1

1. Решение «проблемы Пилата»

в современных учебниках по философии

Из учебника по философии Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова (авторы: П.В. Алексеев, А.В. Панин) он узнает что:

«Истина – это соответствие знаний действительности;

Истина – это опытная подтверждаемость;

Истина – это свойство самосогласованности знаний;

Истина – это соглашение»3.

По полноте изложения различных точек зрения данный учебник может служить своеобразным эталоном при изучении понятия «истина».

Сами авторы придерживаются «диалектико-реалистического понимания истины», противопоставляя его агностицизму, идеализму и упрощенному материализму, и считают, что его разделяет большинство современных философов. Но разве большинство критерий в таком вопросе?

По их мнению, «истина – это адекватное отражение объекта познающим субъектом, воспроизводящее познаваемый объект так, как он существует сам по себе, вне сознания». Это определение объективной истины базируется на следующих постулатах4:

1. Понятие «действительность» трактуется прежде всего как объективная реальность, существующая до и независимо от нашего сознания.....

2. В понятие «действительность» входит также и субъективная действительность, в истине отражается также и духовная реальность.

3. Истина и объект познания неразрывно связаны через практику. Таким образом, воспроизводя объект, человек воспроизводит истину.

4. Истина не только статична, но и динамична, она есть процесс.

Эти постулаты наглядный пример эклектики, позиций идеализма и материализма, метафизики и диалектики. Здесь «действительность» объединяет объективную и духовную реальности, но как? Все «действительное разумно», а «разумное действительно»? В истине отражается духовная реальность? Но ведь сама истина у авторов «адекватное отражение», значит в отражении отражается? Истина есть процесс? Но в самом определении истины статика и динамика объекта не разделены. Что значит объект «сам по себе»?

К этим четырем моментам авторы добавляют, с нашей точки зрения, и пятый момент, заявляя, что «в соответствии со здравым смыслом и по исходному определению объективная истина внеклассова и надысторична»5. Это вытекает у них из ленинского определения объективной истины, «не зависящей ни от человека, ни от человечества»6.Это наглядный пример того, как теоретический конформизм приводит к эклектике, а последняя к ошибкам. Мы не будем разбирать факт передергивания слов В.И. Ленина, нежелание видеть их диалектической взаимосвязи с целой системой других понятий. Встанем на место студента, читающего этот учебник, и спросим: «Как истинное содержание «человеческих представлений» может не зависить ни от человека, ни от человечества? Чем отличается объективная истина, «выражающая интересы классов», от объективной истины, их не выражающей?» Ответ авторов на эти вопросы строится исходя из известного в истории философии принципа двойственности истины: необходимо различать объективную внеклассовую и надысторичную от объективной истины, носящую такой характер, так как «имеются истины, выражающие интересы классов»7. Надо ли напоминать здесь позиции позитивизма в лице Огюста Конта со всеми вытекающими гносеологическими последствиями?

Далее, из этого же учебника, мы можем узнать, что существуют разные понимания истины, которые подразделяются не только по характеру отражаемого (познаваемого) объекта, но и «видам предметной реальности, по степени полноты освоения объекта и т.п.»8.

Истина, таким образом, может быть: предметной, экзистенциальной, научной (причем модифицированной по областям научного знания), сюда же относятся абсолютная и относительная истина как полное и неполное знание о предмете.

Различные концепции истины, по мнению авторов, возможно, суть ее разные формы и потому соглашаются с Л.А. Микешиной, что данные концепции следует рассматривать во взаимодействии как совокупности различных критериев истины лежащих в их основе – логических, методологических, социокультурных и других наук9. Неудивительно, что страницы учебника пестрят многочисленными оговорками, чтобы упаси бог кого-нибудь не обидеть. И учебник, фактически, превращается в справочник.

С этической точки зрения вышеозначенная позиция возможно и гуманна – живешь сам за счет собственной недоработанной теории истины, так дай такую же возможность существования и другим. Да и с политической точки зрения тоже – демократичность, плюрализм, толерантность, чем эти понятия не соответствуют нынешнему государственному устройству?

Но не отбрасывает ли нас такая позиция на 20 веков назад, возрождая «проблему Пилата»? Ведь разве убедили бы Пилата аргументы вроде: «...современная трактовка истины, которую разделяет, по-видимому, большинство философов... в соответствии с здравым смыслом и по исходному определению...»10?

Что значит «большинство», да еще «по-видимому»? Что есть здравый смысл и почему данное определение объективности истины должно быть исходным?

Однако, если у «эталонного» учебника такие проблемы, то что говорить про его прямую противоположность, каковым является учебник В.Г. Черникова «Философия диалектико-материалистического гуманизма» (что означает «новый» материализм плюс «новая» диалектика. «Новизна» первого в его индивидуальности, второй – в гуманистичности – И.М.). Автор, говоря об условиях достижения истинного знания, просто впадает в философскую прострацию, заявляя: «1) Субъект познания должен быть истинным, т.е., психически здоровым... 2) Истинным должен быть и объект познания.... 3) Истинным должен быть и путь, ведущий к истинному знанию.... 4) Только человек должен выступать основанием истины, а не соображения ... государства, не подчинение утопической идее... 5) Чем более полно реализуется в обществе гуманистическая направленность, тем более истинный характер приобретает его практика. 6) Истина всегда конкретна»11.

Если данные «условия» соблюдены, то мы достигнем истины, которая есть «конкретно-исторический процесс противоречивого взаимодействия относительного и абсолютного знания, которое соответствует объективной реальности и уровню развития субъекта в единстве его познавательной и практической ценности»12.

Поскольку добывание истины есть процесс, то и проверка истинности не может не быть процессом, в котором система критериев истины строится по мере их усиления и выглядит следующим образом:

«1. Чувственная достоверность.... (А где критерий достоверности чувств? – И.М.).

2. Интуитивная очевидность (А где критерий очевидности? Где критерий, что данное представление является необходимым и всеобщим, а не рекламным, идеологизированным? – И.М.).

3. Логическая доказательность как обоснование истины одной мысли, другой истиной, которая уже установлена (Кем и когда, если ранее утверждалось, что истина это процесс? – И.М.).

4. Проверка ... в эксперименте. (Заблуждения также иногда подтверждаются экспериментом – И.М.)

5. Внедрение ... в производство (Если результаты правильного эксперимента не внедряются в производство, означает ли это их ложность? – И.М.).

6. Проверка ... на протяжении длительного времени (Какое время «длительное», а какое нет? – И.М.)»13.

Дополнительные комментарии, как говорится, излишни.

Авторы других учебников по философии уделяют проблеме истины всего две-три страницы и либо явно придерживаются марксистско-ленинской концепции истины, либо неявно, приводя эту концепцию в более развернутом виде в историческом обзоре среди других концепций:

Истина – это соответствующее объективной реальности содержание наших знаний. Истина имеет несколько сторон: объективность, абсолютность, относительность и конкретность14 (Е.З. Волчек).

Истина – это соответствие знания действительности; это адекватное отражение объекта познающим субъектом, воспроизводящее познаваемый объект так, как он существует сам по себе, вне сознания15 (В.В. Миронов).

Истина излагается в понимании Аристотеля, Э. Маха, А. Пуанкаре, Маркса, К. Поппера16 (под общей редакцией В.Л. Калашникова).

Истина в прагматизме, конвенционализме, экзистенциализме, в понимании Аристотеля и В.И. Ленина17 (под общей редакцией Ю.А. Харина).

Все вышеприведенные теории истины в учебной литературе можно свести в основном к трем, которые составляют понятийное ядро либо концепции соответствия, либо концепции когерентности или концепции прагматизма, что, как бы подытоживая наш анализ, предлагает В.А. Канке – автор учебника по философии «для XXI века»18. Однако, несмотря на эту градацию, в основе всех этих разнообразных теорий лежат законы формальной логики, позволяя свести их к одной, еще более общей парадигме – метафизическому стилю мышления.

И это не удивительно, что в разделах об истине из семи учебников, изданных с 1998 по 2001 год, лишь в одном цитируется Гегель и то только один раз. Тогда как авторы, анализируя понятие истины, приводят на страницах учебников цитаты П.А. Флоренского, Чернышевского, В.С. Соловьева, Вл. Даля и многих других. Мы не против этих цитат, но как же тогда быть с заявлениями авторов учебников, что истина есть процесс, что она имеет несколько сторон: объективность, абсолютность, относительность, конкретность, – и тому подобными «диалектическими» высказываниями»? Ни исторический, ни современный обзор теорий истины, к сожалению, саму эту теорию заменить не может (это касается тех учебников, где ее нет). Как и само изложение этой теории без взаимосвязанного исторического обзора ее проблем (это касается тех учебников, где теорию истины предваряет простое историческое перечисление ее концепций). Решая задачу взаимопроникновения исторического и логического, авторы учебников выдают студентам простое арифметическое сложение прямоугольных площадей криволинейной плоскости за интегрирование, вводя в заблуждение студентов в понимании того, что есть истина.

В силу всего вышеизложенного как тут не согласиться со словами В.А. Канке «о необходимости определения авторами учебных книг сути своих творческих позиций»19?Он сам за плюрализм в философии и против универсализма в виде «скрытой» сегодня приверженности части преподавателей марксистско-ленинской схематике, если «в той или иной стране культивируется один тип философии», когда игнорируется ее многообразие и, наконец, существует «слабая ориентация в философии XX века», представляющей торжество философского плюрализма20. Ориентируйтесь на лучшие теории, советует он коллегам. Однако, «обилие философских теорий отнюдь не означает их равнозначность. В силу этого приходится ранжировать философские теории и придавать им различный дидактический вес. Чтобы не отстать от поступи современной философской мысли, необходимо культивировать лучшие, самые развитые философские теории. Как правило, это теории не былых эпох, а XX века»21. История же философских идей необходима как поле для приобретения «должных умений в многотрудных тренировках». Вот такой «плюрализм»! Одни философские теории лучше, другие хуже, но какие? За ответом обратимся к такому представителю универсализма как Гегель. На наш взгляд, он не только не отстает «от поступи современной философской мысли», но и по многим вопросам, к стыду некоторых, еще и опережает:

«Если существуют различные понятия о науке философии, то только истинное понятие делает для нас возможным понимание произведений тех философов, которые философствовали, исходя из последнего. ... Можно поэтому быть знакомым с утверждениями, положениями или, если угодно, мнениями философов, можно потратить много труда, чтобы ознакомиться с основаниями этих мнений и дальнейшей разработкой их, и при всех этих стараниях не достигнуть главного, а именно понимания рассматриваемых положений. Нет поэтому недостатка в многотомных и, если угодно, ученых историях философии, в которых нет познания самого предмета, на изучение которого положено в них столько труда. Авторов таких историй можно сравнить с животными, прослушавшими все звуки музыкального произведения, но до чувства которых не дошло только одно – гармония этих звуков»22.

Философия, подчеркивает Гегель, есть «развивающаяся система», и такова также история философии23.Какой из ныне существующих учебников по философии соответствует такому требованию? Таких нет. Вот почему, следуя очевидно принципу «плюрализма», сегодня литературы о Канте так много, что не хватит всей жизни, чтобы прочитать ее24.

Из зарубежных учебников по философии, переведенных на русский язык, отметим два: Мишеля Гурина и Хаймо Хофмайстера. Они написаны в духе свободной философской публицистики с довольно основательным аппаратом цитирования. Лучшим, по нашему мнению, является первый, который отражает «движение мысли не от одной категории к другой и не от одной системы к другой, а движение в рамках отдельных категорий, разрабатываемых то одним, то другим философом»25. В этом учебнике проблеме истины отведено свыше шестидесяти страниц26 (см. Гл. 6. Что такое метафизика?), тогда как в учебнике Х. Хофмайстера только шесть27.

Подводя общий итог, можно смело сказать, что классические позиции в проблеме истины Гегеля, как идеалиста, и Маркса, как материалиста, остаются непревзойденными. Поэтому далее мы остановим свой интерес на теоретических истоках первого с целью их нового переосмысления.

Итак, если философия, по словам Гегеля, живет в царстве истины, а ее поклонники, осваивая неизведанные пространства, приумножают ее богатства, то можно смело предположить, что где нет философии, там нет и истины.

Отсюда непроизвольно вытекает риторический вопрос: «С кого и с чего начинается философия?»

Ответ давно известен – с Парменида28, когда впервые была проведена четкая черта, подводящая итог многовековой работы мифопоэтической мысли. В человеческих понятиях наступил процесс разделения между объективным и субъективным, когда человеческая мысль освобождается от пут мифа и устанавливает свою автономию29, осознано вступая порой в противоречие с чувствами, как «бесцельно глядящими».

Начиная с Парменида, истина понимается как непротиворечивое суждение, которое может быть достигнуто в результате непротиворечивого процесса мышления30. Истина есть постижение вещи в сфере умозрительной, а не практической науки. Мир истины и мир мнения – двоякая реальность человеческого бытия31. Мир мнения – это мир мифа, из которого он вышел, мир торжества чувств, мир истины – это мир знания, куда он идет. Тем самым как бы предполагается, что непротиворечивость мышления суть атрибут возникшего именно философского мышления, в виде ответной реакции на неразрешимые проблемы мира мнений, опирающегося на эмпирические данные ощущений.

Означает ли это, что мифопоэтическое мышление тогда ложно? В свете вышеизложенных рассуждений о философии, да. Значит говорить вне логического мышления об истине бессмысленно?

Мы попытаемся с этим не согласиться и обоснованно расширить сферу применения понятия истины, включив в нее мифопоэтическую и религиозную рефлексию. Мы считаем, что истина – это атрибут не только философского мышления, но человеческого мышления вообще. Другой вопрос, когда и как истина начинает осознаваться по иному – не языком мифологики, а мета- или диалогики. Рассмотрим это на примере гносеологической эволюции самого Гегеля.