Библиотека сайта  XIII век

ЛЮДВИГ ФАБРИЦИУС.

ЗАПИСКИ

О ЗАПИСКАХ Л. ФАБРИЦИУСА

Автор первой специальной работы, посвященной иностранным, современным событию, источникам о восстании С. Разина В. И. Веретенников справедливо отметил, что «очень мало событий и событий значительных в истории России XVI и XVII вв. привлекли к себе такое внимание Европы, как это имело место в отношении восстания Разина».¹ В самом деле, в одном из иностранных сочинений о Разине, вышедшем первым изданием в Виттенберге в 1674 г.,² сообщалось, что восстание С. Разина повергло в ужас не только Московское государство, но и всю Европу.

Справедливо замечание и другого исследователя записок иностранцев о Крестьянской войне 1667—1671 гг. Б. Н. Тихомирова: «Авторы этих сказаний, — пишет он, — люди бывалые, стоявшие по своему уровню развития значительно выше московских служилых людей, подметили в разинщине ряд черт, не замеченных русскими современниками. Сказания иностранцев дают многое для понимания классовой природы движения Разина и его международного значения».³

Подтверждением правоты высказываний В. И. Веретенникова и Б. Н. Тихомирова служат помещенные в данном сборнике Записки Людвига Фабрициуса, затрагивающие события в Астрахани периода разинского восстания и его подавления, очевидцем которых был сам автор.

Записки Л. Фабрициуса обнаружены в Стокгольмском государственном архиве профессором Оксфордского университета С. А. Коноваловым и опубликованы им в переводе на английский язык в отрывках, имеющих отношение к восстанию С. Разина, с пересказом в ряде случаев мест текста, не относящихся к рассматриваемой теме.⁴

С. А. Коновалов предпослал публикации введение, в котором отметил место записок Фабрициуса в ряду других сказаний иностранцев о восстании Разина и подчеркнул, что, несмотря на большое значение записок как источника о восстании, они до сих пор не известны историкам. О них не знали и такие знатоки европейских сочинений о России, как Аделунг и Кордт (последний знал только дипломатические сообщения Фабрициуса 1688—1700 гг., [6] см. стр. 137—145 настоящего издания),⁵ и это несмотря на то, что в Швеции в 1762 г. было выпущено жизнеописание Л. Фабрициуса, составленное И. Кемпом в форме подробного переложения манускриптов Фабрициуса и некоторых других документов, связанных с его позднейшей дипломатической деятельностью.⁶

В книге Кемпа нашли отражение и события восстания в Астрахани, описанные Фабрициусом. Эта книга и Записки служат источником биографических сведений о Фабрициусе.⁷

Людвиг Фабрициус (1648—1729 гг.), голландец по происхождению, родился в Бразилии, где его отец, профессор медицины в Лейдене, был старшим хирургом Голландской компании. После его смерти мать Фабрициуса вышла замуж за Павла Рудольфа Беема, и в 1660 г. семья переехала в Голландию. В Амстердаме, в том же 1660 г., П.-Р. Беем и Л. Фабрициус завербовались на военную службу в Россию, отчим в качестве полковника артиллерии, а пасынок — его адьютанта.⁸

Они начали службу на фронте русско-польской войны, а с ее окончанием в 1667 г. были направлены в Астрахань в составе военных сил воеводы И. С. Прозоровского, посланного для подавления восстания Разина. В июне 1670 г. под Черным Яром, где войско воеводы С. И. Львова перешло на сторону Разина, Фабрициус попадает в руки повстанцев, приходит с ними в Астрахань, откуда осенью того же года бежит в Персию. В апреле-мае 1672 г. он возвращается из Персии в Астрахань, когда восстание было подавлено, а в мае 1673 г. в качестве посланца воеводы Я. Н. Одоевского попадает в Москву. Несколько лет продолжает служить в качестве офицера русской армии и, наконец, получив отставку в чине подполковника, в начале 1678 г. выезжает в Швецию.

Именно эти события, полные драматизма, составляют основную часть автобиографических записок Л. Фабрициуса.

С 1679 по 1700 г. Фабрициус в качестве шведского посланника трижды ездил в Персию через Россию. О первых двух посольствах частично рассказано в Записках, а обо всех трех — в Реляции. В 1693 г. Л. Фабрициус имел дипломатическую миссию в Голландию.

Дипломатические поручения он выполнял и позднее. В 1704 г. некий швед Фабрициус (очевидно, Л. Фабрициус) был отправлен в Константинополь, чтобы «возбудить Порту к войне с Россиею».⁹

В Швеции Фабрициусу было пожаловано дворянское звание и в 1696 г. присвоен чин полковника шведской службы. Умер Фабрициус в Стокгольме в 1729 г., 81 года от роду, будучи отцом 15 детей.

Среди записок иностранцев о Крестьянской войне под предводительством С. Разина особую группу составляют записки тех авторов, на долю которых как иностранных офицеров, служивших в царской армии, выпало быть очевидцами событий, связанных с пребыванием Разина в Астрахани в 1669 [7] и 1670 гг. Здесь следует назвать членов экипажа корабля «Орел» ¹⁰ — его капитана Д. Бутлера, автора анонимного письма с того же корабля, написанного 24 сентября 1669 г. и, наконец, парусного мастера Я. Я. Стрейса.¹¹

При всем том, что названные авторы были очевидцами событий, о которых они повествуют, их сочинения нельзя рассматривать иначе, как политические памфлеты, враждебные по отношению к восставшему народу и его предводителю.

К такого же рода известиям об астраханском периоде восстания Разина в значительной части относятся Записки Людвига Фабрициуса. При всей тенденциозности и враждебности к восстанию и его вождю Записки Фабрициуса с одной стороны, подтверждают многие события, известные нам в изложении других авторов, а с другой, — содержат ряд новых ценных сведений о движении, исходящих от лица, которое было в какой-то мере даже участником этих событий или их очевидцем в значительно большей мере и более длительный срок, чем остальные иностранцы. В самом деле, анонимный автор краткого письма с корабля «Орел» повествует лишь о путешествии на корабле из Дединова в Астрахань в июле и августе 1669 г., о приходе Разина с его отрядом в Астрахань после возвращения из Персии в конце августа того же года. Ценнейшим сведением этого письма служит сообщение о возрасте Разина в это время: «Ему лет сорок».¹² Автор другого письма, датированного 6 марта 1671 г., написанного в Персии, в Исфагане, Д. Бутлер, приводит значительно больший объем подробно датированных событий, начиная с полученных в Астрахани сведений о взятии Разиным Царицына весной 1670 г. и кончая мероприятиями последних дней подготовки Астрахани к обороне, подходом разинцев к ней и началом штурма города. В конце июня 1670 г., в момент штурма разницами Астрахани, Бутлер бежал из города, был перехвачен казаками в устье Волги, вновь доставлен в Астрахань. Здесь его выручил Л. Фабрициус. С его же помощью Бутлер в конце августа 1670 г. окончательно покинул Астрахань и бежал в Персию.¹³

Я. Я. Стрейс, давший повествование о казаках и Разине на основе сведений, заимствованных у других авторов,¹⁴ собственно астраханские события, очевидцем которых он был, описывает за несколько более короткий промежуток времени, чем Бутлер, так как бежал из Астрахани с большой группой иностранных офицеров и матросов вскоре после получения сведений о переходе войска Львова на сторону Разина под Черным Яром.¹⁵ Но зато в отличие от Бутлера Стрейс как очевидец сообщает сведения о первом пребывании Разина в Астрахани в августе 1669 г.¹⁶

Л. Фабрициус на год ранее Стрейса и Бутлера прибыл в Астрахань,¹⁷ участвовал в походе войска С. И. Львова, посланного в Каспийское море навстречу Разину в августе 1669 г., был очевидцем первого пребывания Разина [8] в Астрахани, участвовал в походе Львова против Разина вверх по Волге в конце мая — начале июня 1670 г., единственный из всех начальных людей этого войска, если не считать самого Львова, остался жив после перехода стрельцов и солдат на сторону Разина под Черным Яром. Вернувшись с повстанцами в Астрахань, Фабрициус пробыл там безотлучно дольше других указанных нами авторов, покинув город поздней осенью 1670 г. После многих приключений Фабрициус добрался до столицы Персии Исфагана и отсюда, единственный из своих злополучных коллег по перу, вернулся в Астрахань в апреле — мае 1672 г., как только поступили сообщения о взятии города царскими войсками. Все эти события более или менее подробно и с присущей Фабрициусу лаконичностью получили отражение в его Записках.

Существенно, что все названные авторы имели встречи друг с другом, неоднократно находились в одних и тех же условиях, упоминают своих коллег, а мемуары писали в разное время и независимо один от другого. Читатель получает, таким образом, возможность сопоставить их показания и создать наиболее полную картину событий.¹⁸

С первых же страниц повествования определяется отношение автора к повстанцам. Он называет их «разбойниками», «канальями», подчеркивая «царство террора» Разина и его сподвижников, умалчивая при этом о жестокостях, которые обрушивали на головы народа воеводы и их подручные. Классовая направленность записок иностранного наемника-офицера, ненавидимого стрельцами и солдатами и, со своей стороны, презрительно и враждебно относившегося к ним, очевидна. Тем не менее Записки Фабрициуса имеют большую ценность.

Там, где Фабрициус повествует о событиях, свидетелем и участником которых он был, читатель нередко почерпнет новые факты или новые, во всяком случае более обстоятельные оценки, которых нет в других источниках. Так, автор сообщает не известные нам подробности о поведении Разина при первой его встрече с воеводой С. Львовым в Каспийском море в момент вручения Разину «милостивой грамоты» царя (стр. 48). Разин выступает перед читателем незаурядного ума политиком и дипломатом, умевшим показать свое величие и в моменты больших затруднений.

Автор подметил классовый смысл восстания Разина уже на начальном его этапе, засвидетельствовав обращения атамана к народу с обещанием свободы от «ярма и боярского рабства» в первый приход его в Астрахань (стр. 48). Это свидетельство, бесспорно, подкрепит позицию тех историков, которые склонны рассматривать каспийский поход Разина как начало Крестьянской войны, как ее первый этап.

Совершенно исключительную ценность приобретают Записки Фабрициуса сведениями о событиях в Черном Яре при встрече войск Львова и Разина в начале июня 1670 г. (стр. 50—52). Ничего подобного ни по степени подробности изложения, ни по характеру освещения событий нет ни в русских, ни в иностранных источниках. И в тех, и в других сообщаются лишь некоторые сведения с отсылкой на третьих лиц и главным образом засвидетельствован основной факт перехода войска Львова на сторону Разина. Но как это произошло и что за этим последовало, во всех очень важных подробностях мы узнаем только у Фабрициуса.

От внимательного наблюдателя не ускользнул величайший пафос встречи царских солдат с повстанцами и революционный, антифеодальный смысл их братания: стремление народа объединить усилия в борьбе против ненавистных бояр и тяжелого феодального гнета. И если слуга царя, барин и враг народа сумел уловить и передать столь определенно настроение войска, полностью и моментально перешедшего на сторону повстанцев, легко себе представить, сколь велики были накал революционного духа народа, сознание им поставленных перед собой целей борьбы. [9]

Картина народного суда в Черном Яре, гибель от карающей руки народ» всех офицеров и начальных людей, за исключением воеводы Львова (по просьбе Разина) и самого Фабрициуса, лаконично и ярко описанная человеком, участь которого, казалось, тоже была предрешена, оставляет большое впечатление у читателя.

Из других событий, связанных с Черным Яром, в записках примечательно описание дележа повстанцами имущества, захваченного у казненных офицеров, и казацкого круга, на котором впервые было принято решение о взятии Астрахани с целью укрепления тыла для похода по городам средней и верхней Волги и в центр России.

При взятии Астрахани повстанцами Фабрициус в отличие от своих иностранных коллег был среди осаждавших город. Его свидетельства во многом совпадают с тем, что нам известно от других авторов, не исключая сказания митрополичьего сына боярского П. Золотарева.¹⁹ Вместе с тем наш автор дополняет картину взятия Астрахани рядом новых штрихов, например указанием на осаду бастиона, в котором засели персидские купцы и члены посольства, и городского квартала, в котором оборонялись голландцы уже в момент боев на улицах города.

Последовавшие затем расправы восставшего народа с воеводами, приказными людьми и иностранцами вызвали ряд озлобленных строк из-под пера Фабрициуса. В иностранных и русских источниках усиленно подчеркиваются зверства повстанцев, якобы особенно давшие знать о себе после взятия Астрахани. Дворянская и буржуазная историография охотно воспроизводила картины зверств, не жалея красок на изображение дикой народной стихии, способной только разрушать, а не созидать. В свете таких явно необъективных оценок особое значение приобретает свидетельство Л. Фабрициуса, отнюдь не друга народа, но довольно тонкого наблюдателя, о борьбе Разина за укрепление определенного правопорядка в рядах повстанцев. Разин, по словам Фабрициуса, хотел среди казаков «установить добрый порядок. Проклятия, грубые ругательства — все это, а также блуд и кражи Стенька старался полностью искоренить» (стр. 53). Все эти сведения, бесспорно, ценны. Без элементарных основ правопорядка было бы невозможно существование новой государственности. А она была. В Астрахани взамен разрушенной самодержавно-воеводской системы управления, отстаивавшей интересы феодалов, была создана новая форма правления, ставшая оплотом интересов народа.

Неприязнь и ненависть к восстанию ни в какой мере не стали меньше оттого, что Фабрициус после прибытия с повстанцами в Астрахань перестал быть пленником, ему было разрешено ходить по городу. Он изменил свой внешний облик: брил голову, отрастил бороду, носил казацкое платье, съязвив по этому поводу, что он мало походил на христианина. Но главное — он владел русским языком, что, видимо, наибольшим образом помогло Фабрициусу приспособиться к новым условиям жизни.

Иностранец, знающий русский язык и артиллерию, мог представлять определенный интерес для Разина. Не исключено, что Фабрициус выполнял ряд его поручений, сознательно умалчивая об этом в своих Записках.²⁰ Оставшись в живых один из всех «немецких» офицеров войска Львова под Черным Яром, Фабрициус мог быть составителем письма на немецком языке, призывавшего командующего иностранными солдатами при обороне Астрахани капитана Д. Бутлера «не оказывать со своими людьми никакого сопротивления».²¹ [10]

Как бы то ни было, Фабрициус был известен Разину и мог обращаться к нему с просьбами. Одна из таких просьб состояла в спасении Д. Бутлера, задержанного при побеге стрельцами и возвращенного в город. Фабрициус подробно описывает этот эпизод, не преминув подчеркнуть всю опасность взятой на себя миссии. Но все обошлось самым благополучным образом. Тем самым наш автор против своей воли показал отсутствие бессмысленной жестокости. Озадаченный Фабрициус объясняет это тем, что господь внушил этому тирану, чтобы он обошелся со мной дружелюбно (стр. 57).

Фабрициус пользовался, очевидно, определенным доверием среди руководителей восстания, о чем говорит тот факт, что под его поручительство Ф. Шелудяк отпустил в Персию лекаря Термунда и в качестве его слуги — загримированного Бутлера для закупки лекарств, необходимых в Астрахани (стр. 59). Наконец, и его самого без всякого поручительства отпустили из города в Терки для закупки провизии, дав поручение завербовать людей с целью привоза съестных припасов. Этим поручением Фабрициус воспользовался, чтобы бежать из Астрахани.

Страх за свою жизнь и ненависть к окружающим определяли весь образ .мыслей, чувств и поведения Фабрициуса в период пребывания его в Астрахани, во многом мешая ему видеть происходящее вокруг. Именно поэтому, к великой досаде читателя, его Записки содержат относительно немного сведений о внутренней жизни Астрахани в период пребывания там Разина и месяца четыре спустя. Все факты связаны главным, образом с личными переживаниями и образом жизни автора и других иностранцев — Бутлера и Термунда — и обстоятельствами побега их из Астрахани.

Но и это представляет огромную ценность, так как дает возможность косвенным путем уловить ряд существенных черт в жизни повстанческой Астрахани. Есть в этой части повествования Фабрициуса и ряд прямых важных свидетельств, от крупных, о которых мы уже говорили, до более мелких, но тоже представляющих большой интерес. Чего, например, стоит двукратное упоминание о пропуске для выхода из города в виде веревочки с двумя пуговицами (на двух человек) и печатью атамана! Ведь такое мы узнаем только от Фабрициуса!

Единственным иностранным источником, исходящим от очевидца событий, для истории астраханского движения с апреля-мая 1672 г. по начало мая 1673 г., когда после ликвидации восстания в Астрахани короткое время воеводой в городе был И. Б. Милославский, а затем присланный из Москвы Я. Н. Одоевский, служат Записки Фабрициуса. Ценной стороной Записок является показ и осуждение режима насилия и террора, установленного Одоевским в Астрахани. Хотя наш автор наиболее краток в изложении этих событий, он, однако, поднимается до не свойственной ему литературной манеры, рисуя в лице Одоевского некоего вампира: «Он не только привык к людским мукам, что по утрам ничего не мог вкушать, не побывав до этого на пытках. Там он приказывал ... бить кнутом, поджаривать, вздымать на дыбу. Зато потом он мог есть и пить за троих» (стр. 69). Разумеется, Фабрициус далек от понимания Одоевского как наиболее рьяного слуги царя и столпа феодально-самодержавного строя.

Когда и при каких обстоятельствах написал Фабрициус свои записки? Время написания определяется сличением конца записок с Реляцией о трех его путешествиях в Персию (стр. 145). Записки обрываются на сведениях о первой и второй поездках Фабрициуса из Швеции в Персию через Россию в качестве шведского посланника. Правда, здесь допущена в изложении непонятная чересполосица. Сперва идет краткое упоминание о первой поездке (стр. 71), затем более обстоятельный рассказ о второй и, наконец, автор [11] возвращается к первой поездке, сообщая ряд подробностей о переговорах в Москве и о встрече его посольства на персидской земле.

«Краткая реляция о проделанных мною трех путешествиях» включает описание и третьей поездки в Персию. Так как вторая поездка завершилась в 1688 г., а третья началась в 1697 г., этим определяется в самых общих чертах время написания Записок. С. А. Коновалов уточняет это время: 1688 — 1693 гг., до дипломатической миссии Фабрициуса в Голландию.²²

Труднее ответить на вопрос, в силу чего Фабрициус взялся за перо. чтобы написать мемуары. Его литературное наследие невелико. Кроме публикуемых Записок и Реляции, имеются еще письма. Если, кроме того, обратить внимание на манеру изложения — несколько сумбурную, не всегда последовательную, но простую и близкую к разговорному языку, то, пожалуй, можно утверждать, что Фабрициус не имел склонности к литературному труду. Его сферой была военная и дипломатическая деятельность. Но, может быть, все же память о полных драматизма, постоянной угрозы жизни и ужаса смерти днях, пережитых среди повстанцев и на Каспийском побережье, породила в нем желание оставить их описание для потомства, и в первую очередь для своих многочисленных детей? Но нельзя забывать, что конец 80-х и начало 90-х годов XVII в., когда Фабрициус создал свои Записки, были временем наивысшего подъема его политической карьеры как дипломата. Одно поручение следовало за другим. В это же время ему предстояло получить дворянское достоинство и чин полковника шведской службы. Еще в начале своей карьеры, по возвращении из России, он наткнулся на сопротивление некоторых недоброжелателей, о которых говорит в своих Записках. Кто знает, возможно, и позднее влиятельные недоброжелатели, близкие к королевскому двору, неоднократно поднимали вопрос о том, как могло случиться, что Фабрициус, единственный из всех иностранных офицеров, уцелел под Черным Яром и был одним из немногих офицеров, уцелевших в Астрахани.

К тому же книга Я. Стрейса, имеющая в качестве приложения письма .Д. Бутлера и анонима с корабля «Орел», вышла в Амстердаме двумя изданиями в одном и том же 1676 году. В 1678 и 1679 гг. выходят два ее немецких перевода, а в 1681, 1682 и 1684 гг.—французские переводы. Успех книги Стрейса и перевод ее на ряд языков объясняют появление нового ее издания в Амстердаме в 1686 г. ²³ При таких обстоятельствах Фабрициус не мог не знать книги Стрейса. И Бутлер, и Стрейс упоминают о Фабрициусе, но очень кратко и в форме, не всегда ясной, когда речь идет о важных обстоятельствах. Это не могло не возбудить недоуменных вопросов, ответ на которые был настоятельно необходим. Фабрициус мог рассказать, особенно о событиях под Черным Яром, такое, чего не знали Бутлер и Стрейс.

На эти размышления наталкивает и характер самого произведения. Жанр автобиографических записок, неоднократно и усиленно подчеркивающих ненависть автора к повстанцам и страх за свою жизнь как побудительные мотивы тех или иных действий автора, легко объясняют тот факт, что Записки Фабрициуса замыкаются в относительно узком кругу событий, имеющих отношение к переживаниям и поступкам автора, из которых выделены главным образом те, которые могут представить его в глазах соотечественников и потомков в наиболее выгодном свете (спасение Бутлера и Термунда, выкуп Стрейса в Персии и пр.).

Так это или не так может показать, очевидно, дальнейшее изучение материалов в шведском архиве.

Писал Фабрициус по воспоминаниям. Об этом говорят некоторая неравномерность изложения, нарушение местами последовательности событий и, главное, почти полное отсутствие дат. Но там, где события оставили наиболее глубокий след в памяти и требовали наибольшей полноты изложения, [12] как например под Черным яром, автор называет числа событий, хотя допускает неточность в указании месяца.²⁴

Для Записок характерна скупая манера изложения. В отличие от Стрейса и некоторых других авторов у Фабрициуса не заметно литературных влияний и каких-либо заимствований. В его повествовании нет ничего сверх того, что видел или слышал сам автор. А заимствовать было где. В 1671—1672 гг. вышли немецкое, голландское, английское и французское издания Сообщения о восстании Разина неизвестного автора (см. стр. 85). В 1674 г. в Виттенберге на латинском языке вышло сочинение И. Марция, содержащее суждение о Разине.²⁵ Затем появились многие издания книги Стрейса, о которых мы говорили выше (стр. 11). Наконец, в 1677 г. в Амстердаме вышла книга Б. Койэтта «Посольство Кунраада фан-Кленка к царям Алексею Михайловичу и Федору Алексеевичу», в которой страницы, посвященные Разину, не что иное, как почти дословное переложение того же анонимного Сообщения.²⁶

Л. Фабрициус выступает перед нами как автор самостоятельного сочинения, мемуаров в их подлинном смысле. В этом плане его Записки близки только сочинению (письму) Д. Бутлера, но значительно шире его хронологически и по охвату событий. Это обстоятельство делает Записки Фабрициуса оригинальным и ценным источником астраханского периода восстания Разина. Бесспорно, непревзойденным источником являются Записки для событий в Черном Яре. Мимо Записок Фабрициуса не сможет пройти ни один исследователь Крестьянской войны под предводительством С. Разина.

Записки Л. Фабрициуса публикуются впервые в полном объеме на языке подлинника — немецком — и в переводе на русский язык. Оригинал Записок находится в Шведском государственном архиве в Стокгольме.²⁷ Рукопись на 30 ненумерованных листах двусторонней записи выполнена латинским шрифтм и находится в составе собрания биографий различных лиц (Коллекция Biographica, F 1). По мнению сотрудников архива Швеции (письма от 26 февраля 1965 г. и 28 июля 1966 г.), рукопись является автографом Фабрициуса. В качестве доказательства указывается на идентичность почерка рукописи к писем Фабрициуса, хранящихся в том же архиве в фонде Diplomatica: Persica. Однако не исключено, что рукопись написана каким-либо секретарем, о чем говорит ее характерный секретарский почерк. Рукопись была подвергнута правке, в результате которой в ряде мест имеются перечеркивания, внесены вставки, приписки на полях, и небольшая правка отдельных слов.²⁸ Доказательством того, что перед нами не автограф, а копия Записок, служит приписка на шведском языке, находящаяся на одном из последних листов рукописи: «Документы, относящиеся к жизнеописанию моего покойного вышеупомянутого отца от его рождения до прибытия в Швецию».²⁹ Эта приписка. принадлежит, несомненно, сыну Л. Фабрициуса, по поручению которого И. Кемп подготовил жизнеописание Л. Фабрициуса, изданное, в Стокгольме в 1762 г.³⁰ После смерти Л. Фабрициуса (1729 г.), очевидно, было приведена в порядок и переписано все его литературное наследие, чем и следует объяснить тождество почерка Записок и писем. Понятной становится и описка, допущенная [13] писцом: написано Карл XII и исправлено на Карл XI.³¹ Л. Фабрициус, написавший Записки до 1697 г., а возможно и до 1693 г., ³² такой описки допустить не мог (Карл XI умер в апреле 1697 г.).

Рукопись не озаглавлена. Заглавие дано составителем сборника. В соответствии с существующей практикой публикации немецких рукописей ³³ в Записках все существительные и собственные имена даны с прописной буквы, слова, написанные раздельно (kouff leuten, ge vanden, preis geben и т. п.), даны слитно. Расставлены знаки препинания. Раскрыты сокращенные .написания титулов. Выделены абзацы. Все остальные особенности рукописи оставлены неизменными. Текст подготовила к печати Г. И. Федорова.

Текст воспроизведен по изданию: Записки иностранцев о восстании Степана Разина. Т1. Л. Наука. 1968

© текст -Маньков А. Г. 1968
© сетевая версия-Тhietmar. 2003
© OCR- Halgar Fenrirsson. 2003
© дизайн -Войтехович А. 2001 
© Наука. 1968