Живое воображение. Личность.

Ранение нанесло непоправимый ущерб его мозгу; оно перечеркнуло его память; раздробило познание на мно­жество кусков. Лечение и время возвратили ему жизнь, положили начало работе над возвращением этого мира, который он должен был собирать из маленьких кусочков - отдельных «памяток». Они сделали его беспомощным «умст­венным афазиком», который должен был жить в своем но­вом «беспамятном мире». Они заставили его начать титани­ческую работу над собой, работу, источником которой была постоянная надежда возвратиться к жизни, стать полезным другим.

Но вот удивительный результат ранения: оно полностью пощадило мир его переживаний, мир его творческого энту­зиазма, оно оставило полностью сохранным его личность, личность человека, гражданина, борца!

И как беззаветно он борется за восстановление своего раздробленного «беспамятного» мира! Как остро он чувст­вует свои огромные пробелы и свои маленькие, иногда — столь трудно ощутимые успехи. И какое яркое воображение сохранилось у него: как красочно он вспоминает свое детст­во, как ярко и образно описывает он леса и озера, как тро­гательно переживает он свои прогулки, каждую травинку, каждый цветочек...

И он продолжает так же тонко чувствовать людей, вос­принимая их мотивы, оценивая их поступки, вместе с ними переживая их беды и радуясь их достижениям.

Больной и лишенный «речи-памяти», он продолжает жить жизнью своей страны, он остается ее гражданином...

И вот что особенно поразительно: он, потерявший свои знания, неспособный сразу схватить значение грамматиче­ской конструкции, бессильный перед задачей быстро подсчи­тать в уме несколько чисел, — он сохранил удивительное по яркости эмоциональное воображение, тонкое умение предста­вить себе людей, с их столь разнообразными мотивами и пе­реживаниями.

Как ярко он представляет и как удивительно тонко он анализирует их.

118

Перелистаем его тетради и найдем страницы, посвящен­ные этому творческому эмоциональному воображению.

Какие разные бывают люди... Какие разные мотивы ле­жат за их поступками и определяют их личность...

И он начинает писать, занося в тетради воображаемых людей и возникающие в его воображении картины.

Он представляет себя врачом, инженером, няней... И с какой трогательностью и моральной глубиной он описывает эти воображаемые образы...

«Вот я врач. Я осматриваю больного, сердечно обеспокоен его состоянием, болею за него всей ду­шой, ну как же, ведь это же человек, такой же, как и все, но только он сильно болен, ему надо помочь. Ведь я тоже могу болеть, и мне тоже кто-то должен помочь, а теперь вот надо помочь этому больному. Иначе нельзя. А вот я другой врач. Ох, и надоели мне эти больные со своими жалобами. Я не знаю, за­чем я связался с этой медициной. Мне не хочется ни­чего делать, не хочется никому помогать. Правда, я помогаю больше тем, кто и мне оказывает какую-ни­будь помощь. И не беда, если умрет какой-нибудь больной, не в первый раз они умирали и умирают.

А вот я знатный хирург, и правда, я все же спас много человеческих жизней. Меня благодарят за это, называют спасителем. Я и сам радуюсь этому, я до­рожу каждой человеческой жизнью. А вот я другой хирург, хотя и не знатный, потому что я все же часто делаю промахи, но только мне, кажется, не по вине своей руки, или же по вине больного, или же по вине моего же настроения. Я все-таки больше люблю театр, танцы, балы, легкую жизнь, свое личное благо­получие, хотя я об этом мало кому говорю.

Теперь о другом. Я уборщица. Мне очень тяжело жить. Но ничего не поделаешь, голова моя никудыш­ная, способностей у меня нету, да и малограмотная я, стара вот...

...Я крупный инженер, руковожу заводом, серь­езно приходится думать обо всем и работа мне стала почему-то легкой казаться, потому что я связан со многими заводами и их руководителями. Мне теперь, конечно, все же легче жить и быть инженером, неже­ли уборщиком или грузчиком.

Я слабая женщина, болею головой... голова у ме­ня отчего-то все более и более распухает, а утром и вечером я кричу на всю больницу и почти каждый раз лишаюсь разума. Но умирать мне все еще не хо­чется... я жалею своего сынка, что у него разбит за-

119

тылок, что у него поврежден мозг, что у него повреж­дено зрение, что у него все время болит голова, что он сделался неграмотным. Мне жалко и другого свое­го сынка, который стоял на Литовской границе в 1941 г. и от которого нет теперь ни слуха, ни духа. Я страдаю, мучаюсь оттого дни и ночи».

Можно ли представить себе большую сохранность тех внутренних сил, которые характеризуют человека, большую полноценность его моральной личности, большую красоч­ность его живого, эмоционального воображения...

Мозг человека остается удивительным, еще не распоз­нанным нами аппаратом. Разрушая до конца одни стороны нашей внутренней жизни — осколок может оставлять не­зыблемыми и неповрежденными ее другие стороны, сохраняя со всей полнотой прежние возможности человека.

И это позволяет ему бороться, ему — живущему в раз­дробленном мире, но сохранившему все силы полноценной, моральной личности!..

120

© (составление) libelli.ru 2003-2020