"Песни и думы Гейне", переводы в стихах А. Мантейфеля; "Г. Гейне"; Сборник стихотворений иностранных поэтов в переводе В. Д. Костомарова и Ф. Н. Берга..-- "Время", 1861, No 1.
Дневник Темного человека.-- "Русское слово", 1863, No 11--12.
Развратные мысли Гейне перепортили все поколение.
(Из одного справочного энциклопедического словаря)
Несмотря на это знаменательное изречение, никому из иностранных поэтов не посчастливилось так в русской литературе, как Гейне. "Развратные мысли" этого писателя, в стихах и прозе, постоянно являются в наших журналах и газетах; мы не знаем почти ни одного русского поэта, который бы не перевел двух-трех стихотворений из Гейне. Мы знаем даже таких переводчиков, которые больше ничего не пишут и не переводят, как одного Гейне. Казалось бы, что при таком изобилии переводов, при такой видимой симпатии к произведениям Гейне, мы должны бы совершенно познакомиться с своеобразностью, с оригинальной особенностью характера раздражительной, саркастической музы немецкого поэта. Но, к несчастью,-- русский Гейне совершенно не похож на немецкого. За немногими исключениями, он является в русской поэзии чем-то вроде германского Трилунного, Марко Вовчком в стихах, унылым певцом бледной луны и румяной розы, влюбленной в соловья. Русский Гейне похож на остзейскую немку, сентиментальную, по-своему восторженную, которая после запаха цикорного кофе -- всему предпочитает запах цветов, которая по ночам говорит с звездами о своем белокуром Генрихе, живущем в аптеке. Русский Гейне -- это альбомный певец, влюбчивый юноша с розовой улыбкой и с розовыми мечтами, но который, впрочем, не прочь иногда и пострадать, и поплакать, и пожаловаться на судьбу. Поэтому у нас каждый юный поэт, преследуемый рифмами и вдохновением домашнего приготовления, начинает пробовать свои силы на Гейне и переводит из него, не переводя духу, целую серию стихотворений-варияций, которые писать весьма легко и скоро.
Мы приведем здесь два стихотворения, которых немецкий Гейне никогда не писал, но которые, по нашему мнению, совершенно характеризуют нашего переводного Гейне.
1
"Отчего ты чахнешь, роза,
И склонилась, как в испуге?"
-- Оттого, что мой румянец
Перешел к твоей подруге.
"Отчего шипы у розы
Уж не колют с прежней силой?"
-- Не горюй еще: их иглы
Ты почувствуешь от милой.
2
Разуваясь, ходят в небе
Звезды ножками босыми,
Чтоб земля не пробудилась
Под туманами ночными.
Я давно люблю вас, звезды,
И во всем вам подражаю,
И теперь, в глухую полночь,
Сапоги с себя снимаю.
Проберусь тихонько к милой
Прямо, на ногу босую,
Чтоб во сне не потревожить
Тетку старую, седую.
Ходят звезды-босоножки,
Над землей сны веют кротко,
И в пикет во сне играет
Подозрительная тетка.
Как ни мало в этих двух образчиках образности насмешливых, иронических песен Гейне, но мы знаем такие из него переводы, и переводы лучших наших поэтов, где уже решительно делается неуловимым всякое сходство перевода с оригиналом. Укажем на один такой перевод даровитого нашего поэта Л. А. Мея, который переводит Гейне так:
ДОЛЯ И НЕДОЛЯ
(Из Гейне)
Доля -- веселая девка:
Всё ей смешок да издевка --
Чмокнет тебя в полуночь,
Кудри растреплет -- и прочь!
А вот Недоля -- старуха...
Как ни зайдет, кропотуха,
Так и засядет с тобой;
"Мне, дескать, рано домой".
В этом, впрочем, удивительно прекрасном стихотворении немецкий поэт благодаря переводу является уже не только русским, но нижегородским Гейне, с типичностью славянского гусляра-певца, в смуром кафтане и алом кушаке.
Вообще, чтоб говорить о появлении Гейне на русском Парнасе, нужно говорить обо всех, наших современных поэтах.
1861. "Песни и думы из Гейне".-- "Время", No 1, Крит. обозр., стр. 65--67.
Кажется, уже более пятнадцати лет русские поэты стали знакомить нашу публику с песнями, а между тем по милости этих же самых русских поэтов публика мало знакома с поэтическою личностью немецкого юмориста. Автор "Германии" с его убийственным юмором, от которого мороз продирает по коже и в то же самое время вырывается неудержимый хохот, по милости наших переводчиков выходит чем-то вроде Ф. Берга, воспевающего зайчиков и цветочки. Ту сторону огромного таланта Гейне, где только выражается один его каприз, минутная лирическая шалость, наши переводчики возвели в общий тип поэзии Гейне и начали взапуски переводить его песенки вроде следующей:
Превратились, дитя, мои слезы
Для тебя в полевые цветы,
То не вздохи мои раздаются:
Соловья там заслушалась ты.
Полюби меня только,-- цветами
Я б усыпал малютки постель,
И всю ночь тебя стала б баюкать
Соловьиная нежная трель.1
Подобного рода песни не только переводить, но и самому писать нетрудно, пользуясь приемом Гейне. Это ведь не то что перевести его зимнюю сказку "Германию", для чего нужно и переводчику иметь известную силу. С "Германией" так и случилось. Г-н Водовозов ее не переводил, а точно перетаскивал на русский язык и сделал из Гейне какого-то немецкого Розенгейма. Г-н Всеволод же Костомаров переделал "Германию" по своему масштабу (масштаб же г. Вс. Костомарова известен) и исправлял Гейне...2
Итак переводчики наши, считая Гейне поэтом вроде Фета и Тютчева, стали вперегонку переводить из него песни, им доступные. Да зато кто же и не переводил Гейне! Все переводили.
Если кто среди нас переводит стихи,--
То всю жизнь переводит из Гейне.
Я сам начал себя помнить с тех пор, как стал переводить из Гейне, и был еще в курточке, как изводил немецкого поэта и писал:
Высоко над землей
В небе звезды стоят,
С неземною тоской
Друг на друга глядят,
Что-то всё меж собой
Без конца говорят... и т. д.
Каждый из наших стихотворцев влезал в гейневскую перчатку и кричал оттуда, что он его переводчик. Множество его песен выдержали несколько переводов, и все дело заключалось в том, что один переведет, например:
Привяжи, душа-рыбачка,
Ты у берега челнок!..
Подойди, рука с рукою,
Сядем рядом на песок.
<М. Л. Михайлов>
Стихотворение переведено и, кажется, делу конец. Нет, не тут-то было: является новый переводчик, который, обидевшись за первого, пишет:
Красавица-рыбачка,
Причаль свою ладью,
Приди и выдь на берег,
Дай ручку мне свою.
<А. А. Фет>3
Но мы и двумя переводами не отделываемся и получаем третий:
Причаль, рыбачка, поскорей,
Я к берегу зову,
Из лодки выдь, мне руку дай --
И сядем на траву.
Вот как забавляются русские поэты!.
Забавляются русские поэты над Гейне и другим манером. Так, г. Н. Берг переводит, напр., песню Гейне (и притом не раз один уже переведенную другими), придумывает ей особое игривое название и выдает ее не за перевод, а за собственное сочинение. Сам, говорит, сочинил.4
Всякий раз, как я вспомню о русском поэте, а всякий русский поэт -- непременно переводчик Гейне, он мне иначе не представляется, как в следующей московской обстановке. Все истинные поэты -- необходимо живут в Москве; если случайно и заводятся они в Петербурге -- то ненадолго: не сегодня, так завтра в белокаменную удерут.
Итак, сидит поэт в Москве в жаркий летний день у раскрытого окна. Грудь нараспашку, без сюртука и галстуха. Зной так и валит в комнату. Пот градом катится с поэта, и он прохлаждается домашним квасом, которого выпивает несколько графинов...
Поэт сидит, пьет квас и курит в черешневом чубуке жуков табак. Курит, потеет и пьет...
-- Что я теперь стану делать? -- думает поэт, допивая последний стакан квасу. Вдруг лицо его светлеет: он нашел себе занятие.
-- Дай, говорит, я стану переводить Гейне! Именно Гейне переводить буду...
Затем он, действительно, садится переводить Гейне, т. е. не то что в самом деле Гейне... позвольте, тут есть маленький секрет, который я теперь открою.
Поэт идет к шкапу и вынимает из него стихотворения Гейне в переводе М. Михайлова. Вот по этой-то книжке он и будет переводить немецкого поэта. Вы, я вижу, меня не совсем понимаете? Я сейчас объясню все дело. Переводить Гейне -- из самого Гейне -- дело не всегда легкое, притом же этот немецкий язык... бррр!!. сами вы знаете, какой это язык: сосисками от него пахнет. Поэтому-то не лучше ли переводить Гейне по русскому переводу. Этот способ -- презанимательный. Раскройте наудачу, например, книжку переводов М. Михайлова и читайте песню:
Когда гляжу тебе в глаза,
Стихает на сердце гроза,
Когда в уста тебя целую,
Душою верю в жизнь иную.
Когда склонюсь на грудь твою,
Не на земле я, а в раю...
Скажи "люблю" -- и, сам не знаю,
О чем я горько зарыдаю.
А вот другой перевод той же песни:
Когда в глаза тебе гляжу,
Грозы в душе не нахожу.
Когда я уст твоих коснусь --
Я богу верю и молюсь.
Когда склонюсь к тебе на грудь,
Мне, точно, рай -- земной мой путь,
Шепнешь "люблю",-- не знаю сам,
Зачем я волю дам слезам.
Которая песня лучше? Но тут дело не в том, которая из них лучше, а в том, что первая песня -- из Гейне, а вторая из Михайлова, т. е. перевод с перевода, а таких переводов в русской литературе немало.
1 По-видимому, этот перевод стихотворения Гейне ("Лирическое интермеццо", 2) принадлежит самому Минаеву: похожее стихотворение было им опубликовано в журнале "Ласточка" (1859, No 8).
2 В. И. Водовозову принадлежал первый русский перевод "Германии", опубликованный в 1861 г. ("Отеч. зап.", No 11--12). Второй перевод -- В. Д. Костомарова -- был опубликован в 1863 г.
3 Упрек Минаева был неосновательным: цитируемый перевод Фета (Гейне, "Опять на родине", 8) впервые был опубликован в 1846 г.; впоследствии он был включен во II том "Стихотворений А. А. Фета" (М., 1863), что Минаев, очевидно, принял за первую публикацию. Перевод же Михайлова был впервые напечатан в 1856 г.
4 Имеется в виду перевод Н. В. Берга (Гейне, "Лирическое интермеццо", 8), опубликованный без ссылки на Гейне под заглавием "Особая грамматика" в "Современнике" (1863, No 7).