353

VIII

Почему же разложился тотемизм? Вследствие изменения материальных условий человеческой жизни.

Изменение материальных условий жизни заключается прежде всего в том, что растут производительные силы перво­бытного человека, т. е., другими словами, в том, что увеличи­вается его власть над природой. А увеличение его власти над природой изменяет его отношение к ней. Маркс сказал, что, воздействуя на внешнюю природу, человек изменяет свою собственную природу ¹. К этому надо прибавить, что, изменяя свою собственную природу, человек изменяет, между прочим, и свои представления об окружающем его мире. Но когда из­меняются его представления об окружающем его мире, то есте­ственно, что происходит более или менее коренная перемена и в его религиозных представлениях. Было, как мы уже знаем, время, когда человек не только не противополагал себя живот­ным, но, наоборот, в очень многих случаях склонен был при­знавать их превосходство над ним. Это было время возникнове­ния тотемизма. Потом постепенно наступило другое время, когда человек стал сознавать свое превосходство над живот­ными и противопоставлять себя им. Тогда тотемизм необходимо должен был исчезнуть. Своей крайней степени противопоста­вление человека животному миру достигло в христианской религии *; но началось оно, конечно, несравненно раньше. Чтобы объяснить читателю его возникновение, я сошлюсь на г. Богданова (suum cuique!) **. Его теория «авторитарной ор­ганизации» первобытного производства карикатурна. Но та мысль, карикатуру которой представил нам г. Богданов, совер­шенно правильна: при наличности «авторитарных отношений» распорядитель смотрит сверху вниз на своею подчиненного;

* В другом месте — см. статью «Об искусстве» в сборнике «За двад­цать лет» — я говорил, что это противопоставление отразилось также на эстетических вкусах людей. Я ссылался там на мнение Лютце, слова которого небесполезно будет отчасти повторить здесь: «In dieser Idealisierung der Natur liess sich die Sculptur von Fingerzeigen der Natur selbst leiten; sie überschätzte hauptsächlich Merkmale, die den Menschen vom Thiere unterscheiden» (Lotze, Geschichte der Aesthetik in Deutschland, München 1868, S. 568). [«В этой идеализации природы скульптура подчинялась указаниям самой природы; она переоценивала главным образом признаки отличия людей от животных» (Лотце, История эстетики в Гер­мании, Мюнхен 1868, стр. 568).] ²

** [Каждому свое!]

354

поэтому он не стремится уподоблять себя подчиненному, а ста­рается противопоставить себя ему. Нам остается, стало быть, только допустить наличность «авторитарных» отношений человека к животному, чтобы понять психологическую подкладку интересующего нас здесь противопоставления. Такие отноше­ния и действительно находятся налицо там, где человек, при­ручив животное, пользуется им как средством для удовлетво­рения своих потребностей. Поэтому мы можем сказать, что эксплуатация животного человеком обусловливает собою то, что человек делается склонным противопоставлять себя живот­ному. Склонность эта проявляется далеко не сразу. Многие пастушеские племена — скажем, африканское племя Батока в верховьях реки Замбези, — конечно, эксплуатируют своих быков и коров, но в то же время они, по выражению Швейнфурта, почти боготворят их, убивая только в крайнем случае, и поль­зуются только их молоком *. Человек племени Батока не прочь сделать себя похожим на корову, вследствие чего вырывает себе верхние резцы. Тут еще далеко до противопоставления **. Но когда человек запрягает вола в плуг или лошадь в телегу, то у него трудно уже предположить большую склонность упо­доблять себя животному ***. Земледелец любит свой домашний скот и гордится его хорошим состоянием. Он готов отдать его под покровительство особого бога. Известно, что у нас в неко­торых местностях Фрол и Лавр считаются покровителями до-

* Швейнфурт, Au Coeur de l'Afrique, Paris 1875, t. I, р. 148. [В сердце Африки, Париж 1875, т. I, стр. 148.]

** Первоначальная религия персов, т. е. их религия в эпоху, пред­шествовавшую Зороастру ¹, была религией пастушеского народа. Корова и собака считались священными и даже божественными. Они играли боль­шую роль в древнеперсидской мифологии и космогонии и оставили свой след даже на языке. Выражение «я дал в изобилии корму коровам» зна­чило вообще: «я вполне исполнил свои обязанности». Выражение «я приоб­рел корову» значило: «я своим хорошим поведением заслужил блаженство на небе по смерти», и т. п. Вряд ли можно найти более яркий пример того, как сознание человека определяется его бытием (ср. Шантэпи де ла Сос­сзй, цит. соч., стр. 445) ².

*** От приручения животного еще далеко до употребления его в работу. И не так легко представить себе, чтобы человек, хотя бы и «ди­карь», решился употреблять в работу своего кровного родственника-бога. Но, во-первых, к мысли об употреблении в эту работу ручного бога могли бы прийти другие племена, не считавшие его своим священным родствен­ником. Во-вторых, в первобытной религии тоже есть свои «arrangements avec le bon Dieu [«сделки с господом-богом»]. Так, некоторые туземные племена Нового Южного Уэльса сами не убивают животных, служащих им тотемом, но поручают их убивать посторонним и тогда уже не считают грехом есть их мясо. Племя Нарри-Найери держится другого приема в своей религиозной казуистике: оно воздерживается от употребления в пищу своего тотема только в том случае, если имеет дело с исхудалыми его экземплярами, жирные же его экземпляры съедаются ими без особого зазрения совести (Frazer, цит. соч., стр. 29).

355

машнего скота, почему им служат особые молебны, которые со­вершаются под открытым небом и на которых присутствует, как известно, скот, со всех сторон сгоняемый молящимися кре­стьянами. Г. И. Успенский говорит в одном из своих очерков, что слово «Саваоф» произносится крестьянами как «Самоов» и понимается в смысле самого овечьего бога, т. е. самого надеж­ного покровителя овец. Но само собою понятно, что и этот «самый овечий» бог не имел в представлении собеседников Ус­пенского бараньего вида. Земледельческий быт мало благо­приятствует зооморфизму религиозных представлений. Правда, религия всегда очень консервативна; она всегда очень упорно держится за старое. Но старые представления, выросшие па почве охотничьего быта, слишком мало соответствуют условиям земледельческого труда, а потому исчезают с большей или мень­шей скоростью. Древний Египет сохранил нам в виде богов со звериными и птичьими головами многочисленные следы, оставленные процессом вырастания богов-людей из богов-жи­вотных.

Теперь я прошу читателя опять припомнить знаменитые слова: «если бы быки имели религию, то их боги были бы бы­ками». Ксенофан не допускал той мысли, что человек тоже мо­жет представить себе своего бога в виде быка. Он держался в этом случае представлений, выросших на почве земледельче­ского быта, который, достигнув значительной степени разви­тия, предполагает существование «авторитарных» отношений между человеком и быком. Но откуда же берутся такие отно­шения? Как вообще совершается приручение животных?

Современная этнология ставит его в причинную связь с то­темизмом. Когда люди считают себя обязанными заботиться о данном виде или данной разновидности животных, то понятно, что они приручают тех из них, которые по своему характеру — у разных животных пород, как известно, разный характер — способны к приручению. Но от приручения животных прямой, хотя и далекий путь ведет к их эксплуатации и, между прочим, - к пользованию их рабочей силой. Что же выходит?

Когда человек начинает пользоваться рабочей силой живот­ных, он тем самым в очень значительной мере увеличивает свои производительные силы. А увеличение производительных сил дает толчок развитию общественно-экономических отношений. Кажется, как будто мы пришли к выводу, несогласному с ко­ренным положением исторического материализма. Это положе­ние гласит: не бытие определяется сознанием, а сознание бытием. Но я привожу факт, который как будто показывает, что бытие людей — их экономическое бытие, развитие их экономи­ческих отношений, — наоборот, определяется их религиозным сознанием. Тотемизм ведет к приручению животных; прируче-

356

ние животных дает возможность эксплуатировать рабочую силу некоторых из них, а начало такой эксплуатации составляет эпоху в развитии производительных сил общества, а следо­вательно, и его экономического строя. Что сказать об этом?

Лет 10—15 тому назад некоторые немецкие ученые говорили по этому поводу, что новейшие успехи этнологии опровергают историческую теорию Маркса. Укажу хотя бы на Э. Гана с его книгой «Die Haustiere», etc. *, вышедшей в 1896 г. ¹ Ган напи­сал весьма ценное сочинение, заключающее в себе множество драгоценнейших фактических данных; но он очень плохо понял исторический материализм; не лучше, чем «ревизионисты», появившиеся несколько лет спустя и вообразившие, будто тео­рия исторического материализма не оставляет никакого места для воздействия сознания людей на их общественное бытие. «Ревизионисты» видели в этом «односторонность» исторической теории Маркса—Энгельса. И когда в сочинениях или письмах Маркса или Энгельса им встречались места, показывавшие, что этот упрек в односторонности был совсем неоснователен, они говорили: эти места относятся к позднейшему периоду жизни основателей научного социализма, к тому периоду, когда они сами заметили свою односторонность и постарались ее испра­вить². В другом месте ** я обнаружил, смею сказать, всю вздор­ность этой аргументации. Анализом содержания манифеста, написанного Марксом и Энгельсом в первый период их литера­турной деятельности, я показал, что их исторический материа­лизм всегда признавал, что человеческое сознание, вырастаю­щее из данного общественного бытия, в свою очередь воздей­ствует на это бытие, способствуя этим его дальнейшему разви­тию, обусловливающему новое изменение в идеологической области. Исторический материализм не отрицает взаимодействия между человеческим сознанием и общественным бытием. Он только говорит, что факт взаимодействия между двумя данными силами еще не решает вопроса об их происхождении. И, пере­ходя к этому последнему вопросу, он устанавливает причинную зависимость данного содержания сознания от данного вида бытия.

Приручение животных — если оно в самом деле явилось след­ствием тотемизма *** — может служить наглядным пояснением этой теории. На данной экономической основе — первоначаль-

* [«Домашние животные» и т. д.]

** В предисловии ко 2-му изданию моего перевода «Манифеста Ком­мунистической Партии» ³.

*** Я говорю: «если», потому что тут мы имеем дело с гипотезой — очень остроумной, но все-таки остающейся пока именно только гипоте­зой. И во всяком случае крайне трудно допустить, чтобы тотемизм был единственным источником приручения животных.

357

ный охотничий быт — возникает первоначальная форма рели­гиозного сознания: тотемизм. Эта форма религиозного сознания вызывает и упрочивает такие отношения между первобытным охотником и некоторыми видами животных, которые обусловли­вают весьма значительное увеличение производительных сил охотничьего общества. Увеличение этих производительных сил изменяет отношение человека к природе и главным образом его представление о животном мире. Человек начинает проти­вопоставлять себя животному. Это дает очень сильный толчок антропоморфизации его представлений о богах: тотемизм от­живает свой век. Бытие вызывает сознание, которое воздей­ствует на него и тем самым подготовляет свое собственное даль­нейшее изменение.

Если вы сравните так называемый Новый Свет со Старым, то вы увидите, что тотемизм оказался гораздо более живучим в первом, нежели во втором. Почему это? Потому что в Новом Свете, за исключением одной ламы, не было таких животных, которые, будучи приручены, могли бы иметь большое значение в экономической жизни человека. Стало быть, там отсутство­вало одно из важнейших экономических условий исчезновения тотемизма. Наоборот, такие условия находились налицо в Ста­ром Свете, и потому тотемизм скорее разложился там, очистив место для новых форм религиозного сознания *.

Но, указав на этот, по-моему, чрезвычайно важный факт, я обнаружил только одну сторону диалектического процесса об­щественного развития. Теперь нужно взглянуть на другую его сторону.

* Ср. Frank Byron Jevons, An Introduction etc., p. p. 182—188. [Френк Байрон Джевонс, В Предисловии и т. д., стр. 182—186.]

728

К стр. 353

¹ См. К. Маркс, Капитал, т. I, Госполитиздат, 1955, стр. 184.

² Ту же, но более длинную выписку из Лотце, где дано конкретное развитие приведенного здесь общего положения, см. в книге Г. В. Плеха­нов, Искусство и литература, Гослитиздат, 1948, стр. 61, примечание.

К стр. 354

¹ Зороастр, или Заратуштра, — мифический пророк, по преданию — создатель религии Персии, Азербайджана и Средней Азии.

² См. П. Д. Шантепи де ла Сосей, Иллюстрированная история рели­гий, т. II, стр. 135.

К стр. 356

¹ Имеется в виду книга: Eduard Hahn, Die Haustiere und ihre Beziehungen zur Wirtschaft des Menschen. Eine geographische Studie, Leipzig, 1896 (Э. Ган, Домашние животные и их отношение к хозяйству человека. Географическое исследование, Лейпциг 1896).

² Плеханов имеет в виду высказывание немецкого ревизиониста Э. Бернштейна о якобы существующем противоречии между ранними и более поздними работами Энгельса, в которых последний, по мнению Бернштейна, «ограничил определяющее значение производственных отноше­ний» (см. д. Бернштейн, Исторический материализм, Спб. 1901, стр. 11).

³ См. Настоящее издание, т. II, стр. 438—490.

© (составление) libelli.ru 2003-2020