|
|||||||||||
![]() | |||||||||||
![]() |
![]() |
![]() |
|||||||||
![]() |
![]() ![]() |
||||||||||
|
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
|||||
ЛИТЕРАТУРА Теннесси Уильямс |
![]() |
![]() |
|||||
Первая постановка - The Bouwerie Lane Theater, New York, N.Y., 21 августа 1981 г. Перевод с английского Александра Чеботаря ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Время: сентябрь 1940 года. Август: Замечания - настоящее дерьмо! Он комкает бумагу и резко отбрасывает ее прочь; его голова падает на сложенные руки на какое-то время; затем он вставляет чистый лист бумаги в машинку, но не оскверняет ее печатным словом долгое время. В это время на дюнах, слева на сцене, появляется молодая девушка, Клер, также призрачно-прекрасная. Она несет плетеную корзинку; ее волосы по цвету соответствуют солнечному свету, отраженному от моря. Кип услышал ее приближение. Кип (кричит): Эй, посмотри, что я здесь нашел! Клер: Что? Кип: Пол от какого-то унесенного ветром домика, целехонький, это настоящий танцкласс. Как он тебе, Клер? В этот момент Август поворачивается, чтобы посмотреть на пару в дюнах. Клер: Ты обещал ждать меня в Атлантик-хаузе, Кип. Кип: Ты не нашла там записку? Клер: Нашла, но в ней было: "Я собираюсь на дюны к маяку". А это совсем не у маяка. Я нашла тебя по следам. К счастью, у тебя совершенно неповторимые отпечатки следов, Кип. Кип: Ты, по-моему, запыхалась, Клер. Клер: Да, меня эта дорога довела - не отдышусь никак. Кип: Садись. (Она садится около него, прислонившись к его плечу) Мне не хочется идти в Атлантик-хауз. Клер: Почему? Кип: Я... Клер: На тебя там обращают слишком много внимания. Кип: Ш-ш! Смотри! Август выходит из лачуги и направляется к платформе, как будто не замечая их, но он говорит "извините", когда ложится на живот, вытаскивая из-под платформы переносной патефон; тишина, заполняемая шумом моря; он ухмыляется им и возвращается к лачуге; затем вспоминает еще что-то и достает из-под платформы бутылку рома, заходит за дом, вынимает пишущую машинку из футляра и начинает печатать, как одержимый. Клер: Это было? Это было на самом деле? Кип: Он же говорил, он сказал: "Извините". Клер: Ты помнишь его по прошлой ночи? На пристани? Кип: Он там болтался пьяным, а потом подсел без приглашения и смотрел на меня так долго и прямо, что я подумал: "Он собирается или арестовать меня, или..." Клер: Или? Кип: Ты знаешь. Клер: Соблазнить? Как все эти фальшивые художники, которые постоянно просят тебя попозировать им? Кип: Поэтому я и попросил тебя поговорить с ним. Клер: Почему ты хотел, чтобы я с ним поговорила? Кип: Лето почти кончилось. Пристань закроют, и... Ну, и я знаю, что твой дорогой Багзи собирается "собрать" тебя сегодня Клер: Меня нельзя собрать, я не багаж. Кип: Мы с тобой в какой-то степени в одной лодке, Клер. Клер: В какой? Кип: Нас обоих "соберут", потому что мы не можем содержать себя сами. Тебя - Багзи, меня - еще кто-нибудь. Клер: Меня - Багзи! Нет, нет, и еще раз - нет! Кип: Ну тогда кто-нибудь другой - выбор есть. А может, кто-то один возьмет нас обоих. Двоих по цене одного. И мы не расстанемся, хотя бы на время... Клер: Меня содержать слишком дорого. Инсулин, периодически больница, а сроки все больше, и... Какой чудный ясный день! Давай поглощать этот свет, а потом - потом лица такие мрачные... Кип: Хорошо, милая, сделаем, но сначала давай попытаемся обеспечить будущее. Он запинается. Она пытается не заметить. Август (в лачуге): Все, что бы ни было из них... Кип (глубоко, протяжно вздыхает): Решимся и решим, в конце концов. Клер: Есть что-нибудь на примете, чтобы помочь решить? Кип: А вот он там. Я не думаю, что он такой нищий, как можно решить по его лачуге. Прошлой ночью он показывал нам вырезку из "Тайме" о его пьесе, проданной на Бродвей. Клер: Кип, мы знаем, что не все в этом мире Багзи, но я подозреваю, что каждый хочет за свое что-то и получить что-то, по меньшей мере, подавляющее большинство хочет этого. Кип: У нас есть, чем отплатить. Мы можем предложить... Клер: Да? Кип: Симпатичное общество, умение готовить, внимание, так необходимое такому одинокому человеку, как... Клер: Он там? (Слегка передразнивая) Молодому, и неплохо выглядящему. Ты влюблен? Кип: Клер, побудь серьезной хоть немного, а потом уже шути, ладно? Клер: Он выглядит немного необычным, но - не подозрительным. Кип: Я бы сказал, что он выглядит подозрительнее, чем просто подозрительный. Август вставляет лист бумаги в машинку. Клер через окно смотрит на него, сидящего к ним в профиль. Клер: Тебе все это надо было разглядеть вчера ночью, сегодня шансов уже нет. Кип: Я заметил, что один глаз у него немного мутный, а другой - ясный. В его ясном глазе было что-то славное. Клер: У меня впечатление, Кип, что ты уже внес его в список возможных патронов. Кип: Я думаю, сейчас надо разрабатывать любую возможность. Вот уже шесть месяцев ты думаешь, что знаешь что-то, о чем я не догадываюсь. А я догадывался, только не показывал этого, просто надеялся, что все пройдет само собой, если не обращать на это внимания. Пауза. Колеблющийся свет, крики чаек. Клер (спускаясь с платформы): Пределы безнадежности Кип: Безнадёжности... Клер: Хоть так, хоть этак, надежды все равно нет. Займись своими танцами, а я... (Звук ветра. Продолжая, прикрывая глаза рукой) Песок! А я продолжу вчерашний ночной разговор с этой... возможностью. В течение этого диалога становится ясно, что Август прислушивается к нему с интересом. Клер подходит к окну лачуги, обращенному к платформе. Клер (с быстрым, легким смешком): А в окне нет стекла. Август вытягивает страницу из машинки и отбрасывает ее. Август: Да, да, нет! Клер: Я могу?.. Август не отвечает. Она входит. Клер: Ах, извините. Я помешала вашей работе. Август: Вы оказали мне этим честь. Я уже как раз собирался сделать уступку вкусам одного могущественного человека, вкусом совершенно не обладающего. Клер: А тогда почему вы собирались уступить? Август: Потому что существует такая жизненно важная необходимость, как деньги на то, чтобы выжить. Клер: Я думаю, все художники... не имеет значения... мои предположения... я запыхалась... Август: Видно, что запыхались... Бежали по берегу? Клер: Нет, нет, просто... поспорила с братом. Август: И сбились с дыхания, да? Садитесь. Клер: На что? Август: Стул, или... Клер: Койка... неубрана. Август: Я сплю без просыпа. Клер: Я просто подумала о некоторых нормах морали. Август (расправляет одеяло): Из-за неубранной кровати? Клер: Нет, не кровати. Уступок в искусстве, никак не меньше. (Прокашливается.) Вы садитесь на свое место, а я... Август: Будете проповедовать? Клер: Я думаю. Август: Думаете? Вы уверены, что вы думаете? Клер: Не совсем. Август: Двойное разоблачение - вы правы. Я уступаю. Кип подходит к окну. Кип: Извините. Клер: Что случилось, Кип? О, Кип, что... Кип (протягивая руку через окно): О... Да, мы познакомились прошлой ночью. У вас нет воды попить? Август: Есть бутылка теплой газировки. Кип: Прекрасно. Любой мокрой, но не соленой воды. Клер (Кипу): Я уже почти собралась прочесть ему лекцию об уступках в искусстве... Кип: За или против? Клер: Я думаю, художник любого рода - художник, как Ван Гог, танцовщик, как Нижинский... Август: Они оба сошли с ума... Клер: Но другие не сошли, отказавшись делать уступки плохому вкусу и выжили, не потеряв своего лица. Это - чистота, можете уважать ее или нет. Август: Я уважаю и буду уважать. Но годы пройдут, пока я овладею своим ремеслом. Я пытаюсь выиграть время для этого. Клер: Вы молоды, сильны и здоровы. Я не знаю вашего таланта, но если вы пишете, и хорошо, то - долой уступки. Август: Вам еще рано знать такие вещи. Клер: Должна была узнать, рано или поздно. Август: Зачем так рано? Клер: Моя семья из Нью-Порта, в Род-Айленде были шокированы отсутствием у меня условностей, которые они ценят слишком высоко. Кип: Уф! Я пойду продолжу свои экзерсисы. Возвращается на платформу. Затем начинает серию медленных лирических упражнений, которые позднее грациозно переходят в павану. Клер: Поэтому я так рано научилась обводить их вокруг пальца, другой возможности не было. Август: Я наделаю много ошибок, но это будут мои собственные ошибки, я никогда не соглашусь, чтобы мной манипулировали. Клер: Не соглашайтесь, не соглашайтесь никогда. В конце концов вы будете гордиться этим. Август: Мы можем иногда обманывать сами себя, вы знаете. Давайте оставим этот предмет. Клер: Да, предмет тяжелый. Я вошла только, чтобы спросить вашего разрешения использовать эту платформу, как... лвгуст: Тут нет ничего моего, кроме машинки и бумаги, и нескольких пластинок для моего серебряного патефона. Я сам здесь - непрошеный гость... Он наливает ром в два стакана. Снаружи, при почти потушенном свете, Кип стоит неподвижно, смотря вперед. Клер (когда Август предлагает ей ром): Ничего такого мне нельзя, Август. Август: Вы знаете мое имя? Клер: Вы забыли, что познакомились со мной прошлой ночью на пристани? Август: Вы знаете, помню. Хотя люди редко запоминают имена прошлой ночи. Клер: И как меня зовут? Август: Вас - Клер, а вашего брата - Кип. Вы уверены, что не хотите выпить? Клер: Я не могу. У меня диабет. Август: Я думал, что только у пожилых бывает диабет. Клер: К сожалению, бывают такие вещи, как врожденный диабет, и у меня как раз такой. Август: Никогда не слыхал, вы мне кажетесь такой здоровой. Клер: Гм... Вас дождь не мочит - без окон, без дверей? Август: Да, конечно. Но у меня есть брезент, которым я накрываю кровать, а машинку и патефон я прячу под платформу. Клер: Вы драматург. Вы мне вчера сказали. Август: Я пишу пьесы. Истории. Поэмы. Сейчас - да, пьесу. Я как раз собирался делать в ней изменения, в которые не верю, и тут вы позвали меня через окно, как моя... совесть. Клер: Вы никогда не смотрите на людей прямо, когда разговариваете с ними? Август: Нет, пока не выпью. Клер: Почему? Август: Почему? Клер: Угу. Август: Потому что у меня начинает образовываться бельмо, и еще потому, что становлюсь не совсем честным, я думаю. Клер: Если бы вы не были честным, вы бы не делали об этом таких честных заявлений. Август (выглядывая): Прекрасный танцор ваш брат. Клер: Вы и с ним познакомились прошлой ночью на пристани. Август: Я знаю, но... Я был слеп прошлой ночью. Клер (резко): Не слишком слеп, чтобы смотреть на него, как пойнтер на перепелку. Август (поворачивается к ней, улыбаясь). Да... Не слишком слеп для этого. Мне показалось, он отверг мое внимание, и я обратил его на куда менее привлекательный объект, на пьяного матроса в баре. Там он был собакой. По сравнению с Кипом - просто дворняжкой. Но... Нищие не могут быть слишком... разборчивы, знаете ли, а красивые, как этот, за окном - те тоже бывают очень одиноки по ночам. Подходит к патефону, ставит пластинку и заводит ее. Клер: У вас странный голос. Август: Вы уверены, что слышите его? Звучит "Павана почившей инфанте" Равеля. Клер: Он не такой ясный, каким был тем летом. Август: Сорок лет назад, Клер. Она закрывает свои глаза. Клер: Мне кажется - у меня кружится голова. Это deja vu? Август: Ты сказала, еще нет. Клер: Еще нет! (Сникает головой) Август: Художники всегда продолжают одну тему с вариациями. Если повезет, несколько тем с бесчисленными вариациями. Клер: Но они не должны надоедать. Август: Нужно быть готовым к этому, как и к уступкам. Клер (поворачивает голову, как от сильной боли): Я знаю что это такое! Август: Ты должна знать, ты часто слышала это на моем патефоне тем летом, летом... Клер: Пожалуйста. Не вспоминай то лето. Август: Жизнь перевернулась тем летом. Клер (беспощадно насмешливо): Мотылек вокруг... Август (показывая на Кипа за окном): ...огня! Клер: Стоп! (Останавливает пластинку) Ты жесток, Август? Август: Скорее жесток, чем сентиментален, Клер. Клер: И - ничего посредине? Август: Нет, нет, много всего. Знаешь, если помнишь. Нежно сжимает ее голову между своими ладонями. Клер: Мертвые инфанты не помнят своих паван на твоем серебряном патефоне. Так плохо умирать, когда ты молод, как Кип и я, и даже ты тем летом. Скажи мне - ты жил, ты можешь дать ответ. Август: Чтобы жить еще сорок лет после этого экстаза. Этого достаточно, чтобы примириться с переселением, наконец, на темную сторону Луны, в бездонную космическую черную дыру, или... Клер: Может, ты, может, он... Август: Может, я преобразил его в своей памяти? (Смотрит в окно на танцующего Кипа) Нет. Я помню его точно таким, каким он был. Клер: Это лето сорокового года, Август. Давай оставим метафизику, играй прямо, играй, как будто ты в этом лете, и не прошло столько лет. Август: Согласен! Но я не суфлер, ты сама должна помнить свои слова. (Пауза; он щелкает пальцами) Клер (как будто пробуждаясь): Почему вы все держите под платформой? Август: Под полом соседней лачуги, унесенной ветром. Клер: Почему вы прячете свое имущество там? Август: Я всегда так делаю. Клер: Почему вы всегда так делаете? Август: Потому что время от времени меня посещают гости... Клер: Воры? Август: Да, потенциальные. А что я буду делать, если останусь без машинки и патефона? Клер: Ясно. М-м-м... Вы слышали наш разговор? Море шумит. Они улыбаются, не глядя друг на друга. Клер: Мой брат нашел эту платформу, чтобы танцевать на ней. Я бы не знала, что он здесь, если бы не следы на песке. Он очень необычен, мой брат. Август: И очень красив. Клер: О да, очень. Если бы он не был моим братом, он бы свел меня с ума. Август: Он похож на молодого Нижинского. Клер: Я передам ему ваши слова. Вы знаете, Нижинский - его бог, его идол. Август: И он представит нам молодого Нижинского. Он потрясающе владеет своим телом. Он профессиональный танцовщик? Клер: Он никогда не танцевал профессионально, но он учился танцевать. Август: Вы не похожи друг на друга, совсем нет семейного сходства. Клер: Да. Август: Вы оба красивы, но совершенно по-разному. Клер: Ну, не совершенно, спасибо. Август: Извините меня. Клер: Я тоже танцую. Август: Я заметил это прошлой ночью. Клер: Я думала, вы заметили только Кипа. Когда вы смотрите на Кипа так, как вы смотрели на него прошлой ночью... вы смотрели не в его... Август: Мозги? Душу? Видите ли, я работаю до самопожертвования, прежде чем я еду в Провинстаун, и честно, Клер, я езжу не за тем, чтобы смотреть на разжиженные мозги или заглядывать в души. Клер: У вас есть туалет, мне нужно... Август: Океан или дюны. Клер: Не возражаю. Она опускается на колени, склонив голову. Август опускается рядом с ней, нежно поднимет ее голову. В ее глазах слезы. Август: Я знаю, что ты смотрела за ним, Клер, очень строго и не хотела, чтобы его использовали. Клер: Я не хотела, чтобы ты насиловал его тело, чтобы удовлетворить свое. Август: Клер, нужно знать человека очень близко, иногда очень долго, чтобы хоть поверхностно знать, что у него внутри. Клер: Я доверяю интуиции. А в случае с Кипом у меня преимущество - я познакомилась с ним в Нью-Йорке в необычных обстоятельствах. Они оба смотрят через большое окно на Кипа. Он начинает медленные танцевальные экзерсисы; внезапно теряет равновесие, неуклюже опускается на платформу с ошеломленным видом. Клер сдерживает крик. Музыка резко останавливается, когда Кип падает. Август: Что случилось? Клер: Вы предлагали мне выпить. Август: Но вы сказали, что... Клер: А сейчас мне нужен глоток. Что-то случилось с Кипом, он... он споткнулся. Август: Некоторые доски на платформе прогибаются. Клер: Спасибо. Не возражаете, если я позову его? Август: Нет, конечно, нет. Клер (в окно): Кип! Кип! Кип поднимается и направляется к окну с немного отсутствующим взглядом, но улыбаясь. Клер: Кип, это Август, ты должен помнить его по прошлой ночи. Правда, он выглядит прославленным? Август: Это страшно, выглядеть прославленным в таком молодом возрасте. Клер: Я имела в виду - отмеченный, чтобы быть прославленным. Август: Как - кто? (Смотрит на Кипа) Клер: В чем дело, Кип? Кип выглядит встревоженным, растерянным. Клер: Извините нас, Август. Кип ужасно застенчив. Кип? Пойдем обратно. (Ведет его обратно к платформе) В чем дело, милый? Кип: Да в общем-то ни в чем. Клер: Говори прямо, ты испуган, потому что споткнулся. Это ничего, ничего. Я говорила тебе, что доски на платформе не выдержат. Кип: Я не споткнулся, я... потерял равновесие - все потемнело - на мгновенье... Клер: Ты попытаешься сделать что-нибудь, да? Кип: Я думаю, мне нужно пойти понырять, чтобы голова прояснилась. Клер: Хорошо, только осторожно! Не уплывай из виду! Сестра выкатывает изможденное тяжелой неизлечимой болезнью тело Фрэнка Мерло на дюну в глубине сцены и оставляет его там в инвалидной коляске; он тяжело дышит. Фрэнк: Я вымотан - так много посетителей сегодня. Август (из лачуги): Ты разрешишь мне прийти, Фрэнк? Фрэнк: Привели священника, спрашивали, хочу ли я исповедоваться. Август: Исповедоваться? В чем тебе исповедоваться? Фрэнк: Это считается смертным грехом: ты и я. Чтобы угодить им, конечно, я сказал: "Отец, мои грехи так же белы, как красна моя кровь". Почему не несут этот проклятый кислород? Какого черта они выкатили меня сюда и оставили без кислорода? Август: Я позову. (Поворачивается к лачуге) Сестра! Кислород мистеру Мерло! Он здесь задыхается, как выловленная рыба, уже целых полчаса, в ожидании, когда же соизволят найти время принести ему кислород в палату, куда его принесли умирать, сукины дети... Фрэнк: Спасибо... Сестра... Август: Он закрыл глаза. Фрэнк, ты уверен, что не хочешь, чтобы я пришел? Фрэнк: Да. Я привык к тебе, Август. Август: Для человека гордого, как Фрэнк Мерло, это - объяснение в любви. Но он отвернулся от меня на своей койке в Мемориальном госпитале и попытался заснуть, и я... выскользнул из палаты - позвать доктора... О Боже, доктор, он знает, я знаю, мы знаем. Все, что у него осталось - его гордость, не давайте ранить его гордость, он не перенесет, и я не перенесу! Вы поняли меня, доктор? Голос доктора (сверху): Да, да, Август! Бывают обстоятельства, когда врачебной этикой надо пожертвовать во имя приличия. Позвольте мне дать вам что-нибудь, чтобы вы сами успокоились на вечер. Август: Но будет завтра... Голос доктора: Не обязательно. Бывает предел. (Сестра с непроницаемым лицом укатывает Фрэнка с дюны: свет становится нормальным. Клер возвращается в лачугу) Август: С Фрэнком все в порядке? Клер: С Фрэнком? Август: С Франческо Филиппом Мерло! Нет, нет, это было позже. Извините, я хотел спросить о Кипе. Клер: Нет, с Кипом не все в порядке. Пошел купаться, чтобы голова прояснилась. Тяжело садится. Пауза; мерцание золотого света на дюнах. Клер: Я смотрю за ним отсюда, на случай, если он... Август: Есть ли какое другое сокровище, за которое надо держаться, как за жизнь возлюбленного? Клер: О, ваш серебряный патефон. Спорю, что он всегда у вас в голове, если не в сердце. Август: Я забочусь о красивых вещах. Клер: Надеюсь, это относится и к людям? Август (уклончиво): Относится к... Не понял. Вы думаете, я?.. Клер: Так же заботитесь о красивых людях, как о красивых вещах. Кип возвращается, все еще немного растерянный. Кип: Клер? Клер (из лачуги): Да? Кип: Багзи сказал, что он приедет за тобой сегодня! Клер (Августу): Не понимаю, почему он... (Кипу, с предостерегающим видом) Я не совсем поняла. О ком ты говоришь? Кип: Извини, ни о ком. Кип удаляется в дюны. Август (Клер): Почему он... что он имел в виду? Клер: С ним не все в порядке. Началась мигрень, и он не помнит, в каком времени находится. Август: Ну да, мигрень - такая вещь, которую медицинские светила никак не могут объяснить до конца. Клер: Он не совсем понимает, где он - в настоящем, будущем или прошлом. Август: Вы обеспокоены, Клер. Клер: Мы очень странно говорим, не правда ли? Я думаю, это... Август: ...из-за одиночества ночей. Бессонницы в дюнах. Клер: Я плохо сплю на пристани. Кип замечательно делает успокаивающий массаж, и помогает иногда; волны плещутся прямо под полом. Август: Ау меня, когда я одинок, есть только мой серебряный патефон. Клер: Вы говорите о нем так много, как если бы он имел особое значение, как... Август: Навязчивая идея? Это была первая вещь, которую я купил в Нью-Йорке, приехав туда, когда внезапно от семьи Рокфеллеров - их фонда - я получил грант. Серебряный патефон и пластинки, которые я купил, были безрассудным расточительством, стоили почти половину месячного чека, но - я не могу писать без музыки - во мне течет баварская кровь. На четверть я гунн. А вторая вещь, которую я купил, была шляпа за десять долларов, настоящая, с узкой черной ленточкой, а третья - хорошие темные очки, из аптеки, а не из галантереи. (Надевает черные очки.) Вот эти. Через них я смотрю на тебя - прямо. Клер: Но через них я не вижу твоих глаз. Август: Поэтому я и ношу их. Для этого они и нужны. Левый глаз, его зрачок, мутнеет. Клер: А правый абсолютно ясный, и мне он кажется очень привлекательным. Август (криво): Привлекательным для чего? Сочувствия? Прощения? (В сторону) Позже она поймет, как много надо будет прощать... Высокая девушка с красно-золотистыми волосами, с лицом, почти полностью скрытым за раздуваемым ветром газовым шарфом, появляется на вершине дюны в глубине сцены. Это Хэзл. Хэзл (тихо зовет): Август? Август? Август (отворачиваясь): Нет, нет, не сейчас! Слишком поздно, Хэзл, не сейчас! Хэзл: Я знаю, ты мог бы мне сказать, а я могла бы тебе ответить, что это не имеет значения. Август, я любила... девушек. А в густ: Ты любила, ты - любила, это имеет значение, Хэзл. Теперь я это знаю. Вспомни, когда я не мог прямо смотреть на тебя, не мог смотреть тебе в глаза? Дело было связано с... Хэзл: Виной из-за... Август: Тайных ночных мечтаний. Перочинным ножом я просверливал дырки в стене бассейна, чтобы подсматривать... за мальчишками под душем! Хэзл: А, это... И что из этого? Август: Теперь мне все это представляется смешным, нелепым, но тогда... Хэзл: Я знаю. Август: Что я просверливал дырки в кабинках мужского отделения бассейна, чтобы подсматривать за мальчишками под душем? Хэзл: Ох, Август. Август: Ты мне сказала однажды: "Ты знаешь, Август, я никогда не скажу ничего, что бы смутило или ранило тебя". Хэзл: И всегда так поступала. Август: Нет, Хэзл, никогда. Хэзл медленно, с остановками, уходит. Свет восстанавливается. Клер: Ваш патефон остановился. Он уронил голову на руки. Август: Она ушла? Клер: Кто? Август: Самая милая, самая добрая, наверное, самая любимая... Клер: Девушка, о которой вы говорили вчера ночью? Август ошеломлен. Он делает несколько нерешительных шагов назад. Август: Я - говорил? Клер (прерывая тишину): Сколько вам лет? Август: На будущий год мне будет тридцать. Клер: Когда, в каком месяце? Август: В марте. Клер: Я люблю март. Август: Да? Я его ненавижу. Клер: Потому что в нем ваш день рождения? Август: Может быть. Да, я думаю, так. Мне ненавистно становиться старше, особенно - тридцать. Однажды я написал стихотворение, где были такие слова: "Бог смерть пошлет мне после тридцати, Чтоб сердце грязью не успело обрасти..." Клер: Это все? Август: Нет, там было и дальше... Хотите послушать? (Клер кивает, печально улыбаясь?) Август (поглядывая на небо): Сейчас! Гм-м... Да! "Бог смерть пошлет мне после тридцати, Чтоб сердце грязью не успело обрасти, Не замаралось... (Пауза: качает головой с кривой усмешкой) Не замаралось долгой жизни пылью, Лишь брать, но не давать - не стало горькой былью..." Клер: Но и это не все. Август: Да, но это нехорошо, Клер. С этим надо кончать. Я написал это проклятое стихотворение в шестнадцать лет. Конечно, это любимая мозоль. Клер: Но не для шестнадцати лет: слишком искушенно для... Август: Шестнадцати? Может быть. В шестнадцать я и был искушен, как некоторые толстые женщины бывают шикарны своей полнотой. Я был искушен и чувствовал себя виноватым, преданным девочке, которую я любил, как перестал быть мальчиком. Но она была не по годам законопослушной; Хэзл любила меня, думаю, действительно любила. Клер: Не надо только говорить так, как будто в это нельзя поверить. Август: Быть любимым - в это трудно поверить, а любить... Клер: И в это трудно поверить? Август поворачивается к залу, мечтательно смотрит в него, луч света фокусируется на нем. Август: Всю мою жизнь, по крайней мере, с тех пор, как я начал бриться, я был как ребенок на трибуне, под сенью знамен, вы знаете, в ожидании циркового парад-алле. Я слышу фанфары вдалеке, они становятся громче, музыка такая легкая, мелодичная. Но возникает и другой звук, звук грома, и он приближается намного быстрее. Внезапно потоки дождя, ливень, разгоняют всех, всех, кроме меня. Я стою на опустевшей трибуне под обвисшими, неподвижными флагами - и упрямо жду. Кип медленно возвращается из дюн, слушая Августа. Клер останавливает его, и они замирают вместе, слушая. Август: Я жду, пока некий безликий полицейский в черном плаще не берет меня за плечо и не говорит: "Парад отменен из-за дождя, сынок, он будет позже..." Но позже все не наступает. Кип: Черный полицейский - это... Клер: Смерть? Август: Что-то в этом роде, да. Хотя больше похоже, что нет, я ведь совершенно живой, как мне кажется. Кип: Заведите патефон, пожалуйста. Мне кажется, я уже нашел финальное движение моего танца. Август: Павану? Клер (обмениваясь с Кипом понимающими взглядами): Да, павану. Пока Август заводит патефон, Кип идет к платформе. Не выпуская Кипа из вида, Клер движется в сторону Августа. Музыка постепенно усиливается. Кип танцует на платформе в холодном свете. Август восхищенно смотрит на него через оконную раму без стекла.
|
![]() |
![]() |
|||||
![]() |
![]() |
||||||
|
Copyright © Эд Мишин: ed@gay.ru
Адрес обычной почты: 109457, Москва, а/я 1