ОГЛАВЛЕНИЕ

История Европы т.2.
ЕВРОПА В ПЕРИОД РАЗВИТОГО ФЕОДАЛИЗМА

Глава 3

ОБЩЕСТВО И ГОСУДАРСТВО НА ВТОРОМ ЭТАПЕ РАЗВИТОГО ФЕОДАЛИЗМА

На втором этапе зрелого феодализма развитие общества становится все более противоречивым. С начала XIV в. здесь наблюдаются некоторые явления экономического упадка. В результате неурожайных лет 1315-1322 гг несколько сократилось население, дальнейшему падению его численности с середины XIV в. содействовала страшная эпидемия чумы - "Черная смерть" 1348-1349 гг и последовавшие за ней эпидемии 1360-1361, 1369 и 1374 гг. К концу столетия население сократилось по сравнению с его началом в среднем по региону на четверть или треть, а в некоторых странах еще больше. Следствием этого, с одной стороны, была резкая нехватка рабочей силы и быстрый рост заработной платы наемных рабочих в деревне и в городах (примерно в 2-2,5 раза), а с другой - прекращение внутренней колонизации и сокращение фонда обрабатываемых земель, а также повсеместное запустение деревень.

Массовые похороны во время чумы 1349 г. "Черная смерть".
Французская миниатюра. Около 1359 г.

Постепенное снижение цен на зерно ко второй половине XIV в. из-за убыли населения при росте заработной платы делало невыгодным товарное зерновое хозяйство в широких масштабах, что привело к сокращению посевных площадей, особенно в сеньориальных хозяйствах, которые оказались в кризисной ситуации. Сокращается и экспортная торговля сельскохозяйственными товарами. Некоторые явления упадка наблюдались и в городах. Цеховая организация ремесла из двигателя развития производительных сил с середины XIV в постепенно превращается в тормоз этого развития (см. ч.II, гл.1). В середине XV в. начинают приходить в упадок некоторые старые торгово-ремесленные центры - Гент, Брюгге, Ипр, Любек, Кёльн и др.
Все эти явления экономического спада послужили поводом для возникновения и распространения в западной медиевистике в 50-70-е годы теории, согласно которой в этом регионе Европы в XIV-XV вв. разразился экономический кризис или даже "кризис феодализма". Придавая решающую роль в развитии экономики демографическому фактору, сторонники этой теории считали, что смена тенденции к росту населения тенденцией к его падению определяла смену хозяйственных циклов "экономического подъема" в XI-XIII вв. и "кризиса" в XIV-XV вв. наподобие смены циклов при капитализме. При этом совершенно игнорировалась специфика экономических условий феодального общества, в частности роль в нем внеэкономического принуждения и классовой борьбы, их воздействие на экономику.
Возражая сторонникам этой теории, советские историки еще в конце 50-х - начале 60-х годов, во-первых, отвергли чисто демографическое объяснение явлений экономического упадка XIV-XV вв., подчеркнув, что сам демографический спад был результатом истощения крестьянского хозяйства вследствие возраставшей в XIII-XV вв. эксплуатации; во-вторых, показали, что и в XIV-XV вв. явления экономического упадка сочетались с явлениями экономического подъема. Дело в том, что общий уровень развития товарно-денежных отношений и в деревне и в городе заметно вырос в эти столетия. Если падала товарность сеньориального хозяйства, то она резко возрастала в крестьянском хозяйстве, если отдельные города переживали упадок, другие в это время росли и укреплялись, если сокращалось зерновое хозяйство, то оно постепенно интенсифицировалось, а вместе с тем успешно развивалось товарное скотоводство, огородничество, виноградарство, возделывание технических культур. И в сельском хозяйстве, и в ремесле продолжался заметный рост производительных сил (см. гл.2), подготовлялись условия для зарождения раннекапиталистических отношений в деревне и в городском производстве [4].
В деревне противоречия экономического развития выражались в том, что сеньориальное и крестьянское хозяйство развивались в противоположных направлениях. Первое действительно переживало тяжелый кризис: падала его товарность, шло дальнейшее сокращение домениальной запашки за счет роста крестьянских держаний, утверждалась личная свобода крестьян при безусловном преобладании денежной ренты. На протяжении XIV и XV вв. происходило вместе с тем и постепенное сокращение общих размеров сеньориальной ренты. Начинался развал барщинной сеньории: домениальные земли в широких масштабах, а иногда и полностью, раздавались в конце XIV - начале XV в. уже лично свободным наследственным держателям или долгосрочным, а иногда и краткосрочным арендаторам (лизгольд в Англии, мейерская аренда в Германских землях, фермерская аренда в Нидерландах).
Резко возрастает хозяйственная роль крестьянства. К середине XV в. крестьянское хозяйство повсеместно вытесняет с сельскохозяйственного рынка феодалов. Крестьяне все больше превращаются в товаропроизводителей по преимуществу.
Однако в обществе, где сохранялась монополия феодалов на земельную собственность и политическую власть, эти выгоды реализовались крестьянством с большими затруднениями. Кризис сеньориального хозяйства и связанное с ним падение доходов господствующего класса вызывало с его стороны нередко резкую реакцию. Главной целью феодалов было удержать ренту на достаточно высоком уровне, а иногда даже повысить свои доходы, как можно более полно реализовать для этого свои сеньориальные права. В феодальной деревне этих столетий наблюдается поэтому тенденция к сеньориальной реакции.
Наиболее ярко реакция была выражена в Англии, где феодалы в XIV в. даже пытались укрепить свое домениальное хозяйство, рекоммутировать ренту, сохранить личную зависимость вилланов. Во Франции и Нидерландах сеньориальная реакция в XIV-XV вв. была выражена слабее, так как ликвидация барщины и личной несвободы - серважа уже была там необратима. Однако все же делались попытки, правда в целом неудачные, возродить, особенно у краткосрочных арендаторов, натуральные чинши и даже серваж (так называемый "новый серваж" во Франции) для уже давно лично свободных, но нуждавшихся в земле крестьян.
В Германских землях сеньориальная реакция началась несколько позднее, с конца XIV в., и достигла широкого размаха только во второй половине XV в. В западных областях империи она выражалась в массовом наступлении феодалов на общинные права крестьян, в попытках, нередко удачных, повысить ренту, вернуться от денежной ренты к натуральным чиншам, а иногда и к барщине. Феодалы с помощью начавшейся здесь с конца XIV в. "рецепции" римского права стали ухудшать земельные права крестьян на наследственные наделы, превращать их в краткосрочных арендаторов, ренту которых всегда было легче повысить. Наряду с этим господа увеличивали личные и судебные повинности крестьян, пытаясь небезуспешно вновь установить статус личной зависимости для некоторых из них (Leibeigeschaft).
Во Франции, Нидерландах и Англии сеньориальная реакция в конечном счете потерпела поражение. К середине XV в. в этих странах крестьянство не только полностью было лично свободным, но платило невысокую ренту и имело наследственные права на держание (цензива - во Франции, копигольд - в Англии), а иногда и право собственности (фригольд в Англии). В Германских же землях между Рейном и Эльбой сеньориальная реакция имела известные успехи уже в канун Крестьянской воины 1524-1525 гг.
Еще более заметные изменения в этом направлении произошли в XIV-XV вв. в Заэльбье. В XIII- начале XIV в. крестьянство здесь было лично свободным, не знало значительной барщины, несло натуральные и денежные платежи в первую очередь в пользу территориальных князей. В XIV же веке положение заметно изменилось. В связи с активизацией здесь к концу XIV столетия хозяйственной деятельности рыцарства, которое стало в широких масштабах производить зерно на продажу, в частности на экспорт в Западную Европу, усилился нажим на крестьянство сначала в форме роста натуральной ренты. Постепенно рыцари захватывают и судебную власть над крестьянами. Когда в XV в. они переходят в широких масштабах к ведению предпринимательского фольварочного хозяйства, то присоединяют к своим доменам пустующие наделы и даже вытесняют с занятых наделов наиболее экономически слабых крестьян. Они превращают их в малоземельных "огородников" и "коссатов", которых принуждают к несению барщины в фольварке. Более зажиточных также обязывали своей тягловой силой и инвентарем обрабатывать земли фольварка. Широкое применение барщины обусловило здесь массовое личное закрепощение к концу XV в. как бедноты, так и более зажиточных крестьян.
Препятствия на пути свободного развития крестьянского хозяйства в относительно благоприятных экономических условиях XIV-XV вв. ставила и политика феодальных государств. Укрепившиеся к этому времени сословные монархии всемерно старались поддержать реакционные поползновения господствующего класса, сами усиливая при этом государственную эксплуатацию крестьянства с помощью растущих налогов. Во Франции, например, именно налоговый гнет и в XIV, и в XV в. был одной из главных причин крестьянского недовольства. В Англии, где сеньориальная рента стала падать только с конца XIV в., размеры государственных налогов, уплачиваемых крестьянами, приближались в это время к размерам ренты, а в XV в. уже значительно ее превышали. В западногерманских землях князья с конца XIV в. присвоили себе право сбора имперского поголовного налога (bede), особенно тяжело ложившегося на крестьян, и стали взимать в свою пользу еще поземельный налог. Возрастал с начала XIV в. также налоговый гнет во Фландрии.
По мере развития товарно-денежных отношений в деревне в XIV-XV вв. резко усилилось расслоение крестьянства. Теперь более заметно, чем раньше, шло отслоение крестьянской верхушки. В Англии XIV-XV вв. она составляла в среднем уже около 15% крестьянства, а в XV в. конституировалась в особый слой - йоменов, куда входили не только фригольдеры, но и богатые копигольдеры. Зажиточные крестьяне в значительном числе имелись в XIV-XV вв. во Франции; мейеры и шульцы составляли богатую верхушку крестьянства в Германских землях. Однако основная масса среднего крестьянства повсеместно оставалась на грани нужды, с трудом сводя концы с концами. За два рассматриваемых столетия сильно возросло во всех странах региона число малоземельных и вовсе не имевших полевого надела крестьян.
Использовать к своей выгоде благоприятные экономические условия могли только богатые крестьяне и небольшая часть средних. Именно среди них постепенно распространялась фермерская аренда. В XIV-XV вв. в таких фермах основная часть продукции шла на рынок. Между тем крестьянская беднота и низшие слои среднего крестьянства вынуждены были арендовать землю на совсем иных, более тяжелых условиях, поставляя кадры для краткосрочной, по большей части испольной, мелкой аренды. Они оказывались в долгу у сельских и городских ростовщиков, в том числе и у своих господ. Многие из таких мелких арендаторов более или менее регулярно работали по найму или, живя в деревне, занимались ремеслом на продажу. Крестьянская беднота особенно тяжело страдала от явлений сеньориальной реакции, налогового гнета и ростовщичества. Чем больше преград встречало крестьянство всех имущественных групп на пути к улучшению своего материального положения и социально-правового статуса, тем острее становилась его классовая борьба.
В XIV-XV вв. крестьянство в Западноевропейском регионе, как и другие социальные слои феодального общества, постепенно складывалось в сословие. Однако, даже освобождаясь от личной зависимости и укрепляя свои права на землю, оно в отличие от других сословий не располагало комплексом каких-либо прав и привилегий, т.е. оставалось сословно неполноправным.
Эволюция господствующего класса в Западноевропейском регионе в XIV-XV вв. была связана с постепенным падением его экономического значения и сокращением сеньориальных доходов. В связи с этим происходила перестройка господствующего класса, которая создавала условия для временной стабилизации его положения. Наряду с попытками сеньориальной реакции феодалы использовали и другие пути для выхода из трудностей. Наиболее крупные из них стремились еще больше расширить свои земельные владения и укрепить свою политическую власть в них в целях усиления феодальной эксплуатации теперь уже лично свободного крестьянства. В Англии именно в XIV-XV вв. при поддержке правительства закладывались основы крупных компактных феодальных территорий - палатинатов и герцогств, которых ранее эта страна не знала. Владения того же типа - апанажи, принадлежавшие крупнейшим феодалам страны - принцам крови, в еще большем числе складываются в это время во Франции. В Германской империи территориальные княжества фактически становятся самостоятельными государствами. При этом князья используют политическую власть для превращения своих подданных - крестьян в лично зависимых от себя людей, а государственные налоги, по сути дела, отождествляются с феодальной рентой.
Во всех странах региона вокруг крупных феодалов образуются большие военные свиты, состоящие из их менее богатых родственников и других мелких феодалов, которых эти магнаты содержат на свой счет. Одновременно с этим классическая военно-ленная система под воздействием товарно-денежных отношений претерпевает существенные изменения: с конца XIII в., и особенно в XIV в., главной формой связи между сеньорами и их вассалами становится уже не условное земельное пожалование (лен или феод), но так называемый рентный феод, когда вассал получает от сеньора за свою службу уже не реальный участок земли, но лишь доход (ренту) с него. В XV в. широко распространяется, особенно во Франции и в Англии, система феодальных контрактов. При этой системе вассал обязуется служить сеньору в течение обусловленного в договоре срока просто за денежную плату. Таким образом, вассальные связи также постепенно отрываются от земельного держания и превращаются в чисто денежные отношения. Это неизбежно вело к развалу прежней многоступенчатой феодальной иерархии, к установлению прямых связей между крупнейшими феодалами страны, в том числе и королем, и мелкими рыцарями, служившими им по контрактам.
Содержание больших военных свит, пышного двора, организация турниров, щедрые пожалования клиентам требовали огромных денежных средств, в то время как доходы феодалов от крестьянской ренты и сеньориальных прав в XIV-XV вв. неуклонно сокращались. Для их пополнения крупные, да и более мелкие феодалы, охотно прибегали к войнам, которые могли обогатить их военной добычей, выкупами пленных врагов, простым мародерством. На смену частным и локальным межгосударственным войнам приходят теперь крупные длительные международные военные конфликты. Такова была Столетняя война (1337-1450 гг.) между Англией и Францией (см. ч.III, гл.3).
Другим не менее важным дополнительным доходом для господствующего класса в XIV-XV вв. становится практика постоянных государственных субсидий феодалам (в форме пенсий, высокооплачиваемых гражданских и военных почетных должностей, пожалований королевским фаворитам земель и богатств, конфискованных у врагов короля). Королевская казна все более рассматривается представителями господствующего класса как своего рода кормушка.
Такая ситуация меняет характер феодальных междоусобий в этот период. Не только в Англии, где ото наблюдалось еще в XIII в., но и во Франции сепаратистские выступления отдельных крупных сеньоров с целью ослабить королевскую власть постепенно сменяются борьбой целых феодальных группировок за овладение королевским престолом. Для таких выступлений чаще всего используются моменты временного ослабления центральной власти.
В Германских землях, где князья фактически были почти полностью самостоятельными, междоусобия крупных феодалов были связаны с борьбой за королевский титул, которая облегчалась тем, что королевская власть оставалась выборной. Боровшиеся за престол князья домогались здесь не столько контроля за весьма скромными в Германии королевскими финансами, сколько возможности, став королем, вести свою узкодинастическую политику (Hausmachtspolitik), т.е. расширять в период царствования территорию своих владений, а вместе с тем доходы и политическое влияние.
Низший слой класса феодалов - рыцарство в узком смысле этого слова - в XIV-XV вв. также пытался поправить свои дела службой в военных свитах королей и крупных феодалов, участием в межгосударственных и внутренних войнах, а иногда грабежами на больших дорогах, мародерством и насилиями над более слабыми своими соседями. Во Франции и Германских землях между Рейном и Эльбой подавляющая часть рыцарства, так же как и крупные феодалы, устранилась от ведения сеньориального хозяйства и полностью сосредоточила свои интересы на военной или судебно-административной службе. Значительная часть английского рыцарства также жила за счет военной и гражданской службы, пенсий, подарков, войн и грабежей. Однако вместе с тем в Англии в XIV-XV вв. росло число мелких феодалов, занимавшихся в своих владениях активной хозяйственной деятельностью, в основном с помощью наемных рабочих. Они округляли за счет скупки или аренды соседних земель свои владения, усовершенствовали методы земледелия, усердно занимались товарным скотоводством, были постоянно и в больших масштабах связаны с рынком. Низшие слои этих мелких феодалов, не входивших в число титулованных рыцарей, собирательно называемые "джентри", постоянно пополнялись снизу выходцами из крестьянской верхушки, и сами по достижении определенного имущественного положения (20 или 40 фунтов годового дохода) поднимались в ряды рыцарства, которое, таким образом, в Англии не было замкнутым сословием. Число джентри в XIV-XV вв. все время росло. Эта жизнеспособная часть феодалов укрепляла общие позиции господствующего класса и являлась наряду с городами наиболее прочной опорой центральной власти. Хозяйственная деятельность джентри, так же как и богатых крестьян, создавала предпосылки для зарождения капитализма в сельском хозяйстве.
Хозяйственно активным, как уже отмечалось, было в эти столетия и немецкое рыцарство в Заэльбских землях. Однако здесь оно, напротив, оставалось замкнутым сословием, которое не получало свежего пополнения из крестьянской среды. Это рыцарство сыграло скорее консервативную роль в последующем социально-экономическом развитии Заэльбской Германии, стало одним из препятствий на пути развития там капиталистических отношений в деревне.
Чем больше падало экономическое значение феодалов в XIV-XV вв., тем больше росли их политические амбиции, их сословное самосознание, а вместе с тем претензии на то, чтобы поставить себя на недосягаемую социальную и моральную высоту, отделить непроходимой гранью от нижестоящих слоев общества. Такое самовозвеличивание господствующего класса в XIV - начале XV в. достигает своего апогея. Это время называют иногда "веком рыцарства" (в широком смысле этого слова), поскольку именно тогда окончательно складываются образ идеального рыцаря и кодекс рыцарской чести, только наметившиеся в предшествующий период. Согласно этому кодексу, рыцарь "без страха и упрека" должен был быть отважным воином, благородным человеком, щедрым к своим вассалам, верным слугой своего сеньора, защитником слабых и угнетенных, преданным возлюбленным избранной им дамы. От него требовались учтивость, умение сочинять или хотя бы читать стихи, играть на каком-нибудь инструменте, сражаться на турнирах, соблюдать все сложные правила так называемой "куртуазии" - безупречного воспитания и поведения при дворе королей или вышестоящих сеньоров - в любви и даже в войне.
Однако подавляющее большинство феодалов на практике очень мало руководствовалось этими идеальными нормами. В их среде по-прежнему господствовали насилие и обман, предательство своих сеньоров, они постоянно делали налеты на владения врагов или просто соседей. И уж, конечно, они были скорее врагами бедняков, слабых и обездоленных, а не защитниками.

* * *

Противоречивым было и дальнейшее развитие городов и бюргерства в Западноевропейском регионе. В XIV-XV вв. процесс отделения ремесленного производства от сельскохозяйственного несколько изменил свой характер. В эти столетия на всей территории региона появилось сравнительно мало крупных новых городов; возникали вновь или вырастали из рыночных местечек в основном мелкие и мельчайшие города, не всегда превращавшиеся в более значительные. Они, однако, играли весьма важную роль в развитии местного и внутреннего рынка в масштабах отдельных стран и упрочивали положение городов как центров экономического прогресса. Развитие более крупных старых городов вело в этот период к их специализации в торговле (Гамбург, Любек, Додрехт, Брюгге, Марсель, Бордо, Дувр, Портсмут, Бристоль, Линн и др.) или ремесленном производстве (Амьен, Ипр, Гент, Нюрнберг, Аугсбург, Ульм, Норидж, Йорк и др.). Отдельные города соединяли в себе обе функции в качестве "общенациональных" центров ремесла и торговли (Лондон, Париж).
Города развивались неравномерно. Некоторые старые центры приходили в XIV - начале XV в. в упадок, часто в связи с развитием товарного сукноделия в окрестных мелких городках и селах; другие, напротив, переживали подъем в связи с особыми успехами той или иной области городского ремесленного производства, особенно сукноделия или металлообработки (Лилль, Антверпен, Амстердам - в Нидерландах; Рипон. Лидс, Понтефракт - в Англии). Рост числа цехов, происходивший в крупных городах в это время, отражал факт дальнейшего развития общественного разделения труда. С другой стороны, замыкание цехов (см. ч.II, гл.1) тормозило развитие городской экономики и иногда даже вело к упадку старых городов.
В XIV в. в странах Западноевропейского региона бюргерство окончательно конституируется как особое сословие на общегосударственном (Франция, Англия) или территориальном (Германские земли) уровне. Оно наряду с крестьянством становится одним из главных источников государственных доходов. В то же время усиливаются социальное расслоение и социальные противоречия в среде горожан (см. ч.II, гл.1). Городская, а позднее и цеховая верхушка (если цехам удалось победить во внутригородской борьбе) постепенно становятся опорой существующего феодального строя, утрачивают свою ранее столь заостренную антифеодальную позицию.
Бюргерство все активнее выходит на общеполитическую арену, пытаясь воздействовать на политику центральной власти через сословнопредставительные собрания. Участие бюргерства в таких собраниях было особенно характерно для всех стран Западноевропейского региона. Но его позиция в них была различна в разных странах. Во Франции бюргерство и в вооруженных конфликтах, и в столкновениях на Генеральных штатах выступало обычно самостоятельно, отдельно от других сословий, что приводило часто к неудачам в борьбе за улучшение его положения (см. ниже).
Еще более изолированно действовали города раздробленной Германии. Главными их врагами оставались крупные феодалы, а основной целью их политических выступлений - сохранение "земского мира" в стране, необходимого для их экономического преуспеяния. В то же время наиболее крупные "имперские" и "вольные" города не желали поступаться даже ради этого мира своими политическими привилегиями и региональными интересами. Не имея каких-либо союзников в лагере князей-феодалов, они в XIV-XV вв. продолжали практику создания и развития уже сложившихся ранее региональных союзов городов - Швабского, Рейнского, Ганзы. Неспособное организоваться в качестве имперского сословия, немецкое бюргерство не могло вести борьбу за централизацию в общеимперском масштабе. Сепаратизм ряда крупных германских городов при высоком уровне их экономического развития привел к тому, что некоторые из них, в частности члены Ганзейского союза, превратились в подобие итальянских городов-республик, установив свою экономическую и политическую гегемонию над окрестными сельскими местностями и в то же время фактически освободившись от власти своих сеньоров и короля.
Такой путь развития был характерен и для старых "добрых городов" Фландрии - Гента, Ипра, Брюгге. Пользуясь большой самостоятельностью, они имели в графстве сильное политическое влияние, которое тщетно пытались сломить их сеньоры - графы Фландрские, а порой и французский король. В Англии города не имели достаточно сил, чтобы самостоятельно бороться с фискальным гнетом и притеснениями со стороны короля. Наиболее крупные из них продолжали в XIV-XV вв. тактику союза с хозяйственно активной частью рыцарства, которая приносила бюргерству немалые политические успехи. Общим для тех и других было стремление к прекращению феодальных смут и укреплению централизации, но без злоупотреблений представителей государственного аппарата. В Англии XIV-XV вв. бюргерское сословие и мелкие феодалы постоянно действовали вместе и в парламенте, и вне его, поэтому в представлении современников выступали как некое социальное единство, получившее наименование "общин" (commons). В этом единстве бюргерство занимало подчиненное место и следовало чаще всего в фарватере рыцарства. Однако в то же время благодаря этому довольно прочному союзу горожанам удавалось иногда добиваться осуществления своих сословных интересов и соответствующих уступок короны, если они не противоречили интересам рыцарства. В вооруженных политических конфликтах XIV-XV вв., в которых особенно велика была роль Лондона (от позиции столицы обычно зависел исход борьбы), горожане, и прежде всего лондонцы, не брезговали и временными союзами с крупными феодалами, постоянно лавируя между ними и королем.
Несмотря на рост политического значения бюргерства, который наблюдался в регионе, оно не было равноправно с сословиями духовенства и дворянства. Бюргерство оставалось низшим податным сословием, а его интересы учитывались королями и сословными собраниями лишь тогда, когда не шли вразрез с интересами высших сословий.
В истории феодального государства в Западноевропейском регионе второй этап развитого феодализма - время расцвета сословных монархий. Происходит совершенствование государственного аппарата, развивается дальше налоговая система, наемные постоянные армии постепенно вытесняют прежние рыцарские ополчения. Все это требует новых и новых средств. Того же требует необходимость чем дальше, тем больше поддерживать материально скудеющих феодалов. В результате повсеместно в это время растут государственные налоги, которые по мере личного освобождения крестьянства все больше превращаются в форму его государственной эксплуатации. Усиливается и налоговый нажим государства на города. Феодалы же практически или вовсе освобождаются от налогообложения, или получают постоянные налоговые льготы.
Дальнейший расцвет в XIV-XV вв. сословно-представительных собраний не меняет феодальной природы государства. Как и в XIII в., представительство в них имели, как правило, только светские и духовные феодалы и высшие слои городского населения. Основная же масса горожан и крестьян не допускалась к выборам депутатов, тем более они не могли быть избраны в сословные собрания. Сословно-представительные собрания отражали потребности и королевской власти, и складывавшихся сословий. Первой они позволяли лучше ориентироваться в настроениях сословий и укреплять свою политику с помощью "всенародного волеизъявления". В этом качестве сословно-представительные собрания усиливали в известной мере центральную власть. Сословиям же эти собрания были нужны для того, чтобы контролировать и корректировать в своих интересах политику центральной власти. В этом отношении сословно-представительные собрания несколько ограничивали ее.
С этих позиций выступали французские Генеральные штаты в 1356-1358 или в 1413 г., когда им удавалось добиться (хотя бы временно) реформ у правительства, или английский парламент в 1327 г., когда он принял участие в низложении Эдуарда II; в 1376 г., когда он вынудил правительство произвести ряд реформ; в 1399 г., когда он поддержал низложение Ричарда II.
В разных конкретных обстоятельствах на первый план выступала то централизующая, то ограничительная функция сословных собраний. Но в любом случае они являлись ареной политических компромиссов, которые в какой-то мере ограничивали возможности вооруженных конфликтов между королем (или князем) и сословиями.
Сословные собрания обычно поддерживали правительство и даже активизировали его деятельность, направленную против угнетенных классов: фискальный нажим на них, принятие антирабочих законов, искусственно снижавших заработную плату наемных рабочих после "Черной смерти" 1348-1349 гг. В Англии парламент активно препятствовал личному освобождению крестьянства (даже после восстания 1381 г.), а позднее санкционировал сословное неполноправие уже лично свободных копигольдеров. В частности, в 1429 г. английский парламент принял закон, запрещавший участвовать в выборах даже фригольдерам (не говоря о копигольдерах) с годовым доходом ниже 2 ф.ст. В Германских землях в конце XIV-XV в. ландтаги поддерживали князей в их стремлении ухудшить права крестьян на землю, а позднее и закрепостить их. Во всех странах региона сословные собрания помогали правительствам в подавлении крестьянских, а иногда внутригородских восстаний.
Существенные различия были в организационной структуре сословнопредставительных собраний, которая довольно точно соответствовала сословной структуре страны, а от этого зависели различия во взаимоотношениях этих собраний с исполнительной властью.
Во Франции и в провинциальных, и в Генеральных штатах горожане заседали в качестве отдельного (впоследствии третьего) сословия и часто оставались изолированными от высших сословий. Поэтому в обычных условиях они не могли оказывать решающего воздействия на позицию сословных собраний. Им удавалось добиваться временных успехов лишь в моменты острых политических конфликтов, когда они случайно оказывались на заседании штатов в большинстве (в 1356-1358 гг., в 1413 г.). Такая структура Генеральных штатов была одной из причин общей политической слабости этого учреждения перед лицом правительства. Другой причиной было распыление силы всех сословий, в том числе и городского, между провинциальными ассамблеями и Генеральными штатами. Поддержка последними королевской власти играла здесь большую рель, чем их ограничительные функции.
В Германских землях городское сословие пользовалось в XIV-XV вв. постоянным представительством только в ландтагах, где горожане составляли особую курию, но уступали по своему влиянию светским и духовным крупным феодалам. В отличие от Франции, однако, до конца XV в. городское сословие не имело регулярного представительства в имперских сословных собраниях (будущих рейхстагах). Туда иногда приглашались наиболее крупные "имперские" города, но до 1489 г. их присутствие там не было обязательным. Не участвовало в них и рыцарство. Тенденция к укреплению сословно-представительных собраний на уровне отдельных территорий здесь, в отличие от Франции, так и осталась непреодоленной, и рейхстаг имел еще меньшее значение, чем Генеральные штаты.
В Нидерландах также сложилась ступенчатая система сословного представительства. Сначала, как и в других княжествах империи, здесь сформировались самостоятельные территориальные сословные собрания с довольно широкими полномочиями. Когда с начала 30-х годов XV в. Нидерланды объединились в рамках Бургундского государства, возникли общие для всей территории Нидерландов Генеральные штаты. В них, как и в провинциальных собраниях, горожане составляли отдельную палату. Однако право устанавливать и распределять налоги принадлежало в первую очередь провинциальным собраниям. Ограничительные функции сословных собраний были здесь весьма значительны.
В Англии не было развитой системы провинциальных собраний, и политическое влияние сословий концентрировалось в общегосударственном собрании - парламенте. Он состоял не из трех (или четырех) палат соответственно представленным в нем сословиям, но из двух палат (с 40-х годов XIV в.). В первой - палате лордов - заседали прелаты и бароны, получившие личные приглашения от короля; во второй - палате общин - заседали вместе выборные представители от наиболее влиятельных городов и от графств (рыцари графств), т.е. от "общин" (см. выше). Объединение этих двух сословных групп значительно усиливало их позиции в парламенте. Совместными усилиями "общины" постепенно добились большого влияния в парламенте, а через него - и на политику правительства.
С 1297 г. основные налоги на движимость в Англии могли собираться только с согласия парламента, с 1322 г. королевское законодательство было поставлено под его контроль, с середины XIV в. парламент получил право законодательной инициативы, которая стала исходить от палаты общин. За палатой лордов и королем было закреплено лишь право санкционировать предлагаемые "общинами" петиции (билли). Рост значения палаты общин усиливал и общую роль английского парламента в стране. Его ограничительные функции по отношению к королевской власти были более значительны, чем во Франции и Германских землях.
Процесс дальнейшей централизации государства, характерный для Западноевропейского региона, развивался с большими противоречиями. С одной стороны, господствующий класс был вынужден в своих интересах поддерживать центральную власть. С другой стороны, свойственный ему сепаратизм, стремление к политической самостоятельности в своих владениях ослабляли эту поддержку. Даже в таких наиболее централизованных монархиях, как Англия и Франция, периоды усиления королевской власти в XIV-XV вв. перемежались с периодами феодальной анархии, крайне замедлявшими процесс централизации. Феодальные междоусобия отрицательно сказывались на экономике, ослабляли судебноадминистративную систему и элементарный порядок в стране. В Англии в XIV в., и особенно в XV в., парламент фактически находился в руках магнатов. Они часто под вооруженным нажимом добивались избрания в парламент от городов и графств угодных им лиц из числа их вассалов и администраторов. Сами магнаты и их ставленники сплошь и рядом являлись в парламент вооруженными и затевали там по всякому поводу кровопролитные драки. Их вассалы и должностные лица, прибирая к рукам судебную и административную власть на местах, чинили насилия простолюдинам, оставаясь фактически безнаказанными. Во время войн "Алой и Белой розы" (1455—1485 гг.) прежние успехи централизации временно утонули в бесконечных сражениях за престол, которым оказалась подчиненной вся политическая жизнь страны, в том числе и деятельность парламента. В еще большей степени такого рода эксцессы были распространены в других странах.
Второй этап развитого феодализма характеризуется в Западноевропейском регионе (как и в других) сильным обострением классовых и социальных противоречий и в деревне и в городах. Новые экономические условия, складывавшиеся в деревне в пользу крестьян, делали их особенно нетерпимыми и к явлениям сеньориальной реакции, и к росту налогов, и к рабочему законодательству, и к насилиям феодальных клик. Болезненно реагировали они и на такие бедствия, как неурожаи, голодовки, эпидемии. Наконец, содействовал обострению классовой борьбы в деревне социально-психологический настрой крестьянских масс, их уверенность в высоком значении крестьянского труда для всего общества, на фоне которой их реальное приниженное положение представлялось особенно невыносимым.
Наиболее характерной для этого периода формой классовой борьбы крестьян были крупные крестьянские восстания, охватывавшие большие территории и выдвигавшие не только экономические, но и политические требования (см. ч.III, гл.2). Первые крупные крестьянские восстания такого рода вспыхнули во Фландрии и Северной Франции. В 1320 г. разразилось массовое народное движение — новое восстание "пастушков". Оно началось в Северной Франции и Фландрии, а затем восставшие двинулись через Париж и Орлеан к югу. Основную массу их составила крестьянская беднота. Главной целью восставших формально была организация "крестового похода" силами наиболее угодных богу, как он считали, бедных "пастухов". В ходе движения, однако, оно приняло антифеодальный характер, сопровождалось нападениями на владения феодалов, прежде всего церковных, против которых восставшие были особенно настроены. Только на юге страны, куда направились "пастушки", после отлучения их папой от церкви, толпы восставших были рассеяны, а отдельные отряды разгромлены поодиночке.
В 1323—1328 гг. бушевало крестьянское восстание в Приморской (Западной) Фландрии. Восстание началось как крестьянское антиналоговое, против графа Фландрского Людовика Неверского и его сборщиков. В нем приняли участие все имущественные категории крестьянства, включая богатых. Вожди восстания Колен Зеннекен и Якоб Пейт были зажиточными крестьянами и в то же время бюргерами Брюгге. Ряд фландрских городов во главе с Брюгге на втором этапе восстания (с 1325 г.) активно поддержали крестьян; другие города, Гент и Ипр, напротив, из-за соперничества с Брюгге стали на сторону графа. Повстанцы взяли Людовика Неверского в плен, и восстание на этом этапе приняло форму массовых антисеньориальных и особенно антицерковных выступлений (не связанных, однако, с какой-либо ересью). В руках восставших находилась почти вся Приморская Фландрия. И только вмешательство французского короля, призванного на помощь графом, привело к поражению восстания в битве при Касселе в 1328 г.

Пленение французского рыцаря в битве при Пуатье. Французская миниатюра. XIV в.

В 1358 г. в Северо-Восточной Франции (Бовези, Пикардия, область Суассона и др.) произошло мощное, хотя и кратковременное крестьянское восстание — Жакерия (от прозвища крестьян "Жак Простак"). Восстание началось на фоне бедствий Столетней войны, после позорного поражения французских рыцарей в битве при Пуатье (1356 г.), в которой был взят в плен король Иоанн Добрый. Рост налогов в связи с войной, грабежи английских войск и французских военных отрядов (бриганд), безразличие феодалов к ходу войны накалили социальную обстановку в деревне до предела, послужив поводом для восстания. Однако оно вылилось в жестокие аграрные беспорядки — нападения на замки, физическое истребление дворян. Эти действия крестьян и их главный лозунг "истребить всех дворян" позволяют считать восстание не столько антиналоговым, сколько антисеньориальным, направленным, в частности, против явлений сеньориальной реакции. Отдельные крестьянские отряды действовали изолированно. Самый большой отряд провинции Бовези, возглавлявшийся Гильомом Калем, направлялся к Парижу, однако был разгромлен одним из претендентов на пустовавший в то время французский престол — королем Наварры Карлом Злым, после чего восстание было быстро подавлено. Карл при этом действовал не столько силой, сколько хитростью: он заманил Гильома Каля, якобы для переговоров, в свой лагерь и убил его там, обезглавив тем самым крестьянское войско, и одержал над ним легкую победу.
С марта 1382 по июль 1384 г. длилось крупное крестьянское восстание "тюшенов", охватившее юг Франции (Лангедок, Овернь, Пуату, Дофине). Восстание началось с антиналоговых выступлений, но вскоре, как и Жакерия, переросло в антидворянскую войну. После разгрома их основного войска около Нима отдельные отряды тюшенов, пользуясь партизанской тактикой, долгое время (вплоть до 1395 г.) оставались неуловимыми и фактически были полными хозяевами на юге страны.
В 1381 г. произошло знаменитое крестьянское восстание в Англии под руководством Уота Тайлера. Оно также началось как протест против нового тяжелого налога — подшуной подати, введенного правительством незадолго до этого. Но тотчас же переросло в мощное антисеньориальное движение, направленное, в частности, против еще существовавшей в Англии личной зависимости крестьян и барщины. В то же время восставшие ставили и политические цели, проявляли резкую враждебность по отношению к органам феодального государства (исключая короля). Правительственные должностные лица жестоко преследовались повстанцами. Центр восстания находился в графствах Эссекс, Кент, Норфолк, Суффолк, а также в Лондоне и прилегающих к нему с Запада территориях. Но крестьянские выступления имели место в большинстве (около 2/3) графств страны. Участие в восстании приняли все категории крестьянства, сельские ремесленники, городское плебейство, а частично и средние слои горожан. Активную роль в восстании в качестве его организаторов и идеологов сыграли "бедные священники" — наемные капелланы, монахи-расстриги. К их числу принадлежал и идейный вождь восстания Джон Болл.
Главные силы крестьян двинулись из Эссекса и Кента к Лондону с целью встретиться с королем Ричардом II и высказать ему свои жалобы. Им удалось без боя овладеть столицей благодаря поддержке горожан, расправиться с главными должностными лицами короля — архиепископом Кентерберийским, канцлером Англии, казначеем и другими и встретиться с королем. Первое их свидание на Майл-Энде закончилось принятием королем их довольно умеренных требований: ликвидации вилланства, установления единообразной невысокой денежной ренты и амнистии для участников восстания. Однако беднейшие слои повстанцев остались недовольными. На новой встрече с королем на Смитфилде они устами Уота Тайлера выдвинули более радикальные требования: отмены "всех законов" (имея в виду прежде всего рабочее законодательство), конфискации церковных земель и раздачи ее крестьянам, отмены всех привилегий сеньоров, уравнения сословий и ликвидации вилланства, а также возврата общинных земель, ранее отнятых феодалами. Во время переговоров Уот Тайлер был убит одним из приближенных короля, а бывшее с ним крестьянское войско, потерявшее своего вождя, было легко разбито.
Крестьянские восстания не миновали и Германские земли. В 1336—1339 гг. на территории Франконии, Швабии, Гессена, Эльзаса происходило большое восстание армледеров, главный отряд которого возглавлялся так называемым "королем" Армледером. Основную силу восстания составляли бедные крестьяне, сельские ремесленники и небогатые горожане. Армледеры утверждали, что их действия вдохновляются богом. Восстание не оставило какой-либо программы. Сначала действия восставших были направлены главным образом против городских ростовщиков, но затем приобрели антисеньориальный характер — против духовных и светских феодалов.
В 1401 г. началось длительное и довольно успешное по началу восстание крестьян области Аппенцелля (в Юго-Западной Германии) против их сеньора аббата Сент-Галленского, от власти которого они по примеру своих соседей-швейцарцев надеялись освободиться. Швейцарцы оказали им помощь, что позволило крестьянам в 1404 г. добиться уступок от аббата. Когда же тот пригласил себе на помощь одного из габсбургских герцогов, крестьянское войско в 1405 г. разбило его в сражении в долине Рейна. Крестьяне по примеру швейцарцев создали самостоятельную федерацию "Озерную лигу", которая просуществовала еще несколько лет.
В 1460 г. восстали крестьяне Гегау (Юго-Западная Германия). В этом восстании они впервые выступили под знаменем "Башмака". Простой крестьянский башмак, изображенный на их знамени, как бы противопоставлялся ими рыцарскому сапогу со шпорами. В 1493 г. под этим символическим знаменем в Эльзасе подготовлялся новый заговор "Башмака" при участии крестьян и горожан, который был, однако, пресечен еще до его начала. Участники этого союза надеялись после победы провести ряд реформ довольно умеренного характера, улучшить судопроизводство, упразднить часть княжеских налогов, ликвидировать ростовщичество.
Более радикальный характер носило крестьянское движение, возникшее в 1476 г. под руководством Ганса Бехайма из Никласгаузена. Вокруг него собрались несколько тысяч крестьян, особенно бедноты, частично вооруженных. Бехайм призывал своих сподвижников "исполнить волю бога", бороться с церковью, истреблять духовенство и светских феодалов, добиваться возвращения альменды, установления всеобщего равенства и даже ликвидации собственности ("пусть все будет общим"). Движение было быстро подавлено окрестными феодалами и городами, которые были очень им напуганы.
В рамках крупных крестьянских восстаний XIV—XV вв. в Западноевропейском регионе можно рассматривать и продолжавшуюся борьбу Конфедерации швейцарских кантонов против упорно пытавшихся подчинить их себе герцогов Австрии Габсбургов. В 1315 г. крестьянское войско Конфедерации нанесло сокрушительный удар рыцарской армии герцога Леопольда Габсбургского при Моргартене, показав боеспособность и силу крестьянского ополчения. В 1332 г. к Конфедерации присоединился габсбургский город Люцерн, желавший освободиться от власти своих сеньоров, в 1351 г. — самый крупный ремесленно-торговый центр Швейцарии имперский город Цюрих, в 1353 г. другой имперский город — Берн. Так, уже во второй половине XIV в. Швейцарская конфедерация охватила большую часть современной Швейцарии, составив своеобразную крестьянскую республику, соблюдавшую также интересы входивших в нее вольных городов. В 1385 г. при Земпахе Швейцарская конфедерация вновь разбила большую армию Габсбургов, фактически окончательно утвердив свою независимость. На долгие годы она стала примером для подражания крестьянским массам региона, особенно Юго-Западной Германии, в их борьбе с феодалами.
В XIV—XV вв. в регионе происходили и другие крупные крестьянские восстания. При всех различиях в конкретных условиях все они имели много общих черт: однотипные организационные формы — возникновение отдельных локальных отрядов, часть которых объединялась в большой главный отряд, возглавлявшийся лидером восстания; кроме того, они охватывали обширные территории, объединяя усилия большого числа крестьян. Отряд добивался переговоров с королем или другим сеньором, но обычно быстро подвергался разгрому, не получая помощи от других отрядов. В действиях крестьянства проявлялись свойственные ему царистские иллюзии, используя которые, власти обманывали крестьян. Характерна и слабая организованность этих движений и их стихийный характер (даже в восстании Уота Тайлера). Наиболее общими из дошедших до нас крестьянских требований в Западноевропейском регионе были: сокращение налогов, устранение дурных слуг и советников короля и даже истребление всех дворян. Там, где еще сохранялась личная зависимость крестьян (в Англии), главным требованием была ее отмена, а также ликвидация барщины. Все эти требования были направлены не против каких-то случайных конъюнктурных изменений в положении крестьян, но против коренных устоев во взаимоотношениях между феодалами или феодальным государством и крестьянами.
Глубоко были связаны с закономерным развитием феодального общества выдвигавшиеся восставшими более радикальные требования: конфискация церковных имуществ и раздача их народу, уравнение сословий, упразднение несправедливых законов, иногда даже общность имуществ. Если умеренные требования большей частью имели в виду лишь некоторое облегчение феодальной эксплуатации, то более радикальные претендовали на существенные социально-политические изменения и даже ликвидацию феодализма. Позитивные идеалы крестьян, однако, всегда оставались довольно расплывчатыми мечтами о новом справедливом обществе, в котором не будет места для дворян и духовенства, дурных слуг и советников короля. Более умеренные программы выдвигались обычно зажиточными слоями крестьянства, более радикальные — бедными.
Большинство крестьянских восстаний в регионе (кроме борьбы швейцарских крестьян) заканчивались поражением повстанцев и жестоким террором по отношению к ним. И все же их нельзя считать полностью безрезультатными. Минимальные требования крестьян обычно реализовывались на практике, если не сразу после восстания, то в более длительной исторической перспективе. Крестьянские восстания на этой территории своим активным нажимом снизу ускоряли и довершили крушение барщинной системы, личной зависимости, прекратили или сильно замедлили (Германия) развитие сеньориальной реакции, способствовали переходу к более прогрессивным формам эксплуатации крестьян. Угроза крестьянских восстаний в XIV—XV вв. постоянно беспокоила феодалов Западной Европы, порождая у них "великий страх", побуждала их к некоторой осторожности в попытках дальнейшего нажима на крестьянство.
Под воздействием опыта крупных восстаний в крестьянской среде Западноевропейского региона возникают в XIV—XV вв. новые представления и даже специфически крестьянский комплекс идей, резко противостоявший идеям рыцарства и официальной церкви. Для них характерна апология крестьянского труда и самого крестьянина-труженика, который ставится теперь уже выше других сословий, как наиболее угодный богу. Английский крестьянский поэт XIV в. У.Ленгленд изображает простого крестьянина "Петра Пахаря" как вечного труженика, которому суждено своим трудом помочь "спасению" всех людей. Отсюда уже недалеко до идеи уравнения сословий, которая к концу XIV в. довольно широко распространяется в крестьянской среде разных стран региона. Афористическим ее выражением становится известная формула: "Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто был тогда дворянином?", широко принятая в Англии и Германских землях. Во Франции в 1430 г. во время одного из восстаний крестьяне рассуждали так: "Когда Адаму было предписано Богом добывать хлеб в поте лица своего, все люди были подвергнуты этому наказанию, в том числе и знать не должна быть от него свободна. Поэтому дворяне тоже должны работать, если хотят жить" [5].
В кругах бедного крестьянства (и городского плебейства) пользовалась популярностью и идея уравнения имущества, а иногда и необходимости его обобществления. Джон Болл мечтал о временах, "когда все станет общим", о том же говорил уже упоминавшийся Ганс Бехайм. Такие идеи отвергали божественное происхождение теории трех сословий, считая, что с божьей помощью надо создать совсем иное, более справедливое устройство.

* * *

Бурные конфликты на втором этапе развитого феодализма происходили и в городах. Борьба городов с сеньорами за городские хартии теперь уходит в прошлое, на смену ей приходят новые противоречия. Главными их источниками были, во-первых, налоговый гнет центральной власти, вовторых, внутригородские конфликты между массой бюргерства, поддерживаемой плебейством, и городской верхушкой — патрициатом. Антиправительственные и антипатрицианские восстания порой сливались, главным образом потому что налоговый гнет правительства осуществлялся часто через городских заправил, несправедливо распределявших налоги в своих интересах. Кроме того, патрицианская верхушка во внутригородской борьбе нередко опиралась на помощь сеньора или короля.
Конфликты обоего типа, чаще всего тесно переплетавшиеся, в XIV в. особенно сильно потрясали наиболее развитые фландрские города. В них шла ожесточенная борьба между цехами и патрициатом, который обычно поддерживался графом. В 1302 г., не в силах сломить сопротивление цехов, граф попросил помощи у французского короля Филиппа IV, который давно стремился присоединить графство к своим владениям. Король ввел во Фландрию войска, а вместе с тем и новые тяжелые налоги. Тогда в городах и в сельских местностях началось антифранцузское восстание. Оно завершилось "битвой шпор" при Куртре (1302 г.), в которой французские рыцари понесли жесткое поражение от фландрского пешего народного ополчения, потеряв на поле боя множество шпор.
В конце 30-х годов XIV в. во фландрских городах вспыхнуло новое восстание, также направленное против графа Фландрского и французского короля. Во главе его стал город Гент, и оно опиралось на союз с Англией. Вождем восстания стал богатый гентский купец Жак Артевальде, который, играя на соперничестве двух цехов — ткачей и валяльщиков, в 1338 г. установил в Генте порядки, выгодные более бедным ткачам, и при поддержке высадившихся во Фландрии англичан (в это время уже шла Столетняя война) полностью освободил фландрские города от власти графа. Ткачи, разбившие валяльщиков в настоящей битве в мае 1345 г., добились решающего влияния в Генте, но ненадолго, Жак Артевальде был убит в том же 1345 г. недовольными им валяльщиками, которые в 1349 г. фактически захватили власть.
В 1379—1385 гг. происходило новое большое восстание в Генте и Брюгге. Оно началось с конфликта между этими двумя городами, в котором Брюгге поддержал последний граф Фландрский Луи де ла Маль. Но затем ремесленные элементы и Гента и Брюгге, в частности ткачи, объединились в борьбе против графа и патрициата своих городов. Во главе их стал Филипп, сын Жака Артевальде. Восставшие захватили власть в обоих городах. На помощь графу вновь пришел французский король, который в 1382 г. одержал победу при Роозбеке. Но и после этого Гент не сдавался вплоть до 1385 г., и только обещание французского короля подтвердить все привилегии города привело к заключению мира. В результате этой длительной и упорной борьбы в управлении всех фландрских городов значительно возросло влияние цехов.
Сочетание антиналоговых восстаний с внутренней борьбой в городах было обычным явлением во Франции XIV в. Париж и некоторые другие города возглавили антиправительственное выступление в 1356—1358 гг. Используя созванные дофином Карлом (король был в плену) Генеральные штаты и свое преобладание в них, города (феодалы находились в армии или в плену) потребовали от дофина целой серии реформ, направленных на ограничение полномочий центральной власти, в частности в сфере налогообложения и расходования налогов. Они добились в 1357 г. издания так называемого "Великого Мартовского ордонанса", установившего регулярный созыв Штатов и обязательность их решения для налогообложения. Однако реальную власть в результате этого получила городская верхушка во главе с купеческим старшиной Этьеном Марселем, своекорыстная политика которой привела к отходу от восстания как массы парижан, так и большинства других городов. В результате дофину, бежавшему из Парижа, удалось окружить город. Этьен Марсель пытался установить контакт с восставшими в 1358 г. жаками. Однако прочного союза между ними не получилось, и парижское восстание было подавлено одновременно с Жакерией.
В конце 70-х — начале 80-х годов XIV в. во Франции прокатилась волна городских восстаний, связанных с ростом налогов. В 1379 г. в связи со сбором нового очередного налога начались восстания в городах Южной Франции — Моппелье, Ниме, Клермоне. Одновременно там шла борьба ремесленников и бедноты против городских заправил, купцов и ростовщиков. В 1382 г. последовала серия антиналоговых восстаний в городах Северной Франции — Руане, Амьене, Сен-Кантене, Лане, Суассоне, Реймсе, Орлеане, главную силу которых также составляли массы ремесленников и мелких торговцев. Аналогичное восстание, получившее название восстания "майонетов" (от слова maillot — молот) или "молотил", произошло в 1382 г. в Париже. Восстание обрушилось одновременно и на сборщиков королевских налогов, и на представителей городской верхушки. Правительство вынуждено было временно отменить новые налоги и только после этого расправилось с вождями восставших.
В 1413 г. в Париже произошло большое восстание горожан, которое по имени их вождя живодера Симона Кабоша получило название восстания "кабошьенов". Как и в 1356 г., восстание происходило во время заседаний очередных Генеральных штатов, на которых все сословия высказались против усобиц между феодальными группировками — бургундцами и арманьяками и против злоупотреблений правительственной администрации. Чтобы добиться выполнения своих требований, "кабошьены" (в основном цеховые ремесленники и беднота) подняли вооруженное восстание, которое было использовано городской верхушкой, чтобы вырвать у правительства ряд умеренных реформ. Однако вступившие в город арманьяки подавили восстание и аннулировали нововведения.
В Англии городские восстания против притеснений королевских чиновников также часто сочетались с внутригородской борьбой между цехами и городской верхушкой. В 1312—1316 гг. такое восстание имело место в третьем по величине городе страны — Бристоле. Неоднократно цеховые восстания против городской олигархии в XIV в. происходили в Лондоне. К концу столетия цехи были допущены к управлению городом. Нередко цеховые движения в Лондоне происходили на фоне общеполитических конфликтов, в которых столица обычно принимала активное участие (в 1310-1311, 1321-1322, 1326-1327, 1381, 1399 гг.). Внутренняя социальная борьба происходила в XIV в. в городах Беверли, Йорке, Скарборо, Бриджуотере и др. Она наложила отпечаток на выступления этих городов во время восстания Уота Тайлера, в котором они пытались решать свои внутренние вопросы.
Борьба между цехами и патрициатом особенно остро протекала в немецких городах. В 70—90-е годы XIV в. волна цеховых восстаний прокатилась по ганзейским городам: в 1372 г. — в Брауншвейге, Нордхаузене, Гамбурге, в 1378 г. — в Данциге (ныне Гданьск). В 1380 г. начались волнения в Любеке; в 1384 г. там подготовлялось цеховое восстание в целях захвата городского совета и исключения из него неугодных народу лиц. В 1391 и 1394 гг. восстали ремесленники Штральзунда, а в 1396 — Кёльна, который был в это время также членом Ганзы. Аналогичные цеховые восстания происходили в Магдебурге (1330 г.), Франкфурте (1358 г.), Аугсбурге (1368 г.) и др.
Наконец, повсюду в регионе в XIV, а особенно в XV в. возникают городские движения нового типа, в которых бедные ремесленники и подмастерья выступают против эксплуатировавших их мастеров. Эти движения выливаются в стачки за повышение заработной платы, сокращение рабочего дня, за право подмастерьев создавать особые союзы для защиты своих интересов. Подмастерья нескольких соседних городов заключали между собой союзы. Например, в 1421 г. такое соглашение заключили подмастерья и слуги нескольких рейнских городов — Майнца, Вормса, Шпейера, Франкфурта. Такой же союз был создан и в Эльзасе.
Результаты городских движений были неоднозначны. Иногда они достигали некоторых успехов, вынуждая правительство временно снижать налоги и пресекать злоупотребления должностных лиц. Иногда цеховые восстания приводили к победе цехов над патрициатом или — во всяком случае — к допуску их представителей в городские советы. И эти победы были недолговечными, хотя и по другой причине: в городские советы допускались главным образом представители цеховой верхушки, которые сами очень быстро начинали притеснять своих менее богатых собратьев. Кроме того, одержав победу и став у кормила власти в городе, цехи старались ужесточить свою монополию на производство и на торговлю в городах, способствовали замыканию цехов, а вместе с тем и застою в экономической жизни города. Пример такого развития дают "старые добрые города" Фландрии — Гент, Ипр и Брюгге. С усилением роли цехов в городском управлении в конце XIV—XV вв. они постепенно утрачивают свое первенство в производстве сукна и торговле им, уступив его городам Брабанта.
Городские восстания, как и крестьянские, вызывали постоянную тревогу и у феодалов, и у центральной власти. Особенно они опасались возможного союза между ними. Попытки установить такой союз имели место во время восстания в Приморской Фландрии, в ходе Жакерии. В восстании Уота Тайлера этот союз осуществлялся в Лондоне, а также в некоторых мелких сеньориальных городах; попытка подобного союза имела место в заговоре "Башмака" в 1493 г. в Германии.
Однако союзы между крестьянством и горожанами носили спорадический характер и существовали недолго. Интересы городов и крестьянства были во многом различны, что мешало выработке каких-либо общих программ. Мешал этому и неистребимый сепаратизм городов, их приверженность местным привилегиям, обычно крайне невыгодным для крестьян, а еще более то, что многие города сами эксплуатировали окрестное население, как феодальные землевладельцы (см. ч.II, гл.I).
Одним из проявлений социального протеста продолжали оставаться ереси. В них также крестьяне участвовали часто совместно с горожанами. В начале XIV в. францисканцы-спиритуалы (левое крыло вполне ортодоксального францисканского ордена, идеологом которых был богослов Петр Оливи) требовали строгого выполнения аскетических норм, установленных основателем ордена Франциском Ассизским, а заправилы ордена к этому времени скопили в своих руках огромные богатства. Спиритуалы призывали к бедной церкви, ожидали в ближайшее время прихода "Антихриста" и "конца света". Главным местом их действия был Прованс (Южная Франция), где они приобрели большое влияние среди простонародья и в деревне, и в городах, получив прозвище "бегинов". Наиболее радикальная их часть предсказывала скорое установление на земле нового, справедливого строя, где все имущество будет общим.
Сходное со спиритуалами-францисканцами еретическое движение одновременно развивалось в Нидерландах и Рейнской области. Его участники, в основном миряне, которые получили название "бегардов" (мужчины) и "бегинок" (женщины), также призывали к благочестию и добровольной бедности. Позднее из этого довольно аморфного движения среди мирян выросла влиятельная ересь "свободного духа", весьма опасная для церкви. Ее адепты утверждали, что, ведя аскетическую и добродетельную жизнь, человек может без всякого посредничества со стороны церкви воспринять божественную истину путем непосредственного интеллектуального и эмоционального общения с богом и даже стать равным ему. Ересь "свободного духа" исходила отчасти из учения мистиков, распространившегося в среде ученых городских теологов в конце XIII—XIV вв. в Германских землях (Майстер Экхарт, Таулер, Сузо) и во Фландрии (Ян Рюисброк).
В XIV в. в Восточной Франции, Германии широко распространилась уже упоминавшаяся евангелическая ересь вальденсов. Вальденсы, призывая к евангельской бедности по примеру Христа, осуждали богатства и греховность католической церкви, самостоятельно толковали Священное писание, переводимое ими на народные языки, понятные массам. В отличие от других ересей этого времени они создали в XIV—XV вв. свою особую иерархически организованную церковь, которую противопоставляли католической.
Во второй половине XIV—XV в. впервые в истории Англии возникла и получила широкое распространение ересь лоллардов. В ней вальденские идеи сочетались с идеями ереси "свободного духа". Теоретическим обоснованием взглядов лоллардов была доктрина ученого теолога, профессора Оксфордского университета Джона Уиклифа, который проповедовал идеи очищения церкви, упрощения ее обрядов, ликвидации некоторых таинств, свободу проповеди и конфискацию церковных земель. Последний лозунг на первых порах вызвал сочувствие не только простонародья, но также городских богачей и даже рыцарства. Однако с начала XV в эти "попутчики" отошли от движения, и в нем возобладала простонародная струя, представители которой толковали учение Уиклифа в более радикальном и демократическом духе, чем предполагал он сам.
Главную социальную опору всех названных ересей составляли средние и низшие слои горожан и крестьянства. Их оппозиционность существующему строю не шла дальше борьбы с "церковным феодализмом", требования конфискации богатств церкви, создания "дешевой церкви" [6]. Однако в рамках некоторых ересей (вальденсов, лоллардов) существовали более радикальные течения, в чем-то сближавшиеся с крестьянскоплебейскими ересями, хотя и не получившие организационного оформления. Их представители в среде лоллардов в первой половине XV в., например, неоднократно поднимали вооруженные восстания, в которых тайно или явно призывали к уравнению сословий, имуществ и даже к общности имуществ.
Что касается открытых крестьянско-плебейских ересей, то в Западноевропейском регионе в XIV—XV вв. можно назвать лишь ереси Джона Болла накануне и во время восстания Уота Тайлера и Ганса Бехайма. Их сторонники вполне открыто выдвигали лозунги ликвидации личной зависимости, уравнения сословии, имущественного равенства, общности имуществ, уничтожения церковной иерархии и государственного аппарата, установления "народной монархии" без каких-либо посредников между народом и "добрым королем".

Политическая история Западноевропейского региона на втором этапе развитого феодализма значительно осложнилась. На его территории в это время возникли новые самостоятельные государства — Нидерланды, Швейцария, Бургундское государство, а также Австрия и Пруссия на востоке Германии.
В 1385—1431 гг. происходило постепенное объединение "низовых земель" — Нидерландов под властью герцогов Бургундских. Брат французского короля Карла V Филипп Смелый, герцог Бургундии, путем династического брака подчинил себе в 1387 г. Фландрию. При его преемниках путем военных действий и династических браков под власть бургундцев попали провинция Геннегау (1422 г.), Голландия и Зеландия (1428 г.), Брабант (1431 г.), Люксембург (1451 г.). Так совершилось объединение Нидерландов, ранее вассальных частично по отношению к Франции, частично — к империи, в отдельную область Западной Европы, которая находилась, однако, в составе герцогства Бургундского. Последнее превратилось к этому времени из французского апанажа в обширное самостоятельное государство, простиравшееся от верховьев Роны до низовья Рейна и включавшее, помимо Нидерландов, графство Бургундское. Несмотря на все усилия герцогов Бургундских спаять эти земли воедино, они оставались разобщенными и после смерти последнего герцога Карла Смелого в 1477 г. развалились. Нидерланды и графство Бургундское попали под власть империи Габсбургов, собственно Бургундское герцогство — в руки усилившейся Франции. Тем не менее в период своего кратковременного взлета (конец XIV и XV в.) Бургундское государство играло весьма значительную роль в системе политических и международных отношений.
В конце XIV в. к Швейцарской конфедерации в 1391 г. присоединились города Фрейбург и Солтурн (уже в XV в. также Базель, Шафхаузен, Аппенцелль), а в 1499 г. она добилась официального признания своей независимости от империи. Кроме кантонов, в конфедерацию входили союзные земли, не имевшие голоса в делах конфедерации. Швейцария резко делилась на два района: в горной и лесной его части процветало товарное животноводство, продукты которого шли частично на экспорт. Главную силу здесь составляло зажиточное крестьянство, объединенное в общины типа марки, в рамках которой, однако, в XIV—XV вв. происходило быстрое отслоение неполнонадельных крестьян и бедноты, постепенно терявших свои общинные права. В городах на юге успешно развивались ремесло и торговля, как внутренняя, так и транзитная.
Идеальный образ Швейцарии как "крестьянского царства", будораживший умы европейского крестьянства (см. выше), не вполне соответствовал действительности. Значительная часть обедневших крестьян лесных кантонов, не находя применения на родине, поставляла всем европейским дворам военных наемников, что подрывало патриархальные отношения в этих кантонах.
Как арсенал наемничества и перевалочный пункт в торговле между Южной и Северной Европой Швейцарская конфедерация приобрела заметное место в международных отношениях XV в. В частности, она сыграла значительную роль в распаде Бургундского государства, пытавшегося присоединить и Швейцарию, нанесла тяжелое поражение герцогу Бургундскому в 1477 г. в битве при Нанси, положившей конец существованию самостоятельной Бургундии.
Наиболее сильными и централизованными державами в Западноевропейском регионе оставались Англия и Франция. В их политической эволюции в XIV—XV вв. было много сходного. И там и здесь моменты продолжавшегося усиления центральной власти перемежались с вспышками феодальных усобиц при дворе и на полях сражений, направленных на то, чтобы ослабить центральную власть или овладеть ею в интересах одной из борющихся сторон. На развитие обеих стран оказывала примерно одинаковое воздействие длительная Столетняя война между ними, которая с небольшими перерывами велась с 1337 до 1453 г.
Во Франции в начале XIV в. централизация страны достигла значительного уровня. В правление Филиппа IV Красивого (1285—1314) были заложены основы регулярного государственного обложения и наемной армии. Он стремился к ослаблению магнатов, самостоятельности церкви и городских коммун. Решительный, властный и дальновидный политик, он отличался непреклонностью и жестокостью в осуществлении своих целей. Вместе с тем именно этот "самодержец" по собственному почину впервые собрал в 1302 г. общефранцузские Генеральные штаты, ища у них поддержки в борьбе с папством. Филипп IV оказался настолько силен, что вступил в 1296 г. в острый конфликт с папой Бонифацием VIII из-за права короля облагать государственными налогами французское духовенство, одержал над ним верх и тем самым положил начало общему падению авторитета папства в Европе. Вопреки воле папы французский король самовольно распустил богатейший духовно-рыцарский орден тамплиеров, осудил его руководителей как еретиков, связанных с нечистой силой, и присвоил себе богатства ордена. Однако после смерти Филиппа IV в стране началась реакция на усиление королевской власти, вынудившая его сыновей пойти на значительные уступки крупным феодалам. Наследникам Филиппа IV, как и первым королям новой династии Валуа (с 1328 г.), так и не удалось полностью восстановить достигнутую ранее степень централизации.
С 1337 г. началась так называемая Столетняя война между Англией и Францией, с перерывами продлившаяся до 1453 г. Инициатором ее была Англия. Однако война была неизбежна и для французской стороны, поскольку дальнейшая консолидация Франции оказалась невозможной без отпора притязаниям Англии на ее территории.
Англичане стремились расширить свои сильно сократившиеся владения во Франции (Гасконь — область между Бордо и Ла-Рошелью), вернуть ранее принадлежавшую им Аквитанию (Гиень). Это означало бы новое расчленение Франции, неприемлемое для французского короля. Притязания англичан, впрочем, шли еще дальше: поводом для начала войны послужили претензии английскою короля Эдуарда III на французский престол после конца династии Капетингов (он был внуком Филиппа IV Красивого по линии дочери) (см. ч.III, гл.3). Эдуард III имел серьезное намерение в перспективе объединить в своих руках корону обоих королевств, что означало бы гибель Франции как самостоятельного государства. Третьим спорным вопросом оставалась фландрская проблема. Французские короли со времени Филиппа IV пытались включить эти вассальные земли в свой домен. Англичане, связанные с Фландрией постоянными экономическими отношениями, не могли этого допустить, стремясь сохранить ее независимость.
Столетняя война, крайне неудачная для Франции с 1337 по 1360 г., еще более ослабила центральную власть в стране. Беспрерывные налоги, жестокие поражения при Кресси (1346 г.) и Пуатье (1356 г.), грабежи воюющих армий на территории Франции послужили, как уже отмечалось, поводом к народным движениям в городах и деревне, на время еще более подорвавшим престиж королевской власти.
После подавления восстаний 1356—1358 гг. и заключения мира в Бретиньи (1360 г.), очень тяжелого для Франции, король Карл V (1364—1380) снова значительно укрепил центральную власть: провел налоговую реформу, упорядочил сбор субсидий, повысил роль более боеспособных наемных отрядов в армии (по сравнению со старым рыцарским ополчением), поставил во главе армии талантливого полководца Дюгеклена, который уже через 15 лет постепенно вытеснил англичан из Франции, загнав английскую армию в их прежние владения между Бордо и Ла-Рошелью.
В Англии тоже к началу XIV в. в правление Эдуарда I (1272—1307) государственная централизация, казалось бы, достигла наивысшего уровня. Был полностью подчинен Англии Уэльс, в середине 90-х годов XIII в. путем сложных дипломатических маневров Эдуард был провозглашен королем Шотландии. И хотя в 1297 г. он оказался перед лицом многосословной оппозиции (см. выше) и вынужден был пойти на расширение полномочий парламента, все же до его смерти политическое положение Англии оставалось стабильным. Однако правление Эдуарда II (1307—1327), его наследника, ознаменовалось взрывом феодальной оппозиции во главе с графом Томасом Ланкастерским, которая продолжалась с небольшими перерывами с 1309 по 1322 г. и сильно подорвала влияние непопулярного короля.
Началось освободительное движение в Шотландии — сначала в 1297 г. под руководством Уильяма Уоллеса, затем в 1307—1314 гг., принявшее характер народной войны за независимость во главе с шотландским магнатом Робертом Брюсом, которого восставшие шотландцы избрали своим королем. Роберт Брюс в битве при Бэнноксберне в 1314 г. одержал решительную победу. Шотландия фактически обрела вновь независимость от Англии, которую сохраняла до начала XVII в. Усилия английских королей в конце XIII—XIV в. расширить территорию Пэйла в Ирландии не увенчались успехом.
Новый взрыв феодальной оппозиции в самой Англии произошел в 1326 г. На этот раз во главе мятежных баронов стала жена Эдуарда II Изабелла, сторонники которой, с согласия Лондона, низложили в 1327 г. Эдуарда II, вскоре убили его и провозгласили королем его несовершеннолетнего сына Эдуарда III. Правление этого короля (1327—1377), казалось бы, было вполне благополучным с точки зрения укрепления центральных органов власти и парламента. Однако в действительности это было время политического господства крупных феодалов, направлявших к своей выгоде политику не только короля, но и парламента. Держа в руках весь центральный и местный аппарат, они использовали достигнутый уровень централизации для безудержного притеснения не только простого народа, но и рыцарства. Они же были активными поборниками войны с Францией, рассчитывая обогатиться в чужой земле и пополнить свои падающие доходы.
Однако, когда укрепившаяся при Карле V Франция начала успешно вытеснять англичан с завоеванных территорий, а сама Англия все более истощалась беспрерывными налогами и пенсиями, пожалованиями крупным феодалам, страна вступила снова в полосу ослабления центральной власти. Открытое засилье баронов — родственников одряхлевшего Эдуарда III продолжалось и при его несовершеннолетнем внуке Ричарде II (1377—1399). Восстание Уота Тайлера в 1381 г. еще более ослабило центральную власть, которую бароны, в частности партия Ланкастеров, пытались подчинить своему диктату, в том числе заставить короля возобновить выгодную для них войну. Когда Ричард II, объявив себя самостоятельным правителем (в 1389 г.), стал им противодействовать, бароны-ланкастерцы устроили заговор и, отчасти опираясь на парламент, недовольный диктаторскими наклонностями короля, в 1399 г. свергли его с престола и объявили королем Генриха IV Ланкастера (1399—1413), представителя младшей линии Плантагенетов. Но и при этом ставленнике баронов не прекращались баронские мятежи — теперь в пользу свергнутой династии. В стране ширилось движение лоллардов, усиливалась антицерковная оппозиция. Поддерживавшие Генриха IV бароны настаивали на возобновлении войны, но король чувствовал себя на престоле столь непрочно, что не решался ее начать.
Тем временем во Франции при долго правившем, но психически больном короле Карле VI (1380—1422) началась бесконечная борьба за политическое руководство в стране между двумя феодальными группировками, возглавлявшимися дядьями короля — герцогами Бургундским и Орлеанским. Последнего поддерживали его родственники на юге страны — графы Арманьяки (отсюда название орлеанской партии — "арманьяки"). При этом арманьяки стремились к возобновлению войны с Англией; бургундцы, в это время утверждавшие свое владычество в Нидерландах, напротив, хотели мира с англичанами. Между обеими феодальними партиями началась настоящая гражданская война (1411—1413 гг.), крайне разорительная для страны, целью которой был захват Парижа. Во Франции воцарился полный политический хаос, который безуспешно пытались пресечь более патриотично настроенные города и мелкое дворянство (в 1413 г.).
Этот благоприятный для Англии момент был избран новым английским королем Генрихом V Ланкастером (1413—1422) для возобновления войны. Он стремился одновременно выполнить волю толкавших его к войне магнатов и укрепить свои политические позиции в Англии победоносной войной. Герцог Бургундский открыто перешел на сторону англичан, что немало способствовало их успеху. В битве при Азенкуре (к югу от Кале) в 1415 г. рыцарская армия арманьяков была наголову разбита. Англичане захватили Нормандию и Мэн и беспрепятственно вошли в Париж. В 1420 г. был заключен мирный договор в Труа, по которому после смерти Карла VI корона Франции должна была перейти к сыну Генриха V (будущему Генриху VI), которого предполагалось женить на французской принцессе. Дофин Карл, сын Карла VI, был устранен от наследования. Он бежал на юг, в Бурж, где после смерти Карла VI и Генриха V (в 1422 г.) провозгласил себя королем Франции Карлом VII (правил с 1422 по 1461 г.). Но его реальная власть на первых порах простиралась только на Южную Францию. Вся северная часть страны находилась под властью англичан, которые угрожали владениям Карла VII. Судьба его висела на волоске.
Однако теперь свое веское слово в борьбе сказал французский народ. Притеснения оккупантов-англичан, которым парижское правительство щедро раздавало земли в Северной Франции, вызвали здесь широкое партизанское движение. В стране нарастал патриотический подъем, достигший своего апогея, когда англичане попытались овладеть крепостью Орлеан, открывавшей путь в Южную Францию. В то время охваченная патриотическими настроениями юная крестьянская девушка из Лотарингии (Северо-Восточная Франция) Жанна д'Арк сумела возглавить борьбу народа с завоевателями. Жанна искренне считала, что эта миссия поручена ей богом, утверждала, что слышала какие-то таинственные голоса, призывавшие ее к борьбе с врагом. Добившись, чтобы ей помогли пробраться из Лотарингии через оккупированную часть Франции в Орлеан, потребовала встречи с Карлом VII и просила дать ей армию, с которой она освободит крепость. Находясь в безвыходном положении, Карл VII вынужден был поставить ее во главе своего войска. Жанна проявила большой здравый смысл в ведении военной кампании, часто предлагая опытным полководцам оригинальные военные решения. Вдохновленная присутствием "Девы", в которой видели посланницу Бога, французская армия в 1428 г. освободила Орлеан.
Взяв ряд крепостей на Луаре, Жанна вместе с королем двинулась в Реймс, где он торжественно венчался на царство 17 июля 1429 г. Французы одерживали победу за победой, приближались к Парижу. 23 мая 1430 г. в битве при Компьене Жанна была взята в плен бургундцами, передана англичанам, которые предали ее суду как еретичку и колдунью. Суд инквизиции приговорил ее к сожжению. На суде Жанна держала себя мужественно и с большим достоинством, отрицая нелепые обвинения, и погибла как героиня. Она была сожжена в Руане в 1431 г. Тем временем победа французов в войне стала неотвратимой. В 1435 г. на их сторону перешел герцог Бургундский; в 1453 г. война закончилась в пользу Франции (англичане сохранили на ее территории только порт Кале).
Из войны Франция вышла опустошенной и экономически ослабленной, но зато более политически сплоченной. И хотя при Карле VII и при его сыне Людовике XI (1461—1483) происходили отдельные вспышки феодальной оппозиции, все же центральная власть стала укрепляться, достигнув к концу столетия невиданной ранее силы. К концу XV в. экономическое положение в деревне заметно улучшилось. Быстро возрождались также города и промышленность, покровительствуемые короной. После гибели герцога Бургундского Карла Смелого в битве при Нанси (см. выше) в состав Франции вошли бургундские земли (Пикардия, Ниверне, герцогство Бургундское), в 1481 г. был присоединен Прованс. Королевство почти достигло границ современной Франции. В правление Людовика XI во Франции появляются признаки новой, наиболее централизованной формы феодального государства — абсолютизма (см. т.III).

Прибытие Жанны д'Арк к дофину Карлу. Франция. Гобелен. Около 1435 г.

В Англии после кратковременного усиления центральной власти при Генрихе V, после военных неудач 30—40-х годов XV в. снова наступил период ее ослабления. Малолетство короля Генриха VI (1422—1461), а затем его периодически возвращавшаяся душевная болезнь создавали удобную атмосферу для разгула феодальных смут и борьбы за престол между феодальными кликами. Они начались еще в последние годы Столетней войны, когда доходы от нее стали все более сокращаться. В результате острое недовольство в среде джентри (иначе называемого "новым дворянством", как по его происхождению из крестьянской верхушки, так и потому, что оно вело хозяйство новыми методами), горожан и крестьян вызвало в 1450 г. восстание под руководством Джека Кэда. Главной целью его было пресечь борьбу феодальных клик, добиться возвращения королю расхищенных ими коронных земель, укрепить центральную власть в стране, упорядочить деятельность администрации, ликвидировать засилие мятежных магнатов в парламенте и усилить общее значение этого учреждения. В то же время повстанцы сами поддерживали одного из претендентов на руководство страной, герцога Ричарда Йоркского, надеясь на то, что он установит прочный порядок.
Восстание, однако, было подавлено, и все осталось по-старому. Конец Столетней войны в 1453 г. и утрата всех владений во Франции дали новый толчок феодальным распрям, которые приняли характер настоящей войны. Она велась за престол, за возможность расхищать в свою пользу королевскую казну между сторонниками королевских домов Ланкастеров (в гербе их была алая роза) и Йорков (в гербе их была белая роза). Эта жестокая борьба поэтому получила поэтическое название войны "Алой и Белой розы". Она продолжалась 30 лет с 1455 по 1485 г., закончилась гибелью обеих династий и значительного числа магнатов вообще. Последний представитель дома Йорков король Ричард III был убит в битве при Босуорте (1485 г.), и престол занял под именем Генриха VII (1485—1509) граф Ричмонд из новой династии Тюдоров — младшей линии Ланкастерского дома. Только при нем произошло более стабильное укрепление центральной власти, положившее начало новой форме феодального государства — абсолютизму. Постепенно происходило экономическое возрождение Англии, послужившее прологом развития в ней капиталистических отношений с конца XV в.
Все спорные вопросы, вызвавшие к жизни Столетнюю дойну, были решены в пользу Франции. Она положила конец длительным притязаниям английских королей на французскую корону и унию двух королевств, на сохранение и расширение английских владений во Франции. Фландрия не стала добычей ни одной из воюющих сторон, оказавшись в руках герцогов Бургундских, а затем германского императора. Война завершилась окончательным и полным территориальным размежеванием между Англией и Францией и послужила одной из предпосылок завершения оформления французской и английской народностей, патриотического сознания, проявившегося особенно ярко во Франции на последнем этапе войны. В Англии со второй половины XIV в. происходит аналогичный процесс, в частности английский язык быстро вытесняет латинский и французский (которым ранее широко пользовались феодалы) в законодательстве, судопроизводстве, правительственной переписке, а также в литературе (см. ч.IV, гл.2).
По-иному шло политическое развитие Германских земель. В XIV—XV вв. здесь все более усиливалась политическая раздробленность, все более ослаблялись политические связи, ограничения, накладываемые на крупных феодалов Германской империей. Западная ее часть была раздроблена на мелкие и мельчайшие княжества, претендовавшие на полную политическую самостоятельность, и на имперские города. В восточных областях империи в междуречье Эльбы и Верхнего Дуная, где немецкие княжества врезались в славянские территории, складывались в это время крупные территориальные княжества: Бавария на юге, Австрия на юго-востоке, Бранденбургская марка и Пруссия (иначе государство Тевтонского ордена, или Ливония) на северо-востоке. Маркграфство Бранденбургское, Бавария и Австрия в XIV—XV вв. значительно укрепили свою территориальную консолидацию и свое влияние в Германской империи. Что касается Ливонии, то с начала XV в. она, напротив, шла к своему упадку. В 1410 г. Ливония потерпела жестокое поражение от своих восточных соседей — Польши, Литвы, русских Смоленских полков — в битве при Грюнвальде, навсегда остановившее ее продвижение на восток. По первому Торунскому миру (1411 г.) орденское государство обязано было уплатить своим противникам огромную контрибуцию и потеряло часть своих земель в пользу Литвы. Вскоре начался его постепенный распад. По второму Торунскому миру (1466 г.) к Польше отошла часть Пруссии с Данцигом, Торунь, Эльбинг и ряд других областей. В руках ордена осталась только Восточная Пруссия с Кенигсбергом, ставшим новым местопребыванием его магистров. Последние обязаны были приносить вассальную присягу польским королям, которым столь долго угрожали. После 1305 г. под власть империи попало и славянское Чешское королевство, куда была направлена сильная германская колонизация. Самостоятельную политическую позицию занимал Ганзейский союз городов.
Власть императора, хотя формально и признавалась князьями и имперскими городами, становилась все более и более номинальной. Теперь император избирался не на общеимперских сеймах, но в особой коллегии наиболее влиятельных князей — курфюрстов, в число которых входили архиепископы Майнцский, Кёльнский и Трирский, пфальцграф Рейнский, герцог Саксонский, маркграф Бранденбургский, король Чехии. В XIV в. на императорском (и королевском) престоле сменялись представители трех династий — Люксембургов (которые одновременно были королями Чехии), Габсбургов (герцогов Австрийских) и Виттельсбахов (герцогов Баварии и графов Пфальца). Не пользуясь реальной властью в стране, императоры, так же как и в XIII в., стремились использовать пребывание у власти лишь для того, чтобы расширить свои наследственные владения. Нередко два претендента соперничали друг с другом.
Людвиг Баварский Виттельсбах (1314—1347) сделал последнюю попытку реализовать имперскую власть над Италией, выступив с большой армией против папы Иоанна XXII и поддержав враждебную ему римскую аристократию (1327—1330 гг.). Поход этот, однако, кончился полным провалом. Людвиг оттолкнул от себя князей, которые в 1348 г, выбрали императором чешского короля Карла I Люксембурга под именем Карла IV (1348—1378). Карл IV, озабоченный более всего укреплением своей власти в Чехии и расширением личных владений, закрепил политический распад империи, издав в 1356 г. "Золотую буллу". Булла признавала полный суверенитет князей в их владениях, узаконивала войны между феодалами, вновь запретила союзы городов.
Откупившись таким образом от князей, Карл направил свои усилия на то, чтобы захватить корону Польши и Венгрии. В Польше его постигла неудача, но в Венгрии путем династического брака ему удалось сделать королем своего сына, будущего императора Сигизмунда. Попытки следующих императоров Люксембургов — Венцеслава и Сигизмунда — укрепить свою власть в Германии были безуспешны. Ее политический распад продолжался. Не прекратился он и при королях Габсбургской династии (1433—1516 гг.), снова сменившей Люксембургов на германском престоле (Альберте II, Ладиславе, Фридрихе III, Максимилиане I). В XV в. империя неудержимо распадалась. Из ее состава вышли Нидерланды и Швейцария, большая часть земель Ливонского ордена. Тяжелый удар по единству империи нанесли освободительные Гуситские войны в Чехии (1429—1434 гг.), в частности военные походы гуситов во многие области империи вплоть до самых северных. В результате этих войн Чехия получила фактическую независимость от Германской империи. Выделилась из нее как самостоятельное королевство и Венгрия (см. ч.II, гл.6).
Города и крестьянство, страдавшие от тяжелого налогового гнета, произвола князей и бесконечных войн между ними, а отчасти и мелкие рыцари были заинтересованы в укреплении центральной власти, установлении земского мира. В этих кругах росли патриотические настроения, осознание единства германского народа. Такие настроения нашли наиболе яркое выражение в политическом памфлете "Реформация императора Сигизмунда" (1439 г.), вышедшем из городской среды. В нем указывалось на необходимость превратить Германию в централизованное государство, подчинить князей общегосударственным законам, прекратить феодальные войны, а также упразднить цеховые ограничения и монопольные торговые кампании. В памфлете подчеркивалась особая роль городов, а также "простых людей" (возможно, крестьян) в этих предполагаемых прогрессивных преобразованиях. Им, однако, не суждено было осуществиться. Своекорыстие князей, не желавших поступиться своей властью, разобщенность и сепаратизм наиболее сильных городов, бессилие имперских властей помешали проведению подобных реформ. В конце XV в. князья Юго-Западной Германии создали под своим главенством Швабский союз, в который входили также рыцари и имперские города. На рейхстаге 1495 г. они предложили свой проект "имперской реформы", предполагавший постоянное сохранение "земского мира" и создание общеимперского управления и суда для улаживания споров и конфликтов между князьями. Хотя этот проект был принят рейхстагом и императором Максимилианом I Габсбургом (1493—1519), он, однако, не был реализован из-за фактического нежелания самих князей поступиться хотя бы долей своего суверенитета в княжествах. Так, к началу XVI в. Германские земли (успешно развивавшиеся в экономическом отношении) подошли в отличие от Англии и Франции в полной политической разобщенности.
Существено изменилось на втором этапе развитого феодализма политическое положение папства в Западноевропейском регионе. После жестокого удара, который нанесло его престижу резкое столкновение с французским королем Филиппом IV Красивым из-за государственного обложения церкви, папство так и не смогло оправиться. За этим последовал организованный Филиппом, вопреки воле папы, судебный процесс над орденом тамплиеров. Вскоре из-за нестабильности политической обстановки в самом Риме папы перенесли свою столицу в южнофранцузский город Авиньон. Началось так называемое "авиньонское пленение" пап (1309—1378 гг.), когда глава католической церкви фактически был подчинен французской политике (см, ч.III, гл.5). В это время и Англия предпринимала попытки ослабить влияние папства в стране, ограничивая его ранее очень широкие судебные права, его право назначить своих ставленников на церковные бенефиции в Англии, принимала меры против роста церковного землевладения (постановления 1343, 1351, 1353, 1376 гг.).
После возвращения папской курии в Рим в 1378 г. начался длившийся сорок лет "великий раскол" ("великая схизма"), когда за папский престол вели борьбу то два, а то и три претендента. Авторитет папства как фактора международной политики падал все ниже и ниже. Эти изменения в политическом положении папства были следствием в первую очередь процесса государственной централизации в наиболее значительных странах Западноевропейского региона, который объективно вел к формированию в дальнейшем национальных государств, к росту в них национального самосознания.
Одновременно во всех странах региона усиливаются антицерковные настроения, которые находят свое отражение не только в многочисленных ересях, но и в светских оппозиционных движениях в пользу сокращения церковных имуществ, ограничения церковной юрисдикции, вмешательства папства в дела отдельных стран. Светские государи стали домогаться официальной автономии церкви в своих владениях. Так, в "Буржской прагматической санкции" 1438 г. французский король установил известную автономию французской, так называемой галликанской, церкви от Рима; он объявил, что папские постановления должны утверждаться церковными соборами, провозгласил право французского короля влиять на назначение епископов в стране, утвердил подсудность духовенства светскому суду парламента. Однако в раздробленной и разрываемой княжескими распрями Германии влияние папства и католической церкви сохранялось до начала Реформации (см. т.III).
Католическая церковь неохотно сдавала свои позиции. И все же к концу XV в. и в организационном, и в идейном, и в политическом отношении католическая церковь и папство уже не пользовались столь большим влиянием, как в предшествующие столетия (см. ч.III, гл.5; ч.IV гл.2).
Изменения в характере и структуре феодальных государств, происходившие в XIV—XV вв. в Западноевропейском регионе, так же как во взаимоотношениях между этими государствами и папством, вызывали к жизни новые явления и в международных отношениях в данном регионе (подробнее см. ч.III, гл.3).
На протяжении XIV—XV вв. в рамках Западноевропейского региона складываются более стабильные и прочные, чем в раннее средневековье, народности: французы, англичане, шотландцы, ирландцы, немцы, швейцарцы. В среде этих народностей развивалось уже патриотическое сознание, особенно проявлявшееся перед лицом внешних завоеваний. Создавались предпосылки возникновения современных наций.
  1. О теории "кризиса XIV-XV вв." и ее критику см.: Косминский Е. А. Были ли XIV-XV вв. временем упадка европейской экономики?//СВ. 1958. Вып.X; Барг М.А. О так называемом "кризисе феодализма" в XIV-XV вв. // ВИ. 1960. № 8.
  2. Цит. по: Bonnemere E. Histoire des paysans depuis de fin du moyen age jusqu'a nous jours 1200-1850. P., 1856. P.391.
  3. Маркс К., Энгельс Ф. Соч 2-е изд. Т.7. С.361-362.