Тело

Но разрушенное, раздробленное зрение — это только на­чало его новой, такой непонятной, такой трудной жизни.

Если бы только зрение... Но и свое собственное тело ста­ло ощущаться как-то по-новому, и оно стало вести себя сов­сем не так, как было раньше.

«Частенько я впадаю в какое-то оцепенение и не понимаю происходящего вокруг меня движения, не понимаю предметов, стою и раздумываю о чем-то ми­нуту, другую в каком-то беспамятстве... А потом вдруг прихожу в себя, оглядываюсь направо и вдруг с ужасом замечаю отсутствие половины своего тела. И я с испуганным видом раздумываю, а куда же де­лась моя правая рука и нога, и вообще вся правая половина тела. Я шевелю рукой и пальцами левой ру­ки, ощупываю ее, чувствую ее, а правую руку с паль­цами я не вижу и даже почему-то не ощущаю их, а в моей душе какая-то тревога...

Я пытаюсь что-то вспомнить, но ничего не могу вспомнить... вдруг я опять «потерял» правую полови­ну тела, так как без конца забывал, что я ослеп спра­ва и никак не мог привыкнуть к этому положению и часто пугался исчезновением своего тела».

Но и это не все. Он не только теряет правую половину своего тела (ранение теменной области левого полушария неизбежно приводит к этому). Иногда ему начинает казать­ся, что части его тела изменились, что его голова стала не­обычно большая, а туловище — совсем маленьким, что ноги находятся где-то не на своем месте, что распался не только зрительно воспринимаемый мир, что на какие-то причудли­вые куски распалось и его тело.

34

«Иногда я сижу и вдруг чувствую, что голова моя в стол величиною, не меньше, как будто бы... вот во что она превратилась. А руки, ноги и тулови­ще стали малюсенькими... Чудно самому и смешно, когда я вдруг вспомню об этом!

Такое явление я называю коротко — смущением тела.

...А когда закроешь глаза, я даже не знаю, где находится моя правая нога, и мне даже почему-то всегда казалось (и ощущалось), что она находится где-то выше плечей и даже выше головы...

И еще бывают со мною (хотя тут владею собой) неприятности вот какие (хотя они и небольшие). Вот сижу я на стуле и вдруг... я становлюсь высоким, ту­ловище же — коротким, а голова же вдруг малюсень­кая, точно... цыплячья, не вообразишь нарочно!».

И часто он не может найти частей своего собственного тела. Оно распалось на куски, он не сразу соображает, где его рука, где нога, где затылок, и он должен долго и мучи­тельно искать их. Как это непохоже на то, что было до ране­ния, когда каждая часть тела занимала свое прочное место и когда ни о каких «поисках» их не могло быть и речи.

«Я часто забываю, где в моем теле находится хотя бы «предплечье» или «ягодица». Я часто забы­ваю и вновь запоминаю названия этих двух слов. Я знаю, что такое плечо, и знаю еще, что близко свя­зано с ним слово «предплечье», но вот я забыл опять место предплечья: то ли оно находится вблизи шеи, то ли вблизи руки? То же самое можно сказать при значении слова «ягодица». Я тоже забыл, где нахо­дится настоящее место ягодицы, то ли это место в мускулах ноги выше колен, то ли в мускулах в области таза? Подобного много в моем теле и к тому же еще и не вспомнишь слова из частей своего тела...

«А теперь покажи мне свою спину!» — просит профессор. Странное дело, но я так и не мог показать свою спину профессору. Я уже знал, что слово «спи­на» относится к моему телу, но вот где она находит­ся эта часть тела, я почему-то не мог вспомнить или вовсе забыл про нее от ранения. Таких названий в своем теле, «забытых мною», было немало...

То же самое повторяется, когда он говорит мне: «Лева, покажи, где твой глаз?». И я опять долго ду­маю, что же означает слово «глаз», и наконец, вспо­минаю значение слова «глаз». То же самое повторяет-

35

ся со словом «нос». Но он делает это со мной часто и уже требует: «Ну, покажи быстро, где твой нос? Где глаз? Где ухо?». Но от этого я только путал сло­ва, вот эти три слова: нос, ухо, глаз, хотя без конца тренируюсь с ними. Я не мог почему-то быстро вспом­нить то или иное слово, уже знакомое мне...

Он мне скажет: «Руки в боки!» — А я стою и ду­маю, а что означают эти слова. Или он мне скажет: «По швам руки!» — и я опять все думаю или шепчу втихомолку: «...по швам руки... по швам руки... по швам руки... что это такое?».

Иногда это приводит к совсем странным явлениям: он не только потерял обычные ощущения своего тела, он забыл, как пользоваться ими.

Вот совсем раннее воспоминание об этом: оно относится к первым неделям после его ранения, ко времени пребыва­ния его в госпитале, где-то под Москвой.

Оно несколько необычно.

«Ночью я неожиданно проснулся и почувствовал какое-то давление в животе. Да, в животе что-то ме­шалось, но только мочиться мне не хотелось, но чего-то мне хотелось сделать, но что? Я никак не мог по­нять, а давление в животе все усиливалось. И я вдруг решил сходить на «двор», но только долго догады­вался, как же это нужно сделать. Я уже знал, что у меня есть отверстие для удаления из организма мо­чи, но требовалось чего-то другое, другое отверстие давило мне живот, а я забыл для чего оно нужно».

Что-то совсем странное проявлялось не только в этом. Очень скоро он обнаружил, что ему нужно снова учиться то­му, что раньше было так обычно, так просто: поманить ру­кой, помахать рукой на прощанье... Как это сделать?

«Я лежу на постели, мне нужна няня. Как по­звать ее?.. Я вдруг вспомнил, что человека можно манить, и я пробую поманить няню к себе, то есть ти­хонько шевелю левой рукой то влево, то вправо. Но няня прошла мимо меня и не обратила никакого внимания на мою «мимику-жестикуляцию». И я понял тогда, что я совсем забыл, как надо манить человека...

Оказывается, я просто забыл, как нужно делать жесты руками, как управлять мимикой, чтобы человек понял меня и догадался подойти ко мне».

36

© (составление) libelli.ru 2003-2020