Социально-экономическое развитие южнославянских земель с конца XII до конца XV в. характеризовалось в целом дальнейшим упрочением феодалыюго строя. Типологические различия при этом между отмеченными выше (см. ч.I, гл.6) зонами не только не уменьшились, но в ряде случаев еще больше углубились. Существенное значение в этом отношении имели отличия в политической истории разных южнославянских народов. Феодальные отношения восторжествовали на западнословенских землях ранее, чем у других южных славян (уже в X-XI вв.), и типологически оказались ближе к Центрально-Европейскому региону, поскольку с конца IX-Х в. вошли в состав немецких государств (с конца Х в. - в состав Германской империи). Тот же тип феодализма, но позднее (в XII в.), утвердился на восточнословенских территориях, захваченных в Х в. венграми (см. ч.II, гл.6). Классовое деление общества здесь совпадало с этническим: господствующий класс (феодалы в деревне и патрициат в городах) состоял из немцев, венгров, в Далмации - итальянцев.
Хронологически почти столь же рано, как у словенцев, феодализм достиг зрелых форм в Далматинской Хорватии; позднее (в XII в.) это произошло в Посавской Хорватии, вошедшей в состав королевства Венгрия в конце XI в. - несколько раньше образования объединненного Венгеро-Хорватского государства (1102 г.). В силу сохранения обеими частями Хорватии административной автономии в составе королевства Венгрия (ими управляли хорватские наместники короля - баны), а в отдельные периоды - обретения фактически полной независимости, хорватские феодалы не утратили своих классовых позиций. Развитие феодальных отношений в XII-XV вв. совершалось здесь также в формах, близких к тем, которые были присущи Центрально-Европейскому региону. Сливаясь с XIII в. в единый господствующий класс, венгерские и хорватские магнаты все более усиливали борьбу за свою политическую независимость от центральной власти. Ослаблением королевства воспользовалась Османская империя. В первой четверти XV в. большая часть хорватских земель, кроме приморских городов, оказалась под властью османов.
Ярким своеобразием по-прежнему, как и в VII-XI вв., отличалось развитие далматинских городов, которые после временного господства Венеции в XI в. попали с начала XII в. под протекторат королевства Венгрия (власть Венеции утвердилась здесь снова лишь в начале XV в.). Фактически эти города представляли собой самоуправляющиеся коммуны, в которых главенствовала патрицианская верхушка - нобили. Наиболее характерна в этом отношении история города-республики Дубровника, который, хотя и уплачивал попеременно дань то Византии, то Венгрии, то Венеции, то османам, сохранялся как самостоятельное государство вплоть до начала XIX в. Сколь ни своеобразны были в далматинских городах формы социального и политического неравенства и эксплуатации нобилями низших разрядов ремесленников, рыбаков, матросов, наемных работников, эти города составляли в целом органический элемент европейской феодальной системы. Недаром здесь, как и в континентальных городах хорвато-словенского субрегиона, прослеживаются формы цеховой организации ремесла и торговли.
Сербские земли во второй половине XII— середине XV в., сохраняя в целом социально-экономическое единство, в котором феодализм оформился в XIII в., в государственно-политическом отношении и в отношении вероисповедания разделились на две части: собственно сербскую и боснийскую. Для обеих были характерны медленные темпы развития феодальных аграрно-правовых отношений и становления феодального города. Процесс обособления Боснии ясно обозначился еще в пределах Зетского сербского княжества. Когда оно распалось в начале XII в., Босния попала в вассальную зависимость от Венгрии, носившую порой, особенно во второй половине XIV в., чисто номинальный характер. Яркой спецификой Боснии в аграрном устройстве и государственно-политической системе являлись соответственно отсутствие церковно-монастырского землевладения и особая, патаренская, или бабунская (близкая по учению богомильской доктрине), церковь, не поддерживавшая связей с христианскими религиозными центрами. К концу существования Боснийского государства из него выделились земли прежних княжеств Хума и Травунии, составив особое княжество (Герцеговину). В 1463 г. почти вся Босния и часть Герцеговины были завоеваны османами.
В формах аграрного развития Сербии характерную особенность составило законодательное санкционирование государством ("Законником Стефана Душана") в середине XIV в. статуса личной зависимости большинства крестьянства в стране — меропхов, в развитии ремесла (особенно горного дела) — проникновение пользовавшегося привилегиями иноземного (немецкого) элемента. В государственном устройстве Сербии — особенно во время правления Стефана Душана (1331—1355) — нашло отражение заметное византийское влияние. Феодальная раздробленность и здесь усугублялась вмешательством Венеции и королевства Венгрия, что и облегчило установление в середине XV в. османского владычества на всех сербских землях.
Что касается болгарских земель, то в социально-экономическом отношении эпоха существования Второго Болгарского царства (возникло в 1186 г.) представляет собой в целом период зрелого феодализма. Во время почти двухсотлетнего владычества Византии уровень развития феодальных отношений на болгарских землях сравнялся с их уровнем в Византии, а типологически структура феодального строя в Болгарии стала представлять (ко времени освобождения) его византийский вариант. Нараставшие постепенно в течение XIII—XIV вв. отличия между Болгарией и Византией оказались более ощутимыми в государственно-политическом устройстве и были обусловлены сохранением некоторых старых традиций болгарской государственности и особенностями развития страны в ту эпоху. В середине XIII в. Болгария навсегда потеряла свои населенные в основном болгарами юго-западные земли и часть западных и южных территорий, а к середине XIV в. распалась на фактически независимые друг от друга три государства.
Таким образом, территория южного славянства не может быть, даже отвлекаясь от особенностей далматинских городов, охарактеризована для конца XII—XV в. как полностью типологически единый регион. Определенные черты сходства в социально-экономической и политической структуре общества, как и в VII—XII вв., ослабевали, причем теперь с еще большей интенсивностью, в направлении с востока на запад и северо-запад. Представляется возможным обозначить два субрегиона, северная и северо-западная граница между которыми проходила в зоне соприкосновения сербских и хорватских земель. Области к востоку и юго-востоку от этой границы, т.е. сербские и болгарские территории, - тяготели в большей степени к византийскому типу феодализма и свойственной ему политической системе, а области, лежавшие к северо-западу от указанного рубежа, имели специфику, сближавшую их с Центральноевропейским регионом.
По сравнению с последним сербо-болгарскому (как и византийскому) ареалу в целом были присущи сравнительно более медленные темпы развития феодализма, большая роль централизованной эксплуатации, длительное сохранение слоя свободного крестьянства, отсутствие вассально-ленной иерархической системы, замедленный процесс оформления сословий, относительная организационная и политическая слабость городского производительного населения, сосредоточение господствующего феодального класса преимущественно в городах, серьезное влияние на внутреннюю рыночную конъюнктуру в городе и на внешнюю торговлю усиливающейся товарности хозяйства крупной феодальной вотчины, почти одновременно проявившаяся в канун османского нашествия феодальная раздробленность. Все эти черты, характеризовавшие в феодальной Европе лишь определенный этап на пути развития феодализма, предварявший переход к его более высокой стадии и оформлению сословно-представительных монархий, были не просто законсервированы османским завоеванием — господство раннефеодальной Османской империи отбросило южнославянские народы назад, надолго лишив их возможностей самостоятельного развития.
В XIII—XIV вв. в Славяно-Балканском регионе, в северных областях полуострова, наметился субрегион, где в более раннее время еще господствовали родоплеменной строй и военная демократия. Начавшийся здесь в XIII в. активный процесс феодализации привел к возникновению в XIV в. феодальных государств — Дунайских княжеств Валахия и Молдавия. Уровень их развития отставал от южнославянских субрегионов и от королевства Венгрия, так что в XIV в. здесь большую, если не главную роль играла государственная эксплуатация крестьян.
Своим особым путем шло в эти же столетия Албанское княжество, возникшее в XIII—XIV вв. на западе Балканского полуострова в окружении югославянских государств. Там также феодальные отношения развивались замедленными темпами и очень неравномерно в разных районах.
Османское завоевание, обрушившееся на обе эти области Балкан в XV в., также задержало происходивший там процесс феодализации на уровне перехода от раннего к зрелому феодализму.
Возрождение Болгарского государства, обозначаемого в историографии иначе как Второе Болгарское царство, произошло в результате освободительного восстания против Византии в 1186 г. под руководством двух братьев — местных боляр Федора (Петра) и Асеня. От власти империи освободились прежде всего северо-восточные болгарские земли, составлявшие с 1000 г. ее особую провинцию (фему) Паристрион (между Балканским хребтом и Дунаем). Начался последний этап в средневековой истории независимости Болгарии.
Несмотря на то что зрелые формы феодализма в его византийском варианте сложились на всех болгарских землях к середине XII в., еще в эпоху византийского господства, некоторые, сравнительно более существенные особенности были свойственны именно той территории, которая стала колыбелью и ядром Второго Болгарского царства. Ко времени восстания Асенидов эта специфика заключалась прежде всего в том, что здесь было менее распространено крупное феодальное землевладение, более широким являлся слой сохранившегося лично свободного налогообязанного крестьянства, отсутствовали (по крайней мере неизвестны по источникам) крупные частные владения собственно византийской (иноземной) светской и духовной знати. Однако именно в провинции Паристрион находились особенно обширные земли императорской короны, на которой она организовывала экстенсивные формы ведения хозяйства, в частности скотоводческого. Известно и о существовании здесь конных заводов императора, управление которыми — как особого рода служба — возлагалось на местных феодалов. Управителем таких заводов являлся и Асень непосредственно перед тем, как он возглавил восстание.
Установившиеся на болгарских землях и в деревне и в городе отношения вполне соответствовали той государственно-политической системе, которая вскоре после восстания конституировалась как Второе Болгарское царство. Оно возглавлялось болгарскими феодалами, которые выступали в качестве организаторов и руководителей народно-освободительной борьбы. В освобожденной стране сменился в этническом отношении прежде всего высший правящий социальный строй: от византийцев власть перешла к болгарской знати, которая, однако, не только не поступилась своими привилегиями, но еще более укрепила и расширила их. Особенно значительными последствия этого стали, когда территория Болгарии — примерно через 20 лет после основания нового государства — увеличилась почти вдвое, охватив и те земли к югу, западу и юго-западу от Балканского хребта, где располагалось немало владений византийской светской и духовной знати. За счет этих владений и императорского домена резко увеличился в Болгарии фонд земель новой династии Асенидов. Имения имперских феодалов, греческих церквей и монастырей также перешли к болгарским феодалам и к болгарскому духовенству. В 1018 г., когда Византия завладела Болгарией, масштабы крупного землевладения были еще ограниченными, и имения византийской знати возникали на болгарской земле постепенно, в течение длительного времени; теперь же, в результате установления болгарской власти, на освобожденных землях быстро складывались обширные имения боляр Болгарии. Перемены в жизни болгарского общества состояли, таким образом, не в изменении его социально-экономической структуры, а в смене высшего экономически, социально и политически господствующего слоя.
О том, что византийские формы аграрноправовых отношений остались господствующими и в новом Болгарском государстве, свидетельствует усвоенная болгарами византийская терминология, обозначавшая (иногда в староболгарском переводе) основные институты феодального строя: парики — зависимые крестьяне, ангарии — отработочные повинности, стась — крестьянское хозяйство, зевгарь — налоговое тягло, метох — филиал монастырского имения, эпирия — чрезвычайный сбор, дымнина (греч. капникон) — подворная подать, правины (греч. дикэа) — сельские угодья и т.п.
Как и в империи, усиление экзимированного (пользующегося налоговыми и административными льготами) частного феодального землевладения сопровождалось одновременно укреплением прав государя на земли сохранявшегося свободного крестьянства. Некоторые косвенные данные свидетельствуют о существований пронии не только в Западной и Юго-Западной Болгарии (данных об этом немало) в канун восстания 1186 г., но и в Северо-Восточной: Петр и Асень требовали у императора пожаловать им деревню в балканском горном крае и одновременно зачислить их в войско, и отказ императора братья использовали как предлог для начала восстания. Допустить, что Асениды, воцарившись, ликвидировали условное военное держание от короны, во всяком случае в возвращенных Болгарией западных и юго-западных землях, представляется едва ли возможным. Установлено, что прония — с некоторыми вариантами — сохранилась и после распада Византии в 1204 г. на всех территориях, ранее входивших в состав империи. Развитие пронии на Балканах в XIII—XIV вв. находилось в русле основных процессов эволюции феодализма. В ее утверждении была заинтересована центральная власть, в особенности в период чрезвычайного, обострения межгосударственных отношений на Балканах в XIII—XIV вв. Распространение же пронии, как упоминалось, означало прежде всего закабаление остатков свободного крестьянства.
Размеры феодальных имений в Болгарии в тот период значительно увеличились; господский домен обычно в несколько раз превышал крестьянские держания. Феодалы все решительнее расширяли собственную запашку, особенно на востоке страны, увеличивая отработочную ренту в связи с повышением товарности вотчинного хозяйства, как земледельческого, так и скотоводческого. Крупные феодалы поставляли во все более значительных размерах на внутренний, но главным образом на внешний рынок зерно, вино, лен, солонину, скот, шкуры, шерсть, мед, воск и т.п. Происходило также повышение денежной и продуктовой ренты. Соотношение всех видов рент на разных этапах в ходе XIII—XIV вв. не поддается, однако, определению по сохранившимся сведениям. Предполагают, что в западных районах большое значение имела денежная рента, а в восточных, где быстро росло товарное зерновое хозяйство, — отработочная.
Крупные феодальные владения, располагавшие широкими иммунитетными привилегиями на западе и юго-западе страны еще в 1186 г. и превратившиеся фактически в мало зависимые от центра княжества, сохранили свое привилегированное положение и в составе государства Асенидов. Господа этих владений обладали крепостями и собственными военными отрядами, издавали в пользу церкви и монастырей грамоты, наделяли их десятками зависимых деревень.
В Болгарии, как и в Византии, не сложилось четкой иерархической структуры феодальной собственности, а вместе с тем и вассально-ленной системы. "Великие" и "малые" боляре различались по размерам владений и иммунитетных привилегий, по важности постов и положения на служебной иерархической лестнице чинов и должностей, не были связаны друг с другом отношениями сюзеренитета и вассальных обязанностей, подчиняясь непосредственно государю. Благодаря этому царская власть в течение значительного времени в целом успешно сдерживала развитие центробежных феодальных тенденций.
Зрелые формы феодальных отношений в Болгарии не сопровождались полным исчезновением свободного налогообязанного крестьянства. Усилив налоговый гнет (а названия податей и повинностей в пользу казны и чиновничества в грамотах правителей Второго Болгарского царства приводятся уже целыми десятками) и укрепив хозяйство на землях короны, центральная власть располагала еще крупными материальными ресурсами. Поскольку крестьянское военное ополчение постепенно утратило былое значение, цари имели возможность опираться на воинскую поддержку среднего и мелкого болярства и на отряды наемников. Иногда в качестве союзников временно нанимались целые племенные объединения кочевников: в XIII в. — половцев, в XIV в. — турок. Все это позволяло главе государства сохранять относительную независимость от высшего болярства, использовать тактику социального маневра между группировками господствующего класса, сдерживая с разной степенью успеха до второй половины XIV в. децентрализаторские тенденции.
Однако общие закономерности феодального развития действовали неотвратимо. Во главе постепенно укрепившихся полуавтономных княжеств оказывались чаще всего высшие боляре, либо непосредственно происходящие из правящей семьи, либо связанные с ней узами родства. На землях магнатов создавался собственный разветвленный аппарат управления, доступ чиновников центральной власти на земли магнатов-иммунистов оказывался все более затрудненным. Во власти крупных феодалов находились даже целые города. Такими, например, княжествами были владения с центром в Мелнике в Македонии родственника Ивана II Асеня деспота Слава, владения зятя этого царя Мицо близ Несебра, имения севастократора Калояна в области Средца и др.
К середине XIV в. обозначилось обособление северо-восточного района государства, где успешно развивалось зерновое хозяйство, имелись тучные пастбища и богатые портовые города. В 70-х годах XIV в. при новом правителе удела Добротице, как и при его сыне деспоте Иванко, эта территория стала фактически независимым государством, которое по имени ее государя Добротицы стало называться Добруджей. Подобные тенденции проявились и на северо-западе страны, в районе, тяготевшем к крупному торгово-ремесленному центру и мощной крепости Видин. Сама центральная власть, стремясь сохранить контроль над провинциями, пошла по пути создания уделов-апанажей, передавая представителям правящей династии обширные области при единственном условии — следовать в русле внешней политики главы государства. Иван Александр (1331—1371 гг.) в конце своего правления узаконил разделение государства на две части, передав все права на Видин одному сыну — Ивану Страцимиру, а на Тырнов — другому, Ивану Шишману.
Что же касается болгарских земель, лежавших к югу, юго-западу и западу от Балканского хребта, то крупные магнаты в этих районах нередко лишь эпизодически подчинялись верховной власти, вели ожесточенную борьбу друг с другом, теряли и обретали снова свои владения, меняли внешнеполитическую ориентацию и переходили со стороны на сторону во время сложных перипетий войн Болгарии с Никейской (с 1261 г. — восстановленной Византийской) империей, Эпирским царством, крестоносными и иными государствами, а эти войны на Балканах не прекращались практически в течение всего рассматриваемого здесь периода.
Подавляющее большинство крестьян в конце XIII—XIV вв. оказалось в частновладельческой зависимости — и в имениях светской и духовной знати, и во владениях царской семьи. Право перехода крестьян было стеснено еще больше. Отдельные категории крестьян (холопы-отроки, пастухи-влахи, вотчинные ремесленники) имели практически статус крепостных. Политическое ослабление центральной власти во второй половине XIII и в последней четверти XIV в. не означало экономического упадка страны. Напротив, феодализм достиг своего расцвета. Феодальное хозяйство переживало подъем.
Успехи в развитии ремесла и торговли в болгарских городах в XIII—XIV вв. были особенно значительными. Наиболее заметными они были в металлургии и металлообработке, в кожевенном производстве, в ткачестве, строительном деле. Совершались параллельно и интенсивно два процесса: увеличение числа самостоятельных ремесел (т.е. дальнейшее отделение ремесла от сельского хозяйства) и углубление дифференциации в рамках самих ремесленных отраслей. В городах образовались целые кварталы, населенные ремесленниками одной или нескольких родственных профессий (ткачей, оружейников, кожевников, портных, гончаров, медников и т.д.). Существенно увеличилась прослойка ремесленников и торговцев, не связанных более с сельскохозяйственным производством. Менее характерным стало соединение в руках одного хозяина мастерской и лавки. Более широкое применение находил наемный труд, главным образом — в крупных частных и государственных мастерских и в строительном деле.
Значительная часть ремесленной продукции предназначалась уже не на заказ, а на обеспеченный рынок, дифференциация ремесел сделала существенные успехи, товарно-денежные отношения расширились, в городах оформилась прослойка купцов, которые уже не были заняты непосредственно в производстве. Этому содействовала и начавшаяся впервые в Болгарии в правление Ивана Асеня II (1218—1241) чеканка собственной болгарской монеты (золотой, серебряной и медной). Важным доказательством активизации внутренней и внешней торговли являлось быстрое сокращение (обнаруживаемых археологами) монетных кладов от второй половины XIII—XIV в.: к созданию кладов прибегали теперь лишь в исключительных обстоятельствах, так как появились возможности прибыльного использования денег и ценностей, вкладывая их в торговые предприятия.
В качестве крупных торгово-ремесленных центров славились Видин, Дристра, Карвуна (Каварна), Варна, Констанца, Тырнов, Ловеч, Средец и др. Через эти города, особенно портовые, сбывались крупные партии сельскохозяйственной продукции и сырья. Здесь имелись уже ежедневные и еженедельные рынки, регулярно устраивались ярмарки. Эти города имели международные торговые связи (с Византией, Сербией, Дубровником, Венецией, Генуей, странами Центральной Европы).
Разумеется, развитие ремесла и торговли совершалось в рамках натурального в своей основе феодального хозяйства. Обслуживая его, ремесла и торговля были ограничены размерами доходов и потребностей как феодалов, так и непосредственных производителей, обращавшихся к рынку лишь при крайней необходимости. Высокие налоги и пошлины в пользу фиска, взимаемые с ремесленников и торговцев, ухудшали условия производственной и торговой деятельности. Препятствовали развитию торговли и таможенные барьеры на границах феодальных владений. Развитие города в целом тормозилось безраздельным господством в нем феодалов. Отрицательные последствия имели в этом отношении также периодические вторжения на земли Болгарии в ту эпоху воинских сил соседних государств (Византии, Венгрии). Особенно разорительными были набеги татар, а с середины XIV в. — турок.
Оформление городского сословия совершалось более быстрыми темпами в узком кругу торговцев, связанных с верхушкой господствующего класса и занятых главным образом внешнеторговыми операциями. Они скупали оптом у вотчинников крупные партии товаров, являясь партнерами иноземных купцов, основывавших при покровительстве центральной власти свои пользующиеся статусом экстерриториальности и торговыми льготами фактории в портовых городах Болгарии (дубровницкая колония в Видине, колонии венецианцев и генуэзцев в Варне). Крупные болгарские купцы торговали и на рынках Константинополя, Дубровника, Генуи, Венеции, стран Западной Европы, находясь под протекторатом государственной власти, которая через международные соглашения добивалась привилегий и для болгарского купечества. Полагают, что в отличие от Византии, где привилегии итальянскому купечеству наносили огромный ущерб отечественному ремеслу и торговле, в Болгарии ущерб от этого был менее заметным, так как ввоз состоял преимущественно из предметов роскоши и изделий высококачественных ремесел.
В особенностях структуры центральных и провинциальных органов власти возрожденного государства нашли отражение как традиции болгарской государственности, восходившие к Первому Болгарскому царству, так и сильное византийское влияние, упрочившееся в эпоху господства империи.
Юридически наследственные права монарха как "помазанника божия" признавались незыблемыми, однако фактически с укреплением класса крупных феодальных собственников и с ослаблением слоя свободного крестьянства усиливалась зависимость главы государства от соперничавших группировок высшей знати. Политически и в значительной мере экономически подчиненный крупным феодалам болгарский город, как и в Византии, не мог стать союзником центральной власти в ее борьбе против центробежных тенденций.
Важную роль приобрел акт коронации в качестве необходимого условия признания законных прав монарха — и внутри государств, и на международной арене. Характерно, что все три брата, вожди антивизантийского восстания и основатели Второго царства — Асениды Асень I, Петр и Калоян — пали жертвой заговоров боляр. Калояна не спасла при этом и коронация с благословения папы королевской короной (титул "короля", полученный от папы, не помешал ему сохранить и титул "царя", который носили все правители Второго Болгарского царства). Ивану Асеню II, установившему гегемонию Болгарии на Балканах в 30-х годах XIII в., удалось упрочить авторитет центральной власти, но он не сумел подорвать самые основы феодального сепаратизма. Ослабление центральной власти после смерти Ивана Асеня II ярко проявилось в течение целого полустолетия. Отнюдь не случайно в это время в Болгарии утвердился, как это уже давно имело место в империи, обычай короновать своего наследника, нередко ребенка, делая его соправителем, чтобы вернее обеспечить его наследственные права на царский трон.
Чрезвычайно возросла роль болярского совета (синклита) при монархе, состоявшего из представителей царской семьи и крупнейших магнатов, которые, как правило, занимали высшие должности в центральном аппарате. Усилились вместе с тем и возможности замены по инициативе членов синклита, а нередко также и по настоянию группировок провинциального болярства одного представителя династии на царском троне другим ее представителем. Более того, с конца XIII в. неоднократно проявлялась тенденция к смене и самой правящей в стране династии. Умножились династические смуты: на занятый законным наследником трон стали претендовать близкие (кровные) и дальние родственники царя, а затем и крупнейшие провинциальные магнаты и даже иноземные авантюристы, опиравшиеся на поддержку либо татарских ханов, либо византийских императоров. Тогда как в соседней Византии в тот период, с сокращением ее владений, захватываемых турками-сельджуками, сербами и османами, все более упрочивался, в отличие от предшествующей эпохи, принцип наследственности престола за представителями одной династии (Палеологов), в Болгарии вплоть до второй трети XIV в. одна династия сменялась другой, хотя государство еще оставалось относительно централизованным. Сравнительная стабильность на царском троне была достигнута лишь при Шишмановцах, в последние шестьдесят лет существования Второго Болгарского царства, но и Шишмановцы не добились прочного объединения страны под скипетром единого монарха. Государство при них, как упоминалось, распалось на три независимые друг от друга части. Силы Тырновского царства, Видинской Болгарии (Видинского царства) и Добруджанского княжества были разгромлены османами в 90-х годах XIV в. поодиночке.
Органы центрального управления Тырновского царства были весьма близки к византийским. Великий логофет играл роль высшего царского сановника, цротовестиарий ведал финансами государства, протостратор — снабжением войска оружием и продовольствием, великий воевода замещал царя в качестве главнокомандующего. Представители высшей знати получали от царя пышные почетные титулы византийского происхождения, сопряженные с обширными привилегиями. Важнейшими являлись титулы севастократора и деспота, жаловавшиеся обычно родственникам царя.
Как и в Византии, по тем же причинам, основную роль в воинских силах государства стали играть соединения, приводимые под знамена царя крупными магнатами, а также отряды наемников. К помощи народного ополчения из крестьян и горожан царская власть прибегала лишь эпизодически. Участие народа в вооруженной борьбе, впрочем, нередко было спонтанным, независимым от призывов царской власти, в частности во время вторжений в Болгарию чужеземных врагов: византийцев, татар и особенно османских полчищ.
Провинции Второго Болгарского царства именовались уже не комитатами, а "хорами" (греч. — "землями", "областями"), и были довольно крупными: в обширной державе Ивана Асеня II их было всего девять. Центрами провинций являлись наиболее значительные города, где находились резиденции наместников царя, называвшихся дуками, кефалиями, севастами (термины византийского происхождения). В их руках сосредоточивалась и гражданская и военная власть. Им были подчинены судебные органы провинций и многочисленный штат налоговых чиновников. В резиденции наместника провинции находился непосредственно подвластный ему аппарат управления, в который входили также градоначальник и комендант воинского гарнизона. Хоры делились на катепаникии во главе с катепанами, а низшую власть в деревнях-общинах, связанных круговой порукой в отправлении обязанностей перед фиском, осуществляли старосты (кметы и примикюры).
Сокращение числа свободных налогообязанных крестьян, расширение податных привилегий для крупных вотчинников-иммунистов, активная внешняя политика Второго Болгарского царства, необходимость укреплять воинские силы и оборону страны от сильных врагов — все это вело к непрерывному увеличению расходов казны. Налоговый гнет быстро возрастал. Государство переложило тяжесть содержания налогового (и вообще государственного) аппарата на самих налогоплательщиков — крестьяне уплачивали множество пошлин и выполняли множество повинностей для мелкого и крупного, провинциального и столичного чиновничества.
Принципы организации православной христианской церкви Второго Болгарского царства остались в основном теми же, на которых она, строилась в Первом царстве, но вслед за судьбами государства менялись ее статус и территориальное устройство. Охридская (именуемая также официально "Болгарской") архиепископия, сохранявшая свою автокефальность, лишь временно (при Калояне и Иване Асене II) возвратилась под власть государей Болгарии. В 1246 г. Охрид и прилежащие западные и юго-западные болгарские земли были навсегда отторгнуты от Второго Болгарского царства. Центр государства, а вместе с тем и его церкви остался вплоть до 1393 г. в Северо-Восточной Болгарии, в Тырнове. В 1204 г. в результате унии Калояна с папством архиепископ Тырнова получил сан примаса, а в 1235 г. в связи с разрывом давно ставшей чистой формальностью унии с папством и по союзному договору с Никейской империей глава болгарской церкви, как некогда в Х в. при Петре, обрел высший сан партиарха. Патриарх, впрочем, как и ранее, находился в подчинении у светского главы государства. Патриарший синод имел право лишь рекомендации кандидатов на трон владыки; окончательный выбор, как и в Византии, зависел от царя. Патриарх, однако, принадлежал к высшей правящей элите болгарского общества, и его позиция имела большое значение в кипевшей в Болгарии во второй половине XIII — первой трети XIV в. междоусобной борьбе. Так, в 1300 г. произошел беспрецедентный в истории Болгарии случай казни патриарха Иоакима III с приходом к власти Федора Святослава, так как по проискам той болярской группировки, в которой играл большую роль Иоаким, Федору пришлось провести несколько лет в качестве заложника в ставке татарского хана Ногая. Крупной и влиятельной фигурой был последний тырновский патриарх, писатель, богослов и ученый Евфимий (Тырновский), организатор героической обороны столицы, умерший в османском плену.
Богоматерь с младенцем. Болгария. XIV в. Из собрания музея А.С.Пушкина в Москве.
На церковных соборах епископов и митрополитов всего царства, созываемых патриархом, присутствовали царь и высшие сановники. Соборы рассматривали важнейшие дела церкви, в особенности вопросы борьбы с еретиками. После осуждения собором (анафемствования) уличенных в ереси подвергали преследованию не только церковные, но и светские власти.
Яркие вспышки классовой борьбы в болгарских землях характерны также и для эпохи Второго Болгарского царства. Богомилы, не проявлявшие активности в годы тяжелой борьбы за освобождение и упрочение восстановленного государства, вновь вышли на арену в конце первого десятилетия XIII в. в обстановке династических смут и резкого усиления эксплуатации крестьянства. Характерной особенностью богомильства XIII—XIV вв. было сравнительно большее распространение ереси среди городского населения. В 1211 г. церковный собор, проходивший под председательством царя, подверг богомилов официальному осуждению, положив начало новым гонениям против них. Сведения об их деятельности эпизодически встречаются в источниках и после этого. Однако с упрочением власти крупных феодалов в провинциях и в городах страны богомильство постепенно утратило классовую антифеодальную направленность и превратилось в учение узких тайных сект мистического, эсхатологического толка.
Наиболее острым проявлением классовой борьбы в Болгарии в тот период было восстание крестьян в 1277—1280 гг. во главе со свинопасом Ивайлом по прозвищу "Лахана" (греч. — "Капуста"). Угнетаемые феодалами и государством, страдавшие от междоусобий, подвергавшиеся беспощадному грабежу полчищ монголо-татар, которым Болгария с 1242 г. выплачивала дань, крестьяне поднялись на восстание. Возглавив их отряды, Ивайло, оказавшийся талантливым организатором и полководцем, сначала очистил земли Болгарии от грабивших население монголов, затем разгромил в 1278 г. царское войско. Царь погиб в битве. Крестьяне стремились посадить своего ("доброго") царя на трон страны.
В обстановке не прекращавшихся попыток византийского императора утвердить с помощью своих войск на престоле Тырнова своего ставленника и возобновившихся татарских набегов Ивайло принял предложение вдовствующей царицы и ее болярского окружения заключить с нею брак и занять трон. Однако сближение с правящей верхушкой, отсутствие ясной программы социальных преобразований, объективная невозможность изменить существующий строй, крайне неблагоприятная внутренняя и внешняя обстановка, противодействие и интриги болярства обрекли Ивайла на поражение. В 1279 г., воспользовавшись отсутствием царя в столице (Ивайло вел борьбу с татарами на Дунае), боляре открыли ворота города зятю византийского императора Ивану Мице. Разбив его войска, Ивайло осадил Тырнов. Но возобладавшая в столице другая группировка, враждебная и Ивайле и Мице, возвела в 1280 г. на трон болярина Георгия Тертера, который сплотил вокруг себя феодалов и развернул борьбу против Ивайла, вынужденного бежать из страны. В поисках поддержки Ивайло отправился в ставку Ногая, но был там коварно убит. Имя "крестьянского царя" долго хранилось в памяти не только болгар, но и греков: имя "Ивайло" принимали даже в Малой Азии руководители отрядов, пытавшиеся организовать сопротивление османскому наступлению на империю.
Натиск османов на Балканах, начавшийся в середине XIV в., пришелся на время, характерное в политическом отношении для эпохи развитого феодализма: малые и крупные балканские государства оказались разобщенными перед наступавшими полчищами сильной и сплоченной Османской державы, они погрязли в непрерывных войнах друг с другом, не прекращая их даже в обстановке османской экспансии; кроме того, для большинства этих государств постоянным явлением была острая внутренняя междоусобная борьба.
Первый набег на Болгарию турецкие отряды совершили в 1352 г., а к 1364 г. большая часть владений Болгарии во Фракии была потеряна. В 1371 г. в битве при Черномене, разгромив войска правителей Македодонии Вукашина и Углеша, османы открыли себе путь в глубь полуострова. К 1373 г. у Болгарии уже не было земель к югу от Балканского хребта. Преемник Ивана Александра Иван Шишман (1371—1393) признал себя вассалом султана, как это несколько раньше сделали правители Византии и Сербии. Но и этот акт не избавил страну от османского вторжения. После двух лет тяжелой осады в 1382 г. пала София (Средец). Натиск османов стал особенно сильным после поражения войск Сербии и Боснии в 1389 г. на Косовом поле. В 1393 г. после героического сопротивления пал Тырнов. Вслед за ликвидацией Тырновского царства и Добруджанского княжества в 1396 г. был захвачен последний оплот обороны болгар — столица Видинского царства город Видин.
Таким образом, Болгария одной из первых стран на Балканах подверглась особенно интенсивному удару османов и прекратила свое существование как государство. В целом османское завоевание продолжалось на Балканах еще около столетия, завершившись в последних десятилетиях XV в., когда ясно определилось дальнейшее направление османской экспансии — на страны Центральной Европы (Венгрию и Австрию) и на Италию. Лишь далматинские города остались не подвластными османам на Балканах, они находились под протекторатом Венеции.
Эта эпоха в данном субрегионе, как и в других частях Европы, характеризуется процессами заметного и повсеместного (хотя вовсе не одновременного) роста производительных сил в деревне и городе. Речь идет не только о достижениях городского ремесла, сельского хозяйства, горнорудного промысла в этом ареале, но и о том, что бесспорные проявления подъема в сфере городского и сельского производства были связаны с ускоренным (особенно с середины XIII в. в Сербии, позже — в Боснии) выравниванием прежних различий, преодолением прежнего отставания этих стран (по их культурному и хозяйственному уровню) от земель Западной и Центральной Европы и Византии. Это не исключает сохранения и в данную эпоху локальных различий, особенностей, определявшихся конкретными географическими условиями, политической обстановкой, наконец, влиянием важных факторов, проявившихся еще в раннесредневековый период (сохранением античных традиций, наличием налаженных связей городов Адриатики с Западом).
Экономический подъем субрегиона в XII—XV вв. и рост богатства этих земель заметно изменили не только положение Балкан в общеевропейской системе товарообмена, но и представления жителей Западной Европы о прежде малоизвестных, "пустынных" странах полуострова. Теперь западноевропейских путешественников поражает уже не "дикость" балканских гор и лесов, "отсталость" их жителей, а богатство природных ресурсов, которые закономерно становятся объектом вожделений феодалов Западной Европы.
Причиной этого было дальнейшее отделение ремесла от сельского хозяйства, оживление и подъем разных отраслей ремесла и горного промысла, повсеместное развитие в этих землях больших и малых городов (в их числе в Сербии, Хорватии, Боснии и Словении наибольшую роль приобрели тогда Любляна, Загреб, Марибор, Белград, Ново Брдо, Призрен, Приштина, Сребрница, Олово и др., причем мы можем говорить о росте не только новых, но и возрождении старых, античных центров). Эти города были неодинаковы не только по своей величине, традициям и времени возникновения, но и по своим экономическим связям и роли, по степени автономии в рамках феодальных государств. Так, в Боснии и Сербии города нередко возникали как населенные купцами и горняками "пригороды" близ крупных крепостей и замков феодалов (Подвисоки близ крепости Високи, Подборач близ крепости Борач и др.).
Количественный и качественный подъем городов в этой части Балканского полуострова, приводивший к превращений их в важные пункты внутренней и внешней торговли, вовлекал их в широкий международный товарооборот. В свою очередь, интенсивная разработка горнорудных богатств (особенно в Боснии и Сербии), подъем сельскохозяйственного производства и его определенная специализация (прежде всего вблизи крупных городов) также усиливали международные экономические связи этих земель, увеличивая вывоз в Центральную и Западную Европу металлов (серебра, золота, свинца, железа и др.), шерсти, меда, воска, кож и мехов, а с другой стороны — ввоз из Италии и других стран тканей, вина, соли, разных ремесленных изделий и пр.
Бесспорным показателем экономического подъема, характерного в целом для данной эпохи, была также интенсификация сельского хозяйства, которая охватила и прежде малонаселенные районы экстенсивного хозяйства. В ту пору здесь отмечается расширение (или же появление в новых районах — например, в центральных и северных областях Сербии) интенсивных отраслей земледелия, в первую очередь виноградарства и садоводства; поэтому возникает и конкуренция местных и привозных вин, а затем (в XIV—XV вв.) — принудительная регламентация посадок виноградной лозы в Далмации. Продолжается и набирает большой размах внутренняя колонизация — расширение посевов за счет корчевки леса и кустарника, распашка лугов и пастбищ, сочетавшаяся с усовершенствованием методов обработки почвы (распространение трехполья в тех районах, где оно ранее лишь только появлялось или же почти вовсе не применялось).
Все эти социально-экономические изменения в северо-западных областях Балканского полуострова сопровождались значительными сдвигами в сфере сословной и этнической. Во внутренней колонизации участвовали не только местные жители (т.е. славянское население), но и иностранные переселенцы — главным образом немецкие колонисты, и это приводило к заметным переменам в этнической и социальной структуре городов (а в словенских областях — также во многих сельских поселениях). Если поселения немецких горняков ("саксов") в городах и горнорудных центрах субрегиона со временем ассимилировались, сохранив, правда, для части жителей таких "торгов" и "градов" особый сословный статус и некоторые привилегии, то интенсивная немецкая колонизация словенских земель охватила города и сельские местности, привела к передвижению на юг северной границы словенской этнической территории, к заметному усилению (и даже засилью) германского элемента в словенских городах.
Немногочисленными, но не менее важными (по своему участию во внешней торговле и горном деле) были "колонии" итальянских купцов и предпринимателей (венецианцев, флорентийцев и др.), которые, часто объединяясь с торговцами из коммун Далмации (Дубровника, Котора, Сплита и др.) или конкурируя с ними, в немалой мере определяли размах товарно-денежных операций, нередко препятствуя развитию местной городской прослойки и ее консолидации.
Общее повышение товарооборота и расширение экономических связей югославянских земель сказалось и на уровне и масштабах распространения (особенно во внутренних районах) денежного хозяйства, на интенсивности рыночных отношений города и деревенской округи. Явным выражением политических прав и претензий, как и несомненных экономических потребностей, было появление собственного монетного чекана и в независимых городах Далмации, и во владении феодальных правителей Хорватии, Сербии, Боснии. Такой чекан вначале подражал уже известным монетам других стран (немецким, венецианским), что вызвало и протесты соседних держав.
Социально-экономическое развитие этой части Балкан зачастую протекало в сложной политической обстановке, успехи сочетались с периодами стагнации и упадка, не всегда приводя к однозначным результатам. Даже общий подъем товарно-денежных отношений, появление кредита, задолженность крестьян (особенно живших недалеко от крупных торговых и горнорудных центров) иностранным купцам и дельцам вовсе не исключили сильных тенденций к автаркии, обусловленных не только замкнутостью многих крестьянских хозяйств, полунатуральностью отдельных феодальных имений, но и немаловажными политическими причинами. В обстановке частых военных конфликтов для нужд центральной власти требовалось много продовольствия, и это приводило к сбору налогов в натуральной форме; в свою очередь приморские города испытывали нередко острый недостаток продуктов питания (зерна, мяса, сыра), ввозимых из их сельского окружения.
Начиная с середины или конца XIV в. по мере нарастающей османской угрозы, а также завоевания большей части побережья Адриатики Венецианской республикой такие негативные последствия войн стали общими и фактически почти постоянными для Балканского региона. Ликвидация самостоятельных югославянских государств, частые нашествия и вторжения османских войск, войны Венгрии и Венеции против югославянских феодальных правителей в целях захвата плацдармов или целых областей вели к подрыву налаженных торговых связей, к разрушению и опустошению многих городов и обширных районов, к невосполнимым демографическим потерям и громадным передвижениям местного населения (в особенности бегству славянских жителей от османских завоевателей), наконец, к заметной аграризации всего региона и сохранившихся городских центров (прежде всего во внутренних районах), к застою или упадку многих отраслей ремесла и торговли.
Увод в рабство или истребление османскими войсками массы славянских (сербских, хорватских, боснийских, словенских) крестьян и горожан означал резкое сокращение численности производительного населения, которое сопровождалось нередко переходом части сохранившегося местного населения, укрывшегося в горах, к пастушескому скотоводству. Численность пастушеского населения возрастала с XV в. ввиду постепенного поселения в захваченных османами землях групп турок-кочевников (юрюков). Все это зачастую сводило на нет усилия местных жителей, старавшихся возродить заброшенные пашни и виноградники, восстановить горнорудные промыслы и ремесленные мастерские. В немалой мере причиной заметного регресса и разрыва прежних торговых связей служили экономические меры венецианского правительства и османских властей (в вассальных югославянских государствах), запрещавших или значительно ограничивавших торговлю подчиненных им горожан и торговцев с другими странами.
Конечно, и ранее феодальные властители соседних с городами Далмации югославянских стран, враждуя с тем или иным "непокорным" или "несговорчивым" приморским городом, вовсе не брезговали установлением торговой блокады, введением новых таможен и поборов с далматинских купцов; однако к таким запретам на торговлю (с Боснией, Сербией) прибегали в своих политических целях и патрицианские правители городских коммун. Поэтому в архивах Дубровника и Венеции до наших дней сохранилось много торговых договоров и жалованных грамот различных феодальных властителей, обеспечивавших купцам и предпринимателям этих городских республик особые юридические права и весьма широкие привилегии в XII — середине XIV в.
В последующий период (т.е. во второй половине XIV и в XV в.), когда османское нашествие и экспансия Венеции и Венгрии требовали колоссального напряжения всех материальных и финансовых ресурсов югославянских стран, феодальные правители Сербии и Боснии должны были от прежней столь щедрой политики переходить к новым экономическим мероприятиям, повышавшим их собственные доходы, ограничивавшим засилье иностранных (прежде всего дубровницких, венецианских) купцов и предпринимателей, регулировавших их торговые операции и статьи вывоза. Уже в переписке сербского правителя — деспота Стефана Лазаревича (1389—1427) с Дубровником появляются любопытные сравнения прежних и нынешних статей сербского экспорта и неутешительные оценки торговой активности дубровницких купцов. В экономической политике правителей Боснии и Герцеговины (в конце XIV и в XV в.) уделяется немало внимания созданию новых, собственных портов и флота, установлению новых ("незаконных", по словам дубровчан) мест соляной торговли, столь важной и доходной в ту пору. Один из последних югославянских правителей XV в., герцог Степан Вукчич Косача (владыка нынешней Герцеговины, названной так по его титулу), предпринимал также попытку создания впервые в южнославянских странах мануфактурного производства в принадлежавшем ему приморском г.Нови (ныне Херцегнови). Мануфактура герцога Степана смогла не только выдержать конкуренцию с тканями из Дубровника (с которыми враждовал тогда Степан), но и вывозить свою продукцию в соседние области Далмации (находившиеся под властью Венеции), а это вызывало в свою очередь запреты и недовольство венецианского правительства.
Возросший тогда спрос в южнославянских странах на ткани, вывозившиеся через Дубровник (из Италии и других стран Западной и Центральной Европы), вызвал и появление в XV в. суконной мануфактуры П.Пантелы в самом Дубровнике. В этом предприятии заметную роль сыграл денежный капитал Дубровницкой республики, т.е. стремление патрицианских властей этой коммуны поддержать и развить изготовление тканей для вывоза на Балканы. Но уже вскоре обе названные мануфактуры прекратили свое существование, что было обусловлено общими негативными причинами экономического упадка и стагнации в Юго-Восточной Европе той поры.
Оценивая в целом роль феодального государства в экономической жизни югославянсчих земель в XII—XV вв., можно отметить, что мероприятия государственной власти, как местной, так и иноземной, в сфере торговли и предпринимательства воздействовали на процессы социально-экономического развития стран этого ареала, на позицию отдельных прослоек и группировок местного населения.
Социально-политическое развитие северо-западной части Балканского полуострова в эпоху развитого феодализма характеризуется по сравнению с другими славянскими странами рядом особенностей и одновременно наличием немаловажных общих черт, говорящих о типологическом единстве феодальной формации в данном и других регионах Европы.
Наметившиеся уже в раннефеодальный период в странах Славяно-Балканского региона заметные расхождения в устройстве классового общества не только сгладились в XII—XV вв., но, напротив, нашли свое продолжение и развитие. Эти различия, как отмечалось выше, в известной мере закрепились потому, что Хорватское королевство в начале XII в. вошло в состав королевства Венгрии; в свою очередь, словенские земли, потеряв в предшествующую эпоху свои особые политические права и славянскую феодальную верхушку, находились в рамках ряда герцогств и других мелких владений Германской империи. К концу рассматриваемой эпохи тесные связи многих городов Далмации и Истрии с Италией были четко стабилизированы в силу перехода (на протяжении XIV и XV вв.) отдельных городов и областей этой части Адриатики под владычество Венеции. Точно так же в Сербии и Боснии, где завершение становления феодального строя в XII—XV вв. происходило под определенным влиянием Византии (отчасти и Болгарии), к исходу эпохи развитого феодализма можно отметить и появление некоторых институтов, заимствованных из государств Центральной или Западной Европы.
Аналогичное многообразие социально-политических процессов определяет положение земель данной части Балканского полуострова и в плане государственно-правовом. Здесь в ту пору возникают разные типы государственного устройства как по территориальным масштабам, так и по этническому составу и характеру управления. Появляются тогда и весьма обширные государства (вроде Сербской державы Неманичей, существовавшей почти два века) и небольшие княжества (например, княжество Качичей на Адриатическом побережье или расположенное поблизости Захумское княжество и т.д.), которые оказывались нередко гораздо менее устойчивыми и долговечными. Антиподами этих крупных и мелких феодальных держав становились городские коммуны-республики Далмации и Истрии, из которых к концу данной эпохи сохранилась лишь Дубровницкая республика.
Анализ социально-политических основ таких феодальных государств позволяет обнаружить разные тенденции: с одной стороны, объединительную, направленную на создание громадных держав (например, державы Стефана Душана в середине XIV в., а позже — Боснийского королевства, расширившегося за счет Сербии, отчасти Хорватии и Далмации); с другой стороны, тенденцию к децентрализации (в Сербии — во второй половине XIV в., после распада царства Душана, а в Боснии — в XV в.), к образованию удельных княжеств и королевств, разделению прежних держав на новые, более мелкие "полугосударства". Своеобразным вариантом социально-политического развития, сходным отчасти с феноменом так называемой Бургундской державы (см. ч.II, гл.2), представляются попытки отдельных крупнейших феодалов Германии и Хорвато-Венгерского королевства (герцоги Меранские, герцоги Цельские, хорватские князья Брибирские) с помощью завоеваний и династических браков создавать собственные, т.е. "промежуточные" или "межгосударственные", державы и владения, нарушавшие ранее сложившиеся границы. Такой своеобразный и не вполне завершенный вариант государственно-социального развития в северо-западной части Балканского полуострова служит также наглядным примером громадного политического и экономического могущества феодального сословия, в среде которого выделяются наиболее влиятельные светские вельможи, уже претендующие даже на новую роль в созданных ими державах.
Наблюдались и разнообразные локальные особенности в отдельных государствах и землях. В некоторых отсутствовало местное славянское феодальное сословие. Были заметны конкретные различия в размерах и статусе земельной собственности представителей светской и духовной знати (например, земельные владения нобилей Далмации были крайне малы по сравнению с обширными вотчинами сербских, хорватских, боснийских вельмож или сербских монастырей). Господствующий класс в югославянских землях разделялся не только на духовных и светских феодалов: из светской верхушки общества, которая была неоднородной, в частности, в Сербии и Боснии (в XIV—XV вв.) выделилась менее влиятельная и недолговечная прослойка — "властеличей". Но подобные тенденции к формированию разных категорий светской знати оказывались незавершенными в силу многочисленности мелких и средних дворян, стремившихся добиться полного сословного равенства с могущественными "баронами" и "великими властелями". Нельзя также считать вполне устойчивыми и общераспространенными признаки формирующейся феодальной иерархии в субрегионе, хотя иногда источники определенно говорят о существовании вассальных отношений среди феодалов.
Патрициат (нобилитет) городов Далмации и Истрии, обладавший значительной (в масштабе городских округов) феодальной земельной собственностью и бесспорным политическим господством в своих городских коммунах, в то же время сближался по своим социальным функциям с представителями феодального землевладения. Однако эти нобили отличались от представителей собственно феодальной знати и своей тесной связью с городскими институтами, и определенной спецификой источников доходов в рамках города и его округа. Сословная замкнутость далматинского патрициата, его консолидация (к концу этой эпохи) бесспорно содействовали осознанию общности интересов нобилей с представителями других феодальных прослоек и группировок в городах и превращению патрициата в единственую полноправную политическую силу городских коммун.
Такое засилье патрициата Далмации уже в XIV—XV вв. имело следствием частые конфликты с представителями простого народа ("пополаны" или "пук") и крестьян подчиненных местностей. О силе этих противоречий говорят антипатрицианские восстания народа в городах Трогир, Шибеник и Сплит (1357—1359), Задар (1346) и волнения крестьян на островах Дубровницкой республики (1402—1403), которые иногда (пусть на короткий срок) низвергали власть нобилей (как было в Которе в 1380 г., в Сплите в 1398—1402 гг.). Во время таких народных движении нобили разных городов сразу забывали о своей извечной вражде и спешили оказать помощь друг другу, чтобы только подавить "чернь". В то же время даже в наиболее экономически развитых далматинских городах острота противоречий между нобилями и другими слоями горожан иногда смягчалась в периоды распрей данного города с другими или конфликтов с соседними феодальными властителями, а также Венецией.
Самым бесправным, выполнявшим основную массу повинностей и поборов для нужд феодального государства и его правящей верхушки, было зависимое крестьянство, составлявшее наиболее многочисленную часть населения субрегиона. В отличие от раннефеодальной эпохи в XII—XV вв. для оценки положения крестьян уже не было главным противопоставление рабов и свободных общинников; определяющими теперь становятся различия сельских жителей по их занятиям и повинностям в пользу феодального господина.
В сербской деревне XIII—XIV вв. имелся ряд категорий крестьян (меропхи, сокальники, ремесленники, влахи, отроки и др.), которые отличались по размерам и формам феодальной ренты, своим юридическим npавам, размерам надела, иногда даже основным занятиям. В XIII— первой половине XIV в. в Сербии преобладала отработочная и продуктовая рента, причем резкий, хотя и недолговременный, рост барщины (введение в середине XIV в. двухдневной барщины в неделю) совпадал с постепенной нивелировкой разных категорий крестьян.
Иным был аграрный строй в Далмации XIII—XIV вв., где основными были два типа крестьянской зависимости: колонат (аренда разных видов) и кметство, близкое к положению сербских и хорватских зависимых крестьян (меропхов, кметов). Здесь тогда господствовала продуктовая и денежная рента, а отработки крестьян были довольно редкими. В северной части Хорватии и Словении с XIII в. уже заметна тенденция к замене барщины денежной рентой и продуктовым оброком, но и в середине XIV в. барщина оставалась важнейшей формой эксплуатации кметов; в этих землях, как и в Сербии, заметно постепенное сближение и слияние разных категорий крестьян в единую массу кметов. В словенских землях рост значения денежной ренты был связан с падением роли феодального домена, с нивелировкой прежних категорий крестьянства и распространением разных форм аренды.
В последующий период, т.е. в эпоху османского завоевания балканских стран (во второй половине XIV и XV вв.), нивелировка старых категорий крестьянства постепенно все более усиливается в Сербии, Далмации и других областях. В ту пору сначала борьба с османскими завоевателями, а затем признание даннической зависимости от них заставляли балканских правителей вводить новые налоги, а одновременно ограничивать или вовсе отменять иммунитетные привилегии духовной и светской знати. Таким образом, в то время возрастала роль государственной власти в регламентации крестьянских повинностей; вместе с тем нередко феодалам приходилось сокращать барщину или денежный чинш для крестьян, пострадавших от османских набегов и терпевших урон во время междоусобных войн. Среди таких мероприятий феодальных властей по регламентации крестьянских повинностей следует назвать закон, изданный в середине XIV в. в королевстве Венгрия (о девятине урожая с крестьян), и почти одновременное постановление Законника Стефана Душана (1349) о двухдневной барщине в неделю, в XV в. — решения венецианских властей о размерах повинностей крестьян в пользу республики и местных дворян, а также меры по сокращению податного иммунитета в некоторых югославянских государствах в XIV—XV вв.
Анализ всех этих мероприятий феодальной государственной власти в сфере социальной и экономической политики, которые были выработаны в результате соглашения феодальных правительств той эпохи с разными прослойками и группировками правящего класса, позволяет перейти к вопросу о складывании на этих землях сословного представительства, которое играло здесь значительную роль в некоторые периоды. Преобладающее влияние в этих сословных собраниях принадлежало тогда светской знати, и лишь в случаях острых конфликтов между различными группировками светских феодалов и возглавлявшими их представителями разных династий (например, в Сербии) могли приобрести особое значение позиции представителей высшего христианского духовенства (в Сербии — православной церкви, в Боснии — так называемой "боснийской" или богомильской иерархии).
Весьма показательно многообразие форм сословного представительства в югославянских землях той поры. Здесь наряду с общегосударственными собраниями (соборами), которые созывались в Сербии, Хорватии и Боснии, и "земскими" собраниями в каждом их тех герцогств, на которые были разделены словенские земли, существовали и иные формы сословных собраний. Они могли быть постоянными, временными, иногда недолговечными, собирались в разных территориальных рамках и в разном составе. Известны, например, соборы, созывавшиеся в удельных "королевствах", входивших в состав Сербской державы Неманичей (в начале XIV в.); примерно в то же время в Хорватии появляются областные собрания дворянства, сходные с аналогичными институтами в Венгрии (см. ч.II, гл.6). В таких областных ("жупанийских") собраниях мелкое и среднее хорватское дворянство могло легче добиваться выгодных ему мероприятий. В борьбе против могущественных магнатов, вероятно, было создано не менее примечательное объединение дворян Хорватии, а именно "Двенадцать хорватских племен" (или братств), которое ревностно отстаивало свои права и привилегии, возводя их ко времени подчинения Хорватии Арпадами (1102). Вместе с этим объединением здесь было создано "Общество дворян королевства Хорватии". Одновременно возникла и узколокальная "благородная община" дворян Турополья (близ Загреба). Существование таких разнообразных форм сословной консолидации и представительства дворянства вызвало к жизни и разные течения общественно-политической мысли, отраженные в некоторых сербских памятниках: одно из них было направлено на усиление феодальных ограничений центральной власти, другое, напротив, — к монархической автократии.
Важным рубежом социально-политического развития южнославянских государств этого субрегиона, как было сказано выше, явилось османское завоевание Сербии (окончательно в 1459 г.), Боснии (1463 г.), Герцеговины (1482 г.) и Зеты (нынешней Черногории, 1499 г.), а также подчинение некоторых районов этого субрегиона Венеции и Венгрии.
В VII—Х вв. в карпато-балканском субрегионе происходили процессы взаимовлияния и ассимиляции в ходе совместного проживания местных романизированных гето-даков и расселившихся здесь с начала VI в. славян. В условиях постоянных контактов, тесных экономических и культурных связей между ними к Х в. сформировалась восточнороманская этническая общность, в латинских и греческих источниках именуемая чаще всего влахами, в славянских — волохами [2].
Влахи (предки современных румын, молдаван) стали этнически преобладающими к северу от Дуная, в Карпато-Дунайских землях; к югу от Дуная возобладали славяне. Но контакты между ними продолжались и в последующие периоды истории.
Славяне оставили значительный след в истории духовной и материальной культуры влахов, особенно в сфере деятельности, связанной с земледелием и ремеслами. Влияние славянского элемента сказалось и в области социальных отношений. Первые политические объединения влахов и славян X—XIII вв. возникали в форме славянских институтов "кнезатов" и "воеводатов". Вместе с христианством, воспринятым влахами у южных славян, с Х в. во влашском обществе распространяется славянское письмо и книжнославянский язык, который стал официальным языком в возникших в XIV в. Валашском и Молдавском княжествах. Влияние славян проявилось и в процессе формирования языка романского населения к северу от Дуная, о чем говорит значительное число славянских заимствований в его лексике при сохранении основного словарного фонда и грамматической структуры народной латыни.
Контакты и взаимовлияния влахов к северу от Дуная с разными ветвями славян — южной и восточной — обусловили возникновение здесь к XIV в. двух народностей — валашской и молдавской, оформлению которых способствовало создание самостоятельных государств — Валашского и Молдавского княжеств.
В X—XII вв. население Карпато-Дунайских земель не было этнически однородным. Влахи проживали преимущественно в предгорьях и на южных склонах Карпат, постепенно расселяясь в равнинные районы левобережья Дуная. К востоку от Карпат продолжали обитать славяне. В X—XII вв. в Карпато-Дунайских землях кочевали и оседали печенеги и половцы (или куманы). Источники фиксируют здесь в XII—XIII вв. также отдельные группы населения под наименованием берладников и бродников, этническая принадлежность и локализация которых учеными до сих пор точно не установлены. В XIII—XIV вв. в результате притока влахов из южнодунайских областей и за счет бежавших от феодальной эксплуатации влахов с территорий, входивших в состав королевства Венгрии, в Карпато-Дунайских землях и Восточном Прикарпатье возрастает и становится преобладающим влашское население.
К XIII в. экономика и социальные отношения в Карпато-Дунайских землях достигли значительного развития. Главными отраслями хозяйства населения были скотоводство и земледелие. Развивалось и ремесло: получили распространение гончарное дело, добыча и обработка металлов, возникали города. В юго-западной части субрегиона в конце XIII—XIV в. появились города Кымпулунг, Куртя-де-Арджеш, в Восточном Прикарпатье — Байя, Сирет, Сучава. Расширялся внутренний обмен, распространялось денежное обращение. Этому способствовала и транзитная торговля. Через Карпато-Дунайские земли проходили торговые пути, связывавшие Западную и Центральную Европу с Причерноморьем и Балканским полуостровом, Балтийское море с Черным.
Основой социальной организации сельского населения издавна была территориальная община, объединявшая одно или несколько поселений в совместном владении земельной площадью (хотаром). Общинники получали во владение участки земли; леса, пастбища, луга и водоемы находились в общем пользовании. Дела в общине решались общим собранием ее членов, управлял общиной совет старейшин (жуде) из числа зажиточных крестьян. В совет входил вождь (кнез), осуществлявший власть в военное время. С разложением общин роль общих собраний падает, власть кнеза становится постоянной. Из среды зажиточных общинников, сосредоточивавших в своих руках крупные земельные и материальные богатства, формировалась феодализирующаяся знать, постепенно захватывавшая административную и судебную власть в общине. В XIII—XIV вв. она превращалась в верхушку раннефеодального общества. Вместе с общинной собственностью эта знать присваивала себе право взимания общинных повинностей, превращая часть членов общины в зависимых крестьян.
В XIII — начале XIV в. в Карпато-Дунайских землях оформляются раннегосударственные объединения влахов — кнезаты и воеводаты. В их политической организации сохранились черты строя военной демократии. Возглавляли их кнез или воевода, власть которых опиралась на военную дружину. В случае военной опасности созывалось всенародное ополчение. Административные и судебные функции также были в руках кнеза или воеводы, их власть постепенно становилась наследственной.
В середине XIII в. на территории Олтении (к западу от р.Олт) существовали кнезаты Иоанна и Фаркаша, на севере Олтении и на северных склонах южных Карпат сформировался кнезат Литовоя. В северной части Мунтении располагались земли воеводы Сенеслава. Имеются данные, свидетельствующие о наличии политических объединений влахов и в Восточном Прикарпатье.
Эти раннефеодальные политические объединения влахов находились в трудных внешнеполитических условиях: они были вынуждены отстаивать свою самостоятельность в борьбе с половцами и татарами. В XIII в. кнезаты и воеводаты юго-западного района Карпато-Дунайских земель оказались в зависимости от королевства Венгрии. Необходимость внешней защиты, внутреннее социальное развитие вызывали стремление кнезатов и воеводатов к объединению в более крупные государственные формирования.
В начале XIV в. источники фиксируют в Мунтении государство во главе с воеводой Басарабом. В господарских грамотах того времени оно называется "Румынской землей" или "Угровлахией", позднее появляется название Валахня. Образованию этого государства благоприятствовала внешнеполитическая обстановка на юго-востоке Европы: после гибели хана Ногая Золотая орда была отвлечена борьбой с Ираном; в королевстве Венгрии вспыхнула феодальная анархия; Византия, Болгария, Сербия боролись между собой.
В этих условиях Басарабу удалось объединить существовавшие в юго-западных районах Карпато-Дунайских земель кнезаты и воеводаты в одно государство с центром в Куртя-де-Арджеш. Признав формально вассальную зависимость от венгерской короны, Басараб стремился проводить самостоятельную внешнюю политику, участвовал в нападениях татар, болгар и сербов на южные границы королевства Венгрии. В 1330 г. венгерский король Карл Роберт предпринял поход против валашского воеводы, но был вынужден отступить. Используя гористую местность, Басараб около местечка Посада устроил ловушку отступающим королевским войскам и выиграл сражение с ними.
Победа при Посаде способствовала укреплению власти воеводы в княжестве в борьбе против крупной знати, противившейся централизации. Опорой воеводы являлись свободные крестьяне-общинники, обязанные нести воинскую повинность и составлявшие войско в случае военной опасности.
При преемниках Баеараба Николае Александру (1352—1364) и Владиславе Влайку (1364—1372) расширяется территория княжества, растет его политический вес, о чем говорит учреждение в 1359 г. в Куртя-де-Арджеш "угровлашской" митрополии. Упрочение внутреннего положения княжества побуждало валашских воевод к проведению самостоятельной политики, что встречало противодействие венгерской короны, стремившейся к укреплению своего сюзеренитета в Карпато-Дунайских землях. Попытки валашских воевод добиться самостоятельности успеха не имели: в сражении с венграми погиб Влайку; тщетными оказались усилия воевод Раду I (1377-1383) и Дана I (1383-1386).
В Восточном Прикарпатье в середине XIV в. возникло другое государство, называвшееся в источниках "Молдавская земля". Центром его формирования был бассейн реки Молдовы. Здесь в XII—XIII вв. выросло влашское население за счет притока влахов из Трансильвании и других областей Прикарпатья, входивших в состав королевства Венгрии. В начале XIV в. Восточное Прикарпатье оказалось также под властью венгерских королей, превративших эту область в свой домен, управлявшийся наместниками.
Недовольное правлением венгерского наместника местное население поддержало восстание влахов входившей в королевство Венгрия области Марамуреша, выступивших против попытки короля упразднить их автономию. Во главе восставших встал воевода Богдан, который в 1359 г. с частью влахов переселился в район Молдовы и установил свою власть на большей части территории Восточного Прикарпатья. Богдан объединил существовавшие здесь политические образования влахов в единое государство и в 1365 г. добился признания его независимости Венгрией.
При преемниках Богдана происходит дальнепшая консолидация Молдавского княжества. Большое значение для укрепления нового государства на юго-востоке Европы имела победа русских над татарами на Куликовом поле (1380 г.), заставившая Золотую Орду оттянуть свои силы из Нижнего Подунавья.
Валашское и Молдавское княжества сформировались как монархии во главе с воеводой, который титуловал себя также господарем. Господарь избирался собранием светских и духовных феодалов, которое решало и важные государственные вопросы — объявление войны и мира, отношений с иностранными державами. Как правило, власть наследовалась представителями правящих фамилий. Но поддержка отдельными группами феодалов разных претендентов на престол приводила к частым феодальным распрям и междоусобным войнам. Власть господаря ограничивалась боярским советом, в который входили наиболее влиятельные и родовитые феодалы, а также служилые бояре. Управление княжеством осуществлялось посредством двора во главе с дворником и канцелярии, находившейся в ведении логофета, являвшегося и хранителем печати. При дворе и канцелярии состоял штат боярских чинов, ведавших разными государственными делами.
Административно княжества были разделены на округа во главе с назначаемыми господарем пыркалабами, которые представляли власть на местах, осуществляли судебные функции. Возглавлял судопроизводство сам господарь. Судебные дела велись на основе обычаев земли, зафиксированных "волошским правом". В судопроизводстве княжеств долгое время сохранялся обычай соприсяжничества; главной мерой наказания были штрафы. Основу военных сил составляли господарские и боярские дружины из служилых людей, т.е. "малое войско". В периоды войн путем призыва крестьян собиралось "большое войско". Опорой господарской власти служила и православная церковь в княжествах, пользовавшаяся автономией при формальной зависимости от Константинопольской патриархии.
Складывание государственности стимулировало процесс феодализации в княжествах. Проявившиеся в ходе этого процесса особенности в каждом из княжеств были обусловлены различным уровнем развития феодальных отношений на территориях, где они сложились. В Валахии ко времени образования государства уже была сильная феодальная знать, сосредоточившая в своих руках значительную часть земель — этим объясняются небольшие размеры домена валашского господаря. В данных условиях формирование частного землевладения за счет господарских пожалований здесь было ограничено. Главным источником его пополнения оказывались общинные земли. На территории Молдавского княжества, где феодальная знать не была еще значительной, господарь имел обширные земли. В данном случае складывание владений светских и церковных феодалов происходило преимущественно за счет господарских земельных пожалований.
К концу XV в. в обоих княжествах оформление частнофеодального землевладения завершается. В ходе этого процесса сформировались классы феодалов и феодально-зависимого крестьянства. По сравнению со странами Западной, Центральной и Восточной Европы этого времени размеры частновладельческой ренты в княжествах были незначительными. Основным ее видом был оброк продуктами в размере десятины. Барщинные работы ограничивались двумя—шестью днями в году и состояли главным образом из сенокошения, извоза, ремонта мельниц, ухода за прудами и озерами.
Сравнительно выше были масштабы государственной эксплуатации частновладельческих крестьян (подворный налог — бир, десятина натурой с различных отраслей крестьянского хозяйства, выполнение отработок, связанных со строительством и ремонтом дорог, заготовкой дров и т.д). Государственные крестьяне несли такие же повинности в пользу государства, но в больших размерах. Денежная рента большого распространения не имела.
Церковные феодалы в княжествах пользовались значительным податным и судебным иммунитетом. Светские вотчинники, хотя формально и обладали правами сбора податей и суда над своими подданными, были ограничены государственной властью в осуществлении своих финансовых и судебных функций. Это обусловило то обстоятельство, что развитие феодальных отношений в княжествах не привело к политической раздробленности.
Образование Валашского и Молдавского государств ускорило процесс отделения ремесла от сельского хозяйства на территориях их формирования. Возникали новые торгово-ремесленные поселения, перераставшие в города. Городское население состояло главным образом из ремесленников и торговцев. Проживали здесь феодалы и духовенство, а также крестьяне. Многие горожане занимались земледелием и несли государственные повинности. Города пользовались некоторым самоуправлением. Во главе их находился городской совет из двенадцати членов, деятельность которого контролировалась входившим в него представителем господаря.
Развитие ремесла шло по линии специализации, о чем говорит существование многочисленных профессий — скорняков, ткачей, портных, сапожников, кузнецов и т.д. В XIV—XV вв. ремесленное производство было мало связано с рынком, большинство ремесленников работало на заказ. Однако потребности внутреннего обмена стимулировали развитие торговли в городах. Главной ее формой становятся ярмарки, где крестьяне начинают сбывать свою продукцию и покупать необходимые изделия ремесла.
Развитию внешней торговли княжеств способствовало соседство с Причерноморьем, где скрещивались международные торговые артерии, связывавшие европейские страны с Востоком. После завоевания османами Малой Азии важное значение в XV в. приобрел "молдавский торговый путь", по которому шли через Молдавское княжество восточные товары в Валахию, Трансильванию, на Львов и далее в Центральную и Западную Европу. Транзитная торговля стимулировала внешние связи княжеств. Особенно оживленными были торговые отношения молдавских и валашских городов со Львовом и трансильванскими городами Брашовом, Сибиу, Бистрицей. Ввозились в княжества преимущественно ремесленные изделия, а вывозились скот, продукты сельскохозяйственного производства. Большую роль во внешней торговле княжеств играли иностранные купцы — особенно генуэзцы, а также немцы, армяне и др., находившиеся под покровительством властей и получавшие от господарей торговые привилегии. С XV в. в торговле начинают участвовать и местные купцы.
Процесс феодализации, сопровождавшийся установлением феодальной зависимости крестьян, встречал сопротивление с их стороны. Крестьяне отказывались от выполнения повинностей, захватывали земли бояр и монастырей. Широко распространилось бегство за границу. Молдавские крестьяне переселялись на украинские земли, входившие тогда в состав Польши. Крестьяне из Валахии уходили в Карпатские горы и за Дунай. Крестьянские волнения перерастали иногда в открытые выступления. В 1490 г. вспыхнуло антифеодальное восстание молдавских и украинских крестьян в пограничных с Польшей районах, которое возглавил "волошин" Муха. Классовый протест крестьянства и городских низов находил выражение также в распространении религиозных ересей богомильства и гусизма, проникавших из соседних Болгарии и Чехии.
В конце XIV в. над Валахией нависла османская угроза. В этих условиях господарь Мирча Старый (1386—1418) принял меры по стабилизации экономики княжества и укреплению своей власти. Чтобы упрочить внешнеполитическое положение княжества, Мирча наладил отношения с молдавским господарем Петром I Мушатом и польским королем Владиславом Ягеллоном, укрепил крепости на южных границах.
В битве с османами при Ровине Мирча осенью 1394 г. одержал победу. Но крупное валашское боярство, противившееся усилению господарской власти, было готово подчиниться султану. Когда в мае 1395 г. османские войска вторглись в Валахию, ставленнику бояр Владу по прозвищу "Узурпатор" удалось сместить Мирчу. При поддержке венгерского короля и трансильванского воеводы Мирча сумел вернуться на валашский престол. Воспользовавшись временным ослаблением Османской империи в начале XV в., он предпринял успешные военные акции против султана и вернул захваченные им в 1393—1396 гг. территории княжества. Тем не менее в 1417 г. Мирча был вынужден согласиться на уплату дани Порте.
После смерти Мирчи в Валахии начинается период длительной политической неустойчивости. Борьба различных группировок валашского боярства за власть, искавших поддержки извне, создавала условия для вмешательства королевства Венгрии и Османской империи, соперничавших за утверждение своих позиций в Юго-Восточной Европе. Османское влияние в княжестве усиливается при господаре Александре I Алдя (1431—1436). Провенгерски настроенным боярам удалось посадить на престол сына Мирчи Влада, по прозвищу Дракул (Дьявол) (1436—1446). Но вскоре Влад перешел на сторону Порты. Вступление войск трансильванского воеводы Яноша Хуньяди на территорию Валахии в ходе борьбы с султаном побудило, однако, господаря принять участие в антиосманских действиях. Последовала расплата, Дракул был убит.
Влад Цепеш (1456—1462), занявший валашский престол при поддержке Яноша Хуньяди, жестоко расправлялся с оппозиционным крупным боярством, часто приказывая сажать своих противников на кол, за что и получил прозвище Цепеш — Колосажатель. Во внешней политике Цепеш ориентировался на Венгрию. Чтобы расправиться с неугодным господарем, султан Мехмед II в 1462 г. вторгся с войсками в Валахию. Недовольное централизаторской политикой крупное боярство пошло на сговор с османами и поддержало ставленника Порты на престол брата Цепеша Раду Красивого (1462—1476), который стал послушным данником султана. Попытки молдавского господаря Штефана III Великого утвердить своего ставленника в Валахии и сделать ее союзницей в антиосманской борьбе оказались безрезультатными. В правление Влада Кэлугэра — "Монаха" (1482—1495) Валахия полностью подчиняется Порте. Предательская политика крупного валашского боярства привела к тому. что к концу XV в. Валахия оказалась в вассальной зависимости от Османской империи. Султан узаконил свое право утверждать господаря и обязывал его ежегодно лично доставлять ему дань, а также участвовать с войском в османских подходах.
Для Молдавского княжества османская угроза возникла позднее. Сменивший Богдана на молдавском престоле господарь Лацку (1365—1374), а затем Петр I Мушат (1374—1392) проводили политику укрепления центральной власти, отвечавшую интересам политической консолидации класса феодалов и защиты княжества от внешней опасности. В 1387 г. Петр I признал вассальную зависимость от польского короля, который обязывался защищать княжество, а господарь должен был в случае войны оказывать помощь сюзерену. Значительных успехов в централизаторской политике достиг господарь Александр Добрый (1400—1432). Для укрепления внешнеполитического положения княжества большое значение имело завоевание им порта Килии в устье Дуная.
Начавшаяся после смерти Александра Доброго борьба боярских группировок ослабила центральную власть (до 1457 г. сменилось 14 господарей), усилила могущество крупного боярства, ухудшила международное положение княжества. Венгерские короли не оставляли надежду на восстановление своей власти в Восточном Прикарпатье. На северо-восточных границах княжества не прекращались нападения татар из Крыма, возрастала османская опасность. По мере усиления влияния Порты в Валахии османская угроза стала реальной и для Молдавского княжества, особенно после завоевания Мехмедом II Константинополя в 1453 г. В условиях боярских междоусобиц господарь Петр III Арон осенью 1455 г. был вынужден согласиться на уплату султану дани.
Сместивший Петра III Штефан III Великий (1457—1504), опираясь на среднее боярство и военно-служилое сословие, города и церковь, прибегая к компромиссу с крупными боярами и расправляясь с их оппозиционными группами, добился упрочения своей власти. Для защиты от внешней опасности он создал сильную армию, построил сеть крепостей и пограничных укреплений. Имея в виду планы королевства Венгрия по восстановлению своих прежних вассальных территорий, Штефан принес присягу польскому королю. Обострению молдавско-венгерских отношений способствовал и вторичный захват господарем в 1465 г. крепости Килии, уступленной в 1448 г. венгерской короне.
В 1467 г., воспользовавшись тем, что Штефан имел связи с восставшими против короны трансильванскими феодалами, венгерский король Матьяш Корвин предпринял поход на Молдавское княжество, однако, потерпев поражение в сражении при Байя, вынужден был отступить.
В 1470 г. Штефан выступил против валашского господаря Раду Красивого, вассала Венгрии и данника Порты. Стремясь сделать Валахию союзницей, Штефан в течение нескольких лет вел борьбу за утверждение на валашском престоле своего ставленника. Эта борьба привела его к конфронтации с Османской империей. В 1473 г. он отказался от уплаты дани Порте. В ответ на это в конце 1474 г. многочисленное османское войско во главе с румелийским бейлербеем Сулейман-пашой вступило на территорию Молдавского княжества. Применив тактику "выжженной земли", Штефан нанес неприятелю поражение у Васлуя (10 января 1475 г.).
Молдавский господарь понимал, что остановить новый натиск османов можно только совместными усилиями европейских стран. Но, занятые своими проблемами, они были заинтересованы в мирных отношениях с Портой. Польский король также начал переговоры с султаном, которые закончились заключением мира в 1476 г. Это заставило Штефана признать в 1475 г. венгерский сюзеренитет. После захвата в 1475 г. Каффы, Мангупа и подчинения Крыма султан Мехмед II сам двинулся в 1476 г. на Молдавское княжество, но решающего успеха так и не сумел добиться. В османской армии начались голод, чума. Весть о приближении венгерской помощи заставила султана отступить.
Общие интересы в противодействии планам польских Ягеллонов сблизили Штефана с Русским государством. Важное значение для укрепления молдавско-русских связей имело бракосочетание в 1483 г. его дочери Елены с сыном Ивана III Иваном.
В 1483 г. Венгрия договорилась с Портой о мире, который закрепила в 1485 г. Новый султан Баязид II возобновил экспансию против Молдавского княжества и в 1484 г. захватил крепости Килию и Белгород. Внешнеполитическое положение княжества осложнилось. Соседние европейские правители, установив мир с Портой, были заняты соперничеством друг с другом. Валахия оказалась в вассальной зависимости от Османской империи. Внутри княжества оппозиционное боярство открыто выступало за мир с Портой. В этих условиях Штефан вынужден был во второй половине 80-х годов XV в. сохранять мирные отношения с султаном и платить ему дань.
Чтобы избежать окончательного подчинения османам, Штефан Великий использовал конфронтацию Венгрии и Польши с Османской империей, признавая себя вассалом то польского, то венгерского короля. В то же время господарь учитывал польско-венгерское соперничество за право сюзеренитета над Молдавским княжеством, что давало ему возможность действовать в интересах сохранения его самостоятельности. Это позволило Штефану отразить нападение польских войск во главе с королем Яном Ольбрахтом на Молдавское княжество в 1497 г. и содействовать османо-татарским вторжениям в 1498 г. на территорию Польши. Но когда Венгрия и Польша заключили в 1498 г. антиосманский союз, Штефан присоединился к нему, заключив в 1499 г. мир с Яном Ольбрахтом.
Изменившаяся в связи с военными успехами османов в начале XVI в. международная ситуация на юго-востоке Европы заставила молдавского господаря сохранять мирные отношения с Портой. При преемниках Штефана угроза подчинения княжества Османской империи возрастает. К середине XVI в. Молдавское княжество также оказывается в вассальной зависимости от султана.
Территории, населенные предками современных албанцев — иллирийцами, находились на крайнем западе Византийской империи. Такое их местоположение, с одной стороны, ограничивало возможности вмешательства Константинополя в повседневную жизнь этой окраины империи, а с другой — в случаях конфликта империи с внешним миром — превращало эти районы в театр военных действий. Таким образом, слабые социально экономические связи с центром империи в сочетании с разрухой, периодически причиняемой войнами и нашествиями, сдерживали развитие этих районов, вели к устойчивости родоплеменных отношений. Формально территория будущей Албании входила, хотя и с длительными перерывами, в состав Византийской империи до середины XIV в.
Миграционные процессы на Балканах и массовое поселение славян в VI—VII вв., в частности, изменили этнический состав населения, иллирийские племена были оттеснены в горные районы. Оставшиеся в долинах компактные поселения иллирийцев сохраняли свою общинную организацию и относительную самостоятельность в самоуправлении, "откупаясь" от завоевателей уплатой дани. Славяне, обладавшие более высокой культурой земледелия, способствовали развитию этой отрасли хозяйства у иллирийцев, занимавшихся ранее главным образом скотоводством. Свидетельством этого являются заимствованные албанцами из славянских языков и сохранившиеся до наших дней сельскохозяйственные термины, названия феодальных держаний, некоторых категорий крестьян и т.д.
К периоду раннего средневековья восходит начало образования албанской народности, получившей свое название по имени одного из иллирийских племен албанов. В VII в. в византийских хрониках еще встречаются упоминания об иллирийцах, а уже с XI в. жители этих районов стали называться арберийцами, или арбрешами, а территория — Арбрией, Арбаноном, Албаноном. По всей вероятности, с этого же времени ведет свое происхождение самоназвание албанцев — шкиптары, т.е. "люди, говорящие правильно, на правильном языке".
Зарождение феодализма в Албании принято датировать VIII—XI вв., исходя из общепринятой для всего региона периодизации. При устойчивом сохранении родоплеменных отношений в горных районах происходила трансформация родовой общины в сельскую территориальную в долинах рек и около приморских городов, находившихся в зависимости от Венеции. Внутри общины развивался процесс дифференциации, а следовательно, созревали условия для ее распада.
При новом военно-административном фемном устройстве Византийской империи (см. ч.I, гл.2) албанское население входило в состав фем Дурреса и Никополя. Однако принадлежность этих территории Византии была во многом формальной, ибо западные районы империи чаще всего подвергались нападению извне. Кратковременные, но опустошительные набеги арабов сменились сравнительно длительным пребыванием Албании в составе Болгарского государства в конце IX— начале XI в. С этим периодом связано распространение христианства, проповедниками которого стали ученики и последователи Кирилла и Мефодия — Климент и Наум.
После разгрома Первого Болгарского царства в 1018 г. был восстановлен византийский суверенитет, но ненадолго. Набеги норманнов и походы крестоносцев вновь нарушили мирные будни Адриатического побережья. Лишь в правление династии Комнинов (см. ч.II, гл.4) положение стабилизировалось. Утвердилась система баштинного и прониарского условного держания, стали восстанавливаться старые города и строиться новые, допущение на Балканы венецианских купцов оживило торговлю и ремесла. Характерной особенностью албанских районов было то, что феодальные владения жаловались представителям местной знати, ибо она охотно служила в византийской армии. Это обстоятельство привело к тому, что по мере ослабления Византийской империи арбрешские феодалы стали приобретать все большую самостоятельность.
К концу XII в. относится возникновение первого государственного собственного албанского образования — Арберийского княжества, или принципата. Просуществовавшее четверть века, оно оставило о себе скудные свидетельства. Достоверно известны имена его правителей — архонта Прогона и "великого" архонта "пангиперсевеста" Димитрия — и некоторые перипетии сложных отношений с папством. Попавшее под власть Эпирского деспотата после Четвертого крестового похода (см. ч.II, гл.4), Албанское княжество восстановило свою шаткую независимость при Карле I Анжуйском, короле Сицилии (1272—1286), назначившем в город Дуррес своего наместника. В XIV в. Албания находилась под властью то анжуйцев, то византийцев, то сербов. Распространение власти Сербского государства Стефана Душана (см. выше) на большую территорию Балканского полуострова покончило навсегда с господством Византии над Албанией, длившимся девять с половиной веков. После распада Сербского государства на его обширной территории стали образовываться самостоятельные государства.
В XIV— начале XV в. феодальные отношения в Албании отличались большим разнообразием. Господствуя в прибрежных и равнинных районах, они уживались со значительными остатками родоплеменного строя в горных местностях. Обычные для Балкан того периода феодальные держания и владения (пронии, баштины, террени) светских феодалов соседствовали с обширными владениями религиозных учреждений, относившихся частично к православной, частично к католической церквам.
По мере развития феодальных отношений росли города. Албанские ремесленники славились искусством обработки железа и драгоценных металлов, производством оружия, шерстяных и шелковых тканей, резьбой по дереву и обработкой камня. Города Адриатического побережья Албании находились под властью Венеции. Они выполняли посреднические функции в торговле между Востоком и Западом. Некоторые из них чеканили свою монету. Развитые и процветающие города побережья почти не были связаны с внутренними районами. Венецианцы поддерживали эту разобщенность, усматривая в развитии внутренней торговой активности угрозу своему господству.
После смерти Стефана Душана на территориях, населенных албанцами, образовались независимые феодальные княжества, враждовавшие между собой. Во главе наиболее крупных из них стояли семейства Топия (южная ветвь носила имя Арианити), Бальши, Музаки, Кастриоти и др.
Проникновение на Балканы турок-османов привело к захвату ими большей части албанских земель уже к 1417 г. Горные районы были вынуждены признать вассальную зависимость от султана. Началось распространение военно-ленной системы. В 1431 г. на части земель, населенных албанцами, были созданы два санджака — Албания и Дибра, которые вошли в общую для завоеванных турками европейских территорий единицу — эялет Румелии. Владения албанских феодалов, признавших вассальную зависимость от султана (Бальши, Кастриоти и др.), не были включены в эти санджаки, а считались тимарами и носили имена их держателей. Тимары, как ранее пронии, давались условно, под обязательство несения военной службы в армии сюзерена, которым стал теперь турецкий султан. Они могли передаваться по наследству, если наследник брал на себя выполнение военных повинностей. Получение военных ленов не было связано на первых порах с обязательным переходом в мусульманство.
Ослабление центральной власти в Османской империи в первой четверти XV в. в результате династической борьбы не было использовано албанскими феодалами, враждовавшими между собой, для ликвидации иноземного господства. Отдельные успешные выступления албанских феодалов против турецких гарнизонов не смогли повлиять на расстановку сил на Балканах. До начала 40-х годов XV в. успех сопутствовал завоевателям.
Остановка продвижения османов была связана с именами талантливого венгерского полководца Хуньяди Яноша и национального героя Албании Георгия Кастриоти, прозванного Скандербегом. Георгий Кастриоти (1405?—1468) был послан своим отцом Гьоном в качестве заложника ко двору султана Мурада II. Воспитанный в янычарском корпусе, он возвысился при дворе в качестве талантливого полководца и тогда получил имя Искендер в честь Александра Македонского (Искендер-бей, превратившееся в Скандербег). После смерти своего отца Скандербег наследовал в 1437 г. его тимар с центром в Круе (Центральная Албания). Немногие сохранившиеся свидетельства того времени говорят о том, что Скандербег готовился к борьбе против султана, устанавливая связи с его противниками. Случай представился в 1443 г., когда победа Хуньяди Яноша над армией султана под Нишем стала сигналом к выступлению балканских народов против захватчиков. С этого времени и до дня своей смерти в 1468 г. Скандербег руководил борьбой албанского народа за независимость.
Освободительная борьба албанского народа имела исключительное значение для истории Балкан того периода, да и для Южной Европы в целом. Замечательны ее организованность, а главное — народный характер. Силой обстоятельств крупный феодал Скандербег превратился в вождя народного ополчения, реорганизованного им затем в регулярную армию. Обладая незаурядным талантом государственного и военного деятеля, он хорошо понял ценность этой народной армии.
Борьба албанского народа получила большой международный резонанс. Сопротивление албанцев, нередко вынужденных сражаться один на один против жестокого завоевателя, было одной из причин, остановивших османское продвижение в Европу. Когда же это сопротивление было сломлено и армия Мехмеда Завоевателя наконец прорвалась к Адриатике, оказалось, что время было упущено. Предпринятая османами в 1481 г. попытка осуществить с албанской территории поход в Италию потерпела наудачу. Вот почему героическая борьба албанского народа XV в. навсегда вошла в историю страны как одна из самых ярких ее страниц, а руководитель народной борьбы Георгий Кастриоти Скандербег — как выдающийся национальный герой.