ШУШАНИК КУРГИНЯН
Другие мемуары Аветика Исаакяна
Если не ошибаюсь, мы познакомились в 1903 году. Она училась тогда в гимназии. Худенькая, высокая девушка лет шестнадцати, с красивыми задумчивыми глазами.
Летом мы, юноши и девушки, собирались в зале школы Аргутян - пели, танцевали.
Помню, осенью 1895 года, справляли свадьбу Аршака Чилингаряна. Тут были ученицы гимназии. В своих прелестных школьных формах кофейного цвета они воспринимались нами как прекрасный поэтический образ, как мечта. Шушаник верховодила среди девушек (они всегда считались с ней). Она была серьезной, начитанной девушкой и отличалась среди подруг своей развитостью.
Мы очень подружились. Я только что вернулся из Европы, она уже кончала гимназию. Сказала мне, что пишет стихи, пообещала показать их, но так и не сдержала своего слова.
Вскоре мы расстались.
В 1899 году она вышла замуж за одного из моих приятелей - Аршака Кургиняна. Он был работником в лавке ее отца, но любил литературу и интересовался ею.
Я довольно часто навещал их. И как-то Шушаник показала мне свои стихотворения. Прислушивалась к моим замечаниям, как к советам старшего.
Потом они переселились в Ростов-на-Дону. Аршак открыл там магазин. Она написала мне несколько писем, некоторые из которых хранятся у меня.
Когда я бывал в Ростове по пути в Европу или Москву и Ленинград, я заходил к ним. У меня сохранилась ее фотография тех лет. Ее мучила тоска по родине. Она подарила мне два стихотворения, рукопись одного из них я позже передал в наш литературный музей.
В 1908 году вышла в свет ее книга “Звон зари”, на которую я отозвался (не помню, когда и в какой газете) с большой любовью и теплотой.
Последний раз я видел ее в конце 1907 года, в Ростове. Мы сидели в комнате, которая была в глубине магазина, с окном, расположенным очень высоко.
Как мне показалось, в Шушаник было что-то таинственное - настоящая Сибилла, волшебница, пророчица: высокая, худая, нервная, в глазах фосфорический блеск, совершенно далекая от семейных забот. Комната вся вверх дном, чувствовалось, что в доме нет твердой хозяйской руки, все идет самотеком. Сама она поглощена только своими мыслями, поэзией, своими мечтами, всюду газеты, книги, книги.
Я не встречал среди наших писателей, за исключением Алишана и Мурацана, ни одного, кто был бы так всецело погружен в мир своих идей, мыслей, образов. Шушаник не была создана для семьи, супружеской жизни. Но была глубоко любящей матерью. Знала, однако, что не в этом ее призвание и тяжело переживала свою горькую участь.
Как сейчас вижу ее: она стоит у окна, из которого льется свет на ее беспорядочно собранные волосы, и с воодушевлением читает свои стихи, вошедшие в “Звон зари”.
Взволнованный и напряженный я переживал ее пафос, вернее ее страдания (как понимали его древние греки).
Когда она кончила чтение, я подошел, поцеловал ей руку, она обняла меня, и мы расцеловались, как самые близкие друзья. Она прослезилась...
В душе у меня осталась глубокая боль, которую я никогда не смогу унять. Я очень бесчеловечно обошелся с ней, и никак не могу найти себе оправдания. Когда в 1926-1927 гг. я вернулся в Ереван, узнал, что Шушаник больна и находится за городом. Она звала меня к себе. Я только вернулся, очень соскучился по родине, постоянно выезжал из города и все откладывал свой визит.
Потом я тяжело заболел гриппом, и как раз в это время она скончалась. Был грустный зимний день, ныло сердце, я проклинал себя. Обхватив голову руками, я смотрел на ее фотографию: в ее глазах не было упрека. Я знаю, что она простила меня, потому что любила, как родного брата.
Дополнительная информация: |
![]() |
![]() |
Источник: karabakh.narod.ru |
См. также: |
![]() |
![]() |
Биография Аветика Исаакяна. |