В то время когда Москва была еще слабым и незначительным княжеством, собирание русских земель начала Тверь. Маркс указывает: «...Тверская ветвь княжеского дома обнаружила первые признаки тяги к национальной самостоятельности...». (1) К концу второй половины XIII века Тверь стала самым сильным княжеством северо-восточной Руси. Условием, способствовавшим возвышению Твери, ставшей в 1247 году самостоятельным княжением, было массовое переселение и бегство крестьян и горожан в Тверскую землю из восточной окраины Владимиро-Суздальской земли. После нашествия Бату и в результате последующих набегов татар сельский и городской люд вынужден был покинуть восточные княжества и переселяться на запад, в более безопасные места. Тверское княжество к концу XIII века, особенно после татарского набега в 1293 году, опустошившего все княжества и города Владимирской земли, за исключением Твери, оказалось густо заселенным. Это давало возможность Тверскому князю собирать большие суммы в результате обложения налогами жителей своего княжества и набирать многочисленные рати. Сюда же, в Тверь, съезжались бояре и «слуги вольные» из опустевших городов и сел восточной и южной окраин Владимирской земли. Тверь — бльшой торговый город. Он был расположен па удобном речном торговом пути. Основанная на берегу Волги, у впадения в нее реки Творцы, Тверь была средоточием торговых путей, связывающих Новгороде «низом», игравших огромную роль в экономической жизни всей древней Руси. Новгородские купцы на своих лодках везли западноевропейские товары, по Мсте, оттуда волоком добирались до Тверцы, плыли мимо Твери, попадали в верховья Волги и спускались дальше на «низ» Вся торговля Новгорода с «низом» могла контролироваться Тверью. Даже в начале XVI века, уже утратившая свою самостоятельность и подчинившаяся быстро растущей Москве, Тверь производила на иностранцев, посетивших ее, впечатление большого города. Так, один из них, Кампензе, сообщает: «Город Тверь при значительной реке Волге, или Ра, весьма обширен и гораздо пространнее и великолепнее самой Москвы». Таковы причины, приведшие к тому, что Тверь пытается возглавить процесс собирания русских земель. В то время маленькая Москва не имела на это ни сил, ни средств. Первым тверским князем был брат Александра Невского. Ярослав Ярославович. После смерти другого брата, Андрея, последовавшей в 1264 году, Ярослав Ярославович получает от хана ярлык на Владимирское великое княжение. Ярослав Ярославович открывает новую страницу в политической жизни великих князей Владимирских. Великий князь не поехал во Владимир: разрушенный и опустевший Владимир его уже нисколько не привлекал. Ярослав остается в многолюдной и богатой Твери и оттуда управляет своим великим княжением. Обладание ярлыком на великое княжение Владимирское давало ему возможность подчинить себе других князей и предоставляло в его распоряжение огромные земли. Ярослав Ярославович был приглашен новгородцами на княжой стол. Здесь, в Новгороде, Ярослав правил, опираясь на «менших людей». К этому времени усилились противоречия между «меншими» и «вячшими», которые при сборе баскаками Золотоордынского хана дани с горожан и переписи населения «творили себе добро, а меншим зло». «Меншие» в своем договоре с князем требовали, чтобы он «отступил» от политики предшествовавших ему князей. Князь был очень ограничен в своих правах, но тем не менее он все же много досаждал новгородцам, отбирая у них охотничье-промы-словые угодья, собирая «серебро», конфискуя имущество некоторых из них и т. д. Эти действия князя вызывали недовольство горожан. Они восставали, изгоняли княжеских наместников, но, не желая ссориться с сильным князем во время борьбы с захватчиками, ливонскими рыцарями и шведскими феодалами, снова приглашали князя и заключали новый договор — «ряд». Ярослав подучал с Новгорода некоторые доходы, и кроме того пребывание на новгородском столе давало ему возможность влиять на судьбы Новгорода и укрепляло его вотчину — Тверь. Поэтому Ярослав, хотя был ограничен в Новгороде договорами 1205 и 1270 годов, тем не менее, не хотел с ним расставаться. При Ярославе расширились пределы Тверского княжества, граничившего на севере с Новгородом, на западе с великим княжеством Литовским, на юге со Смоленским. После смерти Ярослава, последовавшей в 1272 году, ярлык на великое княжение Владимирское получают последовательно князья Костромской, затем Переяславский и. наконец. Городецкий. Андрей Городецкий стал великим князем в 1294 году. Он имел двух сильных союзников — ростовского князя Константина и ярославского— Федора; но этому союзу трех князей противостоял другой союз, состоявший из тверского князя Михаила Ярославовича, Ивана Переяславского и московского князя Даниила Александровича. Борьба развернулась, как всегда, за ярлыки, власть, земли. Пока ярлык на великое княжение был в руках Андрея, временный союз Москвы и Твери был возможен, но только до того момента, когда. Тверь попыталась расширить свои владения за счет соседа и овладеть снова великим княжением. Вместе с Михаилом Тверским Даниил Александрович отстоял Переяславль от Андрея, но стоило только Михаилу Тверскому после смерти Андрея в 1304 году получить ярлык на великое княжение, столкновение Москвы с Тверью оказалось неизбежным. Москва энергично отстаивала свои права на собирание русских земель. Предания о происхождении города Москвы говорят о том, что некогда па месте Москвы стояли села и слободы «красные» боярина Кучки. Кучка был родовитым боярином, независимым от князя. Пришлось как-то ехать по Москве-реке Юрию Долгорукому. По пути он наткнулся на владения Кучки. Ему понравились села и слободы боярина, которого он начал уговаривать подчиниться себе. Кучка не захотел, ответил князю грубостью, И Юрий велел его убить, а села и слободы, не защищенные ни рвом, ни оградой, он забрал себе. Сыновей Кучки Юрий взял с собой, и они воспитывались при его княжеском дворе. Хотя этот рассказ записан в поздних летописях, но народное предание, повидимому, отразило какие-то имевшие место в действительности события. Недаром Москва в древности, в XII веке, иногда называлась «Кучковым». За это же говорит наличие в Москве Кучкова поля, да и древние летописи упоминают, как это мы уже видели ранее, о Кучковичах при дворе Андрея Боголюбского. В летописях Москва упоминается впервые под 1147 годом как усадьба Юрия Долгорукого, где он принимает своего союзника, черниговского князя Святослава Ольговича, и устраивает в честь его пир. В XII столетии Москва была небольшим городком-крепостью, расположенным на самой границе Владимиро-Суздальского княжения. Здесь сходились границы четырех княжеств. Недалеко, в верховьях Москвы-реки, стоял принадлежавший Смоленским князьям Можайск, с юга примыкала волость Черниговских князей—Лопасна. Неподалеку был расположен рязанский форпост — Коломна. Пограничное положение Москвы рано сделало ее одним из важных политических и стратегических пунктов Владимиро-Суздальского княжества. Лежавшая на пути военных походов Рязанских князей на Владимир, Москва уже в 1156 году укрепляется новыми деревянными стенами. Так создался Московский Кремль, расположенный ниже устья реки Неглинной. Боровицкие ворота — память о том боре, дремучем лесе, который некогда покрывал часть Кремлевской горы. Город к середине XII века был очень невелик и занимал но больше половины современного Кремля. Москвичам рано пришлось принять участие в межкняжеских усобицах. В 1170 году они поддерживают братьев Андрея Боголюбского, Михалко и Всеволода, в их борьбе против захватнических действий Ярополка. Узнав, что на Москву двигается Ярополк, они повернуля назад, «блюдуче домовь своих». За поддержку, сказанную Мономаховичам, Москва была сожжена в следующем году Рязанским князем Глебом. В те времена Москва управлялась либо посадниками Владимирских князей, либо младшими князьями. Так, первым сидел в Москве Владимир Всеволодович, младший сын Всеволода Большое Гнездо, за ним Владимир Юрьевич, при котором татаро-монголы ворвались во Владимирскую землю. В начале 1238 года, зимой, Москва была взята и разрушена ордами Вату. Несмотря на это, Москва среди всех земель Владимиро-Суздальского княжества пользовалось заслуженной репутацией наиболее безопасного края, куда уже в те времена начинают понемногу сходиться беглецы из восточной окраины Владимирской земли, наиболее Опустошенной и разоренной татаро-монголами. Последнее обстоятельство вместе с растущим дроблением земель приводит к появлению в Москве нового сильного князя. Им был Михаил Ярославович, по прозвищу «Хоробрит», брат Александра Невского. Воспользовавшись отсутствием Суздальского и Переяславского князей, Михаил Хоробрит в 1248 году изгоняет из Владимира своего дядю Святослава Всеволодовича и становится великим князем Владимирским. Это дает ему не только власть, но и богатую, населенную территорию, особенно Ополье (область Юрьева Польского"), житницу всей Суздальской земли. Но долго править ему не пришлось: в том же году он пал в битве, отражая набег литовцев, прорвавшихся к реке Поротве. Князем Московским становится его брат Александр Ярославович Невский, князь Переяславский. В 1252 году он получил великое княжение Владимирское и позднее завещал Москву своему сыну Даниилу, родившемуся в 1261 году. Десять лет Даниил Александрович находится под опекой своего дяди Ярослава Ярославовича Тверского и только в 1271 году переехал в Москву, положив начало Московской княжеской линии. Владимирское великое княжение переходит из рук в руки. Москва к этому времени — ничтожный по своим размерам «младший удел». В состав Московского княжества тогда входило среднее течение Москвы-реки с ее притоками и верхнее течение Клязьмы. На территории княжества было только два больших города — Москва и Звенигород, да пригороды — Руза, Радонеж и Перемышль. Несмотря на свои незначительные размеры, Московское княжество начала XIV века оказалось в состоянии не только противостоять Твери, но и начать энергичное присоединение областей древней Руси. К этому времени относится начало возвышения Московского княжества. Московское княжество было одним из самых населенных. Вызываемые набегами татар «пополохи» — массовое бегство жителей — как это имело место, например, при нападении татар в 1252 году на Переяславль, в 1281 — 1282 годах на Владимир, Юрьев, Муром, Ростов и другие города, приводили к переселению сельского и городского люда в безопасное и спокойное Московское княжество. Только один раз, в 1293 году, Москва подверглась нападению татар, но этот эпизод не отразился на росте населения всего княжества. В связи с притоком и ростом населения и дальнейшей колонизацией края, сопровождавшейся вырубанием и выжиганием лесов, распахиванием отвоеванных у леса земель, появляются новые волости и слободы, располагающиеся главным образом на окраинах Московского княжества. Приток населения в Московское княжество описывает «Житие Сергея Радонежского». Отец Сергея, богатый ростовский боярин Кирилл, «отъехал» в Московское княжество, в глухой городок Радонеж, спасаясь от набегов и поборов татар. Одновременно переселилось в Московское княжество из ростовских городов и сел много посадских людей и крестьян. Сам Сергей стал пустынником и с несколькими иноками удалился в лес, в «пустынь». В такой московской лесной глуши прожил он пятнадцать лет, как вдруг откуда-то понашло множество крестьян, которые начали рубить лес и распахивать землю, всюду ставить села, починки и дворы. Быстрый теми роста городского и сельского населения, освоения земель, некогда покрытых лесами и недоступных для земледелия, превратил Московский, ранее бедный, захолустный край в богатое и людное княжение. Многочисленное крестьянство и горожане платили налоги князю Московскому, поставляли ему рати. Процветали сельское хозяйство, ремесло и торговля. Вслед за народными массами сюда же в Москву, в этот спокойный и безопасный уголок древней Руси, в центр междуречья Оки И Волги, съезжались бояре «служить» Московскому князю. Родословные большинства старинных московских боярских фамилий говорят о том, что их основатели «выехали на Москву» из Ростова, Мурома, Чернигова, Киева, Волыни в татарские времена. Вместе с боярином переезжала его семья, челядь, дворовые, слуги, дружинники и т. д. Так, например, еще в начале XIV века приехал на службу к Московскому князю знатный черниговский боярин Родион Нестерович, родоначальник бояр Квашниных, и привел с собой целый двор в 1700 человек. Так росло население Московского княжества — один из важнейших факторов его возвышения, росли города, крепло и усиливалось московское боярство, игравшее большую роль в возвышении Москвы, а с ним вместе, естественно, усиливался и князь. Но земля московская не была столь обильной, чтобы прокормить свое непрерывно и быстро растущее население. Вследствие массового переселения в Московское княжество земля здесь была истощена ранее, чем где-либо в другом месте северо-восточной Руси. Не могло удовлетворить сельский люд и охотничье-промысловое хозяйство. Вполне понятно стремление населения к дальнейшей колонизации и освоению новых земель, что совпадало со стремлениями князя к расширению границ своего княжества, к усилению политического властвования и экономической эксплоатации. Говоря о возвышении Москвы, нельзя забывать и того, что, выросши в XII—XIII веках как пограничная крепость Владимиро-Суздальской земли, она в XIV веке теряет свое стратегическое военно-пограничное положение и превращается в географический и политический центр северо-восточной Руси, центр великорусской народности. В течение всей первой половины XIV века Москва ни разу не подвергается нападениям врагов. Удары извне, падающие на русскую .землю, принимают на себя другие княжества. Рязань, Муром, Ярославль, Владимир, Нижний Новгород разоряют татары; Новгород и Псков воюют с немецкими рыцарями и шведами; Смоленск — с Литвой. Москва не знает ни войн с внешним врагом, ни усобиц. Отсюда и стремление населения окрестных княжеств переселиться в Москву. Географическое положение Москвы, стоящей в центре северо-восточной Руси (южную и западную в расчет принимать не приходится), защищенной со всех сторон окраинными русскими княжествами, относительно далеко расположенной от татарских, литовских, немецких и шведских рубежей, делало ее для населения наиболее привлекательным краем во всей Руси. «Тишина» и мир в Московском княжестве, возможность относительно безопасной жизни приводили к интенсивному росту населения Московского княжества, численность которого исключительно быстро увеличивалась за счет пришлых крестьян и посадских и в результате естественного прироста. Укрепившись, Московские князья начинают попытки расширить свои владения и при этом наталкиваются на сопротивление со стороны соседних удельных княжеств. Покорив их, Московский князь выступает уже в роли защитника от «ворогов» границ всей русской земли, что обеспечивает ему поддержку со стороны народных масс, а следовательно, политический успех. Такова была вторая причина возвышения Москвы. Большое значение в возвышении Московского княжества играло и то обстоятельство, что Москва лежала на очень удобных и важных торговых путях. Москва прежде всего была центром междуречья Волги и Оки, узлом, связывающим самые отдаленные княжества и области друг с другом. Река Истра, приток Москвы, подходит к Ламе, притоку Шоши, впадающей в Волгу, и образует путь, соединяющий верхнюю Волгу со средней Окой через волок Ламский (или Волоколамск). Пути с запада на восток, проходящие через Москву, шли по Яузе и Клязьме. Через Кучково поле пролегала шедшая от Москвы «великая дорога володимирская». Из Лопасны на Москву шла дорога, соединявшая Черниговскую и Киевскую земли с Переяславлем, Ростовом, Владимиром. Эти старинные дороги были торговыми путями, по которым двигались купеческие караваны — где в ладьях, где волоком, где на повозках. Купцы южной Руси, черниговцы, киевляне, плыли по Десне до Брянска, оттуда волоком попадали на Оку и Окой добирались в ладьях до Москвы-реки. Здесь некоторые продолжали плыть дальше до Неглинной, откуда уже сухим путем попадали в Ростов, другие же плыли до Яузы, затем волоком шли до верховьев Клязьмы, а по ней уже до Владимира. Новгородское купечество торговало с «низом» тоже через Москву. Новгородцы везли «немецкие" товары по Волге, Шоше, затем волоком у Ламы попадали на Истру, по ней добирались до Москвы и, наконец, перебирались на Оку и Волгу. Из Москвы и «низовских» городов в свою очередь в Новгород шел хлеб и некоторые другие товары. Через Москву проходили торговые пути, связывающие Литву, Польшу и западные русские княжества, Смоленск и Полоцк, с Востоком. Товары из Литвы, Польши, Риги, Полоцка сухопутными дорогами, Западной Двиной и Днепром шли к Смоленску и дальше на Можайск, крайний восточный удел Смоленского княжества, а оттуда по Москве-реке через Москву на Клязьму и далее на Оку в Рязань. По Оке добирались до Нижнего Новгорода, а из него Волгой до Сарая. В XIV веке большую роль стала играть «сурожская» торговля, т. е. торговля с Сурожем (Судаком), генуэзской колонией в Крыму. Купцы съезжались в Москву, плыли Москвой-рекой, Окой и Осетром до верхнего Дона и по Дону спускались до Азовского моря. Были и сухопутные пути, шедшие па юг и восток через степи. Таковы были торговые пути, пролегавшие через Москву и превратившие ее в XIV веке в большой город с бойкой торговлей и многочисленным ремесленным и торговым людом. Но не все эти пути сложились одновременно. Процесс их формирования очень длительный и охватывает весь XIV век. Только лишь к началу второй четверти XIV столетия относится развитие торговых путей, шедших через Москву и способствовавших росту московского посада, а вместе с этим и росту доходов Московского князя, собиравшего налоги с торговли. В первое время существования Московского княжества экономические преимущества его в этом отношении вряд ли принимались в расчет и даже более того — они еще слабо сказывались, так как даже Новгород торговал с «низом», используя не только московский путь, но и переяславский, шедший по реке Нерли. По выражению историка Ключевского, «... во второй половине XIII века. .. вряд ли кто-нибудь... предчувствовал скоро обнаружившийся быстрый экономический рост Московского края; если бы они [т. е. потомки Всеволода. — В. М.] предчувствовали это, из тогдашних князей Москва досталась бы кому-нибудь постарше князя Да-ниила Александровича». (2) Но в XIV веке торговое значение Москвы усиливается, и Москва становится одним из наиболее крупных торговых городов с многочисленным торговым населением. Московские купцы торгуют повсеместно, устанавливая торговые сношения с рядом других княжеств. Торговые связи позднее оформляются в соответствующих договорах, устанавливающих право московских купцов «гостить без рубежа» и «мыта (пошлины) держать прежние». Такие договоры, оформлявшие уже давно налаженные торговые отношения, были заключены Москвой с Новгородом в 1327 и 1380 годах, с Рязанью в 1381 году, с Тверью в 1399 году. Увеличение торговых оборотов, с развитием которых росли разные сборы с торговли (мыта), обогащало княжескую казну, что стало особенно ощутительным со второй половины XIV века; растущие города укрепляли княжество как государственную политическую единицу; московское купечество приобретало все большее и большее значение в русской торговле, становилось все более и более богатым и влиятельным. Но торговые пути, шедшие через Москву, были транзитными путями, конечные пункты которых были в руках других князей, зачастую враждебных Московскому. Огромной значимости транзитная торговля, имевшая своим центром своеобразный узел путей — Москву, находилась таким образом в зависимости от политической конъюнктуры, от княжеских взаимоотношений, усобиц. Естественно стремление московского купечества, непрерывно обогащавшегося и крепнувшего, захватить в свои руки все русские торговые пути на всем их протяжении. Отсюда и вытекает энергичная поддержка купечеством Московских князей, стремившихся к объединению под своей властью всей русской земли. Рост и расширение московской торговли, увеличение ее удельного веса во всей русской торговле вообще, рост посадского населения — купцов и ремесленников, обогащавших княжескую казну, стремившихся к укреплению власти князя, собиравшего и объединявшего русские земли, — все это было третьей причиной возвышения Московского княжества. Известное значение имело и то обстоятельство, что в Московском княжестве, как это мы увидим далее, княжеская династия не разрасталась до тех размеров, какие мы наблюдаем в других княжествах. Чаще всего отцу наследовал сын, причем дядей, младших братьев отца, тогда уже не было в живых; таким образом сами условия наследования княжеской власти, несмотря на тенденции к феодальному раздроблению земель, способствовали укреплению «единодержавия» княжеской власти в Москве, а это, несомненно, сыграло некоторую роль в ее возвышении. Необходимо подчеркнуть поддержку, оказываемую Москве церковью, и, наконец, удачливую и умелую внешнюю политику Московских князей, сплотивших силы русской земли в борьбе с ее врагами, умевших лавировать, выжидать удобный момент, когда нужно отступать, а когда необходимо и возможно, то переходить в решительное наступление. Первоначальное усиление Московских князей носило лишь феодально-вотчинный характер. Князья «копили» и собирали земли в свою «вотчину», не ставя перед собой первое время сколько-нибудь широких задач. Лишь постепенно изменился характер объединения русских земель Московскими князьями. Все это в совокупности и кривело к тому, что ранее не обращавшее на себя внимания Московское княжество в начале XIV века пробует, и не без успеха, тягаться с сильной Тверью. Даниил Александрович, владевший Москвой, бывшей лишь «волостью» великого княжения Владимирского, пытается силой расширить свои владения. В 1301 году, воспользовавшись усобицей между Рязанскими князьями и боярами. Даниил внезапно нападает на Рязанского князя Константина Романовича, и несмотря на то, что последнему помогали татары, Даниил оказался победителем. Он разбил в бою под Переяславлем-Рязанским рязанцев и татар, взял в плен Константина и захватил важный торговый и стратегический пункт — Коломну, ключ к овладению Рязанской землей. Константин был привезен в Москву и заключен в темницу. В 1302 году, несколько необычным для того времени путем, в руки Даниила Александровича попадает Переяславль-Залес-ский. Борьба за Переяславль-Залесский длилась целые десятилетия Мы уже видели, как в свое время (в последние годы XIII века) боролись между собой с одной стороны Ростовский и Ярославский, а с другой — Московский, Тверской и Переяславский князья, причем яблоком раздора был Переяславль-Залесский, один из старейших городов северо-восточной Руси. Борьба закончилась сохранением города и княжества за Иваном Дмитриевичем Переяславским. В 1302 году умирает бездетный Иван Дмитриевич и завещает свое княжество, в обход старшего дяди, Андрея Городецкого, младшему — Даниилу Александровичу. К этому времени князья распоряжались своими княжествами как «вотчинами», и поэтому переход Переяславля в руки Московского князя в этом отношении хотя и был новинкой, но не противозаконной с точки зрения складывающихся феодальных порядков. Другое дело, что Даниил оказался князем Переяславля, который считался выше и «старше» Москвы и был как бы своеобразным трамплином к получению великокняжеского стола. Московский князь отныне становился претендентом на великокняжеский престол. Приобретение «стольного» Переяславля сразу же возвышало Москву. Великим князем Владимирским в то время был Андрей Городецкий. Он всячески стремился помешать Даниилу войти в фактическое владение Переяславлем и посылал туда своих посадников. Но Даниил, прекрасно учитывая значение Переяславля, собрал рать, выгнал наместников Андрея и посадил в новоприобретенном городе своих наместников. Андрей поспешил в Орду жаловаться на Даниила. Когда он вернулся из Орды с ханскими ярлыками, Даниила уже не было в живых; он умер в 1303 году. Преемником Даниила был его старший сын Юрий. У Даниила было еще несколько сыновей, получивших по небольшому уделу, и в том числе знаменитый впоследствии Иван Калита. Юрий Данилович, ставший Московским князем, продолжал отстаивать Переяславль от притязаний Андрея. Присоединение Переяславля было не просто увеличением территории Московского княжения, а приобретением целого княжества, притом «старшего» и более значительного в иерархии княжеств, нежели сама Москва. Правда, Переяславль долго считался не московским городом, а владимирским, и окончательно это терминологическое отличие исчезло лишь тогда, когда слились воедино понятия «великое княжение» и «московское княжество» — вотчина Московских князей, но это обстоятельство не меняло существа дела — фактически Переяславль стал московским городом. В 1304 году, после смерти Андрея Городецкого, по старшинству великокняжеский престол должен был получить Михаил Ярославович Тверской. За этим он и поехал в Орду к хану. Но туда же поспешил «тягаться» за ярлык на великое княжение Владимирское и Юрий Данилович. В Москве он оставил брата Ивана, а другого, Бориса, послал в Кострому, где тот был схвачен тверскими боярами, пытавшимися, вместе с митрополитом Максимом, воспрепятствовать поездке Юрия в Орду. Тверские бояре решили воспользоваться отъездом Юрия и захватить Переяславль. Эту опасность учел Иван Данилович, тайно получивший весть из Твери о готовящемся походе, и отправился в Переяславль. Ему удалось отбить тверскую рать, осаждавшую город. Тверичи были разбиты, пал в бою и глава тверского войска, боярин Акинф, ранее служивший Московскому князю и изменивший ему после того, как в Москве появился его соперник и конкурент, получивший первое место среди бояр московских, Родион Нестерович. Из Орды Юрий вернулся в 1305 году с пустыми руками. Михаил Ярославович Тверской дал большой «выход» (дань) хану, и Юрию пришлось уступить. Став великим князем, Михаил Ярославович решит отомстить за смерть Акинфа и разгром своей рати под Переяславлем и пошел на Юрия, но был им отбит. Юрий продолжал укреплять свои позиции. Несмотря на то что его братья, Александр и Борис, «отъехали» в Тверь, он с Иваном продолжает бороться за возвышение Москвы. Юрий убивает пленного рязанского князя Константина и закрепляет за Москвой Коломну. Затем он захватил у одного из смоленских удельных князей, Святослава Глебовича, его город Можайск — важный торговый и стратегический пункт. Святослав был увезен в плен в Москву, а Можайск с уделом присоединен к Москве и слился с Московской вотчиной. Тверской князь с беспокойством наблюдал эти успехи Москвы, становящейся серьезным конкурентом Твери в деле собирания русских земель. Михаил Ярославович прежде всего пытается закрепиться в Новгороде. Это ему и удается сделать в 1307 году, причем новгородцы упорно отстаивают в договоре с князем свои права и вольности «по старине». Но Михаил Ярославович хотел не только княжить, но и управлять в Новгороде, и новгородцы уже тогда стали оглядываться на Москву, ища в ней поддержки против притязавшего на их «вольности» Тверского князя. В августе 1307 года между Москвою и Тверью было первое столкновение за «княжение новгородское»; правда, характер его выяснить не удается. В это время на сцену выступает новая сила, ставшая отныне сторонницей Московского князя. Речь идет о церкви. Если раньше, при митрополите Максиме, церковь тяготела к Твери, то теперь церковь поддерживает Москву. В декабре 1304 года умер митрополит Максим, сторонник Михаила Ярославовича Тверского. Желая сохранить за собой влияние на дела церкви, Михаил посылает некоего Геронтия в Константинополь. Здесь, в Константинополе, он должен был быть утвержден патриархом в звании «митрополита всея Руси». Князь Юрий Львович Галицкий, желавший отделиться в церковном отношении от северо-восточной Руси, просит патриарха утвердить особую митрополию в Галиче и выдвигает своего кандидата— Петра. Константинопольский патриарх утверждает Петра, родом «угроруса»,(3) митрополитом всей Руси. В 1308 году Петр приехал во Владимир. Михаил, увидев провал своего плана, естественно, сразу же становится врагом Петра. Против Петра было возбуждено дело. Специальный собор, собранный в Переяславле, должен был судить Петра. На соборе присутствовали епископы и «князей довольно». Не случайно собор созван был в Переяславле, принадлежавшем Москве. Московские князья входили в силу и использовали собор для дальнейшего своего усиления. Они защищали Петра, и собор, в конечном счете, не повредил его карьере. Хотя патриарху пожаловались на Петра, и он дал распоряжение Михаилу выслать его в Константинополь, если потребуется, силой, тем не менее, митрополичья кафедра осталась за Петром, и чем больше ополчался на него Михаил, тем больше сближался этот чужой для северной Руси человек с Московскими князьями, Юрием и Иваном. И результаты этого союза сказались очень быстро. Когда в 1311 году Михаил послал свою тверскую рать во главе с малолетним сыном Дмитрием «на Новгород Нижний на князя Юрия», то митрополит Петр «не благословил его», пригрозил проклятием, и все предприятие Михаила сразу же потерпело неудачу. В те времена митрополичье «благословение» играло большую роль, так как строптивый князь, ослушавшийся митрополита, рисковал подвергнуться отлучению от церкви (анафеме), а это означало, что такая мощная экономическая и политическая сила, как церковь, в лице своего главы — митрополита, может стать враждебной, что было для князя далеко не безразлично. С тех пор церковь была всегда на стороне Москвы, а со смертью Петра, погребенного Иваном Даниловичем в Москве в специально для того построенном Успенском соборе, митрополия была перенесена из Владимира в Москву. Осложняются дела Тверского князя и в Новгороде. Его стремление укрепиться в Новгороде не могло не вызывать протеста со стороны новгородцев. В 1312 году Михаил Ярославович выводит из Новгорода своих наместников, захватывает новгородские города Торжок и Бежецк и прекращает подвоз «обилья» (припасов) с «низа». Новгородцы на этот раз смирились, но уже в 1313 году, воспользовавшись отсутствием Михаила Ярославовича, пребывавшего в Орде у хана Узбека, они заключают союз с Юрием Даниловичем и выступают против тверской рати Дмитрия Михайловича. С тех пор союз Новгорода и Москвы против Твери становится на долгое время обычным явлением. Московский князь, ярый противник Тверского князя, казался новгородскому боярству менее опасным, более слабым, нежели Тверской, недвусмысленно укреплявший свое владычество в Новгороде и часто попиравший «вольности» и права новгородские. Тверь часто ставила под угрозу всю торговлю Новгорода с «низом», а посему иметь неопасного, но энергичного союзника на «низу» было для Новгорода как нельзя более кстати. У Новгорода и Москвы был общий сильный враг — Тверь, и нет поэтому ничего более естественного для того времени, для первой четверти XIV века, чем союз Новгорода с Москвой После столкновения московской рати, во главе с братом Юрия, Афанасием Даниловичем, и Федором Ржевским, с тверичами новгородцы решили освободиться от опеки Твери, и на Новгородский княжеский престол был приглашен Юрий Данилович. В Новгород прибыли его наместники, Федор Ржевский и Афанасий Данилович. Но Михаил Ярославович был еще в силе. Вернувшись в 1315 году из Орды, он разбил новгородцев, назначил нового посадника, заключил новый договор с Новгородом, потребовал ежегодной дани в 12 тысяч гривен, а князя Афанасия Даниловича и новгородских бояр отослал в Тверь в качестве заложников. Но не так легко было справиться с Москвой и Новгородом. Прошел год, и новгородцы снова изгнали тверских наместников и «потянули» к Юрию Даниловичу. К этому времени Юрий Данилович вернулся из Орды от хана Узбека «с великой честью и пожалованием». В Орде, в те времена переживавшей период своего расцвета, Юрий вошел в милость к Узбеку, женился на его сестре Кончаке, по крещении получившей имя Агафии, получил в качестве приданого за Кончакой ярлык на великое княжение Владимирское. Татарские послы во главе с темником Кавгадыем должны были ввести Юрия во владение великим княжеством, и в помощь Кавгадыю Узбек выслал большой отряд татарской конницы. Михаил не встретил поддержки со стороны «младших» князей, в тылу у него действовали не смирившиеся новгородцы, и он вынужден был уйти в Тверь. К Юрию примкнули князья Суздальские, и он с Кавгадыем двинулся на Тверь. В сорока километрах от Твери, у Бартенева, Юрий и Кавгадый были разбиты, причем Кавгадый внешне смирился, запросил мира у Михаила Ярославовича, а Юрий бежал в Новгород, где и начал собирать рать против Твери. В бою у Бартенева попали в плен к Михаилу жена Юрия, Кончака, брат Борис и много московских бояр. Новгородцы и псковичи поддержали Юрия и двинулись навстречу Михаилу, но боя не было, так как князья договорились между собой ехать в Орду и там решить свой спор. Внезапно в плену у Михаила умерла Кончака. Это дало возможность Юрию распустить слух об отравлении ее Тверским князем. Чувствуя беду, Михаил отпустил пленных бояр и Кавгадыя. В 1318 году Юрий с князьями Владимирской земли, боярами и Кавгадыем поехали в Орду жаловаться на Михаила. Михаил послал впереди себя своего сына Константина с тверскими боярами, а сам задержался во Владимире. Задержка князя Михаила послужила поводом к обвинению его в том, что он не хочет ехать в Орду на суд хана. Узбек послал к нему гонца Ахмыла, и Михаил поспешил в Сарай. Здесь- уже долгое время жил Юрий со своими князьями и боярами. Он не терял времени даром и вместе с Кавгадыем успел очернить в глазах хана своего соперника. Михаил был обвинен в том, что он противился ханскому послу Кавгадыю, сражался с татарами, присвоил ханские дани, хотел бежать в «немци» с казною и часть казны уже успел отправить римскому папе, умертвил жену Юрия. Не все обвинения подтверждались, но характерно, что уже в то время Тверские князья, правившие в этом крайнем западном, пограничном с Литвой княжестве, в борьбе против Москвы пытались опереться на западноевропейских властителей и для сохранения своей власти не останавливались перед изменой Руси. Тверские князья стремились к союзу с Литвой, с «латинянами» (католиками), и укрепление восточной Руси их даже пугало. Московским же князьям одинаково близки были интересы Руси и на западе и на востоке. Для Узбека, конечно, основным в обвинении Михаила Ярославовича было то, что он противился его послам. Михаил был убит, и в 1320 году «.. .корона великого князя, вырванная из рук Тверских князей благодаря доносу и убийству, была подобрана из под ног Узбек Хана Юрием...». (4) Юрий вернулся полным хозяином на Руси. Тверь была в его руках, в плену у Юрия сидели Константин Михайлович, тверские бояре и слуги убитого князя. В Новгород был посажен брат Юрия, Афанасий. Юрий воюет с Рязанским князем Иваном, с Тверью, но главное внимание он уделил новгородским делам. После смерти Афанасия Юрий чаще всего сидит в Новгороде, поручив Москву Ивану. Став великим князем, Юрий берет на себя инициативу по обороне границ русской земли. Во главе новгородских ратей Юрий в 1322 году отбивает нападение шведов на Карелу, проникает в глубь Финляндии и осаждает Выборг. В 1323 году, ожидая мести со стороны шведов, Юрий ставит у истоков Невы, на Ореховом острове, городок Орешек (Шлиссельбург). Шведы запросили мира, и Юрий согласился. В 1324 году Юрий идет на Устюг и Северную Двину, покоряет и заключает договор с местными князьями чуди заволочской (коми-зыряне). Но если деятельность Юрия в Новгороде была успешна, то большие опасения вызывала разбитая, но не сломленная Тверь. Тяжба за великокняжеский ярлык дорого обходилась князьям и еще дороже русскому народу. Князья обещали хану большой «выход» (дань) и, естественно, старались собрать побольше денег. Отсюда та «тягота велика в Русской земле», которая была вызвана борьбой Москвы и Твери за ярлык на великое княжение. Юрий старался сам собирать со всех княжеств «выход» и стать таким образом единственным посредником между ханом и другими князьями, но и тверской князь Дмитрий Михайлович пытался установить непосредственные сношения с Ордой. Когда в одном из уделов Тверского княжества, Кашине, появился сборщик дани, представитель Орды, туда сейчас же поспешил с войсками Юрий. До вооруженного столкновения, правда, дело не дошло, и князья заключили между собой договор, по которому Дмитрий обязывался платить «выход» Юрию и, кроме того, не претендовать на великое княжение. Но, получив от Твери предназначенный хану «выход» в 2 тысячи рублей серебром, Юрий не спешит к ханскому послу, а идет в Новгород, куда он должен был явиться «по ратному делу». Этим воспользовался Дмитрий Михайлович и поспешил к Узбеку, жалуясь ему на действия Юрия и указывая на присвоение им тверской дани, предназначенной для хана. Ханский посол поддержал Дмитрия, и Узбек выдал Дмитрию ярлык на великое княжение. Юрий, наконец набравший денег для уплаты «выхода», понял, что ему грозит, и поспешил в Орду, прося у новгородцев помощи. По дороге на него напал брат Дмитрия, Александр Михайлович, и отобрал казну. Ограбленный им Юрий бежал в Псков, затем в Новгород, ходил на Неву и Устюг и уже оттуда, с севера, по Каме, по вызову Узбека, отправился в Орду. Поспешили в Орду и Дмитрий Михайлович. На Каме встретились оба соперника, и 21 ноября 1324 года Дмитрий убил Юрия, надеясь на благожелательное отношение Узбека. Расчеты его не оправдались, и он сам был казнен по ханскому указу. Тем не менее, Узбек после утайки «выхода» Юрием перестал доверять Московским князьям, и ярлык на великое княжение получил Александр Михайлович Тверской. После смерти Юрия Московским князем стал Иван Данилович Калита. Он еще раньше, при жизни брата, часто отъезжавшего в Новгород и Орду, княжил за него в Москве. В первый же год княжения Ивана Калиты умер митрополит Петр, вскоре объявленный святым и ставший патроном Москвы. При жизни Петра Калита поддерживал хорошие отношения с престарелым митрополитом и добился перенесения митрополичьей кафедры в Москву. Московский князь, по выражению Маркса, «.. .присоединил власть церкви к могуществу своего трона».(5) Остальные князья завидовали, но ничего поделать не могли. Несмотря на эту удачу, Калита все же вынужден был начинать сначала.» он был просто князем Московским, а ярлык на великое княжение был в руках его заклятого врага — Александра Михайловича Тверского. Правда, хан Узбек не особенно доверял Твери, и для того, чтобы терроризовать «русский улус» и восстановить свою грозную власть, с которой переставали считаться, он в 1327 году посылает в Тверь своего двоюродного брата, Чол-хана Тудановича, прозванного на Руси «Щелканом Дудентьевичем» или просто «Щелканом», «Шевкалом». В помощь Чолхану Узбек двинул большое войско. Чол-хан занял Тверь и выгнал князя Александра из его дворца. Тверская летопись сообщает, что татары Чолхана грабили тверичей, надругались над ними. Терпение тверичей иссякло. Они обратились к своему князю, прося его начать борьбу с ненавистным Щелканом. Но Александр Михайлович советовал им терпеть. Насилия, надругательства и грабеж татар не прекращались, и последней каплей, переполнившей чашу терпения тверичей, был следующий случай. 15 августа, на заре, дьякон Дюдко вывел на водопой свою лошадь. Татарам она понравилась, и они начали ее отнимать. Дюдко поднял крик. Сбежались тверичи и перебили татар. Погиб и Чолхан, только небольшая часть его воинов спаслась бегством. Народное предание сохранило воспоминание о «щелкановщине». В песне о Щелкане Дудентьевиче поется: «Брал он млад Щелкан Дани, не выходы, царевы не выплаты; С князей брал по сту рублей; с бояр по пятидесять, с крестьян по пяти рублев — у которого денег нет, у того дитя возмет; у которого дитя нет, у того жену возмет; у которого жены то нет, того самого головой возмет Вывез млад Щелкан дани выходы, царевы невыплаты; вывел млад Щелкан коня во сто рублев седло в тысячу. Узде цены ей нет.. » «И в те поры млад Щелкан он судьею насел в Тверь ту старую, в Тверь ту богатую, а немного он судьею сидел: надо всеми наругатися, над домами насмехатися. Мужики-то старые, мужики-то богатые, мужики посадские, они жалобы приносили двум братцам родимым, двум удалым Борисовичам. От народа они с поклоном пошли, с челобитными подарками — и отнесли они честные подарки, злата, серебра и скатного жемчугу. Изошли то в доме у себя Щелкана Дудентьевича; подарки принял от них, чести не воздал им. В та поры млад Щелкан Зачванился он загординился, и они с ним раздорили — один ухватил за волосы, а другой за ноги, и тут ево разорвали...» Народное предание верно отразило “тяготу посадских мужиков” от произвола Щелкана Дудентьевича и восстание против татар. Летописный рассказ подтверждает народное сказание. Узнав о расправе тверичей с Чолханом, Узбек разгневался и начал готовить поход на русскую землю.. Вся Русь в страхе ожидала повторения Батыева погрома. Но тут в Орду поспешил Иван Калита, Ему удалось предотвратить опасность нового погрома и направить гнев Узбека только на мятежную Тверь. Донося на Тверь, Иван Калита, естественно, стремился не только предохранить Русь от татарского нашествия, но и добиться доверия у хана, получить ярлык на великое княжение. Узбек поручает Калите и князю Суздальскому Александру Васильевичу итти вместе с пятидесятитысячным татарским войском (Федорчуковой и Туралыковой ратью) на мятежную Тверь. Тверь была опустошена и разрушена. Калита «створил» землю Тверскую «пусту». Масса пленников была уведена в Москву и поселена в слободах. Не пострадал на северо-западе лишь Новгород, откупившийся от татар деньгами и подарками и посадивший у себя наместников Калиты. Александр Михайлович вынужден был бежать в Псков. Тверское княжество получил от Узбека его брат Константин. Нужно отметить, что хотя ярлык на великое княжение в 1328 году получил Иван Калита, но само великое княжение Владимирское в те времена, из предосторожности и недоверия к русским князьям, Узбек разделил: Новгород и Кострому он дал Калите, а Владимир и Поволжье — Александру Васильевичу Суздальскому. Разделение великого княжества было недолговременным и непрочным и почти не отразилось на положении Ивана Калиты как великого князя, а по смерти Александра, в 1332 году, единство великого княжения Владимирского было восстановлено. В 1328 году Калита решил добить своего соперника Александра1, Михайловича, отказавшегося ехать в Орду. Сила не помогала, так как Псков защищал своего нового князя. Тогда Калита придумал новое средство воздействия и прибег к помощи своего союзника-митрополита. Митрополит Феогност проклял и отлучил от церкви Александра Михайловича и весь Псков. В те далекие времена, когда церковь и духовенство имели огромное влияние на умы и сознание людей, такая мера была решительной и действенной. Александр вынужден был покинуть Псков и уехать в Литву, к помощи которой Тверские князья не раз прибегали позднее. Псков признал власть Калиты, и церковное проклятие было снято. Так церковь отблагодарила Московского князя за ту поддержку, которую некогда оказывал он и его брат митрополиту Петру. На западе, как мы уже видели, росло и крепло великое княжество Литовское, успевшее к тому времени захватить ряд русских земель. Князь литовский Гедимин претендовал на русские земли, вмешивался в дела русских княжеств, стремился вовлечь в орбиту своего влияния Псков и Тверь. Русь, таким образом, оказывалась между молотом и наковальней: с востока угрожала Орда, с запада наступала Литва — сильный, энергичный и воинственный соперник. Действительно, прошло полтора года, и Александр Михайлович возвращается в Псков, будучи посажен туда «из литовские руки». Десять лет княжил в Пскове Александр, будучи более связан с Литвою, нежели с Русью. Литва попыталась посадить своего кандидата и в псковскую епископию, но неудачно. Усилилось влияние Литвы не только на Псков и Тверь, но даже на Новгород, где одно время в пригородах новгородских — Ладоге, Орешке, Кореле и Копорье — сидел литовский князек Наримонт. К этому времени относится появление среди новгородского боярства так называемой «литовской партии», тяготевшей к Литве и при ее посредстве пытавшейся бороться с централизационными стремлениями Москвы. Среди «литовской партии» мы находим представителей наиболее богатого, именитого боярства новгородского, пытавшегося сохранить свое положение правящей феодальной олигархии и самостоятельность Новгорода, т. е. приостановить централизационный процесс и рост княжеской власти. В 1336 году Александру Михайловичу удалось вернуть себе ярлык па Тверь. Стремясь избавиться от московского «насилия», под которым следует подразумевать усилившуюся великокняжескую власть Калиты, к Твери «потянули» некоторые удельные князьки. Литва через своего ставленника Александра Михайловича Тверского протягивала руки к северо-восточной Руси. Калита решил разделаться с ним руками татар. В 1339 году Александра вызвали обманным путем в Орду, где он и был убит. Последовавший через некоторое время объединенный поход русских князей и татар на Литву подтверждает литовские связи Александра. В борьбе с одним внешним врагом — Литвой — Калита умело использовал другого — Орду. Став Новгородским князем в 1329 году, Калита пытался расширить свою власть в Новгороде и сократить новгородские «вольности». Кроме того, полученное им от хана право собирать его именем дань Калита использовал и для дополнительного обложения Новгорода. В 1332 году, когда выросли его денежные обязательства по отношению к хану, с помощью которого он возвысился и овладел великокняжеским престолом, Калита запросил у Новгорода закамского серебра и печорской дани,(6) а отказ новгородцев вызвал нападение Калиты в союзе с Рязанскими и Низовскими князьями на новгородские волости. Калита захватывает Торжок, Бежецкий Верх и отказывает новгородцам в мире. Те в свою очередь приглашают в пригороды литовского князя На-римонта и заключают союз с Александром Михайловичем, сидевшим в Пскове. Правда, «розмирье» Калиты с Новгородом было недолговременным, так как новгородцам дорого обходилась помощь Наримонта, обиравшего население. Кроме того, страшна была Орда, стоявшая за спиной Москвы. И в феврале 1335 года Калита снова вернулся в Новгород. Несмотря на свой успех, он тем не менее вынужден был присягнуть Новгороду (7) и заключить с ним «ряд» (договор) по старым грамотам, ограждающим права новгородцев. Калита не мог смириться со своим положением ограниченного в правах князя и все время стремился к расширению своих великокняжеских прав. Так, например, несмотря на «крестное целование» (присягу), Калита в 1337 году посылает рать «за Волок», на Северную Двину, в землю «Заволочской Чуди», богатую ценным пушным зверем. Попытка Калиты не увенчалась успехом, но она свидетельствует, во-первых, о том, что он отнюдь не собирался ограничивать свою власть в Новгороде, и склонен был рассматривать и Новгород как свою «вотчину», а во-вторых, о стремлении Московского князя овладеть Севером, славившимся своими мехами. В 1339 году Калита еще раз покушался на новгородские «вольности» и «старые пошлины» и потребовал «царев запрос». Когда новгородцы ему отказали, напомнив о присяге и «ряде», Калита вывел из Новгорода своих наместников. Новгородская политика Калиты очень характерна. Усиливающаяся власть великого князя отпугивала феодальную олигархию, склонную к союзу с Литвой, где власть великого князя была слабее. Боярство не останавливалось перед изменой Руси, лишь бы не подчиниться великому князю, лишь бы не потерять своей исключительной власти, прикрывающейся вечевым политическим строем Новгорода. Кроме того, эта же новгородская политика Калиты показывает, как он использовал данное ему ханом право сбора дани. Переход сбора дани окончательно в руки Московского князя имел политическое значение для Руси, так как собиравшие дань откупщики и баскаки, грабившие народ, вызывали своими действиями народные восстания, стихийные и неорганизованные, подавляемые татарами с большой жестокостью. Эта же мера способствовала и укреплению великокняжеской власти. Стремление Калиты собрать побольше дани было обусловлено не только тем, что от него много требовал хан Узбек, но и желанием использовать свое положение уполномоченного хана по сбору дани для собственного обогащения. Калита был осторожней своего брата Юрия и, помня его участь, в первую очередь посылал хану то, что ему причиталось, а затем придумывал всякие новые дани, «выходы» и «запросы», которые он затем присваивал и этим обогащал свою казну. Маркс по этому поводу замечает: «Он (т. е, Иван Калита, — В. М.) уговорил хана назначить его сборщиком дани но всем русским удельным княжествам. Вступив однажды в исполнение этих функций, он начал вымогать деньги, вымышляя для того всевозможные предлоги. Это богатство, собранное ханским именем, заставлявшим всех трепетать, он употреблял затем на подкуп тех же татар».(8) Так создавалось богатство Ивана Даниловича, недаром прозванного Калитой, что значит «денежный мешок», «сума». Не только сбором пошлин с купцов пополнял свою казну Калита, но главным образом присваивая часть татарской дани, а битком набитая казна Московского князя давала ему возможность подкупать бояр, духовенство, скупать села, волости, ярлыки, подкупать хана и золотоордынских вельмож. В этой связи стоит вопрос о взаимоотношениях Ивана Калиты и золотоордынского хана Узбека. Времена Узбека — расцвет Золотой Орды. Могущественный Узбек подчинил себе огромную территорию и правил властной рукой. Союзник Узбека, пока находился в пределах Золотой Орды, мог быть спокоен за свою участь. Какую же позицию занял Иван Калита? Нельзя забывать того, что Калита был обязан Узбеку получением ярлыка на великое княжение. Это возлагало на него большие обязательства по отношению к хану. Правда, своим доносом на Тверь Калита предотвратил разгром всей Руси и в частности своего княжения, но тем не менее именно этот донос сделал его великим князем и правой рукой Узбека на Руси. Но прежде чем охарактеризовать политику Калиты в Орде, нужно остановиться на методах управления хана. Маркс по этому поводу, как мы уже видели, говорит следующее: «.. .Татаро-монголы установили режим систематического террора, причем разорения и массовые убийства стали его постоянными институтами. Будучи непропорционально малочисленными по отношению к размаху своих завоеваний, они хотели создать вокруг себя ореол величия и, путем массовых кровопролитий, обессилить ту часть населения, которая могла бы поднять восстание у них в тылу». (9) В такой обстановке Калита должен был собирать земли русские. Нужно было обмануть хана, подозрительно следившего за русскими князьями и старавшегося сохранить раздробленность, всячески поддерживавшего межкняжеские усобицы, ослаблявшие Русь и утверждавшие власть завоевателей. Естественно, Калита должен был «играть роль послушного орудия в руках хана» (Маркс), использовать его власть для покорения себе удельных князей. У Москвы еще нехватало в те времена сил на открытую борьбу с захватчиками-татарами, а отдельные выступления против ханской власти, разобщенные, стихийные и недостаточно подготовленные, свидетельствовали только о том, что русский народ ненавидел татаро-монгольское иго, «иссушавшее и оскорблявшее самую душу народа» (Маркс), и находил в себе силы для выступления против ханской власти. Победить же эти восстания не могли, так как Русь была еще раздроблена и основной задачей было объединение Руси в единое, сплоченное, централизованное национальное государство. Только при таких условиях борьба русского народа против завоевателей и угнетателей могла увенчаться успехом. Иван Калита и должен был провести свой корабль — нарождающееся русское государство — через все буруны, рифы и мели. Подчиняясь хану, низкопоклонничая в Орде, донося и наушничая хану на своих соперников, подкупая и обманывая, Калита не забывает своей основной задачи — укрепления Московского княжества и собирания русских земель. Играя роль союзника и слуги хана, он в то же время постепенно «.. .превращает хана в послушное орудие в своих руках. ..» и «.. .незаметным образом поворачивает власть татар-завоевателей на служение исключительно его собственным интересам». (10) Прекрасно понимая, что Русь еще слаба для борьбы с узурпаторами-ханами и что отдельные стихийные восстания пока могут привести лишь к разорению земли русской и повторению времен Бату, Калита ставит своей целью предотвратить набеги и разгромы татарами русских земель, городов и сел, обеспечить покой и «тишину велику», что ему и удается. За все время его княжения на русскую землю не было ни одного татарского набега. Древние источники хвалят Калиту за установление «тишины»: «Престаша поганый воевати Русскую землю и закалати христиан, и отдохнуша и упочиноша христиане от великиа истомы и многиа тягости и насилиа татарского, и бысть оттоле тишина велика на всей земли». Калита собирал силы для грядущего боя с татарами, который выпал на долю его внука. А пока росло население Московского княжества, росли и богатели города, распахивались новые земли, «целины», расширялись волости московские, развивались ремесла и промыслы. Русь оправлялась от татарских нашествий и крепла. Хан не обращал внимания на усиление Московского князя, считая его своим союзником. Хану и в голову не могла притти тогда мысль, что внук его «слуги» Ивана Даниловича Московского, князь Дмитрий Иванович, нанесет первое и решительное поражение ордам завоевателей и угнетателей — татарским феодалам. А пока дед будущего победителя Мамая, Иван Калита, ездил в Орду, привозил подарки хану, его женам, золотоордын-ским вельможам, старался добиться мирных отношений с ханом и, казалось, и не думал о борьбе с захватчиками. «Тишина велика» объяснялась и тем, что при Калите не было межкняжеских усобиц в пределах великого княжения. Калита держал в твердых руках князей Суздальских, Рязанских, Тверских, Ростовских. В этих княжествах идет дальнейший процесс дробления. В Твери появляются одно за другим княжества: Дорогобужское, Кашинское, Холмское, Старицкое, Телятевское, Микулинское и др. Распадается на уделы Ростовское княжество, выделяя из своего состава княжества Ростовское, Ярославское, Угличское, Белозерское и другие, в которых хозяйничают московские бояре, наместники Калиты. Князья Галицкие, Стародубские, Юрьевские, Белозерские, Дмитровские со своими все более и более дробящимися уделами подпадают под власть Калиты и превращаются в «подручных» великого князя Московского. В их землях Московский князь скупает волости и села, передаваемые но наследству, собирает налоги, вербует рати. Калита подкупает бояр своими обещаниями земель и доходов, и они съезжаются в Москву отовсюду: из Смоленска, Чернигова, Киева, Волыни, Твери, Ростова, Суздаля и т. д., привлеченные силой и богатством Московского князя. С ними вместе приходят их многочисленные слуги к дружинники. Появляются даже немецкие и литовские феодалы и татарские мурзы. Калита скупал земли князей, вносил за последних дань татарам и этим превращал их в «служебных» князей, зависимых от Московского князя. Так приобрел он Угличское, Галичское и Белозер-ское княжества. Калита скупал земли повсеместно, а не только в пределах своего Московского княжения, будучи уверен в том, что великое княжение достанется его сыновьям. Земли Московского князя были расположены чересполосно, между ними лежали пока еще «чужие» земли. Приобретения Москвы тянулись цепочкой к северу, как бы обозначая стремление захватить богатый ценной пушниной Север. Сюда же, на Север, шла колонизация из Московского княжества. Привлекаемые «тишиной», в Московское княжество переселялись крестьяне и горожане из других мест. Калита привлекает новопоселенцев льготами и освобождением от уплаты податей. Калита выкупает в Орде русских пленных и селит их в своих землях. Эти крестьяне носили название «ордынцев». Растет княжеское дворцовое хозяйство, княжеская вотчина, состоявшая из многих волостей и слобод, населенных закабаленными людьми и холопами, которые работали в княжем дворцовом хозяйстве. Крестьяне платили различные дани, несли ряд "повинностей — повозную, кормовую, мостовую, дорожную и т. д. Растет монастырское землевладение и хозяйство, особыми жалованными грамотами освобождаемое Калитой от уплаты налогов. Так, например, в 1338 году по его жалованной грамоте получил ряд льгот и освободился от уплаты налогов с земли и промыслов Юрьев монастырь. Растет боярское землевладение. Когда приехал па службу в Москву со своей челядью, насчитывающей 1700 человек, знатный черниговский боярин Родион Не-стерович, ему пришлось дать половину Волоколамского уезда. Увеличиваются тяготы, падающие на крестьян, усиливается эксплоатация кабальных людей, холопов, «сирот» (11) в монастырском и боярском хозяйстве. Все это способствует обогащению феодальной верхушки и князя. Но много еще остается и свободного крестьянства, сидящего на государственной «княжой» земле, много еще не захваченных и не освоенных феодалами земель, которые считаются княжими землями. Эти земли служат князю для раздачи их, в качестве пожалования sa службу, боярам, «слугам вольным» и «слугам двор-ским» — дворянам. Расширяется московский посад, увеличивается число купцов, ремесленников, крепнут торговые связи Москвы. Калита борется с разбоями, очищает большие торговые дороги от разбойников, способствуя этим развитию тор¬говых сношений. Поборы с населения, с торговых операций, присваи¬вание татарской дани сделали Московского князя самым богатым из всех русских князей. «Сумой, а не мечом он прокладывал себе дорогу», — говорит о Калите Маркс. Калита не воюет. Один раз только серьезно воевал Мо¬сковский князь — это было во время «щелкановщи-ны». Позже он предпочитает хозяйствовать более осто¬рожно, прибегая к подкупам и «куплям». Политика, намеченная Калитой, стала политикой его ближайших потомков. «Они следовали ей,—указывает Маркс,— старательно, последовательно и неизменно». Калиту обычно считают, и не без основания, первым видным собирателем русской земли вокруг Москвы, заложив¬шим основу Русского государства. Власть и авторитет Калиты были настолько сильны, что когда он умер (31 марта 1341 года), никто не оспа¬ривал претензий на великокняжеский престол его стар¬шего сына Семена. Князья съехались в Орде, и здесь, на съезде князей, хан признал права Семена Ивановича на великое княжение и выдал ему ярлык. 1 октября 1341 года начал княжить Семен Иванович, прозванный «Гордым». В своих духовных грамотах Калита завещает сыновьям, Андрею и Ивану, слушаться старшего брата Семена. Каждому сыну Калита выделил особые «уделы", «волости». Семену он дал Можайск и Коломну — пограничные и торговые пункты, и ряд волостей, Ивану — Звенигород и некоторые волости, Андрею — Перемышль и Серпухов с волостями. Но «численный» (тяглый) люд Москвы в раздел не пошел. Князья могли делиться между собой доходами с городов и волостей, доходами с Москвы, но податными, тяглыми людьми они ведали сообща, имея определенную долю в доходах, получаемых с тяглых людей. Княжеская власть передавалась Семену, который должен был продолжать дело Калиты. После смерти Калиты братья, кроме того, поклялись «у отня гроба» «нелюбья не держати», не ссориться и не воевать друг с другом, «жить за один», слушаться «старшего» Семена, который в свою очередь обязывался советоваться с братьями. Хотя в договоре братьев подчеркивается право бояр отъезжать от одного князя к другому, тем не менее в руках Семена остается руководство войском, финансами, управление «численными людьми», которых князья не имеют права сманивать на службу. В руках Семена сосредоточивается, кроме того, половина дворцового хозяйства, дворцовых доходов и управления, так называемых «путей», как, например, пути сокольничий, ловчий, конюший, садовый и т. и. Своим братьям Семен обещает, что он не тронет их уделов, которые они рассматривают как свою собственность, и не будет вмешиваться в их княжое управление своим уделом. Такое сочетание укрепляющейся власти старшего брата с появлением уделов, принадлежащих другим братьям, свидетельствует о сохранении в Московском княжестве порядков, присущих периоду феодальной раздробленности. Москва собирает русские земли, но сна сама еще типичное феодальное княжество со свойственным ему стремлением к раздроблению земель. Это противоречие объясняется тем, что хотя во времена княжения Семена и Ивана еще господствовали принципы феодальной раздробленности и продолжали еще существовать уделы, но внутри этой удельной системы уже зарождалась, росла и крепла сильная великокняжеская власть. Процесс ее образования и укрепления не равномерный и прямолинейный, а сложный, с периодами быстрого развития и наряду с ними и с периодами замедления и даже отступления. Семен пользовался исключительной властью над другими князьями. Летопись сообщает, что «вси князи русскии даны ему в руце». Со своими подчиненными князьями— вассалами он обращался надменно и гордо, держал их в руках, требовал особых почестей даже от вольного«господина Великого Новгорода». За все это он и получил свое прозвище Гордого. Даже Тверской князь Всеволод Александрович заискивал перед Семеном и отдал за него замуж свою сестру Марию. Тверское княжество рассыпалось на уделы, слабело, и попытки старших «великих» князей Тверских, княживших собственно в Твери, подчинить себе удельных «младших» князей не увенчались успехом. Часть уделов со своими княжескими линиями, как, например. Холмский, тяготели к Литве; Кашин и другие уделы тяготели к Москве. Так было до второй половины XIV столетия. При Семене, как и при его предшественниках, растет Москва и наблюдается приток населения в Московское княжество. Семен Гордый поддерживал хорошие отношения с ханом Джанибеком и пять раз ездил в Орду с подарками, возвращаясь оттуда каждый раз, как пишет летопись, «с великой честью и пожалованием». Семен приобретает куплей ряд волостей по реке Протве, продолжая практику «купель» Калиты. При нем выросший и окрепший московский посад начинает приобретать уже известное политическое значение. Московский тысяцкий, княжой боярин, ведавший городскими делами и горожанами, пытается, опираясь на них, играть некоторую роль. В княжение Семена Гордого московский тысяцкий, боярин Алексей Петрович Хвост, поднимает какую-то «крамолу» против князя. В чем она заключалась, неизвестно, но судя по дальней¬шим событиям, можно предположить, что популярный среди горожан, купцов и ремесленников, тысяцкий попытался вмешаться в какие-то княжеские дела, рассчитывая на поддержку посада. Судя по тому, что все три брата — Семен, Иван и Андрей — поклялись, что «не быть Хвосту в Москве», «крамола» была для князей опасной Хвост был изгнан из Москвы и лишен имущества. Тем не менее в год вокняжения Ивана, преемника Семена, Хвост снова очутился тысяцким в Москве. Объясняется эта странная незлопамятность Ивана, по-видимому, тем, что ко времени его вокняжения относится нападение на Московское княжество враждебных соседей — князей Рязанских, а вместе с этим рост недовольства некоторых мелких князей, подчиненных Московскому князю, недовольных его своевластием и рассчитывающих на помощь со стороны Рязани. В такое время невыгодно было ссориться с посадом, и Хвост снова очутился в Москве. То, что Хвост был враждебен княжатам и боярам, тяготившимся усилением власти князя и централизацией управления, и в этом отношении в какой-то форме отражал интересы горожан, посадских людей, можно заключить из обстоятельств его смерти, 3 февраля 1357 года он был убит. По Москве, среди горожан, распространился слух, основанный на реальных предположениях, что против Хвоста был заговор в боярской среде, жертвой которого и пал этот московский тысяцкий. Летопись не случайно сравнивает убийство боярина Хвоста с убийством Кучковичами Андрея Боголюбского, как бы подчеркивая этим сравнением реакционный характер заговора. Ответом на убийство тысяцкого было большое народное восстание в Москве в феврале 1357 года, и «большие бояре», участники заговора, вынуждены были бежать в Рязань. Правда, вскоре часть бояр, по приглашению Ивана, снова вернулась в Москву. Князья, с одной стороны, рассчитывали на помощь посада, но с другой — боялись его политической роли, и чтобы впредь не повторялись события, подобные описанному, вскоре должность московского тысяцкого была ликвидирована. В княжение Семена Москва столкнулась с сильной Литвой, к тому времени успевшей захватить множество русских княжеств на западе. Великий князь Литовский подчиняет своему влиянию Тверь и пытается овладеть всей северо-восточной Русью. Еще в княжение Калиты, как указывает Маркс, Москва «... была свидетельницей внезапного роста могущества Литвы... »,(12) а в 1341 году литовский князь Ольгерд явился с войском под стены Можайска, опустошил окрестности, пожег посад, но город взять не смог. Чувствуя свою слабость, Ольгерд посылает своего брата Кориата в Орду к хану Джанибеку. прося его оказать помощь против Семена, Семен, узнав об этих замыслах Ольгерда, немедленно послал гонцов к хану, указывая ему на опасность, которую представляет собой усиливающаяся Литва. Хан учел опасность, задержал Кориата и выдал его Семену. Ольгерд вынужден был прислать послов в Москву с подарками и умолять Семена отпустить его брата. Борьба с Литвой не прекращалась, "и в 1351 году Семен ходил на Смоленск, в те времена уже «тянувший» к Литве. Семен княжил и в Новгороде, но перед тем он долго воевал с .непокорным новгородским боярством. Еще в год его вокняжения, когда Семен был в Орде, новгородские ушкуйники, набиравшиеся обычно боярами из «охочих молодцов», захватили московскую волость Белозерье, появились и в Торжке. Но действия новгородских бояр, преследовавших лишь личные корыстные цели и навлекавших на Новгород гнев сильного Московского князя, вызвали восстания «черных людей» в Новгороде. Новгородские «черные люди» отказались итти в поход. Восстание вспыхнуло и в Торжке, где «черные люди» вооружились, надели брони, освободили московских дружинников и сборщиков дани, разгромили боярские дворы, разнесли их дома и разделили между собой боярское имущество. После этого Семен пошел войной на новгородских бояр, заставил их принять своего наместника, унизил боярскую верхушку, потребовав от них, чтобы они явились к нему босые, и принудил Новгород заплатить дань — «черный бор». В середине XIV века усилились захватнические стремления со стороны Ливонского ордена и шведов. Отсутствие единства Руси окрыляло захватчиков. Новгород и Псков, в те времена уже отделившийся от первого и ставший его «младшим братом», вели войны с немецкими рыцарями и шведами. Псков не раз (в 1334, 1341, 1348, 1349 гг.) отбивал немецких рыцарей, грабивших и разорявших землю, не раз псковичи громили немцев на захваченной некогда ими русской и чудской земле (в 1342, 1349 гг.). Иногда им помогали литовские князья, враги немцев, но зачастую помощь этих «друзей» заключалась лишь в дополнительном опустошении Псковской земли. Новгород имел дело с другими «крестоносцами», тоже рыцарями-разбойниками. В 1348 году, как мы уже упоминали, на Новгород пошел крестовым по¬ходом шведский король Магнус Эрихсон. Новгородцы поднялись «всей землей», отбили шведов, прогнали их «за море» и «повоевали» землю до Выборга. В этой войне новгородцам помогали Московские князья Семен и Иван, хотя помощь их была больше номинальной. В середине XIV столетия, таким образом, усиливается экспансия Литвы, немцев и шведов. Молодое, только начинавшее зарождаться Русское государство становится под удар вражеских сил с Запада. Феодальная раздробленность, которую только пытается преодолеть Москва, мешает сплочению сил русского народа для борьбы с литовско-немецко-шведской опасностью. Великий князь Семен пытается организовать отпор врагам, но у него еще нехватает сил. Так, например, во времена похода Магнуса на Новгород Семен не мог выступить со всей «низовской силой» на помощь северо-западной окраине русских земель, так как ему самому приходилось одновременно бороться с происками Ольгерда в Орде. В это же время Руси пришлось пережить новое бедствие. Разразилась «черная смерть» — эпидемия чумы, охватившая вслед за Западной Европой и Русь. Чума, начавшаяся в 1352 году, свирепствовала несколько лет. В «моровое поветрие» вымерли целые города и волости, опустели некогда густо населенные края. Вымерло немало княжеских родов. Умер в 1353 году и князь Семен Иванович Гордый. Умерли также два его сына и брат Андрей. Духовная грамота Семена Ивановича подчеркивает его верность политике Калиты. Семен требует от братьев (тогда еще жив был Андрей), чтобы они «жили заодно», не слушали «лихих людей», которые попытаются их рассорить, слушались бы «старых бояр» и митрополита Алексея. В духовной Семена подчеркнута не только старая мысль — не разделяться, жить мирно, но указаны и те силы, на которые должен опираться князь — боярство и церковь. Князем, по смерти Семена, стал его брат Иван Иванович, прозванный «Красным». В его руках сосредоточилась не только власть великого князя, но он стал хозяином и в уделах братьев. Только его племянник Владимир Андреевич получил на правах младшего князя-родственника Серпуховский удел. Внешняя обстановка, в которой вокняжался Иван Иванович, была для него далеко не благоприятной. К тому времени относится складывание своеобразных феодальных союзов — великих княжеств Тверского, Рязанского и Нижегородского. Каждое из них имеет свой великокняжеский стол и подчиненные ему уделы и претендует на роль собирателя русских земель. В начале второй половины XIV столетия Тверское княжество оправляется от погрома, учиненного Иваном Калитой. Несмотря на дробление Тверской земли и формирование все новых и новых уделов, в Твери устанавливается все же довольно сильная власть великих князей Тверских. Тверские князья в пределах своего княжества сохраняют прерогативу великих князей и устанавливают вассальные отношения со своими родственниками-«подручниками»: князьями Холмскими, Никулинскими, Ржевскими и т. д. Установление подобных отношений сопровождалось ссорами и раздорами, результатом чего была «людем тверским тягость», причем «мнози люди тверские того ради нестроения разыдошася». Все более и более враждебными становятся отношения с Москвой. Породнившиеся с Ольгердом Холмские и Никулинские князья открыто сближаются с Литвой и становятся проводниками литовского влияния. Для Ивана Ивановича Тверь пока была еще не страшна, но зато грозной силой вставала враждебная Москве Рязань. Рязанская земля едва ли не больше всех других пострадала от татаро-монгольского нашествия. Край был опустошен и разорен. Население схлынуло к северу, где в пограничной с Московским княжеством полосе заселялись ранее пустынные лесистые места и росли новые города. Центр тяжести политической жизни княжества сместился в Переяславль-Рязанский. На юге вырос Пронск—оплот рязанцев в борьбе с татарами. Рязанская земля почти не знала отдыха от татарских набегов. Они следовали один за другим в 1278,1288, 1308 годах, не говоря уже о многочисленных налетах и грабежах со стороны мелких чамбулов (отрядов) отдельных татарских «царевичей». Рязанцы непрерывно вели войны, часто за свой страх и риск, не ожидая помощи князей, во главе со своими тысяцкими и воеводами борясь с татарами. Отдельные поселения рязанцев уходили далеко на юг, к Дону, Хопру, Тихой Сосне, Воронежу, где начинались уже границы Сарайской епархии.(13) Эта пограничная жизнь, полная опасностей, сделала рязанцев опытными и смелыми воинами, «буйными» и «дерзкими» в представлении московского летописца. Недаром именно в Рязани появляется впервые на Руси казачество. На западе Рязань граничила с Чернигово-Северскими землями, переходившими постепенно под власть Рязанских князей. Но здесь Рязани скоро пришлось столкнуться с Литвой. В Рязанском княжестве жили мордва и мещера, отдельные племена которых часто входили в состав рязанских дружин, смешивались с русскими, а их князьки становились рязанскими боярами. С другими мордовскими племенами Рязань почти непрерывно воевала. Рязань, или «Рязанская Украина», была боевым военным форпостом Руси на юге и востоке. Естественно, что первое время Рязань была слаба и отчасти за ее счет возвышается Москва. Но к середине XIV столетия Рязань усиливается. Складывается великое княжение Рязанское во главе с Олегом Ивановичем и «младшее княжение» — Пронское, где сидит его двоюродный брат Владимир Ярославович. Пользуясь малолетством обоих князей, рязанские бояре прибирают всю власть к своим рукам, заручаются поддержкой со стороны части московского боярства и, воспользовавшись смертью Семена Гордого, захватывают московскую волость Лопастну. С этого момента Рязанский князь пытается «исправить» границы за счет Москвы. Наряду с Тверским и Рязанским сложилось в это время и третье княжество — Нижегородское. В состав его входили Суздаль, Городец, Нижний Новгород и княжеские города-крепости; оформилось оно во второй половине XIV века, при первом «князе великом суздальском, нижегородском и городецком» Константине Васильевиче. Константин Васильевич всюду «нарубает» городки, усиленно колонизует край и среди лесов, в «твердях» мордовских, селит пришельцев крестьян и горожан. Снова начинает оживляться этот опустошенный набегами татар край. Но окраинное, как и Рязань, Нижегородское княжество не могло существовать самостоятельно, без помощи русских центральных областей. Отсюда стремление Нижегородского великого князя стать великим князем всей русской земли. Когда в 1353 году Иван Иванович поехал в Орду за ярлыком на великое княжение, оказалось, что претендентом на великокняжеский стол выступает и Константин Васильевич, заручившийся поддержкой Новгорода. Но на этот раз хан отдал ярлык Московскому князю. Через некоторое время Иван Иванович примирился с Нижегородским великим князем, а сын Константина, Андрей, признал себя «братом молодшим» Ивана Ивановича. Так росли сепаратистские стремления новых великих князей, претендовавших на пальму первенства в собирании русских земель. В борьбе против уже существовавшей великокняжеской власти князей Московских они не останавливались перед переходом на сторону врагов русского народа — Литвы и Орды. Хан разжигал их споры, так как всякое «нестроение» на Руси ему было выгодно. Само формирование новых великих княжеств было показателем процесса роста централизационных стремлений, результатом чего и явилось сложение отдельных мелких княжеств в великие княжения, но деление их на уделы свидетельствовало о живучести старой системы феодальной раздробленности. Кроме того, надо учесть, что на Руси уже существовала сила, способная, опираясь на посад, бояр и церковь, сплотить воедино русские земли и создать единое сильное государство. Этой силой были Московские князья. И именно поэтому формирование феодальных союзов — великих княжеств Рязанского и Нижегородского, стремившихся к независимости, враждебных русскому центру — Москве, боровшихся с ним и ищущих поддержки у Литвы и Орды, следует рассматривать как фактор, тормозящий создание объединенного и сплоченного национального Русского государства. Такова была обстановка в которой княжил Иван Иванович. Он был безвольным, слабым, вялым правителем, ничем не замечательным. Гораздо большую роль играл митрополит Алексей, отстаивавший везде идею централизованной русской православной церкви и централизованного государства и энергично боровшийся с попытками Литвы укрепить свое влияние на Руси через посредство западно-русского духовенства. После смерти Ивана Красного (1359) Московское княжество было поделено между двумя его малолетними сыновьями — Дмитрием и Иваном (вскоре умершим) — и племянником Владимиром Андреевичем, которому достался Серпуховской удел. Дмитрий Иванович родился в 1349 году. Таким образом, вступая на престол, он едва насчитывал десять лет от роду. Малолетством Московского князя решили воспользоваться усилившиеся великие князья: тверской — Михаил Александрович и нижегородский — Дмитрий Константинович. Последнему удается в 1359 году получить ярлык На великое княжение Владимирское. Но тут на помощь десятилетнему Дмитрию Ивановичу выступили московские бояре. Привыкшие к тому, что они служат сильнейшему на Руси Московскому князю, московские бояре не хотели поступиться своим первенством. Это тем более понятно, что в Москву съезжались сильные и богатые бояре с многочисленной челядью, слугами, воинами. Московское боярство было самым многочисленным и богатым, привыкшим управлять не только в качестве слуг, но и советников своего князя. Летопись и другие древние документы упоминают о московских боярах — княжих военачальниках, княжих наместниках, сборщиках дани, послах, тысяцких и т. д. Были и просто близкие князю бояре, с которыми он советовался. Многие бояре, ведая определенными отраслями княжеского управления, передавали должности по наследству. Так, наследственной была должность тысяцкого в роде Вельяминовых. Московские бояре привыкли свысока смотреть на других бояр. И вот теперь им предстояло играть второстепенную роль. Сильное московское боярство снести этого не могло. Все как один поднимаются бояре на защиту своего малолетнего князя и начинают «добывать» ему ярлык на великое княжение. Дмитрий с боярами поехал в Орду. Золотая Орда этой поры была уже не той, что во времена хана Узбека. Ханская власть была ослаблена. В процессе дворцовых переворотов один хан сменял другого, (14) пока, наконец, Орда не разделилась между двумя ханами — Абдулом, за которого правил темник Мамай, и Мюридом. Московским боярам удалось задарить Мюрида и в 1362 году получить от него ярлык на великое княжение для Дмитрия Ивановича. Но этого было мало. Надо было выбить нижегородского князя Дмитрия Константиновича, засевшего во Владимире. Энергичные московские бояре собирают рать и изгоняют Дмитрия Константиновича из Владимира. Через год, в 1303 году, во Владимир к Дмитрию Ивановичу приезжает гонец уже от Абдула и привозит ярлык. Гонец был принят с честью, одарен и вернулся обратно.. Тогда обиженный Мюрид через князя Ивана Белозерского присылает ярлык па великое княжение противнику Московского князя, и Нижегородский Дмитрий выбивает Московского Дмитрия из Владимира, Торжество его было кратковременным. Он продержался в городе лишь двенадцать дней, был разбит московской ратью и вынужден признать «волю» Дмитрия Ивановича. Поднявшие было голову, пользуясь междоусобицей, князья Ростовские, Стародубские и Галицкие были подчинены Дмитрию Ивановичу и «сведены» в Москву. Потерпев поражение, Дмитрий Константинович признал себя подчиненным, просил у Дмитрия Ивановича помощи против брата Бориса и выдал замуж за Дмитрия свою дочь. Дмитрий Иванович не замедлил вмешаться в дела Нижегородского княжества, где разгоралась борьба между братьями. И тут снова на помощь Московскому князю выступила церковь. Митрополит «всея Руси» Алексей посылает Сергея Радонежского в Нижний Новгород к Борису Константиновичу, призывая последнего в Москву. Когда тот отказался, Сергей, действуя от имени митрополита, закрыл все церкви в Нижнем Новгороде. Обескураженный Борис через некоторое время столкнулся с быстро подошедшей к Нижнему московской ратью. Пришлось смириться и ехать на поклон к Дмитрию Ивановичу. Чувствуя свою силу, Дмитрий Иванович подчиняет себе князей, «привожаше их под свою волю», пытается также, воспользовавшись борьбой между Тверскими князьями, подчинить себе и сильнейшего тверского князя (из рода Микулинских князей) — Михаила Александровича. Тот поспешил за помощью к своему зятю, литовскому князю Ольгерду. В 1368 году Ольгерд внезапно нападает на Москву. Огромная литовская рать во главе с Ольгердом, его братом Кейстутом, молодым Витовтом Кейстутовичем и тверским князем Михаилом Александровичем вступает в московские владения. Дмитрий Иванович не успел собрать войска и выслал только сторожевой полк под командованием воевод Дмитрия Минина и Акинфа Шубы. 21 ноября 1368 года, на реке Тросне, многочисленные отряды литовских князей разбили маленький московский сторожевой полк. Дмитрий с Владимиром Андреевичем Серпуховским и боярами укрылся за стенами нового каменного Кремля, возведенного им в 1367 году. Каменные стены оказались Надежными. Ольгерд сжег и опустошил окрестности, увел массу жителей в плен, но взять город не смог. Тем не менее Дмитрию пришлось пойти на уступки Михаилу Александровичу Тверскому. Но на этом борьба с Тверью не кончается. Тверской князь, ставший проводником литовского влияния и постоянно прибегавший к помощи Ольгерда, естественно, в представлении Московского князя стал врагом Руси вообще. Новгород, среди боярской верхушки которого уже тоже сложилась «литовская партия», в данный момент не был опасен. Благодаря стараниям московского боярства и митрополита Алексея Новгород признал власть Дмитрия Ивановича и заключил с ним союз против немцев, Литвы и Твери. Таким образом, только Тверь как союзник Литвы на данном этапе представляла собой опасность. Оправившийся от войны с Ольгердом, Дмитрий идет на Смоленск и Брянск, отомстив этим Смоленским и Брянским князьям за помощь, оказанную ими Ольгерду. В августе 1370 года Дмитрий объявляет войну Твери. Михаил Александрович бежал в Литву, а московские войска опустошили Тверскую землю, разгромили Микулинское княжество, вотчину Михаила. Занятый борьбой с немецкими рыцарями, Ольгерд не мог ему помочь. Тогда у Михаила появляется мысль использовать для борьбы с Москвой Орду. Он готовится к поездке в Орду, но Дмитрий сумел его предупредить. Михаилу стало известно, что повсюду на пути из Твери в Орду расставлены люди Дмитрия, готовые его схватить. Пришлось неудачливому Тверскому князю снова обратиться к помощи Ольгерда. На этот раз Ольгерд вышел в поход вместе с Кейстутом, Михаилом и Святославом Смоленским. Литовско-русские войска осадили Волоколамск, но неудачно, а 6 декабря 1370 года литовцы подошли к Москве, за стенами которой снова укрылся Дмитрий. Но на этот раз Московские князья действовали энергичнее. Владимир Андреевич Серпуховский стоял с большой ратью в Перемышле, готовясь в поход на литовцев. К нему пришли союзные войска князя Пронского и Олега Ивановича Рязанского. Ольгерд, видя, как неблагоприятно для него складываются обстоятельства, запросил мира, но несговорчивым на этот раз оказался Дмитрий. Он соглашается лишь на перемирие до петрова дня (29 июня по старому стилю). Ольгерд повернул назад, осторожно двигаясь среди враждебного ему русского населения и ожидая погони. Примирился с Дмитрием и Михаил, но не надолго. Уже в 1371 году он осуществляет свой план — едет в Орду и получает, наконец, от хана Мамая ярлык на великое княжение. С ним приехал и ханский посол Сырохожа, Но владимирцы не пустили в свою землю Михаила. Тогда Михаил начал «воевать» московские земли. Дмитрий, воспользовавшись этим обстоятельством, пригласил к себе ханского посла Сырохожу, одарил его и привлек на свою сторону. Обнадеженный Сырохожею, Дмитрий поехал в Орду, задобрил богатыми подарками Мамая и его жен, а также татарских темников и получил ярлык на великое княжение. В Орде в то время был молодой Тверской князь Иван Михайлович, задолжавший хану 10 тысяч рублей, которые он был не в состоянии уплатить. Дмитрий уплачивает хану за него эти деньги, а Ивана захватывает с собой в качестве заложника. Уже один этот факт говорит о том, что борьба Михаила с Дмитрием была неравная. Дмитрий легко уплатил ту сумму, которую никак не мог внести Тверской князь. Дмитрий был богаче Тверского князя, и если бы не Ольгерд, последний давно вынужден был бы смириться. Казалось, наступил момент, когда Дмитрий сможет разделаться со своим врагом, но в это время вспыхивает война с Олегом Ивановичем Рязанским. Мы не знаем, какие обстоятельства привели к ссоре недавних союзников — Олега Рязанского и Дмитрия, но уже в декабре 1371 года московские войска под командованием Дмитрия Михайловича Волынского идут на Рязань. Рязанцы, опытные воины, с детства, привыкшие к стычкам с татарами, похвалялись, что они без оружия победят москвичей и веревками перевяжут их. У Скорнищева встретились рязанские и московские войска. Рязанцы были разбиты. Князь Олег Иванович спасся бегством с небольшой дружиной. Этим воспользовался другой князь Рязанский, Владимир Пронский, союзник Дмитрия Ивановича, и на некоторое время захватил Рязань. Война с Рязанью не надолго отвлекла Дмитрия от основной его задачи — борьбы с Михаилом Тверским. Последний снова «наводит» литовцев на русскую землю. Снова войска Кейстута, Витовта и Андрея Ольгер-довича воюют в русской земле, опустошают волости, сжигают города Кистму, Дмитров, Переяславле Кашин, князь которого, Василий, попытался перейти на сторону Дмитрия Ивановича. Новгородцы не признали потерявшего ярлык на великое княжение Михаила своим князем и за это он взял Торжок, но появившиеся в Торжке новгородцы выгнали наместников Михаила. Весной 1372 года на помощь своему родственнику Михаилу снова приходит Ольгерд «со многою силою». На этот раз Дмитрий подготовился и в июле 1372 года у Любутска разбил сторожевой полк литовцев. Ольгерд вынужден был просить мира. Дмитрий согласился лишь на короткое перемирие, до 26 октября, причем Литовский князь обещал отныне не вмешиваться в дела Твери и не защищать Тверского князя. Оставленный своим союзником, Михаил теперь был беспомощен. Правда, он не сдавался. В Москве нашлось два человека, которые из личных целей попытались помочь Михаилу. Это был Иван Васильевич Вельяминов, который рассчитывал унаследовать отцовскую должность московского тысяцкого (ее упразднил Дмитрий), и крупный купец, торговавший с генуэзской колонией в Крыму—Судаком, или Сурожем, Некомат Сурожанин. Они сговорились с Михаилом. Некомат поехал в Орду и привез Михаилу ярлык па великое княжение Владимирское. Тверской князь попрежнему рассчитывал на поддержку Ольгерда и Орды и поэтому решился снова на войну с Дмитрием. Но на этот раз последнему помогли не только подручные князья, но и другие князья (Смоленский, Брянский, Новосильский и Оболенский), недовольные тем, что Михаил «наводил Литву» на их земли. Тверская рать была разбита, и в 1375 году Михаил вынужден был смириться и признать себя «братом молодшим» Московского великого князя, став к нему в такие же отношения, как Владимир Андреевич Серпу-ховский. Он обязался «не искать» ни Москвы, ни Новгорода, ни великого княжения Владимирского, воевать вместе с Московским князем против татар и других «ворогов» Руси, отказался от власти над Кашинским князем, от союза с Литвой и т. д. Так закончилась длительная борьба Москвы с Тверью. Тверское княжество не было ликвидировано, но признало себя вассалом Москвы. Обстановка на западе стала более благоприятной для Московского князя. Кроме того, усобицы в самой Литве скоро привели к тому, что двое литовских князей — Андрей и Дмитрий Оль-гердовичи—«отъехали» в Москву и стали служить Дмитрию. У Москвы хватило сил не только отбить нападения Литвы, но обезвредить ее главного агента на Руси — Тверского князя, подчинить его, себе и даже превратить двух Ольгердовичей в подручных князей. Но зато сгущались тучи на востоке. В противоположность Калите Дмитрий с детства привык к войнам. Многочисленные рати подручных князей, поддержка со стороны бояр, посада и церкви давали ему возможность действовать решительно, не только сумой, к которой все же прибегал и он, но и мечом. Выросшее и окрепшее Московское княжество решалось на открытое неповиновение хану, — Дмитрий, как мы видели, не раз выступал против ханских ставленников на великое княжение. Отношения с Ордой все больше и больше осложнялись. К тому же в Орде непрерывно шли смуты. Один хан свергал другого и, сев на престол, требовал подарков и дани. Отдельные татарские ханы, «царевичи», темники и мурзы усиливались, не признавали власти хана Золотой Орды и организовывали самостоятельные налеты на русскую землю. Татаро-монгольское иго становилось невыносимым, анархия в Орде усугубляла его тяжесть. Кроме того, Москва была уже настолько сильна, что могла попробовать силу своего оружия и потягаться со считавшимися непобедимыми татарами. В 1376 году, по окончании борьбы с Литвой и Тверью, Дмитрий посылает воеводу Дмитрия Михайловича Во-лынского - вместе с двумя молодыми нижегородскими князьями, Василием и Иваном, войной на Камских болгар. Русские войска осадили Казань. (15) Казанцы отстре-ливались, применяя при этом наряду с луком и самострелами огнестрельное оружие, впервые появившееся в то время в Восточной Европе. У русских оно тоже вскоре появилось, но тогда еще не было ручного огнестрельного оружия, и «огненный бой» применялся главным образом осажденными. Казань была взята, причем казанские князья Асан и Магомет-Солтан вынуждены были заплатить дань и принять в город княжеских данщиков и таможенников. В 1377 году на реке Суре появился новый хан, Арап-ша, пришедший из-за Яика (Урала). Большое русское войско, во главе с московской ратью, вышло ему навстречу. Но, получивши ложную весть о том, что Арап-ша на Донце, князья и воеводы не приняли никаких мep предосторожности. Стояла сильная июльская жара. Князья, воеводы и простые ратники сбросили с себя доспехи, положили их вместе с оружием на телеги, шли и ехали в одних рубашках, часто пьянствовали в пути. Между тем тайно, пользуясь проводниками-мордвинами, подошел Арапша и 2 августа 1377 года на реке Пьяне разбил наголову беспечное русское войско. Остатки русских ратей спаслись бегством. Татары и мордва опустошили Нижегородскую и Рязанскую земли. В ответ на это зимой, в страшные морозы, московские войска, под начальством воеводы Свибла, в союзе с нижегородцами, ворвались в Мордовскую землю и «створили ее пусту». Летом следующего года на ставших непокорными русских двинулся посланный Мамаем мурза Бегич. 11 августа 1378 года на берегу реки Вожи сошлись русские рати и татарская конница. Татары переправились через реку и с криком помчались на русских. В свою очередь русские ударили на татар: с одной стороны двинулись войска Даниила Пронского, с другой — московского сокольничего Тимофея, а «в челе» шел великий князь Дмитрий Иванович. Татары не выдержали натиска русских, дрогнули и побежали, Туман не дал возможности русским преследовать татар, но к утру им все же удалось овладеть обозом неприятеля. Рассвирепевший Мамай ответил на поражение при Воже опустошением Рязанской земли и выгнал из Рязани не ожидавшего активных действий со стороны татар Олега Ивановича. После сражения при Воже нечего было и думать о мире с татарами. Надо было готовиться к новой войне. Бой на реке Пьяне показал, что нельзя быть самонадеянными и преуменьшать силу татар; бой на реке Воже в свою очередь убедил русских в том, что татары не непобедимы. Мамай, ранее правивший от имени хана, после смерти хана Магомета, стал самостоятельным правителем Золотой Орды и решил восстановить былое подчинение «русского улуса» Орде. Для этого надо было повторить Батыево нашествие. Но Русь была не той, что во времена Бату — окрепло сильное великое княжение, ядро складывавшегося Русского национального государства. Орда же слабела и рассыпалась. Недаром, когда Мамай готовил поход на Русь, его советники указывали на оскудение и ослабление Орды и предлагали ему нанять генуэзцев, греков и ясов. Мамай вынужден был послушаться совета. Летом 1380 года он переправился с огромным войском в 200 тысяч человек через Волгу и начал кочевать у устьев реки Воронежа. Узнав о выступлении Мамая, литовский князь Ягайло Ольгердович немедленно заключил с ним союз и обещал к 1 сентября соединиться с татарами и вместе итти на Москву. План союзников, Ягайло и Мамая, заключался в разгроме и разделе Руси, в ликвидации ее самостоятельности и порабощении русского народа. Заключение союза между двумя злейшими врагами Руси заставило Дмитрия энергично взяться за формирование войска. Дмитрий созывает рати подручных и союзных князей, ополчения с городов и волостей, которые поднялись на защиту своей родины. Правда, на призыв Дмитрия откликнулись не все области. Самостоятельность отдельных княжеств привела к тому, что боявшиеся татар и недовольные великокняжеской политикой Дмитрия Ивановича князья Тверские, Нижегородские и Рязанские ответили отказом. Не захотела принять участия в обороне русской земли от татар и новгородская феодальная боярская олигархия. Тем не менее Дмитрию удалось все же собрать со своего княжества и с княжеств подручных удельных князей огромную по тем временам стотысячную рать. Дмитрий Иванович приказал всему войску сойтись в Коломну к 15 августа, К назначенному сроку сюда явились, кроме московских войск, ополчения (полки) муромское, владимирское, переяславское, костромское, ростовское, ярославское, белозерское и др. Среди самих князей нашлись прямые изменники делу русского народа. Олег Иванович Рязанский заключил союз с Мамаем и Ягайло, рассчитывая при их помощи получить часть Московского княжества. Олег Иванович решил действовать так, чтобы выиграть при любом исходе столкновения. Заключив союз с Мамаем. этот двурушник одновременно шлет гонца к Дмитрию и в своем обращении к нему пишет: «Мамай со всем царством идет в землю рязанскую против меня и тебя. Ягайло также; но еще рука наша высока: бодрствуй и мужайся». В случае победы Мамая он рассчитывал приобрести часть московских земель, в случае же успеха Дмитрия Олег снова притязал бы на пожалования, так как первый предупредил и ободрил Дмитрия. Мамай, услышав о грозных приготовлениях русских, посылает гонцов в Коломну о требованием уплатить дань в размерах «выхода» времен Узбека и Джанибека и предлагая мир в случае согласия Дмитрия на эти условия. Но Дмитрий отказался. На совещании в Коломне русские князья и воеводы — Тимофей и Николай Васильевичи Вельяминовы, Тимофей Валуевич, Иван Родионович, Андрей Серкизович и другие — решили не ждать татар, а самим атаковать их, не дав возможности им соединиться с литовцами Ягайло. Кроме того, идя навстречу татарам, русские рати переносили военные действия за пределы родной земли и избавляли ее от ужасов опустошения. 26 августа 1380 года русские ополчения вышли из Коломны и двинулись к Оке. Переправившись через Оку, русские 6 сентября достигли Дона, Впереди своих войск Дмитрий Иванович выслал конные разведывательные отряды, «крепкую сторожу». В качестве проводников было взято десять купцов — сурожан, хорошо знавших пути через татарские земли и кочевья. Захваченный разведчиками татарин — «язык» — показал, что Мамай, успокоенный уверениями Олега Ивановича в том, что московская рать не посмеет итти ему навстречу, медленно идет вперед, поджидая литовцев Ягайло и рязанцев Олега. . Подойдя к Дону, Дмитрий и его воеводы стали решать вопрос — переправиться ли на тот берег и напасть на татар, оставив позади себя Дон и Непрядву, которые, в случае если русские будут разбиты, послужат для них мышеловкой, или же остаться на этой стороне реки. Дмитрий Иванович высказался за то, чтобы переправиться через Дон и ударить на татар. Он говорил, что Русь терпит много от татар, лучше было бы не итти совсем, чем возвращаться ни с чем, что «лучше есть честна смерть злого живота»,(16) и приказал наводить мосты через Дон и искать брода для конницы. План Дмитрия был хорошо продуман, верен и последователен — не допускать соединения вражеских сил и напасть внезапно. В ночь с 7 на 8 сентября, пользуясь мглой и туманом, русские переправились через Дон, а 8-го утром они увидели татарские авангарды. Грозный Мамай опоздал на один день. Литовские войска Ягайло в это время находились еще почти в полусотне километров от места столкновения русских и татар, у города Одоева. Через несколько дней, узнав об исходе битвы и больше всего заинтересованный делами Литвы, где ему угрожали Кейстут и Витовт, Ягайло повернул назад. В качестве места для боя было выбрано Куликово поле, с трех сторон окруженное реками: Непрядвой, Доном, Смолкой, Курцой и Нижним Дубяком. Куликово поле, само по себе ограниченное по площади (не более 4—4,5 километра), было удобно для русских еще и тем, что реки не давали возможности татарам применить их обычную тактику охвата конницей с обоих флангов. Но зато, если бы русские потерпели поражение, их ждал бы разгром, так как обрывистые берега рек исключали возможность отступления. Русские прекрасно понимали, что речь идет о жизни и смерти, о судьбе всей русской земли. Все готовились к решающей битве. Особенно энергично действовал боярин Дмитрий Боброк Волынец. Утром 8 сентября русское войско заняло боевые позиции. «Полк правой руки» (17) Микулы Васильевича и князей Андрея Ольгердовича и Семена Ивановича подошел к речке Нижний Дубяк, «полк левой руки» стал у речки Смолки, «передовой полк» Дмитрия и Владимира Всеволодовичей вышел вперед, рядом с ним стал «большой полк», состоявший главным образом из пехоты — вооруженных крестьян и посадских. Далеко вперед вышел «сторожевой полк». В тылу, в лесу, был спрятан в засаде «западной полк» Владимира Андреевича и Дмитрия Боброка Волынца. Приготовился к битве и Дмитрий Иванович. Из предосторожности передав свои доспехи и знамя Михаилу Андреевичу Бренку, он поехал к сторожевому полку, который в 11 часов утра начал уже сходиться с татарами. В центре татарского войска шла наемная пехота, одетая в серые кафтаны и вооруженная копьями, причем копья свои они клали на плечи идущих впереди, для чего у задних воинов копья были длиннее, чем у передних. По флангам двигалась татарская конница. Дмитрий вернулся в «большой», или «великий», полк. Начались стычки. Русский богатырь Пересвет, по обычаю, вызвал татарского богатыря Темир-мурзу на единоборство, в котором пали оба, Тогда князь Дмитрий приказал начать бой. Звон оружия, крики, стоны раненых и умирающих, храп лошадей — все это смешалось в страшный гул. Теснота была такая, что многие задыхались. «Большой полк», состоявший из пехотинцев, был уже почти весь порублен. Сотнями падали русские ратники, но татары пробиться не могли. На правом фланге русские удачно оборонялись, но командовавший «полком правой руки» Андрей Ольгердович не решался продвинуться вперед, опасаясь, что центр, «большой полк», будет смят и тогда он окажется в западне. Хуже обстояло дело на левом фланге. Здесь татары прорвали линию русских войск и к трем часам пополудни вышли в тыл «большого полка». Татары теснили русских: Победный вой и свист раздался по полю битвы, но тут из засады вылетел «западной полк» Дмитрия Боброка Волынца и Владимира Андреевича Серпуховского. Давно уже требовали князья, чтобы помог им «западной полк», но опытный воин Дмитрий Боброк сдерживал горячего Владимира. Андреевича и выжидал удобного момента. Теперь он наступил. Свежий русский полк, неожиданно вылетевший из леса, ошеломил татар. Они дрогнули. Этим воспользовались русские и ударили на татар. Татары не выдержали нового натиска и побежали. Бежал и сам Мамай, оставив на ноле битвы свой шатер и драгоценности. Татар преследовали до реки Красивой Мечи. Разгром был полный. Когда окончился бой, Владимир Андреевич начал искать Дмитрия, но его нигде не было. Наконец нашли князя, лежащего под деревом, оглушенного, в разбитых и измятых доспехах. Дмитрий скоро пришел в себя, объехал поле и велел подсчитать потери. Когда приказ его был выполнен, выяснилось, что русские потеряли четырех князей, тринадцать бояр и больше 60 тысяч воинов. Убитых татар насчитывалось гораздо больше. Огромных потерь стоила русской земле Куликовская битва. Она ослабила русскую землю; не стало, как пишет летопись, «ни воевод, ни ратных людей». Но тем не менее значение ее огромно. Она была первой попыткой всенародной борьбы, попыткой с оружием в руках сбросить ненавистное татарское иго. Воспрянул духом русский народ, пробудились патриотические чувства, появились надежды на скорое освобождение от ига Золотой Орды. Стало ясно, что только объединение и централизация всех русских сил может привести к долгожданной победе. Как некогда феодальная раздробленность Русл привела к поражению на Калке, так теперь консолидация русских княжеств в единое целое, централизация и объединение их под властью великого князя привели к победе. Значение Куликовской битвы заключалось еще и в том, что отныне Москва считалась избавительницей Руси от нашествия Мамая; ее авторитет и популярность в народных массах еще более укрепились и выросли. Народные предания сравнивали новую победу с величайшими успехами древнерусских воинов, а самого Дмитрия сравнивали с такими популярными князьями, как Владимир Мономах и Александр Невский. В память о Куликовской битве складывались песни и сказания: «Задонщина», «Повесть о Мамаевом побоище-». За победу на Куликовом поле Дмитрий получил прозвание «Донского». Прозвище «Донского» и «Храброго» получил и Владимир Андреевич. Разбитый Мамай бежал в Орду и там готовил новый поход на Русь. Снова опасность угрожала Руси. На этот раз Русь спасли усобицы среди самих татар. На Мамая напал хан Заяицкой (Зауральской), или Синей, Орды — Тохтамыш. На реке Калке, где некогда татары разбили русских и половцев, Мамай потерпел поражение, бежал в Кафу, к генуэзцам, и был ими убит. Тохтамыш был ставленником нового грозного завоевателя Тимура (Тамерлана). Став ханом Золотой Орды, Тохтамыш послал к русским князьям гонцов. Князья одарили гонцов, послали через них подарки новому хану. Но подарки были уже не те, что во времена Узбека и Джанибека. И Тохтамыш почувствовал, что Русь высвобождается из-под власти Золотой Орды. В 1381 году с целью устрашения он шлет к Дмитрию многочисленное посольство царевича Акози. Но страх обуял самих татар — свежа еще была память о Куликовской битве, — и послы хана повернули назад. Обозленный неудачей, Тохтамыш в 1382 году дал указ перебить русских купцов в городе Булгарах, а затем с огромным войском, сохраняя строжайшую тайну, двинулся на Москву. Тохтамыш боялся итти открыто, опасаясь повторения Куликовской битвы, и своей тактикой избрал внезапный удар. Навстречу ему вышли Нижегородские князья Василий и Семен и Олег Иванович Рязанский. Они упросили Тохтамыша не громить их владений, а Олег, стараясь угодить хану, указал даже броды через Оку. Тохтамыш быстро двинулся к Москве. Обескровленный Куликовской битвой Московский край не мог выставить большое войско, и Дмитрий, не получив поддержки даже от Владимира Андреевича, покинул Москву, переехал сперва в Переяславль, затем в Кострому, где и начал собирать полки. Татары тем временем овладели Серпуховом. Покинутые своим князем, ушедшим вместе с боярами из города, москвичи заволновались; поднялся «мятеж велик», и на сходке решили не сдавать врагу родного города. Трусов и изменников избивали, хотевших убежать из города не выпускали. Не выпустили и митрополита Киприана с княгиней Евдокией, женой Дмитрия. Горожане деятельно готовились к обороне. В Москве нашли приют многочисленные толпы крестьян и горожан, бежавших из соседних сел и городов. Купцы — суконники, сурожане и другие, ремесленники и прочие «гражане», крестьяне-беглецы — все начали готовиться к отпору грозного врага. Москвичи кричали: «Не устрашимся нахожения татарьского, имеем бо град камень, тверд и врата железны». В город, еще до его осады, успел проскочить князь Остей, внук Ольгерда, служивший Московскому князю. Горожане поручают ему командование. По инициативе восставших горожан началась подготовка города к обороне и к «осадному сидению”. Горожане сожгли посады, заборы, тыны, вырубили вокруг города все деревья, чтобы неприятелю негде было укрыться. Приготовления покинутых своим князем москвичей к осаде показывают, с какой любовью относились московские посадские люди к своему городу, за который они готовы были сложить свои головы, и свидетельствуют о том, что среди москвичей немало было опытных и храбрых воинов. В трудную минуту горожане не только не растерялись, но вооружились и обдуманно и быстро подготовили город к обороне. И когда 23 августа 1382 года подошли к стенам города передовые татарские отряды Тохтамыша, высыпавшие на неприступные каменные стены Московского Кремля вооруженные горожане свидетельствовали о готовности москвичей сражаться не на жизнь, а на смерть. Татары спросили, в городе ли князь Дмитрий, и получили отрицательный ответ. Объехав кругом города, они не нашли ни одного уязвимого пункта и вернулись к хану. На следующий день подошел Тохтамыш с основными силами. Началась осада. Татары посылали на городские стены целый дождь стрел, от которых пало немало храбрых защитников Москвы, по лестницам лезли на стены. Осажденные москвичи лили на татар кипяток, горячую смолу, метали камни, отвечали стрелой на стрелу. Москвичи пустили в ход и огнестрельное оружие — тюфяки 1 и пушки. Это — первое летописное упоминание об огнестрельном оружии, примененном русскими. Огнестрельное оружие впервые появилось в городах, и это было не ручное оружие, а примитивные пушки, стрелявшие пороховой мякотью и каменными ядрами. Первыми научились владеть ими не бояре и дворяне, а горожане, и в руках опытных московских посадских «огненный бой» был новым грозным оружием. Первый приступ татар был отбит. Они отступили и стали в отдалении от несущих огонь и смерть стен Московского Кремля. Но и здесь их доставали стрелы и ядра искусных стрелков из луков, самострелов, тюфяков и пушек. Так, например, на зубцах стены у Фроловских ворот стоял суконщик Адам. Адам долго выбирал цель для своей стрелы и наконец направил ее в грудь одного знатного татарского царевича, любимца Тохтамыша. Летопись указывает, что смерть царевича заставила Тохтамыша и всех татар «тужить о том». Три дня бились татары, три дня храбрые москвичи, простые горожане, отбивали татар. Тохтамыш потерял надежду взять город штурмом и решил прибегнуть к хитрости. К стенам подъехали Золотоордынские вельможи и Нижегородские князья Василий и Семен и передали ханские слова. Тохтамыш заявлял, что он пошел не на Москву, а на Дмитрия, что москвичей он «хочет жаловати», пусть, де, москвичи откроют ему ворота и вместе с князем Остеем вынесут «легкие дары», и татары отдохнут и двинутся на Дмитрия. Нижегородские князья принесли присягу в том, что все будет так, как говорит хан. Горожане поверили словам врагов и изменников. 26 августа москвичи отворили ворота и вышли навстречу татарам с князем Остеем во главе. Татарам только этого и надо было. Остея заманили в ханскую ставку, где и был убит этот храбрый князь, а затем татары ворвались в город, начали избивать его защитников, грабить, жечь. Сожжено было немало и книг, которые горожане спря¬тали в Москве, ценя книжную ученость того времени. Перебито было больше 24 тысяч человек. Разгромив Москву, Тохтамыш разослал повсюду свои отряды. Татары разграбили Лереяславль, Юрьев, Звенигород, Можайск, Дмитров и другие города, опустошили много волостей и сел. Тверской князь Михаил послал к Тохтамышу гонцов с дарами, и татары не тронули тверских владений. В это время Владимир Андреевич Серпуховский стоял с войском у Волока. Здесь на него наткнулся один татарский отряд и был разбит. Беглецы донесли Тохтамышу, что идет огромное войско самого Дмитрия Донского, и так как у всех татар еще свежо было воспоминание о Куликовской битве, Тохтамыш, не чувствовавший себя достаточно сильным для открытого боя, поспешил назад. Оборона Москвы показала, на что способен русский народ, когда дело идет о защите родной земли. Без князя, бояр, без княжеских воинов, грудью стал на за¬щиту города московский люд, и только вследствие из¬мены князей смог Тохтамыш захватить Москву. Но дорого обошедшаяся русскому народу Куликовская битва обескровила русскую землю, и это дало возможность татарам опустошить страну. Осенью вернулся в разгромленную Москву Дмитрий Донской. Пришлось снова признать зависимость от хана, и Дмитрий вынужден был послать своего сына Василия в Орду, к Тохтамышу, с большими дарами и просить у него ярлык на княжение. В Орде Василий был задержан, и только позднее ему удалось бежать. В 1383 году Тохтамыш, наконец, дал ярлык, но заставил уплатить огромную дань «с деревни по полтине». Олег Иванович Рязанский, прекрасно понимая, что после неоднократных измен ему не приходится ожидать ничего хорошего от Дмитрия Донского, бежал в Литву. Дмитрий Донской занял было своими наместниками Рязань, но чувствуя, что в Рязани против Олега ему будет трудно удержаться, заключил с ним мир. По миру, Олег Иванович, также как и Тверской князь Михаил, признавал себя «молодшим братом» Дмитрия, став к нему в такие же отношения, как и Владимир Андреевич Серпуховский. Олег обязался порвать связи с врагами Руси — Литвой и Ордой, не «искать ярлыка» и т. д. Кроме того, Олег уступал Дмитрию Донскому Мещеру и еще ряд рязанских городов и «татарских мест», татарские и мещерские князьки которых зависели не от Орды, а от русских князей. В мире с Олегом большую роль опять-таки сыграла церковь. К Олегу поехал Сергей Радонежский, заставивший Олега смириться. Таким образом, оба крупные княжества — Тверское и Рязанское, не потеряв своей самостоятельности, в то же самое время оказались на положении подчиненных Москве. Как и Владимир Андреевич Серпуховский, двоюродный брат Дмитрия Донского, Тверской князь Михаил и Рязанский — Олег, должны были «служить без ослушания» Московскому князю (за что последний обещал «кормить» их «по службе»), не «искать» ярлыков на великое княжение, а по отношению к Орде, Литве и другим князьям держаться той же политики, что и князь Московский. Последний, кроме того, получил право вмешиваться в отношения князей с их боярами. Что же касается удельных князьков, то Дмитрий Донской их всех подчинил своей власти и превратил в «подручников». Строго поступал Донской и с боярами удельных князей и московским боярством. Им была уничтожена должность тысяцкого и казнен на Кучковом поле в Москве последний тысяцкий московский Иван Вельяминов, «передавшийся» на сторону Твери. Дмитрий Донской «сидел», т. е. княжил, и в Новгороде, причем им был заключен с новгородцами «ряд» (договор), по которому Новгород обещал помогать Дмитрию в войнах с Литвой и Тверью, а Московский князь в свою очередь обязывался помогать Новгороду в борьбе с немцами, Литвой и Тверью. Два раза князь выполнял условия «ряда» и помогал Новгороду в войне с немцами (1364) и Тверью (1373). Но новгородские ушкуйники — «удалые молодцы», грабители — не раз нападали на московские земли, и не всегда удавалось московским воеводам отбить их налеты. Ушкуйники громили и сжигали города, как. например, Кострому и Нижний Новгород, уводили в плен население, продавая его «басурманам» в Булгары и Орду, грабили купцов. Их опустошительные налеты заставили Дмитрия Донского в 1385 году пойти на Новгород. Дмитрий Донской вынужден был принять меры для того, чтобы обуздать новгородских ушкуйников, грабивших русские города и села, и привести в покорность надменную новгородскую боярскую аристократию. Новгород смирился и заплатил дань. Прекратились на время и хищнические набеги ушкуйников. Дмитрий Донской был сильнейшим князем Руси, которому фактически подчинялись все русские земли, кроме западных. Дмитрий Донской рассматривает великое княжение Владимирское как свою отчину. Как мы уже видели, не только удельные, но даже Нижегородские, Тверские и Рязанские великие князья подчинялись ему. Под давлением внешней опасности, в борьбе с Ордой и Литвой, росло стремление к единству сил, росла тяга к национальному централизованному Русскому государству во главе с единой властью, закладывались первые кирпичи фундамента Русского государства. В объединении сил русского народа князь опирался на растущий и умножавшийся посадский люд и боярство. Росли торговые связи Москвы. Торговые договоры (грамоты) Москвы с Новгородом (1380), с Рязанью (1381), Тверью (1369 и 1399) устанавливают право московских купцов всюду «торговать без рубежа» и «мыта держать прежние». Через Новгород и Тверь в Москву поступали товары из Западной Европы: сукна, вина, пряности, драгоценные изделия и т. д. С Востоком торговали через Нижний Новгород, Рязань и Орду. Упоминаются «шеломы черкасские», «байданы бессерманские», «блюда ездинские» (из города Незда или Езда в Иране). Торговали и с Югом — генуэзской колонией Сурожем (Суда¬ком). Крупных купцов, торговавших с Сурожем, называли гостями-сурожанами. Московские купцы — «сходници суть с земли на землю и знаеми всеми в Ордех и Фрязех». Не забыт и путь в Византию, но теперь сносятся с нею через генуэзцев. Московские купцы — сурожане, сукон-ники и другие — богатая и влиятельная группа. Требования выросшей торговли заставили Донского приступить к чеканке собственной монеты. Растет ремесло. Посад превращается в серьезную социальную и политическую силу. Крепнет боярство. Складывается влиятельная группа богатых бояр, крупных землевладельцев, окружающих Донского. Они — воеводы, наместники, советники князя. В их рядах мы встречаем уже известного Дмитрия Михайловича Боброка, выехавшего при Донском из Волыни, женатого на сестре Дмитрия, Анне, окольничего Тимофея Васильевича, Ивана Родионовича Квашню, Андрея Кобылу и сына его, Федора Андреевича Кошку, Федора Андреевича Свибла, Михаила Челядю, Александра Плещея и ряд других родоначальников знатных боярских фамилий. Многочисленное, богатое и энергичное московское боярство сыграло большую роль в княжение Донского. Недаром, судя по его «житию», Дмитрий Донской обращается перед смертью к своим сыновьям, указывая: «Бояр же своих любите и честь им достойную воздавайте и противу дело коегждо без их думы ничего не творите». Обращаясь к боярам, Дмитрий говорит: «Всех чествовах и любих и в чести велицей держах, радовахся и скорбел с вами; вы же нарекостеся у меня не бояре, но князи земли моей». Так подчеркивает значение боярства и свое отношение к нему Донской. Из летописи мы узнаем о характере и наружности Дмитрия Ивановича Донского. Это был рослый человек, высокий и плечистый, с большой черной бородой, с острым взором, крепкий и мужественный. Дмитрий не любил забав и пиров, и все внимание уделял делам княжения. Летопись отмечает, что Дмитрий «книгами неучен бяше добре» — этот русский князь оставался сыном своего века, храбрым, но необразованным. В 1389 году Донской заболел и умер. У него было шесть сыновей, причем старший, Василий, получил «старший путь» — Москву, половину Московского княжества и Владимирское великое княжение. Это последнее Донской считал уже своей отчиной, неотделимой от Москвы, ко¬торой он в своей духовной распоряжается как собственностью. Донской приказал всем остальным своим сыновьям во всем подчиняться Василию. Многолетнее (1389—1425) княжение Василия Дмитриевича характеризуется усложнением внешней обстановки. Выросли противоречия Руси с ее враждебными соседями — Литвой, к тому времени уже заключившей унию с Польшей и подпавшей под влияние последней, и Ордой. Кроме того, с Востока надвигалась на Русь грозовая туча— несметные полчища нового завоевателя Тимура. Василий Дмитриевич начинает свое княжение с присоединения Нижегородского княжества. В 1391 году он отправился в Орду и купил ярлык на великое княжение Нижегородское, Городец, Муром, Мещерский городок (Касимов) и Торусу. Нижегородские бояре во главе с Василием Румянцем, тяготевшие к сильному Московскому князю и тайно с ним сносившиеся, перешли на сторону Василия. Нижегородский князь Борис Константинович был схвачен ими, выдан Василию, и в Нижний Новгород введены были наместники Московского князя. Племянники Бориса, Суздальские князья Василий и Семен, правда, пытались отбить Нижний и «воевали» нижегородские земли в союзе с татарским царевичем Ейтя-ком, но в 1401 году Василий направил против них воевод Ивана Уду и Федора Глебовича, которые в свою очередь «повоевали» Болгарскую и Мордовскую земли и вынудили Семена отказаться от своих претензий. Смирился и Василий. Покорены были и сыновья Бориса, Иван и Даниил, которым помогали татаро-болгарские жукотинские князьки. (19) Суздальское княжество также перешло к Василию Дмитриевичу, и Суздальские князья стали его «слугами». В начале своего княжения Василий Дмитриевич поссорился из-за уделов с дядей, Владимиром Андреевичем Серпуховским, но вскоре они помирились, а когда Владимир умер (1410), то завещал своим сыновьям во всем слушаться Василия. При Василии Дмитриевиче новгородское боярство задумало, было отложиться от Москвы. Новгородские бояре не хотели ездить в Москву на княжеский суд, а вслед за ними не пожелало судиться у митрополита и новгородское духовенство. Митрополит Киприан требовал у новгородцев признания его власти, «владычного суда», (20) приносившего ему большой доход. Василий понял, что если Новгород «отложится» от митрополита, то вслед затем попытается освободиться и от его власти. Поэтому он бросает свои нижегородские дела и все внимание уделяет Новгороду. Он потребовал у Новгорода уплаты «черного бора», всех княжеских пошлин и признания митрополичьего суда. Когда новгородцы отказались, Василий начал военные действия. Новгородцам пришлось заключить мир «по старине». Несмотря на договор, новгородские бояре не думали выполнять условия мира, и когда в 1395 году приехал к ним митрополит Киприан, они отказали ему «в суде». Более того, новгородские бояре, стремясь «отложиться» от Москвы, заключили договор с литовским князем Витовтом и с немецкими рыцарями. Василий потребовал объяснений. Новгородцы ответили весьма уклончиво. Тогда Московский князь посылает свои полки на север, в богатейшую новгородскую область — Заволочье, или Двину, лежавшую по течению Северной Двины. Это был край, прославившийся своими пушными богатствами, зверобойными и рыболовными поморскими промыслами. Здесь же были расположены соленые варницы, смолокурни и «будные станы», где производился поташ. Москва давно стремилась к захвату богатой Двины, и это можно проследить хотя бы по ее приобретениям на севере и северо-востоке. Все они тянутся цепочкой по направлению к заманчивым для московских бояр и купцов новгородским «колониям». В 1397 году Василий Дмитриевич посылает своих бояр на Двину и предлагает боярам двинским и всем двинянам «отступиться» от Новгорода и принять его великокняжескую власть. Двиняне согласились и присягнули на верность Василию. Василий Дмитриевич дал двинянам особую Уставную грамоту. Новгородская боярская знать и духовенство во главе с владыкой Иоанном не могли примириться с потерей Двинской земли, своей богатейшей «колонии». Бояре и церковь имели здесь земли, собирали подати и торговали, здесь же разворачивали свою торговлю новгородские купцы — «гости», грабили ушкуйники, отсюда совершавшие свои разбойничьи набеги. Новгородское боярство пыталось доказать Василию Дмитриевичу его неправоту, но он не обращал внимания на их увещевания. Пришлось прибегнуть к оружию. Летом 1398 года, с благословения богатейшего новгородского феодала, владыки Иоанна, двинулись в поход новгородские рати. Им удалось не только отбить Двину, но и «повоевать» великокняжеские земли. Василию пришлось уступить и снова заключить мир «по старине». Правда, не раз еще московские воеводы «воевали» Двинскую землю, но это были просто набеги, и Двина оставалась за Новгородом вплоть до его падения. Если Василию не удалось расширить свои владения за счет новгородских «колоний», то зато укрепилось его влияние в Пскове. «Младший брат» Новгорода не только не получал поддержки от своего «старшего брата», по новгородцы не раз ходили войной на Псков. Псков, предоставленный самому себе в тяжелой борьбе с Литвой и немецкими рыцарями, вынужден был искать поддержки у Москвы и с 1399 года начал принимать князей «из рук» великого князя Московского. Влияние Василия Дмитриевича выросло не только в вечевых городах Пскове и Новгороде (Новгород теперь «держал» свой договор «честно и грозно», боясь могущества Московского князя), но и в других княжествах — Рязани и Твери, которые признавали его старшинство. Хотя Василий Дмитриевич еще был не в силах окончательно уничтожить сепаратизм отдельных областей, тем не менее он не только сохранил значение и силу великокняжеской власти, укрепившейся во времена Донского, но и сумел еще больше расширить круг ее влияния. В конце XIV века на Востоке снова нависла грозовая туча — двигались на Запад огромные полчища новых завоевателей во главе со стяжавшим себе славу непобедимого воина Тимуром (Тимур-Ленгом, Тамерланом). Тохтамыш, обязанный своим возвышением Тимуру, вздумал не подчиниться его требованиям и вышел с войском ему навстречу. В 1395 году на берегах Терека Тохтамыш был наголову разбит Тимуром и бежал. Огромные полчища Тимура двинулись на Москву. Василий Дмитриевич собрал войско, выступил навстречу Тимуру и дошел до берегов Оки. Здесь храбрые московские войска ожидали великого завоевателя. Тимур между тем дошел до Ельца, взял его и разрушил. Но повелителя огромной империи, включившей в свой состав всю Среднюю Азию, Индию, Иран, Малую Азию, Закавказье, мало прельщала покрытая лесами и болотами русская равнина, и он повернул обратно. Население Руси облегченно вздохнуло. Ослабела разгромленная Тимуром Золотая Орда. Татары теперь были способны только на мелкие грабительские налеты, легко отражаемые пограничными рязанцами. Василий Дмитриевич перестал ездить в Орду, возить подарки и дани. На требование взносов дани он отвечал, что край русский оскудел и обезлюдел, платить некому и нечем. Татарская дань все же аккуратно собиралась с населения (с двух сох(21) по рублю) и поступала в княжескую казну. Ордынские послы и купцы, приезжавшие на Русь, подвергались насмешкам, оскорблениям и унижениям. Этим русские стремились отплатить за вековую забитость и гнет. В 1408 году мурза Едигей, ставленник Тимура, правивший за хана Золотой Ордой, внезапно напал на Русь. Василий Дмитриевич бежал с семьей в Кострому, оставив своего дядю Владимира Андреевича защищать Москву. Едигей был осторожней Тохтамыша и, памятуя урок, который дали москвичи татарами в свое время, не стал штурмовать город, а обложил его, задавшись целью взять его измором. Отдельные отряды татар между тем опустошали города. Через месяц Едигей, решивший зимовать у стен Москвы, получил известие от хана, что на него напал какой-то татарский царевич. Хан требовал Бдигея к себе. Хитрый мурза запросил у москвичей дани, после чего обещал снять осаду. Москвичи с радостью заплатили 3 тысячи рублей. Едигей повернул обратно, по дороге не забыв взять и разграбить Рязань. В 1412 году Василию Дмитриевичу пришлось опять ехать в Орду к хану Джалаледин-Султану и везти подарки. Сгущались тучи и на Западе. Все сильней и опасней для Руси становилась Литва. Василий Дмитриевич был зятем литовского князя Витовта, но это нисколько не мешало Литве и Руси оставаться враждебными. Когда в 1386 году Василий Дмитриевич бежал из Орды от Тохтамыша, он вынужден был итти кружным путем, через Молдавию, Валахию и Литву. И здесь, в Литве, он дал слово Витовту жениться на его дочери. Когда Василий стал великим князем, он вынужден был осуществить в 1390 году этот дипломатический брак и женился на Софье Витовтовне. Несмотря на родственные связи, Витовт оставался врагом складывающегося Русского государства, Витовт подчинил себе Смоленск, «повоевал» Рязанскую землю, претендовал и на Новгород, заключив для этого союз с немецким Ливонским рыцарским орденом, которому он обещал помощь в борьбе с Псковом. Договор Витовта с магистром Ливонского ордена сплачивал силы врагов Руси. Блок враждебных сил не был прочен. Энергичные действия псковичей, оборонявших свои рубежи от грабителей-рыцарей, и противоречия внутри самой немецко-литовской коалиции привели к тому, что Витовт не смог реализовать свои захватнические планы. Тогда у Витовта зарождается новый план покорения Руси, план поистине грандиозный. Витовт решил подчинить себе Русь путем. .. разгрома Орды. Для русского народа этот план Витовта означал бы замену татарского ига игом польско-литовским. Но грандиозный план Витовта был основан на очень непрочном фундаменте, Витовт пытался вмешаться в дела Орды, приютив у себя изгнанного Тимуром Тохтамыша, а затем предпринял поход против Орды во главе огромного войска. На берегах реки Ворсклы в 1399 году Витовт был разбит татарами и бежал в Литву. Неудачливый завоеватель притих. Прежде всего ему пришлось заключить мир с Новгородом. Отпал на время от Литвы Смоленск, и только измена некоторых бояр снова сделала Смоленск литовским городом. Витовт, окрыленный возвращением Смоленска, усиленно разворачивал военные действия против Пскова, и так как Псков вскоре уже не смог один на один бороться с Литвой, то за него вступилась Москва. Василий Дмитриевич, некогда присягнувший своему тестю Витовту быть в мире с ним, снимает с себя присягу и идет походом на Литву. Московская рать осаждает Вязьму, Серпейск, Козельск, но хорошо укрепленные города обороняют многочисленные литовские гарнизоны, и Василий вынужден довольствоваться осадой. Энергичные действия Василия Дмитриевича приводят к отъезду в Москву многих литовских и русских князей — вассалов Литвы, недовольных усилением власти Витовта. Так, в 1406 году приехал служить Московскому князю Александр Нелюб с многочисленными слугами: поляками и литовцами. Таких «отъезжавших» князей Василий встречал «честью и пожалованием». В 1406 году на реке Плаве встретились литовские войска Витовта и русские рати Василия, усиленные татарской конницей. Боя не было, так как князья за¬ключили мир. Такая же стычка была и в следующем 1407 году, снова закончившаяся миром. В 1408 году «отъехал» на Москву брат короля Ягайло, Северский князь Свидригайло, а с ним вместе владыка черниговский со своим духовенством, шесть князей и множество черниговских и северских бояр со своими слугами. Чем объяснить такой грандиозный «отъезд»? Дело в том, что со времен Кревской унии 1385 года, соединившей Польшу и Литву, в Литве усиливается польское влияние и католицизм. Если ранее, при Миндовге, Гедимине и Ольгерде, захватывавшая русские земли мало¬культурная Литва подпадала под влияние русской культуры, то теперь усиливается польско-католическое влияние. Ранее в Литве господствовала русская куль тура, русский язык, русские порядки, обычаи и правы, русская православная религия, Многие литовские князья и феодалы русифицировались и принимали православие. Теперь же энергичные и жадные польские паны и католическое духовенство стремятся подчинить себе Литву, насадить в ней польскую культуру, язык, католицизм. Ополячивается и окатоличивается прежде всего литовская княжеская и феодальная верхушка. Православный Витовт становится католиком. Все русское начинает преследоваться. Русских князей и бояр оттирают, отодвигают на второй план. Вместе с ними подвергаются преследованиям и обруселые литовские князья и бояре. Больше всего начинает ощущать новый национальный и религиозный гнет, переплетающийся с классовым угнетением, простой люд — крестьянство, горожане. Русские, белорусские и украинские крестьяне и горожане чувствуют всю тяжесть перемены, происходящей в Литовском княжестве в связи с укреплением польского влияния. Растет закрепощение крестьян, непосильными становятся налоги и повинности, падавшие на крестьян («хлопов») и простой («черный») городской люд. В русских владениях Литвы было немало князей и бояр, русских и обрусевших литовцев, которые прекрасно понимали, что вместе с укреплением польского влияния падает и их значение, что место православных князей, бояр и «шляхты»(22) займут поляки и ополяченные литовцы— католики. К тому же они явно недоброжелательно относились к усиливающейся власти великого князя литовского Витовта, оставаясь, по сути дела, сторонниками сепаратизма и феодальной раздробленности. Хотя московский князь был враждебен сепаратизму и весь смысл своего княжения полагал в уничтожении его, в ликвидации раздробленности, в подчинении удельных князей, собирании земель и централизации власти, но тем не менее конфликт с ним на этой почве у «отъезжающих» из Литвы князей и бояр был еще в перспективе, а пока он был противником католика и «ляха» (поляка) Витовта, заклятого врага Свидригайло и всех князей и бояр Литовской Руси. Вот эти-то обстоятельства и привели Свидригайло и его сторонников к отъезду в Москву. Василий Дмитриевич был весьма рад приезду силь¬ного союзника, очень популярного в русских землях, подвластных Литве, и дал ему «на кормление» Владимир, Переяславль, Юрьев, Ржев и другие города. В сентябре 1408 года Василий и Свидригайло выступили со своими полками в поход против Витовта. Польско-ли¬товско-немецкое войско Витовта встретило их на реке Угре, но боя опять не было, так как оба противника помирились. Свидригайло был недоволен таким исходом, так как рассчитывал с помощью Василия вернуть себе былую власть в Литве, и в 1409 году опять «отъехал» в Литву. После столкновения на Угре Витовт становится еще осторожнее и прекращает наступления на Москву. Под конец своего княжения Василий Дмитриевич восстанавливает дружественные отношения со своим тестем. Заключение временного союза между Витовтом и Василием Дмитриевичем было вызвано агрессивными действиями рыцарей Тевтонского ордена, Этим агрессивным действиям тевтонских рыцарей в начале XV века был нанесен сокрушительный удар объединенными усилиями русских, литовцев и поляков. Сигналом к борьбе послужило восстание жмудин.(23) Восставшие жмудины рассылали грамоты с призывом к совместной борьбе против немецких захватчиков. Они указывали, что рыцари «не душ ищут для бога, а земель наших для себя». Тевтоны угрожали не только Литве, но и Польше. Ягайло, в то время уже польский король, и Витовт выступили против немецких рыцарей. В июле 1410 года, у местечка Грюнвальд, недалеко от Танненберга, сошлись войска Ягайло и Витовта с войсками Ордена. У Витовта было много русских полков из завоеванных областей: смоленский, полоцкий, витебский, киевский, пинский и др. На помощь Витовту для борьбы с немцами пришли новгородские и псковские воины и чешские отряды. У рыцарей было более 35 тысяч войска, в том числе не менее 16 тысяч тяжело вооруженных всадников — рыцарей. Соединенное войско поляков, русских и литовцев, даже учитывая чехов и татарскую конницу, не превышало 50 тысяч человек. Прекрасно вооруженные рыцари разбили литовцев и жмудин Витовта, кое-как вооруженных, обратили их в бегство, набросились на польскую конницу Ягайло и принудили ее к отступлению. Казалось, поле битвы останется за рыцарями. Но тут на сцену выступили грозно сомкнувшие свои ряды русские полки. Особенно отличились смоленцы, предводительствуемые Юрием Лугвиниевичем. О мужественное сопротивление русских смоленских полков разбилась, как волна об утес, вся энергия тевтонских рыцарей. Русские полки задержали рыцарей, начали их теснить; этим воспользовались поляки и литовцы, вернувшиеся на поле битвы, и довершили разгром Ордена. Рыцари потерпели страшное поражение. Полег весь «цвет» Тевтонского ордена. Убит был и сам «великий магистр» Ульрих фон Юнгинген. Танненберг — Грюнвальд сыграл большую роль в судьбе Польши, Литвы, Белоруссии и Украины. Экспансия рыцарей вторично потерпела поражение, наткнувшись на мужество и героизм русского народа. Польша, Литва и русские земли, вошедшие в состав Литвы, были спасены русскими полками, давшими еще один исторический урок завоевателям. В этой борьбе принял участие и Московский князь. Василий Дмитриевич помогает Витовту добивать немецких рыцарей и даже отдает своего малолетнего сына Василия под опеку Витовту. Последнее обстоятельство объясняется осложнением обстановки в самой Руси. Издавна князь Московский опирался на церковь и в лице митрополита имел всегда сильного и деятельного помощника. Но православная русская церковь в те вре-мена была поделена между Литвой и Русью. Митрополитом на Руси был Киприан, родом болгарин, по политическим симпатиям «литвин», который в угоду церковному единству не прочь был продать интересы Русского национального государства. Он хотел оторвать церковную политику от великокняжеской и быть митрополитом «всея Руси» (т. е. и Литовской Руси), а не только московским. Он старался, опираясь на константинопольского патриарха, провести в жизнь мысль о том, что митрополия — не русское религиозное национальное учреждение и тем более не орудие великокняжеской политики, а орган «вселенской» восточной церкви. Тогда, когда его интересы совпадали с интересами великого, князя, как, например, в вопросе о «владычном суде» в Новгороде и т. д., он помогал Василию, но часто выступал и против него, опираясь на авторитет константинопольского патриарха. Зато в делах литовских митрополит Киприан, бывший и митрополитом Киевским, не только не помогал Василию, но даже мешал ему. Киприан не прочь был заключить унию православной церкви с католической. Интересно отметить, что смерть Киприана (1406) совпала с разрывом между Василием и Витовтом. Его преемник Фотий в начале своей деятельности также не считался с национальными интересами Руси и стремился к единению западно- и восточно-русских церквей. Таким образом, в княжение Василия Дмитриевича старый союз Московского князя и церкви дал трещину. Дробление земель на уделы-вотчины, принадлежащие потомкам Калиты, братьям и другим родственникам великого князя, в корне противоречило складыванию единого государства и централизации власти. Это противоречие могло быть разрешено только в результате решительной ликвидации самого принципа деления на уделы-вотчины по духовным грамотам князей. Из-за этого порядка выделения уделов Василий Дмитриевич имел столкновения со своим дядей, Владимиром Андреевичем Серпуховским, удел которого стал почти самостоятельным княжеством внутри самого Московского княжества, со своими братьями, Константином и Юрием. Все это показывало, что назревал кризис и намечалось обострение борьбы между старым, отходящим в прошлое, удельным строем с присущим ему порядком наследования по старшинству в семье (от старшего брата к следующему по возрасту) и новым, централизованным, самодержавным, с единством «земли», владений и власти, с переходом престола от отца к старшему сыну. Не только среди князей — родичей Василия Дмитриевича, но и в боярской среде было немало сторонников старых, отживающих порядков. Но симпатии князя были не на их стороне. В боярской думе, с которой советовался Василий Дмитриевич, особую силу приобретают новые бояре, сторонники решительных действий против Литвы и Орды и укрепления великокняжеской власти, которые противопоставляются источниками «старшим боярам». Это боярство сослужит свою службу преемнику Василия, когда снова временно попытаются перейти в наступление старые удельные феодальные элементы, возглавляемые братом Василия Дмитриевича— Юрием, еще при жизни Василия зарекомендовавшим себя противником новых порядков. В 1425 году, во время эпидемии неизвестной болезни— «мора», умер Василий Дмитриевич. Преемником Василия Дмитриевича стал его сын Василий Васильевич. В княжение Василия Васильевича (1425—1462) Московское княжество стало ареной усобиц, длившихся с 1425 по 1453 год. Старый, отживающий удельно-вотчинный строй, строй феодальной раздробленности, возглавляемый удельными князьями, давал последний бой новому политическому началу — зарождающемуся централизованному государству с сильной великокняжеской, а впоследствии и царской властью. Только после усобиц 1425—1453 годов окончательно восторжествовал новый политический порядок. До этого в Московском княжестве еще не была изжита удельная система, хотя самим ходом событий установились такие порядки престолонаследования, которые отвергали старые удельные принципы. В удельных княжествах престол переходил не от отца к сыну, а по старшинству в правящей семье. Малочисленность потомков Даниила Александровича способствовала относительно незначительному дроблению Московского княжества на уделы, хотя все же последние существовали в течение XIV и в начале XV века. В Московском княжестве установился порядок перехода престола по духовной грамоте. По духовной князь обыкновенно завещал великокняжеский престол, или «старший путь», старшему сыну, а остальных награждал уделами и определенной долей в общекняжеских доходах, причем младшие братья подчинялись старшему, обладавшему, кроме великокняжеского престола, еще и львиной долей во всех княжеских землях. До сих пор споров о наследстве не было вследствие малочисленности княжеского рода. Даниил Александрович завещал престол старшему сыну Юрию, а когда тот умер бездетным, естественно, князем стал его брат, следующий по старшинству — Иван Калита. Последний завещал престол старшему сыну Семену. Тот тоже умирает бездетным, и князем становится Иван, передающий в свою очередь княжеский престол старшему сыну Дмитрию. Поэтому трудно сказать, какой принцип господствовал при занятии престола. Обстоятельства складывались так, что замещение княжеского престола шло и от отца к сыну по духовной грамоте, а при отсутствии сыновей у князя и от старшего брата к следующему по старшинству. Ко времени смерти Василия Дмитриевича обстановка, как мы уже указывали, очень изменилась, и когда на престол после его смерти вступил десятилетний Василий Васильевич, опекуном которого оказались митрополит Фотий и московские бояре, то в ту же ночь его дядя, князь Галича Мерского Юрий Дмитриевич, обиженный тем, что его обошли (так по крайней мере казалось этому князю, тяготевшему к удельным порядкам и соответствующему им праву престолонаследия по старшинству в семье), уехал к себе в Галич и стал готовиться к войне с племянником. Так началась борьба двух начал — старого, удельного, отживающего и нового, ведущего к централизации, к самодержавию. Первое возглавлял Юрий Дмитриевич, второе — Василий Васильевич, Фотий и стоявшие плотной стеной вокруг них московские бояре. На стороне Василия Васильевича были и другие его дяди: Петр, Андрей и Константин. Фотий предлагал мир, но Юрий Дмитриевич, претендовавший на московский престол, как старший в семье после Василия Дмитриевича, соглашался только на перемирие, да и того удалось добиться лишь под давлением Витовта, которому Василий Дмитриевич поручил своего сына. К этому времени вообще выросло влияние Литвы, которая заставляет Новгород и Псков заключить с ней «мир по старине». Вмешательство Литвы в русские дела и рост ее влияния обусловлены были разобщенностью Новгорода и Пскова, враждовавших между собой, а в отдельности недостаточно мощных Для оказания отпора непрошенному гостю — Витовту, и кроме того расколом внутри московской правящей верхушки. Благодаря вмешательству Витовта в 1428 году Юрий вынужден был признать старшинство Василия, который отныне считался его «старшим братом». Витовту, естественно, выгодно было оказывать влияние на дела Московского княжеского рода, судьбы которого, казалось, были в его руках. Но в 1430 году умер Витовт, на престоле в Литве сел Свидригайло, свояк Юрия; воспользовавшись этим, Юрий снова порывает с племянником. Спор должен был решить Золотоордынский хан. Боярин Василия Иван Дмитриевич Всеволожский, умело действуя, подкупил мурз. Когда в 1432 году Юрий в Орде на суде ссылался на старые грамоты и обычаи, устанавливавшие права наследования по старшинству в семье, Всеволожский противопоставил им новые порядки и законы. Боярин открыто насмехался над старыми порядками, подкрепляя свои доводы «ханским пожалованием» и благожелательным отношением мурз. Победителем из этого спора вышел Всеволожский, так как он имел достаточное количество сторонников и денег для того, чтобы повлиять на решение хана. Юрий уехал в Галич ни с чем. За свою «службу» Всеволожский рассчитывал получить «милость» от Василия: тот, отправляя в Орду своего боярина, обещал жениться на его дочери. Но когда Всеволожский привез известие об удачном исходе ханского суда, Василий не сдержал слова, приберегая такой важный дипломатический шаг, как брак, для более удобного случая. Оскорбленный отказом, потомок Смоленских князей Всеволожский «отъехал» к Юрию. Готовилась новая усобица. Поводом к ней явилось следующее обстоятельство. В Москве шел свадебный пир. Василий справлял свою свадьбу с Марией Ярославовной Серпуховской. На пиру были сыновья Юрия — Василий и Дмитрий Шемяка, На Василии Юрьевиче был богатый золотой пояс, украшенный драгоценными камнями. Боярин Петр Константинович рассказал Софье Витовтовне, как этот пояс достался Василию Юрьевичу, тогда как он должен был по праву принадлежать Василию Васильевичу. Возмущенная Софья сорвала пояс с Василия, и оскорбленные Юрьевичи немедленно покинули Москву. Зтот эпизод был предлогом к войне. В апреле 1433 года Юрий разбил Василия Васильевича, несмотря на то, что последний набрал ополчение из купцов, сурожан и прочих горожан. Победитель Юрий отдал побежденному Василию, по совету своего боярина Семена Морозова, Коломну. Василий Юрьевич и Дмитрий Шемяка прекрасно понимали, что не те уж теперь времена, чтобы беспрепятственно и безнаказанно «свести» с престола великого князя, глубоко пустившего корни в московскую почву, и поэтому всячески противились отцу, предлагая ему убить Василия, так как только таким путем они освободятся от него. Но Юрий их не послушал. Последствия этого быстро сказались. Как указывает летописец, «пойдоша с Москвы на Коломну без престани» князья, бояре, воеводы, «слуги дворские» — дворяне и т. д. Не только из Москвы, но и из других городов потянулись они в Коломну к великому князю. За ними «потянули» к Коломне и их удельные княжества и вотчины. Летопись объясняет переезд бояр и дворян в Коломну тем, что они, мол, не привыкли служить Галицким князьям. Но дело не в этом. Московские бояре, «подручные» князья, «слуги вольные» и другие группировки служилого люда привыкли играть ведущую роль в Москве, служить сильнейшему и богатейшему великому князю Московскому. В Москве они обзавелись своими хоромами, дворами с многочисленною челядью, слугами, холопами. Вокруг Москвы были расположены и их вотчины. Они привыкли «служить» своему князю, решать с ним все дела в боярской думе. Каждый новый князь, наследник и сын предшествующего, естественно, вынужден был опираться на «слуг отца своего»: «подручных» князей, бояр, дворян. При переходе же престола от брата к брату по старшинству каждый новый, в прошлом удельный князь являлся в Москву со своим двором — боярами, дворянами, оттеснявшими на второй план московское боярство. При таком положении вещей вполне понятно стремление московских бояр и дворян поддержать новый порядок престолонаследия от отца к сыну, при котором растет и упрочивается их положение и влияние при дворе великого князя и в боярской думе. Ответом на захват Москвы Юрием и было массовое переселение мо¬сковских феодалов в Коломну,— этим московское боярство, воеводы, дворяне, «слуги вольные» подчеркивали свою приверженность к новым политическим порядкам. Василий Юрьевич и Дмитрий Шемяка, увидев, что опасения их были верны, убивают Семена Морозова, посоветовавшего Юрию отдать Василию Васильевичу Коломну, а сами, боясь гнева отца, бегут из Москвы. Оставленный боярами, воеводами и дворянами московскими, враждебно встреченный духовенством, Юрий вынужден был примириться с племянником. Он заключил договор с Василием, признав его «старшим братом», а сам в сопровождении только пяти слуг уехал к себе в Галич. Видя собственное бессилие в борьбе с Василием, Юрий в пылу гнева отказал в помощи двум своим своевольным старшим сыновьям— Василию Юрьевичу и Дмитрию Шемяке. Против них и начал войну Василий Васильевич, но среди ратей двоюродных братьев оказались и полки дяди, не сдержавшего своего обещания. Тогда Василий Васильевич двинулся на Юрия. Тут, в Ростовской области, вторично, в 1434 году, Василий был разбит, и так же, как и в первый раз, при столкновении с Юрием он казался побежденным, а вышел победителем. Несмотря на то что разбитый Василий вынужден был бежать сперва в Новгород Великий, а затем в Нижний Новгород, и уже собрался в Орду за помощью, несмотря на переход его двоюродных братьев Ивана и Михаила Андреевичей, князей Можайских, на сторону Юрия, Василий опять выходит победителем. Внезапно, 5 июня 1434 года, умер Юрий, и московский престол захватывает старший его сын Василий Юрьевич. Братья его, Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный, не признали этого захвата и пригласили Василия Васильевича заключить с ними договоры, по которым они получали уделы. Василию удается легко выбить своего противника из Москвы, и в 1435 году изгнанник снова на московском «столе». Кажется странным то обстоятельство, что побежденный Василий Васильевич вдруг становился победителем и снова овладевал московским престолом. Объясняется это тем, что он сам был представителем новой политической системы, системы зарождающегося централизованного национального государства во главе с самодержавной властью, представителем «порядка в беспорядке» (Энгельс). Его поддерживали бояре, дворяне, купечество, ремесленный и сельский люд. Побеждал не Василий Васильевич, побеждали бояре, дворянство, церковь, город, посадский люд, побеждали новые политические отношения. Победа облегчалась раздором среди противников, понимавших, что приходит конец старым удельным порядкам, и поэтому прибегавших к самым жестоким и решительным формам борьбы, стараясь сохранить свое положение. Василий Юрьевич бежал в Новгород, оттуда выступил против Василия Васильевича, но неудачно, и в 1435 году вынужден был заключить мир с великим князем. Он признал старшинство Василия Васильевича и получил не свой старый удел, а новый — Дмитров. Великий князь, жалуя своим побежденным соперникам новые уделы, преследовал цель не давать им возможности пускать глубокие корни в уделе, не давать усиливаться и приобретать авторитет среди населения.- Так поступил Василий. Васильевич и в данном случае. Но с таким порядком Василий Юрьевич согласиться не мог и уже в следующем году начинает войну за свою Галицкую «вотчину». Взяв Кострому, он идет на Галич, присоединяет «галицкий двор» — бояр и дворян. Присоединились к нему и «вятчане». Оказавший сопротивление Устюг был им взят и разрушен. Выступление Василия Юрьевича навлекло подозрение и на Дмитрия Шемяку, который был заключен под стражу в Коломне. Вместе с Дмитрием Красным, Иваном Можайским и «вышедшим» на службу к Москве из Литвы друцким князем Иваном Бабою, Василий Васильевич идет походом на своего противника. Василий Юрьевич был раз¬бит и схвачен, а когда вятчане, его союзники, несмотря на выкуп, полученный за взятого ими в плен воеводу великого князя Александра Брюхатого, все же увели последнего с собой, Василий Васильевич в отместку приказал ослепить Василия Юрьевича, На этом кончилась бурная политическая карьера Василия Юрьевича, про¬званного после ослепления «Косым». Прожил он, уже вне политической борьбы, до 1448 года. Так закончился первый этап московской межкняжеской усобицы. Княжество Московское вышло из нее ослабевшим, великокняжеская власть подорванной, с Москвой перестают считаться, авторитет великого князя падает. Усиливается обособленность Рязани и Твери, причем последняя уже явно «в стороне» великого Князя Литовского. Усиливается влияние Литвы: на знаменитом коронационном съезде в Троках при дворе Витовта в 1430 году среди гостей были Василий Васильевич, митрополит Фотий, Тверской и Рязанский князья. К этому времени относится и попытка включить Москву по церковной линии в орбиту влияния римского папы. Дело в том, что митрополиты на Руси часто назначались константинопольским патриархом из греков. Приехав в Москву, большинство их находило общий язык с великим князем. Но после смерти Фотия в Москву приехал Исидор, родом грек, который решил подчинить русскую православную церковь интересам греческой церкви и Византийской империи вообще. В то время ослабевшая Византия стояла на краю гибели и с трудом отбивалась от турок, отвоевавших от империи почти все земли, расположенные в Малой Азии. Турки были уже у самых стен Константинополя, и Византия не имела сил их отразить. Критическое положение Византии заставило ее искать помощи в борьбе против турок у западноевропейских католических государей, и чтобы ее получить византийская православная церковь заручается поддержкой римского папы. В 1439 году во Флоренции собрался собор, постановивший присоединить православную церковь, или, как ее называли, восточную, к западной, католической, причем православная церковь подчинялась папе. Византии церковная уния была необходима, так как этим путем она пыталась опереться в борьбе с турками на католические государства Западной Европы. Но когда Исидор поехал на собор во Флоренцию и вернулся оттуда униатом и папским легатом (уполномоченным), русское боярство, духовенство и князь, естественно, посчитали его поступок изменой. Действительно, уния ставила Русь в подчиненное положение по отношению к западноевропейским государствам, и униатская церковь в нарождающемся Русском государстве была бы наилучшим проводником их влияния. Между тем Москва ставила себе задачу создания национального государства, не зависимого ни от «латинян» (католиков), ни от «бусурман» (мусульман). Самостоятельному национальному государству должна была соответствовать самостоятельная церковь. Так как политика Исидора противоречила этим принципам, препятствовала укреплению независимости церкви и шла вразрез с традиционной политикой его предшественников, он был объявлен «латинянином», «еретиком», сведен с митрополичьего престола и заключен в Чудов монастырь. Митрополитом стал Иона, причем на этот раз назначил его князь, а не константинопольский патриарх, и утвердили русские епископы. С этого момента русская церковь отделяется от константинопольской, униатской, и снова входит в состав национальных политических сил. Такова та сложная и неблагоприятная обстановка, в которой разворачивается новый тур войн, начинается новый этап московской усобицы. На этот раз в нее вмешиваются татары, Тверь и Новгород. О Новгородом у Василия Васильевича установились мирные отношения. Вечевой город заключил с ним «ряд», но великий князь требовал дани, «черного бора», и часто дело за¬канчивалось военными столкновениями. Этим воспользовался Шемяка, отпущенный Василием из Коломны в свой удел. Он выступил на стороне новгородцев, но, разбитый, в 1440 году вынужден был заключить мир с великим князем. Между тем властители отдельных областей, выделявшихся из ослабевшей Орды, в поисках новых земель все ближе и ближе подходят к Москве. В 1438 году хан Улу-Махмет захватывает Белев, предлагая Московскому князю свои услуги. Василий в ответ двинул на Белев рати. Победителем оказался Улу-Махмет, захвативший в придачу к Белеву Казань и Нижний Новгород, где он продержался до 1445 года. Улу-Махмет, пользуясь ослаблением Руси, в 1439 году дошел до Москвы, но взять ее не смог. В 1444 году на Рязань нападает хан Мустафа. Выгнанный из погоревшей степи жестокими морозами, Мустафа думал перезимовать в Рязанской земле. Татары опустошали землю, уводили в плен русских людей, и их приходилось выкупать дорогой ценой. Против непрошенных гостей Василий посылает свои рати под командованием князя Оболенского и Андрея Голтяева, в помощь которым были приданы рязанское пешее ополчение, рязанские казаки (кстати сказать, это первое упоминание о русских казаках) и отряд мордовских лыжников. Татары были разгромлены, пал в битве и сам Мустафа. Ответом на поражение Мустафы был новый налет Улу-Махмета. Переселение к окраинам Руси отдельных орд, немалочисленных и сильных, ищущих земель и склонных не только к налетам, но и к «службе» великому князю, имело своим результатом появление новой силы, на которую опирался великий князь. Это были «служилые татарские царевичи» и «ордынские князья» со своими мурзами, слугами и воинами. Так, уже в те времена на службе у Василия был царевич Бердыдад и др. Новый поход против Улу-Махмета был неудачен. В бою с татарами 6 июля 1445 года Василий был разбит и взят в плен. Узнав о поражении рати и пленении князя, Москва переполошилась. Ожидали налета татар. К тому же, 14 июля в городе вспыхнул пожар огромной силы. От пламени и страшной жары потрескались и попадали Кремлевские стены. Княжеская семья и бояре выехали из разрушенной и дымящейся Москвы, предоставив горожанам самим бороться с бедствием и надвигающейся угрозой татарского нашествия. И опять, как во времена Тохтамыша, патриотами своего родного города оказались простые «черные люди», горожане. Чтобы среди жителей Москвы в эту критическую минуту не распространялась паника, они останавливали малодушных беглецов, возвращали, избивали и заковывали их в кандалы. Этими решительными мерами «черным людям», городской бедноте, которой некуда было, как боярам, уезжать, а надо было позаботиться об обороне города, удалось прекратить панику. «Черные люди» вместе с возвращенными беглецами начали укреплять город, рубить лес и возводить новые дома для погорельцев. Еще раз «черный люд» — горожане московские проявили себя настоящими стойкими патриотами своей земли, своего города, не поддающимися панике и готовыми к отпору врагу даже тогда, когда Москва, превращенная в дымящиеся развалины, была покинута боярством и князем. Узнав о приготовлениях горожан, Улу-Махмет не решился итти к Москве, вернулся к Нижнему Новгороду, а оттуда повернул к Курмышу. Какую же позицию занимал Шемяка? Отказавшийся помочь Василию накануне злополучного боя с татарами, Шемяка теперь рассчитывал стать великим князем. Но события повернулись иначе. 8а огромный выкуп (летопись называет цифру 200 тысяч рублей) Василий был освобожден и заключил с Улу-Махметом договор о дружбе. В результате поражения в феодальной усобице и в поисках сильного сюзерена вместе с Василием на Русь приехало много служилых татарских царевичей. Приход в Москву «татарских служилых людей», которых великий князь собирался использовать для борьбы с татарами же, усилил Василия Васильевича, но возбудил недовольство против него. Слишком свежо еще в памяти было воспоминание о набегах, налетах, жестокостях и данях татар, для того чтобы встретить татар благосклонно. Кроме того, «окуп» (откуп) за Василия всей тяжестью лег в первую очередь на плечи горожан и купцов. Среди бояр, купцов — гостей московских — и духовенства Троицко-Сергиевского монастыря растет недовольство, которым воспользовался Шемяка. По Москве распространился слух, что Василий при¬вел татар недаром, что он будто бы обещал отдать Улу-Махмету все княжество и т. д. Бояре Иван Старков и Никита Константинович становятся во главе заговора, нити которого держит в руках Шемяка. В феврале 1446 года Василий уехал в Троицко-Сергиевский монастырь — гнездо недовольного им духовенства. Воспользовавшись этим, 12 февраля Шемяка вместе с перешедшим на его сторону Иваном Можайским захватывает Москву, а на следующий день, применив хитрость, врывается в Троицко-Сергиевский монастырь. Василий был схвачен, привезен в Москву и ослеплен. С тех пор за ним закрепляется прозвище «Темного». Василий с женой были сосланы в Углич, мать его Софья Витовтовна отправлена в Чухлому. Дети Василия, Иван и Юрий, укрылись было у князей Ряполовских, бежавших в Муром, но и тут Шемяка схитрил, выманил их из Мурома и отправил к отцу в Углич. Многие князья и бояре, сторонники Василия, видя его неудачу, бежали в Литву. «Отъехали» в Литву князья Василий Ярославович, Семен Оболенский, «слуга вольный» Федор Басенок. От великого князя Литовского они получили ряд городов: Брянск, Гомель, Стародуб и др. Между тем Ряполовские, видя, что Шемяка их обманул, собрали в Муроме боярскую думу. На ней присутствовали сторонники Василия: князь Стрига-Оболсн-ский, бояре Иван Ощера, Бобр, Юшка Драница, Русалка, Руно и др. Дума решила итти на Углич и освободить пленного Василия. Все московские бояре и весь великокняжеский двор потянулся к Мурому, где энергично действовали в пользу Василия Ряполовские. Ряполовские даже выступили походом против Шемяки, но, разбив его отряд, побоялись дальнейшей борьбы и «отъехали» в Литву. Шемяка испугался. По настоянию митрополита Ионы он освободил Василия, дав ему в вотчину Вологду, взяв с него слово не «искать» великого княжения. И на этот раз побежденный Василий оказался победителем. Стоило только ему обосноваться в Вологде, как сейчас же начали толпами переезжать в Вологду бояре, дворяне, «слуги вольные», а Трифон, игумен Кирилло-Белозерского монастыря, снимает с него клятву, данную Шемяке. Снова у Василия развязаны руки. Заручившись поддержкой Твери, Василий пошел к Москве. Сейчас же двинулись на помощь Василию из Литвы Василий Ярославович, князь Оболенский и Федор Басенок. По дороге, у Ельни, они встретились с многочисленным татарским отрядом сыновей Улу-Махмета, Касима и Якуба, которые также шли служить великому князю, и уже вместе отправились дальше. Между тем Шемяка вышел навстречу Василию, оставив в Москве только несколько своих бояр. Этим воспользовался воевода Василия, Плещеев. Рассчитывая на поддержку москвичей, он с небольшим отрядом подошел к городу. Ворота были открыты, и Плещеев беспрепятственно вошел в Москву. Боярин Шемяки, Шига, был схвачен истопником княгини Растопчей, других переловили воины Плещеева. Так, без боя, была занята Москва, а 17 февраля 1447 года в стольный город въехал Василий. Он сразу же дает понять князьям, что времена Шемяки прошли. Зависящий от своих князей-союзников, не имея поддержки в боярской среде и лишь по стечению обстоятельств одно время завязавший сношения с московскими кругами, тяготеющий к удельным порядкам, Шемяка в ряде договоров с удельными князьями расширил их права. По сути дела снова были восстановлены удельные княжества. Князья-союзники Шемяки чувствовали себя снова хозяевами положения и старались наверстать потерянное. Своим надменным поведением, грабежом и притеснениями московских бояр, купцов и горо¬жан, вымогательствами они восстановили против себя посадский люд, который не мог найти на них управу в суде Шемяки. Отсюда и пошло народное предание о «шемякином суде» — олицетворении суда неправого, несправедливого. Василий отнимает права, данные Шемякой князьям Можайскому, Суздальскому и другим, и снова делает их своими слугами, подручными. Правда, с некоторыми из них он еще вынужден был заключать договоры. Изгнанный Шемяка не успокоился.' Он делает ряд судорожных, безнадежных, но энергичных попыток объединить против Василия все недовольные элементы и внешних врагов Руси. Но все старания его бессмысленны, действия неудачны, — они как бы олицетворяют агонию старого, удельного порядка, Шемяка призывает к борьбе с великим князем Новгород, величая себя князем Новгородским, подстрекает вятчан, сносится с казанским ханом, посылает грамоты своему тиуну Ватазину, в которых требует склонять горожан на непослушание Василию и т. д. Бояр и дворян он склонял на службу себе, демагогически толкуя приглашение Василием татарских служилых царевичей и мурз в Москву. Видя неукротимую энергию Шемяки, Василий решил уронить его в общественном мнении, передав спор с ним на решение духовенства, будучи заранее уверен в благоприятном для себя решении церкви. Духовенство, как и следовало ожидать, выступило за Василия, за централизацию и усиление княжеской власти, за новый порядок престолонаследия и, осудив деятельность Юрия, Василия Косого и Шемяки, предложило последнему смириться. Шемяка и на этот раз не сдался. Борьба длилась до 1453 года, пока, наконец, из Москвы не выехал в Новгород, где укрывался в то время Шемяка, дьяк Степан Бородатый, организовавший заговор. Шемяка был отравлен, а сын его Иван бежал в Литву. На этом закончилась усобица в Московском княжестве. Удельные князья лежали у ног Василия Васильевича Темного. Удельный порядок был разбит и поруган. Укреплялся новый политический строй, зарождалась централизованная сильная власть. Решили исход борьбы бояре, церковь и горожане. Они и принесли победу Василию. После прекращения усобицы Василий Темный решительно принимается за ликвидацию уделов. Изгнан был из своего Можайского удела и бежал в Литву князь Иван Андреевич. Лишен был своего удела даже верный Василию князь Серпуховский, Василий Ярославович, умерший в заключении. Попытка серпуховских бояр и дворян его освободить привела только к жестокой расправе с ними, еще раз показавшей силу великокняжеской власти. Ликвидированы были уделы в Суздале. Беспрекословно подчинилась Василию и ранее своевольная Вятка. Опираясь на единство северо-восточной Руси, Василий укрепляет свою власть и в Новгороде, который по Яжелбицкому договору 1456 года признал власть Василия, его суд, наместников, право собирать дани, «черный бор», обязывался не принимать врагов великого князя, уничтожить вечевые грамоты и т. д. Яжелбицкий договор — начало борьбы за ликвидацию самостоятельности Новгорода, За Новгородом пришла очередь и Пскова, который в 1461 году вынужден был принять наместника Василия «не по Псковскому прошению, ни по старине». В сношениях и договорах Новгорода с немцами решающее слово теперь имеет великий князь. Оставалось еще два княжества —Тверь и Рязань. Но рязанский князь Иван Федорович перед смертью, в 1456 году, завещал своего сына покровительству Василия, который взял княжича в Москву, послав в Рязань своих наместников. Хотя Тверь еще и оставалась самостоятельной, а тверской князь Борис Александрович не признал старшинства Василия, тем не менее Борис вынужден был подписать договор, по которому признал великое княжение Московское и Новгород «отчиной» Василия и обязывался ходить вместе с Москвой «на татар и на ляхи и на Литву и на немцы». Влияние Литвы было заметно ослаблено. Внутренние дела поглощали все внимание Литовских князей. Только один раз, в 1445 году, московские войска выступили против Литвы, но в 1449 году был уже заключен мир; во все же остальное княжение Темного столкновений с Литвой не было, Присмирели ливонские рыцари, прекратившие свои грабительские налеты на Псковские земли. Псковичи, опираясь на великого князя Московского, дали им от¬пор, и в 1460 году немцы запросили мира. Успешной была и борьба с татарами. Казанское царство, недавно возникшее, было еще слабо, и налеты ка¬занских татар успешно отражали татары Касима, служившего великому князю. Только в 1451 году татар¬ский царевич Мазовша дошел до Москвы, но горожане снова дали такой отпор, что татары бежали, побросав у стен Москвы все ценности, награбленные Ими в русских городах. Правда, татары Сеид-Ахметовой Орды (Си¬ней и Ногайской) и войска Золотоордынского хана Ахмата нападали на Окские города, но и здесь при Василии Темном была создана крепкая «сторожа» (укрепленная линия), и все нападения татар отбивались русскими. Василий Темный умер в 1462 году, назначив своим наследником сына Ивана, который был «соправителем» Василия еще при его жизни. 1) К. Маркс, Secret diplomatic history of eighteenth century, Лондон, 1899, стр. 70, 2) В. О. Ключевский, Боярская дума в Древней Руси, стр. 88. 3) Область у Карпатских гор, в Венгрии, где жило много украинцев, называвшихся русинами или угроруссами, носила название «Карпатская» или «Угорская Русь». 4) К. Маркс, Secret diplomatic history of the eighteenth century, Лондон, 1899, стр. 78. 5) К. Маркс, Secret diplomatic history of the eighteenth century, Лондон, 1899, стр. 78. 6) Закамское серебро и печорская дань — дани, уплачиваемые туземным населением Закамъя и Печоры. 7) Князь в Новгород приглашался, и поэтому вече заставляло его присягать, и князь обязывался соблюдать новгородские законы и порядки, 8) К. Маркс, Secret diplomatic history of the eighteenth century, Лондон, 1899, стр. 79. 9) К. Маркс, Secret diplomatic history of the eighteenth century, Лондон, 1899, стр. 78. 10) Там же, стр. 79. 11) Сироты — крестьяне. 12) К. Маркс, Secret diplomatic history of the eighteenth century, Лондон, 1899, стр. 79. 13) Сарайская епархия была создана в 1261 году русским митрополитом Кириллом для обслуживания русских, живших в Сарае и на территории Переяславской (Переяславля южного) земли. 14) За 20 лет (с 1360 по 1380 год) в Орде сменилось 14 ханов. 15) Казань основана в конце XIII века. Вначале она находилась в в конце XIV века город был перенесен к устью реки Казанки. 16) «Живот» — жизнь. 17)1 На поле сражения русское войско обычно располагалось следующим образом: а) «большой», или «великий», полк, находящийся в центре; б) полки фланговые: так называемый «полк правой руки» (правофланговый) и. «полк левой руки> (левофланговый); в) «передний» (передовой) полк; г) «западной полк» (засада). Кроме того, был еще «сторожевой полк». Это был либо авангард, идущий впереди всего войска в походе и выделявший «сторожу», т. е. разведку, либо передовой отряд, высылаемый на «заставу» при обороне. 18) Тюфяк — род огнестрельного оружия 19) Жукотин — один из городов древнего государства камских болгар, захваченного татаро-монголами. 20) «Владычный суд» — суд по церковным и некоторым гражданским делам, находившийся в руках новгородского епископа. 21) Соха в те времена, как мы увидим дальше, была податной единицей. 22) Так в Литве и Польше назывались мелкие служилые люди, соответствующие дворянам на Руси. 23) Жмудь — одно из литовских племен, жившее на территории современной Литовской ССР |