Аннотация: "Долго нас помещики душили..."
"Славься, свобода и честный наш труд!.."
"Золотых наших дней..."
"Не пробуждай воспоминаний..."
"Вы жертвою пали в борьбе роковой..."
"По пыльной дороге телега несется..."
"Солнце всходит и заходит..."
Колечко
Байкал
"Глухой неведомой тайгою..."
"Вот мчится тройка почтовая..."
Дремлют плакучие ивы
"Далеко в стране Иркутской..."
Песни неизвестных авторов середины XIX - начала XX века
----------------------------------------------------------------------------
Песни и романсы русских поэтов.
Вступительная статья, подготовка текста и примечания В. Е. Гусева.
Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание.
М.-Л., "Советский писатель", 1965
OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------
649. "Долго нас помещики душили..."
650. "Славься, свобода и честный наш труд!.."
651. "Золотых наших дней..."
652. "Не пробуждай воспоминаний..."
653. "Вы жертвою пали в борьбе роковой..."
654. "По пыльной дороге телега несется..."
656. "Солнце всходит и заходит..."
657. Колечко
658. Байкал
659. "Глухой неведомой тайгою..."
660. "Вот мчится тройка почтовая..."
661. Дремлют плакучие ивы
662. "Далеко в стране Иркутской..."
649
Долго нас помещики душили,
Становые били,
И привыкли всякому злодею
Подставлять мы шею.
В страхе нас квартальные держали,
Немцы муштровали.
Что тут делать, долго ль до напасти -
Покоримся власти!
Мироеды тем и пробавлялись, -
Над нами ломались,
Мы-де глупы, как овечье стадо, -
Стричь и брить нас надо.
Про царей попы твердили миру -
Спьяна или с жиру, -
Сам-де бог помазал их елеем,
Как же пикнуть смеем?
Суд Шемякин - до бога высоко,
До царя далеко:
Царь сидит там, в Питере, не слышит,
Знай указы пишет.
А указ как бисером нанизан,
Не про нас лишь писан;
Так и этак ты его читаешь -
Всё не понимаешь.
Каждый бутарь звал себя с нахальством
Малыим начальством.
Знать, и этих, господи ты боже,
Мазал маслом тоже.
Кто слыхал о двадцать пятом годе
В крещеном народе?
Когда б мы тогда не глупы были,
Давно б не тужили.
Поднялись в то время на злодеев:
Кондратий Рылеев,
Да полковник Пестель, да иные
Бояре честные.
Не сумели в те поры мы смело
Отстоять их дело.
И сложили головы за братии
Пестель да Кондратий,
Не найдется, что ль, у нас иного
Друга Пугачева,
Чтобы крепкой грудью встал он смело
За святое дело!
<1861>
650
Славься, свобода и честный наш труд!
Пусть нас за правду в темницу запрут,
Пусть нас пытают и жгут нас огнем -
Песню свободе и в пытке споем!
Славься же, славься, родимая Русь,
И пред царем и кнутами не трусь;
Встань, ополчися за правду на брань,
Встань же скорее, родимая, встань!
651
Золотых наших дней
Уж немного осталось,
А бессонных ночей
Половина промчалась.
Проведемте ж, друзья, |
Эту ночь веселей, |
Пусть студентов семья | (2)
Соберется тесней! |
Наша жизнь коротка,
Всё уносит с собой,
Наша юность, друзья,
Пронесется стрелой.
Проведемте ж, друзья... и т. д.
Не два века нам жить,
А полвека всего.
Так тужить да грустить,
Друг мой, право, смешно.
Проведемте ж, друзья...и т. д.
В голове удалой
Много сладостных дум;
Буря жизни и вой
Не заглушат их шум.
Проведемте ж, друзья... и т. д.
Пусть на небе гроза,
А во тьме для меня
Моей милой глаза
Блещут ярче огня.
Проведемте ж, друзья... и т. д.
Не любить - загубить
Значит жизнь молодую.
В жизни (мире) рай - выбирай
Себе деву любую!
Проведемте ж, друзья... и т. д.
В объятиях девы,
Как ангел прекрасной,
Забудем же, други,
Всё горе свое.
Проведемте ж, друзья... и т. д.
И счастия полны,
С улыбкою страстной,
Умрем, забывая
Весь мир, за нее.
Проведемте ж, друзья... и т. д.
И чем больше и злей
Будет гром грохотать,
Тем отраднее с "ней"
Будем мы пировать.
Проведемте ж, друзья... и т. д.
Наша жизнь коротка,
Всё уносит с собой.
Пусть разгульна, легка
Мчится юность стрелой!
Проведемте ж, друзья... и т. д.
На разгульном пиру
Пусть вино нам отрада,
Пусть и песня веселья
Всем горям преграда.
Проведемте ж, друзья... и т. д.
Пойте, ликуйте
Беспечно, друзья,
А песня польется,
Как влаги струя.
Проведемте ж, друзья... и т. д.
Пусть ликует твой враг,
Твои силы губя,
Только б было светло
На душе у тебя.
Проведемте ж, друзья... и т. д.
И чтоб в дом твой друзья,
Люди честные шли,
И на смену отцов
Нам младенцы росли.
Проведемте ж, друзья... и т. д.
И чтоб мог ты врагу
В очи смело глядеть
И пред смертью своей
Не дрожать, не бледнеть.
Проведемте ж, друзья... и т. д.
Не боюсь я судьбы,
Не боюсь я врагов:
Силы есть для борьбы,
Руки есть для трудов!
Проведемте ж, друзья... и т. д.
Кто из нас победит, -
Эта речь впереди;
А покуда кипит
Жажда жизни в груди.
Проведемте ж, друзья... и т. д.
Выпьем, братцы, теперь
Мы за русский народ,
Чтобы грамоту знал,
Чтобы шел всё вперед!
Проведемте ж, друзья, |
Эту ночь веселей, |
Пусть студентов семья | (2)
Соберется тесней! |
<1850-е годы>
652
Не пробуждай воспоминаний
Минувших дней, минувших дней -
Не возродишь былых желаний
В душе моей, в душе моей.
И на меня свой взор опасный
Не устремляй, не устремляй,
Мечтой любви, мечтой прекрасной
Не увлекай, не увлекай.
Однажды счастье в жизни этой
Вкушаем мы, вкушаем мы.
Святым огнем любви согреты,
Оживлены, оживлены.
Но кто ее огонь священный
Мог погасить, мог погасить, -
Тому уж жизни незабвенной
Не возвратить, не возвратить!
<1877>
653
Вы жертвою пали в борьбе роковой
Любви беззаветной к народу,
Вы отдали всё, что могли, за него,
За жизнь его, честь и свободу.
Порой изнывали по тюрьмам сырым;
Свой суд беспощадный над вами
Враги-палачи изрекали порой,
И шли вы, гремя кандалами.
А деспот пирует в роскошном дворце,
Тревогу вином заливая,
Но грозные буквы давно на стене
Чертит уж рука роковая.
Настанет пора - и проснется народ,
Великий, могучий, свободный.
Прощайте же, братья, вы честно прошли
Ваш доблестный путь благородный!
1870-е годы
654
По пыльной дороге телега несется,
В ней по бокам два жандарма сидят.
Сбейте оковы,
Дайте мне волю,
Я научу вас свободу любить,
Юный изгнанник в телеге той мчится,
Скованы руки, как плети висят.
Сбейте оковы... и т. д.
Дома оставил он мать беззащитную,
Будет она и любить и страдать.
Сбейте оковы... и т. д.
Дома оставил он милую сердцу,
Будет она от тоски изнывать.
Сбейте оковы... и т. д.
Вспомнил он, бедный, дело народное,
Вспомнил, за что он так долго страдал.
Сбейте оковы... и т. д.
Вспомнил и молвил: "Дайте мне волю,
Я научу вас свободу любить".
1860-е или 1870-е годы
656
Солнце всходит и заходит,
А в тюрьме моей темно.
Дни и ночи часовые,
Да э-эх!
Стерегут мое окно.
Как хотите стерегите,
Я и так не убегу,
Мне и хочется на волю,
Да э-эх!
Цепь порвать я не могу.
Ах! вы цепи, мои цепи,
Вы железны сторожа!
Не сорвать мне, не порвать вас,
Да э-эх!
Истомилась вся душа.
Солнца луч уж не заглянет,
Птиц не слышны голоса,
Как цветок и сердце вянет,
Да э-эх!
Не глядели бы глаза!
<1880-е годы>
657. КОЛЕЧКО
Потеряла я колечко, потеряла я любовь,
А по этом по колечке буду плакать день и ночь.
Где девался тот цветочек, что долину украшал,
Где мой миленький дружочек, что словами обольщал?
Обольстил милый словами, он уверил навсегда:
"Не плачь, девица, слезами, - будешь вечно ты моя".
Мил уехал и оставил мне малютку на руках,
Как взгляну я на малютку, так слезами и зальюсь:
Чрез тебя, моя малютка, пойду в море утоплюсь.
А тебя, мой злой мучитель, я навеки прокляну.
Долго русою косою трепетала по волне,
Правой рученькой махала - прощай, миленький, прощай!
Ни на что так не взирала, как на этот темный бор.
Ни о ком так не страдала, как о миленьком своем.
<1893>
658. БАЙКАЛ
Грозно и пенясь, катаются волны.
Сердится гневом объятый, широкий Байкал.
Зги не видать. От сверкающей молньи
Бедный бродяга запрятался в страхе меж скал.
Чайки в смятенья и с криком несутся,
А ели как в страхе дрожат.
Грозно и пенясь, катаются волны,
Сердится гневом объятый, широкий Байкал.
Чудится в буре мне голос знакомый,
Будто мне что-то давнишнее хочет сказать.
Тень надвигается, бурей несомая,
Сколько уж лет он пощады не хочет мне дать!
Буря, несися! Бушуй, непогода!
Не вас я так крепко страшусь.
Тень надвигается, бурей несомая,
Гонится всюду за мной, лишь я не боюсь!
Вторая половина XIX века
659
Глухой неведомой тайгою,
Сибирской дальней стороной,
Бежал бродяга с Сахалина
Звериной узкою тропой.
Шумит, бушует непогода,
Далек, далек бродяге путь.
Укрой тайга его глухая -
Бродяга хочет отдохнуть.
Там далеко за темным бором
Оставил родину свою,
Оставил мать свою родную,
Детей, любимую жену.
"Умру, в чужой земле зароют,
Заплачет маменька моя,
Жена найдет себе другого,
А мать сыночка никогда".
Вторая половина XIX века
660
Вот мчится тройка почтовая
По Волге-матушке зимой,
Ямщик, уныло напевая,
Качает буйной головой.
"О чем задумался, детина? -
Седок приветливо спросил. -
Какая на сердце кручина,
Скажи, тебя кто огорчил?"
- "Ах, барин, барин, добрый барин.
Уж скоро год, как я люблю,
А нехристь-староста, татарин,
Меня журит, а я терплю.
Ах, барин, барин, скоро святки,
А ей не быть уже моей,
Богатый выбрал, да постылый -
Ей не видать отрадных дней..."
Ямщик умолк и кнут ременный
С досадой за пояс заткнул.
"Родные, стой! Неугомонны! -
Сказал, сам горестно вздохнул. -
По мне лошадушки взгрустнутся,
Расставшись, борзые, со мной,
А мне уж больше не промчаться
По Волге-матушке зимой!"
<1901>
661. ДРЕМЛЮТ ПЛАКУЧИЕ ИВЫ
Дремлют плакучие ивы,
Низко склонясь над ручьем,
Струйки бегут торопливо,
Шепчут во мраке ночном,
Шепчут во мраке, во мраке ночном!
Думы о прошлом далеком
Мне навевают они...
Сердцем больным, одиноким
Рвусь я в те прежние дни!..
Рвусь я в те прежние, светлые дни.
Где ты, голубка родная?
Помнишь ли ты обо мне?
Так же ль, как я, изнывая,
Плачешь в ночной тишине...
Плачешь ли так же в ночной тишине...
<1906>
662
Далеко в стране Иркутской
Между двух огромных скал,
Обнесен стеной высокой,
Александровский централ.
Чистота кругом и строго,
Ни соринки не найдешь:
Подметалов штук десяток
В каждой камере найдешь.
Дом большой, покрытый славой,
На нем вывеска стоит,
А на ней орел двуглавый
Раззолоченный висит.
По дороге тройка мчалась,
В ней был барин молодой.
Поравнявшись с подметалой,
Крикнул кучеру: "Постой!
Ты скажи-ка мне, голубчик,
Что за дом такой стоит?
Кто владелец тому дому?
Как фамилия гласит?"
- "Это, барин, дом казенный -
Александровский централ,
А хозяин сему дому
Здесь и сроду не бывал.
Он живет в больших палатах,
И гуляет, и поет,
Здесь же в сереньких халатах
Дохнет в карцере народ".
- "А скажи-ка мне, голубчик,
Кто за что же здесь сидит?"
- "Это, барин, трудно помнить:
Есть и вор здесь и бандит.
Есть за кражи и убийства,
За подделку векселей,
За кредитные билеты...
Много разных штукарей.
Есть за правду за народну:
Кто в шестом году восстал,
Тот начальством был отправлен
В Александровский централ.
Есть преступники большие,
Им не нравился закон,
И они за правду встали.
Чтоб разрушить царский трон.
Отольются волку слезы.
Знать, царю несдобровать!"
Уловив слова угрозы,
Барин крикнул: "Погонять!"
<1906>
ПРИМЕЧАНИЯ
649. "Русская потаенная литература XIX ст.", ч. 1, Лондон, 1861, с.
426, под загл. "Современное стихотворение", без подписи. С сокращениями,
перестановками и припевой "Вот житье, вот бытье, Жизнь горе рассейское" сб.
"Свободные русские песни", [Берн], 1863, с. 11. Печ. по ВРП, с. 118. В
легальных песенниках - с 1907 г. Приписывается Курочкину ("Русская старина",
1887, No 9, с. 631). Имеется также менее вероятное предположение, что
автором был А. Григорьев (Н. С. Лесков-Стебницкий, "Загадочный человек", гл.
14; ср.: П. Боборыкин, Из воспоминаний о пишущей братии. - С.-Пб. ведомости,
1877, 10 февраля), а также И. или В. Умнов (письмо Я. П. Полонского к
Островскому от 3 апреля 1876 г. - "Неизданные письма к А. Н. Островскому",
М.-Л., 1932, с. 455). В сб. "Лютня" (Лейпциг, 1869) и др. изд. автором
называется П. Холод<к>овский-Цибульский. Впервые была исполнена на
демонстрации студентов Казанского университета по случаю расстрела крестьян
в с. Бездна Казанской губ. (апрель 1861 г.). О распространении песни в
1860-е годы см.: "Колокол", 1865, л. 208; 1866, лл. 212 и 214; М. А.
Васильев, Песни казанского студенчества. - "Уч. зап. Казанского
университета", т. 90, кн. 5, 1930, с. 852; М. В. Нечкина, "Земля и воля"
1860-х годов. - "История СССР", 1957, No 1, с. 118, 131. В 1870-е годы
исполнялась хором, организованным П. А. Моисеенко, в пивных и трактирах
Петербурга (Моисеенко, с. 14). Особенно популярна была в революционно
настроенной студенческой среде (Друскин, с. 35-38). Варианты: сб. "О
минувшем", СПб., 1909, с. 182; Е. Г. Бушканец, Нелегальная революционная
поэзия 1860-х годов. - "Русская литература", 1959, No 1, с. 130, 142.
Упоминается: Ф. Писемский, "Люди сороковых годов"; Вс. Крестовский,
"Панургово стадо" (как "русская Марсельеза"),
650. "Свободные русские песни", [Берн], 1863, с. 79. Печ. по ВРП, с
136. Создана студентами - участниками уличной демонстрации 1861 г.,
заключенными в Петропавловскую крепость, первоначально в качестве гимна в
так называемой "опере из жизни студентов" (сюита на мелодии из модных опер с
новыми текстами). Иногда приписывается И. Г. Прыжову. Получила
самостоятельную жизнь в качестве популярной революционной песни, исполнялась
на мелодию "Славься" М. И. Глинки (Л. Ф. Пантелеев, Воспоминания, Л., 1934,
с. 723). Пелась политическими ссыльными в 1886 г. (Ф. Я. Кон, За 50 лет, М.,
1932, с. 225), перепечатывалась в марксистских нелегальных сборниках в годы
первой русской революции ("Песни борьбы", 1906, Ростов-на-Дону). Известна
пародийная сатирическая переработка с именем Николая ("История пролетариата
СССР", 1935, No 1 (21), с. 101).
651. Аристов, с. 18. Сокращенный вариант опубликован в "Студенческих
песнях", СПб., [1886], с. 53. В среде революционно настроенного студенчества
исполнялись следующие строфы:
Выпьем первый бокал
За свободный народ,
А второй наш бокал
За девиз наш "вперед"!
А наш третий бокал
Будем все подымать
За любимую Русь,
Нашу родину-мать.
Иногда вставлялись еще две строфы:
За здоровье того,
Кто "Что делать" писал,
За героев его,
За его идеал.
Выпьем мы за того,
Кто писал "Капитал",
А еще за того,
Кто ему помогал.
(М. С. Друскин. Студенческая песня в России. - "Очерки по истории и теории
музыки". Л., 1939, с. 67-68).
Последняя строфа часто поется:
Ведь от рюмки вина
Не болит голова,
А болит у того,
Кто не пьет ничего.
Известна позднейшая переработка в рабочей среде (ПРР, с. 127),
652. П. Булахов. Романсы и песни, СПб., 1877, No 26, текст Н. Н.
Популярный городской романс. Включен в кинофильм "Поединок" по повести А.
Куприна. Сохраняется в репертуаре современных исполнителей романсов.
653. "Песни борьбы", с. 65. Ср.: С. П. Шестернин, Пережитое, Иваново,
1940, с. 14. Песня неизвестного автора 1870-х годов. Все четыре строфы вошли
в "Похоронный марш" (см. с. 958), а также, наряду с ним, исполнялись в
качестве самостоятельной песни.
654. "Русские песни", с. 380. С нотами - ПКиС, с. 38. В репертуаре
политических ссыльных - с 1870-х годов. Вариант: Новикова, с. 489.
Переложение песни польских революционеров 1860-х годов.
656. "Цыганские ночи", No 197, СПб., {1902], изд. Ю. Г. Циммерман. В
песенниках - с 1906 г. ("Новейший полный песенник", СПб., 1907) как
"народная босяцкая песня" или "новая народная песня"; с 1914 г. проникла в
лубок. Долгое время приписывалась А. М. Горькому, включившему текст в пьесу
"На дне" (11 строк). Стала известна Горькому, по-видимому, от Скитальца (С.
П. Петрова), который слышал ее в рабочей артели в 1880-е годы (В. М.
Потявин, О песне "Солнце всходит и заходит". - Тезисы докладов и сообщений
2-й конференции горьковедов. Горький, 1959, с. 63-64). По свидетельству А.
Б. Гольденвейзера и Е. П. Пешковой, эту песню пели Горький и Скиталец,
который аккомпанировал на гуслях (В. А. Василенко, Кто автор песни "Солнце
всходит и заходит". - "Алтай", No 17, Барнаул, 1961, с. 125-126).
Исследование фольклорных записей песни также подтверждает предположение, что
песня могла появиться в 1880-е годы и, следовательно, создана не Горьким
(там же, с. 150-151). Пьеса "На дне" сыграла большую роль в распространении
песни. Б. Бялик высказывает предположение, что песня является обработкой
Горьким фольклорной песни (М. Горький, Стихотворения, "Б-ка поэта" (М. с),
1963, с. 26-32). Фольклорность текста и факт его обработки Горьким остаются
недоказанными. Не исключена возможность, что песня возникла как произведение
индивидуального литературного творчества в среде заключенных. В песенниках
иногда приписывается Н. И. Красовскому (певец, куплетист). Часто исполнялась
на напев "Черного ворона", что послужило причиной контаминации ее с
последним в процессе дальнейшего бытования и фольклоризации (см. с. 959). С
нотами - ПКиС, с. 29. В переработке польского поэта С. Бидьского
распространилась в Польше (Piesni gniewne, Warszawa, 1962, с. 32-33), в
переводе и переработках - в Болгарии (Кауфман, с. 266).
657. Печ. по изд. "Карие глазки. Новейший сборник русских песен", М.,
1917, с. 80. Обычно приписывалось М. Ожегову. С его именем песню связал В.
И. Чернышев на том основании, что эта песня якобы впервые была опубликована
в песеннике Ожегова "Колечко" (М., 1896) за подписью поэта ("Русская
баллада", 1936, с. 471). Эта версия была принята И. Н. Розановым, Н. П.
Андреевым и др. С. А. Клепиков усомнился в авторстве Ожегова, поскольку был
обнаружен лубок 1893 г. с текстом песни, который, следовательно, появился
"на 3 года раньше ожеговского песенника" (Клепиков, с. 118). Ожегов придал
сюжету благополучный конец (см. с. 847). Варианты: Чернышев, с. 53, 161.
658. Гартевельд, 25 песен, No 18.
659. "Русские народные песни", вып. 2, М.-Л., 1936, с. 13. Песня
неизвестного автора, входившая в репертуар заключенных и ссыльных в
предреволюционную эпоху.
660. "Либретто", 1901, с. 173. Варианты: РП XIX в., с. 19; Новикова, с.
443.
661. "Любимые песни московских цыган", No 477, М., 1906, изд. А.
Гутхейль, в обработке Пригожего. Музыка Б. Б. (Барятинского?). Популярный
городской романс. Сохраняется в репертуаре современных исполнителей романса.
Текст приписывается А. Тимофееву.
662. ПКиС, с. 103. Александровский централ - центральная каторжная
тюрьма.
Аристов - А. П. Аристов, Песни казанских студентов 1840-1868 гг., СПб.,
1904.
ВРП - Вольная русская поэзия второй половины XIX века. Вступительная
статья С. А. Рейсера. Подготовка текста и примечания С. А. Рейсера и А. А.
Шилова, "Б-ка поэта" (Б. с), 1959.
Друскин - М. Друскин, Русская революционная песня, Музгиз, М., 1954.
Кауфман - Песни на българского работническо движение 1891-1944.
Съставител Николай Кауфман, София, 1959.
Клепиков - Бюллетени Государственного литературного музея, No 4. Лубок.
Часть 1. Русская песня. Составил и комментировал... С. А. Клепиков, М.,
1939.
Моисеенко - П. Моисеенко, Воспоминания, М., 1924.
ПКиС - Песни каторги и ссылки, М., 1930.
Чернышев - В. И. Чернышев, Сведения о некоторых говорах Тверского,
Клинского и Московского уездов. - "Сборник Отделения русского языка и
словесности Академии наук", т. 75, No 2, СПб., 1903.
РП XIX в. - Русские песни XIX века. Составил проф. Ив. Н. Розанов, М.,
1944.