Таким образом, безосновное или “тихое ничто”,
которое, однако, есть ничто не в себе, а лишь в отношении к постижимой и
ощутимой природе, или бог как единство, свободное от всякой определенной
сущности и понятия, всякого аффекта и природы, по Якову Бёме, есть не мертвое
единство, но воление, жизнь, которая из себя порождает самосозерцаемость. В
созерцаемости себя самого бог находится уже вне природы и сотворенного,
безосновное постигает себя в основе, ничто — в нечто, то есть именно бог уже в
этом единстве есть постигающий и созерцающий себя бог. Ибо постижение себя в
основе, в нечто, и новое исхождение из основы не следует отделять как нечто
особое от акта самосозерцания, но скорее надо понимать как один и тот же акт.
Судя по некоторым местам, Яков Бёме считает, что в боге появляется различие
только, с того момента, как в нем положена вечная природа. Однако это надо
понимать так, что только с противоположностью природы различия как таковые,
раскрываются и становятся потому действительными, определенными различиями, а
не так, что до природы не было различения и вместе с тем самосозерцаемости в
боге. Впрочем, отношение содержания предыдущего параграфа к вечной природе так
же, как к содержанию первого параграфа, есть одно из самых трудных и темных
мест у Якова Бёме. Во всяком случае (замечаю я в 1847 г.) это происходит именно
потому, что Яков Бёме здесь, как и в других местах, находится в противоречии
между положительной и собственной естественной теологией. По смыслу последней
природа есть первое основание и предмет сознания. Но одновременно он признает
положительного, готового, триединого бога, творящего природу простым словом.
Поэтому он снова полагает различие и сознание в боге, где, однако, нет для
этого никакого основания; так что он хочет из ничего сделать нечто. Правда, это
ничего есть все, как абстракция от всех вещей, воображение, воображаемая
совокупность всех вещей. Но вместе с этим открывается новое, не разрешенное и
Яковом Бёме затруднение: как из абстрактного возникает конкретное, из
представления о предмете — действительный предмет. Первое нечто, первое
определённое, первое существование, первое положение и обоснованное им есть он
сам как понятый собой и созерцаемый; в самосозерцаемости он как созерцаемый
собой есть фиксированный самим собой объект. Лишь в понятой воле впервые
находит себя непонятая и безосновная воля, то есть безосновное, мыслимое до
самосозерцаемости, равно ничто, оно только воля, тяга к обнаружению себя самого,
к самопониманию, оно есть лишь безосновное око, вечное простое видение и
созерцание, лишь в самосозерцаемости оно становится самим собой и в этой
концентрации в себе, в этом становлении самим собой становится единым, нечто,
Я, самим собой. Но так как созерцающее и созерцаемое в этой самосозерцаемости
есть одно и то же, притом без различия и сущности, то эта самосозерцаемость
сама есть лишь чистое созерцание и видение, причем в ней не полагается
определенного различия, определенного содержания, а основа, нечто, в которое
включается безосновное, ничто, так же неопределенна, так же безразлична, как
безосновное, ничто, ибо основа, хотя и является постижением, определением и
воплощением безосновного, все же не имеет иного содержания, иного определения,
кроме лишенного сущности безосновного. Поэтому единое в этой самосозерцаемости
остается ещё в своем безосновном, непостижимом единстве; эта самосозерцаемость
ещё не самопознание, ибо самопознание предполагает различие содержания,
противоположность; познание возникает только с познанием добра и зла, оно
коренится лишь в противоположных принципах. Но конечно, созерцаемость не может
быть познанием в том, что есть лишь единое и единая воля. Конечно, отец находит
себя в сыне, непонятая воля — в понятой; и как исходящий из сына, то есть
постигая себя в постижении, отец входит и возвращается в себя в находимости и
восприимчивости себя самого; но эта самонаходимость и постижение есть лишь
простое самочувствие, притом совершенно неопределенное, ещё не
дифференцированное, единое с собой самочувствие. Это самочувствие единства,
любви и блаженства, а не самочувствие страдания, различия, то есть оно сравнимо
с чувством, которое испытывает душа при своем растворении в едином с собой
(связанном любовью) другом, не с тем самочувствием, которое вызывает страдание
или различение от противоположного другого, самочувствием, которое поэтому
становится также самосознанием и познанием добра и зла. Это на языке Якова Бёме
чистая жизнь любви и удовольствия, в которой все чувства находятся в теснейшем
согласии друг с другом, где чувство, ощущение ещё не разделились и не
различились в чувстве противоположного (причиняющего удовольствие или
страдание) и во многих различно определенных ощущениях и чувствах, но где
всякое определенное, различающее и различенное чувство растворено в благом
состоянии единства и едином самочувствии любви и блаженства.
Поэтому теперь речь идет о происхождении
определенного различия из неопределенного, самопознания из самосозерцаемости, о
возникновении противоположных принципов и того, что Яков Бёме называет вечной
природой.