Федор Сологуб
Стихотворения
"Не склоняйся пред судьбою..."
----------------------------------------------------------------------------
"Наше наследие", 1989, No 3
Предисловие и публикация А. В. Лаврова
OCR Бычков М.Н mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------
Посмертная судьба Федора Сологуба (1863-1927) кажется особенно
несправедливой при сопоставлении ее с прижизненной литературной репутацией
этого первоклассного мастера слова. Первым из русских символистов достигший
всероссийской известности (во второй половине 1900-х годов имя Сологуба
соперничало но популярности с именами М. Горького, Л. Андреева, А. Куприна -
тогда наиболее читаемых авторов), неизменно оказывавшийся в орбите внимания
критики и в эпицентре литературных дискуссий, даже в требовательной и
искушенной символистской среде признанный практически всеми как создатель
суверенного и неповторимого художественного мира, Ф. Сологуб ощутил первые
симптомы будущего забвения еще при жизни. С начала 1920-х годов его книги
постепенно перестали издаваться, Сологуба медленно и верно вытесняли из
литературного процесса, обрекали на изоляцию, и когда он окончательно
определился в этом положении, заклеймили кличкой "внутреннего эмигранта".
Впрочем, если попытаться воспринять это определение не в смысле политической
инвективы, то окажется, что оно вполне соответствует мироощущению Сологуба и
природе его эстетического н жизненного (точнее - внежизненного) идеала:
Сологуб действительно "внутренний эмигрант", эмигрант - в себя, в
пригрезившуюся землю Ойле, далекую и прекрасную, в запредельную Алетею. Под
знаком этих, единственно подлинных, идеальных миров он самозабвенно творит
свои "сладостью легенды"; изгоняемый из рая и помнящий о рае, он со всей
силой обличения и неприятия обрушивается на косную и уродливую жизненную
реальность - и для него в глубине души остается безразличным, какое
социально-историческое обличье приобретает эта реальность.
После 1922 года и до конца дней Сологуба не было издано ни одной новой
книги его стихов. Старый мастер, однако, продолжал писать, успел создать в
последние годы жизни множество новых стихотворений, среди которых
встречаются подлинные шедевры. Около сорока стихотворений 1923-1927 годов
вошло в том Сологуба, подготовленный М. И. Дикман в большой серии
"Библиотеки поэта" (1975), - а это лишь малая часть его поэтических опытов
той поры.
В них Сологуб остается в целом верен тональности, обретенной им в
середине 1910-х годов, когда прежние и традиционные для его творчества
коллизии остро переживаемого двоемирия обогатились мотивами приятия
"здешнего" мира и примирения с земным уделом. Один из известнейших рассказов
Сологуба назван "Очарование печали". Это заглавие может послужить и образной
формулой, характеризующей позднюю лирику Сологуба: большинство ее образцов,
в той или иной степени. окрашено "очарованием печали". В одних
стихотворениях образно-эмоциональный акцент - на "очарованиях", в других -
на "печали", но во внутреннем мире Сологуба эти мотивы неизменно сочетаются
в единство: не случайно одним и тем же днем, 29 сентября 1926 года,
датированы два его стихотворения, казалось бы, противоположные но своему
настроению и смыслу.
Стихотворения печатаются по автографам, хранящимся в архиве Ф. Сологуба
в Рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР
(ф. 289, он 1, ед. хр. 24-26, 28, 29).
В скобках Ф.Сологубом указаны даты по новому стилю.
* * *
Закрыв лицо рукою,
Она молчит, молчит,
А он в окно клюкою
Стучит, стучит, стучит.
К устам кроваво-алым
Подносит он кольцо,
Но словно снегом талым
Подернуто лицо.
То плачет, то хохочет.
Безмолвна и бледна,
Пойми, чего он хочет,
Безумная жена.
С судьбой еще ты споришь.
На зов ночной молчи, -
Погибнешь, коль отворишь, -
Забудь, что есть ключи.
И если он в окошко
Полезет, словно вор,
Метнись к нему, как кошка,
Быстрей обрушь топор.
А след, что он проложит
От дома на погост,
Лишь тот увидеть может,
Кто сердцем чист и прост.
18 апреля (1 мая) 1923
* * *
Тяжелокрылые печали
Меня от ясных дней умчали
В долину каменных часов.
Угрюмый дом запечатлевший,
Мой страж, темней, чем лист
истлевший,
Задвинул и замкнул засов.
Теперь бросай в мое окошко
Билетов полное лукошко, -
Мой дом, как лодка, был летуч,
Лететь бы в нем быстрей шрапнели,
Но волны здесь окаменели,
Окаменели своды туч,
Мгновенья - стук чугунных плиток,
И каждый час - чугунный слиток,
И каждый день - чугунный столп.
Стоят недвижно плотным строем,
И как дорогу мы пророем
Среди чугунных этих толп?
6(19) мая 1923
* * *
Исчезнет мир усталый, тая
И расточаясь, как туман,
Но сохранить бы, там витая,
Преображений талисман, -
И в предуставленное время
Одна из сказок отжитых
Обвяжет роковое бремя
Плетеньем нитей золотых.
Улыбчиво играя снами,
Пройдут несчетные века,
И заструится перед нами
Такая ж тихая река.
Стихи, написанные мною,
Я для Тебя опять прочту,
И, явью упоен земною,
Благословлю мою мечту.
В чертоге дивных достижений
Мы встретим пламенных гостей,
И белый шелк преображений
Покроет рубище страстей.
11(24) мая 1923
* * *
Хороводом ночь водила
Начертания светил.
Из широкого кадила
Легкий ладан восходил,
Полуночным вея страхом
Истлевающей земле,
И кружился зыбким прахом
Мир, сгорая в белой мгле.
И, казалось, все минуло,
Все слилось, добро и зло,
Все земное обмануло,
Все нездешнее пришло.
20 мая (2 июня) 1923
* * *
Я отдал дань земной заботе,
И, как свеча, перед Тобой горю,
И подхожу к моей работе,
Как иерей подходит к алтарю.
Забыты все дневные злобы,
И злобы нет в душе ни на кого.
Иначе, сердце, как могло бы
Ты песни петь для Бога твоего?
И как могло б из этой тины,
Где тяжек смрад исконного врага,
Взнести на горние вершины
Твоей мечты святые жемчуга?
8(21) октября 1925. СПб
* * *
Беспредельною тоскою,
Как тяжелою доскою,
Жизнь мне давит грудь давно.
Я глаза мои открою,
Или снова их закрою, -
Одинаково темно.
Кто же снимет груз тяжелый,
Кто же сделает веселой
И беспечной жизнь мою?
Ангел милый, друг желанный,
В этот день больной, туманный
Спой мне: баюшки-баю.
Хоть во сне забуду горе,
И в твоем глубоком взоре
Потеряюсь хоть на час.
Друг желанный, ангел милый,
День безумный и унылый
Озари мерцаньем глаз.
13(26) февраля 1926
* * *
Все Невинно в Божьем мире,
Нет стыда, и нет греха.
Божья благость в каждой лире,
В каждом трепете стиха,
И в улыбках, и в лобзаньях,
И в кровавом буйстве мук,
И в полуночных свиданьях,
И в томлениях разлук.
Тот, кто знает ярость моря,
Ценит сладостный покой.
Только тот, кто ведал горе,
Стоит радости земной,
Смертный! страстной полнотою
Каждый день свой оживляй,
Не склоняйся пред судьбою,
Наслаждайся и страдай.
14(27) августа 1926
* * *
Я становлюся тем, чем был.
Мы жили все до колыбели,
И бесконечный ряд могил
Начало приближает к цели,
И замыкается кольцо,
На век начертанное строго,
И проясняется лицо
Владыки светлого чертога.
29 сентября (12 октября) 1926
* * *
Не скажешь, какими путями
Приходит к нам в душу печаль,
Лицо умывая слезами,
Туманом окутавши даль.
Не скажешь, какою дорогой
Приходит к нам в сердце тоска,
Когда к безнадежности строгой
Костлявая движет рука.
29 сентября (12 октября) 1926
* * *
Божественной комедии
Давно прошла пора.
Промотано наследие
Злодейства и добра.
Все некогда великое
Рассыпалося в пыль,
И смотрит племя дикое
На чертов водевиль
16(29) октября 1926
* * *
Как небо вечернее ясно!
Какая там блещет звезда!
О жизни, погибшей напрасно,
Не надо грустить никогда.
Наносит удар за ударом
Жестокая чья-то рука.
Все в жизни получено даром,
И радость твоя, и тоска.
Уродливо или прекрасно,
Но всякая жизнь догорит...
И небо вечернее ясно,
И ярко Венера блестит.
18(31) октября 1926
* * *
Лишь в минуты просветленья
Пробужденная душа
И печаль, и наслажденья
Пьет из полного ковша,
Расширяет кругозоры,
Растворяет небеса,
Видит светлые просторы,
Созидает чудеса.
Дни обычности нелепой
Скудной струйкою текут,
Загоняют душу в склепы,
Все проходы стерегут.
Впечатления все вялы.
Где же правда, где же ложь?
Точно ложечкою малой
Капли кисленькие пьешь.
21 октября (3 ноября) 1926
* * *
Два блага в мире есть, добро и зло,
Есть третье, но неведомое людям.
Оно в саду Эдема расцвело.
Хоть вспомним мы его,
но позабудем.
Его назвать я не умею сам,
А приблизительно назвать не смею,
И утешаюся лишь тем, что там
Я этим благом снова овладею.
А потому земная жизнь моя
Сложилась, людям вовсе не понятна,
И мудрая Эдемская змея
Таит свои пленительные пятна,
Зеленые глаза сверкнут во мгле,
Раздвоенный язык она покажет,
Прошепчет свой завет немой земле,
И снова в свой глубинный мрак
12(25) ноября 1926 заляжет.
* * *
Растревожил рану, а зачем?
Что прошло, о том не вспоминай
Темен мир, и глух к тебе, и нем.
Не найдешь потерянный твой рай,
И того, за что ты изгнан был,
Не искупишь смертною тоской
В час, когда суровый Азраил
Разлучит тебя с земной судьбой.
Только верь, что все ж разлуки нет,
Что Господень мир неодолим,
Что за гранями несчетных лет
Мы в глаза друг другу поглядим.
6(19) декабря 1926
* * *
За старинными амбарами
Поздно ночью не ходи, -
Мертвяки там ходят парами,
Самый древний впереди.
А пойдешь, так предсказания
Там послушай, поучись,
Да в разрушенное здание
В мглистом сумраке вглядись.
Все дождется срока вешнего,
Лед смотается с волны,
А прорехи строя здешнего
Им видней со стороны.
Ведь недаром за амбарами,
Наблюдая тленье дней,
Мертвяки проходят парами
Всё смелей в веселей.
25 декабря 1926 (7 января 1927)
* * *
Еще немного дней добавить,
И жизнь окончена моя.
Не надо ни хулить, ни славить
Ни зла, ни блага бытия.
Во времени зыбкотекущем
Земная затихает речь.
Не надо думать о грядущем,
И силы не на что беречь.
К последнему теснятся входу
Улыбчиво мои мечты.
Чтоб обрести свою свободу,
Душа, всё потеряла ты.
Уходишь нищая, с собою
Ты ничего не унесешь,
Но, меткой брошена пращею,
Ты Алетею обретешь.
27 декабря 1926 (9 января 1927)
* * *
Горький оцет одиночества
В Ночь Пасхальную я пью.
Стародавние пророчества
Пеленают жизнь мою:
Ты ходил, куда хотелося,
Жди, куда тебя сведут.
Тело муки натерпелося,
Скоро в яму сволокут.
11(24) апреля 1927.
Ночь Светлого Христова
Воскресения