25 октября ПИТЕР
Российский национальный сервер геев, лесбиянок и бисексуалов (гей, gay, гомосексуализм)
Российский национальный сервер геев, лесбиянок и бисексуалов
На первую страницу сайта Поиск по сайту Обратная связь с авторами Эффективная реклама на портале Gay.Ru

ЛИТЕРАТУРА

Теннесси Уильямс

"Что-то смутно, что-то ясно"
ПЬЕСА В ДВУХ ЧАСТЯХ


Первая постановка - The Bouwerie Lane Theater, New York, N.Y., 21 августа 1981 г.
(Версия пост-Кокто)
В России - не поставлена.

Перевод с английского Александра Чеботаря
Перевод осуществлен с чернового варианта пьесы с авторскими пометками Теннесси Уильямса.


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Август, 29лет
Кип, 21 год
Клер, 20лет
Фрэнк Мерло
Хэзл
Моряк
Морис Фиддлер
Силест Фиддлер
Кэролайн Уолз
Багзи


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Время: сентябрь 1940 года.
Декорации - Выбеленная временем и солнцем лачуга на дюнах, уходящих вдаль волнами песка с редкими кустиками чахлой светло-зеленой прибрежной травы. В больших окнах нет рам, передняя и боковая стены прозрачны, в дверном проеме - только рама. Часть крыши отсутствует. К этим в какой-то мере поэтическим остаткам прибрежного летнего домика примыкает пол, платформа, все, что осталось от такого же летнего домика, в еще большей степени пострадавшего от шторма. Колеблющиеся отражения от близкого моря играют на этих похожих на сон декорациях.
Сами декорации должны отражать качество времени и места, вспоминаемых через много-много лет - может быть, лет через сорок.
При подъеме занавеса виден жилистый молодой человек с фигурой пловца, с чистой кожей, цвет которой чуть-чуть темнее цвета дюн. Он сидит на ящике, служащем ему табуреткой при работе. Это не признанный пока молодой писатель. На другом ящике перед ним лежит старая переносная пишущая машинка. Он абсолютно неподвижен, как бы в ожидании сигнала, который оживит его, чтобы начал играть. Этот сигнал подается появлением призрачно-прекрасного молодого человека. Писателя будут звать Август. Молодой человек - Кип. При появлении Кипа писатель хватает листы бумаги и очки, через которые он недовольно разглядывает написанное.

Август: Замечания - настоящее дерьмо!

Он комкает бумагу и резко отбрасывает ее прочь; его голова падает на сложенные руки на какое-то время; затем он вставляет чистый лист бумаги в машинку, но не оскверняет ее печатным словом долгое время. В это время на дюнах, слева на сцене, появляется молодая девушка, Клер, также призрачно-прекрасная. Она несет плетеную корзинку; ее волосы по цвету соответствуют солнечному свету, отраженному от моря. Кип услышал ее приближение.

Кип (кричит): Эй, посмотри, что я здесь нашел! Клер: Что?

Кип: Пол от какого-то унесенного ветром домика, целехонький, это настоящий танцкласс. Как он тебе, Клер?

В этот момент Август поворачивается, чтобы посмотреть на пару в дюнах.

Клер: Ты обещал ждать меня в Атлантик-хаузе, Кип.

Кип: Ты не нашла там записку?

Клер: Нашла, но в ней было: "Я собираюсь на дюны к маяку". А это совсем не у маяка. Я нашла тебя по следам. К счастью, у тебя совершенно неповторимые отпечатки следов, Кип.

Кип: Ты, по-моему, запыхалась, Клер.

Клер: Да, меня эта дорога довела - не отдышусь никак.

Кип: Садись. (Она садится около него, прислонившись к его плечу) Мне не хочется идти в Атлантик-хауз.

Клер: Почему?

Кип: Я...

Клер: На тебя там обращают слишком много внимания.

Кип: Ш-ш! Смотри!

Август выходит из лачуги и направляется к платформе, как будто не замечая их, но он говорит "извините", когда ложится на живот, вытаскивая из-под платформы переносной патефон; тишина, заполняемая шумом моря; он ухмыляется им и возвращается к лачуге; затем вспоминает еще что-то и достает из-под платформы бутылку рома, заходит за дом, вынимает пишущую машинку из футляра и начинает печатать, как одержимый.

Клер: Это было? Это было на самом деле?

Кип: Он же говорил, он сказал: "Извините".

Клер: Ты помнишь его по прошлой ночи? На пристани?

Кип: Он там болтался пьяным, а потом подсел без приглашения и смотрел на меня так долго и прямо, что я подумал: "Он собирается или арестовать меня, или..."

Клер: Или?

Кип: Ты знаешь.

Клер: Соблазнить? Как все эти фальшивые художники, которые постоянно просят тебя попозировать им?

Кип: Поэтому я и попросил тебя поговорить с ним.

Клер: Почему ты хотел, чтобы я с ним поговорила?

Кип: Лето почти кончилось. Пристань закроют, и... Ну, и я знаю, что твой дорогой Багзи собирается "собрать" тебя сегодня Клер: Меня нельзя собрать, я не багаж.

Кип: Мы с тобой в какой-то степени в одной лодке, Клер.

Клер: В какой?

Кип: Нас обоих "соберут", потому что мы не можем содержать себя сами. Тебя - Багзи, меня - еще кто-нибудь.

Клер: Меня - Багзи! Нет, нет, и еще раз - нет!

Кип: Ну тогда кто-нибудь другой - выбор есть. А может, кто-то один возьмет нас обоих. Двоих по цене одного. И мы не расстанемся, хотя бы на время...

Клер: Меня содержать слишком дорого. Инсулин, периодически больница, а сроки все больше, и... Какой чудный ясный день! Давай поглощать этот свет, а потом - потом лица такие мрачные...

Кип: Хорошо, милая, сделаем, но сначала давай попытаемся обеспечить будущее.

Он запинается. Она пытается не заметить.

Август (в лачуге): Все, что бы ни было из них...

Кип (глубоко, протяжно вздыхает): Решимся и решим, в конце концов.

Клер: Есть что-нибудь на примете, чтобы помочь решить?

Кип: А вот он там. Я не думаю, что он такой нищий, как можно решить по его лачуге. Прошлой ночью он показывал нам вырезку из "Тайме" о его пьесе, проданной на Бродвей.

Клер: Кип, мы знаем, что не все в этом мире Багзи, но я подозреваю, что каждый хочет за свое что-то и получить что-то, по меньшей мере, подавляющее большинство хочет этого.

Кип: У нас есть, чем отплатить. Мы можем предложить...

Клер: Да?

Кип: Симпатичное общество, умение готовить, внимание, так необходимое такому одинокому человеку, как...

Клер: Он там? (Слегка передразнивая) Молодому, и неплохо выглядящему. Ты влюблен?

Кип: Клер, побудь серьезной хоть немного, а потом уже шути, ладно?

Клер: Он выглядит немного необычным, но - не подозрительным.

Кип: Я бы сказал, что он выглядит подозрительнее, чем просто подозрительный.

Август вставляет лист бумаги в машинку. Клер через окно смотрит на него, сидящего к ним в профиль.

Клер: Тебе все это надо было разглядеть вчера ночью, сегодня шансов уже нет.

Кип: Я заметил, что один глаз у него немного мутный, а другой - ясный. В его ясном глазе было что-то славное.

Клер: У меня впечатление, Кип, что ты уже внес его в список возможных патронов.

Кип: Я думаю, сейчас надо разрабатывать любую возможность. Вот уже шесть месяцев ты думаешь, что знаешь что-то, о чем я не догадываюсь. А я догадывался, только не показывал этого, просто надеялся, что все пройдет само собой, если не обращать на это внимания.

Пауза. Колеблющийся свет, крики чаек.

Клер (спускаясь с платформы): Пределы безнадежности

Кип: Безнадёжности...

Клер: Хоть так, хоть этак, надежды все равно нет. Займись своими танцами, а я... (Звук ветра. Продолжая, прикрывая глаза рукой) Песок! А я продолжу вчерашний ночной разговор с этой... возможностью.

В течение этого диалога становится ясно, что Август прислушивается к нему с интересом. Клер подходит к окну лачуги, обращенному к платформе.

Клер (с быстрым, легким смешком): А в окне нет стекла.

Август вытягивает страницу из машинки и отбрасывает ее.

Август: Да, да, нет!

Клер: Я могу?..

Август не отвечает. Она входит.

Клер: Ах, извините. Я помешала вашей работе.

Август: Вы оказали мне этим честь. Я уже как раз собирался сделать уступку вкусам одного могущественного человека, вкусом совершенно не обладающего.

Клер: А тогда почему вы собирались уступить?

Август: Потому что существует такая жизненно важная необходимость, как деньги на то, чтобы выжить.

Клер: Я думаю, все художники... не имеет значения... мои предположения... я запыхалась...

Август: Видно, что запыхались... Бежали по берегу?

Клер: Нет, нет, просто... поспорила с братом.

Август: И сбились с дыхания, да? Садитесь.

Клер: На что?

Август: Стул, или...

Клер: Койка... неубрана.

Август: Я сплю без просыпа.

Клер: Я просто подумала о некоторых нормах морали.

Август (расправляет одеяло): Из-за неубранной кровати?

Клер: Нет, не кровати. Уступок в искусстве, никак не меньше. (Прокашливается.) Вы садитесь на свое место, а я...

Август: Будете проповедовать?

Клер: Я думаю.

Август: Думаете? Вы уверены, что вы думаете?

Клер: Не совсем.

Август: Двойное разоблачение - вы правы. Я уступаю.

Кип подходит к окну. Кип: Извините.

Клер: Что случилось, Кип? О, Кип, что...

Кип (протягивая руку через окно): О... Да, мы познакомились прошлой ночью. У вас нет воды попить?

Август: Есть бутылка теплой газировки.

Кип: Прекрасно. Любой мокрой, но не соленой воды.

Клер (Кипу): Я уже почти собралась прочесть ему лекцию об уступках в искусстве...

Кип: За или против?

Клер: Я думаю, художник любого рода - художник, как Ван Гог, танцовщик, как Нижинский...

Август: Они оба сошли с ума...

Клер: Но другие не сошли, отказавшись делать уступки плохому вкусу и выжили, не потеряв своего лица. Это - чистота, можете уважать ее или нет.

Август: Я уважаю и буду уважать. Но годы пройдут, пока я овладею своим ремеслом. Я пытаюсь выиграть время для этого.

Клер: Вы молоды, сильны и здоровы. Я не знаю вашего таланта, но если вы пишете, и хорошо, то - долой уступки.

Август: Вам еще рано знать такие вещи.

Клер: Должна была узнать, рано или поздно.

Август: Зачем так рано?

Клер: Моя семья из Нью-Порта, в Род-Айленде были шокированы отсутствием у меня условностей, которые они ценят слишком высоко.

Кип: Уф! Я пойду продолжу свои экзерсисы.

Возвращается на платформу. Затем начинает серию медленных лирических упражнений, которые позднее грациозно переходят в павану.

Клер: Поэтому я так рано научилась обводить их вокруг пальца, другой возможности не было.

Август: Я наделаю много ошибок, но это будут мои собственные ошибки, я никогда не соглашусь, чтобы мной манипулировали.

Клер: Не соглашайтесь, не соглашайтесь никогда. В конце концов вы будете гордиться этим.

Август: Мы можем иногда обманывать сами себя, вы знаете. Давайте оставим этот предмет.

Клер: Да, предмет тяжелый. Я вошла только, чтобы спросить вашего разрешения использовать эту платформу, как...

лвгуст: Тут нет ничего моего, кроме машинки и бумаги, и нескольких пластинок для моего серебряного патефона. Я сам здесь - непрошеный гость...

Он наливает ром в два стакана. Снаружи, при почти потушенном свете, Кип стоит неподвижно, смотря вперед.

Клер (когда Август предлагает ей ром): Ничего такого мне нельзя, Август.

Август: Вы знаете мое имя?

Клер: Вы забыли, что познакомились со мной прошлой ночью на пристани?

Август: Вы знаете, помню. Хотя люди редко запоминают имена прошлой ночи.

Клер: И как меня зовут?

Август: Вас - Клер, а вашего брата - Кип. Вы уверены, что не хотите выпить?

Клер: Я не могу. У меня диабет.

Август: Я думал, что только у пожилых бывает диабет.

Клер: К сожалению, бывают такие вещи, как врожденный диабет, и у меня как раз такой.

Август: Никогда не слыхал, вы мне кажетесь такой здоровой.

Клер: Гм... Вас дождь не мочит - без окон, без дверей?

Август: Да, конечно. Но у меня есть брезент, которым я накрываю кровать, а машинку и патефон я прячу под платформу.

Клер: Вы драматург. Вы мне вчера сказали.

Август: Я пишу пьесы. Истории. Поэмы. Сейчас - да, пьесу. Я как раз собирался делать в ней изменения, в которые не верю, и тут вы позвали меня через окно, как моя... совесть.

Клер: Вы никогда не смотрите на людей прямо, когда разговариваете с ними?

Август: Нет, пока не выпью.

Клер: Почему?

Август: Почему?

Клер: Угу.

Август: Потому что у меня начинает образовываться бельмо, и еще потому, что становлюсь не совсем честным, я думаю.

Клер: Если бы вы не были честным, вы бы не делали об этом таких честных заявлений.

Август (выглядывая): Прекрасный танцор ваш брат.

Клер: Вы и с ним познакомились прошлой ночью на пристани.

Август: Я знаю, но... Я был слеп прошлой ночью.

Клер (резко): Не слишком слеп, чтобы смотреть на него, как пойнтер на перепелку.

Август (поворачивается к ней, улыбаясь). Да... Не слишком слеп для этого. Мне показалось, он отверг мое внимание, и я обратил его на куда менее привлекательный объект, на пьяного матроса в баре. Там он был собакой. По сравнению с Кипом - просто дворняжкой. Но... Нищие не могут быть слишком... разборчивы, знаете ли, а красивые, как этот, за окном - те тоже бывают очень одиноки по ночам. Подходит к патефону, ставит пластинку и заводит ее.

Клер: У вас странный голос.

Август: Вы уверены, что слышите его?

Звучит "Павана почившей инфанте" Равеля.

Клер: Он не такой ясный, каким был тем летом.

Август: Сорок лет назад, Клер.

Она закрывает свои глаза.

Клер: Мне кажется - у меня кружится голова. Это deja vu?

Август: Ты сказала, еще нет.

Клер: Еще нет! (Сникает головой)

Август: Художники всегда продолжают одну тему с вариациями. Если повезет, несколько тем с бесчисленными вариациями.

Клер: Но они не должны надоедать.

Август: Нужно быть готовым к этому, как и к уступкам.

Клер (поворачивает голову, как от сильной боли): Я знаю что это такое!

Август: Ты должна знать, ты часто слышала это на моем патефоне тем летом, летом...

Клер: Пожалуйста. Не вспоминай то лето.

Август: Жизнь перевернулась тем летом.

Клер (беспощадно насмешливо): Мотылек вокруг...

Август (показывая на Кипа за окном): ...огня!

Клер: Стоп! (Останавливает пластинку) Ты жесток, Август?

Август: Скорее жесток, чем сентиментален, Клер.

Клер: И - ничего посредине?

Август: Нет, нет, много всего. Знаешь, если помнишь.

Нежно сжимает ее голову между своими ладонями.

Клер: Мертвые инфанты не помнят своих паван на твоем серебряном патефоне. Так плохо умирать, когда ты молод, как Кип и я, и даже ты тем летом. Скажи мне - ты жил, ты можешь дать ответ.

Август: Чтобы жить еще сорок лет после этого экстаза. Этого достаточно, чтобы примириться с переселением, наконец, на темную сторону Луны, в бездонную космическую черную дыру, или...

Клер: Может, ты, может, он...

Август: Может, я преобразил его в своей памяти? (Смотрит в окно на танцующего Кипа) Нет. Я помню его точно таким, каким он был.

Клер: Это лето сорокового года, Август. Давай оставим метафизику, играй прямо, играй, как будто ты в этом лете, и не прошло столько лет.

Август: Согласен! Но я не суфлер, ты сама должна помнить свои слова. (Пауза; он щелкает пальцами)

Клер (как будто пробуждаясь): Почему вы все держите под платформой?

Август: Под полом соседней лачуги, унесенной ветром.

Клер: Почему вы прячете свое имущество там?

Август: Я всегда так делаю.

Клер: Почему вы всегда так делаете?

Август: Потому что время от времени меня посещают гости...

Клер: Воры?

Август: Да, потенциальные. А что я буду делать, если останусь без машинки и патефона?

Клер: Ясно. М-м-м... Вы слышали наш разговор?

Море шумит. Они улыбаются, не глядя друг на друга.

Клер: Мой брат нашел эту платформу, чтобы танцевать на ней. Я бы не знала, что он здесь, если бы не следы на песке. Он очень необычен, мой брат.

Август: И очень красив.

Клер: О да, очень. Если бы он не был моим братом, он бы свел меня с ума.

Август: Он похож на молодого Нижинского.

Клер: Я передам ему ваши слова. Вы знаете, Нижинский - его бог, его идол.

Август: И он представит нам молодого Нижинского. Он потрясающе владеет своим телом. Он профессиональный танцовщик?

Клер: Он никогда не танцевал профессионально, но он учился танцевать.

Август: Вы не похожи друг на друга, совсем нет семейного сходства.

Клер: Да.

Август: Вы оба красивы, но совершенно по-разному.

Клер: Ну, не совершенно, спасибо.

Август: Извините меня.

Клер: Я тоже танцую.

Август: Я заметил это прошлой ночью.

Клер: Я думала, вы заметили только Кипа. Когда вы смотрите на Кипа так, как вы смотрели на него прошлой ночью... вы смотрели не в его...

Август: Мозги? Душу? Видите ли, я работаю до самопожертвования, прежде чем я еду в Провинстаун, и честно, Клер, я езжу не за тем, чтобы смотреть на разжиженные мозги или заглядывать в души.

Клер: У вас есть туалет, мне нужно...

Август: Океан или дюны.

Клер: Не возражаю.

Она опускается на колени, склонив голову. Август опускается рядом с ней, нежно поднимет ее голову. В ее глазах слезы.

Август: Я знаю, что ты смотрела за ним, Клер, очень строго и не хотела, чтобы его использовали.

Клер: Я не хотела, чтобы ты насиловал его тело, чтобы удовлетворить свое.

Август: Клер, нужно знать человека очень близко, иногда очень долго, чтобы хоть поверхностно знать, что у него внутри.

Клер: Я доверяю интуиции. А в случае с Кипом у меня преимущество - я познакомилась с ним в Нью-Йорке в необычных обстоятельствах.

Они оба смотрят через большое окно на Кипа. Он начинает медленные танцевальные экзерсисы; внезапно теряет равновесие, неуклюже опускается на платформу с ошеломленным видом. Клер сдерживает крик. Музыка резко останавливается, когда Кип падает.

Август: Что случилось?

Клер: Вы предлагали мне выпить.

Август: Но вы сказали, что...

Клер: А сейчас мне нужен глоток. Что-то случилось с Кипом, он... он споткнулся.

Август: Некоторые доски на платформе прогибаются.

Клер: Спасибо. Не возражаете, если я позову его?

Август: Нет, конечно, нет.

Клер (в окно): Кип! Кип!

Кип поднимается и направляется к окну с немного отсутствующим взглядом, но улыбаясь.

Клер: Кип, это Август, ты должен помнить его по прошлой ночи. Правда, он выглядит прославленным?

Август: Это страшно, выглядеть прославленным в таком молодом возрасте.

Клер: Я имела в виду - отмеченный, чтобы быть прославленным.

Август: Как - кто? (Смотрит на Кипа)

Клер: В чем дело, Кип?

Кип выглядит встревоженным, растерянным.

Клер: Извините нас, Август. Кип ужасно застенчив. Кип? Пойдем обратно. (Ведет его обратно к платформе) В чем дело, милый?

Кип: Да в общем-то ни в чем.

Клер: Говори прямо, ты испуган, потому что споткнулся. Это ничего, ничего. Я говорила тебе, что доски на платформе не выдержат.

Кип: Я не споткнулся, я... потерял равновесие - все потемнело - на мгновенье...

Клер: Ты попытаешься сделать что-нибудь, да?

Кип: Я думаю, мне нужно пойти понырять, чтобы голова прояснилась.

Клер: Хорошо, только осторожно! Не уплывай из виду!

Сестра выкатывает изможденное тяжелой неизлечимой болезнью тело Фрэнка Мерло на дюну в глубине сцены и оставляет его там в инвалидной коляске; он тяжело дышит.

Фрэнк: Я вымотан - так много посетителей сегодня.

Август (из лачуги): Ты разрешишь мне прийти, Фрэнк?

Фрэнк: Привели священника, спрашивали, хочу ли я исповедоваться.

Август: Исповедоваться? В чем тебе исповедоваться?

Фрэнк: Это считается смертным грехом: ты и я. Чтобы угодить им, конечно, я сказал: "Отец, мои грехи так же белы, как красна моя кровь". Почему не несут этот проклятый кислород? Какого черта они выкатили меня сюда и оставили без кислорода?

Август: Я позову. (Поворачивается к лачуге) Сестра! Кислород мистеру Мерло! Он здесь задыхается, как выловленная рыба, уже целых полчаса, в ожидании, когда же соизволят найти время принести ему кислород в палату, куда его принесли умирать, сукины дети...

Фрэнк: Спасибо... Сестра...

Август: Он закрыл глаза. Фрэнк, ты уверен, что не хочешь, чтобы я пришел?

Фрэнк: Да. Я привык к тебе, Август.

Август: Для человека гордого, как Фрэнк Мерло, это - объяснение в любви. Но он отвернулся от меня на своей койке в Мемориальном госпитале и попытался заснуть, и я... выскользнул из палаты - позвать доктора... О Боже, доктор, он знает, я знаю, мы знаем. Все, что у него осталось - его гордость, не давайте ранить его гордость, он не перенесет, и я не перенесу! Вы поняли меня, доктор?

Голос доктора (сверху): Да, да, Август! Бывают обстоятельства, когда врачебной этикой надо пожертвовать во имя приличия. Позвольте мне дать вам что-нибудь, чтобы вы сами успокоились на вечер.

Август: Но будет завтра...

Голос доктора: Не обязательно. Бывает предел. (Сестра с непроницаемым лицом укатывает Фрэнка с дюны: свет становится нормальным. Клер возвращается в лачугу)

Август: С Фрэнком все в порядке?

Клер: С Фрэнком?

Август: С Франческо Филиппом Мерло! Нет, нет, это было позже. Извините, я хотел спросить о Кипе.

Клер: Нет, с Кипом не все в порядке. Пошел купаться, чтобы голова прояснилась.

Тяжело садится. Пауза; мерцание золотого света на дюнах.

Клер: Я смотрю за ним отсюда, на случай, если он...

Август: Есть ли какое другое сокровище, за которое надо держаться, как за жизнь возлюбленного? Клер: О, ваш серебряный патефон. Спорю, что он всегда у вас в голове, если не в сердце. Август: Я забочусь о красивых вещах. Клер: Надеюсь, это относится и к людям? Август (уклончиво): Относится к... Не понял. Вы думаете, я?.. Клер: Так же заботитесь о красивых людях, как о красивых вещах.

Кип возвращается, все еще немного растерянный.

Кип: Клер?

Клер (из лачуги): Да?

Кип: Багзи сказал, что он приедет за тобой сегодня! Клер (Августу): Не понимаю, почему он... (Кипу, с предостерегающим видом) Я не совсем поняла. О ком ты говоришь? Кип: Извини, ни о ком.

Кип удаляется в дюны.

Август (Клер): Почему он... что он имел в виду? Клер: С ним не все в порядке. Началась мигрень, и он не помнит, в каком времени находится.

Август: Ну да, мигрень - такая вещь, которую медицинские светила никак не могут объяснить до конца.

Клер: Он не совсем понимает, где он - в настоящем, будущем или прошлом.

Август: Вы обеспокоены, Клер.

Клер: Мы очень странно говорим, не правда ли? Я думаю, это...

Август: ...из-за одиночества ночей. Бессонницы в дюнах.

Клер: Я плохо сплю на пристани. Кип замечательно делает успокаивающий массаж, и помогает иногда; волны плещутся прямо под полом.

Август: Ау меня, когда я одинок, есть только мой серебряный патефон.

Клер: Вы говорите о нем так много, как если бы он имел особое значение, как...

Август: Навязчивая идея? Это была первая вещь, которую я купил в Нью-Йорке, приехав туда, когда внезапно от семьи Рокфеллеров - их фонда - я получил грант. Серебряный патефон и пластинки, которые я купил, были безрассудным расточительством, стоили почти половину месячного чека, но - я не могу писать без музыки - во мне течет баварская кровь. На четверть я гунн. А вторая вещь, которую я купил, была шляпа за десять долларов, настоящая, с узкой черной ленточкой, а третья - хорошие темные очки, из аптеки, а не из галантереи. (Надевает черные очки.) Вот эти. Через них я смотрю на тебя - прямо.

Клер: Но через них я не вижу твоих глаз.

Август: Поэтому я и ношу их. Для этого они и нужны. Левый глаз, его зрачок, мутнеет.

Клер: А правый абсолютно ясный, и мне он кажется очень привлекательным.

Август (криво): Привлекательным для чего? Сочувствия? Прощения? (В сторону) Позже она поймет, как много надо будет прощать...

Высокая девушка с красно-золотистыми волосами, с лицом, почти полностью скрытым за раздуваемым ветром газовым шарфом, появляется на вершине дюны в глубине сцены. Это Хэзл.

Хэзл (тихо зовет): Август? Август?

Август (отворачиваясь): Нет, нет, не сейчас! Слишком поздно, Хэзл, не сейчас!

Хэзл: Я знаю, ты мог бы мне сказать, а я могла бы тебе ответить, что это не имеет значения. Август, я любила... девушек.

А в густ: Ты любила, ты - любила, это имеет значение, Хэзл. Теперь я это знаю. Вспомни, когда я не мог прямо смотреть на тебя, не мог смотреть тебе в глаза? Дело было связано с...

Хэзл: Виной из-за...

Август: Тайных ночных мечтаний. Перочинным ножом я просверливал дырки в стене бассейна, чтобы подсматривать... за мальчишками под душем!

Хэзл: А, это... И что из этого?

Август: Теперь мне все это представляется смешным, нелепым, но тогда...

Хэзл: Я знаю.

Август: Что я просверливал дырки в кабинках мужского отделения бассейна, чтобы подсматривать за мальчишками под душем?

Хэзл: Ох, Август.

Август: Ты мне сказала однажды: "Ты знаешь, Август, я никогда не скажу ничего, что бы смутило или ранило тебя".

Хэзл: И всегда так поступала.

Август: Нет, Хэзл, никогда.

Хэзл медленно, с остановками, уходит. Свет восстанавливается.

Клер: Ваш патефон остановился.

Он уронил голову на руки.

Август: Она ушла?

Клер: Кто?

Август: Самая милая, самая добрая, наверное, самая любимая...

Клер: Девушка, о которой вы говорили вчера ночью?

Август ошеломлен. Он делает несколько нерешительных шагов назад.

Август: Я - говорил?

Клер (прерывая тишину): Сколько вам лет?

Август: На будущий год мне будет тридцать.

Клер: Когда, в каком месяце?

Август: В марте.

Клер: Я люблю март.

Август: Да? Я его ненавижу.

Клер: Потому что в нем ваш день рождения?

Август: Может быть. Да, я думаю, так. Мне ненавистно становиться старше, особенно - тридцать. Однажды я написал стихотворение, где были такие слова: "Бог смерть пошлет мне после тридцати, Чтоб сердце грязью не успело обрасти..."

Клер: Это все?

Август: Нет, там было и дальше... Хотите послушать? (Клер кивает, печально улыбаясь?)

Август (поглядывая на небо): Сейчас! Гм-м... Да! "Бог смерть пошлет мне после тридцати, Чтоб сердце грязью не успело обрасти, Не замаралось... (Пауза: качает головой с кривой усмешкой)

Не замаралось долгой жизни пылью, Лишь брать, но не давать - не стало горькой былью..."

Клер: Но и это не все.

Август: Да, но это нехорошо, Клер. С этим надо кончать. Я написал это проклятое стихотворение в шестнадцать лет. Конечно, это любимая мозоль.

Клер: Но не для шестнадцати лет: слишком искушенно для...

Август: Шестнадцати? Может быть. В шестнадцать я и был искушен, как некоторые толстые женщины бывают шикарны своей полнотой. Я был искушен и чувствовал себя виноватым, преданным девочке, которую я любил, как перестал быть мальчиком. Но она была не по годам законопослушной; Хэзл любила меня, думаю, действительно любила.

Клер: Не надо только говорить так, как будто в это нельзя поверить.

Август: Быть любимым - в это трудно поверить, а любить...

Клер: И в это трудно поверить?

Август поворачивается к залу, мечтательно смотрит в него, луч света фокусируется на нем.

Август: Всю мою жизнь, по крайней мере, с тех пор, как я начал бриться, я был как ребенок на трибуне, под сенью знамен, вы знаете, в ожидании циркового парад-алле. Я слышу фанфары вдалеке, они становятся громче, музыка такая легкая, мелодичная. Но возникает и другой звук, звук грома, и он приближается намного быстрее. Внезапно потоки дождя, ливень, разгоняют всех, всех, кроме меня. Я стою на опустевшей трибуне под обвисшими, неподвижными флагами - и упрямо жду.

Кип медленно возвращается из дюн, слушая Августа. Клер останавливает его, и они замирают вместе, слушая.

Август: Я жду, пока некий безликий полицейский в черном плаще не берет меня за плечо и не говорит: "Парад отменен из-за дождя, сынок, он будет позже..." Но позже все не наступает.

Кип: Черный полицейский - это...

Клер: Смерть?

Август: Что-то в этом роде, да. Хотя больше похоже, что нет, я ведь совершенно живой, как мне кажется.

Кип: Заведите патефон, пожалуйста. Мне кажется, я уже нашел финальное движение моего танца.

Август: Павану?

Клер (обмениваясь с Кипом понимающими взглядами): Да, павану.

Пока Август заводит патефон, Кип идет к платформе. Не выпуская Кипа из вида, Клер движется в сторону Августа. Музыка постепенно усиливается. Кип танцует на платформе в холодном свете. Август восхищенно смотрит на него через оконную раму без стекла.

Далее

Подробнее о книге | Как купить эту книгу?

Начало > Искусство > Литература > Книги > ©

Copyright © Эд Мишин: ed@gay.ru
Адрес обычной почты: 109457, Москва, а/я 1