L.ANNAEI FLORI EPITOME RERUM ROMANORUM
Луций Анней Флор, живший, видимо, при Адриане, не относится к числу корифеев античной исторической мысли. Тем не менее, его небольшой труд пользовался необычайной популярностью. "Эпитомы" читались уже в III в. В IV в. они стали источником бревиария Феста Руфа. Иордан (VI в.) следовал за ними настолько широко, что издатели Флора пользуются рукописями "De summa temporum…" Иордана для восстановления текста "Эпитом". Их использовал для хроники всеобщей истории византийский летописец Иоанн Малала. На широкую популярность труда Флора в средние века указывают его многочисленные рукописные копии – более 90. Древнейшие из них, кодексы Bambergenis (сокращенно В) и Nazarianus (сокращенно N), относятся к IX в. Текст В в отличие от других рукописей, группируется в две, а не в четыре или пять книг. Это деление принимается большинством современных исследователей. Вторая особенность В – наличие списков глав в начале каждой книги. Кроме того, это единственная рукопись, в которой дана центральная часть 18-й главы II книги (война против Секста Помпея). Рукопись имеет многочисленные пропуски, но одновременно заполняет лакуны других рукописей и содержит меньше ошибок переписчика.
Первое печатное издание Флора появилось в Париже примерно в 1471 г. В 1511 г. "Эпитомы" были изданы в Вене, а в 1515 г. – в Кракове. Ранние издания труда Флора содержат многочисленные ошибки и неправомерные поправки издателей в тексте. Первым научным изданием считается выпущенное в 1852 г. О.Яном. В 1896 г. появляется издание О.Россбаха, при подготовке которого учтена критическая работа над текстом Флора за три столетия. Издание следует за рукописью В, но используются также N и L (Codex Leidensis Vossianus). Первый русский перевод "Эпитом" был опубликован в 1792 г. Л. Прохоровым.
Настоящий текст воспроизводит перевод А.И. Немировского (введение, главы 38,41,49 книги I и книга II) и М.Ф. Дашковой (остальные главы книги I), опубликованного в 1977 г. (Немировский А.И., Дашкова М.Ф. Луций Анней Флор – историк древнего Рима. Воронеж: Издательство Воронежского университета, 1977. 168 с. ).
Перевод выполнен с издания О.Россбаха с учетом более поздних изданий Е.Мальковати и П.Яля, используемым в тех случаях, когда их чтение и трактовка спорных мест прдставляются более удачными. В обширных комментариях А.И. Немировского восстанавливаются полные имена римских должностных лиц и политических деятелей, приводятся годы правления консулов, ссылки на других античных авторов, указываются допущенные Флором ошибки.
Nemo verius,
nemo brevius,
nemo ornatius**ЛУЦИЯ АННЕЯ ФЛОРА ЭПИТОМЫ РИМСКОЙ ИСТОРИИ
КНИГА I 1
ОБО ВСЕХ ВОЙНАХ ЗА СЕМЬСОТ ЛЕТ
I. Времена семи царей от Ромула.
II. Заключение о семи царях.
III. Об изменении государства.
IV. Этрусcкая война с царем Порсенной.
V. Латинская война.
VI. Война с этрусками, фалисками, вейентам, фиденатами.
VII. Галльская война.
VIII. Галльские войны.
IX. Латинская война.
X. Сабинская война.
XI. Самнитская война.
XII. Война с этрусками, самнитами, галлами.
XIII. Тарентинская война.
XIV. Пиценcкая война.
XV. Саллентинская война.
XVI. Вольсинийская война.
XVII. О внутренних распрях.
XVIII. Первая Пуническая война.
XIX. Лигурийcкая война.
XX. Галльская война.
XXI. Иллирийская война.
XXII. Вторая Пуническая война.
XXIII. Первая Македонокая война.
XXIV. Сирийская война царя Антиоха.
XXV. Этолийская война.
XXVI. Истрийская война.
XXVII. Галлогреческая война.
XXVIII. Вторая Македонская война.
XXIX. Вторая Иллирийская война.
XXX. Третья Македонская война.
XXXI. Третья Пуническая война.
XXXII. Ахейская война. 2
XXXIII. Операции в Испании.
XXXIV. Война с Нуманцией.
XXXV. Азиатская война.
XXXVI. Югуртинская война.
XXXVII. Война с аллоброгами.
XXXVIII. Война с кимврами, тевтонами, тигуринами.
XXXIX. Фракийская война.
XL. Война с Митридатом.
XLI. Пиратская война.
XLII. Критская война.
XLIII. Балеарская война.
XLIV. Кипрская экспедиция.
XLV. Галльская война.
XLVI. Парфянская война.
XLVII. Заключение.
I. Времена семи царей от Ромула
Римский народ за семьсот лет от царя Ромула до Цезаря Августа совершил столько деяний в мирных условиях и на войне, что при сопоставлении величия империи 3 с годами его возраст представляется большим. (2) Он так широко пронес свое оружие по вселенной что те кто прочтут о его делах, познакомятся не с одним народом, а с деяниями всего рода человеческ«го. И в такие его бросало труды и опасности, что покажется, будто в создании империи состязались Доблесть и Счастье. (3) Следовало бы узнать, это или что иное явилось воздаянием за его труды, но мешает сама обширность предмета, а разнообразие материала утомляет внимание. Поэтому я поступлю по примеру тех, кто изображает расположение земель 4, помещу всю его историю, если можно так выразиться, на малую табличку5 и надеюсь, что буду немало способствовать прославлению народа-принцепса 6, если покажу его величие в совокупности и вкратце.(4) Итак, если представить римсхий народ одним человеком и рассмотреть всю его жизнь в целом: как он возник, вырос и, так сказать, достиг расцвета сил, как позднее состарился, то можно насчитать четыре ступени и периода. (5) Первый возраст – при царях – длился почти четыреста лет, в течение которых римский народ боролся с соседями вокруг самого города. Это его младенчество. (6) Следующий возраст – от консулов Брута и Коллатина 7 до консулов Аппия Клавдия и Квинта Фульвия 8 – охватывает сто пятьдесят лет, за которые он покорил Италию. Это было самое бурное время для воинов и оружия. Посему кто не назовет его отрочеством? (7) Затем до Цезаря Августа сто пятьдесят лет, за которые он покорил весь мир. Ведь это сама юность империи и как бы некая мощная зрелость. (8) От Цезаря Августа до нашего века неполные двести лет 9, когда из-за бездеятельности цезарей, римский народ словно состарился и перекипел. Лишь при Траяне-принцепсе он вновь напряг свои мускулы и, против всеобщего ожидания старость империи, если можно так выразиться зазеленела возвращенной юностью 10.
1. Основателем города и империи был вышеназванный Ромул, рожденный Марсом и Реей Сильвией. (2) Так поведала сама забеременевшая жрица, а впоследствии в этом не усомнилась и молва, потому что Ромул, по повелению царя Амулия брошенный, вместе с братом Ремом в реку, не погиб. (3) Ибо и Тиберин отвел воды, и волчища, оставив детенышей, прибежала на крик, подставила младенцам сосцы и заменила им мать. Потом Фаустул, пастух царского стада, найдя младенц«в у дерева, взял их в хижину и воспитал. (4) Тогда во главе Латия была Альба, творение Юла, так как он пренебрег Лавинием, городом отца овоего Энея. После Знея и Юла Амулий царствовал уже в седьмом поколении 11, изгнав своего брата Нумитора, у дочери которого родился Ромул. (5) Уже в ранней юности Ромул выгнал из крепости своего двоюродного деда и водворил туда родного. Сам же, любя реку и холмы, близ которых был воспитан, загорелся мыслью о возведении нового города. (6) Братья были близнецами. При каких знамениях и кто будет царствовать, должны были решить боги. Рем занял Авентин, а Ромул Палатин. Рем первым увидел шесть коршунов, Ромул вторым, но двенадцать. (7) Победитель в гадании сразу же начал сооружать город. И у него появилась надежда, что город будет воинственным: так предвещали птицы, живущие кровавой добычей. (8) Для защиты нового города, казалось, достаточно было вала. Однако Рем перепрыгнул через этот вал, насмехаясь над его узостью, и оказался убитым, возможно, по приказу брата 12. Так первая жертва освятила кровью основание нового города. Это была скорее видимость города, чем город (9) Отсутствовали жители. Поблизости была роща. Ромул сделал ее священным убежищем. И сразу нахлынула лоразчтельная сила людей: латины, этруски-пастухи, прибывшие из-за моря фригийцы под началом Энея, аркадяне под водительством Эвандра. Так словно из разных начал сложилось единое тело, римский народ был создан самим царем. (10) Эот народ состоял из мужчин одного возраста. Поэтому стали искать брачных союзов у соседей, а не добившись, взяли жен силой. Для вида устроили конные игры. Девицы, прибывшие на представление, стали добычею, а это обстоятельство – причиною войн. Разбиты и обращены в бегство жители Вей. (11) Взят и разрушен город ценинтов. Доспехи, снятые с царя Агрона 13, Ромул собственноручно доставил Юпитеру Феретрию. (12) Ворота Рима были открыты сабинянам благодаря девице Тарпейе. В награду она простодушно 14 потребовала то, что они носили на левой руже. Было неясно, что именно: щиты ил.и браслеты? Сабиняне, чтобы и сдержать слово, и отомстить, обрушили на Тарпейю щиты. (13) После того как враги были впущены в город, на самом форуме произошла столь жестокая битва, что Ромул обратился к Юпитеру с мольбой останавить бегство его воинов. Отсюда жрам Юпитера Статора 15. (14) В конце концов в ряды яростно сражающихся, распустив волосы, вторглись сами похищенные. Это привело к миру и союзу с Татием. И последствия были, можно сказать, удивительные: враги, оставив свои жилища, поселились в новом городе, и вместо того, чтобы дать зятьям приданое, сделали общим достоянием наследие предков. (15) Приумножив в короткое время силы, мудрейший царь установил следующий государственный порядок. Юношество, разделенное, на трибы, было обязано конно и оружно находиться на страже, постоянно готовое к внезапностям войны. Совет по государственным делам был составлен из старцев, названных благодаря своему авторитету patres, а по возрасту senatus. (16) После того как это было учреждено, состоялась сходка перед городом у Козьего болота 16, где Ромул неожиданно исчез. (17) Некоторые полагают, что он был растерзан сенатом за свою суровость. Но разразившаяся буря и солнечное затмение позволили думать об обожествлении. (18) Это было тут же подтверждено Юлием Прокулом 17, поведавшим, будто он видел Ромула в божественном облике 18 и будто Ромул приказал считать себя богом; на небе его называют Квирином, и богам угодно, чтобы Рим царствовал над народами.
2. За Ромулом следовал Нума Помпилий, которого римляне единодушно востребовали из Сабинских Кур, где он жил и прославился благочестием. (2) Нума научил римский народ священнодействиям, церемониям и всему остальному почитанию бессмертных богов, учредил понтификов, авгуров, салиев и другие жреческие должности, разделил год на двенадщать месяцев, а месяцы на дни, угодные и неугодные богам. (3) Он дал римлянам анцилии 19 и палладий20, эти таинственные залоги благополучия государства и двуликого Януса – покровителя войны и мира 21. И прежде всего он пе- редал девам уход за очагам Весты, чтобы по образцу небесных созвездий неусыпно бодрствовало, охраняя империо, пламя. И все это якобы по указанию богини Эгерии, чтобы охотнее воспринималоеь нецивилизованными людьми 22. (4) В конце концов он настолько укротил необузданный народ, что государством, которое началось с насилия и несправедливости, стал управлять с помощью религии и законов.
3. За Помпилием Нумой следует Тулл Гостилий, который получил власть за свою доблесть. Он заложил основы всей военной организации искусства ведения войны, (2) и всем на удивление так обучил молодежь, что осмелилс.я вызвать на бой альбанцев, народ, долго и достойно главенствовавший. (3) Обе стороны, равные по силе, так ослабили друг друга частыми сражениями, что для окончания войны судьба каждого из народов была вручена трем братьям-близнецам, с одной стороны – Горациям, с другой – Куриациям. (4) Какое колеблющееся и прекрасное сражение, удивительное по своему исходу! У одних трое было ранено, у других двое убито. Оставшийся в живых Гораций, соединив с доблестью хитрость, изобразил притворное бегство, чтобы разобщить врага, и, нападая по очереди на тех, кто оказывался рядом, побеждал их поодиночке. (5) Так – редкий подвиг! – рукою одного воина была добыта победа; рукою, которую он однако вскоре обесславил безбожным убийством. Он увидел сестру, обливавшую слезами доспехи своего жениха – Куриация. И оборвал мечом юную девичью любовь. (6) Закон гласил, что свершилось безбожное убийство, но перевесила доблесть, и злодеяние было поставлено ниже славы. Альбанцы недолго сохраняли верность. Призванные согласно договору для войны с Фиденами, они ожидали, какой из двух сторон улыбнется счастье. (7) Проницательный царь заметил, что союзники склоняются на сторону врага, и, чтобы поднять дух своих воинов, объявил, что это делаеся с его ведома. Так возникла надежда у наших и страх у врагов. Коварный замысел изменников был расстроен. (8) После победы над врагом нарушителя договора Метта Фуфетия 23 привязали между двумя колесницами с быстрыми конями и разорвали. Саму же Альбу, породившую Рим, но ставшую его соперницей, он разрушил, переправив в Рим все имущество города и его жителей. Так, родственная по крови община была как бы не уничтожена, а воссоединена с Римом.
4. Затем Анк Марций, внук Помпилия по дочери, равный ему по способностям. (2) Он обнес Рим стеной 24, построил мост через пересекающий город Тибр, а в том месте, где река впадает в море, основал колонию Остию. Уже тогда он словно предвидел, что придет время, когда богатства всей земли будут стекаться в столицу через эти морские ворота.
5. После него царствовал Тарквиний Приск, возможно чужеземного происхождения. Он сам добивался царской власти и получил ее за деятельный характер и утонченность натуры. Родом из Коринфа, он естественно соединил греческий гений с италийским образом жизни. (2) Он повысил достоинство сената, пополнив его новыми членами, и увеличил численность всадников в трех центуриях, поскольку увеличить количество самих центурий ему мешал Аттий Невий 25, опытнейший в прорицании. (3) Царь захотел его испытать, и спросил, может ли сбыться то, что он задумал. (4) Тот, уяснив суть благодаря дару предвидения, ответил, что может. «Однако же,– сказал царь,– я замыслил, не смогу ли рассечь ножом этот точильный камень». Авгур сказал: «Безусловно, можешь», и тот рассек 26. (5) Отсюда у римлян священный авгурат. И в военных делах Тарквиний не менее удачлив, чем в мирных: в результате постоянных нападений он покорил двенадщать народов Этрурии. (6) Отсюда фасцы, трабеи, курульные кресла, кольца, фалеры, расписные плащи полководцев, претексты, отсюда обычай совершать триумф с золотой колесницей и четверкой коней, разрисованные тоги, туники с изображениам пальмовых листьев и, наконец, все украшения и знаки, которыми возвеличивается достоинство власти.
6. Затем кормило правления захватил Сервий Туллй. Не помешало сомнение, не рожден ли он от рабыни. Ибо супруга Тарквиния Танаквиль воспитала способного юношу как слободного человека, а ореол вокруг головы предвещал ему славу. (2) Когда Тарквиний находился на смертном одре, Сервий при поддержке царицы был якобы временно поставлен на место царя. Царством, обретенным обманом, он стал управлять столь искусно, что казалось, будто получил его по праву. (3) Он произвел податную перепись римского народа, разделил его на классы, декурии, и коллегии 27; благодаря искусной деятельности царя государственные дела оказались настолько упорядочены, что были включены в таблицы все различия в имущественном состоянии, возрасте, занятиях, служебных обязанностях. При таких обстоятельствах огромная гражданская община могла содержаться с аккуратностью небольшого хозяйства.
7. Последним из царей был Тарквиний, получивший за свой нрав прозвище Суперб. (2) Он предпочел не дожидаться дедовского 28 престола, который был занят Сервием, а захватить его, подослав убийц. Власть, обретенную, преступлением, он использовал не лучше, чем нажил. (3) В нравственном отношении не отличалась от него и супруга Туллия, которая, спеша поздравить мужа с обретением царской власти, погнала повозку с обезумевшими конями по окровавленному трупу отца. (4) Сам же он обрушился на сенат убийствами, на плебс истязаниями, на всех вместе – высокомерием, кото рое для честных людей тяжелее жестокости; (5) когда же утолил бешеный нрав дома, обратился на врагов. Так, в Латии были захвачены сильные города: Ардея, Окрикол, Габии, Свесса Пометия 29. (6) Жесток был и к своим близким. Не поколебался высечь сына, чтобы, вызвать к нему доверие врагов, когда тот притворился перебежчиком. (7) Как и хотел Тарквиний, сын был принят в Габиях и оттуда через гонцов захотел узнать у отца о его дальнейших планах; тот же, обивая палкой самые высокие головки маков, дал понять, что хочет умерщвления знати; таков был его молчаливый и высокомерный ответ. Средства, добытые в захваченных городах, пошли на сооружение храма 30. Говорят, что, когда его освящали, обнаружилось удивительное обстоятельство: ушли все боги, остались Ювента и Термин 31 (9) Прорищатели сочли благоприятным упорство этих богов, поскольку оно предвещало, что все будет прочным и вечным. Ужаснее оказалось то, что при сооружении храма на фундаменте была найдена человеческая голова. Никто не усомнился, что это прекрасное предзнаменование того, что здесь будет средоточие власти и столица мира. (10) Римский народ терпел надменность царя, пока она не сопровождалась сладострастием. Снести это со стороны его детей он не смог. Когда один из них нанес бесчестие достойнейшей женщине Лукреции, матрона искупила позор мечом, а царская власть была низложена.
к оглавлению
II. Заключение о семи царях
8. Таков первый возраст – младенчество римского народа. Оно прошло при семи царях, которые волею судеб были наделены такими качествами, каких требовали выгоды государства. (2) В самом деле, кто более горяч, чем Ромул? В таком, как он, была нужда, чтобы захватить царскую власть. (3) Кто набожнее Нумы? Дело требовало того, чтобы дикий народ был смягчен страхом перед богами. (4) Кто был искуснее Тулла в военном деле и более необходим воинственным мужам, чтобы разумно направить их храбрость? А что сказать о строителе Анке? Как он расширил город выведением колонии и связал мостом, защитил стеной! (5) И вот уже украшения и знаки отличия Тарквиния своим великолепием придают особое достоинство народу- принцепсу. (6) А чего достиг проведенный Сервием ценз, благодаря которому римское государство познало само себя! (7) В конце концов даже невыносимое владычество последнего, Суперба, принесло пользу, и немалую. Ведь именно из-за него народ, измученный беззакониями, загорелся страстью к свободе.
к оглавлению
III. Об изменении государства
9. Итак, по призыву и под водительством Брута и Коллатина, которым умирающая матрона вручила свою месть, римский народ, как бы вдохновленный богами на восстановление свободы и целомудрия, неожиданно отстраняет царя, расхищает его имущество, передает спасителям своей свободы полноту власти, изменив, однако, ее правовое основание и название. (2) Ему было угодню сделать из постоянной должности годичную, из единоличной - двойную, чтобы государственная власть не извращалась единовластием и долгосрочностью. Вместо царей провозгласили консулов, чтобы те не забывали о необходимости консультироваться с гражданами. 32 (3) Радость обретения новой свободы была такова, что народ злоупотребил новым гражданским состоянием и изгнал из города одного из консулов, супруга Лукреции, лишив его фасц за одно только царское имя и происхождение. (4) Поставленный на его место Гораций Публикола 33 приложил все силы для возвышения авторитета свободного народа. Ведь он склонил фасцы перед народным собранием, дал право апелляции на решения консулов, опустил свой собственный дом в низину, чтобы он не соперничал высотою с крепостью. (5) Брут же снискал сочувствие граждан из-за несчастья в своей семье, обернувшегося казнью близких по крови. Узнав, что его дети стремятся вернуть в город царей, он доставил их на форум, высек розгами перед собранием и обезглавил секирой, желая показать, что вместо детей усыновил весь народ. (6) Свободный отныне римский народ поднял оружие против внешних врагов сначала за свободу, потом за границы, затем за союзников, наконец, за славу и империю, так как соседи беспрестанно совершали нападения отовсюду. (7) И вот, не имея ни пяди земли, доставшейся от предков, но сразу же за стенами враждебный померий 34, римский народ, разместившийся между Латием и этрусками словно на перепутье, из всех ворот устремился на врагов. (8) И до тех пор шел на отдельные народы, пока, прибрав к рукам соседей, не покорил всю Италию.
к оглавлению
IV. Этрусская война с царем Порсенной
10. Изгнав из города царей, римский народ сразу взялся за оружие, чтобы сражаться за свободу. Ибо появился с огромным войском Порсенна, царь этрусков, стремившийся силой вернуть Тарквиниев. (2) Хотя он и досаждал оружием и голодом и, заняв Яникул, находился у самого входа в город, его все-таки задержали, отбросили и опрокинули достойным восхищения образом, и победитель охотно заключил договор с почти побежденными. (3) Тогда-то появились три знаменитых римских имени, три дива и чуда. Гораций, Муций, Клелия, не сохранись упоминание о них в анналах, казались бы теперь выдумкой. Гораций Коклес один сдерживал наступающих врагов, а после разрушения моста переплыл Тибр и не бросил оружия. (5) Муций Сцевола совершил покушение на царя в его же собственном лагере, но по ошибке нанес удар царедворцу. Его взяли в плен. Тогда он кладет руку в пылающую жаровню и намеренно удваивает ужас царя обманными словами: (6) "Так знай же, от кого ты спасся: в заговаре нас триста". Страшно сказать, но Муций остался непоколебимым, а царь содрогнулся, словно пылала его собственная рука. (7) Таковы были мужчины. Но как оставить без похвалы другой пол! Вот вам и мужество дев: одна из выданных царю заложниц, Клелия, ускользнула от стражи и перебралась на коне через родную реку. (8) И царь, устрашенный множеством знамений, приказал отпустить заложников. А Тарквинии упорно сражались до тех пор, пока Брут собственноручно не убил царского сына Аррунта и сам не испустил дух от раны, словно преследуя прелюбодея до самой преисподней.
к оглавлению
V. Латинская война
11. Латины из-за зависти и соперничества также взяли под защиту Тарквиниев, чтобы народ, который господствовал над другими, оказался в рабстве хотя бы у себя дома. И весь Латий под предводительством тускуланца Мамилия 35 единодушно поднялся якобы ради мести за царя. (2) У Регилльского озера долго и с переменным успехом шло сражение. Наконец, сам диктатор Постумий бросил во врагов знамя – новый и необычный замысел, – чтобы затем его вернуть 36 (3) Косс37, начальник конницы, приказал разнуздать коней (и это новинка!), чтобы энергичнее делать набеги. (4) Сражение было столь жестоким, что, согласно преданию, его зрителями были боги. Двое юношей на ослепительно белых конях пролетели подобно звездам. Никто не усомнился, что это Кастор и Поллукс. Испытал благоговение и сам полководец. Предвидя пабеду, он обещал воздвигнуть храм. И воздзвиг, как бы вознаградив богов, соратников по оружию. (5) До сих пор сражались за свободу, а позднее упорно и беспрерывно воевали с этими же самыми латинами из-за пограничных владений. (6) Теперь и поверить трудно! Вызывали страх Кора и Альсий 38, Сатрик и Корникул 39 были нашими провинциями. Стыдно вспомнить, но мы справляли триумф над Верулами и Бовиллами 40. (7) Тибур, ныне пригород, и Пренесте, место летних увеселений, были обретены после торжественного моления на Капитолии. (8) Фезулы 41 были для нас тем, чем недавно Карры, Арицинская роща – как Герцинский лес, Фрегеллы 42 подобны Гезориаку 43, Тибр – Евфрату. (9) Победа над Кориолами 44 – о стыд! – считалась такой славной, что Гней Марций Кориолан присоединил взятый город к своему имени, будто Нуманцию или Африку. (10) Сохранились также доспехи из Антия. Мений прибил их к ораторской трибуне на форуме, захватив вражеский флот, если только шесть кораблей, снабженных рострами, можно назвать флотом. И это по тем временам означало морскую войну! (11) Однако еще более непреклонными, чем латины, были эквы и вольски, каждодневные, я сказал бы, враги. (12) Их укротил, в основном, Тит Квинкций, тот самый диктатор-пахарь, который, одержав выдающуюся победу, спас осажденный и почти захваченный лагерь консула Манилия 45. (13) Это случилось в разгар сева, когда ликтор застал патриция за плугом. Тит Квинкций сразу же отправился на войну и, подражая сельскому труду, провел врагов, как скот, под ярмом. (14) Завершив поход, пахарь-триумфатор – клянусь богами! – столь же проворно вернулся к быкам. (15) От начала до конца войны прошло 15 дней.
к оглавлению
VI. Война с этрусками, фалисками, вейентами, фиденатами
12. Ежегодно с этрусской стороны настойчиво совершали нападения жители города Вейи. Одному только роду Фабиев пришлось послать против них особый отряд и вести войну частным образом. Исход катастрофы достаточно хорошо известен. (2) Триста Фабиев 46 полегли под Кремерой. Поэтому ворота, через которые вышло на бой патрицианское войско, получили роковое имя 47. (3) Это поражение было искуплено внушительными победами: впоследствии римские полководцы заняли неприступные города. И у каждого города был свой конец. (4) Добровольно сдались фалиски, в собственном огне сгорели Фидены, были разграблены и полностью уничтожены Вейи. (5) Когда осаждали фалисков, удивительнуо порядочность проявил полководец 48: заслуженно заключив в оковы школьного учителя, предателя города, он отослал его назад вместе с мальчиками, которых тот привел. (6) Ибо благочестивый и мудрый муж знал, что истинна лишь та победа, которая сообразуется с чистой совестью и безупречным достоинством. (7) Фидены былл хуже вооружены и для возбуждения страха выходили в бой, словно фурии, – с факелами и пестрыми повязками, развевающимися, как змеи. Но это погребальное обличие стало предзнаменованием гибели. (8) Что представляли собой Вейи, показызает десятилетняя осада 49. Тогда впервые зимовали в палатках, была специально оплачена зимняя служба, и воины сами пожелали принести присягу, что не уйдут до взятия города. (9) Доспехи царя Ларса Толумния были торжественно достсавлены Юпитеру Феретрию. В конце концов город был взят, но не осадными лестницами и штурмом, а подземными ходами и военной хитростью. (10) Добычи оказалось так много, что десятую часть ее отослали Аполлону Пифийскому и весь римский народ призвали грабить город. (11) Вот чем были некогда Вейи. Кто теперь помнит, что было? Где руины? Где след? При всем нашем почтении к анналам трудно поверить в существование Вей.
к оглавлению
VII. Галльская война
13. От зависти богов или по воле судеб стремительный бег рвущегося вперед государства ненадолго задержало вторжение галлов-сенонов. (2) Трудно сказать чего больше принесло это время римскому народу – горечи поражения или ослепительных проявлений доблести. (3) И в самом деле, натиск бедствий был таков, что я счел бы их ниспосланными богами. Ибо бессмертные боги хотели знать, достойна ли владеть миром римская доблесть. (4) Галлы-сеноны, племя по природе жестокое, с неупорядоченными нравами, с огромными телами и в такой же мере огромным оружием, настолько было страшно по виду что казалось рождено для уничтожения людей и низвержения городов. (5) Некогда они отправлялись несметными ордами из отдаленных земель от побережья все опоясывающего океана; а когда опустошили все посредине, заняли место между Альпами и Падом и, не удовлетворившись этим, стали кочевать по Италии; тогда-то они осадили город Клузий. (6) За друзей и союзников вступился Рим 50. Следуя обычаю, отправили послов. Но какое понятие о праве у варваров? Они совершают жестокость – и вот сражение. (7) Консул Фабий 51 поспешил с войском к реке Аллии навстречу сенонам, повернувшим от Клузия к Риму. Не случайно позорное поражение! Римский народ проклял этот день в фастах 52. (3) Рассеяв войско, враги приблизились к городским стенам. Они не охранялись. И тут, как никогда в другое время, проявилась истинная римская доблесть. (9) Прежде всего самые старшие и уважаемые сенаторы собрались на форум; там они с благословения понтифика посвятили себя манам 53. (10) После этого все разошлись по домам, как были – в трабеях и церемониальном облачении, и там расположились в курульных сидениях, чтобы с приходом врага каждому умереть соответственно своему достоинству. (11) Все что было священного в храмах, понтифики и фламины частью спрятали, закопав в землю в долиях, а частью, погрузив на повозки, увезли с собой в Вейи 54. (12) Девы из храма Весты, босые, сопровождали обращенные в бегство святыни. Однако говорят, что беглянок поддержал некто из плебса, Альбиний: высадив жену и детей он усадил дев в повозку. Вот до какой степени тогда, в крайних обстоятельствах, возвышалось над частными побуждениями благоговение перед государственными богами! (13) Молодежь, которой было едва ли тысяча человек, под водительством Манлия засела в крепости Капитолийского холма и обратилась с молитвой к Юпитеру: ведь они собрались защищать его храм, и он должен был защитить их самих. (14) Между тем подошли галлы; сначала они опасались открытого города: как бы не оказалось какой засады, но вскоре обнаружив безлюдье, стремительно и шумно вторглись в Рим. Вступая в покинутые дома, они словно богам и демонам оказывали почести старцам, восседавшим в претекстах на своих курульных креслах. Но, поняв, что это люди, к тому же не удостаивающие их вниманием, с тем же безрассудством убили их. Забросив на кровли факелы огнем, мечом и просто руками галлы стерли город с лица земли. (15) Шесть месяцев – в это трудно паверить – варвары днем и ночью всеми возможными средстваии осаждали один холм; однажды ночью Манлий, разбуженный гусиным гоготом сбросил с вершины скалы пробравшихся туда врагов. Затем, чтобы лишить их надежд и показать свою уверенность в победе, он выбросил из крепости хлебы, несмотря на крайний голод. (16) В установленный день из крепости был выпущен понтифик Фабий 55, дабы, пройдя сквозь вражескую стражу, совершить на Квиринальском холме ежегодный священный обряд. Охраняемый богами от вражеских стрел, он вернулся невредимьим и сообщил о благосклонности небожителей. (17) В конце концов осада утомила самих варваров, и они потребовали за свой уход тысячу фунтов золотом. При этом они нагло увеличивали мечом вес гирь и кричали: "Горе побежденным!" В это время с тыла внезапно появился Камилл и начал так разить врагов, что смыл следы пажаров потоками галльской крови. (18) За это поражение следовало бы воздать благодарность бессмертным богам: в том огне, в котором исчезли хижины пастухов сгорела и бедность Ромула. Чего достиг этот пожар, как не того, что государство, предназначенное для обитания богов и людей, оказалось не разрушенным, не уничтоженным, но скорее очищенным и освященным? (19) Итак, город был спасен Манлием, восстановлен Камиллом, и римский народ обрушился на соседей еще более яростно и упорно.
к оглавлению
VIII. Галльские войны
14.Римский народ, руководимый Камиллом не удовлетворился тем, что изгнал галльское племя из стен города. Когда галлы выводили через Италию остатки своего войска, он так их преследовал, что теперь не осталось и следов сенонов. (20) Однажды, когда сражались у Аниена, Манлий в единоборстве захватил у варвара золотую гривну. Отсюда Торкваты. В другой раз в Помптинском поле в подобной же схватке зазатил доспехи Валерий, когда священная птица села на его шлем. Отсюда Корвины 56. (21) Несколько лет спустя в Этрурии у Вадимонского озера 57 Долабелла58 уничтожил всех уцелевших сенонов, так что никого не осталось из племени, которое могло бы гордиться, что сожгло Рим.
к оглавлению
IX. Латинская война
14. При консулах Манлии Торквате и Деции Мусе 59 римский народ обратился от галлов к латинам, всегда враждебным из-за зависти к империи; тогда воспользовавшись сожжением города, они потребовали прав римского гражданства, участия в управлении и магистратуре и посмели завязать сражение у Капуи. (2) Кого удивит, что враг выступил в такое время? Консул Манлий Торкват казнил собственного сына за самовольное вступление в сражение, принесшее римлянам победу. Расправа над ним показала, что повиновение важнее победы. (3) Другой консул, Деций Мус, побуждаемый богами, во время битвы обрек себя на добровольную смерть: покрыв голову, он принял на себя тучу вражеских копий и открыл путь к победе ценою собственной крови 60.
к оглавлению
Х. Сабинская война
15. После латинов римский народ напал на племя сабинов, которое, забыв о родственных связях, заключенных при Тите Татии, из-за дурного влияния втянулось в латинские войны. (2) Но при консуле Курии Дентате 61 римский народ огнем и мечом опустошил все то пространство, где Нар, Аниен, Велинские источники, вплоть до Адриатического моря. (3) Благодаря этой победе под его власть попало столько людей и столько земли, что победитель сам не смог оценить, что для него важнее.
к оглавлению
XI. Самнитская война
16. Уступая просьбам Кампании, римский народ напал на самнитов – не ради себя, но, что гораздо важнее, ради союзников. (2) Прежде был заключен договор с теми и другими, но кампанцы, передав свое имущество римлянам, сделали его более священным и важным. И римский народ стал вести самнитскуо войну как бы в своих интересах. (3) Область Кампания – прекраснейшая не только в Италии, но и во всем мире: нигде нет более мягкого климата; здесь дважды расцветают цветы; нигде нет более плодородной земли. (4) Поэтому она считается местом состязания Либера и Цереры. Нигде нет более гостеприимного моря. Здесь знаменитые гавани: Кайета, Мизен, теплые источники Байи, Лукрин и Аверн, места отдыха на море. (5) Здесь увитые лозами горы Гаур, Фалерн, Массик и прекраснейший из всех Везувий, соперничающий с огнем Этны. (6) Города у моря – Формии, Кумы, Путеолы, Неаполь, Геркуланум, Помпеи и глава городов Капуя 62, некогда отнесенная к трем величайшим городам. (7) Именно из-за Капуи и Кампании римский народ напал на самнитов; если говорить о богатстве, самниты – племя до чванства украшенное золотым и серебряным оружием и пестрой одеждой; если о коварстве – нападающее из горных ущелий и из засады в горах; если о ярости и неистовстве – вдохновившее себя священными обетами и человеческими жертвами на разрушение Рима; если об упрямстве – племя гордое шестикратным нарушением договора и даже самими поражениями. (8) Однако за 50 лет римский народ, благодаря двум поколениям Фабиев и Папириев 63, настолько укротил самнитов, настолько уничтожил сами руины городов, что сегодня приходится разыскивать Самний в самом Самнии и нелегко выясняется причина двадцати четырех римских триумфов. (9) Но оообенно известно и памятно поражение, плолученное от этого племени в Кавдинском ущелье в консульство Ветурия и Постумия 64. (10) Когда римское войско папало в засаду в лесу, вражеский полководец Понтий пришел в восторг и попросил совета у своего отца Геренния. Тот как, старший, мудро посоветовал или отпустить всех, или убить. (11) Сын предпочел провести обезоруженных под ярмом, чтобы сделать их еще большими врагами после бесчестия, а не друзьями после благодеяния. Поэтому консулы без промедления с достоинством разорвали позорный договор, заключенный на основе капитулящии, а воины под предводительством Папирия – страшно сказать! – потребовали отмщения и пришли в неистовство уже на пути к полю боя. Во время схватки, как утверждал враг, глаза римлян пылали огнем. Конец резне был положен не раньше, чем было возложено ярмо на врагов и плененного полководца.
к оглавлению
XII. Война с этрусками, самнитами, галлами
17. До сих пор римский народ имел дело с отдельными народами, а отныне – сразу с множеством. Однако он оказался равен им всем вместе взятым. Двенадцать этрусских городов, умбры, древнейший народ Италии, к тому времени еще полный сил, и остатки самнитов внезапно поклялись, что уничтожат само имя римского народа. (2) Велик был страх перед таким количеством столь сильных народов. Над обширными пространствами Этрурии реяли знамена четырех вражеских войск. (3) Посредине находился Циминский лес, в ту пору непроходимый, почти как Каледонский или Герцинский; это вызывало такой страх, что сенат предписал консулу: не подвергаться опасности. (4) Но ничто не устрашило полководща. Он послал брата разведать подступы. Тот обследовал все ночью под видом пастуха и указал надежный путь. Так Фабий Максим, избежав опасности, завершил опаснейшую войну. Он внезапно напал на застигнутых врасплох врагов, занял вершины хребта и, получив преимущество, обрушился на находившихся внизу врагов. Это произвело такое впечатление, как если бы на жителей земли посыпались копья с неба и облаков. Но не бескровной оказалась эта победа. Второй консул Деций, окруженный в глубине долины, по примеру отца посвятил себя манам 65; и его род чтил эту победу ежегодным торжественным жертвоприношением.
к оглавлению
XIII. Тарентинская война
18. Затем следует тарентинская война, единая по названию, но многократная по победам, ибо она повлекла к общей гибели кампанцев, апулийцев, луканщев и зачинщиков войны тарентинцев, т.е. всю Италию, и вместе с ними Пирра, знаменитейшего царя Греции. В результате одновременно была объединена Италия и предопределены заморские триумфы. (2) Тарент, создание лакедемонян, некогда столица Калабрии, Апулии и всей Лукании, славился величиною, стенами и гаванью, а также удивительным местоположением. Будучи расположен у входа в Адриатическое море, он рассылал корабли во все страны: Истрию, Иллирию, Эпир, Ахайю, Африку, Сицилию. Над гаванью возвышался видимый со стороны моря театр 66, который оказался причиной бед для несчастчого города. (4) Там происходило торжественное представление, когда был замечен приближавшийся к берегу римский флот. Полагая, что это враги, тарентинцы выбежали и стали насмехаться над ними, не разобравшись, что это за римляне и откуда они появились. Мало того, когда без промедления прибыли с жалобой римские послы, их наприлично оскорбили, допустив бесчестье, о котором стыдно сказать; и вот война. (6) Приготовления к ней наводят ужас, ведь столько народов сразу поднимается на защиту тарентинцев, и яростнее всех – Пирр. Вознамерившись отомстить за по лугреческое (его основатели – спартанцы) государство, он прибыл по морю и суше со всеми силами Эпира, Фессалии, Македонии с воинами, конями, оружием и неведомыми в то время слонами, так что ко всему прочему добавился страх перед дикими животными. (7) Первая битва произошла в Кампании, у Гераклеи, близ реки Лирис 67 при консуле Левине. Она была жестокой; Обсидий начальник ферентанейской турмы, напав на царя, привел его в замешательство, вынудил отступить, бросив знаки отличия. (8) Сражение было бы выиграно, если бы не выбежали вперед слоны, превратив войну в жестокое зрелище. Кони, приведенные в ужас и величиною, и видом животных, и неведомым запахом, и звуками, приняли слонов за еще больших чудовищ, чем те были и обратились в гибельное бегство. (9) Затем в Апулии у Аускула при консулах Курии и Фабриции произошло более удачное сражение 68 . Страх перед слонами стал меньше; Гай Нумиций, гастат четвертого легиона, отрубив у одного слона хобот, показал, что эти звери смертны. (10) И полетели в них дротки, а факелы, брошенные на башни, обрушили на вражеское войско пылающие обломки. Конец побоищу положила ночь. Последним бежал царь. Раненный в плечо, он был вынесен телохранителяи на собственном щите. (11) Заключительная битваа была в Лукании на так называемых Арузинских полях 69, при тех же командующих. На этот раз – полная победа. Она оказалась результатом случая, а не доблести. (12) Слоны снова были выведены в первый ряд, но сильный удар копьем в голову повернул назад одного, еще молодого. Когда он, жалобно трубя, бросился назад навстречу бегущим слонам, его узнала мать. Она вырвалась вперед как бы затем, чтобы отомстить за него, и громадой своего тела смешала все вокруг, словно это были враги. (13) Так одни и те же животные первую победу принесли Пирру, вторую свели вничью, а третью подарили нам. (14) Но война с царем Пирром велась не только оружием и в открытом бою, но и против его козней в тылу. Ибо сразу же после своей первой победы этот изворотливый человек, познав римскую доблесть, тотчас же разуверился в оружии принялся за происки. (15) Он сжег павших, снисходительно обошелся с пленными, а затем, возвратив их без выкупа, отправил в Рим послов и стал всеми силами добиваться договора о дружбе. (16) Тогда-то в сражениях и в тылу, во внешних делах и во внутренних ярко проявилась римская доблесть. Тарентинская победа более, чем какая-либо иная, показала стойкость римского народа, мудрость сената, величие духа полководщев. (17) Ведь какими подобрали тех воинов, которых затоптали слоны в первом сражении? Все ранены в грудь (некоторые погибли общей смертью с врагами), у всех в руках мечи, а на лицах и после смерти сохранилось выражение угрозы и гнева. (18) Пирр был до такой степени поражен этим, что сказал: "0 как легко было бы захватить власть над миром, если бы у меня были римские воины или бы я был римским царем!" А каково рвение в восполнении потерь! (19) Пирр сказал: "Вот когда я убедился, что впрямь происхожу от Геракла: головы врагов вырастают словно из их сооственной крови, как срезанные головы Лернейской гидры". (20) И что это был за сенат, если послы Пирра, изгнанные по предложению Аппия Цека из города вместе со своими дарами, на вопрос царя, что они выведали в тылу врагов, признались, что город показался им храмом, а сенат собранием царей! (21) А какими были сами полководцы! Курий 70 выгнал из лагеря лекаря, просившего деньги за царскую полову, а Фабриций отказался от части государства, предложенной ему царем. (22) Во время мира тот же Курий предпочел самнитскому золоту свои глиняные сосуды, а Фабриций с цензорской строгостью осудил консуляра Руфина 71 за обладание 10 фунтами серебра как за расточительство. (23) Кого удивит, что при таких нравах и такой доблести воинов римский народ оказался победителем и в одной только тарентийской войне за четыре года покорил большую часть Италии, храбрейшие народы, богатейшие города, плодороднейшие области? (24) Невероятным показалось бы сравнение начала войны с ее концом. После победы в первом сражении Пирр, запугавший всю Кампанию и опустошивший берег Лириса и Фрегеллы, взирая с высоты пренестинской крепости на Рим почти как на добычу на расстоянии почти в 20 миль застлал глаза трепещущих граждан дымом и пеплом. (25) Впоследствии же он был дважды выбит из лагеря, дважды ранен, бежал в свою Грецию морем и сушей 72. Настали мир и покой, а трофеи от стольких богатейших племен оказались таковы, что Рим не мог вместить плодов своей победы. (26) И недаром! Не было в Риме триумфа более прекрасного и великолепного. (27) До сего времени не видели ничего, кроме овец вольсков, стад сабинян, повозок галлов, сломанного оружия самнитов. А теперь, если взглянуть на пленных – молосс и фессалиец, македонец и брутиец, апул и луканец, а если окинуть взором триумфальное шествие – золото, пурпур, знамена, картины, тарентинская роскошь. (28) Но римский народ ни на что не смотрел с таким удовольствием, как на тех, кого так боялся – на чудовищ с их башнями: чувствуя себя пленниками, они опустив головы следовали за победителями-конями.
к оглавлению
XIV. Пиценская война
19. Вскоре вся Италия обрела мир – ибо на что можно было отважиться после Тарента? Разве только преследовать вражеских союзников. (2) И вот уже жители Пицена 73 и столица племени Аскул покорены Семпронием 74, который успокоил задрожавшую во время сражения почву, дав обет построить храм в честь богини Теллус.
к оглавлению
XV. Саллентинская война
20. В консульство Марка Атилия 75 кроме жителей Пицена были присоединены также саллентинцы и столица области Брундизий со знаменитой гаванью. Как плату за победу в этом сражении потребовала себе храм пастушеская богиня Палес.
к оглавлению
XVI. Вольсинийская война
21. Последними из италикав попали в зависимость вольсинийцы, самые богатые из этрусков. Они стали просить защиты от своих бывших рабов, которые обратили против господ полученную ими свободу и овладели государственной властью. Но и вольсинийцы понесли наказание при полководце Фабии Гургите 76.
к оглавлению
XVII. 0 внутренних распрях
22. Это был второй возраст, как бы отрочество римского народа, когда он окреп, расцвел доблестью и заклокотал силами. В нем была какая-то пастушеская неотесанность, дышало нечто неукротимое. (2) Так войско, подняв мятеж в лагере, закидало камнями полководца Постумия 77, отказавшегося от раздела обещанной добычи; под руководством Аппия Клавдия 78 не захотели победить врага, хотя и могли; при полководце Волероне 79 многие отказывались от военной службы, и были сломаны фасцы консула. (3) Затем римский народ наказал изгнанием известнейших вождей за то, что они противились его воле, например Кориолана 80 за приказ возделывать поля. Если бы мать его Ветурия слезами не обезоружила сына, уже поднявшего знамена, он очень жестоко отомстил бы оружием за обиду. (4) Изгнали и самого Камилла за то, что показалось, будто он несправедливо разделил вейентанскую добычу между войском и плебсом. Но он в силу своего благородства предпочел состариться в Вейях, захваченных им самим и вскоре защитил тех, кто умолял о защите от врага-галла. (5) Не менее яростно отстаивали права и имущество перед сенатом; настолько яростно, что, оставив жилища, создали своей родине угрозу обезлюдения и гибели.
23. Первый разлад – из-за необузданности ростовщиков. Они свирепствовали, словно имели дело с рабами и плебс, вооружившись, удалился на Священную гору. Он был отозван лишь благодаря авторитету Менения Агриппы 81, красноречивого и мудрого мужа, и то при условии, что получит трибунов. (2) До нас дошла древняя притча из его речи, которая помогла Априппе восстановить порядок. Некогда не поладили человеческие органы: все, де, выполняют работу один живот освобожден от повинностей. Отделив его и начав от этого умирать, они поняли, что пища поступает в кровь благодаря его деятельности, и вернулись к взаимному согласию.
24. Второй разлад был разожжен в самом Риме произволом децемвиров. Десять выдающихся граждан, избранных народом, записали доставленные из Греции законы, и все правосудие было расположено в 12 таблицах; однако и после этого децемвиры с деспотическим исступлением удерживали доставшиеся им фасцы. (2) Самым заносчивым оказался Аппий. Он обесчестил благородную девушку, забыв о судьбе Лукреции и царей и о законах, которые провел сам. (3) Когда Виргиний, ее отец увидел, что дочь уводят в рабство по несправедливому решению, он тут же убил ее собственной рукой посреди форума. Затем, собрав под знамена товарищей по военной службе, он силой оружия совлек деспотов с Авентинского холма и заточил их в тюрьму и оковы.
25. Третий мятеж возник из-за вопроса о достоинстве брака – чтобы плебеи могли сочетаться с патрициями. Эта смута вспыхнула на холме Яникул под водительством народного трибуна Канулея 82.
26. Четвертый – стремление к обладанию почетными должностями, чтобы магистраты избирались также и из плебеев. (2) Фабий Амбуст 83, отец двух дочерей, одну выдал за Сульпиция 84 патрицианской крови, (3) другую взял в жены плебей Столон 85. Когда однажды она испытала ужас от неведомого в ее пенатах звука ликторской розги и была высокомерно высмеяна сестрой, Столон не снес обиды. (4) Добившись трибуната, он вырвал у сената, хотя и против его воли, равное участие плебеев в магистратуре. (5) Даже в зтих мятежах поистине отличишь характер народа-принцепса. Ибо если раньше он мстил за попранную свободу, за целомудренность, то потом за достинство рождения, за украшения и отличия почетных должностей; и среди всего этого он был прежде всего решительным стражем свободы. (6) Свободу он не мог отдать ни за какие блага, хотя в великом и со временем еще более могущественном народе появились опасные сограждане. (7) Расточительная щедрость Спурия 86 и проведение аграрного закона Кассием 87 вызвали у римского народа подозрение, что они стремятся к царской власти. И оба были приговорены к смерти. Наказание Спурия поддержал даже его собственный отец, Кассия же по приказу диктатора Квинкция 88 убил посреди форума начальник конницы Сервилий Агала 89. (8) Также и спасителя Капитолия Манлия 90 римский народ сбросил с той самой крепости, которую он защищал. Манлий поплатился за высокомерие, деспотизм и освобождение большого числа должников. (9) Таков был римский народ дома и вне его, в мире и на войне. Пребывая в расцвете отрочества, то есть во втором возрасте своей империи, он покорил оружием всю Италию между Альпами и проливом.
к оглавлению