420

VIII

Люди, принадлежащие к этой среде, ищут пути на небо по той простой причине, что они сбились с дороги на земле. Самые великие исторические движения человечества представ­ляются им глубоко «мещанскими» по своей природе. Вот почему одни из них равнодушны к этим движениям или даже враждебны им, а другие, доходящие до сочувственного к ним отношения, все-таки находят необходимым окропить их святой водою для того, чтобы смыть с них проклятие их «материального» экономического происхождения.

Однако, скажут мне, вы сами признаете, что между нашими декадентами, ищущими пути на небо, есть люди, сочувствующие

421

современным общественным движениям. Как же согласить это с вашей мыслью о том, что все эти люди сами пропитаны мещан­ским духом?

Подобное возражение не только может быть сделано. Оно уже было сделано, прежде чем я высказал свою мысль. Его сделал не кто иной, как один из пророков нового евангелия, г. Минский *.

Известно, что осенью 1905 года г. Минский, в том же году опубликовавший свою книгу «Новая религия» ¹, из которой выше сделаны были мною длинные выписки насчет «мещанского» духа современного рабочего движения, пристал к одной из фракций нашей социал-демократии ². Это вызвало, разумеется, много на­смешек и недоумений. И вот что отвечал г. Минский на эти не­доумения и насмешки. Делаю очень длинную выписку, потому что в своем объяснении г. Минский затрагивает важнейшие во­просы современной — русской и западноевропейской — обще­ственной жизни и литературы.

«Прежде всего замечу, что добрую половину направленных против меня удивлений и обвинений следует отнести на счет того коренного недоразумения, которое установилось в нашей ли­беральной критике по отношению к символической и мистиче­ской поэзии и заключается в уверенности, будто поэты новых настроений если не прямо враги политической свободы, то во всяком случае политические индифферентисты. Гг. Скабичев­ские, Протопоповы не разглядели самого важного, — того, что все символическое движение было не чем иным, как порывом к свободе и протестом против условных, извне навязанных тен­денций. Когда же вместо словесных призывов к свободе над Рос­сией пронеслось живое дыхание свободы — совершилось нечто, с точки зрения» либеральной критики, непонятное, а на самом деле необходимое и простое. Все — я подчеркиваю это слово, — все без исключения представители новых настроений: Баль­монт, Соллогуб, Брюсов, Мережковский, А. Белый, Блок, В. Иванов — оказались певцами в стане русской революции ³. В лагере реакции остались поэты, чуждавшиеся символизма и верные старым традициям: Голенищевы-Кутузовы и Цертелевы. То же самое произошло и в семье русских художников. Утон­ченные эстеты из «Мира Искусства» ⁴ создают революционно-сатирический журнал в союзе с представителями крайней оппозиции ⁵, между тем как старые рыцари тенденциозной

* Я точнее выразился бы, сказав: один из пророков одного из новых евангелий. Г-н Минский считает свое новое евангелие совсем непохожим на новое евангелие г. Мережковского. (См. его статью «Абсолютная реак­ция» в сборнике «На общественные темы».) Это его право. Но я оставляю за собой право, столь же неоспоримое, как и право г. Минского, замечать в обоих этих евангелиях черты удивительного фамильного сходства.

422

живописи, столпы передвижных выставок, с первым громом рево­люционной грозы попрятались по углам. Какое любопытное со­поставление: здоровый реалист Репин — ректор академии, пишущий картину государственного совета ¹, а импрессионист Серов — из окна той же академии набрасывающий эскиз казацкой атаки на толпу рабочих в утро 9-го января. Удивляться, впро­чем, тут нечему. У нас повторилось явление, которое уже наблю­далось в европейской жизни. Разве искреннейший эстет, друг прерафаэлитов ² — Моррис — не был в то же время автором социальной утопии и одним из главарей рабочего движе­ния? Разве талантливейшие из современных символистов — Метерлинк и Верхарн — не апостолы свободы и справедливо­сти? Союз между символизмом и революцией — явление внут­ренне необходимое. Художники с наиболее утонченными нер­вами не могли не оказаться наиболее отзывчивыми на голос правды. Новаторы в области искусства не могут не стать рука об руку с преобразователями практической жизни» ³.

В этой длинной выписке всего замечательнее указание (и притом «подчеркнутое» г. Минским указание) на то, что наши представители новых литературных настроений все без исключе­ния оказались «певцами в стане русской революции». Это в са­мом деле очень интересный факт. Но для того, чтобы понять значение этого факта в истории развития русской общественной мысли и литературы, полезно будет сделать небольшую истори­ческую справку. Во Франции, из которой пришло к нам дека­дентство, «представители новых течений» тоже являлись иногда певцами «в стане революции». И вот поучительно припомнить некоторые характерные особенности этого явления. Возьмем Бодлэра, которого во многих и очень важных отношениях можно считать основоположником новейших литературных течений, увлекавших собою того же г. Минского.

Тотчас же после февральской революции 1848 года Бодлэр вместе с Шанфлёри основывает революционный журнал «Le Salut Public» *. Журнал этот, правда, скоро прекратился: вышло всего два номера: от 27 и 28 февраля. Но это произошло не от­того, что Бодлэр перестал воспевать революцию. Нет, еще в 1851 году мы видим его в числе редакторов демократического альма­наха «La Republique du Peuple»** и в высшей степени достоин внимания тот факт, что он резко оспаривает «ребяческую теорию искусства для искусства». В 1852 году, в предисловии к «Chansons» *** Пьера Дюпона, он доказывает, что «отныне искусство неотделимо от нравственности и пользы» (l'art set désormais inseparable de la morale et de l'utilité) ⁴. А за несколько месяцев до

* [«Общественное спасение».]

** [«Народная республика»].

*** [«Песням»]

423

этого он пишет: «Чрезмерное увлечение формой доводит до чудо­вищных крайностей... исчезают понятия истинного и справед­ливого. Необузданная страсть к искусству есть рак, разрушаю­щий все остальное... Я понимаю ярость иконоборцев и мусуль­ман против икон... безумное увлечение искусством равносильно злоупотреблению умом» ¹ и т. д. Словом, Бодлэр говорит чуть ли не языком наших разрушителей эстетики. И все это во имя на­рода, во имя революции.

А что говорил тот же Бодлэр до революции? Он говорил — и не далее как в 1846 году, — что когда ему случаете» быть сви­детелем республиканской вспышки и когда он видит, как го­родовой колотит прикладом республиканца, он готов кричать: «Бей, бей сильнее, бей еще, душка-городовой... Я обожаю тебя за это битье и считаю тебя подобным верховному судье Юпи­теру. Человек, которого ты колотишь, — враг роз и благоуханий, фанатик хозяйственной утвари; это враг Ватто, враг Рафаэля, отчаянный враг роскоши, искусств и беллетристики, заядлый иконоборец, палач Венеры и Аполлона... Колоти с религиоз­ным усердием по лопаткам анархиста!» ² Словом, Бодлэр выра­жался тогда очень сильно. И все во имя красоты, все во, имя искусства для искусства.

А что говорил он после революции? Он говорил — и не так уже долго спустя, после событий начала 50-х годов, именно в 1855 году, — что идея прогресса смешна и что она служит признаком упадка. По его тогдашним словам, эта идея есть «фо­нарь, распространяющий мрак на все вопросы знания, и, кто хочет видеть ясно в истории, тот прежде всего должен загасить этот коварный светильник» ³. Короче, наш бывший («певец в стане революции» и на этот раз выражался очень сильно. И опять во имя красоты, опять во имя искусства, опять во имя «новых течений»*.

* См. Albert Cassagne, La théorie de l'art pour l'art en France chez les derniers romantiques et les premiers réalistes, Paris 1906, p.p. 81 [Альбер Кассань, Теория искусства для искусства во Франции у последних ро­мантиков и первых реалистов, Париж 1906, стр. 81], и след., 113 и след.

736

К стр. 421

¹ Цитированная Плехановым книга Минского носит заглавие «Рели­гия будущего», а не «Новая религия».

² В 1905 г. Минский короткое время был формальным редактором большевистской газеты «Новая жизнь».

³ Из всех перечисленных Минским представителей русского симво­лизма, приветствовавших революцию 1905 г., только А. Блок и В. Брю­сов не отреклись от нее в эпоху реакции и после Великой Октябрьской социалистической революции решительно перешли на сторону народа.

⁴ «Мир искусства» — декадентское, формалистическое художествен­ное объединение, возникшее в Петербурге в 90-х годах XIX в. Типичными представителями его были А. Н. Бенуа, Л. С. Бакст, М. В. Добужинский, С. П. Дягилев, К. А. Сомов, Н. К. Рерих. Общим для них была проповедь «искусства для искусства», крайний индивидуализм, яростные нападки на русское реалистическое искусство.

⁵ Имеются в виду сатирические журналы «Жупел» и «Адская почта» (см. Н. Соколова, «Мир искусства», М. — Л. 1934, стр. 175).

К стр. 422

¹ В 1905 г. Репиным написаны картины: «Красные похороны», «У цар­ской виселицы», «Разгон демонстрации» и галерея портретов членов Государственного совета, написанная в сатирической манере.

² Прерафаэлиты — группировка английских художников и писате­лей середины XIX в., положившая начало реакционно-романтическому течению в английской культуре — «прерафаэлизму». Идеологом этого течения был Джон Рёскин.

³ Цитата из статьи Минского «История моего редакторства», во­шедшей в сборник его статей «На общественные темы», Спб. 1909, стр. 194 — 195.

⁴ См. «Oeuvres complètes de Charles Baudelaire. L'art romantique». Paris 1925 («Полное собрание сочинений Шарля Бодлера. Романтическое искусство», Париж 1925), стр. 185. В той же статье Бодлер говорит: «Ре­бяческий утопизм школы искусства для искусства, исключавшей мораль и часто даже страсть, безусловно был бесплоден» (стр. 184].

737

К стр. 423

¹ «Oeuvres complètes de Charles Baudelaire. L'art romantique», Paris 1925, стр. 296.

² См. «Oeuvres completes de Charles Baudelaire. Curiosités esthétiques», Paris 1923 («Полное собрание сочинений Ш. Бодлера. Эстетические курь­езы», Париж 1923), стр. 191 — 192.

³ См. там же, стр. 226 — 227.