МАРИНА ГАРБЕР
КАРОЛИН ФОРШЕ
Из книги «Страна между нами»
(Перевод с английского)
НЕЗНАКОМЦУ
Хоть ты утверждаешь‚ что это Венеция‚
играя ею на языке, как фруктовой косточкой‚
и я соглашаюсь‚ это может быть Бухарест‚ никто
точно не знает. Существует лишь этот поезд‚
вливающийся в снежные холмы‚ и шпалы‚
летящие вниз‚ к захороненным под снегом беглецам.
Мы встречаемся на подрагивающем перроне‚
ощущая кожей крошащиеся зубы ветра.
Ты делишь со мной черный хлеб и кофе‚
выплескивающийся на твои перчатки.
Телеграфные столбы кромсают зимние поля‚
деля их на белые квадраты окон
с грубыми рисунками крохотных деревень.
Мы прислушиваемся к окрикам матерей‚
почему-то уверенных в нашем незнании английского:
«Sit
still, sit still».*
Приметы городов скупы‚ по ним трудно понять где мы:
разбросанные повсюду снопы пшеницы‚
забытые‚ словно пустующие гробы;
отдаленные желтые огни замасленных кухонь;
черные провода‚ несущие вести с одного конца в другой;
и незнакомые люди‚ машущие нам
у каждой границы.
Глядя в окно‚ ты осторожно вытираешь овал дыхания
со стекла‚ хранящего мое отражение.
А потом ты покажешь мне фотографии жены и детей‚
улыбающихся из окошек твоего портмоне.
Каждый раз‚ когда поезд тормозит‚ проводник‚
с нашими лицами‚ отраженными в золоте его пуговиц‚
проходит мимо‚ выкрикивая название города.
Каждый раз мы кого-то теряем. Каждый раз‚
я снова вижу тебя‚ протискивающимся между
нагруженными тележками‚ с черным хлебом
и горячим кофе для меня‚ пока города не кончаются‚
и ты притягиваешь меня к себе‚ снова и снова‚
повторяя свое имя‚ вливаясь руками в мое пальто‚
торопя свои губы к моим.
У нас с тобой ничего нет.
И мы всё отдадим друг другу.
----------
*Сиди смирно‚ сиди смирно (англ.).
Он бубнит по-испански‚ что времени совсем не осталось.
Это звук косы‚ дугой срезающей пшеничный колос‚
боль песни где-то на полях Сальвадора.
Ветер вокруг тюрьмы так же осторожен‚
как руки Франциска‚ которыми он трогает камни‚
идя вдоль стены. Это дыхание его жены‚
проникающее в его камеру еженощно‚
пока он представляет свою руку
ее рукой. Это маленькая страна.
И нет ничего‚ чтобы один человек не сделал другому.
1979
То‚ что вы слышали‚ правда. Я была в его доме. Его жена несла поднос с кофе
и сахаром. Его дочь подпиливала ногти‚ а его сын где-то гулял с друзьями. Еще
там были свежие газеты‚ домашние собачки‚ пистолет на подушке подле него.
Обнаженная луна качалась на черном проводе над его домом. По телевизору шла
программа про полицейских. По-английски. Из стен дома торчали осколки
бутылочного стекла‚ пригодные для выкорчевывания коленных чашечек или
шинкования человеческих рук. На окнах были железные решетки‚ точно такие‚ как в
ликерных магазинах. Мы поужинали бараньей отбивной и хорошим вином‚ золотой
колокольчик для вызова прислуги покоился на столе. Прислуга принесла зеленые
манго‚ соль‚ какой-то хлеб. Меня спросили о впечатлениях, о стране. Потом была
короткая реклама по-испански. Его жена убрала со стола. Он посетовал на то‚ как
стало трудно управлять страной. Попугай поздоровался с террасы. Полковник
приказал ему заткнуться и резко встал из-за стола. Мой друг сказал мне глазами:
молчи. Полковник вернулся с кульком‚ с каким обычно ходят за покупками. Оттуда
он высыпал на стол множество человеческих ушей. Они были похожи на высушенные
персиковые половинки. По-другому не скажешь. Он взял в руки одно из них‚ потряс
им перед нашими лицами и бросил в стакан с водой. Там оно ожило. Он сказал‚ что
устал нянчиться. А по поводу чьих-то там прав‚ — передайте своим людям‚ что они
могут пойти на... Рукой он смёл
уши на пол и поднял в воздух бокал с остатками вина. Пригодится для твоей
поэзии‚ не так ли? — сказал он. Некоторые уши на полу ловили отзвуки его
голоса. Некоторые плотно прижимались к полу. Некоторые были раздавлены.
ПИСЬМО ИЗ ПРАГИ
1968-1978
Снова зима‚ когда холодные
глобусы выдохов принимают
очертания тел. Я всё еще
в тюрьме‚ глотаю густую жижу
на завтрак. Я разбужен
купанием света во дворе‚
резкой тенью человека‚ бегущего так‚
как я должен был бежать‚
как я должен был карабкаться вверх‚
оставляя лунки своих ногтей там‚
где никто бы их не нашел.
Прошло десять лет и мне трудно поверить
даже теперь‚ что в 1968 я был настолько глуп‚
что чокался стаканами с каким-то солдатом‚
выкрикивая: «viva Дубчек‚ viva свобода‚ viva
социализм». В двадцать восемь
я уже стар и вспоминаю бутылки‚
наполненные бензином и заткнутые
лоскутами платьев наших матерей;
вспоминаю то медленное слово
«советский»‚ выговариваемое с потоком
брызжущей слюны. Я мог бы
полюбить женщину. Их было много‚ женщин‚
выкрикивающих на улицах
«розы‚ розы»; я должен был
дать им деньги‚ принести
их лепестки в комнату‚ где
я мог бы упасть на кровать
и глазами говорить с рассветом.
Мне нечем прикоснуться к самому себе.
ПАБЛО НЕРУДА
(Вольный перевод с
испанского)
***
Любовь‚ я без тебя был нищим‚
по улицам слонялся безымянным‚
касался бесполезнейших вещей:
мир был‚ как воздух‚ полон ожиданья.
Я помню комнаты‚ наполненные пеплом‚
туннели‚ заселенные луной‚
озлобленность со стен закрытых складов‚
настойчивость вопросов из песка.
Всё было полым‚ мертвым‚ онемевшим‚
низвергнутым‚ в упадке увяданья‚
и так непоправимо мне чужим‚
мир всем принадлежал и никому‚
покуда красота твоя и бедность
дарами щедрыми не одарили осень.
***
Я умру‚ закрывая глаза под рукой твоей нежною‚
что напомнит о свете и свежести мягкого колоса‚
что напомнит еще раз о том‚ как податлива нежности
недотрога-судьба.
Я хочу‚ чтобы слушала ты звуки ветра приморского‚
чтобы запахи моря тебя опьяняли по-прежнему
и песок обнимал твои ступни у нашего берега‚ —
я во сне буду ждать.
Я хочу‚ чтобы всё‚ что люблю‚ не уснуло‚ не умерло‚
чтобы жизнь не застыла‚ и ты‚ больше жизни воспетая‚
продолжала бы жить и цвести‚ чтоб высокая песнь моя
продолжала звучать‚
и тогда ты услышишь слова‚ что всё так же шепчу тебе‚
и тогда ты почувствуешь тени по коже касание‚
и тогда на земле станет ясным необъяснимое —
почему я пою.
***
Небытие — всё то же бытие‚
но — без тебя‚ срезающей полдень,
как голубой цветок‚ и многим позже
идущей сквозь туман да по камням;
без света‚ что в руке твоей храним‚
от глаз чужих сокрытого‚ — должно быть‚
им не видна густая позолота‚
как не видны побеги красных роз.
И наконец‚ без дерзкого вторженья‚
желанного-нежданного прихода‚
присутствия в моей судьбе‚ как ветер
зернистый‚ как срывающийся куст‚ —
с тех пор я был и ты была: мы были‚
с тех пор я есть‚ ты есть: мы существуем‚
в любви отныне: буду‚ будешь‚ будем.