в истории естествознания получила название математической или “субъективной”, другая же, учение об эйдолах, — была названа физической или “объективной” теорией. Фундаментальным основанием этих теорий является принцип зеркального отражения, согласно которому зрительное восприятие есть результат либо проникновения в глаз эйдолов (отраженных образов), либо отражения исходящих из глаз зрительных лучей. Общим следствием этих теорий явилось представление о том, что чувственное зрение есть некое изображение, возникающее при отражении предмета в сетчатке глаза, а затем — в душе и уме, в результате чего им сообщается некий образ, подобный видимому предмету. При этом каждое из названных учений выделяет лишь один из аспектов зрительного восприятия — его пассивность или активность, иначе говоря, в терминах новоевропейской философии, внимание акцентируется на объективности или субъективности зрительного восприятия. Платону удалось совершить диалектический синтез этих противоположных характеристик зрения.

Мифопоэтические и натурфилософские преставления о Фанесе и солнце превращается у Платона в собственно метафизику света, поскольку свет понимается им не только как одно из многих доступных чувствам явлений, но и как представитель сверхчувственного мира в мире чувственном. Чувственное зрение, таким образом, становится аналогом сверхчувственного созерцания идей, умозрения, причем теоретическое мышление, как и чувственное восприятие, подразумевает зеркальное подобие познающего и познаваемого.

В параграфе 3 “Зримое и мыслимое” рассматриваются гносеологические и онтологические аспекты античной (платоновской и неоплатонической) метафизики зеркальности.

Для описания взаимодействия между различными родами сущего (миром чувственным и умопостигаемым, естественным и сверхъестественным) используется принцип зеркального отражения: каждый элемент иерархии сущего является отражением высших ее членов и, в свою очередь, отражается в низших. Таким образом, отношения подобия и различия, обеспечивающиеся едино-раздельность структур космоса, выстраиваются в соответствии с “логикой зеркал” (термин Ю. А. Шичалина), согласно которой, зеркало не есть нечто действительно существующее, оно проявляется в сущем как ничто, отождествляемое неоплатониками с материальным субстратом. Ничто несет в себе образ сущего, но как не-сущее отделят его от первообраза, и одновременно связывает их друг с другом отношением подобия.

В гносеологическом аспекте, зеркальное отражение действительности указывает на возможность ошибочного восприятия и ложного мнения. Справедливо и обратное утверждение, ибо заблуждения смертных, согласно Платону, свидетельствуют о существовании псевдо-отражений идеальной парадигмы. Следовательно, существует сфера мнимого — результат демиургического мимесиса, где возможны ложные и истинные мнения, и область подражания мнимому — некое отражение отражения, с ничтожной степенью истинности и реальности.

В главе II “Христианская катоптрософия” рассматривается средневековая христианская метафизика зеркального отражения, основанием которой являются, с одной стороны, рецепции античной (прежде всего неоплатонической) концепции зеркальности, с другой стороны, аллегорическая интерпретация релевантных текстов Нового и Ветхого Заветов. Для обозначения иудео-христианской метафизики зеркальности вводится термин “катоптрософия” (от греч. ka/toptron — зеркало и Sofi/a — Премудрость), поскольку концепция Премудрости — зеркала божественных энергий (отождествляемого со второй ипостасью троичного Божества) имеет фундаментальное значение данной метафизической традиции.

В параграфе 1 “Взгляд через “гадательное зерцало”” реконструируется мифологема зеркала в Новом и Ветхом Заветах, излагаются основные принципы иудео-христианской метафизики света.

Согласно раннехристианской теологической концепции, условием богопознания и в конечном счете, спасения, является “зеркало Премудрости” (Прем. 7:25), которое обеспечивает энергийную связь между Творцом и тварью. Взгляд “через зеркало в гадании”, противопоставляемый встрече “лицом к лицу” с божественной личностью (I Кор. 13:12), становиться одним из основных принципов апофатического богословия: немыслимая сущность Бога открывается человеческому уму лишь в символах и отражениях. Познание Бога и личное спасение уподобляются взаимному отражению божественного и человеческого, результатом которого становится обнаружение истинного образа человека и восстановление его изначального богоподобия. Совпадение образов предполагает не пассивное механическое отражение одного в другом, но свободное и целенаправленное действия, конечной целью которого является очищение и преображение “как в зеркале, из славы [человеческой] в славу [божественную]” (II Кор. 3:18).

В параграфе 2 “Зеркальная иерархия сущего” рассматривается христианская интерпретация неоплатонической концепции и иерархии сущего, в которой каждый элемент является зеркальным образом высших ее членов и служит прообразом для низших. Согласно христианской теологической доктрине, иерархическое устройство космоса обосновывается телеологически (все сущее, в своем стремлении к богоподобию, подражает первообразу) и онтологически, поскольку сущее, сотворенное из ничего, этим же ничем-не-сущим зеркалом отделено от причины своего бытия, и всегда должно оставаться лишь его образом, сохраняемым божественной волей. Ключевую роль в этой метафизической концепции играет понятие преображения, которое интерпретируется как подражание первообразу и последовательное восхождение от образа к оригиналу, поэтому особое внимание в данной главе уделяется детальному рассмотрению христианской теории образа в ее связи с метафизикой зеркального отражения.

В параграфе 3 “Метафизика света и корреспондентная теория истины” обосновывается положение о том, что метафизическим основанием теории истины, согласно которой, критерием истинности знания является соответствие представления предмету, является принцип зеркального отражения. В рамках этой теории, познание истолковывается как отражение действительности некой “зеркальной сущностью” человеческого ума, причем возникающий в результате отражения ментальный образ сущего, может оказаться более или менее искаженным по сравнению с оригиналом, в зависимости от “чистоты” и степени “кривизны” отражающей поверхности. В качестве характерного примера такого рода концепций истины рассматривается трактаты Р. Гроссетеста “О свете, или о начале форм” и “Об истине”, сравнительный анализ которых показывает тесную взаимосвязь теории сотворения мира через само-отражение божественного света и пониманием истины как правильного отражения световой сущности вещей.

В главе III “Рефлексия и спекуляция в новоевропейской философии” рассматриваются значение понятий рефлексивного и спекулятивного мышления в контексте новоевропейской рационалистической философии. Очевидная этимологическая связь этих терминов с феноменами зеркального отражения (reflexio — отражение; speculum — зеркало, лат.) позволяет предположить, что метафизическая концепция зеркальности служила неявной предпосылкой основных философских теорий XVII–XIX веков. Для обоснования этого предположения необходимо рассмотреть весь комплекс оптических метафор, используемых в новоевропейском дискурсе, проследить их связь с предшествующей метафизической традиций и определить спектр нововведенных коннотаций.

В параграфе 1 “Геометрическая оптика и “естественный свет разума”” рассматриваются метафизические и естественно-научные предпосылки рационалистического учение о “естественном свете разума” (lumen naturalis), которое допускает возможность использования катоптрических метафор и оптических аналогий в новоевропейском философском дискурсе. Поскольку “свет разума” столь же естественен, как и физический свет, и столь же прямолинейно и точно он распространяется и отражается, “правила для руководства ума” у Декарта аналогичны законам геометрической оптики. Причем, в отличии от античной и средневековой концепций истины, правильное (то есть научное) познание, согласно новоевропейской рационалистической доктрине имеет своей целью не осмысление собственного положения вещей, но такое представление предметов, которое предполагает перспективное искажение их образа с данной “точки зрения”.

В параграфе 2 “Универсальная катоптрика монад” рассматривается рационалистическая концепция зеркальности Г. Лейбница, в которой рефлексия становится основополагающим способом отношения к сущему, а бытие сущего осмысливается как предметность субъективного представления.

В метафизической концепции Г. Лейбница все существующее, определяется как субъект, монада, но при этом оно также есть объект, то есть предмет, получающий свое определение от субъекта. Всякое сущее определено через восприятие (perceptio) и устремленность (appetitus) к репрезентации сущего в целом, которые мыслятся как некий “представляющий порыв”. Поскольку монады существуют в качестве репрезентирующих субъектов, различие между ними, то есть своеобразие каждого представления всегда обусловлено тем, что Лейбниц называет “point de vue” — точкой зрения. Точка зрения задает некоторую перспективу, то есть некую траекторию обзора и просмотра сущего в целом: Таким образом, действительность определяется исходя из перспективного характера сущего.

Осмысленная репрезентация, по Лейбницу, всегда опирается на рефлексию, поскольку предметность как таковая обнаруживается только там, где сущность мышления познается и осуществляется как “я мыслю нечто”, то есть как рефлексия. Но при таком понимании предметности возникает парадокс бесконечного само-отражения мысли, ибо оказывается невозможным рефлектировать постоянно и явным образом над всеми мыслями (иначе разум рефлектировал бы над каждой рефлексией до бесконечности). Для разрешения этой проблемы Лейбниц полагает необходимым, во-первых, провести различие между восприятием (перцепцией) и осознанием восприятия (апперцепцией); во-вторых, допустить, что апперцепция, в отличии от перцепции, не постоянна или же она может осуществляться не явным образом; и в-третьих, что существуют “не разумные”, то есть вовсе не способные к апперцепции монады, причем различие между разумными и не обладающими разумом существами столь же велико, как между зеркалом и существом одаренным зрением.

Таким образом, каждая монада, простая субстанция отличается от других врожденной ей точкой зрения на универсум, а также ясностью и отчетливостью происходящих в ней восприятий. При этом, утверждает Лейбниц все простые субстанции едины в том, что в силу своей природы, они представляют собой “концентрацию” и “живое зеркало” всего универсума, отражающее его соответственно своей определенной точки зрения. Поскольку невозможно сравнение мысли с пассивным отражением в зеркале, предполагаются что существуют некие «неделимые деятельные зерцала» (энтелехии или монады). Согласованность этих субстанций возникает благодаря предустановленной гармонии, поскольку всякая простая субстанция есть «живое зеркало универсума”, и один и тот же универсум умножается во столько раз, сколько существует субстанций.

В параграфе 3 “Рассудочная рефлексия и спекулятивное мышление” анализируются производные от зеркальной метафоры понятия рефлексии и спекулятивного в немецкой классической философии (прежде всего в фундаментальных работах И. Канта и Г. Гегеля).

Рефлексия понимается как отвлечение от наличного знания и обращение разума к самому себе, приходящее к абсолютной достоверности самосознания, которая служит основанием для построения всей системы рационального познания. Однако, по мысли Гегеля, в рефлексии нарушается целостность созерцания, поскольку обнаруживает различия в предмете познания, и постигая многообразие, как бы “раздваивает” предметность представления. Рефлексия не сохраняет единства различений, забывает то о целом, то о различиях, если же сохраняет то и другое, она отделяет от предмета его свойства и полагает свойства и предмет таким образом, что их единство обнаруживается в чем-то третьем, отличающемся как от предмета, так и от его свойств. Это третье, выступает как спекулярность (зеркальность) мышления. Спекулятивно мыслить означает разложить действительное и противопоставить его себе таким образом, чтобы различия были противоположны друг другу по их мыслительным определениям, а предмет постигался как единство обоих. Задача спекуляции состоит в том, чтобы постигать все предметы чистой мысли, природы и духа в форме мысли и тем самым как единство различий.

Понятие спекулятивности, в том его значении, которое оно приобретает в немецкой классической философии, уже к середине XIX века воспринималось как терминологический анахронизм. Тем не менее, оптические аналогии использовались даже самыми непримиримыми противниками спекулятивной метафизики (например, А. Шопенгауэром и Ф. Ницше). В ХХ веке метафора зеркальности приобретает новые коннотативные значения (например, логика как “зеркало мира” у Витгенштейна; гадамеровская модель субъективности, фокусируемой “системой кривых зеркал”; концепция “зеркальной игры мировой четверицы” Хайдеггера), которые свидетельствуют о том, что смыслообразующие потенции интуиции зеркальности еще далеко не исчерпаны.

В главе IV “Теория зеркального образа” рассматриваются антропологические, семантические и феноменологические аспекты метафизических концепций зеркального отражения.

В параграфе 1 “Метафизика зеркального отражения и проблема самосознания” обосновывается необходимость опыта зеркала для становления человеческой субъективности.

В психоанализе Ж. Лакана, метафора «зеркального я» теряет свое метафорическое значение: стадия зеркала предполагает реальные преобразования, произошедшие в субъекте при принятии им собственного зеркального образа. Инстанция “я” впервые возникает в шестимесячном возрасте, когда ребенок узнает свой зеркальный образ. Эта форма субъективности затем становится основой вторичных идентификаций с другим в социальной области и располагается на некой фиктивной линии, совершенно недоступной изменению со стороны самого индивида, вне зависимости от успеха диалектических процедур, с помощью которых субъект должен разрешить свое рассогласование с собственной действительностью. Концепция зеркальной стадии позволяет переосмыслить историю метафизики зеркальности, которая теперь может быть рассмотрена не просто как результат концептуализации ряда произвольно отобранного ряда оптических метафор, но как экспликация фундаментальных свойств человеческого мышления.

В параграфе 2 “Семиотика зеркальности” проводиться семантический анализ зеркальных метафор и аналогий.

Весь комплекс символических значений зеркала может быть сведен к ряду “семиотических потенций” (термин Ю.Н. Левина), которые реализуются в философском, литературном или иконическом тексте. Но отраженный образ сам по себе не является знаком оригинала, поскольку их отношение имеет характер каузальной зависимости, что исключает возможность интерпретации. Поэтому следует различать само зеркало, то есть идеальную отражающую поверхность, и зеркальный образ (отсутствие такого различения является источником многих недоразумений и двусмысленностей, возникающих при обсуждении знаковых функций зеркального отражения). Метафорические значения зеркала задаются не столько свойствами их реального референта, то есть не языковым кодом тех текстов, в которых они выступают в роли означающих, сколько специфическим идиолектом той или иной культуры, который распределяет их возможные коннотации. Наиболее характерными примерами использования таких метафор являются созерцание невидимого объекта через его отражение, проникновение сквозь зеркальную поверхность в иную действительность, встреча с “двойником” или узнавание в ином собственного образа. Зеркало является границей между реальным и символическим, некой поверхностью, на которой можно установить систему воображаемых соответствий и взаимопроникновений между сферами семиотики и катоптрики. В реальном универсуме катоптрики эти“точки катастроф” (термин У. Эко) маркированы искажающими образ зеркалами, а в символическом универсуме семиотики они обозначены зеркальными метафорами.

В параграфе 3 “Феноменология отражения” предлагается феноменологическое описание зеркального опыта.

Признание видимого отражения “образом” данного предмета предполагает не только постоянное их различение, но и констатацию их тождества. Наблюдатель оказывается в парадоксальной ситуации, когда его точка зрения всегда должна быть смещена относительно самой себя, и в то же время с собой же совпадать. Само же зеркало всегда остается невидимым, поскольку могут быть замечены лишь его границы и дефекты его поверхности, которые зеркалом уже не является. Зеркало присутствует лишь как не-сущее образа, как некий идеальный субстрат во-ображения. Взаимоотношение образца, зеркала и образа, соответствуют порядку членов онтологической триады “бытие — ничто — творение”, причем связь между образцом и образом имеет не каузальный, а событийный характер. Смысл такой взаимосвязи сущего состоит не в точной репрезентации представленного, но в “обязывающей свободой зеркальности” (выражение М. Хайдеггера), которая позволяет каждой вещи участвовать в событии мира, сохраняя при этом свою самобытность.

В “Заключении” подводятся итоги исследования и намечаются дальнейшие перспективы разработки проблемы зеркальности в философском познании. Днлается вывод о необходимости создания онтологической теории зеркального образа.

Основные положения диссертации содержатся в следующих публикациях:

1. Античная докса и христианская ортодоксия // Универсум платоновской мысли: Вопросы Познания. Процедуры Правильного мышления. Докса и Ноэзис. СПб, 1997. С. 120–125.

2. Функции зеркала в культуре // Человек. Природа. Общество. Актуальные проблемы. Материалы 8-й международной конференции молодых ученых. СПб, 1997. С. 24–26.

3. Зрение, зримый космос и невидимый эйдос // Универсум Платоновской мысли: Космос. Мастер. Судьба. (Космогония и космология в платонизме, “тимеевская” традиция и античная физика. СПб, 1998. С. 93–99.

4. Спекулятивные стратегии в философии // III Санкт-Петербургская ассамблея молодых ученых и специалистов. Тезисы докладов. СПб, 1998. С.124–125.

5. Мифологема зеркала в Ветхом Завете // Человек. Природа. Общество. Актуальные проблемы. Материалы 9-й международной конференции молодых ученых. СПб, 1998. С. 83–86.

6. Метафора и символ в культурном обращении // Метафизические исследования. Вып. 5. СПб, 1998. (в соавт.) С. 46–59.

7. Эко У. “Зеркала”. (перевод и послесловие) // Метафизические исследования. Вып. 11. СПб, 1999. С. 218–244.

8. IDE SAUTON как принцип самопознания души // Универсум Платоновской мысли: Платонизм и античная психология. Материалы VIII Платоновской конференции. СПб, 2000. С. 74–79.

9. “Живые зеркала”. Мифология и метафизика отраженного образа // AKADHMEIA: Материалы и исследования по истории платонизма. Вып. 3. СПб, 2000. С. 192–214.

10. Предпосылки метафизики света в досократической философии // Человек. Природа. Общество. Актуальные проблемы. Материалы 11-й международной конференции молодых ученых. СПб, 2000. С. 61–63.

11. Картезианская рефлексия в пространстве воображения // Онтология возможных миров в контекстах классической и неклассической рациональности. Тезисы научной конференции. — СПб., 2001.

12. Время апокатастасиса // Универсум платоновской мысли: Неоплатонизм и христианство. Апологии Сократа. Материалы IX Платоновской конференции. — СПб., 2001. С. 71–78.

13. Универсальная катоптрика Готфрида Лейбница // VI Санкт-Петербургская Ассамблея молодых ученых. Междисциплинарный гуманитарный семинар. Философские и духовные проблемы науки и общества. — СПб., 2001. С. 90–93.