Настоящая книга представляет собой переиздание главного труда выдающегося славянского просветителя Ю. Крижанича (1617—1683). Получил, богословское образование в Загребе, Болонье и Риме. Был священником-миссионером, выступал за унию католической и православной церквей и за единство славянских народов во главе с Россией во имя противостояния османскому наступлению на христианскую Европу. В 1647 и 1659 гг. побывал на Украине, а в 1659 г. приехал в Москву. Произведение написано в 1663—1666 гг. в Тобольске, куда автор был сослан царем Алексеем Михайловичем. Рукопись публикуемого в настоящем издании труда Юрия Крижанича хранится в Центральном государственном архиве древних актов в Москве и входие в состав знаменитого собрания Синодальной библиотеки.

Более двухсот лет сочинения Юрия Крижанича пролежали в забвении на полках московских архивов, пока их не обнаружил русский историк литературы и славянофил П.А. Бессонов. Он был первым, кто открыл читателям имя Крижанича и кто определил его как «ревнителя воссоединения церквей и всего славянства». Более века продолжались споры вокруг имени Крижанича, пока в 1983 г., в трехсотлетнюю годовщину его смерти, не прошел Международный симпозиум в Загребе, положивший начало переизданию его сочинений и единодушно оценивший его вклад в дело консолидации славянских народов.

Будучи пропагандистом идеи объединения славян, свой труд Ю. Крижанич создал на «всеславянском языке», представляющем собой смесь церковнославянского, русского и хорватского языков. Перевод «Политики» Ю.Крижанича на русский язык осуществлен для настоящего издания впервые. В предыдущем её издании, увидевшем свет свыше 100 лет назад благодаря П.А.Безсонову, были переведены лишь отдельные, как он писал в своем послесловии к «Политике», «иностранные, инославянские и полурусские выражения» («Русское государство в половине XVIIв, т.2,М.,1860,стр1). Согласно анализа голландского лингвиста Т.Экмана, занимавшегося выборочной статистикой словоупотребления в «Политике» доля слов, присущих всем славянским языкам, составляет в тексте около 59%, доля русских и и церковнославянских слов – около 10%, серско-хорватских – около 9%, польских – 2,5% и т.д. В «Политике» Крижанича цитируется много мест из Библии, сочинений католических богословов, античных авторов, хроник и др. Язык рукописи Крижанича весьма своеобразен, манера его изложения необычна.

Книга является важным источником по истории России XVII века. В ней затрагиваются также философские, этические, государственно-правовые, экономические проблемы.

Деятельность Юрия Крижанича (1618 — 1683 гг.) уже давно привлекала к себе внимание исследователей — историков, философов, экономистов, литературоведов, лингвистов и других, дававших самые противоречивые оценки его сочинениям. Одни исследователи готовы были видеть в произведениях Крижанича настоящую программу реформ, которая впоследствии осуществлялась при Петре I, рассматривая Крижанича как своего рода предшественника Петра.

Другие авторы рассматривали горькие рассуждения Крижанича о различного рода непорядках и злоупотреблениях в России его времени как памфлет, направленный против России и русского народа. Некоторые из них доходили даже до прямого утверждения, что Крижанич был ненавистником славянских народов и Русского государства, хотя в действительности вся деятельность Крижанича была проникнута идеей общности славянских народов и горячей любовью к славянству.

На самом же деле как восторженные похвалы в адрес Юрия Крижанича, будто бы начертавшего будущие реформы начала XVIII в., так и обвинения его во враждебности к России и другим славянским народам одинаково необоснованны.

Взгляды Крижанича не имеют ничего общего с великодержавными идеями панславизма XIX в. Его труды и его теории надо рассматривать в рамках его времени. Предлагавшийся им план возрождения славянства был обусловлен исторической обстановкой середины XVII в., и его никак нельзя искусственно приладить к позднейшим теориям. В творчестве Крижанича переплелись потребности его родины, изнемогавшей под чужеземным игом, претензии на мировое господство папского Рима и сложные проблемы России, вступавшей в Новый период своей истории. Крижанич умер, идейно вдохновляя и защищая славянский мир в борьбе с турецкими захватчиками.

Издаваемое в настоящей книге основное сочинение Юрия Крижанича, известное под условным названием «Политики», было написано в годы жизни автора в Тобольске, куда он был сослан царскими властями. Тобольск в это время был отдаленным, но по-своему крупным центром, главным местом управления Сибирью. Он имел немалое значение для торговли с сибирскими народами и народами Средней Азии, с «Бухарами». Это было место, куда ссылали людей по политическим причинам различного свойства. Ссыльные в Тобольске второй половины XVII в. находились на особом положении и составляли как бы своеобразную колонию, связанную непосредственно с воеводской канцелярией. О своих встречах с ссыльными людьми — русскими" и иноземцами — рассказывает сам Крижанич, нередко отмечая даты своих встреч и разговоров. Характерно, что даты этих встреч Крижанич пишет по-русски — от «сотворения мира», причем иногда совсем по образцу приказных документов того времени пишет просто 173 год (вместо 7173).

Тонкий наблюдатель, дальновидный исследователь Юрий Крижанич сообщает в своей «Политике» много таких сведений о России и особенно о Сибири XVII в.

Но, конечно, главное значение «Политики» заключается не в том, что она является одним из важнейших источников для понимания русской жизни XVII в. Крижанич выступает перед нами как крупнейший писатель своего времени, как провозвестник славянского единства. Он как бы продолжает развивать те идеи, с которыми в свое время в Сербии выступил знаменитый гуманист XV в. Константин Костенчский. И, надо думать, это не случайно, так как высокие идеи объединения славянских народов были естественны в пределах главным образом Сербии и Хорватии, находившихся под чужеземным игом и постоянной угрозой нападения с севера и с юга. Поразительны и необычайно широки для своего времени взгляды Крижанича на положение славянских народов, в особенности на положение украинцев и русских «луторских и калвинских стран», протестантов) — он старался оградить от общения со славянами, потому что видел результаты «онемечивания» западных славян Западных соседей славян — «немцев» (к ним он причислял, помимо германцев, также и датчан, голландцев, англичан, шведов, т. е. жителей — поляков и чехов. С восточным и южным соседом — Османской империей — он призывал к непримиримой борьбе: османы и крымские турки рассматривались им как главные противники славянского мира. Россия должна была возглавить освободительную борьбу славянских народов против Османской империи, и именно эта борьба и должна была стать первоочередной задачей внешней политики Русского государства. Главенство России в сообществе славянских народов, по мнению Крижанича, должно было также проявиться и в вызволении западных славян из-под гнета политики «онемечивания», причем решающую роль в этом вопросе Крижанич вновь отводил русскому царю. Именно он должен был «язик словенский в книгах исправить и осветлять, пригодними разумними книгами оним людям (т. е. славянам — Л. П.) умние очи открыть».

Чтобы выполнить задуманное, Крижанич обратился к царю Алексею Михайловичу, «советуя стать во главе славянства и прежде всего поднять умственный уровень собственного русского народа». Но, вероятно, царю не понравились некоторые из идей Крижанича и, в частности, о слиянии католической и православной церквей, что послужило причиной ссылки его в Тобольск.

В своих трудах мыслитель глубоко и тщательно проанализировал причины языковой и этнической близости славян и создал своеобразную и стройную теорию славянского единства. В духе своей эпохи он постарался обосновать богословскими доводами необходимость единения всех славян в общую семью. При этом он не только обосновал и провозгласил идею славянского единства, но и попытался наметить те необходимые экономические, политические, культурные и религиозные меры, которые обеспечивали бы задуманному успешно осуществиться. Наглядным воплощением в жизнь его принципов и стала «Политика» — основной обобщающий труд, в котором идея всеславянского единства стала одной из главных тем.

Крижанич — апологет самодержавия, «совершенного самовладства» как наилучшего правления, полностью превосходящего любое иное: при «самовладстве» легко исправить все ошибки, недостатки и извращения и ввести благие законы. Государь - «самовладец» подобен богу на земле, и его судит только бог. Но самодержавное правление не должно быть ни дурным, ни крутым, ни жестоким, ни тираническим, какими были правления Ивана Грозного и Бориса Годунова. Праведная верховная власть может, превратиться в тиранию, если будут введены несправедливые законы. Безграничная власть противна божественному и природному закону. Крижанич был уверен, что в России может наступить время, когда весь народ восстанет против «безбожных», «любодерских» законов, введенных еще царями Иваном Грозным и Борисом. Чтобы этого не произошло, он советовал ограничить законами всевластие «слуг царя», установить новое, наилучшее законодательство. Большим вкладом в русскую политическую мысль явились аргументы Крижанича против многовековой политической мифологии на Руси, в частности, против легенды о происхождении русских князей из рода Августа, а также против концепции «Москва — третий Рим». Следует также отметить, что Крижанич отвергал достоверность летописного предания о приглашении новгородцами варяжских князей.

Политическая мысль Крижанича своей направленностью на упорядочение путем законов самодержавия в России была мыслью в основном прогрессивной, более того, значительно опережавшей историческое время, в котором жила России в 60-е гг. XVIIв. Но не чужда была ей и определенная склонность к ксенофобии, неприязни к Западу, хотя в принципе антизападником Крижанич не был и советовал царю перенимать у иных государств все «хорошо установленное», особенно в законодательстве, полагая, что каковы законы, таков и порядок вещей в государстве.

БЕСЕДЫ О ПРАВЛЕНИИ

Предисловие автора

1. В этих книгах переведены беседы и наставления некоторых знаменитных писателей, писавших о политических делах (то есть о царских, государственных и народных заботах и промыслах): а именно Филиппа Коминя, Паоло Паруты, Юста Липсия и других.

Филипп Коминь был парижским боярином, двух французских королей думником6 и к разным государям послом. Считают его изрядным политиком и политическим писателем.

Паоло Парута был венецианским боярином и думником и похвально писал о политике.

Липсий был философом и человеком великого рассудка. Его книги весьма славятся.

А Максим Фауст написал книги о казне и о деньгах, и о рудах. Он приводит полезные размышления и наставляет, как собирать казну со справедливой и подлинной выгодой и с честью для правителей, и без притеснения подданных.

2. Еще и из разных других книг здесь выписано о том, что подобает для соблюдения чести царского имени и величества. Каково мнение других народов об этом славном царстве. Что в своих книгах о нем пишут. Что хвалят и чего не хвалят и как нам понимать их обвинения и им отвечать, если выпадет случай, во время посольств или еще где.

Как соседние народы обычно обманывают это преславное государство. Как надо обходиться с ними во время посольств, при переговорах в торговых делах и на войне; как оберегаться от их непрестанных обманов и хитростей, посредством коих они завладевают всеми плодами этой земли и достоянием всего народа.

3. Потому здесь говорится о торговле, о рукодельных промыслах, о земледелии или о пахоте и обо всяких промыслах, что служат обогащению государственной казны и благоденствию народа.

Об укреплении царства, об умножении сил и обо всяких ратных промыслах.

О соблюдении чести и достоинства — то, что непременно надо знать, но, как мне кажется, доселе никогда не говорилось.

О законах и обычаях, и о законопорядке: как он со временем бывает нарушен. Как хорошие порядки беречь, а дурные искоренять.

О недугах или о бедах народных

4. Святой Амвросий (кн. 1, комм. 5 к гл. 7 от Луки), говоря о том мертвеце, которого спаситель воскресил в Капернауме, сказал так: «Мертвеца оного довели до гроба четыре первозданные причины, кои порождают все недуги и постоянно тянут к могиле все людские тела». Ведь говорят, что тело наше состоит из четырех первозданных вещей — то есть из земли, воды, воздуха и огня. Так как все они враждебны между собой и пагубны друг для друга (ибо всегда сухое борется с мокрым, а тепло с холодом), они не могут пребывать в мире, и соединение их не может быть прочным. Оттого же и в нашем теле из-за такого несогласия между его частями всегда идет борьба, оно хиреет и нужна ему ежедневная поддержка едой. Если бы едой и питьем (а временами и лечением) не обновлялась его сила, быстро бы оно развалилось и погибло.

Точно так же и всякое государство состоит из многих противоречивых частей, кои своим несогласием и борьбой наносят ему вред и ведут к его упадку или к разорению. То есть все время незаметным образом возникают то собственные дурные законы, то чужеземное насилие или хитрости, которые, словно недуги, поражают государство, и оно хиреет и тлеет, и нужно ему постоянное подкрепление.

5. Недуги или же болезни народные возникают по разным причинам:

1) Если королевство попадает по власть иных народов, подобно польскому, где правят иноплеменники.

2) Если нужно будет платить дань какому-либо иному народу.

3) Если в договарах, в торговых и в иных делах народ наш будет хитростью обманут соседними народами и обнищает.

4) Если не будет справедливого суда и управы, если злодеи свободно злодействуют, а сильные слабых обижают.

5) Если в королевстве будут алчные люди и безбожные законы или раздоры и обиды, из-за коих людям всегда придется жить в печали и вздыхать и жаждать перемен.

6) Если в наших делах будет какая-нибудь неудача, из-за коей весь народ потерпит убыток и поношение, злую славу и хулу.

6. Все это приносит народу зло, от которого всегда должно предохранять государево попечение; и надо позаботиться, чтобы любым способом изгнать из государственного тела эти болезни. Хороший правитель не довольствуется тем, что сохраняет государство в прежнем его состоянии, но всегда стремится сделать его богаче, сильнее, достойнее и непременно счастливее. И кто не старается улучшить свое государство, несомненно ухудшает его, ибо оно не может долго оставаться в одном состоянии, а становится либо лучше, либо хуже. Улучшение же и укрепление государства гораздо более зависит от хорошего законодательства, нежели от расширения рубежей и завоевания новых стран.

7. Царь Адриан перед смертью сказал своим боярам: «Получил я город Рим кирпичным, а оставлю его мраморным». По условиям того места и времени он поступил хорошо. Но много лучше поступил бы и большую славу стяжал бы тот правитель, который мог бы сказать: «Получил я государство, зараженное дурными порядками, а оставляю его наделенным хорошими законами».

8. Филипп — князь Чешской державы в Немецкой земле — обычно говорил: «Хорошее устройство государства познается по трем вещам:

во-первых, по хорошим дорогам — если будут хорошие мосты и будет можно ходить по стране, не страшась воров и прочих опасностей;

во-вторых, по хорошей монете — если торговля не страдает от негодных денег;

и в-третьих, по хорошим судам — если будет всем легко добиться суда и скорой управы».

Князь этот действительно хорошо сказал, но, однако же, назвал не все, что надо, а только самое основное. Ибо, кроме этих трех забот, правителям необходимы еще и другие промыслы, о которых мы, с божьей помощью, по мере наших сил здесь расскажем.

Разделение сочинения

9. Иеремия говорит: «Да не хвалится мудрый мудростью своею, сильный — силою своею, богатый — богатством своим. Но хвалящийся хвались тем, что разумеет и знает меня, — говорит господь» (Кн. пророка Иеремии, 9.23)".

Этими словами пророк учит: прежде всего нужно воздать богу славу, то есть познать его и любить и прославлять добрыми делами. При этом он говорит о трех вещах, коими мир славится и в коих он почитает свое счастье — то есть о богатстве, силе и мудрости. Но мирскую славу он считает суетной и погибельной для душ, если стремятся к ней одной и при этом забывают бога. Но для тех, кто верен богу, эти вещи не вредны, а, напротив, хороши и много полезны и необходимы и являются дарами божьими.

Вот почему мы разделим это сочинение на три части и расскажем о богатстве, силе и мудрости государевой.

Некоторые общие замечания о благочестии, богатстве, силе, мудрости и чести

10. В приведенных словах пророка сказано о четырех столпах государства: о благочестии, богатстве, силы и мудрости. Благочестие укрепляет душу и уготавливает вечное блаженство, а остальные укрепляют тело и приносят телесное блаженство тем, кто пользуется ими правильно и в меру.

11. Но, к удивлению и превеликому несчастью, едва ли кто на деле ищет того, что лучше и важнее всего, то есть благочестия и вечного блаженства. А весь мир ищет богатства, силы, мудрости и славы и думает об этих вещах непрестанно и безмерно. Но великое множество ищет их неправедными путями, а многие и не знают, что представляют собой эти вещи.

12. Богатство правителя состоит не столько в его золотой и серебряной казне, сколько в многолюдности [его страны]. Не тот король богаче, у коего больше золота, а тот, у кого больше людей. Ибо Писание говорит: «Во множестве народа величие царя, а при малолюдстве — стыд государю» (Притчи, 14.28).

13. Сила состоит не столь в обширности державы и в неприступности крепостей, сколько в хороших законах. При жестоких порядках наилучшая земля остается пустой и редко населенной. При размеренных порядках и плохая земля бывает многолюдной и густо населенной.

14. Мирская мудрость государева основана на двух правилах: «Познай самого себя. Не верь чужестранцам». Ибо так же, как простые люди простыми бывают обмануты, так и короли бывают обмануты королями и целые народы — другими народами. Лишь того человека не обманут, кто недоверчив. Считай вечной истиной, что никто и никогда не творит никакого добра ради ближнего своего, а всегда ради себя и по своим причинам. И поэтому тот, кто верит людям, лишается того, на что надеялся. Особенно — наш народ, ибо причина всех наших тяжких общих бед в том,что мы сами себя не знаем, а чужестранцам верим.

15. Славу, честь и достоинство государево некоторые видят в трех вещах: 1. Похваляться перед чужестранцами красивой дорогой одеждой, пышным войском, государевым серебром и казной; 2. Одаривать тех же чужестранцев, послов и торговцев большими богатыми подарками; 3. Держать у себя на большом жаловании множество тех же чужестранцев праздных и ненужных лишь ради славы, какую они приносят.

Но те, что так считают, горько ошибаются и обманывают своих государей. Суетна та слава, когда своих морят, чтобы чужих насытить. Соседние народы не хвалят этого, а хулят и высмеивают.

16. Нет славы королю в том, что чужестранцы получат от него пребогатые дары (кроме некоторых необходимых случаев). Но в том его слава, чтобы не дать перехитрить себя в торгах и в договорах.

17. Нет славы королю и в том, что множество чужестранцев будет у него обжираться и пьянствовать. Ведь сами эти хлебогубцы, объедаясь и пьянствуя, насмехаются над такими порядками, а другие люди — и подавно. Но славен будет король, если его собственные подданные будут богаты и достойны. Чем более достойными подданными король правит, тем больше почитают его самого. Король, который хочет, чтоб его особенно чтили, должен возвысить достоинство своих князей и бояр.

18. О, как заблуждаются те, что мнят, будто достоинство государево зависит более всего от богатства казны, даже если государство будет нищим. Ни от чего так не зависит достоинство государево, как от богатства подданных. Где подданные богаты, там государь может вести войну, сколько хочет. А где одна лишь казна богата, а вся страна убога, там скоро не станет силы.

Часть 1

О БЛАГЕ

1. Способы умножения государственной казны всем на свете людям хорошо ведомы и везде применяются, так что нельзя придумать заново ничего такого, что бы еще доселе у людей не было в обычае. Как говорит Екклезиаст; "Ничто не ново под солнцем, и никто не может сказать: это - новое" (Екклез, 1.10). Лучше было бы отучиться от некоторых старых [способов], нежели изыскивать новые способы умножения казны.

Однако достойно удивления, что во всяком деле новые советы вызывают сомнение, недовольство и легко осуждаются, и лишь при сборе казны ничто не бывает столь новым, неправедным, безбожным и позорным, чтобы его не принять.

2. Я не стану выдумывать новых способов умножения казны, но только скажу, что некоторые способы и промыслы неправедны, нечестны и ложны или ведут не к обогащению, а скорее к обнищанию. А затем скажу как надо пользоваться справедливыми, честными и полезными способами и сохранять [их].

3. Дурные способы суть таковы:

Во-первых, алхимия или изготовление золота - бесовский блуд, вследствие коего люди надеются сделать из меди золото и серебро. Несчетное множество людей испокон веков трудилось и трудится над этим, но еще ни один правитель не получил от алхимии столько, чтобы мог прокормить хоть одного воина, и ни один алхимик не создал ни одной капли золота из меди и не извлек для себя никакой выгоды без содействия дьявола или без обмана иных людей.

2. Чеканка или переливка монеты: когда ищут прибыли от чеканки монеты и чеканят негодные деньги. Способ этот не только неправеден и полон греха, но и весьма обманчив: кажется он прибыльным, однако является убыточным и вредным. Во веки веков отнюдь и правитель не может получить от перечеканки ни одной монеты, не потерпев при этом стократного ущерба.

У лекарей есть средство, называемое "мерой отчаяния" (Remedia desperata). Когда лекарь сочтет больного умирающим, он отрезает у него какую-то часть тела, либо разрезает тело и опять зашивает его, либо иначе лечит, но так, что больной либо выздоровеет, либо умрет от самого лечения. Чеканка негодных денег подобна этой смертельной "мере отчаяния". И равно как "мера отчаяния" применяется не иначе, нежели в крайней нужде, когда нет никакого иного средства, так и негодные деньги нельзя чеканить без крайней нужды. А прекратить это надо как можно скорее, ибо если это будет долго длиться, то с народом станет то же, что с больным, которому бы лекарь отворил жилу и не перевязал ее: вся кровь бы вытекла, и человек бы умер. Так и с народом - все богатство (называемое второй кровью) от народа утечет.

3. Нещадные поборы, жестокие порядки, монополии, кабацкие дела и всякое чрезмерное и немилосердное отягощение подданных. Правильно говорится: "Не делай другому того, чего не хочешь сносить сам".

4. А самое худшее дело и разорение для страны, это чужеземная торговля, то есть когда какой-нибудь король позволяет чужеземным торговцам пребывать или жить в своей державе, склады и лавки держать и торговать по всей стране. Ибо они везде задешево скупают наши товары и открывают своим землякам-чужеземцам все наши тайны, не только в торговых, но и в государственных тайных делах. Они разрушают наши собственные порядки и насаждают в нашем народе свои растленные, гибельные обычаи и вводят нас в соблазн и губят наши души,- и за все это королю придется держать ответ перед Богом.

Одним словом, эти торговцы являются причиной неизмеримых бед для тела и для души. А пользы от них нет никакой, кроме некоторых подарков, кои они дают царю или боярам. Но эти подарки нечего считать, ибо [чужестранцы] вывозят из нашей страны в десять тысяч раз больше богатств, нежели сами нам дарят.

А в тяжелые времена они вывозят из государства свои товары и тем вызывают в государстве большую дороговизну. А отечественные торговцы вместе с нами терпят зло и добро и не отправляют в другие места свои товары из-за того, что введены медные деньги.

А еще и того хуже, когда эти чужеземные торговцы бывают не самостоятельными хозяевами, а слугами и приказчиками других, более богатых купцов (каковы все немцы, торгующие на Руси); Ибо они и сами со своей челядью кормятся и богатеют за наш счет и своим хозяевам отсылают наши товары, которые могут быть куплены по самой дешевой цене и в самую дешевую пору, и сверх всего посылают им ежегодно условленный- оброк деньгами или товарами. И посредством этой хитрости они заставляют сие преславное государство без всякой нужды и неведомо за что платить дань или ясак своим англичанам, брабантцам и гамбуржцам.

И ныне эти немцы хорошо дали нам себя знать: всю меховую казну они скупили за медные деньги, а затем привезли ее опять на Русь и за бесценок спустили за cеребро, и тем причинили царской казне и всему народу несметный убыток.

О, славный государь, ни за что не верь волку, если он захочет откормить твоих ягнят, и во веки вечные не верь, что чужеземный торговец принесет тебе какую-нибудь пользу. Ведь не может быть, чтобы твое богатство умножил тот, кто сам обходит все земли и моря, всю свою жизнь посвящает странствиям и гибельным опасностям ради денег и более жадно смотрит на серебро, чем волк на ягнят.

Тот, кто бросает в воду леску, надеется вытащить рыбу. Тот, кто сеет в землю жито, надеется сжать его в десять раз больше. И если чужеземный торговец тебе, государю, либо твоим боярам поднесет серебряный стакан или какой-нибудь другой подарок, то несомненно он вывезет из твоей земли и проест в сто раз больше богатств. Правду, следовательно, говорил Варух: "Если впустишь к себе чужестранца, он тебя разорит".

Не все то золото, что блестит; не все то полезно, что кажется полезным. Некоторые промыслы кажутся полезными, а оказываются совершенно вредными. Есть богатство, которое не обогащает, а напротив - разоряет.

Справедливыми называются такие промыслы, когда мы извлекаем всю пользу, которую можно получить от нашей земли и от соседних народов, разумными, богобоязненными или милосердными и хорошими средствами, а не глупым, жестоким или мерзким путем.

Пустой доход: взять что-либо, а отдать за это вдвое или больше - таковы доходы от складников и чужеземных торговцев, живущих в нашей стране.

Неправедные доходы бывают от откупов, от чеканки монеты и т. п.

Дурные доходы - от мелких, ничтожных и негодных вещей.

"Корень всего зла - в жадности",- говорит Павел. Жадность и тщеславие - это для государств

Сцилла и Харибда, то есть гибельные утесы. От них проистекают все дурные и тиранские порядки.

Королевские сирены - это льстецы, астрологи, алхимики и чеканщики или изобретатели, измышляющие выгоды от переливки монеты и от других неправедных и тягостных для народа способов сбора казны.

Ненадежен всякий доход, добытый без труда и пота, либо без затраты достаточного времени, либо неправедно, либо жестоким или постыдным способом. Всякий надежный доход должен быть основан на труде и поте, приумножаться постепенно и терпеливо, и принимать его следует справедливо и достойно.

Неумеренная роскошь приносит телу болезни, неумеренное богатство порождает нищету: то есть за чрезмерными сборами в казну следует запустение страны. Умеренность приносит наилучшие доходы.

В королевстве бедном и малолюдном король не может иметь надежного богатства. В королевстве богатом и многолюдном король не может быть бедным.

Кто ловит рыбу в меру, всегда найдет в пруду что ловить. А тому, кто в один день дочиста выловит всю рыбу из пруда, в другой раз нечего будет ловить.

Честь, слава, долг и обязанность короля - сделать свой народ счастливым. Ведь не королевства для королей, а короли для королевств созданы.

Где законы хорошие - там и подданные довольны, и чужеземцы хотят туда прийти. А где законы жестокие - там свои собственные подданные жаждут перемены правления и часто изменяют, если могут, а чужеземцы боятся приходить. О, государь, управляй людьми так, чтоб они не хотели перемен.

5. Мы рассказали о дурных, ложных, недостойных и бесчестных промыслах: то есть об алхимии, о чеканке монеты, о поборах и о допущении чужеземных торговцев.

А благие и похвальные способы приобретения есть те, посредством коих казна пополняется справедливо, по-божески и честно, без гнусной жадности, без лютых поборов и без невыносимого и бесчеловечного отягощения подданных.

А таковых способов и промыслов суть три: земледелие, ремесло и торговля - они зовутся черными промыслами или промыслами черных людей6. А четвертый промысел - хозяйство или общее устройство, и он является основой и душой всех остальных. Они называются доходными промыслами.

6. В бедном королевстве невозможно королю быть богатым. А если какой [король] мечтает стать богатым, то и он мог бы быть гораздо богаче, если бы королевство его было богатым. Поэтому, если король сам хочет разбогатеть, то он должен сперва позаботиться, чтобы в королевстве было изобилие всякой всячины и дешевизна. А этого король может достичь (насколько это возможно в его державе), если добьется, чтобы люди со всем тщанием и радением стали заниматься земледелием, ремеслом, торговлей и народным хозяйством.

Раздел 1

О ТОРГОВЛЕ

1.Вопрос: какое королевство считается богатым?

Ответ: 1. Богатым считается королевство, в котором имеется золото, серебро и иные руды, как в Арабской и в Венгерской землях.

2. Еще богаче то, которое изобилует вещами, пригодными для украшений тела и для одежды: драгоценными камнями, жемчугом, кораллами, шелком, бумагой, тонкой шерстью, льном, коноплей, овчинами и всякими иными материалами для одежды.

3. Еще богаче кажется то, где есть в изобилии вещи, пригодные для еды и питья: маслины, виноград, мед, соль, перец, гвоздика, сахар и иные пряности: рис, пшеница и всякое зерно, бобы, плоды, съедобные, лечебные и красильные растения; скот, рыба, птица и съедобные звери.

4. А еще богаче, многолюднее и сильнее то королевство, жители коего приобрели искусные навыки или обладают от природы острым умом и хитростью и в коем имеются хорошие и удобные корабельные пристани и торжища и где поэтому процветает всякое ремесло и земледелие и великая морская торговля, как это происходит в Английской и в Брабантской землях.

Но еще более славным и счастливым бывает королевство, в котором, кроме всего этого, имеются еще и хорошие законы, как это мы видим во Французском королевстве.

А воинственные королевства, где люди живут грабежом и где самые лучшие и способные умы, пренебрегая всяким иным промыслом, посвящают себя лишь войне и грабежу и лишь об этом одном заботятся (как принято у крымцев , турок и калмыков), никогда не бывают богатыми.

2. Хоть это славное государство столь широко и безмерно велико, однако оно со всех сторон закрыто для торговли. С севера нас опоясывает Студеное море и пустынные земли. С востока и с юга [нас] окружают отсталые народы, с коими никакой торговли быть не может. На западе - в Литве и в Белой Руси - не водится того, что нам нужно (разве что лишь медь есть у шведов). Азовскую и черноморскую торговлю, которая была бы для этой страны самой полезной, захватили и держат крымцы. Торговле в Астрахани препятствуют ногайцы.

Торговле с бухарцами в Сибири мешают калмыки. Так что остается у нас только три безопасных торжища: для торговли посуху - Новгород и Псков, а для морской торговли - Архангельская пристань, но и к ней путь неимоверно далек и труден.

3. Итак, выясняется: во-первых, что в этой стране мало торжищ, и надо, чтобы их было больше, а без царской помощи их никто не может устроить.

Во-вторых, нет в стране золота, серебра, меди, олова, свинца, ртути и хорошего железа.

В-третьих, нет драгоценных камней, жемчуга, кораллов и красок, и однако все самые простые и самые негодные [люди] хотят их иметь.

В-четвертых, нет сахара, шафрана, перца, гвоздики, орехов, корицы, имбиря, мирры, тимьяна, муската и других пряностей и благовоний.

В-пятых, нет маслин, винограда, изюма, миндаля, смокв, лимонов, грецких орехов, каштанов, слив, персиков, дынь и многих других плодов.

В-шестых, сверх всего этого, нет и совершенно необходимых вещей: то есть сукон и других материалов для одежды - шерсти, шелка и бумаги.

В-седьмых, лишена страна и камня, и более хорошего леса для построек, и хорошей глины для посуды.

В-восьмых, нашего народа умы не развиты и медлительны и люди неискусны в ремесле и мало сведущи в торговле, в земледелии и в домашнем хозяйстве. Русские, поляки и весь народ славянский совершенно не умеют вести дальней торговли ни на море, ни посуху. Арифметике и счетной науке торговцы наши не учатся. Поэтому чужеземным торговцам всегда легко бывает нас перехитрить и нещадно обмануть, тем паче, что они живут по всей Руси и скупают наши товары по самой дешевой цене. Можно было бы это стерпеть, если бы и наши [люди] у них жили и также дешево покупали. Но наши у них не живут и жить отнюдь не могут из-за своей природной неприспособленности и неразвитого ума и особенно вследствие зависти и злобы немцев, изведанной многими нашими [людьми].

В-девятых, пути в этой преширокой державе длинны и тяжелы из-за болот и лесов и опасны из-за [нападений] крымцев, ногайцев, калмыков и иных разбойных народов.

В-десятых, изобилует страна лишь мехом либо овчинами и пенькой и с некоторых пор поташом. А мед, воск, икру, пшеницу, рожь, лен, кожи и другие товары вывозимые отселе, вывозят не из-за обилия [их], а по необходимости и из-за козней чужестранцев, и при этом мы сами лишаемся плодов своей земли и терпим недостаток в них.

4. Чтобы помочь народу в столь многих его нуждах, есть лишь один способ, то есть пусть царь-государь возьмет на свое имя и в свои руки всю торговлю с другими народами, как он это уже сделал, и сохранит ее [за собой] и в грядущие времена. Ибо только таким способом можно будет вести счет товарам, чтобы не вывозить слишком много наших товаров, каких у нас нет в избытке, и ненужных нам чужих [товаров] не ввозить. Таким способом царь-государь сможет умножить торжища и стражу, потребную государству для сопровождения товаров.

А иноземным торговцам нечего будет здесь делать. А сукна и всякие немецкие товары смогут идти через наши руки: в Сибирь - к бухарцам и к индийцам, в Астрахань - к персам, в Азов - к туркам, в Путивль - к черкесам и к валахам. И напротив, товары тех народов попадут к нам и через наши руки - к немцам, к полякам и к литовцам.

От таких действий все государство разбогатеет и все жители возрадуются. Не мило это будет одним лишь крупным торговцам, доходы которых части уменьшатся. Но на это нечего смотреть, раз дело идет об общей пользе для всего народа. Вопрос: хорошо ли государям торговать?

1. Некоторые люди иногда говорят, что государям и благородным людям нехорошо и непристойно вести торговлю. Но следует знать, что торговля сама по себе - дело честное и достойное, а недостойна та мерзкая алчность, которая с торговлей часто связана. Если же торговлю вести не ради личной корысти и не из ненасытной жадности, а для общей народной пользы, то она - дело честное, хорошее и вполне королевское.

2. В писании сказано, что вся посуда и вся одежда Соломонова были из чистого золота. А серебро в те дни ни во что не ставили, ибо было его в Иерусалиме столько же, сколько камней на улицах (3 кн. Царств, гл. 10.21,27; 2 кн. Паралипоменон, гл. 9.20).

А как Соломон достиг этого? Не добыванием руд, не алхимией и не отягощением народа, а торговлей, ибо каждые три года посылал свои корабли в Индию с товарами, и они за один раз привозили ему по 400 талантов золота и больше, кроме серебра и других богатств. То есть 1334 пуда золота, так как талант весил 125 гривен, или 3 пуда и 5 гривен. Король Иосафат хотел возобновить соломонову торговлю, но, будучи наказан Богом, не смог исполнить [своего] намерения.

Португальский король тоже посылает свои суда в Индию с большей прибылью и некоторые немецкие князья также. А датский король посылает суда в северные ледовитые [и] пустынные страны за одним только китовым жиром.

Французский, испанский, английский короли, турецкий и немецкий цари торговли не ведут: во-первых, из-за того, что их подданные [сами] достаточно сильны и способны вести всякую дальнюю и большую торговлю; во-вторых, земли эти открыты со

всех сторон и никак невозможно запретить подданным торговые сношения с соседними народами. Но при всем том французский король постоянно держит в Царьграде великого посла, а английский король - посланника лишь ради торговых дел своих подданных. А испанский и португальский короли ради своих торговых дел и торговли своих подданных посылают в море все свои ратные силы для сопровождения судов, идущих в Индию.

3. Итак, хорошо и пристойно государю вести торговлю, если он возьмется [за нее] ради пользы и нужды всего королевства и если от этого будут не обиды, а облегчение и умаление бремени народа. А это бывает, во-первых, когда король ведет торговлю не со своими подданными, а с одними лишь иноземцами. Ибо нехорошо королю купить у своего подданного и продать своему же, но должен он купить у своего, а продать чужому, [либо] купить у чужого, а продать своему и чужому. И не по своей стране должен он развозить товары из града в град и продавать их в розницу, а [должен] оставить это занятие [своим] подданным.

Во-вторых, если для каких-либо торговых дел потребна королевская сила, а отдельные люди не могут их осилить. Если, скажем, на море нужны превеликие расходы, которые кроме короля, никому не под силу. Так, при Соломоне жители Иудеи не в состоянии были отправлять суда в Индию, и лишь Соломон своей королевской силой (и то не один, а в товариществе с Хирамом королем Тирским) сумел это сделать. Или если на сухопутье, из-за того что дороги длинны, трудны и опасны, нужны будут многие подводы, проводники, сторожа и заставы. В особенности в этом царстве есть великая и крайняя нужда в такой помощи.

В-третьих, если какая-либо страна лишена премногих товаров и должна покупать их у иных

народов, и поэтому жители часто бывают обмануты. Если дозволено будет всякому торговать с иноземцами, или [если] чужестранцам [дозволено будет] жить среди нас, то народу причиняется горькая обида: все наше добро от нас увозят, мы страдаем от голода, а чужестранцы у нас на глазах все плоды нашей земли поедают.

4. Стало быть, царскую торговлю вести и вершить надо так:

1) Царские приказчики не должны продавать дома ничего из того, что куплено в своей державе, но все, что купят у царских подданных, [они] должны продавать чужеземцам с наивозможной прибылью и по самой высокой цене.

2) А покупая у подданных, не должны скупиться, но платить щедро, как будет возможно.

3) А то, что купят у чужих, они должны продавать своим без всякой или, по крайности, с наименьшей прибылью. За исключением тяжелого времени, ибо тогда можно будет продавать и по дорогой цене.

4) А чужим народам пусть продают эти товары как можно дороже.

5) Не следует, как я говорил, продавать враздробь, а только оптом. А продавать только в двух или в трех местах страны. А в тяжелое время Умножать торжища можно продавать и враздробь, и во многих городах, и по дорогой цене.

6) А в обычное и хорошее время царские думники и торговые надзиратели должны прежде всего следить за тем, чтобы торговые приказчики ни в чем не обманывали царя-государя и ничем не обижали народ. И чтобы при царской торговле не росла цена на товары, но, напротив, чтобы все товары в стране были бы дешевле, нежели бы могли быть при торговле отдельных жителей.

7) А когда какие-либо местные торговцы захотят купить товары у государевых приказчиков, то

приказчики должны продавать им всем по одинаковой указной цене. А в городах надо дать монополию на тот или другой товар тем местным торговцам, которые обещают дешевле [их] продавать.

О торговле с иными народами

1. В этом государстве, как мы уже выше сказали, мало торжищ и надо искать их и умножать. Ведь чем больше торжищ в королевстве, тем оно бывает богаче. Можно было бы устроить одно торжище на Дону напротив Азова для торговли с турками, другое - в калмыцких землях: на Иртыше у Соленого озера или в ином месте для торговли с Индией, третье - в Путивле для украинцев и волохов, четвертое - со временем - в Даурии. А Хвалынское море м заполнить бы хорошо сделанными царскими кораблями, для [перевозки] персидских товаров.

2. Слышал я, как некий венецианец, придя в Москву, советовал искать пути к индийцам: "мы, де, смогли бы оттуда вывозить в эту страну перец, сахар и иные пряности и отнять торговлю ими от немцев и от испанцев, которые привозят эти товары по морю". А в наше время этот индийско-китайский путь уже хорошо изведан, и торговцы оттуда ежегодно приходят в Сибирь.

3. Голштинский князь замыслил было завести торговлю между Персией и своей страной через Архангельск и Астрахань . Но не сбылось его желание, не знаю почему. Помиловал тогда Бог наш народ: не дано было немцам этой страной вконец завладеть, отобрать наши доходы и опозорить нас. Вот почему немцы повторяют пословицу и говорят: "русские, де, вроде собаки на сене - она и сама сена не ест и вола к яслям не пускает". Так, дескать, и русские: и сами не торгуют, и немцам не разрешают.4. Большое увеличение и улучшение торговли могло бы быть в этой стране, но этого не сделано, и наши люди еще не знакомы с большим торговым промыслом. А причиной тому наша неискусность и тупой разум, коему нужен [точильный] брус и острение, то есть - учение. А к тому же и лень многому мешает, ибо арифметике люди наши не учатся и поэтому не умеют вести счет в такой торговле, которая идет на многие сотни тысяч.

5. Многие не умеют ни выбрать времени, ни извлечь от чужих народов ту выгоду, какую дают нам время и случай. Мыслят лишь о ясаке, иных доходов не видят. Если мы не можем подчинить своей власти калмыков, персов, турок, [многие] отчаиваются и мнят, будто от этих народов нельзя получить иной пользы, кроме ясака. Но [они] не понимают, что немцы, хотя и не подчинили своей власти Русскую землю, однако они разными хитростями берут с нее ясак и наипаче благодаря тому, что держат здесь своих приказчиков, которые ежегодно отдают им часть прибыли и дани и все богатство этой земли пожирают. А те, что не торгуют, а живут на государево жалование, похваляются и хвастают и пустили поговорку: "кто хочет даром хлеб есть, пусть, де, идет на Русь".

6. А иные наши люди ни капельки не могут ни оценить, и взять на ум выгоды от большой торговли, а думают лишь о великих расходах, трудах и опасностях и то, что возможно, считают невозможным и забывают, что большая прибыль требует больших трудов.

Вопреки таким глупым мнениям, мы должны оценить огромные и безмерные выгоды, какие может дать сему государству большая торговля. То есть, если бы через Студеное, Черное и Хвалынское море и реки Сухону, Вологду, Дон, Волгу, Иртыш и другие, мы могли бы вести торговлю на многие тысячи тысячи, и через наши руки шли бы товары от народов к народам, и от этого бы несказанно разбогатела государева казна и весь народ. А причины этого таковы:

Выгоды от большой торговли

1. Имея острог на Иртыше у Соленого озера, мы могли бы ежегодно добывать у калмыков 30 или и 40 тысяч сырых воловьих и овечьих кож. Нам следовало бы тут же возле самородной соли дубить их в бочках. Так делают англичане, потому что кожи от этого бывают толще и крепче. Затем мы могли бы продавать их немцам, если бы найти путь по Иртышу на море и до волока, а через волок зимой посуху снова к Архангельскому морю . А там у волока, если это было бы можно, поставить острог для торговли индийскими и сибирскими товарами.

2. Ныне наши вояки, которые ходят за солью на Соленое озеро, должны полдня тащить соль от озера к реке на своем хребте или возить [ее] на тачках. А если бы поставлен был острог, привозили бы соль на лошадях. И мы могли бы тогда добывать соль без числа и конца не только для своего обихода, но и могли бы продавать ее на море немцам. Ведь немцы возят к себе соль из Португальской земли, а отсюда им было бы ближе.

3. Мы могли бы там же задешево добывать много скота, солить говяжье и овечье мясо и вялить великое множество его на солнце и в дыму. Этим бы кормилась Сибирь и немцам бы [это] продавали.

4. Мы могли бы добывать тысячи пудов грубой овечьей шерсти, [пригодной] на простое сукно, в котором мы очень нуждаемся.

5. Могли бы мы добывать кожухов, коней, волов, сколько пожелаем.

6. А от бухарцев, из Индии, мы могли бы получать столько сот или тысяч пудов бумаги , сколько мы запросим и уговоримся. А из нее мы бы сами ткали и красили полотно для своего обихода и на продажу иным народам. И саму невыделанную бумагу продавали бы немцам. Шелк и всякие шелковые товары тоже дешевле мы можем покупать у бухарцев, нежели у немцев.

7. Драгоценные камни, жемчуг, кораллы, сахар, перец, шафран, гвоздику, орехи, корицу, имбирь и иные индийские товары мы ныне покупаем у немцев, а те везут их дальним путем, плывя по морю вокруг света. А если бы у нас было доброе согласие с калмыками, мы добывали бы эти товары от самих индийцев, и не мы бы покупали их у немцев, а они - у нас. И много тех индийских товаров - шелка, бумаги, камней, жемчуга и пряностей - шло бы также в Литву, на Белую Русь, в Поднепровье и в иные страны.

8. Добывали бы много серебра, белого железа и иных руд, и стали бы в этой стране руды дешевыми.

9. Не знаю, что сказать о деревянном масле, рисе, винограде, изюме, смоквах и о других плодах. Если бы мы их добывали, немцы охотно бы их у нас покупали.

10. Могли бы получать, сколько пожелаем, цветных шелковых тканей или полотен: бархата, атласа, камки и тафты и цветных бумажных тканей, именуемых азям, зенден, китайка и беяз. И могли бы обеспечить этими товарами, кроме самих себя, всех литовцев, поляков, поднепрян и самих немцев. А взамен тех товаров давали бы калмыкам, бухарцам, монголам и дальним индийцам свои сибирские меха и немецкие ткани и всякие иные товары.

Эти торговые дела настолько важны, что следовало бы, не жалея труда, разыскать в калмыцких землях какое-нибудь место для постройки острога и учреждения такой торговли. Никакие расходы и труды, потребные для этого дела, не могут показаться чрезмерными: если даже подарить калмыкам многие тысячи, то и это ничего не будет значить по сравнению с такими прибылями.

Сибирь и ныне нам полезна, но может стать гораздо полезнее. Во-первых, из-за торговли с калмыками.

Во-вторых, из-за торговли с бухарцами, как мы здесь сказали.

В-третьих, из-за мангазейского промысла, о котором говорится в разделе 3 под цифрой 18 .

В-четвертых, из-за Кузнецкого острога и тамошних железных руд, ибо мы можем ползать оттуда всякое хорошее оружие и орудия.

Одним словом, говоря о Сибири, надо знать, что Сибирь безмерно выгодна и необходима для этого царства. Ибо от всех тамошних народов мы можем добывать их товары без денег за наши простые отечественные товары, то есть за простые ткани и полотна, за соль и за жито. И те товары там дорого ценятся.

11. А от персов - если бы на Хвалынском море , у нас было достаточно кораблей - мы бы добывали в удобное время и по хорошей цене всякие шелковые и бумажные товары и невыделанный шелк и бумагу за сибирские меха и за немецкие ткани и рукоделия. И сейчас мы добываем персидские товары, но не столько и не так, как можно было бы, будь у нас свои ладьи, на коих мы бы обходили все города и страны, лежащие вокруг Хвалынского моря. А действуя разумно, мы добывали бы и тонкую шерсть для тканья хороших сукон. А грубую шерсть и овчины мы добывали бы без труда.

Хвалынское море (как пишет некий немец) имеет 2800 миль (или 14 000 верст) в окружности. При хорошем ветре его можно переплыть в ширину за пять, а в длину за шесть дней. В море 1;сть много островов, населенных и пустых. Пустые острова царь-государь мог бы заселить нашими людьми, а с населенных островов со временем брать дань.

Всю окружность или все берега этого моря нужно осмотреть и узнать, где растет много винограда, а если его нигде нет, то найти место, где бы он мог расти. И с помощью своих и тамошних людей завести там такие виноградники, чтобы их хватило для всего этого королевства.

Если бы царь-государь заполнил это море своими кораблями, он стал бы хозяином моря и собирал бы дань с кочевых народов, живущих на его берегах и неподвластных персидскому королю, и с торговцев, плавающих [там], как это делают венецианцы на Адриатическом море. Однако мы обо всем этом говорим, будучи несведущими, и предоставляем судить об этом людям сведущим и ученым.

12. Мы могли бы добывать от бухарцев и от персов так много ковров, килимов, луков, сафьяна, риса, деревянного масла, тимьяна, мирры, бальзама, муската, ревеня, всяких красок и всяких иных восточных товаров, что смогли бы удовлетворить ими всю Литву и Белую Русь, и Поднепровье, и польскую и венгерскую и волошскую земли, и шведов, и архангельских немецких торговцев.

13. А при такой торговле оставалась бы всегда у нас в руках известная часть золота и серебра и было бы обилие руд и товаров в нашей стране.

14. А донская торговля была бы равна калмыцкой и хвалынской и даже в некоторой мере гораздо лучше [их], ибо это море связано с великим океаном. Этим путем мы могли бы удобнее всего вывозить всякие немецкие, всякие сибирские и всякие русские товары.

Ведь турки и греки охотно покупают соболей и другие дорогие меха, которые немцы не очень любят. Покупают также ткани и рукоделия немецкие. А особенно охотно покупали бы мед, воск, мясо, масло, пшеницу, коноплю и всякие русские товары. А мы у них могли бы брать многие восточные товары - виноград, маслины, рис, изюм, смоквы, лимоны и всякие иные плоды - и все это гораздо дешевле и с меньшим трудом, нежели мы ныне втридорога покупаем у немцев и с великим трудом везем издалека и через холодные страны.

Если бы сбылась половина, треть или хотя бы десятая часть того, о чем мы до сих пор говорили, быстро бы это государство стало полным всякого добра и преобильным.

Ведь надо знать, что французы, англичане и брабантцы торгуют и заводят большие промыслы во всех владениях Турецкого королевства. Они окружили Царьград своими торговыми ладьями, словно густым лесом. Большая часть этой торговли перешла бы к нам и стала бы идти через наши руки.

О том, как можно было бы добиться соглашения с турками, с персами и с калмыками, мы не станем здесь писать, чтобы избежать долгих рассуждений.

О развитии домашней торговли

Торговля обычно развивается такими способами:

1. Некоторые правители устраивают торжища на морских берегах и объявляют их открытыми для чужих кораблей и торговцев - либо для всех, либо только для некоторых и то с определенной пошлиной.

2. У немцев и у поляков обычно бывают ярмарки. То есть один-два раза в году или чаще в некие назначенные дни всем торговцам дозволяется прийти и выставить на торгу свои товары на один, два дня или более.

В Италии не бывает таких ярмарок и это хороший обычай, ибо из-за этих ярмарок люди отвлекаются от земледелия, а товары без надобности перевозятся с места на место и от этих перевозок становятся дороже.

Немцы устраивают те ярмарки так часто ради собственной корысти и вопреки общей пользе. Однако, видимо, было бы не худо установить такие ярмарки в больших городах один раз в году и только в зимнюю пору.

3. Еженедельные торги бывают во всех городах, и они, конечно, потребны для повседневных нужд. Однако в тех местах, где опасаются какой-либо измены или нападений, правители не допускают ни еженедельных торгов, ни ежегодных ярмарок внутри городов; а под городами их можно и должно устраивать, если в городе имеется подобающая стража. Так, например, в Тобольске торги могут быть через каждые две или три недели, но только чтобы стражи стояло побольше, а татарам и остякам разрешалось бы приходить лишь на подгородный торг, и внутрь, в острог им в этот день не входить, а [входить] только русским.

4. Надо следить, чтобы дороги были свободными от разбойников и исправлять мосты, перевозы и проходы через горы и болота. Древние римляне удивительно отличались в этом: они мостили длинные дороги тесаным камнем, строили каменные мосты через большие реки, пробивали дыры и делали проходы в каменных горах, осушали топи.

Ныне турки неустанно поправляют дороги и мосты и строят на дорогах на благо всем путникам большие каменные дворы или дома и кроют их оловом.

5. В европейских странах (кроме Польской земли) везде имеются некие назначенные гонцы, кои обязаны каждую неделю скакать на коне от перегона к перегону с письмами разных людей. В каждом городе назначают на неделе свой день и час, и в этот час гонец должен сесть на коня и скакать во весь опор. И везет он письма на своем перегоне, 15 или 20 верст, до другого ближайшего гонца. Другой гонец, получив письмо, должен тотчас пуститься в путь, будь то днем, будь то ночью, в сухое или в дождливое время. А когда он подъезжает к какому-нибудь городу, он трубит в рог, и горожане обязаны в любое время ночи открыть ему ворота. Всякий человек может этому гонцу принести письмо и две монеты, и гонец обязан взять и отвезти письмо. Благодаря этим гонцам развивается торговля и взаимные сношения торговцев. Однако же, я думаю, что есть причины, из-за которых в этом царстве не стоит держать таких гонцов.

6. На море короли придают торговцам свою ратную силу для охраны и сопровождения их. То же необходимо на реках и на сухопутье. И если из-за злых соседей торговцы не могут нанимать общих возчиков, то пусть король постарается поставить вдоль дорог побольше укрепленных острогов или сел, чтобы там были наемные подводы и провожатые.

7. Полезно, когда во всем королевстве деньги, весы и меры - суконные, житные и пивные - будут установлены так, чтобы их никогда не изменять. Хорошо и с соседями иметь насколько можно одинаковые меры.

8. Полезно было бы также, чтобы во всяком большом городе был общественный мерник, обязанности коего были бы таковы:

1. Пусть смотрит, чтобы торговцы не обмеривали и не обвешивали людей и не обижали [их], и извещает об этом областника .

2. Пусть держит открытую лавку и в ней всякие меры и весы для продажи (то есть меры житные, пивные и суконные и безмены большие и малые с насечкой, а не с надписями, то есть немецкие железные безмены). Пусть держит весы для монет и весы с чашами для перца, медные и деревянные, чтобы каждому легко было [их] купить. Пусть держит куски свинцовые и куски медные (весом в один золотник и в несколько, в полтину и в целую гривну), отлитые для образца, с царскими знаками. Если бы таким образом у людей стало больше весов и мер, торговцы не обманывали бы людей столь дерзко.

3. Пусть будет обязан ссужать на торгу меры и весы всякому, кто их спросит, чтобы перемерить товары, и давать их на дом под заклад и за небольшую плату, а некоторые меры держать прикованными на цепи, чтобы каждый мог мерить ими даром там же на месте.

4. Пусть держит на виду у всех по одному образцу разных монет - хороших и негодных, домашних и чужеземных, приносимых в [это] царство. И всякому, кто хочет разобраться в монетах, пусть показывает их достоинства и недостатки: чего и сколько им недостает.

5. Пусть держит в продаже печатные книжицы, в которых будет написано о торговой арифметике или о науке счета и также написано все это дело о мерах и о весах.

6. Пусть будет его обязанностью знать о всякой всячине, где что продается, кто чем торгует и что в городе есть и чего нет. И людям, спрашивающим, где что можно купить или продать, он должен будет за плату рассказывать [об этом].

7. Пусть он же смотрит, чтобы в лавках всегда были выставлены на продажу всякие орудия и посуда - железная, деревянная, глиняная и всякая домашняя утварь, всякие мелкие вещи. Ведь часто случается, что люди хотят купить что-либо нужное и не находят [этого] из-за того, что торговцы пренебрегают такими маловыгодными товарами.

8. Пусть в каждом городе будет царский торговец. Пусть он примет всякие товары, которые ему будут присланы и поручены главным торговцем и которые он сам запросит или назовет. И продавать он должен как можно дешевле. А товары пусть возят на наемных подводах и платят за них всюду пошлину, как и за товары подданных. А потом, сложив первоначальную цену товара, и плату за провоз, и пошлины, брать за товары как можно меньше сверх этой последней цены, чтобы государевы товары были всегда дешевле, нежели бы их могли продавать подданные, с прибылью [не более] одной, двух или самое крайнее трех монет на сотню, или как будет надобно. И из этого платить торговцу и сторожу и строить лавки.

А товары пусть будут такими, чтобы их можно было продавать оптом: то есть сукна, полотна, оружие и орудия, сделанные на заказ и в большом числе, соль, железо, бумага, мед, жито и тому подобное. А в розницу и неизвестными товарами предоставить торговать подданным.

А в торговцы принимать людей всех сословий: бояр, племян и черных людей, которые дадут хорошее обеспечение или поруку.

Благодаря этому народ получит большую пользу: 1. Не будет убытка или ущерба королевской казне, умножится и торговля, и пошлины. 2. Товары будут везде дешевы. 3. Разовьются ремесла. 4. В трудное время цены можно повысить. 5. При недостатке денег можно будет воинам платить товарами. 6. А простым торговцам будет однако же, дозволено торговать и теми же, и всякими мелкими и маловажными товарами повсюду, и в больших городах, и в малых, где не будет государевых торговцев, и развозить товары по селам.

9. Перекупщиков зерна и тех, кто набивает цену на хлеб, надо наказывать без всякой пощады. А перекупщикам других съестных товаров не давать обижать общину и не дозволять им ничего покупать до полудня или на дорогах перед городом под угрозой неминуемого наказания . Всех прасолов отнести в одно число с бездельниками и ярыжками . И не разрешать держать лавки или вести иную торговлю никому, кто не находится на какой-нибудь службе или не знает полезного и нужного ремесла, или не возит товары из города в город.

10. Ни за что не допускать никаких откупов. То есть, чтобы какой-нибудь торговец откупил право одному торговать в каком-либо городе или во всем королевстве вином, пивом, квасом, хлебом, медом, солью, икрой, кожами, коноплей, льном, сукном, железом или чем иным. Такие сделки крайне несправедливы и безбожны. Разве что наступит крайняя нужда, или если откупщик пообещает продавать этот товар по назначенной цене и дешевле, чем его продают остальные торговцы.

11. Отнюдь никому из чужеземных торговцев не дозволять держать в королевстве ни домов, ни лавок, ни складов, ни погребов, ни своих приказчиков либо наместников, ни консулов в Москве, ни постоянных послов. [И не разрешать им] приходить для торговли во внутрь государства, а только в назначенные торжища на рубежах. Если бы немцев на Руси не было, торговля этого царства была бы в гораздо лучшем состоянии. Мы бы дороже продавали наши товары и дешевле покупали нужные. С тем хлебом, который немцы жадно поедают, с тем большим добром, что они отсылают за море, могло бы жить множество доморожденных русских людей, которые в счастливое время были бы полезнее для царства, а в тяжелые времена не отсылали бы товары за рубеж, и земля была бы многолюднее.

Не поддадимся на угрозы немцев, грозящих, что торговля наша сгинет. Надо испытать королевскую самовластную торговлю. Если не придут враждебные [нам] немцы, придут другие. Для королевства даже полезнее, если не придет столько немцев и не вывезут столько хлеба.

А бывает и более того: англичане не разрешают голландским корабельщикам ничего к ним привозить, кроме тех товаров, которые водятся в самой Голландской земле. А перец, сахар, вино и прочие испанские и иных земель товары, мы, де, сами можем привозить на своих судах. Те же англичане не дают ни одному торговцу покупать у них для перепродажи их собственные товары. Позволят ему купить несколько кусков сукна для своего обихода, но не дадут нагрузить [им] корабли. И все же к ним приходит много торговцев.

А в Исфагани, и в Бухаре, и в Семиградьи, и у монголов, и в Китае, и в других странах держать своих приказчиков, как держат португальцы и многие иные торговцы. А со временем и по морю отсылать свои ладьи, и особенно в Китай, и затем в Индию Сибирским путем . И ни персам, ни немцам, и ни одному другому народу не давать останавливаться в Москве, ссылаясь при этом на домашние законы.

Если от тех немцев и бывает какая-либо корысть для царя-государя либо какие-нибудь подарки для бояр, то гораздо больше корысти было бы от своих людей.

Весь наш славянский народ подвержен такому окаянству, раз повсюду у нас на плечах сидят немцы, евреи, шотландцы, цыгане, армяне и греки, и из иных народов торговцы, сосущие нашу кровь.

Некогда у поляков был введен спасительный запрет: ни одному немцу не дозволено было держать домов и лавок в Польской земле. Но этот запрет держался недолго, ибо немцы своими подарками в скором времени обольстили польских воевод.

Никто так не высасывает богатства этой земли и не разоряет так народ, как те немцы, которые живут меж нами. Ибо они выискивают время и место, где какой-либо наш товар продается по самой дешевой цене. А свои товары привозят к нам единожды в году, в одно лишь место и, сговорившись, устанавливают [такую] цену, какую сами хотят. Кроме того, эти наши немцы, будучи все приказчиками иных, больших торговцев, обязаны отсылать прибыль своим господам за море, а себе стяжают иные доходы, на которые кормят себя и свою челядь, и богатеют. Это - подлинная саранча и вши, и наигоршая зараза для этой страны.

Поэтому надо было бы навечно сделать законом и клятвенно подтвердить, что ни один чужеземный торговец, откупщик или приказчик не будет вправе держать в этом царстве ни жилья, ни склада, ни лавки и приходить в какие-либо другие города, кроме назначенных порубежных торжищ в ярмарочное время, а там не оставаться больше, чем на месяц. А чтобы запрет этот не нарушался и чтобы воеводы ради подарков не потакали чужеземным торговцам, надо было бы дать русским торговцам привилегию или право и власть, чтобы, застав чужеземного торговца вне указанного города и места, русские торговцы вправе были бы изловить его и держать в своих руках, и просить на него суда, и, доказав его преступление, взять с него положенную пеню и изгнать его вон.

12. Пусть не дозволено будет держать лавки с товарами тем, кто не знает в достаточной мере письма и чисельного искусства (кроме тех, что продают такие товары, кои не требуют искусного счета).

13. Царь Август давал взаймы деньги своим подданным без всякого роста и лихоимства под хорошее обеспечение, то есть под залог домов каменных, под наследство, под заклад и под поручительство. И тем он обуздал лихоимство и грабеж и на диво приумножил и развил торговлю. Это было бы очень удобно сделать и в этом царстве, во славу великую царю-государю.

14. В Риме и в других городах Итальянской земли милосердные люди в память о некоем рабе божьем собрали в складчину некоторую сумму денег, чтобы давать их убогим людям взаймы под заклад без всякого роста и лихоимства. И такие складчины называются "складчиной из милосердия": чтобы не дать в обиду евреям и иным безбожным лихоимцам. Закладом обычно бывает не только золото, серебро, жемчуг, [драгоценные] камни и оловянная посуда, но и всякое платье - до назначенного времени. Если хозяин [вещей] придет до конца срока и выкупит заклад, то ему отдадут его даром и не возьмут ни одной монеты. Если же хозяин не придет и не выкупит заклада или не выпросит отсрочки, то складники продадут заклад, и если получат лишку, вернут хозяину заклада или его наследникам, если те объявятся. И удержат лишь самую малость для уплаты слугам того заведения. А продают те пропавшие заклады в назначенные дни, созывая трубою покупателей. Кто больше всех пообещает, тот и возьмет товар. И у немцев есть такие же складчины для ссуд бедным людям, но не благотворительные, а торговые, ибо они не возвращают закладов, без корысти для себя.

15. В Европе в городах есть богатые торговцы, которые меняют деньги и зовутся менялами. Если попросишь их, они дадут тебе одни монеты вместо других: к примеру, золотые монеты вместо серебряных или медных, либо серебряные - вместо медных или золотых, но всегда с корыстью для себя. Если разменяет рубль, возьмет алтын, грош или копейку. И еще: если у тебя есть сто, тысяча или много тысяч рублей или еще сколько-нибудь денег и ты хотел бы перевезти их в какой-нибудь другой город, но боишься разбойников или иной беды, либо того, что твои деньги в том городе не ходят или дешево стоят, то ты идешь к меняле и даешь ему твои деньги, а он тебе даст письмо к своему компаньону , и тот сразу же отсчитает тебе столько денег, сколько будет написано. И это бывает настолько твердо и надежно, что никогда не требуется никакого спора или суда. Только ты должен дать меняле обычную плату: он берет с сотни рубль, два, три или более, смотря по времени, большей или меньшей опасности либо дороговизне. Такие переводы весьма удобны и безмерно полезны людям странствующим и способствуют торговле.

16. В некоторых больших городах торговцы устраивают товарищество или дружину и свои торговые деньги держат все в одном месте, и это место называется бурсой или мошной. Если какой-нибудь боярин или иной человек принесет им свои деньги, будь то много или мало, они примут те деньги в общую мошну и станут платить ему по рублю, по полтора или по два с сотни в год, а сами в это время будут этими деньгами торговать. А когда после назначенного срока человек попросит свои деньги [обратно], отдадут ему их без промедления. Если же им не нужно денег для торговли, то они также примут деньги на хранение, но не дадут за них приплаты, а только отдадут их в любое время, когда хозяин спросит. А иногда требуется, чтобы вкладчик платил им за хранение.

17. Когда амстердамцы и иные немцы посылают три, четыре, десять или более кораблей в Индию, на Русь, в Турецкую или в Персидскую землю, то обычно торговец не складывает весь свой товар на один корабль, а каждый из торговцев, сколько их есть, разделяет свой товар по всем кораблям, так что если какой корабль и погибнет, то не весь его товар пропадет.

18. Чтобы содействовать торговле и умножению жителей, полезно дать горожанам или посадским людям некоторые права. То есть, чтобы они могли иметь [своего] старосту и лавников, выбранных ими, и будут сами судить некоторые небольшие взаимные тяжбы. И пусть им будет легче бить челом великому государю и защищаться от насилий и от разорения, чинимого обычно посадским людям злыми воеводами.

19. На торговые дружины или сборы надо возложить обязанность, чтобы в отведенных на то лавках всегда были некоторые повседневно нужные товары: мука, крупы, солод, толокно, масло, бобы, рыба, икра - одним словом все, что пригодно для еды, а наипаче все то, что родит эта земля, то есть мед, икра (не только простая, но и наилучшая) и все тому подобное. Также посуда и орудия, и всякие вещи, сделанные из всяких хороших материалов, как то блюда, кружки и ложки из белого олова, из литой меди, из дерева и из глазированной глины; горшки из железа, из меди, из глазированной глины; кади, бочки, квашни, ведра, дежи [?] и, наконец, метлы и всякие совсем небольшие вещи. И если же тех вещей не станет в лавках, [то] городской мерник должен известить державника, а торговцы, виновные в этом, должны за небрежение уплатить пеню.

Некоторые товары можно поручить и настенным стрельцам, живущим в городах. И дать им право, чтобы они одни могли держать в продаже эти товары всю неделю, кроме базарного дня.

20. Баны и державники в городах (совместно с царским торговцем) должны заботиться о том, чтобы договариваться с ремесленниками о всяких ремесленных, рукодельных товарах. Действуя разумно и без насилий, они повелят изготовить для царя как можно больше ножей, топоров, вил, замков, серпов, кос, бритв, крючков, игл, зеркал, пуговиц, полотен, сукон и всяких иных полезных людям вещей на много тысяч [рублей], где сколько будет возможно. Эти товары должны, во-первых, продаваться царским торговцам в том же месте, где они сделаны; во-вторых, их надо привозить в условленные большие города, чтобы их там раскупали земские торговцы для нужд хозяйства; в-третьих, вывозить их на порубежные торжища для продажи иным народам; в-четвертых, выдавать их воинам и всяким царским служилым людям вместо платы, но не насильно, а только желающим и просящим.

Для этого же царские приказчики должны позаботиться о том, чтоб иметь список и знать названия и обличия всех товаров, употребляемых людьми во всем свете, и держать при себе образцы их, чтобы знать и помнить об этих товарах. Для этого они должны приглашать к себе и принимать всяких иноземных ремесленников и давать им щедрое жалование, чтобы они обучали наших юношей и сами делали товары для государя.

Запретить привозить извне те товары, равноценные которым есть у нас дома (например, ножи, сельдь и прочую рыбу). Ведь немцы задешево покупают нашу рыбу, а свою сельдь продают нам по дорогой цене.

А чтобы этот порядок оставался неизменно в добром виде и не был нарушен из-за жадности державников, надо дать право земским торговцам или горожанам и воинам, другим служилым людям, чтобы они могли всегда и по любой причине открыто выступать перед державниками и быть свидетелями, и немедленно посылать в Москву челобитные на тех державников, кои бы стали нарушать хороший порядок и благое течение земской торговли или без государева указа повысили бы цены на товары.

Раздел 2

О РЕМЕСЛЕ

1. Старое славянское слово «премысел», «премысельник» поляки переделали и говорят «ремесло», «ремёсник» и оттуда на Русь пришло это слово «ремесло», «ремесленник», то есть рукодельный промысел или искусство.

Ремесла для королевства полезнее, нежели наилучшие рудники и златые горы. В Венгерской и в Арабской землях находятся самые богатые златые копи, а в Брабанте нет никаких руд и все-таки в сто крат больше золота и всякого богатства и добра в Брабантской земле, нежели в такой же части Венгерской либо Арабской земли. Почему? Потому что брабантцы преискусно занимаются ремеслом и торговлей. Так что следовало бы особенно позаботиться о развитии ремесла.

Приказ или дума, которые этим ведают, должны знать, сколько есть ремесел, какова их суть и к чему они предназначены.

А чтобы узнать это, надо бы перевести на наш язык книги тех писателей, которые писали о ремеслах: таких, как Гарзони , Фиораванти, Сарди и другие. Из тех книг выписать то, что было бы полезно и нужно знать.

2. Венецианцы сделали свой город Венецию благородным, знаменитым и славным. Каким образом? Главным образом тем, что призвали к себе отовсюду искуснейших ремесленников и предложили им за большую плату обучить их юношей всякому искусству. Могли бы и к нам приезжать отборные ремесленники, если бы им было разрешено свободное возвращение на родину.

Следовало бы прямо-таки не только разрешать [им это], но даже заставлять их возвращаться домой и не позволять им плодить здесь свой народ. Однако отпускать их надо не прежде, чем они научат нескольких наших юношей в совершенстве своему ремеслу.

3. Более всего ремесла процветают и достигают совершенства у немцев. А причина здесь в том, что у них имеются привилегии и законы, поощряющие развитие ремесел. А уставы эти таковы:

1) Каждое ремесло имеет свою дружину и своего старосту. Они имеют право или власть разбирать взаимные споры, относящиеся к [их] ремеслу: например, если мастер не заплатит работнику за его работу, или если обесчестят друг друга.

2) Каждый ученик повинен учиться до самого конца у одного учителя и служить ему даром два-три года или более, сколько положено для каждого ремесла.

3) Закончив ученье, ученик должен взять от дружины письменное свидетельство [о том], что он верно служил, отработал положенное время и ремеслу научился. Тогда он станет зваться подмастерьем и должен будет отправиться в путь по городам, чтобы повидать и изведать искусство многих других мастеров.

4) Придя в какой-нибудь город, подмастерье должен явиться к старосте своего ремесла. Староста укажет ему жилье и оповестит собратьев, не нужен ли кому работник, и тот, кому нужен [работник], примет его. Если же никому не будет нужен, то не позволят ему жить в этом городе и вскоре отправят [дальше].

5) Если подмастерье захочет стать мастером и держать свою лавку или двор и не помогать другому мастеру, а работать на самого себя, то он должен будет показать свидетельство о своем ученье и поведать о своем путешествии, и сделать какое-нибудь особенно искусное изделие по своей части, именуемое «доказательством мастерства», а мастера рассмотрят это изделие и одобрят его. А он устроит им пир, и даст столько-то денег в общую казну, и получит от них письменное свидетельство о мастерстве. И тогда он сможет работать в своей лавке и на стене своего дома вывесить доску с надписью или знак, чтобы было ведомо, какой ремесленник там живет. а если какой-либо воин знает ремесло, то он не подвластен ремесленническому собору, а может работать без его разрешения.

6) Ремесленников никто не смеет обижать и насильно гнать их на работы. Ни один правитель не принуждает их работать на него даром.

4. Развитию ремесла в этом царстве послужил бы такой закон: если чей-либо раб имеет двух или более сыновей, то ему надо дозволить с ведома приказа выбрать одного из них и отдать в обучение какому-либо мудреному ремеслу: то есть делать замки, сукна, косы, стекло, бумагу и иные такие же трудные и искусные вещи, а не шапки, платья либо сапоги. И если он в совершенстве и преискусно научится такому мудреному ремеслу, то получит свободу от рабства или от холопства. Если же не научится [достаточно] искусно, то должен будет либо остаться рабом, либо откупиться от хозяина.

5. Материалом или сырьем называются те вещи, 1 из которых делают всякие необходимые изделия (например, железо, медь, дерево, камень, шерсть, лен, кожа и т. п.). Где нет сырья, там нет и изделий. Многих необходимых материалов в нашей земле нет. Поэтому нужно позаботиться, чтобы из других стран сюда к нам привозили всякие сырые и невыделанные материалы: хорошее железо, медь, олово, шерсть, краски, бумагу и чтобы наши ремесленники делали из этого всякие изделия. Наипаче же пусть делают всякие металлические вещи и всякие орудия, выделываемые из руд: железные печи, горшки, иглы, котлы, косы, серпы, трезубы и прочее. Из самого ей последнего и негодного железа делаются горшки треногие о два уха и печи, и ядра пушечные, и пули мушкетные, мелкие и свинцом облитые, и прочее. А у нас худое железо даром пропадает. Орудия называются так потому, что их делают из руд.

6. Надо бы накрепко установить, а ослушников наказывать, чтобы за рубеж не вывозилось никакого сырого материала, такого как сырые кожи, конопля и лен, а чтобы дома наши люди делали всякие изделия, сколько можно, и готовые вещи продавали за рубеж. Например: чтобы наши люди выжимали масло из льна и конопли, плели бы всякие веревки тонкие и толстые, корабельные, сучили бы конопли или запалы пищальные, ткали бы всякие полотна — тонкие для платьев, расписные и узорчатые для платков, толстые — для перин, грубые для парусов, делали бы писчую и прочую бумагу, делали бы стеклянную посуду, оконные стекла и зеркала, белили бы воск, готовили бы кожу для всяких изделий. И все это не только для внутреннего обихода этого царства, но и для продажи немцам, литовцам, туркам, персам, калмыкам и даурцам.

7. Не одну сотню, если не тысячу, рублей ежегодно но выручают на Руси немцы за писчую бумагу, хотя Русь скорее могла бы [сама] продавать бумагу шведам, литовцам, полякам, туркам и персам. Не знаю, какими хитростями немцы [настолько] ослепили наших людей, что на Руси не стали заводить бумажного дела .Я думаю тем, что они продают свою бумагу дешевле, чем могла бы вначале стоить домашняя бумага. Но ведь это — явный обман. Ибо как они могут дешевле продавать бумагу, привезенную из-за моря, чем могла бы продаваться домашняя, сделанная из домашних холщевых лоскутьев? Разумеется, наша бумага будет дешевой, и белой и хорошей, если будет хорош и дешев материал для нее, то есть если будет легко добывать лоскутья. А об этом надо позаботиться. У других народов бедные и сирые люди ходят по большим городам, и носят [с собой] иглы, серу, ложки, деньги и покупают у женщин лоскутья и приносят их ремесленникам. Здесь на первых порах и пока люди не привыкнут к такому обмену, можно было бы приказать посадским людям в больших городах, чтобы они ежегодно собирали с десяток или больше пудов лоскутьев и продавали их царским приказчикам по подобающей цене. И накрепко запретить привоз иноземной бумаги, хотя бы домашняя бумага была и дороже, и не такой хорошей.

Ибо при таком запрете люди наверняка в скором времени заведут необходимый промысел, чтобы бумага наша стала и хорошей, и дешевой.

Делать крашеные ткани из льна и из шерсти (то, что итальянцы именуют «mezzolana», полушерсть), из льна и бумаги. Надо узнать названия всяких тканей и иметь образцы их, особенно самых простых и дешевых, насчет которых можно было бы надеяться, что их станут делать в нашей стране.

8.A с разными кожами (и особенно с лосиными) получается великое окаянство: все эти кожи мы продаем немцам сырыми, а сами дома их никак не обрабатываем и никак не употребляем для одежды. Продаем одну [кожу] за 3 или за 4 рубля, а если бы захотели купить ее у немцев обработанной, то должны были бы дать 30 или 40 рублей. Совершенно необходимо, чтобы эти кожи здесь же и обрабатывали и чтобы наши люди шили из них платья, ибо их можно носить всю жизнь.

Тогда и от платьев мы имели бы корысть, и брали бы больше денег за немногие обработанные кожи, нежели берем за множество сырых.

В Сибири есть некие дикие люди, которые умеют очень искусно обрабатывать кожи, хотя и иным способом, чем немцы. Не знаю, почему до сих пордаши люди не научились у них этому искусству.

А это легко было бы [сделать].

Было бы очень полезно перенять кожевенные ремесла у немцев:

1) Выделывать лосиные и оленьи грубые ровдуги и тонкие рукавичные ровдуги.

2) Делать «скамот» или «бархатину», то есть кожу, гладкую и мягкую, как бархат.

3) Делать юфть, как это уже заведено.

4) Делать пергамент: белую тонкую кожу для письма и крашеную для кнутов, для оружия, для книг и прочего.

5) Делать цветные кожи, крытые лаком или позолоченные и выкрашенные красками в [разные] цвета. Итальянцы называют [их] «золотыми кожами». Они недорого обходятся, но высоко ценятся и могут быть проданы по дорогой цене калмыкам, бухарцам, грузинам, черкесам и иным варварским народам.

6) Полезно было бы завести такое ремесло, чтобы красить белые овечьи кожухи красной, зеленой и синей краской: тогда эти кожи становятся благороднее, так что дворянам не стыдно бывает носить из них шубы. А калмыкам, черкесам, поднепрянам, литовцам и иным соседям могли бы мы продавать их по дорогой цене. Также и белых песцов в Сибири красить, желтить, зеленить, синить.

7) А у персов перенять искусство делать сафьян, кремезин, кордован, красного, черного и иного цвета, и сагрию или цаппи — кожу для сабельных ножен.

8) А из кожаного лоскута и из старых сапог делать немецкий клей.

9) Безмерно большая польза была бы для этого царства, когда бы завелось [здесь] золотопрядильное я золотошвейное ремесло. Ведь немцы загребают на Руси (как и в других странах мира) несметные богатства благодаря этому ремеслу. Делают ту золотую пряжу больше всего в Нюрнберге, в Аугсбурге и в Братиславе. Видел я, как в Вене одно веретено покупали на 8 ефимков, а в Царьграде продавали, не торгуясь, за 24. В этой стране много такого золота идет на шитье и на плетение петлиц, на рубахи и на другие вещи. Если бы у нас дома было это ремесло, то оставалось бы ежегодно на Руси много денег и товаров, которые вывозят за то золото. Могли бы и продавать его туркам, персам, калмыкам, бухарцам и монголам и получать от него большую корысть.

10. Безделье и праздность — враги ремесла. Поэтому в древности у римлян были старосты, которые допрашивали всех людей об их занятиях и промыслах или о том, кто чем живет. У немцев в городах есть старосты, которые ни одному здоровому и не имеющему разрешения из приказа [человеку] не дают просить в городе милостыню. У голландцев есть некий исправительный дом, куда запирают непокорных и своевольных юношей и принуждают их делать разные изделия, и не дают им хлеба, пока не сделают назначенного дела.

Хорошо было бы смотреть по городам, и если сыщутся какие-нибудь скитальцы, бродяги и голыши, сидящие по кабакам и квасным лавкам, и здоровые нищие, то отдавать их в деревни в холопство боярам и ссылать в Сибирь или иначе наказывать.

11. Надо дать приказ назорам и дружинам ремесленников, чтобы они следили за всеми орудиями, посудой и одеждой, выставленными на продажу, и указывали если что нечисто, дурно или некрасиво сделано. И пусть разберутся и научат, как это можно было бы сделать лучше. Например, нечистая посуда — братины, так как в них залезают пальцами; не чисты и туеса, и глиняные ковши без глазури, и ковши и ложки с короткими ручками. Старосты не должны пропускать такие товары на торг, а если они появятся, то надо разбивать или отбирать их.

Вместо туесов и братин пусть делают чаши деревянные — смоленые или простые, чаши глиняные глазированные, кубки, ставцы и стаканы с ручками и с крышками и прочее. Ибо братины и туеса и некоторые другие русские вещи влекут за собой нечистоту и вызывают отвращение у других народов.

12. Многие девушки выходят замуж молодыми, прежде чем они могут научиться тому, что должна знать хорошая жена. А матери многих девушек и сами ничего не умеют. Поэтому следовало бы в каждом городе поручить двум или трем искусным вдовам обучать девушек и молодых женщин тонко прясть, ткать, шить, белить полотно, чисто мыть, солить и сушить рыбу и мясо, делать солод, квас, пиво, мед, садить и возделывать огород, солить и сохранять растения и коренья, варить и печь хлеб и прочее. Если их кто позовет, то они должны за плату туда идти.

А для начала надо назначить их из приказа и назвать этих женщин поименно, ибо иначе сами женщины постыдятся начать это дело, хотя оно и крайне надобно. А городам, имеющим привилегии, приказать, чтобы они держали таких учительниц и давали им плату от общества. И каждый, кто женится, должен будет спросить у них свидетельство о том, что умеет его невеста, и способна ли она к учению. Такие свидетельства могут помочь тому, чтобы девицы старались добывать знания и хорошие свидетельства от этих женщин.

У немцев женщины прядут на колесе, а колесо вертят ногой и прядут очень быстро — одна напрядет на колесе больше, чем трое веретенами, и поэтому они могут дешево продавать полотно. Промысел этот очень нужен и полезен, и надо чтобы ему научились наши женщины.

13. Более всего прочего надо позаботиться о том, чтобы добыть всяких ремесленников, умеющих плавить и лить железо, медь, олово, серебро и золото и обрабатывать для всяких нужд и делать из руд всякую посуду, оружие и орудия, какие только придуманы на свете. Например: плавить и лить железо и делать железные горшки, котлы, печи, торла, ядра пушечные, мелкие пули и прочее; ковать железо дотонка и делать листы железные и медные; делать хорошие сабли, палаши, пищали, пищальные опоры с кольцами и всякое оружие для разных надобностей, чтоб не приходилось нам покупать бесполезных немецких шпаг. Из меди делать подсвечники, ложки, сковороды разные, блюда, лохани, котлы и всякие орудия разного вида для домашнего обихода и для продажи иным народам. Делать также всякие земледельческие орудия: косы, серпы, вилы, ножи и прочее — даже если мы накуем их тысячи тысяч, то каждый год можно будет продавать их калмыкам, бухарцам, даурцам, персам, туркам, валахам и другим.

Надо также делать дома, а не покупать на стороне и все те орудия, что нужны самим этим рудным мастерам, серебряникам, чеканщикам и всяким кузнецам.

Стоило бы призвать и всяких мастеров, которые умеют обрабатывать моржовые клыки и всякую кость и рога, а также призвать всяких мастеров полотняного или льняного дела, которые умеют обрабатывать лен на всякий лад, как мы уже выше говорили, и умеют ткать из нитей пояса, застежки, петлицы, твезы и всякие украшения.

В Датской и в Норвежской землях печи и горшки — везде железные. Некоторые горшки — треногие, другие — о два уха, а иные — простые. Дашь полполтины за горшок, можешь в нем варить 50 лет. А делают такие горшки из хрупкого и малопригодного железа.

Надо поручить и приказать, чтобы принесли из всех земель всякие орудия для образца.

Прежде всего надо, чтобы торговцы и иные наши приказчики принесли нам из всяких земель и от всех народов для образца всякие виды оружия, посуды и всех применяемых на свете домашних и полевых орудий и всяких сукон и полотен, и всякой одежды, или всякие виды людского рукоделия из руды, камня, стекла, кожи, шерсти, льна, шелка, дерева, кости, рога и из всякого материала.

Далее, надо приказать, чтобы принесли одежду всех на свете покроев.

В-третьих, надо призвать всяких рукодельцев и портных, которые могли бы нам сделать, показать и научить [как делать] всякое оружие, орудия, посуду и всякие виды одежды.

14. А мастеров этих развести и распределить по м городам, где кому будет удобнее находиться из-за близости воды, леса, льна, шерсти, железа и всяких материалов и из-за других нужд. И пусть они делают для государя все свои изделия в большом числе, по договору, за подобающую плату.

Одному из городов надо поручить делать бумагу, какая может выйти, обещав им привилегию — запретить иностранную бумагу, даже если домашняя будет хуже и дороже нее. Так же и во всяком новозаведенном ремесле: обещать и давать городам на несколько лет привилегию, чтобы тот город, где начнут делать какое-либо сукно или что иное, не платил с этого домашней пошлины, а прочим городам до известного времени не дозволено будет перенимать это ремесло.

15. Здесь надо указать, как до сих пор на Руси тяжело было заводить ремесла. Ибо немцы, из-за того, что они имеют старые заводы, всегда могли продавать свои изделия дешевле, нежели наши русские мастера вновь заведенных или мало развитых ремесел. И поэтому на Руси не могла иметь успеха ни писчая бумага, ни какое-либо другое новое ремесло. Но теперь, поскольку торговля взята в руки государя, нетрудно будет заводить ремесла. Ибо наши ремесленники изготовят свои изделия на много сотен и тысяч [рублей], а государевы торговые приказчики будут покупать всякие вещи у них, а не у немцев, и будет запрещен привоз всякого иностранного рукоделия, подобное которому будет делаться у нас дома, и благодаря этому ремесленники смогут жить и дешевле продавать [свои товары]. А государевы приказчики смогут продавать те товары дома и за рубеж дешевле или дороже в зависимости от того, как ремесленники будут поспевать их делать.

Отнюдь не следует верить немцам, будто бы нам дешевле покупать у них готовые косы, серпы, ножи, нежели покупать сырое железо и дома ковать косы и прочее. Благодаря ремеслу богатеет страна и наполняются города. Если бы делать дома все те товары, что мы покупаем у немцев и которые можно было бы сделать на Руси, в этой стране жило бы на много тысяч людей больше, чем живет их ныне, и казна имела бы большую прибыль, и города стали бы многолюднее, и все царство было бы сильнее.

Раздел 3

О ЗЕМЛЕДЕЛИИ

1. Опять надо вспомнить: бедно королевство — беден король, богато королевство — богат король. Король, который хочет стать богатым, должен позаботиться, чтобы его подданные были богаты. Ведь ни от чего иного, как от богатства подданных, пополняется королевская казна.

А земледелие — корень и основа всего богатства, ибо земледелец кормит и обогащает и себя, и ремесленника, и торговца, и боярина, и короля. Поэтому казенная Дума не должна пренебрегать заботой об этом промысле — одном из наилучших и наипотребнейших.

2. Для некоторых стран и народов эти рассуждения о земледелии могли бы показаться лишними. К примеру, там, где люди сами по себе и по природе своей хитроумны, догадливы, заботливы и трудолюбивы, и где с давних пор написано много книг об этом земледельческом труде и о разных других промыслах, и где всякие промыслы развиты в совершенстве. Но для этого преславного государства, как и для всего славянского народа, такие рассуждения отнюдь не лишни, а весьма полезны и потребны.

Во-первых, потому, что люди наши косны разумом и ничего сами не выдумают, если им этого не покажут.

Во-вторых, потому, что у нас нет никаких книг о земледелии и об иных промыслах, какие есть у других народов.

В-третьих, потому, что люди наши ленивы и нерасторопны и сами себе не сделают добра, если не будут принуждены [к этому] силой.

В-четвертых, потому, что здесь есть совершенное самовладство и по царскому велению можно исправить дела по всей стране и ввести в обычай все, что будет полезно и нужно. А в иных странах это было бы невозможно.

3. Земледелие — это умение возделывать или пахать землю, ее плоды собирать и сохранять. А плоды земли и воды суть таковы:

1. Зерно всякое: пшеница, рожь, ячмень, яровая пшеница, овес, просо, гречиха, бер, полба, сорго, рис и иное.

2. Бобы всякие: горох, бобы, чечевица, фасоль, овечий горох и прочие.

3. Коренья, цветы и семена пряные: перец, гвоздика, орехи, мускат, имбирь, корица, сахар, шафран, мак, льняное семя, конопля, рапс, горчица, анис, тмин, хмель и прочие.

4. Огородная зелень: капуста разная, лук, ботва, шпинат, петрушка, сельдерей, салат, огуречная трава, лучок (?), торкун и иное.

Коренья огородные: репа, свекла кормовая, пастернак, лук, чеснок, морковь, редька, хрен, грибы и прочие.

5. Лечебных трав множество, [например] чемерица — о них написаны целые книги.

6. Красительные травы: ревень, синька и прочие.

7. Душистые цветы: роза, или шиповник, майоран, лилия, мята, божье древце, гвоздика, фиалки, тюльпаны и прочие.

8. Плодовые деревья: тутовник, маслины, виноград, яблони, орехи, сливы и иное.

9. Лесные деревья: дуб, бук, ель, сосна, тисе, береза и прочие.

10. Камни простые: мрамор, мергель, известняк, кремень и прочие.

11. Камни драгоценные: алмаз, сапфир, бирюза, яхонт и пр.

12. Руды: золото, серебро, медь, олово, свинец, ртуть, железо, белое железо.

13. Минералы и краски; соль, сера, селитра, чернила, киноварь, белила, бура, земляной уголь и прочее..

14. Живность четвероногая: домашний скот и лесные звери.

15. Живность пернатая: птицы ручные и птицы дикие.

16. Живность водная: рыбы речные и морские.

17. Живность гадная: змеи и всякие гады; мухи, осы, пауки и всякие жуки и черви. А те из них, что более полезны: пчелы и шелковичные черви, прядущие шелк.

4. Для развития и для совершенствования земледелия надо было бы вкратце перевести некоторые хорошие книги, в которых написано обо всем этом и перечислены все злаки, бобы, коренья, травы, семена, цветы, деревья, камни, руды, минералы, живность и [сказано,] из каких частей они состоят и какую пользу приносят. И как и в какое время надо за ними смотреть и ухаживать, и как сохранять [их] и употреблять. Не счесть в нашем народе таких домашних хозяев, которые стареют и умирают, занимаясь земледелием и хозяйством, но многих полезных плодов земли и их возделывания и употребления не знают.

Альдрованди написал книгу о животных, где изобразил каждое животное в красках. А Колер написал книгу о возделывании полей и огородов и о том, как надо сохранять и употреблять разные плоды земли .

5. Хорошо было бы послать по всему царству наблюдателей или — еще лучше — приказать державникам, чтобы они искали и пробовали и узнавали, где в изобилии растут либо могут расти злаки, травы, деревья или такие растения, как лен, конопля, хмель, мед , капуста, лук и иное, либо где в изобилии плодятся овцы, кони, волы, свиньи, рыба. А крестьянам и жителям приказать, чтобы они со всем усердием позаботились о возделывании и разведении этих вещей и смогли побольше [их] продать.

6. Особо скажем, что из всего, что русская земля родит или может родить, нет, видимо, ничего полезнее поташа, пчел, ревеня и скота.

С недавних пор стало видно, какую пользу приносит стране этот поташ. Но при этом надо помнить о двух вещах: во-первых, каждый год выжигать его не слишком мало и не слишком много. Ведь если в Архангельск будет привезено его слишком много, то он станет дешев, и за много товара и труда мы получим не больше, чем за немного. А многие крестьяне, которые могли бы возделывать землю, занимаются выжиганием поташа. Вот почему вести это дело надо, зная меру.

Во-вторых, выжигание поташа вредит сбору меда. Поэтому надо приказать, чтобы в тех местах, где водятся пчелы, никто не смел выжигать поташ без государева разрешения. А для государя выжигать поташ в земле башкир-изменников и на Подоньи и в других местах, где русским людям не будет убытка,— столько, сколько будет можно.

7. О меде и о воске нечего и говорить. Хорошо только было бы научиться белить воск и продавать белый воск немцам. А мед мы могли бы продавать туркам дороже, чем за него платят немцы.

В некоторых странах люди добывают мед так: выберут в лесу пригодное место и оградят и укрепят его бревнами, чтобы звери не могли разорить. Селяне расставляют там свои ульи и часто по очереди присматривают [за ними], а на зиму привозят ульи домой. Можно было бы попробовать это в более теплых местах этого царства.

8. Красильные травы — самые прибыльные из всех плодов земли. Некий писатель пишет о них так: грифродон или Rubia это лесная трава, но ее также и сеют ради прибыли, ибо она приносит своему владельцу большой доход. Ею красят шерсть и кожи и особенное применение имеет она в медицине. Стебли у нее четырехгранные, длинные, острые и колючие, коленчатые и вокруг коленца [растет] по пяти листьев. Семя ее родится зеленым, затем становится красным, а созрев — черным. Корень тонкий, длинный и красный, терпкий и горький на вкус.

Синило — по-латыни Glastum и Isatri — цвет имеет желтый, подобный яичному желтку, а его сок, смешанный с другими приправами, образует синюю и зеленую краски.

Видел я сухие и растертые листья какой-то травы, которыми турки красят конские хвосты и гривы и свои ногти.

Не знаю, к какой из этих трав относится бухарский ревень. В Итальянской земле есть город Тиволи, который недавно стал сеять и возделывать эту траву «синило», и горожане наживают на ней большие деньги. В Немецкой земле город Братислава наживает много денег от возделывания этой травы, и у них накрепко запрещено продавать соседям эти семена. Астрахань — место более теплое, нежели Братислава, и я думаю, что там этот ревень рос бы лучше, чем в Братиславе. А от этого сему царству было бы каждый год большая корысть, ибо мы бы сами дома красили ткани и не давали бы немцам столько денег за краски, а сами бы продавали им эти травы.

Очень полезно позаботиться о всяком масле для приправы яств. Масло делают из молока, из рыбы, из маслин, из орехов, из льняного семени, из конопли, из рапса. А немцы сеют некую дикую или древесную репу (называемую у них Stekruben) и из ее семян выжимают много масла. А репа эта быстро дает семена. Листья и семена [у нее], как у круглой репы, а корень продолговат, тонок, тверд и непригоден для еды.

9. Древние народы скифы жили с одних только пастбищ и стад скота, и калмыки ныне [живут] так же. А в Венгерской земле под Будой есть широкое поле, и на нем не растут деревья, и поэтому там люди жить не могут, а только пасется скот. Тамошние селяне землю по Дунаю не пашут, а только пасут скот. И они несметно богаты, ибо каждый год с этих полей в другие страны продается около ста тысяч волов и много коней. Надо было бы узнать, нет ли где и в сием царстве такого места, пригодного для пастбищ и безопасного от разбойников, чтобы можно было держать там для государя коровьи и конские стада.

Ныне, когда башкиры изменили , если господь даст [нам] покорить их опять, можно было бы завести у них такой обычай, чтобы некоторые из них вместе с некоторыми русскими [людьми] пасли там же у себя государевы стада. То же завести и у ногайцев, у мордвы, и у черемисов, а там, где нельзя, приказать, там нанимать их за плату и старейшинам их давать подарки.

Можно было бы попробовать договориться и с калмыками, чтобы они разрешили нашим людям пасти у них столько-то сот или тысяч [голов] скота и чтобы у нас были их заложники. Или лучше уговориться с тайше, чтобы он каждый год присылал нам столько-то сот или тысяч голов крупного рогатого скота и лошадей по условленной цене.

10. Надо узнать по всей стране, где какие места к чему пригодны и где бы можно было поставить различные мельницы, ступы и мастерские.

1. Сукновальня, которая валяет сукно силою воды.

2. Крупяная или ягольная ступа для разных круп.

3. Мельница хлебная с мехом, просеивающим муку там же.

4. Мельница трезубная, досочная, где вода вертит трезубец и режет доски.

5. Печь стекольная.

[Узнать]: 6. Где можно выжигать в печах известь. 7. Где делать селитру.

8. Где — смолу.

9. Где — кирпич.

10. Где — деготь. И обо всем этом надо позаботиться, чтобы такие места не пропадали даром, и чтобы нашелся кто-нибудь, кто взял бы на себя такую работу. За это на несколько лет освобождать [от податей], а затем брать небольшую подать. И стараться только о том, чтобы людей в стране было побольше, ибо тогда и казна государева будет богатой. А о том, как надо искать руды, и о рудниках мы ниже скажем особо.

11. Доселе мы говорили о поисках и о добывании плодов земли, а теперь скажем о сохранении [этих] плодов и об облегчении земледельческих работ.

Чтобы хозяйство велось в совершенстве, нужно иметь хорошие постройки, хорошую посуду и хорошие орудия. Разумный хозяин или домоправитель прежде и больше должен думать о сохранении, нежели о сборе плодов. Видел я и знаю, как в некоторых странах терпят большой убыток и понапрасну даром губят зерно и другие плоды из-за дурного хранения и из-за неразумия жителей. Сдается мне, что и в этой стране местами при непогоде случается так же. Ибо или трудно бывает собрать урожай из-за частых дождей, или после уборки большая часть [урожая] портится и погибает из-за недостатка в крытых сухих местах и из-за непригодности посуды [для хранения].

Надо было бы назначить в городах строителей, которые показывали бы людям образцы и учили бы плотников строить городские хоромы, а также сельские дома и всякие постройки.

Прекрасную форму имеют крестьянские дома на Русской Украине — ибо полы у них разной высоты, и скот содержится в низкой части теплого дома. Иначе заведено у поднепрян, где скот располагается вокруг очага.

Сельские постройки должны удовлетворять все потребности земледельцев. Скажем, одни постройки пусть будут для людей, другие — для скота, третьи — для кур, гусей, уток, голубей. Пусть будет сарай или крытое место для хранения возов, телег, борон, рал и всяких орудий. Пусть будет укрытие для сена и соломы. Пусть будет амбар и сусеки для зерна и бобов, и муки.

1. Пусть будет погреб для кореньев, зелени и снега.

2. Пусть будет навес или овин для сушки и обмолота зерна.

Немцы имеют очень просторные сараи, плотно вымощенные гладкими чистыми досками и крепко запертые и [хорошо] укрытые, и в них, повесив на крюк светильник, зимой целыми ночами молотят хлеб, будто в избе, и ни одно зерно у них не пропадет. У тех же немцев все иные места и постройки, и посуда для хранения — чистые и настолько просторные, что всегда можно было бы хранить вдвое больше плодов, нежели они обычно собирают и добывают за год.

Те же немцы и сибирские татары имеют на полях некие козелки, то есть сушильни, сделанные в виде лестниц, покрытых узкой крышей. На них развешивают мокрый или недозрелый хлеб, чтобы его просушило ветром. Надо также иметь и сушильни, воздвигнутые на столбах, чтобы сушить всякие вещи на ветру и для провеивания зерна и отделения его от плевел и пыли.

Безмерно полезны и потребны и некие медные посудины, которые мы можем назвать корытцами. А делают их так: возьмут медную дощечку или лист, шириной в локоть или больше, длиной в два или три локтя, прикуют к нему кругом борта высотой в пядь и укрепят сверху и повсюду железом — и получится вроде корыта с ровным, а не с круглым дном. В этих корытцах сушат в печи и на печи, и на полках, и над дымом в поварнях всякие садовые плоды и огородные коренья, рыбу, мясо, зерно, солод и все, что придется. Делают те корытницы и из досок, и из прутьев, но их нельзя ни ставить в печь, ни вешать над сильным дымом. А те люди, у коих в поварнях либо винницах всегда много дыму — если они хорошие хозяева — не дают дыму пропадать даром, а покупают мясо или рыбу и сушат да продают [их].

Сельские урядники пусть смотрят, чтобы крестьяне ставили свои дворы со всеми этими необходимыми постройками; со многими или с немногими в зависимости от свойств местности и от своих доходов. И если какой-нибудь крестьянин не сумеет [этого сделать], то остальные селяне должны сообща помочь ему в работе. Никому на селе не должно быть дозволено ставить дворы без всех этих указанных построек и принадлежностей хозяйственного обихода, кроме нищих и больных людей, кои не могут ни обрабатывать земли, ни нести тягла.

12. Как воин без оружия, так и земледелец без орудий — бесполезен. Наши люди, мало что разумеющие во многих других промыслах, в земледелии также проявляют свою изрядную скудость ума, лень и нетрудолюбие. Ведь наши земледельцы или не имеют достаточно посуды [для хранения] и орудий, или имеют грязные, тупые, бесполезные, неудобные и непригодные вещи.

Сельские урядники должны были бы посещать крестьян и смотреть, достаточно ли у них посуды, орудий и построек и хороши ли они. А тех, у кого этого не будет, пусть заставят купить, и если те не смогут заплатить наличными, то пусть платят в рассрочку.

Уездные державники или государевы наместники пусть держат в продаже всякие сельские железные орудия и продают их крестьянам без барыша по назначенной цене и точно по весу. А именно: ножи, серпы, косы, мотыги, заступы, рала, топоры, молоты, клещи, стамески, рубанки, трезубы, зубачи , вилы, железные обручи, подковы, гвозди, сковороды, мельничное железо, ведра, цепи, долота, крючки рыболовные, горшки железные, котлы, тазы и прочее. А к числу посуды [для хранения] относятся большие лари на ножках для зерна в амбарах, и сундуки для платья, и бочки, чаны, квашни, кади, ушаты, ведра, лукошки, котлы, тазы и всякая иная деревянная и глиняная, и медная, и оловянная посуда. В селах может быть просто глиняная, но для городов больше подходила бы глиняная глазированная или скорее деревянная, медная и оловянная посуда.

13. Орудия и посуду надо делать красивыми на вид. Телеги на Руси делают очень неудобными и неудачными. Топоры здесь все одного вида и одной величины, а в других странах топоры бывают разного вида: малые и большие, широкие и узкие, легкие и тяжелые — и эти различия очень помогают ускорять работу и беречь время.

Трезубов или плотницких пил Русь не знает и из-за этого происходит несказанно большая трата времени. В иных странах люди режут доски пилами — либо водяными, либо ручными, а здесь доски тешут топорами, и то негодными. Каждый год по всему царству делают несметное множество досок и, чтобы вытесать их, тратят безмерно много труда и времени. Я думаю, что столько досок, сколько сто холопов за месяц вытешут топорами, двадцать холопов смогли бы нарезать пилами, и доски были бы намного глаже.

С другой стороны: из одного толстого бревна топором едва вытешешь одну или две доски и много дерева пропадет даром на щепки. А пилой можешь нарезать сколько угодно досок, тонких либо толстых, в зависимости от толщины бревна, и ничего не пойдет на щепки. Так что при работе топором половину леса или 50 бревен из ста даром переводят на щепки, а при работе пилой все идет на пользу.

Стамесок и рубанков удобных я на Руси не видел, а ведь плотникам, желающим сделать что-нибудь красивое, они очень нужны и помогают им сберечь много времени. Видел я, как строят полгода дом, который те же работники легко могли бы поставить и закончить за два месяца, если бы там были удобные топоры и пилы, и стамески, и иные орудия.

Немцы для жатвы приспосабливают косы вместо серпов: приделывают к ним клинцы или зубцы и так с большой скоростью жнут косами для сена хлеб. Способ этот крайне необходим для этой страны, где из-за очень частых дождей нужно убирать хлеб как можно скорее. Но я вижу, что все здесь делается насупротив тому: ибо косы для сена в некоторых местах так малы, что мало чем отличаются от серпов для [уборки] хлеба.

Не знают здесь люди кантарей или немецких безменов с насеченными на железе цифрами, с подвижной железной стрелкой и с крючками, висящими на цепях, а пользуются только грубыми здешними безменами, которые часто обманывают. А ведь невелика мудрость выковать немецкий безмен, глядя на другой, готовый.

14. Чтоб облегчить возведение построек, надо, чтобы строители везде показали крестьянам, из чего можно строить дома, и научили их этому. А именно: 1. Из камня с известью. 2. Из камня с глиной. 3. Из кирпича обожженного с известью. 4. Из кирпича обожженного с глиной. 5. Из кирпича необожженного с глиной или же из кусков глины, высушенных на солнце, с мягкой глиной: так венгерские селяне строят свои дома. 6. Из плетенки с глиной. 7. Из бревен, промазанных глиной. 8. Из бревен с мохом. 9. Из плетенки строят хлев и обтыкают соломой, тростником или папоротником. 10. Сербы между Дунаем и Савой строят избы и церкви свои в земле, вроде русских погребов, из-за нехватки дерева и из-за притеснений турок и, как я думаю, из-за своей глупости.

Немцы в некоторых местах рассыпают на гумне глину, поливают [водой], подсыпают солому, и скот ее топчет. И без сушки строят из этой глины красивые и стойкие от огня избы. Могли бы и здесь люди делать этим способом хотя бы клетки в сушильнях, стойкие от огня.

Кровли же делаются: 1. Из свинца, меди. 2. Из плиток некоего черного камня. 3. Из кирпичей глазированных. 4. Из кирпичей простых. 5. Из досок дубовых, буковых, еловых, сосновых. 6. Из коры березы, липы и других деревьев. 7. Из камыша. 8. Из тростника. 9. Из хвороста, бурьяна, веток и из простой соломы. 10. Из кровельной соломы, то есть из той, какая не погибнет при молотьбе. Эту [солому] немцы так гладко связывают и вплетают в кровлю, что [даже] доски не могут лечь глаже. А в некоторых местах эту солому со всех сторон обмазывают сколько возможно глиной, и кажется, что дом покрыт одной глиной. Этот способ кровли — наилучший для крестьян, ибо он удобен и легко доступен, [кровля] долго держится, и огонь ее не берет.

Венецианский посол Сагредо говорил в Вене: «У нас, в Италии, короткая зима, здесь же, я вижу, зимы вовсе нет, а всегда стоит весна, ибо в теплом доме я не чувствую зимы, а когда выхожу на двор, одевшись в меха, не чувствую холода».

Некий шотландец также хвалил русские печи и «пекарни», как более полезные и удобные, чем камины.

15. Слышал я, что некоторые люди мнили, будто в этой стране мог бы быть свой. шелк. Я считаю, что это невозможно. Тутовое дерево, листвой которого кормятся шелковичные черви, может расти под Астраханью, и черви эти могут там же выводиться, но не в таком числе, чтобы от них могла быть польза, ибо они легко погибают от гроз и сильных ветров. Однако я не смею судить о том, можно ли их разводить в натопленных избах.

Тысячу лет тому назад так дорог был в Европе шелк, что одни лишь римские царицы могли шить из него платья. Но затем два инока принесли из Индии икру или яйца этих шелковичных червей, и шелк стал везде таким дешевым, как мы видим ныне.

16. Рис растет в низких, мокрых местах и на заливных полях, которые можно затопить, напустив воду, и, спустив воду, осушить для жатвы и для пахоты. Не знаю, можно ли сыскать такое место в этой стране, чтобы мы проверили, может ли этот злак расти в здешних краях.

17. А о табаке я хорошо знаю, что у Хвалынского моря и на Волге он рос бы в изобилии и был бы хорош, подобно немецкому ханаусскому табаку, и от него могла бы быть большая прибыль казне государевой и польза всей стране: каждый год на Руси оставалось бы несколько сот или тысяч рублей, которые вывозят из нее за табак.

Немецкий город Ханау сильно разбогател и с каждым годом богатое благодаря табаку. Вокруг этого города на тучной плодородной земле сперва росло много пшеницы, но случилось недавно, что некий горожанин засеял свою ниву табаком и получил большую прибыль: намного больше, чем от пшеницы. Поэтому остальные горожане, глядя на него, засеяли все это поле табаком, и засевают его каждый год и искусно готовят это зелье, и рассылают его по всей немецкой, польской, литовской и иным землям, и получают большую прибыль.

Можно было бы сеять это зелье и в сией стране возле Астрахани, на Подоньи и у башкир. Засеять несколько нив и добыть из Немецкой земли мастера, который умеет его готовить и скручивать и [затем] продавать его калмыкам и иным сибирским, татарским и черкесским народам, и литовцам, и белорусам. Видел я табак, который из греческого семени хорошо уродился в Тобольске и почти подобен греческому. Могли бы мы каждый год по дешевой цене добывать семена у персов и у греков, ибо из тех семян родится более хорошее зелье, а из домашнего семени зелье уже не будет таким крепким.

Турецкие цари сперва запретили табак; не знаю по каким причинам — разве что из суетного предрассудка, будто бы табак курить грешно, так же как ; они считают грешным и вино пить. Иной причины не вижу, ибо там растет много прекрасного табака, и разведение его идет не в убыток, а на пользу царю и народу. Однако же турецкие цари наказывали и мучили людей, пока не устали наказывать и не дали людям свободу.

Почему же учинен сей запрет в этом царстве? Конечно, не из-за того, что [это] грешно. Ибо если бы просто было грешно курить табак, то не разрешалось бы курить его ни воинам на войне, ни рудокопам в рудниках, а им это дозволено. Грешно бывает, как это часто случается, не знать меры в курении табака, также как и в питье вина, и в жизни с женщинами. Но тот, кто соблюдает меру, тот может и вино пить, и с женой своей жить, и табак курить, не греша. И если табак запрещают из-за греховности его, то больше причин есть к тому, чтобы запретить вино и женщин, ибо из-за этих двух [вещей] совершается больше грехов, нежели могут случиться из-за табака.

Сказать по истине, я думаю [так]: запрещен табак на Руси потому, что народ терпит большой убыток, поскольку из страны ежегодно вывозится много денег за ненужный товар, а не потому, что какой-либо убыток причинялся бы государевой казне. Это самая истинная, верная и достаточная причина. Но ведь запрет этот мало чем помогает или, скорее, никак не помогает [избавить] от урона, [наносимого] народу, и от большого убытка, и зло это нельзя предотвратить тем запретом. Ибо чужеземцы ежегодно несметное множество того зелья привозят на Русь и страшно дорого его продают. То, что должны были бы взять за десять или за двадцать пудов, берут за один пуд, и от одной такой продажи некоторые на диво богатеют и из ободранцев за два и за три года становятся торговцами и покупают дома, и торгуют и через Астрахань, и через Архангельск.

Послы польские, литовские, цесарские, персидские, шведские, датские, английские, брабантские, поднепрянские, крымские, грузинские, черкесские, калмыцкие никогда не приходят на Русь без табака. Торговцы немецкие, греческие, персидские, бухарские, калмыцкие, литовские и сами русские торговцы из Швеции, из Литвы, с Поднепровья, из Персии не одну сотню пудов его привозят на Русь каждый год. Поэтому я думаю, что если бы сажать дома много табака и заботливо за ним смотреть, то была бы с того троякая польза для этого царства: Во-первых, была бы выгода царской казне. Во-вторых, дома у народа осталось бы много денег, вывозимых ныне за границу за этот ненужный товар. В-третьих, люди обрадовались бы освобождению: тому, что с их шеи снято было бы двойное ярмо: плотское ярмо царского запрета и наказания и духовное ярмо суетного предрассудка, запрещающего как грех то, что не грешно, и нагоняющего страх тем, что не страшно.

18. Немцы ежегодно плавают в пустынную северную страну, в дальнее Студеное море за китовым жиром, и труды их окупаются, и получают они от этого прибыль. Не знаю, возможно ли это [плавание] и из сего царства предпринять: из Мангазеи или из Архангельска. Знаю, что если бы немцы Сибирью владели, ни за что бы не жили без морских людей и открыли бы дальние морские пути, коих мы не знаем. И кто ведает, нельзя ли было бы и в Индию путь найти из Мангазеи.

19. Немец Олеарий написал, что в России якобы может расти и виноград. Русская земля, дескать, обязательно родила бы виноград, если бы она была для этого возделана и обсажена виноградниками. А некий другой немец сказал мне, что где-то под Казанью есть небольшие горки, на которых мог бы расти виноград. Я мало верю этим рассказам, но, однако, считаю необходимым сделать пробу. Если виноград и не созрел бы, то, надеюсь, по крайней мере, что он был бы пригоден для уксуса и для курения горилки. Сделав пробу, надо в случае успеха ее приказать насадить там побольше виноградников, чтобы этот уксус можно было продавать везде по Руси и чтобы там курили побольше виноградной горилки для государя.

От человека, бывшего в Астрахани, я слышал, что все это будет напрасно и невозможно.

В Персидской земле царь мог бы завести для себя виноградники.

Раздел 4

О РУДАХ

1. Некий немец, голштинского князя посольский дьяк , в описании сего царства говорит, что в Русском царстве, де, есть железный рудник возле Тулы, а великому государю было, дескать, доложено и сообщено и об иных находках и рудных промыслах, но он, чтобы не оказаться обманутым, не принимает таких открывателей, пока они сами своими силами не добьются удачи. Или он сулит им некоторую небольшую помощь и при этом дает им большее обещание и обязательство [в том], что они получат превеликую награду, если будут иметь успех.

А некий другой немец рассказал мне: при славной памяти царе Михаиле Феодоровиче были, дескать, разосланы рудознатцы по всей Сибири и принесли несколько образцов руды и уговаривали строить рудники . Но советы их не были приняты, поскольку они просили больших средств, а верной прибыли не обещали.

Я этим басням не верю, но думаю, что есть иные причины, по которым в этом прешироком царстве не найдены никакие руды.

2. А причины суть таковы: эти северные земли морозны, не гористы, бескаменны и песчаны, и поэтому мало надежды найти в них какие-либо хорошие руды, кроме железа, да и оно не бывает очень хорошим. Есть здесь и медь, но — думаю — везде [лишь] в местах гористых и каменистых, вроде шведских рудников и Камских гор.

Если даже и есть какая-нибудь руда в недрах этой северной земли, то и ее тяжело найти по серьезным и везде общим причинам. Ибо в разных странах мира лежат в земле разные руды, соль, сера и краски, но их не находят, потому что простые частные люди или подданные неохотно принимаются за такие дела, а наипаче там, где существует совершенное самовладство и государь всемогущ. Ибо [люди] боятся, как бы государь, когда они затратят [свой] труд и [свои] средства, не отобрал у них рудники.

А в других местах люди грубы, неискусны и не умеют ни разбираться в рудах, ни искать [их], ни обрабатывать. Иногда какой-нибудь селянин найдет руду, но боится, чтобы его поле не испортилось или чтобы его и его соседей не заставили работать в руднике. А иногда какой-нибудь знающий человек найдет руду и сам втайне наживается и молчит. Иногда государевы державники не имеют охоты [к таким делам] или боятся оказаться смешными, если за обещаниями не последует должной выгоды, или боятся причинить государю убытки и разгневать его.

Рассказывал мне один человек, что в некоей сибирской горе близ Красного Яра была найдена серебряная руда, и образец отослали в Москву, и из нее выплавили восьмую часть серебра. Но, дескать, немцы из зависти изменнически утаили [это] и объявили руду бесполезной. Я этой басне не верю, хотя иногда и бывает так, что завистливый мастер утаивает [правду] или иной неискусный, несведущий [человек], не умеющий разобраться, обманет чаяния государя и погубит дело. Так, в минувшем 7170 году из Тобольска был отправлен в Котайский острог6 некий поляк для пробы руды и, придя назад, объявил руду бесполезной. Но так как человек этот в рудах мало сведущ, то свидетельство его нельзя считать достаточным.

Рассказал [мне] вышеупомянутый человек, что для поисков камской руды призвали некоего волхва, и он указал два места, где копать, но, хоть там и копали, польза была невелика. И неудивительно, ибо это и могло быть причиной, а именно из-за того, что призвали волхва, Бог не дал удачи. Отнюдь не окончится добром то дело, что делают по совету с чертом.

Год 7172 ,3 ноября: пленный поляк, возвращенный из Кузнецка, рассказал мне чудеса об обилии хорошего железа у тех людей, которые действительно недаром и искони получили это имя и зовутся «кузнецами». Он сказал, что там живут какие-то дикие, боязливые люди татарского племени из Кондабской и из некиих иных орд . Они копают железо, куют железные горшки, котлы, тазы, малые и большие, как кто у них попросит, [размером] хотя бы и с самую большую кадь. А куют они за небольшую цену: дай ему мешок ячменя, а он тебе даст железный горшок или таз. А железо это — наилучшее. Если это правда, то воистину велика небрежность и нерадивость русских людей, оставляющих без внимания столь полезные кузницы. Оттуда можно было бы добывать [столько] железа, что хватило бы всему царству на всякое оружие. Сибирские урядники должны были бы вместе с меховой казной отсылать в Москву и большое количество этого железа. Могли бы и в Сибири ковать сабли, мушкеты, палаши, латы, пилы, косы, рубанки и всякое оружие и орудие и присылать в Москву.

Тот же пленный говорил, что есть там и солонцы или соленые воды, из которых можно было бы добывать соль. А стоит, де, там пуд соли четырнадцать рублей медными деньгами, потому что идет туда соль издалека — отсюда, из Тобольска.

А в том же 7172 году, 28 ноября, Иван Шукста, возвращенный из Красного Яра, рассказал, что у Красного Яра не только тамошние, но и русские кузнецы куют белое железо и украшают им конские сбруи, латы и прочее. Там же и копают эту руду черного и белого железа. А некий турок или цыган идет, дескать, в Москву бить челом государю, чтоб поставить новый острог за Красным Яром, и говорят, что там есть серебряная и золотая руда.

Тот же Шукста говорил, что в Сибири множество челнов погибает и бывает унесено реками. Из тех, что поплывут по реке, лишь немногие вернутся назад. На это и на другие нужды [требуются] большие расходы.

Олеарий во втором путешествии в Москву, в 4-м разделе, пишет, что корабельщики короля датского привезли из Новой или Зеленой земли серебряную руду, из 100 весовых гривен которой вышло 26 полтин хорошего серебра .

Как добывать руды| :

3. Во-первых, немцы только и советуют, что копать да копать и строить пробные рудники на государев счет, и на это просят несметное множество денег. Но никакой разумный [человек] не станет им верить, ибо они ищут корысти лишь для себя. Во-вторых, скажешь, что полезно будет провозгласить, что если кто-нибудь найдет серебряную руду и объявит [об этом], то получит государево жалование или такую-то плату: за медную руду такую-то, а за иную — такую-то. В-третьих, разослать по стране достаточное число сведущих людей на поиски. В-четвертых, своим либо чужеземным торговцам дать право 20 или 30 лет пользоваться рудником, если они его построят, а затем взять [его] в казну, уплатив им за постройку.

Все это можно было бы испробовать, но я полагаю, что от всего этого будет мало пользы, и считаю, что лучше искать руду в чужих странах, как [то] делают немцы и испанцы. А дома надо было бы дать такой наказ всем урядникам и державникам, чтобы каждый державник по своем приезде на должность объявил, что тому, кто первым, вторым и третьим заявит о какой-нибудь руде, будь то железо или соль, или сера, или селитра, или что-либо иное, то ему не будет никакого наказания, если ничего не окажется. А если же окажется [там] что-нибудь нужное и полезное, то заявителю этому [дано] будет большое государево жалование. И для этого пусть державники дают им свидетельские листы из приказов, чтобы они могли по ним получать государево жалование.

4. А более умные народы (то есть немцы, испанцы и французы) обходят весь свет и высматривают да выведывают страны, где живут отсталые и неискусные народы. А если где услышат о рудной жиле или найдут ее, то всеми способами стараются сговориться и порядиться с правителем той страны, и, сговорившись, платят ему откупное и копают руду для себя. Так венецианцы в Хорватской земле копают медь, а раньше в Сербской [земле] копали серебро. А там, где им удается, эти предприимчивые люди силой завладевают рудными горами, как сделали испанцы и немцы в Индии, но при этом совершается много несправедливости и не следует им в этом подражать.

Надо нам знать, однако, что много еще стран есть на свете, куда немцы и испанцы до сих пор не имели доступа и не могли разведать их гор и земель. В особенности, такие неведомые немцам страны лежат там, где живут ногайцы, горские черкесы и грузины и иные тамошние народы. Ибо лежат эти края между тремя великими царствами — Русским, Персидским и Турецким,— через которые не могут немцы свободно проходить по своей воле для высматривания земель или выведывания гор и руд, а лишь приезжают в большие города для торговли.

А эти черкесские и грузинские земли гористы и каменисты, и возможно, что в них есть хорошие руды. К тому же и древние эллинские писатели или поэты очень прославляли и воспевали халивское железо, как лучшее из всех других. А грек Ласка-рис п пишет, что халивы , дескать, народ понтийский (то есть черноморский) и живут близ реки Фермодона, и в стране их добывают наилучшее железо. А в этом месте (то есть между Черным и Хвалынским морями) живут те горские черкесы, и кажется, что они как раз занимают место тех древних халивов, от которых, кажется, и пошло название Хвалынского (или Халивского) моря.

Поэтому, думается, было бы полезно добиться доброго согласия с теми народами, чтобы дозволено было царским приказчикам и русским торговцам в тех горах искать руды и заводить рудники. А тем варварским князьям было бы дано пристойное жалование, выплачиваемое тканями и другими дарами. Так же поступать и повсюду вокруг Хвалынского моря.

5. Другой и лучший, более надежный способ добывания руд это — торговый промысел. Повелеть бы всем царским торговым приказчикам и державникам порубежных городов (Архангельска, Астрахани, Новгорода, Пскова, Путивля, Тобольска, Кузнецка и других сибирских мест) и дать им такой приказ, чтобы державники уговаривались о торговле со всеми чужеземными торговцами и разрешили им свободно приходить к нам при условии, что [те] торговцы на каждом возу и на каждой ладье, сверх иных товаров, привезут и немного какой-нибудь руды (серебра, меди, олова, свинца, хорошего железа), а что без рудного товара нельзя будет им ни свободно приходить, ни торговать.

А с бухарскими, персидскими, греческими торговцами и с кузнецкими ордынскими князьками мы можем условиться, чтобы они привозили нам побольше руды. В венгерской Семиградской земле руды хороши и дешевы, и их мы можем получать через греков. Со шведами можем мы условиться, чтобы они за все то пшеничное или ржаное зерно, которое они у нас запросят и которое царь-государь им уступит, платили столько-то серебром, столько-то медью, столько-то товарами, то есть половину, третью, шестую или десятую часть медью, как будет сочтено более нужным и полезным.

6. Даже если бы мы вели с каким-либо народом уговоренную торговлю рудой, одной или многими, то не надо надеяться на одно [это] место, а [надо] сторговать эту руду и у иных народов и добывать у них какое-то количество ее, хотя бы и пришлось платить за нее несколько дороже. А это нужно для огласки, чтобы другой народ из-за этого продавал нам свою руду дешевле. Ведь то, что добывается в одном месте, обычно стоит дороже, а что добывается во множестве стран, стоит дешевле. Это относится и ко всем иным товарам.

Если даже будет в стране много какой-нибудь руды, то и тогда не надо отказываться от [ее] добычи, но если какая-то руда подешевеет, надо и добывать ее побольше, и хранить, ибо она может храниться долго и не портится, и не убывает от времени.

Один из видов руды — земляной уголь или сернистая земля, способная гореть . Ее добывают и жгут в Шотландской и в Курляндской земле. Бывает она двух видов: одна горит и неподсушенная, а другая не горит без сушки. Эта последняя имеется в Курляндии, и, как я слышал от сведущего человека, имеется и близ Тобольска, и в иных местах на Руси.

Часть 2

О СИЛЕ

Твердыни королевств бывают двоякими: обычными и основными.

Обычные или простые твердыни: остроги, реки, оружие и иное.

Самые главные твердыни:

1. Королевское благочестие. Чтобы король своими законами и из-за [мер по сбору] своей казны не давал народу примера и побуждения к духовному беззаконию и к умножению грехов, как случается в некоторых местах.

2. Хорошее правление. Чтобы местные подданные были довольны своим положением и чтобы чужие [люди] желали быть под такой властью.

3. Согласие в народе. Чтобы соблюдалось единство королевства и ни за что не допускалось разделения его.

4. Оберегание от чужебесия. Чтобы король и весь народ не верили чужестранцам.

5. Быть в союзе с каким-либо народом, если это будет полезным. Ведь все результаты мудрого королевского правления помогают и умножению сил. Ибо, действительно, лучше иметь верного и доброхотного соседа, нежели [стать с ним] одной державой, ибо [такое соседство] делает для нас безопасной одну из сторон королевства. Ничто не может быть полезнее для этого царства, нежели заключить крепкий вечный союз с поляками. Ибо, если австрийцы или шведы захватят Литву или Польскую землю, они тотчас же станут [нашими] врагами, хоть и именуются друзьями.

Раздел 1

О ТВЕРДЫНЯХ

1. Твердыни природные или, вернее. Богом сотворенные суть моря, реки, озера, болота, горы, леса.

Искусственные или созданные твердыни суть остроги, крепости, башни, лагери, обозы, корабли.

Природные твердыни надо уметь беречь и использовать. Король Дарий совершил в этом ошибку, ибо владея тесными горными проходами, без нужды снял с них свои заставы и дал Александру захватить эти места: ведь тем самым Александр стал сильнее Дария и победил его.

В Хорватской земле возле рек растут густые дубравы, и люди укрепляют рубежи так: делают засеки на много верст в длину, то есть рубят и валят эти деревья, чтобы сделать [те] места непроходимыми для конницы. А при этих засеках ставят вышки, смотровые или сторожевые башни: всадят в землю с десяток и больше высоких бревен и на них построят шалаш, а в нем сторожат два или три стража с пищалями и с мортирой. Если заметят где-либо неприятеля, выстрелят из мортиры, а услышав это, выстрелят и со второй башни, и с третьей тоже и с иных по очереди с обеих сторон, и так за один час станет ведомо на 50 верст [вокруг] и далее, что в стране неприятель.

2. Искусственные твердыни (остроги, лагери, крепости) в этом царстве хорошо известны и [их] умело строят, однако же, если бы кто подал добрый совет, это было бы небесполезным.

Блажен тот город, что в мирное время мыслит о ратных делах. О короле Ровоаме сказано, что он построил очень сильные крепости, обнес их стенами, посадил в них воевод, поставил амбары с припасами и оружейные склады и [приготовил] щиты и копья и всякое оружие (2 кн. Паралипоменон, гл. 11). А король Аза обратился к людям своим: «Построим города сии и укрепим их стенами с башнями, с вратами и с запорами, пока не ведем рати, ибо мы взыскали господа, и он дал нам мир со всех сторон» (2 кн. Паралипоменон, гл. 14).

3. Ликург, спартанский законодатель, постановил, чтобы спартанцы ни за что не строили никаких острогов и крепостей, ибо те люди, что полагаются на свои крепости, не бывают храбрыми и мужественными. У поляков нет или почти нет укрепленных городов и крепостей, и они обычно говорят: «Мы, дескать, держимся Ликургова закона и неприятеля встречаем не за стенами, а в поле, и поэтому называемся «поляками»». Но остальные народы не хвалят за это ни поляков, ни Ликурга, а сильнее укрепляют [свою] страну острогами. И сами поляки недавно, во время нашествия короля шведского, поняли, как помогают укрепления: ведь король этот не смог взять Замостье и Перемышль — каменные крепости.

4. Те турки, что живут близ рубежа или среди покоренных народов, измены которых они боятся, разумно остерегаются и живут в острогах или в огражденных местах. Ни один [из них] не живет в открытом поле. Если нет иных укреплений, то [они] по крайней мере сплетут высокий и толстый плетень и обмажут глиной, и за этой стеной строят села. Хорошо было бы и в этой стране поступать так же и приказать, чтобы никто не жил в [чистом] поле, без укреплений там, где поблизости живут ногайцы, башкиры, сибирцы и иные покоренные народы, которым небезопасно доверять. Села все должны быть обнесены стенами, а жители все должны быть обязаны иметь оружие. Если бы сибирские села на реках Type и Исети были огорожены и вооружены, то башкиры никак не смогли бы их разорить.

5. Ставить крепости и остроги — прямое дело короля. А в этом государстве лучше строить крепости на юге, чем на севере. Ведь южная сторона богаче и плодороднее и с южной стороны важнее оградить страну от татарских набегов, чтобы очистить торговые пути. Поэтому в мирное время надо было бы ежегодно высылать войско, чтобы ставить новые и поправлять старые остроги возле сел на Волге, на Дону и в иных местах у больших земских дорог. Конники стерегли бы от татар, а пешие [воины] рубили бы деревья.

Раздел 2

ОБ ОРУЖИИ

1. Бьющее оружие — бат (по-польски — булава), знак воеводы. Шестопер — бат с шестью железными перьями. Чекан — железный клюн с обухом. Секирка гайдуцкая с обухом.

Молот, дубина, палица, кол.

2. Рубящее оружие: меч или палаш, тесак (полумеч), сабля, двуручник — большой палаш (по-польски — мультанка), брадва — секира в форме полумесяца (по-чужеземному — бердыш, алебарда).

3. Колющее оружие: копье гусарское, копье казацкое или конницкое малое (по-турецки — зида, по-польски — влачня), копье пехотинское большое (по-немецки — пика), копье пехотинское малое (по-чужеземному — партезана, дарда, а по-нашему — сулица, по-польски — ощеп, рогатина).

Кинжал для конников, висящий у седла (по-чужеземному — хегестер), кинжал пехотинский, меч немецкий (по-чужеземному — спада), кинжал малый (по-чужеземному — пунял, стилет, тулих), нож турецкий (по-ихнему — ханжер, бичак).

4. Стрелковое оружие: лук и стрелы малые казацкие, лук и стрелы пехотинские большие, куша и стрелы кушные большие.

Пистолет (по-нашему — пищалька), карабин, бандолет (по нашему— побочница), хаковница (по-нашему — брадатка), мушкет (по-нашему — пешница), мортира (по-нашему — кратчица), самопал, ручница, влеченица, полевая пушка (польница), крепостная пушка (стенница), праща, кистень.

5. Осадное оружие и способы [осады]: пушка, таран, тур, подкоп, отвод воды, подвод воды или затопление. А хитроумные изобретения вроде огневых ядер и петард и тому подобного, [хотя и] удивительны, но мало полезны. Чудо великое будет, если из них выйдет толк. Из тысячи городов, взятых войском, едва ли и один берут таким способом.

6. Защитное оружие и укрепления: щит, панцирь (по-нашему—железная рубаха), латы. шишак, карваши (по-нашему — налокотники), балочье — эфес меча, защищающий руку, рысья шкура (у нас — волчья, у немцев — лосиная), обоз, окоп, лагерь, острог, башня и иное оружие и укрепления.

7. Оружие должно быть хорошим и не [таким] бесполезным в бою, как многие польские сабли, выкованные из плохого железа и настолько тупые, что ни крохи не могут рассечь. Не всякое оружие годится против любого народа. Немецкие шпаги совсем смешны и бесполезны нашим воинам, которым приходится сражаться с татарами. Ведь в жарком бою шпага гнется, как солома, или ломается под ударом сабли. Поэтому следовало бы приказать, чтобы сюда привозили наилучшее железо и здесь же в царстве ковали сабли и палаши по нашему образцу и [для наших] нужд.

Раздел 3

О СТРОЯХ ВОЙСКА

1. Древние мудрые люди присвоили королевский титул двум животным среди бессловесного зверя. Льва назвали королем зверей, а орла — птичьим королем за то, что они оба, более чем какое-либо иное животное, объединяют в себе и силу, и быстроту. Есть некоторые звери, превосходящие льва быстротой, но он превосходит их силой. Иные превосходят его силой, но он превосходит их быстротой. Однако нет ни одного зверя, который был бы в одно и то же время и сильнее льва, и быстрее его. И поэтому лев часто побеждает и почти никогда не бывает побежден. По той же причине и орел превосходит других птиц.

2. Войско, которое хочет стать победоносным, должно быть сильным и быстрым. Но это трудно [совместить] в одном человеке или в одном строе войска — чтобы один и тот же воин был и очень сильным, и очень быстрым. Поэтому надумали разные отряды снаряжать разным оружием, чтобы одни побеждали быстротой, а другие — силой. Это — одна из важнейших и главнейших государственных тайн, и те, кто умело пользовались ею, одержали много побед.

3. Римляне были в древности наилучшими ратными мастерами и военными знатоками. И они, после того как подчинили своей власти столь много королевств, имели в своем войске множество разных военных строев. Была там легкая конница, тяжелая конница, легкая пехота, тяжелая пехота, пращники, щитоносцы, стрелки, третьяки, старьяки, новаки и не знаю какие еще строи и названия.

4. Поляки много раз достойно бились с немцами, ибо они имели легкую конницу, казаков и татар и вместе с тем тяжелую конницу — своих гусар, а у немцев нет ни того, ни другого строя. И в этой последней войне татары сотворили чудеса, [сражаясь] против шведов, ловя и побивая их везде, будто цыплят.

Фердинанд II в войне с Густавом Шведским добился успеха благодаря многообразию оружия и [строев своего войска, составленного из] многих народов.

Следовало бы перенять у всяких народов те их строи [войска], которые наиболее известны и хороши, то есть строи калмыков, монгол, самоедов, шотландцев, гусар, драгунов, мушкетеров, казаков, щитоносцев, и держать для образца хотя бы по одному отряду каждого строя. А когда будет нужно, увеличивать тот строй, который окажется потребным.

О калмыках и о монголах люди рассказывают нам чудеса. Калмыки держатся гусарского строя: носят копье, лук и саблю, и латы и закрывают железом локти и бедра или носят кольчуги. А в битвах гонят [перед собой] скот.

А монголы носят на коне пищаль, лук, колчан, копье и саблю и такие вот обборинцы, окованные с обоих концов, и везде на привалах ими защищаются. Пищали их подобны мушкетам, но поджигают [запал] не прутом, не кремнем и не фитилем, а некоей особой зажигалкой. Однако поскольку они носят шесть [видов] оружия, то каждому надо, по-моему, иметь двух коней или коня с отроком. Строй от, как я слышал, очень похвален.

Шотландцы вооружены так: носят большой лук и длинные стрелы, меч, кратчицу, побочницу и нож.

5. Надо значит создать разные рода или строи войска и выяснить, какие строи [войска] существуют у неприятелей, с которыми мы воюем, и в чем они искусны, и против этого выставлять свои строи [войска].

6. Конница может быть трех видов: 1. Гусары или оружейники. Они носят копье, саблю у пояса, палаш у седла и то, что еще полагается для этого строя.

2. Казаки или преследователи. Носят лук со стрелами и саблю и (нет у них) никакого более тяжелого оружия, ни шишака, ни лат, ни железных стремян, ни кованой узды.

3. Огнестрелыцики или пищальники. Носят побочницу или самопал и саблю, и шишак, если кто может. [Эта конница] легче гусарской и тяжелее казацкой, или, вернее, она подобна казацкой, разве что вместо [лука и] стрел вооружена пищалями.

7. У немцев есть три конных строя:

1. Латники, которые целиком облачаются в железо.

2. Рейтары — носят шпаги и пищали-кратчицы.

3. Драгуны или мушкетеры — носят мушкеты и сражаются пешими. Латники и рейтары для нас бесполезны, ибо [они] медлительны, и татары их легко побеждают. А драгуны или мушкетеры могут пригодиться и их [можно] держать в одном строю с пищальниками. А полезны могут быть эти пищальники против калмыков и татар и особенно в Сибири против татарских латников и копейщиков. А особенно новым и полезным против татар был бы строй, в котором конник носил бы мушкет, лук и стрелы и секирку вместо меча.

8. Пехотные строи суть таковы: 1. Стрелки: носят большой лук со стрелами и саблю, и щит. У древних пехота была повсюду, а теперь, после появления пищалей, она почти везде исчезла и сохраняется лишь в Английской земле, у некиих горских народов — шотландцев.

Филипп Коминь говорит: в ближнем бою никто не может быть полезнее тех стрелков. И это истинная правда, и кажется удивительным? что в этих странах, где бывают битвы с татарами, такой строб отсутствует.

9. В древние времена этих стрелков назначали королевскими телохранителями. Поэтому стражи немецкого царя зовутся Arcieri, то есть лучники, хотя ныне они носят не луки, а иное оружие. А на Руси стрельцы издавна так названы, и не от пищалей, которых тогда не было, а от стрел. Стража была бы очень красивой, если бы возле царя были стрелки с луками и расписными щитами и между ними гайдуки с пищалями, и третьими были бы стражи с алебардами или с широкими позолоченными копьями. Этим воинам подошла бы одежда черного цвета, а стрельцам - белые шапки, а зимой треухи с красной подкладкой.

2. Гайдуки или пищальники (по-польски — венгерская пехота) носят пищаль (пешницу или ручницу) и саблю, и секирку за поясом. А вместо сабель им лучше было бы дать палаши, но ни за что не давать шпаг.

3. Копейщики пешие носят у немцев длинные копья и шпаги, ибо это — немецкий строй. Они не образуют отдельных отрядов, а бывают приданы к другой пехоте для защиты от конников.

Вместо шпаг дать бы им палаши или секиры. И вообще всем пехотинцам хорошо было бы дать острые гайдуцкие секирки с кожаными чехлами на лезвиях, чтобы люди не порезались. Секирки эти полезны и в бою и для многих иных надобностей.

9. В прежние времена воины каждого строя — и конники, и пешие — носили щиты, и щиты были различными: коннические, пехотинские и широкие осадные.

Хорошо сделали те люди, что отказались от щитов в пищальном бою, ибо против пищали щит мало чем поможет. И на коне неудобно возить щит. Но на Руси и в Сибири щиты были бы полезны для защиты от стрел. На мой взгляд, было бы красиво и достойно, чтобы по обе стороны от царя было по отряду щитоносцев. А в поле надо было бы дать щиты пешим копейщикам. Есть у нас дома материал — дерево, кожи и клей, и можем дешево делать щиты, а также луки и стрелы, и будет большая польза.

10. Однако хуже всего, что мы отказались от строя конных и пеших стрельцов. Благодаря стрельцам и лучной стрельбе выросло и расширилось русское государство, а при рейтарском строе оно не может расти и укрепляться. Следовало бы устраивать учения и состязания в стрельбе из лука, как [это] делается в Турции. Подвластные народы можно было бы обложить данью луками, чтобы [они] давали столько-то хороших луков. И наши люди должны сами научиться делать луки, и колчаны, и стрелы, а [стрелковому] строю учиться у персов, и у татар, и у сибирских самоедов6, и у иных тамошних народов [и узнать], какие у них луки и как они привязывают к спине колчаны, чтобы те не мешал им при ходьбе.

Не следует полностью доверяться одним [лишь] вероломным немцам. Надо посмотреть и на иные народы. Надо пообещать награду тем, кто предложил бы более полезный строй, пеший или конный.

11. Здесь на Руси я вижу бердышников или бердышный строй: когда посылают в бой пехотинцев с одними лишь брадвами или бердышами без иного оружия. Не знаю, есть ли где еще на свете такой обычай, и думаю, что строй этот выдуман из-за недостатка сабель и мечей или хорошего железа. А оказывается [этот] строй мало полезным, ибо те бердышники не могут биться на расстоянии, так как из-за бердышей не могут носить ни луков, ни пищалей. А в ближнем бою [они] могут лишь ударить с размаху, а не проколоть и не проткнуть и не могут бердышом ни дров нарубить, ни окопаться, ни срубить острога.

Лучше было бы держать всегда два пехотных строя — стрелков и гайдуков, а третьими при них были бы копейщики (не в качестве особого строя а для дополнения и защиты). И чтобы каждый пехотинец, какого бы [он] ни был строя или отряда, имел секирку.

12. Вместо этих слишком длинных немецких копьев лучше было бы дать пехотинцам копья покороче, в полторы больших или в две малых сажени [длиной], но с хорошим наконечником и с железными полосами вдоль древка для укрепления [его], как делаются немецкие протазаны. Но [делать их] не с кистями, а с флажками, наполовину белыми, наполовину красными, так же как и гусарское копье. Ибо таким образом воину легче будет носить копье, и крепче будет защита, и нашим будет радостнее, а врагам — страшнее. И надо, чтобы древки гусарских и пехотинских копьев и алебард царской стражи тоже все были выкрашены в белый и в красный цвет и [были] ровными и крепкими.

13. Если музыка нужна для чего-либо на свете, то, конечно, на войне она особенно необходима. Ибо звуки музыки удивительным образом придают своему войску доблесть и храбрость, а на противника нагоняют страх. Поэтому следует позаботиться, чтобы у нас была самая наилучшая и красивая военная музыка.

Медные литавры слишком тяжелы для наших коней и непригодны в наших подвижных строях и в битвах с татарами. Достаточно было бы нам деревянных бубнов и в пеших и в конных строях.

В трубы медные тяжело дуть, и люди наши не умеют их делать. Нам было бы достаточно иметь в войске лишь немного трубачей, но надо, чтобы было много свирельщиков. Ведь нет музыки более приятной для конных, и пеших, и плывущих по воде [воинов], нежели свирель. Когда заиграл некий искусный свирельщик, Александр, охваченный дрожью, выскочил из-за обеда и схватился за оружие. Невероятный, действительно, страх и смятение вызывает у противника в поле свирельная музыка, если будет собрано вместе много ладных и звонких свирелей. Хорошо было бы, чтобы многие воины (кроме обычного числа свирельщиков) были бы обучены играть на свирели, и чтобы на обозных возах было много лишних свирелей, которые можно было бы в подходящее время перед боем раздать воинам, чтобы усилить звуки музыки.

Поморт — труба из числа самых больших. Я видел в Варшаве множество огромных помортов, взятых из королевской казны, и слышал, как в них трубили, когда король Стефан устроил пир для московского посольства. Там было около двадцати трубачей, которые извлекали высокие звуки из малых труб (сурмы, шаламаи), а низкие — из больших (шторты, поморты). Ты бы сказал, что это подлинно боевая музыка.

Шторт — большая труба. По своей форме, устройству и звуку подобна большому поморту, но тот более громок и велик.

О множестве различных труб прочтешь у Солина в гл. 11 и у Поллукса в кн. 4, гл. 9 и 10.

Шаламаи придают к большим трубам для звучности.

Валтрин (кн. 3, гл. 4) считал, что когда перед полководцем играли сразу все трубачи, флейтисты, горнисты и прочие, то это была боевая музыка.

Полибий пишет, что во время трапез у преторов обычно звучали различные трубы и органы.

Следовало бы также пригласить отовсюду лучших флейтистов и искусных трубачей, и устроить для них школу, и дать им полное жалование, и заставить учиться этому искусству. Ведь ничто не придает такого величия царскому дворцу, как хорошая духовая музыка. Надо, чтобы каждый день для народа играла музыка с Флоровской башни умеренно громко, а в большие праздники надо играть особенно сильно и громко. Привилегии для музыкантов: трубачам и флейтистам разрешить учиться игре на струнных и прочих инструментах и играть на них за плату на свадьбах и на других торжествах. И запретить заниматься музыкой и извлекать из нее доходы всем тем, кто не умеет как следует играть на трубах, кто не может быть полезным на войне и кому московские мастера не дадут письменного свидетельства.

Лицемеры и неразумные люди, читая у св. Златоуста слова о маккавеях: «не играли они на трубах и на бубнах, а Богу молились», или слова другого святого отца: «Давид любил музыку, и при нем Израиль был мирским, а ныне Израиль стал духовным», — объясняют, говорю я, эти слова так, что христианам, дескать, грешно было бы заниматься музыкой. Но надо знать, что некоторые слова или заповеди и советы Христа и святых отцов предполагают лишь высшую степень совершенства. Например: «если кто не возненавидит отца и мать и душу свою, не сможет быть моим учеником; иди, продай все свое добро и раздай его нищим». И слова эти относятся не ко всем людям, а лишь к тем, кто хочет следовать не только Христовым заповедям, но и его советам и идти самым совершенным путем.

Как говорит св. папа Григорий, иные святые совершали такие деяния, которым мы не можем подражать, а можем лишь удивляться и восхищаться. То же говорит и св. Винсент Феррарский . Так, например, Давид пошел на врага с одной пращой, Иосафат победил моабитян одним лишь духовным гимном, воспевая перед строем славу господню. Мы же не можем искушать Бога и требовать чудес, а должны свершить молитву и вместе с тем идти на врага во всеоружии.

То же можно сказать и о музыке. Лучше всего было бы не знать ни музыки, ни мечей, ни пращи, а, напротив, если тебя ударят по щеке, подставлять и другую. Так было бы лучше, повторяю, но это сказано и заповедано не для всех, а лишь для избранных, удостоенных Божьей благодати. Мы же должны применять на войне как оружие, так и музыку, ибо для смертных людей оба эти средства на войне полезны и необходимы.

14. Увидев два каменных дома, всякий разумный человек, даже не будучи строителем или зодчим, может судить, какой из них лучше построен и более удобен для людского жилья. Все люди, имеющие разум, могут так же судить и об оружии, и о военных строях, [решая], что лучше и что полезнее. Но подробнее говорить о том, как вершатся всякие военные дела, надлежит лишь воеводам и искусным воинам, а в книге об этом не скажешь.

Судить о том, какой из музыкантов играет лучше, может разумный человек, даже не знающий музыки, а играть на свирели может лишь музыкант или тот, кто обучен игре. Поэтому и я приводил доселе рассуждения некоторых разумных писателей о разном оружии и разных строях. А подробнее говорить об этих вещах — дело не мое и не иных писателей и будет здесь неуместным.

Умельцы и ремесленники должны знать, как делать пушки, ядра, тараны, туры и тому подобное. А бан, воеводы и остальные войсковые начальники должны знать военное дело и уметь водить войско, разбивать лагерь, укреплять его, охранять войско в походе, охранять войско, стоящее в поле, строить войско к бою, воодушевлять войско речами и другими способами, переправляться через реки и все такое прочее. Обо всем этом я умолчу, но напомню лишь одно слово, [сказанное] об Александре: никакие воды не могли его задержать, и через самые широкие и быстрые реки он переходил с невероятной быстротой. Так же можно действовать и ныне, если в войске будут сведущие в этом люди и пригодные для этого орудия.

Для переправы нескольких человек существуют такие способы. В некоторых странах у воинов есть кожаные меха, сделанные так, что в них можно носить воду для питья. А когда им будет нужно, они выльют воду, а меха надуют и завяжут и на них переплывут через реку.

У некоторых — есть кожаные челны, в которые вставляют две палки поперек, а третью по дну — вдоль и переправляются через реки.

В иных местах растут водяные тыквы, очень удобные для плавания. Не знаю, могут ли такие тыквы расти у Астрахани, а из-за персидского рубежа их можно было бы добывать.

Раздел 4

О ВОИНАХ

1. Воины будут хороши, если будут хорошо обеспечены едой, одеждой и оружием, храбры, обучены и если держат [их] в страхе. Прежде всего воинам надо заботиться о подкреплении тела, то есть о пище, одежде и оружии, а затем о подкреплении ума, то есть об учении, повиновении и храбрости.

2. О еде или о военных запасах в этом царстве заботятся лучше, чем где-либо на свете, насколько я знаю. Ибо здешние люди употребляют сухари, сухие грибы, толокно, разные крупы — из овса, гречихи, проса, ржи, ячменя, очень хорошую свинину, топленое коровье масло, масло льняное и конопляное, икру, соленую рыбу и мясо и квас. Люди этих яств в других странах или не знают, или не так хорошо их готовят. Татары варят, жарят и едят ячмень и пшеницу [и] называют «курмычом». Остяки сушат рыбу на солнце и на ветру без соли. Немцы, посолив мясо и рыбу, сушат их в дыму. О том, как солить и квасить, и долго сохранять всякую зелень, коренья, фасоль, и всякие бобы, уместно говорить не здесь, а в книгах о земледелии и о домашнем хозяйстве.

3. Не менее, а еще более того надо позаботиться, чтобы воины были хорошо обеспечены одеждой. Ведь мало воинов погибает от голода, а много — от мороза. Поэтому надо бы приказать, чтобы во всех городах, близ которых пройдут воины, горожане приготовили для продажи достаточное число всякого готового платья: шапок, шуб, рукавиц, штанов, верхних и исподних одежд, сапог. И чтобы все это продавали воинам по обычной цене без всякого удорожания. А военный бан и городской начальник должны указать им цену.

4. Учение воинское состоит в том, чтобы воин научился хорошо стрелять из лука и из пищали и сохранять строй под знаменем. Надо, чтобы воины хорошо владели не только пищалью, но и луком, ибо меткость и быстрота, и стрельба из лука очень полезны, а в некоторых местах и вовсе необходимы. А воинских игр и журавлиного шага, заведенных немцами, нам не следует добиваться и допускать, ибо [это] понапрасну смущает людей и отрывает их от работы. А к таким бесполезным воинским играм относятся те, что не имеют применения в истинных битвах. Немецкий шаг никак не может быть применен в битвах против татар.

5. Храбрость — это воодушевление, дерзость и некая самоуверенность, благодаря которой воин считает себя сильнее неприятеля и поэтому смело идет в бой. Некоторые люди весьма заблуждаются и ложно судят о том, почему возникает храбрость. Ибо они считают, что [подобно тому], как орлу от природы дано летать и ходить на двух ногах, а волу — только лишь ходить на четырех ногах, и никоим образом не может случиться, чтобы вол летал или ходил на двух ногах, так же точно, по их мнению, и некоторым народам от природы дана храбрость, а иные народы никоим образом и способом не могут сравняться с ними и приобрести такие же воинские доблести. Однако те, кто так думает, сильно ошибаются. Ведь вся храбрость и все воинские доблести не даны от природы, а зависят от старания, от умения, от длительного обучения, а больше всего от хорошего правления.

И наши люди вполне могут сравняться храбростью и воинской доблестью со всяким народом. Ведь мы видим, как многие народы (благодаря наставлениям хороших королей и воевод и благодаря хорошему, свободному, а не рабскому правлению) из ничтожных, бесславных и темных стали пресильными и преславными. А при дурном правлении эти сильные и храбрые народы опять оказались поруганными, отверженными и ничтожными.

Некоторые считали, что в богатстве, в роскоши и в довольстве утрачивается благородство. Но они ошибались, ибо утрачивается не благородство, а стремление, охота и готовность к воинским делам, и возникает ксенархия, гибельная для всего благого.

6. Римляне, или итальянцы, некогда (при свободном и заботливом правлении) были храбрее всех народов, а ныне итальянцы лишены всякой храбрости, ибо [они] разделены на множество государств, подчинены чужим народам и больше занимаются торговлей, нежели ратным делом.

Турки и татары были прежде народами незначительными и неизвестными, а ныне они страшны для всего света.

Следовательно, храбрость не дается народам от рождения, а возрастает благодаря заботам и хорошему правлению и учению.

7. А происходит это следующим образом и способом:

1. Когда воины имеют хорошее оружие.

2. Когда они будут хорошо обучены и искусны в воинских делах.

3. Когда музыка будет красивой, звучной, веселой и диводумной.

4. Когда воеводы будут хороши и умны и [будут] местными, не иностранцами.

5. Когда названия всех военных вещей будут родными, а не иноязычными.

6. Когда и у самих воинов имена будут пристойными, а не смешными и не иноязычными.

7. Когда волосы и бороды воинов будут пристойно подстрижены.

8. Когда [они] будут иметь пристойную одежду.

9. Когда отрядам будут даны какие-нибудь особые имена или названия.

10. Когда воины будут уверены, что им заплатят за их труды.

11 .Когда будут уверены, что им окажут почет.

12. Когда воинам будет дозволено распоряжаться полученным жалованием и [пользоваться] почетом. То есть когда воин сможет свободно (без суровых запретов и стеснений) пользоваться плодами своих трудов — или жалованьем и добром, добытым в морозах, опасностях и страданиях.

Прежде всего в паче всего для [возбуждения] храбрости нужно благое правление. Если этого не будет, остальные способы окажутся напрасными, и воины вовеки не станут ловкими, а всегда [будут] малодушными и отчаявшимися.

8. Помощь Божья должна была бы быть щитом надежды, и твердыней, и основой храбрости королей и воинов христианских. Но — о беда и несчастье наше — о том, что всего нужнее, люди помышляют меньше всего.

Раздел 5

О ВОЕВОДАХ

1. Как сильно войску нужен хороший воевода, дает нам понять та притча, которая говорит, что оленье войско с воеводой-львом сильнее львиного войска с воеводой-оленем. Всуе воины будут храбрыми, если воевода будет никчемен.

2. Китайцы в этом деле поступают нехорошо и глупо, ибо не обращают внимания на искусность, храбрость, ум, знания, родовитость, а ставят военным баном того, кто умеет лучше писать и сочинять какую-нибудь речь. И таким способом [они] назначают всех городских и военных начальников. Потому-то китайцы и невоенные люди, что воеводы их больше учатся приказным, нежели ратным делам, и скорее — дьяки, нежели воины.

3. Турки не обращают никакого внимания на родовитость (ибо никакого боярства там нет), но говорят, что [они] смотрят на искусность, ум и храбрость. Однако на деле это не так, и часто начальниками бывают назначены негодные [люди], умеющие лучше подольститься. Так, одним махом из самых низших становятся наивысшими, а из наивысших — наинизшими. Такое дело лишает людей всякой храбрости и порождает ничтожество и отчаяние. Ибо никто не бывает уверен в своем положении, богатстве и [безопасности для] жизни и не имеет причины много трудиться ради высокой чести или славы.

4. Европейские короли поступают лучше, ибо наряду с другими достоинствами они смотрят и на родовитость. Ведь родовитые мужи, издавна обладающие славным именем и обширными вотчинами, больше заботятся о сбережении и почетном положении королевства и своих вотчин и о древней славе своего рода, нежели простые люди заботятся о снискании превысокой удачи. Родовитые бояре более усердно действуют ради уже имеющегося богатства и вотчин и сохранения старой славы, нежели бедные или неродовитые люди — для добывания нового богатства и славы. Кроме того, бояре в юности имеют больше подобающего времени и возможности для обучения наукам, нежели простые люди.

Однако если кто из простых людей покажет себя достойным такой чести, то путь ему не закрыт, и король сделает его сперва полковником или воеводой, затем боярином, а затем и военным баном.

Воодушевить народ: пообещать всем славянам, что их допустят служить в личной страже государя.

5. Некий славный бан (Сфорца Аттендоло) говорил: «Обязанности хорошего воеводы суть таковы: во-первых, воевать за справедливое дело; во-вторых, щадить невинных людей; в-третьих, защищать церкви и девушек; в-четвертых, щадить кровь своих воинов; в-пятых, не радоваться, и не хвастаться при поражении неприятеля; в шестых, думать, что всякая победа идет от Бога. При немецком медлительном пешем и конном я, строе нужно больше начальников, нежели при подвижном строе. Так что нам не надо умножать [число] начальников сверх обычного, когда будет война с татарами или с иным подвижным народом. Лишь в пешем войске, воюя против немцев, полезно будет умножить [число] начальников. Ибо немцы сражаются, стоя на месте, и нашим пехотинцам тоже приходится сражаться с ними стоя; а начальники сзади гонят [их] и не дают убегать.

6. А мы еще и так думаем о качествах хорошего бана, то есть о том, каким должен быть хороший бан и хороший воевода:

« Всем, что требуется от хорошего воина, должен обладать и хороший воевода. То есть должен быть верным, храбрым и искусным в воинских делах.

2. Должен быть бдительным, быстрым, ревностным, заботливым, всегда заниматься делом, никогда не быть праздным, щадить время.

3. Должен быть твердым, упорным и суровым в ; поддержании страха и порядка.

4. Должен быть справедливым судьей, не алчным, нелицеприятным и не берущим подарки, и в этом обязан особо присягнуть.

5. Должен быть щедрым и человечным, ибо если кому-либо на свете и нужна щедрость и человечность, то прежде всего бану. В других случаях щедрость непохвальна, если она неумеренна и ведет к расточительности, но на войне [щедрость] всегда похвальна и едва ли может превратиться в расточительность.

6. Должен быть бан осмотрительным в бою и не бить тревоги из-за напрасных слухов.

7. Должен быть бан родовитым или иметь какие-либо иные особенно высокие достоинства.

8. Должен быть уроженцем данной страны, не чужестранцем, не сыном и не внуком чужестранца. Ведь воины теряют всякую охоту и храбрость, когда (они] видят, что жалование, полагающееся им, достается чужестранцам, тем паче, что так случается не раз и не два, а стало как бы правилом и законом, что из чужестранцев выходят начальники, а из своих людей одни лишь простые воины.

Здесь, на Руси, творится такое, чего не было и не будет во всем свете: немцы правят крепостями, и (им дана] чуть не вся власть и начальство над войском, а наши люди уже не чают получить место повыше. Следует опасаться или — вернее — ожидать наверняка, что по этой причине возникнет еще когда-нибудь мятеж, измена и кровопролитие.

Римское царство погибло из-за принятия в гражданство чужестранцев и смешения народов. Польское королевство погибает ныне по той же причине. Лучше всего было бы, чтобы ныне царь-государь договорился втайне с некоторыми поляками насчет ксениласии, обязавшись не, досягать на их вольности.

9. Бан должен быть искусным, должен уметь построить и воодушевить войско перед боем, ставить остроги, разбить лагерь и т. п. И для памяти хорошо иметь записи (о том], как делать искусственный огонь или огневые ядра, как вершить воинский суд и все такое прочее.

10. Полезно бану знать о древних событиях, ибо благодаря этому он может научиться многим полезным вещам и приспособить (их] для своих целей.

11. А особенно необходимо, чтобы бан имел чертеж и описание той земли, где он воюет, и чтобы он хорошо знал и помнил давние дела и нынешнее состояние своей страны и народа.

12. И пусть он обдумает, поразмыслит и составит тайные заметки о нашей отчизне и народе. Например: сколько и каких народов живет по соседству с нами? Какого зла нам надо опасаться от каждого из них или чего ждать хорошего? Когда и почему народ наш терпел наигоршие поражения и когда и как добивался наибольших побед? Почему в той или в иной битве мы побеждали или были побеждены? Каким способом и каким оружием следует нам вести войну против того или иного народа? Какие у нас есть причины для войны или мирного договора с каждым народом? И все прочее, что можно еще придумать.

Раздел 6

О РЕЧИ, ОБ ИМЕНАХ И ОБ ОБЛИЧЬИ ИЛИ О ПЛАТЬЕ ВОИНСКОМ

Для (умножения] храбрости было бы полезно, чтобы наши воины считали и верили, что наш народ не уступает ни одному народу в воинской доблести и храбрее многих. Но этому убеждению очень мешает употребление чужих слов в воинском деле. Ибо воины много храбрости теряют, когда они, словно попугаи, называют чужими и непонятными словами оружие и свои военные дела и занятия. Это ненужное смешение языков нигде не полезно, однако в военном деле оно особенно вредно. Ведь когда воины слышат, как все ратные вещи называются иноязычными именами, они начинают представлять себе чужие народы чрезмерно храбрыми, а себя и свой народ — недостаточно храбрыми. Ибо рассуждают они так: откуда пришли названия воинских дел, оттуда произошли и сами воинские дела и доблести.

Поэтому было бы полезно запретить во всем царстве (употреблять] иноязычные слова в приказных бумагах, в челобитьях, в лагерях, в строю и под знаменами. Например:

Немецкие Наши слова Иноязычные Наши слова

Рейтар Конник Добош Бубнарь

Солдат Пехотинец Барабанщик Бубнарь

Сержант Поручник Витязь Ратник, боец

Ротмистр Сотник конный Шипош Свирельщик

Майор Первый сотник Гусар Копейщик

Гетман Полевой бан Аманат Заложник

Атаман Главарь, сотник Барабан Бубен

Капитан Главарь, сотник Кулбак Татарское седло

Лейтенант Подвоевода

Есаул Поручник

Мушкетер Пищальщик

Драгун Конный пищальщик

Сагайдак Колчан

Кантар Узда

Бахмат Татарский конь

«Голова» (от турецкого «баш») — правильнее звать «заповедник» или еще лучше — «главарь».

То, что мы никак не можем назвать по-своему, надо по необходимости занять у соседей: например, «шерег» — венгерское слово.

Надо бы запретить и некоторые непригодные русские слова, как, например, такие:

1. «Царь-государь идет на службу». А кому государь служит, кроме Бога? Исправь: «государь идет на войну, в поход, на рать».

2. Царское жилье зовут «дворцом», как будто это маленький двор. Правильнее звать царское и боярское (жилье] «двором», а жилье простых людей «хоромы»,«дом».

3. Погреб зови «пивницей».

4. «Крестьянина» зови «кмет», «раб», «холоп».

5. «Холопом» считай и зови крестьянина, а боярина — «подданным», «слугой». Немцы некогда имели обыкновение говорить так: «Das Ritter und Knecht stechen und tumiren». А шотландцы доныне зовут своих кавалеров «кнехтами». А «вассалами» (то есть «сиротами») именовали себя все подданные вплоть до верховных князей. Своих холопов можно называть уничижительно: «мой человек» или «мои люди». Но, говоря о других или в приказных бумагах, или в законах, не следует писать «человек» вместо «холоп».

6. «Голова» — (говори] «воевода».

7. «Полковой воевода» — (говори] «военный бан» или просто «бан».

8. «Служивые люди» —мерзкое и негодное выражение, уменьшающее мужество воинов. А пристойное выражение делает людей мужественными и храбрыми. Итак, не говори «русские служивые люди», а (говори] «русские воины», «русские молодцы», «русское воинство».

2. Другая причина, порождающая малодушие и лишающая воинов храбрости, состоит в том, что воинов называют непонятными греческими и еврейскими, а иногда — монашескими именами, скажем, Феофил, Аврамий, Пахомий, Пафнутий. Они были бы храбрее, если бы звались всем известными апостольскими именами: Петр, Андрей, Иван, Павел, а также местными именами на своем языке:

Хервой, Белай, Долгош, Ярош, Новак, Дебеляк, Третьяк, Владимир, Бранимир, Скоровой, Люто-вой, Радосав, Владисав, Берисав, Яросав, Богдан, Драган, Драгаван, Радван, Вуксан, Вукашин, Гру-биша, Груица и иными. И могли бы иметь по два имени: Петр Хервой, Андрей Богдан, Иван Радосав, Павел Лютовой. Одно (имя] всегда по какому-либо святому, а другое — из нашего языка. И на каждый день года наряду с греческими именами записать и одно славянское имя. Этим способом можно уничтожить пьянство, бывающее на именинах. Так же и наш язык сможет войти в святцы, если Бог изволит удостоить святости кого-нибудь из нашего народа. Так и короли могут прославить наш народ и язык, ибо и у иных народов короли чаще носят свои народные имена, нежели греческие.

3. Одной из главных причин малодушия воинов является мерзкий и непристойный вид волос, бороды и одежды. Красота возбуждает любовь, а обличье, способствующее ловкости, свидетельствует о храбрости того, кто так выглядит, и возбуждает уважение и страх у тех, кто его увидит. Конь, буг-ларами (?) убранный, дыбится и скачет — так же и воин с красиво и ловко приведенными в порядок волосами, бородой и одеждой воодушевится и станет лучшего мнения о себе самом.

Русское обличье не отличается ни красотой, ни ловкостью, ни свободой, а скорее говорит смотрящим людям о рабской неволе, тяготах и малодушии. Наши воины ходят, стянутые тесными платьями, будто бы их запихали в мех и зашили [в нем], головы у них голые, как у телят, бороды запущены и [они] кажутся более похожими на лесных дикарей, нежели на ловких и храбрых воинов.

4. Дерево, лишившееся зимой листвы, кажется маленьким, некрасивым, жалким, ничтожным, но летом, обретя вновь свои кудри, оказывается большим, красивым и роскошным. Так же муж, имеющий не по-женски пышные, а пристойно убранные волосы и одетый в платье разумного покроя, внушительнее выглядит на коне и способен быстрее двигаться пешком, становится красивее и достойнее и бывает лучше защищен от мороза, дождя, грязи, ветра и солнца, и по этим причинам неизбежно становится храбрее, ловчее, а для врага — грознее.

Итальянцы и испанцы лицом красивее нас и живут в очень знойных странах, однако они носят волосы и не стригут голову наголо, а стригутся лишь для пущей красоты и привлекательности. А нам, живущим в морозных странах и некрасивым от природы, гораздо нужнее носить волосы, чтобы скрыть грубость наших лиц, стать красивее и достойнее, укрыть уши от крутого мороза и возбудить храбрость у наших воинов. Однако мы предпочитаем подражать варварским народам — татарам и туркам — нежели благороднейшим из европейцев. Впрочем, и за варварами мы не во всем следуем, а поступаем даже хуже, чем они. Они прикрывают наготу и безобразие своих голов маленькими и иными, большими, шапками и отнюдь не прячут [лиц], а мы ходим с голыми, словно тыквы, головами. Голая голова — это знак плена или рабства: ведь пленникам и подневольным морским гребцам хозяева обривают головы наголо.

Татарский хохол на темени и польский хохол на лбу ничем не лучше наготы. Волосы по русскому обычаю беспорядочно запущены до того, что они мерзко покрывают лицо и придают дикарский вид. А запущенная борода делает воинов старше, чем они есть на самом деле, и (они] бывают не так страшны врагам.

5. Красивая прическа у мултан. Сзади они подбривают волосы, а на темени оставляют столько волос, сколько нужно, чтобы покрыть всю голову кругом, и висят эти волосы до середины ушей. Стрижка эта — подлинно славянская древняя стрижка; ведь от этого обычая пошло выражение, оставшееся у всех задунайцев, которые и доныне говорят «подбрить голову», тогда как нужно было бы сказать «обрить голову», ибо теперь не подбривают, а обривают всю голову, кроме маленького хохла.

Красива и венецианская прическа: на темени волосы не бреют, а низко подстригают ножницами и оставляют венок волос вокруг (головы] — над ушами густой сноп, на затылке поменьше, а на лбу еще меньше. Немцы делают этот венок повсюду одинаковым. Испанцы делают по-венециански, но за ушами, на затылке, стригут все дочиста и не оставляют целого венка. Все эти прически красивы и пристойны.

А иных причесок не могу похвалить: когда многие немцы отпускают волосы — некоторые даже до плеч, а иные и ниже плеч, по-женски, а иные оставляют волосы сбоку и вплетают в них шелк. Это уже распущенность и излишество. Хорошо то, что не чрезмерно и не слишком скудно. Хороша середина, а недостаток и излишество приносят зло.

Чехи и венгры носят круглые бороды, подбритые и подстриженные ножницами. А у некоторых народов молодые люди, и воины, и те, у кого не растет борода, стригут всю бороду ножницами, оставляя лишь на полпальца волос и усы.

У немцев каждый муж стрижет бороду, как хочет и как ему кажется лучше. В этом они правы, поскольку не у всех людей бороды растут одинаково, но у одного редко, у другого — густо, у одного все лицо обрастет, у другого — лишь скулы, и поэтому надо, чтобы всякий стриг бороду так, как ему кажется лучше, но без вычур, ибо мы не можем одобрить тонко заостренных козлиных бород, как носят некоторые европейцы.

Холостые турки бреют всю бороду, оставляя только усы, а после женитьбы им уже не полагается трогать бороды. Но воинам нет нужды смотреть на это турецкое суеверие, ибо и женатый воин может стричь бороду. Однако стричь ее надо ножницами, а не сбривать бритвой начисто, уподобляясь женщинам.

6. Возражение первое: непристойно христианам заниматься музыкой, брить бороду, носить длинные волосы. Ответ: это евреям было запрещено (заботиться] о бородах и о волосах, а христианам это отнюдь не запрещено.

Такого ответа достаточно, а доказывать эту истину здесь неуместно, ибо здесь мы говорим не о вере. Скажем лишь так: тому, кто хочет провести жизнь в монашестве и молчальничестве, надо отречься от женитьбы, от мяса, от музыки и от всякой заботы о платье, бороде и прическе. Хорошо, если он воздержится и от вина, меда, сахара, пряностей, рыбы, плодов и даже от хлеба и будет есть одни лишь травы и пить воду. Но от тех, кто живет в миру, требовать такого же воздержания и превращать воинов в монахов — это уже будет не благочестие, а суеверие и нарушение порядка.

7. Возражение второе: древние римляне при первых царях голову, и бороду, и усы и все брили дочиста, но все же были храбрыми. Ответ: но римские воины носили удивительные шапки, сделанные наподобие змей, волков, медведей, и все их платье было на диво приспособлено для войны и для устрашения врагов. А к тому же и не все брили усы. Однако нам разумнее будет красиво стричь бороду и волосы, нежели тратить большие деньги на платье, вызывающее страх [у врагов].

Хорошо сшитым платьем считается такое, которое защищает от мороза, дождя, грязи, ветра, солнца и не связывает человека, и долго носится, и приобретается за небольшую плату. Но об этом мы говорим в другом месте; в части 3 в разделах 6 и 7.

Раздел 7

О ЖАЛОВАНИИ И ПОЧЕСТЯХ ВОИНСКИХ

1. Воинская храбрость возбуждается жалованием, славой, почестями и свободой, то есть свободным распоряжением жалованием.

1. Жалование воинам дается деньгами.

2. У римлян некогда давалось и вино, так же как в этом государстве дается ныне вино по праздникам.

3. И соль давали римляне — поэтому всякий солдатский оклад называли «salarium», то есть сольница. И здесь тоже дается соль.

4. Немецкий царь в порубежных крепостях дает помесячно хлебный корм или печеный хлеб. Но много обид терпят бедные воины от начальников, которые дают им такой хлеб, что его и псы не могут есть.

5. Лучше порядок в Сибири, где дается разное зерно, мука, крупа и толокно.

6. Турецкий царь дает своим янычарам ткань, какого цвета кто захочет.

7. Здесь, как и в других странах Европы, государевым телохранителям или стрелецкой страже дается на платье ткань разных цветов для каждого отряда, и называется это «diuisata» — разделение.

8. Здесь и в других странах воинам, сослужившим какую-нибудь особенную службу, даются в подарок шубы, ткани, золото, серебро: золотая цепь, серебряный кубок, золотые копейки и другие жалованные деньги, чеканенные специально для этой цели.

9. Весьма заслуженному, старому и увечному воину назначают пожизненное пропитание: столько-то денег или зерна в год.

10. А весьма заслуженным воинам, неувечным и, способным еще служить, дают письменное обещание милости, то есть обещают им дать первую приказную должность, которая освободится в каком-либо городе или области. Такие (люди] называются здесь «письменными головами».

11. Раненым дают здесь определенный денежный дар для лечения — «поранное».

12. Некоторые короли имеют некие вотчины, которые они раздают родовитым боярам — но только холостым, — именуемым кавалерами, рыцарями и крестоносцами.

13. Лучше делают польские короли, кои раздают такие поместья женатым боярам и называют их старостами.

14. Но нигде на свете нет лучшего и более желанного и полезного для воинов способа вознаграждения, нежели тот, что существует ныне в этом преславном царстве и у турок (а прежде был у римлян): то есть воинам дают боярские поместья и делают их поместными и беспоместными боярами. Беспоместные живут в Сибири и получают государево жалование хлебом и деньгами.

15. Наградой является и выслуга или освобождение от службы. Янычары имеют такую привилегию; тот, кто совершил некое определенное число ратных походов, не должен больше ходить в походы, а лишь служить в царской страже или нести городскую службу в каком-нибудь городе, если только царь особо не прикажет и освобожденным [людям идти] в поход.

16. Древние римляне давали свободу своим верным и заслуженным рабам или холопам и называли их освобожденными.

Немцы некоторых воинов освобождают от [службы в] страже, но в этом нет ничего похвального.

2. Слава и почести воздаются воинам разными способами:

1. Древние римляне давали своим воинам, совершившим знаменитые геройские подвиги, разные венцы: 1. Осадный венец, из цветов, давали тем, кто освобождал других из осады. 2. Гражданский венец, из дубовых листьев, — тому, кто спас в бою сограждан. 3. Крепостной венец, золотой с перьями, — тому, кто первым всходил на [крепостную] стену. 4. Лагерный венец, золотой, зубчатый, — тому, кто первым врывался во вражеский лагерь. 5. Морской венец, золотой с рострами, — тому, кто первым одолевал врага на море. 6. Триумфальный венец, лавровый, а позднее — золотой, [давали] полководцам-триумфаторам. 7. Миртовый венец [давали] во время овации. 8. Оливковый венец — тем, кто устраивал триумф.

2. Те же римляне давали своим отрядам разные почетные имена или названия [в память] славных деяний или [по именам] побежденных народов, как например: могучий отряд Августа, верный отряд Траяна, Британский отряд, Парфянский отряд, железный отряд, Перунов отряд, отряд победителей, крепкий счастливый отряд, верный упорный отряд.

3. У турок есть отряды, которые имеют особое имя — «янычары» и носят очень удивительные шапки, из-за которых становятся высокомерными и храбрыми и считают себя лучше [всех] иных. Так отряды и строи состязаются друг с другом в доблести.

У валахов и турок имеются «семены». У римлян были триарии и ветераны.

А на Руси немецкие названия «солдаты» и «рейтары» губят весь дух у людей. А если бы имели особые славянские имена, [они] были бы куда страшнее врагам. Например, у турок сами имена «янычары» и «семены» кажутся грозными. Так у нас пищальники могли бы называться «становниками» («бранниками»), а иной строй конников — «хервоями» (вместо «казаков»), и имена эти были бы грозными.

4. Римляне после какой-либо большой победы устраивали своим полководцам чествование, которое называли «триумфом». А на том чествовании полководцы въезжали в город с трубами, со свирелями, со всякими играми и хвалебными возгласами всего войска и города. Но это было до царских времен, при общевладстве, [а при] самовладстве нельзя устраивать таких игрищ.

5. Афиняне тоже во времена общевладства, как и римляне, ставили в честь воевод мраморные столпы с надписями и те столпы назывались «трофеями». Ставили также их статуи, мраморные и медные, и чудесные мраморные гробницы. Венецианцы — делают ныне то же [самое]. И поляки поставили [памятник] немцу Сигизмунду.

6. Неудивительно, что благородные отроки и юноши, читая в книгах похвалу древним славным ратникам, воодушевляются на подвиги. Славный афинский полководец Фемистокл, будучи спрошен, почему он целые ночи бодрствует, отвечал: «Похвалы Мильтиаду не дают мне спать».

У поляков и в иных местах Европы многие боярские семьи очень хвалятся и гордятся тем, что могут показать в печатных летописных книгах какие-либо рассказы о славных делах их предков. А потому и сами они ревностно стараются сохранить в целости славу, оставленную им предками.

Могли бы мы привести множество примеров и подтверждений этого, но вещь сама по себе ясная, не требует доказательств.

7. В древнем Риме боярские сыны не просто переходили из (числа] юношей в категорию воинов, а полководец давал юноше воинский пояс, и было это знаком того, что он уже не мальчик, а воин и всадник римский. У хорватов можно еще слышать такое выражение «пасаны витез» или лучше сказать — «пасаны юнак». Но кем были у хорватов эти опоясанные витязи и как их назначали, я не могу сказать.

8. Немецкие цари и князья ударяют юношу мечом по спине, дают ему в руки меч и бьют по лицу и говорят: «Отныне сноси удары лишь от меня одного и ни от кого иного и оберегай свою честь этим мечом».

9. Некоторые короли и князья раздают своим дворянам почетные прозвища и называют их кавалерами, то есть всадниками такими-то и такими-то. Среди этих прозвищ наиболее почетно имя кавалера золотого руна: так именуются только короли и князья, а дает это суетное имя испанский король. И дается им знак: золотая цепь и на ней золотое руно, чеканенное из золота.

Иные из них именуются мальтийскими рыцарями и крестоносцами и в знак (этого] носят белый крест, нашитый на серый плащ. Но они не могут быть женаты, а все — холостые.

Иные — кавалеры золотых шпор. В знак этого князь дарует им золотые шпоры, и они именуются золотыми кавалерами. Но все эти и многие иные такие же кавалерские выдумки суетны и бесполезны.

У римлян не было определенного обряда для прославления воинов, а делали по-разному в каждом случае. Победителям, заслуженным или отличившимся воинам давали перстни, пояса, ожерелья, различные венки, запястья, медали, плащи, оружие, землю, прозвища и тому подобное. (У Стеуха и Липсия, в статье «произвести в рыцари»). Здесь в России [дают в награду] поместья, должности, серебряные чаши.

10. Украшения из перьев, приделанных к шишакам и к воинским шапкам, известны с незапамятных времен и применялись уже в Троянской войне. Немцы носят страусовые перья, белые и раскрашенные в разные цвета, и вольно носить перья всякому, кто захочет. Хорваты и венгры носят журавлиные перья, также кто захочет. А у турок не положено носить перья никому, кроме самых могучих и уважаемых людей и тех, кто совершил какие-либо геройские подвиги.

По моему мнению, военным людям лучше и пристойнее (носить] журавлиные, нежели страусовые перья. Следовало бы даже приказать, чтобы не было дозволено носить перья никому, кроме тех, кто получит их от бана или от самого царя. Можно было бы также окрашивать перья в разные цвета, чтобы этот носил белое (перо], тот — красное, тот — синее, тот — зеленое; один — одно, другой — два, третий — три (пера]. Например, чтобы войсковой бан носил три белых пера, воевода — два, сотник — одно. А те воины, которые совершили геройские подвиги, носили бы одно или два красных (пера] или красное с белым и так далее, чтобы по перьям (можно было] узнать достоинство человека. Однако на поле боя никому не должно быть дозволено носить перья.

11. У древних римлян был обычай делать шишаки наподобие львов, змей, тигров и волков. И на щитах рисовали тех же зверей: на страх врагам и для возбуждения собственной храбрости.

12. А немецкие короли стали раздавать своим дворянам и воинам вместо даров и привилегий некие символы или картины с символическим значением в память об их верности и доблести и в знак вечной славы им и их потомкам, чтобы отличали их от простого народа. Знаки эти у некоторых народов называются «оружием», ибо короли рисуют свои знаки на щитах и на хоругвях. Поляки называют их немецким словом — «гербы», а мы на своем языке назовем их более правильно — «знаковинами».

Эти знаковины ничего королям не стоят, но подданные их очень ценят, как свидетельства своей храбрости и родовитости, и вырезают их на печатных перстнях, на серебряной посуде и рисуют на своих домах и в других местах.

Следовало бы, право, и в этом царстве раздавать такие знаковины родовитым людям и иным, заслуживающим их (своей] доблестью. Ибо тем самым возвысится их достоинство, и они будут считаться равными с боярами иных королевств, кои презирают их за то, что у них таких знаков нет. А царю-государю от этого тоже будет великая честь, ибо давать такие знаковины есть подлинно королевское дело.

Военачальников и отряды не следует называть по числу (воинов], (то есть] не говорить десятник, пятидесятник, сотня, сотник, тысяцкий, ибо имена эти некрасивы и просты и нет в них того величия, кое необходимо в ратных делах.

Отряды и командиры могут называться так:

войско

громада или шерег, а не полк [и не] легион

ятина, стадина, хоругва

крыло, чело, тыл зброй,прапор

дружина, кердело, рядина

Вообще военачальников надо звать заповедниками. А каждого в отдельности звать так:

Бан, полевой бан (а не генерал и не гетман). Великий воевода

Воевода, а не полковник, не голова, не тысяцкий

Главарь, а не сотник, не ротмистр

Подвоевода, а не лейтенант. Заместитель воеводы

Поручник, а не пятидесятник. Заместитель главаря

Дружинник (вместо десятника), рядинник или рядовник

Писарь, шережник (обозный), странник, громадник, становник, оружейник, оправда, прапорщик — в коннице, хорунжий — в пехоте.

Турецкий (строй) – янычары Венгерский строй – гайдуки

Валашский (строй) – сеймены Становники, а не солдаты, бранники,

стремянные стрельцы

Татарский (строй) – казаки Хервои

Немецкий (строй) –драгуны Трояки, ибо один бьется за двоих, троих

Венгерский (строй) – гусары Строенники

ЧАСТЬ 3

О МУДРОСТИ

Раздел I

[О ТОМ], КАК ХОРОША, ПОЛЕЗНА, ВЫГОДНА И НУЖНА МУДРОСТЬ

1. Бессловесные животные от рождения имеют одежду — шерсть или перья, имеют оружие — рога, зубы, острые когти; знают без учителей те вещи, которые нужны для их существования, и, что самое удивительное, все бессловесные животные умеют плавать. Один лишь человек рождается нагим, безоружным, не умеющим плавать и ни в чем не сведущим. Он не имеет одежды, не имеет оружия, не имеет вещей, нужных для существования, если не добудет их [своим] трудом и потом; он ничего не знает, если не научится.

Однако же человеку от рождения даны два дара, которых лишены бессловесные животные: разум, — чтобы [он] мог научиться мудрости, и руки, — чтобы мог делать мудреные или искусные вещи.

Еще имей в виду, что:

2. Все люди рождаются глупыми, ни в чем не искусными, они медленно растут и еще медленнее становятся разумными. Многие едва лишь на сороковом году жизни и еще намного позднее осматриваются вокруг и начинают понимать, что такое мир и что в нем творится. Большая часть [людей], и едва ли не все [люди], лишь когда состарятся, становятся разумными и узнают, что дотоле проводили жизнь в пороках и в суетных заблуждениях. А когда начинают понимать, как надо было бы жить, тогда жизнь их покидает. Отсюда пошла поговорка: «ищи разум у старцев и мудрость — у седых голов». Отсюда же у старцев возникает желание и слова о том, как бы им хотелось вернуть прежние времена, и как они ненавидят свои прежние стремления и поступки. Так, под Троей тот славный воевода Нестор, что прожил триста лет, говорил: «О, если б Бог вернул мне мои прежние годы». Так, царь Карл V раскаивался в том, что в молодости не пожелал учиться латинскому языку. Так, муж, достойный вечной славы, — Борис Иванович Морозов — некогда сказал: «О, почему я не так молод, чтоб мог чему-нибудь научиться!»

3. Итак, в этом отношении короли ничем не счастливее остальных людей, но, подобно прочим смертным людям, многие короли жили в заблуждениях, в суеверии и в невежестве, о чем они в конце жизни сильно сожалели. Однако скажут, что у королей есть свои советники. Но у них есть (говорим мы) и льстецы, которые внушают им суетные надежды и ложные мнения и побуждают их к алчности, жестокости и безбожию. Поистине у королей нет худших врагов, нежели те [люди], что предлагают им советы и способы обогащения, разоряющие подданных и опустошающие королевство. Да и среди самих советчиков иные льстят и стараются только угождать и потакать [царю], иные — алчны и бездушны и поэтому не могут подать никакого хорошего совета, иные боятся сказать истину, иные же — хорошие люди и искренне заботливы, и хотят подать добрый совет, но не умеют. И поэтому среди живых [людей] мало хороших советников, но, как некто сказал, мертвые советники (то есть книги) — это самые лучшие [и] верные друзья. Ведь книгами не движет ни алчность, ни ненависть, ни любовь, [они] не льстят [и] не боятся поведать истину. Вот поэтому-то с самого порога жизни надо стремиться к мудрости и в течение остальной жизни надо время от времени спрашивать совета и у мертвых советников, кои бы свободно открыли нам истину, чтобы мы знали, как прожить жизнь похвально, во славу Божию и с пользой для нас и для всего нашего народа.

Всяким иным людям полезно учиться мудрости на собственном опыте, и только для верховных правителей это нехорошо и не полезно. Ведь о таком учении говорится в пословице: «На ошибках учатся», а королевские ошибки влекут за собой огромный и неисправимый ущерб для народа. Поэтому королям надо учиться мудрости у хороших учителей, [у] книг и [у] советников, а не на своем опыте.

4. Богатство и сила — вещи ощутимые, все люди видят их [своими] глазами, все трогают руками, и оттого все их знают, и жаждут, и ищут и при этом большей частью — недопущенными способами. А мудрость — незаметна и поэтому для многих остается неизвестной, и вследствие того к ней не стремятся, [ее] не ищут, а многие даже и ненавидят ее. Но нам надо понять, какое благо приносит мудрость, если мы ее познаем, возлюбим и начнем к ней стремиться. Надо, чтобы короли своих подданных [и] родители своих детей наставляли стремиться к мудрости.

5. [Подобно тому], как это выше сказано о храбрости, так и мудрость переходит от народа к народу. Ведь некоторые народы, как, например, египтяне, евреи, греки, были в древности очень сведущи в разных знаниях, а ныне они невежественны. А иные народы (как, например, немцы, французы, итальянцы) были некогда грубыми и дикими, а сейчас они на диво сильны в ремеслах и во всяких науках.

Марк Варрон писал, что промыслы, и искусства, и науки были, дескать, изобретены и развиты у греков не за год и не за короткое время, а за тысячу лет. А Марк Цицерон — римлянин — так пишет о своем народе: «я всегда считал и думал, что наши люди изобретательнее греков, и то, что мы от них взяли, мы исправили и улучшили».

Мы знаем, что за последние века некоторые знаменитые вещи изобретены итальянцами: как, например, колокола, магнитная игла, с которой корабельщики ходят по морю, пение на много голосов. А немцами изобретено книгопечатание, часы, пушки, гравировка на меди и иные вещи. Так пусть же никто не говорит, что нам, славянам, волею небес заказан путь к знаниям и будто бы мы не можем или не должны им учиться. Ведь так же, как и остальные народы не за день и не за год, а постепенно учились друг у друга, так и мы тоже можем научиться, если приложим желание и старание.

6. Более того, мы считаем, что именно сейчас пришло время нашему народу учиться наукам. Ибо в сие время Бог по своему милосердию и щедрости вознес на Руси славу, силу и величие славянского королевства так высоко, что в прошедшие века у нашего народа никогда не бывало столь славного королевства. И у иных народов мы видим, что в то время, когда какое-либо королевство достигало наибольшего своего величия, в то же самое время у этого народа начинали особенно расцветать и науки.

Среди еврейских королей славнейшими были Давид и Соломон, и [именно] во время их правления евреи достигли наибольшего совершенства в искусствах: были у них тогда знаменитые зодчие, кузнецы, музыканты и иные мастера. Сам Давид был отменным музыкантом, а Соломон премудрым философом, обученным самим Богом.

При Александре Греческое королевство было на вершине своей славы: именно в то самое время жили Платон, Аристотель и иные мудрые мужи и многие преискусные ремесленники. Сам Александр был в совершенстве обучен Аристотелем всяким философским наукам и к тому же [был] музыкантом.

Римское царство было сильнее всего при первых царях — Юлии и Августе: и именно в эту пору жили те мужи, которые считаются самыми мудрыми у римлян: такие, как Цицерон, Катон, Виргилий, Сенека и иные, и искуснейшие художники, ваятели и иные мастера. Август очень любил всяких ученых мужей и помогал им. А Юлий и сам был философом, ритором, поэтом и историком или летописцем и среди непрерывных сражений и странствий всегда писал книги, которые славятся и доныне.

Меж христианских королей нет никого славнее Константина. И как раз при нем и при его сыновьях жили те святые отцы, коих считают самыми сведущими в науках. Юлиан Отступник запретил тогда христианам заниматься книжной и философской наукой, но святой Григорий Богослов написал против него обличительные книги.

Карл I был из всех немецких королей самым славным, но немцы в то время были неучеными и неискусными. Однако Карл изо всех сил старался, чтобы немцы научились благородным наукам и исправили и очистили свой язык, и, начав с этого, немцы достигли такой мудрости и славы, в какой [мы] видим их сейчас.

Значит, и нам надо учиться и надеяться, что под благородным правлением благочестивого царя и великого государя Алексея Михайловича мы сможем стереть плесень древней дикости, научиться наукам, завести более похвальные отношения [между людьми] и достичь более счастливого состояния.

7. Среди иноков некого монастыря жил книжный муж, который был готов научить младших братьев греческому книжному языку, чтобы они могли понимать учение святых отцов и сами учиться и учить народ. Но тамошние монахи отвергли Учение, сказав: «не наука, а хлеб нам нужен». Они боялись, как бы младшая братия, став ученой, не снискала бы у людей большего уважения, а старцев этих перестали бы почитать.

Не знаю, кто первый разнес по Руси этот глупый предрассудок, или мудроборческую ересь, говорящую о том, будто богословие, философия и знание языков есть не что иное, как ересь. Но ведь святое писание и отцы учат нас не этому, а совсем противоположному.

8. Рек Господь Соломону: «Проси, чего хочешь, и дам тебе». Соломон попросил мудрости, и Господь сказал ему: «Раз ты просил себе разума, чтобы уметь судить, вот я даю тебе мудрое сердце, так что подобного тебе не было прежде тебя и после тебя не восстанет подобный тебе. Я даю тебе и богатство и славу, так что не будет подобного тебе между царями всех прошедших времен» (3 кн. Царств, гл. 3; 2 кн. Паралипоменон, гл. 1).

9. В книге Маккавеев сказано так: «И своим благоразумием и твердостью овладели римляне всем краем» (1 кн. Маккавеев, гл. 8).

Римляне расширяли свое государство в несчетных битвах и во множестве кровопролитий. Однако ведь святое писание приписывает их доблести, и победы, и завоевания не оружию, а разуму и терпеливости, не силе, а мудрости. И это не без особых и веских причин, ибо есть чему подивиться в действиях этой Римской республики. Во-первых, римляне заботились о том, чтобы отнюдь ни с кем не затевать рати без причины. Во-вторых, никогда не начинали рати, прежде чем не объявляли о ее причине через гонца. В-третьих, римляне никогда ничем не оскорбили, не обидели и не задержали ни одного неприятельского посла или гонца, даже от тех народов, которые некогда обидели или убили римских послов.

10. Одним словом, святое писание полно похвал мудрости, которую оно всячески славит и превозносит. Ведь сказано так: «Блажен тот, кто обрел мудрость и силен разумом. Лучше обладать мудростью, нежели серебром и златом» (Притчи, гл. 2).

«Мудростью и разумом строится храм. Мудрый муж — могуч, ученый муж — силен и крепок. Ибо войну надо начинать с умом, и победа будет там, где больше рассудка. Мудростью цари царствуют и правители узаконяют правду. Она несет благо и славу, богатство и правду» (Притчи, гл. 8).

«Стремление к мудрости ведет к вечному владычеству. О государи, если вы любите свои престолы и скипетры, возлюбите мудрость, чтобы править вечно. Любите свет мудрости, все вы, обладающие властью над народами» (Кн. премудрости Соломона, гл. 6).

11. Возражение: меж мудрыми возникают ереси, поэтому не надо стремиться к мудрости. Ответ: и среди неученых людей также возникают ереси. Ибо Магомет не был учен и никаких мудрых слов и хитроумных обманов не придумал, а написал в своих книгах крайнюю глупость. И ведь все же он сумел начать и породить самую распространенную на свете ересь.

А разве недавно на Руси ересь не пошла от глупых, безграмотных крестьян, которых мы можем назвать постниками и новыми кафарами, ибо они постятся до смерти и считают себя одних чистыми? И разве нынешний церковный раздор не начался из-за глупых причин? Из-за того, что «срачицу» заменили «саваном», а к «аллилуйе» приписали «слава тебе. Господи» и так далее. Не говорю уже о суеверии, которое немногим лучше ереси и Держится среди неграмотных и неученых людей.

Во-вторых, благодаря мудрости ереси искореняются, а из-за невежества и среди неграмотных людей ереси и суеверия сохраняются вовеки.

В-третьих, ереси возникли не из-за [подлинной] Мудрости, а из-за ложной мудрости, то есть из-за плотских похотей. Святые отцы были мудрыми, и они не зачинали ересей, а, напротив, боролись [с ними] и побеждали их. Арий же и иные зачинщики ереси казались мудрыми, но были глупы. Святая Екатерина была ученой и благодаря учености обратила в веру таких же ученых людей — языческих философов, коим [их] мудрость помогла познать истину.

В-четвертых, огонь, вода и железо убивают множество людей. Однако ведь люди не могут жить без огня, воды и железа, ибо получают от них безмерную пользу. Потому же безмерно необходима людям мудрость. Однако мудрость никого не портит и не вводит в заблуждение, а, напротив, к заблуждениям приводят хитрость и невежество, ибо хитрец может обмануть и соблазнить невежественного человека, а мудрого — не перехитрит. И если бы сам [он] был умен, то не заблуждался бы и не обманывал иных.

Раздел 2

РАССУЖДЕНИЕ О МУДРОСТИ, О ЗНАНИИ И О ФИЛОСОФИИ

1. Поскольку третья часть этих советов народу посвящена мудрости, то следует прежде всего кратко объяснить, что такое мудрость и знание, и философия.

Мудростью называется знание наиважнейших и наивысших вещей. А именно: о Боге, о небе, о земле, о человеческих нравах, о законопорядке и обо всяких великих, господских, премного важных и необходимых вещах.

Знание — это понимание причин вещей, и знать — это [значит] понять причины вещи. А кто не знает причин, не знает и самой вещи.

Философия или мудролюбие — это греческое и неудобное для нашего языка слово, и по-нашему правильнее [будет] называть ее «заботой [о мудрости]» и «желанием мудрости», а философа [звать] «рачителем мудрости».

2. Как вещи познаются по их причинам, посмотрим на примере солнечного и лунного затмения. Тот, кто видит, как солнце или месяц меркнут, и не знает причины — почему и отчего бывает затмение, тот не понимает этого затмения и удивляется, и ждет от него какой-нибудь беды. А кто понимает причину, по которой обычно бывает затмение небесных светил, тот понимает эту вещь и не удивляется, и не ждет от этого ничего плохого. Ибо [он] знает, что это происходит вследствие обычного небесного движения, а не из-за какого-то необычного чуда.

Он знает, к примеру, что луна и все звезды сами вообще не светят, а только освещаются одним лишь солнцем. Поэтому, когда случается, что между солнцем и луной встает земля, то солнечный луч или свет не может дойти до луны, и из-за этого она в то время остается неосвещенной и темной до тех пор, пока снова не выйдет из земной тени.

А солнце меркнет тогда, когда между солнцем и землей окажется луна. Ибо тогда луна заслоняет [солнце] и мешает солнцу освещать землю, и мы считаем, что солнце потемнело, а оно никогда не темнеет, а только луна заслоняет наш взор, и мы не можем видеть все солнце [целиком]. Отсюда следует, что солнечное затмение не бывает в иные дни, кроме новолуния. А лунное затмение всегда бывает во время полнолуния.

3. Причиной называется то, от чего или из-за чего что-либо происходит. Следствие — это то, что происходит от причины или из-за нее. Например: глина является причиной, а горшок — следствием.

Основополагающих главных причин четыре:

творец, материал, форма и цель. Второстепенные причины: орудие, условия и иные.

Творящая причина — та, что творит, создает, делает, порождает. Например: творящая причина горшка — гончар, меча — кузнец, дома — плотник.

Материальная причина — то, из чего что-либо состоит. Например: материал горшка — глина, меча — железо, дома — дерево.

Формальная причина — тот вид или то качество, благодаря которому всякая вещь является самою собой и без которого [она] не может существовать. Например, свойством горшка является его округлость и пригодность для варки [пищи], свойством меча — длина и острота, подобающая для рубки, свойством дома — пригодность для людского жилья.

Конечная причина — то, ради чего что-либо существует. Например, цель горшка — варка, меча — рубка, дома — жилье.

Производящая причина — это всякое орудие, оружие, посуда, с помощью которых что-либо производится. Например, производящей причиной для горшка является гончарный круг, для меча — молот и клещи, для дома — топор, пила и прочее.

Содействующая причина — то, что облегчает, дает повод или является условием для создания чего-либо. Например: битва — условие для [проявления] воинской храбрости, посольство — повод для дальнего странствия. Условием лунного затмения является положение земли между солнцем и луной. Условие солнечного затмения — прохождение луны между солнцем и землей.

4. Рачитель мудрости через причины познает следствия. Так, зная о движении луны [он] понимает, что когда солнце меркнет, то оно не темнеет и не гаснет, а лишь бывает заслонено от нашего взора луной.

А [там], где причина будет неведома, он познает ее через следствия. Так, по результатам алхимии он поймет, что она лжива. Скажет [он] так: «алхимия испокон веков никого не сделала богатым, но несчетное [множество людей] сделала нищими. Следовательно, алхимия — это не истинное средство обогащения, а обман и соблазн».

5. Из всего, что доселе было сказано, явствует, что философствовать или мудрствовать [это] не что иное, как думать о причинах всяких вещей и выяснять, отчего, из чего, каким образом и для чего происходит то или это.

Всякий разумный муж должен быть философом в тех делах, которыми он занимается, особенно [если он] политик или какой-либо начальник. Если начальник хочет верно судить о вещах, он действительно должен понять причины многих и премногих вещей. Ибо никто не судит верно о какой-либо вещи, если не знает, от какого корня и вершины она происходит или отчего, из чего, как и для чего она сотворена.

Короче говоря, философия — это не [особое] искусство или наука, а скорее тщательная и обдуманная рассудительность или опытность в суждении о всех вещах. Ибо философия учит правильно судить обо всех вещах, не ошибаться и не заблуждаться. Философ и ничего не знает, и знает все. Подлинный философ ничего не умеет делать и обо всем может судить.

6. Во-первых, мудрость можно разделить на две части: одна [из них] мудрость духовная, а другая — мирская. Во-вторых, духовная мудрость именуется богословием, и у нее есть свои подразделения, о коих мы здесь умолчим.

Мирская мудрость разделяется на три части: на философию, математику и механику.

В-третьих, механика или рукоделие и промысел включает в себя рукодельное ремесло, и земледелие, и торговлю.

Математика (или дивное учение) включает в себя музыку, арифметику, геометрию и астрономию, то есть искусство музыкальной игры и счета, землемерие и звездочетство.

Философия включает в себя логику, физику и этику.

А логика (или наука о беседах) включает грамматику, диалектику, риторику и поэтику. К физике относится врачевание и изучение разных тел; руд, камней, деревьев, трав, животных и всех прочих видимых вещей. Этика (или наука о нравственности) включает идиоэтику (или науку о личной нравственности), которая учит, как должен вести себя каждый человек, экономию (или науку о хозяйстве), которая учит управлять домом или челядью, и политику (или науку об управлении народом и королевскую мудрость), которая учит справедливо, славно и достойно управлять народами, городами и странами .

Это вышеуказанное разделение наук может быть изображено в виде рисунка.

7. Все это мы считали полезным упомянуть, прежде чем говорить о политической или о государственной мудрости, [о том] как она возникает и из чего состоит.

Раздел 3

О ПОЛИТИЧЕСКОЙ МУДРОСТИ

1. Из всех мирских наук самая благородная наука и всем госпожа — это политика или королевская мудрость. И из всех [наук] она наиболее пристойна королям и их советникам. Ибо подобно тому, как в теле человеческом сила содержится в руках, быстрота в ногах, [а] разум в голове, так и в духовном теле всего народа разные свойства разделены между разными частями. Сила — у воинов, богатство — у торговцев, а государственная мудрость пребывает более всего у короля и у его советников.

2. Началом и основанием политической мудрости являются следующие две пословицы или духовные заповеди: «Познай самого себя» и «Не верь чужестранцам». Ибо [это] считалось самым главным из поучений семи мудрецов, и над дверями храма Аполлона (которого язычники считали богом мудрости) написано было это поучение: «Познай самого себя». То же говорит и Соломон: «Мудрость разумного человека — понимание пути своего» (Притчи, гл. 14). Ибо так же как врач, не понявший болезни, не может лечить человека, так и политик, который не знает самого себя и своих сил и слабостей, вовеки не может судить о самом себе, правильно вести свои дела и заботиться о своих нуждах. Но иногда то, что он сочтет лекарством, окажется отравой, а того, что на деле будет лекарством, он будет бояться как отравы.

3. Первая помеха общему народному благу— это незнание самого себя: когда люди слишком любят самих себя и свои поступки и обычаи и считают себя сильными, богатыми [и] мудрыми, не будучи таковыми. Платон об этом пишет такими словами: «излишняя любовь к самому себе бывает причиной всех людских бед. Ибо поскольку люди любят самих себя больше, чем истину, они вовеки не могут понять, что дурно и что хорошо».

А Иоанн апостол объясняет еще лучше: «Говоришь, я богат и богатство мое обильно, и ни в чем я не нуждаюсь, а не знаешь, что ты беден, и жалок, и убог, и слеп, и наг» (Апокалипсис, гл. 3).

Святой Бернард: «Многие многое знают, а сами себя не знают».

Святой Августин подкрепляет все это такими словами: «Что значит познание истины? Во-первых, познать самого себя, чтобы стать тем, кем [ты] должен быть. Затем познать и полюбить Творца своего, ибо в этом все благо человека». (Ручная книга, 26).

Познание истины и политическая мудрость с начала и до конца в том и состоят, чтобы познать самих себя, то есть природу, и нрав, и состояние народа и страны нашей.

4. Как политик познает самого себя.

Итак, королевский советник должен прежде всего познать природные качества своего народа, то есть [его] природный нрав, таланты и недостатки, достоинства и пороки и все, к чему наши люди от рождения способны или неспособны. Он должен оценить, и сравнить, и сопоставить обличие, склад, одежду, нравы и богатство иных народов и нашего народа.

Во-вторых, познать природные условия нашей страны или богатство и бедность наших полей: чем земля обильна, чем [она] бедна и чего лишена, что могла бы и чего не может уродить.

В-третьих, познать наше житие: чем оно бедно и чем славно, а сравнив его с житием других народов и установив, в чем наше житие может считаться беднее, а в чем славнее жития соседних народов.

В-четвертых, познать силу и слабость нашу: в чем мы сильнее и в чем слабее того или иного народа.

В-пятых, познать отечественное правление или отечественные законы и обычаи и древнее и нынешнее состояние народа: что в законах, в обычаях и стародавних государевых указах установлено хорошо и что — плохо.

В-шестых, познать силу и слабость всего королевства: что безопасно и что опасно для королевства, кто наши соседи, друзья [и] враги, каковы их силы, желания и думы, какая польза и какой вред нам от них обычно бывает или может еще быть впредь.

В-седьмых, познать способ использования своего богатства или знать, как пользоваться своим добром, которое от природы дано богом народу и земле нашей, и уметь сохранять его. То есть надо направлять умы и руки подданных ко всему тому, на что они пригодны и способны и что может быть полезным для народного блага. А землю возделывать так, чтобы мы взяли от нее все плоды, какие она только может уродить.

В-восьмых, скрывать от иных народов тайны народа и королевства нашего. Скрывать неискусность и всякие общие пороки нашего племени. Соблюдать достоинство и славу народную.

В-девятых, уметь различать разные советы. Ибо некоторые советы, полезные какому-либо иному народу, могли бы и нам быть полезны. А иные советы полезны для других народов, а для нас были бы вредны. Иные [советы] для других вредны, а для нас могли бы быть полезны. Все это можно понять благодаря обдумыванию причин.

5. Если бы наши древние славянские правители познали силу своего народа и [понимали], против каких народов было бы справедливо и полезно ее направить, [они] могли бы сделать чудеса. Ибо народ наш — один из самых простодушных, и поэтому [он] менее заносчив, меньше противится начальникам и [его] легче уговорить принять участие в погибельных ратях, нежели иные европейские народы.

6. Далее, если бы мы поняли и оценили свое невежество и тупость своего ума, мы бы, конечно, отродясь не стали вступать в такое множество дел, переговоров, браков, торгов и всяких разговоров с другими, более хитрыми народами, как мы это сделали. И никогда бы мы не были столь многократно обмануты и осмеяны всеми народами, словно глупцы, и были бы свободны от многих бед, которые ныне мы должны терпеть.

Другое правило. Разумный человек должен судить о вещах двояко. Во-первых, каковы суть вещи, какими они обычно бывают и какими могут быть. Во-вторых, какими они должны быть.

С одной стороны, мы должны быть во всем просты, как голуби, то есть всему верить, на все надеяться, все допускать, все переносить, считать всех людей вернейшими братьями и т. п. С другой стороны, мы должны быть мудрыми, как змии, не верить ни одному чужеземцу, не надеяться на них, не допускать к себе ни одного из них и не считать, что кто-нибудь из них может стать нам верным братом или быть нам полезным.

7. О первом правиле политики — «познай самого себя» — мы здесь по мере сил рассказали. Второе [правило] — «Не верь чужеземцам»; и об этом уже кое-что сказано и еще в другом месте будет разъяснено более подробно. А теперь нам следует говорить об обличьи, языке, одежде и о других приметах, из коих познаются врожденные качества и способности народов.

Раздел 4

О ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ ОБЛИЧЬИ

1. Красивое лицо — признак острого и хорошего ума, а грубое лицо — признак тупого разума. Насколько какой-нибудь народ превосходит [других] красотой, настолько же превосходит [их] и мудростью. Однако еще лучший признак — многообразие красоты, поскольку существуют некоторые народы, которые имеют достаточно красивый вид и обличье, но не отличаются особой мудростью, и у таких красота не разнообразна, а все кажутся на одно лицо, будто все [они] — сыновья одного отца. Таковы армяне, грузины и черкесы. К тому же нет у них ни пригожего языка, ни уменья, ни иных средств достижения мудрости.

2. У некоторых народов есть особенно красивые черты: так, у греков — глаза круглые, большие, искристые; испанцы — белотелы и черноволосы и имеют длинные усы. У французов, и немцев, и итальянцев также есть свои отличия, и они знамениты [своей] красотой.

А иные народы знамениты [своим] уродством. У татар — глаза маленькие и запавшие. У калмыков — плоские носы. Мавры — черны, как уголь, губы у них выворочены. Индейцы — черноволосы, плосконосы, безбороды. Самоеды — малы ростом, широколицы, с маленькими глазами, коротконоги, безбороды. Арабы — темнокожи, однако не дурны лицом, и поэтому они ни первые и ни последние по уму.

3. Наш народ не отличается ни особой красотой, ни особым безобразием. Никто из наших не выглядит таким безобразным, чтобы среди цыган, татар, самоедов, эфиопов, индейцев и сибирцев не нашлось многих более некрасивых и безобразных. И в то же время никто из нас не так красив, чтобы мог сравниться с красивейшими греками, итальянцами, испанцами, французами и немцами. Думаю, что мы уступаем в красоте сынам Яфета, но превосходим Хамово племя.

4. У нашего народа тело очень крупное и глаза бледно-голубые. Волосы не очень густые, ни совершенно черные и ни совершенно рыжие, а пепельные. Волосатых лиц ни у кого нет, и поэтому густые и большие бороды у нас в почете, ибо кажутся [они] редкими.

А испанцы и итальянцы не ценят бород, а бреют их, ибо там каждый крестьянин имел бы прегустую и большую бороду, если бы ее отращивал. У немцев бороды бывают совершенно разными, ибо растут у них бороды густые и редкие, длинные и короткие, черные и рыжие, и поэтому немцы носят бороду по-разному: эти бреют побольше, те — поменьше, иные — стригут, иные — отращивают. Так бы подобало делать и нашим людям, по крайней мере воинам.

5. У некоторых народов голоса бывают совершенными: совершенно тонкими и высокими и звучными или совершенно густыми и низкими. А у нашего народа нет таких совершенных голосов — ни особенно тонких, ни чрезвычайно густых. Голоса [у нас] средние, именуемые тенорами, достаточно мягкие и приятные, однако же слабые и не слышные издалека.

6. Из всего этого мы узнаем, что занимаем скромное и среднее место, так как по уму и по сердечной силе мы не первые и не последние из народов. И поэтому, если придется нам иметь дело с народами, которые хуже нас и уступают нам в уме и в силе, мы можем положиться на Бога и на Божий дар, щедро ниспосланный нам, и смело и ловко действовать против них. Если же будут у нас дела с народами умнее нашего, тогда против их мудрости, и хитрости, и силы мы должны выставить нашу великую осторожность и всяческую заботу и должны всегда считаться со временем: не дать перехитрить себя, а уметь пользоваться удобным временем.

Средний ум при большой заботливости и средняя сила при большой осторожности намного лучше, чем искуснейший ум и сила при меньшей заботливости и при распущенной и неосмотрительной жизни.

Раздел 5

О ЯЗЫКЕ ИЛИ О РЕЧИ

1. Совершенство языка — самое необходимое орудие мудрости и едва ли не главный ее признак. Чем лучше язык какого-либо народа, тем успешнее и удачнее занимается он ремеслами и разными искусствами и промыслами. Обилие слов и легкость произношения очень помогают созданию мудрых планов и более удачному осуществлению разных мирных и ратных дел.

Среди немцев есть очень много таких, которые хорошо знают греческий и латинский язык, [да] и сама немецкая речь очень богата словами и удобна для всяческих рассуждений, а для песен и рассказов пригодна невероятно, и поэтому неудивительно, что немцы превосходят в искусствах все народы.

2. Некоторые языки имеют разные преимущества: на одних говорить очень легко, на других — быстро, иные — подходят для песен и стихов. Некоторые [языки] имеют громкое и резкое произношение, как [например] турецкий и венгерский, и эта звучность [речи] воодушевляет воинов.

Наш язык беден всеми этими свойствами и добрыми качествами. Не вижу я в нем ничего, что было бы достойно похвалы, настолько он скуден, несовершенен, свистящ или неприятен на слух, испорчен, необработан и во всех отношениях беден. И таковы все наречия нашего языка: русское, польское, чешское, болгарское, сербское и хорватское.

3. Ибо мы не имеем названий для искусств и наук, для приказов и вещей военных, для городских приказов, для добродетелей и пороков. И нет у нас некоторых необходимых частиц, именуемых в грамматике предлогами, наречиями, союзами и междометиями.

В иных языках есть множество обидных слов, проклятий, ругательств. Счастье нашего языка в том, что в нем нет никаких обидных и ругательных слов, вошедших в обиход, кроме «материн сын». Но это не потому, что наш народ избегает дурных слов, а происходит это из-за бедности языка.

Наш язык менее всех прочих пригоден для песен, стихов, музыки или для всякой складной или поэтической речи и пения.

Есть в нашем языке и разные иные пороки, недостатки, искажения и трудности, о которых не место здесь говорить, а сказано об этом в грамматике . Там же доказывается и то, что при переводе церковных книг наш язык был окончательно испорчен и выбит из своей колеи.

4. Вследствие вышеуказанной красоты, и величия, и богатства иных языков и вследствие недостатков нашей речи мы, славяне, рядом с иными народами — словно немой человек на пиру. Ибо мы не способны ни к каким более благородным замыслам, никаких государственных либо иных мудрых разговоров вести не можем. Поэтому многие наши люди, если они научатся какому-нибудь чужому языку и если живут в чужих странах, скрывают свое происхождение и притворяются, что они не славяне, ибо стыдятся этого имени.

Поляки много хвастают и превозносят свою вольность, но ведь я видел таких, которые лгали, будто они пруссаки, и скрывали, что они поляки.

5. Итак, мы должны добиться исправления и улучшения нашего языка, чтобы мы могли уберечь себя от дурной славы и успешнее заниматься науками и всякими государственными делами. И уж по крайней мере для военных вещей надо было бы изобрести свои собственные подобающие выражения, ибо ловкость и храбрость воинов возрастает, если на своем, а не на чужом языке говорят о военных вещах.

6. Письмо наше тоже столь грубо и неправильно, что всегда до сих пор было неудобно для изучения наук. И я считаю, что никто вовек не сможет настолько его исправить и привести в порядок, чтобы мы могли на нем быстро, красиво и изящно что-либо написать. Поэтому те наши люди, которые хотят изучить какие-либо древние летописи или какие-либо науки, должны, в конце концов, научиться какому-либо иному языку и письму.

Раздел 6

О ПОКРОЕ ОДЕЖДЫ

1. По пяти причинам люди делают и носят одежду или платье: для прикрытия наготы человеческого тела; для защиты от холода и воды, грязи, ветра, зноя, пыли, мух; для возвышения своего достоинства, внушительности; для защиты от оружия и для устрашения врагов; для убранства или украшения тела.

2. Четыре качества отличают хорошую одежду: пригодность, доступность, долговечность и легкость. Одежда пригодна, если она годится для того, о чем было выше сказано. Доступна та [одежда], какую можно купить за небольшую цену. Долговечна — если не скоро порвется. Легка — если не очень стесняет тело и не мешает его движениям.

3. У испанцев бывают некие игрища, и на них [существует] такой обычай: юноши, пришедшие на состязания, получают разные награды за разные победы. А среди иных есть одна награда, которая дается тому, кто лучше всех одет, то есть окажется самым нарядным и самым красивым на площади, но при этом истратит на одежду меньше денег, нежели остальные. Поэтому юноши соперничают не богатством, а умом: кто бы смог выдумать одежду покрасивее.

Однако они придумывают игральные и легкомысленные одежды для игр, а мы должны также подумать о серьезной и пристойной одежде, чтобы она была и дешевой и ко всему пригодной.

4. Все, что есть на свете, все это — плотский соблазн и прельщение, говорит Иоанн Апостол (I послание Иоанна, гл. 2). Соблазн для глаз — тело красивое, блеск самоцветов и руд и краски.

Люди любят красоту в других и сами хотят считаться красивыми. Поэтому они наряжаются, как только могут, и, справляя одежду, больше смотрят на [ее] вид или красоту, нежели на необходимость, пригодность, пристойность или что-нибудь иное.

5. А еще удивительнее то, что вещи, которые особенно необходимы и полезны для существования, как, например, хлеб, вода, дерево, железо, большей частью бывают самыми дешевыми. А те, что не нужны, не полезны и ни на что не годны (разве только на то, чтобы порадовать глаз или приласкать взгляд) — за такие вещи люди платят дороже всего и отдают за них чуть ли не зеницу ока. Целые села и целые вотчины дают за одну жемчужину или за один блестящий камешек; к тому же им требуется еще и золото, шелк, краски и дорогие меха, и из-за этих вещей они делают непосильные расходы. По этой причине королевство опустошается, и все наше богатство переходит к другим народам.

Следовательно, великое благо содеял бы (и награду самого нарядного заслужил бы) тот, кто бы придумал для нашего народа такую одежду, которая и украшала бы самим [своим] видом, и была бы дешевой.

6. Вопрос: какова одежда славян? Ответ: царь [Константин] Багрянородный в своих книгах называет на своем языке сербов «сервули», а «сервул» в латинском языке означает «служка» или «молодой раб». Насмехаясь, он пишет так: сервулям (то есть сербам) имя чревли дано, де, но «чревлям» оттого, что они носят бедную и невысокую обувь. Ибо они носят кусок сырой кожи, привязанный веревкой к ногам, и называют это «чревли» и «опанки», так же как русские из лыка плетут свои лапти. И та, и другая обувь худа и грязна в сырую погоду. Мы продаем много кожи другим народам, а сами ходим босыми.

Штаны весь народ носит тесные и длинные, и из-за того, что они тесны, они быстро продираются на коленях.

Русские носят одежды тесные и длинные, до самых пят, и ходят в них, будто зашитые в каких-то мешках. Такие одежды не имеют никаких достоинств.

Ходят же в этих мешках без пояса и кажутся полуголыми. Длинные, тесные и неподпоясанные платья показывают их женскую изнеженность и расслабленность.

Носят платки в шапках и легко их теряют. Ножи, письма и разные мелкие вещи хранят за голенищами, что выглядит смешным и неудобным. Деньги суют в рот, и это гнусно, ибо деньги проходят через множество нечистых рук. А делают все это по необходимости, ибо из-за узости их платьев и штанов им негде устроить хороших [и] подобающих карманов.

Соболий мех ценится дороже овечьего не по какой иной причине, а лишь из-за красоты. Турки, греки, поляки носят этот мех на шапках и на воротниках своих платьев, чтобы [он] был виден снаружи и украшал [их]. А русские люди, даже низшего сословия, подбивают соболями целые шапки и целые шубы, но так неудачно, что снаружи ничего не видно, и таким образом они делают большие расходы совершенно всуе, поскольку эта отделка остается скрытой и нисколько [их] не красит.

А что можно выдумать нелепее того, что даже черные люди и крестьяне носят рубахи, шитые золотом и жемчугом? Это не только убыточно, но и явно глупо и смешно, когда сельский холоп носит золото и оно скрыто под платьем.

Шапки, однорядки и воротники украшают нашивками, твезами , шариками, завязками, шнурами из жемчуга, золота и шелка. Ткани покупают только такие, которые вымочены в цветной краске. И все это делают по необходимости, ибо шапки, однорядки и воротники из-за безобразного вида или покроя суть безобразны, и если бы не были украшены этой отделкой и сшиты не из цветных, а из серых тканей, то были бы совсем безобразными и ничего бы не стоили.

Оттого-то, как мы видим, и немцы, когда одеваются по-своему, то все носят серые платья, а когда облачаются в русскую одежду, то уж никогда не пользуются серыми, а только цветными тканями, ибо иначе тот, кто был бы одет по-русски, а ходил в сером платье, не отличался бы от деревенского мужика.

У других народов жемчуг — женское украшение и стыдно было бы мужчине украситься жемчугом. А наши люди это женское и чужеземное украшение без [всякой] меры нашивают на шапки и на воротники. А [наши] домашние украшения — собольи меха — будто бы стыдясь, скрывают под одеждой, чтобы их не было видно.

Русские женщины носят очень узкие рукава из дорогого полотна, слишком и преглупо длинные, ибо когда их натягивают на руки, то не видно, длинны они или коротки, а из-за узости [они] тут же рвутся.

Пришивают на животе большие серебряные шнуры, которые кажутся более подходящими для конского, нежели для женского наряда. Носят шапки с четырьмя рогами — право противно [на них] смотреть. А некоторые женщины повязывают пояс под животом, а остальные ходят без пояса и без всякой подпояски: и то и другое для женщин очень непристойно, ибо заметны бывают те части тела, которые следовало бы получше прикрывать.

Дума об одежде

Одежда народов — разная, однако почти всю ее можно отнести к двум видам или разделить на две части. Один покрой — восточный, который принят у персов, греков, славян, татар, турок, венгров. Другой покрой — западный, который принят у немцев, французов и иных. Оба эти покроя различным образом изменяются: кое-где к лучшему, кое-где к худшему. Так что нельзя прямо и во всем похвалить одежду ни у одного народа, поскольку своевольные, неразумные люди часто [ее] изменяют. Но скорее следовало бы выбрать и взять из каждого покроя то, что окажется лучшим и более разумным, и скроить такую одежду, которая была бы наиболее пригодной для этой нашей страны.

2. Восточные и западные иноки носят просторное платье. Почему? Потому, что оно прибавляет человеку чести и достоинства. А в тесной одежде человек кажется слабым и незначительным и нагота его плохо прикрыта, так что чересчур видны его члены: толщина или неуклюжесть рук и тела, выпирающие плечи, живот и толстое мясо, и все это — некрасиво.

Если человек, облаченный в тесную одежду, придет на сборище людей, носящих просторное платье, ему станет стыдно и как-то боязно, будто бы он что-то украл, ибо знает [он], что нагота его плохо прикрыта и он кажется нагим среди одетых. Так бывает с венгром, когда он придет к немцам.

А пристойно свободное и нарядное платье прибавляет [людям] красоту и достоинство. Так, если итальянец, немец, испанец окажется среди множества венгров или наших людей, он, как лев, движет всем телом свободно и ловко. А ведь его одежда обходится намного дешевле нашего или венгерского тесного платья, ибо для нее не нужны ни краски, ни отделка, как для нашей.

3. Итак, мужская мирская одежда не должна быть ни слишком длинной, ни слишком короткой, ни слишком широкой, ни слишком узкой, а среднего размера и удобной для употребления. Обличье невозможно описать словами. Однако мы здесь немного поразмыслим о четырех вышеупомянутых качествах одежды, то есть о легкости, долговечности, дешевизне и пригодности.

4. Одежда должна быть легкой, чтобы [она] не мешала и не стесняла движений тела. Немецкие сапоги своей шириной мешают ходьбе. А русские платья и рукава из-за узости [своей] так стягивают руки, что человек с трудом может умыть лицо и с трудом одеться и не может ни бегать, ни удобно сидеть на коне, раздвинув ноги, а торчит, словно пень к седлу привязан.

5. Платье будет долговечным, если будет в меру просторным и нарядно скроенным. У русских, хорватов и венгров ты увидишь новое платье с разодранными рукавами, ибо рукава из-за [их] тесноты легко лопаются на локтях. А у итальянцев просторные рукава держатся так же долго, как и все платье. Там же есть обычай пришивать к платью рукава из другого материала или [другого] цвета, и для их одежды это очень подходит, но для нашей не годилось бы. Крыляки (или крылатые шляпы) и плащи очень удобны: они долговечны и сберегают для дома немало денег. Они очень полезны воинам. Очень выгодно вместо длинных штанов носить короткие штаны и чулки, ибо при одной паре таких штанов могут порваться две или три пары чулок, а не все сразу.

6. Дешевизна тоже зависит от хорошего обличья. На западных платьях более разумного покроя нет ни пуговиц, сделанных из золота и драгоценных камней, ни длинных поперечин с пуговицами, ни золотых твезов , ни шнуров, ни шелковых и золотых кистей, ни жемчужных нашивок, и, однако, ведь [эти платья] очень красивы и нарядны, и мужи в них выглядят достойно.

Испанцы, и итальянцы, и все более почтенные немцы носят одни лишь черные и серые платья. А цветные ткани они используют лишь для церковных нужд, для женских нарядов и для иных надобностей, [но] не для мужской одежды. А наши платья, если не имеют всей упомянутой отделки и расцветок, недостойны благородных людей. На то, что у нас один боярин по необходимости должен тратить на свое платье, оделись бы в указанных странах трое князей. Там бояре, князья и сами короли воздерживаются от этих украшений и носят простое платье не из иноческого уничижения и не из пренебрежения к миру, а из-за того, что обличье их одежды не требует цветных тканей, мехов, жемчуга, драгоценных камней, нашивок, твезов и кистей. Если бы кто-нибудь вырядился в цветное платье (разве что во время свадьбы или на войне), [он] проявил бы легкомыслие и был бы сочтен смешным. А у нас и крестьяне должны свои рубахи расшивать золотом, чего в других местах и короли не делают.

7. Пригодность одежды тоже зависит от разумного обличья или покроя: тесное платье плохо помогает прикрытию наготы и стыда, защите от холода и от зноя, достоинству и важности, устрашению врагов и украшению тела.

Немцы переносят крутые морозы без шуб, а мы, если не будем с головы до пят одеты в шубы, не можем жить. И сами немцы, одев наше платье, не могут переносить мороз без шубы. Почему это так? Несомненно, виновен в этом покрой одежды.

Таким образом, только покрой [одежды] — главная причина, которая делает платье красивым, нарядным, изящным, дешевым, достойным и для всего удобным. А мы из-за негодного, неумелого, уродливого покроя бываем вынуждены во всяких самых дорогих и в совершенно женских украшениях искать красоты и нарядности.

8. Немцы, итальянцы, испанцы живут в более теплых и солнечных странах, нежели мы, и однако их платье разумно скроено для защиты от холода, дождя, грязи и ветра. А мы, живущие в холодных странах, носим одежду, бесполезную в непогоду.

Эти же упомянутые народы имеют в своих странах шелк, шерсть, краски, золото и всякие украшения, кроме жемчуга и драгоценных камней. И [то] чего им не хватает, [они] сами привозят из Индии. А у нас. ничего из этих вещей нет, и привезти их мы не умеем, но приходится считать благом то, что они нам дают, и мы должны платить столько, сколько они у нас запросят. Однако покупаем мы у них всякие наряды и украшения и отдаем за них зеницу ока нашего, и лишь покрою одежды (от которого более всего зависит красота) мы не хотим у них научиться и даром.

А те народы лицом и телом красивее нас и, однако, любят такой строй [одежды], который сам по себе (без искусственных украшений) придает красоту и достоинство. А мы, коим гораздо более нужны добавочные средства для сокрытия грубости нашего облика, любим одежду, которая без искусных и дорогих украшений никуда не годится.

9. Чужеземцы видят все это и считают нас неразумными людьми, поскольку мы носим столь неудобную одежду, и потому пренебрегают нами и ни во что не ставят.

Сердце мое разрывалось от жалости, когда в некоем городе я видел, как послы царского величества ехали к ответу, разукрашенные жемчугом и другими драгоценностями, и, однако, в своих тесных платьях они вовсе не могли иметь величественного вида, и люди смотрели на них не с удивлением, а скорее с сожалением.

10. Венеция и некоторые другие города-республики имеют [особые] законы об одежде, которыми определяется, сколько денег дозволено тратить людям боярского сословия на свою одежду, и запрещается людям низших сословий носить шелк, жемчуг, золото и тому подобное. А в королевствах или в самовладствах такие законы непригодны. Нам не нужны законы об одежде, а гораздо больше нужна хорошая форма [одежды].

У спартанцев был закон, по которому одним только блудницам разрешалось носить цветное платье и золотые украшения (Paedagogi, кн. 2, гл. 10). 11. Итак. по-видимому, это дело насчет одежды ч достойно заботы и высоких дум короля: пусть поразмыслит, кто бы мог придумать покрой одежды, наиболее подходящий для всяких нужд и потребностей. Ибо то, что будет безрассудно придумано ничтожными простолюдинами, портными и своевольными юношами, со временем войдет в обычай у людей, и тогда властели5 сами короли вынуждены будут этому следовать. Это никуда не годится, но, напротив, как в остальных делах, так и в этом низшие люди должны следовать обычаю высших лиц и верховной власти.

12. А это королевское решение можно провести в жизнь так. Пусть новая одежда будет испытана на каком-нибудь из полков государевых стрельцов. И это на свете не новость, что королевские стражники носят платье, отличающееся от общего. У турок янычары носят удивительные шапки. У остальных европейских королей телохранители государя носят платья, отличающиеся от одежды всего народа не столько цветом, сколько покроем. И эта вещь весьма достойна королей, потому что умножает [их] величие, честь и достоинство и сокращает расходы, ибо если покрой одежды [стражников] не отличается от общего, то стражникам приходится пользоваться более дорогими украшениями, а если у них особая форма, то королевское войско распознают и без украшений, и [оно] сохраняет свое достоинство.

Позвать портных из разных стран и велеть им показать все свои покрои.

Кроме уничтожения вредного обычая (по которому наихудшие простолюдины носят жемчуг), хорошо было бы, чтобы жемчуг носили одни лишь царские стражники на платьях, которые им будут выданы из казны, и чтобы сами правители пренебрегали жемчугом и не употребляли ни жемчуга, ни [шитых] воротников, ни драгоценных камней.

13. Пресьян, король болгарский (как о нем говорится в сказании), дважды в год собирал своих бояр на угощение — один раз летом, а другой раз зимой и облачался тогда в платья, в коих не было ничего чужого или иноземного, но были [эти] платья искусно и красиво сделаны из местной шерсти, и из льна, и из кожи, и из других местных материалов. И тем [самым] король убеждал своих бояр, чтобы они не пренебрегали платьем, которое они видели на своем короле. А на большие праздники и для [приемов] чужеземных послов бояре облачались в иноземные платья, но жемчуга и золота не носили.

Царь Август (как о нем пишет Светоний) не носил иного платья, кроме отечественного, сшитого [ему] женой, сестрой и дочерью, и его челядью, и во всей своей остальной одежде соблюдал большую скромность: не было [у него] ничего королевского, а все недорогое и подобное одежде всех граждан.

Литовец Ягайло, король польский, никогда не носил никаких иных мехов, кроме овчин.

Эти примеры я привел скорее для назидания, нежели для подражания. Нам было бы достаточно добиться, чтобы [у нас] дома обрабатывались всяческими способами всякие кожи, и чтобы люди носили платья из них, и чтобы красили овечьи шкуры, и чтобы всякий материал обрабатывался бы дома, как было сказано в I части.

[Шитые] воротники не украшают, а скорее уродуют человека. Жемчуг — женское украшение и непристоен для мужчин.

А в особенности следовало бы запретить простым людям употреблять шелк, золотую пряжу и дорогие алые ткани, чтобы боярское сословие различалось от простых людей. Ибо никуда не гоже, чтобы ничтожный писец ходил в одинаковом платье со знатным боярином.

14. Если кто скажет: не подобает нарушать старый обычай, то мы ему ответим: не годится сохранять старые заблуждения. А особенно такие заблуждения, из-за которых мы должны нести несметные расходы, и все наше богатство уходит к чужеземцам, а королевство [наше] лишается наилучших земных плодов, и мы сами не можем пользоваться теми плодами, которые земля наша богато родит.

15. Если ничего иного не удастся обновить, то надо по крайней мере попробовать исправить дела в войске и дать воинам такую одежду, коя бы сделала их крепче, проворнее и лучше защищала бы их от холода и от воды. Ибо эта страна — одна из самых чрезмерно холодных, дождливых и болотистых стран, а одежда наша среди [всех] иных, известных нам одежд меньше всего полезна при холоде, дожде и грязи. Или же скажем обо всем [этом] одним словом: если бы кто-нибудь нарочно и намеренно захотел придумать дурную и ни на что не годную, некрасивую, дорогую, непрочную, смешную и ни в коей мере не подходящую для этой нашей страны одежду, не мог бы он придумать ничего иного, нежели то, что носят ныне на Руси.

16. Кто не верит, что эта наша одежда кажется всем иным народам некрасивой, пусть посмотрит на некие листы, на коих напечатаны короли разных народов, верхом и на конях, и сравнит красоту и достоинство русского платья и остальных.

Поистине надо или исправить эту безобразнейшую одежду, или вовеки не отправлять послов к иным европейским правителям, или давать послам из казны одежду иного покроя, если мы хотим сохранить уважение народов. Но об этом скажем побольше в разделе о послах.

17. Александр, завоевав Персидскую и Мидийскую земли и рассмотрев одежду этих народов, мидийскую одежду принять не захотел, а персидскую принял как более дешевую и удобную и из персидского и македонского покроев [одежды] сделал третий, смешанный, покрой. Ибо он как король и политик хотел привлечь [к себе] тех людей, которых победил силой оружия, и добиться их приязни, чтобы они лучше соблюдали верность и к тому же чтобы показать, что не король должен просить у подданных образцы одежды, а подданные у короля. И поскольку он был философом, он хотел оказать людям это благодеяние, чтобы одежда была для них полезной в том отношении, в каком она должна быть полезной.

Люди, которые охотятся на зверей (как пишет Плутарх), облачаются в оленьи шкуры, а те, кто охотятся на птиц, носят платья из перьев. Так же и тот великий король, желая приручить непокоренные народы, ублажал и утешал их с помощью [их] домашней одежды. И безрассудные люди упрекают его за это вместо того, чтобы дивиться [его] мудрости.

Раздел 7

О НРАВАХ И О НЕУМЕЛОСТИ НАШЕЙ И [О ТОМ], КАК СУПЯТ О НАС ДРУГИЕ НАРОДЫ

Разговор Бориса с Хервоем

1. Борис: Я, брат Хервой, часто думаю о несчастном положении всего нашего народа славянского, который, как ты знаешь, состоит из шести племен:

русских, поляков, чехов, болгар, сербов и хорватов, и размышляю о том, каким образом мы стали посмешищем для всех народов, из коих одни нас люто обижают, иные — высокомерно презирают, иные — объедают [нас] и пожирают наши богатства у нас на глазах и — что печальнее всего — ругают, порочат, и ненавидят нас, и называют нас варварами, и считают нас скорее скотами, нежели людьми.

2. Хервой: Первая причина, по которой мы подвергаемся презрению, пренебрежению и поруганию [со стороны других] народов, — это наше невежество и наше неуважение к наукам, а вторая причина — наше чужебесие или глупость, из-за которой [мы] терпим, что чужеземцы властвуют над нами, и обманывают нас всеми способами, и делают с нами все, что они хотят. Именно из-за этого, а не из-за чего иного нас называют варварами.

Борис: Хотел бы я знать, что они имеют в виду, называя нас варварами.

3. Хервой: О Борис, имеют они в виду все дурное, что только можно себе представить. Однако, чтобы лучше понять, можешь разделить это на три части:

Во-первых, варварами называются народы дикие, лесные, зверские, не имеющие ни домов, ни хлеба, ни соли, вроде некоторых сибирских народов, калмыков и иных. Варварами называют также сыроедов, самоедов или людоедов и тех, кто не ведает Бога, вроде индейского народа — бразильцев, которые ходят голыми и поедают друг друга и в языке которых даже нет тех трех букв: R, Z, F, с коих начинаются следующие три латинских слова: Rex, Lex, Fides (король, закон, вера), ибо нет у этих людей ни государя, ни закона, ни веры либо познания Бога.

Во-вторых, варварами называются люди, таящие в себе какие-либо особенные пороки, скверны и недостатки и способные на всякое зло, то есть жестокие вымогатели, насильники и грабители, беспощадные кровопийцы, лютые мучители, ядовитые хитрецы, коварные обманщики, бездушные [и] безбожные клятвопреступники, нечестивые еретики и те, кои ничего не думают о грядущей жизни, и не боятся Бога, и не стыдятся людей.

В-третьих, варварами считаются неумелые народы, которые не знают ни благородных наук (или политических и философских знаний), ни главнейших рукодельных искусств. И те, кто ленивы, нерадивы, беспечны, неискусны и из-за леноети бедны, и [те], кто заботятся лишь о нынешнем дне и не предвидят будущего. Цицерон писал о таких:

«Жить со дня на день — варварский обычай, а мы в своих решениях должны иметь в виду вечность». И те, кои легко дают себя перехитрить и обмануть и на коих чужеземцы могут ездить, как хотят.

Знай же, Борис, что европейцы из всех христианских народов считают варварами два народа:

нас, славян, и венгров. И это не из-за первой причины (ибо мы не сыроеды и не самоеды) и не из-за второй [причины], ибо те самые народы, которые считают себя человечными и обходительными, а нас относят к варварам, далеко превосходят нас в жестокости, в лживости, в ересях и во всяких пороках и сквернах, и в нашем народе никогда не видали таких насилий, обманов, хитростей, клятвопреступлений, распущенности и излишеств, какие присущи этим народам.

И однако же мы одни должны быть варварами, дикими, зверскими, скотскими, злодеями, кровопийцами, обманщиками, хитрецами, клятвопреступниками. Почему? Из-за невежества, и лени, и глупости нашей.

Ведь они благодаря своей хитрости перетаскивают к себе все наше богатство, а нас оставляют в голоде и в наготе, и строят относительно нас всякие планы, и вертят нами, как хотят, и, сверх всего того, всячески нас позорят и оскорбляют своими бойкими речами. А мы из-за неумелости не знаем, как уберечься от их обманов и как ответить на их ругань и поношения, не разбираем, что для нас полезно и что вредно, что надо сохранить и что следует исправить, но должны все сносить. Причина этих бед — наше невежество.

4. Борис: О, горькая наша жизнь, раз мы позволяем чужестранцам так [нас] обманывать, соблазнять и за нос водить.

Хервой: Не [только], брат, водят, но ездят на нас, ездят, как на скотине, когда поедают все наше богатство, как здесь на Руси, и настолько нас обманывают, что мы позволяем им и властвовать над нами, как это происходит у поляков.

Борис: Но объясни ты мне, Хервой, поподробнее: как ты думаешь, по каким признакам чужестранцы больше всего судят о нас и осуждают [нас]?

Хервой: Чужестранцы судят о нас по поверхностным, внешним вещам, которые у всех наяву и перед глазами. То есть по обличью, языку и одежде, и по обычаям, по тому, как мы строим дома и делаем всякие орудия, и по [нашему] знанию наук и всяких ремесел.

Обличье наше — не первое и не последнее. Поэтому и ум наш, очевидно, не из последних, а из средних и достаточно подходит для изучения наук, особенно если мы приложим [к этому] большое усердие и настойчивость. Ведь некогда говорили: средний ум при большом усердии лучше, нежели первейший ум при малом усердии и распущенности.

Язык наш очень беден, преубог и ни на что не годен. Историй и разных преданий мы не знаем. Никаких достойных политических разговоров вести не можем. По этим причинам [другие] народы нас ни во что не ставят. А мы должны были бы исправить свой язык.

Покрой одежды — важный признак ума народов.[Те], кои выдумали самый подходящий покрой, явно превосходят [других] природным умом. Ибо хорошее обличье одежды во многом способствует осуществлению всех намерений в жизни. А плохое обличье одежды ничего не дает для тех целей, ради коих шьют одежду.

Дурной покрой заставляет нас делать непосильные траты на украшения, подрывает дух воинов, умаляет честь наших послов и всего народа перед чужестранцами, которые из-за этого зовут нас варварами и грубыми людьми. А в особенности запущенные волосы, и борода, [и] стриженая голова делают нас уродливыми, смешными, неприглядными и вроде каких-то леших между людьми.

Законами или обычаями называются добродетели и пороки, правда и неправда, достоинства и недостатки. Но мы здесь не касаемся этих главных обычаев, а говорим только о повседневных, обиходных обычаях или о человечности и грубости жизни, которые проявляются в разговоре, в еде, в постройке домов и в тому подобных вещах.

Еду и образ жизни наш чужеземцы ругают и приписывают нам грубость и неопрятность. Ибо деньги мы прячем во рту. Мужик дополна наливает братину питьем, обмакивает в нее оба пальца и подает гостю пить. Квас продают грязным. Посуда у многих оказывается немытой.

Датский король сказал о наших послах: «Если эти люди несколько раз ко мне придут, то мне придется построить для них свинарник, ибо там, где они побудут, полгода никто не сможет жить из-за смрада».

В иной стране о наших послах в общенародных еженедельных известиях было написано с насмешкой: «если, дескать, они заходили в какую-нибудь лавку, чтобы что-нибудь купить, то после их ухода целый час никто не мог войти [туда] из-за смрада».

А в некоем городе в гостинице под названием «У золотого вола» останавливались наши послы, и в [этой] обычно чистой обители был нестерпимый смрад и удивительная грязь.

Дома наши в некоторых местах оказываются негодными. Окна — низкие, или нет достаточных отдушин в избах, так что люди слепнут от дыма. А к лавкам прибивают доски, и под ними вечно бывает мусор, ибо вымести его невозможно, и зря пустует место, где можно было бы что-нибудь спрятать. Телеги наши сделаны очень плохо, и иные орудия никуда не годятся и так далее.

5. По всем этим причинам неудивительно, что чужеземцы нас осуждают и злословят о нас, и сами выдумывают и прибавляют многое, чего никогда и не было. Однако зло, проистекающее из-за несовершенства языка и из-за неудобства одежды, жилищ, посуды, орудий и из-за всего нашего образа жизни, не так еще велико. Гораздо большая беда для нас происходит по причине, которую я называю ксеноманией [или] чужебесием, то есть [из-за того], что мы дивимся всяким чужим вещам (и их ценим, хвалим и возносим), а свой собственный образ жизни презираем, уничижаем, отвергаем. Потому-то мы и принимаем всяких чужеземцев и дивимся их красивому обличим, звучному языку и привольному (а скорее — распущенному) образу жизни и даем им такую власть в наших странах, что они поедают все наше богатство и в конце концов ездят на нас самих, как хотят.

Иные просвещенные народы учат один лишь мудрый язык — латинский или греческий, потому что он потребен для [понимания] философии, а иных языков не учат. А наши поляки и хорваты, кроме того, что изучают дома латинский язык, еще скитаются по всей Европе и учатся без всякой пользы немецкому, итальянскому, французскому и венгерскому языкам, и если кто не знает какого-нибудь из этих языков, [того] считают недостойным своего сословия. Так, они сами унижают себя, свой язык и свой народ и выставляют себя на посмешище всем народам. Глядя на это, другие народы и выдумывают про нас мерзкие, гнусные пословицы. Вот некоторые из них.

6. Греки, желая сказать о холопе, рабе, невольнике или морском гребце, называют его по имени нашего народа «склавос», [то есть] славянин: «это мой славянин», то есть «это — мой невольник». Вместо «поработить» говорят «склавонин», то есть «ославянить». И сложили пословицу: «грек — красавец, арнаут — молодец, болгарин — не человек».

И венгры тоже [говорят]: «венгр — волк, итальянец — хитрец, немец — свинья, поляк — вор, славянин — не человек»; «телега — не воз, лепешка — не хлеб, славянин—не человек».

Итальянцы [говорят]: «либо царь, либо славянин», то есть либо первый, либо последний человек. А когда торгуются и торговец запросят слишком много, покупатель обычно отвечает: «я — не поляк», то есть я—не дурак.

Немцы [говорят]: «стереги свои вещи, чтоб поляки их не украли», или «венгр и хорват — один другого стоит, коль чеха к ним прибавить, воров там будет трое»; Своих подданных-хорватов они в насмешку зовут вшивыми и свинопасами и [говорят] не «хорват», а лишь [унизительно] — «хорватец».

Французы, увидев поляка, говорят обычно: «польский медведь».

Такие обидные горькие пословицы имеются на наш счет и у иных народов. А хуже всего, что глупые поляки сами способствуют своему позору и говорят:

«Поляк — вол, литовец — кол, [а] немец —роза». Не подобает нам самим о себе злословить, а — напротив — следует внимательно разобрать, что о нас иные народы говорят, и постараться исправить то, что они ругают и что достойно исправления. Ибо пословица говорит: «Гость иногда за три дня увидит в доме больше, чем хозяин за целый год».

7. Борис: А я бы сказал: кто лает, пусть лает, как пес. Соседи злословят о нас из ненависти, а мы не станем их слушать. Они презирают нас, а мы будем презирать их. Тот, для кого я варвар, пусть будет и для меня варваром.

Хервой: Ты очень ошибаешься в этом, брат, ибо не так легко все делается, как говорится. Кто пренебрегает мнением всего света, тот не знает ни стыда, ни чести, но подобен неким древним дуракам, кои сами себя называли философами, но все люди звали их «циниками», то есть псами, потому что [они], словно псы, не знали стыда и говорили, что ничто не стыдно и что люди не должны ничего стыдиться. Того, кто отбрасывает стыд, воистину можно причислить к псам.

Раздел 8

О РУССКОЙ ЗЕМЛЕ

До сих пор мы говорили обо [всем] славянском народе вообще, а теперь перечислим причины бедности и богатства, несчастий и счастья сей Русской земли.

Причины несчастий

1. Первая причина несчастий и бедности — роскошь в одежде. Рубахи вышивают золотом и шелком, сапоги прошивают медными нитками, мужчины носят жемчуг — такого безобразия нет нигде в Европе. Наигоршие черные люди носят шелковые платья. Их жен не отличить от первейших боярынь. Жемчуга в стране нет, а все до самого низшего хотят носить жемчуг. Красок в стране нет, а все до самого низшего хотят носить крашеные ткани.

2. Вторая причина — неплодородие земли. Ибо в стране нет своих драгоценных камней, жемчуга, кораллов, красок; золота, серебра, меди, олова, свинца,/ ртути, железа хорошего; шелка, бумаги, шерсти для тканей, перца, шафрана, сахара, гвоздики и иных пряностей; мирры, тимьяна, муската и иных благовоний; винограда, древесного масла, миндаля, -изюма, смоквы, лимонов и многих плодов; риса, бальзама, камфары, янтаря и всяких целебных снадобий, трав и кореньев; известняка, хорошей глины для кровельного кирпича, хорошего леса для построек.

3. Третья причина — долгие зимы. Ибо они требуют много дров и сена, припасов для людей и для скота. А лето бывает коротким, холодным и дождливым, так что многие и хорошие плоды не могут уродиться, а те, что уродятся, трудно собрать из-за дождей и недостатка времени. И поэтому прокормить можно лишь] немного живности и скота, и скот, что здесь водится, — мельче, чем где-либо.

А удивительнее всего, что не только на Руси, но и у поляков, и за Дунаем — у болгар, сербов и хорватов — везде, где распространен славянский язык, водятся [лишь] маленькие лошадки, а повсюду вокруг нас — у татар, у турок, у венгров и у немцев водятся более крупные, могучие, быстрые и гораздо лучшие кони.

Мы — велики телом, а кони наши малы. Татары меньше нас ростом, а кони у них сильнее и лучше. Поэтому крымские конники оказываются легче наших.

4. Четвертая причина — злые соседи и злые гости. Крымцы, ногайцы и иные варварские народы часто опустошают и разоряют эту страну. Шведы при каждом удобном случае всегда обманами что-нибудь отторгают. Греки вывозят много нашего добра за ненужные и фальшивые камни и за стекло. А немецкие торговцы и полковники все остальное наше богатство и имущество дочиста выгребают, поедают и от нас уносят.

5. Пятая причина — малочисленность жителей или пустынность земли. А происходит это из-за крутых и жестоких законов, о которых придется говорить ниже.

Причины счастья

[Тот], кто не ценит благодеяний, уже оказанных ему Богом, не достоин, чтобы ему их снова оказали. Если мы хотим удостоиться от Бога новых общенародных благодеяний (то есть мира, безопасности и благополучия в делах), [мы] должны понять, признать и оценить все благодеяния, кои уже были нам щедро дарованы Богом до сих пор (а говорим мы здесь лишь о мирских благах). Итак, какие же Божьи милости оказаны этому царству и благодаря чему это королевство должно считаться счастливым?

1. Самое первое, самое важное и самое главное из всего остального — это совершенное самовладство. Это — жезл Моисеев, которым царь-государь может творить все необходимые чудеса. При таком строе правления легко могут быть исправлены все ошибки, недостатки и извращения и могут быть введены всякие благие законы.

Мы [правильно] воспримем это благодеяние, если будем во всем покорны царю-государю, как Божьему наместнику, и если государь даст сословиям подобающие привилегии. А кроме того, надо сохранять мир с мирными, никого без причины не обижать, заключать союзы с подобными себе народами, не пренебрегать счастливыми обстоятельствами, и случаями, и Божьими благодеяниями.

2. Вторая [причина] — безопасные рубежи, ибо со стороны Студеного моря это царство не боится никакого врага. А около Сибири нет сильных королей, но живут калмыки и иные кочевые народы, и [нам] нечего бояться каких-либо жестоких войн с ними.

3. Третья причина — хорошие соседи, такие, как персы, с коими можно торговать повсюду в их стране и от коих не боимся нарушения мира. Хорошие соседи также поляки и литовцы. Мы не боимся, что они начнут войну, если мы [сами ее] не начнем. А можем с ними заключить и очень выгодный союз, о чем в другом месте [будет сказано] больше.

4. Четвертая причина — удобства для большой торговли. Ибо мы можем принимать товары у разных народов и переправлять [их] разным иным народам, как это делают гданчане и безмерно и бесконечно богатеют из года в год.

Мы можем от немцев перевозить товары к туркам, персам, черкесам, калмыкам, бухарцам, китайцам, даурцам, а товары этих народов снова отвозить к немцам, к полякам и к литовцам. Можем построить новые большие торжища, подобные Архангельску: во-первых, на Дону, во-вторых, в Астрахани, в-третьих, у калмыков, а иные, меньшие [торжища] — в Путивле, на литовском и на шведском рубежах, в Даурии, в подобающих местах на Хвалынском море.

Можем разослать своих торговцев, чтобы они жили и торговали по всей Бухарской и по всей Персидской земле, как обо всем этом уже было сказано в другом месте.

5. Пятая причина — удобства для водоплавания или судоходства. Мы имеем пристани на Студеном и на Хвалынском море, а имели их и на Черном море. Имеем судоходные реки: Двину, Дон, Волгу, Иртыш, Обь и иные. Имеем в изобилии коноплю, смолу и лес, пригодный для постройки кораблей, челнов и всяких ладей, но судоходства мы либо не знаем, либо мало что в нем понимаем. Нужно бы наполнить нашими кораблями Хвалынское море.

На реках всей страны, особенно на сибирских реках, надо бы обратить большое внимание на судоходство и распорядиться обо всем, что для этого необходимо. Ибо вся сила сибирской земли в ее реках, и [тот] кто хозяин рек, тот хозяин и этой земли.

Надо было бы узнать, есть ли какой-нибудь водный путь из Сибири в Даурию, в Китай и в Индию и от Мангазеи и от Оби к Архангельску.

6. Имеем и домашние товары: мех, лосиные шкуры, крашеные кожи, коноплю, поташ, икру, рыбу, мед, воск, хлеб, мясо, лен и иные. Мы [правильно] воспримем эти Божьи милости, если не растратим их даром. Надо так продавать чужеземцам свои блага, чтобы самим не лишиться их, а чтобы было установлено какое-то определенное количество: сколько и какого товара можно каждый год разрешать вывезти из страны — и не более того. А сделать это можно только в том случае, если все чужеземные торговцы из страны уедут и если царь-государь всю ввозную и вывозную торговлю возьмет в свои руки.

Раздел 9

О РУССКИХ ОБЫЧАЯХ —

ИЗ ОПИСАНИЯ НЕКОЕГО НЕМЦА.

О НЕМЕЦКОМ ЗЛОСЛОВИИ

Голштинский князь; желая перехватить астраханскую и архангельскую торговлю в году 7141 и в трех последующих [годах], отправил [своего] посла к персидскому королю. Дьяк этого посла — некий Адам Олеарий — описал это преславное Русское государство и среди многих иных вещей так написал о русских обычаях и о нравах:

1. Если рассмотреть натуру, обычаи и образ жизни русского народа, то русских по праву можно назвать варварами, ибо [они], пренебрегая благородными науками, пребывают в прирожденном невежестве, глупости и грубости.

2. У русских довольно хороший и острый ум, но, подчиняя его одной лишь корысти и своим страстям, они становятся порочными и злонравными. Поэтому Яков, посланник датского короля, в своем описании Руси называет их лживыми, упрямыми, несдержанными, изменчивыми и, попросту говоря, бесстыдными и способными на всякое зло, уповающими на силу, а не на разум, и отвергнувшими всякое благонравие. Пороки их особенно проявляются в обманах при торговле и других сделках, когда посредством ссуды или другим путем они передадут что-либо в чужие руки, а потом обвиняют того, будто бы он это украл. Такие обманы часты среди них. Из этого легко понять, насколько сердечно они обращаются с чужеземцами и насколько следует доверяться таким людям.

3. Люди, принадлежащие у них к какому-либо более высокому сословию, чем остальные, настолько спесивы и высокомерны, что при каждом случае и в [каждом] слове выказывают это свое высокомерие. Грубость обычаев у них видна на каждом шагу. А, помимо всего, общение с ними противно вследствие запаха чеснока и лука — обычной их еды. Повсюду у них — распущенность, блуд, срамословие и бесчестие, и мы можем вместе с упомянутым Яковом-датчанином сказать в заключение, что русские отбросили всякую честь и срам.

4. Причина всех этих недостатков и пороков — праздность и пьянство, в коем они окончательно потонули. Ибо пьянство у них настолько распространено среди людей всех чинов и сословий, церковников и мирян, мужчин и женщин, что ежедневно на улицах и в грязных лужах находят пьяных людей, лежащих замертво. Этому распущенному пьянству способствует и обычай, по которому принимают гостей. Когда придешь в какой-нибудь дом, тебя тут же примут с чарами горилки и повторят их столько раз, что порой во время пития и душа выходит вон. Бывали разные примеры, что это случалось с людьми высшего сословия и с послами, кои должны были бы особенно блюсти свое достоинство и звание перед чужими народами. Один из таких случаев произошел в 7116/1608 году с неким [русским] послом в Швеции, который чрезмерно упился крепкой горилкой и на следующий день утром, когда ему надо было предстать перед королем, был найден мертвым в постели.

5. Наказанье батогами и плетьми у них весьма распространено. А то, что и натура у них холопья, видно по нижайшим поклонам, при которых они бьют челом до полу; и после битья батогами восхваляют того, кто велел их бить.

Подданные всех чинов и сословий должны все называть себя «холопами великого государя». Князья и бояре также должны проявлять холопство и подписывать свои челобитные уменьшительными именами: Федька, Ивашка, Пашка, Васька, не Феодор, Иван, Павел, Василий. Так же обращается к ним и великий государь, когда зовет кого-нибудь [из них]. И если какой-нибудь боярин в чем-либо провинится, ему назначают варварские и холопские наказания.

6. Холопов бояре держат у себя много: до пятидесяти и до ста на одном дворе. Живут [холопы] на обычное жалование, которого с трудом хватает на их нужды, и поэтому часто совершают разбои и воровство. Редко минует ночь, чтобы не было найдено много убитых, особенно во время больших праздников и заговения, когда напиваются, как бешеные. Во время нашего пребывания, одиннадцатого декабря, на земском дворе числилось пятнадцать мертвецов.

Во время покоса и этих холопов посылают косить сено, и тогда под Москвой [они] совершают много разбоев, и это им сходит с рук, ибо им потакают хозяева, которые платят им так, что едва хватает на одежду.

7. При этой грубой и холопской натуре [они] бывают усердны и прилежны на войне и порою достаточно храбры (хотя древние римляне не допускали в войско таких дурных людей, ибо в те времена воины заботились о могуществе и о благе народном, а нынешние наши воины думают лишь о грабеже и о своей корысти). Эти русские, будучи холопами, легко подчиняются чужеземным начальникам, если не достает домашних, и проявляют больше храбрости и воодушевления в острогах, нежели в поле. Прежде бывали случаи, когда они предпочитали спалить в огне одежду или помереть от голода, нежели сдать острог. В Падисе — в Ливонской земле — русские, оставляя острог, не смогли встретить немцев в воротах, будучи полумертвыми от голода, и летописец счел это достойным удивления. Их можно прямо назвать воинами и защитниками крепостей, и сколько они могут, столько терпят за своего государя. Но при осадах крепостей и в битвах они не проявляют одинаковой храбрости, ибо всегда терпели поражения от поляков и шведов, будучи готовы скорее бежать, нежели смело ударить по врагу или гнать его.

8. Знатные люди и первейшие торговцы живут в каменных палатах, которые начали строить тридцать лет назад. Раньше они жили в маленьких деревянных домах, где помещалось лишь немного бедных вещей, да и ныне они довольствуются тремя или четырьмя глиняными горшками и таким же числом деревянных блюд. Серебряная посуда встречается очень редко, кроме нескольких чаш для вина или для меда. И не прилагают много сил, чтобы чистить ее, так что сама великого государя серебряная и оловянная посуда, с которой угощали наших послов, была такой вымазанной, что было противно смотреть, и казалось, что ее целый год не чистили.

Стены изб не украшены оловянной посудой (как в Немецкой земле), а голые или затянутые паутиной. Постели набивают не перьями, а шерстью или соломой; служат им ночной постелью и платья, которые носят днем. Летом спят на лавках или где-нибудь, а зимой на печи. Там помещаются муж и жена, дети и челядь, а иногда в товариществе с ними бывают и куры, и свиньи.

В еде они неприхотливы, но бывают довольны, если есть у них каша, капуста, огурцы и соленая рыба, которая, хотя порой и сильно пахнет, однако им нравится. Приправа ко всем блюдам у них одна: лук и « чеснок, запах которых заполняет дома черных людей и дворцы князей и самого великого государя.

На пирах показывают чудеса в яствах и питиях. Однако они не думают привлечь этим новых приятелей или сохранить старых, а действуют из корысти, ибо по принятому обычаю гости должны на другой день прийти и отблагодарить хозяина богатыми подарками. Начальники приказов обычно по три-четыре раза устраивают такие пиры за счет приглашенных торговцев.

9. Великий государь часто шлет большие посольства к римскому царю, к королю шведскому, датскому, персидскому и к иным (то есть к польскому, английскому, турецкому, французскому и китайскому королям, к крымскому и грузинскому царям, к флорентийскому, прусскому, курляндскому, голштинскому и к черкесскому князьям, к бухарцам, калмыкам, брабантцам, гамбуржцам и венецианцам и даже к мальтийским крестоносцам). И с этими посольствами шлет великие дары, как это видно на примере одного посольства, отправленного к римскому царю в 7103 (1595) году с такими подарками: соболей 206, куниц 1038, черных лисиц 240, красных лисиц 674000, бобров 6000, волков 2000, лосей 148. Всего в списке 683 тысячи 632 меха.

В Москву также приходят разные послы и бывают надолго задержаны, неся большие расходы. А иные живут там под именем консулов, агентов, резидентов, то есть приказчиков разных правителей, и имеют собственные дворы или дома, где живут на свой счет. А от калмыков, от чудских мурз и от других диких народов или от татарских орд послы приходят без иных причин, лишь для получения подарков.

10. Русские легко переймут и научатся, если им ] что-нибудь будет показано иностранцами. Поэтому, если кто-нибудь хочет получить выгоду от какого-нибудь искусства, надо не показывать [его] русским.

[Все] это и много другой ругани и оговора написано вышеупомянутым соглядатаем.

Раздел 10

ОТВЕТ НА ХУЛУ, КЛЕВЕТУ И СОБЛАЗНЫ ЧУЖЕЗЕМЦЕВ

1. Об остальном нашем славянском народе (то есть о поляках, хорватах, сербах) мало что пишут другие народы, а только язвят их обидными пословицами, как мы уже говорили выше. Не пишут о них особых книг, ибо находятся рядом с ними, и каждый день общаются, и дела их известны им и без книг.

Лишь о русском народе и об этом преславном государстве написали не одну, а множество особых книг, потому что страна эта отдалена от европейских народов, и вещи эти им менее известны, и потому что Бог по своему милосердию недавно изволил возвысить здесь столь огромное и сильное королевство, каким оно является ныне.

Первым, кто написал книгу о Руси, был Сигизмунд Герберштейн, посол немецкого царя к великому князю Василию Ивановичу, а за ним — Филипп Пернштейн — посол из той же страны к царю Ивану Васильевичу. Третий — Антонио Поссевино — папский посол. И те никаких ругательств и клеветы не пишут. А Паоло Джовио, епископ, в своих исторических книгах еще и похвалу пишет этому государству, [рассказы] о котором он слышал в Риме из уст посла Димитрия, отправленного царем Иваном, и царя этого зовет так: «славный защитник христианской веры».

Не имею я ныне этих книг и не помню хорошо, что там написано. Знаю лишь, что о наших обычаях и житии они пишут не так злобно и язвительно, как вышеупомянутый хулитель, не преувеличивают и не расписывают наши слабости и не выставляют на посмешище наши обычаи, ибо они хорошо знают, что всем народам одинаково присущи грехи и недостатки. Они также не хулят наших простых вещей и скромного нероскошного образа жизни, ибо знают, что скромная жизнь более достойна похвалы, нежели роскошь.

Однако и они не все хвалят, а некоторые вещи считают необходимым исправить: например, [считают], что народ должен учиться наукам. И, говоря о крутых законах царя Ивана, не все хвалят. Но, как я сказал, я не могу сейчас достаточно судить об этих писателях, ибо не имею их [книг] под руками.

2. Петр Петрей, немец, написал толстую книгу об этом царстве, и каждая ее страница полна вся ядовитых, оскорбительных обидных слов и лживых рассказов. Он называет свою книгу «Русской историей» или исторической книгой, но правильнее назвать ее пасквилем, то есть клеветнической, язвительной, шутовской, ругательной книгой. Нельзя здесь привести из нее ни одного примера. С начала и до конца в ней нет [ни одной] страницы без ядовитой ругани. Никто не может изобразить проклятых бесов более худшими, мерзкими, безобразными, страшными, чем он изображает наш народ. Он делает нас хуже турок, татар, самоедов и всех адских бесов.

А немцы в Москве, однако же, держат [эту книгу], читают и ценят ее, ибо там подробно и пространно описано Расстригино воровство, и Московское разорение, и вся Русская земля, города и реки, и [написано] насколько какое место отстоит от другого, и все, что считается нужным знать.

А о себе самом он пишет, что жил, дескать, я четыре года на жалование великого государя и чуть ли не всю Русь повидал сам, своими глазами. А как он потом попал к шведскому королю, ни он не говорит, ни я ниоткуда не могу узнать.

Немцы считают поэтому истинным все, что лает это клеветник, и поэтому напрасно думают много плохого о нашем народе.

Ядовито пишет Яков, датский посланник, но я [этой] книги не видел.

Гейденштейн написал большую книгу об одних лишь жестоких мучительствах при царе Иване. Описывает изо дня в день, кого и как этот царь приказал убить.

Соломон Геннинг написал «Ливонскую летопись», и там [сказано] о русских делах.

Хаммельма составил «Ольденбургскую летопись», и там также [сказано] о русских делах.

Ацернус написал целую книгу о Руси.

Давид Хитрей, Павел Одерборн и автор книги, названной «Архонтология», наряду с иными вещами пишут и о Руси, но я их сейчас не имею в виду.

Одним словом, они все, когда пишут что-либо о русском или о каком-нибудь славянском народе, пишут, как видим, не историю, а язвительную и шутейную песнь. Наши пороки, несовершенства и природные недостатки преувеличивают и говорят в десять раз больше, чем есть на самом деле, а где и нет греха, там его придумывают и лгут. И пишут о нас также оскорбительные, лживые истории, вроде того, что, дескать, некогда русские великие государи должны были по необходимости и по уговору пешком встречать крымского посла, ехавшего на коне, и подавать ему с почетом из [своих] рук кобылье молоко, а посол, пивший молоко, нарочно проливал его на конскую гриву, и великий государь должен был якобы слизывать языком это молоко с гривы. Такие басни эти милые писатели выдают не за шутку, а за истину. Басни эти похожи на то, что немцы сами рассказывают о своих швабах: будто бы швабы всемером одним копьем убили зайца. И [будто бы] силезцы съели орла вместо зайца и т. д.

3. Нам надо заметить, что четыре первых писателя — Герберштейн, Пернштейн, Поссевино и Джовио — были людьми римской веры. И поэтому они не ругают [нас], не срамят и не преувеличивают наши грехи. Но напротив, они хвалят то хорошее, что видели, и особенно Пернштейн пишет, что люди здесь ревностно ходят к богослужениям и долго остаются в церквях на молитвах: на заутренях, обеднях и всенощных. Так добрые [люди] хорошее говорят, а о дурном молчат, даже если что и знают. А дурные [люди] о хорошем не упомянут, но лишь расписывают и вдесятеро преувеличивают [все] дурное.

Ведь Адам Олеарий, и Петрей, и Яков-датчанин, и все остальные писатели, которых я назвал выше, были людьми лютеровой ереси, и оттого они говорили по своему обычаю и учению. Ибо надо знать, что Лютер и его последователи ничего иного не могли и не могут поставить в вину римской церкви, кроме греховной жизни церковных людей. Поэтому они ничего иного не делают, а только расписывают поповские грехи и тем [самым] вводят людей римской веры в свою ересь.

Здесь они, следовательно, поступают так же: расписывая и преувеличивая грехи русских, стараются этим оскорбить и погубить православную веру.

Если случится нам говорить с лютеранами, мы сможем им сказать: Почему римские писатели не пишут о нас такой хулы, как ваши лютеранские писатели? Лютер и все ваши учителя ничем иным не отвращали людей от римской веры, кроме как описанием и преувеличением поповских грехов. Привыкнув от рождения к оговору и к ругани, они не могут иначе поступать и с нами, но расписывая и преувеличивая наши грехи, желают тем самым погубить и нашу православную веру.

4. Во-вторых, вы, будучи красноречивыми и многословными, одолеваете нас языком и поэтому легко наговариваете на нас всякую всячину, ибо мы из-за отсутствия у нас красноречия не умеем придумывать про вас такие же истории и отвечать вам.

Так греки некогда считали людьми лишь себя самих, а всех иных людей считали варварами или скотами. Однако дошло до того, что те, кого греки звали варварами, ныне зовут варварами греков.

5. В-третьих, вы ругаете нашу скромную бедную жизнь и считаете ее лишь грубой, варварской и нечистой. А о своей расточительности и пышной, но праздной жизни вы судите так, будто бы все это ниспослано с неба и нет в том никакого греха. А если бы мы придерживались вашей распущенности, чревоугодия и изнеженности, и если бы тонули в пуховых постелях, и если бы спали до полудня, и если бы ели яства с тысячными приправами, тогда бы вы сами ругательски нас ругали как расточительных и распущенных, а свою скромность возносили бы до небес. А ныне, когда видно, что мы довольствуемся немногими и бедными вещами и простой едой, [то эту] скромность, которой вы сами лишены, называете нечистотой и варварством.

А что касается грехов, то мы сами признаем, что мы грешны. Но вы так расписываете наши грехи, будто у вас самих не было таких. А если бы у нас были общие гостиницы, как в некоторых ваших городах, а в тех гостиницах — портреты разных шлюх и всякой назначена своя особая цена, и какую [из них] гость захочет, ту ему корчмарь и приведет? Да если бы, скажем, у нас было такое заведено, чего бы вы о нас ни говорили! Но правильно говорит Спаситель: «О лицемер, вынь прежде бревно из своего глаза, а затем уж сучок из чужого».

6. Такими и иными словами мы можем отвечать врагам. Но между собой мы должны рассуждать иначе и понять, что эти хулители не все говорят всуе. Особенно насчет пьянства, ибо поистине на всем широком свете нет такого мерзкого пьянства, как у нас. Велика также в этой стране лживость и недоверие к людям и некоторые иные пороки, о которых лучше будет сказать в другом месте. И мы должны понять, по каким причинам возникает это гнусное пьянство и иные пороки. То есть надо знать, что эти дурные обычаи возникают не от природы и не от веры (как хотелось бы немцам). Ибо этот же наш народ и эта же наша православная вера имеются и в других местах, но, однако, [там] нет таких мерзких обычаев.

Это можно видеть у сербов, у греков и на Белой Руси. Откуда же возникают эти дурные обычаи?

Ответ: из-за дурных законов, о чем мы скажем подробнее в другом месте.

7. Когда греки, немцы и дурни-поляки получают в этом царстве или на Белой Руси назначенные [им] подводы, они обычно нещадно бьют бедных селян и говорят: «Эти люди — варвары, а варваров надо только бить, если хочешь от них добра». На такое оскорбление не словами надо отвечать, а палками, и оставить этим изнеженным пышным политикам такую памятку, чтобы помнили, в каком месте видели варваров.

8. Поляки безмерно и бесконечно восхваляют свои вольности или свободы и глупо да гнусно хулят самовластное правление. Изнеженные, избалованные и привыкшие к роскоши немцы хвалят свои перины, а распущенные поляки хвалят свой беспорядок и твердят пословицу: «Польское королевство держится беспорядком». Об этой вещи нужен долгий разговор, так что мы здесь кончим, сберегая ответ полякам для иного удобного места.

9. У немцев так много колдунов и колдуний, что порой целые города бывают полны ими, и в числе их находятся высшие городские власти. На нашей памяти в Австрийской земле почти что все судьи города Гамбурга вместе с женами были сожжены за колдовство. колдовство. А когда в великом Гамбурге судьи захотели, чтобы палач выпытал под пытками у трех колдуний о других [их] подругах, палач им это отсоветовал, сказав: «Вам, государи, не искоренить этого. Ведь если бы стоял на площади большой пивной чан, полный воды, и все колдуны и колдуньи этого города омочили в нем по одному лишь пальцу, то к вечеру в чане не осталось бы воды». И прочее.

Раздел 11

ОБ ОБЩИХ СВОЙСТВАХ И НЕДОСТАТКАХ НАШЕГО НАРОДА

1. Торговцы, желая испробовать золото, растирают его на камне, на котором растерто иное различное золото и медь, и, сравнивая одно с другим, видят его цвет и узнают качество. Так же точно королевский советник, если хочет познать нрав своего народа, должен сравнить его с иными народами и должен понять причины, по которым многие вещи обстоят здесь так, а в других местах — иначе.

Поэтому, сравнив, [мы] скажем:

2. [1] По красоте лица и телосложению мы не можем сравняться с иными, более красивыми народами.

2. Язык наш скрипуч, нуден, убог и, действительно, беднее всех знаменитых европейских языков.

3. И поэтому неудивительно, что и ум у нас неразвитый и медлительный и что мы не сильны ни в каких хитростях. Все великие народы превосходят нас хитростью, а главная вина тому — несовершенство языка: ибо чего мы не можем назвать словами, того мы не можем и придумать, как следует.

4. А признаком того, что мы сами не можем ничего хорошо и умно придумать, является нескладность нашей одежды. Так что во всяком мудром деле мы должны брать пример и образец у иных народов.

3. Хервой: Мне, брат Борис, всегда бывает жалко и стыдно, и я сержусь, когда подумаю о высокомерии наших людей.

Борис: О каком высокомерии ты говоришь?

Хервой: К примеру, что мы заносимся и кичимся из-за того, что самоеды, остяки и калмыки по сравнению с нами кажутся грубыми, нечеловечными или варварами. А это должно было бы послужить нам поводом не для высокомерия, а для уничижения и вразумления. Ибо насколько эти народы по сравнению с нами являются дикими и зверскими, настолько и мы по сравнению с иными народами кажемся грубыми и невежественными, так что из-за нашего невежества другие народы считают нас тоже дикими.

Борис: Молви доброе слово. Не годится нам самих себя оговаривать и ругать. Плоха та птица, что сама свое гнездо поганит.

Хервой: Правильно ты замечаешь. Чужеземцам я бы таких слов не говорил, а, напротив, старался бы всячески скрыть и утаить от них наши недостатки. Но мы сами между собой не должны замалчивать общего зла и самих себя обманывать, так же как не годится таить от врача рану, если хочешь, чтобы он ее исцелил. А, с другой стороны, мы зря скрываем то, что весь свет видит. Чужеземные книги полны рассказов о невежестве и о недостатках наших. То, что видит в нас весь мир, мы одни не видим и не знаем.

Борис: Прошу тебя, расскажи мне что-нибудь об этих вещах.

4. Хервой: Я считаю наш народ средним между цивилизованными и отсталыми народами. Дикими я называю татар, калмыков, остяков, цыган и подобных им людей, кои не имеют ни жилья, ни человеческих порядков. Мы превосходим их человечностью, но, с другой стороны, некоторые из них превосходят нас ловкостью, другие проворством и почти все — плутовством либо хитростью.

А человечные народы (то есть итальянцы, французы, немцы, испанцы и древние греки) превосходят нас человечностью и всеми врожденными свойствами ума и тела: обличьем, речью, умом, здоровьем, одушевлением, трудолюбием и способностями. Также — правдивостью, набожностью, трезвостью и всяческим благонравием. Также — и всякими дурными чертами и пороками и особенно злословием, руганью, злобой и жестокостью. Ибо у этих народов есть множество страшных ругательств и проклятий и множество нечестивых и срамных слов, которых наш язык лишен, и эту его бедность можно почитать за счастье, как давно заметил папский посол Поссевино. А единожды разгневавшись, они умерят [свой гнев] не иначе, чем в гробу, и [с тем], с кем однажды поссорятся, вовек взаправду не помирятся. А в мести не знают никаких ни меры, ни милосердия.

5. Мы же по сравнению с этими политичными народами не вполне чистоплотны, мало холены, полунемы, в науках не сведущи, всякими вещами бедны и почти что совсем нищи. А кроме всего этого, мы отягощены некоторыми общенародными пороками, особенно ленью, расточительностью, а что хуже всего — весь народ пьянствует от мала до велика, миряне и церковники, наинизшие и наивысшие.

Отсутствие красноречия, лень, разгул и расточительность — наши врожденные свойства или четыре первоначальные черты, из коих мы кажемся созданными.

6. Из всех народов именно мы от природы особенно разгульны и расточительны. Ибо и давнишние наши предки, пребывая еще в язычестве, главным идолом считали Радигоста (покровителя пиров и угощений), в честь коего пировали и опивались. А ныне вместо праздника Радигоста мы празднуем две недели святого Николу, и масленицу, и всю святую неделю, и крестины, и именины, и поминки и особые праздники. И прежде бывали придворные пиры для послов, и еще бывают придворные угощения для бояр, священников и дворян. И во всех этих случаях мы все и всегда напиваемся домертва.

Что сказать о нашем пьянстве? Да если бы ты, Борис, весь широкий свет кругом обошел, нигде бы не нашел такого мерзкого, гнусного и страшного пьянства, как здесь на Руси. Между тем ведь в иных, более теплых странах пьют гораздо больше хмельного питья, нежели у нас. А в иных местах пьют и меньше, однако ведь нигде нет такого удивительного пьянства.

Пьянство же — самый гнусный из всех пороков и грехов, который делает нас противными Богу, отвратительными для всех народов, ни на что негодными и превращает нас из людей в скотов. У итальянцев, испанцев и турок муж, которого однажды увидят пьяным, теряет все уважение и не считается достойным никакой общественной должности, ни большой, ни малой.

Борис: Открой же мне причину этого нашего столь гнусного и поразительного пьянства.

Хервой: Об этом — в ином месте, а пока что закончим начатый разговор. Так вот суди:

Во-первых, у нас — среднее обличье, а чужеземцы — красивы и, следовательно, горды и надменны, ибо красота порождает гордость и надменность. И поэтому они нас презирают, уничижают, ни во что не ставят, оплевывают.

Во-вторых, мы лишены красноречия, а их язык богат, красноречив и полон оскорбительных, ругательных, насмешливых, язвительных слов.

В-третьих, мы — тяжелодумы и простосердечны; они — преисполнены всяких хитростей.

В-четвертых, мы — расточители и кутилы и не ведем счета приходу и расходу, а раскидываем свои деньги даром; они — скупы, жадны, все объяты корыстью. Днем и ночью заботятся лишь [о том], как бы наполнить свои мешки, а наши пиры и угощения осмеивают.

В-пятых, мы — ленивы в работе и в учении; они — старательны и не проспят ни одного подходящего часа.

В-шестых, мы довольствуемся убогими вещами и скромной жизнью; они — не знают меры в роскоши, и бесконечно изнежены, и вовек не насыщаются, а всегда раззевают рот и хотят иметь все больше и больше.

В-седьмых, мы — жители бедной земли; они — уроженцы богатых, роскошных стран — приносят к нам всякие товары, служащие для роскоши и наслаждений: жемчуг, шелк, камни, виноград, сахар, плоды, и прельщают нас этими приманками, как охотники зверей.

В-восьмых, мы говорим и думаем попросту и попросту поступаем: если поссоримся, то снова и помиримся; — у них сердце — скрытное, неискреннее, ядовитое, и лицо — обманчивое, и обидного слова, кое им скажешь, до смерти не забудут; если однажды с тобою поссорятся, вовеки по-настоящему не помирятся, но и после примирения всегда ищут случая, чтобы отомстить.

8. Из того, что сказано, пойми и заключай так:

Во-первых, природным недостатком народа нашего, как мы уже говорили, является любовь к пирам и тщеславное гостеприимство и вследствие этого расточительность и обнищание. А за этим неизбежно следует жестокость по отношению к подданным. Ибо не счесть в нашем народе людей, которые вменяют себе за честь то, что они много пируют и без причин расточают свое имущество. А когда у них не останется необходимых средств, нещадно притесняют и прижимают бедных подданных, своих соотечественников. А по отношению к неблагодарным, задиристым чужеземцам и бесполезным утробам они щедры и расточительны. Иисус, сын Сираха, говорит о подобных: «кормит и поит неблагодарных и за это слышит горькие слова».

Во-вторых, нет у нас природной бодрости [духа] и некой благородной и славной осанки или дерзости и воодушевления, чтоб мы с достоинством относились к самим себе и к своему народу. Люди, имеющие такую бодрость [духа], не терпят, чтобы ими правил чужеземец, разве что [их] принудят. А наш народ и сам, добровольно приглашает чужеземцев к себе на престол.

Татары и турки, даже убегая, не дадут себя даром убить, а защищаются до последнего издыхания. А наши воины, если побегут, то больше не обернутся, но позволяют, чтобы их секли, словно мертвых. Хорошие воеводы должны были бы напоминать об этом воинам и возбуждать [в них] бодрость [духа].

В-третьих, великая народная беда наша — неумеренное правление. Не умеют наши люди ни в чем держаться меры и идти средним путем, а всегда плутают в крайностях и погибелях. В одном месте у нас слишком распущенное, своевольное, беспорядочное правление, а в другом месте — слишком твердое, строгое и жестокое. На всем широком свете нет такого беспорядочного и распущенного королевства, как Польское, и такого крутого правления, как в этом славном Русском государстве.

В-четвертых, беда наша горькая и в том, что иные народы — греки, итальянцы, немцы, татары — привлекают нас на свою сторону, впутывают в свои распри и сеют между нами рознь. А мы по своей глупости позволяем себя обманывать, и воюем за других, и считаем своими чужие войны, а друг друга ненавидим, враждуем насмерть, и брат идет на брата без всякой надобности и причины. Чужеземцам мы во всем верим, сохраняем с ними дружбу и союз, а самих себя и своего рода стыдимся и отрекаемся от него.

Так, некогда греки соблазнили некоего русского великого государя послать вместе с ними войско против болгар и, побив болгар, установили даже праздник в память вечную этого якобы прекрасного дела, когда братья убивали братьев. А ныне турки и крымцы желают полякам, а царь немецкий и шведы — нам добра не более, чем волк овцам. И однако же эти соблазняют нас, а те — их, как только хотят.

У греков и римлян издавна были мирские политические причины для вражды. И эти мирские причины они лживо и злобно выдают за духовные, и одна сторона (для пущего позора) выдумывает у другой ереси, если их и нет. А мы, не разбираясь в этом, идем за ними и убиваем друг друга без конца и без меры.

Побратимство и сватовство с чужеземцами обязательно приводят к междоусобным распрям. И это нас более всего разоряет.

Раздел 12

О ЧУЖЕБЕСИИ

1. Ксеномания — по-гречески, [а] по-нашему — чужебесие — это бешеная любовь к чужим вещам и народам, чрезмерное, бешеное доверие к чужеземцам. Эта смертоносная чума (или поветрие) заразила весь наш народ. Ведь не счесть убытков и позора, которые весь наш народ (до Дуная и за Дунаем) терпел и терпит из-за чужебесия. То есть [из-за того], что мы слишком доверчивы к чужеземцам и с ними братаемся и сватаемся, и позволяем им в нашей стране делать то, что они хотят. Все беды, которые мы терпим, проистекают именно из-за того, что мы слишком много общаемся с чужеземцами и слишком много им доверяем.

2. Чужеземное красноречие, красота, ловкость, избалованность, любезность, роскошная жизнь и роскошные товары, словно некие сводники, лишают нас ума. Своим острым умом, ученостью, хитростью, непревзойденной льстивостью, грубостью и порочностью они превращают нас в дураков, и приманивают, и направляют, куда хотят.

Их жадность и ненасытность вымогают у нас [наше добро], грабят нас, разоряют. Их неискренность и тайная, вечная неуемная ядовитость и коварство бьют нас, вредят нам, ставят нас в отчаянное положение. Их бесовское высокомерие унижает, оскорбляет, хулит, осмеивает, оплевывает нас и выставляет на позор всем народам.

3. Ни один народ под солнцем испокон веков не был так обижен и опозорен чужеземцами, как мы, славяне, немцами. Значит, ни один народ не должен так остерегаться общения с чужеземцами, как мы, славяне. А что же, однако, происходит, как мы оберегаемся? Нигде на свете чужеземцы не имеют и половины тех почестей и доходов, какие имеют здесь, на Руси, в Польше. От кого, как не от чужеземцев, исходит голод, жажда, притеснения, частые мятежи и Разорения и всякие беды, печали и неволи сего народа русского? Все слезы и пот, все, что выжимают из русского народа подневольными постами, притеснениями и страшными поборами, все это прокучивают немецкие торговцы и полковники, греческие торговцы, послы разных народов и крымские разбойники. Все, что насильно отберут у русских, пожирают чужеземцы.

4. Доказательств их враждебности к нам более чем достаточно. Ибо они уже почти везде нас обманули и все наши страны наполнили и словно затопили. У поляков живет несметное множество чужеземцев: цыгане, шотландцы, армяне, евреи, немцы, татары, итальянцы, а на Руси [живут] немцы и иные народы, [ и все сохраняют свои обычаи, одежду и законы, и [все] — богаты, могучи, чтимы [и выходят в] князья ] [и в] короли. И напротив, я не знаю ни одного чело века из нашего народа, который, живя среди чужеземцев и сохраняя свои обычаи и одежду, достиг бы богатства или какой-либо почетной власти.

В Польше так много этих плевел, что уже нельзя сказать: «чужеземцы живут среди поляков», а скорее «поляки живут среди чужеземцев».

5. Нам одним из всех народов выпала какая-то странная и несчастная судьба, ибо мы одни являемся посмешищем для всего света из-за того, что добровольно напрашиваемся на чужевладство.

И что еще удивительнее: ни один народ на свете не потерпел такого позора от чужеземцев, какой потер пели мы из-за того, что мы дали победить себя од ними лишь речами без всякого оружия и позволили немцам и грекам, не имевшим над нами никакой власти, учреждать у нас королевства и ставить королей.

Так что чужеземцы сидят на наших горбах, и ездят на нас, и бьют, как скотину, и называют нас свиньями и псами, и поступают так больше всего| те, что правят у поляков. А иные, словно скоморохи, что водят и мучают медведя, продев ему кольцо в ноздрю, играют с нами и разыгрывают шутки:

учреждают у нас королевства, и ставят нам королей, и дают нам королевские титулы, выставляя себя богами, а нас дураками, и [этих] наших столь глупо назначенных королей превращают в своих слуг на посмешище всему свету. Так, немецкий царь назначил короля в Чешской земле и этого же короля назвал своим «чашником».

А иные, словно саранча, все наше богатство пожирают, и все плоды земли нашей поедают, и соки [ее выпивают] у нас на глазах — таковы торговцы, полковники и премногие бесполезные послы, приходящие в Москву.

Запомни, Борис, три эти заповеди:

6. То, от чего мы ждем чести, приносит нам наибольшее бесчестье: это — прием и отправка многих послов и содержание чужеземцев ради показа [их] на смотрах. То, от чего мы ждем богатства, приносит убыток и нищету: это — немецкие торговцы, живущие на Руси, ибо они одна из главных причин бедности сей страны.

То, от чего мы ждем силы, больше всего несет нам гибель: это — полковники и учителя немецкие и помощь шведская. С божьей милостью и с русским [военным] строем была взята Казань, Астрахань и Сибирь. А с немецким строем (если вовремя не опомниться) легко можно лишиться этих земель.

Раздел 13

КАКИМ ОБРАЗОМ ЧУЖЕЗЕМЦЫ БЫВАЮТ НАРОДАМ ВРЕДНЫ

1. Вмешиваются в наши войны и, обещая помощь, приносят гибель. Ибо тех людей, которым они придут на помощь, они разоряют. Когда у греков были междоусобицы, турки были позваны и пришли на помощь одной из сторон, а подчинили себе обе стороны. Шведы сами навязали царю Василию Ивановичу помощь против поляков, а придя, продали при Клушине царство неприятелям и сами взяли Новгород. Швейцарские немцы, нанятые за деньги французским королем Франциском, не желая сражаться, отдали короля в руки [его] врагов под Павией.

2. Впутывают нас в свои войны и сеют меж нами внутренние раздоры и проклятое братоубийство.

3. Вследствие торговли расплодились в Греции итальянцы и завладели несколькими городами. А немцы для торговли приходят к полякам и скупают все хорошее, что родится в той стране. Наизнатнейшие поляки лишь трижды в год едят пшеничный хлеб, [ибо] немцы вывозят всю пшеницу. Они же наводнили Польскую землю медными деньгами, а сами не берут их от поляков, а берут [только] золото и серебро. Попросту, несказанные убытки причиняют полякам и русским немецкие торговцы.

4. Евреи, обещая [платить] большую дань, заполнили и осквернили Польскую землю.

5. Цыгане, шотландцы, армяне, евреи и немцы — это бродячие народы, и они, не желая пахать землю и воевать, под разными предлогами наполняют и оскверняют многие земли и больше всего Польскую.

6. Немцы, в особенности под предлогом ратного дела и в поисках военной службы, обегают весь свет и добились того, что французские и испанские короли и папа ставят их своими телохранителями, от чего эти правители не получают никакой пользы или славы, а только обижают и оскорбляют свой народ. Здесь, на Руси, эти бродяги только ради показа их на смотрах получают непомерно большое жалование, и это — большая обида для жителей.

7. При установлении мира шведы заключают обманные договоры: пусть русским торговцам дозволено будет жить в Шведской земле, а шведским — в Русской. Тем самым они причиняют этой стране большой убыток. Ибо нашим торговцам по многим причинам нельзя и не следует жить у шведов. Бухарские торговцы тоже живут у нас. Но должны бы и наши жить у бухарцев, ибо это было бы возможно и выгодно.

8. Немцы приносят некие малые подарки царю и боярам и таким образом делают Русскую землю своей ясачной [землей]. Ибо за это они держат на Руси своих торговых приказчиков, которые обязаны каждый год посылать им условленную сумму денег.

9. Они же снимают [в аренду] рудники и мастерские [по производству] стекла (а в Литве и многие вотчины или имения) и тем разоряют наш народ.

10. В Польской земле и в Литве евреи взяли на откуп все корчмы и пошлины, и мельницы, и многие вотчины. Подумай, какое там может быть житье для бедных христиан.

11. Чужеземные послы везде на свете стараются всячески хитрить, как [только] могут, а здесь, на Руси, они особенно усердствуют в этом и строят свои планы: отчасти из-за нашего невежества, а отчасти потому, что нигде в Европе не принимают столько ненужных послов, сколько здесь. И те послы, будучи у нас, проявляют большую дерзость и причиняют народу большое бесчестье и унижение. А наши послы, отправленные к европейцам, навлекают на [свой] народ неописуемый позор своей необразованностью и грубостью. У некоего толмача, немца Лазаря, есть Целая книга, написанная об этом.

12. Так же и поляки, когда они странствуют без надобности по чужим землям, за все свои деньги не привозят домой ничего иного, кроме поношений, хулы и презрения всех европейцев.

13. Некогда в Венгрии сильно расплодились немцы, и короли (будучи немцами) раздавали своим

немцам венгерские города и всякие лучшие должности. Венгры вследствие этого ввели закон о том, чтобы ни одному чужеземцу не дозволялось владеть венгерским городом или какой-либо городской должностью. Но этим законом венгры мало себе помогли, ибо немцы при потворстве королей-немцев стали на сеймах просить венгерского гражданства, вследствие чего многие и были приписаны к венгерскому народу, и поэтому ныне, как и прежде, немцы владеют венгерскими городами и должностями.

В Польше немцы начали скупать много имений. Поляки ввели закон о том, чтобы ни одному чужеземцу не дозволялось покупать имения в Польской земле. Но немцы и тут нашли выход. Ныне они покупают имения под видом заклада (они называют это «widerkaf») с таким условием, что покупатель после условленного срока не может продать [землю] никому, кроме самого продавца, а продавец не может заложить [ее] другому, а может только откупить имение для своего пользования. А иные немцы, так же как в Венгрии, выпрашивают себе землячество, которое поляки называют «Indigenat».

14. Отчего погибло Римское царство? Некоторые писатели считали, что оно погибло из-за расточительности, пышности и роскоши. Они называют одну из причин, но не первую и не главную, ибо иные королевства при всей их расточительности выстояли много веков и стоят до наших дней, как [например,] Персидское, Французское, Английское и иные.

Главной причиной распада Римского государства была та, на которую указал нам [пророк] Даниил, сказавший: «они смешаются человеческой кровью, но не соединятся друг с другом» [кн. прор. Даниила, 2,43]. Римляне, желая увеличить свой народ, давали свое гражданство разным народам и делали из греков, евреев и персов римских граждан, и люди считали это великой честью. А что из этого вышло? Раздоры между ними и развал того государства. Ибо разные народы стали разных своих людей сажать на престол, и начались раздоры.

15. Турки некогда охотно принимали всякого перебежчика и расстригу, который хотел отуречиться или перейти в их турецкое суеверие, и давали таким самые почетные должности в царстве. И сейчас они принимают многих, и мы их зовем «потурченцами». А всех своих янычар они понабрали из детей разных христианских народов. Из-за этого турки снискали такую славу, что ныне сами турки стыдятся своего имени, и если бы кто-нибудь турка назвал «турком», то он не счел бы этого за честь, как если бы назвали его простым «мужиком». Более того, янычары владеют ныне этим королевством и царей тамошних ставят и убивают, и это Турецкое государство из-за принятия «потурченцев» попало под власть чужих народов.

16. Русское царство подражает в этом деле туркам и принимает всякого желающего, и даже уговаривает, просит, принуждает [и] заставляет многих немцев окреститься, и тех людей, которые крестятся ради плотского блага, а не ради спасения, принимает в своей народ и сажает на высокие места. Одни [из них] вершат наши важнейшие дела, другие — заключают с иными народами мирные договоры и торговые сделки и мало-помалу продают русское и царское богатство своим соотечественникам. Если Русское царство когда-либо погибнет, то оно примет гибель от этих перекрестов или от их потомков. Или, наверно, они сами завладеют нашим царством на позор всему нашему роду. Они смешаются [с нами] по крови, но во веки вечные не соединятся [с нами] воедино в [своих] устремлениях. Внуки и правнуки перекрестов всегда имеют иные помыслы, чем коренные уроженцы [данной страны].

Ибо уже несколько раз дело подходило близко к этому, когда разные искатели подбирались к короне этого царства, и планы их были разрушены не людским, а одним лишь Божьим умыслом. О них мы здесь кое-что вкратце расскажем.

Раздел 14

ОБ ИСКАТЕЛЯХ РУССКОЙ КОРОНЫ

1. Царь Иван Васильевич, желая стать варягом, и немцем, и римлянином, или кем-нибудь другим, лишь бы не быть ни русским, ни славянином, хотел поэтому и зятя иметь чужеземца. Пригласил он Магнуса, голштинского княжича, и выдал за него дочь своего брата, и назвал его королем Ливонским (как пишет хулитель Петрей). Но это было сделано неправильно: Магнус же, желая полновластно править Ливонской землей, рассердил царя и поэтому убежал к польскому королю.

2. При царе Федоре Ивановиче была в Москве тревога из-за храброго короля Стефана и из-за того, что царь Федор оказался слабоумным и неспособным править и решать такие дела. И тяжким было для людей бремя, наложенное царем Иваном. И некоторые решили пригласить на престол какого-нибудь князя из австрийского рода или [рода] немецких царей, чтобы он учинил им облегчение от тягот, и отправлен был некий немец, чтобы он договорился об этом с тем царем.

Но там, где люди не могли найти средства, Бог его нашел. Умер король Стефан, и люди избавились от страха, и забота о царстве была поручена Борису Федоровичу Годунову.

3. В 7107/1599 году царь Борис Федорович пригласил Густава Эриковича, шведского королевича, желая выдать за него свою дочь Ксению, если бы он согласился окреститься. Тот приехал, но креститься, как было обещано, не захотел, настаивал на возвращении и грозился поджечь Москву. Поэтому Густаву было назначено для заточения и для кормления Угличское княжество. В России он и умер.

4. В 7110/1602 году царь Борис пригласил королевича Иоанна, брата датского короля, желая сделать его своим зятем. Но эта опасность и угроза для народа с Божьей помощью быстро миновала, ибо этот жених прожил в Москве не более шести недель и умер до свадьбы.

5. В 7113/1605 году пришел на Москву разбойник Гришка-расстрига, который одиннадцать месяцев позорил русскую корону и царство. К нему охотно присоединялись чужеземцы и дети чужеземцев-перекрестов, [такие] как Басманов и иные.

6. В 7118/1610 году после того злосчастного клушинского разгрома, когда немецкая верность, по примеру Иуды Искариота, предала русское войско врагам [и обрекла его] на смерть, а царство на разграбление, трое мятежников, договорившись с неприятелем, взбунтовали народ, чтобы свергнуть с престола царя Василия Ивановича Шуйского, а избрать шведа Владислава Зудермана, польского королевича. Но и тогда один лишь Бог избавил наш народ от позора чужевладства, который мы сами безрассудно навлекли. Ибо Сигизмунд не спешил послать сына на царство, и этим временем воспользовались те, кои дорожили народной честью, чтобы избрать преблагого и преславного царя Михаила Федоровича, вечная ему память.

7. В 7119/1611 году Василий Бутурлин, сговорившись с новгородцами, известил шведского войскового бана о том, что бояре и сословия русские хотят иметь царем Филиппа, шведского королевича. В 7121/1613 году Филипп пришел на рубеж, надеясь стать царем. Однако Бог по своему бесконечному милосердию отвратил и эту напасть и открыл глаза русским князьям, чтобы они не поддались на хитрости этого искателя и не надели себе на шею позорное ярмо чужевладства.

8. В 7152/1644 году приехал в Москву граф Вольмар Христианович, сын датского короля, рожденный женой, которая до законного венчания была опозорена королем, и поэтому лишенный [права] избрания на датский престол. Дома и у немцев он не имел ни княжеского, ни королевского титула, а звался просто «граф Вольмар», то есть «властелин» или «боярин» Вольмар. Граф этот было уже почти осуществил свой план, но Бог и тогда над нами смилостивился и обратил его замыслы в прах. Все же он увез 100 тысяч рублей золотом и на 50 тысяч мехов, и его челядь [увезла] множество подарков.

9. В 7168/1660 году уехал из Москвы в добрый час Николай Давидович, грузинский царевич.

Вот сколько было за короткое время чужеземных искателей русского царского и княжеского престола.

А еще до всех тех к великому князю (не знаю которому) была привезена на Русь из Английской земли княгиня Честерская и умерла перед свадьбой.

И отсюда видно, что до сих пор только Бог спас Русскую землю от чужевладства. Ибо в случае прекращения рода царского нашелся бы среди честерских князей искатель наследства.

10. Стало быть, чтобы украсить сей широкий земной круг и помочь Божьему делу, надо понять, что глупость добровольного рабства и выпрошенного многими мольбами чужевладства подобна некоему мерзкому лишаю на красивом лице. Ибо если эта глупость не стала бы явной для всего света, нельзя было бы по достоинству оценить ее мерзость, и не проявилось бы столь очевидно благоразумие тех людей, кои, по милости Божией, свободны от этого соблазна и позора.

Нашему народу выпал роковой жребий (в наказание за наши грехи): нести на себе этот всемирный срам и позор. Ибо если истинна басня о варягах, то Русская земля со времен Гостомысла, за тысячу лет, имела не более четырех правителей из своего народа (царя Бориса Федоровича, царя Ивана Васильевича, царя Михаила Федоровича и благочестивого государя нашего царя Алексея Михайловича), а однако же и в это время при царях из своего [собственного] племени столько раз возникала опасность чужевладства.

А у поляков за 300 лет было уже 13 королевичей [и] все — чужеземцы, и некоторым из них еще пришлось униженно, и позорным образом, и усердно бить челом, чтобы они приняли престол, особенно Казимиру Ягайловичу. А русские некогда (как лжет хулитель Петрей) с плачем и со слезами били челом варягам, чтобы [те] отпустили к ним трех своих князей на Русь на княжение.

Раздел 15

О ЧУЖЕВЛАДСТВЕ

1. Все народы проклинают чужевладство, признают его одним из наихудших зол и несчастий и считают его самым большим позором. Одни лишь мы, славяне, этого не понимаем.

Поляков некие [их] королевы (по имени Рикса и Кристина) всегда называли свиньями и псами. И когда нынешний король Казимир Сигизмундович , возвращаясь из Франции, приплыл в Гданьск, и поляки хотели его встретить, он, как я это слышал от одного хорошо осведомленного немца, разгневавшись на них, сказал: «для меня один немецкий пес дороже десятка польских бояр». И когда татары полонили немцев — врагов поляков, королева выкупила многих за польские деньги, а поляков не выкупала.

Да что и говорить об этом! Если бы кто перечислил все обиды, которые одни лишь поляки вытерпели от чужеземных государей, вышла бы огромная книга. Ни целого года, ни ста языков не хватило бы, чтобы описать все несчастья, которые происходят от чужевладства.

2. Торговля королевствами с помощью браков, хитроумных сговоров и хлопот у народов чужого языка и открытых приглашений в давние века не была никогда известна. В последующие времена возникло это наваждение, придуманное немцами. Ибо немцы первыми дерзнули тайно и явно просить королевский престол у римлян, венгров, чехов и поляков. Немцы посредством брака завладели испанским королевством и иными. Такое счастье дано одним лишь немцами.

Ни один народ не был столь мудр, чтобы без оружия, одними лишь речами и лживой лестью заставить ни в чем не похожие на себя и далекие по нраву народы принять проклятое ярмо чужеземного рабства. Греческая мудрость никогда не достигала этого. Что сказали бы древние ассирийцы, халдеи, персы и греки, если бы какой-нибудь чужеземец запросил у них престол? Крепко заткнули бы уши и в мгновение ока зарубили этого просителя.

Никакие браки, никакие союзы, никакие обещания или договоры не стоят того, чтобы [из-за их] отнять у какого-либо многолюдного народа украшающее его самовладство (словно Палладиум из Трои) и лишить людей наивысшей чести, какая возможна под небесами.

Немцы так крепко берегли себя, что ими никогда не правил чужой человек. А они без малого все европейские королевства где прямой войной, где хитростями подчинили своей власти. Да и там, где их не считают правителями, [они тоже] правят, ибо под именем и под предлогом воинской службы, и торговли, и всякого ремесла они приезжают и поистине наводняют многие страны, и отнимают у местных жителей большие доходы, и их же горько высмеивают, и считают скотами.

Итак, мы должны остерегаться немцев и держать их подальше от себя, если не хотим терпеть, чтобы они вечно обманывали нас своими хитростями и пожирали пот наш и плоды земли нашей, и сверх всего того называли нас псами и свиньями, как это делают у поляков короли и королевы и их советники, а здесь — те полковники, хлебогубцы и бездельные утробы, кои нас учат воевать и кои, пируя из дня в день и поминая Радигоста, бьют нас нахально, презирают и всякий день и всякий час непрестанно называют весь наш народ скотами и свиньями.

Коминь. Кн. 9. Начало: «Таким образом, все эти (бельгийские) провинции находились в большом затруднении главным образом из-за того, что им пришлось звать к себе чужеземного правителя».

Ливии Кн. 31, § 29: «Посол царя Филиппа Македонского, [отправленный] к этолийцам, чтобы [убедить их] не заключать мира с римлянами, сказал:

«Если чужеземцы, которых от вас отделяют не столько морские и земные дали, сколько язык, нравы и законы, удержатся здесь, то было бы безумием надеяться, что ваши порядки смогут сохраниться. Привыкайте терпеть на этой земле чужие войска и влачить ярмо: когда вы окажетесь под римским владычеством, будет уже поздно и бесполезно искать союзника в короле Филиппе. Этолийцев, ахарнян и македонцев — людей одного языка — разделяют и соединяют лишь незначительные и временные обстоятельства, а с чужеземцами, с варварами, у всех греков вечно есть и будет война, ибо они враждебны друг другу не из-за случайных причин, а по [своей] природе, которая пребывает неизменной»».

3. Тот народ, который добровольно отдается под власть чужеземного господина, по заслугам сравнивают со скотом. Ибо скот не может иметь пастуха из своего [собственного] племени. Вол не может пасти волов, конь — коней, баран — баранов, а чтобы пасти этих животных, нужен пастух другого рода, то есть — человек.

Только человеком правит пастырь из его же [человеческого] рода, то есть король. Ибо короли называются и являются людскими пастырями и происходят из племени тех же людей, коих они пасут. Значит, если где-нибудь будет король другого племени и языка, народ там окажется более похожим на скот, чем на людей.

У персов пастырь — перс, у турок пастырь — турок, у французов пастырь — француз, у немцев пастырь — немец; у каждого сильного самостоятельного народа пастырь — человек своего племени; только у одних поляков пастырь — не поляк, а чужеземец.

4. Менее позорно покориться силе оружия, нежели дать уговорить себя лживыми словами и добровольно надеть постыдное ярмо чужевладства. Ибо оружием бывает подчинена только плоть, [а] ум остается свободным. А из-за слов и плоть оказывается под ярмом и ум оборачивается презренной глупостью. Поэтому меньше позора терпят наши задунайцы — хорваты, сербы и болгары, которых силой оружия заставили нести турецкое и немецкое ярмо. А поляки заслужили великий позор и достойны всяческого наказания за то, что без всякой нужды искали себе столько чужеземных королей: венгров, литовцев, французов и немцев.

Русские тоже не без вины: во-первых, потому что сами о себе пишут малопохвальные басни, будто бы некогда приглашали на престол варягов; во-вторых, потому что звали на царство королевичей Владислава Польского и Филиппа Шведского.

Нет в нас той благородной гордости, при которой предпочитают скорее умереть, нежели подчиниться чужеземному владыке.

5. Безумные люди несчастны дважды: во-первых, потому что бегают нагими и сами себя бьют; во-вторых, потому что несчастья и позора своего, видного всему городу, они одни не видят, и не стыдятся, и не ищут либо не принимают лекарств. Подобным безумием страдает и наш народ. Ибо чужеземцы до того свели нас с ума, что мы сами низко бьем челом, и приглашаем к себе королей-чужеземцев, и не видим своего премерзкого позора, который мы терпим и который видит и оплевывает весь мир.

6. Иеремия хорошо понимал позор чужевладства, когда плакал, говоря: «Стыдно нам было, когда мы слышали ругательство; бесчестие покрывало лица наши, когда чужестранцы пришли во святилище дома Господня» (Кн. пророка Иеремия, 51.51). И далее: «Глаголют в Иерусалиме, что приидут стражи из дальних земель». И еще: «Наследие наше перешло к чужеземцам, и дома наши — к иноплеменным» (Плач Иеремии, 5.2).

7. Исайя плачет и говорит: «Господи, Боже наш, другие владыки, кроме тебя, господствовали над нами, но чрез тебя только мы славим имя Твое» (Кн.пророка Исайи, 26.13).

8. Осия говорит: «Многие дни сыны Израиля будут оставаться без царя и без князя». Когда у евреев не стало своих собственных царей из колена Давидова, не перевелись чужеземные цари и князья. Но тех, кто не вышел из народа еврейского, пророк не признавал ни царями, ни князьями еврейскими [и] говорил, что евреи будут без царя и без князя.

9. Бог, желая обрадовать Израиль, молвил через Иеремию: «В тот день сокрушу ярмо его и не будут уже служить чужеземцам, но будут служить Господу, Богу своему, и Давиду, царю своему, которого я восстановлю им» (Кн. пророка Иеремии, 30.8). И через Осию: «И дам им оттуда виноградники их» (Кн. пророка Осии, 3.4). И через Иоиля: «Иерусалим будет святынею, и не будут чужеземцы проходить через него. И в день этот горы будут капать сластью, и холмы потекут молоком» (Кн. пророка Иоиля, 3.17).

10. Сирахов сын говорит: «Посели к себе чужеземца, расстроит тебя смутами и лишит тебя твоего богатства» (Кн. Иисуса, сына Сирахова, 11.36). И он же говорит: «Кроме Давида, Езекии и Осии, все согрешили перед Богом. Ибо цари иудейские оставили закон всевышнего, забыли о страхе Божьем и передали свое царство — другим и славу свою — чужому народу» (Кн. Иисуса, сына Сирахова, 49).

11. Наконец, в законе Божьем говорится так:

«Когда придете в землю, которую Господь, Бог ваш, даст вам, и скажете: поставим над собой царя, подобно другим народам вокруг нас, — то поставьте над собой царя, которого изберет Господь, Бог ваш, из среды братьев ваших. Не можете вы ставить царем чужеземца, который не брат вам» (Второзаконие, 17.14).

12. А Варух говорит: «Не отдавай другому славы твоей и полезного для тебя — чужому народу» (Кн. пророка Варуха, 4.3).

13. Почему он так учит? Причину [этого] объясняет Соломон, говоря: «Не отдавай чужеземцам чести своей, чтобы не насыщались силою твоей чужие и труды твои не были для чужого дома, а ты будешь стонать после» (Притчи, 5.9). «Сердце знает горе души своей, и в радости его не вмешается чужой» (Притчи, 14.10).

14. А святой Фома Аквинский, великий богослов, говорит: «Велел Господь не ставить чужеземцев государями, ибо такие государи обычно мало любят народ, которым они правят, и поэтому не заботятся о нем» (Св. Фома, ч. 1, разд. 2, вопрос 105, статья 1, § 2). А один из толкователей этих слов говорит: «Нет ничего хуже для народа, чем чужеземная власть».

13. Стыд, унижение, поношение и тысячу тягот, связанных с чужевладством, хорошо разумели древние татары, которые дали послам Александра короткий ответ: «Мы ни к кому не можем пойти в рабство и ни над кем не хотим господствовать. Чужеземного государя никто из нас не потерпит» (Кур-ций, кн. 7, гл. 8).

14. Разумели [это и] французы, когда ввели тот славный свой закон, который называется «Саличес-кой правдой» и требует, чтобы королевские жены или дочери не получали ни вотчин, ни наследства или не имели никакого отношения к престолу. И чтобы те чужеземные короли, за которых выдают дочерей французских королей, не получали никаких прав на престол.

Разумели [это] афиняне, когда персидский король с огромным войском напал на греков, и многие города покорились ему, и некий горожанин по имени Кирсил дал совет афинянам сдаться персидскому королю. Афиняне так разозлились на этого Кирсила за его позорный совет, что сами, без палача, убили его камнями, но и этого было недостаточно, и афинские женщины забросали камнями Кирсилову жену. А в другой раз афиняне, будучи в осаде, пришли в крайнюю нужду и постановили, что тот, кто стал бы советовать сдаться, будет убит.

15. Разумели [это] сицилийцы, когда однажды, во время звона к вечерне, во всем этом королевстве убили всех французов, которые там находились.

16. Разумели [это] сагунтинцы, когда, будучи осаждены римлянами, они не могли обороняться, они сперва сожгли своих жен, детей и свое добро, а затем и самих себя, и свой город, лишь бы только не попасть под чужеземное ярмо.

17. Наконец, разумели [это] и женщины-амазонки, которые, чтобы не быть вынужденными подчиняться мужам, предпочитали жить без мужей. Они сами правили и воевали, и мужей допускали к себе лишь на несколько дней в году. Сыновей отсылали прочь, дочерей удерживали дома.

Если уж женщины, дорожа своей честью, не могли сносить мужскую власть, словно бы она была чужой, то что сказать о тех мужчинах, кои без всякого принуждения терпят чужеземную власть? Поистине, они недостойны ни мужского, ни даже женского имени: их следовало бы скорее звать волами или конями.

18. Филипп Коминь пишет так: «Есть ли на свете народ, который стал бы терпеть чужеземного правителя. Французы, конечно, не стали бы его терпеть. И если какой-нибудь народ имеет хотя бы среднюю силу, то мы видим, что почти всегда им правят соотечественники. Даже если чужеземный государь будет хорошо и искусно править, однако он не сможет быть таким доброжелательным к народу, каким был бы свой правитель, ибо он будет отличаться своими природными свойствами и нравом» (Коминь. Комментарии, 1.8).

19. Павел Пясецкий так говорит о своих поляках: «Наши люди во время избрания королей настолько дают волю своей зависти, что согласны вверить королевскую честь (выше которой нет ничего на свете) чужеземцам и людям, возможно, враждебным польскому народу, отстраняя (к стыду своему) мужей своего племени, достойных быть правителями. Эти люди совершенно лишились природного ума и рассудительности и, более того, нарушают этим и Божью заповедь, и все правила политики. Ибо заповедь Божья гласит: «Не ставьте королем чужеземца, раз он не брат ваш».

А все политические науки восклицают в один голос, что обычаи разных народов редко сходятся, и из-за различия свойств и нравов происходят неурядицы в делах, и по общему, повсеместному закону чужеземцы не питают никакой любви к общенародному благу, а делают то, что им полезно, и тянут добычу к себе за пазуху, и больше всего заботятся о том, как превратить полученное ими свободное королевство в собственность своей семьи и как умалить силу народную, чтобы удержать свои вотчины. Не было бы конца, если кто-нибудь захотел перечислить разные доводы политических наук или примеры, взятые из опыта прошедших веков, которые убеждают всех разумных людей, что чужеземное господство опасно и вредно для каждого государства. По этой причине христианские и просвещенные народы, так же как и варвары, имеют королей из своего племени. Одни лишь поляки, вопреки врожденной склонности к [людям] своей крови и вопреки общему для всех народов убеждению, не только принимают на престол чужеземцев, но и выставляют эту честь на соискание всем людям без разбора вплоть до того, что и татарские послы, просившие для своего государя этот престол, были некогда допущены и выслушаны сеймом». До этого места — Пясецкий.

20. Итак, мы заключаем и говорим: на престоле и на воеводстве лучше [будет] наихудший из сородичей, нежели наилучший чужеземец; лучше самый лютый тиран-сородич, нежели какой-либо сладчайший Давид из чужеземцев. Ибо невозможно, чтобы сородич, будь он даже разбойником и отцеубийцей, утратил любовь к своему народу. И невозможно также, чтобы чужеземец любил наш народ больше, нежели свой родной народ или какие-нибудь иные [народы], сходные с ним по природе.

Ливии. Кн. 25, § 33. «Когда Гней Сципион собрался воевать с Газдрубалом, в его лагере при Аниторге было больше кельтиберов, чем римлян. Узнав об этом, Газдрубал через тайных послов договорился за большие деньги с вождями кельтиберов, чтобы они увели оттуда свое войско. Кельтиберы, свернув знамена, внезапно покинули лагерь, и когда римляне спросили их о причине [ухода] и убеждали остаться, они отвечали, что их отзывают [домой] из-за междоусобной войны. Это навсегда будет предостережением для римских полководцев, и пусть это послужит примером того, как нельзя настолько доверять чужеземным союзникам, чтобы число их превышало собственные силы, имеющиеся в лагере».

21. Борис: О, дивные и верные слова ты мне сказал! Но если чужевладство столь мерзко, то почему же поляки его терпят и почему сами его добиваются?

Хервой: Разве ты не слышал, что говорит Пясецкий, их боярин и епископ? Что они, дескать, начисто утратили природный ум и рассудительность. Но я хочу тебе здесь, в заключение этой беседы, рассказать о некоем разговоре, случившемся на одном съезде наших людей с поляками. Поляки там, как это всегда бывает на переговорах и на порубежных съездах, всячески задавались и хвастались и через каждое слово превозносили свою разнузданную вольность, а нас и наше государство унижали. При этом разговоре какой-то ПОЛЯК настаивал и хотел уверить, будто их бояре благороднее и достойнее наших из-за того, что они свободнее.

А наш РУССКИЙ ответил: «Наоборот, друг, мы благороднее [вас], ибо если у нас не станет царского рода, то всякий подходящий человек из нашего боярства сможет стать царем, а из вас никто никогда не сможет».

ПОЛЯК сказал: «Каждый из наших братьев считает себя достойным престола, и поэтому ни один не хочет уступить место другому, и каждый считает недостойным подчиняться своему же брату, и из-за этого соперничества престол достается чужеземцам».

РУССКИЙ: «Прости, что я так говорю, но вы мне кажетесь похожими на свиней, которые сбегаются к корыту, полному опары, и всякая лезет в корыто всеми четырьмя ногами, и старается рылом отогнать других от корыта и сама в нем остаться. Так дерутся, пока не перевернут корыто и всю опару. Подобно этому и вы из-за суетного соперничества переворачиваете всю народную власть. И не видите своего позора: ведь вы говорите, что каждый [из вас] достоин престола, и, однако, не хотите поклониться никому из сородичей, а чужеземцу вы низко кланяетесь, когда просите у него какую-нибудь должность. Такими действиями вы сами изобличаете себя во лжи и на деле доказываете, что никого между собой не считаете достойным престола.

Так что или все народы на свете глупы, а вы одни мудры, или вы себя обманываете, а остальные народы разумно поступают».

Так эти двое разговаривали между собой.

А какой-то ТРЕТИЙ слушатель, более старый и умный среди поляков, добавил: «Неверно, будто у нас каждый боярин считает себя достойным престола, ибо это была бы крайняя глупость: ведь многое требуется для того, чтобы быть достойным престола, когда дело идет об избрании.

Не считают наши также, что никто из нашего племени не достоин престола, и нетрудно было бы им поклониться своему сородичу, если бы он стал королем, раз они кланяются куда менее достойным чужеземцам, своим явным врагам и обидчикам. Ведь прежде, когда нами правили короли из нашего рода, были эти короли у своих подданных в великой чести и в большей, нежели нынешние чужеземцы.

Истинная же причина этого нашего несчастья в том, что за триста лет не нашлось в нашем народе человека столь благородной души, который сам счел бы себя достойным престола и для которого честь народная была бы дороже самой жизни. Перебери все королевские выборы и убедишься, что ничего не слышно было о наших людях, добивавшихся этой чести, к удивлению моему и всех, кто это заметил.

Дурные примеры так действуют на людей, что [даже] изменяют их натуру. До того литовца Ягайла наши люди и добивались королевского престола, и превосходно правили. А затем, когда был подан этот гнусный и недостойный пример, наши люди, словно мертвые, забыли об этой чести».

К этому присоединяется и другая причина, а именно — мерзкая жадность, и продажность, и недостойная сговорчивость наших властелей. Ибо честь всего народа они выставляют на продажу тому, кто больше обещает, пресветлую корону и превысокую эту честь они выставляют [напоказ], как блудницу, и королевский престол превращают в блудилище. Об одном из таких торговцев поэт Виргилий написал так: «Он продает за деньги свою отчизну и навязывает ей могучего господина». 22. Всем на свете ясно и понятно, что чужеземные короли приносят с собой причины новых и ненужных нам войн. Так, например, Сигизмунд принес полякам вечную войну со шведами. Чужестранные женихи и чужеземные королевы делают то же самое (см. раздел 17).

Но то, что всего этого хуже и позорнее и что не всякий принимает во внимание, — это вошедшее в обычай чужевладство, заведенное у поляков, когда уже ни за что не поставят королем сородича, а всегда — чужеземца. Из-за этого дурного обычая идет все зло, ибо всякий чужеземный король и князь имеет повод, чтобы нападать на бедных поляков. Несколько раз так делали австрийцы и до них Сигизмунд Лживый. И в наше время — венгерский князь и недавно — некий француз, князь Энгиенский.

Раздел 16

КАКОЙ ПОЗОР И ОБИДЫ ПРИЧИНЯЮТ НАМ, СЛАВЯНАМ, ЧУЖЕЗЕМЦЫ

1. Памятуя о том, сколь много зла может быть причинено чужеземцами нам, славянам (не обладающим никакой хитростью), лучше всего было бы не иметь с ними ни войны, ни мира и ничего о них не знать. Но это невозможно, ибо, пока мы живем на свете, мы должны жить с людьми. Поэтому нам нужно решить, как бы мы могли жить с ними в мире и вести торговлю и однако же уберечься от обид, которые они нам обычно причиняют.

2. Во-первых, надо знать, что земля наша— одна из самых бедных, ибо не родится в ней почти ничего, кроме хлеба, рыбы и мяса.

Во-вторых, ничего разумного мы сами выдумать не можем, но должны у чужеземцев учиться всем наукам и брать образцы всех вещей.

В-третьих, самому благочестию, и христианской вере, и благонравию мы должны были доселе и должны еще [теперь] учиться у иных народов.

3. Итак, поскольку без общения с чужеземцами мы жить не можем и от них много хорошего получаем и много больших зол терпим, нам следует вспомнить о той заповеди, в которой говорится:

«Кто подлинное добро отличает, хорошо поступает». Так и мы должны отличать добро от зла: то есть брать от чужеземцев то добро (подлинное добро, а не поддельное), что они дают, и самим его добиваться, а зло должны всеми способами от себя отвращать и отметать.

4. Чужеземцы приносят нам четыре блага: благочестие, товары многие, наставления в науках и разные политические соглашения или договоры: о союзах, о помощи, о браках, о посредничестве и тому подобное.

Однако надо знать, во-первых, что большая часть этого — не настоящее, а поддельное благо. Во-вторых, [надо] знать, что ничего из этих благодеяний они не делают даром, а хотят, чтобы [все это] с большим избытком окупилось. В-третьих, [надо] знать, что и этого им недостаточно, но всегда, когда нам что-нибудь дарят или продают, они стараются причинить нам какое-нибудь зло.

5. Под знаком благочестия добрые [чужеземцы] несут добрые наставления и учат добру, а блага нашего не ищут. А корыстные [чужеземцы] без нужды скитаются по нашим странам и совершают много проступков против святых заповедей, нарушая благие церковные порядки. Всякую святыню превращают в ходовой товар и стараются тысячу раз продать нам Христа, которого Иуда продал лишь единожды.

За деньги они ставят священниками свинарей и бродяг, коих наши епископы в Белой Руси не посвятили бы [в этот сан]. За деньги расторгают всякие браки и разрешают мужу сменить пять или шесть жен, отсылая их в монастырь. За деньги отпускают людям грехи без исповеди и без покаяния и дают письменное отпущение [грехов] только тем, кто даст деньги, и так отсылают души прямо в ад. За деньги продают святое миро. Ради денег они скитаются и придумывают поводы для нищенства и сбора милостыни. Они выдают себя за епископов, не будучи таковыми, и посвящают попов [в сан]. И такое делают на Руси восточные пастыри.

А западные или римские пастыри у поляков за деньги урезают и расширяют власть наших епископов и за деньги их утверждают. А раньше они за деньги рассылали по странам «юбилеи» или «милостивые годы», но не отменяли исповеди: тот, кто хотел получить прощение, исповедывал свои грехи и давал какую-либо милостыню, которая отсылалась в Рим. Из-за этого возникла лютерова и каль-винова ересть, и поэтому ныне такую милостыню не назначают.

6. Под предлогом торговли чужеземцы доводят нас до крайнего убожества. У поляков немцы, шотландцы, армяне и евреи завладели всем богатством, какое там есть. Они, [живя] в бездельи, питают свои утробы и наслаждаются всякой роскошью, а на долю жителей оставляют только земледельческий труд, и войны, и крики и споры на сеймах, и судебные хлопоты.

А здесь на Руси нигде не видно и не слышно ни о каком богатстве (кроме царской казны) и повсюду — бедность и пустая нищета. Все богатство этого царства и все плоды этой земли чужеземные торговцы или воры увозят или поедают у нас на глазах.

7. Под видом ремесел и служб они также высасывают наше добро, когда занимаются врачеванием, держат рудники, делают стекла, оружие, порох и иные вещи. А искусствам этим никогда не учат наших сородичей, чтобы, таким образом, вовеки самим получать прибыль.

А иные получают большое жалование и обещают научить нас воинскому искусству, однако [учат] так, что они всегда остаются учителями, а наши люди вовеки не могут достичь этой их учительской степени. Ибо некоторые делают вид, будто у них есть какие-то более тайные знания, невиданные еще на Руси, но если они не могли или не хотели ничего показать за время этой долгой войны, то не следует верить, что у них осталось что-либо скрытое. А кроме того, они учат нас некоторым ратным искусствам и способам не только не полезным, но даже и вредным для нас.

8. Под видом сватовства, союзов, посредничества, помощи и всяких политических соглашений они стараются навязать нам не что иное, как рабство и позор. Говорят нам льстивые слова, воздают шутовскую честь и глупую славу, желая сделать нас королями, [то есть] дают горсть овса, чтобы с помощью этой приманки обуздать нас и сесть верхом. И так они правят нами благодаря шутовству. Или делают вид, что хотят примирить нас друг с другом, но своим посредничеством сеют раздоры. И в конце концов они всегда требуют от нас или какие-нибудь города, или несметное множество денег. И причиняют нам много иных обид.

9. А самое главное зло (коим они, как солью, приправляют каждое свое благодеяние) это — ругань, злобные насмешки, зазорные притчи и песни, смешные басни и пословицы, оскорбительные книги, лживые рассказы и самая наглая спесь и высокомерие — и все это мы должны терпеть от чужеземцев.

Среди же [зла, которое мы терпим от] всех народов, более всего невыносима немецкая наглость, потому что немцы умнее других и искуснее в рукодельных ремеслах, и особенно потому, что язык их невероятно пригоден для таких песенок, притч и ругани.

10. Чужеземный король приводит с собой чужеземных людей. А чужеземные люди вводят чужие обычаи и [сеют] ереси и смятения, как это мы видим у поляков.

Во-вторых, Аристотель говорит, что когда чужеземцы, допущенные [в страну], сочтут себя более сильными, они притесняют и подчиняют самих местных жителей. А в особенности, когда придут с войском на помощь, [они] хотят подчините тех, кому пришли помочь, как поступили турки с греками и отчасти крестоносцы с поляками.

В-третьих, если местные жители тяжелодумы, а гости умны, остроумны, хитры и сведущи в науках, те [гости] обманывают местных жителей своими торговыми делами и всякой лестью и мучают их, ругают, срамят, бьют [и] называют варварами и скотами, как только хотят.

В-четвертых, богатство земли нашей поедают у нас на глазах и занимают более спокойные места. А жителям остается только пахать поле и служить простыми воинами, как это (о, беда наша) слишком хорошо известно у поляков и на Руси.

12. Если мы побеждаем чужеземцев силой оружия, они тотчас одолевают нас словами. Коминь рассказывает, как во время одних переговоров какой-то англичанин сказал французам: «Когда вы, французы, встречались с нами на ратном поле, вы всегда терпели поражения от нас, англичан, а когда мы с вами вели переговоры, всегда мы оставались побежденными».

То же случается и у нас: прежде — с греками, а ныне — с немцами. Они втягивают нас в долгие беседы, и в разговоры, и в обсуждения и всегда нас хитро обманывают для того, чтобы мы с ними заключили нисколько не лестные для нас соглашения. Так случилось с последним и с предпоследним договорами, заключенными между этим царством и шведами.

13. Нам отнюдь не полезно вести войны с этими более искусными, красивыми и образованными народами. Ведь если мы возьмем кого-нибудь из них в плен, то они, будучи пленниками, пленяют нас в нашем [же] доме своей красотой, и красноречием, и ласками. Ибо красота — это немое красноречие, которое способно на большее, нежели ум и ученость. Так наши пленники превращают нас в своих пленников, и одурачивают нас, и добиваются своей цели, чтобы мы позволили им то, чего они просят.

Так поступили некогда евреи с помощью Эсфири с царем Артаксерксом, и с помощью другой Эсфири с Казимиром Ягеллоном и с поляками. Ибо Казимир, плененный красотою этой блудницы Эсфири, ради нее дал евреям большие привилегии и наводнил евреями всю страну. А немцы и греки добились еще большего с помощью красивых, умных и красноречивых мужей. Много примеров этого есть в польских летописях, давних и свежих.

14. Когда у них есть свои собственные причины для войны с турками, они притворяются, будто ведут войну за веру Христову, и втягивают нас в союзы, чтобы взвалить на нас тяжесть войны.

Венецианцы — особенные хитрецы в таких делах. Они в свое время обманули испанского короля и папу, ибо, убедив их войти с ними в союз и одержав большую победу над турками, тотчас оставили своих союзников, заключили мир с турками и повернули турецкое войско против испанцев.

Те же венецианцы убедили короля Владислава [вступить] с ними в союз, чтобы он начал войну с татарами, и от этого пошли все те беды, что опустошили ныне Польскую землю и Русь.

Те же венецианцы своими хитрыми баснями убедили великого государя отправить к ним своих послов. А они использовали это дело в своих целях, распустив слух, будто великий государь заключил с ними союз против крымцев. Из-за этого крымцы сильно разгневались на это царство, и турецкий царь приказал им ни за что не мириться, а воевать с Русью.

15. А немцы нас обманули и выставили миру на посмешище, когда заключили с нами соглашение о том, чтобы русские торговцы могли держать [свои] торговые подворья, и своих приказчиков, и дома у шведов и у иных немцев. И чтобы взамен немцам было дозволено держать на Руси своих приказчиков, и свои товары, и подворья. Поскольку у наших людей нет больших кораблей, и они не умеют их строить и водить по морю, то ясно, что они вовеки не будут иметь [своих] подворий у немцев. А кроме того, нашим людям и не полезно было бы туда ездить, ибо они безусловно вернулись бы домой с убытком, как некоторые уже испытали на [своем] опыте. Поэтому смешно и глупо нам вступать с ними в такие шутовские соглашения и терпеть от них эти суетные обманы.

16. Что мы ни сделаем для них из любви, человечности и учтивости, все они подвергают насмешке и поруганию. Особенно много в их книгах язвительных поговорок, шуток и ругани по поводу угощений, которые наши великие государи некогда имели обычай устраивать для послов, и пожалований едой и питьем.

17. Держат у нас своих постоянных послов, кои зовутся «резидентами», то есть сидельцами, а иные зовутся «консулами», то есть смотрителями за торговлей. Все они не кто иные, как соглядатаи, предатели и насмешники, враги, вскормленные в [нашем] доме, и возмутители нашего народа.

А некоторые из торговцев, и толмачей или переводчиков, и воинов, и иных чужеземцев, которые здесь окрестились или не окрестившись живут на жалование от великого государя, являются наемными соглядатаями чужеземных королей, и шлют им отсюда всякие вести, и раскрывают [наши] тайны. Некоторых мы могли бы назвать поименно.

18. Чужеземные короли многообразно обижают нас и позорят.

1. Некоторые действуют хитро и бывают избранными на престол, а затем, когда их позовут, отказываются и не хотят приехать, как сделал Владислав Зудерман.

2. А Генрих Французский, пробыв некоторое время польским королем, был затем приглашен на французский престол [и] тайно сбежал не без позора для поляков.

3. Иные деньгами привлекают к себе [сторонников] и сеют раздоры среди польского боярства, и если какое-либо меньшинство незаконно провозгласит их [королями], приходят с оружием, чтобы завладеть престолом, как сделал Максимилиан Австрийский.

4. Королева Кристина украла у поляков корону, казну и королевича. Елизавета у венгров тоже корону украла.

5. Людовик назначил польский сейм в Буде — в венгерской столице.

6. Владислав Ягеллон опустошил польскую казну на венгерские нужды.

7. Швед Сигизмунд и его сыновья из-за своего титула втянули поляков в великие войны со Швецией.

8. При короле Стефане в почете были одни только венгры, а поляков ни во что не ставили вплоть до того, что польный бан Мелецкий оставил свою должность, не вытерпев венгерской наглости.

9. Но что за польза говорить об этом? Большую книгу написал бы тот, кто захотел бы описать обиды, причиненные полякам Ягеллонами и иными чужеземными королями. И кто собрал бы [воедино] все достопамятные поступки этих королей, не нашел бы наверняка почти ничего, что не принесло бы полякам вреда и позора.

19. Чужеземные правители везде вмешиваются в наши дела и становятся нашими посредниками, третейскими судьями и примирителями. Они делают вид, будто хотят мирить нас, но отнюдь не думают о нашем примирении, а, напротив, сеют среди нас междоусобные раздоры, выведывают наши тайны и находят способы [осуществления] своих замыслов.

20. Если какой-нибудь [выходец] из великих народов (которые только себя одних почитают за людей) станет королем у нас, простаков, то рядом с ним из чужеземцев появятся и князья, бояре, думники, баны, начальники и управители, и разные придворные чины. Ни одного поляка или русского эти короли и королевы не допускают до своих собственных дел и совсем не дают им приблизиться к себе, а все свои личные дела ведут с помощью чужеземцев.

Поляки же и венгры, увидев некогда этот свой позор, приняли закон [о том], чтобы ни одному чужеземцу не дозволено было покупать в Польской и в Венгерской землях недвижимое имущество или вотчины и чтобы ни один [из них] не мог быть князем, боярином, должностным лицом. Но закон этот ничего не дал. Ибо, если эти короли хотят наделить вотчиной или чином кого-либо из чужеземцев или своих сородичей, они добиваются, чтобы подданные дали тем [людям] гражданство или приписали их к польскому народу, и не одним, так другим путем они достигают своей цели.

А здесь на Руси еретики, и изгнанники, и изменники ради вотчин и большого жалования делают вид, что хотят принять крещение и крестятся, но, однако же, остаются еретиками и всегда не верны этому царству.

21. Полковники-немцы, заполнившие в наше время Русь, только тем принесли пользу нашему народу, что показали пехотинцам, как стрелять из пищалей и носить длинные копья, но это наши воины и без них легко могли бы узнать.

А в остальном немцы худо поступают, когда переделывают все наше войско на свой немецкий лад. От этого нам нет никакой пользы, но нужна нам легкая конница и гусарский строй.

Не следует ни одного из этих хлебогубцев держать в стране в мирное время, ибо они даром кормятся без дела, бывают соглядатаями, пишут о нас ругательные книги и горько нас высмеивают, высокомерно унижают и жестоко бьют. В военное время не нужно держать их во множестве, и [надо] чтобы ни один из них не командовал нашими людьми, а чтобы они имели воинов из своего народа. Ибо иначе для наших людей не только бывает крайне позорно, но и вредно и приводит [их] в отчаяние то, что наихудший чужеземец лишь из-за того, что он чужеземец, командует русскими [людьми], гораздо лучшими, чем он сам, и притом в их же отечестве.

Я сам видел, как это бывает: видел сотников, кои в каком-либо другом месте были бы едва годны на то, чтобы носить пехотную пищаль. Оттого наши воины бывают недовольны, и серьезно уменьшается [их] доблесть и храбрость, так как они видят, что у них отнята всякая надежда на славу и на прибыль. То, что мы больше всего стараемся добыть с помощью этих чужеземных воевод, из-за них погибает, и все получается наоборот. Мы бы хотели, чтобы наши воины были храбрыми и искусными в ратном деле, а они теряют все воодушевление и охоту, какая у них прежде была, из-за того, что лишаются всякой надежды на славу и прибыль. Приобретают они бесполезные для этой страны знания, а меж тем теряют и забывают свой старый добрый оружейный строй и военное искусство.

22. Чужестранцы заливают и поистине затопляют наши королевства под видом торговли, ремесла, военной службы и благочестия. Они приходят к нам и [вместе] с женами, а пути назад не находят. Так, приходя и переселяясь к нам, немцы выжили нас из целых стран: из Моравии, из Поморья, из Силезии, из Пруссии. В Чехии в городах осталось уже мало славян. А у поляков все города полны немцами, цыганами, шотландцами, евреями, армянами и итальянцами, так что во многих городах чужеземцев больше, чем наших, и наши люди не находят себе места в городах.

Города наши полны чужеземцами, а мы — их холопы. Ибо для них мы обрабатываем землю и ведем войны ради их выгоды, чтобы они сидели, бездельничая, в городах, в каменных хоромах, и пировали, и называли нас свиньями да псами.

Совершенно ясно и ни для кого не тайна, что чужеземцы у поляков завладели дочиста всем золотом и серебром, и поедают все плоды, и [выпивают все] соки этой земли. А поляки у себя дома просят милостыню у гостей, умоляют их, кланяются им и погибают у них на глазах от голода и от стыда.

А что делается здесь, на Руси? Чужеземные торговцы — немцы, греки, бухарцы — сгребают к себе богатство и доходы всего этого королевства. Везде держат склады с товарами и откупа, и всякие промыслы и дела. Свободно ездят по стране и скупают наши товары по самой дешевой цене, а к нам привозят множество бесполезных и самых дорогих товаров: жемчуг, драгоценные камни, и венецианское стекло, заменяющее [эти] камни, и часы, и другие бесполезные вещи. И, наконец, будучи хитрецами, они обманывают наших торговцев на большие суммы денег.

23. В тревожное время чужеземцы увозят от нас свои товары и деньги и тем самым порождают в стране дороговизну, [а] те, кто может, и сами уезжают;

открывают наши тайны; легко изменяют, переходят к врагам и многими способами нас обижают.

24. Когда эти торговцы и ремесленники в каком-либо городе расплодятся и размножатся настолько, что станут достаточно сильными, тогда они изгонят наших людей из города или убьют [их], укрепят город и станут полновластными господами к нашему позору и убытку. Так они сделали в Гданьске, в Торуне, в Риге и в некоторых русских городах, и саксы [добились этого] в Венгрии, и во всей Чехии, и в Поморье, и в других местах. И особенно, где были места, удобные для торговли, все эти места, и пристани, и торжища немцы у нас отняли. И повсюду они [оттеснили] нас от моря и от больших судоходных рек [и] загнали в широкое поле пахать землю.

27. Эти чужеземные откупщики, резиденты, консулы, торговцы, полковники, рудознатцы, врачи, ювелиры, художники, колокольные мастера и всякие ремесленники, и разные новокрещенцы учат нас своей роскоши. То есть [учат] обивать стены и целые дома коврами, быть изысканными в одежде и в еде, спать на трех-четырех перинах, [учат] женщин мазаться румянами и покупать драгоценные камни, [учат] и иными таким же расходам, которых наша земля не может выдержать.

Учат нас своим порокам и грехам, таким, как содомия. Учат своим ересям и мало-помалу заражают нас неверием. Переделывают наши законы, и разрушают наши благолепные церковные порядки, и лишают нас всякого благочестия. А иные под видом святости приносят нам суеверие и ложную лишнюю святость и по-фарисейски налагают на людей непосильное бремя.

28. А иные обманывают нас и прельщают суетными именами академий или высших училищ и привилегиями тамошних учеников, и возведением в доктора и в

магистры (или в учителя). Но вся эта суета не помогает, а, напротив, мешает учению, и страна наполняется множеством бездельных дьяков или книжников. Ибо многие, обманутые этой суетой, в молодости не хотят учиться выгодным и народу полезными да необходимым ремеслам и, желая все стать книжниками, остаются неспособными добывать [себе] хлеб.

А что еще хуже — эти ученые магистры учат нас одной лишь грамматике, а иные полезные науки от нас утаивают. И я не могу ничего сказать об остальных науках, ибо я еще не знаю ни одного врача, математика, музыканта и архитектора, вышедшего из нашего народа.

А иные берут с нас огромные деньги за обучение танцам (от которых нет никакой пользы), как тот хвастун берет за огненные игры и обещает, что они принесут большую пользу, хотя в наше время ни один город нигде не был взят и ни одна страна не побеждена с помощью этих премудрых огневых ядер и стрельб.

И, наконец, иные приносят к нам проклятые бесовские искусства: астрологию, алхимию, магию и каббалистику, в коих нет ничего иного, кроме чародейства, как я сказал подробнее в другом месте.

Заключение

29. Итак, поскольку у чужеземцев имеется столько путей, поводов и хитроумных способов, чтобы обманывать нас, неудивительно, что они так часто и мерзко нас притесняли. Неудивительно, что чужебесие столь многих наших правителей свело с ума и одурачило.

Что значит «многих»? Всех, всех до единого славянских королей, князей и властителей увлекло это заблуждение, все споткнулись об этот камень. Но не все одинаково: некоторые осрамились поменьше, другие — побольше. Так, среди поляков [отличился] тот Казимир, который наполнил землю Польскую евреями и немцами, а среди русских — царь Иван Васильевич и царь Борис Федорович и — пуще всех — Расстрига.

Чтобы в последующее время не случалось таких бед или, вернее, чтоб они были не так велики, надо предотвращать их с помощью хороших законов, осторожности, и привилегий, и особых смотрителей за этими вещами.

30. Как некогда Далила, женщина, Самсона, победителя мужей, а Клеопатра римлянина Антония — правителя Египетской земли, смирили и покорили, так и соседние народы, если они оказываются побежденными силой нашего оружия, сразу покоряют нас своей красотой, остроумием, красноречием и льстивыми речами и шуточными своими играми.

Лучше было бы некогда Самсону убежать подальше от филистимлян и Антонию — от египтян, нежели быть [их] победителем или государем. Так и нашим людям было бы во много раз полезнее не знать о чужеземцах, нежели побеждать их и брать их города, ибо, благодаря [своей] красоте и хитрости, побежденные начинают править правителями. Ибо красота— это немая речь, и у правителей она — всемогуща.

31. Как некогда идолопоклонство евреев, так чужебесие искушает и всегда будет искушать наш народ. Почти что все еврейские короли грешили идолопоклонством; так же и все наши короли, князья, города и народы грешат чужебесием.

Удивительнее и хуже всего, что даже и более мудрые наши учителя страдают этим заблуждением, ибо наш мудрец Старовольский написал в книге и советовал полякам призвать немцев, чтобы они строили на нашей земле остроги против крымцев и поселялись там. Совет этот так плох, что хуже и быть не может, как ведомо тем, кто знает, что делается в тех острогах на турецком рубеже, где немцы живут вместе с венграми и с хорватами.

32. Воистину не счесть тех бед, кои наш народ по ту и по эту сторону Дуная извечно терпел и терпит от чужеземцев. Ведь нет ни одного народа под солнцем, у коего чужеземцы пользовались бы таким почетом и доверием и снискали такую любовь, и где чужебесие было бы так сильно, как у нас.

Или иначе говоря: поскольку чужебесие обуяло нас больше всех и поскольку нас по сравнению со всеми другими народами легче уговорить, перехитрить и обмануть, оттого и бывает, что мы одни терпим такие обиды и позор от чужеземцев.

Причина искушения нас та же самая, что и у евреев. Ибо у евреев язык был грубый, скрипучий, бедный, несовершенный, негодный; музыка и шутки тоже простые и грубые. А у греков-идолопоклонников был сладостный, красивый, удобный, выразительный язык, мягкие и веселые шутки, музыка и разные чудные, славные танцы, и красотой они превосходили евреев. Поэтому евреи были увлечены и сведены с ума этими греческими танцами, нежностью, весельем и льстивостью и в конце концов заразились их идолопоклонством.

Вот так же и мы: ибо язык у нас самый несовершенный из всех и совсем невыразительный, ум некрепкий и красоты почти никакой нет, оттого мы привыкли дивиться чужому красноречию, учености, уму и особенно красивому обличью, искусным танцам и льстивым шуткам. И потому, так же как те птицы, которые более жадно засматриваются на поступки человека или охотника [и из-за этого] легче бывают пойманы, так и мы тоже, пока во все глаза глядим и дивимся чужеземной красоте, бываем одурачены ими и сведены с ума, и они делают с нами все, что хотят: сразу же надевают на нас узду, вскакивают на спину и ездят на нас, как им угодно.

Поэтому нам было бы куда полезнее отвращать глаза от их красоты и затыкать уши, чтобы не слушать их речей, так же как Улисс спасался от сирен. Ибо иначе мы никак не можем уйти от их злости и хитрости.

Раздел 17

О СВАТОВСТВЕ ЧУЖЕСТРАНЦЕВ

1. Мы хотим здесь вкратце показать, как сватовство чужеземных правителей всегда было причиной великих несчастий для народа. Так как чужеземные короли и князья затевают свадьбы с нашими правителями всегда только во вред и на позор нам, то есть чтобы добыть власть над нами. Ибо этим способом литовец Ягайло обошел и покорил поляков, а венгерские короли — хорватов, а немцы — чехов. Таким же образом подъезжали к русскому престолу [королевич] шведский, и Иоанн и Воль-мар — датские королевичи и другие женихи.

Но этими свадьбами они приносят нам неисчислимые беды: отнимают у нашего народа королевское величие, вовлекают нас в свои войны и во многие раздоры, переиначивают наши законы и наше благочестие. Их бояре правят в наших державах и пьянствуют, а нас везде осмеивают, оскорбляют и бьют.

2. Лучше всего было бы нам, славянам, не вести никакой торговли, не иметь договоров и союзов и попросту никак не знаться и не общаться с чужестранцами. Но мы никак не можем избежать торговли с ними, и войн, и перемирий, и посольств, и всех подобных дел, и поэтому в таких неизбежных делах мы должны поступать с большой осторожностью. А чужеземного сватовства мы можем совершенно избежать и навеки избавиться от него, и поэтому мы должны запретить его вечным и нерушимым законом.

Ведь сватовство содержит в себе все остальные беды, порождаемые чужебесием и чужевладством. Ибо [вместе] с чужеземной невестой приходят в страну чужестранцы всех чинов и званий: без всякой пользы для жителей, а всегда во вред и в ущерб. А со временем в стране возникает множество раздоров и войн между правителями. Часто случается, что обе стороны терпят [от этого] сильное разорение. Иногда бывает, что одна сторона — в убытке, а другая — в прибыли, а в ином случае те, кто нынче в убытке, окажутся в прибыли.

Однако нам, славянам, ни одно чужеземное сватовство не принесло испокон веков никакой прибыли, чести и выгоды, а, напротив, каждое приносило окаянные горькие обиды, позор и разорение.

3. Но что говорить только о нас, когда и для всех остальных народов чужеземное сватовство почти всегда было причиной каких-либо бед. Если просмотреть историю всех народов, то из ста таких свадеб едва ли найдется одна или две, за которыми не последовала бы со временем какая-нибудь война или какая иная беда для народа.

Примеров и доказательств [этого] несметное количество, и многие войны, которые в наше время велись в Европе, могут нам засвидетельствовать это. Но нам достаточно будет привести здесь единственный чужеземный пример:

Филипп Красивый, французский король, который умер около 6823/1315 года, имел трех сыновей и дочь Изабеллу. После [смерти] отца все сыновья правили по порядку один за другим и умерли, не имея мужского потомства, а оставив после себя [лишь] дочерей. Изабелла же была выдана за английского короля Эдуарда II (Второго) и родила Эдуарда III (Третьего), также ставшего королем. Этот Эдуард Третий, будучи внуком Филиппа, претендовал на французский престол как на дедовское наследство. Но французские властели отказали ему, заявив, что у них престол не передается по женской линии, и, в соответствии со своим законом, пропустив Эдуарда и дочерей трех сыновей Филиппа, сделали королем Валуа, племянника Филиппа, то есть сына [его] брата. Из-за этого Эдуард пошел на французов войной, причем он и его наследники так люто вели [эту войну], что сам столичный город Париж и большая часть Французского королевства были захвачены англичанами и удерживались ими много лет, вплоть до тех пор, пока они не были изгнаны королем Карлом Седьмым. Однако же с той поры английские короли считают Французскую землю своей вотчиной и именуют себя французскими королями вплоть до сего дня [т.е.] уже 300 лет спустя. Вот какой позор и какие неописуемые кровопролития принесла французам эта свадьба с чужестранцем.

А каких только смут не вызвал по всей Европе своими свадьбами австрийский род (который ныне суетно именуется римскими царями)? Не одну, а десяток книг заполнил бы тот, кто захотел бы перечислить все смуты, войны, обманы, несчастья, обиды и разорения, причиненные из-за этих австрийских свадеб народам Немецкой, Венгерской, Чешской, Итальянской, Испанской, Английской и Французской земель. Поэтому некий льстец написал:

«Пусть другие воюют из-за престолов, а ты, австрийский род, сватайся и тем самым добывай престолы».

4. А теперь приведем несколько примеров того, что случилось у поляков.

1. У польского короля Попеля была жена — немка по имени Бланка. Эта Бланка захватила власть и отравила насмерть дядей Попеля и лучших бояр. Но из их мертвых тел народились мыши, которые съели живьем Попеля с женой.

2. У немецкого царя Арнульфа была жена — сестра моравского короля Святополка, который первым из тамошних королей окрестился. Но затем Арнульф призвал и натравил на своего свояка Святополка венгров, и те его убили. Так немец Арнульф доказал справедливость немецкой пословицы:

«Сколько свояков — столько и волков».

3. Царь Оттон, придя в гости к Болеславу Храброму, сосватал его сыну Мечиславу свою племянницу Риксу. Мечислав, приняв правление, был настолько послушен Риксе — женщине жадной, дерзкой и пресмелой, что правил королевством во всем по ее указу. Тогда мораване и иные славянские князья, жившие за Одрой, отказались повиноваться, присвоили королевские доходы, завели дружбу и сватовство с немцами и, наконец, открыто изменили и поддались немецкому царству.

После смерти Мечислава Рикса стала править еще хуже и круче и разными хитростями добилась того, что коронование молодого королевича Казимира оттягивалось. А она в это время ежедневно выдумывала новые способы добывания денег и мучила людей лютыми поборами. Поляков она постыдно унижала, на все почетные должности возводила своих немцев. Наконец, скопив огромные богатства, Рикса убежала в Немецкую землю и увезла с собой королевича, и всю казну, и две короны: королевскую и королевину. А затем царя — немца Конрада — упросила и убедила послать войско, чтоб разорить польские земли.

4. Когда царь Генрих был побежден королем Болеславом Кривоустым, он благодаря своей хитрости добился, что победитель Болеслав пришел в шатер к побежденному Генриху просить мира. Ибо царь дал понять Болеславу, что хочет отдать ему свою сестру и дочь. Болеслав дал себя обмануть и взял за себя Адельгейду — сестру Генриха, а сына своего Владислава женил на дочери Генриха — Кристине и всех пленников, коих у него было великое множество, отпустил даром.

По завещанию Кривоустого четыре его сына разделили королевство между собой. Однако жена старшего из них, Владислава, — Кристина была женщиной прегордой, жадной и жестокой. Всех поляков она считала свиньями и открыто называла их «свиньями», не допускала их ни к службе, ни к себе на глаза, а любила только своих немцев. Мужу она говорила: «Я-де царская дочь, пошла за тебя в надежде на целое королевство, а теперь вижу, что мы с тобой и с нашими детьми загнаны лишь в четвертушку королевства».

Подобными и иными словами эта бесовская ведьма разожгла междоусобную рать среди братьев. Ибо Владислав Кривоустович по наущению и настоянию этой ведьмы пошел войной на братьев, но был ими разбит и выгнан вон из Польши. Затем

пришел с войском царь Конрад, чтобы вернуть Владиславу и Кристине престол, но ничего не добился. Затем с этой же целью пришел царь Фридрих, и было достигнуто такое соглашение: вдовый Мечислав (брат Владислава) возьмет в жены царскую племянницу Адельгейду, а Владислав вернется в Силезское княжество. Однако уже по другим причинам Владислав не вернулся на силезский престол, а умер со своей Кристиной в изгнании.

5. На венгерского короля Коломана пошел войной царь Генрих V. Коломан, испуганный этой опасностью, стал искать встречи и разговора с Болеславом Кривоустым. Встретившись, короли заключили союз и сосватались: Коломан сосватал своему сыну Стефану дочь Кривоустого Юдиту. В приданое невесте была дана тогда немалая Спишс-кая земля с несколькими каменными городами, и с того времени она отошла от Польши и остается под властью венгров.

6. В приданое за Саломеей, сестрой Лешка Белого, поляки дали венгру Коломану Галич. Но русский князь Мстислав, разбив поляков и венгров, захватил Коломана с Саломеей. А король Андрей, отец Коломана, сумел добиться с помощью своих| послов, чтобы князь Мстислав выдал свою дочь Марию за брата Коломана — Белу, а Коломана чтобы освободил и через три года вернул ему Галич. Однако с течением времени венгерские вельможи, забыв о польских и русских благодеяньях, за деньги продали литовцам Галич, Владимир и всю окрестную большую область.

7. Владислав Локеток выдал свою дочь Елизавету за дважды овдовевшего венгерского короля Карла не без приданого. А для Казимира, сына своего, попросил невесту у Гедимина, князя литовского, без всякого приданого лишь с тем, чтобы Гедимин освободил пленников.

8. Казимир Локеткович женился во второй раз на Адельгейде — дочери чешского князя, немца, а приданое — две тысячи пражских коп — было обещано, но не уплачено. Эта Адельгейда была некрасива лицом, и, увидев ее, Казимир сразу же ее возненавидел и отослал прочь, чтобы ему свободнее было жить с блудницами, которые ввели его во многие грехи и опозорили. Но больше всего зла причинила еврейка Эсфирь. Ибо ради этой Эсфири Казимир дал евреям огромные привилегии и всю Польскую землю наводнил и заразил ими.

Так же и Владислав Сигизмундович, когда ему привели издалека жену не столь красивую, сколь ему хотелось, бросил жену и начал грешить с блудницами.

О, насколько лучше было бы тем королям взять [жену] из своего народа и выбрать ее по своей воле, а не преступать Божьей заповеди.

9. Царь Карл взял [в жены] Елизавету, дочь Богуслава, князя Щецинского, племянницу короля Казимира Локетковича. Тогда Казимир справил в Кракове пышную свадьбу с неимоверными расходами. На свадьбе этой были: 1) царь Карл; 2) Людовик, король венгерский; 3) Сигизмунд, король датский; 4) Петр, король кипрский; 5) Оттон Баварский; 6) Земовит Мазурский; 7) Болеслав Свидницкий; 8) Владислав Опольский и 9) Богуслав Щецинский — самовластные князья, а десятым был сам король Казимир. Свадьба длилась двадцать дней. А в приданое невесте Казимир дал 100 тысяч рублей.

Зачинщиком и устроителем всего этого был немец Варинк — казимиров управитель, а для бедных поляков — враг и грабитель. Сей людодерец и кровопийца, будучи богаче самого короля (ибо его власть над королем и королевством была больше, чем у короля над ним) и желая похвастать своим богатством, нажитым на крови бедных земледельцев, пригласил к себе в дом всех королей и князей, угостил их на диво и богато одарил, а наипаче Казимира, которому преподнес подарки, стоившие свыше 100 тысяч рублей. В то время, когда эти чужестранцы в Кракове пировали, кричали и плясали, бедные поляки по всей стране голодали, плакали и тужил.

10. Казимир Локеткович из-за некоего давнего сватовства назначил наследником своего престола Людовика, короля венгерского. Много можно было бы сказать о тех обидах, убытках и смутах, которые поляки из-за этого перенесли.

После смерти Людовика полякам пришлось пять раз отправлять послов за его дочерью Ядвигой, и они еле ее допросились. А допросившись ее, выдали ее за литовца Ягайло и дали в приданое за ней королевский престол, и навеки лишили свой народ королевской чести.

11. Король Ягайло дочь свою Ядвигу выдал за немца Фридриха Бранденбурга, совсем еще юного, и в приданое за ней назначил польский престол — на случай если бы он, Ягайло, умер, не оставив мужского потомства, а в ином случае — 100 тысяч рублей. А этот милый зять со временем, вместо того чтобы помогать полякам, оказал помощь их врагам — крестоносцам.

12. Немка Елизавета, королева венгерская, после смерти короля Альберта, своего мужа, вернулась домой, в Австрийскую землю, со своим юным сыном и с короной, которую она украла [у венгров], как некогда Кристина у поляков.

Тогда венгры, желая короновать Владислава Ягеллона, сняли корону с головы святого Стефана, мертвого короля. Это было грешно, и Владислав вскоре был убит.

Корону, украденную у поляков Кристиной, вернул им затем царь Конрад. Но король Людовик снова унес ее в Буду, так что, когда захотели короновать Ягайло, короны не оказалось, и пришлось делать ее заново. А затем Сигизмунд, король венгерский, вернул Ягайло старую [корону].

А венгерскую корону Матвею, королю венгерскому, пришлось выкупать у немцев дорогой ценой — за 60 тысяч рублей.

13. Казимир Ягеллон взял [в жены] дочь царя Альберта с приданым в 100 тысяч рублей, которое [ему] обещали оставить в вечное владение, даже если бы она не родила потомства. Однако приданое это было лишь обещано, но не отдано.

14. Но несноснее всех остальных была надменность и глупая кичливость той немки Елизаветы, жены короля Казимира, которая из-за своего дьявольского высокомерия нарушила мир между народами. Ибо Матвей, король венгерский, желая взять в жены елизаветину дочь Ядвигу, хотел посредством этого брака помириться с поляками и с чехами. Но кичливая немка пренебрегла венгерским королем и сочла его недостойным быть ее зятем из-за того, что Матвей был не из королевского и не из княжеского рода, а лишь из бояр. Вскоре после этого пришли послы от Людовика, князя Баварского, и Ядвигу им отдали, и обещали за ней 100 тысяч рублей приданого, но не заплатили.

15. Когда король Сигизмунд почти совсем уже одолел крестоносцев и отнял от них Прусскую землю, немцам удалось обольстить его так, что он подарил предводителю крестоносцев Альбрехту (княжичу Бранденбургскому и сыну своей сестры) все, что Альбрехт дотоле потерял, и то, что он еще удерживал в Пруссии. И из предводителя крестоносцев сделал его и весь его род полновластными князьями.

В этой же войне Сигизмунд мог разбить немцев, воевавших с поляками, но не захотел их разбить. А пленных немцев, которыми были полны все тюрьмы в Польской земле, он отпустил без выкупа и еще подарил каждому из них одежду и денег на дорожные расходы. С тех пор, как свет стоит, не слыхано было, чтобы немцы поступили так с поляками или [вообще] со славянами. Но не удивительно, что литовец Сигизмунд был так щедр с немцем Альбрехтом за счет поляков.

5. Много есть иных примеров, еще более свежих, из которых видно, сколько позора претерпели поляки из-за чужеземного сватовства. Но так как у меня нет [сочинений] других летописцев, кроме одного лишь Кромера, ограничимся ныне тем немногим, что было сказано.

Надо нам вспомнить, что Ветхий завет запрещал женитьбы между разными коленами народа еврейского и тем более между разными народами. Завещано было, чтобы новообращенный (как у нас новокрещенец) ни за что не мог стать королем. А священство предназначено было только левитову колену. И поэтому новообращенным было недоступно какое-либо духовное или мирское достоинство. Ясно сказано в Книге Исхода в главе 34.16 и в 3-й Книге Царств в главе 11.2, что евреи не должны брать себе чужеземных жен и выдавать своих дочерей за чужестранцев. «Чтобы они, де, не склонили сердца вашего к своим богам».

А мы куда более склонны к чужебесию, нежели евреи к язычеству. Поэтому мы должны быть не менее осторожными, чем евреи.

Мудрейший из всех евреев — Соломон жестоко ошибся и лишился мудрости, когда взял в жены дочь фараона, египетского короля, и множество иных чужеземных жен, которые увлекли его в язычество (3-й кн. Царств в главе 11).

6. Турецкие короли берут столько жен, сколько им угодно, и берут из разных племен и разной веры, боярынь и рабынь, свободных и пленниц. Смотрят лишь на то, чтобы жены были красивы, и поэтому не удостоивают их никакой чести. Не знаю, поступают ли так персы и иные магометанские короли.

Куда более удивительно то, что написано об Артаксерксе, древнем персидском короле, который, имея одну законную жену и признавая за ней королевское достоинство, взял, однако, затем Эсфирь, не зная, из какого она рода, и не зная, что она еврейка, и сделал ее королевой лишь за ее красоту. Такие свадьбы мерзки и мало отличаются от простого блуда, ибо не ищут в них ничего, кроме телесного наслаждения.

Премерзким был также поступок Соломона, имевшего семьсот жен и триста блудниц.

Самый лучший закон был у римских царей, как у древних языческих, так затем и у христианских. Ибо каждый из них имел лишь по одной законной жене, обладавшей королевским достоинством. И [в жены] они брали не рабынь, не пленниц, не чужестранок, не дочерей других королей или князей, а только римских девушек. И смотрели они не на одну лишь красоту, и выбирали не тех, что были краше остальных, но не вышли родом, а выбирали красивых и скромных девушек — дочерей наивысших римских вельмож. И дочерей своих они также выдавали не за чужеземных королей или князей, а за тех же наиблагороднейших и наивернейших своих подданных. И это ни в чем не умаляло величия этих королей, которое всегда оставалось таким, что никто на свете не мог его превзойти.

Напротив, благодаря этому обычаю те короли добивались верности и любви своих подданных. Такой же обычай был и у всех остальных народов Европы. Так, Лазарь, последний сербский великий князь (павший вместе с сотней тысяч воинов на Косовом поле), имел зятем одного из своих властелей по имени Милош Кобилич. Милош был так верен своему тестю, великому князю, что не хотел оставаться в живых после его гибели и сразу же решил за него и вслед за ним принять смерть. На другой день после этого несчастного разгрома он попросил, чтобы его выслушал турецкий король Мурад, и обещал показать, где закопана Лазарева казна. А когда его привели, чтобы выслушать, он ударил короля ножом в живот и убил его, а самого его тут же зарубили. У греческого царя Алексея зятем был один из его властелей по имени Алексей. Русские великие князья и польские короли поступали так же.

И таким же образом, как мы уже говорили, поступали обычно везде в Европе, покуда немецкие короли не стали охотиться за королевствами мораван, чехов, поляков и остальных славян и венгров и [пока] для этого не стали свататься к дочерям тамошних правителей и выдавать за них своих дочерей, каковым способом и добились того, чего искали. А затем, когда немецкое самодержство начало ослабевать, и князья и властели стали с каждым днем присваивать себе все больше прав и привилегий и стали все меньше подчиняться своим королям, тогда князья эти начали свататься к более сильным князьям, чтобы иметь больше силы против своих королей. И со временем эта вещь так вошла в обычай, что стали считать большим позором и грехом, если какой-либо король или князь возьмет жену не из королевского или не из княжеского рода или выдаст свою дочь не за короля и не за князя. Заблуждение это мало-помалу распространилось во Французской, Итальянской и Испанской землях и, наконец, с чужеземными королями — и в Польской.

Русь это заблуждение, по милости Божьей, еще не охватило, ибо милостивейшие цари наши не считают для себя зазорным брать в жены дочерей своих подданных — властелей.

Что же касается замужества царских дочерей, то два рассуждения могут разрешить эти сомнения.

Первое рассуждение: кажется, лучше будет, если сие царство последует всегдашнему обычаю римских царей и давнему и общему закону всего славянского народа и всей Европы, нежели новому немецкому обычаю, выдуманному недавно на пользу одним лишь немцам. Ведь благодаря этому обычаю немцы держатся на моравском, венгерском, чешском, испанском, польском и на иных престолах, а другие народы не смогли этим способом ничего у них добиться.

Второе рассуждение: даже если всем народам полезно было бы выдавать дочерей своих королей за других правителей или держать их всегда в девичестве и не выдавать за своих властелей, то как раз русским и всем остальным славянам это, конечно, никак не может быть полезно по причинам, уже достаточно объясненным: ведь нас, славян, чужестранцам легче обмануть и перехитрить, чем все другие народы.

Август и остальные римские и персидские цари были ничем не хуже немцев, однако римские цари искали себе невест не у иных царей, а у своих бояр. Немецкие короли давно лишились уважения и боязни со стороны своих подданных — а вернее те никогда их достаточно не уважали и не боялись, — и поэтому они всегда старались укрепить свою власть и снискать уважение своих подданных посредством сватовства с соседними государями. Однако полноправным королям и правителям, обладающим совершенной властью, не нужно и нелепо искать у посторонних людей поддержки для своей власти, которая дана им от единого Бога.

Раздел 18

КАК ЧУЖЕСТРАНЦЫ ПОЗОРЯТ КОРОЛЕВСКУЮ ЧЕСТЬ НАШЕГО НАРОДА У ПОЛЯКОВ

Некие бездельники выдумали басню и рассказывают так: пришел, де, к папе посол от Мечислава, князя польского (который первым из этих князей принял крещение) и просил у папы корону и королевский титул. Папа обещал [их] дать и приказал ювелирам выковать корону. Но во сне ангел научил папу, чтобы он не давал короны поляку, а [отдал ее] другому послу, который должен будет завтра прийти с этой же целью. Пришел венгерский посол, и поляку отказали в короне, и послали [ее] Стефану, князю венгерскому.

2. Другие лжецы рассказывают так: пришел, де, царь Оттон Третий к Болеславу, князю польскому. Болеслав знатно угостил царя и пребогато одарил [его]. А царь назвал Болеслава «королем» и «другом Римского царства» и освободил его от дани и от всякого подданства царям.

3. Немецкие хвастуны рассказывают так: «Болеслав, де, Храбрый, возгордившись, присвоил себе королевский титул и отказался [платить] дань царю, и из-за этого был царем Конрадом во многих великих битвах побежден и покорен. А сын его — Мешко, добиваясь той же цели, был свергнут, и на его место [был] посажен брат его — Оттон. А потом Мешко положился на милость царя, разделил с братом княжество и, отказавшись от королевского величия, удовольствовался, княжеским титулом, а Польская земля осталась данницей царей».

4. Король Болеслав убил святого великого чудотворца Станислава. За это папа Григорий VII наложил на поляков наказание: отнял у Болеслава королевский титул и приказал епископам, чтобы они впредь никого не короновали на престол без папского разрешения. И после этого королевский престол пустовал 215 лет.

5. Немец Мутий пишет: «Собрались, де, царь Генрих и князья во Франкфурте и решили пойти войной на поляков, кои отказались платить царю дань и избрали себе короля и короновали его, что было для царя превеликим бесчестием. За это царь пошел на них с войском. Бились они несколько раз, и обе стороны пролили много крови. Наконец, царь принял поляков в подданство и, увеличив прежнюю дань, вернулся домой». Так [пишет этот] немец.

Но ведь если немецкого царя бесчестит тот, кто именует себя королем, тогда все короли на свете, кроме польского и чешского, бесчестят и позорят этого милого царя. Ибо ни один другой король не был поставлен этим царем.

6. Легко распознать немецкое хвастовство, когда немцы говорят, будто поляки платили дань их царю. Ибо какую-то часть Польской земли они выдают за всю эту страну и народ. Сроду не бывало, чтобы все поляки были подданными немцев, и этому есть достаточное доказательство: ни один царь не называл себя польским королем. Но когда во времена раздоров между поляками немцы захватывали какую-нибудь часть польских земель в Поморье или в Силезии, они хвастали, будто подчинили себе всю Польскую землю. И если какой-нибудь князек платил им дань, они называли ее просто «польской данью», как будто бы эта дань шла со всего польского народа. Так же поступают с нами, славянами, и венгерские короли, и Ягеллоны, и венецианцы.

7. Царь Фридрих II дал крестоносцам жалованную грамоту, коей подарил им и закрепил [за ними] Хелмский повет и все то, что они смогут в будущем отвоевать у пруссов. Но ведь над этими польскими землями немцы отнюдь не имели никакой власти.

8. Князь Пшемысл, объединив разъятое Польское государство, вернул народу королевский титул, коего не было 215 лет. Ибо в лето господне 6803/1295 Пшемысл был избран королем и законным образом коронован. Но через семь месяцев после [его] вступления на престол вследствие зависти и обмана немецких бранденбургских князей на него неожиданно напали во время охоты и убили.

9. Преемник Пшемысла — Владислав Локеток неведомо по какой причине не хотел ни короноваться, ни называться королем, а в течение 20 лет своего правления называл себя «наследником Польского королевства». Но в 6828/1320 году поляки от- правили послов к папе Иоанну XXII, чтобы испросить для Локетка королевский титул, ибо считали,. будто Пшемысл принял этот титул не к добру, без повеления папы, поскольку после убийства святого Станислава полякам запрещено было [носить], королевский титул. Папа не хотел открыто датьД Владиславу королевский титул, чтобы не обидеть Иоанна, короля чешского (присвоившего себе титул польского короля), и тестя его Филиппа, короля французского. Однако же втайне папа уведомил послов о своем согласии и сказал, что он не запрещает полякам пользоваться своим правом. И после этого Владислав Локеток был коронован.

10. Немец Сигизмунд, король венгерский, добивался свободного в то время суетного титула [царя] Римского царств. Чтобы угодить немецким князьям — избирателям царя, он, преступив клятву и пойдя на множество хитростей, стал помогать немецким крестоносцам, воевавшим с поляками. Придумал он хитрый план, как оттолкнуть Витовта, князя литовского, от его брата Ягайло, короля польского, и поссорить обоих с поляками. И отправил гонца к Ягайло с просьбой о встрече и переговорах.

Короли пришли в два ближних порубежных города: Ягайло в Судец, Сигизмунд в Кезмар. Ягайло послал к Сигизмунду брата Витовта. А Сигизмунд наряду с иными — открытыми — делами имел тайную беседу с Витовтом и обещал ему сделать его, Витовта, королем литовским, если он сам станет царем немецким.

А в 1429 году, когда Сигизмунда уже провозгласили царем (но еще не короновали), он повторил свою хитрость и снова предложил [начать] переговоры. Назначены они были в Луцке. Там Сигизмунд заключил соглашение с Витовтом и обещал королевскую корону этому мужу, достигшему восьмидесяти лет. И король Ягайло, обманутый льстивыми словами и не предвидя грядущего зла, тоже согласился с этим.

Однако краковский епископ Збигнев сильно упрекал Витовта, показав в большой речи, как несвоевременно это честолюбие, которое должно принести литовскому и польскому народам великое разорение. «Пойми, де, князь, отравлен тот кусок и ядовит дар, который шлет тебе царь — общий и вечный враг обоих наших народов». Говорил он и иные крепкие слова, и вслед за ним все думники отговаривали Витовта от этого плана.

Затем, на сейме в Корчине, послы Витовта, не сумев ничего добиться от поляков, в конце концов сказали: «Угодно вам или не угодно, [а] Витовт все равно будет королем». И действительно, Витовт не переставал через гонцов просить у царя обещанного. Поляки, перехватив несколько таких гонцов, сошлись на сейм в Сандомире и отправили к Витовту послов, и дали им наказ: если они никак иначе не смогут отвратить Витовта от его намерения, пусть предложат ему польский престол, поскольку король Ягайло согласен был уступить старому и бездетному брату королевскую власть, которой он сам был сыт и которая через короткое время все равно должна была вернуться к его сыновьям. Витовт ответил:

«Не хочу быть столь бесстыдным и нелюбящим, чтобы брата Ягайло лишить престола».

А между тем [Витовт] твердо решил изменить брату и полякам и всех литовцев привел к новой присяге, и назначил на 17 августа свою коронацию. При этом и царь Сигизмунд не терял времени даром, а спешил покончить с этим делом, хвастая и хвалясь перед [своими] друзьями: «Я, дескать, бросил двум псам кость, из-за которой они разорвут и загрызут друг друга насмерть».

А поляки перехватили двух сигизмундовых гонцов, посланных с письмами к Витовту. А в письмах царь убеждал Витовта выбросить из головы свои сомнения. Ибо Витовт сомневался, имел ли право царь, если он провозглашен, но еще не коронован, учреждать новые королевства и назначать королей, как думал сделать тогда Сигизмунд. Эти же гонцы несли и царскую грамоту, коей в Литве учреждалось новое королевство и Витовт назначался королем. А корону царь обещал прислать с другими послами в подходящее время.

Затем пришла весть, что очень пышное посольство с короной находится уже в пути. Тогда все великопольское боярство без всякого приказа, как по сигналу тревоги, вооружившись, ушло в леса и вдаль и вширь обложило все дороги настолько, что царские послы, дойдя до Франкфурта и не посмев идти дальше, повернули назад. А Витовт с огорчением отпустил послов московских, тверских и одоевских, и царей татарских, и двух рыцарских начальников, которых он пригласил на праздник своей коронации, и затем вскоре умер. Я считал, что об этом деле надо было здесь рассказать поподробнее (опустив в десять раз больше вещей, относящихся к этому), чтобы на этом примере можно было понять суетность и несказанную бесовскую злость и хитрость, с помощью коих немцы стараются обесчестить наш народ.

11. Кромер, польский летописец, был родом из немцев и, выставляя себя сторонником поляков, льстиво возвеличивает немецкую надменность, а поляков обманывает и позорит.

Во-первых, потому, что, когда приводит речь Болеслава Локетка к воинам, он пишет, будто этот мудрый король (не желавший просить у царя королевского титула) восхвалял своего врага и сказал такую глупость: «О воины, если победите царя всего света...»

Во-вторых, потому, что Кромер хвалит тех королей, которые наводнили Польскую землю немцами, и ввели немецкие законы, и отдали город Краков во власть немцам.

В-третьих, потому, что старается уверить людей, будто бы поляки получили королевское достоинство от немецких царей. Ни Конрад, ни Генрих не имели, де, права ни отнимать у поляков королевский титул, ни запрещать [его], поскольку поляки не сами себе поставили короля, а приняли эту честь, оказанную им царем Отгоном. Так [пишет] тот насмешник. И, конечно, по той самой причине, что если бы поляки [и вправду] получили эту честь от царя, то последующие цари могли бы по праву отнять эту честь (или вернее — бесчестье), как свой дар.

К тому же в тех случаях, когда приходится упоминать одновременно о поляках, и венграх, и немцах, Кромер почти везде называет венгров перед поляками, а немцев — всегда перед ними обоими.

Более давние немецкие писатели рассказывают (как говорилось выше), что царь Конрад и затем царь Генрих пошли на поляков и не дали им пользоваться королевским титулом и достоинством. Тогда выдумали и эту басню, будто бы ангел запретил папе дать корону полякам, и не могут объяснить причину, по которой был учинен этот запрет, и не приводят в свидетели ни одного из писателей того времени.

А более поздние немецкие писатели (среди которых и Кромер, на словах — поляк, а родом и сердцем — немец), поняв, что немцы никаким путем не могут лишить поляков королевского титула, выдумали басню о царе Оттоне (будто бы он дал полякам королевское достоинство), чтобы тем самым по крайней мере присвоить себе [эту] честь, а поляков сделать как-то своими подданными.

Я, конечно, ничуть не верю [по поводу] этой басни об Отгоне ни Кромеру, ни иным немцам и новым польским летописцам. Если бы это и впрямь было так, Конрад и Генрих не могли бы после этого воевать с поляками из-за королевского титула и Локетку не надо было бы посылать в Рим, [чтобы] просить папу о королевском титуле.

Но пусть будет так, как ему угодно. И если действительно царь Оттон назвал князя Болеслава королем, а Болеслав счел это за честь, [то] я скажу, что Болеслав безмерно в этом ошибся и поступил глупо, и счел за честь бесчестье и вечный позор для народа. Намного лучше было бы Болеславу ответить так: «Ты, царь, ставишь меня королем польским, а я тебя ставлю царем немецким. Сколько у меня власти и дел с тобой и с твоими немцами, столько у тебя со мной и с моими поляками».

12. Итак, истина в том, что законное начало и основание Польскому королевству положено единым Богом, а не царем и не папой. Ведь если правда, что цари могут создавать королевства, то значит они могут и разрушать их. А после вымышленного создания [Польского королевства] Отгоном папа и два царя отняли у поляков королевский титул и упразднили [его]. И то, что Отгон дал, Конрад и Генрих отняли. А при окончательном и истинном утверждении Польского королевства Локеток попросил титул не у царя, но у папы, а папа не дал ему его, но сказал: «Я, де, не запрещаю полякам пользоваться своей властью». И тем самым папа волей-неволей признал, что народы и без папы, и [без] царя имеют власть ставить себе королей. И это творение, в коем ни папа, ни царь не приняли никакого участия, оказалось и осталось крепким.

Однако поляки (соблазненные хитрецом Кромером и иными обманутыми и обманщиками) выводят свое королевское достоинство от чужого, незаконного, позорного для них, вымышленного и попросту ложного корня. Если бы даже этот корень и был истинным, то надо было бы найти способ, чтобы утаить или изменить его. А они еще и похваляются своим позором, и сами его глупо превозносят, будто это [возвышает] их честь и достоинство.

Раздел 19

КАК ЧУЖЕЗЕМЦЫ ОПОЗОРИЛИ ДОСТОИНСТВО КОРОЛЕВСКОЙ ВЛАСТИ У СЛАВЯН — ЧЕХОВ, БОЛГАР, СЕРБОВ

1. Совершенно невыносима та суетность, посредством которой царство, именуемое Римским, всегда себя возносило. Ибо римляне еще... А при царе Августе... А Калигула и некоторые иные цари...

2. А после перенесения царства от римлян к грекам при царе Юстиниане льстецы в царском законодательстве... Там же в Царьграде....

3. А после римской измены или после разделения царства между греками и римлянами, когда римляне призвали Карла, немецкого короля, и короновали его и назвали Римским царем, немцы... Те же немцы...

4. Вследствие этого обмана... В 1087 году царь Генрих IV поставил королем князя Братислава Чешского и подарил ему всю Польскую землю, над коей ни один из них не имел никакой власти. Так Генрих бесовским злодеянием разжег войну в чужом народе.

7. В 1159 году царь Фридрих дал Владиславу, князю Чешскому, королевский титул. Но в течение 60 лет после Владислава его преемники — чешские Правители не пользовались этим титулом.

8. А после этого Пшемысл или Отокар, князь Чешский, принял от царя Филиппа и оставил наследникам королевскую корону, упущенную его родичами — предшествующими князьями, занятыми междоусобной ратью.

9. В 1002 году царь Отгон III с папой Григорием V, своим родичем, назначили 6 выборщиков царя — немецких князей и епископов. А после этого, намного позднее, царь Рудольф I (который убил Отокара, короля Чешского) прибавил седьмого выборщика — короля Чешского и сверх того назвал его «чашником царя Римского» и возложил на него обязанность, чтобы этот бедный король признавал себя царским слугой и наливал бы царю за столом вино, и подавал чашу. И таким образом из самовластного князя сделал его подданным и коронованным чашником на посмешище всему свету. Ибо что можно придумать хуже, чем если кто-нибудь, будучи коронованным королем, вместе с тем наливает чашу другому правителю и прислуживает за столом? Такое позорище делают из нас эти милые кралетворцы.

10. Юрий Подебрад, последний чешский король из славянского рода, был законно и по правилам судим папой за ересь и был вместе с детьми лишен всякого королевского и княжеского достоинства не только в нынешнее, но и в грядущее время.

11. Все европейцы признают двух цесарей...

12. Болгары с иными славянами.... — Ив тексте или в начале, но без номера. — После этого греки помирились...

13. А царь Фридрих, еще до этого, проходя через Сербскую землю с войском к Иерусалиму и будучи щедро угощен Сербским князем, изменил титулование князя...

14. Наконец, немцы лживо называют себя славянскими королями, хотя они отнюдь никогда не владели всем славянским народом. И выдумали для славян герб — трех псов .

15. Одураченный этими немецкими царями, некий....

Раздел 20

О СЧАСТЬЕ НАРОДА НАШЕГО

Кое-когда случается, что чужеземцы не только заражают нас своими собственными пороками, но наши благие порядки и наше народное счастье (одни по злобе, другие по глупости) осуждают, и хулят, и отвращают нас от них.

Поэтому думнику надо понять и хорошо знать:

1. Что хорошего имеет наш народ от природы.

2. В чем счастье и благо нашей земли.

3. Что есть хорошего в законах, порядках и обычаях.

4. Что есть хорошего в церковном благоустроении.

1. Первое наше счастье дано нам от природы: наши люди не честолюбивы, не слишком рвутся к власти и поэтому легко подчиняются человеку, знающему их природу, и их легко принудить к тяжелой работе, и к ратным трудам, и к смертельной опасности. Не таковы многие иные народы.

2. Довольны бывают простой и обычной едой и питьем и не проявляют чрезмерной заботы об их приготовлении. Немцы не перестают хвалить свои пресладкие яства и прероскошную жизнь. Но мы не должны им в этом завидовать и мечтать об этих. трудно добываемых и привозимых из Индии яствах.

В приготовлении постелей наши люди также не отличаются чрезмерным старанием и усердием. А немцы все утопают в перинах.

3. Наши люди хорошо умеют и привыкли приготовлять дешевые и легко добываемые запасы еды и питья, достаточные для поддержания человеческой жизни.

4. А страны этой первое счастье состоит в том, что страна имеет безопасные рубежи со [стороны] Студеного моря.

5. Второе счастье — хорошие соседи: персы, черкесы и поляки (если бы мы их использовать умели).

6. Третье счастье — слабые соседи, такие, как калмыки, самоеды и иные сибирские народы, от коих нечего бояться тяжких набегов.

7. Четвертое счастье — плоды и урожаи земные и водные. Ибо эта Русская земля по сравнению с Польской, Литовской и Шведской землями и Белой Русью гораздо плодороднее и урожайнее. Растут на Руси большие и хорошие огородные овощи, капуста, редька, свекла, лук, репа и иное. Индейские и домашние куры и яйца в Москве крупнее и вкуснее, нежели в упомянутых выше странах. Хлеб, действительно, везде на Руси сельские и прочие простые люди едят намного лучший и больше, нежели в Литве, в Польской да Шведской землях. Рыба также добывается в изобилии.

8. Пятое счастье [этой] земли — пригодность морей и судоходных рек и [наличие] разных материалов для постройки кораблей, чтобы решиться на большие плавания. Мы вполне можем и по сухопутью завести и развивать самую большую торговлю и перевозить товары от разных народов к иным народам.

9. А в законах и в народных обычаях есть некоторые очень хорошо установленные вещи. Из коих первая и наилучшая — совершенное самовладство.

10. Другой хороший обычай — закрытие рубежей, [то есть то], что чужестранцам не разрешается свободно и просто приходить в нашу страну и что нашим людям не разрешают без важных причин скитаться за пределами королевства.

Эти два обычая — две ноги и два столпа сего королевства, и их надо свято соблюдать. Сердце и душа сего королевства — закрытие рубежей, и его надо подкрепить чужепудием, о котором [говорится] ниже.

11. Третий благой обычай: [то], что никому не дозволено жить в бездельЕ, или что никто не может освободиться от общих народных служб: при дворе, в приказах, в ратных походах, как [в противоположность этому] у немцев многие бояре и горожане живут в праздности и в роскоши, вроде того Сарданапала в древности или вроде откормленных свиней, от которых никому на свете нет пользы.

12. Пятый благой обычай: никому не дозволено проповедовать ереси.

13. Шестой благой обычай, и счастье народное, и духовный наш Палладиум — соблюдать святые бдения, и посещать заутрени, и обязательно бывать при святой литургии, мало спать и рано вставать, поздно есть, смирять тело множеством поклонов и постом.

Мне кажется, что это — наиглавнейшая причина сохранности сего королевства. Это, действительно, истинная и высшая твердыня. Поэтому короли наши и церковные пастыри должны особенно заботиться о том, чтобы это строгое соблюдение церковного благоустроения отнюдь не нарушалось никакими изменениями или послаблениями.

14. Седьмой полезный обычай это — способ наказаний, принятый в этом королевстве, то есть ссылка, [при которой] ссыльным дают средства для житья или королевское жалование. Ибо король может наказать так любого виновного, не вызывая сильного ропота и волнения людей. Ведь плохо, [когда] известного и ранее полезного человека за какое-либо преступление наказывают, и вконец покидают [его], и не дают ему средств для житья, как поступил Юстиниан, который ослепил Велизария (некогда очень полезного для него бана) и лишил всего имущества, так что этому бедному бану пришлось жить, прося милостыню у людей.

Плохо советуют [те], кои предлагают не давать прокорма ссыльным людям, раз они бесполезны. Ибо они, может быть, [и] бесполезны, но обычай этот для королевства небесполезен.

15. Зная об этих доселе перечисленных наших народных удачах (полученных от природы и благоприобретенных), мы можем сравнить наше житье с житьем иных народов и заключить, что Русская земля богаче и лучше Литовской, Польской и Шведской, так что наши люди могут жить удобнее и зажиточнее, чем жители этих упомянутых стран. Хотя в Шведской земле имеются медные рудники, а в Польской — немного серебра, но эти выгоды не могут сравниться со всеми перечисленными достатками Русской земли.

16. А сравнивая с иными, более богатыми странами, где имеются виноград, шерсть, шелк, краски и иные дорогие вещи и где лучше благоустроение.и развитие промыслов, как в Греческой, Французской, 'Итальянской, Испанской, Английской и некоторых иных землях, надо сопоставить и признать, что бояре и более зажиточные горожане живут в этих странах намного богаче, удобнее и роскошнее, нежели на Руси. И наши русские люди, даже самые богатые, отнюдь не могут жить в такой роскоши и изобилии, как живут тамошние люди среднего достатка. И в любом из городов тех стран всегда больше золота и серебра, и всякого добра, и всякой всячины, нежели в десятке таких же русских городов.

Я не мог надивиться глупому суждению одного поляка, который, будучи в иных случаях разумным и мудрым мужем и правителем больших вотчин и городов некоего властеля, говорил, однако же, такие безрассудные слова, что, де, Литовская земля гораздо богаче деньгами, нежели Французская, хотя ведь Литва намного беднее и просто нищая рядом с Французской землей. Ибо у французов есть по крайней мере десяток городов, в каждом из которых больше денег, и серебра, и золота, чем во всей Литве.

Так же верно и то, что в Английской, Немецкой, Французской и в иных землях есть немало городов, в каждом из которых намного больше богатства, нежели во всей Руси, исключая царскую казну. И если бы Русская земля была так же населена людьми, и так же плодородна от природы, и так же возделана, как Французская, на Руси было бы во сто крат больше богатства, нежели ныне.

17. Из всего сказанного можно извлечь такой полезный урок: мы отнюдь не должны состязаться и соперничать с этими пребогатыми народами ни в угощениях (или в яствах и питиях), ни в дорогом убранстве одежд, ни в пышности серебряной посуды, ни в оплате чужеземных воинов. Ибо в этих вещах мы никак не можем сравняться с теми народами.

Перед поляками, литовцами, белорусами, татарами, сибирцами и иными такими же народами мы можем похвастать нашими яствами, и питиями, и платьем, и серебром, но если мы хвастаем яствами и питиями перед немцами, французами и итальянцами, то они лишь поднимают нас насмех, и презирают, и считают неразумными. А мы стараемся снискать себе великую славу лишь тем, что напиваемся на глазах у чужеземцев и сами выставляем себя им на посмешище.

Поэтому большого порицания и осуждения достоин был король Казимир Локеткович, когда он справлял ту пышную свадьбу, на которой было 5 королей и пять князей, и угощал их да поил вином, которое должен был покупать в их [же] землях и везти издалека.

А намного глупее поступил тот архиепископ гнезненский, который устроил в Париже великий пир, и позвал в гости всех учителей и учеников тамошнего училища, и поил французов у них же дома их же вином, а себя выставил на посмешище, будто медведя. О, суетная глупость, когда гость угощает хозяина в его же доме! За такой поступок тот кутила получил вполне достойную плату: ибо эти учителя преподнесли ему тогда некую обидную книгу, написанную каким-то немцем для осмеяния всего польского народа, из-за чего епископ жаловался потом Констанцскому собору, но не исправил [дела], а только усугубил свой позор.

18. О титулах правителя — как их возвеличить и что достойно подражания — мы дадим совет в другом месте.

19. Наконец, вспомним и о том, [что] хотя в богатых странах более зажиточные люди живут удобнее и роскошнее, нежели на Руси, однако при всем том крестьяне и убогие горожане, кормящиеся рукоделием, живут на Руси намного лучше и удобнее, нежели в тех пребогатых странах. Ибо там во многих местах земля занята виноградниками, разными плодами, красками, рудами и тому подобными вещами, так что хлеб не может расти. А те земледельцы и рукодельцы, которые занимаются этими вещами, а хлеба не сеют, живут в общем очень бедно. Ведь год они не пьют ничего иного, кроме чистой воды. Все вино, что сделают, они продают, хлеба едят очень мало, а о квасе и не ведают. А некоторые едят хлеб, сделанный из каштанов, из сорго и турецкой пшеницы и тому подобных вещей, и хлеб этот похож больше на землю, нежели на настоящий хлеб.

А в некоторых местах целые большие страны состоят из одних гор и камней, и хлеб [там] не растет, и люди едят предурной хлеб — и то понемногу, как [,например,] в Швейцарской, Тирольской, Зальцбургской и иных немецких землях.

А на Руси, по божьей милости, все люди, как самые бедные, так и самые богатые, едят ржаной хлеб, и рыбу, и мясо и пьют по крайней мере квас, если не имеют пива. Так что крестьянам и бедным рукодельцам живется на Руси намного лучше, нежели во многих местах Греческой, Испанской и других подобных земель, в которых кое-где мясо, а кое-где рыба слишком дороги, а дрова продаются на вес, и люди, живущие в этих теплых странах, в зимнее время от мороза страдают больше, чем страдают жители Руси. Ибо там спят в студеных избах без печей и без огня, а здесь живут в топленых избах.

Раздел 21

О ТРЕХ ОСНОВНЫХ БОЛЕЗНЯХ, КОИМИ НЕМЦЫ ЗАРАЖАЮТ [ДРУГИЕ] НАРОДЫ

1. Нет конца и края обидам, кои причиняют нам, славянам, иные народы и особенно немцы, как мы уже упоминали в прежних беседах. А теперь, видимо, следует назвать три главных заразы, коими немцы (словно тремя болезнями или тремя моровыми поветриями) более всего заражают и нас, и иные соседние с ними народы. Болезни эти суть: первая — ересь, вторая — расточительство, третья — разрушение самовладства.

2. О ереси нет нужды много говорить. Известно, что немцы почти всю Европу заразили и заражают этой адской болезнью. Надо лишь вкратце упомянуть об их сарданапаловой и сверх всякой меры роскошной, распущенной, изнеженной жизни и расточительстве.

3. Немцы никогда не перестают твердить о грехах итальянского и русского народов, и особенно о поповских [грехах]. Задевая и оскорбляя эти народы своей руганью, уколами и упреками, они считают себя безгрешными и совершенными. Но на деле чужие грехи никак не служат им оправданием, а скорее — обвинением, раз они по-фарисейски осуждают братьев, а о своих грехах забывают.

Итальянцы и русские исповедуют свои грехи и признают грешным то, что сделано вопреки уставам святой церкви и соборным правилам. А немцы, отвергнув и растоптав церковные законы, не считают грехами свои пороки и преступления.

1. Во-первых, немцы говорят, что никто не должен жить без жены, и иноческую жизнь они окончательно осудили и отвергли.

2. Во-вторых, общение всех мужчин со всеми женщинами у них простое и свободное. А ведь немцы утверждают, что в других местах больше распутников и блудниц, чем у них. Однако если разобраться, то ясно — где причина больше, там больше и следствие.

3. В-третьих, не было и нет на свете ни одного народа, столь искусного и столь заботливого по части еды, питья и прочих телесных радостей, как немцы. Ежедневные обеды немецких бояр и торговцев готовятся заботливее, нежели у иных народов королевские свадьбы.

Немцы не встают к заутрене, а валяются в постелях до самого полудня. А на перинах они не лежат, но скорее утопают в них. И, однако, живя в такой изнеженности, считают себя безгрешнее других народов.

Везде на свете каждому человеку, а наипаче инокам и инокиням, дозволено ходить по миру и просить хлеба. А немцы разрешают собирать милостыню не всем людям, а только некоторым — в виде благодеяния, а об иноках и слышать не могут.

4. То, что немцы делают [у себя] дома, нас не касается. Но нам вредно то, что они учат наших людей своей безмерной роскоши. Мы не должны завидовать в этом немцам и подражать их излишествам, а, напротив, должны радоваться тому, что нашу еду легко готовить. И чтобы у нас впредь всегда было достаточно таких легко добываемых припасов, мы должны позаботиться об этом и делать так, чтобы всегда и везде был в продаже, допустим, лук, чеснок, квас, кисель, толокно, сухари, сухарная мука, кислое молоко, твердый нежирный сыр и все тому подобное, что немцы хулят и считают негодным и гнусным. Не надо нам мечтать об изысканных немецких напитках, но будем довольствоваться теми, какие доселе у нас были в обычае.

5. Все, что не слишком дорого и не роскошно, [немцы, говорю, считают нечистым и среди прочего своего лаяния, коим ругают наш народ, пишут:

«русские, дескать, любят соленую рыбу, которую учуешь носом прежде, чем увидишь оком, и эта вонючая рыба русским кажется очень хорошей». Так [пишут] о нас эти фарисеи. А того не пишут, что они сами подают на стол для угощения вонючий сыр, в коем ничего нет, кроме червей, и едят этих червей ложкой и не замечают, что этот сыр мерзко воняет.

Что же сказать о дичи? Я твердо знаю, что немцы хранят ее так долго, что нет мочи вытерпеть ее смрад. Я сам не раз выбегал из-за стола, когда они подавали на стол эту свою хваленую и чистую дичь.

6. Немцы обвиняют нас и в том, что русские, дескать, разговаривают с палачом и едят с ним хлеб. Но если бы мы ставили палачей лекарями и торговцами и назначали их посадскими думниками в больших городах, а немцы бы этого не делали, чего бы тогда они о нас не сказали. Тогда их нападкам и басням, право, не было бы конца. А ныне, когда они сами сажают палачей в думу, они ругают только нас, а свои, гораздо худшие дела, считают благими.

Ибо надо знать, что у немцев, когда палач казнит какое-то определенное число осужденных, думники этого города дают палачу столько сот ефимков, сколько сот людей он казнил, и сажают его в свою думу, и он с этих пор живет врачеванием или торговлей.

На Руси же, слава Богу, ни один честный муж не посадит палача за свой стол хлеб есть; разве что только пьяница, вор или бесчестный человек ест [вместе] с ним. А немцы их и в думу сажают, и, что [еще] хуже, в давние времена немецкие князья сами были палачами и собственноручно огромными ножами отрубали головы ворам и другим преступникам. Ножи эти и до сих пор они хранят на память и гордятся, если ведут свой род от этих головорезов, как рассказал мне полковник Филипп фон Зейц, который, по его словам, сам видел такие ножи у шварцбургских князей и в других местах.

Немцы ругают то, что у нас люди всех чинов зовутся «государевыми холопами». А не соображают, что у них все зовутся «вассалами», и слово это не латинское, а немецкое, и значит «сирота», и так некогда назывались все немцы на своем языке.

Так же почетно было у них некогда звание «кнехт», и поныне у шотландцев почетных кавалеров зовут «кнехтами», то есть «холопами». И в старых книгах немецких написано: «рыцари и кнехты (то есть более почетные ратные начальники и ратники) сражаются копьями».

7. Выше мы уже поведали, как немцы трубят и разглагольствуют о наших грехах лишь с той целью, чтобы заодно обругать и святую, правую веру. А поэтому по злобе своей (и чтобы побольше очернить нас и нашу веру) они нашу скромную и простую жизнь называют нечистой, а свою изнеженность, роскошь и излишества хвалят и стараются занести [их] к нам. Мы, следовательно, должны разобраться в этом деле, чтобы понять, что такое вредное, мерзкое излишество, что чистота и что нечистота.

У немцев слишком изобильная и роскошная еда, питье, постели, дома, оружие, слуги, повозки, кони и прочие вещи, а татары живут в нечистоте и грязи. Мы должны избегать излишеств и нечистоты и держаться середины, коя зовется «чистой умеренностью» или «умеренной чистотой».

Излишество — это обивать избы коврами или шелком, класть в еду много сахара и других пряностей, употреблять много благовоний и слишком много мазаться белилами да румянами, носить жемчуг на мужском платье или на рубахах, иметь позолоченные постели, красить краской все полотна и допускать иные подобные роскошества. Ибо [все] эти вещи — суетные и вводят в грех, и разоряют все королевство.

Кто хочет избежать этих и подобных им излишеств, не обязательно для этого должен быть во всем нечистым и грязным. Нечистота — это держать посуду плохо вымытой, держать под лавками вечный мусор, деньги держать во рту, держать полную братину и подавать ее гостю, обмакнув пальцы в питье, и иные тому подобные вещи.

8. Кто хочет понять, что излишне, а что нет, пусть возьмет за правило такие слова:

Если материал для какой-нибудь хозяйственной вещи мы имеем дома (то есть в этой стране) и не должны покупать его у других народов, [то] такую одежду или посуду надо делать чистой, нарядной, и красивой, и удобной к употреблению, и это не будет излишеством. Например, у нас есть лес и лен, следовательно мы должны делать удобные, гладкие, красивые столы, и застилать скатертями из чистого белого полотна, и ставить деревянные кружки, и возле них [класть] столовые платки для вытирания рук. И в этом не будет никакого излишества или безобразной роскоши, или неумеренности, а будет чистота и крепость, ибо все это нужно для чистой еды и не требует лишних расходов.

Если мы блюдем чистоту с помощью каких-либо вещей, которые имеются в нашей стране, то королевство от этого не обеднеет. Но только те вещи поглощают наше богатство, которые мы покупаем у чужеземцев.

9. Третья болезнь, которой немцы заражают свет, это распущенность или уничтожение самовладства и королевской власти. Ибо надо знать, что некогда , все короли в Европе имели полную власть и были самовладцами в своих королевствах. Ибо так же, как немецкое обилие ересей и роскоши испокон веков незнакомо было другим народам, так и их разнузданная вольность неведома была ни грекам, ни римлянам. Лишь со временем немецкие князья, властели и бояре обрели настолько разнузданные свободы и вольности, что окончательно загубили все могущество и власть своих королей и оказались никому не подвластными или безглавыми, ибо царю своему они ни в чем не повинуются.

Этой болезнью они заразили соседние народы, отчасти итальянцев и французов, ну а поляков окончательно заразили и обманули так, что хуже быть не может, и поляки совершенно сошли с ума. А поскольку у поляков бывает с нами много дел, то они больше вводят наших людей в соблазн, нежели сами немцы. Ибо поляки и литовцы ни на миг не перестают ругать совершенное единовластие и восхвалять свой беспорядочный и весьма тиранский строй. И возводят множество злой клеветы на сие наше единовластное правление.

Вот почему нам следует вкупе дать ответ на эту лживую клевету и похвальбу поляков и немцев и доказать неопровержимыми доводами, что русское правление лучше польского.

Раздел 22

[О ТОМ], ЧТО РУССКОЕ ПРАВЛЕНИЕ ЛУЧШЕ ПОЛЬСКОГО

Представим себе сначала, будто некий царский думник держит речь перед всем народным сеймом. Итак, это будет:

Обращение ко всему народу: о благом правлении и о самовладстве.

l. Различны способы, о, честные святители, властели, бояре и все сословия и чины преславного русского царства, различны, говорю я, виды и способы правления, принятые у людей. А именно: самовладство, боярское правление и общевладство (или гражданское правление). Все эллинские философы и все наши христианские святые отцы восхваляют и считают наилучшим из них самовладство. И это свое заключение они объясняют и подтверждают неопровержимыми доводами.

Ибо, во-первых, при самовладстве лучше, слышь, соблюдается всеобщая справедливость.

Во-вторых, потому что при нем легче и лучше сохраняется покой и согласие в народе.

В-третьих, потому что этот способ [ правления] лучше оберегает от опасностей.

А четвертое, и самое главное: потому что самовладство подобно власти Божией. Ведь Бог — первый и подлинный самовладец всего света. А всякий истинный (или полновластный) король является в своем королевстве вторым после Бога самовладцем и Божьим наместником.

Ты скажешь: чем же согрешили израильтяне, когда попросили себе короля или самовладца? Ответ: Бог уже задолго до этого обещал [дать] израильтянам короля и сказал им, как его поставить . Поэтому евреи согрешили не тем, что просили короля, а тем, что просили его не вовремя, когда им лучше было бы молчать об этом, то есть когда ими правил святой и праведный муж — пророк Самуил. Поэтому Бог сказал Самуилу: «Не тебя они отвергли, а мною пренебрегли и властью моей». Ибо не хотели они слушать пророка, посланного Богом.

2. Еще говорят они, что самовладство — самое древнее на свете, самое распространенное у народов и самое крепкое [правление], или что оно сохраняется обычно дольше, чем иное правление.

Мы [вместе] с древними учителями говорим то же [самое] и одобряем все эти причины, из-за коих самовладство или королевская власть достойно похвалы и славы. Но, если даже опустить пока эти и иные причины, очень важным и драгоценным является то, что при самовладстве легко можно исправить ошибки и изъяны правления. Ибо все, что вправе приказать самовладец, исполняется без проволочки. А при ином правлении, где или король неполновластен, или много правителей, там изъяны, проникшие однажды в законы, бывают непоправимы и вечны.

3. Сие правоверное, преславное королевство боголюбивого нашего царя, государя и великого князя Алексея Михайловича, всея Великой, и Малой, и Белой Руси самодержца, потому безмерно уважаемо, удачливо и счастливо, что в нем имеется совершенное самовладство. И следовательно, можно в нем исправить все ошибки и изъяны, которые из-за нерадивости исполнителей могли доселе войти в обычай и из-за которых печалится народ.

Могут, говорю, легко исправляться все изъяны правления и вводиться всякие хорошие законы. И для этого дела царь-государь нас всех созвал, чтоб все вы помогли по мере своих сил тому, что будет обретено и решено для общего блага и пользы всего народа.

4. Но ведь нет такой хорошей вещи, на которую не нашлось бы хулителей. Оттого же клевещут и на самовладство.

Немцы и поляки особенно хулят самовладство, а восхваляют свой беспорядок и твердят поговорку: «Польша держится беспорядком». А немцы о королях говорят так: «Король испанский — король холопский, король французский — король боярский, король польский — король королевский, царь немецкий — государь всего света». А это потому, что испанский король — совершенный самовладец и может полностью повелевать всеми своими властелями, и его слушаются. А французы менее покорны, а у поляков и немцев вообще никто короля не слушает.

Поэтому, чтобы наши люди не соблазнились и не заразились этим польским недугом, хорошо и полезно их вразумить и обстоятельно объяснить, почему русское самовладство намного достойнее польского беспорядочного правления.

Польша — это новая Вавилония,

Немцев, цыган, армян и шотландцев колония,

Рай — для евреев, ад — для крестьян,

Клад для чужеземцев и бродяг из всех стран.

Земля ее — прибежище для людей всего мира,

А для расточителей — корчма и квартира.

Сеймы собираются непрестанно,

Люди волнуются постоянно,

Чужеземцы ею управляют,

А все народы ее презирают.

5. Первая причина: потому что на Руси, как мы уже до этого сказали, легко можно исправить все изъяны и ошибки правления. А у поляков [их] нельзя исправить.

6. Вторая причина: потому что на Руси есть [только] один господин, который располагает жизнью и смертью [подданных]. А у поляков сколько властелей — столько королей и тиранов, сколько бояр — столько судей и палачей. Всякий может убить своего крестьянина, и никто с него не спросит и не накажет за это.

7. Третья причина: если на Руси бывают в тягость корчемные откупы и монополии одного [только] великого государя, [то] у поляков и в Литве существуют еще более тяжелые монополии в боярских городах и селах. Ибо везде или евреи-откупщики сидят, или сам боярин раздает холопам вонючее питье, которое они выливают в помойку, но однако же должны [за него] платить.

8. Четвертая причина: потому что у поляков дозволено процветать всяким волкам, пожирающим души, то есть еретикам. Ибо к полякам сбегаются всех народов еретики, губители душ и служители дьявола, изгнанные из других мест. А на Руси они не могут ни жить, ни приходить, а, по Божьей милости, сохраняется правая вера.

9. Пятая причина: Польская земля — это прибежище людей со всего света. Ибо подобно тому, как на корабле вся грязь стекает в трюм, а на дворе — в лужу, так и в Польскую землю сходятся и свободно там живут всех народов злодеи: разбойники, воры, изменники, еретики, всякие преступники. И вдобавок [приходят туда] и целые бродячие народы. Оттого-то и сложены латинские стихи:

Польша — это новая Вавилония,

Немцев, цыган, армян и шотландцев колония,

Рай — для евреев, ад — для крестьян,

Клад для чужеземцев и бродяг из всех стран.

Земля ее — прибежище для людей всего мира,

А для расточителей — корчма и квартира и т.д.

10. Шестая причина: польские благородные юноши странствуют, скитаются, блуждают по свету. И все европейцы считают их глупыми, и все народы высмеивают их в притчах, ибо свое добро они понапрасну расточают в чужих странах, откуда не привозят домой ничего иного, кроме нищеты, обид, насмешек, чужеземных пороков и позорных болезней. А пока они так скитаются, дома отдают бедных крестьян-христиан на откуп [и] под власть евреям, кои мучают их, как бесы [мучают] души.

А на Руси справедливо и по достоинству запрещены такие странствия, ибо они безмерно вредны. Поэтому-то и премудрые люди — итальянцы или испанцы, хоть они и вправе странствовать, однако же не странствуют. К тому же раз эти странствия не дозволены и недоступны королям и королевским сыновьям, то не следует, чтобы подданные имели большую свободу, нежели сами господа и правители.

11. Седьмая причина: потому что у поляков ни одно сословие не может быть довольно своим жребием, ни земледельцы, ни посадские люди, ибо господа их мучают и безнаказанно убивают, евреи терзают их, как бесы, а воины поедают их с кожей и с костями. А на Руси их никто не притесняет.

Не могут быть довольны воины, ибо им никогда не платят жалования, и они не могут жить ничем иным, как воровством, разбоем и грабежом крестьян. А на Руси воинам всегда определена плата.

Не могут быть довольны и местные торговцы, ибо рядом с ними свободно торгуют обманщики всего света — цыгане, шотландцы, армяне, евреи. А евреи чеканят поддельные деньги, и принимаются [там] самые негодные деньги из всех соседних королевств. А на Руси не дозволено жить цыганам и евреям.

Не могут быть довольны церковники, ибо среди них свободно вертятся еретики из всех стран и проповедники всех ересей. А на Руси не могут жить еретики.

Не могут быть довольны и сами дворяне, кои так хвастают своей разнузданной свободой, ибо из-за непрерывных сеймов они никогда не имеют покоя, а всегда скитаются и разъезжают и по пути везде покупают у евреев-корчевников хлеб и дрянное питье по дорогой цене. Приехав на сейм, они отдают итальянцам, шотландцам и остальным немцам за наемные дома, за вино и за иные товары все свое добро и закладывают тело и душу. А на Руси нет ни еврейских корчем, ни этих разорительных плат и расходов

Не могут быть довольны и сами властели и весь народ польский, ибо при таком беспорядке они всегда должны терпеть чужеземных королей и вовеки не могут поставить короля из своего народа. А наш русский народ имеет благочестивых царей и государей из своего собственного племени согласно Божьей заповеди во Второзаконии, в гл. 17, где написано: «Не ставьте царем чужеземца, раз он не брат ваш». И на Руси, по Божьей милости, нет чужеземных королей, и это одна из наибольших удач, и почестей, и милостей, кои Бог обычно дает людям. Ибо иметь чужеземного короля — это одно лишь зло, и несчастье, и позор, самый худший и отвратительный из всех зол.

В конце концов не могут быть довольны и сами эти сосватанные чужеземные короли, ибо сейм заглушает их своим обычным криком, и если они что-либо прикажут, то люди их не слушают.

12. Вывод. Если бы кто-нибудь обошел кругом весь свет, чтобы отыскать наихудшее правление, [или] если бы кто-нибудь нарочно захотел выдумать наихудший способ правления, он не смог бы найти иного, более подходящего способа, нежели тот, коим ныне правят в Польской земле. А главные причины этого — своевольство, чужебесие и чужевладство.

13. Ибо из всех несчастий, что могут выпасть [на долю] смертным людям, нет ничего хуже, позорнее и недостойнее честного мужа, нежели чужевладство, то есть то, что им правит чужеземец. Муж, который умеет дорожить честью, должен скорее сто раз умереть, нежели допустить в своей стране чужевладство.

Раздел 23

О КОРОЛЕВСКОМ ДОСТОИНСТВЕ И ВЛАСТИ

То, что было сказано в предыдущих беседах, относится ко всем подданным, а более всего к властелям, боярам и воинам. Пусть ценят они Божью милость и свое счастье. Пусть радуются этому нынешнему способу правления. Путь никогда не пожелают перемен и не допустят чужевладства. Но пусть всем сердцем будут верны царю-государю и его царскому роду.

А теперь мы расскажем о королевской власти, чтобы все подданные поняли свою обязанность и свой долг перед своими королями.

О достоинстве и власти королевской

1. Итак, прежде всего надо знать, что король нужен народу, как сердце в груди и как очи на челе. «Ибо там, где нет правителя, народ погибнет» (Притчи, 11.14).

2. Король — пастырь человеческий. «Избрал Давида, раба своего, пасти Израиль, наследие свое» (Псалтирь, 77.71). «Я, который говорю Киру: ты пастырь мой и исполнишь всю волю мою» (Кн. пророка Исайи, 44).

3. Все законные короли поставлены не сами собой и не людьми, а Богом. «Мною цари царствуют и законодатели узаконят правду. Мною правят правители и вельможи вершат праведный суд» (Притчи, 8.15). «Всякая душа да будет покорна высшим властям. Ибо нет власти, кроме как от Бога. Все власти на свете от Бога установлены. Кто противится власти, противится Божию установлению» (К римлянам, гл. 13).

4. Правитель — наместник, и слуга Божий, и судья над злодеями. «Да будете повиноваться не только из страха наказания, но и по совести» (К римлянам, гл. 13).

5. Король подобен некоему богу на земле. «Я сказал — вы боги, и сыны всевышнего все вы» (Псалтирь, 81).

6. Когда король вершит суд, Бог руководит им, чтобы он не ошибся. «В устах царя слово вдохновенное; уста его не должны погрешать на суде» (Притчи, 16.10).

О прерогативах или правах королевских

7. Самуил так объяснял народу Израиля королевские права: «Вот какие будут права царя —

Сыновей ваших он возьмет и сделает всадниками своими, и будут они бегать пред колесницами его, и поставит их воеводами.

Поля ваши и виноградники возьмет и отдаст слугам своим.

Рабов ваших, и рабынь, и скот возьмет и употребит на свои дела.

От посевов ваших и от стад возьмет десятую часть и отдаст ее слугам своим. И сами вы будете рабами его (1 кн. Царств, 8.11).

Заметь здесь, что король вправе брать десятину с нив, виноградников и стад. Справедливо также, чтобы король был и слыл господином, а подданные были его рабами. Однако отнимать силой нивы, виноградники и рабов [своих] подданных — несправедливо. Но все, что делают короли, будь то справедливым или несправедливым, Самуил называет королевским правом.

Первая причина: чтобы показать разницу между королем и тем судьей, который правил тогда израильтянами. Ибо судья этот не мог ничего сделать по своей воле и сверх писаного закона, а король может. Ибо король является законодателем или, вернее, живым законодательством. К тому же сыновья судей не наследовали власть своих отцов, а королевские сыновья наследуют.

8. Вторая причина: потому что над единожды помазанным или коронованным королем нет на свете судей в мирских делах. Никому не дозволено проклинать короля, хотя бы и несправедливого. «Начальника в народе твоем не поноси» (Исход, 22.28). Никто не может отказаться служить королю или изменить ему, хотя бы король и был несправедливым. «Чтите царя. Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам не только добрым и кротким, но и дурным. Ибо такова есть воля Божия, если кто, помышляя о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо» (1 послание Петра, гл. 2.8). Никто не может наказать помазанного короля или поднять на него свою руку. Ибо король — наместник, и помазанник, и угодник Божий. «Не прикасайтесь к помазанникам моим» (Псалтирь, 104). «Как не побоялся ты поднять руку свою на помазанника Господня» (2 кн. Царств, гл. 1.14). И церковное правило гласит: верховную власть никто не судит.

9. Что же делать, если король будет лютым притеснителем, обидчиком и мучителем народа? Ответ: народ должен приписать эту беду своим грехам, и исправиться, и просить Бога о помощи, и умолять короля [смилостивиться]. Ибо злых королей Бог посылает за людские грехи. «За грехи людские ставит царем лицемера» (Кн. Иова, 34.30). «Дам им отроков в начальники, и дети будут править ими» (Кн. пророка Исайи, 3.4). «Горе той земле, где правит отрок и где князья едят слишком рано. Блаженна земля, где царь славен родом и где князья едят в свое время» (Кн. Иисуса, сына Сирахова, 10.16).

О долге подданных

Королю положена королевская дань. «Отдавайте всякому должное: кому дань — дань, кому оброк — оброк, кому страх — страх, кому честь — честь» (К римлянам, 13). «Отдавайте кесарево — кесарю, а Божие — Богу» (Ев. от Матфея, 22.21). Сам царь небесный, живя меж людей в обличий раба, платил дань земному царю (Ев.от Матфея, 17.24).

Подданные должны быть покорны королю. «Научи их: да будете покорны правителям и наместникам, послушны их повелениям и готовы на всякое доброе дело» (1 послание Петра, 2.13). «Все, что ни повелишь нам, сделаем, и куда ни пошлешь нас, пойдем. Кто воспротивится повелению твоему и не послушает слов твоих во всем, что ты не повелишь ему, да умрет» (Кн. Иисуса Навина, 1.17).

Подданные должны молиться о здравии короля. Павел: «Молитесь за царей и за всех начальствующих» (1 послание к Тимофею, гл. 2.1). Варух: «Молитесь о жизни царя Навуходоносора и о жизни Валтасара, сына его» (Кн. пророка Варуха, 1.11).

Подданные должны быть абсолютно верны и покорны королю. Павел: «Рабы, повинуйтесь господам своим по плоти со страхом и трепетом, в простоте сердца вашего, как Христу. Не на показ служите, как людям прислуживая, но как рабы Христовы, выполняя с охотой желание Божье. С охотой служите, как Господу, а не как людям» (Послание к ефесянам, 6.5). «Рабы, повинуйтесь во всем господам своим по плоти. Служите им не на показ, а чистосердечно, со страхом Божиим. Вершите все дела без обмана, от чистого сердца и по доброй воле» (Послание к Титу, 2.9). «Рабы, под игом находящиеся, должны почитать господ своих достойными всякой чести, дабы не было хулы на имя и на учение Господне. Те, что имеют господами верных, не должны обращаться с ними небрежно, потому что они братья; но тем более должны служить им, раз они верные и возлюбленные и благодетельствуют им» (1 послание к Тимофею, 6.1).

Однако, чтобы лучше объяснить обязанности подданных, надо рассмотреть в отдельности различные сословия и чины людей.

Раздел 24

О РАЗЛИЧНЫХ СОСЛОВИЯХ ЛЮДЕЙ

1. Сословия и разряды людей различны и складываются в соответствии с различными обязанностями людей. Ведь никто не живет для себя, как говорит апостол, то есть никто не рожден для того, чтобы жить только для себя и заботиться только о своих удовольствиях. Но каждый человек должен делать какое-нибудь дело, которое будет полезным также и для всех людей, и зарабатывать себе на хлеб. А дело, которое кто-либо делает для общего блага и с помощью которого зарабатывает или заслуживает свой хлеб, называется «обязанностью».

2. Итак, с точки зрения различных обязанностей людей существует три сословия, а именно: церковники, благородное сословие, простой народ.

Обязанность церковников: молиться Богу и заботиться о спасении душ.

Обязанность благородного сословия: объяснять волю царя остальным сословиям и вершить правление.

Обязанность простого народа: выполнять трудную работу и прислуживать.

3. Духовное сословие разделяется на три разряда: епископы, священники, монахи.

Благородное сословие разделяется на три разряда: князья, должностные лица, военачальники.

Простонародное сословие разделяется на четыре разряда: люди на жаловании, торговцы, ремесленники, земледельцы.

Людьми на жаловании именуются все те, кто живут на общественное жалование и не имеют никакой власти, но обязаны выполнять какую-либо службу или работу, как-то писцы, слуги, воины и т.д.

Рабы или несвободные люди суть различны. Так, одни [из них] — дворовые — пользуются большим почетом, и их приравнивают к людям на жаловании, другие — исполняют черную работу (пастухи, служители в войске и т.п.), и их приравнивают к земледельцам или считают ниже земледельцев.

Почти во всех приведенных выше разрядах есть, кроме того, множество разных других разрядов, о коих нет необходимости здесь упоминать.

А глава над всеми разрядами — царь и он же — Божий наместник.

4. По поводу разделения благородного сословия следует знать, что к разряду князей относят тех, кто помогает царю [участвуя] в совете и во всем правлении. Должностными лицами считают тех, кто начальствует в мирных делах и на мирных должностях. В разряд военачальников входят те, кои начальствуют в ратных делах.

Во всех этих [разрядах] есть некоторые более высокие должности, которые не должны быть постоянными, так чтобы эту должность занимал кто-нибудь в течение всей жизни, но следует чаще менять таких высоких начальников и верховных вождей или полководцев. Ибо, когда они обладают постоянной властью, им легче бывает предпринимать дела, противоречащие благим законам и древним обычаям.

Примером служат немцы. Некогда у немцев были правильно установлены разряды благородного сословия, то есть не было постоянных властей, а со временем они сменялись. И тогда немцы были наиболее могущественны: тогда они обладали властью над Галлией, Италией, Испанией и Англией. А после этого, из-за того что цари у них выборные, общественное устройство изменилось к худшему и могущество уменьшилось. Ибо те князья, кои добивались престола для того, чтобы их поставили царями, обещали благородному сословию слишком большие и чрезмерные привилегии. Сперва дали им пожизненные должности и права, затем разрешили передавать это по наследству всем потомкам, и так немецкие цари сами себя лишили всякой власти. А благородное сословие после этого во всем дало себе волю, попрало законы Божеские и человеческие, распространило в отечестве всякие ереси и дьявольские обманы и в конце концов совершенно забыло свои обязанности. Ведь они не считают себя рожденными для того, чтобы повиноваться королю и по его поручению управлять народом и побуждать к добродетели, но думают, что их обязанность лишь в том, чтобы есть, пить, спать и веселиться.

5. Перемещение в должности полезно и необходимо также среди монахов. Ибо там, где нет перемещения, скорее ослабевает благой монастырский порядок.

До сих пор мы рассматривали членов общества такими, какими они должны быть, то есть благими и без изъянов; теперь рассмотрим их такими, какими они обычно бывают, то есть когда хорошее смешано с дурным.

1. Как человеческое тело складывается из своих членов — головы, рук, ног и прочего, так же и духовное или воображаемое тело государства имеет свои члены, которые можно разделить на три вида, а именно: члены охраняющие, охраняемые и больные или нездоровые.

Охраняющие члены — те, кои добывают и оберегают все вещи, потребные для житья. Охраняемые члены — те, кои по разным причинам нужны охраняющим. Больные или вредные члены — те кои заражают государство своими пороками и поедают его добро. А голова всему — король.

Охраняющие Охраняемые Больные члены

1. Бояре 1. Церковники

1. Еретики и волхвы

2. Чужеземцы, живущие скопом: цыгане, армяне, шотландцы, евреи

3. Чужеземные торговцы, перекупщики, наемники и прочие

4. Расточители, бездельники, игроки, пьяницы

5. Лихоимцы и скупщики хлеба

6.Злодеи: воры, разбойники и прочие

2. Племяне 2. Женщины

3.Воины З.Дети

4. Торговцы 4. Убогие люди

5. Ремесленники 5. Мастера ученых дел

6. Земледельцы и рабы 6. Неизбежные гости

2. Крестьяне, ремесленники и торговцы (для общего блага) добывают все то, чем пользуются и чем кормятся и живут все подданные. И зовутся они «чернью» или «черняками» и тяглыми людьми.

А властели, бояре и воины вершат суд, ведут войны, берегут общий покой, здоровье, жизнь и всякое благоприобретенное добро всех подданных от

домашних разбойников, воров, насильников и злодеев и защищают от внешних врагов. Потому-то эти сословия являются сохраняющими членами.

3. Охраняемые члены нужны по необходимости, ибо без них люди не могут жить. Церковники, епископы4 и попы дают людям духовную пищу, свет и учение. Иноки и инокини молят Бога за грехи всего народа. Убогих людей, то есть слепых, хромых, нищих, мы должны беречь из любви и по Божьей заповеди.

4. Мастерами ученых дел называют тех, кто занимается мудреными делами, кои для жизни того или иного человека в отдельности не кажутся очень полезными, но для всего народа в целом очень нужны. Таковы ликописцы, кои пишут образа, литейщики, кои отливают колокола и пушки, инженеры — создают мудреные ратные орудия, грамматики — учат языку и письму [и] составляют словари, историки — пишут летописи, математики — обучают искусству счета, астрономы — вычисляют течение звезд и времени, философы — рассуждают о нравственном учении и о политике или о государственных делах.

5. Неизбежные гости — это те, коих нельзя избежать и от коих мы не можем освободиться, а должны позволить им приходить в нашу землю по [обще] народному праву с тем, чтобы наши [люди] в случае надобности взаимно были приняты в других местах. Таковы послы, пленные, нищие, некоторые торговцы и прочие. В другом месте мы скажем, как их надо впускать и чего им не [следует] разрешать.

Больные члены — это, во-первых, те, кои причиняют народу зло, как-то еретики, волхвы, чужеземцы, воры, разбойники; во-вторых, те, кои не приносят народу пользы, как-то бездельники-игроки или голодранцы, праздные дворяне, как у немцев, лихоимцы, перекупщики и всякие торговцы, заботящиеся лишь о торговле. Того, кто не служит общенародному благу земледелием, ремеслом, в войске, в должности, следует считать бездельником и полезным [лишь] одному себе. Поэтому надо отнять у бездельников право заниматься торговлей и дать его только тем, кто полезен обществу, чтобы они могли получать доход и владеть [им]. А когда торговцы будут торговать, то пусть понимают, что торгуют лишь по чистой милости и снисхождению короля, и все, что добудут, [должны] добывать для короля и народа.

6. Черные люди (то есть земледельцы, ремесленники и торговцы) доставляют вещи, потребные для жизни. И поэтому, где больше развивается земледелие, ремесло и торговля, там больше умножается население.

Короли, властели, бояре и воины имеют разные представления о чести и многие живут холостыми из-за того, что не имеют ни средств, ни достаточного имущества, чтобы содержать дом сообразно своему достоинству и жениться. А черные люди не думают о чести, а лишь о прибыли, о доходе и об утробе, и поэтому они легко находят себе пару, и женятся молодыми, и быстрее родят детей. Из-за этого у римлян последних черных людей называли «пролетариями», [то есть] плодовитыми.

К тому же бояр посылают на войну, где они проливают кровь и складывают головы, служат при королевском дворе и при дворах властелей и много лет живут холостыми. Бывают вызваны прислуживать королю. Рано встают, поздно ложатся и бодрствуют целые ночи за государственными и народными делами. А черных людей никто не спросит, когда они встают. Посылают [бояр] с посольствами и с поручениями с места на место, и много времени они проводят вне своего дома, и многие погибают на войне или в поездках. А черные люди всегда сидят дома возле печи и возле своих жен и поэтому спокойно пользуются [плодами] своих трудов и множатся. Итак, пусть знают черные люди, что они по справедливости и по праву обязаны кормить на свои средства короля, властелей, бояр и воинов и служить им.

Во-первых, потому что властели и бояре вершат суд и справедливость. И они же вкупе с воинами охраняют державу от внешних врагов и от местных разбойников. Понапрасну бы черные люди добывали добро, если бы король и бояре его не охраняли.

Во-вторых, потому что работать головой и руками гораздо важнее и достойнее, чем ногами. Бояре проводят целые ночи в думах и в иных государственных заботах, а черные люди храпят возле своих жен.

В-третьих, потому что более почетно проливать кровь за народ, как делают бояре, нежели проливать пот, как делают черные люди.

Одним словом, властели, бояре и воины испытывают постоянные заботы, и подвергаются смертельным опасностям, и несут более тяжелое государственное бремя. А черные люди спокойно пользуются земными благами. Отсюда и пошла у греков поговорка: «Кто тягла не несет, добра не знает».

Черные люди не должны, значит, жаловаться на короля, властелей и бояр, а обязаны в любое время быть готовы по королевскому приказу с охотой платить подати для прокорма этих свободных сословий. Ибо разумнее отдать весь годовой доход или даже половину своего имущества, сохраняя в целости свои дома, права и остальное имущество, нежели потерять и дома, и все свое добро.

8. А в свою очередь король, властели и бояре должны так обходиться с черными людьми, чтобы могли всегда с них что-нибудь взять. Они не должны настолько увеличивать обычные подати и повинности черных людей, чтобы из-за этого прекращалось земледелие, ремесло и торговля. Но пусть лучше ищут и объясняют тяглым людям всякие способы, чтобы как можно более умножить эти их промыслы и занятия. Ибо самыми многолюдными и богатыми бывают те державы, где лучше всего развиваются эти промыслы черных людей, как, мы видим, происходит в Голландской и Французской землях (но мы не должны гнаться за ними в стремлении угодить народу, ибо при любом способе правления у нас это невозможно). Ведь там, где черные люди многочисленны и богаты, там и король, и властели да бояре богаты и сильны.

9. Мы сказали, что нужно всеми способами помогать черным людям заниматься их промыслами: земледелием, ремеслом и торговлей. Но за это черные люди не должны просить или добиваться привилегий и освобождения от податей и общественных повинностей (это исключение должно быть особенно подчеркнуто в отношении всех привилегий). Они должны быть готовы платить дань и [нести] иные повинности — все, что прикажет король, и все, что потребуется государству. Так делается и у других народов. Ведь никто не может знать ни времени, когда у государства возникнет большая или меньшая потребность, ни меры [ее]. Поэтому здесь не может быть никаких правил, а [нужен] лишь разум и доброта короля. А во-вторых, если хороший подданный всегда должен быть готов за державу и народ сложить свою голову, то что говорить о его имуществе? И если бояре во времена великих бед кладут свои головы, то невелико дело, если черные люди отдадут свое добро.

10. А особенно в этом преславном Русском королевстве надо иметь в виду три свойственные этому царству причины, по коим черные люди должны понять, что свободные сословия, властители и бояре повсюду важнее и нужнее для общего блага, нежели те черные люди, но особенно и более всего важнее - здесь, на Руси. Во-первых, потому что это царство имеет по соседству много злых разбойных народов — крымцев, ногайцев, мордву, калмыков, черемисов, башкир, сыроедов и иных. Рядом с такими разбойниками наши черные люди ничего не могли бы нажить и иметь, если бы свободные люди их не охраняли и не защищали.

Во-вторых, потому что ни в одном королевстве простые черные люди не живут так хорошо и нигде не имеют таких прав, как здесь (смотри разд. 20, пункт 19).

В-третьих, потому что наши русские торговцы никуда по морю не ходят, и не ведают морских опасностей и страхов, и не страдают от разбоя на море и на суше.

Оттого-то все черные люди везде на свете, а на Руси более всего и наипаче, обязаны всегда платить своим королям подати, и давать подводы и припасы для общих нужд, и всякую службу служить, и [всякую] работу работать.

11. Среди же черных людей торговцы менее нужны, чем земледельцы и ремесленники, и приносят народу меньше пользы. Ибо торговцы ни руками не работают, ни голов своих за народ не кладут, ни крови, ни пота не проливают, а только перевозят товары с места на место и то не ради общей, а ради своей особой корысти и часто в ущерб народу, и не своими силами, а силами наемных крестьян. Бездельники набивают свое брюхо, и живут в роскоши, и людей ростовщичеством да обманами обижают, и подобны некой общественной саранче, опустошающей землю.

Поэтому-то если царь-государь хочет, то он по справедливости и по праву может взять в свои руки все торговые доходы, и этим он не причинит никакой обиды или неправды ни общему благу, ни народу, а, напротив, совершит великое, несказанное благодеяние, ибо благодаря этому уменьшатся великие тяготы государства, и для него будет большая польза. Если все иные сословия радуются, королю нечего смотреть на то, что одни торговцы тужат. Ибо такая печаль полезна для всего народа. Общее благо важнее, нежели корысть нескольких отдельных людей.

12. А как раз в этом царстве, как я уже говорил, торговцы наши не страдают ни от кораблекрушений, ни от морского, ни от сухопутного разбоя в чужих землях и не могут очищать дома дороги без великой царской помощи и расходов. И поэтому им не на что жаловаться, и никаких особых прав на торговлю у них нет, но царь-государь волен свободно распоряжаться всеми торговыми делами.

Раздел 25

ОБ ОБЯЗАННОСТИ КОРОЛЯ (из святого писания)

Поскольку мы уже узнали, каковы обязанности подданных перед королем и членов перед головой, надо чтобы мы поняли и обязанность короля: что должна делать голова для членов или король для подданных. И здесь прежде всего надо знать заповеди и правила королевские, которые Бог установил специально для королей и велел соблюдать.

1-е [правило]. «Чтобы не надмевалось сердце его I пред братьями его» (Второзаконие, гл. 17).

2-е правило. «Чтобы он не умножал себе копей» I (Второзаконие, гл. 17). То есть, да избегает король роскоши в выезде и во всем остальном убранстве своего величества.

Борис: Что ты говоришь? Может ли король согрешить, добиваясь нарядного убранства и роскоши?

Хервой: Ты же слышал заповедь Божию и понял, что может.

Борис: Мне это кажется удивительным: как может король совершить грех из-за убранства?

Хервой: Король тогда грешит, заводя много коней и много слуг (особенно чужеземных), если ради этого притесняет, отягощает и обижает подданных. А если царь заводит много коней и слуг и всего прочего, необходимого для его чести и достоинства, но не обижает и не оскорбляет народ, тогда это не является роскошью.

3-е правило. «Чтобы серебра и злата не умножал себе чрезмерно» (Второзаконие, гл. 17). И это правило надо понимать так же, как и предыдущее: то есть — да не собирает король казну, обижая народ, да не собирает казну жадно, неправедно, беспощадно, без конца и без меры и [пусть] надеется не на казну, а скорее на Бога.

«Царь праведный укрепляет страну, а муж (или царь) алчный ее разоряет» (Притчи, гл. 29.4).

«Как лев рыкающий и голодный медведь, так и нечестивый правитель над бедным народом» (Притчи, гл. 28.15).

4-е правило. «Любите мудрость все, правящие народами. Желание мудрости возводит к вечному царству. Итак, властители народов, если любы вам престолы и скипетры, возлюбите мудрость, чтобы вам царствовать вовеки» (Кн. премудрости Соломона, гл. 6.23). «Неразумный князь многих обидит понапрасну» (Притчи, гл. 28.16). «Мудрый царь вывеет нечестивых» (Притчи, гл. 20.26).

Наказание королей: о жадности и о поборах

5. «Горе тем, которые постановляют несправедливые законы, чтобы устранить бедных от правосудия» (Кн. пророка Исайи, 10.1). «Они считают житие прибыльной торговлею и говорят, что нужно искать прибыль от всего и даже от зла» (Кн. премудрости Соломона, 15.12).

6. «Слушайте цари и судьи концов земли. От Господа дана вам власть и сила от всевышнего, и он проверит ваши дела и испытает намерения. Ибо неправедно вы судили и не соблюдали закона праведного. Страшно и скоро явится он вам, и жесток будет суд над правителями. Ибо меньший заслуживает помилование, а сильные сильно будут истязаны;

Ибо сотворил он и малого, и великого и одинаково обо всех промышляет» (Кн. премудрости Соломона, 6.2).

7. «Князья твои — законопреступники и сообщники воров, все они любят подарки» (Кн. пророка Исайи, гл. 1.23). «Князья Израиля — словно львы рыкающие. Судьи его — волки вечерние, не оставляющие [ничего] до утра» (Кн. пророка Софония, 3.3). «Едите плоть народа моего и сдираете кожу с него» (Кн. пророка Михея, 3.1). «Князья Израиля, как волки, хватающие добычу: проливают кровь и губят души, чтобы получить доход» (Кн. пророка Иезекииля, 22.27). «Слушайте, князья и судьи Израиля, созидающие Сион кровью, а Иерусалим — неправдою. И будет за то Сион распахан, как нива, а Иерусалим станет грудой камней» (Кн. пророка Михея, 3.9).

8. «Владычество переходит от народа к народу из-за обид, обманов и несправедливости. И нет ничего хуже алчного правителя (Кн. Иисуса, сына Сирахова, 10.8). «Доколе будут торжествовать нечестивые? Попирают народ Твой, Господи, и наследие Твое угнетают» (Псалтирь, 93). «Ради страдания нищих и воздыхания бедных восстану ныне», — говорит Господь (Псалтирь, 11). «Неужели не вразумятся все, творящие беззаконие, съедающие народ мой, как хлеб» (Псалтирь, 13).

9. «Выслушай слово Господне, царь иуде и слуги твои, и народ твой. Производите суд и правду, спасайте обижаемого от руки притеснителя обижайте и не тесните пришельцев, вдов и а не проливайте крови невинной. Если вы будете исполнять слово сие, то будут входить воротами дома сего цари из рода Давидова, сидящие на престоле его. Если же не послушаете слов сих, то мною клянусь, — говорит Господь, — что дом сей опустеет (Кн. пророка Иеремии, 22.2).

Смотри же и накрепко запомни [это]. Бог призывает королю защищать обиженных. По-божески ли правит король, который сам обижает [свой] народ нещадными поборами?

Раздел 26

О ПРИЗВАНИИ КОРОЛЯ, О КОРОЛЕВскОй ВЛАСТИ И О ТИРАНИИ

1. В человеческом теле — одна душа, а в ней - три жизненные силы: разум, чувство и здоровье. В государстве душа — это король, а у короля и думы — три жизненные силы: мудрость, могущество и богатство. Посредством этих сил король один властвует над многими, и с их помощью он становится полным хозяином королевства, ибо благодаря им повелевает и управляет волей, разумом и жизнью подданных.

Благодаря богатству король повелевает волей и желаниями подданных. Так бывает, если он не старается правдой и неправдой сам разбогатеть, а заботится об общем богатстве подданных и oб изобилии да дешевизне в стране. Ибо тогда подданные становятся богатыми, и сам король бывает более богатым или истинно богатым. Ведь ничто не может быть для короля [столь] истинным богатством, как богатые и любящие своего короля подданные. Но плохо добивается любви [своих] подданных тот король, который для того, чтобы чрезмерно обогатить нескольких [людей], обижает алчным тиранством многих [других] и беспощадно грабит [их] имущество.

Благодаря могуществу король повелевает жизнью [подданных]: непокорных укрощает оковами, темницами, острогами, пытками, законами и охраняет королевство от нападений внешних врагов.

Благодаря мудрости король повелевает прежде всего самим собою и своими желаниями, а затем, если он ревностно выполняет свою обязанность, — разумом [своих] подданных. Ибо обязанность или призвание короля — сделать подданных счастливыми. Если подданные видят, что король об этом заботится, то они понимают, что им хорошо жить при таком короле и таком правлении. И тогда они восхваляют деяния короля, подчиняют ему свой ум и разум и уважают его не только для вида, но от всего сердца.

Так король располагает властью над волей, жизнью и разумом своих подданных.

2. Каждое существо должно воздавать всемогущему преблагому Богу наивысшую честь, которая Е по-гречески называется «благочестием». Видов благочестия суть три: страх, любовь и почтение. Король — это Божий наместник, и подданные должны воздавать ему некую меньшую и человеческую честь, то есть страх, любовь и искреннее почтение, сразу же вслед за Богом и Божьими святыми. Чтобы король вызывал страх у подданных, нужна его сила. Чтобы он был почитаем и высокоуважаем — нужна его мудрость. А чтобы он был любим — нужно богатство, но не его королевское богатство, а общее богатство подданных, обеспеченное королем.

Так нас учит истина и разум.

Но льстецы поворачивают все наоборот, и говорят королю льстивые слова, и стараются его убедить. Говорят, что достоинство короля состоит в огромном богатстве и в безмерной казне. Говорят, слышь, что король будет чтим, если будет несметно богат и если будет иметь неисчислимую казну, алчно, мерзко, беспощадно собранную. Говорят, что [будет] он силен, ибо на жадно награбленные деньги сможет нанять много воинов. Говорят, что он будет мудр и высоко ценим другими королями, если не пренебрежет никакими алчными и жестокими способами собирания казны.

Но ведь те, кои твердят это, безмерно ошибаются и обманывают [других]. Ибо казна, добытая силой и жестокостью, означает не богатство, а бедность, потому что она является неизбежной причиной грядущих бед. Ведь такое королевство вовеки не может быть крепким, ибо ни одно сословие не довольно своим жребием, и все жаждут перемен (смотри разд. 22, пункт 11, о Польском королевстве).

Сила, заключающаяся в этой награбленной казне, совершенно ненадежна. Ибо если у того, кто все свои надежды возлагает на деньги, однажды не окажется денег, у него уже не будет никакого нового способа вернуть себе силу. И подданные оставят его, впавшего в бедность. Поэтому в чрезмерных заботах о казне нет никакой ни мудрости, ни чести, а лишь крайнее невежество и позор. Ибо во все времена и у всех народов те правители, которые жадно и жестоко собирали казну и гонялись за мерзкими, недостойными доходами, были всем ненавистны и не снискали у потомства ни славы, ни чести, а лишь ругательное прозвище тиранов.

3. Но покамест нет ничего, что привлекало бы человеческие сердца более, чем золото, и нет никакой песни слаще, ни совета приятнее, нежели указание, как стать богаче. Поэтому возле королей всегда находится много таких, кои выдумывают разные способы сбора казны.

Некоторые из них — добрые люди, но, однако же, они не всегда достаточно понимают и соображают, правилен ли их совет, полезен ли [он] и честен или, напротив, неправилен и вреден. А другие поступают преступно и заботятся лишь о том, как бы польстить и сказать угодное слово, чтобы заслужить королевскую милость. Они придумывают всякие способы, чтобы мучить бедных, подневольных подданных и высасывать у них кровь из жил и мозг из костей. Так они приводят весь народ в нищету и в крайнюю бедность.

Но такие советы противоречат справедливости, ибо из-за них забывают о страхе Божием и о любви к ближним. Они противоречат чести, ибо из-за мерзких способов добывания [казны] страдает королевское достоинство и все народы поносят королевское имя. Они противоречат пользе и вредны для самого короля, ибо из-за них королевство беднеет, слабеет, становится пустым и бесполезным, так что если у короля случится особенная нужда, он не сможет получить никакой помощи от подданных.

Поэтому правильно сказал некий король: нет, дескать, у королей худших врагов, нежели те, что предлагают им новые способы умножения казны, тягостные для народа.

4. Бог повелел царю: «Чтобы не умножал себе чрезмерно» (Второзаконие, гл. 17.17). Но заповедь эта не означает, что королям будто бы не дозволено владеть большими богатствами. Ведь богатство — это Божий дар и вещь хорошая и полезная, если правильно ею пользоваться. И Бог сам обещал и дал Соломону богатство несметное.

Следовательно, не богатство запрещено королю, а запрещено ему, прежде всего, быть жадным, жестоким и несправедливым при сборе казны.

Во-вторых, чтобы не собирал [ее] до бесконечности, а остановился, достигнув положенной меры, и чтобы не стяжал таких богатств, которые лежали бы недвижимо и не приносили никакой пользы. Но собрать надо [лишь] столько, сколько нужно для благочестивых дел, для поддержания королевского достоинства и для прочих государственных надобностей.

В-третьих, чтобы король возлагал свои надежды на Бога, а не на казну. Ибо Иезекия, полагаясь на свое богатство и показав казну свою вавилонским послам, разгневал тем самым Бога, и пророк Исайя предрек ему вавилонский плен (Кн. пророка Исайи, 39; 4 кн. Царств, гл. 20).

Не надо также королю полагаться ни на мудрость, на на силу, а лишь на Господа. Ибо Соломон, кичившийся мудростью, совершил величайшую глупость, впав в язычество. А Давид, увлекшись многочисленностью войска и желая узнать свою силу, сосчитал [свой] народ, и Бог на это сильно разгневался, и страна была наказана мором и смертью.

5. Борис: Как может король завести благое правление и сделать свое государство счастливым, удачливым и обильным всяким добром?

Хервой: Если он добьется, чтобы все сословия были довольны своим жребием. То есть чтобы ни один разумный человек не мог пожелать перемен и чтобы все были рады жить при таком правлении и считали, что оно лучше, чем у соседей.

Борис: Как может король добиться [этого] или завести такое правление?

Хервой: Пусть возьмет пример с разных иных государств и то, что где-либо хорошо установлено, постарается перенять и накрепко узаконить в своем королевстве.

Как уже было сказано в разделе 22, существуют три способа благого правления, а наилучший из них — самовладство. Испорченные способы правления также бывают разными, а наихудший из них—тиранство.

Во-первых, посадское правление или общевладство становится анархией, безвластием, при котором весь народ буйствует, и каждый наипоследний [человек] хочет быть государем

Во-вторых, испорченное боярское правление — это олигархия или маловладство: когда несколько человек незаконно захватывают господство и властвуют неправедно.

В-третьих, королевская власть становится тиранством, когда какой-нибудь один правитель алчно и беспощадно притесняет и грабит весь народ.

В-четвертых, гинекархия (женское правление) — когда женщины имеют право наследовать королевский престол.

В-пятых, ксенархия (чужевладство) — когда властвует чужеземец.

И все прочее.

Тиранство исправить легче, нежели какое-либо иное правление, ибо для этого не надо ничего, кроме желания одного человека.

7. Из всех грехов, из-за коих король становится мерзким Богу и людям, первое место занимает тиранство. Все люди ненавидят тирана больше, чем волка и змею.

Борис: Кто такой тиран?

Хервой: Тиран — это разбойник, не боящийся ни суда, ни наказаний. Это — палач без судьи и [без] закона. Это — человек, отвергший все человеческое. Это — черт в зримом обличьи. Ведь он мог бы одним своим словом сотворить бесконечное добро не в ущерб себе, а во славу, но не хочет [этого]. А на нашем языке тирана зовут «людодерцем».

8. Святое писание называет королей пастырями. А из-за алчности король бывает волком, то есть— тираном.

Иезекииль: «Князья Израиля, как волки, хватающие добычу» (Кн. пророка Иезекииля, кл. 22). Ведь король должен заботиться не только о том, как бы зарезать и съесть или как бы выдоить и остричь народ, но и о том, чтобы у народа было хорошее пастбище, то есть обилие или достаток вещей, необходимых для житья.

9. Аристотель говорит: «От короля требуется, чтобы он был стражем и заботился, чтоб богатые люди не терпели никакого ущерба, а простой народ не мучился от незаслуженных обид».

Король — это тот, кто правит на благо себе самому и всем подданным; тиран — это тот, кто не заботится об общем благе, а только о своей собственной корысти. Король помышляет о чести, тиран — о роскоши. «У короля стража из местных людей, у тирана — из чужеземцев» (Аристотель. Политика, кн. 5).

Заметь, Борис, что Аристотель считает тиранским обычаем держать у себя чужеземных воинов в мирное время.

10. Цицерон, римский посадский думник или правитель, пишет: «Те, что правят народом, должны соблюдать два правила: во-первых, всем, что они делают, пусть служат общей пользе, а о своей собственной корысти забудут. Во-вторых, пусть заботятся обо всем теле государства, а не думают лишь об одной части, пренебрегая другими. Власть над народом, подобно опеке над сиротами, должна идти на благо тем, кем правят, а не тем, кто властвует» (De Offlciis, книга I)8.

11. Королевская честь выше всякой иной чести под небесами. Поэтому король должен больше всех людей любить свою честь и дорожить ею, и опасаться прослыть тираном. Ибо тиранство — это наибольший и наихудший позор для королей.

Причина в том, что самым позорным для каждого сословия и чина людей бывает тот грех, который больше всего противоречит обязанностям этого сословия. То есть для воина самое позорное — трусливо укрыться от битвы, для благородного боярина— солгать, для богача — украсть, для мужней жены — согрешить. Также и для короля особый порок, приносящий [ему] наибольший позор, это — тиранство, ибо оно равным образом противоречит его королевской обязанности: пасти народ и охранять [его] от волков. А тиран сам — волк. Долг короля — отводить от народа всякую обиду, а тот, кто поступает по-тирански, сам обижает [народ].

12. Король не подвластен никаким людским законам, и никто не может его ни судить, ни наказывать. Однако Божьему закону и людскому суждению (или общему мнению) он подвластен. Две узды, кои связывают короля и напоминают о его долге, это — правда и уважение или заповедь Божия и стыд перед людьми.

Тот же, кто не думает ни о страхе Божием, ни о стыде перед людьми, ни о славе грядущих времен, — тот истинный и подлинный тиран. Суд и казнь Божья, людские проклятья и порицания и дурная слава в будущих веках всегда должны быть у короля перед глазами.

Раздел 27

ОБЪЯСНЕНИЕ ОБЩЕГО ЗАБЛУЖДЕНИЯ БОГАТЫХ ЛЮДЕЙ И МНОГИХ ПРАВИТЕЛЕЙ ОТНОСИТЕЛЬНО ПРИНАДЛЕЖНОСТИ ВЕЩЕЙ [И] БЕЗГРАНИЧНОЙ ВЛАСТИ1

1. Богатые люди считают, что добро, которым они по праву владеют, полностью и окончательно им принадлежит, и что они могут по своей воле тратить его, раздаривать и расточать, как будто никто не может сказать им: «Почему ты так делаешь? Почему так пышно наряжаешься? Почему держишь столько псов и кречетов? Почему тратишь столько денег на пиры и на игры?» Ибо они отвечают: «Что тебе до этого? Я могу делать со своей вещью, что хочу». Так они [думают].

Но это — большая и очень вредная ошибка. Ибо ведь богатые люди являются хозяевами своего имущества лишь по сравнению с другими людьми, а по сравнению с Богом они не хозяева, а управители. И это можно доказать разными примерами.

2. Когда Давид и князья племен Израиля даровали много тысяч пудов золота и серебра на постройку храма Божьего, то сказал Давид: «Твое, Господи, величие, и могущество, и слава, и победа, и Тебе хвала. Все что на земле и в небесах, все Твое. Твое, Господи, царство, и Ты превыше всех владык. Твое богатство и Твоя слава, и Ты владычествуешь над всем. От Тебя все, и от руки Твоей полученное мы отдали Тебе» (1 кн. Паралипоменон, 29).

И в псалме 23 [говорится]: «Господня — земля и что наполняет ее, и круг земной, и все, живущее на нем». А Бог говорит в псалме 49: «Мои все звери в лесах, скот на горах и волы. Ибо Моя вселенная и все, что наполняет ее». И через пророка Аггея: «Мое — серебро и мое — злато» (Кн. пророка Аггея, гл. 2).

3. В Евангелии от Луки в главе 16 есть такой пример: был у некоего богача управитель и обвинили его в том, что он растратил деньги, и сказал ему богач: «Дай отчет в управлении твоем». Под богачом имеется в виду Бог, а под управителем — каждый богатый человек. Ибо так толкуют [это место] святые отцы: Иоанн Златоуст (у св. Фомы в «Золотой цепи»), св. Августин (Вопр. Евангельские вопросы, 34), св. Амвросий, Беда, Феофилакт и Евфимий.

Поэтому, если богатый человек расточает Божье имущество, то есть если он им неправильно пользуется и угождает лишь своим прихотям. Бог скажет ему: «Дай отчет о правлении своем, ибо уже не будешь больше править». То есть Бог или возьмет [сего] человека из этой жизни, или уменьшит его богатство, или накажет его тяжкой болезнью ими чем-нибудь иным, а затем и осудит на вечные адские муки.

4. В той же упомянутой 16 главе у Луки находим [и] иной пример. Некий человек был богат, и одевался в багряницу, и каждый день богато пировал. Был также и некий нищий Лазарь, мечтавший о крохах, падавших со стола богача, но никто [их] ему не давал. Нищий умер, а ангелы унесли его на лоно Авраамово; умер и богач, и был отправлен в ад. Богач этот не видел греха в том, что облачался в багряницу, и каждый день богато пировал, и держал много псов, и все прочее. Ибо говорил он сам себе: «Я трачу свои деньги и никого при этом не обижаю».

Однако, если это обстояло так, то за что он отправлен в ад? Святое писание не упоминает о других, более тяжких [его] грехах, и из этого видно, что излишество в одежде и в угощениях (без всякого милосердия к нищим) было достаточной причиной, чтобы отправить этого богача в ад.

5. Господь у Матфея в главе 25 говорит: «Пойдете вы, проклятые, в вечный огонь, ибо не были вы милосердны к бедным людям». На это святой Августин говорит: «Вряд ли, де, пойдут в вечный огонь те, что не делились с нищими, а не пойдут те, что грабили чужое» (Кн. 5 о вере и трудах, гл. 15).

Имеются некие люди, кои, награбив обманом немало добра, мнят, что они свободны от греха, раз они или сами подают нищим какую-нибудь милостыню или завещают дать после своей смерти. Например, тот, кто награбил тысячу рублей, мнит, что он в расчете, если подаст милостыню на десять рублей. Однако раз мы христиане и раз мы знаем, какую тяжелую кару. налагали святые отцы за один смертный грех, мы ясно понимаем, что десять рублей милостыни не оправдают награбленной тысячи. Даже если бы кто и подал милостыню на две или на три тысячи рублей, то и это его бы не оправдало, если бы он не вернул [всего] тем самым [людям] коих он обидел. Ибо отцы святые говорят: «Грех не прощен, если взятое не возвращено». Но мы каждый день видим притеснения, насилия и грабежи, а о возврате отнюдь ничего не слышим.

Оттого-то Спаситель и сказал обо всех людях вкупе: «Много их призвано, но мало [среди них] избранных». А о богачах сказал особо: «Легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богачу попасть в царство небесное». И эти слова относятся прежде всего и более всего к королям и к королевским державникам. Ибо они своими поборами грабят и обирают целые народы и не только ничего не возвращают, но и вовеки возвратить не могут. Так обстоит дело с богатством, собранным неправедно.

Однако вера наша учит, что ни один человек, пока он жив, не должен отчаиваться в милосердии Божием. Ибо, де, он может исповедаться и раскаяться. А истинное раскаяние (как учат [святые] отцы) искупает все грехи,

Но здесь надо бы рассудить, что такое и в чем состоит это раскаяние, но здесь не место говорить об этом. Одно лишь истинно, что оно возможно только по великой Божьей милости, но происходит с таким трудом и так редко, что нам снова приходят на память те слова: «Легче верблюду пройти через игольное ушко, нежели грешнику (а особенно богатому) проявить истинное раскаяние».

6. Некоторые короли и князья мнят себя окончательными и полновластными хозяевами своих владений и считают себя вправе взимать с подданных бесконечные дани, возлагать на них всякие повинности и делать с ними все, что им угодно. Но это — величайшее заблуждение, и король должен рассуждать так:

Во-первых, не королевства созданы для королей, а короли для королевств. Бог даровал мне этих людей не для того, чтобы я их притеснял, и мучил, и давил, и делал с ними все по своей воле, а Бог дал меня им в пастыри, чтобы я правил ими во благо.

Во-вторых: «Господь всевышний страшен — великий царь над всей землею. Бог — царь всей земли» (Псалтирь, 46). «Иисус Христос, который есть владыка царей земных» (Апокалипсис, 1.5) и «господь господствующих и царь царей» (Апокалипсис, 17.14). Поэтому по сравнению с прочими смертными людьми король — истинный хозяин своего королевства, но по сравнению с Богом король не хозяин, а слуга Божий. Бог — подлинный [и] истинный хозяин, а король — наместник и слуга его, поставленный над людьми, чтобы править и руководить ими, а не притеснять их жестоко.

В-третьих, раз Бог требует от каждого человека отчета о его имении и владении и наказывает человека, если он тратил свое добро не разумно, а в угоду своим прихотям, как мы сказали выше, то несомненно, что и от королей Бог потребует отчета [о том], как они правили народом.

Соломон говорит: «Слышите вы, государи и судьи земные! Господь проверит ваши дела и испытает помыслы» (Кн. премудрости Соломона, гл. 6).

В-четвертых, призвание короля (или [его] забота, и долг, и обязанность) — сделать людей счастливыми. То есть соблюдать и поддерживать благочестие, вершить правый суд, охранять мир, добиваться дешевизны, заботиться о чести народной и обо всем, что полезно для общего блага. Иными словами: душевным благочестием охранять от бесов, а жизнь и имущество всего народа [охранять] судом — от местных воров и разбойников, а ратной силой — от внешних врагов; обеспечивать в стране изобилие и дешевизну всего, что надо для житья. Короче говоря, вера, справедливость, мир, дешевизна и народная честь — суть заботы короля. Ибо короля зовут головой и пастырем из-за сходства [с ними]. То же, что голова [должна дать] своему телу и пастырь своим овцам, должен [дать] король своему народу, то есть суд, защиту и дешевизну необходимых вещей. Поэтому тот король, который без всякой общественной надобности, а только из-за своей жадности обидит кого-либо несправедливыми поборами, согрешит больше, нежели разбойник, который отнял бы у кого-нибудь силой столько же денег. Ибо, как написано в законодательстве царя Юстиниана, обиды не должны исходить оттуда, где творятся суд и правда.

7. Никто не владеет тем, что не было бы от кого-то получено. Как сказал Павел: «Что ты имеешь, чего бы не получил?» (1 послание к коринфянам, 4.7). Все короли получили свою власть не от самих себя, но от кого-то иного. А получают ее все от Бога. «Нет власти не от Бога» (Послание к римлянам, 13.1).

Однако Бог дает королям власть через посредство людей, то есть, во-первых, через пророка, как некогда Саулу и Давиду дал [власть] через Самуила; во-вторых, через избрание, как ныне польским королям, а у иных народов — первым избранным королям; в-третьих, по наследству, как здесь на Руси и почти повсюду на свете; в-четвертых, посредством оружия, праведно или неправедно, как дана власть туркам, татарам и королям иных народов.

Этими четырьмя способами Бог ставит королей для народов. Но никаким путем и способом Бог не дает королям такой безграничной власти, чтобы король мог пользоваться ею [и] на благо, и во вред, и угождать всем своим прихотям, и делать все, что ему вздумается.

Но власть, которую Бог дает королям, такова, что короли должны править народом не ради своей личной пользы, а на пользу, на общее благо и на счастье всего народа. А это доказывается, во-первых, ведь подлинный и истинный король всего света — Бог, а земные короли лишь управители Божьи или заместители короля, если же король управитель или наместник Божий, то значит он должен править не по своему усмотрению, а по [усмотрению] подлинного хозяина—Бога; доказывается, во-вторых: насчет тех королей, кои правят благодаря избранию, нет никакого сомнения, ибо любой народ, который избирает себе короля, отнюдь не дает ему такой безграничной власти, чтобы он использовал ее для всякой своей прихоти, будь она доброй или дурной, против общего блага и чтобы мог притеснять, грабить, обирать, разорять народ. А дают ему власть над людьми, чтобы он правил народом и сделал его счастливым, то есть вершил бы суд праведный, вел войны и добивался изобилия всего, что надо для народного житья; чтобы правил не ради своей корысти и роскоши, а на общее благо всего народа; чтобы был не волком, не разбойником, а главою, и пастырем, и отцом и дал бы всему народу правосудие, защиту и дешевизну.

Король, который правит по наследству, получает престол по праву родства от отца или от СВОЕГО предшественника. А предшественник оставляет ему ту власть, какую он сам имел, и ничего более, ибо никто не даст того, чего не имеет. Поэтому наследственный король имеет не больше власти, нежели его отец или дед, или иной, более ранний предок, которого народ самым первым избрал по своей воле на престол с тем, чтобы его потомство ему наследовало.

Если бы такой наследственный король по какому-либо новому поводу расширил свою власть (например, если бы люди без причины совершили измену, а король бы их силою покорил и укротил), тогда король мог бы лишить их некоторых свобод и установить законы суровее прежних. Однако он ведь не может устанавливать таких законов, которые были бы противны Божьей заповеди, и природной чести, и справедливости. А таковы суть все тиранские или алчные и жестокие законы.

Наконец, и тот король, что правит благодаря какой-либо праведной или неправедной ратной победе, не может (как мы говорили) иметь никакой власти, которая была бы противна Божескому и природному закону. Ибо никакой закон не может быть выше Божьего закона. А Бог никому не дает власти для разорения, а лишь для созидания и для пользы. Как говорит Павел: «Власть дал мне Господь для созидания, а не для разорения» (2 послание к коринфянам, 13.10).

Король может наказать по заслугам лишением всего имущества и даже смертью, если этого требует справедливость и ради острастки, лишь тех людей, кои были зачинщиками преступления и виноваты больше всех. Но он не может притеснять все королевство вечным тиранством.

Безграничная тиранская власть противна и природному закону, ибо природа учит нас, что не королевства созданы для королей, а короли для королевств. И мне нетрудно повторять эти слова множество раз, чтобы короли почаще об этом вспоминали.

8. Возражение 1. Ты скажешь, что первые избиратели дали королю безграничное право распоряжаться королевством во благо и во зло по своей воле: продать, отнять, опустошить, разорить.

Ответ: избиратели не могли дать такого права, так как сами не имели его. Ибо никто не вправе сжечь свой дом или бросить свои деньги в реку, или убить своего коня и — тем паче — убить детей своих или продать их на вечный позор. Даже если у некоторых народов человеческий суд оправдывает и не наказывает людей за такие проступки, однако же они остаются виновными перед Божьим судом и перед природным законом, ибо употребляют во зло Божьи дары. А ведь осудить себя и свое потомство на вечное тиранство — это поступок, подобный тому, как если бы кто-нибудь сжег свое имение и убил детей своих.

Если какой-нибудь народ может быть и поступил так и дал королю такую непомерную власть, то это признак того, что люди сделали это не по доброй воле, но по принуждению. А такое вынужденное согласие — незаконно.

9. Возражение 2. Самуил объяснил израильтянам суть королевской власти и сказал: «Таковы будут права царя: возьмет он нивы ваши и даст их своим слугам и все прочее».

Такая власть безгранична и имеет в виду особую королевскую, а не народную корысть.

Ответ: израильтяне просили тогда у Бога короля, будучи недовольны Самуилом — судьей и пророком, мужем святым, коего Бог поставил над ними. Поэтому Бог, рассердившись, повелел сказать им как о справедливых, так и о несправедливых тяготах, которые король может на них возложить. Ибо некоторые из названных там вещей явно несправедливы: как-то отнимать у людей силой нивы, виноградники и скот.

Пример: если бы король был вправе отнять у подданного своего виноградник, то король Ахав был бы властен отобрать виноградник у Навуфея Израильтянина. Ведь Ахав сказал Науфею: «Отдай мне свой виноградник, ибо он близко к дому моему и будет у меня из него огород, а я дам тебе виноградник еще лучше этого, или дам тебе за него серебра сколько от стоит» (3 кн. Царств, 21.1). Навуфей же не захотел ни продать, ни обменять виноградник. И если бы король был властен отнимать имущество, он, несомненно, отнял бы виноградник своей властью. Но Ахав не сделал этого, ибо не имел такой власти, а по совету жены подослал лжесвидетелей, обвинивших Навуфея в богохульстве. И тогда неправый суд казнил Навуфея, и король взял виноградник.

Не знаю, что сделали бы нынешние короли, если бы какой-нибудь боярин не захотел продать свой дом, расположенный поблизости от королевского дворца. Думаю, что его не стали бы долго просить, а тотчас отобрали бы дом.

Но ни Давид, ни другие еврейские короли не обладали такой властью. И отсюда абсолютно ясно видно, что Бог не дал королям безграничной власти.

10. Возражение 3. Турецкие и персидские короли обладают безграничной людодерской властью, и все [это] им легко сходит. Значит такое правление справедливо.

Ответ 1. Эти короли и сыновей своих душат, будто бы по закону, и говорят, что это справедливо. Но разве мы должны подражать этому? Именно потому, что эти кровавые убийцы своих сыновей придерживаются такого правления, нам, христианам, оно должно быть подозрительным, и мы должны его избегать, ибо Давид говорит: «Не завидуй людям неправедным, коим сопутствует удача». А если тем сыноубийцам и выпадает в этой жизни счастье, то, видимо, потому, что Бог избрал их быть бичом [возмездия] для нас, христиан, за наши грехи. Ибо (как говорит св. Августин) «всякий злодей живет либо для того, чтобы исправиться, либо для того, чтобы посредством его поучать праведников».

Ответ 2. Не так уж счастливы те короли, как некоторым может показаться. Ведь их державы (из-за жестокого, грабительского правления) совершенно опустели и могло бы в них жить в десять раз больше людей, чем живет ныне, если бы правление было лучше.

Раздел 28

О ЖЕСТОКОМ ПРАВЛЕНИИ И ЛЮДОДЕРСТВЕ

1. Некоторые правители ни на какую несправедливость не обращают внимания и никогда не помышляют об облегчении [тягот] народа. И хотят увековечить каждый доход, который когда-либо был приписан к их казне, каким бы неправильным и несправедливым он ни был.

Пример. Один саксонский князь имел некоего управителя, изрядного мучителя крестьян1, который обложил людей большими податями и умножил княжескую казну. Когда же приблизился его смертный час, то сердце его защемило, и послал он к князю, слезно умоляя, чтобы князь отменил эти новые несправедливые налоги, ибо, дескать, иначе ему не спастись и не увидеть лик Божий. Князь отвечал: «За то, что наш управитель доставил нашей казне прибыль, мы его хвалим. Но того, что однажды [было] вписано в наши приходные книги, никак нельзя ни отменить, ни убавить. А он, если не может идти к Богу, пусть с миром идет к бесу».

Тот князь, хорошо понимая несправедливость дела и предвидя погибель и души своего управителя, и своей души, был, однако же, так ослеплен жадностью, что не захотел отказаться от людодерства.

2. А некоторые правители считают себя невиновными, если их приказные чинят людям всякие обиды и неправды при сборе казны. И мнят, что вовеки не может быть греха, когда казна растет. Ибо едва ли где на свете было слыхано, чтобы какой-нибудь король казнил или покарал какого-либо приказного за неправедный сбор казны.

Во всяком деле новые советы во всем мире легко возбуждают у людей сомнения, и люди с трудом приемлют новизну. Только при сборе казны не может быть такого дурного и неправедного и Богу и людям мерзкого совета, который не был бы тотчас принят и одобрен большинством королей.

3. Некоторые люди мнят, будто тиранство состоит лишь в том, если кто лютыми муками мучит до смерти невинных людей (как некогда языческие короли мучили святых христианских мучеников), а не в грабительских и людодерских законах. Поэтому если у королей имеются какие-либо безбожные людодерские законы, заведенные их дедами и предшественниками, то [эти короли] мнят для себя достаточным (для оправдания своей души перед Богом), что эти законы установлены не ими, а их предками — древними королями. И поэтому они вовсе не думают об исправлении старых дурных законов.

Однако такая уловка ничем не помогает перед Божьим судом, ибо ведь и людской суд наказывает не только зачинщика разбоя, но и всех тех, кто был обманут им, и соблазнен, и признан виновным в том же разбое.

4. Праведная королевская власть превращается в тиранство не столько из-за лютого мучительства, сколько из-за грабительских законов. Ибо какой-либо король может быть тираном и без грабительских законов, но государственный строй будет не тиранским, а справедливым правлением. А при грабительских законах не может быть того, чтобы и правление не было тиранским и король не был тираном. То есть если какой-либо король самых богатых людей без [всякой их] вины открыто грабит и самых сильных убивает, но не подрывает благих народных законов, то, хотя сам король — злодей, людодерец и тиран, но государственный строй не изменяется и не становится тиранством, и после смерти этого тирана снова наступит благое правление.

Но если какой-либо король установит грабительские, людодерские законы и введет несправедливые подати, торговые пошлины, откупы, кабаки и гнусные поборы, то он и сам будет тираном, и наследников своих сделает такими же, как он, и государственный строй превратится из королевской власти в тиранство, и подданным будет не вздохнуть, и даже сама жизнь им опротивеет.

А в-третьих, если кто-нибудь из наследников этого короля будет щедрым, милосердным и в высшей степени справедливым, но не уничтожит старых людодерских законов, то он будет не меньшим тираном. Ибо король обязан знать и понимать законы, на коих зиждется его держава, а если он [их] не знает или не понимает, вина остается на нем.

5. Надо знать, что людодерство — один из тех грехов, кои взывают к небесам об отмщении. Ибо писание говорит, что когда царь египетский стал угнетать народ Израиля жестокими работами, люди воззвали к Богу, и услышал он их стенания (Исход, разд. 2). И спросил Давид: «Доколе будут торжествовать нечестивые? Попирают народ Твой, Господи, и наследие Твое угнетают» (Псалтирь, 93). И ответил Бог: «Ради страдания нищих и воздыхания бедных восстану ныне» (Псалтирь, 11). «Неужели не вразумятся все, делающие беззаконие, съедающие народ Мой, как едят хлеб» (Псалтирь, 13). А Сирахов сын учит: «Не полагайся на имущества неправедные, ибо Бог во время отмщения покарает» (Кн. Иисуса, сына Сирахова, 5). «Не презрит Он мольб и стенаний сиротских и вдовьих» (Кн. Иисуса, сына Сирахова, 35.14).

6. Как же Бог наказывает людодерцев? Ответ: отнимает престол у них или у их детей и потомков. Пример: Соломон, мирно правил 40 лет без войн и без всяких бедствий, обложил народ ненужной данью. После него стал править сын его, Ровоам. К нему пришли израильтяне и взмолились: «Отец твой возложил на нас тяжелый ярем. Ты же облегчи нам тяжелую работу отца твоего, и мы станем служить тебе» (3 кн. Царств, 12.4; 2 кн. Паралипоменон, 10.4). Ровоам созвал Думу, и там мудрые старцы и верные думники убеждали его, чтобы он внял народу, сказал ему доброе слово и облегчил ярмо. Но некие юноши — льстивые, алчные и глуподерзкие — убедили его еще больше усилить ярмо. Поэтому Ровоам ответил людям: «Отец мой возложил на вас тяжелый ярем, а я его еще приумножу».

Но что из этого вышло? Бог послал пророка Ахию к боярину Иеровоаму и повелел ему учинить измену, и десять из двенадцати колен израильских тотчас изменили [Ровоаму], и выбрали в короли Иеровоама, и вовек не вернулись к дому Давида, и лишь два племени (иудеи и вениамитяне) остались верны Ровоаму. Так Бог покарал тогда людодерство Соломона и Ровоама.

И у других народов имеется много примеров того, как тиранские правители теряли не только часть королевства, но и все королевство, и награбленную казну, и самые [свои] головы.

7. А здесь на Руси хорошо известен и всему народу окаянно и горько памятен пример царя Ивана Васильевича. Ибо царь этот был не только жадным и беспощадным людодерцем, но и лютым, жестоким, безбожным мясником, кровопийцей и мучителем. Поэтому, как некогда Ровоаму Иеровоама, так царю Ивану Бог сделал соперником боярина Бориса Федоровича Годунова и предрешил, чтобы одного из трех сыновей [царя Ивана] отец убил сам, у другого Бог отнял разум и не благословил его потомством, а третьего соперник убил в младенчестве. И так царство было отнято от рода царя Ивана, и самого этого рода не стало.

8. А затем, поскольку царь Борис Федорович не улучшил правления, но еще больше увеличил откупы и всякое людодерство и строил церкви да города на награбленные деньги, Бог послал ему соперника: не короля, не боярина, не какого-нибудь родовитого человека, а одного инока — перебежчика и расстригу.

Расстрига этот с кучкой людей, с шестью тысячами шишей (не своею силой, а по соизволению Божиему) отнял у царя Бориса престол, и заставил его умереть с горя, и искоренил его племя, а затем и сам (из-за своего преглупого высокомерия и из-за того, что изменил Богу, нарушив свой иноческий обет) погиб ужасной смертью.

И бич Божий не сходил с нашего народа до тех пор, пока эта кровавая и политая сиротскими слезами казна не была вся дочиста разграблена чужеземцами и безбожными еретиками, и пока это богомерзкое людодерство не было искуплено сожжением всей Москвы, а города, построенные на крестьянской крови, не попали в руки других государей.

А благочестивых и чуждых алчности царей (например, Давида) Бог обычно жалует множеством наследников, так что престол переходит к их детям и к детям детей и, как учит св. Лев, слава отца не меркнет и при недостойных потомках.

9. А в наше время что случилось в этом же преславном Русском королевстве? Все племена или все державы русского народа (Малая и Белая Русь) вернулись в дом Давидов, в свое Русское королевство, от коего они несколько веков были отторгнуты. Сперва они выбили от себя поляков, а затем, когда те обманом и хитростью опять ими завладели, снова их разгромили в 7167 году и тем самым подтвердили, что вовеки не вернутся под власть поляков. Тогда они, собравшись на сейм, сызнова целовали крест царю-государю.

Но что случилось [далее]? То же, что во времена Ровоама и израильтян.

Некоторые люди тогда правильно советовали и говорили, что на этих новых подданных не надо возлагать никаких тягот, а следует считать большим богатством и выгодой уже то, что царь-государь всегда будет иметь в своем распоряжении такое огромное войско, кое заградит, словно стеной, один бок этого царства и коим можно было бы до конца уничтожить крымских разбойников. Однако из-за старых законов царя Ивана и царя Бориса Дума склонилась к другому, и тут же были заведены проклятые кабаки.

Те, значит, думники, которые настаивают на откупах, на кабаках, на гнусных доходах и на всяких притеснениях бедных подданных, суть не из числа верных и мудрых думников Ровоамовых, ищущих праведного блага и праведной славы своему королю, а из [числа] тех глуподерзких юношей, кои считаются лишь с сегодняшней выгодой, а о будущем не заботятся и не понимают, что было бы достойным и почетным. Они думали, что доставляют королю большое богатство, но они принесли ему великое разорение и несказанный вред.

Точно так же идут дела и в этом королевстве от самого времени [правления] царя Ивана Васильевича, который был зачинщиком этого крутого правления. Ведь если бы сложить воедино все деньги, что были собраны в сем королевстве этими насильственными и людодерскими способами со времен вышеупомянутого царя [Ивана] Васильевича (кроме законных королевских доходов), если бы, говорю, все деньги, собранные с тех пор так безбожно, были сложены воедино, они не могли бы ни уравновесить, ни возместить десятой доли [того] вреда, который был причинен сему королевству из-за этого жестокого способа правления.

10. Еще Сирахов сын говорил о наказании за людодерство: власть, дескать, переходит от [одного] народа к другому народу из-за несправедливостей и обид. И нет ничего хуже алчного правителя (Кн. Иисуса, сына Сирахова, 10.8). То есть из-за несправедливых обид и алчных поборов власть не только отнимается у одного племени и передается другому, но и бывает отнята у целого народа и передана другому народу. Пример этого — Римское королевство, о коем в книге Ездры лев (или ангел) говорит орлу так: «Обижал ты кротких и утеснял миролюбивых, любил лжецов, разорял жилища тех, кои приносили пользу, и разрушал стены тех, кои не делали тебе вреда. Поэтому сгинешь ты, орел, чтобы отдохнула земля, освобожденная от твоего насилия, и надеялась на суд и на милосердие Творца своего» (3 кн. Ездры, 11.42). Пророк указывает, что Римское королевство должно погибнуть, то есть власть будет отнята от римского народа и перейдет к грекам, а затем к готам, вандалам, славянам, испанцам, французам, сарацинам и, в конце концов, к туркам. Ведь все эти народы разделили Римское царство между собою. Почему? Потому что орел обижал кротких и оскорблял миролюбивых: римские цари лютыми муками мучили святых и кротких учеников христовых и со многих мирных народов неправедно и без всякого повода брали грабительскую дань.

11. Более близкий пример, который поистине должен был бы нас встревожить, мы видим в Польском королевстве. Ибо Польское королевство от излишней расточительности перешло к людодерству, а людодерство привело к чужевладству и крайней распущенности и беспорядку, в коем [страна] сейчас пребывает. Ведь древние польские короли тратили большие деньги на свадьбы с чужестранками и на немецких и прочих чужеземных пришельцев и слуг. А чтобы справиться с такими бесполезными и непомерными расходами, они по необходимости становились беспощадными к своим бедным подданным и из королей превращались в тиранов и людодерцев, ибо расточительность всегда связана с тиранством. И тот, кто нещадно расточает свое [добро], еще нещаднее грабит чужое. И всякий расточитель, если ему есть кого грабить, становится тираном и людодерцем.

Царь Иван и царь Борис шли по тому же [самому] пути и из-за разорительных трат ввели людодерские законы, и это королевство идет теперь тем же самым путем, каким шли некогда польские короли. И оно несомненно придет к тому же самому концу, к какому пришло Польское королевство, если вовремя [об этом] не позаботиться. Ибо одинаковые пути ведут к одинаковому концу.

Св. Иероним пишет в житии апостола Иоанна:

«Когда был убит царь Домициан, римские бояре пересмотрели его деяния и из-за чрезмерной их крутости признали недействительными». То есть вотчины, села, дома и всякое имущество и пожалования, подаренные кому-либо царем, бояре отняли и вернули прежним законным владельцам, от коих все это было нещадно отнято силой. А людодерские тяготы, которые Домициан наложил на весь народ, они отменили и уничтожили.

То же бывало много раз и у иных народов. И Польское королевство, как я говорил, из-за людодерства дошло до крайней распущенности. И единственной причиной нынешних поражений, разоривших Русскую, Польскую и Литовскую земли, было людодерство, чинимое поляками и евреями на По-днепровской Украине. А вторая беда — Поднепровская измена — случилась по той же причине: из-за устройства проклятых кабаков. Проклятых, говорю, кабаков, ибо в них никогда не было столько вина продано, сколько из-за них крови пролито.

Я не хотел бы быть пророком, но я твердо уверен, что (если мир и человеческая природа не изменятся) и в этом царстве придет время, когда весь народ восстанет против безбожных, людодерских законов царя Ивана и царя Бориса, и при том не [обойдется] без волнений и стычек и больших убытков для всего народа, как показывают явные предвестники и признаки этого — три смуты нашего времени, Псковская и две Московских, и три измены, Поднепровская, Башкирская и Березовская.

Было бы куда лучше, если бы царь-государь сам присмотрел и позаботился об этом и исправил бы эти людодерские законы, а для такого исправления надо прежде всего вырвать корень этого зла, то есть уменьшить расточительные расходы на чужеземцев и припомнить пословицу: «на чужих псов и на чужих детей хлеб всегда пропадает всуе».

А о человеке, который без нужды скитается по чужим странам, сын Сирахов говорит: «Кормит и поит неблагодарных и за это слышит насмешки». Так же и каждый правитель, который без нужды богато угощает и поит чужеземцев, не стяжает от чужеземцев [ничего] иного, кроме горьких слов, насмешек и поговорок, а от своих подданных жалоб, и плача, и проклятий, как мы об этом уже достаточно сказали.

12. Великодушным королям (память о коих славится по свету) настолько чужды были алчность и людодерство, что они много раз пренебрегали даже достойными способами обогащения.

Александр Великий, будучи спрошен: «Где твоя казна?», — отвечал: «У друзей».

Константин Великий мало заботился о казне, и когда друзья посоветовали ему, чтобы он уделял ей больше заботы, он отвечал: «Добрый правитель, которого подданные любят больше, чем боятся, владеет всем, чем владеют подданные».

Альфонс, король Арагонский, говорил: «Долг короля состоит прежде всего в том, чтобы сделать своих подданных богатыми. Ибо, когда богаты подданные, и король не может быть беден».

Яков, король Английский, написал книгу в поучение своему сыну и там пишет: «Сын мой, не старайся разбогатеть, облагая народ новыми и тяжкими данями, а считай, что надежнейшим твоим богатством является богатство твоих подданных».

Траян, царь Римский, говорил: «Казна — это селезенка народа. Ибо, когда раздувается селезенка, остальное тело худеет и погибает, а когда переполняется казна, весь народ оказывается ввергнутым в нищету. И вследствие этого королевство становится слабее, и король слабее, и людей не прибавляется».

От сотворения мира ни один город не стоял 1200 лет нерушимо, не будучи побежден и взят каким-либо неприятелем. Только город Венеция от своего основания и вплоть до сего дня остается свободным и никогда не побежденным, и венецианцы считаются безмерно мудрыми в государственных делах. А у них установлена законом смертная казнь для того, кто первым упомянул бы и подал совет о том, чтобы завести общественную казну, которая осталась бы лежать без дела.

Венецианцы, таким образом, не берут со своих подданных больше того, что надо для обычных ежегодных расходов. Если же их прижмет во время войны и им нужны будут деньги, то чтобы ни приказали и какую бы дань ни назначили сверх обычной, люди всему покорно повинуются и охотно платят дань, и не изменяют, ибо они уверены, что по окончании войны эта новая дань будет отменена. Таков ведь истинный смысл Божьей заповеди:

«Чтобы серебра и злата не умножал себе чрезмерно» (Второзаконие, в гл. 17).

Раздел 29

КОРЕНЬ ВСЕХ ЗОЛ — ЖАДНОСТЬ

Не мои, а апостола Павла и самого Бога —Духа Святого эти слова: «Корень всех зол — жадность» (1 послание к Тимофею, разд. 6.10). Но так как, может быть, кто-нибудь не постигнет это изречение, следует его вкратце объяснить и показать, какое большое и невыразимое зло исходит от людодерства.

1. Прежде всего короли и их слуги должны были бы понять, что из-за людодерства они губят свои души и осуждают на вечные муки. «Что за польза будет человеку, если он завладеет всем миром, а свою душу погубит?» — говорит Христос. Что пользы тебе с того, что грабишь чужое добро, которое должен вернуть, а если и не вернешь, будешь осужден на вечные муки? Ибо грех не будет прощен, если не вернуть того, что взято. И если в вечный огонь пойдут те, кто не раздавал свое добро нищим, то как не пойти тем, кто силой отнимал чужое? Смотри разд. 27, пункт 5.

2. С другой стороны, жадные короли должны понять, что поборами они не только сами грешат, но и бывают причиной несчетного и несказанного множества иных грехов. Ибо приказные при поборах всякий час нарушают свое крестное целование, и людей обижая и казну обкрадывая. А бедные под данные либо проклинают короля, либо учиняют тревоги и измены, и при этом происходят кровопролития, и человекоубийства, и клятвопреступления, и разорения страны, и иные преступления. И за все это король должен будет перед Богом дать ответ, ибо ко всему этому он толкает и принуждает людей своим безбожным тиранством.

Двух этих рассуждений было бы достаточно, чтобы отвратить всякого правителя от премерзкого людодерства. Однако небесполезно будет, если мы еще подробнее перечислим беды, которые приносит с собой алчность и крутое правление.

3. Среди прелютых тиранских законов царя Ивана первый и главнейший тот, по которому все приказные, державники и слуги приносят царю-государю присягу и страшную клятву: «Я, имярек, при всяком удобном случае, любым способом, какой только можно придумать, буду искать прибыли для государевой казны и не опускать ни одного способа для ее множения».

Такой беззаконный закон и такая проклятая клятва неизбежно ведь порождают великое зло, ибо эти приказные от имени царя как ради своей, так и ради царской корысти всеми мыслимыми способами мучают, терзают, грабят несчастных подданных и не опускают ни одного способа для их ограбления.

4. Другой грабительский закон таков: высшие думники, связанные этой вышеупомянутой клятвой, не назначают никакого жалования уездным приказным или же назначают так мало, что приказные на это никак прожить не могут. И при этом ведено им носить цветное и дорогое платье. А посулы брать им накрепко заказано. Что же тогда остается бедным людям? Не что иное, как воровство. Державники и целовальники, и всякие слуги бывают вынуждены поступаться правдой и входить в долю к ворам.

Пример. Некий державник сразу же по приезде в [свою] область публично всему народу обещал свою милость следующим образом: за все время своего правления он не казнит ни одного человека. То есть, просто говоря [это значило]: «Воруйте, братцы, свободно, разбойничайте, крадите и приносите мне долю, и все вам будет прощено». И тамошние воры четыре года именно так и делали. Часто приходили вести об убийствах и о грабежах, и люди боялись спать в своих домах, но ни один вор не был казнен.

Тот державник и иные, ему подобные, утверждают, что в этом проявляется царское милосердие, но на деле это оказывается не милосердием, а лютым мучительством. Ибо там, где дана воля ворам и разбойникам, остальные люди живут под тяжким гнетом и не спокойны ни за свое добро, ни за свою жизнь.

А причина этому, как мы уже сказали, в том, что приказным людям не дают подобающей платы. Бедный подьячий должен сидеть весь год в приказе целыми днями, не пропуская ни единого дня, а часто сидит и целыми ночами, а из казны ему идет алтын в день или 12 рублей в год. И велят ему в праздники являться в цветном платье, а на одно это не хватит тех 12 рублей. Как же ему прокормить и одеть и себя, и жену, и челядь?

Но, однако же, [люди] живут. А на что живут? Легко догадаться: живут, торгуя правдой.

Поэтому не удивительно, что в Москве так много воров и разбоя и убийств, а гораздо удивительнее, как могут еще жить в Москве честные люди. В Царьграде вдвое больше людей, чем в Москве, и [люди там] гораздо более разной и враждебной друг другу веры и племени, и море есть возле города, так что легко и мертвеца скрыть в воде, и злодею убежать по воде же. И однако же проходят целые годы, когда в Царьграде не слыхать ни о взломе лавки, ни о грабеже дома, ни о каком ином разбое. А в Москве и недели не проходит без таких вестей.

Почему это происходит? Из-за попустительства приказных. А откуда этот порок приказных людей? Из-за недостаточной платы или жалования, на которое они никак не могут прожить.

Пример: Баязет, первый король турецкий, услышав много жалоб на злодеяния своих кадиев, то есть судей, приказал им всем прийти к нему и решил было запереть их всех в одном доме и сжечь. Тогда Али-паша подучил некоего негра, королевского шута, речистого парня, тому, что нужно сделать и сказать, и послал его к царю.

Негр одел светлое нарядное платье и предстал перед королем.

Король спросил: «Что за новости, негр? Почему ты так необычно вырядился?»

Негр: «Чтобы ты отправил меня послом к греческому царю».

Король: «А зачем [ехать] к нашему неприятелю?»

Негр: «Затем, чтобы привезти тебе от него несколько иноков и чтобы они судили нас, раз ты хочешь всех наших судей казнить».

Король: «О, мой негритенок! А знают ли эти иноки наши законы?»

На этот вопрос ответил Али-паша, сказав: «О государь! Они их не ведают. Зачем же ты хочешь казнить [людей] знающих?»

Король: «А почему они неправедно судят?» Али [-паша]: «Я, государь, открою тебе причину. Эти наши судьи не получают из казны никакой платы и поэтому берут у людей деньги. Назначь им плату, и они исправятся».

Совет понравился королю, и он поручил Али сделать то, что было нужно. Так были спасены судьи, а вместе с ними и правосудие, бывшее тогда продажным. И с тех пор суды у турок судят лучше и праведнее, чем где-либо еще на свете. И это, видимо, главная причина, по которой Бог так долго терпит и допускает нечестие турецкого народа и иные грехи, и позволяет им так долго властвовать и обижать христианские народы.

5. Но зачем тратить всуе слова об исправлении несправедливого суда, если само законодательство царя Ивана явно несправедливо? Ибо что можно придумать несправедливее, нежели взимать в казну невесть какие судебные пошлины и десятины?4 Нигде на всем широком свете короли не получают ни корысти никакой, ни дохода от судов, только здесь, на Руси, возник этот безбожный, людодерский и уничтожающий справедливость закон.

Ради праведного суда Бог прощает турецкому народу его грехи. Не удивительно поэтому, что за столь неправедные суды Бог непрестанно наказывает русский народ, и бич Божий не сходит с наших спин, ибо мы не перестаем преследовать правду.

6. Тяжело живется не только судьям и дьякам, но и другим царским слугам и управителям иногда поручают дела, с коими те не могут достойно справиться своими силами, а пособия из казны им не н дают. Послам не дают достаточных средств для их обихода, а иным на иные дела. Из-за этого бывает много срама и позора. Ибо многие, попав в нужду, забывают о своей собственной и об общей всего народа чести и за подарки позволяют чужеземцам вовлекать их во всякие преступные и позорные дела. Немец Олеарий хвастает в своей книге, что, дескать, тот, у кого есть деньги, может добыть в Москве из приказов копии всяких самых тайных дел.

Больше того, ради подарков древние думники сделали так, что на Руси чужеземцам даны были такие права и вольности, каких сами чужеземцы пожелали или могли пожелать. Так, ради ничтожных подарков и ради небольшой (и то лишь мнимой, а не подлинной) казенной прибыли — и куда большего убытка — они все это королевство сделали данником немцев. Эти вольности для чужеземцев никак не могут сохраняться без страшного ущерба и позора перед всем миром.

7. Из-за людодерских законов все европейские народы в один голос называют это преславное царство тиранским. И, кроме того, говорят, что тиранство здесь — не обычное, а наибольшее.

26 июля 1663 года был у меня разговор с одним лживым немцем, и он сказал: «У всех, дескать, главных русских бояр есть при себе яд, чтобы можно было принять его, если они увидят, что царь на них разгневался. Тот боярин, что был под Каменцом, отравился, говорят, в Киеве. И тот, что вел на Украине сыск насчет ограбления казны, показывал якобы ему свой яд и говорил: «Погляди, как по-рабски мы живем». Надо будет в своем месте опровергнуть эту немецкую ложь. Ибо немец этот каждый день выдумывает тысячи небылиц: будто бы, например, у него на родине — на Рейне — солнце зажигает леса и прочее.

Если бы в Турецком и в Персидском королевствах не было сыноубийств и не вошло в обычай удушение властелей, то во всех остальных тяготах там меньше жестокости и меньше тиранства, нежели здесь. Те, кто бывал в этих землях, подтвердят эти слова.

8. Из-за этого русский народ снискал себе дурную славу у иных народов, кои пишут, что у русских, де, скотский и ослиный нрав, и что они не сделают ничего хорошего, если их не принудить палками и батогами, как ослов. Так пишет Олеарий7. Но ведь это сущая ложь. Ибо русские суть одного языка и одного племени и нрава с остальными славянами — с поляками, с поднепрянами, с хорватами и иными, кои не нуждаются в таком ослином обращении, но обходятся иными, более мягкими средствами. А то, что в нынешнее время многие русские люди ничего не делают из уважения, а все [лишь] под страхом наказания, то причина этому — крутое правление, из-за которого им и сама жизнь опротивела, а честь и подавно.

И несомненно, что если бы у самого немецкого или у какого-либо иного народа было такое крутое правление, то и у них нравы были бы такими же, как у нас, и еще худшими. И я недаром говорю худшими, ибо они превосходят нас умом и хитростью, а тот, чей ум острее, может придумать больше преступлений и обманов.

9. Из-за этого возникли у этого народа столь премерзкие нравы, что иные народы считают русских обманщиками, изменниками, беспощадными грабителями и убийцами, сквернословами и неряхами.

А откуда это идет? Оттого, что всякое место полно кабаков и монополий, и запретов, и откупщиков, и целовальников, и выемщиков, и таможенников, и тайных доносчиков, так что люди повсюду и везде связаны и ничего не могут сделать по своей воле и не могут свободно пользоваться тем, что добыто их трудом и потом. Но все они должны делать и торговать тайно и молча, со страхом и с трепетом, и обманом и [должны] укрываться от этих многочисленных слуг, и грабителей, и злодеев или вернее — палачей. А сами эти целовальники и мучители крестьян, не получая достаточной платы, не могут поступать по справедливости, но нужда заставляет их искать корысти и брать подарки от воров.

Так, люди, привыкнув все делать скрытно и по-воровски, со страхом и с обманом, забывают о всякой чести, лишаются ратной храбрости и становятся грубыми, неучтивыми и неряшливыми. Они не умеют ценить чести и не знают различий между людьми, а с первых же слов обычно спрашивают всякого незнакомого человека: «Имеешь ли жену?»

А второй вопрос: «Какое ты получаешь царское жалование, сколько у тебя добра, богат ли ты?» Не стыдятся, если их видят голыми в бане. А если им нужна будет чья-нибудь милость, то сами себя гадко позорят и унижают, и умоляют, и бьют челом до пола вплоть до омерзения.

10. Поэтому все народы гнушаются этого царства и народа русского. Так недавно поступили днепровские казаки, кои, будучи одного языка и веры с нами, предпочитают однако же быть под властью поляков, нежели под нашей властью, из-за крутости здешнего правления. А в тревожное время сами местные жители и лучшие богатые люди легко склоняются к измене, как это видно было во времена Расстриги. А это из-за чего? Из-за крутого правления.

11. Крутое правление — причина того, что Русь редко населена и малолюдна. Могло бы на Руси жить вдвое больше людей, чем их живет сейчас, если бы правление было помягче.

12. Выше сказано (в разделе 11), что нигде на свете нет такого мерзкого, гнусного и страшного пьянства, как здесь, на Руси. А причина этого — корчемная монополия или кабаки.

Борис: Как могут быть кабаки причиной пьянства?

Хервой: Послушай, как.

Во-первых, потому что из-за этой монополии люди не смеют варить себе питья без разрешения приказных, а там им предписывается, чтобы они выпили питье за три или за четыре дня после приготовления и дольше [его] в доме не держали. Поэтому, чтобы скорее выпить то, что сварено, люди пьют через силу и опиваются. И соседи, которым дома пить нечего, а купить питья негде, без [всякого] стыда сидят и не отходят от этого пива, пока чувствуют, что в бочке есть [хоть] одна капля. Так король бывает причиной, и участником, и истинным побудителем народного греха.

Во-вторых, потому что людям низшего сословия не по силам готовить себе дома пиво или вино. И нигде нет корчем, где можно было бы иногда выпить, кроме царских корчем, в коих и место, и посуда грязнее, чем во всяком свином хлеву, и само питье — премерзко, и продается оно по бесовской цене. А кроме того, и сами эти адовы кабаки не бывают под рукой, но в большом городе есть [лишь] один или два кабака. Поэтому, говорю, бедные люди почти всегда бывают лишены питей, и вследствие того они становятся безмерно жадными до вина, бесстыдными и совершенно бешеными, так что какую бы им ни дать посудину вина, они считают божьей и царской заповедью выпить ее единым духом. Если же они соберут немного деньжонок и придут в кабацкий ад, то окончательно взбесятся, так что пропивают все свое домашнее добро и платье с плеч.

В-третьих, потому что нельзя варить питья, не получив разрешения. А разрешение не дается, если просят, не указав какой-либо причины или нужды. Поэтому люди стараются выдумать разные причины, чтобы получить разрешение сварить питье. Отсюда вошли в обыкновение пиры, и был введен бешеный обычай, кроме Светлого Воскресения и иных ежегодных великих праздников, пировать и гулять да пьянствовать по неделе и по две на праздник святого Николы. Отсюда же пошли пиры в заговенье, отсюда же — именины, дни рождения и крестины, отсюда же — поминки, столь частые, что ими больше губят души, нежели спасают [их]. Ибо пьянством и новыми прегрешениями не искупить старых грехов. Наконец, отсюда же пошли и дворцовые пиры, которые великие государи устраивают для иностранных послов или для своих местных властелей и дворян. Ибо, когда царь Иван понял, что его мучительство невыносимо для людей, он, чтобы подсластить свою жестокость, придумал и ввел дворцовые поминальные пиры. Поэтому я думаю, что и остальные регулярные дворцовые пиры были учреждены, приумножены и введены в обычай или при царе Иване, или после него.

А эти пиры или угощения (особенно те, на коих бывают чужеземные послы) влекут [за собой] общий и явный грех. Ибо мы приглашаем чужеземцев быть свидетелями нашего греха и позора и самих гостей принуждаем со всей силою ко греху. Ибо гость должен принять чашу из царских рук или с царского стола и бывает поставлен в тупик, так как вынужден согрешить либо против Бога, либо против царя.

Я думаю, что среди причин, из-за которых Бог наказывает сие царство, несомненно есть и эта, и, может быть, она — не из последних, ибо видна всему свету.

В-четвертых, эти поводы, которые сперва были придуманы произвольно, в конце концов незаметно вошли в обычай и стали необходимостью, вроде бы непреложным законом, так что тот, кто не стал бы справлять этих именин, крестин, рождений, Николина дня, поминок и заговенья, лишился бы уважения и сочли бы его грешным. Поэтому многим приходится устраивать пиры, вовсе не желая [этого], ради общего обычая и своего достоинства.

Многим бывают и не под силу расходы на угощение, ибо (как мы говорили) люди бесстыдны и никогда бы не напились досыта, даже если бы хозяин дал им волю. Потому эти устроители пиров выдумали удивительно позорные, премерзкие и нигде на свете не виданные средства и способы быстрого спаивания, вследствие коих гости бывают званы не на пир, а на грех, не на любовь, а на позор. Ибо многие из них возвращаются домой голодными, не пообедав и не откусив хлеба, но никто и никогда не вернулся с таких пиров трезвым. Ведь хозяин ни о чем другом не думает и не заботится, как о том, чтобы поскорее споить гостей и сделать их из людей свиньями.

Ибо прежде всего пиво нарочно готовят так, чтобы оно служило не для питья, а для скорейшего опьянения.

Другой способ: хозяин посадит гостей за пустой стол, и так они сидят по три и по четыре часа без хлеба и без всякой еды, а между тем чарка вина ходит по кругу, и некоторые натощак бывают полу пьяны, а другие напиваются и допьяна и уже не помышляют о еде.

Третий способ: сам хозяин не сидит с гостями (как повсюду на свете), а только ходит вокруг, будто слуга, с чашею в руках и не дает гостям передохнуть, а заставляет их поскорее напиться и уйти домой.

А пиры эти никогда не приносят бедному хозяина ни утехи, ни радости, а лишь тройной ущерб. Во-первых, несет ущерб [его] душа, ибо он гневит Бога тем, что силой и хитростью спаивает других [людей]. Во-вторых, несет ущерб мошна. В-третьих, страдает и мучится его тело, ибо он ходит и трудится наподобие слуги, а не сидит и не разговаривает с гостями, как это принято в остальных странах.

И все эти беды, и несчастья, и прегрешения, и убытки, и всенародный позор идут от проклятой корчемной монополии.

Борис: Ты говорил до этого, что мы, славяне, большей частью от природы расточительны и гостеприимны. Мне кажется поэтому, что и наше препостыдное пьянство идет не от корчемной монополии, а от нашей природы.

Хервой: Действительно, наши люди расточительны и любят задавать пиры. А итальянцы, испанцы и турки умеренны в расходах и в питье, они не тратят денег попусту и никогда не напиваются. А немцы, хотя и не любят тратиться понапрасну, однако в питье так же быстро преступают меру, как и мы, славяне, и итальянцы, и испанцы считают немцев большими пьяницами, нежели нас. Вспомним также, что и все люди нашего племени за Дунаем и до Дуная — сербы, хорваты, поляки и русские — одинаковы по [своей] природе, и все страдают этой болезнью расточительности и пирования.

Но однако же ни у немцев, ни у белорусов и остальных славян, ни вообще нигде на свете, кроме одной лишь Русской державы, не видать столь безобразного пьянства, чтобы на улицах в грязи валялись мужчины и женщины, миряне и духовные лица и чтобы многие умирали от пьянства. Нигде в других местах не видать столько подневольных пиров и столь различных предлогов для них. Нигде в других местах нет таких способов и такого принуждения к пьянству, только лишь там, где имеются бесовские кабаки. Уничтожь, Борис, кабаки и дворцовые пиры и можешь спокойно мне поверить, что и Великая Русь сравняется с Малой и с Белой Русью, и пьянство будет здесь не больше и не безобразнее, чем там.

Борис: Но ведь и в Малой Руси люди упиваются, и [там] наблюдается большое пьянство.

Хервой: Верно, брат Борис, и там много греха, но все же наше пьянство, как уже достаточно сказано, гораздо больше и безобразнее тамошнего. А кроме того, если в других странах люди напиваются, то грешат они сами, а правители и общее законодательство никоим образом не участвуют в этом и не грешат. А у нас, Борис, причина, зачинщики и насадители всего этого зла — правители и народные законы. И поэтому Бог на нас так сильно гневается, ибо те, кои являются Божьими наместниками и должны были блюсти Божьи законы, не только сами нарушают их по слабости своей плоти, как и остальные люди, но еще и своими законами открыто нарушают Божьи законы

Раздел 30

ОБ ИСПРАВЛЕНИИ ТИРАНСТВА И ДУРНОГО ПРАВЛЕНИЯ

1. Есть одно поучение, достойное того, чтоб короли всегда держали его в памяти: «правь людьми так, чтобы они не захотели перемен». Ведь если какой-либо король правит, соблюдая меру, без людодерства и поборов, и охотно оказывает всем правосудие, тогда все подданные довольны и не хотят перемен, и такое правление повсюду считается достойным. Но если его преемником будет алчный и жестокий людодерец или расточительный кутила и обогатитель чужеземцев, тогда все благо обернется злом, и наисчастливейшее королевство станет лютым тиранством. Поэтому король, который хочет и после своей смерти быть благодетелем для народа и снискать себе славу во всех грядущих веках, должен не только сам быть хорошим, но и [должен] ввести хорошие законы и дать каждому чину людей подобающие привилегии или права.

Почему? Потому что иначе ему никак не обуздать безудержной алчности своих преемников и злонравия своих слуг, подающих ему дурные и бесчеловечные советы.

Итак, здесь мы скажем о некоторых привилегиях или правах, которые царь-государь мог бы дать своим подданным и навечно закрепить законом и которые, я думаю, особенно угодны Богу и не только прославили бы великого государя и его преславное Русское королевство и все славянское племя, но и были бы очень полезными и выгодными. Я говорю о том, что считаю хорошим, и был бы рад, если бы те, кто ученее меня, добавили что-либо получше.

2. Каков корень — таково и растение, каково дерево — таков и плод, каковы законы — таков и порядок вещей в государстве. Мы бы хотели, чтоб семя, из коего в других местах вырастает плевел, у нас родило пшеницу. Но невозможно из плевела получить пшеницу, а плевел всегда родит плевел, и грабительские законы всегда и везде порождают дурные последствия, то есть безбожные выдумки приказных, и грабежи, и опустошение страны. Будь король даже архангелом, однако если [его] слуги не будут ограничены благими законами (то есть привилегиями, подобающими каждому сословию), нельзя помешать им чинить повсеместные и несчетные грабежи, обиды и всякое людодерство.

А хуже всего, что правители становятся явными сотоварищами воров, раз приказные за взятки потакают ворам, а граждане не имеют права сами наказывать воров. Значит есть только один способ, посредством коего король может успокоить свою совесть, и унять воровство своих слуг, и выйти из товарищества разбойников: это — дать каждому сословию подобающие, умеренные и по справедливости положенные привилегии, как об этом мы скажем ниже.

3. Борис: Самовладство является наилучшим правлением. Там же, где подданные не имеют никаких привилегий, самовладство крепко держится. А где подданные имеют привилегии, там самовладство разрушается. Значит не полезно давать подданным привилегии.

Хервой: Верно ты говоришь, что самовладство — наисовершеннейшее правление и что его надо всеми способами сохранять. Однако неверно, что самовладство погибло бы из-за [предоставления] умеренных привилегий. Но надо знать, что бывают три пути:

Там, где существуют безмерные, превеликие, ненужные привилегии, самовладство погибнет и возникнет распущенность (анархия), как мы видим у поляков и у немцев, где никто никого не слушает и сколько властелей, столько и тиранов.

А там, где нет никаких привилегий, самовладство ни за что не устоит, а возникнет людодерство (тирания).

Только при третьем, среднем пути, то есть там, где даны соразмерные, подобающие и справедливые привилегии, сохраняется, и укрепляется, и оберегается истинное самовладство.

Послушай о причине [этого].

4. Король сам по себе может быть хорошим, но преемники его могут быть плохими. Король может быть хорошим, но многие слуги его бывают плохими и негодными. Если бы королевские слуги и сами короли были подобны ангелам Божьим и не могли бы ни ошибаться, ни злоупотреблять властью, тогда не нужны были бы привилегии, и самовладство могло бы сохраняться без них. Но поскольку и сами короли, и их слуги легко могут злоупотребить [властью] и обычно злоупотребляют [ею], и во всякое время чинят страшные беззакония: опустошают страну, позорят народ, вводят короля в страшные грехи, гневят Бога и навлекают кару Божию, из-за этого совершенно необходимы умеренные привилегии. Ибо подобные поступки и дела никак не укрепляют и не упрочивают самовладство, а наоборот, всячески его ослабляют, позорят, разоряют, опустошают и разрушают, и, что хуже всего, Бог люто гневается и низвергает свою кару на целые народы. А люди, возмущенные многочисленными насилиями приказных, совершают многие бесчинства: королей своих убивают, изменяют им, свергают, предают врагам, невежливо к ним подступают и говорят с ними и все прочее.

А если [людям] в королевстве даны соразмерные Привилегии, то на [королевских] слуг надевается узда, чтобы они не могли потакать всяким своим порочным прихотям и доводить людей до отчаяния. Это — единственное средство, которым подданные могут защититься от злодеяний [королевских] слуг; это единственный способ, который может обеспечить в королевстве правосудие.

Если нет привилегий, то никакие запреты, никакие наказания со стороны короля не могут заставить [его] слуг отказаться от их злодеяний, а думников — от жестоких, безбожных людодерских советов.

5. Подданные просили у Ровоама облегчения, а он усилил их тяготы. Подданные просили облегчения по праву и по достоинству, ибо тогда была закончена постройка храма Господня и никаких войн не было, и поэтому следовало дать народу отдых от стольких тягот. Но Ровоам предпочел справедливости жестокость и людодерство и поэтому лишился почти всего королевства.

Многие короли на свете были похожи на Ровоама, и у каждого короля — много думников, подобных ровоамовым думникам. Кто это такие? Конечно, те, кто во всякое время думают о прибавлении тягот, но вовек не помыслят об убавлении и облегчении их и о привилегиях. Они горько заблуждаются и неприметно ввергают своих правителей в великие заботы и опасности, и грехи.

6. Обязанность разумного мужа и думника смотреть вперед и назад и заботиться не только о сегодняшних, но и о завтрашних нуждах.

Если с груженого верблюда никогда не снимать груза, а неустанно увеличивать бремя, он свалится под [этой] тяжестью и ничего не сможет нести. Если" лук всегда будет натянут и не спущен, он станет бесполезным. Человек, который постоянно работает и никогда не спит и не отдыхает, не может жить.

Также и королевство, подданным коего никогда не дают никакого облегчения, а все более их притесняют, терпит обычно много несчастий и позоpa. Страна запустевает, чужеземцы поедают и вывозят всякое добро, бывают измены и смуты, королей бесчестят, изгоняют, убивают, предают в руки врагов, [и] весь народ грешит против Бога.

7. Кто был русским Ровоамом? Царь Иван Васильевич, который ввел прекрутые и беспощадные законы, чтобы обирать подданных. Другим Ровоамом был царь Борис Федорович, подтвердивший эти законы и приумноживший их.

8. Одним из главнейших дурных законов и основой для остальных является та присяга, которую приносят и на которой целуют крест все царские приказные и слуги, то есть что они будут во всех вещах и [при всех] случаях всеми мыслимыми способами искать и добиваться прибыли для казны царского величества. Эта безбожная присяга вводит в грех многих не только дурных, но и добросовестных мужей. Ибо из-за нее многие считают своим долгом чинить всякие мыслимые жестокости, от коих могла бы перепасть какая-нибудь прибыль в казну. А те, кто сами по себе алчны и бесчеловечны (так как их в любое время бывает достаточно), такие и подавно не теряют случая и не сидят без дела, а умело пользуются данной им властью и всеми способами обижают и угнетают бедных людей.

Борис: Но ведь, с другой стороны, всем приказным настрого запрещено несправедливо обижать людей и разорять царские вотчины.

Хервой: Ни этот запрет и какие-либо наказания ничему не помогут. Ибо приказные во всех своих действиях прикрываются этой присягой о приумножении царской казны.

Насколько полезнее было бы принимать от них [другую] присягу, чтобы они говорили: «Не буду несправедливо обижать подданных и разорять царские вотчины» — вместо нынешнего обещания:

«Буду всеми силами умножать казну». Но, по правде говоря, нет нужды ни в той, ни в другой клятве, а достаточно будет клятвы или присяги на верность со стороны всех подданных, и при этом нужны привилегии.

9. Славный царь, ты подобен ангелу Божьему. Но доброта твоего величества не может быть полезной королевству до тех пор, пока сохраняется это требование неправедной присяги и эта чрезмерная власть твоих слуг. Более того, и все твои наследники, будь они даже архангелами, если они, однако, будут сохранять эти законы, не смогут избавиться от злословия всего света и будут слыть у всех европейских народов тиранами. Ибо, как было сказано, нельзя никак ни остановить, ни запретить безобразий [твоих] слуг, пока будут такие законы. И недостаточно сказать слугам, что их будут беспощадно наказывать. Ибо при тиранских законах всегда есть много возможностей для преступлений, а там, где есть столько возможностей для преступлений, никакого наказания не достаточно, чтобы удержать от них людей. И все время надо будет держать наготове батоги и виселицы. И скорее палачи кончат пытать [злодеев], нежели [царские] слуги чинить злодеяния, как мы видели в сие время на примере денежных воров. Поэтому не находится никакого иного способа для улучшения [дел] в государстве, чем уничтожить дурные законы и установить хорошие.

10. Ибо этим путем и способом королевство будет навеки закреплено за наследниками твоего величества, и совесть твоя душевная будет чиста перед Богом и перед всем светом, и правление [твое] избавится от злословия, порожденного алчностью и людодерством, а твое величество стяжает наибольшую славу и почтение во всем мире, и подданные, оказавшись в долгу за такие благодеяния, будут до конца верны [тебе] и станут охотно и радостно платить подати и чрезвычайные поборы.

А что касается нынешнего времени, [то] бояре и торговцы и все люди, кои получат эти привилегии, всеми своими силами помогут (при нынешней скудости казны) восстановлению серебряных денег и умиротворению. И поляки гораздо легче и быстрее помирятся с нами и примут на свой престол благоверного государя царевича4.

А те народы, кои ныне боятся этого правления, как беса и ада, с той поры захотят и пожелают жить под твоей, славный царь, столь благой, разумной и милосердной властью.

Как надо поступать в этом деле и что делать перед тем, как будут исправлены законы и царь-государь даст народу привилегии, это мы расскажем в приложенной здесь речи. А эту речь, либо иную, более подходящую, царь-государь может или сам сказать народу, или поручить ее какому-либо боярину, или изложить письменно.

Раздел 31

РЕЧЬ ЦАРЯ К ЖИТЕЛЯМ ВСЕГО КОРОЛЕВСТВА

1. Честные отцы возлюбленные наши, князья, бояре, дворяне и весь народ русский, верные наши подданные! Мы и славной памяти покойный родитель наш всегда пеклись и заботились о том, чего требует от нас царский долг, то есть о том, чтобы все вы и все это наше королевство было обильным всякой всячиной, богатым и счастливым, чтобы все сохраняли согласие друг с другом, силу против врагов, Божью милость и уважение всего света. Одним словом, общее благо всегда было близко нашему сердцу. Нет нужды нам об этом напоминать, ибо вы сами все хорошо поймете, если сравните наше время и время нашего отца с давними временами. И если доселе не все шло так, как нам хотелось, то надеемся вы все признаете, что это происходило не по нашей воле и не из-за нашего небрежения, а по иным причинам.

Если бы, однако же, нашелся такой твердолобый, коему до сих пор недостаточно известно о нашем горячем желании общего блага, то отныне (поскольку, по милости Божьей нам дарован мир) мы твердо решили делать и поступать так, чтобы весь свет узнал и никто не мог бы утаить того, что мы питаем ко всему народу не только королевскую, но скорее отеческую любовь. Ибо хотим мы нашим царским попечением сделать столько для общего народного блага, чтобы никто не мог от нас пожелать большего. Лишь бы милость Божия нам сопутствовала, и вы искренне старались бы помочь нашей любви.

2. Чтобы вы поняли причину этой нашей речи и почему мы вас призвали, знайте же: мы убедились, что в этом нашем королевстве имеются некоторые обстоятельства, которые мешают общему блаженству всего народа и на которые жалуются все сословия — духовенство, бояре, дворяне, племяне, воины, посадники и земледельцы, и ни одно сословие не довольно своей судьбой и положением. И это неудивительно.

Ведь вы хорошо знаете, что сие королевство испокон веков претерпевало превеликие смуты и волнения. После Владимира Великого бесконечные междоусобные рати разделяли народ. Затем одолели нас татары, кои легко победили королевство, находившееся в столь тяжелом положении, и долгое время держали его в угнетении и чуть не уничтожили. До тех пор, пока, по великой милости Божией, великий князь Иван Дмитриевич начал сбрасывать [их] ярмо, а затем царь Иван Васильевич совершенно его сбросил и привел королевстю в такое состояние, в коем вы его видите сейчас. царь Иван был занят бесконечными войнами и нравом был беспощаден и жесток и поэтому не мог ни позаботиться обо всем для королевства так, как надо было, ни ввести наилучшего законодательства, необходимого для долголетия королевства и для общего счастья всех жителей.

После царя Ивана стал править [его] скудоумный сын, а затем наступило народное разорение, которое погубило двух царей и искоренило их род. Отец наш принял королевство опустошенным, разоренным и очень ослабевшим и всячески старался управлять им так, чтобы оно снова приобрело былую мощь. И, по Божьей милости, он правил так, что королевство при нем стало более могучим, чем когда-либо прежде, и поэтому он оставил у вас [по себе] добрую память, а у чужих народов стяжал имя благочестивого и милосердного короля. А то, что он не исправил некоторые законы, кои нуждались в исправлении, на это есть причина, ибо при таком разоренном состояние королевства не мог он один на все поспеть.

3. Бог не все творит одновременно и не дарует все дары одному человеку, насказывает разные милости разным [людям], чтобы все могли приобщиться его доброте. Эта доброта Бога - отца всех милостей — дала нам, недостойным, в нынешнее время сей хороший повод, то есть мир, и вдохнула добрую волю и желание сделать то, что лучше всего послужит славе Бога всемогущего, и нашей чести (которую Бог соизволил даровать своим наместникам в этом королевстве), и общему вашему и всего «русского и славянского народа счастью.

4. Хотим, говорю, прежде всего отменить корчемные и всякие иные монополии, кои мы найдем слишком тяжелыми для народа. Хотим дать людям всех чинов и сословий подобающие привилегии, чтобы все были довольны своим жребием и положением.

Духовным людям хотим подтвердить и увеличить привилегии. Бояр пожаловать, чтобы они пользовались в своих поместьях большими правами и привилегиями и иными знаками почета так же, как мы обычно видим в других странах Европы. Дворянам и воинам также будут [даны] пристойные привилегии. Наконец, посадским людям и ремесленникам в городах и земледельцам в уездах будут [оказаны] такие наши милости, чтобы они могли быть вполне довольны.

Одним словом, мы рассмотрели и разобрали законодательство разных королевств — Греческого, Французского, Испанского, Немецкого, Польского — и те законы, что сочли хорошими, и пригодными, и надобными для нашего королевства, хотим вам щедро даровать.

5. Однако же, прежде чем все это начнет осуществляться и будет доведено до конца, нужно сообща разобраться и обдумать основу общего блага или те вещи, кои относятся к Божьей славе, к могуществу, долговечности и чести всего народа. И надо ввести такие законы, кои способны были бы и пригодны не только дать нам минутные радости, но и навсегда упрочить королевство.

И прежде всего, прежде чем мы уничтожим монополии и некоторые другие тяготы, нужно, чтобы вы все по общему согласию сказали нам, какого способа вы хотели бы придерживаться для того, чтобы наша царская казна получала подобающие ей доходы, нужные для обороны королевства и для всяких общих расходов.

6. Во-вторых, прежде чем мы отменим некие клятвы, принятые ныне при крестном целовании наших приказных (особенно об умножении нашей казны), и прежде чем дадим привилегии всем сословиям, мы хотим, чтобы вы все принесли нам новую, справедливую и во всех отношениях достойную крестоцеловальную присягу в том, что вовек не позовете и не примете ни в каком случае чужеземца в короли, в князья или в государи. Даже в том случае, если бы у нас не осталось пото1йков и вам пришлось бы свободно избирать [государя] вы изберете королем не чужеземца, а человека славянского племени, по Божьей заповеди, о коей вам будет сказано.

И мы [сами] присягнем и наследников своих обяжем этою же присягой не выдавать своих дочерей ни за кого иного, кроме как за правителей славянских народов родом из славянского племени и за своих подданных — князей и бояр. А себе жен тоже не брать ни из какого [чужого] народа, разве что из [семей] славянских правителей и своих подданных — князей, и властелей, и бояр.

7. Третье, что надо иметь в виду при этом народном деле, это то, что мы заботимся и стараемся не только ради корысти, но и ради чести этого нашего королевства и всего славянского народа. И что мы очищаем народную честь, если она окажется чем-нибудь запятнана. То есть мы дадим вам всем на рассмотрение некоторые абсолютно необходимые объяснения: о нашем царском титуле, и воцарении, и о чести, и о власти;[о том,] что значит титул «царь» и что [значит] — «король»; и кто имеет право учреждать королевства и ставить королей и иные тому подобные вещи. Окончив эти три объяснения, мы вам дадим привилегии.

Раздел 32

ЗАКОНЫ ПРОТИВ НАРОДНОГО НЕДОВОЛЬСТВА И ДЛЯ ИНЫХ НУЖД И ПРИВИЛЕГИИ ВСЕМ СОСЛОВИЯМ

1. Священнослужители, попы, причетники, иноки, инокини и все церковные и духовного чина люди да будут изъяты из [ведения] приказов и мирских судов и судятся сами между собой. Да будут они освобождены также от всякого бремени и [обще] народных тягот, от работ и от поборов всяких. Ибо поскольку они назначены служить Богу, то нельзя привлекать их к службе человеческой. Господь ведь говорит:

«Касающийся вас, касается зеницы ока моего» (Кн. пророка Захарии, разд. 2,8). Даже и во времена египтян-язычников Иосиф скупил для короля всю землю, кроме поповских земель. То есть попы владели своими деревнями без всяких тягот и дани.

2. Мы считаем честь наших верных слуг — князей, властелей, бояр и всяких дворян — своей честью и достоинством. Достоинство бояр возвышает достоинство короля. Ибо чем лучше те, кем он правит, тем лучшее и достойнее считается и сам.

Поэтому мы считаем, что будет хорошо и правильно даровать нарочитые права и возвысить честь наших верных слуг и дворян. Ибо, где властели имеют подобающие им вольности, достоинство и преимущество над простыми людьми, там королевское достоинство бывает более высоким и более безопасным от злословия чужеземцев и от бешеных и бесчестных нападений местного простого народа.

Пример: у французов и у испанцев властели имеют пристойные, переходящие по роду привилегии и преимущества, и поэтому там ни простой народ, ни воинство не чинят королям никакого бесчестья. А у турок, где нет никаких привилегий благородным людям, короли зависят от глуподерзия простых пеших стрельцов. Ибо что захотят янычары, то и должен делать король. В наше время они задушили царей Османа и Ибрагима, а также задушили на глазах у королей множество бояр, тщетно моливших королей [о милости]. И все это им легко сходит.

А у римлян воины невесть что разыгрывали со своими царями: одного с легкостью низлагали или убивали, другого возводили на престол, словно! играли ими в кости.

А глуподерзие черных людей, кое при нас случалось дважды, вам известно, и немцы уже напечатали [о нем] в книгах. А такое глуподерзие все идет от, того, что у бояр нет той силы и крепости, которая'' могла бы обуздать черных людей и удержать от бешеных поступков.

И из-за того мы хотим вам — слугам нашим — дать подобающие привилегии.

Турки в завоеванных державах везде дают своим людям больше привилегий, нежели старым жителям. А здесь поступают наоборот, и это никуда негоже.

Людовик, король польский, дал полякам права по необходимости (смотри там [же] на странице 79). И Ягайло также (на странице 132, 170). А те привилегии, что требуются здесь по всей справедливости, можно и полезно дать сейчас. Ныне здешние жители хотят перейти в Литву, а тогда бы литовцы захотели перейти сюда.

При раздаче привилегий мы не должны подражать обычаям того или иного народа. Ведь у некоторых народов есть много дурного в этом деле, и многие привилегии — особенно у немцев и у поляков — были добыты силою и вопреки разуму. Привилегии целым сословиям и отдельным лицам должны быть предоставлены лишь в той мере, в какой они полезем всему обществу. И если какая-нибудь привилегия не приносит пользы обществу, то ее ни в коем случае нельзя давать, а если [она была] дана ранее не следует терпеть. Особенно вредны и гибельны для общества тем привилегии, которые тем или иным способом подрывают совершенную монархию.

Однако же в этом деле надо опасаться, чтобы не преступить меры. Ибо там, где привилегии будут неподобающими или чрезмерными, в королевстве настанет беспорядок и разруха, и многообразное тиранство, как мы видим, случилось в Немецком и Польском королевствах, где никто не слушает правителей и сколько в стране властелей — столько и тиранов. Поэтому-то мы хотим прежде всего определить, оградить и укрепить наши царские привилегии, и преимущества, и неотъемлемые бесспорные права, чтобы никто не смел покушаться на наши прерогативы и разрушать наше королевство.

Прерогативы высшей власти

1. Да не смеет никто вовеки чеканить монету ни от своего, ни от королевского имени без королевского повеления.

2. Да не держит никто под знаменем военных отрядов, разве что князья, властели и бояре могут держать своих дворовых слуг, сколько мы им дозволим.

3. Одним лишь князьям да будет дозволено иметь по одному укрепленному городу. А никто иной не вправе владеть городом и обносить его стенами. Разве что на окраине мы можем позволить кому-либо укрепить город и владеть им, но не наследственной властью. А держать острог для своей челяди и поставить свой двор дозволено всякому.

4. Да ни в коем случае не держит никто в наследственной власти какой-либо наш приказ или должность. А некоторые приказы и поручения могут быть по нашему указу пожизненными.

5. Да не будет ни один город назначать своей властью никаких старост, ни управителей, ни начальников, а всех городских старост и судей должны назначать наши приказные.

6. Да не созывает никто без нашего указа никаких сеймов и соборов.

7. Да не смеет ни князь, ни властель, ни какой-либо иной человек продавать свое поместье, не объявив [об этом]. А вотчин и поместий и всякого недвижимого имущества никто не должен скупать сверх меры, но лишь столько, сколько ему будет позволено нами или нашими приказными.

8. Вывод: да не присвоит себе никто никакие права и не завладеет никаким имуществом, ни привилегиями, ни силой, ни властью, из-за коих может быть нарушена власть нашего величества.

9. Мы и наши наследники должны будем обязать и связать себя присягой [в том], что будем нерушимо соблюдать все те привилегии, которые мы ныне даем и даруем вам — нашим верным подданным. Но если со временем вы или ваши потомки из какого-либо сословия проявите ослушание, то есть если люди, прикрываясь какой-либо привилегией, не станут слушать и выполнять наши приказы, в таком случае мы и наши наследники не обязаны будем сохранять ту привилегию, из-за которой произошло бы подобное ослушание, и ни одного такого права мы не дадим и не предоставим.

Проще и короче говоря, скажем так: король — наместник Божий и живой закон, и он не подвержен иным законам, кроме Божьего, и король выше всех человеческих законов. И поэтому король не должен и не может установить закона, который был бы выше его самого, ибо Бог вознес короля выше человеческих законов. И потому все эти привилегии всегда остаются в нашей власти и во власти наших наследников, так что мы можем отменить и отнять их, когда захотим, однако не без справедливых и достойных причин. Так что не думайте и не считайте, будто эти привилегии дали вам какую-либо власть или самостоятельность, кои мы не вправе были бы отнять. Поймите только, что эти привилегии означают нашу любовь к вам, и милость, и пожалование, кое сохранится, пока будет [на то] наша добрая воля. А мы себя и своих наследников свяжем клятвой не нарушать, не изменять и не отнимать этих привилегий без справедливых и достаточных причин.

3. Итак, во имя Пресвятой нераздельной Троицы — Бога-Отца и Сына и Святого Духа, мы. Божьей милостью, имярек, даем и даруем навеки вам, нашим верным слугам и дворянам, и вашим потомкам нижеследующие привилегии, права и достоинства.

Подобно тому, как от целости головы зависит здоровье всех членов и всего тела, так целость самовладства является основой благосостояния всех сословий и всего народа. Поэтому первая наша милость, и желание, и крепкая заповедь, и вечный закон, который мы вам даем, таковы: мы навеки устанавливаем совершенное самовладство при нас и при наших наследниках. Мы сами будем укреплять его и приказываем, чтобы вы все верно и покорно его поддерживали, и в этом должны присягнуть и мы, и наши наследники, и вы, и ваши дети.

Немцы и поляки получили от своих правителей некие милости, которые они называют «привилеи», то есть освобождение от некоторых тягот, и «феуды» и «лехны»4 — [так] они называют данные им поместья, «лехен» означает временную ссуду. Но из этих милостей и ссуд они учинили своеволие и сочли их такими свободами и вольностями, благодаря которым они не слушают своих королей, и тем самым разрушили весь благой порядок и учинили немалое зло и беспорядок. Вследствие этого и королевское достоинство у них унижено, и всему народу причинен большой ущерб.

Вот почему мы хотим, чтобы те милости, которые мы вам окажем, ничуть не умалили нашей власти, и [чтобы] никто не смел ослушаться какого-либо нашего приказа. Мы даем вам эти милости, и княжеские титулы, и поместья, и прочее, но все это будет в наших руках, и в нашей воле будет наделять ими и отнимать их. Пусть это будет [считаться] ссудой, и мы сможем назначать их и лишать каждого его чина, сословия, права и поместья.

Но мы обещаем вам и присягаем не отменять своих милостей без должных причин.

Прежде всего мы разделяем вас на три чина и учреждаем среди вас три почетные благородные сословия.

Благородные люди первого сословия пусть называются «князьями». Но чтобы никто не мог называться «князем», если не имеет под своей властью укрепленного города и острога. А более одного города князьям да не дозволено будет держать. И да будет определено число князей; двенадцать [человек], видимо, будет достаточно и не слишком много.

Другое сословие пусть называется «бояре» — те, кои и ныне зовутся боярами. И оба эти [сословия] вкупе пусть называются «именитыми боярами» и «властелями».

А третье сословие да зовется «племяне» — те, коих ныне (по турецкому обычаю) непристойно именуют «детьми боярскими».

Князей мы будем назначать посредством пожалования знамени.

4. Затем освобождаем вас от всяких холопских тягот и изымаем из числа холопов. Вы — наши верные подданные, князья, бояре и племяне, — будете впредь именоваться нашими верными «слугами», и «дворянами», и «благородными людьми», а не «холопами». И да будете навеки свободны от всяких холопских тягот и работ, от дани, налога, сборов, [поставки] подвод, земледелия, ремесла и от всяких холопских, черняческих и посадских дел и рукодельных промыслов. Вы будете также свободны от сторожевой службы и от всяких тяжких воинских дел в мирное время. Но в поле под знаменами и в городах в трудный час никто не будет освобожден ни от каких дел и трудов.

5. Благородные люди да не зовутся впредь уменьшительными именами — Борька, Володька, а полным именем— Борис, Владимир. И не зовутся пусть по отчеству, а благородными родовыми именами: не Борис Иванович Морозов, а Борис Морозов. Ведь это гораздо почетнее иметь благородное и звучное прозвание, нежели зваться по отчеству, ибо и крестьяне и все черные люди имеют отцов и могут именоваться по отчеству, а благородных или родовых прозваний они не имеют.

6. Пусть отныне никто ни перед кем не бьет челом до земли. Кланяться так подобает лишь Богу и святым иконам, а не людям. И если кто-нибудь перед каким-либо человеком и перед самим нашим величеством станет земно бить челом, то в первый раз его отругают, а во второй и в третий раз накажут.

7. Поскольку везде в Европе и у наших соседей (кроме персов и турок) благородные люди имеют некие почетные титулы, устные и письменные, то вы, наши дворяне (как мы слышим), бываете менее уважаемы ими из-за того, что не пользуетесь подобными устными и письменными почетными титулами.

Поэтому (чтобы возвысить вашу честь и перед чужими народами) мы даруем вам все почетные титулы, устные и письменные, какие только есть или могут быть в чести у других народов, но так, чтобы они были не чужеземными, а нашими собственными славянскими словами и чтобы обычаи нашего языка соблюдались в разговоре.

То есть, чтобы к князьям, боярам и племянам обращались «Твоя Милость», а не «Ваша Милость» (обращаясь к одному), как неправильно говорят поляки и хорваты. Обращение к князю: «Милостивый князь», и «Милостивый господин», и «Господин князь». А к властелю — «Милостивый пан». А к боярину — просто «пан» с прибавлением фамилии, например, пан Бунич, пан Перанский, или с крестным именем — пан Борис, пан Владимир. Так же нужно говорить, если обращается равный к равному, [например,] князь к князю: «пан Перанский», «пан Владимир», «пан князь». А грамоты писать к князю [так]: «Высокому господину Богдану Войновичу, князю Маглайскому (то есть правителю города Маглая), моему милостивому благодетелю»; к властелю — «Вельможному пану Владимиру Бужинскому, государю моему милостивому». А если будут у него особые отличия (то есть если будет он нашим окольничьим, чашником, конюшим, баном или полковником и прочее), писать так: «Вельможному пану окольничему Владимиру Бужинскому». А боярину писать так: «Благородному пану Микуле Стоянову». А если будет он нашим дворянином, сотником или человеком иного подобного достоинства, то писать «Благородному пану сотнику (или дворянину) Микуле Стоянову». А временные должности упоминать не следует, то есть если назначат кого-то на время городским начальником, то в грамотах этого не писать, разве что в некоторых служебных письмах, когда это потребуется.

А это почетное имя «пан» мы даруем вам по той причине, что «пан» — слово славянское, а «шляхта» и «гетман» — слова немецкие, а «сын боярский» и «войсковой голова» — слова турецкие.

Поэтому мы считаем подходящим слово «пан», и отбрасываем чужеземные слова, и будем говорить не «шляхта», а «боярин» и «благородный человек» или «благородный»; не «гетман», а «бан»; не «сын боярский», а «боярин»; не «голова», а «воевода».

Военные звания также не следует смешивать с мирными городскими приказами, и поэтому наших городских и уездных начальников мы станем звать не «воеводами», а «жупанами», как это будет подробнее объяснено и указано в другом месте.

Князьям дозволено будет приезжать в Москву и в иные города с четырьмя музыкантами и с двумя трубачами, властелям — с двумя музыкантами и с одним трубачом, боярам и дворянам — с двумя музыкантами, без трубачей, а военным начальникам в ратное время с такой свитой и со столькими музыкантами, сколько будет им предписано.

8. Да будут все благородные люди навеки освобождены от кнутов, от батогов и от позорных наказаний, то есть от клеймения и отсечения носа, ушей, рук. А наказанием для них пусть будет тюрьма, отрешение от приказа (если человек имеет приказ) и ссылка и иные наказания.

Если же кто-либо из них за чеканку монеты, либо за измену, либо за иное тяжелое преступление заслужит смертную казнь, то надо будет рассудить так: если преступление будет прямым оскорблением Божеской или нашей королевской власти, то есть если [это] будет ересь или измена, покушение на наше королевское здоровье или жизнь или если кто-либо попытается завести чужевладство или сватовство с чужеземцами или как-либо иначе изменит нам и отечеству и всему народу, то этого преступника надо по заслугам казнить позорной смертью, а поместье и все имущество его отобрать в нашу казну. И таких преступников, и воров, и разбойников надо перед казнью лишить благородства, то есть отнять у них боярские права и привилегии. А в случае другой смертной вины не отбирать имущества, а оставить его в целости наследникам.

Государь может прямо и без суда отправлять в ссылку опальных бояр, но нельзя ни бить их, ни казнить, ни отбирать имущество без суда.

9. Да не смеет никто закабалить в холопы благородного человека, и тот, кто нарушит [это], да будет жестоко наказан. Но в слуги на время князю дозволено будет взять сына властеля, а властелю — боярского сына. Однако равному равного, то есть князю — князя, властелю — властеля и боярину — боярина не подобает держать на службе. И если бы какой-нибудь боярский сын сам продал себя в холопство, то, явившись в приказ, он всегда может» освободиться от своего господина, но он утратил боярское звание и станет черным человеком.

Поместья пусть держат одни лишь бояре. А тяглым людям да не дозволено будет держать никаких поместий. Разве что необходимые выгоны вблизи городских стен: такие, какие именно будут назначены нами для каждого города". А все остальное, что они держат, пусть продадут.

10. Бояре перед черными людьми, властели перед боярами, князья перед властелями должны иметь некоторое преимущество и вольности в одежде, как о том сказано в другом месте. Ибо некрасиво и неприлично, чтобы черный человек имел одинаковую одежду с властелем.

Например: одним лишь князьям да будет дозволено носить соболиные шапки и шапки из черных лис высотой в пядь, и одним лишь властелям и войсковым банам — носить по три белых журавлиных пера.

11. Всем князьям и властелям мы даруем особые для каждого родовые почетные знаковины или ликописные знаки, свидетельствующие о храбрости и крепости рода. И эти знаковины наши благородные слуги должны будут начертать на своих щитах, и во время парадных выездов и посольских приемов их щитники должны носить эти знаковины перед ними или за ними. Так, чтобы щитник, сидящий на коне, держал хозяйский лук, и стрелы, и расписанный щит.

А боярам мы дадим знаковины не всем, но лишь тем, кто заслужит их храбрыми делами.

12. Хотя мы своих королевских плеч [никогда] не освобождаем от бремени правления народом, а свою голову — от положенных забот, однако же мы даруем облегчение в трудах вам, нашим верным слугам, вам — именитым боярам, то есть князьям и властелям (кои более других помогают нам нести многопечальное бремя нашей короны). То есть мы следующим образом освобождаем вас от наших придворных служб и от постоянного житья при дворе.

Князь, исполнявший три года подряд службу при нашей королевской особе или [пробывший] на нашей ратной службе, до смерти освобождается от нашей придворной службы, так что он не должен будет приезжать или жить в Москве, если мы его нарочно не позовем. А властель, прослуживший шесть лет, да будет так же освобожден.

Однако же эта привилегия и право даются нами не под присягой, а по нашей доброй воле, до иного нашего и наших наследников указа.

А те именитые бояре, которые будут лично находиться в Москве при нашем дворе, да не будут должны нести службу все сразу и непрерывно, а по очереди: каждый в свои дни и часы.

13. Князья, властели и бояре, кои долго прослужили в войске, если они стали старыми или увечными, или немощными, да имеют право нанять иную особу и послать вместо себя на службу.

14. Всем княжеским и властельским сыновьям, а боярским и посадским [сыновьям] не всем, но лишь

стольким, сколько окажется нужно и достаточно для королевства и сколько назначат приказные, должно быть дозволено учить греческий и латинский язык, чтобы знать народную историю, и философию, и политику. А другим, трудным и неблагородным наукам, то есть науке счета, звездочетию, землемерию и врачеванию, пусть учатся посадские и бедные боярские сыновья столько, сколько их будет нужно для королевства.

15. Каждый князь и властель да имеет право построить себе и укрепить один город и держать в нем или при нем свой дворовый острог, или владеть городом, полученным в дар от короля. И в нем он будет вправе наказывать всех злодеев, кроме виновных в оскорблении величества, ибо таких он должен будет отсылать в королевский приказ.

16. Именитые и все благородные люди да не будут должны совершать на свой счет посольства, разве только кто-нибудь сам это предложит.

Никакие подарки из тех, что подносятся королю боярами) не должны войти в обычай и в обязанность. И мы от вас не станем принимать никаких ежегодных подарков, которые считались бы обязательными или обычными. Только когда кто-нибудь принесет нам подарок не по обычаю и не из обязанности, мы не откажемся принять этот дар, если наша воля не будет иной.

17. Всем нашим верным подданным, а особенно нашим князьям и властелям, мы дадим обещание и свяжем и обяжем законной присягой себя и своих наследников в том, что наших королевских сестер и дочерей мы вовеки не выдадим замуж за пределы нашего королевства, разве только за королей, и князей, и правителей славянского рода [то есть тех], которые будут родом не из чужеземцев, а из славянского племени. И поэтому мы будем выдавать наших сестер и дочерей за вас, наших верных подданных, за князей и за властелей.

18. Таким же образом мы присягнем и в том, что мы и наши наследники вовеки не возьмем себе жен ни от каких чужеземцев, ни из-за пределов нашего королевства, разве что от правителей, королей и князей славянского рода. И поэтому мы будем брать жен среди вас, наших верных подданных, наипаче из [семей] князей и властелей.

19. Итак, поскольку мы вас так высоко чтим и вступаем в родство с вами, то надо позаботиться, чтобы ваша честь и достоинство были долговечными и чтобы ваш род и благородное прозвание стояли прочно и нерушимо.

А известно, что с разрастанием рода начинается раздел имущества и потомство беднеет, и достоинство умаляется. Чтобы не допустить до этого, мы сейчас прежде всего постановим насчет нашего королевства, а именно: чтобы наше королевство вовеки не делилось между нашими потомками. Старший сын пусть станет королем, а его младшим братьям пусть будут даны поместья и княжеский титул. А дочерям нашим должно быть дано денежное приданое.

И поэтому насчет вас, князей и властелей, мы решаем и постановляем так же. Ваши вотчины и поместья не должны делиться, и лишь один старший княжич да примет княжеский титул и [получит] целиком все вотчины и имущество своего отца. А сестрам путь даст он денежное приданое, какое сможет. А младшие его браться пусть довольствуются боярским званием и служат при нашем дворе, пока не выслужатся до того, чтобы и они могли стать именитыми и сделаться властелями.

Такой же закон да будет и для сыновей и дочерей властелей.

20. Далее, поскольку мы мерим и судим по себе самим, а мы считаем себя не Божеского и не ангельского, а человеческого рода и поэтому не пренебрегаем вашим сословием, а вступаем с вами, нашими подданными, в браки и в родство, как прежде делали римские, греческие, персидские, ассирийские и еврейские короли, и поэтому мы хотим, чтобы и вы не пренебрегали сословием ниже вашего. Но пусть не сочтет князь зазорным породниться с властелем, властель — с боярином, боярин — с лучшим посадским человеком.

И подобно тому, как наше достоинство и достоинство наших королевских сыновей нисколько не умаляется от того что мы рождены боярскими дочерьми, точно так же мы постановляем и накрепко приказываем, чтобы никто не смел меньше почитать князя, рожденного дочерью боярина или даже посадского, нежели князя, рожденного княжеской дочерью. Мы постановляем, что происхождение матери не должно ни умножать, ни умалять достоинства и что достоинство рода передается не через матерей (вопреки немецким предрассудкам), а лишь через отцов, как некогда считали правители всего света и ныне считают персы, турки и все азиатские и восточные народы.

Это наше постановление может принести вам, князьям и властелям, немалую пользу. Ибо ваши второрожденные сыновья смогут брать в жены дочерей богатых горожан, и покупать вотчины, и становиться именитыми.

21. Из отеческой любви, которую мы питаем ко всему народу, и ради того, чтобы это королевство никогда и ни по какой причине не разделилось, мы, по праву нашей королевской власти и по общему клятвенному согласию всех вас, наших верных подданных, по примеру французских законов нашли весьма похвальным правило, кое лишает королевских дочерей и всех [других] женщин права на престол.

Поэтому и мы постановляем, утверждаем и приказываем соблюдать вовеки, чтобы ни одна женщина, хотя бы [и] из нашего королевского рода, не имела никакого права ни на королевство, ни на престол. Но с сестрами и дочерьми нашими не нужно в этом деле считаться, как будто бы их [и] на свете не было.

22. Еще постановляем и свяжем узаконенной присягой себя и своих наследников — русских королей и вас и ваших детей, чтобы ни один чужестранец или еретик вовеки вечные не мог стать русским королем. А если бы на наше несчастье кому-нибудь [это] удалось, пусть никто ему не повинуется. И если кто-либо присягнет ему, то мы (по совету и по решению святительского собора наших духовных отцов) наперед объявляем, что такие присяги, и клятвы, и крестные целования будут несостоятельными и негодными, и люди не обязаны будут их выполнять, ибо они незаконны и даны вопреки народному обычаю и вопреки народному благу. Равно как если бы кто-нибудь жестоко поклялся, что хочет кого-то убить. Такой [человек] не обязан держать свою клятву, но — напротив — согрешит, если сдержит ее и убьет человеках,

Если бы какой-нибудь наш наследник имел дочь и выдал ее за чужеземца, и вас или ваших детей привел бы к новой, противоположной присяге, а эту присягу захотел бы отменить, то вы и все ваши потомки должны знать, что такая новая присяга ничего не стоит. Ибо новые неправедные законы не могут отменить законов праведных и общепринятых, и король не может принуждать людей к неправедной присяге вопреки той праведной присяге, которую они принесли раньше. Первая и праведная присяга остается, стало быть, нерушимой.

23. Более того, мы постановляем, чтобы наши наследники дали присягу: никаких чужеземных королей, ни князей, ни королевичей, ни княжичей, ни владетельных особ на Русь не звать и самовольно хотящих прийти не принимать, за исключением случая, когда кто-нибудь прибежит к нам, гонимый каким-нибудь несчастьем. Тогда надо поступить с ним, как подскажет время и как поступают в таких случаях иные европейские короли.

24. Сверх того мы постановляем, чтобы ни один чужеземец не мог быть сделан королем, князем, баном, властелем, окольничьим, воеводой, боярином, дворянином или начальником какого-нибудь города. И да не вправе будет владеть ни поместьем, ни двором, ни городским домом и никаким недвижимым имуществом. А поляков, чехов, сербов, болгар, хорватов не следует считать чужеземцами.

25. Еще постановляем, чтобы ни один чужеземец вовеки не мог получить у нас гражданство, ни быть приписан к русскому народу или к его правам и привилегиям.

26. Если бы когда-нибудь случилась междоусобица, то пусть существует такой закон: тот, кто приведет в страну чужеземное войско, потеряет тем самым свое право претендента [на престол], будь он даже перворожденным и наизаконным наследником престола. И чтоб такой уже вовеки не мог вернуть своих прав и был навсегда отлучен и исключен [из числа наследников].

Этот закон и некоторые иные верховные законы должны быть каждый год читаны в боярском собрании и подтверждены клятвой церковного собора.

27. А в войнах с внешними врагами можно нанимать чужеземцев. Но в мирное время наши наследники не должны держать никаких чужеземных воинов или военачальников. Эти воины и их начальники после окончания войны тотчас обязаны возвращаться домой или уходить из королевства в другие страны. А тех чужеземных воинов, что придут воевать на Русь вовремя междоусобной смуты (если только они не наняты коронованным королем), надо всех казнить. Из некоторых стран их выпускают, но мы постановляем не выпускать их живыми.

28. Торговцы же, и ремесленники, и всякие посадские люди, и целые города, кои захотят получить от нас наши королевские привилегии (которые мы здесь перечислим), должны будут прислать к нам своих посланцев и испросить большие или меньшие права и привилегии по заслугам каждого.

А первая привилегия будет [в том], что мы уничтожим корчемную монополию. Но при этом города должны позаботиться, чтобы нашей королевской казне не было ущерба. И поэтому мы оставим за собой один или два месяца в году. Если же какой-либо город не захочет платить податей, то корчма наша будет восстановлена опять по-прежнему на весь год.

29. Далее. Мы отменим все монополии: на соль, рыбу, икру, хлеб, медь, поташ, кожу, железо и на все остальное. Так что ни один чужеземец или местный житель вовеки не будет держать в нашем королевстве никаких откупов.

30. Далее. Не дозволено будет держать нигде в нашем королевстве ни двора, ни склада, ни подвала, ни лавки, ни приказчика, ни торгового сидельца немцам, шотландцам, англичанам, шведам, евреям, армянам, цыганам и чужеземным татарам. Одним лишь персам и грекам да будет дозволено ходить и торговать в нашей стране, но и им без таких прав и привилегий, какие теперь имеют немцы, получившие их от наших предшественников на великую беду и на позор нашего народа.

А наибольшим нашим городам мы дадим право гостогонства, чтобы они смели, могли и обязаны были выгонять из своих пределов и из нашей страны всех торговцев из числа этих упомянутых народов. А если они их не выгонят и выяснится, что в каком-нибудь городе чужеземец купил дом или лавку или мирно и открыто прожил в городе целый год, этот город заплатит большую пеню или утратит привилегии и свободы.

31. Далее. Города, получившие привилегии, пусть имеют своих старост, лавников или думников и биричей из числа посадских людей, но староста, писарь и судья всегда должны быть из числа бояр.

Небольшие дела судья пусть решает сам, а уголовные дела пусть судит по большинству голосов, и он вправе судить и наказывать воров, разбойников и фальшивомонетчиков из сословия черных людей. А всяких иных преступников и бояр должны судить наши жупаны и судьи, назначенные нами в приказы.

А городских старост должны назначать наши жупаны, и только лайников и судей своих пусть ставят сами горожане.

32. Далее. У ремесленников должны быть свои дружины и свои наставники. И да не будут они принуждаемы к даровой работе.

33. Да будет всем дозволено играть на гуслях, курить, стричь бороду и волосы, как кому любо (только не по-татарски).

34. Все чужеземные монеты из чистого золота и чистого серебра должны будут приниматься во всем королевстве и ходить на всех торгах и по их правильной цене в соответствии с тем, сколько стоит золото и серебро в Немецкой, Персидской и Турецкой землях. Они должны приниматься в казну и выдаваться из казны по одной и той же правильной цене.

А фальшивые чужеземные монеты принимать не следует. А чисто медные шведские монеты принимать можно, но по меньшей цене, нежели простую медь.

35. Постановляем также, чтобы во вечные времена в королевстве нашем ходили четыре вида наших монет правильной цены и веса, с королевским ликом и гербом, и с обозначением города, где их чеканят. То есть чтобы монеты наши были золотыми, серебряными, медными и из смеси серебра и меди.

Чисто золотыми пусть будут «золотники», или золотые рубли, подобные голландским золотым.

Чисто серебряными, то есть чеканенными из серебра 14-й пробы, пусть будут полтины и гривны. А гривен пусть пойдет на рубль три, на полтину — полторы. И на эти гривны должен идти весь счет в наших приказах и на торгах.

Из серебра же пусть чеканят и «шестины», коих пойдет шесть на рубль, три — на полтину, две — на гривну.

Из смеси [серебра и меди] пусть чеканят «дудки», коих пойдет 60 на рубль, 30 — на полтину, 20 — на гривну. Смесь должна быть ровно наполовину из серебра и наполовину из меди. И вес [монет] должен быть правильным так, чтобы в шестидесяти «дудках» было столько серебра и меди, сколько можно было бы купить на торгу за рубль. Из смеси пусть будут также «новцы», коих пойдет 4 на «дудку»,240 — на рубль.

Последними будут чисто медные монеты, кои должны называться «брояками». У них пусть будет окончательный и неизменный вес — один золотник, а цена их в королевстве будет различной: в зависимости от того, где медь будет дороже или дешевле, и везде такая, по какой медь продается на рынке.

36. Далее постановляем: все эти перечисленные законы и решения насчет монеты вместе со всеми иными нашими решениями, относящимися к этому делу, должны быть записаны и напечатаны в книгах на вечную память. А именно: какие деньги должны ходить в нашем королевстве, каков их вес и цена и из какого материала их делают.

А легковесные, неполноценные, негодные и всякие дурные монеты должны быть отныне и навеки осуждены, изъяты, уничтожены и запрещены в нашем королевстве нерушимым законом. И никто чтоб не должен был принимать никакой монеты, которая хоть в чем-нибудь не отвечала бы закону.

А если кто-либо придет в город, получивший привилегии, и будет от имени царя предлагать и пускать в ход такие монеты, то городам да будет дозволено казнит таких людей смертной казнью, дав им сперва исповедаться. И привилегированные большие города смогут и даже должны будут иметь общественных мерников и пробирщиков монет.

37. Далее. Мы заявляем всем нашим верным подданным, и особенно нашим городам, и посадским, и крестьянам, и всем тяглым людям, что если вы хотите получить от нас эти наши великие милости и благодеяния и пользоваться ими (особенно, чтобы вовеки не было негодной монеты, кабаков, монополий и чужеземных торговцев), вы должны послушно и охотно выполнять все наши повеления насчет податей: когда и сколько раз мы бы вам не приказали, вы всегда должны будете платить подати для подкрепления нашей казны и на всякие надобности. А мы за это обещаем, что не будем без нужды требовать податей.

А должны будут платить подать все посадские люди и все крестьяне, никого не исключая. То есть прежде всего наши королевские посадские люди, кметы и селяне наших королевских сел, а затем все церковные, княжеские, властельские и боярские посадские люди и кметы.

А если какие-нибудь города ослушаются [нас], они лишатся всех своих привилегий.

38. Далее постановляем и четырем нашим верным городам — Владимиру, Ярославлю, Пскову и Нов городу — оказываем такую честь и возлагаем повинность чеканить наши деньги. Каждый город — по одному виду: Владимир пусть чеканит золотые, Ярославль — серебряные, Псков — смешанные [из серебра и меди], Новгород — медные. И так, чтобы эти города обязаны были каждый год на свой счет начеканить определенное число монет и сдать их в нашу казну, а материал брать из нашей казны.

А кроме того, все привилегированные города, а особенно эти четыре указанные сейчас города, чтобы имели полную власть против фальшивомонетчиков, чтобы были вправе ловить их по всему королевству, судить и наказывать по делам и по заслугам.

39. Милости, оказанные нами крестьянам и земледельцам, всегда были велики. Ведь всем известно, что в нашем королевстве крестьяне устроены гораздо лучше, чем в некоторых соседних странах, где боярские люди и воины безнаказанно обижают земледельцев. А у нас такого обычая не водится. И эти же исстари обычные милости, оказанные нашим кметам и всем земледельцам и селянам, мы подтверждаем на будущее и повелеваем, чтобы никто не смел сельских людей никоим образом притеснять, и обижать, и обременять их работами или тяготами без нашего указа.

40. Блюстители нашей казны и всякие наши приказные ныне обычно целуют нам крест в том, что будут во всех случаях всеми возможными способами искать, добывать и доставлять прибыль для нашей казны. Мы же их от этой присяги освобождаем и впредь не будем требовать этой присяги ни от них, ни от иных [людей], которые должны будут быть приказными. А что до сих пор им — нашим приказным — ведено было являться на праздники в дорогом цветном платье, так мы этот приказ отменяем. И извещаем, что нам больше угодит тот, кто оденет скромное, ненарядное платье и не станет употреблять ни жемчуга, ни золота, ни шелка, ни иных чужеземных украшений.

Что же до того, что нашим приказным давали доселе из нашей казны низкую плату, то мы убавим [число] людей, а плату — прибавим. И когда умрут лишние приказные, не станем назначать им преемников.

41. Иисус Христос, Бог и Спаситель наш, сказал: «Если царство разделится, оно опустеет и погибнет».

Что считается разделением царства? Это случается двояким образом:

Во-первых, если у какого-нибудь народа будет два, или три, или несколько правителей. Вы знаете, что это некогда было в обычае у нашего народа, и хуже этого несчастья ничего не может быть для народа.

Во-вторых, если благородные люди или бояре присваивают себе чрезмерные привилегии и не повинуются королю, как вы это видите у поляков, и у немцев. Против этого зла мы уже приняли закон: чтобы королевство вовеки было нераздельным и ради общенародного блага, мы несколько обидели наших законных и кровных королевских наследников тем, что дочерей наших лишили всех прав на престол, а наших второрожденных сыновей (при жизни перворожденных) лишили королевского знания и сана самовластных князей и разрешили им только пользоваться титулом и правами князей-градовладельцев, не самовластных, а подвластных королям.

А ныне постановляем мы еще для укрепления этого королевства и ради согласия во всем народе, дабы все вы и ваши дети вовеки были обязаны приносить присягу на верность и целовать крест нам и нашим наследникам и законным русским королям следующим образом и способом:

«Я, имярек, тебя, государя такого-то, одного признаю и считаю королем, князем, государем и всяческим под Богом правителем своим и всей Русской земли и народа и никого иного на Руси не признаю и не считаю ни королем, ни князем, ни государем, ни правителем никаким Русской земли и народа (ни целиком, ни части) ни под каким именем и ни по какому праву, будь то новому, будь старому, разве только кому-нибудь будет дана или уделена какая-либо власть от Божьей или от твоей королевской милости. И кого ты, государь король, назовешь на Руси князем или властелем, того и я буду звать и назову так же, а не кого-нибудь иного».

Тем же, кои ныне зовутся князьями, мы запрещаем впредь так называться, но разрешаем им, если они хотят, именоваться «княжичами». Если же между ними найдутся такие, кои обладают достаточным имуществом, чтобы с честью носить княжеский титул, мы, сообразуясь с их достоинством и верной службой, не откажем им в этом титуле, но с условием, чтобы они считали его полученным от нас, а не перешедшим по наследству от их предков. А те, кто впали в бедность или в ничтожество так, что не могут с честью носить этот титул, но, однако же, именуют себя князьями — разве они не позорят тех, кои по достоинству могут носить это имя? Поэтому мы приказываем, чтоб впредь не бывало такого безобразия, и хотим, чтобы все эти старинные княжичи отказались и отреклись от всех княжеских прав, и власти, и титулов. И мы этим нисколько их не обижаем, но, напротив, заботясь об общем народном благе, оказываем благодеяние и им, княжичам. Ибо и они будут причастны к общему благу или народному миру, покою и крепости.

Если кто-либо прежними великими князьями или царями, нашими предками, был выгнан из своей вотчины, и лишен княжеских владений и прав, и считает себя обиженным, мы не можем поднимать таких давних дел, ибо довести их до конца невозможно. Ведь если князь Богдан незаконно выгнан из своего княжества, то кто может знать, не было ли так, что этот Богдан или его предки незаконно прогнали кого-то иного и силою захватили его владения? Вот почему старинных дел, случившихся не на нашей памяти, мы не можем судить и разбирать.

Мы не хотим никому причинить никакой обиды или насилия. Ибо что пользы человеку, если он овладеет всем миром, а душу свою загубит? Поэтому если имеется в нашем королевстве кто-либо, коему бы мы или наш родитель причинили какую-нибудь обиду, то пусть он явится, и мы дадим ему достаточное вознаграждение. Но в остальном мы должны заботиться об общем народном благе и не допускать разделения королевства.

И для оправдания нашей совести нам достаточно будет придерживаться договора, принятого сообща всем народом. Ведь наш блаженной памяти покойный родитель никого не лишал его вотчины, а приняв навеки это королевство для себя и для своих потомков по свободному и согласному выбору и договору народа. Мы следуем этому выбору и этому Божьему и всенародному согласному договору, и на этой законной основе мы определяем и утверждаем свои права, и королевское полновластие, и достоинство, и всего народа общую пользу, и благополучие, и нерушимую целость королевства. И поэтому каким мы приняли сие королевство, таким и хотим сохранить в целости и нерушимости и с честью для каждого сословия и оттого не потерпим в нем никаких незаконных князей, ни именитых людей, коим мы не давали этой чести и власти.

42. Всему народу надо знать, каковы суть столпы и опоры этого королевства и благодаря чему оно было доселе прочным славным и крепким. Да будут знать все верные подданные и ревнители общего блага, что они должны оберегать и за что стоять грудью и класть голову.

Знайте же, что первой нашего королевства и народа твердыней доселе была православная вера, и строгий запрет, и недопущение всяких ересей, и строгое соблюдение благочестивых законов и обрядов: всенощных, литургий, служб, постов и иных. Этот обычай и мы навечно подтверждаем, сохраняем и укрепляем. И равно, как нам, так и ни одному нашему преемнику-королю нельзя и не будет дозволено проповедовать, придерживаться и верить какой-нибудь ереси, точно так же мы желаем и приказываем, чтобы ни одному из наших подданных не дозволено было верить какой-нибудь ереси, и придерживаться ее, и вводить в нашей стране. И тот, кто окажется виновен, должен быть по заслугам беспощадно наказан.

Второй народной твердыней было совершенное самовладство или покорное повиновение подданных своим королям. И мы его укрепляем следующим образом: если бы нашелся кто-нибудь, кто стал бы прикрываться какими-либо привилегиями и не слушал бы наших приказов или приказов наших наследников, он потеряет все свои привилегии и будет наказан по заслугам.

Третьей твердыней была неделимость королевства и сбережение от чужевладства.

Ведь это государство немало соблазняли некие чужеземные искатели [престола], из-за коих оно должно было бы впасть в раздоры и в чужевладство. При царе Иване был приглашен некий Магнус, голштинский княжич; при царе Федоре Ивановиче был тайно позван некими боярами какой-то австрийский королевич; царь Борис пригласил Густава, шведского королевича, и Иоанна Датского. Затем наступило разорение из-за Расстриги и шведа Владислава, польского королевича. Затем люди помышляли о Филиппе, шведском королевиче. А при нашем славной памяти покойном родителе сюда приезжал Вольдемар, датский королевич. А в наше время как-то очень долго жил в нашем городе Москве Давид, грузинский царевич.

От всех этих, говорю я, покушений претерпело это государство тяжелые удары и потрясения, но всегда не столько из-за людских стараний, сколько, поистине, по Божьей милости оно бывало сохранено и осталось целым.

Чтобы впредь таких бед не случалось, мы вышеупомянутыми законами достаточно (как нам кажется) этому воспрепятствовали и преградили путь.

Четвертая твердыня — закрытие рубежей. Ибо нашему народу весьма полезен и надобен этот преблагой закон, возбраняющий нашим подданным скитаться в чужих странах и не разрешающий всяким чужеземцам приходить и разглядывать наши земли. Ведь так мы оберегаем себя от многих грехов, и пороков, и дурных обычаев, не выставляем себя, словно поляки, на посмешище всем народам, не тратим зря денег и не прижимаем бедных крестьян свыше их сил. Есть и иные выгоды от этого закона, из-за коих и мы его навечно утверждаем.

Нам как королю и нашим королевским сыновьям негоже скитаться за рубежом или ездить в гости к иным королям, или почему-либо находиться вне своих рубежей за исключением каких-либо важных государственных или ратных дел. Ведь не подобает и мы не хотим, чтобы наши подданные имели в чем-то больше свободы (или, вернее, попущений), нежели наши родные дети. И поэтому постановляем, дабы никому из наших подданных не дозволено было переходить рубеж без нашего поручения или разрешения.

Пятой нашей твердыней была занятость людей всех сословий и запрещение праздности и безделья.

Нельзя допускать, чтобы кто-либо в королевстве жил в бездельи и без пользы для общего блага. Ибо совсем несправедливо и не по-божески, чтобы те, кто ничем не помогает своим трудом народному благу, поедали сладости и плоды земли и владели большей частью доходов всего народа. Поэтому мы постановляем и приказываем, чтобы ни один князь, ни иного сословия человек не был бы освобожден от общих народных служб и от дел, подобающих его сословию, — от придворной, приказной, ратной, посольской службы, а тяглые люди — от своих тягот и работ, а духовные люди — от своих молитв и богослужений.

И мы никоим образом никому не разрешаем помышлять о такой привилегии, чтобы жить в постоянном бездельи, подобно тому, как у некоторых народов бояре и богатые горожане живут в вечной праздности и в роскоши, будто какие-то древние сарданапалы или откормленные свиньи, и объедают народ, но ни в чем ему не помогают.

Однако же верным нашим слугам, выслужившимся князьям и властелям, даруется наша милость и отдых от трудов, как мы сказали раньше.

Шестая твердыня должна быть такой: все деяния каждого короля, то есть законоуложения, пожалования и изъятия вотчин или поместий, после его смерти должны быть рассмотрены и оценены народным сеймом, и сейм должен просить нового короля исправить те законы, которые оказались бы противоречащими народному благу. И это надо сделать прежде, чем король принесет присягу. А после королевской присяги должен будет присягнуть народ.

43. Долг королевской власти призывает нас подумать и позаботиться не только о выгоде, но также и о чести всего народа. Размышляя об этом, мы увидели, что все европейские народы не питают должного почтения к нашему царскому величеству, но, напротив, все в один голос хулят и бесчестят нас, и все наше царство, и народ наш. И вот почему:

После Владимира Великого отчизна наша — Русская земля — была в течение длительного времени разделена или, вернее, разорвана между многими государями и жестоко измучена междоусобными ратями. Из-за этого никто недостоин был тогда носить королевский титул, и правители именовали себя князьями, а старшего из них именовали Великим князем.

Славнейшим из них был правнук Владимира — Владимир Всеволодович Мономах, и греческий царь Константин Мономах прислал ему королевские регалии — бармы и ожерелье. Однако он, зная себе цену и видя раздор в народе, не принял высокого титула и не стал именовать себя ни королем, ни царем.

Затем, через 200 лет, стал править великий князь Иван Данилович, прозванный «собирателем народа», ибо он собрал под своей властью большую часть русского народа и распространил правление вдаль и вширь. А внук его — Димитрий Иванович Донской — одел камнем сей столичный город Москву и мог [бы] по достоинству венчаться короною, и пользоваться всеми регалиями, и именоваться королем еще за триста лет до нашего времени. Однако и он тогда из-за татарского гнета (который Бог за грехи на народ наслал) остался при княжеском титуле и не стал пользоваться верховной властью.

Наконец, Господь склонился к милосердию: как некогда израильтянам Гедеона, так народу нашему послал освободителя — в[еликого] к[нязя] Ивана Васильевича. Ведь этого правителя, подобно иным дивосильникам, Господь одарил храбрым сердцем и долгим, пятидесятилетним правлением и дал ему силу покорить три татарских царства: Казань в 7061/ 1553 году, Астрахань в 7062/1554 году, Сибирь в 7091/1583 году.

Будучи столь прославлен Богом, он по праву и по достоинству венчался «короной величества» и стал называть себя царем. Ибо надо объявить даре Божьем и не умалчивать [о нем]. Но при свершении этого дела царь Иван поступал не так, как надо, ибо честь, дарованную ему Богом, он стал искать у людей. Мало ему было славы, ниспосланной Богом, и показалось ему, что он бы еще больше прославился благодаря чужому римскому происхождению, и титулу, и регалиям, чем благодаря своему русскому роду. Так же как говорит апостол Иоанн о неких фарисеях, кои не верили Иисусу Христу, потому что «возлюбили больше славу человеческую, нежели славу Божью» (Евангелие от Иоанна, 12). Достаточно высоко Бог поднял и достаточно прославил царя Ивана, дав ему власть над Русским и над тремя татарскими царствами. Но он был недоволен этим и искал еще суетную и смехотворную славу у людей. И поэтому он сам был виновником своих несчастий и дал повод к тому, что ему, и всем его наследникам, и нашему величеству все народы чинили бесчестье и чинят вплоть до сего дня.

44. Действительно, ничто не может быть справедливее поговорки о том, что нет худшей заразы при государевых дворах, нежели льстецы и лживые угодники. Ибо они побудили многих королей на гнусные, постыдные, неправедные и всякие дурные дела.

Например: у Филиппа, великого, храброго, преславного македонского короля, и у жены его Олимпиады родился сын Александр, юноша, чудесно одаренный храбростью, разумом, ловкостью и всякими Божьими дарами. И вот лживые поэты и иные придворные льстецы и подлизы, видя, что Александр был непомерно честолюбив, стали непристойно восхвалять его и сказали, что Александр по отцу происходит от Геркулеса, а по матери — от Ахиллеса. А иные, не довольствуясь этим, говорили, будто Александр не Филиппов сын, не потомок Геркулеса, а сын самого наивысшего языческого бога Зевса, и будто Зевс в обличий змия сошелся с Олимпиадой и породил Александра.

Такою басней эти ядовитые змеи обманули храброго, мудрого и украшенного всякими добродетелями короля в его буйной младости, изменили, испортили, довели до богохульства и до крайней глупости и совсем погубили. Ибо Александр, увлеченный этой богохульной ложью, хотел, чтобы его считали богом и чтобы люди кадили ему ладаном, как богу. И когда весь двор присоединился к этому и один лишь философ Каллисфен воспротивился этой глупости и нелепости, обманутый Александр велел убить невинного мужа, подающего полезный совет. Ослепленный суетной славой, он не мог понять и уразуметь, что эти льстецы, желая прославить его и сделать богом, не спасали его от смерти и вместо чести чинили ему великое бесчестье.

Ибо, во-первых, они бесчестили короля Филиппа, будто Филипп недостоин был породить такого сына и будто у него такая жена, что наживает детей от других. Во-вторых, они бесчестили Олимпиаду, будто она, как проклятая чародейка, сходилась и сговаривалась с бесом. И в-третьих, они позорили самого Александра, ибо отца его объявили неспособным мужем неверной жены, а мать его делали блудницей и чародейкой.

А хуже всего было то, что Александр навлек на себя этим богохульством гнев и кару Божью. Так что тот, кто хотел стать божеством, вскоре лишен был и человеческой жизни. Как раз тогда, когда Александр впервые решил пожать плоды своей славы, закончив свои походы, на 34 году его жизни28 Бог послал ему смерть, которая стерла его со света и показала всем людям лживость этих ядовитых льстецов.

45. Этой басне подобна и другая ложь, придуманная римлянами при царях Юлии и Августе.

Город Рим 224 года от своего основания пребывал под властью королей, и за это время правили семь королей один за другим. Затем, заменив королевскую власть общевладством, Рим был под общевладством долгое время, то есть до царских времен или до первого царя Юлий, или ровно 706 года от своего основания. И в то время (то есть до царских времен) Рим достиг наивысшей своей славы, предреченной ему Даниилом, [говорившим], что Римское королевство должно быть самым сильным и славным из всех королевств, какие только были или будут на свете. Тогда, говорю, это государство возросло до крайнего предела, назначенного ему Богом, а в царские времена оно уже почти больше не расширялось, а только сохраняло свою славу, и стояло оно, говорю, так с начала самовладства Юлия до смерти царя Константина, перенесшего власть в Царьград, — то есть 390 лет.

Из этого легко понять, что Рим и до царских времен был куда более сильным и славным, чем Троя или даже чем десять Трои. Однако поэту Вергилию и иным льстецам недостаточно было этой славы, но они еще надумали вывести род Августа из Трои. Думали эти обманщики, что царь Август не был бы достаточно благороден и славен, если бы они вывели его род от преславного собственного римского короля Ромула и от итальянского или от римского народа, стяжавшего дотоле за 700 лет великую славу, но они приплели еще к этому и троянцев и сложили такую басню: Когда-де греки после десятилетней войны сожгли и разорили город Трою, оказался на этом пожаре некий преславный троянский боярин по имени Эней, сын боярина Анхиза и богини Афродиты или Венеры, и одновременно с ним был другой боярин — Антенор. Эней этот был так милосерден, что в этой спешке взял на плечи старика отца, не могшего бежать, вынес его из пожара, и, выйдя на берег моря, снарядил более десятка больших морских кораблей, и, бежав от греков, поплыл на поиски нового жилья.

Антенор, приплыв к реке Падуе, построил город Падую. А Эней после многих бедствий, скитаний по морю и гибели нескольких кораблей приплыл с небольшим числом судов и людей в Итальянскую землю, где ныне стоит Рим и где тогда правил король Латин, обручивший свою единственную дочь Лави-нию с неким князем Турном. Там Эней, сойдя с корабля, начал жестокую войну с Турном, пока не убил его, взял [в жены] Лавинию и овладел Итальянским королевством, которое по имени этого короля Латина было затем прозвано Латинской землей. И, дескать, от этого Энея с течением веков произошел король Ромул, и вслед за ним многие римские короли, и воеводы, и бояре, а от них цари Юлий и Август.

Но эти льстецы не видят того, что, желая прославить своих государей, они их, наоборот, унижают и позорят. Ибо вовсе неправдоподобно, чтобы Эней в час гибели своего города и народа, с отцом на плечах, смог собрать столько людей и кораблей, чтобы, как пишет Вергилий, миновать [войско] греков и доплыть до столь далеких стран. А еще менее правдоподобно и весьма зазорно для латинского римского народа то, что эта горсть беглецов одолела и поборола всю силу короля Латина и князя Турна. И, наконец, мало чести и в том, что этого Энея делают сыном Афродиты. Ведь у язычников Афродита была вымышленной распутной богиней и покровительницей всех блудниц. И поскольку Эней, рожденный не законной женой Анхиза, а блудницей, добился удачи и стяжал себе добрую славу в той долгой рати, то поэтому поэт Гомер, желая спасти его честь и приписать его удачу милости языческих богов, придумал о нем эту басню и назвал его сыном Афродиты. Ибо так обычно говорили язычники о знаменитых людях, если они были незаконно рождены.

Итак, теперь судите: не позор ли скорее, чем почет, принесли царю Августу поэты, выводя его род от распутной богини и от незаконнорожденного предка и говоря, будто кучка изгнанных беглых скитальцев (не сумевших отстоять даже свою родину от врагов) напала на латинский народ — на предков римлян, и захватила это королевство, и силой заставила народ принять неизвестного человека в зятья своему королю и себе в короли.

Притязание на чужеземное происхождение: «Антенор, ускользнув от ахеян, проник в Иллирийские заливы и в глубь Либурнии, перешел Тимав»31 и основал Падую. Так выдумывают те, кто готов назваться потомками цыган (то есть египтян), лишь бы их считали людьми чужеземного, а не местного происхождения. И они сами тоже скитаются по всему свету.

Древние и мудрые афиняне не видели славы в подобных делах, и в то время как некоторые города утверждали, что их основатели пришли оттуда-то и оттуда-то, афиняне полагали более почетным не выводить своих предков невесть откуда, а объявлять их местными уроженцами. И так как, живя во тьме языческой, они не знали, как Бог сотворил человека, то говорили, что их предки и первородители ниоткуда извне не пришли, а были автохтонами, то есть местными уроженцами, и в этой самой афинской Аттической стране они некогда появились и возникли из земли.

Также и римлянам было бы, слышь, куда лучше выводить род своих правителей от местного короля Ромула и от деда его Нумитора, нежели от чужеземных людей, хотя и род Ромула тоже не во всем безупречен, ибо дочь короля Нумитора — Сильвия, будучи по языческому обычаю пострижена в девичий монастырь и не имея законного мужа, родила в девичестве Ромула. А чтоб спасти ее честь, язычники выдумали, будто бы Сильвия родила Ромула от Арея или Марса, бога войны.

Все это доселе было сказано для того, чтобы лучше понять наши дела.

46. А теперь разберем те басни, что были выдуманы и вписаны в народную историю льстецами и придворными баятелями царя Ивана и иных русских государей.

Одна басня. Пишут, будто бы наш славянский народ произошел от скифского племени или будто скифы были нашими предками и прародителями. А еще говорят, будто бы Александр послал славянским князьям (Великосану, Асану и Авесхасану) письменные привилегии или жалованные грамоты и даровал им навеки землю, коя лежит между Хвалынским и Варяжским морями33. Но не могли или не старались понять эти шуты, что Александр не мог никому подарить землю, которая никогда не была под его властью. И что всему нашему народу не только что не было бы никакой славы, но, наоборот, мог бы выйти позор, если бы он принял свою исконную вотчину в дар от чужого народа и от чужого правителя, не имевшего на нее никаких прав.

Ибо надо знать, что мы, русские, никак не менее, чем древние афиняне, можем называть себя автохтонами, местными уроженцами. Ведь [нигде] на» свете нет никаких примет или признаков, по коим;

можно было бы судить, что какой-либо иной народ жил до нас на этой Русской земле или имел над нею какую-то власть.

А об Александре хорошо известно, что он никогда не бывал на Руси и не воевал с Русью. Повод же для этой басни был таков: страна, в коей теперь живут задунайские славяне — болгары, сербы и хорваты, — с древности именуется Иллирской землей и граничит с Македонской землей, а Александр в первый год своего правления воевал с иллирийцами. Исходя из этого, один из недавних чешских летописцев выдумал эту басню и написал, будто бы Александр дал иллирийцам письменные привилегии и подарил им всю страну, коя лежит меж Дунаем и Белым морем. А русский летописец, переписывая это, поставил вместо Дуная и Белого моря — Хвалынское и Варяжское моря.

И обе они смешны и гнусно дурачат нас. Ведь Александр сроду не имел никакой власти в Русской или Славянской земле, и во времена Александра ни за Дунаем, ни в Иллирийской земле ничего не знали славянах, но [лишь] через целых восемьсот лет после Александра и сразу же после ухода готов из Иллирийской земли (около 500 года от рождства Христова) множество славян, вышедших из Великой, Малой и Белой Руси, перешло Дунай и поселилось в Иллирийской земле, где и пребывает доныне, и земле этой они принесли новое имя, и она зовется Славянской [землей]. И с того времени греки и итальянцы узнали о славянах, а дотоле имя их не было там ведомо.

А что шут болтает, будто славяне произошли от скифов, то ничего глупее и позорнее для нашего племени нельзя придумать. Ведь все народы считают скифами татар и турок: ибо два эти народа говорят на одном языке и следовательно составляют один народ. А наш славянский язык так отличается от татарского, что большей разницы и быть не может. Если же наши древние предки носили имена Хасан, Авесхасан, Осман, Хидир, Тахтамыш, Хусаин, Бекир, Мурат, Мустазан и если они говорили на том же скифском языке, то как могло случиться, что сыновья [их] говорят на другом языке и имеют другие — славянские — имена: Милош, Радован, Хервой, Скоровой, Владимир, Владислав, Яромир, Ярослав, Богдан, Грубиша и прочие. Конечно, могло это произойти лишь в том случае, если бы скифы перебили всех мужчин-славян и, недолго побыв с женщинами-славянками, снова бы все ушли, а женщины, принеся плод от скифов, обучили бы детей своих славянскому языку, и эти дети скифских отцов не узнали бы скифского языка. Но что за честь была бы от этого нашему народу? Судите [сами]. Глупо и лживо, значит, болтают льстецы, будто мы родом — скифы.

47. Вторая басня. Дескать, князь Гостомысл в своем завещании наказал новгородцам так: «Потому у нас бывают раздоры и междоусобные войны, что нет у нас царя из царского рода. Вы поэтому после моей смерти отправьте послов в Варяжскую Прусскую землю и молите тамошних самодержцев-курфюрстов, ведущих род от кесаря Августа, чтобы они пришли княжить на Русь».

В рассказе этом прежде всего наврано, будто новгородцы посылали к варягам просить князя. Ибо не могли новгородцы быть столь глупыми, чтобы так поступить. Ведь если они помышляли о том, как избавиться от междоусобиц и укрепиться против нападений извне, то зачем им было посылать к чужеземцам просить не одного, а трех князей? А если не просили трех, то почему приняли трех? Почему державу свою, дотоле единую, разделили натрое и дали Новгород —Рюрику, Изборск — Трувору, а Бело-озеро — Синеусу.

Ведь ясно, что от разделения народы становятся не сильнее, а слабее, так что новгородцы могли ожидать [от этого] скорее междоусобиц и разделения, нежели согласия. И не может быть на свете народа, столь глупого, чтобы не понять этого. Оттого рассказ этот никак не может быть верным.

Эти варяги не могли быть ни немцами, ни курфюрстами, ибо, во-первых, курфюрсты были учреждены много времени спустя, во-вторых, в те времена немцы еще не обитали по берегам Варяжского моря, в-третьих, имена Варяг, Синеус, Трувор, названия мест Ладога и другие не имеют ничего общего с немецким языком, но скорее [имеют общее] с литовским.

Здесь я не могу умолчать о том, как лаятель и хулитель [нашего] народа Петрей-немчин проявляет свою глупость и собачью злость, когда пишет, будто «новгородские послы, плача, умоляли варягов и просили трех князей». Почему плача? Почему трех? Из какой летописи взял это сей хулитель? И что может быть глупее слов Гостомысла, когда он говорит: «Потому у нас бывают раздоры, что нет у нас правителя из царского рода»?

Ведь ни в одном королевстве на свете не было 1 столько раздоров, смут и кровопролитий из-за власти, сколько в Римском царстве. Ведь прежде всего от первого Юлия до последнего языческого царя и до Константина в Риме было 43 царя, хотя степеней было только 36, ибо иногда цари правили по одному, а иногда по два или по три вместе: отец с сыном, брат с братом. А в этих 36 степенях едва 10 царей умерло своей смертью. Некоторых убили противники, а некоторые сами покончили с собой в отчаянии. А происходило это потому, что царство не передавалось по наследству, и царей избирало или ставило войско, а не думали не боярство.

А о преемниках Константина — христианских греческих царях — Липсий пишет так: «Если, дескать, взглянуть на преемников Константина, то откроется больше примеров злодейства, порожденных честолюбием, нежели во всей остальной Европе. Для них было обычным делом убить, ослепить, оскопить. Так поступали отцы и матери с сыновьями и сыновья с родителями, не говоря уже о дядьях и братьях. Случалось это из-за малейшего подозрения и из-за простой боязни».

Со времени Константина до падения Рима, или до [первых] немецких царей, более пятнадцати царей было убито, двое — пострижено, один — ослеплен, один — изгнан. О последующих я умолчу. И все это потому, что боярство не имело никакой власти и силы, а вся сила была у войска да у черни.

Что же сказать о немецких царях, Карловых преемниках? Был ли при них мир и согласие в стране? Некий безымянный немецкий летописец в истории царя Генриха I пишет так: «Это-де немецкое царство постоянно было полно смут и волнений. Почти никому не удавалось стать царем, чтобы этому не воспротивились какие-либо князья, кои сами хотели стать царями». И хотя у немцев не убивают и не увечат царских особ, как у римлян и греков, но ведь и у них бывало много войн и великих страшных битв за власть.

Людовика, Карлова сына, его собственный сын Лотарь держал в заточении, но устрашенный другими князьями отпустил его на волю. После смерти Людовика Лотарь вел лютые войны с двумя братьями и потерпел страшные поражения, и царство разделилось натрое. Сыновья Карла Второго и Отгона Первого вели войны со своими отцами. Умолчу об остальных смутах. А случалось это потому, что у немцев всегда бывало несколько могущественных князей, кои могли начать войну против царей.

Из всего этого следует, что Гостомысл не мог быть так глуп, чтобы полагать, будто в немецком царском роду не бывает раздоров и соперничества. А на помощь от немцев он тоже не мог надеяться, ибо немецкие цари находились очень далеко от Новгорода и между ними и Русью жили чехи, поляки, венгры и литовцы.

Борис: Почему же и как сложена эта басня?

Хервой: Я считаю, по причине того, что местность, где лежит Новгород, была, я думаю, некогда населена варягами или чудью, народами литовского языка. Ведь имена Рюрик, Трувор, Синеус, Ильмень, Ладога, Корела и иные тамошние [имена] похожи не на славянские или немецкие, а на варяжские литовские слова. А наши предай — русские — покорили эту страну силой и на вновь добытой земле построили город и назвали Новгородом. А князья и правители наши брали себе в жены дочерей убитых варяжских князей — Рюрика, Трувора и Синеуса и иных.

А затем, когда великий дивосильник Владимир прославился победами над своими врагами и еще более прославился принятием пресвятой веры Христовой, захотели люди возвысить его и вывести род его из древности и говорили, что Владимир очень славен родом не только по отцу от древних русских князей, но и по матери — от варяжских князей.

А к этому достоверному рассказу некий тогдашний льстец присочинил и пришил [историю] о Гостомысле и о его совете, о приглашении трех князей, о курфюрстах и поколении Августа, — а все это ложь, и ничто не может быть лживее.

Борис: Значит и весь этот Гостомыслов совет выдуман?

Хервой: Как же не выдуман? Ведь никто не знает ни отца, чьим сыном был Гостомысл, ни времени, когда он правилки дел никаких, которые он делал. Осталась только эта написанная о нем повесть, для которой и придумано это имя «Гостомысл» — тот, кто замыслил пригласить на Русь гостей. Сам сочинитель думал тогда о гостях и, размышляя, как назвать выдуманного им советчика, назвал его Гостомыслом.

48. Другая глупая и грубая ложь: будто бы царь Иван или Владимир Великий происходили из рода Августа. Но ведь во времена Владимировых предков, то есть около восьмисотого года от рождества Христова, в Пруссии не было ни римлян, ни курфюрстов, ни вообще никаких немцев.

Ибо, во-первых, римляне никогда не имели никакой власти над Пруссией и соседними с ней, более близкими к Риму землями, то есть над Поморьем и Силезией. Никогда они не приходили в эти земли ни с миром, ни с оружием.

Во-вторых, в самом Риме род Августа прекратился очень скоро и окончился на самом Августе. Ведь у Августа не было родного сына, а лишь пасынок —Тиберий, который правил после него. А потом правили родичи Августа — Калигула, Клавдий и Нерон. Нерон умер бездетным, и после Нерона никто на свете не считал себя родичем Августа, разве что один царь Иван — через тысячу пятьсот лет после Нерона.

В-третьих, при Владимире Великом курфюрстов на свете еще и в помине не было. Лишь после тысячного года от рождества Христова царь Отгон Третий выдумал и учредил курфюршества, а в Пруссии первый курфюрст появился немногим более ста лет назад. И нет еще пятисот лет с тех пор, как первые немцы-крестоносцы пришли житьв Прусскую землю.

Некогда Александр, обуянный гордостью, хотел (как мы уже раньше рассказали), чтобы люди считали его не сыном короля Филиппа, а сыном Зевса —языческого бога. Цари Калигула, Домициан и Коммод хотели, чтобы их звали богами. Матвей, венгерский король, был (как пишет Кромер) большим хвастуном и своих дел проповедником. Он охотно слушал своего льстеца Бонфини, который говорил ему и писал в исторической книге, что Матвей происходит из рода некоего преславного римского князя Корвина, и подкреплял эту ложь неубедительными детскими доводами. Примеру этого Матвея последовал царь Иван Васильевич: не ведомо как или кто его надоумил, но он захотел, чтобы люди поверили, будто он происходит из рода Августа, и для того была придумана эта басня. И благодаря ей люди так же поверили, что царь Иван — потомок Августа, как верят, что Александр — сын Зевса или король Матвей — потомок Корвина.

Итак, скажем в заключение: стыдно нам выводить свой род от скифов, людей другого языка, как будто наш язык мог сам собою измениться и превратиться из скифского в славянский и будто нет у нашего народа чести и славы.

Лучше и полезнее было бы следовать истине и считать, что наш язык так же стар, как и иные первоначальные народные языки, и был создан Богом при разделении языков. И тогда жил наш праотец — Словен, так же как и родоначальники иных народов, и наш народ произошел от него, а не от иного народа. Поэтому и царю Ивану достаточно было древности [рода] и славы считать себя потомком своего истинного предка Словена, а затем — и короля Владимира, а не искать славы в лживых и всеми народами осмеянных и оплеванных баснях о роде Августа и не называть себя потомком монахини Сильвии и распутной богини Афродиты. А если хотел он воспользоваться славой августова рода, то должен принять на себя и [его] позор.

Но об этих баснях [сказано уже достаточно и слишком много.

49. Далее. Царь Иван поступил нехорошо и неправильно, когда пренебрег славянским именем «король», подобающим высшему после Бога правителю, и принял чужое, неподходящее, негодное и несвойственное высшей власти римское имя «ЦАРЬ». А знаковиной своей сделал орла двуглавого — римский или, скорее, немецкий герб. Этот титул и герб не принесли царю Ивану никакого достоинства, большего, чем королевское, но зато доставили ему и нам, его преемникам, много трудностей, и пакостей, и бесчестья, причиняемого нашему величеству другими народами из-за этого злосчастного и давнo уничтоженного римского титула и герба. Мы решили в другом месте подробно рассказать об этом, а здесь вкратце напомним вам о бесчестьи, кое мы терпим по этой причине.

50. Прежде всего, из-за этого титула у нас возникало множество споров, ссор и раздоров с поляками и с иными народами.

2. Второе. Хотя народы и признали за нами этот титул «ЦАРЬ» и пишут [обращаясь к] нам, по-русски — «ЦАРЬ», но на свои языки это слово не переводят и не зовут и не пишут нас на своих языках ни «цесарем», ни «кайзером». Они различают эти титулы и говорят, что имя «цесарь» — почетнее и достойнее, нежели «царь». И тем самым причиняют нам немало бесчестья.

3. Третье бесчестье. А кроме присылаемых нам грамот, все европейские народы в своих публичных речах, и в письмах, и в книгах единогласно не удос-тоивают нас ни титула «царя», ни «цесаря», ни «короля», а лишь зовут нас «великим князем». Это можно увидеть везде напечатанным в их книгах, а также в печатных листах, которые немцы продают в нашем государстве и на которых нарисованы портреты разных правителей верхом на конях: иных [правителей] обозначили «королями» и «цесарями», а нас лишь «великим князем московским». Разве это не бесчестье?

4. А еще хуже то, что мы сами именуем на своем языке «царями» правителя или князя крымского и князя грузинского, кои признают над собою, помимо Бога, иных государей и бывают ими назначены, а также ногайских и иных кочевых воевод, кои не имеют ни столицы, ни казны, и никаких знаков правителя и величества. И поляки тоже зовут их «царями», а достойными королевского титула их никто не считает, поскольку они имеют над собой господина, кроме Бога. И для нашего величества оскорбительно, что этих неполновластных князей, подчиненных другим самодержцам, называют одинаковым с нами именем.

5. В-пятых: [другие] народы лишь смеются над тем, что царь Иван принял римский титул и герб, не имеющие к нему никакого отношения.

6. В-шестых, чужеземные летописцы пишут, будто бы царь Федор посылал к папе и к немецкому царю просить титула. Если это правда, то для нашей короны и для всего народа учинено тогда огромное бесчестие.

51. А мы говорим, что никто, кроме одного лишь Бога, не властен учреждать королевства или ставить королей: ни римский царь, ни папа. И если кто присваивает себе эту власть, то он лжет, и обманывает, и тщится уподобиться Богу.

Ибо Август, славнейший и сильнейший римский царь, не был совершенным самовладцем, и римская дума никогда не целовала ему крест и не присягала на верность, и сам он никогда не смел именоваться «королем» и запретил всем своим сторонникам называть его «государем».

А титул «царь» или «цесарь» не означает никакой власти, ни почета, а является прозванием рода Юлия, ибо этот первый римский самодержец был родом из римских бояр, и жил под властью граждан или римского общевладства, и носил имя Юлий и родовое прозвание Цесарь (а по-нашему — «царь»), и был по чину или по должности императором, то есть римским воеводой. Когда же он посягнул на высшую власть, и начал уничтожать общевладство, и стал государем, то ничего не изменил в своем имени и подписи и до самой смерти именовал себя, как и прежде, такими лишь словами: Юлий Цесарь Император (воевода). А королем он был бы и рад назваться, но не смел [этого сделать], ибо не смог до конца уничтожить общевладство.

Таким образом, титул «король» древнее и почетнее титула «царь» или «цесарь», как об этом подробнее сказано в другом месте.

52. Бог оповестил через святых пророков — Даниила, апостола Иоанна, апостола Павла и Ездру — [о том], что на свете будут четыре преславных королевства, а последнее и сильнейшее из всех — Римское, и что это Римское [королевство] в конце концов ослабеет и разделится, и совсем погибнет и будет разрушено.

Пророчества эти уже давно полностью исполнились, и царство Римское давно разрушено, как об этом говорил ангел трехглавому орлу: «Да сгинешь ты, орел, и крылья твои страшные, и главы твои. злобные, и все тело твое суетное».

Прежде всего потому, что столица была перенесена со своего места — из Рима в Царьград. Во-вторых, сразу же после сыновей Константина римский народ потерял свою власть, и никогда больше к нему не вернулся ни царский, ни королевский титул. В-третьих, в 405 году от рождества Христова пришли туда готы, а [вслед] за ними вандалы, венгры, наши славяне и иные народы и четырежды разоряли и разрушали город Рим — первый раз в 412 году, последний раз в 551 году — и завладели всей его державой, так что у римского народа ничего в руках не осталось, и все римляне стали рабами греков, готов, вандалов и иных народов.

А у греков осталось суетное и пустое имя этого Римского королевства. А затем немцы, завладев городом Римом, начали именоваться этим же суетным именем. Но и те, и другие — и греки, и немцы — ничем не могли опровергнуть божье пророчество, кое оповещает, что это царство Римское должно погибнуть и никогда и никто его больше не возродит.

Суетность этого греческого и немецкого хвастовства объяснена в словах Ездры о трехглавом орле. Средняя глава означает самих настоящих римских царей от Юлия до Константина и его сыновей. Вторая глава означает царей из греческого народа, правивших в Царьграде после падения города Рима и разделения его державы. Эти цари называли себя римскими царями, но в действительности они были не кем иным, как греческими царями. Как и ныне, греки, все до одного, суетно и глупо именуют себя римлянами. Третья глава означает Карла немецкого и остальных за ним [немцев], кои хвастаются тем же самым именем и гербом римских царей. Но и они никак не смогли восстановить и поставить на ноги это разрушенное царство, и Карл был правителем Итальянской, или Римской, земли, а наследники его были всего лишь немецкими королями и не были полновластными государями над Римом и над Итальянской землей.

Таким образом, три орлиные главы погибли уже давно. Первая — когда готы разрушили Рим и убили Августула, провозглашенного царем. Вторая — когда турки взяли Царьград и убили Константина Палеолога, именовавшегося римским царем, и, сбросив римского орла, сделали гербом полумесяц. Третья глава погибла, когда Карл Пятый сложил с себя власть и ушел на покой в монастырь. Так что первого и последнего немецкого царя звали Карлом. Карл этот был последним венчанным немецким царем. А с того времени, то есть уже более ста лет, эти немецкие цари не имеют никакой власти над Римом и над Итальянской землей, и ни один из них не был венчан папой, и дома никто их не слушает из-за этого имени Римского [царя].

Лишь австрийские великие князья, владеющие своими вотчинами — Австрийской и Чешской землями, ради почета идут на то, чтобы их избирали и называли римскими царями, но это избрание и название не прибавляет им ни денег, ни даней, ни доходов, ни какой-либо силы. А так как они не венчаны (то есть не узаконены, не утверждены), поэтому именуют они себя не просто «царями римскими», а с оговоркою — «избранными царями римскими». Не пишут: «мы, Фердинанд Третий, Божьей милостью царь римский, постоянный рачитель и прочее», а пишут так: «мы, Фердинанд Третий Божьей милостью избранный царь римский, постоянный рачитель и прочее». Так пишет Фердинанд Третий в печатной грамоте о даровании боярства, выданной Ивану Бакеру фон Делдину 26 октября 1654 года.

Из всего этого ясно видно, что все эти три главы Ездриного орла уже поникли и сгинули и ничего от них не осталось, кроме суетного, ложного, пустого титула, и то не полного, а ограниченного.

И наконец, последнему и наихудшему из соблазнов — дьявольской силе, которая явится с Антихристом, предсказано и предназначено быть именно в этом Римском царстве. И эта несметная антихристова сила будет собрана из жителей, живущих в пределах этого же царства, и на них падет огонь с небес и сожжет их всех (как пророчили Иезекииль и Иоанн). А случится это с ними потому, что все мучители Божьих святых и все гонители имени Христова жили в пределах этого Римского царства. И за то, что они надругались над истиной, Бог (как сказано в писании) нашлет на них соблазн и страшное искушение: уверовать в ложь.

53. Итак, мы по этим и по иным причинам (о коих в другом месте сказано подробнее) всех оповещаем, объявляем и приказываем, чтобы всем было ведомо:

1. Во-первых, царство Римское не имеет никакого отношения к нашему Русскому королевству, равно как и наше королевство — к Римскому. Римляне никогда не имели никакой власти над Русью, А наши предшественники, правители русские, завладели было Крымом, но снова вернули грекам эту страну.

2. Во-вторых, не друг нам тот, кто зовет наше королевство «Третьим Римом». Такой [человек] не желает нам ни удачи в делах, ни добра, а желает гнева! Божьего, разорения и всякого зла. Ибо после разрушения этого преславного [Римского] царства его название и римский герб стали злосчастными (то есть проклятыми, окаянными и сулящими неудачу). Не может исполниться пророчество Даниила, пока Римское царство не будет до конца разрушено Иисусом Христом. Ибо камень ударил в ноги и разбил глиняные персты. И тот, кто попытается возродить, восстановить и поставить на ноги это разрушенное Богом царство, открыто воспротивится Богу. Потому что Бог велит, чтобы камень, сам собою отвалившийся от горы, то есть Иисус Христос— король всех королей, ударил в ноги, и разрушил это Римское царство, и обратил в прах его глиняные ноги. Кто же может восстановить то, что Христос разрушает?

3. В третьих, мы твердо верим, не колеблясь, объявляем, что не последней и немаловажной причиной разорения Московского и иных несчастий, пережитых нашим народом со времен царя Ивана, была та пресуетная гордыня царя Ивана, из-за которой он силой захватил этот злосчастный несчастливый титул и герб и начал строить то, что Бог разрушил и [чему он] назначил оставаться разрушенным. Бог разбил, умертвил, разрушил и окончательно уничтожил Римское царство и обратил его в прах. А царь Иван начал снова созидать, отстраивать и возрождать то, что Бог разрушил и [чему он] назначил навеки оставаться разрушенным. Не значит ли это бороться с Богом?

4. В-четвертых, Даниил уподобляет то царство железным ногам и глиняным перстам и сам объясняет, что это царство сначала будет сильным, а под конец разделится и ослабеет.

Железо — то есть сила и слава царства Римского — уже давно исчезло, и само царство сгинуло. А если что и осталось от него доныне, то лишь глина или слабость и позор. Но ведь и глины той уже нет.

Поэтому тот, кто связывает наше королевство с римским именем, не желает нам ничего иного, кроме слабости и позора.

5. В-пятых, много веков тому назад совершены были грехи языческими царями-мучителями, а в последнее время — иными народами, живущими там. Но окончательное наказание за них отложено до этих наших последних времен, и антихристова сила пойдет на то царство.

А у нашего русского или, вернее, у всего славянского народа, по Божьей милости, не случалось так, чтобы какой-нибудь правитель был гонителем Христова имени. И поэтому мы надеемся, что Господь, по своему великому милосердию, сбережет нас, чтобы антихристова сила не совсем нас одолела. А те, что называют нас римским титулом, приписывают нас к Антихристу.

Бог дал персам долгое владычество, и известно, что персы не преследовали Божьей церкви. И мы можем на это надеяться, если покончим с суетной и богохульной гордостью.

6. По этим причинам совершенно не следует и не годится, чтобы какой-нибудь правитель гнался теперь за пустым и злосчастным титулом этого глиняного, погибшего, антихристова царства. Те, что в сии последние времена присваивают себе это несчастное название, сами навлекают на себя погибель, предсказанную пророками. Тот, кто думает возобновить это царство, разрушенное Иисусом Христом, идет против Бога. Ведь Бог объявил, что оно должно погибнуть и больше не возрождаться. Ибо при Ездре было сказано орлу: «Не с тобою ли придет конец света?»

Поэтому даже если бы Господь когда-нибудь дал нам овладеть Царьградом, то нам не стоило бы называть себя этим злосчастным римским именем, а мы бы именовались «королем русским и греческим».

В сии наши времена мы поистине должны думать не о первых — радостных, а о последних — страшных — словах пророка, в коих говорится лишь о наказании и о гибели. И поэтому даже если какой-либо правитель и впрямь был бы вправе носить этот пустой, суетный, злосчастный титул Римского царства, то он должен был бы в сии времена подальше его отбросить и отречься от него. Из-за всего этого и мы решили отбросить этот чужой и злосчастный титул «царь» и герб с орлом, и именоваться «королем», и выбрать себе другой герб.

54. А для этого надо:

Прежде всего, чтобы все вы на народном сейме поняли и признали и чтобы мы своей властью подтвердили, что королевская самодержавная власть является наивысшей на свете.

Во-вторых, что [титул] «король» выше и почетнее, нежели «царь».

В-третьих, что царь Иван и его наследники обладали королевским титулом и властью, хоть и назывались царями из-за ошибки наших переводчиков, кои Давида зовут царем, а должны бы называть его королем. Ведь при Давиде не было на свете царского титула. И поэтому Кир, Александр, Давид и другие ассирийские, персидские, еврейские, греческие великие самовладцы были королями, а не царями, и называли себя королями, и не могли зваться царями, то есть родовым прозванием римского воеводы Юлия. А слава и власть их были больше, чем у царя Юлия, царя Августа и иных царей, даже если у Августа и было больше владений. Ведь они обладали полной самодержавной королевской властью, подобной власти Божией, а у Августа не было такой полной власти, но имел он еще меньше власти, чем польские короли, и думники никогда не присягали ему в верности, и не смел он казнить тех, кто убил отца его Юлия.

Поэтому и мы, даже если до сих пор и носили царский титул, однако же, по милости Божьей, всегда обладали и обладаем полной королевской самодержавной властью и оттого называемся «самодержцем». Ныне же, чтобы власть наша не заслонялась и не омрачалась этим царским титулом, мы отбросим это чужое и лживое имя и примем более древний, более почетный и истинно самодержавный титул из своего собственного языка — «КОРОЛЬ». И затем, пораздумав, как сделать пристойнее, вместо двуглавого орла — зверя уродливого и ложного, коего и нигде на свете нет, мы примем новый герб, который не был бы злосчастным, ложным и уродливым, а был бы действительно подобающим.

55. Ничто не может быть гибельнее для страны и для народа, чем пренебрежение своими благими порядками, обычаями, законами и языком, и присвоением чужих порядков и чужого языка, и желание стать другим народом.

Когда правители нашего [славянского] рода — болгары, сербы и хорваты — стали пренебрегать своим языком и обычаями и назвали себя деспотами, архонтами, герцогами и царями, они погубили все тамошние благие порядки и установления и загубили свою честь. И сразу же все тамошние народы оказались в угнетении.

Желая избежать такой напасти в нашем царстве, мы повелеваем, чтобы все наши подданные остерегались, как могли, чужеземных обычаев и сношений с чужеземцами и чтобы наши приказные не пользовались в делах и в грамотах чужеземными словами или выражениями, не свойственными нашему языку.

А чтобы не казалось, что мы сами нарушаем этот наш закон, мы первые покажем другим пример и откажемся от чужеземных слов и обычаев, принятых при нашем дворе. И прежде всего мы отказываемся от чуждого нам царского титула и от царского герба, как об этом уже было сказано.

Не хотим также уподобляться сербам, называвшим себя деспотами в подражание сыновьям и братьям греческих императоров, носивших этот титул. А затем, когда немецкий цесарь назвал их герцогами, они приняли и этот титул. И то, и другое было глупо.

У большинства народов названия вещей со временем изменяются. И если сербам и другим нашим славянам, и нашим предкам — русским государям — дозволено было искажать язык и вводить чужеземные слова, то мы еще более вправе выбрасывать чужие слова, восстанавливать свои собственные и тем самым исправлять язык.

56. Закончим мы словами Иисуса Христа, короля всех королей, королевство коего стоит вовеки. Господь о себе говорит: «Не приемлю я людских свидетельств, ибо отец мой обо мне свидетельствует». И сказал он также: «Не приемлю я людской славы, ибо отец мой меня прославил».

Мы же не по заслугам нашим, а по несказанному милосердию Божьему получили власть, и почет, и достоинство не от человека, а от самого Господа Бога, прославленного в Троице, Отца и Сына, и Святого Духа. Так же, как и все иные истинные, подлинные полновластные короли и самодержцы и Божьи наместники — Кир, Александр, Давид и остальные, им подобные, получили власть не от папы, не от римских царей, а от Бога. И поэтому мы, получив славу от Бога, не требуем и не приемлем славы от людей: ни от царя, ни от папы, ни от патриарха, ни от какого-либо иного человека на свете, стоящего якобы над нами. От Бога лишь мы получили славу и Богу ее воздаем и скажем вместе с королем Давидом:

«Твое, Господи, величие, и сила, и слава, и господство, и Тебе хвала. Все, что на небе и на земле, — все Твое. Твое, Господи, королевство, и Ты — над всеми государями».

Лживо, и мерзко, и богохульно написали льстецы в римских законах: «Царь Римский — государь всего света». Да онемеют уста, хулящие Господа. Хулу эту мы отвергаем. Один лишь Бог — государь всего света. А римский царь не имеет никакой власти над иными королями. Отдайте царю — царево, а Богу — Богово.

Раздел 33

О ГОСТОГОНСТВЕ

1. Сын Сирахов говорит: «Посели к себе чужеземца, и он разорит тебя». Некоторые более умные народы хорошо понимают, что если впустить к себе [в страну] чужеземцев, то это будет вредным и позорным для народа делом. И даже если для кого-нибудь это окажется благом, для нас, славян, это, конечно, — зло, и такое зло, хуже которого и быть не может. Ибо ни один народ не бывает так легко обманут, как мы, славяне, постоянно бываем обмануты красотой, красноречием, хитростью и лестью чужеземцев. И поэтому ни одному народу не надо так заботливо остерегаться чужеземцев, как нам. А пример этого подают нам и другие народы: когда они сочли себя достаточно сильными, они изгнали чужеземцев, пришедших к ним и долгое время у них проживавших.

Поляки одно время запретили немцам покупать у себя дома и привозить в Краков товары и заводить торги. Смотри Кромера.

2. Спартанцы, или лакедемоняне (знаменитый в Греции народ и королевство), имели такой закон, установленный их многославным законодателем Ликургом: в назначенное время (и всегда, когда требовалось) по всей стране рассылали доверенных людей, чтобы каждого чужеземца (коего найдут они изгоняли из государства. А жителей, кои укрывали чужеземцев, наказывали или штрафовали строже, чем укрывателей воров и разбойников. Этот славный закон на их языке называется «ксениласией», а по-нашему — «гостогонство», или «очищение народа и державы от дурного плевела».

3. Чтобы чужеземцы не втерлись к ним посредством браков, французы установили свой славный Салический закон, который лишает женщин права на престол..

4. Мавры, африканский народ, пришли с войском в Испанскую землю и завоевали многие области, и около семисот лет у них были там два или три королевства. Но затем испанцы стали снова брать верх и победили мавров. И победив их, не стали налагать на них ни повинности, ни дани, ни ясака, ни харача, а изгнали их всех до единого, со всем, что у них имелось, из Испанской земли за рубеж, то есть — за море. И уехало тогда несколько сот тысяч людей.

5. В Испании развелось также много евреев. И король Фердинанд изгнал их всех так же, как и мавров, со всем их добром и имуществом, и уехало несколько сот тысяч людей.

С тех пор испанский народ расширил свою державу и снискал себе такую славу, какой [у него] не было испокон веков.

6. Некоторые немецкие страны тоже изгнали евреев, а в другие — их и не впускали. И цыганам немцы ни за что не разрешают приходить и не дают им жить у себя ни в городах, ни в селах. Они же не впускают в города свои бродяг и чужих, неизвестных нищих.

Ни одному приезжему (хотя бы и немцу) не дадут в городах никаких привилегий до тех пор, пока он не проживет в том городе десять или двадцать лет без привилегий, то есть не дадут ему ни держать открытую лавку, ни корчмарить, ни завести мастерскую с вывеской, ни купить дом.

7. В Австрийских землях везде развелась лютерова ересь, и повсюду было полно еретиков. Но князь австрийский — царь Фердинанд Второй — приказал всем еретикам продать свои имения и уйти из страны со всем своим добром. И ушло тогда великое множество людей с большими богатствами. Они натравили на Фердинанда многие немецкие города и начали с ним войну. Но Бог помог Фердинанду отстоять свою державу и еще более укрепить ее.

Достаточный пример того, какое зло всегда происходит от гостеприимства, можно было [видеть] у египтян. Они впустили к себе Якова с челядью его, составлявшей шестьдесят шесть мужчин, и дали ему землю, где жить. Ничто не могло быть справедливее и пристойнее этого гостеприимства, поскольку сын Якова оказал египтянам великое благодеяние. Но со временем египтяне дорого заплатили за это благодеяние, и горько им стало от их гостеприимства. Ибо израильтяне потом стали так множиться и становились такими сильными, что египтяне вынуждены были подумать о госгогонстве, и король приказал утопить всех [израильских] отроков мужского пола. Из-за этого египтяне затем попали во многие беды и [подверглись] Божьему наказанию, пока не утонули в море.

Некий поэт говорит: «лучше не впускать гостя, чем [потом] выгонять его». Если бы египтяне не дали Якову постоянного места, а по истечении голодного времени снова отправили бы его назад, не испытали бы они тех несчастий.

8. В индийских землях есть королевство, столица коего называется Кинзай. По-испански эту страну называют «Чина», по-немецки — «Хина», а русские люди, кои возвращаются из Китая, называют ее по-китайски «Менджинской землей». И по общему мнению королевство это так велико, что ему нет равного на свете.

Среди иных полезных для общего блага законов есть там и такой очень хороший закон, который запрещает чужеземцам и иностранцам приходить в это королевство без королевского разрешения и жить там дольше, чем им назначат.

Еще удивительнее, что эти люди — язычники, и каждый из них верит во что хочет, и [у них] позволено говорить о вере и проповедывать, что угодно, а, однако же, эти люди не терпят у себя чужеземцев. Как же можем терпеть их мы, правоверные христиане, обязанные беречься ереси пуще смерти.

Ездра велел прогнать всех чужеземных жен. Пророк Одед велел отослать домой 200 тысяч пленников. Отсюда встает вопрос: полезно ли приводить [в страну] и держать множество пленных. Ответ: это поистине не полезно, а, напротив, очень вредно.

А китайские короли, кои сидят в Камбалыке, отгородили свое королевство стеной от монголов и от иных немирных народов. И эта преграда служит им не только для предотвращения набегов, но заодно и для того, чтобы знать, какие гости приходят в страну. И поэтому когда придут [туда] бухарские, или русские, или иные торговцы, то, известив о себе, они всегда ждут за этой стеной, пока из Камбалыка придет указ пропустить их. И дают им жить до [определенного] срока, а потом прогоняют их прочь.

10. В этом преславном Русском королевстве также соблюдается закрытие рубежей, как мы сказали в ближнем разделе, в пункте 42. И чужеземцам не дозволяется приходить в эту страну без ведома государя.

Палладиумом назывался у троянцев некий идол, о коем волхвы предсказали, что Троя дотоле будет необоримой и непобедимой, пока в ней будет находиться Палладиум. Поэтому троянцы берегли этот свой Палладиум, как зеницу ока, но все же грек Уллис украл его у них, и город погиб. Наш русский Палладиум — несмешение с [чужими] народами и закрытие или охрана рубежей. И доколе это будет в целости, дотоле и королевство по Божьей милости уцелеет, и народ будет чтим.

11. Однако в этом королевстве еще недостаточно осторожны в этом отношении. Ведь нам, славянам, по причинам, уже много раз упомянутым, нужно более строгое гостогонство, нежели всем указанным народам.

А у нас все еще нет таких предосторожностей, как в Китайском или в Чинском королевстве. Там гостей выгоняют, вопреки их желанию, а здесь мы принуждаем оставаться и тех, кто хочет уйти. Однако от этого нам нет никакой пользы, но напротив; нужно впускать в страну как можно меньше чужеземцев (и то лишь при крайней необходимости) и отправлять их прочь как можно скорее.

Похвальнее не притеснять свой народ, заботливо и милостиво править им, нежели тратить огромные деньги на чужеземцев. Нехорошо отбирать хлеб у детей и бросать его псам.

12. Многие люди не знают, по каким причинам чужеземцев, однажды пришедших к нам, не отпускают обратно, и удивляются этому. Надо раскрыть эту тайну, и мы должны знать, что началось это не по каким-либо серьезным причинам, а случайно и произвольно.

На это могло бы быть четыре причины:

Первая: если бы так мы могли легче нанимать чужеземных воинов и ремесленников.

Вторая: если бы так они нанимались за меньшую плату.

Третья: если бы так они были более верны.

Четвертая: если бы так наши тайны не разглашались по свету.

Однако на деле не существует ни одной из этих причин. Ведь если бы чужеземцам дозволено было возвращение домой, мы имели бы больше и воинов, и ремесленников для всякой надобности, лучших, чем те, что имеются ныне, и [нанимали бы их] скорее и за меньшую плату. Об этом все чужеземцы говорят в один голос, и это несомненно так. А что касается верности, то человек, коего силой заставят служить, вовеки не будет истинно верен. А тайны мы всуе оберегаем от наемных людей, ибо чужеземные послы и торговцы, без коих нельзя обойтись, разглашают все наши тайны и уже настолько их разгласили и в стольких книгах описали, что ничего больше и сказать нельзя. Истинная же причина этого задержания — тиранский нрав и дурной пример царя Ивана. Ибо он, будучи убийцей и мучителем людей, ни за какие деньги не мог добыть чужеземных слуг или рабов, а так как в то время Русь была беднее мастерами, чем сейчас, то царь должен был их силою ловить и силою задерживать. Затем эта вещь необдуманно [и] незаметно вошла в обычай и в закон и считается полезной для страны, хотя на деле это очень вредно.

При всем том я не говорю, что надо отпускать каждого желающего попросту и без явки, но следует поступать с разбором. Хороших ремесленников не надо отпускать до тех пор, пока они не научат своему искусству наших юношей. А остальных чужеземцев [даже] и желающих остаться надо изгонять.

13. В 6959/1451 году запрещено было всем чужеземным торговцам, а особенно — нюрнбержцам, держать по всей Польской земле дома и лавки. Но этот спасительный закон из-за чужеземных королей и из-за польских непорядков мог сохраняться очень недолго.

А в этом королевстве такой закон можно сохранить в целости следующим способом: надо, чтобы все города или черные посадские люди обещали и обязались, целуя крест, всегда платить великому государю обычные дани и чрезвычайные подати, как только царь-государь издаст указ и велит городам вносить подать. А за это царь-государь дарует городам следующие четыре привилегии:

Во-первых, право наказывать воров и разбойников, [смотри] в разделе 32, пункт 31.

Во-вторых, вовеки не будут чеканить и выдавать из казны негодные деньги, разве что при крайней нужде, на небольшой срок и притом не без общего согласия главных городов (пункт 34, 35, 36 и 38).

В-третьих, навеки будут отменены и уничтожены все монополии. Никто (ни местный житель, ни чужеземец) вовеки не сможет монопольно взять на откуп корчмы, стекольные мастерские, бумагу, соль, коноплю, лен, поташ, икру, мед, кожи, зерно и вообще никакие товары. Одни лишь рудники нельзя устроить иначе, чем с помощью монополий. Но и их надо давать не кому-нибудь одному, а попеременно, либо двум или трем заодно, и то не чужеземцам, а местным жителям, даже если чужеземец и пообещает больше заплатить ([пункт] 29).

В-четвертых, навечно законом будут изгнаны и устранены все чужеземные торговцы и торговые приказчики, и постоянные послы или блюстители, коих они зовут факторами и консулами. И не дозволено им будет держать в Москве и повсюду на Руси ни дома, ни лавки, ни склада, ни товаров (разд. 32, [пункт] 30.

Благодаря этому уравнению или равновесию могут утвердиться и упрочиться благие законы, и народ сможет жить счастливо. Ибо, если города будут охотно и быстро платить подати, царю-государю вовеки не будет нужды и повода чеканить негодные деньги, заводить кабаки и впускать чужеземных торговцев. Но если города не проявят охоты и замедлят с уплатой податей, тогда у царя-государя будет повод и причина, чтобы опять установить монополии и чеканку негодных денег и впустить на Русь чужеземных торговцев, кои не дают житья местным [людям] и вырывают у них хлеб изо рта.

Однако легко догадаться — и это является неоспоримой истиной, — что наши горожане несомненно предпочтут продать рубахи с плеч своих и помочь деньгами царю-государю в трудное время, нежели снова взвалить себе на плечи жестокую и невыносимую тяжесть безнаказанных разбоев, кабаков, монополий, негодных денег и чужеземных торговцев. 14. Вечно истинны и несомненны слова [о том], что если народ смешается с другим народом, то он не сохранит в целости свою силу, достоинство и власть. Поэтому мы здесь прямо перечислим различных чужеземных особ и сословия [чужеземцев], коих нам надо опасаться больше всего, больше, чем волков и бесов.

1. Короля, князя, правителя и войскового бана, [командующего] на суше и на воде, ни за что не принимать и не допускать.

2. Королеву, княгиню и боярыню из чужого народа не принимать. Королевских и боярских и прочих наших дочерей не выдавать за чужеземцев.

3. Королевичам, княжичам и прочим особам знатного рода не давать доступа в наши края. Разве что они окажутся в беде или будут изгнаны из своих стран, и тогда их можно будет принять, но надо как можно скорее отправлять [их обратно].

4. Никаким чужеземцам не должно быть дозволено получить дворянские привилегии или стать князьями, властелями, боярами, державниками в городах или в уездах и какими-либо иными начальниками или приказными.

5. Во веки вечные никому из чужеземцев не давать гражданства, а если кто из королей это и сделает, то после смерти короля считать это недействительным и не принимать во внимание. И того чужеземца следует лишить всего имущества, и каждый будет волен избить и прогнать его. Смотри разд. 13, [пункты] 13, 14, 15,16.

6. Ни одному чужеземцу не должно быть дозволено построить каменный дом, либо купить его, либо нанять или взять в заклад надолго либо ненадолго.

7. Бродячим народам — шотландцам, евреям, армянам, цыганам не должно быть дозволено переступать наш рубеж ни по какой причине. И ни с какими послами не впускать людей этих народов. Разве только шотландцев — с английским послом, и шотландских торговцев — в Архангельск, и богатых армянских торговцев — с персидскими послами или с торговцами, но не иначе. А бродячих армян не пускать.

8. Если какой-либо чужеземец из этих бродячих народов захочет окреститься, то дать ему милостыню и сразу же после крещения отправить его из нашей страны туда, где он сам захочет жить.

9. Проповедников бесовских наук надо, наказав, изгонять. Астрологов и алхимиков бить кнутом, клеймить и изгонять. Магов или чародеев — сжигать.

10. Проповедников игр и соблазнов бить палками и изгонять. Таковыми являются те, кои учат плясать, сражаться на мечах, ездить верхом, и те, что ставят комедии, устраивают огненные игры с пушечным порохом, заклинают змей и им подобные.

11.0 торговцах мы уже сказали. Не должно быть им дозволено приходить в королевство и жить в нем, разве только в определенных порубежных городах или торжищах. И там жить не дольше назначенного им времени: две, три или четыре недели.

12. Не принимать никаких послов без достаточных причин и как можно скорее отправлять их обратно. И своих [послов] никуда не посылать без серьезных причин.

13. Лекарей, толмачей, ликописцев, музыкантов и всяких ремесленников принимать сколько будет надобно. И все они должны быть обязаны обучать наших юношей. А когда найти люди научатся какому-нибудь ремеслу, то не принимать больше чужеземных [мастеров] этого ремесла.

14. Воинов простых и воинских начальников нанимать лишь на время войны, а после войны и заключения мира всех распускать, как заведено в иных странах. И даже если бы кто захотел остаться, не принимать его.

15. Нищенствующим патриархам, епископам, инокам и пленникам должно быть, Христа ради, дозволено свободно приходить и уходить.

16. Если придут какие-либо перебежчики или изменники, то время покажет, что с ними делать.

15. Ясно, что гостогонству надо уделять побольше заботы. Ибо чужеземцы — это больные члены

государства и народного тела, это — заразные и смертоносные язвы. И особенно те, что остаются у нас и закладывают для себя дом. Все, что наши люди производят и припасают в поте лица своего, эта саранча, пьянствуя, поедает. Поэтому надо позаботиться, чтобы чужеземцы не скоплялись и не застревали в стране, а чтобы приходило их поменьше и уходили они поскорее.

16. Нигде на свете не принимают так много посольств и нигде не тратят столько денег на разных чужеземцев, как здесь. Но ведь все, что идет на чужеземцев, пропадает зря. Ибо доселе не было от этого великим государям и народу ни благодарности, ни славы, ни чести. Но, напротив, это вызывает много трудностей, и отнимает подводы, и с послами приходит целая куча бесполезных людей (приставших к ним в надежде на подарки), и, наконец, проявляется неблагодарность. Ибо эти гости воздают злом за добро и пишут язвительные книги, в коих ругают и поднимают на смех все наши обычаи и подарки и угощения.

17. Если бы пришли какие-либо гости и попросили окрестить их, но не просили государева жалования, а рады были бы самой низкой участи, то можно было бы и вправду надеяться, что они искренно обращаются к Христу. Но те, что крестятся ради большого жалования и [ради] вотчин, обращаются не к Христу, а к злату. И таковы почти все, кои здесь крестятся.

По этой и по другим причинам нельзя допускать, чтобы эти новокрещенцы или их сыновья попадали в приказы, в посольства или на службу. И надо всегда опасаться, чтобы они когда-нибудь не завладели престолом и не взяли его в свои руки.

18. О несчастный и созданный на позор всему свету народ славянский! Мы, глупцы, говорим: хорошо, если б [наши] уроженцы имели подобающие привилегия, а чужеземцы не имели у нас никаких привилегий. Но все происходит наоборот.

Уроженцы живут в полной неволе и не могут свободно пользоваться добытым в поте лица своего, а чужеземцы пользуются всякими привилегиями. Например:

Уроженцы идут на государеву службу до рассвета и часто едят лишь раз в день, а чужеземцы спят до полудня и едят дважды и трижды в день.

Уроженцы получают небольшую плату, на которую нельзя прожить, и работают на государя днем» и ночью, весь год без отдыха, а чужеземцы получают огромное жалование, и [вся] служба их в том, чтоб сидеть без дела, есть и пить и только на большие праздники являться в цветном платье.

Нашим торговцам силой навязывают товары, чтобы они торговали ими на государя в Архангельске, а чужеземные торговцы запрудили и заполнили [нашу] страну, завели монополии и перебили у местных торговцев все наилучшие доходы от архангельского торга. А доходы эти по праву принадлежат самому [великому] государю, а затем (если будет на то его милость) и местным торговцам.

Никому из уроженцев не дозволено дома курить вино, даже для своего обихода, а всем чужеземцам — и даже опальным и ссыльным — разрешено открыто курить вино. А позорнее и несноснее всего, что наши славные дворяне и военные главари и начальники должны кланяться опальным немцам, чтобы накурить у них вина для своей надобности.

Разве эти и им подобные позорные порядки не постыдны и не гибельны для народа. Уж если и это не считать народным разорением, то я не знаю, что может быть еще хуже.

Что за слава была бы немцам, если бы у них сидели без дела так много русских и растили себе животы, получая непомерную плату. Что за слава что за прибыль была бы немцам, если бы русские повсюду у них торговали и по своей воле и умыслу заводили откупа и монополии. Никто, конечно, не похвалил бы немцев за это. И немцы, и никакие народы на свете ни за что не стерпели бы этого, разве бы только их принудили силой оружия. И тогда им было бы менее стыдно, ибо покориться силе оружия не так позорно, как дать уговорить' себя лживыми речами на то, чтобы впустить чужеземцев, как мы упомянули в другом месте — смотри разд. 15, [пункт]4.

19. Две огромнейшие и величайшие напасти или обиды терпит в нынешнее время сие преславное царство от двух народов: от крымцев и от немцев. И те и другие как бы подчинили себе Русь и обложили ее данью: крымцы — силой, немцы — хитростью. А пресильного и преславного царя-государя нашего довели до того, что он стал как бы сборщиком их дани.

Ведь все лучшее, что рождает эта земля, уходит частью в Крым, частью к немцам. А жадности этих народов нет никакого предела, и из-за этого сие королевство вынуждено было превратиться в лютое тиранство и ввести нещадные, бесчеловечные поборы.

Какая из этих двух напастей приносит царю-государю и всему народу больше вреда, я не могу судить. Скажу лишь, что от немцев мы терпим больше срама и позора, чем от крымцев. А со временем и вреда от них может быть больше. Ибо к превеликому [нашему] стыду немцы так связали руки царю-государю, что на своем Архангельском торжище государь не вправе торговать так, как ему угодно.

20. Не разрывается ли сердце от стыда и от жалости у бояр и у всех людей придворного и ратного чина, когда они видят, что у себя на родине они подчинены надменным чужеземцам, которые их хвастливо презирают и оплевывают.

Как могут наши воины быть храбрыми, отважными и готовыми к бою. Как им не утратить всякую охоту и мужество, когда они видят, что все почетные и главные места отведены чужеземцам, а им самим, несмотря на их заслуги, закрыт путь к высшим должностям и к доходам.

Как могут не разрываться сердца у жителей, когда эти утробы сидят без дела, а загребают такую большую плату? Оттого они сами сложили поговорку, которую я не раз слышал от самих немцев, когда они хвастают и говорят: «Кто хочет есть хлеб даром, пусть идет в Москву». И так в соответствии со своей поговоркой они постоянно пируют и пьянствуют, а наших людей, кои случайно окажутся меж ними, кличут лишь псами и свиньями и прочими скотскими именами, а к тому же еще часто и бьют.

21. Ты скажешь, Борис, что немцы нам нужны, чтобы учить ратному делу. Но я тебе скажу, что нам совсем не надо учиться немецкому конному строю, а скорее надо отучаться от него, как мы уже об этом в другом месте говорили. А если в пешем строю мы еще не научились всему, что нужно и полезно, то значит вовек не научимся.

Я точно знаю, что у немцев уже нет никаких тайн в военном деле, которым бы русские не научились в этой войне. Поэтому пора уж, наконец, отпустить немцев, и стыдно вечно учиться и, ничему не научившись, вовеки оставаться в учениках.

22. Немецких наемников держат в Москве не для чего иного, как для того, чтоб показывать их на парадах и на приемах послов. Таким образом, за наши деньги воздается слава не царю-государю и не народу русскому, а одним этим немцам. Ведь они хвастаются, и хвалятся, и твердят, что наш строй без них никуда не годен. И поскольку они красивей нас, то красота их приносит славу и хвалу лишь им самим, а наши скромные лица рядом с ними кажутся хуже, и наша грубость становится явной.

Одним словом, им от этого — честь и слава, а нам — бесславье и унижение.

23. Ныне есть хороший повод освободиться от немецких торговцев и отослать их прочь. Ибо в тяжелое время они увозят из страны свои товары или не хотят их продавать за наши медные деньги, и из-за этого в стране возникает дороговизна. А если бы эти товары были в руках у наших людей, они не могли бы вывозить их вон и продавали бы их за наши деньги. Таким образом, немцы причиняют всему королевству неприятности и пакости, и поэтому великий государь не должен долее терпеть их в ущерб себе и своим подданным.

А для этого надо, чтобы духовный собор бил челом, обвиняя их во многих соблазнах. И, с другой стороны, города должны бить челом, выставляя причиной то, что иначе они никак не могут справиться с податями. И тогда можно будет по праву отнять у немцев привилегии, добытые ими с помощью хитрости и подарков. Царь-государь не обязан соблюдать их, ибо они вредны и позорны для всего народа и прямо противоречат его королевскому долгу.

А в 7167/1658 году полковники шотландцы учинили великую дерзость и своеволие: они увели немецкого торговца из его дома и на своем подворьи, открыв ворота, избили его палками у всех на глазах. За такое великое оскорбление царского величества, учиненное в Москве, следовало всех тех шотландцев, кои были как-либо причастны к этому делу, выслать из страны.

А то, что 16 октября 7163/1654 года толмач фон Делдин получил от немецкого царя привилегии боярского сословия, не следует забывать, но сыновей его отправить в ссылку или выслать из страны.

24. Борис: Когда Тезей строил город Афины, и Ромул — Рим, и Александр — Александрию, то эти дивосильники и мудрые короли принимали всех гостей и пришельцев, желавших поставить себе дома и жить в новопостроенных городах.

Хервой: Одно дело — заложить один город, а другое дело — управлять целым народом и заботиться о его благополучии.

В Афины приходили одни лишь соседи, люди греческого языка, а в Рим — одни лишь латиняне, а в Александрию — египтяне и греки, ибо Александр построил этот город не у себя на родине и не ради народного блага, а лишь во славу своего имени.

Но если бы какой-нибудь король хотел в наше время заложить на Руси [новый] город и был бы рачителем народного блага, он бы не мог позволить немцам жить в этом городе.

25. Немцы обычно хвастают, будто их народ неколебимо верен и не умеет изменять. Но эту «верность» достаточно узнало и сие славное царство и иные народы.

Ведь немцем был Басманов — главнейший советник и пособник Расстриги.

Немцем был Шеин — злосчастный военный бан, который вместе с немцем Лесли (вольно или невольно — я не знаю) с позором погубил под Смоленском русское войско.

Немцем был тот, кто обещал великому государю захватить Ригу, но затем сам сбежал в Ригу.

Немцами были те, кои подло изменили при Клушине, предали царя Василия и отдали это царство на разорение врагам.

Немцами были [люди], нанятые Франциском, королем французским, кои в трудное время не захотели сражаться (так же, как у нас при Клушине) и этим самым предали короля в руки врагов.

Когда Карл Восьмой, французский король, уходил из Итальянской земли, с ним было несколько немецких полков. Они, видя свою силу, задумали захватить короля и всех лучших бояр и увести их к себе в неволю, чтобы взять с них выкуп. И они бы делали это, если бы короля не предупредили и он бы вовремя не ушел.

Немцами были те воины, кои связали своего начальника венгра — князя Надаши — и продали туркам венгерскую столицу — город Буду.

Такова немецкая верность.

Раздел 34

О СОХРАНЕНИИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ

ВЛАСТИ

1. Иногда бывает труднее сохранить высшую власть и рубежи королевства, нежели [их] расширить. Ведь все вещи на свете подобны луне: то — растут, то — идут на убыль. Поэтому наиважнейшее дело — сохранять их такими, как есть, и если когда-либо они увеличатся, сохранить их, чтобы они не пришли в упадок.

Приобретение во многом зависит от случая, от удачи и от раздора среди неприятелей, то есть от причин, лежащих вне человека, а сохранение добытого — это дело природного таланта и высокого ума.

Для приобретения часто бывает достаточно одной лишь смелости, а для сохранения [добытого] нужна и смелость, и иные доблести, и многие другие средства.

В смутное время даже самые слабые обретают силу, а мир и покой требуют хороших знаний.

Чтобы показать, что важнее сохранить свое, чем приобрести чужое, спартанцы наказывали лишь тех, кои теряли в бою щиты, а не тех, кои теряли мечи.

2. Не должно нас смущать то, что завоевателей королевств всегда прославляли больше, чем хранителей. Ведь это случается потому, что в их делах больше новизны, они больше бросаются людям в глаза и производят больше шума и грохота.

Другая причина: для приобретения нужен непрестанный труд, а при хранении времена чередуются, словно день и ночь, и порою можно бывает отдохнуть и поспать.

Поэтому ратные дела вызывают у людей больше разговоров, нежели искусство мирного хранения, хотя и здесь не все идет само собой, а часто приходится взаправду попотеть.

Потоки, рожденные внезапным дождем, поражают людей больше, нежели вечно текущие тихие реки, хоть реки эти куда полезнее. Точно так же более удивительным кажется людям тот, кто добудет, чем тот, кто сохранит, хотя эти прилагают не меньше, а порою и больше труда и мудрости.

Деяния татар Тамерлана и Батыя и Отокара чешского короля, и Аттилы — венгерского [короля], и подобных им королей невысоко ценятся, ибо эти воины многое приобрели, но не упрочили приобретенного, то есть не ввели никаких мудрых и крепких законов. Тем же путем шел и Александр Великий, и поэтому его королевство сразу же после его смерти развалилось и не было таким славным, как Римское.

3. Теперь уместно вспомнить, как царь Иван Васильевич намного расширил Русскую державу, присоединив Казань, Астрахань и Сибирь. Но я до сих пор не мог понять, какие же он ввел благие законы, способствующие счастью и долголетию королевства. Вижу лишь, что после его смерти королевство погрузилось в великие смуты и напасти, из коих оно до сих пор еще не вырвалось и не вырвется, пока не будет упрочено благими законами.

4. Аристотель говорит: «Долг законодателя (ил»1 основателя державы) состоит не в том, чтоб заложить город и воздвигнуть стены его, а в том, чтобы научить, как сохранить его подольше и навечно». А Флор, римлянин, говорит; «Сохранить державу труднее, нежели добыть ее. Завоевывают силой, а чтоб сохранить — нужна справедливость». Справедливость — то есть благие законы.

5. Не стоит слушать тех, кои говорят, что это королевство до сих пор обходилось без мудрых законов, и без промыслов, и без прочих устоев, а значит, и впредь может обойтись без них. Им следует ответить, что и без хлеба и без соли могут люди жить, но житье будет худым. Может, конечно, королевство и дальше жить со своими обычными смутами, и напастями, и нищетой, презираемое всеми народами. Но оно не может быть счастливо без благих законов. Однако подробнее об этом говорится в другом месте.

6. Борис: А чему же учит нас пословица, в коей говорится: «власть сохраняется теми же средствами, что и добывается».

Хервой: Пословица эта лишь учит нового правителя, стяжавшего власть каким-либо хитроумным способом, чтоб он не пытался поспешно и без надобности изменять народные законы, если он хочет укрепить и уберечь свою власть. Но о том, как укрепить весь народ, чтобы уберечь его от междоусобных смут и от вражеских нападений, пословица эта не говорит, и [из нее] не следует, что королевство может быть крепким без хорошего законодательства.

7. Некие короли, такие, как Александр, Юлий, Константин, Карл и иные, были грозными ратниками и славными дивосильниками и основателями новых королевств, и Бог украсил их многими добродетелями. Но королевства их были недолговечными, ибо среди преемников их были раздоры и кровопролития, так что большинство их погибло лютой смертью, как мы об этом сказали выше, в разд. 32 о преемниках Юлия, Константина и Карла: о том, какие между ними происходили братоубийства и как ужасно многие погибли3

А отчего это случалось. Оттого, что эти дивосильники, достойные всяких похвал, из-за множества забот или из-за краткости их жизни не смогли или, может быть, забыли и не догадались установить благие законы для укрепления своего королевства и прежде всего [закон] о своих наследниках и преемниках: как им вступать на престол, избегая раздоров, — ибо в этом состоит основа народного могущества, что будет виднее из следующего раздела.

8. Благие законы, спасительные для всего народа, должны действительно считаться великим Божьим даром, но такие [законы] встречаются редко. Ибо у некоторых народов сроду не бывало ученого мужа, который мог бы ввести благие законы. А в других странах не было недостатка в ученых людях, но остальной народ из-за своей личной корысти не дал установить новые, хотя бы и лучшие, законы.

9. В Греции у афинян был Солон, а у спартанцев Ликург, их законодатели, и оба эти города стояли несколько сот лет в великой силе и славе благодаря благим законам. Римляне получили мудрые законы от своего короля Нумы, но они еще и к афинянам отправили послов и переняли у них законы вдобавок к своим, и со всеми этими благими законами Рим пребывал в великой славе около 700 лет до царских времен.

А город Венеция дольше всех сохраняет свою славу, ибо стоит он в целости уже более тысячи двухсот лет, и никто его не одолел. А почему? Да потому, что венецианцы взяли все лучшее, что было где-либо и когда-либо узаконено, и вписали в свои законы.

А Чинское самодержавие или королевство в Индии — самое долговечное, ибо ему (как говорят) уже несколько тысяч лет. А это по той же причине: благодаря закрытию рубежей, гостогонству и иным благим законам.

10. Можешь и ты, достойный царь, закрепить это королевство за своими потомками на много сот лет (если мир еще столько простоит) и сделать его нерушимым и неколебимым, чтобы оно пребывало в согласии, без всяких великих междоусобных смут. А для этого полезно рассмотреть основные законы этих долговечных городов и славных королевств и взять [из них] не все, а лишь немногие законы, кои светятся меж иными, словно драгоценные камни на платьях. Например:

1. Закон Солона: никто не смеет жить в праздности, и каждый человек должен ежегодно сообщать властям, чем он добывает свой хлеб.

2. Ликург ввел гостогонство, как об этом выше [сказано].

3. Афинянин Фрасибул придумал амнистию — весьма похвальный способ устранять беспорядки.

4. Французский закон: женщины не вправе претендовать на престол.

5. Венецианский закон: не делить вотчин между братьями.

6. Венецианский обычай избирать князя.

7. Чинский и наш русский закон: закрытие рубежей.

8. Наш же закон: ссылка с предоставлением государева жалования, с правом службы для опальных людей и так далее.

11. Затем надо взять на примету деяния и речи славных дивосильников, коих Бог поставил в пример иным королям. Ибо подобно тому, как некоторые из Божьих святых прославлены от Бога чудесами и называются «чудотворцами», так и некоторые короли совершили с Божьей помощью самые славные деяния, и их называют «дивосильниками» и основателями новых королевств.

12. И прежде всего надо помнить, что все наилучшие эти дивосильники и основатели великих славных королевств признали Бога и прославили его каким-либо знаменитым деянием или поступком.

Кир сперва был идолопоклонником, а затем был обращен Даниилом в правую веру и письменно подтвердил это, и отпустил еврейский народ в Иерусалим, строить храм господен.

Александр хотел сперва сам быть богом, но когда пришел к Иерусалиму и увидел великого святителя, пал перед ним на землю и воздал Богу честь.

Всем известно благочестие Константина, и особенно то, что он заботился о святой церкви и созывал соборы, и не хотел судить епископов.

Благочестие Карла тоже было велико, ибо и он созывал соборы, строил церкви и монастыри, сам читал вместе с попами святое писание и пел вместе с ними.

А Рудольф, первый царь из австрийского рода, не будучи еще царем, встретив однажды попа, идущего со святыми дарами к больному по грязи и под дождем, слез с коня, и посадил на него попа, и дал ему свой плащ, а сам пошел за ним, и пешком проводил святые дары до больного.

Так Бог хотел, чтобы короли воздали ему славу, дабы сыны человечьи поняли, что он. Господь, король над всеми королями. И видно из этого, что Бог прославляет прославляющих его. Так что, если какой-либо правитель хочет уподобиться этим великим дивосильникам в славных делах, он должен, прежде всего, подражать им в прославлении Бога, то есть прославить Бога каким-либо особенным знаменитым и достопамятным поступком.

13. Не только дела, но и слова достохвальных королей заслуживают того, чтобы помнить их, и есть чему из них научиться. Ибо они дошли до сути государственных дел не только умом, как философы, но и на деле. Например:

Агис, спартанский король, говорил: «Не спрашивай сильны ли враги, а спроси, кто они».

Царь Антонин говорил: «Лучше одного подданного сохранить, нежели сто врагов убить».

Генрих, Испанский король, говорил: «Для меня страшнее слезы и проклятия моих подданных, нежели величайшее вражеское войско».

Раздел 35

О КОРОЛЕВСКОЙ СЛАВЕ

1. Борис: Подобает ли королю быть славолюбивым.

Хервой: Он и должен быть таким, но не высокомерным. Таким он будет, если все свои деяния и свою славу посвятит Богу и пойдет по лестнице благонравия к истинной, [а] не к суетной славе.

2. Борис: Как может король добиться истинной, [а] не суетной славы.

Хервой: Если он будет трудиться для счастья своего народа. И если он не потеряет терпения из-за людской неблагодарности и не прекратит благодеяний народу, несмотря на общую неблагодарность. Он должен стремиться, чтобы его наследники подражали его деяниям, а сам должен следовать примеру мудрых, благочестивых и великодушных покойных королей.

3.Борис: Как должен король следовать примеру славных королей и дивосильников.

Хервой: Некоторые люди, услышав имя Кира, Александра или иного древнего достохвального короля, думают лишь о войнах, и о битвах, и о завоеваниях новых стран. Но разумный король должен думать совсем иначе. Ибо он обязан подражать этим давним дивосильникам не в ратных делах, а в благих законах и в благом правлении.

Аттила, Батый и Тамерлан были славными воителями и покорили и завоевали много стран и народов, но в их делах нет ничего, достойного подражания. Август, Траян, Константин, Феодосии и некоторые иные цари не присоединили ни одной новой области и, однако, мирно правя, стяжали себе вечную славу и оставили память о деяниях, достойных того, чтобы все короли держали их перед глазами как образец и подражали им.

Итак, как мы сказали, король должен рассмотреть законы разных стран и взять с них пример. Обо всем хорошем, что заведено где-либо на свете, король должен сказать и, если это нам полезно и пригодно, навечно узаконить это в своем королевстве.

4. Борис: Стоит ли королю делать добро ради временной выгоды.

Хервой: Конечно, стоит. Но с тем, чтобы эта временная выгода способствовала постоянной выгоде и благу. Ведь раз король должен заботиться не только о духовном, но и о телесном благополучии народа, то почему он не может творить добро, имея в виду одновременно и вечное, и временное благо.

Так, Мечислав, князь польский, ради детей [своих] принял святое крещение и окрестился сам вместе со всем своим народом'. То же сделал наш Владимир ради [своей] невесты — царской дочери. То же [сделал] литовец Ягайло, чтоб получить королеву и королевство Польское. Мы видим, что весь этот Северный край принял святое крещение благодаря женитьбам и стремлению к временным выгодам.

5. Борис: Почему некоторых королей называют «великими» и «дивосильниками».

Хервой: За великие, чудесные и достохвальные деяния, кои они совершили.

6. Борис: Каковы те достохвальные королевские деяния, благодаря коим добывается вечная слава в последующие времена.

Хервой: Те, что полезны и спасительны наибольшему числу людей и в течение наибольшего времени.

Борис: Что это: доблестные рати и завоевания новых стран?

Хервой: Ни в коем случае.

Борис: Тогда скажи мне, каковы суть похвальные королевские деяния и что является королевской обязанностью и долгом.

Хервой: Долг короля [обеспечить] благочестие, справедливость, покой и изобилие или веру, суд, мир и дешевизну. Эти четыре вещи каждый король должен обеспечить своему народу, и для этого Бог и поставил его королем. Ради этого и по этим причинам король должен созывать соборы, издавать законы, строить новые и укреплять старые города, вести праведные войны, исправлять язык, изыскивать и распространять в королевстве промыслы и всякие полезные для общего блага вещи.

7. Борис: Ты считаешь, что король должен держать в памяти эти четыре вещи: благочестие, справедливость, покой и изобилие. Почему ты не причислил к этому ратный или военный промысел и [королевское] достоинство?

Хервой: Потому что всякий король должен заботиться о мире и покое для своего народа, а воевать должен не всякий, если его не заденут. Лишь некоторые более сильные короли были воздвигнуты Богом на то, чтоб покарать иных королей и иные города. Однако это бывает исключением, и поэтому не всякий король должен воевать.

8. А о достоинстве и чести ты напомнил верно, ибо [здесь] есть о чем подумать, и особенно нам, славянам, коих так легко обманывают почти все народы. Поэтому наши славянские правители должны особенно помнить и заботиться о защите народной чести от [посягательств] чужеземцев.

9. Борис: Полезна ли королям философия или ученость?

Хервой: Не только полезна, но и совершенно необходима. Ведь большинство людей на свете живет, не зная тех первоначальных вещей, которые должны быть ведомы всем малым детям, и можно сказать, что люди живут, не зная азбуки жизни, как об этом уже было сказано в разделе 1, пункт 2.

Если б ты, Борис, спросил всех королей на свете, каковы королевские обязанности, то, конечно, нашел бы многих, кои не смогли бы объяснить тебе, для чего Бог создал королей и для чего дал им власть над народами. Мнят короли, что не они созданы Богом для королевств и для народов, а королевства для королей. Мнят короли, что их дело — лишь властвовать, приказывать и наслаждаться роскошью, а не заботиться денно и нощно о народном благе. Мнят короли себя беспредельными владыками, а не Божьими наместниками или управителями, обязанными дать Богу подробный отчет о своем правлении.

Как же ты можешь ждать благого и богоугодного правления от того, кто сам не знает своего долга и своих обязанностей? Такие [правители], если и сделают что-либо хорошее, то лишь по необходимости, а не от чистого сердца.

До сих пор речь шла о высокомерных, надменных или по-иному злонравных королях или о тех, кои не ведают правой веры и Божьих заповедей. Ибо все они по необходимости заблуждаются из-за своей слепоты, пороков и злонравия. А философское учение несомненно спасло бы их от этого.

Но скажу я тебе, Борис, и еще кое-что: [знай,] что философские занятия необходимы вообще всем королям — молодым и старым, неверным и правоверным, плохим и хорошим. Ибо философия (или книжная умственная мудрость) создана Богом недаром, а чтобы быть полезной людям. И никому она не может быть так полезна и нужна, как королям. Я говорю не о молодых, и неверных, и злонравных, а о правоверных, и мудрых, и украшенных всеми добродетелями королях.

Одна причина в том, что среди королевских дел случаются бесчисленные вещи, о коих нужно повседневно помнить и заботиться. А среди этих забот и дел часто встречаются трудные вещи, над коими нужно хорошо подумать, и сообразить, и поискать в книгах, и поломать голову, так что королю и его думникам, занятым иными делами, невозможно удержать в памяти столько расчетов и разных соображений. И поэтому им необходимы философские книжные занятия, чтобы узнать о тех или о других делах и найти в книгах примеры того, что бывало раньше.

Другая причина в том, что короли и их думники, князья и властели, постоянно окружены льстецами, кои и сами подают плохие советы и потакают всему дурному, что задумают правители. И нет никаких сомнений в том, что льстецы довели несметное множество королей до беды и до позора или даже до погибели, как об этом уже было сказано в разд. 32, пункты 44,45,46. И поскольку короли окружены льстецами, кои своими ложными советами ведут их к беде и погибели, было бы хорошо и необходимо, чтобы разумный король держал у себя хотя бы одного или двух философов в должности историка или летописца и исправителя языка, кои бы со своей стороны говорили ему правду, а если бы побоялись сами сказать правду, то хотя бы указывали и представляли книги, которые не боятся говорить истину.

Ты видишь, Борис, как нужна философия всем правителям. А в этом преславном Русском королевстве она особенно надобна, поскольку здешние государевы думники политических и философских книг не ведают.

II6. Борис: Однако наши государи и думники этого королевства, как и многих иных королевств на свете, учатся мудрости на [своем собственном] опыте, и это лучше, чем учиться по книгам.

Хервой: Ты правильно говоришь, что [собственный] опыт — это самое лучшее и истинное [дело]. Но такая мудрость имеет два недостатка:

Во-первых, она поздно приобретается, ибо опыт приносит ее не молодым людям, а только старцам. Мудрость, доставленная опытом, служит не тем, кто ею обладает, ибо, когда они ее достигнут, их покидают и силы, и желания. А книжная мудрость доступна и молодым людям. Пример этого — Александр, который на восемнадцатом году жизни начал свои великие дивосильнические деяния и совершил их за короткое время. А среди его деяний не так удивительно то, что он покорил столько городов, и королей, и народов, но достойно памяти и удивления, что он сумел держать в страхе и в любви и приводить в покорность своих местных македонских воинов, уставших от стольких ратей и не раз хотевших покинуть [своего] короля. А мудрость эту Александр получил не из опыта, а от Аристотеля и от философии.

Второй недостаток в том, что учение на опыте связано со многими ошибками и убытками. Тому, кто учится на собственном опыте, приходится часто ошибаться и часто терпеть убытки. Отсюда и пословица: «На ошибках люди учатся». А те, кто занимается философией, избавлены от столь частых ошибок и убытков. Так что, если кому-нибудь на свете и нужны философские занятия, то королям они, конечно, всего нужнее. Ведь королям не следует учиться на ошибках, ибо королевские ошибки вредны, разорительны и гибельны для целых народов.

Теперь ты видишь, Борис, что книжная мудрость и философское учение нужны всем правителям. Однако на наше горе короли и князья не только не приглашают философов, но чаще изгоняют и убивают их. Афиняне изгнали своего законодателя Солона. Александр убил своего летописца Каллисфена за то, что он разумно советовал ему не делать себя богом. Еврейские короли изгоняли и убивали своих пророков.

Вывод: тот, кто говорит правду, повсюду ненавистен.

12. Борис: Кто из дивосильников наиболее достоин того, чтобы наши короли следовали его примеру.

Хервой: Я назову тебе троих — Кира, Константина и Карла, а ты можешь из книг узнать и о других.

Кир Первый, персидский король, был одним из наидостохвальных дивосильников и королей на земле. Ибо даровал ему Бог всякие высшие королевские доблести, и особое счастье, и благое правление, и много славных побед. И с помощью пророка Даниила привел его к познанию себя — истинного Бога. Поэтому и сказал о нем Господь устами Исайи: «Говорю я Киру: ты — пастырь мой и выполнишь все мои повеления». А грек Ксенофонт написал о его подвигах целую книгу7.

Правителей, коих Бог одарил столь высокими достоинствами, мы должны считать не просто нашими государями, но и орудиями милости Божьей. То есть посредством их Бог хотел помочь людям установить на земле мир, справедливость и умеренность и наказать дерзость гордых и тщеславных городов и правителей.

Так, при посредстве Кира Господь наказал за гордость Балтазара и других вавилонских королей. Ибо Балтазар осквернил святые церковные сосуды и разгневал этим Бога, и потому лишился престола и жизни. Считалось, что город Вавилон — неприступен, но Кир вместе с Дарием, королем Мидийским, чудом взяли его. Большая река Ефрат протекает через город — Кир отвел ее в сторону и по ее руслу проник в город.

Таким же образом, позднее, Александр убил короля Дария и разорил могучий город Фивы, и чудом [одолел] морской город Тир. И был он орудием Божьим для наказания надменных греческих городов и персидских королей за их грехи.

А римляне разрушили гордый и многоидольный город Карфаген и повергли ниц множество городов и королей.

13. Из этого мы заключаем, что бог создал и хотел иметь все могущественные королевства, чтобы с их помощью принудить к умеренности и скромности насильников и людодерцев и гордые роскошествующие города и чтобы защитить слабый люд от могучих злодеев, чтобы установить скромность, справедливость, мир и благие законы.

И знай, Борис, что Бог создал и предназначил для усмирения высокомерных тиранов и роскошествующих городов не только эти четыре королевства — Ассирийское. Персидское, Греческое и Римское, но (как с мы уже ранее говорили) и все остальные, какие есть на земле великие, могущественные и знаменитые королевства. Чтобы мир, справедливость и законность сохранялись на свете и добром и силой.

Однако и сами великие королевства обычно начинают возноситься и забывать Бога, и со временем бывают за это наказаны иными [народами]. Татары и турки издавна уже наказывают за грехи другие народы. Но, может быть, еще придет время, да Богу будет угодно, чтобы и они были наказаны другими [народами] и приняли кару за свое тщеславие и богохульство.

14. В связи с этим надо сказать об одном великом заблуждении, которое ввело нас, славян, в большой соблазн. То есть [о том], что некие греческие льстецы, услышав пророчество Даниила о четырех королевствах, стали утверждать, будто Бог дал этим королевствам какую-то особую власть, достоинство и величие больше, чем всем остальным королевствам на земле, и будто бы другие королевства не могут сравниться с ними властью и достоинством. И в частности [они относили это] к Римскому королевству (уже после его падения и после разорения города Рима) и не постыдились внести в царские законы при царе Юстиниане лживые и клеветнические слова: «Царь Римский — господин всего света».

Однако надо знать, что, во-первых, ни одному из этих королевств Бог никогда не давал власти над всем светом.

Во-вторых, ни одно из этих королевств не имело никаких дел и сношений с теми королевствами и народами, кои не были им завоеваны или сами по своей воле не присоединились к нему. Например, Китайское, Чинское, Эфиопское, Скифское и это наше Русское, Польское и Литовское королевства никогда не попадали под власть римлян. И поэтому римские цари никогда не имели в этих королевствах никакой власти и прав и преимуществ. И не могли отнимать у них и даровать им какие-либо отличия и привилегии.

В-третьих, иные свободные, великие и самодержавные королевства не уступают этим четырем [королевствам] ни в славе, ни в чести, ни в величии, ни в достоинстве, ни в правах, ни в каких-либо знаках власти. Например, в нынешнее время, после падения Римского царства, Персидское, Французское, Турецкое, Испанское и Русское королевства во всем равны древнему царству Августа, то есть эти короли обладают таким же, если не большим, достоинством и властью, и могуществом, и правами, как и Август, даже если пределы их владений не так велики. А Русское наше королевство и подавно равно Римскому, раз оно никогда не было под властью Рима.

В-четвертых, то, что Даниил говорит и пророчествует об этих четырех королевствах, еще не доказывает, что Бог дал этим королевствам какое-либо превосходство или старшинство над другими.

Но из этого следует:

Во-первых, что Бог этим хотел показать Навуходоносору и всем остальным королям, что мир управляется не случайно, а по его Божьему промыслу, и что он, Господь, дает власть кому хочет, и отнимает ее, у кого хочет, и все это рассчитано в его небесных книгах: чему и как быть до скончания веков.

Во-вторых, поскольку тогда, после гибели Ассирийского королевства, погибло, по воле Божьей, и Еврейское королевство, и высшая власть была отнята от рода Давидова, из коего предречено было выйти Христу, то чтобы евреи не отчаялись и не разуверились в первых пророчествах, Бог объявил им через Даниила время рождения Христа и что должно будет произойти в ту пору.

В-третьих, хотел Бог вознести своего Христа над всеми королями этого света и поэтому назначил, чтобы при нем возникло наисильнейшее королевство всего света и чтобы победил его Иисус Христос не железом, а деревом, не силой, а терпением. Ибо предсказал Даниил, что камень, отпавший от горы, ударит по истукану (символу этого королевства) и разобьет его на куски (Кн. Даниила, гл. 2.34).

Из всего этого мы заключаем, что Римское королевство было сильнее всех иных на свете и что не будет и не может быть королевства, равного ему по силе. Однако честью и достоинством оно было ничем не выше других, — и Август или Нерон, Домициан и Деций мучители были [ничем] не выше Давида, Осии и Езехии. И позднее христианские греческие и немецкие короли (преемники Константина и Карла) были ничем не выше французских, испанских и иных христианских королей.

Более того, эти греческие и немецкие короли не имели в действительности никакого отношения к тому Римскому царству, которое было предречено Даниилом, и ложно именовали себя [римскими царями] из-за своего суетного заблуждения и из собственного хвастовства. А если бы они имели какое-нибудь отношение к этому царству, то должны были бы уже быть разбиты в прах и уничтожены Христовым (камнем).

Мне кажется странным и удивительным, что титула они изволили сами себя приписать к числу врагов Христа, на коих он должен ополчиться и в конце концов погубить и уничтожить.

Борис: Грешно ли было этим королям именовать себя римскими царями.

Хервой: Бог им судья, и не мне судить об льстецам удалось ослепить греческих и немецких королей и что ради этой суетной мирской славы и ради этого пустого римского этом. Ведь и они имели на то свои причины, а некоторые их них и [впрямь] владели Римом. Но я не знаю, чем можно оправдать нашего царя Ивана, который никакого отношения и никаких дел к Риму не имел.

15. Вкратце расскажу тебе о Константине (как я раньше обещал): этот благочестивый и достохвальный царь был подлинным, а не мнимым римским царем, ибо владел всем этим [Римским] царством. А прозвище «Великий» он снискал не ратными подвигами и не битвами, а мирными деяниями: епископы прозвали его так за то, что он жарко и истово чтил Бога и заботился о благочестии — созывал соборы, строил церкви, старался улаживать церковные раздоры, смирялся перед епископами и не желал судить их тяжбы.

16. Однако я думаю, что ни один из королей с начала человеческого рода не подавал своим преемникам такого благого и достойного подражания примера, как Карл Первый, немецкий и римский король. Ибо этот Карл вел счастливо и удачно множество войн и победил несколько королей и князей. Изгнал из Франции сарацинов. После тридцатилетней войны заставил саксов принять христианскую веру. Рим освободил от лангобардов и вернул папе свободу. Поэтому Карл этот был одним из великих дивосильников, ниспосланных Богом для установления справедливости и мира, таким же, как Давид, Кир, Александр, Юлий, Август, Константин и Феодосии.

Подобным дивосильникам надлежит не только вести войны, но и заботиться о справедливости и о благочестии. Карл отличался в обоих этих делах. И рати лютые, долгие и непрестанные рати вел до самой своей смерти, и о [своем] мирном долге не забывал. Несколько раз созывал соборы: в Риме, во Франкфурте и во Франции. Основал три училища — в Болонье, в Павии и в Париже. Создал в Немецких землях много монастырей, при коих были и училища. Приказал записать французские законы. Велел собрать и привести в порядок старинные немецкие песни и повести. Уже в старости стал учиться философии и астрономии. Велел, чтобы ему читали за столом книги святого отца Августина. Пел в церкви часы и читал сам молитвы и своим князьям велел делать то же самое. Договаривался через послов с сарацинскими королями, чтобы они лучше обходились с христианами. Приказал дать ветрам и месяцам немецкие названия, коих они дотоле не имели.

Из всего этого ясно, что Бог одарил и украсил этого короля высокими достоинствами и добродетелями и великой удачей, и поэтому его справедливо назвали Карлом Великим.

Раздел 36

О ЗАМЕЩЕНИИ ПРЕСТОЛА

1. После смерти королей чаще всего наступают междоусобные войны и раздоры из-за замещения престола. Поэтому для укрепления и для долголетия королевства, для сохранения мира и для предотвращения междоусобиц нет ничего полезнее, как установить твердый порядок замещения престола. Об этом мы здесь и поразмыслим.

2. Борис: Какое правление лучше: когда в городе заведено общевладство, как некогда в Афинах, а теперь — в Венеции, или когда у одного народа или в одной стране правит много князей, как некогда на Руси, а теперь — у немцев, или когда правит только один король.

Хервой: Об этом и говорить долго нечего. Вещь сама по себе достаточна ясна. Гомер-поэт говорит, и с ним соглашаются все мудрецы: «Плохо, когда много правителей, — надо, чтоб был один король». Более подробно мы сказали об этом в разд. 22.

3. Борис: Раз самовладство — лучшее правление, то скажи мне, Хервой, что разумнее: в каждом случае избирать самовладца по общему решению или чтобы престол передавался по наследству и чтобы сыновья наследовали отцам.

Хервой: А по-твоему, что лучше?

Борис: Я бы считал, что избрание лучше, чем родовая или наследственная власть.

Хервой: По каким причинам ты так говоришь?

Борис: Первая причина. Потому что избрание древнее, чем наследование. Ведь в начальные времена люди выбирали королей.

Хервой: Не удивительно, что выбирали — тогда иначе и быть не могло. Так бывает и теперь: когда прервется королевский род, необходимы [бывают] выборы. Но хоть в те предавние и простые времена вошли в обычай выборы, однако со временем люди стали опытнее и поняли, что для них лучше, так что теперь наследование более обычно и более принято.

Борис: Вторая причина: при выборах могут приискать наилучшего и самого подходящего правителя, а при наследовании надо принимать одного определенного [человека], хорош он или плох.

Хервой: Наилучшего могут избрать, это верно. Но избирают ли таких? Посмотри на то, что происходит, и [нигде] такого не увидишь. Редко случается (или вернее — никогда не бывает), чтоб выборы проходили без личных пристрастий и желаний. Те, кто выбирают, ищут человека, полезного не народу, а им самим. Часто решают дело подарки и посулы, а иногда — приязнь или вражда.

Никита Хониат пишет об одном греческом царе, который не имел детей и перед смертью рассуждал со своими советниками о преемнике. Тогда, дескать, разные [советники] называли разных [людей], но каждый называл того, кто был ему удобен. А о таком, который был бы полезен всему народу, никто не подумал и не позаботился.

Борис: Третья причина: при выборах ставят королем человека подобающего возраста, а при наследовании власть иногда достается юношам и грудным детям, никак не способным управлять страной.

Хервой: При наследовании случаются такие неудачи, и мы, Борис, это признаем, но зато с выборами связана иная беда: престол каждый раз остается вдовствующим, и страна не имеет государя. И ты должен признать, что от этого больше зла и вреда, нежели от малолетства или от неразумия государя. Ведь там, где случается перерыв в правлении или междуцарствие, умолкает закон и берут верх сила и своеволие. Каких только смут, каких злодеяний не бывает в это время! Какими только обманами и хитростями не домогаются власти!

Другое немалое и частое зло при выборах — это несогласие между выборщиками, вслед за коим начинаются раздоры, заговоры и войны. Едва ли хоть одни выборы обходятся без ратных смут. Погляди на поляков и немцев и на Рим при древних царях, а затем при папах, и ты увидишь, [что там] часто в одно и то же время было по два и по три царя, по два и по три папы, и из-за этого произошло много кровопролитий. Поверь мне, что это важная и достаточная причина, чтобы вовсе отказаться от выборов.

В-третьих, ты говоришь, что наследование приносит нам порой малолетнего короля, неспособного управлять страной. Однако, Борис, и выборы не спасают от этой беды. Взгляни на поляков — и ты увидишь, как они иногда короновали такого короля, который из-за малоумия не мог [даже] принести присягу. А венгры иногда короновали и детей в колыбели.

Знай же правду, Борис: все эти выборы королей лишь с виду кажутся выборами, а на деле везде существует наследование. Избранные короли находят способы, чтоб закрепить королевство за своими детьми, и не только за сыновьями, но и за дочерьми (как это сделал Людовик Венгерский у поляков). Никогда еще поляки, венгры, чехи и датчане не воспользовались на деле этой своей свободой выбора, чтоб обойти королевских наследников — будь то сын или дочь. Так поляки отдали Ядвигу — дочь Людовика — и с нею свой престол литовцу.

Никогда не могли они свободно выбирать даже между двумя братьями или родичами и, минуя старшего, избрать младшего. Так поляки не смогли обойти нынешнего Казимира и избрать его младшего брата — Карла, хотя Карла все они больше любили, а Казимир считает, что поляки хуже немецких псов, и инока Казимира искали в других странах в монастырях.

А венгры в подобном случае поступили совсем смешно. Король Владислав постриг в попы своего племянника Коломана и отправил во Францию, а младшего брата Коломана — Альмоша — усыновил и назначил своим наследником. Ибо Коломан был мал ростом, косноязычен, хром, горбат и крив, — чудище, а не человек. Но ведь после смерти короля [Владислава] он стал угодным венграм из-за того, что был старшим.

Они послали за ним в Париж и, добыв разрешение папы, расстригли его и короновали.

Что ты скажешь теперь об этой свободе выбора?

Борис: Вижу я, что эти выборы — лишь обман и пустые слова. Но скажу я тебе, Хервой, еще о четвертой причине: говорят, что избираемый король правит мягче и скромнее, чем наследственный, и притесняет своих подданных меньше, чем тот, кто имеет не такую полную власть.

Хервой: Говоришь, что власть будет мягче. Но скажи еще, Борис, что и порядка будет меньше, и меньше заботы и внимания. Ибо зачем много заботиться о том, что не принадлежит ни мне, ни моим потомкам.

Во-вторых, такие короли всегда бывают в долгу перед теми властелями, кои помогли им занять престол, и в долгу перед всеми, кто может ограничить их власть или отнять. Посмотри на поляков — и убедишься. И поэтому властели своевольничают, справедливость страдает, сила торжествует, а король закрывает глаза на преступления властелей. Посмотри и на немецких царей, кои без достаточной причины отторгли от царства города или целые земли и раздали их своим детям и родичам и даже иностранцам; иногда из милости, иногда и за деньги, а иногда для того, чтоб подкупить избирателей, дабы те избирали после них на престол их сыновей. А при наследственном правлении такого не бывает.

Борис: Пятая причина: говорят еще, что это побуждает властелей и бояр к благонравию и мужеству, и храбрости, ибо они надеятся стать государями.

Хервой: Плюнь на это, об этом не стоит и говорить. Ведь вряд ли все князья будут стараться стать хорошими, если когда-нибудь выберут одного хорошего князя (и то не умышленно, а случайно). Если мы посморим на любую страну, то увидим, что выборы бывают разными и гораздо чаще выбирают дурных [правителей]. Пусть Рим расскажет о своих царях, а немцы — о своих.

Борис: Шестая причина: Аристотель, дескать, предпочитал избрание и поэтому более одобрял карфагенян, избравших короля, нежели спартанцев, передававших престол по наследству. И в христианских странах — у чехов, у датчан и у венгров — недавно были избранные короли, а у поляков они есть и теперь.

Хервой: Мнение Аристотеля в данном случае [ничего] не опровергает. Аристотель был мудрецом, но не пророком, а могут ошибаться и самые мудрые. И неудивительно, что Аристотель, будучи греком, придерживался греческого мнения. Ведь у греков тогда было общевладство, и никаких королей — ни наследственных, ни избранных — они не признавали. Поэтому Аристотель и хвалит то королевство, которое более похоже на общевладство.

Что же до примеров королевских выборов у некоторых древних и нынешних [народов] — у карфагенян, у поляков и у иных, то это — слабый довод, ибо преобладает противоположный обычай и на каждый пример избрания найдется сотня примеров наследования [престола].

Итак, закончим эту беседу и скажем вместе с Липсием: во-первых, что при наследовании королевство управляется лучше и возрастает более, нежели при выборах. Не стоит тратить слов, ибо это ясно само собой. Достаточно взглянуть на те и на другие страны.

Во-вторых, он говорит, что повсюду, где были славные и достохвальные королевства, — у персов, у македонцев, у египтян, у чинцев, у евреев — везде престол был наследственным.

В-третьих, он говорит, что королевства, в которых королей избирают на сеймах, не были и не будут долговечными. Ведь всегда найдется какой-нибудь король, более умный и смелый, чем другие, который [своими] милостями, деньгами, хитростью или силой закрепит за своим потомством доверенный ему престол. Это показывает пример Датской и Чешской земли, и так может быть и в иной большой стране (то есть в Польской земле).

Никита Хониат восклицает: « О, как плохо выбирать многих, а не одного! Ты, пресветлое Римское царство, ты выше всех народов, а сколько тиранов ты вытерпело? Сколько искателей тебя добивалось? Сколькими людьми ты было опозорено? Скольких ты украсило короной и багряницей? И пришлось тебе вынести больше срама, чем Пенелопе, осаждаемой бесстыжими женихами».

Отчего он так говорил? Оттого, что престол покупали за деньги. Клавдий платил каждому воину по 15, а Юлиан по 20 сестерциев, то есть по двести и по триста рублей на наши деньги. Происходило там и еще хуже, о чем говорится в этом же разделе в пункте 20.

4. Борис: Я полностью соглашаюсь с тобой и признаю, что наследование власти гораздо лучше, чем выборы. Но что делать, если королевич мал годами?

Хервой: Если жива мать, то полезно, чтобы она правила за сына [вместе] с разумными думниками.

Не следует поручать королевство одним властелям. Ведь если один из них будет блюстителем или опекуном королевича, то он сможет захватить власть или причинить иную беду, грабя казну и посягая на общее благо. А если многие станут опекунами, то не миновать им ссор и раздоров.

5. Людовик XIII, король французский, оставил свой престол и своего сына во власти его матери — королевы и назначил равноправным с нею наместником и опекуном сына духовное лицо и чужеземца, кардинала Мазарини, итальянца низкого происхождения. Людовик надеялся, что незнатный и чужеземный священник не сможет причинить стране никакого вреда. Однако этот милый гость тут же начал скупать большие имения и устраивать свадьбы между своими сородичами и высшими властелями [французского] королевства. Обидно стало некоторым князьям быть под властью алчного чужеземца, и они начали просить королеву, чтобы она отослала его прочь. Но у него было немало сильных сторонников, и поэтому возникла лютая междоусобная войн.

6. Лучше поступил Карл, шведский король, оставивший сына и престол королеве и четырем наивысшим властелям. Так, чтобы королева правила и издавала законы не одна, а совместно с этими четырьмя думниками.

А там, где королевы нет в живых, главным можно назначить местную духовную особу, то есть главного владыку церковного: здесь — патриарха, у поляков — архиепископа.

7. Если же король оставит много детей — сыновей и дочерей, то несомненно предпочтение должно быть всегда отдано мужчинам, а не женщинам, старшим братьям, а не младшим. И этих природных прав ни за что не следует нарушать, как об этом мы скажем ниже. Но сперва поговорим о целости государства и о мире в стране.

8. Многие короли, обуянные и увлеченные любовью к своим сыновьям, разделили королевство между ними. Но в этом они ужасно ошиблись, нарушили свой долг и согрешили перед Богом и перед народом. А то, чего они больше всего хотели и надеялись этим достигнуть, они не достигли.

Ибо они хотели, чтоб род их на свете был преславен и долговечен и чтоб ни один из сыновей не оказался в числе подданных или в числе князей и властелей, имеющих над собой более высокого правителя, а чтобы все они были королями или самовластными князьями. Однако это им не удалось. Но вместо величия и долголетия они привели их к скорой и напрасной гибели, ввергнув их в лютую борьбу и братоубийство.

Нет на земле такой большой страны, которая, будучи сперва единой, а затем разделенной, могла бы быть достаточной для двух братьев. Вон как велико было Римское государство, и все же оно было тесным для трех братьев. Константин Великий так разделил королевство между своими тремя сыновьями, чтобы Констанций владел Царьградом и Востоком, Константин — Испанской, Французской и Немецкой землей, Констант — Римом и Итальянскими да Иллирийскими странами. Но Константин-младший не был доволен разделением державы, а хотел один быть над нею господином и пошел войной на Константа, и вскоре был убит. Затем и Констант был убит своим воеводой Магнетием, а изменник Магнетий (когда его войско было уничтожено царем Констанцием) покончил с собой. Констанций умер бездетным, и после него вступил на престол Юлиан-отступник, племянник Константина Великого. А этот за свою нечестивость был наказан тем, что он и сам погиб, и славный Константинов род лишился престола и оборвался во втором колене.

Наш Владимир Великий тоже разделил власть между своими двенадцатью сыновьями. А что хорошего из-этого вышло. Святополк убил блаженных Бориса и Глеба. Ярослав разбил Святополка и выгнал его из Киева к полякам. Святополк пришел с поляком Болеславом и прогнал Ярослава к печенегам. А когда Святополк пошел с печенегами на Ярослава, то был разбит и убежал к полякам, и там умер. Затем Мстислав прогнал Ярослава в Новгород, и начались между ними кровопролитные стычки. Такое братоубийство пошло тогда на Руси. А хуже всего было то, что Русская земля тогда разделилась, и народ ослабел, так что полякам и литовцам нетрудно было взять Киев, Львов и иные земли, а татарам — одолеть весь народ и держать [его] долгое время в лютой неволе.

Достаточно будет этих двух примеров, случившихся в Римском и в Русском королевствах. А если б кто-нибудь захотел поискать в старинных повестях, то нашел бы множество иных подобных этим случаев в этом же Русском, и в Польском, и в иных королевствах, и из всего этого можно было бы увидеть и заключить, что разделение королевства — зловредно. И зловредно это не только для подданных, но и для самих правителей, и всего их рода и потомства.

С другой стороны, речь идет о совести и о королевском долге. Ведь именно в этом деле, более чем где-либо, короли должны не забывать о том, что не народы созданы для королей, а короли созданы Богом для народов. И поэтому не годится, чтобы короли из-за своих личных целей вредили общему благу. То, что древние короли создали и утвердили с великим трудом и в кровопролитиях, наследники их не вправе разорять и делить между своими детьми.

Поэтому лишь один из королевских наследников вправе иметь доступ к самодержавному престолу. А остальные братья и сестры, и вся родня должны довольствоваться положением подданных. И если сам король правильно оценит вещи, он поймет, что для славы и долговечности рода его гораздо полезнее, чтоб остальные [родичи] были подданными. Ибо при разделении власти братья воюют между собой и убивают [друг друга], и род быстрее погибает, и королевство теряет силу и достоинство. А при нераздельной власти один из них всегда правит пресветлым и славным королевством, наследует славу своего отца и деда и иных предков и сохраняет [ее] в целости.

9. Поэтому некоторые короли, узнав о вреде разделения [власти], ударились в другую крайность и, забыв не только о врожденной любви к своей родне, но и о простой человечности, завели обычай душить своих сыновей и стали прелютыми сыноубийцами. Так поступают турецкие короли. Одного сына они оставляют, а всех остальных удушают.

10. Не многим лучше поступали и греческие короли, которые постригали, оскопляли, ослепляли [своих родичей], но не всех, а тех, кого они особенно подозревали. И так [поступал] брат с братом, отец с сыном и сын с отцом из-за проклятой жажды власти.

11. Римские древние цари и греческие тоже иногда брали себе в друзья и в соправители братьев или родичей. Так Диоклетиан поставил рядом с собою и возвел в правители Максимилиана и дал ему власть, равную со своей. Оба они, обладая одинаковой верховной властью, именовались « Августами». И оба эти Августа взяли себе еще двух других соправителей, но дали им меньше власти, и назывались они не «Августами», а «Цезарями». Диоклетиан выбрал Галерия, а Максимилиан — Констанция (отца Константина Великого), а иные иных.

Не этому обычаю следует подражать, ибо он не всегда, а лишь очень редко приводит к добру, особенно в королевстве меньшем, чем Римское. Ведь в управлении [государством] часто случаются дела, по которым двоим бывает трудно сговориться.

12. Немцы придумали для этого свой способ. Младших братьев правителя они постригают, но посвящают их не в попы и не в дьяконы, а в причетники, и облачают в церковное платье. И дают им самые богатые епископства: по одному, по два или потри.

Эти так называемые «епископы» получают церковные доходы и богато на них живут, и ставят вместо себя епископского наместника, который занимается церковными делами. Так [они и] живут, не смея жениться, но вместо этого занимаются всякими мирскими делами и водят войны, и можно их назвать не церковными, а казенными епископами. Если ж брат их, правитель, умрет бездетным, то епископ, сбросив поповскую одежду, получает власть и корону и женится.

Карл — брат нынешнего короля Казимира Сигизмундовича был таким казенным епископом и скопил большие деньги. Когда брат его [Казимир] стал королем, поляки просили Карла постричься полностью и стать подлинным епископом. Но он им ответил: «Не принуждайте меня быть священником, ибо еще потребуется, чтоб я наплодил вам королей». Однако Бог судил иначе и вскоре призвал Карла из этого мира [к себе].

13. Абиссинцы держат всех королевских сыновей и родичей в одном укрепленном остроге, вдали от людей, чтоб не устраивали они заговоров и смут. Острог этот называется Анга, стоит на почти неприступной горе, [и] стережет его сильная стража. Когда король их умирает, они ставят на престол того королевича, который властелям и блюстителям покажется самым подходящим. Таков тамошний обычай.

Меня не удивляет этот далекий народ, но удивляет немецкий философ Липсий: почему он хвалит этот обычай? Мне кажется неподобающим держать в неволе того, кто рожден для престола, особенно когда он еще ни в чем не провинился.

14. Борис: Ты не одобряешь ни разделения власти, ни турецкого удушения, ни греческого ослепления, оскопления, пострижения, ни римского сотоварищества, ни немецкого мнимого посвящения в сан. Что ж ты одобряешь и советуешь? Какой способ надо применить, если престола будет добиваться несколько царственных особ.

Хервой: Я, Борис, одобряю две вещи: познание самого себя и благое законодательство. С помощью этих двух средств каждый король может лучше всего решить судьбу своих детей и укрепить свою власть.

Я не говорю о сыновьях и о братьях, и об иных особах, которые хотят стать наследниками и набиваются на престол. Я думаю не о них и не говорю, чтоб они смогли познать себя или установить и соблюдать благие законы. Глупо было бы ждать от них этого. Ведь жажда власти — это такой соблазн, который окончательно ослепляет человека и делает [его] безумнее скота и зверя. Ибо скоты и звери не убивают своих родичей, а человек, жаждущий власти, готов убить брата и сестру, мать и отца.

Что же я хочу сказать? Я обращаюсь к старому королю, уже сытому властью, к такому, кто думает уже не о достижении, а об оставлении власти и о том, как распорядиться ею. И объясняю ему, что нет нужды делить королевство и своих сыновей заточать, постригать, оскоплять, ослеплять, душить. Все это противоречит разуму и Божьей заповеди. Но надо ограничить их благим законодательством, чтоб они не могли подать людям пример и повод к мятежам, а вынуждены были бы оставаться в пределах разума и приличия.

Однако король, который хочет установить в этом деле хороший закон, должен хорошо познать самого себя. То есть [понять], что он не Бог и не ангел, а человек и что ни один королевский род никогда не начинался с королей или с властелей, а все идут от холопов, от земледельцев и от иных низких и неродовитых людей. И еще понять, что король создан Богом для народа, а не народ для короля.

Если это будет учтено, то могут быть приняты такие законы и меры против разделения власти и против притязаний властолюбивых особ:

1. Да будет на Руси 12 князей — блюстителей престола.

2. А если оборвется королевский род, да будет один из этих князей избран королем.

3. Да будет утвержден определенный способ выборов, как мы скажем ниже.

4. Да не берет король жен от чужеземцев, а лишь от своих князей и властелей или славянских правителей.

5. Да не выдает король своих дочерей за чужеземцев, а лишь за своих князей и властелей, и за славянских правителей.

6. Да не будет у королевских дочерей никаких прав на престол. Разве что — у младших незамужних дочерей, в случае, если останется сыновей.

7. Да не будет королевство ни в коем случае разделено.

8. Да будет всегда наследовать престол старший сын или ближайший и старший королевский родич (если только он не еретик и не безумец).

9. Да не смогут остальные братья владеть более чем одним небольшим городком или острогом.

10. Да будут они называться «князьями», но на народных сеймах не должны они иметь ни места, ни голоса, ни права свободного присутствия.

11. Да не смогут они держать слуг сверх определенного числа, кое им будет назначено.

12. Да будет считаться уголовным преступлением связываться с ними и им содействовать.

13. Наследник престола должен будет самым первым под присягой подтвердить народу [его] права.

14. А затем подданные должны присягнуть в том, что они будут повиноваться лишь ему, королю, а после него законным его наследникам — королям, законно коронованным. А если кто-нибудь пролезет незаконно, посредством силы или хитрости, то такому никто не будет повиноваться. И если кто присягнет ему на верность, то такая присяга должна будет считаться насильной, недействительной и необязательной, ибо она дана вопреки общей, народной, законной и более ранней присяге.

15. Древние римские, а затем греческие цари выдавали своих дочерей за своих бояр, и честь их от этого не страдала.

Давид и другие еврейские короли поступали так же. А сыновья еврейских королей иногда бывали простыми боярами, а иногда не имели никаких владений и жили лишь на жалование. У Давида было 17 сыновей. Первый — Амнон был убит [своим] братом Авессаломом. Третий — Авессалом, желая изгнать отца из королевства, был убит в стычке. Четвертый — Адонай устроил заговор и хотел править после отца, но это ему не удалось, и он был убит Соломоном. Девятым был Натан — и от него идет по плоти род Иисуса Христа, Господа и Бога нашего. Десятым по счету был Соломон, коего отец короновал при своей жизни и посадил на свое место. Остальные братья жили мирно, и ни один из них не шел против Соломона, и Соломон их не трогал, разве что был зол на Адоная, ибо тот был [у него] на подозрении. Сперва он простил его, но скоро, получив повод, — Адонай просил себе в жены Ави-сагу — велел его убить. Если бы Давид установил порядок и передал престол старшему сыну, не было бы этих братоубийств.

16. Короли должны также помнить и остерегаться, чтоб жены не влияли на их решения. Ведь когда какой-нибудь король возьмет вторую или третью жену и будет иметь от нее сына, эта королева всячески постарается уговорить короля посадить ее сына на престол, а старшего сына отстранить.

1. Так Вирсавия уговорила Давида, чтобы он поклялся ей поставить королем Соломона, обойдя Ад оная и шесть других старших братьев. А из-за этого, как мы сказали, начались братоубийства.

Коздрой, персидский король, назначил наследником [своего] младшего сына Медарша и взял [его] себе в помощники. Но старший брат — Синой, не стерпев такого позора, вскоре убил и отца, и брата.

2. Дарий, персидский король, имел двух сыновей — Артамена и Ксеркса. Ксеркс завел спор и сказал: Артамен был рожден, когда отец наш Дарий был еще боярином, а я родился уже королевским сыном. Поэтому Артамену положен удел подданного, а мне — престол, ибо его отец был подданный, а мой — король. С помощью такой шутки (ибо это не было ни мудростью, ни правдой) Ксеркс обманул отца и брата. Дарий присудил престол Ксерксу. А Артамен, будучи простым и не злым человеком, смирился с этим решением.

3. Однако подобные перемены мало когда бывают удачными и приводят лишь к смутам. Птолемей, сын Лага, король Египетский, вопреки справедливости, посадил на престол младшего сына. Но затем старший сын пришел и убил брата.

4. Людовик Благочестивый, сын Карла Великого, вняв уговору своей жены Юдиты, тоже отдал предпочтение младшему сыну, но в результате еще при жизни Людовика между братьями возникла война, а затем сыновья пошли с оружием и на самого отца. Старший сын — Лотарь захватил отца и держал [его] в неволе, боясь, чтобы тот не отдал престол младшему брату — Карлу. Но затем они помирились, и он отпустил отца на волю.

5. Не так [поступил] Дарий Второй, коего королева Парисата старалась уговорить, чтобы он посадил на престол младшего [сына] — Кира. Причиной она выставляла то, о чем уже говорилось выше: дескать, Артаксеркс родился подданным, а Кир — королевским сыном, и приводила в пример Ксеркса. Но ничего она не добилась, и старший сын сохранил свои права.

6. Птолемей Фискон. Египетский король, поддавшись уговорам жены, вознес младшего [сына] над старшим и отдал ему скипетр. Но после смерти Фискона народ отдал власть старшему [сыну], а младшего отправил в ссылку.

7. Однако же делают исключение, если старший из наследников от рождения лишен ума или чувств и поэтому неприспособлен и непригоден в правители. То есть если он будет слеп или совершенно глух, или безумен, или совсем глуп. Также если он — еретик. А с его нравственными достоинствами и недостатками не следует в такой степени считаться, ибо в этом важном деле о людских характерах никто не может судить. Характер может измениться: хороший человек может стать дурным, а дурной — хорошим.

8. Также если оба способны быть [правителями], то нечего смотреть на их природные свойства и возносить младшего над старшим за его красоту и телосложение, или за более быстрый ум, или за то, что он сильнее и храбрее старшего. Это несправедливо, ибо чужая красота, ум или храбрость не могут лишить меня моего права на власть. Поэтому такие решения не приводят к добру.

Подобные доводы выдвигал царь Иоанн Комнин, чтобы возвеличить младшего сына Мануила над старшим — Исааком, как он и сделал. Ману-ил получил власть и сохранил [ее], но своим правлением не оправдал надежд, которые на него возлагались людьми, и был ничем не лучше брата, хоть отец к нему и благоволил.

Что же сказать об удивительном случае с венгром Коломаном? Дядя его — Владислав — постриг его в попы из-за того, что он был мал ростом, косноязычен, горбат, хром, крив — чудище и страшилище, а не человек. А младший брат [Коломана] — Альмош был здоров и невредим, и поэтому дядя усыновил его. Но когда король Владислав умер, венгерские бояре решили, что все эти телесные недостатки и поповский сан недостаточны для того, чтобы отменить право первородства, и рассуждали так: «кто годится в попы, годится и в короли», и поэтому короновали этого урода Коломана.

И в этом они были правы. Ведь хотя и кажется, что будет правильнее и полезнее для общей народной жизни отдать предпочтение тому, кого Бог наградил умом и красотой, однако, с другой стороны, это может привести к большой беде. Ибо если это войдет в обычай, то легко могут возникнуть тяжбы и споры, и народные смуты. Поэтому лучше соблюдать право первородства и с почетом принимать того правителя, какого Бог пошлет. Ведь Господь знает, что делает и отчего дает одному лучшие свойства, чем другому.

17. Борис: Может случиться и так, что из двух сыновей короля Станислава старший сын — Стоян умрет раньше, чем [сам] король, и оставит сына Милоша, то ли взрослого, то ли малолетнего или грудного, а младший сын короля — Радован будет подходящим и взрослым человеком. Кому же из этих двоих после смерти короля принадлежит престол: сыну или внуку?

Хервой: Дело это неясное, ибо есть доводы или примеры в пользу той и другой стороны.

Довод в пользу сына Радована: Радован — сын короля Станислава, а Милош — внук, так что Радован на целую кровную степень ближе к Станиславу, чем Милош, и поэтому он должен быть наследником.

Довод в пользу внука Милоша: Милош — сын и наследник своего отца Стояна, и те права на власть, что были у его отца, перешли к Милошу. Следовательно, Милош не должен утратить прав своего отца.

Примеры тоже относятся и к той, и к другой стороне. В отношении сына они таковы:

1. Некий итальянский король имел двух сыновей:

Пипина и Людовика. Старший [из них] — Пипин — умер, оставив сына Бернарда. Потом умер и король. Престолом завладел Бернард. Но пришел царь Людовик, сын Карла Великого, лишил Бернарда власти и бросил в тюрьму, а дядю его — Людовика поставил [королем].

2. Некий неаполитанский король имел двух сыновей: Мартела и Роберта. Мартел умер и оставил сына Карла, короля Венгерского. А когда умер неаполитанский король, между Карлом и Робертом началась тяжба о том, кому быть наследником. Папа Климент Пятый присудил престол Роберту — дяде Карла.

3. У великого князя Ивана Васильевича Гроздина был старший сын Иван — от тверской княжны Марии, второй сын Гавриил, прозванный Василием — от греческой царевны Софьи, и другие младшие [сыновья]. Иван умер при жизни отца и оставил сына Димитрия, которого дед хотел назначить своим наследником. Но Софья уговорила великого князя посадить Димитрия в тюрьму, а престол отдать Гавриилу, оттого, что Димитрий был слишком молод.

Добавлю здесь, что у древнего африканского народа нумидийцев был закон о том, чтобы власть наследовал сын, а не внук, и у вандалов тоже [был такой закон].

Таковы решения в пользу сына. Но бывали решения и в пользу внука:

1. Знаменитый спартанский законодатель Ликург был вторым сыном своего отца, а старший его брат умер при жизни отца и оставил в колыбели сына Харилая. Ликург занял престол после отца и правил немало времени. Но когда Харилай подрос, Ликург сам охотно передал ему власть, хоть и мог удержать ее с согласия всего народа.

2. Хоть Роберт, король Неаполитанский, о котором мы говорили выше, сам получил престол оттого, что сына сочли более близким наследником, однако потом он сам отдал предпочтение внуку и подтвердил это своим судом. Когда шла тяжба о Сан-Северинском княжестве между сыном и внуком, Роберт присудил престол внуку.

3. Царь немецкий Отгон Великий предпочел решить этот спор оружием и велел, чтобы сын и внук (по бесчеловечному, но в те времена принятому обычаю) бились друг с другом, и победил внук.

При царе Генрихе Первом у немцев снова был «железный суд » с таким же исходом.

4. После смерти Генриха — короля Испанского — остались [его] двухлетний сын и [его] брат — Фердинанд, муж взрослый и одаренный благонравием. Собрался сейм, и все бояре в один голос просили Фердинанда быть королем, но он отказался. И на втором сейме они снова просили и умоляли [его согласиться], но Фердинанд принес на сейм младенца и велел, чтоб все целовали крест ему, а не Фердинанду. О святая скромность. Насколько больше славы снискал сей муж, отвергнув этот престол, чем если бы добыл десять [престолов] лестью или несправедливыми притязаниями. И вскоре после этого Бог дал Фердинанду в награду за его верность и благонравие королевство Арагонское, как потом еще будет сказано.

18. Борис: как же поступать в таких двусмысленных случаях?

Хервой: Такие случаи, в которых трудно разобраться, бывают редко, так что незачем о них особенно беспокоиться. К тому же можно установить правило, чтобы [в этих случаях] выбирали известное число судей, 30 или 40 мужей, и чтоб те решали дел тайной подачей голосов или жребием. И при этом надо постановить, чтобы никто не смел прибегать в этих спорах к оружию. А тот, кто во время спора затеет войну, тем самым лишится своих прав и никогда не будет допущен к власти, и принесенная ему присяга будет недействительной, раз она противоречит народному закону.

19. Борис: А что ты думаешь насчет дочерей? Хервой: Об этом мы уже говорили в разделе 32, в пунктах 17, 18 и 21 на протяжении всего раздела 17 и здесь в пункте 14. В Европе полно несчастных примеров лютого кровопролития и пагубного чужевладства, возникавших из-за женских прав на престол. Французское законодательство достойно подражания. Заключим, одним словом, что русский народ не сможет никак избежать чужевладства, если женщины здесь вправе будут наследовать престол. Раздел 14, написанный об искателях [русского престола] весь говорит об этом.

20. Борис: А что делать, если король умрет, не оставив наследника?

Хервой: Что, как не выборы?

Борис: Но выборы бывают разными. Какие ты одобряешь?

Хервой: При выборах может произойти немало зла, так что и в этом деле нужен благой закон. Посмотри, Борис, как различаются выборы у [разных] народов.

1. Персы некогда решили, чтоб их высшие князья выехали назавтра верхом на площадь и чтоб тот, чей конь заржет первым, стал королем. Заржал конь Дария, и Дария сделали королем.

2. Похожи на басню писания поляков о том, как после смерти короля Пшемысла решено было устроить конные скачки, чтобы тот, кто первым достигнет черты, стал королем. И будто некий боярин Лешко хитростью обошел всех и был убит, а другой добрался пешим до назначенной черты и был сделан королем и назван Лешком Вторым.

Был некогда и у сербов обычай, чтобы юноши ради девушек скакали на конях, и оттого доселе есть поговорка: «Чей конь быстрее — тому и девушка».

3. Чехи некогда не имели правителя и спросили совета у Либуши, тогдашней знаменитой пророчицы. Либуша им ответила: «Идите в поле, найдите того, кто ест хлеб за железным столом, и выберите его королем». Пошли они и нашли крестьянина Премысла, евшего хлеб за перевернутым плугом, взяли его [с собой] и сделали королем.

4. Авручаны живут в Индии. Эти авручаны выбирают королями самых сильных людей. Для испытания служит тяжелое дерево: того, кто сможет дольше всех продержать его на плечах и не устать, они считают способным выдержать и тяжелое бремя правления.

5. У римлян при общевладстве был обычай избирать всем народом думников и правителей на каждый год. То есть — черные тяглые люди выбирали бояр на [эти] должности. А бояре не считали зазорным открыто кланяться на улице, умолять и упрашивать каждого бедняка, и весь народ, и хвалиться, и обещать хорошо править, лишь бы только их избрали. И называли это Ambitia, то есть «домогательством власти».

А при царях римский престол перешел во власть солдат, и они часто самовольно убивали царей и сажали других. Иногда они делали это за деньги, иногда лишь для забавы и в шутку, и пустили они престол в продажу: кто больше сулил, того делали царем.

Поглядим на несколько случаев:

Воевода Клавдий убил Калигулу — четвертого царя и последнего из рода Августа и, страшась возмущения дворцовых людей, спрятался в каком-то углу. Воины примчались для грабежа, и один из них, найдя Клавдия и ни с кем не сговорясь, закричал: «Вот вам царь» и вывел его к дворцовым отрядам, еще возмущенным и разгневанным. А те, едва услышав слова одного этого глупца, в один голос приняли Клавдия, словно посланного с небес. А он, уже получив престол, чтобы еще больше расположить [к себе] воинов, пообещал и заплатил каждому по пятнадцати сестерциев, то есть более чем по сто пятьдесят рублей Вибий Юлиан убил в городе царя Коммода, а в лагере дворцовой стражи стали продавать престол тому, кто больше заплатит (как на торгах). С ними в лагере торговался Сульпициан, но Юлиан, влезши на стену [лагеря], тоже стал предлагать большие деньги. Воины ходили от одного к другому, туда и обратно, передавая о том, кто больше дает, и все шло так, как обычно бывает на торгах. В конце концов победил Юлиан, покончивший [дело] на том, чтобы каждому воину заплатить по 20 сестерциев, то есть около 300 рублей на наши деньги. Огромные [это были] деньги, но он вскоре добыл их поборами и вымогательствами и заплатил, однако вскоре был наказан. Через семь месяцев на него напал Север, лишил его жизни и власти, а дворцовых стражников лишил воинских почестей и прав, отправив их в ссылку и обратив в рабов 36.

Точно так же и Марк Отон купил престол и убил царя Гальбу.

После смерти царя Тацита престол пустовал. Один из воевод обратился к войскам и просил их избрать хорошего царя. Там же стоял некий воевода, не из главных и не из лучших, по имени Пробус (по-нашему «хороший»). Некий воин, повторя сказанное, крикнул: «Выберем хорошего царя! Да здравствует царь хороший! » За ним все закричали то же самое и, обойдя Флориана — царского брата, сделали этого хорошего царем.

В Иллирской земле был бан по имени Регилиан (по-нашему «королек»). Однажды на пиру воины за вином возроптали на правление царя Галлиена. И некий воевода сказал тогда в шутку: «Откуда, по-вашему, пошло имя «Королек»»? Другой ответил: «От слова «король»». И [сказали] остальные. «Значит, он может быть королем». И вняв этим неразумным словам, сделали его царем.

В другой раз воины играли в шахматы. Случилось так, что некий Прокул десять раз становился » королем. И кто-то сказал в шутку: «За здравствует царь! » и, принеся красный плащ, накинули его на Прокула. Тогда напал страх на всех, кто был при этом, и чтобы их не обвинили перед старым царем, они выбрали себе нового царя — Прокула. Вот к чему приводили тамошние игры.

7. Турецкие дворцовые стрельцы, которых зовут янычарами, не дошли еще до такого своеволия, ибо они не ставят королями людей не из королевского рода. Но и там творится гнусное беззаконие, ибо они, когда им захочется, задушат царя и посадят [на престол] царского сына или брата. И все это им легко сходит.

8. У венгров был обычай выбирать короля на поле, названном Ракош, то есть Раково поле, близ столичного города Буды. Там собиралось все боярство и, чтоб было посвободнее, держало совет в поле, под шатрами.

Этот же обычай переняли поляки и еще добавили к нему, что всегда, когда они захотят сговориться против короля, собирались бы на совет в каком-нибудь условленном месте и этот совет называли «Рокошем», как будто бы это был съезд на Раковом поле. Но из-за этих рокошей погибло Венгерское королевство, а Польское — близко к гибели.

9. Когда умер Мартин, король Арагонский, то в [его] роду осталось четыре могучих правителя. Они заспорили о наследстве, и дело едва не дошло до рати. Но властели согласились избрать третейских судей, чтоб те решили, кому быть королем. Редкий случай в подобных спорах. Итак, из трех частей королевства избрали по три мужа, отличившихся благочестивой жизнью и умом. В назначенный день в городе Каспе судьи заседали вместе с папой Бенедиктом и вынесли решение, что королем будет Фердинанд, королевич Испанский, о коем мы уже говорили выше.

21. О семи выборщиках, которые избирают немецкого царя, и о причине их назначения надо знать вот что. В 405 году от рождества Христова пришли в Итальянскую землю херулы, готы, вандалы и ланго барды: четырежды они разоряли Рим и правили, и воевали в этих землях. Поэтому греческие цари с тех пор иногда владели, а иногда и не владели Римом, и в остальной Итальянской земле иногда тоже мало что могли удержать. Наконец, при царе Константине и [царице] Ирине, в 800 году, в Итальянской земле стал править Дезидерий, король лангобардский, и он причинил римлянам много зла. Царь Константин не смог им помочь, и тогда они обратились в иное место и позвали на помощь Карла, короля франкского. А франки были народом немецкого племени. Благодаря этому Карл пришел в Рим и был коронован, и римляне назвали его Римским царем. С тех пор тот, кого папа венчал, становился царем.

Сын Карла — царь Людовик Благочестивый имел трех сыновей: Лотаря, Людовика II и Карла Лысого и решил, что Лотаря папа коронует в цари, и велел ему держать столицу короля Дезидерия и править Итальянской землей. Людовику он дал Немецкую землю, а Карлу — Французскую, и сделал их там королями. Затем, по наущению [своей] жены Юдиты, он пытался отдать предпочтение самому младшему сыну — Карлу, и из-за этого пошли на отца сыновья — Лотарь и Людовик Немецкий и взяли его в плен, но, помирившись, снова его отпустили.

После смерти Людовика-отца первым умер старший сын — царь Лотарь, и его сын, тоже царь [умер], не оставив потомства. Поэтому в 876 году пришел в Рим третий, самый младший из братьев — Карл Лысый, король французский, и был коронован папой Иоанном 9[-м]. Однако сыновья среднего и более старшего брата — Людовика, короля Немецкого, позавидовали ему и не захотели, чтобы Карл Лысый владел царством и Итальянской землей, и считали, что они, будучи детьми более старшего брата, ближе [к престолу]. Пошли они войной на Карла и люто бились [с ним]. Карл через два года умер. Тогда папа Иоанн хотел короновать его сына — Карла Косноязычного. Но сыновья Людовика Немецкого (Карл Толстый с братьями) захватили папу и заточили в тюрьму.

Папа бежал во Французскую землю и там короновал Карла Косноязычного. Но и этот Карл Косноязычный через два года умер, и тогда папа Иоанн короновал Карла Толстого, короля немецкого. И по этой причине царский престол перешел от французских королей к немецким.

В 938 году стал править царь Отгон Первый. Этот Отгон был первым из царей, целовавшим крест папе в том, что будет считать его отцом духовным и будет защищать его от врагов, как сказано в Римском уставе (в разделе 63, со слов «Тебя, господин Иоанн...»). И тогда Отгон был коронован на престол.

В другой раз Отгон пришел в Рим и из-за каких-то разногласий прогнал папу Иоанна 13[-го] и велел избрать Леона 8[-го]. Когда Отгон вернулся в Немецкую землю, папа Иоанн тоже вернулся в Рим, а Леон убежал к царю.

После смерти папы Иоанна Отгон пришел в Рим в третий раз, желая поставить Леона [папой], но римляне не хотели его принять и избрали [папой] Бенедикта. Отгон осадил Рим, а затем взял [его], и многих римлян казнил. Леона он посадил на престол, а Бенедикта увел с собой и держал его под стражей в Гамбурге.

После Отгона I стал царем его сын Отгон II и с внук Отгон III, по прозвищу «Мудрый». Этот Оттон был очень умен, и поэтому его прозвали «Мудрым» и Mirabilia mundi — «Земным чудом». Он задумался над тем, что Рим и вся остальная Итальянская земля были свободными и что тот, кого римляне избирали или вернее, кого папа венчал, получал власть над этим королевством. Видел он также, что французские короли мало-помалу становились все сильнее и домогались итальянского престола. И он боялся, что когда-нибудь этот престол попадет к ним в руки.

Поэтому, чтобы Итальянское царство всегда и навечно оставалось во власти немецкого народа и не могло отойти от него, Оттон придумал такую вещь. Он добился от римлян, чтобы они избрали папой его родича — Брунуна, принявшего имя Григория V. Затем Отгон (вместе с папой Григорием, который охотно помог ему, как немец немцу) назначил шесть немцев выборщиками царя и навечно закрепил [этот порядок] царским и папским указом. Три архиепископа — из Майнца, Кельна и Трира и три князя — Рейнский, Саксонский и Бранденбургский получили право избирать римского царя. Однако выбранный ими соискатель не должен был именоваться царем, прежде чем папа утвердит его и помажет на царство и коронует. И поэтому к нынешним некоронованным царям папы не обращаются с полным царским титулом, а называют их «выбранными римскими царями», то есть еще не утвержденными, а предполагаемыми.

Так римляне и итальянский народ лишились [права] избрания своего итальянского короля или царя, [и оно перешло] к тем немецким князьям. Так от римлян отнята свобода и право избрания, и уже не они, итальянцы, а немцы избирают на итальянский престол не итальянца и не кого-либо другого, а немца, и для итальянского народа опять наступило полное чужевладство. И это случилось в 1002 году от рождества Христова.

А называются эти князья по-латыни «электорами», то есть выборщиками, а по-немецки «курфюрстами», от слова «кур» (то есть — забота) и «фюрст» («князь») — то есть «князья — блюстители престола». Впоследствии царь Рудольф I добавил к ним седьмого [курфюрста] — короля Чешского, чтобы он мог рассудить их, если б когда-нибудь они разделились надвое и не смогли бы поладить.

А в царствование Конрада Шведа к этим законам было добавлено, что избранный царь должен венчаться сперва в Майнце соломенной, а в Милане — железной и после этого в Риме — золотой короной. Позднее венчание соломенной короной, происходившее сперва в Майнце, стали совершать в Аахене.

Благодаря этому способу суетный титул римских царей уже 660 лет сохраняется за немецким народом, хотя от него нет ни власти, ни пользы.

22. Избрание римских епископов испокон веков и всегда происходит на местном церковном соборе. Хотя много раз случалось, что местные правители и затем — немецкие цари применяли силу в этом [деле], как мы сейчас расскажем.

Царь Генрих III или Черный стал править в 1040 году. В это время папа Бенедикт был прогнан Сильвестром и уступил свое место Григорию 6[-у]. Итак трое боролись за папский престол. Ввиду этого раздора пришел в Рим царь Генрих и отстранил всех трех соперников и поставил папой немца Климента 2[-го]. Тогда же он и издал указ о том, что «никто не может стать папой, если царь его не утвердит».

После Климента папами были Дамасций 2[-й], Лев 9[-й], Виктор 2[-й], Стефан 9[-й], Бенедикт 9-[й] и Николай 2-[й]. Этот Николай 2[-й] сверг Бенедикта и установил правило о том, что «одни лишь римские соборные попы или кардиналы (и никто другой) имеют право избирать папу». И чтобы никто из мирян в это не вмешивался.

После Николая 2[-го] папой стал Александр 2[-й]. Тогда из-за выборов произошли в Риме драки и убийства.

Вступил [затем на папский престол] немец Григорий 7[-й]. Он проклял царя Генриха 4[-го]. Генрих 4[-й] стал царем в 1057 году, и при нем стал папой этот Григорий. И он ввел правило о том, чтобы папы не испрашивали царского утверждения. Вопреки этому, царь упорно отстаивал установленный его отцом порядок, по которому цари утверждали пап. Кроме того, царь раздавал епископства без согласия и утверждения папы, и папа не хотел мириться с этим, так что иногда на одно и то же место царь ставил одного священника, а папа — другого. После многих споров папа проклял царя. Вследствие этого князья-выборщики избрали другого царя — Рудольфа, который через три года был ранен в бою и умер в 1080 году. Тогда Генрих 4[-й] пришел в Рим, захватил папу Григория 7[-го] и отправил в ссылку и поставил антипапу Климента. Но затем на Генриха пошел войной его собственный сын, и Генрих бежал от сына и скрылся в Льеже и, скрываясь там, с горя умер. Через пять лет с него сняли проклятие, и лишь тогда он был погребен.

А преемником папы Григория, умершего в изгнании, стал там же Виктор 3[-й] и затем Урбан 2[-й]. Урбан пришел в Рим и сверг антипапу Климента, поставленного Генрихом.

В 1107 году в Рим для коронации пришел Генрих 5[-й]. Папа Пасхалий не хотел его короновать, пока он не отменит неправедного закона об утверждении пап. Генрих захватил Пасхалия и принудил его совершить коронацию. Но когда царь ушел из Рима, Пасхалий его проклял. Царь вернулся в Рим и, не застав Пасхалия в живых, его преемника — Гелазия II сверг и поставил антипапу Григория. Гелазий бежал к французскому королю и там умер, а папой стал Калликст 2[-й]. Он пришел в Рим и сверг антипапу Григория. В это время немецкие князья выступили против царя, ив 1115 году между ними произошла битва. Поняв, что князья отступились от него из-за [папского] проклятия, царь перестал настаивать на своем и отменил закон об утверждении пап. И был заключен мир между этим царем Генрихом 5[-м] и папой Калликстом 2[-м] и князьями.

После Калликста папой стал Гонорий 2[-й], а после Гонория был законно избран Иннокентий 2[-й], и незаконно избран смутьянами антипапа Анаклет. Он сверг Гонория, но царь Лотарь помог Гонорию вернуться на престол.

В 1152 году начал править Фридрих I по прозвищу Красная Борода. Он возобновил споры и тяжбы, всячески нарушая права римской церкви. Случилось так, что после смерти папы Адриана 4[-го], был избран Александр 3[-й] и впротивовес ему антипапа Октавий. Фридрих воспользовался этим предлогом и стал на сторону Октавия, ибо Октавий поступился в его пользу церковными правами. Но Александр 3[-й] проклял царя, [и] царь двинулся в Итальянскую землю, желая свергнуть Александра. Однако венецианцы, державшие сторону папы, захватили царского сына. Поэтому царь вынужден был заключить мир с Александром.

Об этом рассказывает некая глупая и нелепая басня: будто бы папа, снимая с царя проклятие, наступил ему ногой на его шею и сказал: «Наступишь на аспида и на василиска и попрешь льва и змея». И затем снял с него проклятие. Но это никак не отвечает истине, и никто из старых летописцев не упоминал об этом, а выдумали это праздные болтуны.

Затем Фридрих двинулся в путь и пошел на Восток завоевывать Иерусалим, который только что был потерян. Придя туда, он успешно вел дела, но однажды, захотев искупаться, пошел к какой-то речке и там утонул.

В 1198 году царем стал Филипп — сын [Фридриха] Краснобородого. Папа Иннокентий 3[-й] про клял его по той же самой ранее упомянутой причине, и короновал Отгона 4[-го], избранного в противовес Филиппу. Впоследствии проклятие с Филиппа было снято. Но однажды, сидя в своем же доме, он был убит каким-то шишом.

В 1209 году стал править Отгон 4[-й]. Папа Иннокентий 3[-й] проклял его вследствие уже упомянутых споров. Князья избрали другого царя — Фридриха 2, сына Филиппа, внука Красной Бороды. Однако после этого Отгон созвал еще один сейм и уговаривал князей быть верными ему, но ничего не добился. Он вступил с ними в бой, но был разбит и вскоре с горя умер.

В 1213 году, как мы говорили, был избран на престол Фридрих 2[-й]. А в 1245 году папа Иннокентий 4[-й] собрал в Лионе собор, и царя Фридриха (ранее дважды проклятого папой Гонорием 3[-м] и Григорием 9[-м] и прощенного) в третий раз проклял и сверг с престола. Князья отошли от него и избрали иного царя, а сын его, Энций, попал в руки неприятелей и умер в заточении. Фридрих был этим очень удручен, вернулся из Немецких земель к себе на родину в Апулию и умер с горя через пять лет после [его] свержения.

В 1250 году царем был избран Конрад, король Неаполитанский, сын Фридриха 2[-го]. Но папа Иннокентий 4[-й] проклял его, и немецкие князья [от него] отступились. Поэтому он покинул престол, вернулся в свое королевство и через три года умер.

В 1305 году папой был избран Климент 5[-й], родом из французов. Движимый любовью к своему народу и к отчизне он покинул Рим и перенес папский престол во Французскую землю, и там в городе Авиньоне он и его преемники оставались целых 74 года.

В 1314 году в одном [и том же] месте и в один [и тот же] день выборщики избрали двух царей: Людовика Баварского и Фридриха Австрийского. Трое [выборщиков] избрали одного, а трое — другого. Но Людовик в бою захватил Фридриха [в плен] и через три года, помирившись с ним, отпустил его на волю. Папа Иоанн 22[-й], сидевший в Авиньоне, из-за постоянных раздоров [с Людовиком] проклял его. А Людовик пришел в Рим и был коронован главным кардиналом, и поставил в Риме антипапу — Петра Корбьерского. Но вскоре Петр был схвачен и отвезен в Авиньон к Иоанну 22[-му], и там умер в заточении. А князья в 1346 году избрали в противовес Людовику Карла 4[-го].

В 1379 году папа Григорий II пришел из Авиньона в Рим и восстановил папский престол на его старом месте. Но после его смерти начался великий раздор в церкви.

Раздор. Разделение

Когда умер Григорий II, то собрались кардиналы, и итальянцы избрали итальянца Урбана VI. А [кардиналы]-французы там же, в Италии, избрали француза Климента VII и ушли вместе с ним в Авиньон. Так оказалось два папы. Одни короли и правители признавали одного, а другие — другого. Сами папы взаимно прокляли друг друга и считали смутьянами и, во многом уступая правителям, добивались их расположения. И тот и другой делали вид, что стремятся возобновить мир в церкви, хотя бы даже поступаясь своим достоинством, и подкрепляли это клятвами и подписями.

Раздор этот продолжался 39 лет, вплоть до Констанцского собора. В Риме после Урбана VI папами были Бонифаций IX и Иннокентий VII, и Григорий XII. А в Авиньоне после Климента VII папой стал Бенедикт XII.

Пизанский собор

Григорий Римский обещал отречься от папского престола, если бы Бенедикт Авиньонский тоже отказался. Но Бенедикт не хотел отступаться [от престола], а бежал в Испанию. Ввиду этого был созван собор в Пизе. [Собор] сверг обоих пап и избрал третьего — Александра V. В это время венгры вели войну вблизи Рима из-за неаполитанского престола. Поэтому Григорий из Рима бежал в Римини. Александр Пизанский поселился в Болонье, в двух днях пути от Римини, а после смерти Александра преемником его стал Иоанн XXIII. Так что эти трое [пап]: Бенедикт — в Испании, Григорий — в Римини, Иоанн — в Болонье — дожили до Констанцского собора.

Констанцский собор

В 1414 году состоялся собор в Констанце. Речь шла о раздоре: [все] трое пап были свергнуты и избран был папа Мартин V. Затем были сожжены живьем два зачинателя ересей — Иоанн Гус и Иероним Пражский. И решено было через 20лет опять созвать собор в Базеле.

Флорентийский и Базельский соборы

Преемником Мартина V был Евгений IV. При жизни его (в 1434 году) собрался Базельский собор, [назначенный] по решению Констанцского собора и по указу того же папы Евгения.

В это же время греческий царь Иоанн Палеолог решил объединить восточную церковь с западной и просить у западных народов помощи против турок, и это свое желание сообщил папе и обещал прийти на собор вместе с патриархом и с другими священниками.

Чтоб угодить царю, папа назначил собор в Ферраре — городе, удобном для греков, куда они могли прийти из Царьграда водным путем. Ведь нехорошо и неудобно было звать царя с духовными и мирскими владыками греческого народа в Базель и заставлять их идти через высокие горы в далекие и незнакомые земли. Поэтому папа Евгений в 1438 году перенес собор и сказал епископам, чтобы они перешли из Базеля в Феррару. А епископы звали папу и царя со всеми греками к себе в Базель и не хотели послушаться папы, но отстранили его от престола и поставили антипапу Феликса V. Однако Евгений, несмотря на это, остался на престоле и начал с греками собор в Ферраре, но ввиду внезапного мора кончил его во Флоренции. А антипапа Феликс, спустя некоторое время, отрекся от престола и покорился Евгению. И это был доселе последний раздор в римской столице.

Примерно в это же время, во избежание раздоров, волнений и соблазнов, одним из пап (не знаю, каким) было введено правило, чтобы папу избирали, сидя взаперти и под стражею. То есть через несколько дней после смерти папы все кардиналы, находящиеся в Риме, должны пойти в одно крепкое здание. Потом дверь этого здания (которое они называют конклавом) закладывается камнями, чтобы никто не мог ни войти туда, ни выйти оттуда. Эту дверь стережет и охраняет городской надзиратель со своею стражей. Еду кардиналам передают через вертушку, сквозь которую никто никого не видит и не может пролезть. А наблюдение и охрана этого здания и всего города поручается определенному надзирателю, и должность эта передается по наследству, чтобы ее лучше выполняли и чтобы городу было спокойнее в такое тревожное и смутное время. Ныне эта должность всегда поручается старшему из рода неких князей по имени Савелли.

Кардиналы должны сидеть взаперти, если надо, то целый год, и даже дольше, пока не выберут папу. И установлено, что папой станет тот, кто получит две трети голосов. Каждое утро, после святой литургии, каждый пишет одно имя, и все приносят бумажки и кладут на алтарь. Затем при всех читают бумажки или имена и записывают. И делают подсчет: если один из кардиналов получил две трети голосов, все сразу же склоняются перед ним и провозглашают его папой.

Этот способ был в конце концов придуман для того, чтобы обуздать безудержное людское властолюбие. И, по милости Божьей, все обходится спокойно, и уже 220 лет не было в церкви раздора. Доселе [говорилось] об избрании пап.

23. Венецианцы же так избирают своего князя:

Во-первых, они открытым голосованием избирают из своего числа сто (если не ошибаюсь) выборщиков.

Во-вторых, эта сотня избирает трех особ тайным голосованием: то есть каждый подает записку с тремя именами. Голоса подсчитывают, и из тех троих, кто получил больше всего голосов, один должен стать князем.

В-третьих, эти три имени пишут большими буквами и под каждым [именем] ставят корзину с дыркой для шариков. А корзины поставлены так, что в них можно попасть лишь через одну большую дыру, и когда кто-нибудь бросает шарик, то никто не знает, под какое имя или в какую корзину он его бросил.

Думники сидят за столом, на столе стоит ящик с этими тремя корзинами, а писец читает список и вызывает по именам всех венецианских бояр или благородных людей. Они подходят и каждый бросает один шарик в ту корзину, куда он хочет. А шариками служат не бобы и не фасоль, а мягкие пуговицы из бумаги, чтоб не слышно было, куда они падают.

А в иных случаях, когда решают, делать что-либо или не делать, каждому дают по два бобовых зерна: одно — белое, другое — черное. И если будет больше белых зерен, дело состоится, а если больше черных—не состоится.

А здесь, где выбирают, кому из троих быть князем, когда пройдут все бояре, то и думники один за другим подадут свои голоса (или бросят свои шарики). Затем вытряхивают каждую корзину в отдельности и считают шарики. И тот, у кого будет больше шариков, станет князем.

24. Борис: Как ты считаешь, Хервой, чему нас могут научить все эти способы выборов у разных народов?

Хервой: Во-первых, несомненно и само собой ясно, что конные скачки или [конское] ржанье, шутовские советы, телесная сила, уговоры, посулы или покупки и шутки суть негодные и дурные средства добывания верховной власти. А там, где дело решает своеволие воинов (как у турок) или рокоши и польные сеймы, там, как правило, мерзкий беспорядок и нет прочной основы правления.

Во-вторых, мы упомянули о третейском суде: в одном месте судьей был папа, в другом — выбранные судьи. Но папе или какому-либо чужеземному правителю отдавать эти дела на суд не следует, ибо такие судьи не упустят при этом своей корысти и от того, кому присудят престол, потребуют такие вещи, которые вредны для народа. Местным жителям также не следует судить, ибо они побоятся разгневать одну из сторон, и трудно найти таких, коим доверятся обе стороны.

В-третьих, очень ненадежным и беспокойным был тот способ, по коему один лишь город Рим или и без Рима один лишь папа (будучи вне своей столицы) выбирал и венчал короля или царя, который должен был владеть всей Итальянской землей и был при этом чужеземцем.

В-четвертых, при таком обычае неизбежно возникают большие беспорядки. Царь Отгон, назначая выборщиков, добивался того, чтобы Итальянское царство никогда не ушло из рук немецкого народа, и чего желал, того и достиг. Но, с другой стороны, он причинил немало зла своим преемникам и своему народу. Ибо эти князья, получив такую власть и столь возвысившись, стали уже не подчиняться царям, а сами распоряжаться царями и избирать новых царей при жизни старых, и вызвали в народе множество раздоров, волнений и кровопролитий.

В-пятых, римских епископов испокон веков избирал и избирает церковный собор. А те, что стали ломать этот обычай или как-либо умалять права этого престола, не добились ничего хорошего.

25. Борис: Объясни мне это получше.

Хервой: Дело в том, что немецкие короли получили царский престол в результате свободных выборов. А затем, назначив выборщиками немцев, они навеки утвердили свое владычество, и отняли у римлян это [право] свободного выбора. Но и тем [они] не были сыты и стали захватывать пап, заточать их и свергать с престола. А из этого ничего хорошего не вышло, но случились с ними всякие беды.

Во-первых, потому что они были прокляты папами. А из-за этого они погибали злою смертью или терпели иные несчастья. Генрих I, бежав и скрываясь от своего собственного сына, умер с горя, Фридрих I утонул, Филипп был убит шишом, Отгон IV был разгромлен и умер в отчаянии [от этого], Фридрих II тоже умер с горя, будучи свергнут с престола. Конрад свергнут с престола.

Во-вторых, у тех пап, коих свергли эти цари, и в бегстве или в ссылке находились преемники, и они всегда возвращались в Рим и свергали антипап, насильно поставленных царями. Так что ни один из " этих поставленных царями антипап не имел преемника, и их не считают в числе истинных пап. И подобно тому, как некогда при языческих царях за 300 лет было замучено более тридцати пап, но, не-4 смотря на столько мучений, преемственность никогда не нарушалась, так и тут, назначение антипап ни разу не нарушило череды истинных преемников Петра.

В-третьих, последнюю и заключительную обиду эти немецкие цари нанесли 120 лет назад, когда царь Карл V просил у папы Климента VII денег для царского войска, а папа не захотел их дать. Тогда царь приказал воинам разграбить Рим, и это было сделано. Но в первый час приступа или первым же выстрелом из города был убит Бурбон — царский бан, начальник всего войска. И более того, с этого времени, по воле Божьей, цари — преемники Карла — потеряли всю свою власть и силу, и немецкие князья не боятся их и ни в чем не слушают, и никто не платит им никакой дани, которая причитается царям. И этот Карл V был последним коронованным царем, а после него ни один не был коронован. И ничего у них не осталось от царства, кроме пустого суетного титула. Вот так и те прежние, и эти последние цари, желая завладеть духовной властью, утратили и мирскую. Как говорит святой Лев: «Тот, кто гонится за чужим, теряет свое собственное».

И так сбылась последняя часть Даниилова пророчества о том, что камень ударит в ноги истукану и уничтожит не только золото и серебро, но и железо и глину, или глиняные ноги и персты, то есть последнее немецко-римское глиняное царство.

Четвертое чудо: с того времени, как Божьему промыслу угодно было пресечь гонения и мучения и дать своей церкви покой, установил Господь по своей неисповедимой воле, чтобы Рим, будучи самым славным городом на свете, не был столицей никакого мирского королевства, а лишь [столицей] духовного царства Христа. Так, царь Константин без всякой нужды и на удивление всем людям, руководимый одним лишь Божьим велением, перенес престол из своей отчизны в чужие земли. А затем Римом владели разные народы: греки, готы, вандалы, херулы, лангобарды и франки. Иные из них правили в Милане, иные — в Равенне, иные — в Павии, [то есть] в итальянских городах, не столь славных, как Рим, и [лежащих] неподалеку от него. А некоторые жили и в Риме, но никак не могли установить там [своей] столицы, и Рим снова становился просто папской столицей. Это совершалось не без особого Божьего чуда, а именно Христос хотел этим показать, что царство его не привязано к земному царству, как хвост к спине, и что Господь может сохранить свое духовное царство без помощи мирских сил. К тому же, чтобы просветить и убедить всех неверующих. Господь соизволил сделать так, что его духовное царство имеет столицу в том городе, который наиболее известен, славен и знаменит на всем свете.

Пятое чудо. Александр, осадив могучий город Тир, просил помощи у евреев, но не получил ее. Взяв Тир, он в гневе пошел на Иерусалим. Навстречу ему вышел духовный владыка в церковных ризах, и Александр пал перед ним ниц, и воздал Богу славу, и простил евреев, и оставил им их вольности.

Аттила, венгерский король, прозванный «бичом божьим» и наводивший ужас на весь мир, пришел в Италию с несметным [войском] и разорял дотла все города. Навстречу ему вышел святой папа Лев I и уговорил его не идти на Рим и повернуть назад. И рассказал Аттила, что он увидел рядом со Львом человека с обнаженным мечом, угрожавшего Аттиле смертью, если он не повернет [назад].

Шестое чудо. Аларих Готский воевал в Итальянской земле с царем Гонорием, сидевшим в Равенне. В 410 году был заключен мир, и Аларих, как было условлено, пошел с войском из Итальянской земли во Французскую. Стилихон, царский бан, сопровождая Алариха, не сдержав обещания, внезапно напал на него и разбил его. На другой день Аларих собрался с силами и разбил Стилихона и, в гневе вернувшись, осадил Рим и через два года (то есть в 412 году) взял город. Но [он] не разорил его, а, напротив, запретил трогать христианские церкви и людей, кои там укрылись.

Максим — бан царя Грациана — убил во Французской земле своего государя и назвался царем. Царица Евдокия позвала Гензериха, короля вандалов, из Африки на помощь против изменника. В 456 году Гензерих пришел [в Италию], взял и разграбил Рим и увел с собою в плен царицу, призвавшую его, вместе с [ее] дочерью. Но церквей [он] не разорял.

Тотила — готский король — прославлен во всех историях за справедливость и доброту. Великий святой отец Бенедикт, [осененный] пророческим духом, предсказал ему, что он возьмет Рим, вернется в Африку и через девять лет умрет. И предупредил его, чтобы он не чинил обиды церквам Божьим.

Тотила, воюя с царем Юстинианом и с его славным воеводой Велизарием, после долгой осады взял приступом город Рим и в первом бою убил множество людей. Но папа Пелагий пришел к нему просить милости, и Тотила тотчас приказал, чтоб никого больше не убивали и чтоб никто не трогал церквей. Потом Тотила послал папу Пелагия к царю Юстиниану и предложил ему помириться и обещал оставить Рим в целости. Если же царь откажется, то он разрушит город, чтобы царские люди в нем не утвердились. Но Юстиниан, положившись на доблесть своего бана Велизария, не захотел мириться. Тогда Тотила рассердился, приказал всем горожанам покинуть Рим, переселил их в другие места, разрушил городские стены и башни и в 548 году сжег город (но церквей не тронул) и ушел.

Велизарий пришел [в Рим] и отстроил городские стены и башни. Но через три года, то есть в 551 году, Тотила возвратился и снова взял Рим. И тогда он созвал старых горожан из разных мест и иных людей на жительство, и начал отстраивать все, что он прежде разрушил, и стал для народа итальянского не только королем, но и отцом.

Достаточно [говорить] о готах. Или, вернее, весь этот рассказ [о них] приведен лишь для примера и не по существу дела, но не без пользы. Ибо на примере чужих поступков и деяний мы должны учиться, как поступать нам самим. Ведь миром правит не слепой случай, а Божий промысел, [и] ничто в мире не происходит без причины. Мы видим [своими] глазами разные события и случаи, и Бог дал нам разум для того, чтобы мы им постигали причины всяких событий. Поэтому, восхитившись промыслом Божьим в упомянутых делах, мы в заключение снова скажем: достаточно было бы грекам и немцам иметь мирскую власть над Римом, уступленную им обоим римлянами по доброй воле. А они не были сыты мирской властью, но захотели вдобавок обладать в Христовым духовным царством. И поэтому лишились и того, и другого.

26. [Некогда] сарацины завладели Иерусалимом и святым гробом спасителя нашего Иисуса Христа. Готфрид, князь Лотарингский, движимый благочестием, не мог этого стерпеть и отправился на Восток, взял Иерусалим [и] в 1099 году стал королем Иерусалимским. Но венчался он не золотым, а терновым венцом, которым был увенчан Христос. Он и его преемники правили там 88 лет, пока сарацины в 1187 году снова не взяли Иерусалим.

Однако западные христиане удерживали еще на Востоке немало городов. И до взятия [Иерусалима] и после него в этой иерусалимской войне лично участвовали разные западные короли и князья. Так, например, около 1150 года на Восток пришел святой Людовик, король французский, и Конрад, царь немецкий, и с ними большое войско. Царю греческому Мануилу и всем грекам был подозрителен этот поход с такими [большими] силами и, несмотря на их просьбы, царь Мануил не захотел им помогать, как они того просили, а напротив, старался им напакостить. Ибо царь боялся, как бы они, оставив в покое Ссфацинов, не напали на греков.

Из-за всего этого начались разные дела, споры и раздоры между этими народами. В конце концов после долгих тайных подозрений, недоверия и придирок [дело] дошло до разрыва, и они начали воевать друг с другом. В то время французы и венецианцы отняли у греков и сам Царьград.

Так обстояли тогда дела. Но еще и до этого иерусалимского похода западные народы задевали греков на море и отнимали у них острова и города. Поэтому еще около 1000 года царь Мономах и патриарх Керуларий (чтобы восстановить людей против латинян) выдумали, будто латиняне — еретики, раз у них не квашеные просвиры. А позднее, около 1200 года, Валзамон, патриарх Антиохийский, свергнутый латинянами с престола, стал учить, что латиняне якобы не были крещены.

Так греки сперва из-за мирских государственных дел и первенства или из-за обращений к папскому суду начали бороться против римского престола и унижать его и умалять его верховную власть. А затем из-за того же первенства и из-за насилий со стороны латинян в мирских делах они стали понапрасну обвинять в ереси и хулить римский престол Петра. Однако ничего [они] не добились, но лишились и первенства и всей своей власти. И достаточно говорить о греках.

27. Но вернемся к началу нашего разговора. Я, брат, из всего, что доселе сказано, заключаю, что самые сильные и славные королевства были мало приспособлены к долговечному существованию.

В древние времена некоторые республики (Спарта, Афины и древний Рим при общевладстве) прославились своими благими законами. А в самодержавных царствах или в королевствах очень редко и едва ли где на свете бывают благие узаконения, способствующие долголетию королевства и общему народному миру, и крепости, и счастью. Например, вижу: у афинян тразибулову амнистию, у спартанцев — ликургово гостогонство, у венецианцев — троекратное голосование, у французов — салический закон, в Риме — выборы взаперти. А семь немецких выборщиков хвалить, по-моему, не за что.

Итак, ты видишь, Борис, что на свете, вплоть до нашего времени, многие и великие королевства не имеют самых необходимых законов, и если есть где-либо какие-то благие узаконения, то и они возникли не сначала, а лишь позднее, когда люди после многих бед, наученные опытом и будто через силу, стали внимать полезным советам, как ты можешь видеть из этих приведенных мною здесь примеров.

Борис: Иначе говоря, Хервой, короли заботятся и стараются лишь о своем потомстве, а об остальном не помышляют. Не думают, что их род должен когда-нибудь прекратиться. А ведь могли бы и должны бы вспомнить о примере иных королей и видеть, что Александр, Юлий и Август не имели никакого потомства. А род Кира, Константина, Карла и многих иных королей вскоре прервался. Однако некоторые короли, как я сказал, считают, что род их будет вечным, а иным кажется достаточным то, что имеют одного определенного наследника, и об остальном [они] не заботятся, а предоставляют этому же наследнику самому подумать о своем преемнике.

28. Поэтому, если не имеют сыновей, то усыновляют чужого юношу и делают его приемным сыном. Так поступил Юлий, Август и иные.

Александр перед смертью отдал свой перстень с печатью боярину Пердикке, желая тем самым сделать его своим наследником, но Пердикке не выпало этого счастья.

А царь Феодор Иванович также перед смертью отдавал свой царский скипетр ближним боярам и своим родичам, но те не хотели его брать, а спорили, кто кого родовитее. Царь не вынес их споров, бросил скипетр на землю и сказал: «Пусть возьмет его, кто хочет». Взял его боярин и царев приятель Борис Годунов, и он стал царем.

Давид при жизни своей посадил на свой престол Соломона и велел, чтобы все целовали ему крест. Так же поступают теперь австрийские князья: они заставляют избирать царем [своего] старшего сына и тем самым закрепляют царский титул за своим родом. А чтобы братья после смерти отца не поссорились и не разодрались, отец [еще] при жизни своей заставляет все большие города державы целовать крест этому же старшему сыну. Он сам обходит города, и там приносит присягу подданным, а подданные [присягают] ему.

Отдавать перед смертью перстень или скипетр — это способ мало похвальный и неудовлетворительный. Взять приемного сына (если нет родного сына) и при жизни своей заставить подданных целовать крест королевичу — это хорошие способы. Но и этим не исчерпываются обязанности благого и мудрого короля. Цицерон — римский думник пишет:

«Варвары живут сегодняшним днем, а мы должны думать о вечности». Поэтому благой и мудрый король должен установить в своей стране такие законы, чтобы не только определить одного наследника, но чтобы и порядок наследования престола (по воле Божьей) навеки оставался определенным, мирным и нерушимым. И я спрашиваю тебя, Хервой, как может король, по-твоему мнению, установить эти благие законы?

29. Хервой: В этом отношении самым лучшим и самым надежным, мне кажется, венецианский обычай, когда голосуют и открыто, и записками, и шариками, и установлено, кто должен избирать и кто может быть избран. Избирать не вправе никто, кроме венецианских властелей и бояр, а избран не может быть никто, кроме властелей или тех бояр, что занимают наивысшие места в совете. Я считаю, что и для здешнего королевства было бы полезным и спасительным последовать этому примеру.

30. Если б когда-либо прекратился царский род, то выборы [на престол] следует проводить так:

1. Не должен быть избран или провозглашен царем никто, кроме наших местных русских князей, о коих известно, что не пришли к нам откуда-нибудь со стороны.

2. После смерти царя все войско должно перейти под власть патриарха или иного высшего церковного владыки. И он назначит сейм и укажет срок, когда должны будут собраться епископы, архимандриты, князья, властели и бояре.

3. Когда настанет срок, епископы, архимандриты, князья и властели (но не бояре) должны собраться в царском городе. Каждый должен написать имена трех князей и подать патриарху и епископам, сидящим там за столом. Они должны прочесть имена вслух, и каждый вправе будет посмотреть, так ли написано на бумажке, и бумажка должна идти по кругу. Из всех выберут три имени, получившие больше всего голосов.

4. Эти три имени надо написать на корзинках, как мы рассказали выше. И надо позвать во двор всех бояр, чтобы они бросали шары. И тот, кто получит больше шаров, должен стать царем.