626                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ВСЕОБЩИЙ ЗАКОН КАПИТАЛИСТИЧЕСКОГО НАКОПЛЕНИЯ

1. УВЕЛИЧЕНИЕ СПРОСА НА РАБОЧУЮ СИЛУ ПО МЕРЕ НАКОПЛЕНИЯ

ПРИ НЕИЗМЕНЯЮЩЕМСЯ СТРОЕНИИ КАПИТАЛА

В этой главе мы рассматриваем то влияние, которое возра­стание капитала оказывает на положение рабочего класса. Важ­нейшие факторы этого исследования — строение капитала и те изменения, которые претерпевает оно в ходе процесса накоп­ления.

Строение капитала можно рассматривать с двух точек зре­ния. Рассматриваемое со стороны стоимости, строение опреде­ляется тем отношением, в котором капитал делится на постоянный капитал, или стоимость средств производства, и пере­менный капитал, или стоимость рабочей силы, т. е. общую сумму заработной платы. Рассматриваемый со стороны материала, функционирующего в процессе производства, всякий капитал делится на средства производства и живую рабочую силу; в этом смысле строение капитала определяется отношением между массой применяемых средств производства, с одной сто­роны, и количеством труда, необходимым для их применения, — с другой. Первое я называю стоимостным строением капитала, второе — техническим строением капитала. Между тем и другим существует тесная взаимозависимость. Чтобы выразить эту взаимозависимость, я называю стоимостное строение капитала, — поскольку оно определяется его техническим строением и отражает в себе изменения технического строе­ния, — органическим строением капитала. В тех случаях, где говорится просто о строении капитала, всегда следует подразумевать его органическое строение.

Многочисленные индивидуальные капиталы, вложенные в определенную отрасль производства, более или менее отли­чаются по своему строению друг от друга. Средняя из их инди­видуальных строений дает нам строение всего капитала данной отрасли производства. Наконец, общая средняя из этих средних строений всех отраслей производства дает нам строение обще-

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления                                      627

ственного капитала данной страны, и только об этом, в конечном счете, будет речь в дальнейшем изложении.

Возрастание капитала включает в себя возрастание его пере­менной, или превращаемой в рабочую силу, составной части. Часть прибавочной стоимости, превращаемой в добавочный ка­питал, постоянно должна претер­пе­вать обратное превращение в переменный капитал или в добавочный рабочий фонд. Пред­положим, что в числе прочих неизменных условий остается без изменения и строение капитала, т. е. что по-прежнему требуется все та же масса рабочей силы для того, чтобы привести в движение определенную массу средств производства, или посто­янного капитала; в таком случае спрос на труд и фонд существо­вания рабочих, очевидно, увеличивается пропорционально воз­растанию капитала и увеличивается тем быстрее, чем быстрее растет капитал. Так как капитал ежегодно производит при­бавочную стоимость, часть которой ежегодно присоединяется к первоначальному капиталу; так как само это приращение ежегодно возрастает по мере увеличения размеров уже функ­ционирующего капитала и так как, наконец, подгоняемое особенно сильным стремлением к обогащению, например при от­крытии новых рынков, новых сфер приложения капитала вслед­ствие вновь развившихся общественных потребностей и т. д., накопление может быстро расширять свой масштаб благодаря одному лишь изменению в делении прибавочной стоимости, или прибавочного продукта, на капитал и доход, то потребности накопления капитала могут опередить увеличение рабочей силы, или числа рабочих, спрос на рабочих может опередить их предложение, и, таким образом, может произойти повышение заработной платы. Это, в конце концов, и должно произойти, раз указанные выше условия сохраняются без изменения. Так как каждый год применяется больше рабочих, чем в предыду­щий, то раньше или позже должен наступить момент, когда потребности накопления начинают перерастать обычное предло­жение труда, когда, следовательно, наступает повышение за­работной платы. Жалобы на это раздаются в Англии в течение всего XV и первой половины XVIII века. Однако более или менее благоприятные условия, при которых наемные рабочие сохраняются и размножаются, нисколько не изменяют основного характера капиталистического производства. Как простое вос­производство непрерывно воспроизводит само капиталистиче­ское отношение — капиталистов на одной стороне, наемных рабочих на другой, — так воспроизводство в расширенном масштабе, или накопление, воспроизводит капиталистическое отношение в расширенном масштабе: больше капиталистов или

628                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

более крупных капиталистов на одном полюсе, больше наемных рабочих на другом. Воспроизводство рабочей силы, которая постоянно должна входить в состав капитала как средство увеличения стоимости и не может выс­во­бодиться от него, и подчинение которой капиталу маскируется лишь сменой ин­дивидуальных капиталистов, которым она продается, — это вос­производство является в действительности моментом воспроиз­водства самого капитала. Итак, накопление капитала есть увеличение пролетариата ⁷⁰⁾.

Классическая политическая экономия настолько хорошо понимала это положение, что А. Смит, Рикардо и др., как упомянуто раньше, даже ошибочно отождествляют накопление с потреблением всей капитализируемой части прибавочного продукта производительными рабочими, или с превращением ее в добавочных наемных рабочих. Уже в 1696 г. Джон Беллерс говорит:

“Если бы кто-либо имел 100 000 акров земли, столько же фунтов стерлингов денег и столько же голов скота, но не имел бы ни одного ра­бочего, то чем был бы сам этот богатый человек, как не рабочим? И так как рабочие делают людей богатыми, то чем больше рабочих, тем больше богатых... Труд бедняка — рудник богача” ⁷¹⁾.

Точно так же Бернар де Мандевиль говорит в начале XVIII столетия:

“Там, где собственность пользуется достаточной защитой, было бы легче жить без денег, чем без бедных, ибо кто стал бы трудиться?.. Следует ограждать рабочих от голодной смерти, но нужно, чтобы они не получали ничего, что можно было бы сберегать. Если иногда кто-либо из низшего класса благодаря необыкновенному трудолюбию и недоеданию возвы­шается над положением, в котором он вырос, то никто не должен препят­ствовать ему в этом: ведь бесспорно, что жить бережливо, это — самое разумное для каждого отдельного лица, для каждой отдельной семьи в обществе; однако интерес всех богатых наций заключается в том, чтобы

⁷⁰⁾ Карл Маркс. “Наемный труд и капитал” [см. Сочинения К. Маркса и Ф. Эн­гельса, 2 изд., том 6]. “При одинаковой степени угнетения масс, страна тем богаче, чем больше в ней пролетариев” (Colins. “L'Économie Politique, Source des Révolutions et des Utopies prétendues Socialistes”. Paris, 1857, t. Ill, p. 331). Под “пролетарием” в экономическом смысле следует понимать исключительно наемного рабочего, который производит и увеличивает “капитал” и выбрасывается на улицу, как только он ста­новится излишним для потребностей возрастания стоимости “господина капитала”, как называет эту персону Пеккёр. “Немощный пролетарий первобытных лесов” — это милая фантазия Рошера. Житель первобытного леса — собственник первобытного леса и обращается с первобытным лесом, как со своей собственностью, так же бесцере­монно, как орангутанг. Следовательно, он не пролетарий. Он был бы пролетарием лишь в том случае, если бы первобытный лес эксплуатировал его, а не он этот лес. Что касается состояния его здоровья, то он в этом отношении выдержал бы сравнение не только с современным пролетарием, но и с сифилитическими и золотушными “поч­тенными людьми”. Однако под первобытным лесом г-н Вильгельм Рошер, по всей веро­ятности, разумеет свою родную Люнебургскую пустошь.

⁷¹⁾ John Bellers. “Proposals for raising a College of Industry”. London, 1696, p. 2.

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления                                     629

большая часть бедных никогда не оставалась без дела и чтобы они по­стоянно целиком расходовали все, что они получают... Те, кто поддержи­вает существование повседневным трудом, побуждаются к работе исклю­чительно своими нуждами, которые благоразумно смягчать, но было бы глупо исцелять. Единственная вещь, которая только и может сделать рабочего человека прилежным, это — умеренная заработная плата. Слишком низкая заработная плата доводит его, смотря по темпераменту, по малодушия или отчаяния, слишком большая — делает наглым и лени­вым... Из всего до сих пор сказанного следует, что для свободной нации, у которой рабство не допускается, самое верное богатство заключается в массе трудолюбивых бедняков. Не говоря уже о том, что они служат неиссякаемым источником для комплектования флота и армии, без них не было бы никаких наслаждений и невозможно было бы использовать продукты страны для извлечения доходов. Чтобы сделать общество” (ко­торое, конечно, состоит из нерабочих) “счастливым, а народ довольным даже его жалким положением, для этого необходимо, чтобы огромное боль­шинство оставалось невежественным и бедным. Знания расширяют и умно­жают наши желания, а чем меньше желает человек, тем легче могут быть удовлетворены его потребности” ⁷²⁾.

Мандевиль, честный человек и ясная голова, еще не пони­мает того, что самый механизм процесса накопления с увели­чением капитала увеличивает и массу “трудолюбивых бедня­ков”, т. е. наемных рабочих, которые вынуждены превращать свою рабочую силу в возрастающую силу для увеличения стои­мости возрастающего капитала и именно этим увековечивать свою зависимость от своего собственного продукта, персони­фицированного в капиталисте. Об этом отношении зависимости сэр Ф. М. Идеи замечает в своем труде “Положение бедных, или История рабочих классов Англии”:

“В нашем географическом поясе для удовлетворения потребностей требуется труд, и поэтому, по крайней мере, часть общества должна неустанно трудиться... Немногие, которые не работают, все же располагают продуктами прилежания. Однако и этим собственники обязаны исключи­тельно цивилизации и порядку; они всецело — творение гражданских учреждений ⁷³⁾. Ибо последние признают, что плоды труда можно при­сваивать и иным способом, кроме труда. Люди с независимым состоянием почти целиком обязаны своим состоянием труду других, а не своим соб­ственным способностям, которые отнюдь не выше, чем способности других; не владение землей и деньгами, а командование трудом (“the command of labour”) — вот что отличает богатых от бедных... Бедняку подобает

⁷²⁾ В. de Mandeville. (“The Fable of the Bees”, 5th ed. London, 1728, примечания, стр. 212, 213, 328.) “Умеренная жизнь и постоянный труд представляют для бедных путь к материальному счастью” (под которым он понимает возможно более длинный рабочий день и возможно меньшее количество жизненных средств) “и к богатству для государства” (т. е. для земельных собственников, капиталистов и их политических сановников и агентов) (“An Essay on Trade and Commerce”. London, 1770, p. 54).

⁷³⁾ Идену следовало бы поставить вопрос: чье же творение “гражданские учреждения”? Стоя на точке зрения юридических иллюзий, он считает, что не закон есть продукт материальных производственных отношений, а, наоборот, производственные отношения суть продукт закона. Ленге всего одним словом опрокинул иллюзорный “Esprit des loix” [“Дух законов”] Монтескье: “L'esprit des loix, c'est la propriété” [“Собственность — вот дух законов”] ¹⁷⁵.

630                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

не положение отверженности или рабства, а состояние удобной и либераль­ной зависимости (a state of easy and liberal depen­den­ce), а людям, облада­ющим собственностью, подобает надлежащее влияние и авторитет среди тех, кто на них рабо­та­ет... Такое отношение зависимости, как известно вся­кому знатоку человеческой природы, необходимо для блага самих ра­бочих” ⁷⁴⁾.

Кстати сказать, сэр Ф. М. Иден — единственный из учени­ков Адама Смита, сделавший в XVIII веке кое-что значитель­ное ⁷⁵⁾.

⁷⁴⁾ Eden, цит. соч., т. I, кн. I, гл. I, стр. 1, 2 и предисловие, стр. XX.

⁷⁵⁾ Если читатель вспомнит о Мальтусе, работа которого “Essay on Population” появилась в 1798 г., то я напомню, что эта работа в своей первоначальной форме есть не что иное, как ученически-поверхностный и поповски-напыщенный плагиат из Дефо, сэра Джемса Стюарта, Таунсенда, Франклина, Уоллеса и т. д. и не содержит ни одного самостоятельного положения. Большой шум, вызванный этим памфлетом, объясняется исключительно партийными интересами. Французская революция нашла в Британском королевстве страстных защитников: “закон народонаселения”, медленно вырисовывавшийся в XVIII веке, потом с помпой возвещенный среди великого со­циального кризиса как несравненное противоядие против теории Кондорсе и других, был с ликованием встречен английской олигархией, которая увидела в нем великого искоренителя всех стремлений к дальнейшему человеческому развитию. Мальтус, до крайности изумленный своим успехом, принялся тогда за то, чтобы заполнить старую схему поверхностно компилированным материалом и присоединить к нему новый, который был, однако, не открыт, а просто присвоен Мальтусом. Кстати сказать, хотя Мальтус — поп высокой англиканской церкви, тем не менее он дал мона­шеский обет безбрачия. Безбрачие — одно из условий fellowship [членства] в про­тестантском Кембриджском университете. “Женатым не разрешается быть членами коллегии. Напротив, если кто-нибудь женится, он тем самым выбывает из числа членов” (“Reports of Cambridge University Commission”, p. 172). Это обстоятельство выгодно отличает Мальтуса от других протестантских попов, которые, стряхнув с самих себя католическую заповедь безбрачия священников, усвоили заповедь “плодитеся и множитеся” как свою специфически-библейскую миссию в такой мере, что повсюду поистине в неприличной степени содействуют увеличению населения и в то же время проповедуют рабочим “принцип народонаселения”. Характерно, что экономи­ческая пародия грехопадения, адамово яблоко, “urgent appetite” [“непреоборимое желание”], “the checks which tend to blunt the shafts of Cupid” [“препятствия, которые предназначены притупить стрелы Купидона”], как весело говорит поп Таунсенд, — этот ще­кот­ливый пункт был монополизирован и теперь монополизируется госпо­дами представителями протестантской теологии или, вернее, церкви. За ис­клю­чением венецианского монаха Ортеса, оригинального и остроумного автора, большинство проповедников “закона народонаселения” — про­тестантские попы. Таковы Брюкнер с его “Théorie du Système animal”. Leyde, 1767, в которой исчерпана вся современная теория наро­до­на­се­ле­ния и идеи для которой дал мимолетный спор на эту тему между Кенэ и его учеником Мирабо-старшим; затем поп Уоллес, поп Таунсенд, поп Мальтус и его ученик архипоп Т. Чалмерс, не говоря уже о мелких попах-писаках in this line [в том же направлении]. Первоначально политической эко­номией занимались фило­софы, как Гоббс, Локк, Юм, коммерческие и государственные люди, как Томас Мор, Темпл, Сюлли, де Витт, Норе, Ло, Вандерлинт, Кантильон, Франклин, теоретической стороной ее особенно занимались, и притом с величайшим ус­пехом, медики, как Петти, Барбон, Мандевиль, Кенэ. Еще в середине XVIII столетия его преподобие г-н Таккер, видный для своего времени экономист, извиняется в том, что он занялся маммоной. Позже, а именно с появлением “закона народонаселения”, наступило время протес­тантских попов. Как бы пред­чувствуя появление этих знахарей, Петти, считающий население основой богатства и, подобно Адаму Смиту, непримиримый враг по­пов, гово­рит: “Религия больше всего процветает там, где священники больше всего умерщвляют свою плоть, также как и право — там, где адво­каты уми­рают от голода”. По­этому протестантским священникам, раз они не хотят следовать апостолу Павлу и “умерщвлять плоть” безбрачием, он сове­тует “не производить, по крайней мере, попов больше (“not to breed more Churchmen”), чем могли бы поглотить наличные приходы

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления                                     631

При тех наиболее благоприятных для рабочих условиях накопления, которые предполагались до сих пор, отношение зависимости рабочих от капитала облекается в сносные или, как выражается Идеи, “удобные и либеральные” формы. Вместо того чтобы по мере роста капитала становиться интенсивнее, оно становится лишь экстенсивнее, т. е. сфера эксплуатации и господства капитала расширяется только вместе с увеличением его самого и числа его подданных. Все большая часть их собственного прибавочного продукта, который все возрастает и в растущих размерах превращается в добавочный капитал, притекает к ним обратно в форме средств платежа; благодаря этому они могут расширять круг своих потребностей, лучше обеспечивать свой потребительный фонд одежды, мебели и т. д. и создавать даже небольшие денежные запасные фонды. Но как лучшая одежда, пища, лучшее обращение в более или менее значительный peculium ¹⁷⁶ не уничтожают для раба отношения зависимости и эксплуатации, точно так же это не уничтожает

(benefices); т. е. если в Англии и Уэльсе имеется всего 12 000 приходов, то было бы неразумно произвести 24 000 попов (“it will not be safe to breed 24 000 ministers”), ибо 12 000 непристроенных постоянно будут искать средств к существованию, и есть ли более легкий способ найти эти средства, чем пойти в народ и втолковать ему, что эти 12 000 имеющих приходы губят души, доводят эти души до голода и указывают им ложный путь, который не приведет их на небеса?” (Petty. “A Treatise of Taxes and Contributions”. London, 1667, p. 57). Отношение Адама Смита к про­тестантским попам его времени характеризуется следующим. В работе “A Letter to A. Smith, LL. D. On the Life, Death and Philosophy of his Friend David Hume”. By One of the People called Christians, 4th ed. Oxford, 1784, англиканский епископ из Нориджа, доктор Хорн, обрушивается на А. Смита за то, что тот в одном открытом письме к Страэну “бальза­мирует своего друга Давида” (т. е. Юма), что он рассказывает публике о том, как “Юм на своем смертном одре развлекался Лукианом и вистом” и что он даже имел дерзость написать: “Я всегда считал Юма, как при его жизни, так и после его смерти, настолько близким к совершенному идеалу мудрого и добродетельного человека, насколько это допускает сла­бость человеческой природы”. Епископ с негодованием восклицает: “Хорошо ли это с вашей стороны, милостивый государь, изображать нам в качестве совершенно мудрых и добродетельных характер и образ жизни человека, который был одержим непримиримой антипатией ко все­му, что называется религией, и напрягал все свои силы для того, чтобы, поскольку это зависело от него, изгладить из памяти человеческой да­же самое название религии?” (там же, стр. 8). “Но не падайте духом, друзья истины, атеизм недолговечен” (там же, стр. 17). Адам Смит столь “гнус­но нечестив (“the atrocious wickedness”), что пропагандирует в стране атеизм” (именно посредством своей “Theory of moral sentiments”) “... Мы знаем ваши уловки, госпо­дин доктор! Вы хорошо задумали, да на этот раз просчитались. На примере Давида Юма вы хотели показать, что атеизм единственное подкрепление (“cordial”) упавшего духа и единственное противоядие против страха смерти... Смейтесь же над развали­на­ми Вавилона и приветствуйте ожесточенного злодея фараона!” (там же, стр. 21 , 22). Один из ортодоксальных слушателей А. Смита пишет после смерти последнего: “Дружба Смита с Юмом... помешала ему быть христианином... Во всем он верил Юму на слово. Если бы Юм сказал ему, что луна—зеленый сыр, он поверил бы ему. Поэтому он верил также ему, что нет бога и чудес... По своим политическим принципам он при­­ближался к республиканизму” (“The Bee”. By James Anderson. 18 vols. Edinburgh, 1791—1793, vol. III, p. 166, 165). Поп Т. Чалмерс подозревает А. Смита в том, что он выдумал категорию “непроизводительных рабочих” просто по злобе, специально имея в виду протестантских попов, несмотря на их благословенный труд в винограднике господнем.

632                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

отношения зависимости и эксплуатации и для наемного рабо­чего. Повышение цены труда вследствие накопления капитала в действительности означает только, что размеры и тяжесть золотой цепи, которую сам наемный рабочий уже сковал для себя, позволяют сделать ее напряжение менее сильным. В спо­рах об этом предмете обыкновенно упускали из виду самое глав­ное, а именно differentia specifica [характерные особенности] капиталистического производства. Рабочая сила покупается здесь не для того, чтобы ее действием или ее продуктами поку­патель мог удовлетворить свои личные потребности. Цель по­купателя — увеличение стоимости его капитала, производство товаров, которые содержат больше труда, чем он оплатил, следовательно, содержат такую часть стоимости, которая для него ничего не стоила и которая, тем не менее, реализуется при продаже товара. Производство прибавочной стоимости или нажива — таков абсолютный закон этого способа производства. Рабочая сила может быть предметом продажи лишь постольку, поскольку она сохраняет средства производства как капитал, воспроизводит свою собственную стоимость как капитал и в неоплаченном труде доставляет источник добавочного капи­тала ⁷⁶⁾. Следовательно, условия ее продажи, будут ли они более благоприятны для рабочих или менее, предполагают необ­ходимость постоянного повторения ее продажи и постоянно расширяющееся воспроизводство богатства как капитала. За­работная плата, как мы видели, по своей природе постоянно обусловливает, что рабочий доставляет определенное ко­личество неоплаченного труда. Не говоря уже о повышении заработной платы при падающей цене труда и т. д., увели­чение ее означает в лучшем случае лишь количественное уменьшение того неоплаченного труда, который приходится исполнять рабочему. Это уменьшение никогда не может дойти до такого пункта, на котором оно угрожало бы суще­ствованию самой системы. Оставляя в стороне разрешаемые силой конфликты из-за уровня заработной платы, — а уже Адам Смит показал, что в таких конфликтах хозяин всегда остается хозяином, — повышение цены труда, вытекающее из накопления капитала, предполагает следующую альтерна­тиву.

⁷⁶⁾ Примечание к 2 изданию. “Однако граница занятий как сельскохозяйствен­ных, так и промышленных рабочих одна и та же, а именно — возможность для пред­принимателя извлечь прибыль из продукта их труда... Если уровень заработной платы повышается настолько, что выручка хозяина упадет ниже средней прибыли, то он перестает давать им работу или дает ее лишь при том условии, что они согласны на понижение заработной платы” (John Wade, цит. соч., стр. 240).

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления                                     633

Или цена труда продолжает повышаться, потому что ее повышение не препятствует росту накопления; в этом нет ничего удивительного, потому что, как говорит А. Смит,

“даже при понижении прибыли капиталы не только продолжают возрастать, но они возрастают даже много быстрее, чем раньше... Боль­шой капитал даже при небольшой прибыли в общем возрастает быстрее, чем мелкий капитал при большой прибыли” (“Wealth of Nations”, I [фран­цузский перевод Гарнье], стр. 189).

В этом случае очевидно, что уменьшение неоплаченного труда нисколько не препятствует распро­странению господства капитала. Или, — и это другая сторона альтернативы, — нако­пление вследствие повыше­ния цены труда ослабевает, потому что притупляется стимулирующее действие прибыли. На­копление уменьша­ется. Но вместе с его уменьшением исчезает причина его уменьшения, а именно диспропорция между капи­талом и доступной для эксплуатации рабочей силой. Следова­тельно, механизм капиталистического процесса производ­ства сам устраняет те преходящие препятствия, которые он создает. Цена труда снова понижается до уровня, соответствующего потребностям возрастания капитала, будет ли уровень этот ниже, выше или равен тому уров­ню, который считался нормаль­ным до повышения заработной платы. Итак, в первом случае не замедление абсо­лютного или относительного увеличения рабочей силы или рабочего населения делает капитал избыточ­ным, а наоборот, увеличение капитала делает недостаточной доступную для эксплуатации рабочую силу. Во втором случае не усиление абсолютного или относительного увеличения рабочей силы или рабочего населения делает капитал недостаточным, а наоборот, уменьшение капитала делает избыточной доступ­ную для эксплуатации рабочую силу или, скорее, делает чрез­мерной ее цену. Как раз эти абсолютные движения накопления капитала и отражаются в виде относительных движений массы доступной для эксплуатации рабочей силы, и поэтому кажется, будто они вызываются собственным движением последней. Выражаясь языком математики, можно сказать: величина нако­пления есть независимая переменная, величина заработной платы — зависимая, а не наоборот. Таким же образом в фазе кризиса промышленного цикла общее понижение товарных цен выражается как повышение относительной стоимости денег, а в фазе процветания общее повышение товарных цен выражается как понижение относительной стоимости денег. Так называе­мая Currency School [Денежная школа] делает из этого тот вы­вод, что при высоких ценах в обращении находится слишком

634                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления   капитала

много, а при низких — слишком мало * денег. Ее невежество и полное игнорирование фактов ⁷⁷⁾ находит себе до­с­тойную параллель в лице экономистов, которые истолковывают ука­занные сейчас явления накопления таким образом, будто в одном случае имеется слишком мало, а в другом слишком много наемных рабочих.

Закон капиталистического производства, лежащий в основе мнимого “естественного закона народо­на­се­ле­ния”, сводится просто к следующему: отношение между капиталом, накопле­нием и уровнем заработной платы есть не что иное, как отноше­ние между неоплаченным трудом, превращенным в капитал, и добавочным трудом, не­­об­ходимым для того, чтобы привести в движение добавочный капитал. Следовательно, это — отнюдь не отношение между двумя не зависимыми одна от дру­гой величинами, между величиной капитала, с одной сто­роны, и численностью рабочего населения — с другой; напротив, это в последнем счете отношение лишь между не­опла­ченным и опла­ченным трудом одного и того же рабочего населения. Если количество неоплаченного тру­да, доставляемого рабочим клас­сом и накопляемого классом капиталистов, возрастает на­столько быстро, что оно мо­жет превращаться в капитал лишь при чрезвычайном увеличении добавочного оплаченного труда, то зара­бот­ная плата повышается, и, при прочих равных условиях, неоплаченный труд относительно уменьшается. Но как толь­ко это уменьшение доходит до пункта, когда прибавочный труд, которым питается капитал, перестает предлагаться в нормаль­ном количестве, наступает реакция: уменьшается капитализи­руемая часть дохода, накоп­ление ослабевает, и восходящее движение заработной платы сменяется обратным движением. Таким образом, повы­шение цены труда не выходит из таких границ, в которых не только остаются неприкосновенными основы ка­пи­талистической системы, но и обеспечивается ее воспроизводство в расширяющемся масштабе. Следо­вательно, закон капиталистического накопления, принимающий мистиче­ский вид закона природы, в действи­тель­но­сти является лишь выражением того обстоятельства, что природа накопления исключает всякое такое умень­шение степени эксплуатации труда или всякое такое повышение цены труда, которое могло бы серьезно угрожать постоянному воспроизводству капиталисти­ческого отношения, и притом воспроизводству его в постоянно

* В оригинале в первом случае сказано “мало”, во втором — “много”; исправление сделано в соответствии с текстом авторизованного французского перевода. Ред.

⁷⁷⁾ Ср. Карл Маркс. “К критике политической экономии”, стр. 165 и сл. [см. Сочинения К. Маркса и Ф. Энгельса, 2 изд., том 13, стр. 162 и сл.].

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического  накопления                                      635

расширяющемся масштабе. Иначе оно и быть не может при таком способе производства, где рабочий существует для потребностей увеличения уже имеющихся стоимостей, вместо того чтобы, наоборот, материальное богатство существовало для потреб­ностей развития рабочего. Как в религии над человеком господствует продукт его собственной головы, так при капитали­стическом производстве над ним господствует продукт его соб­ственных рук ^77а).

2. ОТНОСИТЕЛЬНОЕ УМЕНЬШЕНИЕ ПЕРЕМЕННОЙ ЧАСТИ КАПИТАЛА  В  ХОДЕ   НАКОПЛЕНИЯ  

И  СОПРОВОЖДАЮЩЕЙ   ЕГО КОНЦЕНТРАЦИИ

По мнению самих экономистов, не размеры уже существую­щего общественного богатства и не величина уже приобретен­ного капитала приводят к повышению заработной платы, а исключительно лишь непрерывный рост накопления и степень быстроты этого роста (А. Смит [“Wealth of Nations”], кн. I, гл. 8). До сих пор мы рассматривали лишь одну особую фазу этого процесса, именно ту, в которой увеличение капитала совершается при неизменном техническом строении капитала. Но процесс идет дальше этой фазы.

Раз даны общие основы капиталистической системы, в ходе накопления непременно наступает такой момент, когда разви­тие производительности общественного труда становится мощ­нейшим рычагом накопления.

“Та самая причина”, — говорит А. Смит, — “которая приводит к по­вышению заработной платы, именно увеличение капитала, побуждает к повышению производительных способностей труда и дает меньшему количеству труда возможность производить большее количество про­дуктов” ¹⁷⁷.

Оставляя в стороне естественные условия, как плодородие почвы и т. д.. и сноровку независимых изолированно работаю­щих производителей, которая притом и проявляется больше качественно, в добротности продуктов, чем количественно, в их массе, общественный уровень производительности труда находит себе выражение в относительной величине средств

^77а) “Если же мы возвратимся к нашему первому исследованию, где было пока­зано... что сам капитал есть только продукт человеческого труда... то покажется совершенно непонятным, как человек мог попасть под господство своего собственного продукта — капитала — и оказаться подчиненным ему; а так как в действительности дело бесспорно обстоит именно так, то невольно напрашивается вопрос: как рабочий из владыки капитала — как творец капитала — мог сделаться рабом капитала?” (Thűnen. “Der isolierte Staat”. Theil II. Abtheilung II. Rostock, 1863, S. 5, 6). Заслуга Тюнена в том, что он поставил вопрос. Ответ же его просто детский.

636                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

производства, которые рабочий превращает в продукт в течение данного времени при неизменном напряжении рабочей силы. Мас­са средств производства, с помощью которых он функционирует, возрастает вместе с произво­дительностью его труда. Эти средства производства играют здесь двоякую роль. Возрастание одних есть следствие, возрастание других —условие увеличения произ­водительности труда. Например, при мануфактурном разделении труда и применении машин в один и тот же промежуток времени перерабатывается больше сырого материала, следовательно, большая масса сырого материала и вспомогательных веществ вступает в процесс труда. Это — следствие повышения произ­водительности труда. С другой стороны, масса применяемых машин, рабочего скота, минеральных удобрений, дренажных, труб и т. д. есть условие увеличения производительности труда. То же следует сказать и о массе средств производства, сконцен­трированных в виде зданий, доменных печей, транспортных средств и т. д. Но будет ли увеличение размера средств произ­водства по сравнению с присоединяемой к ним рабочей силой условием или следствием, — оно и в том и в другом случае является выражением увеличения производительности труда. Следовательно, увеличение последней проявляется в уменьшении массы труда по отношению к массе средств производства, при­водимой этим трудом в движение, или в уменьшении величины субъективного фактора процесса труда по сравнению с его объективными факторами.

Это изменение технического строения капитала, возрастание массы средств производства по сравнению с массой оживляющей их рабочей силы, в свою очередь, отражается в стоимостном строении капитала, в увеличении постоянной составной части капитальной стоимости за счет ее переменной составной части. Пусть, например, первоначально 50% какого-либо капитала затрачивалось на средства производства и 50% на рабочую силу; позже, с развитием производительности труда, 80% за­трачивается на средства производства и 20% на рабочую силу и т. д. Этот закон более быстрого увеличения постоянной части капитала по сравнению с переменной частью подтверждается на каждом шагу (как уже показано выше) сравнительным ана­лизом товарных цен, будем ли мы сравнивать различные эко­номические эпохи у одной и той же нации или различные нации в одну и ту же эпоху. Относительная величина того элемента цены, который представляет лишь стоимость потреб­ленных средств производства, или постоянную часть капитала, будет прямо пропорциональна, а относительная величина дру­гого элемента цены, который оплачивает труд, или представляет

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического  накопления                                   637

переменную часть капитала, будет в общем обратно пропорцио­нальна прогрессу накопления.

Однако уменьшение переменной части капитала по отноше­нию к постоянной части, или изменение стоимостного строения капитала, служит лишь приблизительным показателем измене­ния в строении его вещественных составных частей. Если, например, в настоящее время капитальная стоимость, вложен­ная в прядильное дело, на ⁷/₈ состоит из постоянного и на ¹/₈ из переменного капитала, а в начале XVIII века состояла на ½ из постоянного и ½ из переменного капитала, то, напротив, та масса сырья, средств труда и т. д., которую в настоящее время производительно потребляет определенное количество труда пря­дильщиков, во много сотен раз больше, чем была соответствую­щая масса в начале XVIII столетия. Причина заключается просто в том, что с увеличением производительности труда не только возрастает объем потребляемых им средств производ­ства, но и понижается стоимость их по сравнению с их объемом. Таким образом, стоимость их абсолютно повышается, но не про­порционально их размерам. Поэтому разность между постоян­ным и переменным капиталом возрастает много медленнее, чем разность между той массой средств производства, в которую превращается постоянный капитал, и той массой рабочей силы, в которую превращается переменный капитал. Первая разность увеличивается вместе с последней, но в меньшей степени, чем последняя.

Впрочем, если прогресс накопления уменьшает относитель­ную величину переменной части капитала, то этим он вовсе не исключает увеличения ее абсолютной величины. Предполо­жим, что капитальная стоимость сна­чала распадалась на 50% постоянного и 50% переменного капитала, впоследствии — на 80% постоянного и 20% переменного. Если за это время перво­начальный капитал, составлявший, скажем, 6000 ф. ст., повы­сился до 18000 ф. ст., то и его переменная составная часть увеличилась на ¹/₅. Прежде она составляла 3 000 ф. ст., теперь составляет 3 600 фунтов стерлингов. Но если прежде было доста­точно увеличения капитала на 20% для того, чтобы повысить спрос на труд на 20%, то теперь для этого требуется утроение первоначального капитала.

В четвертом отделе было показано, что развитие обществен­ной производительной силы труда пред­полагает кооперацию в крупном масштабе, что только при этой предпосылке могут быть организованы разделение и комбинация труда, сэконом­лены, благодаря массовой концентрации, средства производства, вызваны к жизни такие средства труда, например система машин

638                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

и т. д., которые уже по своей вещественной природе применимы только совместно, могут быть поставлены на службу производ­ства колоссальные силы природы и процесс производства может быть превращен в техноло­ги­ческое приложение науки. На основе товарного производства, при котором средства производства являются собственностью частных лиц, при котором работник поэтому или изолированно и самостоятельно производит товары, или продает свою рабочую силу как товар, потому что у него нет средств для самостоятельного про­из­вод­ства, указанная предпосылка реализуется лишь посредством увеличения инди­видуальных капиталов, или в той мере, как общественные средства производства и жизненные средства превращаются в частную собственность ка­пи­талистов. На почве товарного производства производство в крупном масштабе может развиться лишь в ка­пи­та­листической форме. Поэтому известное накопле­ние капитала в руках индивидуальных товаропроизводителей слу­жит предпосылкой специфически капиталистического спо­соба производства. Таким образом, мы должны пред­по­ложить наличие такого накопления при переходе от ремесла к капита­листическому производству. Его мож­но назвать первоначаль­ным накоплением, потому что оно — не исторический резуль­тат, а историческая основа специфически капиталистического производства. Здесь нам еще нет необходимости исследовать, каким образом оно само возникает. Достаточно того, что оно образует исходный пункт. Но все методы повышения общест­­венной производительной силы труда, развивающиеся на этой основе, суть в то же время методы увеличения производства прибавочной стоимости или прибавочного продукта, который в свою очередь является образующим элементом накопления. Таким образом, они суть в то же время методы производства капитала капиталом, или методы его ускоренного накопления. Непрерывное обратное превращение прибавочной стоимости в капитал выражается в возрастании величины капитала, вхо­дящего в процесс производства. В свою очередь, оно становится основой расширения масштабов производства, сопровождающих его методов повы­шения производительной силы труда и уско­ренного производства прибавочной стоимости. Следовательно, если известная степень накопления капитала является усло­вием специфически капиталистического способа произ­вод­ства, то последний, путем обратного воздействия, обусловливает ускоренное накопление капитала. Поэтому с на­коп­­лением ка­питала развивается специфически капиталистический способ производства, а со специфически ка­пи­та­листическим способом производства — накопление капитала. Эти два экономических

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического  накопления                                      639

фактора, в силу того сложного взаимоотношения, при котором толчок от одного из них сообщается другому, про­изводят то изменение в техническом строении капитала, благодаря кото­рому переменная составная часть становится все меньше и меньше по сравнению с постоянной.

Всякий индивидуальный капитал есть большая или меньшая концентрация средств производства и соот­вет­ствующее коман­дование над большей или меньшей армией рабочих. Всякое накопление становится сред­ством нового накопления. Вместе с увеличением массы богатства, функционирующего как капи­тал, оно усили­ва­ет его концентрацию в руках индивидуальных капиталистов и таким образом расширяет основу производства в круп­ном масштабе и специфически капиталистических мето­дов производства. Возрастание общественного капи­та­ла совер­шается благодаря росту многих индивидуальных капиталов. При прочих равных условиях индиви­ду­аль­ные капиталы, а вместе с ними концентрация средств производства возрастают в пропорции, соответствующей той доле, какую каждый из них образует от всего общественного капитала. В то же время от первоначальных ка­пи­талов отделяются отпрыски и начинают функционировать как новые самостоятельные капиталы. Круп­ную роль игра­ет при этом, между прочим, раздел состояний в семьях капиталистов. Поэтому с накоплением капитала более или менее возрастает и число капиталистов. Два обстоятель­ства характеризуют концентрацию этого рода, непо­сред­ственно покоящуюся на накоплении или даже тождественную с ним. Во-первых, рост концентрации общест­венных средств произ­водства в руках индивидуальных капиталистов, при прочих равных условиях, ограничен сте­пенью возрастания общест­венного богатства. Во-вторых: часть общественного капитала, вложенная в каждую от­дель­ную сферу производства, делится между многими капиталистами, которые противостоят один другому как не­за­ви­симые и конкурирующие друг с другом товаропроизводители. Следовательно, накопление и сопро­вождающая его концентрация не только раздробляются по мно­гочисленным пунктам, но и возрастание функционирующих капиталов перекрещивается с образованием новых и расщеп­лением старых капиталов. Поэтому, если, с одной стороны, накопление представляется как возрастающая концентрация средств произ­вод­ства и командования над трудом, то, с другой стороны, оно представляется как взаимное отталкивание многих инди­видуальных капиталов.

Этому дроблению всего общественного капитала на многие индивидуальные капиталы или отталкиванию его частей друг

640                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

от друга противодействует их притяжение. Это уже не простая, тождественная с накоплением концентрация средств производ­ства и командования над трудом. Это — концентрация уже образовавшихся капиталов, уничтожение их индивидуальной самостоятельности, экспроприация капиталиста капиталистом, превращение многих мелких в небольшое количество крупных капиталов. Этот процесс отличается от первого тем, что он пред­­полагает лишь изменение распределения уже существующих и функционирующих капиталов, следовательно арена его дей­ствия не ограничена абсолютным возрастанием общественного богатства или абсолютными грани­цами накопления. Здесь капи­тал сосредоточивается в огромных массах в одних руках потому, что там он исчезает из многих других рук. Это — собственно централизация в отличие от накопления и концентрации.

Законы этой централизации капиталов, или притяжения капитала капиталом, не могут быть развиты здесь. Достаточно будет кратких фактических указаний. Конкурентная борьба ведется посредством удешевления товаров. Дешевизна товаров зависит caeteris paribus [при прочих равных условиях] от про­изводительности труда, а последняя — от масштаба производ­ства. Поэтому меньшие капиталы побиваются большими. Вспомним далее, что с развитием капиталистического способа производства возрастает минимальный размер индивидуального капитала, который требуется для ведения дела при нормальных условиях. Поэтому сравнительно мелкие капиталы устрем­ляются в такие сферы производства, которыми крупная промыш­ленность овладевает лишь спорадически или не вполне. Конку­ренция свирепствует здесь прямо пропорционально числу и обратно пропорционально величине соперничающих капиталов. Она всегда кончается гибелью многих мелких капиталистов, капиталы которых отчасти переходят в руки победителя, отчасти погибают. Кроме того, вместе с капиталистическим производством развивается совершенно новая сила — кредит; вначале он потаенно прокрадывается как скромный пособник накопления, посредством невидимых нитей стягивает в руки индивидуальных или ассоциированных капиталистов денежные средства, большими или меньшими массами рассеянные по поверхности общества; но вскоре он становится новым и страш­ным орудием в конкурентной борьбе и, в конце концов, пре­вращается в колоссальный социальный механизм для централи­зации капиталов.

В той мере, как развиваются капиталистическое производ­ство и накопление, развиваются также конкуренция и кредит - эти два наиболее мощных рычага централизации. Наряду с этим

Глава  XXIII. — Всеобщий закон капиталистического  накопления                                     641

прогресс накопления увеличивает материал для централизации, т. е. индивидуальные капиталы, между тем как рас­ширение капиталистического производства создает, с одной стороны, общественную потребность, а с другой сто­роны — технические средства для тех громадных промышленных предприятий, осу­ществление которых связано с предшествующей централизацией капитала. Поэтому в настоящее время взаимное притяжение отдельных капиталов и тенденция к централизации сильнее, чем когда бы то ни было раньше. Но хотя отно­си­тель­ная широта и энергия движения к централизации до известной степени определяются достигнутой уже вели­чи­ной капиталистического богатства и превосходством экономического механизма, все же прогресс центра­лиза­ции отнюдь не зависит от положительного увеличения общественного капитала. И это в особенности отли­чает центра­лизацию от концентрации, которая есть лишь иное выражение воспроизводства в расширенном масштабе. Центра­лизация может совершаться посредством простого изменения в распределении уже существующих капи­талов, посредством •простого изменения количественной группировки составных частей общественного капи­тала. Капитал здесь, в одних руках, может возрасти до огромных размеров потому, что там, в дру­гом месте, он ушел из множества отдельных рук. В каждой данной отрасли производства централизация достигла бы своего крайнего предела, если бы все вложенные в нее капиталы слились в один-единственный капитал ^77b). В каждом данном обществе этот предел был бы достигнут лишь в тот момент, когда весь общественный капитал оказался бы соединенным в руках одного-единственного капиталиста или одной-единственной компании капиталистов.

Централизация довершает дело накопления, давая возмож­ность промышленным капиталистам расширять масштаб своих операций. Будет ли этот последний результат следствием на­копления или централизации, совершается ли централизация насильственным путем захвата, когда известные капиталы ста­новятся центрами столь сильного тяготения для других, что разрушают их индивидуальное сцепление и потом притягивают к себе разрозненные куски, или же слияние множества уже образовавшихся или находящихся в процессе образования капиталов протекает более гладким способом, посредством образования акционерных обществ, — экономическое действие

^77b) {К 4 изданию. Новейшие английские и американские “тресты” уже стремятся этой цели, стараясь объединить, по меньшей мере, все крупные предприятия  той или иной отрасли промышленности в одно крупное акционерное общество с факти­ческой монополией. Ф. Э.}

642                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

во всех этих случаях остается одно и то же. Рост размеров про­мышленных предприятий повсюду служит исход­ным пунктом для более широкой организации совместного труда многих, для более широкого развития его материальных движущих сил, т. е. для прогрессирующего превращения разрозненных и рутинных процессов производства в общественно комбиниро­ванные и научно направляемые процессы производства.

Однако ясно, что накопление, постепенное увеличение капи­тала посредством воспроизводства, переходящего от круговой к спиральной форме движения, есть крайне медленный процесс по сравнению с централизацией, которая требует изменения лишь в количественной группировке составных частей общест­венного капитала. Мир до сих пор оставался бы без железных дорог, если бы приходилось дожидаться, пока накопление не до­ведет некоторые отдельные капиталы до таких размеров, что они могли бы справиться с постройкой железной дороги. Напро­тив, централизация посредством акционерных обществ осущест­вила это в один миг. Усиливая и ускоряя таким путем действие накопления, централизация в то же время расширяет и ускоряет те перевороты в техническом строении капитала, которые уве­личивают его постоянную часть за счет его переменной части и тем самым относительно уменьшают спрос на труд.

Массы капитала, соединенные в очень короткий срок про­цессом централизации, воспроизводятся и уве­ли­чи­ва­ются так же, как другие капиталы, но только быстрее, и тем самым в свою очередь становятся мощными рычагами общественного нако­пления. Следовательно, когда говорят о прогрессе обществен­ного накопления, то в настоящее время под ним молчаливо подразумевают и действие централизации.

Добавочные капиталы, образованные в ходе нормального накопления (см. главу XXII, раздел 1), служат преимущест­венно средством для эксплуатации новых изобретений, откры­тий и вообще промышленных усо­вер­шен­ствований. Но и ста­рый капитал достигает с течением времени момента, когда он обновляется с ног до голо­вы, когда он меняет свою кожу и так же возрождается в технически усовершенствованном виде, при котором мень­шей массы труда оказывается достаточно для того, чтобы привести в движение большую массу машин и сырья. Само собой разумеется, что неизбежно вытекающее отсюда абсо­лютное сокращение спроса на труд ока­зы­вается тем больше, чем больше капиталы, проделывающие этот процесс обновления, уже собраны в массы благо­даря централизующему движению-

Итак, с одной стороны, добавочный капитал, образованный в ходе накопления, притягивает все меньше и меньше рабочих

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления                                     643

по сравнению со своей величиной. С другой стороны, старый капитал, периодически воспроизводимый в новом строении, от­талкивает все больше и больше рабочих, которые раньше были заняты им.

3. ВОЗРАСТАЮЩЕЕ ПРОИЗВОДСТВО ОТНОСИТЕЛЬНОГО ПЕРЕНАСЕЛЕНИЯ, ИЛИ

ПРОМЫШЛЕННОЙ РЕЗЕРВНОЙ АРМИИ

Накопление капитала, которое первоначально представля­лось лишь как его количественное расширение, осуществляется, как мы видели, в непрерывном качественном изменении его строения, в постоянном увеличении его постоянной составной части за счет переменной ^77с).

Специфически капиталистический способ производства, соот­ветствующее ему развитие производи­тель­ной силы труда, вызы­ваемое этим изменение органического строения капитала не только идут рука об руку с прогрессом накопления, или с возрастанием общественного богатства: они идут несравненно быстрее, потому что простое накопление, или абсолютное уве­личение совокупного капитала, сопровождается централизацией его индивидуальных элементов, а технический переворот в до­бавочном капитале сопровождается техническим переворотом в первоначальном капитале. С прогрессом накопления отношение постоянной части капитала к пе­ре­­менной изменяется таким образом, что если первоначально оно составляло 1 : 1, то потом оно превращается в 2:1, 3:1, 4:1, 5:1, 7:1 и т. д., так что, по мере возрастания капитала, в рабочую силу последовательно превращается не ½ его общей стоимости, а лишь ⅓, ¼, ¹/₅, ¹/₆, ⅛ и т. д., в средства же производства — ⅔, ¾, ⁴/₅, ⁵/₆, ⁷/₈ и т. д. Так как спрос на труд определяется не размером всего капитала, а размером его переменной составной части, то он прогрессивно уменьшается по мере возрастания всего капитала, вместо того чтобы, как мы предполагали раньше, увеличиваться пропорционально этому возрастанию. Он пони­жается относительно, по сравнению с величиной всего капитала, понижается в прогрессии, ускоряющейся с возрастанием этой величины. Правда, с возрастанием всего капитала увеличи­вается и его переменная составная часть, т. е. присоединяемая

^77c) {Примечание к 3 изданию. В собственном экземпляре Маркса в этом месте сделана пометка на полях: “Здесь для использования в дальнейшем следует отметить: если расширение исключительно количественное, то прибыли больших и меньших капиталов одной и той же отрасли производства относятся друг к другу так же, как величины авансированных капиталов. Если количественное расширение ведет к качественному изменению, то одновременно повышается норма прибыли для большего капитала”. Ф. Э.}

644                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

к нему рабочая сила, но увеличивается она в постоянно убываю­щей пропорции. Промежутки, на протяжении которых накопле­ние действует как простое расширение производства на данном техническом базисе, все сокра­щаются. Дело не только в том, что ускоряющееся в растущей прогрессии накопление всего капитала требуется для того, чтобы поглотить определенное добавочное число рабочих, и даже — ввиду постоянных изме­нений в старом капитале — для одного того, чтобы дать работу уже функционирующим рабочим. Это возрастающее накопление и централизация, в свою очередь, сами превращаются в источ­ник нового изменения строения капитала или нового ускорен­ного уменьшения его переменной части по сравнению с постоян­ной. Это относительное уменьшение переменной части капитала, ускоряющееся с возрастанием всего капитала, и ускоряющееся притом быстрее, чем ускоряется возрастание всего капитала, представляется, с другой стороны, в таком виде, как будто, наоборот, абсолютное возрастание рабочего населения совер­шается быстрее, чем возрастание переменного капитала, или средств занятости этого населения. Напротив, капиталистиче­ское на­коп­ле­ние постоянно производит, и притом пропорцио­нально своей энергии и своим размерам, относительно из­бы­точ­­ное, т. е. избыточное по сравнению со средней потребностью капитала в возрастании, а потому излишнее или добавочное рабочее население.

Рассматривая совокупный общественный капитал, мы видим, что то процесс его накопления вызывает пе­ри­о­дические измене­ния, то отдельные моменты этого процесса одновременно рас­пределяются между раз­лич­ны­ми сферами производства. В неко­торых сферах происходит изменение в строении капитала без возрастания его аб­со­лют­ной величины, вследствие одной лишь централизации *; в других — абсолютное возрастание капитала связано с абсолютным уменьшением его переменной составной части, или поглощаемой им рабочей силы; в некоторых же сфе­рах то капитал возрастает на данной технической основе и пропорционально своему возрастанию привлекает добавочную рабочую силу, то происходит органическое изменение капитала и сокращается его переменная часть; во всех сферах возраста­ние переменной части капитала, а потому и числа занятых рабочих, всегда связано с сильными колебаниями и созданием временного перенаселения, причем безразлично, принимает ли оно бросающуюся в глаза форму отталкивания уже занятых

* В оригинале сказано: “концентрации”; смысловая поправка делается в соответ­ствии с текстом английского издания, вышедшего под редакцией Ф. Энгельса. Ред.

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического  накопления                                       645

рабочих или не так заметную, но не менее действенную форму затрудненного поглощения добавочного рабочего населения его обычными отводными каналами ⁷⁸⁾. Вместе с увеличением уже функционирующего обществен­ного капитала и степени его возрастания, с расширением масштаба производства и массы функционирующих ра­бо­чих, с развитием производитель­ной силы их труда, с расширением и увеличением всех источ­ников богатства рас­ши­ряются и размеры того явления, что усиление притяжения рабочих капиталом связано с усиле­нием от­тал­ки­ва­ния их, ускоряется изменение органического строения капитала и его технической формы и расширяется круг тех сфер производства, которые то одновременно, то одна за другой охватываются этим изменением. Следо­ва­тель­но, рабо­чее население, производя накопление капитала, тем самым в воз­растающих размерах производит средства, которые делают его относительно избыточным населением ⁷⁹⁾. Это — свойственный

⁷⁸⁾ Перепись в Англии и Уэльсе показывает между прочим:

Всех лиц, занятых в сельском хозяйстве (включая собственников, ферме­ров, садовников, пастухов и т. д.), было в 1851 г. 2 011 447, в 1861 г. — 1 924 110, уменьшение 87 337. Шерстяное производство: в 1851 г. 102 714, в 1861 г. 79 242; шелковые фабрики: в 1851 г. 111 940, в 1861 г. 101 678; ситцепечатники: в 1851 г. 12 098, в 1861 г. 12 556, — это ничтожное увеличение, несмотря на колоссальное расширение производства, знаменует огромное относительное уменьшение числа занятых рабочих; шляпочники: в 1851 г. 15 957, в 1861 г. 13 814; изготовление соло­менных и дамских шляп: в 1851 г. 20 393, в 1861 г. 18 176; солодовщики: в 1851 г. 10 566, в 1861 г. 10 677; в производстве свечей: в 1851 г. 4 949, в 1861 г. 4 686, — при­чиной этого уменьшения является, между прочим, распространение газового освеще­ния; гребенщики: в 1851 г. 2 038, в 1861 г. 1 478; пильщики дерева: в 1851 г. 30 552, в 1861 г. 31 647, — ничтожное увеличение вследствие распространения механических пил; гвоздари: в 1851 г. 26 940, в 1861 г. 26 130, — уменьшение вследствие конку­ренции машин; рабочие в оловянных и медных рудниках: в 1851 г. 31 360, в 1861 г. 32 041. Напротив, на хлопкопрядильных и хлопкоткацких предприятиях: в 1851 г. 371 777, в 1861 г. 456 646; в каменноугольных копях: в 1851 г. 183 389, в 1861 г. 246 613. “В общем увеличение числа рабочих после 1851 г. больше всего в таких отрас­лях, в которых до сих пор еще не было успешного применения машин” (“Census of England and Wales for 1861”, vol. III. London, 1863, p. 35—39).

⁷⁹⁾ Некоторые превосходные экономисты классической школы скорее угадывали, чем понимали закон прогрессивного уменьшения относительной величины перемен­ного капитала и его влияние на положение класса наемных рабочих.  Наибольшая заслуга в этом отношении принадлежит Джону Бартону, хотя он, как и все осталь­ные, смешивает постоянный капитал с основным, переменный капитал — с оборот­ным. Он говорит: “Спрос на труд зависит от увеличения оборотного, а не основного капитала. Если бы было верно, что отношение между этими двумя видами капитала одинаково во все времена и при всех обстоятельствах, то из этого в самом деле следо­вало бы, что число занятых рабочих пропорционально богатству страны.  Но такое предположение  не  имеет и  видимости  правдоподобия.   По  мере того как совершен­ствуется производство и распространяется цивилизация, основной капитал составляет все большую и большую долю по сравнению с оборотным капиталом. Сумма основного капитала, вложенного в производство штуки английского муслина, по крайней мере, в сто, а может быть и в тысячу раз больше, чем основной капитал, который вложен в такую же штуку индийского муслина. Доля же оборотного капитала в сто или тысячу раз меньше... Если бы вся сумма годовых сбережений была присоединена к основному капиталу, это не вызвало бы никакого увеличения спроса на труд” (John Barton. on the Circumstances which influence the Condition of the Labouring of Society”. London, 1817, p. 16, 17). “Та же самая причина, которая может

646                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

капиталистическому способу производства закон народона­селения, так как всякому исторически особенному спо­собу производства в действительности свойственны свои особенные, имеющие исторический характер законы народонаселения. Абстрактный закон населения существует только для растений и животных, пока в эту область исторически не вторгается человек.

Но если избыточное рабочее население есть необходимый продукт накопления, или развития богатства на ка­пи­талисти­ческой основе, то это перенаселение, в свою очередь, становится рычагом капиталистического на­коп­ления и даже условием существования капиталистического способа производства. Оно образует промышленную резервную армию, которой может располагать капитал и которая так же абсолютно принадлежит ему, как если бы он вырастил ее на свой собственный счет. Она поставляет для его изменяющихся потребностей самовоз­растания постоянно готовый, доступный для эксплуатации человеческий материал, независимый от границ действительного прироста населения. С накоплением и сопровождающим его развитием произ­води­тель­ной силы труда возрастает сила вне­запного расширения капитала, — не только потому, что воз­растают эластич­ность функционирующего капитала и то абсо­лютное богатство, лишь некоторую эластичную часть которого составляет капитал, не только потому, что кредит, при всяком особом возбуждении, разом отдает в распоряжение производ­ства необычно большую часть этого богатства в качестве доба­вочного капитала: кроме всего этого тех­ни­ческие условия самого процесса производства, машины, средства транспорта и т. д., делают возможным в са­мом крупном масштабе самое быстрое превращение прибавочного продукта в добавочные средства произ­вод­ства. Масса общественного богатства, возрастающая с прогрессом накопления и способная превратиться в доба­воч­­ный капитал, бешено устремляется в старые отрасли производ­ства, рынок которых внезапно расширяется, или во вновь

увеличивать чистый доход страны, может одновременно с этим создавать избыточное население и ухудшать положение рабочего” (Ricardo. “Principles of Political Economy”, 3rd ed. London, 1821, p. 469). С увеличением капитала “спрос” (на труд) “относительно уменьшится” (там же, стр. 480, примечание). “Сумма капитала, предназначенная на содержание труда, может изменяться независимо от каких бы то ни было измене­ний в общей сумме капитала... Большие колебания в размерах занятости и большие страдания могут становиться более частыми, по мере того как сам капитал становится, более изобильным” (Richard Jones. “An Introductory Lecture on Political Economy. [To which is added a Syllabus of a Course of Lectures on the Wages of Labor”.] London, 1833, p. 12). “Спрос” (на труд) “не увеличивается... пропорционально накоплению всего капитала... Поэтому всякое увеличение национального капитала, предназначенного для воспроизводства, оказывает с прогрессом общества все меньшее влияние на положение рабочих” (G. Ramsay, цит. соч., стр. 90, 91).

 Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления                                     647

открывающиеся, как железные дороги и т. д., потребность в которых возникает из развития старых отраслей производ­ства. Во всех таких случаях необходимо, чтобы возможно было разом и без сокращения размеров производства в других сферах бросить в решающие пункты большую массу людей. Ее достав­ляет перенаселение. Характерный жизненный путь современ­ной промышленности, имеющий форму десятилетнего цикла периодов среднего оживления, производства под высоким давле­нием, кризиса и застоя, цикла, прерываемого более мелкими колебаниями, покоится на постоянном образовании, большем или меньшем поглощении и образовании вновь промышленной резервной армии, или перенаселения. Превратности промыш­ленного цикла увеличивают перенаселение и становятся одним из наиболее энергичных факторов его воспроизводства.

Этот своеобразный жизненный путь современной промыш­ленности, которого мы не наблюдаем ни в одну из прежних эпох человечества, был невозможен и в период детства капита­листического производства. Строение капитала изменялось лишь очень медленно. Следовательно, его накоплению соответ­ствовало в общем пропорциональное возрастание спроса на труд. Каким бы медленным ни был прогресс накопления капи­тала по сравнению с современной эпохой, но и он наталкивался на естественные границы доступного эксплуатации рабочего населения; устранить эти границы можно было только насиль­ственными средствами, о которых будет упомянуто впоследст­вии. Внезапное и скачкообразное расширение масштаба про­изводства является предпосылкой его внезапного сокращения; последнее, в свою очередь, вызывает первое, но первое невоз­можно без доступного эксплуатации человеческого материала, без увеличения численности рабочих, независимо от абсо­лютного роста населения. Это увеличение создается простым процессом, который постоянно “высвобождает” часть рабочих, посредством методов, которые уменьшают число занятых ра­бочих по отношению к возрастающему производству. Следова­тельно, вся характерная для современной промышленности форма движения возникает из постоянного превращения неко­торой части рабочего населения в незанятых или полузанятых рабочих. Поверхностность политической экономии обнаружи­вается между прочим в том, что рас­ширение и сокращение кредита, простые симптомы сменяющихся периодов промышлен­ного цикла, она признает их причинами. Как небесные тела, однажды начавшие определенное движение, постоянно повто­ряют его, совер­шенно так же и общественное производство, раз оно вовлечено в движение попеременного расширения

648                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

и сокращения, постоянно повторяет это движение. Следствия в свою очередь, становятся причинами, и сменя­ющи­еся фазы всего процесса, который постоянно воспроизводит свои соб­ственные условия, принимают форму пе­рио­дичности. Раз эта периодичность упрочилась, то даже политическая экономия начинает воспринимать производство относительного перена­селения, т. е. населения, избыточного по сравнению с сред­ней потребностью капитала в возрастании, как жизненное условие современной промышленности.

“Предположим”, — говорит Г. Меривейл, сначала профессор полити­ческой экономии в Оксфорде, а потом чиновник английского министерства колоний, — “предположим, что нация в случае кризиса сделает усилие, чтобы посредством эмиграции освободиться от нескольких сотен тысяч избыточных бедняков, — что было бы следствием этого? То, что при пер­вом же возрождении спроса на труд, последнего оказалось бы недоста­точно. Как быстро ни происходило бы воспроизводство людей, для возме­щения взрослых рабочих во всяком случае требуется промежуток времени в одно поколение. Но прибыль наших фабрикантов зависит главным обра­зом от возможности использовать благоприятный момент оживленного спроса и компенсировать себя таким образом за период его ослабления. Эта возможность обеспечивается им только командованием над машинами и над трудом. Они должны иметь возможность найти свободные рабочие руки, они должны быть способны по мере необходимости усиливать или ослаблять активность своих операций в зависимости от состояния рынка, иначе они не смогут сохранить среди бешеной конкуренции то преоблада­ние, на котором основано богатство этой страны” ⁸⁰⁾.

Даже Мальтус признает перенаселение, — которое он со свойственной ему ограниченностью объясняет абсолютно избы­точным приростом рабочего населения, а не тем, что оно делается относительно избыточным, — необходимостью для современной промышленности. Он говорит:

“Благоразумные привычки в отношении брака, доведенные до извест­ного уровня среди рабочего класса страны, которая зависит главным об­разом от мануфактуры и торговли, могут сделаться вредными для нее... По самой природе населения прирост рабочих, вызываемый особенным спросом, не может быть обеспечен для рынка раньше, чем через 16—18 лет, а превращение дохода в капитал посредством сбережения может совер­шаться несравненно быстрее; страна постоянно подвержена риску, что ее рабочий фонд будет возрастать быстрее, чем население” ⁸¹⁾.

⁸⁰⁾ H. Merivale. “Lectures on Colonization and Colonies”. London, 1841 and 1842, v. I, p. 146.

⁸¹⁾ Malthus. “Principles of Political Economy”, p. 215, 319, 320. В этой работе Мальтус открывает, наконец, при помощи Сисмонди, прекрасное триединство капиталистического производства: перепроизводство, перенаселение, перепотребление, эти three very delicate monsters indeed! [три наиболее деликатных чудовища!]. Ср. Ф. Энгельс. “Наброски к критике политической экономии” в журнале “Deutsch-Fran-zösische Jahrbücher”. Париж, 1844, стр. 107 и сл. [см. Сочинения К. Маркса и Ф. Эн­гельса, 2 изд., том 1, стр. 563—568].

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического  накопления                                    649

Объявив, таким образом, постоянное производство относи­тельного перенаселения рабочих необходимым условием капи­талистического накопления, политическая экономия, выступая в образе старой девы, влагает в уста своего “beau idéal” [“пре­красного идеала”] — капиталиста — следующие слова, обра­щенные к “избыточным” рабочим, выброшенным на улицу доба­вочным капиталом, т. е. их собственным созданием:

“Мы, фабриканты, увеличивая капитал, за счет которого вы суще­ствуете, делаем для вас все, что только можем, а вы должны сделать остальное, сообразуя свою численность со средствами существования” ⁸²⁾.

Капиталистическому производству отнюдь недостаточно того количества свободной рабочей силы, которое доставляет есте­ственный прирост населения. Для своего свободного развития оно нуждается в промышленной резервной армии, не зависимой от этой естественной границы.

До сих пор мы предполагали, что увеличение или уменьше­ние переменного капитала точно соответствует увеличению или уменьшению числа занятых рабочих.

Однако и при неизменяющемся или даже сокращающемся числе находящихся под его командой рабочих пер­е­менный капитал возрастает, если только индивидуальный рабочий начинает доставлять больше труда и его за­работная плата поэтому возрастает, хотя цена труда остается без изменения или даже падает, но падает мед­лен­нее, чем увеличивается масса труда. В таком случае увеличение переменного капитала ста­новится показателем боль­шего количества труда, а не большего количества занятых рабочих. Абсолютный интерес каждого капи­та­лис­та заключается в том, чтобы выжать определенное количество труда из меньшего, а не из большего числа раб­о­чих, хотя бы последнее стоило так же дешево или даже дешевле. В последнем случае затрата постоянного капитала возрастает пропорционально массе приводимого в движение труда, в пер­вом случае — много медленнее. Чем крупнее масштаб произ­водства, тем более решающее значение приобретает этот мотив. Его сила возрастает с накоплением капитала.

Мы видели, что развитие капиталистического способа произ­водства и производительной силы труда — одновременно при­чина и следствие накопления — дает капиталисту возможность, увеличивая экстенсивно или ин­тенсивно эксплуатацию индиви­дуальных рабочих сил, при прежней затрате переменного капи­тала приводить в движение большее количество труда. Мы видели далее, что на ту же самую капитальную стоимость он

⁸²⁾ Home Martineau. “A Manchester Strike”. London, 1832, p. 101. 22.

650                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

покупает большее количество рабочих сил, все более вытесняя более искусных рабочих менее искусными, зрелых незрелыми, мужчин женщинами, взрослых подростками или детьми.

Итак, с прогрессом накопления больший переменный капи­тал, с одной стороны, приводит в движение большее количество труда, не увеличивая количества рабочих; с другой стороны, переменный капитал прежней величины приводит в движе­ние большее количество труда при прежней массе рабочей силы и, наконец, вытесняя рабочие силы высшего класса, приводит в движение большее количество рабочих сил низшего класса.

Производство относительного перенаселения или высвобо­ждение рабочих идет поэтому еще быстрее, чем и без того уско­ряемый прогрессом накопления технический переворот произ­водственного процесса и соответствующее этому перевороту относительное уменьшение переменной части капитала по сравнению с по­сто­янной. Если средства производства, увели­чиваясь по размерам и силе действия, все в убывающей степени ста­но­вятся средством занятости рабочих, то самое это отноше­ние модифицируется еще и тем, что, по мере возрастания про­изводительной силы труда, капитал создает увеличенное пред­ложение труда быстрее, чем повышает свой спрос на рабочих. Чрезмерный труд занятой части рабочего класса увеличивает ряды его резервов, а усиленное давление, оказываемое конку­ренцией последних на занятых рабочих, наоборот, принуждает их к чрезмерному труду и подчинению диктату капитала. Обречение одной части рабочего класса на вынужденную праздность посредством чрезмерного труда другой его части, и наоборот, становится средством обогащения отдельных капита­листов ⁸³⁾ и в то же время ускоряет производство промышленной

⁸³⁾ Даже во время хлопкового голода 1863 г. в одном памфлете хлопкопрядиль­щиков Блэкберна мы находим сильные жалобы на чрезмерный труд, который благо­даря фабричному закону затрагивал, конечно, только взрослых рабочих мужского пола. “От взрослых рабочих этой фабрики требовали, чтобы они работали 12—13 ча­сов в день, между тем как сотни людей вынуждены оставаться праздными и охотно согласились бы ра­бо­тать неполное время, только бы поддержать свои семьи и спасти своих товарищей от преждевременной смерти вследствие чрезмерного тру­да”. “Мы”, — говорится дальше, — “хотели бы спросить, оставляет ли эта практика сверхурочных работ какую-нибудь возможность сносных от­но­шений между хозяевами и “слугами”? Жертвы чрезмерного труда так же чувствуют несправедливость, как и те, кто обречен им на вы­нуж­ден­ную праздность (condemned to forced idleness). Если бы работа распре­делялась справедливо, ее в этом округе было бы достаточно для того, что­бы дать частичные занятия всем. Мы требуем только своего права, предлагая хозяевам повсе­местно ввести неполное время работы, по край­ней мере до тех пор, пока сохраняется настоящее положение вещей; между тем как теперь одна часть должна совершать чрезмерный труд, дру­гая же за недостатком работы вынуждена влачить существо­вание за счет благотворительности” (“Reports of Insp. of Fact, for 31 st October 1863”, p. 8). — Автор “Essay on Trade and Commerce” со своим обычным непогрешимым буржуазным инстинктом понимает влияние относительного пе­рена­селения на занятых

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления                                     651

резервной армии в масштабе, соответствующем прогрессу обще­ственного накопления. Насколько важен этот момент в обра­зовании относительного перенаселения, доказывает, например, Англия. Ее технические средства “сбережения” труда колос­сальны. Однако, если бы завтра труд повсюду был ограничен до рациональных размеров и для различных слоев рабочего класса были бы введены градации сообразно возрасту и полу, то наличного рабочего населения оказалось бы абсолютно недо­статочно для того, чтобы продолжать национальное производство в его теперешнем масштабе. Огромному большинству “непроиз­водительных” в настоящее время рабочих пришлось бы превра­титься в “производительных”.

В общем и целом всеобщие изменения заработной платы регулируются исключительно расширением и сокращением промышленной резервной армии, соответствующими смене периодов промышленного цикла. Следовательно, они опре­деляются не движением абсолютной численности рабочего населения, а тем изменяющимся отношением, в котором рабочий класс распадается на активную армию и резервную армию, увеличением и уменьшением относительных размеров перена­селения, степенью, в которой оно то поглощается, то снова высвобождается. Для современной промышленности характер­ным является десятилетний цикл и присущие ему периодиче­ские фазы, которые к тому же в ходе накопления прерываются все чаще следующими друг за другом нерегулярными колеба­ниями. И вот хорош был бы для такой промышленности закон, который регулировал бы спрос на труд и его предложение не путем расширения и сокращения капитала, — стало быть, не в соответствии с очередными потребностями возрастания капитала так, что рынок труда оказывается то недостаточным вследствие расширения капитала, то относительно переполнен­ным вследствие его сокращения, — а который, наоборот, ста­вил бы движение капитала в зависимость от абсолютного движения массы населения. Однако этот закон — догма по­литической экономии. Согласно ему, благодаря накоплению капитала заработная плата повышается. Повышенная заработ­ная плата служит стимулом для более быстрого размножения

рабочих. “Другая причина лености (idleness) в этом королевстве заключается в нехватке числа рабочих рук. Как только вследствие необыкновенного спроса на какие-либо фабрикаты масса труда становится недостаточной, так рабочие начинают чувствовать свое собственное значение и хотят дать почувствовать его и своим хозяевам; это поразительно; но умы этих людей столь испорчены, что в таких случаях группы рабочих оговариваются с целью поставить своих хозяев в затруднительное положение тем, что они целый день лентяйничают” (“An Essay on Trade and Commerce”. London, 1770, p. 27, 28). Эти люди добивались именно повышения заработной платы.

652                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

рабочего населения, и это продолжается до тех пор, пока рынок труда не окажется переполненным, т. е. пока капитал не сделается относительно недостаточным по сравнению с предложением рабо­чих. Заработная плата падает, и тогда перед нами оборотная сто­рона медали. Вследствие понижения заработной платы рабочее население мало-помалу уменьшается, так что по отношению к нему капитал опять становится избыточным, или же, как это истолковывают другие, понижение заработной платы и соответ­ствующее повышение эксплуатации рабочих опять ускоряют накопление, в то время как низкий уровень заработной платы задерживает увеличение рабочего класса. Таким образом, снова складываются условия, при которых предложение труда ниже спроса на труд, заработная плата повышается и т. д. Что за прекрасный метод движения для развитого капиталистиче­ского производства! Прежде чем вследствие повышения зара­ботной платы могло бы наступить какое-нибудь положительное увеличение действительно работоспособного населения, при этих условиях несколько раз успел бы миновать тот срок, в те­чение которого необходимо провести промышленную кампанию, дать и выиграть битву.

Между 1849 и 1859 гг., одновременно с понижением хлебных цен, произошло практически чисто номинальное повышение заработной платы в английских земледельческих округах; например, в Уилтшире недельная плата повысилась с 7 до 8 шилл., а в Дорсетшире с 7 или 8 до 9 шилл. и т. д. Это было следствием необычного отлива избыточного земледельческого населения, который был вызван потребностями войны ¹⁷⁸, гро­мадным расширением железнодорожного строительства, фаб­рик, горного дела и т. д. Чем ниже заработная плата, тем выше те процентные числа, в которых выражается всякое ее повы­шение, как бы незначительно оно ни было. Например, если заработная плата составляла 20 шилл. в неделю и повысилась до 22, то повышение составляет 10%; если, напротив, она была всего 7 шилл. и повышается до 9, то это составляет 28 ⁴/₇%, что звучит очень значительно. Во всяком случае, фермеры подняли вопль, и даже лондонский “Economist” об этих голодных зара­ботках совершенно серьезно стал болтать как об “общем и суще­ственном повышении заработной платы” ⁸⁴⁾. Что же предпри­няли фермеры? Стали ли они дожидаться, пока вследствие столь великолепной оплаты сельские рабочие не размножатся до такой степени, что их заработная плата снова понизится, как представляет себе это дело догматически-экономический мозг?

⁸⁴⁾ “Economist”, 21  января 1860 г.

Глаза XXIII. — Всеобщий закон капиталистического  накопления                                      653

Они ввели больше машин, и рабочие быстро снова оказались “излишними” в той мере, которая удовлетворила даже фер­меров. Теперь в земледелие было вложено “больше капитала”, чем прежде, и в более производительной форме. Тем самый спрос на труд понизился не только относительно, но и абсо­лютно.

Упомянутая экономическая фикция смешивает законы, ре­гулирующие общее движение заработной платы, или отношение между рабочим классом, т. е. совокупной рабочей силой, и совокупным общественным капи­та­лом, с законами, регулирую­щими распределение рабочего населения между отдельными сферами производства. Если, например, вследствие благоприят­ной конъюнктуры накопление в определенной сфере производ­ства осо­бенно оживленно, прибыль выше средней прибыли и туда устремляется добавочный капитал, то, разумеется, уве­личиваются спрос на труд и заработная плата. Повышенная заработная плата притягивает рабочее население в сферу, находящуюся в благоприятных условиях, пока она не будет насыщена рабочей силой, и заработная плата на продолжитель­ное время опять падает до своего прежнего среднего уровня или даже ниже его, если приток был слитком велик. Тогда прилив рабочих в данную отрасль производства не только пре­кращается, но даже сме­ня­­ется отливом. В таких случаях эко­номист воображает, будто ему удается наблюдать, “где и каким образом” при уве­личении заработной платы происходит абсо­лютное увеличение числа рабочих, а при абсолютном увеличе­нии числа рабочих — понижение заработной платы; но в дейст­вительности он наблюдает лишь местное колебание рын­ка труда одной отдельной сферы производства, лишь распределе­ние рабочего населения между различными сфе­рами приложе­ния капитала в зависимости от изменяющихся потребностей последнего.

Промышленная резервная армия, или относительное пере­население, в периоды застоя и среднего оживления оказывает давление на активную рабочую армию и сдерживает ее требо­вания в период пере­произ­водства и пароксизмов. Следова­тельно, относительное перенаселение есть тот фон, на котором движется закон спроса и предложения труда. Оно втискивает действие этого закона в границы, абсолютно согласные с жаж­дой эксплу­атации и стремлением к господству, свойственными капиталу. Здесь будет уместно возвратиться к одному из вели­ких деяний экономической апологетики. Напомним, что если благодаря введению новых машин или распространению старых часть переменного капитала превращается в постоянный, то

654                                                     Отдел седьмой, — Процесс накопления капитала

эту операцию, “связывающую” капитал и тем самым “высво­бождающую” рабочих, экономист-апологет истол­ко­вы­­вает таким образом, будто она, наоборот, высвобождает капитал для ра­бочих. Только теперь мы можем пол­но­стью оценить бесстыдство апологета. Высвобождаются в действительности не только рабочие, непосредственно вы­тес­няемые машиной, но и контин­гент их заместителей и тот добавочный контингент, который регулярно поглощался бы при обычном расширении предприя­тия на его старом базисе. Все они теперь “высвобождены”, и каждый новый желающий функционировать капитал может располагать ими. Привлечет ли он именно этих рабочих или других, и в том и в другом случае влияние на общий спрос на труд будет равным нулю, пока этого но­вого капитала будет достаточно только на то, чтобы освободить рынок как раз от такого количества рабочих, какое выброшено на него машинами. Если он привлекает меньшее число рабочих, то количество избыточных возрастает; если дает занятие большему числу рабочих, то общий спрос на труд возрастает лишь на величину разности между числом занятых и “высвобожденных”. Таким образом, то увеличение спроса на труд, которое во­об­ще могли бы вызвать ищущие применения добавочные капиталы, во вся­ком случае нейтрализуется в той мере, в какой оно покрывается рабочими, выброшенными машиной на улицу. Следовательно, механизм капи­та­ли­сти­чес­кого производства заботится о том, чтобы абсолютное увеличение капитала не сопровождалось соот­вет­ству­ющим увеличением общего спроса на труд. И это-то апологет называет компенсацией за нищету, страдания и воз­­можную гибель вытесненных рабочих в тот переходный период, когда их выбрасывают в ряды промышленной резервной армии! Спрос на труд не тождествен с увеличением капитала, предло­жение труда не тождественно с уве­личением рабочего класса, так что здесь нет взаимного влияния двух сил, не зависимых друг от друга. Les dés sont pipés [кости подделаны]. Капитал одновременно действует на обе стороны. Если его накопление, с одной стороны, увеличивает спрос на труд, то, с другой сто­роны, оно увеличивает предложение рабочих путем их “высво­бождения”, а давление незанятых рабочих принуждает в то же время занятых давать большее количество труда и, таким обра­зом, делает предложение последнего до известной степени неза­висимым от предложения рабочих. Движение закона спроса и предложения труда на этом базисе довершает деспотию капи­тала. Поэтому, когда рабочие раскрывают тайну того, каким образом могло случиться, что чем больше они работают, чем больше производят чужого богатства и чем больше возрастает

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического  накопления                                    655

производительная сила их труда, тем более ненадежным ста­новится для них даже возможность их функциони­ро­вания в ка­честве средства увеличения капитала; когда они открывают, что степень интенсивности конкуренции меж­ду ними самими всецело зависит от давления относительного перенаселения; когда они ввиду этого стара­ются через тред-юнионы и т. д. организовать планомерное взаимодействие между занятыми и незанятыми, чтобы унич­тожить или смягчить разрушительные для их класса следствия этого естественного закона капитали­сти­чес­кого производства, — тогда капитал и его сикофант, экономист, поднимают вопль о нарушении “вечного” и, так ска­зать, “священного” закона спроса и предложения. Всякая связь между занятыми и незанятыми нарушает “чис­тую” игру этого закона. А с другой стороны, поскольку неприятные обстоятельства, например положение в коло­ниях, препятствуют созданию промышленной резервной армии, а вместе с нею и абсолютной зависимости рабо­чего класса от класса капитали­стов, то капитал вкупе со своим тривиальным Санчо Панса вос­стает против “свя­щен­ного” закона спроса и предложения и ста­рается помешать его действию посредством принудительных мер.

4. РАЗЛИЧНЫЕ ФОРМЫ СУЩЕСТВОВАНИЯ ОТНОСИТЕЛЬНОГО ПЕРЕНАСЕЛЕНИЯ.

ВСЕОБЩИЙ ЗАКОН КАПИТАЛИСТИЧЕСКОГО НАКОПЛЕНИЯ

Относительное перенаселение существует во всевозможных оттенках. К нему принадлежит всякий рабочий, когда он занят наполовину или вовсе не имеет работы. Если оставить в стороне те крупные периодически повторяющиеся формы, которые при­дает перенаселению смена фаз промышленного цикла, так что оно является то острым — во время кризисов, — то хрониче­ским — во время вялого хода дел, — если оставить в стороне эти формы, то перенаселение всегда имеет три формы: текучую, скрытую и застойную.

В центрах современной промышленности — фабриках, ману­фактурах, металлургических заводах, рудниках и т. д. — ра­бочие то отталкиваются, то притягиваются в более значитель­ном количестве, так что в общем и целом число занятых увеличивается, хотя в постоянно убывающей пропорции по сравнению с масштабом производства. Перенаселение суще­ствует здесь в текучей форме.

Как на собственно фабриках, так и во всех крупных мастер­ских, где применяются машины или, по меньшей мере, прове­дено современное разделение труда, требуется масса рабочих

656                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

мужского пола в юношеском возрасте. По наступлении совер­шеннолетия только очень немногие из них находят себе приме­нение в прежних отраслях производства, большинство же регулярно увольняется. Они образуют такой элемент текучего перенаселения, который возрастает по мере роста промышлен­ности. Часть их эмигрирует, т. е. в действительности просто от­правляется вслед за эмигрирующим капиталом. Одним из след­ствий этого является более быстрый рост женского населения по сравнению с мужским, пример чего дает Англия. Тот факт, что ес­тест­венный прирост массы рабочих не удовлетворяет потребностей накопления капитала и в то же время все же пре­восходит их, есть противоречие самого движения капитала. Для него требуется больше рабочих в раннем воз­ра­сте, меньше — в зрелом возрасте. Противоречие — не более вопиющее, чем другое, заключающееся в том, что в то самое время, когда многие тысячи выброшены на улицу, потому что разделение труда приковало их к одной определенной отрасли производства, раздаются жалобы на недостаток рабочих рук ⁸⁵⁾. К тому же капитал по­­требляет рабочую силу так быстро, что рабочий уже в среднем возрасте оказывается более или менее одрях­лев­шим. Он попадает в ряды избыточных или оттесняется с высшей ступени на низшую. Как раз у рабочих крупной про­мышленности мы наталкиваемся на самую короткую продол­жительность жизни.

“Д-р Ли, медицинский инспектор Манчестера, установил, что в этом городе средняя продолжительность жизни для состоятельного класса составляет 38 лет, для рабочего класса — всего 17 лет. В Ливерпуле она составляет 35 лет для первого, 15 лет для второго класса. Из этого следует, что привилегированный класс получил ассигновку на жизнь (had a lease of life) вдвое большую, чем класс их сограждан, находящихся в менее благоприятных условиях” ^85а).

При таких обстоятельствах абсолютное возрастание этой части пролетариата должно происходить в такой форме, при которой, несмотря на быстрое изнашивание ее элементов, численность ее увеличивается. Таким образом, требуется быст­рая смена поколений рабочих. (Этот закон не имеет силы в отношении остальных классов населения.) Эта общественная

⁸⁵⁾ В то время как во второй половине 1866 г. в Лондоне было от 80 до 90 тысяч безработных, в фабричном отчете за это самое полугодие говорится: “По-видимому, не будет абсолютно верным утверждение, будто спрос всюду вызывает предложение в тот самый момент, когда это необходимо. По отношению к труду дело обстояло не так, потому что в прошлом году за недостатком рабочих рук многие машины бездейство­вали” (“Reports of Insp. of Fact, for 31 st October 1866”, p. 81).

^85а) Речь, произнесенная при открытии санитарной конференции в Бирмингеме J4 января 1875 г. Дж. Чемберленом, в то время мэром города {а ныне (1883) мини­стром торговли. Ф. Э.}

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления                                    657

потребность удовлетворяется ранними браками, — необходи­мым следствием условий, в которых живут рабочие крупной промышленности, — и той премией за производство рабочих детей, которую дает их эксплуатация.

Как только капиталистическое производство овладевает сельским хозяйством или по мере того как оно овла­девает им, спрос на сельскохозяйственных рабочих абсолютно уменьшается вместе с накоплением функци­они­рующего в этой области капи­тала, причем выталкивание рабочих не сопровождается, как в производстве не­земле­дельческом, большим привлечением их. Часть сельского населения находится поэтому постоянно в та­ком со­стоянии, когда оно вот-вот перейдет в ряды городского или мануфактурного пролетариата, и выжидает условий, бла­гоприятных для этого превращения. (Мануфактура — здесь в смысле всякого неземледельческого про­изводства.) ⁸⁶⁾ Этот источник относительного перенаселения течет постоянно. Однако его постоянное тече­ние к городам предполагает в самой деревне постоянное скрытое перенаселение, размер которого становится ви­ден только тогда, когда отводные каналы откры­ваются исключительно широко. Поэтому заработная плата сель­ско­хозяйственного рабочего низводится до минимальных размеров, и он всегда стоит одной ногой в болоте пау­пе­ризма.

Третья категория относительного перенаселения, застойное перенаселение, образует часть активной рабочей армии, но характеризуется крайней нерегулярностью занятий. В силу этого она составляет для капитала неис­черпаемый резервуар свободной рабочей силы. Ее жизненный уровень опускается ниже среднего нор­маль­ного уровня рабочего класса, и как раз это делает ее для капитала широким базисом отраслей особен­ной эксплу­ата­ции. Она характеризуется максимумом рабочего времени и минимумом заработной платы. Под рубрикой рабо­ты на дому мы уже познакомились с ее главной формой. Она ре­крутируется постоянно из избыточных рабочих круп­ной про­мышленности и земледелия, в особенности же из рабочих поги­бающих отраслей промышленности, в кото­рых ремесленное производство побеждается мануфактурным, мануфактурное — машинным производством. Размер ее увеличивается по мере

⁸⁷⁾ По переписи 1861 г. в Англии и Уэльсе числился “781 город с 10 960 998 жи­телями, между тем как в деревнях и сельских приходах нас­чи­ты­ва­лось только 9 105 226. В переписи 1851 г. фигурировало 580 городов, население которых было приблизительно равно населению сельских окру­гов. Но в то время как в сельских округах население увеличилось в течение следующего десятилетия только на полмил­лиона, в 580 городах оно возросло на 1 554 067. Прирост населения в сельских при­водах составляет 6,5%, в городах— 17,3%. Разница в норме прироста обус­ловли­вается переселением из деревни в город. Три четверти общего прироста населения приходится на долю городов” (“Census etc.”, v. III, p. 11, 12).

658                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

того, как с увеличением размеров и энергии накопления про­грессирует создание “избыточных” рабочих. Но она образует в то же время самовоспроизводящийся и самоувековечиваю­щийся элемент рабочего класса — элемент, при­ни­мающий относительно большее участие в общем приросте рабочего класса, чем все остальные элементы. В самом деле, не только число рождений и смертных случаев, но и абсолютная величина семей обратно пропорциональны высоте заработной платы, т. е. той массе жизненных средств, которой располагают различные категории рабочих. Этот закон капиталистического общества звучал бы бессмыслицей, если бы мы отнесли его к дикарям или даже к цивилизованным колонистам. Он напоминает массовое воспроизводство индивидуально слабых и постоянно травимых животных видов ⁸⁷⁾.

Наконец, низший слой относительного перенаселения оби­тает в сфере пауперизма. Если оставить в сто­ро­не бродяг, пре­ступников и живущих проституцией, — короче говоря, весь люмпен-пролетариат в собственном смы­сле этого слова, то этот слой общества состоит из трех категорий. Во-первых: работо­способные. Стоит хотя бы бегло посмотреть статистику англий­ского пауперизма, и мы увидим, что масса его увеличивается при каждом кризисе и уменьшается при каждом оживлении дел. Во-вторых: сироты и дети пауперов. Это кандидаты про­мышленной резервной армии; в периоды большого промышлен­ного подъема, как, например, в 1860 г., они бы­стро и в массовом порядке вступают в ряды активной рабочей армии. В-третьих: опустившиеся, босяки, нера­бо­то­способные. Это именно те лица, которые погибают от своей малой подвижности, создаваемой разделением труда, те, которые переваливают за нормальную продолжительность жизни рабочего, и, наконец, жертвы про­мышленности, число которых все увеличивается с распростра­нением опасных машин, горного дела, химических фаб­рик и т. д., калеки, больные, вдовы и т. д. Пауперизм составляет инвалид­ный дом активной рабочей армии и мертвый груз промышлен­ной резервной армии. Производство пауперизма предполагается производством отно­си­тельного перенаселения, необходимость первого заключена в необходимости второго; вместе с относи­тель­ным перенаселением пауперизм составляет условие суще­-

⁸⁷⁾ “Бедность, по-видимому, благоприятствует размножению” (А. Смит). По мне­нию галантного и остроумного аббата Галиани, это явля­ется даже особенно мудрым установлением божиим: “Бог устроил так, что люди, исполняющие наиболее полезные работы, рождаются в наибольшем числе” (Galiani, цит. соч., стр. 78). “Нищета, вплоть до крайних границ голода и эпидемий, не задерживает рост населения, а имеет тенден­цию увеличивать его” (S. Laing. “National Distress”, 1844, p. 69). После статистических иллюстраций этого положения Ленг продолжает: “Если бы все жили в благо­приятных условиях, то мир скоро обезлюдел бы”,

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления                                    659

ствования капиталистического производства и развития богат­ства. Он относится к faux frais [непро­изво­дительным издержкам] капиталистического производства, большую часть которых капитал умеет, однако, свалить с себя на плечи рабочего класса и мелкой буржуазии.

Чем больше общественное богатство, функционирующий ка­питал, размеры и энергия его возрастания, а сле­до­вательно, чем больше абсолютная величина пролетариата и производитель­ная сила его труда, тем больше про­мышленная резервная армия. Свободная рабочая сила развивается вследствие тех же причин, как и сила рас­ши­рения капитала. Следовательно, относительная величина промышленной резервной армии воз­растает вместе с возрастанием сил богатства. Но чем больше эта резервная армия по сравнению с активной рабочей армией, тем обширнее постоянное перенаселение, нищета которого прямо пропорциональна мукам труда активной рабочей армии *. Наконец, чем больше нищенские слои рабочего класса и промышленная резервная армия, тем больше офи­циальный пауперизм. Это — абсолютный, всеобщий закон капиталисти­ческого накопления. Подобно всем другим законам, в своем осуществлении он модифицируется многочисленными обстоя­тельствами, анализ которых сюда не относится.

Понятна глупость той экономической мудрости, которая проповедует рабочим, что они должны сообра­зо­вы­вать свою численность с потребностями капитала в возрастании. Сам механизм капиталистического произ­вод­ства и накопления постоянно сообразовывает численность рабочих с этими потреб­ностями капитала в возрас­та­нии. Первое слово этого сообразования — создание относительного перенаселения, или про­мышленной резерв­ной армии, последнее слово — нищета все возрастающих слоев активной рабочей армии и мертвый груз паупе­риз­ма.

Закон, согласно которому все возрастающая масса средств производства может, вследствие прогресса производительности общественного труда, приводиться в движение все с меньшей и меньшей затратой человеческой силы, — этот закон на базисе капитализма, где не рабочий применяет средства труда, а сред­ства труда применяют рабочего, выражается в том, что чем выше производительная сила труда, тем больше давление ра­бочих на средства их занятости, тем ненадежнее, следовательно, необходимое условие их существования: продажа собственной силы для умножения чужого богатства, или для самовозрастания

* В оригинале говорится: “обратно пропорциональна мукам его труда”; исправление сделано в соответствии с текстом авторизованного французского издания. Ред.

660                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

капитала. Таким образом, увеличение средств производства и производительности труда, более быстрое, чем увеличение производительного населения, получает капиталистическое вы­ражение, наоборот, в том, что рабочее население постоянно увели­чивается быстрее, чем потребность в возрастании капитала.

В четвертом отделе при анализе производства относительной прибавочной стоимости мы видели, что при ка­пи­та­листической системе все методы повышения общественной производительной силы труда осу­щест­вля­ются за счет индивидуального рабочего; все средства для развития производства превращаются в сред­ства под­чи­­нения и эксплуатации производителя, они уродуют рабочего, делая из него неполного человека [einen Teilmen-schen], принижают его до роли придатка машины, превращая его труд в муки, лишают этот труд содер­жа­тель­но­сти, отчуж­дают от рабочего духовные силы процесса труда в той мере, в какой наука входит в процесс труда как са­мо­стоятельная сила; делают отвратительными условия, при которых рабочий работает, подчиняют его во время про­цесса труда самому мелочному, отвратительному деспотизму, все время его жизни превра­щают в рабочее вре­мя, бросают его жену и детей под Джаггернаутову колесницу ¹⁷⁹ капитала. Но все методы производства приба­воч­ной стоимости являются в то же время методами накопления, и всякое расширение накопления, наоборот, ста­­но­вится средством развития этих методов. Из этого следует, что по мере накопления капитала положение рабо­чего должно ухудшаться, какова бы ни была, высока или низка, его оплата. Наконец, закон, поддерживающий относительное перенаселение, или промышленную резервную армию, в равно­весии с размерами и энергией на­коп­ления, приковывает рабо­чего к капиталу крепче, чем молот Гефеста приковал Прометея к скале. Он обуслов­ли­вает накопление нищеты, соответствен­ное накоплению капитала. Следовательно, накопление богат­ства на од­ном полюсе есть в то же время накопление нищеты, муки труда, рабства, невежества, огрубения и моральной де­гра­­да­ции на противоположном полюсе, т. е. на стороне класса, который производит свой собственный продукт как капитал.

Этот   антагонистический  характер  капиталистического   на­копления ⁸⁸⁾ в различных формах признан эко­но­мистами, хотя

⁸⁸⁾ “Таким образом, с каждым днем становится все более и более очевидным, что характер тех производственных отношений, в рамках ко­то­рых совершается движение буржуазии, отличается двойственностью, а вовсе не единством и простотой; что в рамках тех же самых отношений, в ко­то­рых производится богатство, произво­дится также и нищета; что в рамках тех же самых отношений, в которых совершаете развитие произ­во­ди­тельных сил, развивается также и сила, производящая угнетение; что эти отношения создают буржуазное богатство, т. е. богатство класса буржуазии,

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического  накопления                                     661

они сваливают в одну кучу с ним отчасти аналогичные, но, тем не менее, существенно отличные явления докапи­талистических способов производства.

Венецианский монах Ортес, один из крупных экономистов XVIII столетия, рассматривает антагонизм капиталистического производства как всеобщий естественный закон общественного богатства.

“Экономическое добро и экономическое зло у всякой нации постоянно взаимно уравновешиваются (il bene ed il male economico in una nazione sempre all`istessa misura), изобилие благ для одних всегда так велико, как недостаток благ для других (la copia de beni in alcuni sempre eguale alia mancanza di essi in altri). Большое богатство немногих всегда сопрово­ждается абсолютным ограблением необходимого у несравненно большего количества других. Богатство нации соответствует ее населению, а нищета ее соответствует ее богатству. Трудолюбие одних вынуждает праздность других. Бедные и праздные — необходимый плод богатых и деятельных” и т. д. ⁸⁹⁾.

Приблизительно через 10 лет после Ортеса англиканско-протестантский поп Таунсенд в совершенно грубой форме воз­величивал бедность как необходимое условие богатства.

“Законодательное принуждение к труду сопряжено с слишком боль­шими трудностями, насилием и шумом, между тем как голод не только представляет собой мирное, тихое, непрестанное давление, но и, — будучи наиболее естественным мотивом к прилежанию и труду, — вызывает самое сильное напряжение”.

Следовательно, все сводится к тому, чтобы сделать голод постоянным для рабочего класса, и, по мнению Таунсенда, об этом заботится закон народонаселения, в особенности дейст­вующий среди бедных.

“По-видимому, таков закон природы, что бедные до известной степени непредусмотрительны (improvident)” (т. е. на­столь­ко непредусмотрительны, что являются на свет не в обеспеченных семьях), “так что в обществе постоянно имеются лю­ди (that there always may be some) для исполнения самых грубых, грязных и низких функций. Сумма человеческого сча­стья (the stock of human happiness) благодаря этому сильно увеличивается, более утонченные люди (the more delicate) осво­бож­даются от тягот и могут беспрепятственно следовать своему более высокому призванию и т. д. Закон о бедных имеет тен­денцию разрушить гармонию и красоту, симмет­рию и порядок этой системы, которую создали в мире бог и природа” ⁹⁰⁾.

лишь при условии непрерывного уничтожения богатства отдельных членов этого класса и образования постоянно растущего пролетариата” (Карл Маркс. “Нищета Философии”, стр. 116 [см. Сочинения К. Маркса и Ф. Энгельса, 2 изд., том 4, стр. 144]).

⁸⁹⁾ G. Ortes. “Delia Economia Natlonale libri sei 1774”, в издании Кустоди, Parte Moderna, t. XXI, p. 6—9, 22, 25 etc. Ортес там же, стр. 32, говорит: “Вместо того чтобы измышлять бесполезные системы, как сделать народы счастливыми, я ограничусь исследованием причин их несчастий”.

⁹⁰⁾ “A Dissertation on the Poor Laws”. By a Well-wisher to Mankind (the Rev. Mr. ), 1786, переиздано в Лондоне, 1817, стр. 15, 39, 41. Этот “утонченный” поп, -

662                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

Если венецианский монах в жребии судьбы, увековечиваю­щем нищету, видел оправдание существования хри­стианской благотворительности, безбрачия духовенства, монастырей и богоугодных заведений, то протестантский обладатель прихода, напротив, открывает в этом предлог для осуждения английских законов о бедных, в силу которых бедный имел право на жалкое общественное вспомоществование.

“Прогресс общественного богатства”, — говорит Шторх, — “поро­ждает тот полезный класс общества... который исполняет самые скучные, низкие и отвратительные работы, одним словом — принимает на свои плечи все, что только есть в жизни неприятного и порабощающего, и тем самым обеспечивает для других классов досуг, веселое расположение духа и условное” (замечательно!) “достоинство характера и т. д.” ⁹¹⁾.

Шторх ставит перед собой вопрос, в чем же собственно заклю­чается преимущество этой капита­лис­ти­чес­кой цивилизации с ее нищетой и деградацией масс перед варварством? Он находит только один ответ: в безопас­нос­ти!

“Благодаря прогрессу промышленности и науки”, — говорит Сисмонди, — “каждый рабочий может производить еже­днев­но много больше, чем требуется ему для собственного потребления. Но в то же время то самое богатство, которое про­из­водится трудом рабочего, если бы он сам был приз­ван потреблять его, сделало бы его мало способным к труду”. По его мнению, “люди” (т. е. нерабочие) “вероятно отказались бы от всяких усовершенство­ваний искусств, равно как и от всех наслаждений, доставляемых им про­мышленностью, если бы им пришлось покупать это ценой столь же упор­ного труда, ка­ким является труд рабочего... В настоящее время усилия отделены от вознаграждения за них; не один и тот же человек сна­чала работает, а потом отдыхает; напротив, именно потому, что один работает, другой должен отдыхать... Следо­ва­тель­но, бесконечное умножение произ­водительных сил труда не может иметь никакого иного результата, кроме увеличения рос­коши и наслаждений праздных богачей” ⁹²⁾.

Наконец, Дестют де Траси, холодный буржуазный доктри­нер, грубо заявляет:

“Бедные нации суть те, где народу хорошо живется, а богатые нации суть те, где народ обыкновенно беден” ⁹³⁾.

у которого, как из только что названной работы, так и из его “Путешествия по Испа­нии”, Мальтус часто списывает целые страницы, — заимствовал большую часть своего учения у сэра Дж. Стюарта, которого он, однако, искажает. Например, когда Стюарт говорит: “Здесь, при рабстве, способом принуждать людей к труду” (на нера­ботающих) “было насилие... Людей тогда принуждали к труду” (т. е. к даровому труду на других) “потому, что они были рабами других; теперь люди принуждаются к труду” (т, е. к даровому труду на неработающих) “потому, что они — рабы своих собствен­ных потребностей” ¹⁸⁰, — если он говорит это, то, однако, он отнюдь не делает, как жирный приходский поп, того вывода, что наемные рабочие всегда должны голодать. Наоборот, он хочет расширить их потребности и сделать в то же время рост их потреб­ностей стимулом к труду на “более утонченных”.

⁹¹⁾ Storch.  “Cours d'Économie Politique”,  éd.  Pétersbourg,   1815, t.   III, P- 223

⁹²⁾ Sismandi. “Nouveaux Principes d'Economie Politique”, t. I, p. 79, 80, 85.

⁹³⁾ Destutt de Tracy, цит. соч., стр. 231,

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления,                                     663

5. ИЛЛЮСТРАЦИИ ВСЕОБЩЕГО ЗАКОНА КАПИТАЛИСТИЧЕСКОГО НАКОПЛЕНИЯ

а) АНГЛИЯ 1846—1866 гг.

Ни один период в развитии современного общества не яв­ляется до такой степени благоприятным для изучения капита­листического накопления, как период последних 20 лет. Кажется, будто найдена сумка Фортуната. Но из всех стран классический пример представляет опять-таки Англия, так как она занимает первое место на мировом рынке, так как только здесь капиталистический способ производства достиг полного развития и так как, наконец, водворение тысячелетнего царства свободной торговли с 1846 г. отняло у вульгарной политиче­ской экономии ее последнюю лазейку. Гигантский прогресс производства, благодаря которому вторая половина этого двадцатилетнего периода опять-таки далеко превосходит первую, уже достаточно был отмечен у нас в четвертом отделе.

Хотя абсолютный прирост английского населения в последние полвека был очень велик, однако относительный прирост, или норма прироста, все время понижался, как показывает следу­ющая таблица, заимствованная из итогов официальной переписи.

Годовой процентный прирост населения Англии и Уэльса составляет по десятилетиям:

1811—1821               1,533 %

1821—1831               1,446 %

1831—1841               1,326 %

1841—1851               1,216 %

1851—1861               1,141 %

Рассмотрим теперь, с другой стороны, рост богатства. Самую надежную точку опоры дает здесь движение прибыли, земельной ренты и т. д., обложенных подоходным налогом. Прирост прибыли, подлежащей обложению (не считая прибыли фермеров и некоторых других категорий), за годы 1853—1864 составил для Великобритании 50,47% (или 4,58% в среднем за год) ⁹⁴⁾, прирост населения за тот же период — приблизительно 12%. Увеличение облагаемой налогом земельной ренты (вклю­чая ренту с земли под домами, железными дорогами, копями и рудниками, рыбными угодьями и т. д.) за годы 1853—1864 составило 38%, или 3⁵/₁₁% в год, причем наибольшее увеличе­ние дали следующие статьи ⁹⁵⁾:

⁹⁴⁾ “Tenth Report of the Commissioners of H. M.'s Inland Revenue”. London, 1866, p. 38.

⁹⁵⁾ Там же.

664                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

 

Если в пределах периода 1853—1864 гг. мы произведем сравнение по четырехлетиям, то увидим, что степень возрастания доходов все увеличивается. Например, для доходов, происходя­щих из прибыли, это возрастание составляет в 1853—1857 гг. 1,73% в год, в 1857—1861 гг. 2,74% в год и в 1861—1864 гг. 9,30% в год. Общая сумма доходов, обложенных подоходным налогом, составляла в Соединенном королевстве в 1856 г. 307 068 898 ф. ст.. в 1859 г. — 328 127 416 ф. ст., в 1862 г. - 351 745 241 ф. ст., в 1863 г. - 359 142 897 ф. ст., в 1864 г. -362 462 279 ф. ст., в 1865 г. — 385 530 020 фунтов стерлин­гов ⁹⁶⁾.

Накопление капитала сопровождалось в то же время его концентрацией и централизацией. Хотя в Англии нет официаль­ной сельскохозяйственной статистики (в Ирландии она суще­ствует), однако 10 графств организовали ее по собственной инициативе. Здесь обнаружился такой результат: с 1851 по 1861 г. число аренд до 100 акров уменьшилось с 31 583 до 26 567, т. е. 5 016 аренд было соединено с более крупными ⁹⁷⁾. В период 1815—1825 гг. в числе движимых имуществ, обложенных нало­гом на наследство, не было ни одного выше 1 миллиона ф. ст.; напротив, с 1825 по 1855 г. таковых было 8, с 1855 по июнь 1859 г., т. е. за 4½ года,—4 ⁹⁸⁾. Однако лучше всего видна централизация

⁹⁶⁾ Для сравнения эти цифры достаточны, но как абсолютные они не верны, потому что ежегодно утаивается, вероятно, до 100 миллионов ф. ст. доходов. Жалобы чиновников, ведающих обложением внутренних доходов, на систематический обман, особенно со стороны коммерсантов и промышленников, повторяются в каждом их отчете. Например: “Одно акционерное общество определило свою подлежащую обло­жению прибыль в 6 000 ф. ст., оценщик определил ее в 88 000 ф. ст., и налог был, в конце концов, уплачен с этой последней суммы. Другая компания показала прибыль в 190 000 ф. ст., но была вынуждена сознаться, что действительная сумма составляет 250 000 ф. ст.” (там же, стр. 42).

⁹⁷⁾ “Census etc.”, v. Ill, p. 29. Утверждение Джона Брайта, что 150 лендлордам принадлежит половина английской и 12 лендлордам половина шотландской земель­ной собственности, до сих пор не опровергнуто.

⁹⁸⁾ “Fourth Report etc. of Inland Revenue”. London, 1860, p. 17,

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления               665

из краткого анализа подоходного налога под рубрикой D (при­быль, за исключением фермерской и т. д.) за годы 1864 и 1865. Замечу прежде всего, что получаемые из этого источника доходы облагаются подоходным налогом лишь начиная с 60 фунтов стерлингов. Эти подпадающие под обложение доходы составляли в Англии, Уэльсе и Шотландии в 1864 г. 95 844 222 ф. ст. и в 1865 г. — 105 435 787 ф. ст.⁹⁹⁾, число налогоплательщиков составляло в 1864 г. 308 416 человек при общей численности населения в 23 891 009 человек, в 1865 г. — соответственно 332 431 человек и 24 127 003 человека. О распределении этих доходов за оба года дает представление следующая таблица:

 

 

В 1855 г. в Соединенном королевстве было добыто 61 453 079 тонн каменного угля стоимостью в 16 113 267 ф. ст., в 1864 г. — 92 787 873 тонны стоимостью в 23 197 968 ф. ст.; в 1855 г. было выплавлено 3 218 154 тонны чугуна стоимостью в 8 045 385 ф. ст., в 1864 г. — 4 767 951 тонна стоимостью в 11 919 877 фунтов стерлингов. В 1854 г. протяженность эксплуа­тируемых железных дорог в Соединенном королевстве состав­ляла 8 054 мили, вложенный в них капитал —286 068 794 ф. ст., в 1864 г. — соответственно 12 789 миль и 425 719 613 фун­тов стерлингов. В 1854 г. общая сумма ввоза и вывоза Соеди­ненного королевства составляла 268 210 145 и в 1865 г. — 489 923 285 фунтов стерлингов. Следующая таблица показы­вает движение вывоза ¹⁰⁰⁾:

⁹⁹⁾ Это — чистые доходы, т. е. доходы после известных допускаемых законом отчислений.

¹⁰⁰⁾ В настоящий момент, в марте 1867 г., индийско-китайский рынок уже опять совершенно переполнен товарами английских хлопчатобумажных фабрикантов, вывезенными на консигнацию. В 1866 г. началось понижение заработной платы рабо­чих хлопчатобумажной промышленности на 5%, в 1867 г. вследствие подобной же операции произошла стачка 20 000 рабочих в Престоне. {Это было прологом кризиса, который разразился вскоре за этим. Ф. Э.}

666                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

 

После этих немногих данных будет понятен торжествующий крик генерального регистратора¹⁸¹ британского народа:

“Как ни быстро возрастало население, оно не поспевало за прогрессом промышленности и богатства” ¹⁰¹⁾.

Обратимся теперь к непосредственному агенту этой про­мышленности, или к производителю этого богатства, к рабочему классу.

“Одна из самых печальных черт социального положения страны”, — говорит Гладстон, — “заключается в том, что в настоящее время проис­ходит совершенно несомненное уменьшение потребительной силы народа и возрастание лишений и нищеты рабочего класса. И в то же время совер­шается постоянное накопление богатства у высших классов и непрерывный прирост капитала” ¹⁰²⁾.

Так говорил этот елейный министр в палате общин 13 фев­раля 1843 года. Двадцать лет спустя, 16 апреля 1863 г., внося на обсуждение свой бюджет, он говорил:

“С 1842 по 1852 г. подлежащий обложению доход этой страны повы­сился на 6%... За 8 лет, с 1853 по 1861 г., он повысился, если принять за основу доход 1853 г., на 20%. Факт настолько поразителен, что он представляется почти невероятным... Это ошеломляющее увеличение богатства и мощи... всецело ограничивается имущими классами, но... но оно должно принести косвенную выгоду и рабочему населению, потому что оно уде­шевляет предметы всеобщего потребления, — в то время как богатые стали богаче, бедные во всяком случае стали менее бедны. Однако я не решусь утверждать, что крайности бедности уменьшились”¹⁰³⁾.

Какие жалкие увертки! Если рабочий класс остался “беден”, только “менее беден” в той мере, как он соз­давал “оше­ломляющее увеличение богатства и мощи” для класса собствен­ников, то это значит, что относительно он остался по-прежнему беден. Если крайности бедности не уменьшились, то они уве­личились, потому что уве­ли­чились крайности богатства. Что же касается удешевления жизненных средств, то официальная статистика, на­при­мер данные лондонского сиротского приюта, показывает за трехлетие 1860—1862 гг. вздорожание их на

¹⁰¹⁾  “Census etc.”, v. Ill, p. 11.

¹⁰²⁾ Гладстон в палате общин 13  февраля 1843  г.   (“Times”,   14  февраля   1843; “Hansard”,  13 февраля 1843).

¹⁰³⁾ Гладстон в палате общин 16 апреля 1863 г. (“Morning Star”, 17 апреля).

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления                                     667

20% по сравнению с трехлетием 1851—1853 годов. В следующие три года, 1863—1865, происходило прогрес-сив­ное вздорожание мяса, масла, молока, сахара, соли, угля и многих других необ­ходимых жизненных средств ¹⁰⁴⁾. Следующая бюджетная речь Гладстона от 7 апреля 1864 г. представляет собой пиндаровский дифирамб прогрессу в деле наживы и счастью народа, умеряе­мому “бедностью”. Он говорит о массах, стоящих “на краю пауперизма”, об отраслях производства, “в которых заработная плата не повысилась”, и в заключение резюмирует счастье рабочего класса в следующих выражениях: “Человеческая жизнь в девяти случаях из десяти есть просто борьба за существова­ние” ¹⁰⁵⁾. Профессор Фосетт, не связанный, как Гладстон, офи­циальными соображениями, заявляет без всяких околичностей:

“Разумеется, я не отрицаю, что денежная плата повысилась с этим увеличением капитала” (за последние десятилетия), “но этот кажущийся выигрыш в значительной степени теряется, так как многие предметы жиз­ненной необходимости все до­ро­жают” (по его мнению, вследствие падения стоимости благородных металлов). “...Богатые быстро становятся еще бо­гаче (the rich grow rapidly richer), между тем как в жизни трудящихся классов незаметно никакого улучшения... Рабочие превращаются почти в рабов лавочников, должниками которых они являются” ¹⁰⁶⁾.

В разделах о рабочем дне и машинах перед нами раскры­лись те условия, при которых британский рабочий класс со­здавал “ошеломляющее увеличение богатства и мощи” для имущих классов. Однако рабочий занимал нас тогда преиму­щественно во время его общественной функции. Для полного освещения законов накопления необ­­ходимо иметь в виду и его положение вне мастерской, условия его питания и жилища. Рамки этой книги заставляют нас обратиться здесь прежде

¹⁰⁴⁾ См. официальные данные в Синей книге: “Miscellaneous Statistics of the United Kingdom”. Part VI. London, 1866, p. 260—273 passim. В ка­чес­тве доказатель­ства вместо статистики сиротских приютов и т. д. могли бы послужить также декла­мации министерских газет, когда они ра­туют о приданом детям королевского дома. При этом они никогда не забывают о дороговизне жизненных средств.

¹⁰⁵⁾ Гладстон в палате общин 7 апреля 1864 года. Версия же “Hansard” гласит: “И более того, — что в большинстве случаев представляет собой человеческая жизнь, как не борьбу за существование?” — Постоянные вопиющие противоречия в бюд­жетных речах Гладстона за 1863 и 1864 гг. один английский писатель характеризует следующей цитатой из Буало:

“Voilà l`homme en effet. Il va du blanc au noir.

Il condamne au matin ses sentiments du soir.

Importun à tout autre, à soi màrne incommode,

Il change à tous moments d'esprit comme de mode”.

[“Вот каков человек в самом деле. Он шатается между белым и черным. Утром он осуждает то, что одобрял вечером. Несносный для всех дру­гих, в тягость себе са­мому, он каждую минуту меняет настроение, как моду”.] ¹⁸² ([Н. Roy.] “The Theory of the Exchanges etc.”. London, 1864, p. 135).

¹⁰⁶⁾ H. Fawcett. “The Economic Position of the British Labourer”. London, 1865, p. 67, 82. Что касается возрастающей зависимости рабочих от лавочников, то она является следствием  учащающихся колебаний и  перерывов  в  занятости  рабочих.

668                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

всего к наиболее плохо оплачиваемой части промышленного пролетариата и сельскохозяйственных рабочих, т. е. к большей части рабочего класса.

Но сначала еще несколько слов об официальном паупе­ризме, или о той части рабочего класса, которая утратила необходимое условие своего существования, возможность про­давать рабочую силу, и прозябает за счет общественной мило­стыни. По официальным данным в Англии ¹⁰⁷⁾ числилось пау­перов в 1855 г. 851 369, в 1856 г. — 877 767, в 1865 г. — 971 433. Вследствие хлопкового голода число их выросло в 1863 и 1864 гг. до 1 079 382 и 1 014 978. Кризис 1866 г., всего тяжелее поразивший Лондон, вызвал в этом центре мирового рынка, где больше жителей, чем в королевстве Шотландии, увеличение в 1866 г. количества пауперов по сравнению с 1865 г. на 19,5% и по сравнению с 1864 г. на 24,4% и в первые месяцы 1867,г. еще большее увеличение, чем в 1866 году. При анализе ста­тистики пауперизма следует подчеркнуть два момента. С одной стороны, уменьшение и увеличение численности пауперов яв­ляется отражением периодической смены фаз промышленного цикла. С другой стороны, официальная статистика все больше и больше искажает действительные размеры пауперизма по мере того, как с накоплением капитала развивается классовая борьба, а потому и самосознание рабочих. Например, варвар­ское обращение с пауперами, о чем за последние два года так громко кричала английская пресса (“Times”, “Pall Mall Gazette” и т. д.), явление старое. В 1844 г. Ф. Энгельс констатировал совершенно такие же ужасы и такие же преходящие лицемер­ные вопли “сенсационной литературы” ¹⁸³. Но ужасающее увеличение числа случаев смерти от голода (“deaths by starva­tion”) в Лондоне за последнее десятилетие безусловно доказы­вает рост отвращения рабочих к рабству работных домов ¹⁰⁸⁾, этих карательных учреждений для нищеты.

b) ПЛОХО ОПЛАЧИВАЕМЫЕ СЛОИ БРИТАНСКОГО ПРОМЫШЛЕННОГО РАБОЧЕГО КЛАССА

Обратимся теперь к плохо оплачиваемым слоям промышлен­ного рабочего класса. Во время хлопкового голода в 1862 г. тайный совет ¹⁸⁵ поручил д-ру Смиту изучить вопрос о том,

¹⁰⁷⁾ К  Англии всегда  причисляется Уэльс, к Великобритании — Англия, Узльс и Шотландия, к Соединенному королевству — эти три страны и Ирландия.

¹⁰⁸⁾ Своеобразный свет на прогресс, который имел место со времен А.  Смита, бросает то обстоятельство, что для него слово workhouse [работный дом] иногда ещё было  равнозначно  слову  manufactory   [мануфактура].   Например,   в  начале  главы о разделении труда: “В одном и том же работном доме часто могут быть собран лица, занятые в различных отраслях труда” ¹⁸⁴.

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического  накопления                                    669

как питаются обнищавшие хлопчатобумажные рабочие Ланка­шира и Чешира. Многолетние прежние наблюдения привели его к заключению, что “для предупреждения заболеваний, вызываемых голодом” (starvation diseases), в дневном рационе работницы должно содержаться в среднем по меньшей мере 3 900 гранов углерода и 180 гранов азота, в дневном рационе мужчины — по меньшей мере 4 300 гранов углерода и 200 гра­нов азота, т. е. для женщины приблизительно столько пита­тельных веществ, сколько их содержится в двух фунтах хоро­шего пшеничного хлеба, для мужчины на ¹/₉ больше; в среднем для взрослых мужчин и женщин полагается по меньшей мере 28 600 гранов углерода и 1 330 гранов азота в неделю. Его под­счеты нашли поразительное подтверждение на практике, сов­пав с тем жалким количеством пищи, до которого было пони­жено из-за нужды потребление рабочих хлопчатобумажной промышленности. В декабре 1862 г. они получили 29 211 гранов углерода и 1 295 гранов азота в неделю.

В 1863 г. Тайный совет предпринял обследование бедствен­ного положения наиболее плохо питающейся ча­сти английского рабочего класса. Д-р Саймон, медицинский инспектор Тайного совета, избрал для этой работы упо­мянутого выше д-ра Смита. Обследование охватывает, с одной стороны, сельскохозяйствен­ных рабочих, с другой стороны — шелкоткачей, швей, рабочих, делающих кожаные перчатки, чулочников, вязальщиков пер­чаток и сапожников. Последние категории, за исключением чулочников, — исключительно городские рабочие. При обсле­довании было принято за правило в каждой категории выбирать семейства наиболее здоровые и находящиеся в относительно лучших условиях.

Общий вывод был таков, что

“только у одной из обследованных категорий городских рабочих ко­личество потребляемого азота немного превышало тот абсолютный мини­мум, ниже которого наступают болезни от голода; что у двух категорий наблюдается недостаток — у одной из них очень большой недостаток — потребления как азотистой, так и углеродистой пищи; что более одной пятой обследованных семей, занимающихся земледелием, получают угле­родистую пищу в количестве, меньшем необходимого, более одной трети получают менее необходимого количества азотистой пищи, а в трех граф­ствах (Беркшир, Оксфордшир и Сомерсетшир) недостаток азотистой пищи был обычным явлением” ¹⁰⁹⁾.

Среди сельскохозяйственных рабочих хуже всех питались сельскохозяйственные рабочие Англии, этой богатейшей части Соединенного королевства¹¹⁰⁾. Среди сельскохозяйственных

¹⁰⁹⁾ “Public Health. 6th Report etc. for 1863”. London, 1864, p.  13.

¹¹⁰⁾ Там же, стр.  17.

670                                                     Отдел седьмой. - Процесс накопления капитала

рабочих вообще недоедали главным образом женщины и дети, так как “мужчина должен есть, чтобы выполнять свою работу”. Еще большая нужда свирепствовала среди обследованных го­родских категорий рабочих. “Они пи­та­ются так плохо, что во многих случаях неминуемы жестокие и разрушающие здоровье лишения” (все это — “само­отречение” капиталиста! т. е. отре­чение от оплаты жизненных средств, необходимых просто для прозябания его рабочих!) ¹¹¹⁾.

В следующей таблице сравнивается питание упомянутых выше чисто городских категорий рабочих с тем количеством пищи, которое д-р Смит признает минимальным, и с питанием хлопчатобумажных рабочих во время их величайшей нужды ¹¹²⁾.

 

Половина, ⁶⁰/₁₂₅, из числа обследованных промышленных рабочих совершенно не потребляли пива, 28% — молока. Сред­нее еженедельное количество жидких пищевых продуктов колебалось от 7 унций на семью у швей до 24 ³/₄ ун­ции у чулочников. Большую часть тех, кто совершенно не по­треблял молока, составляли лондонские швеи. Количество еженедельно потребляемого хлеба колебалось от 7 ³/₄ ф. у швей до 11 ¼ ф. у сапожников и в среднем составляло 9,9 ф. в не­делю на одного взрослого. Количество сахара (сиропа и т. д.) колебалось от 4 унций в неделю у производителей кожаных перчаток до 11 унций у чулочников; среднее еженедельное количество для всех категорий — 8 унций на одного взрослого. Общая средняя цифра еженедельного потребления масла (жира и т. д.) — 5 унций на одного взрослого. Среднее еженедельное количество мяса (сала и т. д.) колебалось, при расчете на одного взрослого, от 7¼ унции у шелкоткачей до 18¼ унции

¹¹¹⁾ “Public Health. 6th Report etc. for 1863”. London, 1864, p. 13.

¹¹²⁾ Там же, приложение, стр. 232.

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления                                 671

у производителей кожаных перчаток; в среднем для различных категорий 13,6 унции. Еженедельный расход на питание взрос­лого выразился в следующих средних числах: шелкоткачи — 2 шилл. 2½ пенса, швеи — 2 шилл. 7 пенсов, производители кожаных перчаток — 2 шилл. 9½ пенсов, сапожники — 2 шилл. 7³/₄ пенса, чулочники — 2 шилл. 6¼ пенса. Для шелкоткачей Маклсфилда средний расход составил только 1 шилл. 8½ пен­сов в неделю. Наиболее плохо питающимися категориями были швеи, шелкоткачи и производители кожаных перчаток ¹¹³⁾.

В своем общем санитарном отчете д-р Саймон так говорит об этих условиях питания:“Всякий, кто знаком с медицинской практикой среди бедных или с па­циентами больницы, стационарными или при­хо­дя­щи­ми, подтвердит, что в многочисленных случаях недостаток питания порождает или обостряет болезни... Но с санитарной точ­ки зрения сюда присоединяется еще одно очень важное обстоятельство... Следует вспомнить, что значительное ухуд­ше­ние питания становится фактом лишь после упорного противодействия и что, как правило, оно следует за другими предшествующими лишениями. Задолго до того, как недостаток питания окажет свое действие на здоровье, задолго до то­го, как физиолог начнет взвешивать те граны азота и угле­рода, между которыми колеблется жизнь и голодная смерть, — за­долго до этого в домашнем быту исчезают все материальные удобства. Одежда и отопление становятся еще более скудными, чем пища. Нет достаточной защиты от суровой погоды; жилищная теснота доходит до такой степени, что становится причиной болезней или их обострения; домашняя утварь и мебель почти отсутствуют; даже поддержание чис­тоты становится слиш­ком дорогим или затруднительным. Если еще из чувства собственного достоинства и делаются по­пыт­ки поддержать ее, то всякая такая попытка ведет к новым мукам голода. Жилища отыскивают там, где они самые де­ше­вые, в таких кварталах, где предписания санитарной полиции дают наименьшие результаты, где самые отвратительные стоки, самое плохое сообщение, больше всего нечистот, самое жалкое или плохое водоснабжение и, поскольку это касается го­родов, самый большой недостаток света и воздуха. Таковы опасности для здоровья, которым неминуемо подвергается бед­­нота, если ее бедность сопряжена с недостаточным питанием. Если сумма этих зол имеет страшное значение для жизни, то одна недостаточность питания ужасна уже сама по себе... Это наводит на грустные размышления, особенно если вспо­мнить, что бедность, о которой идет речь, вовсе не яв­ляется заслуженным результатом праздности. Это — бедность ра­бо­чих. Ведь труд, ценой которого городские рабочие покупают это скудное коли­чество пищи, в большинстве случаев удлиняется свыше всякой меры, и, однако, лишь в очень условном смысле можно сказать, что труд этот дает рабочему возможность поддерживать свое существование... В общем, это номинальное поддержание своего существования представляет собой лишь более короткий или более длинный окольный путь к пауперизму” ¹¹⁴⁾.

Только понимание экономических законов раскрывает вну­треннюю связь между муками голода наиболее трудолюбивых

¹¹³⁾ “Public Health. 6th Report etc. for 1863”, London, 1864, p, 232, 233.

¹¹⁴⁾ Там же, стр. 14, 15.

672                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

слоев рабочих и грубой или утонченной расточительностью богатых, основанной на капиталистическом на­коп­ле­нии. Со­вершенно иначе с жилищными условиями. Здесь всякий беспристрастный наблюдатель видит, что чем об­шир­нее центра­лизация средств производства, тем больше соответствующее скопление рабочих на одной и той же площади, и что, сле­довательно, чем быстрее капиталистическое накопление, тем хуже состояние жилищ рабо­чих. Сопровождающие рост богат­ства “улучшения” (improvements) городов посредством сноса плохо застро­ен­ных кварталов, путем возведения дворцов для банков и универсальных магазинов и т. д., посредством расши­ре­ния улиц для деловых сношений и для роскошных экипажей, путем постройки конок и т. д. быстро вытесняют бед­н­оту во все худшие и худшие и все более переполненные трущобы. С дру­гой стороны, всякому известно, что до­ро­говизна жилых помеще­ний обратно пропорциональна их качеству и что рудники нищеты эксплуатируются стро­ите­лями-спекулянтами с большей прибылью и меньшими издержками, чем эксплуатировались когда-либо се­­ре­бряные рудники Потоси. Антагонистический характер капиталистического накопления, а следовательно, и отно­шений капиталистической собственности вообще ¹¹⁵⁾, здесь до такой степени очевиден, что даже английские официаль­ные отчеты по этому поводу изобилуют еретическими выпа­дами против “собственности и ее прав”. Зло так распростра­няется с развитием промышленности, накоплением капитала, ростом и “похо­ро­ше­ни­ем” городов, что один страх заразных болезней, не дающих пощады и “почтенной публике”, с 1847 по 1864 г. выз­вал не менее 10 санитарно-полицейских парламент­ских   актов,   а  перепуганная   буржуазия   некоторых   городов, как Ливерпуль, Глазго и т. д., использовала в целях защиты свои муниципалитеты.  Однако д-р Саймон в  сво­ем отчете за 1865 г. восклицает:  “Вообще говоря, за этим злом в Англии совершенно   не   следят”.   По   рас­по­ряжению   Тайного   совета в 1864 г. произведено обследование жилищных условий сельско­хозяйственных ра­бо­чих, в 1865 г. — беднейших классов в горо­дах. Превосходная работа д-ра Джулиана Хантера отражена в седьмом и восьмом отчетах (1865 г.) о здоровье населения. К сельскохозяйственным рабочим я перейду позже. Описанию же  городских  жилищных  условий  я   предпошлю   следующее общее замечание д-ра Саймона:

¹¹⁵⁾ “Нигде еще права личности не приносились так открыто и так бесстыдно в жертву праву собственности, как в жилищных условиях рабочего класса. Каждый большой город — это место человеческих жертвоприношений, алтарь, на котором ежегодно убиваются тысячи для Молоха жадности” (S. Laing, цит. соч., стр. 150).

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления                                    673

“Хотя моя официальная точка зрения”, — говорит он, — “исключи­тельно медицинская, однако самое обыкновенное чувство гуманности не позволяет игнорировать и другую сторону этого зла. Доведенная до высокой степени скученность по­чти неизбежно обусловливает такое отрицание всяких приличий, такое грязное смешение тел и физических отправлений, та­кую наготу полов, что все это напоминает скорее зверей, чем людей. Подвергаться таким влияниям — это унижение, ко­то­рое тем глубже, чем дольше оно продолжается. Для детей, родившихся под этим проклятием, оно служит крещением к по­зору (baptism into infamy). И сверх­безнадежно было бы желание, чтобы люди, поставленные в такие условия, в других от­но­шениях стремились к той атмосфере цивилизации, сущность которой заключается в физической и моральной чистоте” ¹¹⁶⁾.

Лондон занимает первое место по переполненности жилых помещений или даже по абсолютной непригодности их для чело­веческого жилья.

“Несомненны два обстоятельства”, — говорит д-р Хантер, — “во-первых, в Лондоне имеется около 20 больших поселений, каждое прибли­зительно по 10 000 человек, бедственное положение которых превосходит все, что когда-либо было видано в Англии, и положение это почти всецело является результатом плохого устройства жилищ; во-вторых, переполнен­ность и ветхость домов в этих поселениях теперь гораздо больше, чем 20 лет тому назад” ¹¹⁷⁾. “Не будет преувеличением сказать, что жизнь во многих частях Лондона и Ньюкасла — адская” ¹¹⁸⁾.

Но и находящаяся в относительно лучшем положении часть рабочего класса, а также мелкие лавочники и дру­гие элементы мелкой буржуазии в Лондоне все более подпадают под прокля­тие этих отвратительных жи­лищ­ных условий по мере того, как прогрессируют “улучшения”, а имеете с ними снос старых улиц и домов, по мере того, как растет число фабрик и увеличивается приток людей в столицу, — наконец, по мере того, как вместе с городской земельной рентой повышается и квартирная плата.

“Квартирная плата сделалась настолько непомерной, что лишь немногие рабочие могут оплачивать более одной комнаты” ¹¹⁹⁾.

В Лондоне нет почти ни одного домовладения, которое не было бы опутано огромным количеством “middlemen” [“по­средников”]. Цена земли в Лондоне всегда чрезвычайно высока по сравнению с ее годовой доходностью, в особенности потому, что каждый покупатель рассчитывает на то, чтобы раньше

¹¹⁶⁾ “Public Health. 8th Report”. London, 1866, p. 14, примечание.

¹¹⁷⁾ Там же, стр. 89. Относительно детей в этих поселениях д-р Хантер говорит: *Мы не знаем, как воспитывались дети до этой эпохи огромной скученности бедных, во надо быть смелым пророком, чтобы решиться предсказать все, чего можно ожидать от детей, которые при условиях, не имеющих себе равных в этой стране, теперь под­готовляются воспитанием к своему будущему в среде опасных классов, воспитываются, проводя время до полуночи с людьми разных возрастов, пьяными, непристойными и сварливыми” (там нее, стр. 56).

¹¹⁹⁾ “Report of the Officer of Health of St. Martin's-in-the-Fields”, 1865.

674                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

или позже разделаться с ней по Jury Price (по таксе, устана­вливаемой при экспроприациях присяжными) или же вы­играть от чрезвычайного повышения ее стоимости благодаря соседству с каким-нибудь крупным пред­приятием. Следствием является постоянная скупка договоров об аренде, срок которых близится к окончанию.

“От джентльменов, занимающихся этим делом, можно было ожидать, что они будут действовать так, как они действуют, что они постараются выколотить все возможное из квартирантов и передать дома своим преемникам в таком жалком состоянии, какое только возможно” ¹²⁰⁾_.

Квартирная плата еженедельная, и эти господа не подвер­гаются никакому риску. Вследствие постройки железной дороги в черте города

“недавно в один субботний вечер в восточной части Лондона можно было видеть множество семей, изгнанных из своих старых жилищ; они бродили со своими жалкими пожитками за спиной и нигде не могли найти пристанища, кроме работного дома” ¹²¹⁾.

Работные дома уже переполнены, а “улучшения”, уже раз­решенные парламентом, находятся еще только в начале своего осуществления. Если рабочие изгоняются вследствие сноса их старых домов, то они не покидают своего прихода или, самое большее, поселяются в самом близком соседстве с ним.

“Естественно, они стараются поселиться как можно ближе к месту своей работы. И получается так, что вместо двух ком­нат семья вынуждена поселиться в одной. Даже при более высокой квартирной плате жилое помещение оказывается ху­же, чем то плохое, из которого семью выгнали. Уже половине рабочих в Странде требуется идти две мили до места ра­бо­ты”.

Этот Странд, главная улица которого поражает иностранца богатством Лондона, может служить примером ску­ченности людей в Лондоне. В одном приходе Странда медицинский инспектор насчитал 581 человека на акр, при­чем к этому акру отнесено и водное пространство вплоть до середины русла Темзы. Само собой разумеется, что всякая санитарно-полицейская мера, которая, как было до сих пор в Лондоне, разрушая негод­ные дома, изго­няет рабочих из одного квартала, на практике приводит лишь к тому, что они еще теснее скучиваются в другом.

“Или”, — говорит д-р Хантер, — “вся эта процедура, как совершенно нелепая, должна прекратиться, или же должны пробудиться общественные симпатии (!) к тому, что теперь можно без преувеличения назвать национальным долгом, именно — к предоставлению крова людям, которые

¹²⁰⁾ “Public Health.  8th Report”. London, 1866, p,  91.

¹²¹⁾ Там же, стр. 88.

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления                                                   675

по недостатку капитала не могут этот кров сами приобрести, но могли бы оплатить  его  периодическими  платежами” ¹²²⁾.

Удивительная это вещь, капиталистическая справедливость! Земельный собственник, домовладелец, пред­при­ниматель при всякой экспроприации по случаю “улучшений”, например при постройке железных дорог, про­клад­ке новых улиц и т. д., не только получает полное вознаграждение: за свое вынужден­ное “самоотречение” он по законам божеским и человеческим должен быть утешен кроме того еще изрядной прибылью. А вот рабочих с же­нами, детьми и всем имуществом выбрасывают на улицу, и если они слишком большими массами отправляются в те городские кварталы, за благоприличием которых муници­палитет следит особенно, то их преследует санитарная полиция!

Кроме Лондона в начале XIX столетия в Англии не было ни одного города, в котором насчитывалось бы 100 000 жителей. Только в пяти насчитывалось более 50 000. Теперь существует 28 городов более чем с 50 000 жителей каждый.

“Результатом этой перемены был не только огромный прирост город­ского населения, но и то, что старые скученные мелкие города сделались теперь центрами, которые обстроены со всех сторон, без всякого доступа свежего воздуха. Так как богатым проживать в них уже неприятно, то они переселяются в более приятные предместья. Люди, приходящие на место этих богатых, размещаются в больших домах, по семье на каждую комнату, и часто еще пускают к себе квартирантов. Таким образом насе­ление скучивается в домах, предназначенных не для него, совершенно не приспо­собленных для него, в обстановке поистине унизительной для взрослых и гибельной для детей” ¹²³⁾.

Чем быстрее в каком-либо промышленном или торговом городе накопляется капитал, тем быстрее прилив доступного эксплуатации человеческого материала, тем хуже импровизи­рованные жилища рабочих. Поэтому Ныокасл-апон-Тайн, как Центр непрерывно развивающегося каменноугольного и горно­рудного округа, занимает после Лондона второе место по пре­лестям жилищного ада. В каморках живет там не менее 34 000 человек. В Ньюкасле и Гейтсхеде по распоряжению полиции недавно снесено значительное количество домов как общественно опасных. Постройка новых домов идет очень медленно, предпринимательская деятельность развивается очень быстро. Поэтому в 1865 г. город был более переполнен, чем когда-либо прежде. Едва ли кто сдавал хотя бы одну каморку. Д-р Эмблтон из ньюкаслской больницы говорит:

“Вне всякого сомнения, причина большой продолжительности и ши­рокого распространения тифа лежит в чрезмерном скоплении людей

¹²²⁾ “Public Health. 8th Report”. London, 1866, p. 89,

¹²³⁾ Там же, стр. 56.

676                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

и загрязненности их жилищ. Дома, в которых обыкновенно живут рабочие, расположены в глухих переулках и во дворах. В отношении света, воздуха, простора и чистоты — это истинные образцы непригодности и антисани­тарии, позор для всякой цивилизованной страны. По ночам мужчины, женщины и дети лежат вперемешку. У мужчин ночная смена без перерыва следует за дневной и дневная за ночной, так что постели едва успевают остыть. Дома плохо обеспечены водой, еще хуже отхожими местами, грязны, не вентилируются, служат источником заразы” ¹²⁴⁾.

Недельная плата за проживание в такой дыре составляет от 8 пенсов до 3 шиллингов.

“Ньюкасл-апон-Тайн”, — говорит д-р Хантер, — “являет собой пример того, как одно из самых красивых племен среди наших соотечественников в силу условий жилья и улицы часто опускается почти до одичания” ¹²⁵⁾.

Вследствие приливов и отливов капитала и труда сегодня сносные жилищные условия какого-нибудь про­мыш­лен­ного города завтра могут сделаться отвратительными. Под­час городские власти приступают, наконец, к устра­нению наиболее вопиющих безобразий. Но завтра же появляются, как туча саранчи, ирландские оборванцы или опустившиеся английские сельскохозяйственные рабочие. Их спроваживают в подвалы и амбары или пре­вращают приличный до того вре­мени дом для рабочих в ночлежку, в которой жильцы сме­няются так же быстро, как солдатские постои во время Тридца­тилетней войны. Пример — Брадфорд. Там муниципальные филистеры как раз занялись городской реформой. К тому же там в 1861 г. имелся еще 1751 незаселенный дом. Но вдруг дела пошли хорошо, о чем недавно так мило поведал сладко-либе­ральный г-н Форстер, друг негров. С улучшением дел неизбежно наводнение потоками постоянно убывающей и прибывающей “резервной армии”, или “относительного перенаселения”. Отвратительные подвальные помещения и каморки, зарегистри­рованные в списке ¹²⁶⁾, полученном д-ром Хантером от агента

¹²⁴⁾ “Public Health. 8th Report”. London,  1866, p.  149.

¹²⁵⁾ Там же, стр.  50.

¹²⁶⁾ Там же, стр. 111. Список, составленный агентом одного общества страхования рабочих в Брадфорде:

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления                                     677

одного страхового общества, были заняты по большей части хорошо оплачиваемыми рабочими. Они заявляли, что были бы готовы заплатить за лучшие помещения, если бы могли найти таковые... Они со своими семьями опускаются и чахнут от болезней, в то время как сладко-либеральный Форстер, член парламента, проливает слезы уми­ления перед благодеяниями свободы торговли и барышами, которые получают на шерстяных делах зна­менитости Брадфорда. В отчете от 5 сентября 1865 г. д-р Белл, один из брадфордских врачей для бедных, объяс­няет ужасающую смертность от лихорадки в его округе жилищными условиями:

“В одном подвале в 1 500 кубических футов живут 10 человек... На Винсент-стрит, Грин-Эйр-Плейс и Лис стоят 223 дома с 1 450 обитателями, 435 постелями и 36 отхожими местами... На каждую постель, а под постелью я разумею всякую гру­ду грязного тряпья или охапку стружек, приходится в среднем 3,3 человека, иногда 5 и 6 человек. Многие спят на голом по­лу, не раздеваясь, — молодые мужчины и женщины, женатые и холостые, все вперемешку. Надо ли еще добавлять, что эти помещения в большинстве случаев представляют собой темные, сырые, грязные и вонючие лачуги, совершенно не при­год­ные для человеческого жилья. Это центры, из кото­рых распространяются болезни и смерть, выхватывающие свои жерт­вы и среди зажиточных (of good circumstances), которые допускают, чтобы та­кие чумные нарывы гноились в нашей среде” ¹²⁷⁾.

По жилищной нужде после Лондона третье место занимает Бристоль.

“Здесь, в одном из богатейших городов Европы, величайший избыток неприкрытой нищеты (“blankest poverty”) и жилищной нужды” ¹²⁸⁾.

с) БРОДЯЧЕЕ НАСЕЛЕНИЕ

Обратимся теперь к слою населения, деревенскому по своему происхождению и большей частью промышленному по своим за­нятиям. Это — легкая инфантерия капитала, перебрасываемая

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления 677

одного страхового общества, были заняты по большей части хорошо оплачиваемыми рабочими. Они заявляли, что были бы готовы заплатить за лучшие помещения, если бы могли найти таковые... Они со своими семьями опускаются и чахнут от болезней, в то время как сладко-либеральный Форстер, член парламента, проливает слезы уми­ления перед благодеяниями свободы торговли и барышами, которые получают на шерстяных делах зна­менитости Брадфорда. В отчете от 5 сентября 1865 г. д-р Белл, один из брадфордских врачей для бедных, объяс­няет ужасающую смертность от лихорадки в его округе жилищными условиями:

“В одном подвале в 1 500 кубических футов живут 10 человек... На Винсент-стрит, Грин-Эйр-Плейс и Лис стоят 223 дома с 1 450 обитателями, 435 постелями и 36 отхожими местами... На каждую постель, а под постелью я разумею всякую гру­ду грязного тряпья или охапку стружек, приходится в среднем 3,3 человека, иногда 5 и 6 человек. Многие спят на голом по­лу, не раздеваясь, — молодые мужчины и женщины, женатые и холостые, все вперемешку. Надо ли еще добавлять, что эти помещения в большинстве случаев представляют собой темные, сырые, грязные и вонючие лачуги, совершенно не при­год­ные для человеческого жилья. Это центры, из кото­рых распространяются болезни и смерть, выхватывающие свои жерт­вы и среди зажиточных (of good circumstances), которые допускают, чтобы та­кие чумные нарывы гноились в нашей среде” ¹²⁷⁾.

По жилищной нужде после Лондона третье место занимает Бристоль.

“Здесь, в одном из богатейших городов Европы, величайший избыток неприкрытой нищеты (“blankest poverty”) и жилищной нужды” ¹²⁸⁾.

с) БРОДЯЧЕЕ НАСЕЛЕНИЕ

Обратимся теперь к слою населения, деревенскому по своему происхождению и большей частью промышленному по своим за­нятиям. Это — легкая инфантерия капитала, перебрасываемая

Подвалы

¹²⁷⁾ “Public Health. 8th Report”. London, 1866, p. 114.

¹²⁸⁾ Там же, стр. 50.

678 Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

с места на место, смотря по его надобностям. Когда она не в походе, она “стоит лагерем”. Бродячие рабочие упо­треб­ляются для различных строительных работ, для дренирова­ния, для производства кирпича, обжига извести, для железно­дорожных работ и т. д. Как странствующий источник заразы, эти рабочие приносят оспу, тиф, холеру, скар­латину и т. д. во все места, по соседству с которыми они располагаются лагерями ¹²⁹⁾. В предприятиях со зна­чи­тельными капиталовло­жениями, как железнодорожное строительство и т.д., предпри­ниматель обыкновенно сам предоставляет своей армии деревян­ные бараки и т. п. — импровизированные деревни без всяких санитарных приспособлений, не подчиненные контролю мест­ных властей, очень прибыльные для господина подрядчика, который вдвойне эксплуатирует рабочих: и как солдат про­мышленности и как квартиросъемщиков. Смотря по тому, сколько конур имеется в деревянном бараке, одна, две или три, жильцу, т. е. землекопу и т. п., приходится платить за него 2, 3, 4 шилл. в неделю ¹³⁰⁾. Достаточно будет одного примера. В сентябре 1864 г., — сообщает д-р Саймон, — министром внутренних дел сэром Джорджем Греем было получено следую­щее донесение от председателя Комитета по устранению антиса­нитарных условий в приходе Севенокс:

“Еще примерно 12 месяцев тому назад оспа была совершенно неиз­вестна в нашем приходе. Незадолго до этого времени на­чались работы по постройке железной дороги от Луишема до Тонбриджа. Не говоря уже о том, что главные работы произ­водились в непосредственном соседстве с этим городом, в нем были расположены главные склады всего предприятия. Поэтому здесь было занято большое число рабочих. Так как невозможно было всех их поместить в коттеджах, то подрядчик, г-н Джей, распоря­дился построить вдоль дороги на различных пунктах бараки для расквар­тирования рабочих. В этих бараках не было ни вентиляции, ни стоков, и притом они были по необходимости переполнены, потому что каждый квартиросъемщик был вынужден брать к себе других жильцов, как бы многочисленна ни была его собственная семья и несмотря на то, что в каждом бараке было всего две комнаты. Согласно медицинскому отчету, по­лученному нами, следствием было то, что этим несчастным приходилось по ночам подвергаться всем мукам удушья, чтобы предохранить себя от заразных испарений из грязных луж и отхожих мест, расположенных прямо под окном. Наконец, нашему комитету была подана жалоба одним врачом, который имел случай посетить эти бараки. Он в самых горьких выраже­ниях говорил о состоянии этих так называемых жилищ и опасался очень серьезных последствий, если не будут приняты некоторые санитарные меры. Почти год тому назад упомянутый Джей обязался построить дом, в который немедленно следует удалять занятых у него рабочих при заболевании заразными болезнями. В конце июля текущего года он повторил это обещание, но для исполнения его совершенно ничего не сделал, хотя

¹²⁹⁾ “Public Health. 7th Report”, London, 1865, p. 18.

¹³⁰⁾ Там же, стр. 165,

Глава XXIII. = Всеобщий закон капиталистического накопления 679

с того времени было несколько случаев оспы и два смертных случая от нее. 9 сентября врач Келсон сообщил мне о новых случаях оспы в этих бараках, положение в которых, по его описанию, ужасно. К вашему” (министра) “сведению я должен добавить, что в нашем приходе имеется изолированный дом, так называемый дом заразных, в котором содержатся прихожане, страдающие инфекционными болезнями. Вот уже несколько месяцев, как этот дом постоянно переполнен больными. В одной семье пять детей умерло от оспы и лихорадки. С 1 апреля по 1 сентября текущего года было не меньше 10 смертных случаев от оспы, в том числе 4 в упомянутых бараках, источниках заразы. Число заболеваний определить невозможно, потому что семьи, в которых они происходят, стараются по возможности скрывать это” ¹³¹⁾.

Рабочие каменноугольных и других шахт принадлежат к наиболее высоко оплачиваемым категориям бри­тан­ского пролетариата. Какой ценой покупают они свою заработную плату, уже было показано в другом месте ¹³²⁾. Я брошу здесь беглый взгляд на их жилищные условия. Эксплуататор шахт, будет ли то собственник или арен­датор, обыкновенно устраи­вает известное число коттеджей для своих рабочих. Рабочие получают коттеджи и уголь для отопления “даром”, т. е. это составляет часть заработной платы, выдаваемую натурой. Если некоторые не могут быть расквартированы таким образом, они получают взамен этого 4 ф. ст. в год. Горнопромышленные округа быстро привлекают многочисленное население, состоя­щее из самих горнорабочих и группирующихся вокруг них ремесленников, лавочников и т. д. Как и повсюду, где плот­ность населения велика, земельная рента стоит здесь на высо­ком уровне. Поэтому горнопромышленник старается на самом ограниченном строительном участке при входе в шахту поста­вить по возможности больше коттеджей, как раз столько, сколько необходимо для того, чтобы втиснуть туда всех своих рабочих вместе с их семьями. Если поблизости открываются новые копи или вновь начинают разрабатываться старые, то теснота возрастает. При постройке коттеджей решающее значение имеет лишь одна точка зрения: “самоотречение” капи­талиста от всяких не абсолютно неизбежных затрат налич­ными.

¹³¹⁾ “Public Health. 7th Report”. London, 1865, p. 18, примечание. Попечитель о бедных в Чапел-эн-ле-Фрит Юнион сообщает генеральному регистратору: “В Давхолсе сделано много мелких пещер в большом холме известкового шлака. Эти пещеры служат жилищами землекопам и другим рабочим, занятым при постройке железной дороги. Пещеры тесны, сыры, без стоков для нечистот и без отхожих мест. В них нет никаких приспособлений для вентиляции, за исключением отверстия в своде, которое служат в то же время и дымоходом. Оспа свирепствует, и уже была причиной нескольких смертных случаев” (среди троглодитов) (там же, примечание 2).

¹³²⁾ Подробности, приведенные на стр. 505 и сл., относятся главным образом к рабочим каменноугольных шахт. Относительно положения в рудниках, которое еще см. добросовестный отчет Королевской комиссии 1864 года.

680 Отдел седьмой. —- Процесс накопления капитала

“Жилища шахтеров и других рабочих, связанных с копями Нортум­берленда и Дургама”, — говорит д-р Джулиан Хантер, — “в общем яв­ляются, быть может, самыми плохими и самыми дорогими из всего, что по этой части представляет в крупном масштабе Англия, за исключением однако, подобных округов в Монмутшире. Крайне плохое состояние их обус­лов­ливается большим количеством жильцов в каждой комнате, малыми размерами строительного участка, на котором раз­бро­сано множество до­мов, недостатком воды и отсутствием отхожих мест, нередко практикуемым расположением одного дома на другом или разделением их на flats (так что различные коттеджи образуют этажи, расположенные по вертикали один над другим)... Предприниматель смотрит на всю колонию так, будто она просто стоит лагерем, а не живет постоянно” ¹³³⁾. “Во исполнение полу­ченных мною инструкций”, — говорит д-р Стивене, — “я посетил боль­шую часть крупных горнозаводских селений Дургам Юнион... За очень малым исключением, следует сказать, что нигде не принимается каких бы то ни было мер для охраны здоровья жителей... Все горнорабочие прикре­плены” (bound, как и bondage, — выражение, относящееся к эпохе кре­постного права) “на 12 месяцев к арендатору (“lessee”) или собственнику копей. Если они обна­ру­жат свое неудовольствие или иным способом до­садят надсмотрщику (“viewer”), то он против их имени в своей книге ставит зна­чок или пометку и увольняет их при заключении нового годового кон­тракта... Мне кажется, что ни один из видов truck-system [системы оплаты труда товарами] не может быть хуже того, который господствует в этих густо населенных ок­ру­гах. Рабочий вынужден получать в качестве части своей заработной платы дом, находящийся в окружении источников заразы. Он не в состоянии сам помочь себе. Он во всех отношениях крепост­ной (he is to all intents and purposes a serf). Да и вообще приходится сомне­ваться, чтобы кто-либо мог помочь ему кроме его собственника, а этот соб­ственник исходит прежде всего из интересов своего баланса, и результат этого не трудно предугадать. От собственника же получает рабочий и воду. Хорошая она или плохая, обеспечивается она или нет, рабочий, во всяком случае, должен платить за нее или, точнее, из его заработной платы будет сделано удержание” ¹³⁴⁾.

В случае конфликта с “общественным мнением” или даже с санитарной полицией капитал нисколько не стес­няется “опра­вдывать” отчасти опасные, отчасти унизительные условия, в которые он ставит труд и дома­шнюю жизнь рабочего, тем сообра­жением, что это необходимо для более прибыльной эксплуата­ции рабочего. Так он поступает, когда самоотрекается от при­способлений для защиты от опасных машин на фабриках, от вен­ти­ля­ции и предохранительных мер в шахтах и т. д. Так он поступает и здесь, в случае с жилыми помещениями горно­рабочих.

“В оправдание недостойных жилищных условий”, — говорит в своем официальном отчете д-р Саймон, медицинский инспектор Тайного совета, — “ссылаются на то, что шахты обыкновенно эксплуатируются на арендных началах; что продолжительность арендного договора (в каменноугольных шахтах по большей части 21 год) слишком коротка для того, чтобы арен-

¹³³⁾ “Public Health. 7th Report”. London, 1865, p. 180, 182.

¹³⁴⁾ Там же, стр. 515, 517,

Глава. XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления 681

датору стоило устраивать хорошо приспособленные жилища для рабочих, ремесленников и т. д., которых привлекает предприятие; если бы даже он и захотел быть щедрым в этом отношении, то земельный собственник раз­рушил бы его планы. Он постарался бы немедленно получить чрезвычайно высокую добавочную ренту за ту привилегию, что на поверхности по­строено приличное и комфортабельное селение с жилыми помещениями для рабочих, извлекающих его под­зем­ную собственность. Эта запретитель­ная цена, если только не прямое запрещение, удерживает и тех, кто иначе был бы скло­нен строить приличные жилища.,. Я не буду вдаваться в рас­смотрение вопроса об основательности этого оправдания, а так­же вопроса о том, кто нес бы в конечном счете добавочные затраты по постройке при­личных жилых помещений: зе­мель­ный собственник, арендатор копей, рабочие или общество... Но поскольку позорные факты, которые разобла­чаются в при­лагаемых отчетах” (д-ра Хантера, Стивенса и др.), “действи­тельно существуют, необходимо принять меры для их устра­нения... Пра­вами земельной собственности пользуются здесь таким образом, что совершают большую общественную не­спра­ведливость. В качестве собствен­ника недр земельный собственник приглашает промышленную колонию для работы в его владениях, а потом в качестве собственника поверхности делает невозможным для призванных им рабочих найти удовлетворительное жилое помещение. Арендатор копей” (капиталистический эксплуататор) “денежно нисколько не заинтересован в том, чтобы противодействовать такой двойственности, так как ему хорошо известно, что если притязания земельного собственника непомерны, то последствия падут не на него, что рабочие, на которых падут они, слишком невежественны для того, чтобы знать свои права на здоровье, и что ни самые отвратительные жилища, ни самая гнилая вода никогда не послужат поводом для стачки” ¹³⁵⁾.

d) ВЛИЯНИЕ КРИЗИСОВ НА НАИБОЛЕЕ ВЫСОКО ОПЛАЧИВАЕМУЮ ЧАСТЬ РАБОЧЕГО КЛАССА

Прежде чем перейти к собственно сельскохозяйственным рабочим, я покажу еще на одном примере, какое влияние ока­зывают кризисы даже на наиболее высоко оплачиваемую часть рабочего класса, на его аристократию. Напомним, что 1857 г. принес один из тех крупных кризисов, которыми каждый раз завершается промышленный цикл. Следующий кризис пришелся на 1866 год. Уже предвосхищенный в собственно фабричных округах хлопковым голодом, который перегнал много капитала из обычной сферы вложения в крупные центры денежного рынка, кризис принял на этот раз преимущественно финансо­вый характер. Сигналом его начала послужил крах в мае 1866 г. одного из огромных лондонских банков, за которым быстро последовало крушение многочисленных спекулятивных финан­совых обществ. Одной из крупных лондонских отраслей про­изводства, которые постигла катастрофа, было железное судо­строение. Магнаты этой отрасли промышленности в период

¹³⁵⁾ “Public Health. 7th Report”. London, 1865, p. 16.

682 Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

подъема не только перепроизвели свыше всякой меры, но кроме того и взяли на себя по контрактам обязательства о вы­полнении огромных поставок, рассчитывая на то, что источник кредита и впредь будет течь с прежним изобилием. Теперь же наступила страшная реакция, которая как в этой, так и в других отраслях лондонской промышленности ¹³⁶⁾ продол­жается до настоящего момента, т. е. конца марта 1867 года. Для характеристики положения рабочих приведем следующее место из подробного сообщения одного корреспондента “Mor­ning Star”, посетившего в начале 1867 г. главные центры бед­ствия.

“В восточной части Лондона, в округах Поплар, Миллуолл, Гринвич, Дептфорд, Лаймхаус и Каннинг-Таун, по меньшей мере 15 000 рабочих с их семьями, в том числе более 3 000 квалифицированных механиков, находятся в положении крайней нужды. Их сбережения исчерпаны вследствие шести-восьмимесячной безработицы... Большого труда стоило мне протискаться к воротам работного дома (в Попларе), потому что он был осажден изголодавшейся толпой. Она ожидала талонов на хлеб, но время их раздачи еще не настало. Двор образует большой квадрат с навесом, который тянется вокруг его стен. Большие кучи снега покрывали камни мостовой посредине двора. Здесь небольшие площади были отгорожены, подобно загонам для овец, ивовыми плетнями; на них в хорошую погоду работают мужчины. В день моего посещения загоны были настолько засы­паны снегом, что никто не мог в них сидеть. Тем не менее под защитой вы­ступа крыши мужчины занимались дроблением камней для мостовой. Каждый, сидя на большом камне, тяжелым молотом раскалывал обледе­нелый гранит, пока не набьет 5 бушелей щебня. Тогда его дневная работа кончалась, и он получал 3 пенса, а также талон на хлеб. В другой части двора стоял жалкий деревянный домик. Открыв дверь, мы увидели, что он заполнен мужчинами, прижавшимися друг к другу, чтобы согреться. Они щипали паклю и спорили друг с другом, кто из них при минимуме питания может проработать дольше всех, потому что выносливость была здесь делом чести. В одном этом работном доме получали поддержку 7 000 человек, в том числе многие сотни таких, которые за 6 или 8 месяцев перед тем имели наивысшую в нашей стране заработную плату за квалифи­цированный труд. Их число было бы вдвое больше, если бы не то обстоя­тельство, что многие из них даже по израсходовании всех своих денежных сбережений все же избегают помощи прихода, пока у них еще остается что-

¹³⁶⁾ “Массовое голодание бедных в Лондоне! (“Wholesale starvation of the London Poor!”)... В последние дни на стенах лондонских домов были расклеены огромные пла­каты со следующими примечательными объявлениями: “Жирные быки, голодающие люди! Жирные быки покинули свои хрустальные дворцы, чтобы откармливать богачей в их роскошных покоях, в то время как голодающие люди гибнут и умирают в своих жалких норах”. Плакаты с этой зловещей надписью постоянно возобновляются. Едва сорвут и заклеят одну партию, как уже на том же или другом не менее заметном месте появляется новая... Это напоминает о зловещих предзнаменованиях, которые подготовляли французский народ к событиям 1789 года... В то самое время, когда английские рабочие со своими женами и детьми умирают от холода и голода, миллионы английского золота, продукт английского труда, вкладываются в русские, испанские, итальянские и другие иностранные предприятия” (“Reynolds' Newspaper”, 20 января 1867 г.).

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления 683

нибудь для заклада... Оставив работный дом, я прошелся по улицам с одно­этажными, по большей части, домами, которых так много в Попларе. Моим проводником был член комитета безработных. Первый дом, в который мы вошли, был дом одного металлиста, не имеющего работы уже 27 недель. Я нашел его со всем его семейством в задней комнате. В комнате еще оставалась кое-какая мебель, топилась печь. Это было необходимо для того, чтобы защитить голые ноги маленьких детей от холода, — день был ужасно холодный. В тазу против огня лежала пакля, которую жена и дети щипали за хлеб из работного дома. Муж работал в одном из вышеописан­ных дворов и получал талон на хлеб и 3 пенса в день. Теперь он пришел домой обедать, очень голодный, как сказал он нам с горькой усмешкой, и его обед состоял из нескольких ломтиков хлеба, намазанных салом, и чашки чаю без молока... Следующую дверь, в которую мы постучались, открыла женщина средних лет, которая, не говоря ни слова, провела нас в маленькую заднюю комнату, где молча сидела вся ее семья, устремив глаза на быстро гаснущий огонь. Такое горе, такая безнадежность были на лицах этих людей и в их маленькой комнате, что я не хотел бы еще раз увидеть подобное зрелище. “Они ничего не заработали, сударь, — ска­зала женщина, указывая на своих детей, — ничего в течение последних 26 недель, и все наши деньги вышли, все 20 ф. ст., которые я и отец отло­жили в лучшие времена, надеясь перебиться с ними в плохие времена. Вот посмотрите”, — почти диким голосом воскликнула она, доставая бан­ковскую книжку со всеми ее регулярными записями внесенных и взятых обратно денег; по ней мы могли видеть, как маленькое состояние началось с первого вклада в 5 шилл., как оно мало-помалу выросло до 20 ф. ст., а потом начало таять, с фунтов стерлингов до шиллингов, пока последняя запись не сделала книжку стоящей не больше клочка чистой бумаги. Эта семья получает один скудный обед в день из работного дома. Следующий наш визит был к жене одного ирландца, который работал на корабельной верфи. Мы нашли ее больной от недоедания, она лежала в одежде на мат­раце, едва прикрытая лоскутом ковра, потому что все постельные принад­лежности были заложены. Несчастные дети ухаживали за ней, но было видно, что сами они нуждаются в материнском уходе. Девятнадцать не­дель вынужденной праздности довели ее до этого положения, и, рассказы­вая нам историю своего горького прошлого, она вздыхала так, будто утра­тила всякую надежду на лучшее будущее... Когда мы вышли из дома, к нам подбежал какой-то молодой человек и просил нас зайти в его дом и посмотреть, нельзя ли что-нибудь сделать для него. Молодая жена, двое красивых ребят, куча квитанций ссудной кассы и совершенно голая ком­ната — вот все, что он мог показать нам”.

Вот еще извлечение из одной газеты тори о бедствиях, которые были последствием кризиса 1866 года. Не следует забывать, что восточная часть Лондона, о которой здесь идет речь, является не только местом, где живут упомянутые уже в тексте настоящей главы рабочие железного судостроения, но и центром так называемой “работы на дому”, оплата которой всегда стоит ниже минимума.

“Ужасное зрелище развернулось вчера в одной части столицы. Хотя тысячи безработных Ист-Энда и не устраивали массовой демонстрации с черными знаменами, тем не менее людской поток был довольно внуши­телен. Вспомним, как страдает это население. Оно умирает от голода.

684 Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

Это — простой и ужасный факт. Их 40 тысяч... На наших глазах, в одном из кварталов этой чудесной столицы, рядом с огромнейшим накоплением богатства, какое только видывал свет, совсем рядом с ним 40 000 человек беспомощные умирают от голода! Теперь эти тысячи вторгаются в другие кварталы; всегда полуголодные, они кричат нам в уши о своих страданиях, взывают о них к небу, они рассказывают нам о своих нищих жилищах] о том, что им невозможно найти работу и бесполезно просить милостыню] Плательщики местного налога в пользу бедных, в свою очередь, стоят на грани пауперизма из-за требований со стороны приходов” (“Standard”, 5 апреля 1867 г.).

Поскольку среди английских капиталистов вошло в моду изображать Бельгию раем для рабочих, потому что “свобода труда”, или, что то же самое, “свобода капитала”, не нарушается там ни деспотизмом тред-юни­онов, ни фабричными законами, то следует сказать несколько слов о “счастье” бельгийского рабочего. Навер­няка, никто не был более посвящен в тайны этого счастья, чем покойный г-н Дюкпесьо, главный инспектор бель­гий­ских тюрем и благотворительных учреждений и член Центральной статистической комиссии. Обратимся к его ра­боте: “Budgets economiques des classes ouvrieres en Belgique”. Bruxel-les, 1855. Здесь описывается, между про­чим, средняя бельгий­ская рабочая семья, ежегодные расходы и доходы которой вычислены на основании очень точ­ных данных и условия пита­ния которой сравниваются потом с условиями питания солдата, флотского матроса и арестанта. Семья “состоит из отца, матери и четырех детей”. Из этих шести лиц “четверо могут круглый год зани­маться полезным трудом”; предполагается, “что среди них нет больных и нетрудоспособных”, что не про­изво­дится “расходов на религиозные, нравственные и интеллектуальные потребности, за исключением самого ма­ленького расхода на оплату мест в церкви”, не производится “взносов в сберегатель­ные кассы и в кассы по обес­печению в старости”, нет “расходов на предметы роскоши и вообще каких бы то ни было излишних рас­хо­дов”. Однако отец и старший сын курят табак и по воскре­сеньям ходят в трактир, на что им следует положить це­лых 86 сантимов в неделю.

“Из общей сводки о заработной плате, получаемой рабочими различных отраслей производства, следует... что высшая заработная плата составляет в среднем: 1 франк 56 сантимов в день для мужчин, 89 сантимов для жен­щин, 56 сантимов для мальчиков и 55 сантимов для девочек. При таком расчете доходы семьи составят самое большее 1 068 франков в год... Мы подсчитали общую сумму всех возможных доходов типичной семьи. Но если считать, что и мать получает заработную плату, то мы тем самым ли­шаем домашнее хозяйство его руководительницы; кто позаботится тогда о доме, о маленьких детях? Кто будет стряпать, стирать, штопать? Эта дилемма каждый день встает перед рабочим”.

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления 685

Так получается следующий бюджет семьи:

Годовой расход семьи и ее дефицит составляли бы, если бы рабочий получал пищу:

“Из этого видно, что лишь немногие рабочие семьи могут питаться хотя бы так, как арестанты, не говоря уже о ма­тро­сах или солдатах. В среднем каждый бельгийский арестант обходился в 1847—1849 гг. в 63 сантима в день, что на 13 сан­ти­мов больше дневных издержек на про­питание рабочего. Издержки управления и надзора уравновешиваются тем, что аре­стант не платит за квартиру... Но как объяснить, что большое число, — мы могли бы сказать огромное большинство, — рабо­чих живет в еще более скудных условиях? Только тем, что рабочие прибегают к сред­ствам, тайна которых известна им одним; они урезывают свою ежедневную порцию; едят ржаной хлеб вместо пшеничного; едят меньше мяса или сов­сем не едят его; то же с маслом и овощами; семья теснится в одной или двух каморках, в которых вместе спят девочки и маль­чики, часто на одном и том же соломенном тюфяке; они экономят на одежде, белье, средствах поддержания чистоты; отка­зы­вают себе в праздничных развлечениях, иными словами — идут на самые тягостные лишения. Раз рабочий дошел до этой крайней границы, самое ничтожное повышение цены жизненных средств, всякая заминка в работе, болезнь уве­ли­чи­ва­ют нищету рабочего и доводят его до полного разорения. Долги растут, отказывают в кредите, одежда и необходимейшая ме­бель отправляются в ломбард, и все кон­чается тем, что семья обращается с просьбой внести ее в список бедных” ¹³⁷⁾.

В самом деле, в этом “раю капиталистов” за малейшим изме­нением цены необходимейших жизненных средств следует изме­нение числа смертных случаев и преступлений! (см. “Manifest der Maatschappij De Vlamingen Vooruit! Brussel, 1860”, p. 12). Во всей Бельгии насчитывается 930 000 семей. Из них, по офи­циальной статистике, 90 000 богатых семей (избиратели) — это 450 000 человек; 390 000 семей мелкой буржуазии, город­ской и деревенской, значительная часть которой постоянно переходит в ряды пролетариата, — это 1 950 000 человек; наконец, 450 000 рабочих семей — всего 2 250 000 человек, из числа которых образцовые семьи наслаждаются счастьем, описанным Дюкпесьо. Из 450 000 рабочих семей более 200 000 в списке бедных!

¹³⁷⁾ Ducpétiaux, цит. соч., стр. 151, 154, 155.

686 Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

е) БРИТАНСКИЙ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫЙ ПРОЛЕТАРИАТ

Антагонистический характер капиталистического производ­ства и накопления нигде не проявляется в более грубой форме чем в прогрессе английского сельского хозяйства (включая сюда и животноводство) и в регрессе английского сельскохозяйствен­ного рабочего. Прежде чем перейти к его современному положе­нию, бросим беглый взгляд назад. Современное земледелие в Англии ведет свое начало с середины XVIII века, хотя переворот в отношениях земельной собственности, из которого, как из своей основы, исходило изменение способа производства, от­носится к значительно более раннему времени.

Если мы обратимся к Артуру Юнгу, точному наблюдателю, но поверхностному мыслителю, и возьмем у него данные о сель­скохозяйственных рабочих в 1771 г., то окажется, что они играют очень жалкую роль по срав­не­нию со своими предшест­венниками конца XIV века, “когда они могли жить среди изо­билия и накоплять богат­ство” ¹³⁸⁾; мы уже вовсе не говорим о XV веке, “золотом веке английских рабочих в городе и деревне”. Однако нам нет необходимости возвращаться так далеко назад. В одной очень содержательной работе 1777 г. мы читаем:

“Крупный фермер поднялся почти до уровня джентльмена, между тем как бедный сельскохозяйственный рабочий при­дав­лен почти до земли. Его несчастное положение выступает с полной ясностью, если сравнить условия его жизни в на­сто­ящее время и 40 лет тому назад. Земельный собственник и фермер действуют рука об руку для угнетения рабочего” ¹³⁹⁾.

Затем автор обстоятельно показывает, что реальная заработ­ная плата в деревне в период с 1737 по 1777 г. понизилась почти на ¼, или на 25%.

“Современная политика”, — говорит в то же самое время д-р Ричард Прайс, — “покровительствует высшим классам народа; следствием будет то, что раньше или позже все население королевства будет состоять только из джентльменов и нищих, из вельмож и рабов” ¹⁴⁰⁾.

¹³⁸⁾ James Е. Th. Rogers (Prof. of Polit. Econ. in the University of Oxford). “A Hi­story of Agriculture and Prices in England”. Oxford, 1866, v. I, p. 690. Это сочинение — продукт прилежного труда — в вышедших до настоящего времени двух первых томах охватывает пока только период 1259—1400 годов. Второй том содержит только ста­тистический материал. Это первая основанная на первоисточниках история цен, какой мы располагаем для того времени.

¹³⁹⁾ “Reasons for the late Increase of the Poor-Rates; or, a comparative view of the price of labour and provisions”. London, 1777, p. 5, 11.

¹⁴⁰⁾ Dr. Richard Price. “Observations on Reversionary Payments”, 6 ed. By W. Mor­gan. London, 1803, v. II, p. 158. На стр. 159 Прайс замечает: “Номинальная цена рабочего дня в настоящее время не более чем в четыре раза или, самое большее, в пять раз превышает номинальную цену его в 1514 году. А цена хлеба теперь выше в семь раз, мяса и одежды — в пятнадцать раз. Таким образом, цена труда повышалась настолько

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления 687

Тем не менее, положение английского сельскохозяйственного рабочего в 1770—1780 гг., как в отно­ше­нии условий его питания и жилища, так и в отношении чувства самосознания, развлече­ния и т. д., представляет со­бой идеал, который впоследствии ни­когда не был достигнут. Его средняя заработная плата, выражен­ная в пин­тах пшеницы, составляла в 1770—1771 гг. 90 пинт, во времена Идена (1797 г.) уже только 65, в 1808 г. всего 60 ¹⁴¹⁾.

Мы уже раньше говорили о положении сельскохозяйствен­ных рабочих в конце антиякобинской войны, во вре­мя которой так необыкновенно обогащались земельные аристократы, фер­меры, фабриканты, купцы, банкиры, ры­­цари биржи, поставщики для армии и т. д. Номинальная заработная плата повысилась отчасти вследствие обес­це­нения банкнот, отчасти вследствие независимого от него увеличения цены предметов первой необ­хо­ди­мос­ти. Но действительное движение заработной платы можно установить очень простым способом, не прибегая к дета­лям, которые были бы здесь излишни. Закон о бедных и адми­нистрация по его осуществлению в 1795 и 1814 гг. бы­ли одни и те же. Вспомним, как этот закон применялся в деревне: в форме подаяния приход дополнял номи­наль­ную заработную плату до такой номинальной суммы, которая обеспечивает лишь прозябание рабочего. От­но­шение между заработной платой, выдаваемой фермером, и тем дефицитом ее, который воспол­няется при­хо­дом, показывает нам, во-первых, понижение зара­ботной платы ниже ее минимума и, во-вторых, процентное отно­ше­ние, в котором сельскохозяйственный рабочий слагался из наемного рабочего и паупера или ту степень, в ка­кой его успели превратить в крепостного своего прихода. Мы остано­вимся на графстве, положение в котором яв­ля­ется типичным для всех остальных графств. В 1795 г. средняя недельная зара­ботная плата в Нортгемптоншире составляла 7 шилл. 6 пенсов, общая сумма годовых расходов семьи из 6 человек — 36 ф. ст. 12 шилл. 5 пенсов, общая сумма ее доходов — 29 ф. ст. 18 шилл., восполняемый приходом дефицит составлял 6 ф. ст. 14 шилл. 5 пенсов. В 1814 г. в том же графстве недельная заработная плата составляла 12 шилл. 2 пенса, общая сумма годо­вых рас­ходов семьи из 5 человек — 54 ф. ст. 18 шилл. 4 пенса, общая сумма ее доходов — 36 ф. ст. 2 шилл., вос­пол­няемый приходом дефицит — 18 ф. ст. 16 шилл. 4 пенса ¹⁴²⁾. Следовательно,

несоответственно возрастанию стоимости жизни, что теперь она, быть может, не со­ставляет по отношению к этой стоимости и половины того, что составляла раньше”.

¹⁴¹⁾ Barton, цит. соч., стр. 26. О положении в конце XVIII столетия см. книгу: Eden. “The State of the Poor”.

¹⁴²⁾ Parry. “The Question of the Necessity of the Existing Corn Laws” London, 1816, p. 80.

688 Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

в 1795 г. дефицит составлял менее ¼ заработной платы, в 1814 г. — больше половины. Само собой разумеется, что при таких обстоятельствах к 1814 г. исчезли и те небольшие удоб­ства, которые Иден еще наблюдал в кот­тед­же сельскохозяйст­венного рабочего ¹⁴³⁾. Из всех животных, которых держит фер­мер, с этого времени рабочий, instru­mentum vocale [говорящее орудие], оказывается таким, которое больше всего мучают, хуже всего кормят и с которым грубее всего обращаются.

Такое положение вещей спокойно сохранялось до тех пор, пока

“бурные бунты 1830 г. не раскрыли перед нами” (т. е. перед господ­ствующими классами) “при свете пылающих хлебных скирд, что под по­кровом земледельческой Англии скрывается такая же нищета и тлеет та­кое же глухое мятежное недовольство, как и в промышленной Англии” ¹⁴⁴⁾.

Садлер окрестил тогда в палате общин сельскохозяйствен­ных рабочих “белыми рабами” (“white slaves”), один епископ повторил это определение в верхней палате. Э. Г. Уэйкфилд, наи­более значительный экономист этого периода, говорит:

“Сельскохозяйственный рабочий Южной Англии не раб и не свобод­ный человек, он — паупер” ¹⁴⁵⁾.

Время, непосредственно предшествующее отмене хлебных законов, пролило новый свет на положение сель­ско­хозяйствен­ных рабочих. С одной стороны, в интересах буржуазных агита­торов было показать, как мало охра­нительные пошлины защи­щают действительных производителей хлеба. С другой стороны, промышленная бур­жуазия кипела негодованием против разо­блачения земельными аристократами условий на фабриках, против деланной симпатии этих испорченных до мозга костей, бессердечных и важничающих бездельников к страданиям фаб­ричного рабочего, против их “дипломатической рьяности” по отношению к фабричному законодательству. Существует ста­ринная английская поговорка, что если два вора вцепятся друг другу в волосы, из этого всегда получится какая-нибудь польза. И в самом деле, шумный, страстный спор между двумя фрак­циями господствующего класса по вопросу о том, какая из них с наибольшим бесстыдством эксплуатирует рабочих, и справа и слева содействовал выяснению истины. Граф Шефтсбери, иначе лорд Эшли, стоял во главе аристократическо-филантропического похода против фабрик. Поэтому в 1844 и 1845 гг. он сделался излюб­ленным объектом для “Morning Chronicle” в ее разоблачениях о положении сельскохозяйственных ра-

¹⁴³⁾ Parry. “The Question of the Necessity of the Existing Corn Laws”. London, 1816, p. 213.

¹⁴⁴⁾.S. Laing, цит. соч., стр. 62.

¹⁴⁵⁾ “England and America”. London, 1833, v. I, p. 47.

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления 689

бочих. Эта газета, в то время самый значительный либеральный орган, отправляла в сельские округа собственных ко­миссаров, которые, не довольствуясь общими описаниями и статистикой, публиковали фамилии как под­верг­шихся обследованию рабочих семей, так и соответствующих землевладельцев. В следующей таблице ¹⁴⁶⁾ приве­дена заработная плата, получаемая жите­лями трех деревень по соседству с Блэнфордом, Уимборном и Пулом.

 

Число детей	Число членов семьи	Недельная заработная плата мужчин	Недельная заработная плата детей	Недель­ный доход всей семьи	Недельная квартирная плата	Весь недельный заработок за вычетом квартир­ной платы	Недель­ный заработок на душу
		Шилл., пенсов	Шилл., пенсов	Шилл., пенсов	Шилл., пенсов	Шилл., пенсов	Шилл., пенсов

Первая деревня

2	4	8 0	--	8 0	2 0	6 0	1 6
3	5	8 0	--	8 0	1 6	6 6	1 3½
2	4	8 0	--	8 0	1 0	7 0	1 9
2	4	8 0	--	8 0	1 0	7 0	1 9
6	8	7 0	1) 1 6 2) 2 .	10 6	2 0	8 6	1 3/4
3	5	7 0	--	7 0	1 4	5 8	1 1 ½

Вторая деревня

6	8	7 0	1) 1 6 2) 1 6	10 0	1 6	8 6	1 3/4
6	8	7 0	--	7 0	1 3½	5 8½	0 8½
8	10	7 0	--	7 0	1 3½	5 8½	0 7
4	6	7 0	--	7 0	1 6½	5 5½	0 11
3	5	7 0	--	7 0	1 6½	5 5½	1 1

Третья деревня

4	6	7 0		7 0	1 0	6 0	1 0
3	5	7 0	1)    2 2) 2 6	11 6	0 10	10 8	2 13/5
0	2	5 0		5 0	1 0	4 0	2 0

¹⁴⁶⁾ Лондонский “Economist”, 29 марта 1845 г., стр. 290.

690 Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

Деревни эти — собственность г-на Дж. Банкса и графа Шефтсбери. Следует отметить, что этот папа “Low Church” ¹⁸⁶, этот глава английских пиетистов, равно как и его сотоварищ Банкс из нищенских заработков своих рабочих прикармани­вали еще значительную часть под предлогом платы за жилье.

Отмена хлебных законов дала английскому сельскому хозяй­ству громадный толчок. Дренажные работы в кр­уп­нейшем масштабе ¹⁴⁷⁾, новая система стойлового содержания скота и возделывание сеяных кормовых трав, вве­дение механических туковых сеялок, новые способы обработки глинистой почвы, возросшее потребление минеральных удобрений, применение паровой машины и всякого рода новых рабочих машин и т. д., вообще бо­лее интенсивная культура — вот чем харак­теризуется эта эпоха. Г-н Пьюзи, президент Королевского обще­ства зем­ле­делия, утверждает, что (относительные) хозяйственные издержки благодаря введению новых машин уменьшились почти вдвое. С другой стороны, абсолютная выручка от земли быстро увеличилась. Основным условием новых методов была боль­шая затрата капитала на акр земли, а следовательно, и уско­ренная кон­цен­тра­ция ферм ¹⁴⁸⁾. В то же время обрабатываемая площадь с 1846 по 1865 г. расширилась на 464 119 акров, не го­воря уже об огромных площадях в восточных графствах, которые как бы по волшебству превратились из загородей для кроликов и скудных пастбищ в роскошные хлебные поля. Мы уже знаем, что одновременно с этим общее число лиц, занятых в сельском хозяйстве, сократилось. Что касается собственно земледельцев обоего пола и различных воз­растов, то число их упало с 1 241 269 в 1851 г. до 1 163 227 человек в 1861 году ¹⁴⁹⁾. Поэтому, если английский генеральный регистратор ¹⁸⁷ справедливо замечает:

“Прирост числа фермеров и сельскохозяйственных рабочих с 1801 г. никак не соответствует увеличению земледельческого продукта” ¹⁵⁰⁾. Но это несоответствие в несравненно большей мере наблю­дается в последний период, когда абсолютное умень­ше­ние

¹⁴⁷⁾ Земельная аристократия сама ссужала себе для этой цели средства из госу­дарственной кассы, конечно через парламент, по очень низкому проценту, который фермеры должны были уплачивать ей вдвойне.

¹⁴⁸⁾ Уменьшение числа средних фермеров можно заметить в особенности по руб­рикам переписи: “Сыновья фермеров, внуки, братья, пле­мян­ники, дочери, внучки, сестры, племянницы”, короче говоря, — члены семьи самого фермера, работающие у него. По этим рубрикам числи­лось в 1851 г. 216 851 человек, в 1861 г. только 176 151 человек. — С 1851 по 1871 г. в Англии число аренд размером меньше 20 акров уменьшилось более чем на 900, число аренд от 50 до 75 акров сократилось с 8 253 до 6 370; то же самое и со всеми арендами меньше 100 акров. Напротив, в течение тех же 20 лет число крупных аренд увеличилось; число аренд от 300 до 500 акров повыси­лось с 7 771 до 8 410, число аренд более чем в 500 акров — с 2 755 до 3 194, число арена выше 1 000 акров — с 492 до 582.

¹⁴⁹⁾ Число пастухов овец возросло с 12 517 до 25 559.

¹⁵⁰⁾ “Census etc.”, v. III, p. 36.

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления 691

сельского рабочего населения шло рука об руку с расширением обрабатываемой площади, с интенсификацией куль­туры, с не­слыханным накоплением капитала, вкладываемого в землю и в орудия ее обработки, с увеличением зе­мель­ного продукта, не имеющим параллели в истории английской агрономии, с чрезвычайно быстрым ростом рен­ты земельных собственников, с ростом богатства капиталистических арендаторов. Если ко всему этому доба­вить еще непрерывное быстрое расширение городских рынков сбыта и господство свободной торговли, то может по­ка­заться, что сельскохозяйственный рабочий post tot discrimina rerum [после столь многих злоключений], на­ко­нец, был поставлен в такие условия, которые secundum artem [со­гласно теории] должны были сделать его безум­но счастливым. Профессор Роджерс приходит, напротив, к заключению, что положение современного нам сель­ско­хозяйственного ра­бочего чрезвычайно ухудшилось не только по сравнению с положением его пред­шественников в последней половине XIV столетия и в XV веке, но даже и с положением его пред­шественников в период 1770—1780 гг., что “он опять стал кре­постным”, и именно крепостным, получающим плохую пищу и жилище ¹⁵¹⁾. Д-р Джулиан Хантер в своем эпохальном отчете о жилищах сельскохозяйственных рабочих говорит:

“Издержки существования хайнда” (название сельскохозяйственного рабочего, относящееся к временам крепостной за­висимости) “фиксированы на том самом низком уровне, при котором он только мог бы прожить... Его заработная плата и жи­ли­ще почти ничего не стоят по сравнению с той прибылью, какую должны извлечь из него. Он — нуль в расчетах фер­ме­ра ¹⁵²⁾... Средства его существования всегда рассматриваются как ве­личина постоянная” ¹⁵³⁾. “Что касается даль­нейшего сокращения его дохода, то он может сказать: nihil habeo, nihil curo [ничего не имею, ни о чем не забочусь]. Он не боится за будущее, потому что у него нет ничего, кроме абсолютно необходимого для его существования. Он достиг точки замерзания, и все расчеты фермера исходят из этого факта. Будь что будет, счастье или несчастье, его не касается” ¹⁵⁴⁾.

В 1863 г. было предпринято официальное обследование условий питания и работы преступников, при­суж­ден­ных к ссылке и к принудительным общественным работам. Резуль­таты его изложены в двух толстых Синих книгах.

¹⁵¹⁾ Rogers, цит. соч., стр. 693. Роджерс принадлежит к либеральной школе, он личный друг Кобдена и Брайта, следовательно отнюдь не laudator temporis acti [не из числа прославляющих доброе старое время] ¹⁸⁸.

¹⁵²⁾ “Public Health. 7th Report”. London, 1865, p. 242. Поэтому нет ничего необыч­ного, в том, что или домовладелец повышает квартирную плату, когда услышит, что рабочий стал зарабатывать несколько больше, или фермер понижает плату рабочему на том основании, что “его жена нашла себе работу” (там же).

¹⁵³⁾ Там же, стр. 135.

¹⁵⁴⁾ Там же, стр. 134.

692 Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

“Тщательное сравнение”, — говорится там между прочим, — “пищи английских преступников, заключенных в тюрьмы, с пищей пауперов в работных домах и пищей свободных сельскохозяйственных рабочих той же страны неоспоримо доказывает, что первые питаются много лучше, чем любая из двух остальных категорий” ¹⁵⁵⁾, а “количество работы, кото­рое требуется от присужденных к принудительным общественным работам, составляет приблизительно половину того, что выполняет обыкновен­ный сельскохозяйственный рабочий” ¹⁵⁶⁾.

Приведем несколько характерных свидетельских показаний. Опрашивается Джон Смит, директор эдин­бург­ской тюрьмы:

№ 5056: “Пища в английских тюрьмах много лучше, чем пища обыкновенных сельскохозяйственных рабочих”. № 5057: “Факт, что обыкновен­ные сельскохозяйственные рабочие Шотландии очень редко получают какое-либо мясо”. № 3047: “Можете ли вы сказать, на каком основании преступников необходимо кормить гораздо лучше (much better), чем обык­новенных сельскохозяйственных рабочих? — Конечно, нет”. № 3048: “Не считаете ли вы целесообразным производить дальнейшие эксперименты для того, чтобы пищу арестантов, присужденных к принудительным рабо­там, приблизить к пище свободных сельских рабочих?” ¹⁵⁷⁾. “Сельскохо­зяйственный рабочий”, — говорится там, — “мог бы сказать: Я выполняю тяжелый труд и не имею достаточного питания. Когда я был в тюрьме, работа была не так тяжела, а питался я вдоволь, и потому мне лучше быть в тюрьме, чем на воле” ¹⁵⁸⁾.

На основе таблиц, приложенных к первому тому отчета, составлена следующая сравнительная сводка.

Недельное количество пищи ^153а) (в унциях)

 

¹⁵⁵⁾ “Report of the Commissioners... relating to Transportation and Penal Servi­tude”. London, 1863, p. 42, № 50.

¹⁵⁶⁾ Там же, стр. 77. Меморандум лорда главного судьи.

¹⁵⁷⁾ Там же, т. II. Показания [стр. 418, 239].

¹⁵⁸⁾ Там же, т. I. Приложение, стр. 280.

^158а) там же, стр. 274, 275.

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления 693

Общий результат обследования медицинской комиссией 1863 г. состояния питания наименее обес­пе­чен­ных классов уже известен читателю. Он помнит, что питание большей части се­мей сельскохозяйственных рабо­чих стоит ниже того мини­мума, который необходим “для предотвращения болезней от голода”. Так обстоит дело в особенности во всех чисто земле­дельческих округах — Корнуэлл, Девон, Сомерсет, Уилтс, Стаффорд, Оксфорд, Беркс и Хартс.

“Количество пищи, которое получает сельскохозяйственный рабо­чий”, — говорит д-р Смит, —“больше, чем можно судить по средним пока­зателям, так как сам рабочий получает много большую часть жизненных средств, чем остальные члены его семьи, потому что это абсолютно необ­ходимо ввиду его труда; в более бедных округах на его долю приходится почти все мясо или сало. То количество пищи, которое достается на долю жены, а также детей в период их быстрого роста, во многих случаях и почти во всех графствах недостаточно, в особенности по содержанию азота” ¹⁵⁹⁾.

Батраки и работницы, проживающие у самих фермеров, питаются хорошо. Число их с 288 277 в 1851 г. понизилось до 204 962 в 1861 году.

“Труд женщин в поле”,— говорит д-р Смит, — “с какими бы неудоб­ствами вообще он ни был сопряжен, при данных условиях более выгоден для семьи, потому что он обеспечивает дополнительные средства на обувь, одежду, для оплаты жилища и тем самым позволяет лучше питаться” ¹⁶⁰⁾.

Одним из примечательнейших результатов этого обследова­ния было раскрытие того факта, что сельскохозяйственный рабочий Англии питается значительно хуже, чем сельскохозяй­ственный рабочий в других частях Соединенного королевства (“is considerably the worst fed”); это показывает следующая таблица:

Недельное потребление углерода и азота в среднем на одного сельскохозяйственного рабочего ¹⁶¹⁾

(в гранах)

¹⁵⁹⁾ “Public Health. 6th Report 1863”, p. 238, 249, 261, 262.

^I60) Там же, стр. 262.

¹⁶¹⁾ Там же, стр. 17. Английский сельскохозяйственный рабочий получает лишь ¼ того количества молока и лишь ½ того количества хлеба, какое получает ирланд­ский сельскохозяйственный рабочий. Уже Юнг в начале XIX столетия в своей работе “Tour in Ireland” отметил, что условия питания ирландского рабочего лучше. Причина заключается просто в том, что бедный ирландский фермер несравненно гуманнее, чем богатый английский фермер. Что касается Уэльса, то приведенные в тексте данные не относятся к его юго-западной части. “Все тамошние врачи

694 Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

“Каждая страница отчета д-ра Хантера”, — говорит д-р Саймон в своем официальном отчете о здоровье на­се­ления, — “свидетельствует о недоста­точном количестве и жалком качестве жилищ наших сель­ско­хо­зяй­ствен­ных рабочих. И вот уже много лет, как их состояние в этом отношении непре­рывно ухудшается. Теперь для сель­ско­хозяйственных рабочих намного труднее найти жилое помещение, а если и удается найти, то эти поме­ще­ния значительно меньше соответствуют их потребностям, чем это было, по­жалуй, на протяжении нескольких сто­летий. В особенности быстро воз­растает это зло за последние 20 или 30 лет, и жилищные условия сельского жи­теля в настоящее время в высшей степени жалкие. Он совершенно беспомощен в этом отношении, если толь­ко те, кого обогащает его труд, не сочтут стоящим делом обращаться с ним с известного рода сострадатель­ной сни­сходительностью. Найдет ли рабочий жилое помещение на той земле, которую он обрабатывает, будет ли оно чело­веческим жильем или свинарником, окажется ли при нем маленький огородик, который так облег­чает гнет бед­ности, — все это зависит не от его готовности или способности

единогласно признают, что интенсивное возрастание смертности от туберкулеза, золотухи и т. д. связано с ухудшением физического состояния населения, и все это ухудшение приписывают бедности. Дневное содержание сельскохозяйственного ра­бочего определяется там в 5 пенсов, во многих округах фермер” (который и сам очень беден) “платит еще меньше. Кусок солонины, иссушенный до твердости красного дерева и едва ли стоящий тяжелого процесса пищеварения, или кусок сала служат приправой к большому количеству похлебки из муки и лука или к овсянке, и это изо дня в день составляет весь обед сельскохозяйственного рабочего... Прогресс про­мышленности имел для него то последствие, что солидное домотканое сукно вытес­нено в этом суровом и сыром климате дешевыми хлопчатобумажными тканями, а более крепкие напитки — “номинальным” чаем... После многочасовой работы под ветром и дождем земледелец возвращается в свою хижину, чтобы присесть перед ог­нем из торфа или комьев, слепленных из глины и отбросов каменного угля и образующих при горении тучи угольной и серной кислоты. Стены хи­жи­ны сделаны из глины и камней, пол — голая земля, которая была здесь и перед постройкой хижины, крыша — масса растрепанной, ничем не скрепленной соломы. Каждая щель законопачена для сохранения тепла, и в этой атмосфере адского зловония, на грязной земле, часто про­сушивая на себе свою единственную мокрую одежду, он принимается за ужин с женой и детьми. Акушеры, вынужденные проводить часть ночи в этих хижинах, описывали, как их ноги тонули в грязи на полу и как им приходилось — дело не из трудных — пробуравливать отверстие в стене, чтобы хоть немного подышать свежим воздухом. Многочисленные и разные свидетели показывают, что недоедающий (underfed) кре­стья­нин каждую ночь подвергается этим и другим вредным для здоровья влияниям, и нет недостатка в доказательствах того, что результат этого — хилое и золотушное население... Сообщение приходских служащих в Кармартеншире и Кардиганшире убедительно свидетельствует о таком же поло­жении вещей. К этому присоединяется еще большее зло — распространение идиотизма. Теперь несколько слов о климати­ческих условиях. Сильные юго-западные ветры пронизывают всю страну в течение 8—9 месяцев в году, им сопутствуют проливные дожди, которые разражаются в осо­бенности на западных склонах холмов. Деревья редки, встречаются лишь в защищённых местах — иначе они уничтожаются ветром. Хижины ютятся под какой-нибудь горной террасой, часто в выемке или каменоломне; только самые мелкие овцы и мест­ный рогатый скот могут жить на этих пастбищах... Молодые люди уходят в восточные горнопромышленные округа Гламорган и Монмут... Кармартеншир — питомник рудокопов и их инвалидный дом... Численность населения едва удерживается на прежнем уровне. Так, в Кардиганшире имелось:

(Отчет д-ра Хантера в “Public Health. 7th Report 1864”. London, 1865, p. 498-502, passim),

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления 695

платить соответствующую квартирную плату, а от того употребления, которое заблагорассудится другим сделать “из своего права располагать своей собственностью, как им вздумается”. Как бы велик ни был арендный участок, нет такого закона, который предписывал бы, чтобы на нем было определенное количество жилых помещений для ра­бо­чих, — о приличных жилищах нечего и говорить; закон не предоставляет также рабочему ни малейшего пра­ва на ту землю, для которой его труд столь же необходим, как дождь и солнечный свет... Еще одно обстоя­тель­ство ложится тяжелым грузом на чашу весов против него... это — влияние закона о бедных с его положе­ния­ми о пра­ве жительства и налогом в пользу бедных ¹⁶²⁾. Под влиянием этого закона каждый приход денежно заин­тере­со­ван в том, чтобы свести к минимуму число живущих в нем сельскохозяйственных рабочих, потому что земле­дель­ческий труд, вместо того чтобы гарантировать трудя­щемуся в поте лица рабочему и его семье верное и по­сто­­янное независимое положение, к несчастью, в большинстве случаев рано или поздно приводит его к пауперизму, — пауперизму, к которому на протяжении всей своей жизни рабочий настолько близок, что всякая бо­лезнь или хотя бы времен­ное отсутствие работы заставляет его тотчас же обращаться к помощи при­хода; и потому всякое расселение сельскохозяйственных рабочих на тер­ритории прихода, очевидно, каждый раз знаме­нует увеличение для него налога в пользу бедных... Стоит лишь крупным земельным собственни­кам ¹⁶³⁾ решить, что в их владениях не должно быть никаких жилищ для рабочих, — и они немедленно освобождаются наполо­ви­ну от своей ответ­ственности за бедных. Насколько в намерения английской конституции и законов входило уста­нов­­ление такого рода безусловной земельной соб­ственности, которая дает лендлорду возможность “делать с своей собствен­ностью что он хочет”, относиться к людям, обрабатывающим землю, как к чужестранцам и сго­нять их со своей территории, — это вопрос, обсу­ждение которого не входит в мою задачу... Эта власть изгонять — не одна только теория. Она осуществляется на практике в самом крупном масштабе. Это — одно из обсто­ятельств, оказывающих решающее влия­ние на жилищные условия сельскохозяйственного рабочего... О размерах зла можно судить по последней переписи, которая показала, что в послед­ние 10 лет, несмотря на увеличение мест­­­ного спроса на дома, снос последних прогрессировал в 821 различном округе Англии так, что в 1861 г. насе­ле­ние, увеличившееся по сравнению с 1851 г. на 5¹/₃%, было втиснуто в помещения, уменьшившиеся на 4½%, — мы при этом совсем оставляем в стороне лиц, которые вынужденно утратили оседлость в тех приходах, где они работают... Когда процесс обезлюдения завершается, — говорит д-р Хантер, — его результатом является по­каз­ная деревня (show-vilage), где число коттеджей сокращено до незначительного количества и где никому не разрешается жить, кроме пастухов овец, садовников и лесничих — этой постоянной челяди, которая пользуется обычным для этой категории людей хорошим отношением милостивых господ ¹⁶⁴⁾. Но

¹⁶²⁾ В 1865 г. этот закон несколько улучшен. Опыт скоро покажет, что подобного рода штопанье нисколько не помогает.

¹⁶³⁾ К пониманию последующего: close villages (закрытыми деревнями) назы­ваются такие, земельными собственниками которых являются один или два крупных лендлорда; open villages (открытыми деревнями) — такие, земля которых принадле­жит многим мелким собственникам. Как раз в открытых деревнях строительные спе­кулянты и могут возводить коттеджи и ночлежные дома.

¹⁶⁴⁾ Такая показная деревня имеет очень привлекательный вид, но она так же нереальна, как деревни, которые созерцала Екатерина II во время своего путешествия в Крым. В последнее время и пастух овец нередко изгоняется из этих show-villages. Например, близ Маркет-Харборо находится пастбище для овец, занимающее почти

696 Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

земля нуждается в обработке, и мы видим, что рабочие, занятые этим живут не у земельного собственника, а при­хо­дят из открытой деревни, находящейся на расстоянии, быть может, трех миль, из деревни, в кото­рую их при­няли многочисленные мелкие домовладельцы после того, как коттеджи рабочих в закрытых деревнях были сне­се­ны. Там, где все направлено к достижению этого результата, коттеджи своим жалким ви­дом обыкновенно гово­рят об ожидающей их участи. Они находятся на раз­личных ступенях естественного разрушения. Пока кровля дер­жит­ся, рабочему позволяют платить квартирную плату, и часто ему приходится радоваться, что ему это позво­ляют, хотя бы он был вынужден платить как за хорошее жилое помещение. Но при этом никакого ремонта, ника­ких улучшений, кроме тех, которые сумеет сделать сам нищенски бедный жилец. Когда же дом, наконец, сдела­ет­ся совершенно непригодным для жилья, то это означает лишь, что одним разрушенным коттеджем стало боль­ше, а налог в пользу бедных будет соответственно меньше. В то время как крупные собственники таким образом избав­ляют себя от налога в пользу бедных, удаляя население с принадлежащей им земли, ближай­шие городки или от­кры­тые деревни принимают выброшенных рабочих; ближайшие, говорю я, но эти “ближайшие” могут нахо­диться в 3—4 милях от фермы, на которой рабочий должен ежедневно работать. Таким образом, к его дневному труду, будто это — сущий пустяк, присоединяется еще необходимость ежедневного путешествия в 6—8 миль для того, чтобы за­работать свой хлеб насущный. Все сельские работы, производимые его женой и детьми, совер­ша­ются теперь при таких же тяжелых условиях. Но и это еще не все зло, причиняемое отда­лен­но­стью от места работы. В открытых деревнях строительные спекулянты скупают клочки земли, которые они стара­ют­ся как можно плотнее застроить самыми дешевыми лачугами. И в этих-то жалких жилищах, которые, если даже они примы­кают к открытому полю, характеризуются отвратительнейшими чертами худших городских жилищ, ютя­тся сельско­хо­зяйствен­ные рабочие Анг­лии...¹⁶⁵⁾ С другой стороны, отнюдь не следует думать, будто даже рабочий,

500 акров; здесь требуется труд всего одного человека. Для сокращения длинных переходов через эти обширные равнины, — прекрасные пастбища Лестера и Нортгемп­тона, — пастуху обыкновенно предоставляли коттедж на ферме. Теперь ему дают три­надцатый шиллинг на квартиру, которую он вынужден искать в какой-нибудь отда­ленной открытой деревне.

¹⁶⁵⁾ “Дома рабочих” (в открытых деревнях, которые, конечно, всегда перепол­нены) “обыкновенно построены рядами, задней стороной вплотную к тому клочку земли, который строительный спекулянт называет своим. Поэтому свет и воздух могут проникать к ним только со стороны фасада” (отчет д-ра Хантера в “Public Health. 7th Report 1864”. London, 1865, p. 135). В селе очень часто владелец пивной или ла­вочник занимается также и сдачей домов. В таких случаях наряду с фермером у сель­скохозяйственного рабочего появляется второй хозяин. Вместе с тем рабочий должен быть и его покупателем. “Получая 10 шилл. в неделю, минус 4 ф. ст. квартирной платы в год, он обязан покупать себе чай, сахар, муку, мыло, свечи и пиво по ценам, которые заблагорассудится назначить лавочнику” (там же, стр. 132). Эти открытые деревни дей­стви­тельно представляют собой “исправительные колонии” английского сельско­хозяйственного пролетариата. Многие из коттеджей являются насто­я­щими ночлежными домами, через которые проходит весь странствующий окрестный сброд. Земледелец и его семья, которые часто поистине пора­зительно сохраняют среди отврати­тельнейших условий чистоту и честность характера, здесь неизбежно погибают. Среди знатных Шейлоков вошло в моду фарисейски пожимать плечами, когда речь идет о строительных спекулянтах, мелких собственниках и открытых деревнях. Разумеется, им превосходно известно, что их “закрытые деревни и показные деревни”— родина открытых деревень” и первые не могли бы существовать без последних. “Без мелких собственников открытых деревень большей части сельскохозяйственных рабочих пришлось бы спать под деревьями тех имений, в которых они работают” (там же,

 

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления 697

обитающий на обрабатываемой им земле, находит там такое жилище, какого заслуживает он своей жизнью, за­пол­ненной производительным трудом. Даже в княжеских владениях коттеджи рабочих часто самые жалкие. Есть ленд­лорды, которые полагают, что и конюшня будет достаточно хороша для рабочих с их семьями, и кото­рые, од­нако, не гнушаются выколачивать как можно больше денег за сдачу таких помещений ¹⁶⁶⁾. Пусть это будет со­вер­­шенно развалившаяся хижина с одной каморкой для спанья, без очага, без отхожего места, без откры­ваю­щих­ся окон, без источников водоснабже­ния, если не считать какой-нибудь ямы, без огорода, — рабочий ничего не мо­жет поделать с таким безобразием. А наши санитарно-полицейские законы (The Nuisances Removal Acts) оста­ются мертвой буквой. Проведе­ние их возложено на тех самых собственников, которые сдают такие бер­логи... Не сле­­ду­ет допускать, чтобы более светлые картины, являющиеся лишь исключением, ослепляли нас и закрывали от нас факты, составляю­щие правило и являющиеся позорным пятном английской цивилизации. Дей­ствительно, ужас­ным же должно быть положение вещей, если, не­смотря на очевидную чудовищность теперешних жилищ, ком­петентные наблюдатели единогласно приходят к тому выводу, что даже повсеместно отвратительное состо­яние жилых помещений является бесконечно менее тяжелым злом, чем чисто количественный недостаток жилищ. Вот уже много лет, как переполнение жилищ сельских рабочих составляет предмет глубокого беспокойства не только для людей, которые заботятся о здо­ровье, но и для всех вообще, кто стоит за порядочную и нравственную жизнь. В самом деле, в однообразных, превратившихся в стереотипные, выражениях авторы отчетов о распространении эпидемических заболева­ний в сельских округах снова и снова указывают на пере­полнение домов как на причину, которая делает совершенно тщетными все старания за­держать развитие на­чав­шейся эпидемии. Снова и снова отмечается также то обстоятельство, что, вопреки благоприятному во многих от­но­шениях влиянию деревенской жизни на здоровье, скученность населения, так сильно ускоряющая рас­про­стра­нение заразных болезней, содействует появлению и незаразных болезней. И лица, раскрывшие подобное по­ло­­жение, не умалчивают также о дальнейших бедствиях. Даже в тех случаях, когда первоначально они зани­ма­лись исключительно охраной здоровья, они были почти вынуждены обратиться еще к одной стороне дела. Ука­зывая, насколько часто взрослые люди обоего пола, женатые и неженатые, бывают скучены (huddled) в тесных спальнях, их отчеты должны были приводить к убеждению, что при описанных обстоятельствах чувство стыда и приличия нарушается самым грубым образом и что нравственность

стр. 135). Система “открытых” и “закрытых” деревень господствует во всей средней и восточной Англии.

¹⁶⁶⁾ “Тот, кто сдает дом” (фермер или лендлорд), “прямо или косвенно обога­щается трудом человека, которому он платит 10 шилл. в неделю, а потом опять отни­мает у этого бедняка 4 или 5 ф. ст. годовой квартирной платы за дома, которые на открытом рынке не стоят и 20 ф. ст., но на которые поддерживается искусственная цена лишь благодаря тому, что собственник имеет власть объявить: “Бери мой дом или уби­рай­ся со своими пожитками и поищи без моего отзыва о тебе другое приста­нище...” Если человек хочет улучшить свое положение и отправ­ля­ется на желез­ную дорогу укладывать рельсы или в каменоломню, та же самая власть ни на шаг не отстает от него: “Работай на меня за такую низ­кую плату или же убирайся после предупреждения за неделю; забирай свою свинью, если у тебя она есть, а потом по­смотрим, что получишь ты от картофеля, который растет в твоем огороде”. Если же интерес диктует собственнику другие меры, то он” (или фермер) “часто пред­по­чи­тает в таких случаях просто повысить квартирную плату в качестве меры наказания за уход рабочего с работы”. (д-р Хантер, там же, стр. 132).

698 Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

разрушается почти неизбежно ¹⁶⁷⁾. Например, в приложении к моему по­следнему отчету д-р Орд в своем доне­се­нии о вспышке тифа в Уинге (Ба­кингемшир) упоминает о том, как туда пришел из Уингрейва один молодой чело­век, больной тифом. В первые дни своей болезни он спал в одной ком­нате с 9 другими лицами. В течение двух не­дель некоторые из них тоже заболели. За несколько недель переболели тифом 5 из 9 человек и один умер! Одно­временно д-р Харви, врач из больницы Сент-Джордж, посе­щавший Уинг во время эпидемии в порядке част­ной практики, представил информацию в точно таком же духе: “Одна молодая женщина, больная тифом, по ночам спала в одной комнате с отцом, матерью, своим внебрачным ребенком, двумя молодыми людьми, ее братьями, и с двумя сестрами, у каждой из которых было по внебрачному ребенку. Итого здесь помещалось 10 человек. Несколькими неделями раньше в той же комнате спало 13 человек”” ¹⁶⁸⁾.

Д-р Хантер обследовал 5 375 коттеджей сельскохозяйствен­ных рабочих не только в чисто земле­дель­чес­ких округах, но и во всех графствах Англии. Из числа этих 5 375 коттеджей в 2 195 было только по одной спальне (час­то это одновременно и столовая), в 2 930 только по две и в 250 более двух. Я привожу здесь краткую подборку фактов по двенадцати графствам.

1) Бедфордшир

Реслингуэрт: Спальни около 12 футов длины и 10 футов ширины, хотя многие меньше. Маленькая одноэтажная хижина часто разделяется дощатой переборкой на две спальни, одна кровать часто помещается в кухне высотой в 5 футов 6 дюймов. Квартплата 3 фунта стерлингов. Жильцы должны сами строить для себя отхо­жие места, собственник дома предоставляет только яму. Как только один построит отхожее место, им начинают поль­зо­ваться все соседи. Дом, занимаемый семьей Ричардсон — неописуемой “красоты”. “Его известковые стены топорщатся, как дамское платье при реверансе. Одна часть кровли выпуклая, другая вогнутая, и на последней стояла, к несчастью, дымовая труба — кривая, из глины и дерева, напоминающая хобот слона. Длинная жердь служит подпоркой, чтобы труба

¹⁶⁷⁾ “Новобрачная чета не представляет ничего назидательного для взрослых братьев и сестер, которые спят в той же комнате; и хотя эти примеры не могут быть зарегистрированы, однако имеется достаточно данных, оправдывающих утверждение, что большие страдания и часто смерть выпадают на долю женщин, совершивших преступление кровосмешения” (д-р Хантер, там же, стр. 137). Один сельский поли­цейский чиновник, который прежде в течение многих лет был детективом в худших кварталах Лондона, говорил следующее о девушках своей деревни: “Такой грубой безнравственности с раннего возраста, такой распущенности и бесстыдства я никогда не видал за всю мою полицейскую практику в наихудших частях Лондона... Они живут, как свиньи, взрослые парни и девушки, матери и отцы — все спят вместе в одной и той же комнате” (“Children's Employment Commission. 6th Report”. London, 1867. Appendix, p. 77, № 155).

¹⁶⁸⁾ “Public Health. 7th Report 1864”, p. 9—14 passim.

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления 699

не упала; дверь и окна ромбической формы”. Из 17 осмотрен­ных домов только в 4 более чем по одной спальне, и эти четыре дома переполнены. В одном из коттеджей с одной спальной комнатой помещалось 3 взрослых и 3 детей, в другом — супру­жеская чета и 6 детей и т. д.

Дантон: Высокая квартирная плата, от 4 до 5 ф. ст., недель­ная заработная плата мужчин 10 шиллингов. Они на­де­ются покрывать квартирную плату выручкой за плетеные изделия из соломы, которые изготовляет семья. Чем выше квартирная плата, тем большее число лиц должно ютиться в одном помеще­нии, чтобы быть в состо­янии уплачивать ее. Шесть взрослых, которые спят в одной комнате с 4 детьми, платят за нее 3 ф. ст. 10 шил­лингов. Самый дешевый дом в Дантоне, по наружной стороне 15 футов длины и 10 футов ширины, сдается за 3 фунта стерлингов. Только в одном из 14 обследованных домов было две спальни. Несколько впереди деревни дом, снаружи зага­женный жильцами, нижние 9 дюймов двери сгнили совсем. Это отверстие по вечерам остроумно прикрывается изнутри несколь­кими приваленными кирпичами и завешивается куском циновки. Половина окна, включая стекло и раму, вывалилась. Здесь без мебели ютилось 3 взрослых и 5 детей. Дантон не хуже, чем остальная часть Биглсуэйд Юнион.

2) Беркшир

Бинем: В июне 1864 г. в одном cot (одноэтажном коттедже) жили муж, жена, 4 детей. Дочь пришла с работы домой боль­ная скарлатиной. Она умерла. Один ребенок заболел и умер. Мать и другой ребенок были больны тифом, когда к ним был приглашен д-р Хантер. Отец и третий ребенок спали во дворе, но насколько трудно было обеспечить здесь изоляцию, видно уже из того, что на битком набитой рыночной площади несчаст­ной деревни лежало в ожидании стирки белье из зараженного дома. Квартирная плата в доме Н. 1 шилл. в неделю; одна спальня для супружеской четы и 6 детей. Один дом сдается за 8 пенсов (в неделю); 14 футов 6 дюймов в длину, 7 футов в ширину; кухня высотой в 6 футов; в спальне нет ни окна, ни очага, ни двери и никакого отверстия, кроме выхода; нет огородика. Недавно здесь жил один человек с двумя взрос­лыми дочерьми и сыном-подростком; отец и сын спали на кровати, дочери в сенях. За время, пока семейство здесь жило, каждая из дочерей родила по ребенку, причем одна отправилась рожать в работный дом и потом возвратилась домой.

700 Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

3) Бакингемшир

В 30 коттеджах — на 1 000 акрах земли — живет здесь приблизительно 130—140 человек. Приход Браденем занимает 1 000 акров; в 1851 г. в нем было 36 домов с населением из 84 мужчин и 54 женщин. Это несоответствие в количестве лиц обоего пола стало меньше в 1861 г., когда насчитывалось 98 чело­век мужского и 87 женского пола; в течение 10 лет прибавилось 14 мужчин и 33 женщины. В то же время число домов умень­шилось на один.

Уиислоу: Значительная часть его перестроена заново в хоро­шем стиле; спрос на дома, по-видимому, значительный, потому что очень жалкие одноэтажные коттеджи сдаются по 1 шилл, и 1 шилл. 3 пенса в неделю.

Уотер-Итон: Здесь собственники в то время, когда росло население, снесли около 20% существовавших до­мов. Один бедный рабочий, вынужденный ходить на работу почти за 4 мили, на вопрос, неужели он не мог бы най­ти коттедж по­ближе, ответил: “Нет, они очень остерегаются принять человека с такой большой семьей, как моя”.

Тинкерс-Энд, близ Уинслоу: Одна спальня, в которой поме­щается 4 взрослых и 4 детей, имеет 11 футов в длину, 9 футов в ширину, 6 футов 5 дюймов в высоту в самом высоком месте; в другой — 11 футов 3 дюйма длина, 9 футов ширина, 5 футов 10 дюймов высота — помещается 6 человек. На каждую семью приходится меньше площади, чем на одного каторжника. Ни в одном доме нет больше одной спальни, ни в одном нет черного хода, в очень немногих домах имеется водоснабжение. Квар­тирная плата от 1 шилл. 4 пенсов до 2 шилл. в неделю. Из жильцов обследованных 16 домов только у одного-единственного заработок достигал 10 шилл. в неделю. Количество воз­духа, приходящееся в упомянутом случае на каждого чело­века, соответствует тому, что досталось бы на долю каждого, если бы на ночь он был заперт в ящик в 4 фута по всем трем измерениям. Впрочем, старые хижины имеют вполне доста­точную естественную вентиляцию.

4) Кембриджшир

Гамблингей принадлежит различным собственникам. Он состоит из наиболее ободранных cots, какие только можно встретить. Многие занимаются соломоплетением. Смертельная усталость, безнадежное примирение с жизнью в грязи царят в Гамблингее. Заброшенность, заметная и в центре, становится источником настоящей пытки на окраинах, на севере и юге,

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления 701

где дома постепенно разваливаются. Лендлорды, сами про­живающие в других местах, вовсю высасывают соки из бед­ного гнезда. Квартирная плата очень высокая; в одну спальную комнату набивается 8—9 человек; в двух случаях в маленькой спальне помещается 6 взрослых, каждый с одним или двумя детьми.

5) Эссекс

Во многих приходах этого графства уменьшение числа коттед­жей идет одновременно с уменьшением населения. Однако не ме­нее чем в 22 приходах снос домов не задержал роста населения или не вызвал его изгнания, которое происходит повсеместно в виде так называемого “переселения в города”. В Фингрингхо, приходе, занимающем 3 443 акра, в 1851 г. было 145 домов, в 1861 г. уже только 110, но население не хотело уходить и не перестало даже при этих условиях увеличиваться. В Рамсден-Крейс в 1851 г. 252 человека жили в 61 доме, а в 1861 г. 262 человека теснились уже в 49 домах. В Базилдоне в 1851 г. на 1 827 акрах жило 157 человек в 35 домах, в конце этого десяти­летия — 180 человек в 27 домах. В приходах Фингрингхо, Саут-Фамбридже, Уилфорде, Базилдоне и Рамсден-Крейсе в 1851 г. на площади в 8 449 акров жило 1 392 человека в 316 до­мах, в 1861 г. на той же площади — 1 473 человека в 249 домах.

6) Херефордшир

Это маленькое графство больше, чем любое другое в Англии, пострадало от “духа изгнания”. В Мадли переполненные кот­теджи, обыкновенно с 2 спальнями, по большей части принад­лежат фермерам. Последние легко сдают их за 3 или 4 ф. ст. в год и платят заработную плату в 9 шилл. в неделю.

7) Хантингдоншир

В Хартфорде в 1851 г. было 87 домов, вскоре после того в этом маленьком приходе площадью в 1 720 акров было сне­сено 19 коттеджей; число жителей здесь было: в 1831 г. — 452, в 1851 г. — 382, в 1861 г. — 341. Обследованы 14 cots с одной спальней в каждом. В одном из них живут: одна супружеская чета, 3 взрослых сына, одна взрослая девушка, 4 детей, итого 10 человек; в другом — 3 взрослых, 6 детей. Одна из этих ком­нат, в которой спало 8 человек, имеет 12 футов 10 дюймов в длину, 12 футов 2 дюйма в ширину, 6 футов 9 дюймов в высоту; в среднем, включая также выступы, на каждого

702 Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

приходилось около 130 куб. футов. В 14 спальнях 34 взрослых и 33 ребенка. Около этих коттеджей редко имеется огород, но многие жильцы могли арендовать маленькие клочки земли по 10 или 12 шилл. за rood (1/4 акра). Эти парцеллы располо­жены далеко от домов, а при домах нет отхожих мест. Членам семьи приходится или отправляться на свою парцеллу и там оставлять свои экскременты, или, — как это, с позволения сказать, делается здесь, — наполнять ими выдвижной ящик шкафа. Когда он полон, его вынимают и опоражнивают со­держимое там, где оно требуется. В Японии круговорот жизни совершается опрятнее.

8) Линкольншир

Лангтофт: Один человек живет здесь в доме Райта со своей женой, тещей и 5 детьми; в доме кухня-пе­ред­няя, чулан, спальня над кухней; кухня и спальня имеют 12 футов 2 дюйма в длину, 9 футов 5 дюймов в ширину; вся площадь под домом — 21 фут 3 дюйма в длину и 9 футов 5 дюймов в ширину. Спальня — чердачное по­ме­щение, стены, подобно голове сахара, суживаются к потолку, с фасада открывается форточка. Почему живет он здесь? Из-за огорода? Нет, он чрезвычайно маленький. Из-за квартирной платы? Тоже нет. Она высокая — 1 шилл. 3 пенса в неделю. Из-за близости к месту работы? Нет, до работы рас­стояние 6 миль, так что ежедневно ему приходится делать в оба конца 12 миль. Он живет здесь потому, что этот cot сдавался, а он хотел найти cot то­лько для себя, где бы то ни было, по какой бы то ни было цене, в каком бы то ни было состоянии. Ниже прив­одятся статистические данные о 12 домах в Лангтофте с 12 спальнями, 38 взрослыми жильцами и 36 детьми:

12 домов в Лангтофте

 

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления 703

9) Кент

Кеннингтон был крайне переполнен в 1859 г., когда по­явился дифтерит, и приходский врач произвел официальное обследование положения беднейших классов населения. Он обнаружил, что в этой местности, где требуется большое коли­чество труда, несколько cots было снесено, а заново не было построено ни одного. На одном участке было 4 дома, так назы­ваемые birdcages (птичьи клетки); в каждом было по 4 комнаты следующих размеров в футах и дюймах:

10) Нортгемптоншир

Бриксуэрт, Питсфорд и Флур: В этих деревнях зимой бро­дят по улицам 20—30 рабочих, которые не имеют работы. Фер­меры не всегда достаточно хорошо обрабатывали землю под зерновые и корнеплоды, и лендлорд нашел целесообразным соединить все сдаваемые в аренду участки в два или три. Отсюда нехватка работы. В то время как по одну сторону канавы поля требуют обработки, по другую сторону лишенные работы рабочие бросают на них истосковавшиеся взоры. Нисколько не удивительно, если рабочие, утомленные чрезмерным лихора­дочным трудом летом и полуголодные зимой, говорят на своем своеобразном диалекте, что “the parson and gentlefolks seem frit to death at them” ^168a).

Во Флуре — примеры, когда в спальне самых малых раз­меров помещается супружеская чета с 4, 5, 6 детьми, или 3 взрос­лых с 5 детьми, или супружеская чета с дедом и 6 детьми, больными скарлатиной, и т. д.; в 2 домах с 2 спальнями 2 семьи, каждая из 8—9 взрослых.

11) Уилтшир

Страттон: Обследован 31 дом, в восьми из них только по одной спальной комнате. Пенхилл в том же приходе: один cot сдается за 1 шилл. 3 пенса в неделю, живут в нем 4 взрослых и 4 детей; кроме хороших стен в нем нет ничего хорошего, начи­ная с пола из плохо отесанных камней и кончая гнилой соло­менной крышей.

^168а) “Поп и дворянин как будто сговорились замучить нас до смерти”.

704 Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

12) Вустершир

Снесено домов здесь не столь много, однако с 1851 по 1861 г. количество жильцов на каждый дом увеличилось с 4,2 до 4,6.

Бадей: Здесь много cots и маленьких огородов. Некоторые фермеры заявляют, что cots — “a great nuisance here, because they bring the poor” (cots — большое зло, потому что они при­влекают бедных). Один джентльмен заявляет:

“Бедные от этого нисколько не выигрывают; если построить 500 cots их расхватают так же быстро, как булки; в самом деле, чем больше их строят, тем больше их требуется”, —

следовательно, по его мнению, дома порождают жильцов, которые, естественно, давят на “средства расквартирования”. В ответ на это д-р Хантер заявляет:

“Но ведь должны же эти бедные откуда-нибудь взяться, а так как в Бадси нет ничего такого, что особенно привлекало бы их сюда, как, например, благотворительность, то из этого следует, что сюда гонит их отталкивание из какого-нибудь еще более неудобного места. Если бы каж­дый мог найти близ места своей работы cot и клочок земли, то, несомненно, он оказал бы этому месту предпочтение перед Бадси, в котором он платит за свой клочок земли вдвое дороже, чем фермер”.

Постоянная эмиграция в города, постоянное создание “избы­точного” населения в деревне вследствие кон­центрации ферм, превращения полей в пастбища, применения машин и т. д. и постоянное изгнание сельского насе­ления вследствие сноса коттеджей идут рука об руку. Чем реже население данного округа, тем больше в нем “относительное перенаселение”, тем больше его давление на средства занятости, тем больше абсо­лютный избыток сельского населения над средствами расквар­тирования и, следовательно, тем больше в деревнях местное перенаселение и скученность людей, служащая источником эпидемий. Скученность людских масс в разбросанных мелких деревнях и местечках соответствует насильственному изгнанию людей с земельных площадей. Непрерывное превращение сель­скохозяйственных рабочих в “избыточных”, несмотря на умень­шение их числа, сопровождающееся увеличением массы их продукта, является колыбелью пауперизма. Угрожающий им пауперизм служит мотивом их изгнания и является главным источником их жилищной нужды, которая окончательно подры­вает их способность к сопротивлению и делает их настоящими рабами земельных собственников ¹⁶⁹⁾ и фермеров, так что мини-

¹⁶⁹⁾ “Исконное занятие хайнда [см. настоящий том, стр. 691] придает достоинство даже его положению. Он не раб, но солдат мира, и заслуживает того, чтобы лендлорд обеспечил его помещением, подобающим женатому человеку, так как лендлорд требует от него такого же принудительного труда, как страна от солдата. Он, как

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления 705

мум заработной платы становится для них естественным зако­ном. С другой стороны, несмотря на свое посто­янное “относи­тельное перенаселение”, деревня в то же время и недостаточно населена. Это обнаруживается не толь­ко как местное явление в таких пунктах, из которых население слишком быстро отли­вает к городам, руд­ни­кам, копям, на железнодорожное строи­тельство и т. д., — это обнаруживается повсюду как во время жатвы, так и вес­ной и летом, в те многочисленные моменты, когда очень тщательное и интенсивное английское земледелие ну­ждается в добавочных руках. Сельскохозяйственных рабочих всегда оказывается слишком много для средних потреб­ностей земледелия и слишком мало для исключительных или времен­ных его потребностей ¹⁷⁰⁾. Поэтому-то в официальных доку­ментах и отмечаются противоречивые жалобы, из одних и тех же областей одновременно и на недостаток и на избыток труда. Временный или местный недостаток рабочих не вызывает повы­шения зара­бот­ной платы, но приводит лишь к тому, что к зем­ледельческому труду принуждаются женщины и дети, и воз­раст ра­бо­чих все понижается. Когда эксплуатация женщин и детей принимает широкие размеры, она, в свою очередь, ста­новится новым средством превращения взрослых сельских рабочих мужчин в избыточных рабочих и средством пони­жения их заработной платы. На востоке Англии процветает прекрасный плод этого cercle vicieux [порочного круга] — так

и солдат, не получает рыночной цены за свою работу. Подобно солдату, его берут молодым, невежественным, знакомым только со своим ремеслом и своей местностью. Ранние браки и действие различных законов об оседлости для него то же, что при­зыв и военно-уголовное уложение для солдата” (д-р Хантер в “Public Health. 7th Report 1864”. London, 1865, p. 132). Иногда какой-нибудь в виде исключения мягко­сердечный лендлорд сокрушается по поводу опустошения, которое вызвано им самим. “Очень печальная вещь быть одному в своих владениях, — говорил граф Лестер, когда его поздравляли с окончанием постройки Холкема. — Я оглядываюсь кругом и не вижу ни одного дома, кроме своего собственного. Я — исполин башни великанов и пожрал всех своих соседей”.

¹⁷⁰⁾ Подобное явление наблюдается в последние десятилетия и во Франции, по мере того как капиталистическое производство овладевает земледелием и гонит “избы­точное” сельское население в города. Наблюдается здесь также ухудшение жилищных и прочих условий у самого источника образования “избыточных”. О своеобразном “prolétariat foncier” [“сельском пролетариате”], созданном парцеллярной системой, см., между прочим, ранее цитированное сочинение: Colins. “L'Économie Politique”, и мою работу “Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта”, Нью-Йорк, 1852, стр. 56 и °л. [см. Сочинения К. Маркса и Ф. Энгельса, 2 изд., том 8, стр. 207 и ел.]. В 1846 г. городское население во Франции составляло 24,42%, сельское— 75,58%; в 1861 г. городское — 28,86%, сельское — 71,14%. За последние пять лет уменьшение процент­ной доли сельского населения еще значительнее. Уже в 1846 г. Пьер Дюпон писал в своей “Песне рабочих”:

“В лохмотья кутаясь, идем

Мы спать в сараи, под заборы,

Там с нами совы делят дом

И братья мглы полночной — воры”.

706 Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

называемая gangsystem (система артелей), о которой я скажу здесь несколько слов ¹⁷¹⁾.

Система артелей встречается почти исключительно в Линкольншире, Хантингдоншире, Кембриджшире, Норфолке Суффолке, Ноттингемшире, спорадически — в соседних графст­вах: Нортгемптоне, Бедфорде, Рат­лен­де. В качестве примера мы возьмем здесь Линкольншир. Значительная часть этого графства представляет собой но­вую землю, бывшую прежде болотом или, как в других перечисленных восточных граф­ствах, отвоеванную у моря. Паровая машина произвела чудеса при осушительных работах. На месте прежних топей и сыпучих песков те­перь роскошные нивы, и с них получают самые высокие ренты. То же самое следует сказать об освоенной чело­веком аллювиальной почве, как, например, на острове Аксхолм и других приходах на берегу Трента. По мере воз­никновения новых ферм не только не строятся новые коттеджи, но и сносятся старые, рабочие же при­вле­ка­ют­ся из открытых деревень, отстоя­щих за несколько миль и расположенных вдоль больших дорог, которые изви­ва­ются по склонам холмов. Раньше население только там и находило защиту от продолжительных зимних навод­не­ний. Рабочие, постоянно живущие на фермах размером в 400—1000 акров (их называют здесь “confined labo­ur­ers” [“прикрепленные рабочие”]), служат исключительно для по­стоянных тяжелых земледельческих работ, вы­пол­няемых с по­мощью лошадей. На каждые 100 акров приходится в среднем едва по одному коттеджу. Напри­мер, один фермер, арендующий прежде заболоченный участок [Fenland], показывает перед следственной комис­сией:

“Моя ферма занимает более 320 акров, все это пахотная земля. Коттед­жей нет. Теперь у меня живет один рабочий. Четверо рабочих, которые ухаживают за моими лошадьми, живут в окрестностях. Легкая работа, для которой требуется много рабочих рук, исполняется артелями” ¹⁷²⁾.

Земля требует целого ряда легких полевых работ, как, например, выпалывание сорных трав, окапывание, внесение удобрений, удаление камней и т. д. Все это производится арте­лями, или организованными группами, которые живут в откры­тых деревнях.

Артель состоит из 10—40 или 50 человек, а именно женщин, подростков обоего пола (13—18 лет), хотя мальчики, достигнув 13 лет, обыкновенно оставляют артель, и, наконец, из детей

¹⁷¹⁾ Шестой и заключительный отчет Комиссии по обследованию условий детского труда, опубликованный в конце марта 1867 г., говорит о gangsystem лишь в земледелии.

¹⁷²⁾ “Children's Employment Commission. 6th Report”. Evidence, p. 37, № 173, — Fenland — болотистая местность.

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления 707

обоего пола (6—13 лет). Во главе ее находится gangmaster (артельный староста); это всегда обыкновенный сель­ско­хозяй­ственный рабочий, по большей части так называемый непуте­вый человек, бесшабашная голова, бродяга, пья­ница, но наде­ленный некоторым духом предприимчивости и делячества. Он вербует артель, которая работает под его началом, а не под началом фермера. С последним он по большей части догова­ривается на сдельную ра­бо­ту, и его доход, — который в сред­нем не особенно превышает заработок обыкновенного сельско­хо­зяй­ствен­но­го рабочего ¹⁷³⁾, — почти всецело зависит от того искусства, с которым он умеет извлечь из своей артели в са­мое короткое время самое большое количество труда. Фермеры открыли, что женщины хорошо работают только под диктатурой мужчины, но что, с другой стороны, женщины и дети, раз они принялись за работу, с величайшей рья­ностью расходуют свои жизненные силы, — это знал уже Фурье, — между тем как взрослый работник муж­чи­на настолько коварен, что старается по возможности экономить свои силы. Артельный староста пере­ходит из од­но­го имения в другое и так работает со своей артелью 6—8 месяцев в году. Поэтому иметь дело с ним для рабо­чей семьи много выгоднее и вернее, чем иметь дело с отдельным фермером, который дает детям занятия лишь от случая к случаю. Это обстоятельство настолько упрочивает его влияние в откры­тых деревнях, что часто детей невоз­можно устроить на работу иначе, как при его посредничестве. “Одалживание” детей в одиночку, отдельно от артелей, составляет для него побоч­ный промысел.

“Темные стороны” этой системы — чрезмерный труд детей и подростков, огромные переходы, которые им еже­дневно приходится делать туда и обратно к имениям, находящимся на расстоянии 5, 6, иногда даже 7 миль, и, наконец, деморали­зация артели. Хотя артельный староста, в некоторых местно­стях называемый “the driver” (погонщик), вооружен длинной палкой, однако он очень редко применяет ее, и жалобы на жесто­кое обращение являются исключением. Он — демократический император или в некотором роде гамельнский крысолов. Сле­довательно, он нуждается в популярности среди своих поддан­ных и привлекает их к себе процветающими под его покрови­тельством цыганскими нравами. Грубая непринужденность, веселая распущенность и самое наглое бес­стыдство царят в артели. Артельный староста обыкновенно расплачивается

¹⁷³⁾ Однако некоторые артельные старосты превратились в фермеров, арендую­щих до 500 акров земли, или во владельцев целого ряда домов.

708 Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

в кабаке и потом возвращается во главе своей артели домой, сильно шатаясь, поддерживаемый справа и слева дю­жими бабами; дети и подростки шумят сзади и распевают юмористи­ческие и скабрезные песни. На обратном пути происходит то, что Фурье называет “явнобрачием” ¹⁸⁹. Нередко тринадца­тилетние и четырнадцатилетние девочки становятся беремен­ными от своих сверстников. Открытые деревни, поставляющие контингент для артелей, превращаются в Содом и Гоморру ¹⁷⁴⁾ и дают вдвое большее число внебрачных детей, чем все осталь­ное королевство. Мы уже раньше указывали, что могут дать в нравственном отношении воспитанные в такой школе девушки, когда они становятся замужними женщинами. Их дети, если только опиум не доконает их, являются прирожденными рек­рутами артели.

Артель в своей только что описанной классической форме называется общественной, общинной или бро­дя­чей артелью (public, common or tramping gang). Встречаются, кроме того, и частные артели (private gangs). Состав их таков же, как и общественных артелей, но число членов в них меньше, и рабо­тают они под руководством не артельного старосты, а какого-нибудь старого батрака, для которого фермер не находит луч­шего применения. Цыганские забавы здесь исчезают, но, по всем свидетельским показаниям, оплата труда и обращение с детьми ухудшаются.

Система артелей, которая за последние годы распростра­няется все больше ¹⁷⁵⁾, существует, конечно, не ради артельного старосты. Она существует для обогащения крупных ферме­ров ¹⁷⁶⁾ и лендлордов ¹⁷⁷⁾. Для фермера нет более остроумного метода сокращать свой рабочий персонал ниже нормы и в то же время постоянно располагать на случай экстренных работ добавочными руками, при помощи возможно меньшей суммы денег выколачивать возможно больше труда ¹⁷⁸⁾ и делать

¹⁷⁴⁾ “Артели погубили половину девушек Ладфорда” (там же, приложение, стр. 6, № 32).

¹⁷⁵⁾ “Эта система очень распространилась за последние годы. В некоторых мест­ностях она только что введена, в других, где она существует дольше, в артели вовле­каются дети во все большем количестве и все меньшего возраста” (там же, стр. 79, № 174).

¹⁷⁶⁾ “Мелкие фермеры не применяют артельного труда”. “Он не применяется на плохой земле, а применяется на такой, которая приносит ренту от 2 ф. ст. до 2 ф. ст. 10 шилл. с акра” (там же, стр. 17 и 14).

¹⁷⁷⁾ Одному из этих господ его ренты настолько приходятся по вкусу, что он с негодованием заявил перед следственной комиссией, будто весь крик поднял только из-за названия системы. Если бы артели назывались не “Gang” [артель, бригада, банда], а “юношескими промышленно-земледельческими ассоциациями для самостоятельного заработка”, то все было бы в полном порядке.

^I78) “Артельный труд дешевле всякого другого труда, потому-то он и применяется”, — говорит один бывший староста артели (там же, стр. 17, № 14). “Система

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления 709

взрослых рабочих мужчин “избыточными”. После всего этого легко понять, почему, с одной стороны, признают, что сельский рабочий в большей или меньшей мере страдает от безрабо­тицы, а с другой стороны, заявляют, что сис­тема артелей “необ­ходима” вследствие недостатка рабочих мужчин и переселения их в города ¹⁷⁹⁾. Поле, очищенное от плевел, и человеческие плевелы Линкольншира и т. д. — вот противоположные полюсы капиталистического производства ¹⁸⁰⁾.

f) ИРЛАНДИЯ

В заключение этого раздела мы должны еще бросить взгляд на Ирландию. Прежде всего, приведем относящиеся сюда факты.

Население Ирландии достигло к 1841 г. 8 222 664 человек, в 1851 г. сократилось до 6 623 985, в 1861 г. — до 5 850 309, в 1866 г. — до 5 ½ миллионов, т. е. почти до уровня 1801 года.

артелей безусловно самая дешевая для фермера и столь же безусловно самая пагуб­ная для детей”, — говорит один фермер (там же, стр. 16, № 3).

¹⁷⁹⁾ “Несомненно, многие из работ, выполняемых теперь в артелях детьми, раньше выполнялись мужчинами и женщинами. Там, где применяется труд женщин и детей, безработных мужчин больше, чем было раньше (more men are out of work)” (там же, стр. 43, № 202). Но, с другой стороны, между прочим: “Вопрос о рабочих (labour question) во многих земледельческих округах, особенно в производящих хлеб, принимает столь серьезный характер вследствие эмиграции и той легкости переселе­ния в большие города, которая обеспечивается железными дорогами, что я” (этот “я” — сельский агент одного крупного лендлорда) “считаю детский труд абсолютно необхо­димым” (там же, стр. 80, № 180). The labour question (вопрос о рабочих) в англий­ских земледельческих округах, в отличие от остального цивилизованного мира, пред­ставляет собой the landlords' and fermers' question (вопрос лендлордов и фермеров), — каким образом, несмотря на постоянно возрастающий отлив сельского населения, увековечить в деревне достаточное “относительное перенаселение” и вместе с тем и “минимум заработной платы” для сельскохозяйственного рабочего?

¹⁸⁰⁾ Раньше цитированный мною “Public Health Report”, в котором при осве­щении проблемы смертности детей мимоходом говорится о системе артелей, остался неизвестным прессе, а, следовательно, и английской публике. Напротив, последний отчет Комиссии по обследованию условий детского труда дал прессе желанную “сен­сационную” пищу. В то время как либеральная пресса спрашивала, как все же благо­родные джентльмены и леди и священники государственной церкви, которыми кишит Линкольншир, как все же эти персонажи, посылавшие к антиподам свои особые “миссии для смягчения нравов дикарей Южного океана”, могли допустить развитие подобной системы в своих имениях, у себя на глазах, — в это самое время аристокра­тическая пресса занималась исключительно рассуждениями о грубой испорченности этих сельских жителей, способных продавать своих детей в подобное рабство! Между тем при тех проклятых условиях, на которые “благородные” обрекли сельского жителя, было бы понятно, если бы он даже пожирал своих детей. Если чему и приходится удивляться, так это тем достоинствам характера, которые он по большей части сохра­нил. Авторы официальных отчетов указывают, что даже в округах, где применяется система артелей, родители относятся к ней с отвращением. “В собранных нами сви­детельских показаниях можно найти обильные доказательства того, что родители во многих случаях были бы благодарны за принудительный закон, который дал бы им возможность противостоять тем искушениям и давлению, которым они часто под­вергаются. То приходский чиновник, то хозяин, угрожая им увольнением, заставляет их посылать детей на работу вместо школы... Всякое расточение времени и сил, все страдания, причиняемые земледельцу и его семье чрезмерным и бесполезным утомле-

710 Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

Уменьшение началось с голодного 1846 г. и менее чем за 20 лет Ирландия потеряла свыше ⁵/₁₆ своего населения ¹⁸¹⁾. Общее число эмигрантов с мая 1851 г. по июль 1865 г. составило 1 591 487 человек, за последние 5 лет, с 1861 по 1865 г., эмигра­ция дала более полумиллиона. Число обитаемых домов умень­шилось в период 1851—1861 гг. на 52 990. С 1851 по 1861 г. число ферм размером в 15—30 акров возросло на 61 000, число ферм больше 30 акров — на 109 000, между тем как общее число всех ферм уменьшилось на 120 000, — уменьшение вызванное исключительно уничтожением ферм размером до 15 акров, т. е. их централизацией.

Уменьшение численности населения, разумеется, сопрово­ждалось в общем и целом уменьшением массы про­дуктов. Для нашей цели достаточно рассмотреть пятилетие 1861—1865 гг., в течение которого эмигрировало бо­лее полумиллиона и абсолютная численность населения сократилась более чем на ¹/₃ миллиона (см. таблицу А).

ТАБЛИЦА А

Поголовье скота ¹⁸²⁾

 

нием, всякий случай, когда родители могут приписать нравственную гибель своего ребенка перенаселенности коттеджей или развращающим влияниям системы арте­лей, — все это вызывает в сердцах трудящихся бедняков чувства, которые легко понять и которые нет необходимости описывать подробнее. Они сознают, что им при­чиняется много физических и нравственных мучений условиями, за которые они никак не ответственны, на которые они, если бы это было в их власти, никогда не дали бы своего согласия и против которых они бессильны бороться” (там же, стр. XX, № 82 стр. XXIII, № 96).

¹⁸¹⁾ Население Ирландии: в 1801 г. — 5 319 867 человек, в 1811 г. =- 6 084 99”” в 1821 г. — 6 869 544, в 1831 г. — 7 828 347, в 1841 г. — 8 222 664.

¹⁸²⁾ Результат оказался бы еще неблагоприятнее, если бы мы возвратились ещё дальше назад. Так, овец в 1865 г. было 3 688 742, а в 1856 г. — 3 694 294; свиней в 1865 г. было 1 299 893, а в 1858 г. = 1 409 883.

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления 711

Продолжение

 

Из предыдущей таблицы следует:

 

Обратимся теперь к земледелию, которое доставляет жиз­ненные средства для скота и людей. В следующей таблице В показано уменьшение или увеличение площади запашек и лугов (или пастбищ) в акрах за каждый отдельный год по сравнению

ТАБЛИЦА В

 

712 Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

с непосредственно предшествующим. К зерновым отнесены: пше­ница, овес, ячмень, рожь, бобы и горох, к овощам условно — кар­тофель, турнепс, свекла, капуста, морковь, пастернак, вика и т.д.

В 1865 г. площадь под лугами увеличилась до 127 470 акров главным образом по той причине, что площадь невозделанных пустошей и торфяных болот уменьшилась на 101 543 акра. Если мы сравним 1865 г. с 1864, то уменьшение сбора зерновых составит 246 667 квартеров, в том числе — пшеницы 48 999 квартеров, овса 166 605 квартеров, ячменя 29 892 квартера и т. д.; уменьшение урожая картофеля, хотя площадь под ним в 1865 г. увеличилась, составило 446 398 тонн и т. д. (см. таблицу С стр. 713).

От движения населения и земледельческого производства Ирландии перейдем к движению в кошельках ее лендлордов, крупных фермеров и промышленных капиталистов. Оно нахо­дит свое отражение в уменьшении и увеличении подоходного налога. Для понимания следующей таблицы D надо отметить, что рубрика D (прибыль, за исключением прибыли фермеров) охватывает и так называемую “профессиональную” прибыль, т. е. доходы адвокатов, врачей и т. д., а не приведенные здесь особо рубрики С и Е охватывают доходы чиновников, офицеров, лиц, имеющих государственную синекуру, кредиторов госу­дарства и т. д.

ТАБЛИЦА D

Доходы, облагаемые подоходным налогом ¹⁸⁴⁾ (в фунтах стерлингов)

 

Под рубрикой D среднегодовое увеличение дохода за 1853— 1864 гг. составляло только 0,93%, между тем как в Великобри­тании оно было равно за тот же период 4,58%. Следующая таблица показывает распределение прибылей (за исключением фермерской прибыли) в 1864 и 1865 гг.: (см. таблицу Е на стр. 714).

¹⁸⁴⁾ “Tenth Report of the Commissioners of Inland Revenue”. London, 1866.

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления 713

ТАБЛИЦА C

Увеличение или уменьшение площади обрабатываемой земли, продукции с одного акра

и общей продукции в 1865 г. по сравнению с 1864 г.¹⁸³⁾

¹⁸³⁾ Данные составлены по материалам следующих изданий: “Agricultural Statistics. Ireland. General Abstracts”, Dublin, за годы 1860 и сл., и “Agricultural Statistics. Ireland. Tables showing the Estimated Average Produce etc.”, Dublin, 1866. Это официаль­ная статистика, ежегодно представляемая парламенту.

Добавление к 2 изданию. Официальная статистика показывает для 1872 г. уменьшение площади обрабатываемой земли на 134 915 акров по сравнению с 1871 годом. Увеличение имело место по овощам — турнепсу, свекле и т. п. Уменьшение площади обрабатываемой земли произошло по следующим культурам: по пшенице — на 16 тыс. акров, по овсу — на 14 тыс. акров, по яч­меню и ржи — на 4 тыс. акров, по картофелю — на 34 667 акров; на 30 тыс. акров уменьшилась площадь под лугами, клевером, викой и сурепицей. Площадь под пшеницей за последние 5 лет последовательно уменьшалась, она составляла в 1868 году — 285000 акров, 1869 г. — 283 000 акров, 1870 г. — 259 000 акров, 1871 г. — 244 000 акров, 1872 г. — 228 000 акров. В 1872 г. имело место увеличение (в округленных цифрах) поголовья лошадей на 2 600, крупного рогатого скота — на 80 000, овец — на 28 682 и уменьшение поголовья свиней — на 236 000.

714 Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

таблица Е

Рубрика D. Доходы из прибылей (выше 60 ф. ст.) в Ирландии (в фунтах стерлингов)

 

Англия, страна развитого капиталистического производ­ства и преимущественно промышленная страна, истекла бы кро­вью от кровопускания, подобного тому, которому подвергся народ Ирландии. Но Ирландия представляет собой в настоя­щее время лишь земледельческий округ Англии, отделенный от нее широким проливом и доставляющий ей хлеб, шерсть, скот, промышленных и военных рекрутов.

Обезлюдение привело к тому, что много земли остается без обработки, количество земледельческого про­дук­та сильно умень­шилось ¹⁸⁶⁾ и, несмотря на расширение площади, предназна­ченной для животноводства, по­след­­нее обнаруживает в неко­торых из своих отраслей абсолютное уменьшение, в других — едва заслуживающее упо­минания развитие, постоянно преры­ваемое движением вспять. Однако вместе с уменьшением числен­ности насе­ления все время возрастала земельная рента и фер­мерская прибыль; последняя, впрочем, не так постоянно, как первая. Причину легко понять. С одной стороны, благодаря централизации ферм и превращению пахотной зем­ли в паст­бища все большая часть совокупного продукта превращалась

¹⁸⁵⁾ Общий годовой доход под рубрикой D отклоняется здесь от цифр предыдущей таблицы ввиду допускаемых законом некоторых отчислений.

¹⁸⁶⁾ Если продукция уменьшается также и в расчете на акр, то не следует забывать, что Англия в течение полутора веков косвенно вывозила почву из Ирландии, не оставляя ирландским земледельцам средств даже на простое возмещение питательных элементов почвы.

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления 715

в прибавочный продукт. Прибавочный продукт возрастал, хотя совокупный продукт, часть которого он состав­ля­ет, все умень­шался. С другой стороны, денежная стоимость этого прибавоч­ного продукта возрастала еще бы­стрее, чем его масса, так как английские рыночные цены на мясо, шерсть и т. д. за последние 20, в особенности же за последние 10 лет, все повышались.

Распыленные средства производства, которые служат для самого производителя средствами занятости и сред­ствами жизни, не увеличивая при этом своей стоимости путем присо­единения чужого труда, точно так же не яв­ля­ются капиталом, как не является товаром продукт, потребляемый его собствен­ным производителем. Хотя масса средств производства, при­меняемых в земледелии, и уменьшилась вместе с уменьшением количества населения, тем не менее масса капитала, применяе­мого в земледелии, увеличилась, потому что часть распылен­ных прежде средств производства была превращена в капитал.

Весь капитал Ирландии, вложенный вне земледелия в про­мышленность и торговлю, накоплялся в последние два десяти­летия медленно и с постоянными крупными колебаниями. Напротив, тем быстрее развивалась концентрация его индиви­дуальных составных частей. Наконец, как ни мало было его абсолютное возрастание, — относительно, по сравнению с со­кращающейся численностью населения, он увеличивался.

Таким образом, на наших глазах здесь в крупном масштабе развертывается процесс, лучше которого орто­док­сальная поли­тическая экономия и желать не может для подтверждения своего догмата, согласно которому бед­ность возникает из абсолют­ного перенаселения, а равновесие восстанавливается снова уменьшением насе­ле­ния. Это — эксперимент куда более вну­шительный, чем столь прославленная мальтузианцами чума середины XIV сто­летия ¹⁹⁰. Кстати сказать, прилагать к отно­шениям производства и соответствующим отношениям народо­насе­ле­ния в XIX веке мерку XIV века было само по себе педант­ски-наивным; но при этой наивности кроме того упу­ска­лось из виду, что если по эту сторону Ла-Манша, в Англии, за чумой и сопровождавшим ее уменьшением населения следовали осво­бождение и обогащение сельского населения, то по другую сторону Ла-Манша, во Франции, за ней следовали еще большее порабощение и возрастание нищеты ^186а).

^186a) Так как Ирландия считается обетованной землей “закона народонаселения”, то Т. Садлер, прежде чем опубликовать работу о народонаселении, издал знаменитую книгу: “Ireland, its Evils and their Remedies”, 2nd ed. London, 1829, в которой он, сопоставляя статистические данные по отдельным провинциям, а для каждой провин­ции по отдельным графствам, показывает, что нищета там не прямо пропорциональна” как того хотелось Мальтусу, а обратно пропорциональна численности населения,

716 Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

Голод 1846 г. в Ирландии уничтожил более миллиона чело­век, но это были исключительно бедняки. Он не при­чинил ни малейшего ущерба богатству страны. Последовавшая затем двадцатилетняя и все усиливающаяся эми­грация не уменьшила, в противоположность Тридцатилетней войне, вместе с числен­ностью людей их сред­ства производства. Ирландский гений изобрел совершенно новый метод переносить как бы волшеб­ством бедный на­род на тысячи миль от места его нищеты. Эми­гранты, переселившиеся в Соединенные Штаты, ежегодно вы­сы­лают домой деньги — средства для переселения остав­шихся. Каждая партия, эмигрировавшая в этом году, в сле­ду­­ю­щем году увлекает за собой новую партию. Таким образом, эмиграция не только ничего не стоит Ирландии, но еще обра­зует одну из доходнейших статей ее экспортных операций. Наконец, она представляет собой систе­ма­ти­ческий процесс, который не просто создает преходящую брешь в данной массе населения, а напротив, ежегодно отнимает больше лю­дей, чем возмещается ежегодным приростом, и таким образом абсолютная численность населения из года в год умень­шается ^186b).

Каковы же были последствия для оставшихся рабочих Ирландии, освобожденных от перенаселения? Последствия таковы, что относительное перенаселение в настоящее время столь же велико, как было до 1846 г., что заработная плата так же низка, что тяжесть труда увеличилась, что нищета в деревне ведет к новому кризису. Причины очень простые. Революция в земледелии идет рука об руку с эмиграцией. Производство отно­си­тель­но­го перенаселения идет быстрее, чем абсолютное уменьшение населения. Беглый взгляд на таб­лицу С показывает, что превращение пахотной земли в паст­бища должно сказываться в Ирландии еще более остро, чем в Англии. В последней вместе с животноводством растет про­изводство сочных кормов, в Ирландии оно сокращается. В то время как крупные массивы прежде обрабатываемых полей превращаются в залежи и в постоянные луга, зна­чи­тель­­ная часть остававшихся раньше неиспользованными пустошей и торфяных болот служит для расширения живот­новодства. Мелкие и средние фермеры — я отношу к их числу всех тех, которые обрабатывают не более 100 акров земли, — все еще составляют почти ⁸/₁₀ общего числа фермеров ^186c). Конку-

^186b) В период 1851—1874 гг. общее число эмигрантов составило 2 325 922 человека.

^186c) Примечание к 2 изданию. Согласно одной таблице в книге: Murphy Ireland, Industrial, Political and Social”, 1870, 94,6% всех земель составляют фермы до 100 акров каждая и 5,4% — фермы свыше 100 акров.

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления 717

ренция капиталистического земледельческого производства да­вит на них сильнее, чем то было в прежнее время, и потому они постоянно пополняют класс наемных рабочих все новыми и новыми рекрутами. Единственная круп­ная промышленность Ирландии, льнообрабатывающая промышленность, требует сравнительно мало взрос­лых рабочих мужчин и, несмотря на ее расширение после вздорожания хлопка в 1861—1866 гг., вообще дает заня­тие лишь относительно небольшой части населения. Подобно всякой другой крупной промышленности, она по­сто­янными колебаниями в своей собственной сфере все время производит относительное перенаселение, даже если поглощаемая ею масса рабочих абсолютно увеличивается. Нищета сельского населения служит пье­де­ста­лом для колоссаль­ных фабрик белья и т. д., рабочая армия которых большей частью рассеяна по деревням. Здесь мы снова встречаемся с ранее описанной системой работы на дому, которая в низкой оплате и чрезмерном тру­де обладает средствами системати­чески создавать “избыточных” рабочих. Наконец, хотя умень­шение насе­ле­ния не имеет здесь таких разрушительных последствий, как в стране с развитым капиталистическим произ­вод­ством, однако и здесь оно не проходит без постоянного обратного воздействия на внутренний рынок. Бреши, кото­рые создает эмиграция, сокращают не только местный спрос на труд, но и доходы мелких лавочников, ремесленников, вообще мелких промышленников. В этом лежит причина сокращения доходов размером от 60 до 100 ф. ст. в таблице Е.

Довольно прозрачное изображение положения сельскохозяй­ственных рабочих в Ирландии мы находим в отчетах инспек­торов ирландских попечительств о бедных (1870) ^186d). Чинов­ники правительства, которое дер­жит­ся только с помощью штыков и то явного, то скрытого осадного положения, должны соблюдать такую осмо­три­тель­ность в выражениях, которой их коллеги в Англии могут пренебрегать; и, тем не менее, они не позволяют сво­ему правительству предаваться иллю­зиям. Согласно их данным, уровень заработной платы, и до сих пор все еще очень низкий в деревне, за последние 20 лет все же повысился на 50—60% и составляет теперь в среднем 6—9 шилл. в неделю. Но за этим кажущимся повышением скрывается действительное понижение заработной платы, по­тому что оно не уравновешивает даже совершившегося за это время повышения цены необходимых жизненных средств;

^186d) “Reports from Poor Law Inspectors on the Wages of Agricultural Labourers in Ireland”. Dublin, 1870. — Ср. также “Agricultural Labourers (Ireland). Return etc.”, 8th March 1861.

718 Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

доказательство — следующее извлечение из официальных от­четов одного ирландского работного дома.

Средний недельный расход на содержание одного человека

 

Итак, цена необходимых жизненных средств повысилась почти вдвое, а цена одежды — ровно вдвое по сравнению с тем, что было двадцать лет тому назад.

Но даже оставляя в стороне это несоответствие, одно сравнение уровней заработной платы, выраженной в деньгах, далеко еще не дает правильного вывода. До голода большая доля заработной платы в деревне выдавалась натурой, день­гами выплачивалась лишь меньшая часть; в настоящее время денежная оплата составляет общее правило. Уже из этого следует, что каково бы ни было движение реальной заработной платы, ее денежное выражение должно было повыситься.

“До голода сельскохозяйственный поденщик имел клочок земли, на котором он возделывал картофель и держал свиней и птицу. В настоящее время ему не только приходится покупать все свои жизненные средства, но от него уходят также те доходы, которые он получал от продажи сви­ней, птицы и яиц” ¹⁸⁷⁾.

В самом деле, сельскохозяйственные рабочие раньше слива­лись с мелкими фермерами и обыкновенно составляли только арьергард средних и крупных ферм, на которых они находили работу. Только со времени катастрофы 1846 г. они начали составлять часть класса чисто наемных рабочих, особое сосло­вие, связанное со своими хозяевами исключительно денежными отношениями.

Мы уже знаем, каковы были их жилищные условия до 1846 года. С того времени они еще больше ухудшились. Некоторая часть сельскохозяйственных рабочих, впрочем, день ото дня уменьшающаяся, живет еще на земле фермеров в пере­полненных хижинах, отвратительное состояние которых далеко превосходит все наихудшее, что только представляют в этом отношении английские земледельческие округа. И такое поло-

¹⁸⁷⁾ Там же, стр. 29, 1,

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления 719

жение повсеместно, за исключением некоторых местностей в Ольстере; таково оно на юге в графствах Корк, Лимерик, Кил­кенни и т. д.; на востоке в Уиклоу, Уэксфорде и т. д.; в центре Ирландии в графствах Кинге и Куинс, в районе Дублина и т. д.; на севере в Даун, Антрим, Тирон и т. д.; наконец, на западе в Слайго, Роскоммон, Мейо, Голуэй и т. д. “Это, — восклицает один из инспекторов, — позор для религии и циви­лизации нашей страны”. Видимо, для того чтобы сделать для поденщиков жизнь в их берлогах более сносной, у них система­тически отнимают клочки земли, которые с незапамятных вре­мен принадлежали к жилищам.

“Сознание этого рода опалы, которой они подвергнуты лендлордами и их управляющими, вызвало у сельскохозяйственных поденщиков соот­ветствующее чувство антагонизма и ненависти к тем, кто обращается с ними как с бесправной расой” ^187a).

Первым актом революции в земледелии было то, что в колос­сальном масштабе и как бы по команде свыше совершилось уничтожение хижин, расположенных на месте работ. Многие рабочие были вынуждены искать прибежища в деревнях и горо­дах. Там их, как какой-нибудь хлам, рассовали по чердакам, конурам, подвалам и вертепам наихудших кварталов. Тысячи ирландских семей, которые, даже по свидетельству англичан, про­ник­нутых национальными предрассудками, характеризуются своей редкостной привязанностью к домашнему оча­гу, своей беззаботной веселостью и чистотой семейных нравов, вдруг оказались перенесенными в рас­сад­ники порока. Мужчинам пришлось теперь искать работу у соседних фермеров, которые нанимают их только поденно, т. е. на основе самой ненадежной формы заработной платы; при этом

“они вынуждены теперь проделывать длинный путь до фермы и об­ратно, часто мокнуть до костей под дождем и под­вергаться другим невзго­дам, которые нередко ведут за собой упадок сил, болезнь и, следовательно, нужду” ^187b).

“Городам из года в год приходилось принимать тех рабочих, которые оказывались излишними в сельских округах” ^187с), и после этого еще удивляются тому, “что в городах и местечках наблюдается избыток рабочих, а в деревне — недостаток рабочих!” ^187d). Истина заключается в том, что недостаток этот ощущается лишь “во время срочных земледельческих, работ, во время жатвы или весной, в остальное же время года

^187а) Там же, стр. 12.

^187b) Там же, стр. 25.

^187с) Там же, стр. 27.

^187d) Там же, стр. 26.

720 Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

многие руки остаются незанятыми” ^187e), “что после сбора урожая, с октября до начала весны, едва ли найдется для них какая-нибудь работа” ^187f) и что и в то время, когда у них есть работа, “они часто теряют целые дни, и их работа подвергается перерывам всевозможного рода” ^187g).

Эти последствия революции в земледелии, т. е. превращения пахотной земли в пастбища, применения машин, строжайшей экономии на труде и т. д., еще более обостряются теми образцовыми лендлордами, которые вместо того, чтобы потреблять свои ренты за границей, благоволят жить в Ирландии, в своих владениях. Чтобы не нарушать закона спроса и предложения, эти господа извлекают

“теперь почти весь необходимый для них труд из своих мелких фер­меров, которые, таким образом, вынуждены, когда бы от них этого ни по­требовали, трудиться на своих лендлордов за такую заработную плату, которая в общем ниже заработной платы обычных поденщиков, не говоря уже о неудобствах и потерях, возникающих вследствие того, что фермеру приходится оставлять свои собственные поля в критическое время сева или уборки” ^187h).

Таким образом, необеспеченность и непостоянство занятий, частая и продолжительная безработица — все эти симптомы относительного перенаселения фигурируют в отчетах инспекто­ров попечительств о бедных как бич ирландского земледельче­ского пролетариата. Вспомним, что подобные же явления мы наблюдали и среди англий­ского сельскохозяйственного про­летариата. Но различие в том, что в Англии, промышленной стране, про­мыш­ленная резервная армия рекрутируется в де­ревне, между тем как в Ирландии, земледельческой стране, зем­ле­дель­ческая резервная армия рекрутируется в городах, являющихся убежищем изгнанных сельскохозяйственных рабочих. В Англии избыточные сельскохозяйственные рабочие превращаются в фабричных рабочих; в Ирландии же изгнан­ные в города, хотя они и оказывают давление на заработную плату в городах, тем не менее остаются сель­скохозяйственными рабочими и в поисках работы постоянно отправляются обратно в деревню.

Авторы официальных отчетов следующим образом резюми­руют свои выводы о материальном положении сельскохозяй­ственных рабочих:

^187e) Там же, стр. 1.

^187f) Там же, стр. 32.

^187g) Там же, стр. 25.

^187h) Там же, стр. 30.

Глава XXIII, — Всеобщий закон капиталистического накопления 721

“Хотя они живут крайне бережливо, однако их заработной платы едва хватает на питание и оплату жилища для себя и своего семейства. Для покупки одежды требуются дополнительные доходы... Атмосфера их жилищ, вместе с другими лишениями, сделала этот класс в особенности подверженным заболеванию тифом и чахоткой” ^I87i).

После этого нисколько не удивительно, что, по единодуш­ному свидетельству авторов отчетов, мрачное не­довольство охватывает ряды этого класса, что он призывает назад прош­лое, ненавидит настоящее, отчаивается в будущем, “поддается пагубным влияниям демагогов” и живет только одной меч­той — эмигрировать в Аме­рику. Вот в какой благословенный край превратила зеленый Эрин ¹⁹¹ великая мальтузианская панацея — умень­ше­ние населения!

Как благоденствуют ирландские промышленные рабочие, это достаточно покажет один пример.

“Во время недавней моей инспекционной поездки по северу Ирлан­дии”, — говорит английский фабричный инспектор Ро­берт Бейкер, — “меня поразило, как один искусный ирландский рабочий старался на свои самые скудные средства дать обра­зование своим детям. Я буквально воспроизвожу его рассказ, как я слышал из его собственных уст. Что он дей­стви­тельно искусный фабричный рабочий, видно из того, что его трудом пользовались для производства товаров на ман­чес­тер­ский рынок. Джон­сон: По профессии я трепальщик и работаю с 6 часов утра до 11 часов ночи, с понедельника до пят­ницы; по субботам мы кончаем в 6 часов вечера и имеем 3 часа на обед и отдых. У меня пять человек детей. За эту работу я по­лу­чаю 10 шилл. 6 пенсов в неделю; моя жена тоже работает и зарабаты­вает 5 шилл. в неделю. Старшая де­воч­ка, две­над­ца­ти лет, присматривает за домом. Она наша кухарка и единственная помощница. Она готовит младших к школе. Моя жена вста­ет и уходит одновременно со мной. Одна девушка, которая проходит мимо нашего дома, будит меня в 5½ ча­сов утра. Пе­ред уходом на работу мы ничего не едим. В течение дня двенадцатилет­няя смотрит за младшими детьми. Зав­тракаем мы в 8 часов и для этого приходим домой. Чай мы пьем один раз в неделю; вообще же у нас бывает кисель (stirabout), ино­гда из овсяной муки, иногда из кукурузной муки, смотря по тому, что мы в состоянии купить. Зимой кроме ку­ку­рузной муки у нас есть только немного сахара и вода. Летом мы собираем немного картофеля, который сами сажаем на клочке земли, а ког­да картофель кон­чается, опять переходим на кисель. И так изо дня в день, по воскресеньям и будням, на протяжении все­го года. Закончив работу, я всегда чувствую вечером большую усталость. Кусочек мяса мы видим в ис­клю­чительных слу­чаях, очень редко. Трое из наших детей посещают школу, за что мы платим по 1 пенсу в неделю за каж­дого. Наша квар­тирная плата соста­вляет 9 пенсов в неделю, торф для отопления стоит по меньшей мере 1 шилл. 6 пенсов в две недели” ¹⁸⁸⁾.

¹⁸⁷ⁱ⁾ Там же, стр. 21, 13.

¹⁸⁸⁾ “Reports of Insp. of Fact, for 31st October 1866”, p. 96.

722 Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

Вот она ирландская заработная плата, вот она ирландская жизнь!

В самом деле, нищета Ирландии опять сделалась в Англии злободневной темой. В конце 1866 и в начале 1867 г. один из ирландских земельных магнатов, лорд Дафферин, принялся на страницах “Times” за решение этого вопроса. “Как это гуманно со стороны такого важного господина!” ¹⁹²

Из таблицы Е мы видели, что в 1864 г. из общей прибыли в 4 368 610 ф. ст. всего три капиталиста получили 262 819 ф. ст., а в 1865 г. те же три виртуоза “самоотречения” из 4 669 979 ф. ст. общей прибыли положили в свой карман уже 274 528 ф. ст.; в 1864 г. 26 капиталистов получили 646 377 ф. ст., в 1865 г. 28 капиталистов — 736 448 ф. ст.; в 1864 г. 121 капиталист — 1 076 912 ф. ст., в 1865 г. 150 капиталистов - 1 320 906 ф. ст.; в 1864 г. 1 131 капиталист — 2 150 818 ф. ст., почти половину общей годовой прибыли; в 1865 г. 1 194 ка­пи­талиста — 2 418 833 ф. ст., более половины общей годовой прибыли. Но та львиная доля годовой суммы на­цио­нальной арендной платы, которую поглощает ничтожная кучка земельных магнатов Англии, Шотландии и Ирландии, столь чудовищно велика, что английская государственная мудрость находит целесообразным не давать относительно распределения земельной ренты такого статистического материала, какой она дает отно­си­тель­но рас­пределения прибыли. Лорд Дафферин — один из этих земель­ных магнатов. Что рента и прибыль могут быть когда-либо “избыточными” или что их изобилие стоит каким-либо образом в связи с изобилием народной ни­щеты, — это представление, разумеется, столь же “irrespectable” [“непочтительное”], сколь и “нездоровое” (unsound). Лорд придерживается фактов. Факты же таковы, что с уменьшением численности ирландского насе­ле­ния ирландские земельные ренты растут, что уменьшение населения “благодетельно” для земельного соб­ствен­ни­ка, а следовательно, и для земли, а потому и для народа, который является лишь принадлежностью земли. Итак, лорд заявляет, что Ирландия все еще перенаселена и что поток эмиграции течет все еще слишком мед­ленно. Чтобы достигнуть совершенно­го счастья, Ирландия должна расстаться еще по меньшей мере с ⅓ мил­лиона рабочих. Не подумайте, что этот, помимо всего прочего и поэтический, лорд является врачом из школы Сан-градо, который, если он не замечал у своего больного улучше­ния, предписывал кровопускание, потом опять кровопускание, пока, наконец, не оставалось ни крови, ни болезни. Лорд Дафферин требует нового крово­пус­ка­ния всего в ⅓ миллиона вместо почти 2 миллионов, без удаления которых на Эрине

 

Глава XXIII. — Всеобщий закон капиталистического накопления 723

действительно не водворится тысячелетнее царство. Доказа­тельство не трудно представить.

Число и размеры ферм в Ирландии в 1864 г.

 

 

Централизация в период 1851—1861 гг. уничтожила преиму­щественно фермы первых трех категорий раз­мером до 15 акров. Они должны исчезнуть прежде всего. Это дает 307 058 “избы­точных” фермеров и, считая, что каждая семья состоит, в сред­нем, по меньшей мере из 4 душ, в общей сложности получается 1 228 232 чело­века. При невероятном предположении, что по завершении революции в земледелии ¼ из них будет снова погло­щена, все же оказывается, что 921 174 лицам прихо­дится эмигрировать. Категории ферм 4, 5 и 6 раз­ме­ром свыше 15, но не более 100 акров, как давным-давно известно в Англии, для капиталистического зернового хозяйства слишком мелки, для овцеводства же — совсем ничтожны. Следовательно, при том же предположении, эмигри­ровать придется еще 788 761 че­ловеку, что дает в сумме 1 709 532 человека. А так как 1'appétit vient en mangeant [аппетит приходит во время еды], то глаза крупных земельных собственников скоро откроют, что Ирландия и при 3 ½ миллионах населения — все еще ни­щенская страна, и нищенская она потому, что перенаселена, следовательно, уменьшение ее населения должно пойти еще значительно дальше, чтобы она могла выполнить свое

^188a) Общая площадь включает также торфяные болота и невозделанные пустоши.

724 Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

истинное предназначение — страны овец и пастбищ для Англии ^188b).

Этот прибыльный метод, как и все хорошее в этом мире, имеет свои недостатки. Параллельно с накоп­ле­ни­ем земельной ренты в Ирландии идет накопление ирландцев в Америке. Ирландец, вытесненный овцами и быка­ми, воскресает по ту сторону океана как фений ¹⁹³. И против старой владычицы морей все более и более грозно под­нима­ется исполинская юная республика.

Acerba fata Romanes agunt

Scelusque fraternae necis ¹⁹⁴.

^188b) в третьей книге этой работы, в отделе о земельной собственности, я по­дробнее покажу, как отдельные земельные собственники и английское законодатель­ство планомерно использовали голод и сопутствующие ему обстоятельства с целью насильственно осуществить рево­люцию в земледелии и свести население Ирландии к размерам, угодным для лендлордов. Там же я возвращусь также к положению мел­ких фер­ме­ров и сельскохозяйственных рабочих. Здесь только одна цитата. Нассау У. Сениор в своем посмертно опубликованном сочинении “Journals, Conversations and Essays relating to Ireland”, 2 vols., London, 1868, v. II, p. 282, говорит, между прочим: “Д-р Дж. справедливо отметил, что благо­даря нашему закону о бедных мы располагаем сильным орудием для того, чтобы доставить победу лендлордам; другое орудие — эмиграция. Ни один друг Ирландии не пожелает, чтобы война” (между лендлордами и мелкими кельтскими фермерами) “затянулась, — и подавно не по­желает, чтобы она закончилась победой фермеров... Чем быстрее она” (эта война) “за­кончится, чем быстрее превратится Ирландия в страну пастбищ (grazing country) с сравнительно небольшой численностью населения, которая требуется для страны пастбищ, — тем лучше для всех классов”. Английские хлебные законы 1815 г. обеспе­чивали Ирландии монополию свободного ввоза хлеба в Великобританию. Таким обра­зом, они искусственно благоприятствовали возделыванию зерновых хлебов. В 1846 г с отменой хлебных законов эта монополия была вне­запно уничтожена. Не говоря уже о всех других обстоятельствах, одного этого события было достаточно для того, чтобы придать мощный размах превращению ирландской пахотной земли в пастбища, концентрации ферм и изгнанию мелких крестьян. Прославив в 1815—1846 гг. плодо­­родие почв Ирландии и во всеуслышание заявив, что они самой природой предна­значены для возделывания пшеницы, теперь английские агрономы, экономисты и политики вдруг открывают, что эти почвы ни на что более не пригодны, как только производство зеленых кормов! Г-н Леоне де Лавернь поспешил повторить это по ту сторону Ла-Манша. Надо быть столь “серьезным” человеком, как Лавернь, чтобы клюнуть на подобные россказни.