592                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

ГЛАВА   ДВАДЦАТЬ   ВТОРАЯ

ПРЕВРАЩЕНИЕ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ В КАПИТАЛ

1. КАПИТАЛИСТИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС ПРОИЗВОДСТВА В РАСШИРЕННОМ МАСШТАБЕ. ПРЕВРАЩЕНИЕ ЗАКОНОВ СОБСТВЕННОСТИ ТОВАРНОГО ПРОИЗВОДСТВА В ЗАКОНЫ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОГО ПРИСВОЕНИЯ

Раньше мы исследовали, каким образом прибавочная стои­мость возникает из капитала, теперь посмотрим, каким образом капитал возникает из прибавочной стоимости. Применение прибавочной стоимости в качестве капитала, или обратное превращение прибавочной стоимости в капитал, называется накоплением капитала ²¹⁾.

Рассмотрим сначала этот процесс с точки зрения отдельного капиталиста. Пусть, например, прядильный фабрикант аван­сирует капитал в 10 000 ф. ст., в том числе ⁴/₅ в виде хлопка, машин и т. д. и ¹/₅ в виде заработной платы. Допустим, что ежегодно он производит 240 000 ф. пряжи стоимостью в 12 000 фунтов стерлингов. При норме прибавочной стоимости в 100% прибавочная стоимость заключена в прибавочном, или чистом, продукте, составляющем 40 000 ф. пряжи, или одну шестую валового продукта, стоимостью в 2000 ф. ст., которая будет реализована при продаже. Сумма стоимости в 2 000 ф. ст. есть сумма стоимости в 2 000 фунтов стерлингов. Ни по виду, ни по запаху этих денег нельзя узнать, что они — прибавочная стоимость. Тот факт, что данная стоимость является прибавоч­ной стоимостью, указывает лишь, каким путем она попала в руки своего собственника, но нисколько не меняет природы стоимости или денег.

Таким образом, прядильный фабрикант, чтобы превратить в капитал эту вновь поступившую к нему сумму в 2 000 ф. ст., должен при прочих равных условиях авансировать ⁴/₅ ее на закупку хлопка и т. д. и ¹/₅ на закупку новых рабочих-прядиль­щиков, причем последние найдут на рынке жизненные средства, стоимость которых он им авансировал. Тогда этот новый капитал

²¹) “Накопление капитала — это употребление части дохода в качестве капитала” (Malthus. “Definitions etc.”, ed. Cazenove, p. 11). “Превращение дохода в капитал” ( Malthus. “Principles of Political Economy”, 2nd ed. London, 1836, p, 320).

Глава XXII. — Превращение прибавочной стоимости в капитал                                             593

в 2 000 ф. ст. будет функционировать в прядильном деле и, со своей стороны, принесет прибавочную стоимость в 400 фунтов стерлингов.

Капитальная стоимость была первоначально авансирована в денежной форме; напротив, прибавочная стоимость вначале существует как стоимость определенной части валового про­дукта. Если этот последний продается, превращается в деньги, то капитальная стоимость снова приобретает свою первоначаль­ную форму, а прибавочная стоимость изменяет свою первона­чальную форму бытия. Однако, начиная с этого момента, обе они, и капитальная стоимость и прибавочная стоимость, суть денежные суммы, и их обратное превращение в капитал проис­ходит совершенно одинаковым способом. И ту и другую стои­мость капиталист затрачивает на покупку товаров, которые дают ему возможность снова начать изготовление своего про­дукта и на этот раз уже в расширенном масштабе. Но чтобы закупить эти товары, он должен найти их на рынке.

Его собственная пряжа обращается лишь потому, что он выносит свой годовой продукт на рынок, как это делают со сво­ими товарами и все другие капиталисты. Но прежде чем эти товары попали на рынок, они уже заключались в фонде годового производства, т. е. в общей массе всякого рода предметов, в кото­рые превращается в течение года сумма отдельных капиталов, или совокупный общественный капитал, лишь какая-то доля которого находится в руках каждого отдельного капиталиста. Процессы, совершающиеся на рынке, осуществляют лишь обращение этих отдельных составных частей годового произ­водства, посылают их из рук в руки, но не могут ни увеличить суммы годового производства, ни изменить природы произве­денных предметов. Какое употребление может быть сделано из совокупного годового продукта, это зависит, таким образом, от собственного состава последнего, а отнюдь не от его обращения.

Прежде всего годовое производство должно доставить все те предметы (потребительные стоимости), за счет которых могут быть возмещены вещественные составные части капитала, по­требленные в течение года. За вычетом этой части остается чистый, или прибавочный, продукт, в котором заключается прибавочная стоимость. Но из чего состоит этот прибавочный продукт? Быть может, из предметов, предназначенных для удовлетворения потребностей и прихотей класса капитали­стов, — предметов, входящих, таким образом, в их потреби­тельный фонд? Если бы это было так, то прибавочная стоимость была бы прокучена вся без остатка, и имело бы место всего лишь простое воспроизводство.

594                                                                    Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

Для того чтобы накоплять, необходимо часть прибавочного продукта превращать в капитал. Но, не совершая чуда, можно превращать в капитал лишь такие предметы, которые могут быть применены в процессе труда, т. е. средства производства, и, далее, такие предметы, которые способны поддерживать жизнь рабочего, т. е. жизненные средства. Следовательно, часть годового прибавочного труда должна быть употреблена на изготовление добавочных средств производства и жизненных средств сверх того их количества, которое необходимо для возмещения авансированного капитала. Одним словом, приба­вочная стоимость лишь потому может быть превращена в ка­питал, что прибавочный продукт, стоимостью которого она яв­ляется, уже заключает в себе вещественные составные части нового капитала ^21а).

Но чтобы заставить эти элементы фактически функциониро­вать в качестве капитала, класс капиталистов нуждается в добавочном количестве труда. Если эксплуатация уже занятых рабочих не может быть увеличена экстенсивно или интенсивно, то должны быть применены добавочные рабочие силы. И об этом также позаботился самый механизм капиталистического произ­водства: он воспроизводит рабочий класс как класс, зависящий от заработной платы, обычный уровень которой достаточен не только для его самосохранения, но и для его размножения. Эти добавочные рабочие силы различных возрастов ежегодно до­ставляются капиталу самим рабочим классом, так что остается только соединить их с добавочными средствами производства, уже заключающимися в продукте годового производства, и превращение прибавочной стоимости в капитал готово. Итак, накопление капитала, рассматриваемое конкретно, сводится к воспроизводству его в расширяющемся масштабе. Кругооборот простого воспроизводства изменяется и превращается, по выра­жению Сисмонди ¹⁶², в спираль ^21b).

Вернемся теперь опять к нашему примеру. Это — старая история: Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова ¹⁶³ и т. д. Первоначальный капитал в 10 000 ф. ст. приносит прибавоч­ную стоимость в 2 000 ф. ст., которая капитализируется. Новый капитал в 2 000 ф. ст. приносит прибавочную стоимость

^21а) Мы отвлекаемся здесь от внешней торговли, при помощи которой нация может превратить предметы роскоши в средства производства и жизненные средства или наоборот. Для того чтобы предмет нашего исследования был в его чистом виде, без мешающих побочных обстоятельств, мы должны весь торгующий мир рассматри­вать как одну нацию и предположить, что капиталистическое производство закрепи­лось повсеместно и овладело всеми отраслями производства.

^21b)) Анализ накопления, произведенный Сисмонди, имеет тот крупный недоста­ток, что автор слишком поспешно успокаивается на фразе: “превращение дохода в капитал”, и не исследует материальных условий этой операции.

Глава XXII. — Превращение прибавочной стоимости в капитал                                              595

в 400 ф. ст., эта прибавочная стоимость также капитализируется, т. е. превращается во второй добавочный капитал, который опять-таки приносит новую прибавочную стоимость в 80 ф. ст., и т. д.

Мы отвлекаемся здесь от той части прибавочной стоимости, которая проедается самим капиталистом. Столь же мало инте­ресует нас в настоящее время вопрос, присоединяется ли доба­вочный капитал к первоначальному или же отделяется от него с тем, чтобы самостоятельно увеличивать свою стоимость; использует ли его тот же самый капиталист, который его на­копил, или же он перейдет в руки другого капиталиста. Мы не должны только забывать, что наряду с новообразованными капиталами первоначальный капитал продолжает воспроизво­дить себя и производить прибавочную стоимость и что то же самое можно сказать о каждом накопленном капитале в его отношении к созданному им добавочному капиталу.

Первоначальный капитал образовался путем авансирования 10 000 фунтов стерлингов. Откуда их достал их владелец? Они созданы его собственным трудом и трудом его предков! — едино­душно отвечают нам представители политической экономии ^21с), и это их предположение действительно кажется тем единствен­ным предположением, которое согласуется с законами товарного производства.

Совершенно иначе обстоит дело с добавочным капиталом в 2 000 фунтов стерлингов. Процесс его возникновения нам известен с полной точностью. Это — капитализированная при­бавочная стоимость. С самого своего рождения он не заключал в себе ни единого атома стоимости, который бы возник не из чужого неоплаченного труда. Средства производства, к которым присоединяется добавочная рабочая сила, как и жизненные средства, при помощи которых она поддерживает самое себя, есть не что иное, как составные части прибавочного продукта, — той дани, которая классом капиталистов ежегодно вырывается у класса рабочих. Если класс капиталистов на часть этой дани закупает добавочную рабочую силу, даже по полной цене, так что эквивалент обменивается на эквивалент, то все же он по­ступает в этом случае по старому рецепту завоевателя, покупаю­щего товары побежденных на их же собственные, у них же награбленные деньги.

Если добавочный капитал дает занятие тому самому рабо­чему, который его произвел, то этот последний должен прежде всего продолжать увеличивать стоимость первоначального

^21с) “Первоначальный труд, которому его капитал обязан своим возникновением” (Sismondi. “Nouveaux Principes d'Économie Politique”, ed. Paris, t. I, p. 109),

596                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

капитала и, кроме того, должен обратно покупать продукт своего прежнего неоплаченного труда при помощи большего труда, чем ему стоил этот продукт. Раз мы рассматриваем это как сделку между классом капиталистов и классом рабочих, то суть дела нисколько не изменится от того, что за счет неоплаченного труда рабочих, занятых до того времени, получат занятие новые ра­бочие. Ведь возможно также, что капиталист превратит добавочный капитал в машину, которая выбросит производи­теля этого добавочного капитала на мостовую и заместит его несколькими детьми. Во всяком случае, рабочий класс своим прибавочным трудом в течение данного года создал капитал, который в следующем году даст занятие добавочному коли­честву труда ²²⁾. Вот в чем суть того, что называют: “порождать капитал капиталом”.

Предпосылкой накопления первого добавочного капитала в 2 000 ф. ст. была сумма стоимостей в 10 000 ф. ст., авансиро­ванная капиталистом и принадлежащая последнему в силу его “первоначального труда”. Напротив, предпосылкой второго добавочного капитала в 400 ф. ст. является не что иное, как предшествующее накопление первого, этих 2 000 ф. ст., капи­тализированную прибавочную стоимость которых и предста­вляют собой 400 фунтов стерлингов. Собственность на прош­лый неоплаченный труд оказывается теперь единственным условием текущего присвоения живого неоплаченного труда во все возрастающем объеме. Чем больше капиталист накопил, тем больше он может накоплять.

Поскольку прибавочная стоимость, из которой состоит доба­вочный капитал № I, есть результат покупки рабочей силы на часть первоначального капитала, — покупки, которая вполне соответствует законам товарного обмена и с юридической точки зрения предполагает лишь, что рабочий свободно распоряжается своими собственными способностями, а владелец денег или товаров — принадлежащими ему стоимостями; поскольку до­бавочный капитал № II и т. д. является простым результатом добавочного капитала № I, т. е. следствием тех же самых отно­шений; поскольку каждая отдельная сделка постоянно совер­шается здесь в полном согласии с законом товарного обмена, т. е. поскольку капиталист всегда покупает рабочую силу, а рабочий всегда ее продает, — и можно даже допустить, что по ее действительной стоимости, — постольку очевидно, что за­кон присвоения, или закон частной собственности, покоя­щийся на товарном производстве и товарном обращении, пре-

²²) “Труд создает капитал,   прежде  чем капитал  применяет  труд”   (Е. G.   Wakefield. “England and America”. London, 1833, v. II, p.  110).

Глава XXII. — Превращение прибавочной стоимости в капитал                                              597

вращается путем собственной, внутренней, неизбежной диалек­тики в свою прямую противоположность. Обмен эквивалентов, каковым представлялась первоначальная операция, претерпел такие изменения, что в результате он оказывается лишь внешней видимостью; в самом деле, часть капитала, обмененная на рабо­чую силу, во-первых, сама является лишь частью продукта чужого труда, присвоенного без эквивалента; во-вторых, она должна быть не только возмещена создавшим ее рабочим, но возмещена с новым избытком. Отношение обмена между капи­талистом и рабочим становится, таким образом, только види­мостью, принадлежащей процессу обращения, пустой формой, которая чужда своему собственному содержанию и лишь затем­няет его. Постоянная купля и продажа рабочей силы есть форма. Содержание же заключается в том, что капиталист часть уже овеществленного чужого труда, постоянно присваиваемого им без эквивалента, снова и снова обменивает на большее коли­чество живого чужого труда. Первоначально право собствен­ности выступало перед нами как право, основанное на собствен­ном труде. По крайней мере, мы должны были принять это допущение, так как друг другу противостоят лишь равноправ­ные товаровладельцы, причем средством для присвоения чужого товара является исключительно отчуждение своего собствен­ного товара, а этот последний может быть создан лишь трудом. Теперь же оказывается, что собственность для капиталиста есть право присваивать чужой неоплаченный труд или его продукт, для рабочего — невозможность присвоить себе свой собствен­ный продукт. Отделение собственности от труда становится необходимым следствием закона, исходным пунктом которого было, по-видимому, их тождество ²³⁾.

Таким образом, как бы ни казалось, что капиталистический способ присвоения противоречит первоначальным законам то­варного производства, тем не менее этот способ присвоения воз­никает не из нарушения этих законов, а, напротив, из их при­менения. Беглый ретроспективный взгляд на последовательные фазы движения, заключительным пунктом которых является ка­питалистическое накопление, еще раз ясно покажет нам все это.

Сперва мы видели, что первоначальное превращение суммы стоимости в капитал совершалось в полном согласии с законами обмена. Один контрагент продает свою рабочую силу, другой покупает ее. Первый получает стоимость своего товара и тем

²³) Собственность капиталиста на продукт чужого труда “есть необходимое след­ствие закона присвоения, основным принципом которого было, наоборот, исключи­тельное право собственности каждого рабочего на продукт своего собственного труда” (Cherbuliez. “Richesse ou Pauvreté”. Paris, 1841, p. 58. Впрочем, это диалектическое превращение не получило в этой работе правильного развития).

598                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

самым отчуждает его потребительную стоимость, т. е. труд, в руки другого. Затем второй превращает средства производства, уже принадлежащие ему, при помощи этого также принадле­жащего ему труда, в новый продукт, который точно так же при­надлежит ему по праву.

Стоимость этого продукта заключает в себе, во-первых, стоимость потребленных средств производства. Полезный труд не может потребить эти средства производства, не перенося в то же время их стоимости на продукт; но рабочая сила может быть предметом продажи лишь в том случае, если она способна доставить полезный труд той отрасли промышленности, где имеется в виду ее применить.

Далее, стоимость нового продукта заключает в себе эквива­лент стоимости рабочей силы и прибавочную стоимость. И это как раз потому, что рабочая сила, проданная на определенный срок — на день, на неделю и т. д., — обладает меньшей стои­мостью, чем та стоимость, которую создает ее потребление в течение этого срока. Но рабочему оплачена меновая стои­мость его рабочей силы, и тем самым от него отчуждена ее по­требительная стоимость, — как это имеет место при каждой купле и продаже.

Общий закон товарного производства ничуть не затраги­вается тем обстоятельством, что этот особенный товар — рабо­чая сила — имеет своеобразную потребительную стоимость, которая состоит в его способности доставлять труд и, следова­тельно, создавать стоимость. Итак, если сумма стоимости, аван­сированная в заработной плате, не только просто вновь оказы­вается в продукте, но оказывается в нем увеличенной на сумму прибавочной стоимости, то это проистекает отнюдь не из того, что продавца надувают, — он ведь получил стоимость товара, — а лишь из потребления этого товара покупателем.

Закон обмена обусловливает равенство лишь для меновых стоимостей обменивающихся друг на друга товаров. Он даже с самого начала предполагает различие их потребительных стои­мостей и не имеет ничего общего с их потреблением, которое начинается лишь тогда, когда акт торговли вполне закончен и завершен.

Следовательно, первоначальное превращение денег в капи­тал совершается в самом точном согласии с экономическими законами товарного производства и вытекающим из них правом собственности. Несмотря на это, в результате его оказывается:

1)  что продукт. принадлежит капиталисту,  а не рабочему;

2) что стоимость этого продукта, кроме стоимости авансированного капитала, заключает в себе еще прибавочную стоимость,

Глава XXII. — Превращение прибавочной стоимости в капитал                                              599

которая рабочему стоила труда, а капиталисту ничего не стоила и тем не менее составляет правомерную собственность послед­него;

3)  что рабочий сохранил свою рабочую силу и может снова продать ее, если найдет покупателя.

Простое воспроизводство есть лишь периодическое повто­рение этой первой операции; при этом каждый раз деньги снова превращаются в капитал. Таким образом, здесь закон отнюдь не нарушается, — напротив, он получает лишь возможность постоянного осуществления.

“Несколько последовательных обменов лишь сделали из последнего представителя первого” (Sismondi. “Nouveaux Principes d'Économic Politique”, t. I, p. 70).

И тем не менее простого воспроизводства, как мы видели, достаточно для того, чтобы этой первой операции, — поскольку мы рассматривали ее как изолированный процесс, — придать совершенно иной характер.

“Среди лиц, между которыми распределяется национальный доход, одни” (рабочие) “ежегодно приобретают на него новое право при помощи затраты нового труда; другие” (капиталисты) “уже раньше приобрели на него постоянное право при помощи первоначальной затраты труда” (там же, стр. 111).

Область труда, как известно, не единственная область, где первородство творит чудеса.

Дело ничуть не изменится, если простое воспроизводство будет заменено воспроизводством в расширенном масштабе, или накоплением. В первом случае капиталист прокучивает всю прибавочную стоимость, во втором — он обнаруживает свою гражданскую добродетель в том, что проедает лишь часть прибавочной стоимости, превращая остальное в деньги.

Прибавочная стоимость есть его собственность, она никогда не принадлежала кому-либо другому. Если он авансирует ее на производство, то делает это авансирование из своего собст­венного фонда совершенно так же, как в тот день, когда он впервые вступил на рынок. Что на этот раз его фонд происходит из неоплаченного труда его рабочих, не имеет абсолютно ника­кого значения. Если рабочий B нанимается за счет прибавочной стоимости, произведенной рабочим А, то, во-первых, А создал эту прибавочную стоимость, получив до последней копейки всю справедливую цену за свой товар, во-вторых, это дело вообще ничуть не касается рабочего В. Все, чего В требует и имеет право требовать, — это чтобы капиталист уплатил ему стоимость его рабочей силы.

600                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

“Оба еще даже выиграли: рабочий потому, что ему были авансиро­ваны плоды его труда” (следовало сказать: неоплаченного труда других ра­бочих) “раньше, чем последний был выполнен” (следовало сказать: раньше, чем его труд принес своп плоды); “хозяин потому, что труд этого рабочего стоил больше, чем его заработная плата” (следовало сказать: произвел больше стоимости, чем стоимость заработной платы) (Sismondi, “Nouveaux Principes d'Économie Politique”, t. I, p. 135).

Правда, дело выглядит совершенно иначе, когда мы рассмат­риваем капиталистическое производство в непрерывном потоке его возобновления и вместо отдельного капиталиста и отдель­ного рабочего берем их совокупность, класс капиталистов и класс рабочих. Но тем самым мы применили бы критерий, со­вершенно чуждый товарному производству.

В товарном производстве противостоят лишь друг от друга не зависимые продавец и покупатель. Взаимные отношения между ними обрываются, когда истекает срок заключенного ими договора. Если сделка возобновляется, то уже на основе нового договора, который не имеет ничего общего с предыдущим и лишь случайно может опять свести того же самого покупа­теля с тем же самым продавцом.

Итак, если товарное производство или какое-либо относя­щееся к нему явление рассматривать соответственно их собствен­ным экономическим законам, то мы должны каждый акт обмена брать отдельно, вне всякой связи с предшествующими и после­дующими актами обмена. А так как купли и продажи совер­шаются лишь между отдельными индивидуумами, то недопу­стимо искать в них отношений между целыми общественными классами.

Какой бы длинный ряд последовательных воспроизводств и предшествующих им накоплений ни проделал функционирую­щий в настоящее время капитал, во всяком случае он сохраняет свою первоначальную девственность. Пока при каждом акте обмена, взятом в отдельности, соблюдаются законы обмена, способ присвоения может претерпеть полный переворот, ни­сколько не затрагивая права собственности, соответ-ствующего товарному производству. Одно и то же право собственности сохраняет свою силу как вначале, когда продукт принадлежит производителю и когда последний, обменивая эквивалент на эквивалент, может обогащаться лишь за счет собственного труда, так и в капиталистический период, когда общественное богатство во все возрастающей мере становится собственностью тех, кто в состоянии постоянно все вновь и вновь присваивать неопла­ченный труд других.

Этот результат неизбежен, поскольку рабочая сила свободно продается самим рабочим как товар. Но лишь начиная с этого

Глава XXII. — Превращение прибавочной стоимости в капитал                             601

момента товарное производство принимает всеобщий характер и становится типичной формой производства; лишь с этих пор каждый продукт с самого же начала производится для продажи, и все производимое богатство проходит через сферу обращения. Лишь тогда, когда наемный труд становится базисом товарного производства, это последнее навязывает себя всему обществу; но лишь тогда оно может развернуть также все скрытые в нем потенции. Сказать, что появление наемного труда искажает истинный характер товарного производства — все равно, что сказать: для того чтобы истинный характер товарного произ­водства остался неискаженным, оно не должно развиваться. В той самой мере, в какой товарное производство развивается сообразно своим собственным имманентным законам в произ­водство капиталистическое, в той же самой мере законы соб­ственности, свойственные товарному производству, переходят в законы капиталистического присвоения ²⁴⁾.

Мы видели, что даже при простом воспроизводстве весь аван­сированный капитал, каково бы ни было его первоначальное происхождение, превращается в накопленный капитал, или капитализированную прибавочную стоимость. Но в общем по­токе производства весь первоначально авансированный капитал становится вообще бесконечно малой величиной (magnitudo evanescens в математическом смысле) по сравнению с непосред­ственно накопленным капиталом, т. е. с прибавочной стоимостью, или прибавочным продуктом, вновь превращенными в капитал, причем безразлично, функционирует ли он в руках того, кто его накопил, или в чужих руках. Поэтому политическая эконо­мия изображает капитал вообще как “накопленное богатство” (превращенную прибавочную стоимость, или доход), “которое снова применяется для производства прибавочной стоимости” ²⁵⁾, а капиталиста — как “владельца прибавочного продукта” ²⁶⁾. Этот же взгляд, но лишь в иной форме, выражают, когда го­ворят, что весь наличный капитал есть накопленный или ка­питализированный процент, потому что процент есть просто часть прибавочной стоимости ²⁷⁾.

²⁴) Нельзя не удивляться поэтому хитроумию Прудона, который хочет уничто­жить капиталистическую собственность, противопоставляя ей... вечные законы соб­ственности товарного производства!

²⁵) “Капитал, т. е. накопленное богатство, употребляемое с целью получения прибыли” (Malthius. “Principles of Political Economy” [p. 262]). “Капитал... состоит из богатства, сбереженного из дохода и употребленного с целью получения прибыли” (Л. Jones. “Text-book of  Lectures on the Political Economy of  Nations”. Hertford, 1852, p.l6).

²⁶) “Владельцы избыточного продукта, или капитала” (“The Source and Remedy of the National Difficulties. A Letter to Lord John Russel”. London, 1821).

²⁷) “Капитал со сложными процентами на каждую часть сбереженного капитала является настолько всепоглощающим, что все богатство мира, дающее доход, давно уже стало просто процентом на капитал” (лондонский “Economist”, 19 июля 1851 г.).

602                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

2. ОШИБОЧНОЕ ПОНИМАНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИЕЙ ВОСПРОИЗВОДСТВА В РАСШИРЕННОМ МАСШТАБЕ

Прежде чем мы приступим к некоторым более точным опре­делениям накопления, или обратного превращения прибавоч­ной стоимости в капитал, необходимо устранить двусмыслен­ность, порожденную классической политической экономией.

Как товары, покупаемые капиталистом для собственного потребления на часть прибавочной стоимости, не могут служить ему в качестве средств производства и увеличения стоимости, так и труд, покупаемый им для удовлетворения своих естествен­ных и социальных потребностей, не является производитель­ным трудом. Покупая такого рода товары или труд, капиталист не превращает затраченной на них прибавочной стоимости в капитал, а, наоборот, потребляет или расходует ее как доход. В противоположность стародворянскому принципу, который, по справедливому замечанию Гегеля, “состоит в потреблении имеющегося в наличии” ¹⁶⁴ и особенно ярко проявляется в ро­скоши личных услуг, буржуазная политическая экономия считала исключительно важным провозгласить накопление капи­тала первой гражданской обязанностью и неустанно пропове­довать, что не может накоплять тот, кто проедает весь свой доход вместо того, чтобы добрую долю его расходовать для найма добавочных производительных рабочих, дающих больше, чем они стоят. С другой стороны, политической экономии прихо­дилось бороться с народным предрассудком, который смешивает капиталистическое производство с накоплением сокровищ²⁸⁾ и считает поэтому, будто накопленное богатство есть богатство, огражденное от разрушения в его данной натуральной форме и, следовательно, изъятое из сферы потребления и даже из сферы обращения. В действительности изъятие денег из обращения было бы прямой противоположностью их употребления в ка­честве капитала, а накопление товаров в смысле собирания со­кровищ было бы чистейшей бессмыслицей ^28а). Накопление значительных масс товаров есть результат приостановки обра­щения или результат перепроизводства ²⁹⁾. Как бы то ни было,

²⁸) “Ни один экономист нашего времени не может под сбережением разуметь простое накопление сокровищ; но вне этой ограниченной и недостаточной операции для данного термина в его применении к народному богатству можно представить себе только одно значение, а именно то, которое исходит из различного употребления сбереженного и основывается на реальном различии между видами труда, оплачивае­мого за счет сбережений” (Malthus. “Principles of Political Economy”, p. 38, 39).

^28а) Так, у Бальзака, который основательно изучил все оттенки скупости, ста­рый ростовщик Гобсек рисуется уже впавшим в детство, когда он начинает создавать сокровища из накопленных товаров.

²⁹) “Накопление запасов... приостановка обмена... перепроизводство” (Th. Cor­bet, цит. соч., стр. 104),

Глава XXII. — Превращение прибавочной стоимости в капитал                                              603

в народном представлении встает, с одной стороны, картина накопленных в потребительном фонде богачей медленно по­требляемых благ, с другой стороны, образование запасов — явление, которое свойственно всем способам производства и на котором мы еще остановимся при анализе процесса обращения. Следовательно, в этих пределах классическая политическая экономия вполне права, когда она подчеркивает как характер­ный момент процесса накопления то обстоятельство, что при­бавочный продукт потребляется рабочими производительными, а не рабочими непроизводительными. Но здесь же начинается и ее ошибка. А. Смит ввел в моду изображать накопление как простое потребление прибавочного продукта производительным рабочим, т. е. изображать капитализацию прибавочной стои­мости как простое превращение ее в рабочую силу. Послушаем, например, Рикардо:

“Необходимо понять, что все продукты страны потребляются; но величайшая разница, какую только можно себе представить, заключается в том, потребляются ли они теми, кто воспроизводит другую стоимость, или же теми, кто ее не воспроизводит. Когда мы говорим, что доход сбере­гается и прибавляется к капиталу, мы подразумеваем, что та часть дохода, о которой говорится, что она присоединилась к капиталу, потребляется производительными рабочими, а не непроизводительными. Нет большего заблуждения, чем предположение, что капитал увеличивается от непо­требления” ³⁰¹.

Не может быть большего заблуждения, чем повторяемое Рикардо и другими вслед за А. Смитом утверждение, будто “та часть дохода, о которой говорится, что она присоединилась к капиталу, потребляется производительными рабочими”. Со­гласно этому представлению вся прибавочная стоимость, пре­вращающаяся в капитал, должна стать переменным капиталом. В действительности она, как и первоначально авансированная стоимость, разделяется на постоянный капитал и переменный капитал, на средства производства и рабочую силу. Рабочая сила есть та форма, в которой переменный капитал существует в процессе производства. В этом процессе она сама потребляется капиталистом. Рабочая сила потребляет средства производства посредством своей функции — труда. Вместе с тем деньги, упла­ченные при покупке рабочей силы, превращаются в жизненные средства, потребляемые не “производительным трудом”, а “произ­водительным рабочим”. Вследствие ошибочного в самой основе своей анализа А. Смит приходит к тому нелепому результату, что если каждый индивидуальный капитал и разделяется на постоянную и переменную составные части, то общественный

30) Ricardo. “Principles of Political Economy”, 3rd ed. London, 1821, p, 163, при­мечание.

604                                                                    Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

капитал целиком состоит только из переменного капитала, т. е. весь затрачивается на заработную плату. Например, фаб­рикант сукон превращает 2 000 ф. ст. в капитал. Одну часть этих денег он расходует на наем ткачей, другую часть на покупку шерстяной пряжи, машин и т. д. Но люди, у которых он купил пряжу и машины, опять-таки частью полученных ими денег оплачивают труд и т. д., пока, наконец, все 2 000 ф. ст. не будут затрачены на заработную плату, или весь продукт, предста­вляемый этими. 2 000 ф. ст., не будет потреблен производитель­ными рабочими. Как видим, вся сила этого аргумента заклю­чается в словах “и т. д.”, которые отсылают нас от Понтия к Пилату. Адам Смит обрывает свое исследование как раз там, где начинается его трудность ³¹⁾.

Пока мы рассматриваем только фонд совокупного годового производства, ежегодный процесс воспроизводства очень поня­тен. Но все составные части годовой продукции должны быть вы­несены на товарный рынок, и вот тут-то начинаются трудности. Движения отдельных капиталов и личных доходов перекре­щиваются, смешиваются, теряются во всеобщем перемещении — в обращении общественного богатства, — которое обманывает взор и ставит перед исследованием весьма запутанные задачи. В третьем отделе второй книги я дам анализ действительных связей. Большая заслуга физиократов заключается в том, что они в своей “Экономической таблице” ¹⁶⁶ впервые сделали попытку дать картину годовой продукции в том виде, в каком она выходит из обращения ³²⁾.

Впрочем, разумеется само собой, что политическая эконо­мия не преминула использовать в интересах класса капитали­стов положение А. Смита, что вся превратившаяся в капитал часть чистого продукта потребляется рабочим классом.

³¹) Несмотря на свою “Логику” ¹⁶⁵, г-н Джон Стюарт Милль никогда не открывает ошибок в анализе своих предшественников, ошибок, которые даже в пределах бур­жуазного горизонта и просто с точки зрения специалиста вопиют об исправлении. Он всегда лишь регистрирует с догматизмом школьника путаницу мыслей своих учи­телей. Так поступает он и в данном случае: “Сам капитал в течение длинного процесса, в конце концов, целиком уходит на заработную плату, и даже когда он возмещается при продаже продукта, он затем снова превращается в заработную плату”.

³²) А. Смит в своем изображении процесса воспроизводства, а следовательно и накопления, во многих отношениях не только не сделал шага вперед, но сделал даже существенный шаг назад по сравнению со своими предшественниками, особенно с фи­зиократами. В связи с его иллюзией, упомянутой в тексте, стоит одна унаследованная от него политической экономией поистине баснословная догма, будто цена товаров слагается из заработной платы, прибыли (процента) и земельной ренты, т. е. только из заработной платы и прибавочной стоимости. Исходя из такой основы, Шторх при­знается с полной наивностью: “Невозможно разложить необходимую цену на ее простей­шие элементы” (Storch. “Cours d'Économie Politique”, édit. Pétersbourg, 1815, t. II, p. 141, примечание). Хороша экономическая наука, объявляющая невозможным раз­ложить цену товаров на ее простейшие элементы! Более подробно об этом мы будем говорить в третьем отделе второй и седьмом отделе третьей книги.

Глава XXII. — Превращение прибавочной стоимости s капитал                                              605

3. РАЗДЕЛЕНИЕ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ НА КАПИТАЛ И ДОХОД. ТЕОРИЯ ВОЗДЕРЖАНИЯ

В предыдущей главе мы рассматривали прибавочную стои­мость, соответственно прибавочный продукт, лишь как инди­видуальный потребительный фонд капиталиста, в этой главе мы рассматривали ее до сих пор лишь как фонд накопления. В действительности прибавочная стоимость есть не только первый и не только второй фонд, а то и другое вместе. Часть прибавочной стоимости потребляется капиталистом как до­ход ³³⁾, другая часть ее применяется как капитал, или нако­пляется .

При данной массе прибавочной стоимости одна из этих ча­стей будет тем больше, чем меньше другая. При прочих равных условиях отношение, в котором происходит это деление, опре­деляет величину накопления. Но это деление производит соб­ственник прибавочной стоимости, капиталист. Оно, стало быть, является актом его воли. Относительно той части собранной им дани, которую он накопляет, говорят, что он сберегает ее, так как он ее не проедает, т. е. так как он выполняет здесь свою функцию капиталиста, именно функцию самообогащения.

Лишь постольку, поскольку капиталист есть персонифици­рованный капитал, он имеет историческое значение и то истори­ческое право на существование, которое, как говорит остроум­ный Лихновский, “не имеет никакой даты” ¹⁶⁷. И лишь постольку преходящая необходимость его собственного существования заключается в преходящей необходимости капиталистического способа производства. Но постольку и движущим мотивом его деятельности являются не потребление и потребительная стои­мость, а меновая стоимость и ее увеличение. Как фанатик уве­личения стоимости, он безудержно понуждает человечество к производству ради производства, следовательно к развитию общественных производительных сил и к созданию тех ма­териальных условий производства, которые одни только мо­гут стать реальным базисом более высокой общественной формы, основным принципом которой является полное и свободное развитие каждого индивидуума. Лишь как персонификация капитала капиталист пользуется почетом. В этом своем каче­стве он разделяет с собирателем сокровищ абсолютную страсть

³³) Читатель заметит, что слово “доход” [“revenue”] употребляется в двоякой смысле: во-первых, для обозначения прибавочной стоимости как продукта, периоди­чески возникающего из капитала, во-вторых, для обозначения части этого продукта, периодически потребляемой капиталистом или присоединяемой им к своему потреби­тельному фонду. Я сохраняю этот двоякий смысл, так как он соответствует обычной терминологии английских и французских экономистов.

606                                                     Отдел седьмой, — Процесс накопления капитала

к обогащению. Но то, что у собирателя сокровищ выступает как индивидуальная мания, то для капиталиста суть действие общественного механизма, в котором он является только одним из колесиков. Кроме того, развитие капиталистического произ­водства делает постоянное возрастание вложенного в промыш­ленное предприятие капитала необходимостью, а конкуренция навязывает каждому индивидуальному капиталисту имманент­ные законы капиталистического способа производства как внеш­ние принудительные законы. Она заставляет его постоянно расширять свой капитал для того, чтобы его сохранить, а рас­ширять свой капитал он может лишь посредством прогрессирую­щего накопления.

Поэтому, поскольку вся деятельность капиталиста есть лишь функция капитала, одаренного в его лице волей и сознанием, постольку его собственное личное потребление представляется ему грабительским посягательством на накопление его капи­тала; так в итальянской бухгалтерии личные расходы записы­ваются на стороне дебета капиталиста по отношению к его капиталу. Накопление есть завоевание мира общественного богатства. Вместе с расширением массы эксплуатируемого чело­веческого материала оно расширяет область прямого и косвен­ного господства капиталиста ³⁴⁾.

³⁴) На примере ростовщика — этой хотя и старомодной, но постоянно возрож­дающейся формы капиталиста — Лютер очень хорошо и наглядно показывает, что жажда власти есть один из элементов страсти к обогащению. “Язычники могли заклю­чить на основании разума, что ростовщик есть четырежды вор и убийца. Мы же, хри­стиане, так их почитаем, что чуть не молимся на них ради их денег... Кто грабит и ворует у другого его пищу, тот совершает такое же великое убийство (насколько это от него зависит), как если бы он морил кого-нибудь голодом и губил бы его насмерть. Так поступает ростовщик; и все же он сидит спокойно в своем кресле, между тем как ему по справедливости надо бы быть повешенным на виселице, чтобы его клевало такое же количество воронов, сколько он украл гульденов, если бы только на нем было столько мяса, что все вороны, разделив его, могли бы получить свою долю. А мелких воров вешают... Мелких воров заковывают в колодки, крупные же воры ходят в золоте и щеголяют в шелку... Поэтому на земле нет для человека врага боль­шего (после дьявола), чем скряга и ростовщик, так как он хочет быть богом над всеми людьми. Турки, воители, тираны — все это люди также злые, но они все-таки должны давать людям жить и должны признаться, что они злые люди и враги, и могут, даже должны, иногда смилостивиться над некоторыми. Ростовщик же или скряга хочет, чтобы весь мир для него голодал и томился жаждой, погибал в нищете и печали, чтобы только у него одного было все, и чтобы каждый получал от него, как от бога, и сде­лался бы навеки его крепостным... Он носит мантию, золотые цепи, кольца, моет рожу, напускает на себя вид человека верного, набожного, хвалится... Ростовщик — это громадное и ужасное чудовище, это зверь, все опустошающий, хуже Какуса, Гериона или Антея. И, однако, украшает себя, принимает благочестивый вид, чтобы не видели, куда девались быки, которых он втаскивает задом наперед в свое логовище. Но Геркулес должен услыхать рев быков и крики пленных и отыскать Какуса даже среди скал и утесов, чтобы снова освободить быков от злодея. Ибо Какусом называется злодей, набожный ростовщик, который ворует, грабит и пожирает все. И все-таки он как будто ничего не делал дурного; и думает, что даже никто не может обличить его, ибо он тащил быков задом наперед в свое логовище, отчего по их следам казалось, будто они были выпущены, Таким же образом ростовщик хотел бы обмануть весь

Глава XXII. — Превращение прибавочной стоимости в капитал                                             607

Но первородный грех действует везде. С развитием капита­листического способа производства, накопления и богатства капиталист перестает быть простым воплощением капитала. Он чувствует “человеческие побуждения” 168 своей собственной плоти, к тому же он настолько образован, что готов осмеивать пристрастие к аскетизму как предрассудок старомодного соби­рателя сокровищ. В то время как классический капиталист клеймит индивидуальное потребление как грех против своей функции и как “воздержание” от накопления, модернизирован­ный капиталист уже в состоянии рассматривать накопление как “отречение” от потребления. “Ах, две души живут в его груди, и обе не в ладах друг с другом!” ¹⁶⁹

При исторических зачатках капиталистического способа производства — а каждый капиталистический parvemie [вы­скочка] индивидуально проделывает эту историческую стадию — жажда обогащения и скупость господствуют как абсолютные страсти. Но прогресс капиталистического производства создает не только новый мир наслаждений; с развитием спекуля­ции и кредитного дела он открывает тысячи источников вне­запного обогащения. На известной ступени развития некоторый условный уровень расточительности, являясь демонстрацией богатства и, следовательно, средством получения кредита, ста­новится даже деловой необходимостью для “несчастного” ка­питалиста. Роскошь входит в представительские издержки капитала. К тому же капиталист обогащается не пропорцио­нально своему личному труду или урезыванию своего личного потребления, как это происходит с собирателем сокровищ, а пропорционально количеству той чужой рабочей силы, кото­рую он высасывает, и тому отречению от всех жизненных благ, которое он навязывает рабочим. Правда, расточительность капиталиста никогда не приобретает такого bona fide [просто­душного] характера, как расточительность разгульного феодала, наоборот, в основе ее всегда таится самое грязное скряжни­чество и мелочная расчетливость; тем не менее расточитель­ность капиталиста возрастает с ростом его накопления, отнюдь не мешая последнему. Вместе с тем в благородной груди капи­талиста развертывается фаустовский конфликт между страстью к накоплению и жаждой наслаждений.

“Промышленность Манчестера”, — говорится в одном сочинении, опубликованном в 1795 г. д-ром Эйкином, — “можно разделить на четыре

свет, будто он приносит пользу и дает миру быков, между тем как он хватает их только для себя и пожирает... И если колесуют и обезглавливают разбойников и убийц, то во сколько раз больше должно колесовать и четвертовать... изгонять, проклинать, обезглавливать всех ростовщиков” (Martin Luther, цит. соч.).

608                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

периода. В течение первого периода фабриканты были вынуждены упорно трудиться для поддержания своего существования”.

В особенности сильно наживались они, обворовывая роди­телей, которые отдавали им своих детей в качестве apprentices (учеников) и должны были дорого платить за обучение, хотя эти ученики голодали. С другой стороны, средняя прибыль была низка, и накопление требовало большой бережливости. Они жили как скряги, собиратели сокровищ, и далеко не по­требляли даже процентов со своего капитала.

“Во второй период они начали составлять себе небольшие состояния, но работали так же упорно, как и раньше”, — потому что непосредственная эксплуатация труда сама стоит труда, как это известно всякому надсмотр­щику за рабами, — “и жили так же скромно, как и раньше... В третьем периоде началась роскошь, и предприятия стали расширяться благодаря рассылке всадников” (конных коммивояжеров) “за заказами во все торго­вые города королевства. Надо думать, что до 1690 г. существовало лишь очень немного или даже вовсе не существовало капиталов в 3 000— 4 000 ф. ст., нажитых в промышленности. Но приблизительно в это время или несколько позднее промышленники уже накопили деньги и стали строить себе каменные дома вместо деревянных или глиняных... В Манче­стере еще в первые десятилетия XVIII века фабрикант, угостивший своих гостей кружкой заграничного вина, вызывал толки и пересуды среди всех соседей”.

До появления машинного производства фабриканты, сходясь по вечерам в трактирах, никогда не потребляли больше, чем стакан пунша за 6 пенсов и пачку табаку за 1 пенс. Лишь в 1758 г. увидели в первый раз — и это составило эпоху — “про­мышленника в собственном экипаже!” “Четвертый период” — последняя треть XVIII столетия — “отличается большой ро­скошью и расточительностью, опирающейся на расширение предприятий” ³⁵⁾. Что сказал бы добрый доктор Эйкин, если бы он воскрес и взглянул на теперешний Манчестер!

Накопляйте, накопляйте! В этом Моисей и пророки! ¹⁷⁰ “Трудолюбие доставляет тот материал, который накопляется бережливостью” ³⁶⁾. Итак, сберегайте, сберегайте, т. е. пре­вращайте возможно большую часть прибавочной стоимости, или прибавочного продукта, обратно в капитал! Накопление ради накопления, производство ради производства — этой формулой классическая политическая экономия выразила историческое призвание буржуазного периода. Она ни на минуту не обманывалась на тот счет, насколько велики родовые муки богатства ³⁷⁾; но какое значение имеют все

³⁵) Dr. Aikin. “Description of the Country from 30 to 40 miles round Manchester”. London, 1795, p. 182 sqq.

^3C) A.  Smith. “Wealth of Nations”, в.  Ill, ch.   III.

³⁷) Даже Ж. Б. Сэй говорит: “Сбережения богатых составляются за счет бед­ных” ¹⁷¹. “Римский пролетарий жил почти всецело на счет общества... Можно почти

Глава ХХП. — Превращение прибавочной стоимости в капитал                                             609

жалобы перед лицом исторической необходимости? Если про­летарий в глазах классической политической экономии пред­ставляет собой лишь машину для производства прибавочной стоимости, то и капиталист в ее глазах есть лишь машина для превращения этой прибавочной стоимости в добавочный ка­питал. Она относится к его исторической функции со всей серьез­ностью. Чтобы избавить сердце капиталиста от злополучного конфликта между жаждой наслаждений и страстью к обога­щению, Мальтус в начале двадцатых годов текущего столетия защищал особый вид разделения труда, согласно которому дело накопления предназначалось капиталисту, действительно занимающемуся производством, а дело расточения — другим участникам в дележе прибавочной стоимости: земельной аристо­кратии, лицам, получающим содержание от государства и церкви и т. д. В высшей степени важно, — говорит он, — “разделить страсть к расходам и страсть к накоплению” (the passion for expenditure and the passion for accumulation) ³⁸⁾. Господа капи­талисты, давно уже превратившиеся в прожигателей жизни и в людей света, возопили. Как, — восклицает один рикардианец, выступивший их адвокатом, — господин Мальтус пропо­ведует высокие земельные ренты, высокие налоги и т. д.; он хочет постоянно подстегивать промышленников с помощью непроизводительных потребителей! Конечно, производство, производство в постоянно расширяющемся масштабе — таков лозунг, однако

“таким путем производство можно скорее затормозить, чем развить. Не совсем справедливо также (nor is it quite fair) держать в праздности одну группу лиц лишь для того, чтобы подхлестывать других, по харак­теру которых можно думать (who are likely, from their characters), что они были бы способны успешно заниматься делом, если их к этому принудить” ³⁹⁾.

Но хотя он считает несправедливым побуждать промышлен­ного капиталиста к накоплению, снимая жир с его супа, тем не менее ему представляется необходимым свести к возможному минимуму заработную плату рабочего, “чтобы поддерживать трудолюбие последнего”. Он ничуть не скрывает также, что тайна наживы состоит в присвоении неоплаченного труда.

“Усиление спроса со стороны рабочих означает лишь их готовность брать себе меньшую долю своего собственного продукта и большую долю его оставлять предпринимателям; и если говорят, что при этом вследствие

сказать, что современное общество живет на счет пролетариев, на счет той части, которую оно отнимает у них при оплате труда” (Sismondi. “Etudes etc.”, t. I, p. 24).

³⁸) Malthus. “Principles of Political Economy”, p.  319,  320.

³⁹) “An Inquiry into those Principles respecting the Nature of Demand etc.”, p, 67,

610                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

понижения потребления” (рабочих) “происходит “glut”” (переполнение рынка, перепроизводство), “то я могу ответить лишь, что “glut” есть сино­ним высокой прибыли” ⁴⁰⁾.

Ученая перебранка о том, как выгоднее для накопления распределить выкачанную из рабочего добычу между промыш­ленным капиталистом и праздным земельным собственником и т. д., смолкла перед лицом июльской революции. Вскоре после этого ударил в набатный колокол городской пролетариат Лиона и пустил красного петуха сельский пролетариат Англии. По эту сторону Ла-Манша рос оуэнизм, по ту его сторону — сен-симонизм и фурьеризм. Настало время вульгарной полити­ческой экономии. Ровно за год до того, как Нассау У. Сениор из Манчестера открыл, что прибыль (с включением процента) на капитал есть продукт неоплаченного “последнего двена­дцатого часа труда”, он возвестил миру другое свое открытие. “Я, — торжественно изрек он, — заменяю слово капитал, рас­сматриваемый как орудие производства, словом воздержание”⁴¹⁾. Поистине недосягаемый образец “открытий” вульгарной поли­тической экономии! Экономическая категория подменяется сикофантской фразой. Voilà tout [вот и все]. “Если дикарь, — по­учает Сениор, — делает лук, то он занимается промышленностью, но не практикует воздержания”. Это объясняет нам, как и по­чему при прежних общественных укладах средства труда созда­вались “без воздержания” капиталиста. “Чем больше прогрес­сирует общество, тем более воздержания требует оно”⁴²⁾, а именно со стороны тех, труд которых состоит в том, чтобы при­сваивать себе чужой труд и его продукт. Все условия процесса труда превращаются отныне в соответственное количество ак­тов воздержания капиталиста. Что хлеб не только едят, но и сеют, этим мы обязаны воздержанию капиталиста! Если вино выдерживают известное время, чтобы оно перебродило, то

⁴⁰ )      “An Inquiry into those Principles respecting the Nature of Demand etc.”, p. 59.

⁴¹ )      Senior.  “Principes fondamentaux de 1'Économie Politique”,  trad.  Arrivabene. Paris, 1836, p. 309. Для сторонников старой классической школы это было уже слиш­ком. “Г-н Сениор подменяет выражение труд и капитал выражением труд и воздер­жание... Воздержание есть простое отрицание. Источником прибыли является не воз­держание, а потребление производительно применяемого капитала” (Джон Кейзнов в его издании работы Мальтуса: “Definitions in Political Economy”.  London,  1853, p.  130, примечание). Напротив, г-н Джон Ст. Милль на одной странице списывает рикардовскую теорию прибыли, а на другой — принимает сениоровское “вознаграж­дение  за  воздержание”.   Ему столь же свойственны  плоские  противоречия,  сколь чуждо гегелевское “противоречие”, источник всякой диалектики.

Добавление к 2 изданию. Вульгарному экономисту не приходит в голову та про­стая мысль, что всякое человеческое действие можно рассматривать как “воздержание” от противоположного действия. Еда есть воздержание от поста, ходьба — воздержа­ние от стояния на месте, труд — воздержание от праздности, праздность — воздер­жание от труда и т. п. Этим господам следовало бы подумать о словах Спинозы: De-terminatio est negatio ¹⁷².

⁴²) Senior,  там же, стр.   342.

Глава XXII. — Превращение прибавочной стоимости в капитал                                             611

опять-таки лишь благодаря воздержанию капиталиста! ⁴³) Ка­питалист грабит свою собственную плоть, когда он “ссужает (!) рабочему орудия производства”, — т. е., соединив их с рабочей силой, употребляет как капитал, — вместо того чтобы пожи­рать паровые машины, хлопок, железные дороги, удобрения, рабочих лошадей и т. д. или, как по-детски представляет себе вульгарный экономист, прокутить “их стоимость”, обратив ее в предметы роскоши и другие средства потребления ⁴⁴⁾. Каким образом класс капиталистов в состоянии осуществить это, соста­вляет тайну, строго сохраняемую до сих пор вульгарной поли­тической экономией. Как бы то ни было, мир живет лишь благодаря самоистязаниям капиталиста, этого современного кающегося грешника перед богом Вишну. Не только накопление, но и простое “сохранение капитала требует постоянного напря­жения сил для того, чтобы противостоять искушению потребить его” ⁴⁵⁾. Итак, уже простая гуманность, очевидно, требует, чтобы капиталист был избавлен от мученичества и искушений тем же самым способом, каким отмена рабства избавила недавно рабовладельца Джорджии от тяжкой дилеммы: растранжирить ли на шампанское весь прибавочный продукт, выколоченный из негров-рабов, или же часть его снова превратить в добавочное количество негров и земли.

В самых различных общественно-экономических формациях имеет место не только простое воспроизводство, но и воспроиз­водство в расширенных размерах, хотя последнее совершается не в одинаковом масштабе. С течением времени все больше произ­водится и больше потребляется, следовательно, больше про­дукта превращается в средства производства. Однако процесс этот не является накоплением капитала, не является, следова­тельно, и функцией капиталиста до тех пор, пока рабочему средства его производства, а следовательно, его продукт и его жизненные средства не противостоят еще в форме капитала ⁴⁶⁾

⁴³)       “Никто... не стал бы сеять, например, свою пшеницу, бросая ее на двена­дцать месяцев в землю, или на целые годы оставлять свое вино в погребе, вместо того чтобы сразу самому потребить эти вещи или их эквивалент, если бы он не рассчиты­вал получить добавочную стоимость и т. д.” (Scrape. “Political Economy”, edit. A. Pot­ter. New York, 1841, p.  133) ¹⁷³.

⁴⁴)                    “Лишение, которому подвергает себя капиталист, ссужая свои орудия произ­водства рабочему, вместо того чтобы обратить их стоимость на свое личное потребле­ние,  превратив ее в  предметы  потребления или роскоши”  (G.   de  Molinari. “Études Économiques”.  Paris,  1846, p.   S6).  (Смягчающее выражение “ссужать” употреблено для того, чтобы согласно испытанной манере вульгарных экономистов отождествить наемного рабочего,  эксплуатируемого промышленным капиталистом,  с самим про­мышленным капиталистом, который пользуется деньгами, ссужаемыми другим капи­талистом.)

⁴⁵) Courcelle-Seneuil,  цит.  соч.,  стр.   20.

⁴⁶) “Особые классы дохода, наиболее сильно поддерживающие прогресс нацио­нального капитала, изменяются на различных стадиях развития и поэтому... совер-

612                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

Умерший несколько лет тому назад Ричард Джонс, преемник Мальтуса на кафедре политической экономии в ост-индском колледже в Хейлибери, удачно иллюстрирует это двумя круп­ными фактами. Так как большинство индийского народа со­ставляют крестьяне, ведущие самостоятельное хозяйство, то их продукт, средства их труда и их жизненные средства никогда не принимают “формы (“the shape”) фонда, сбереженного из чужого дохода (“saved from revenue”), и, следовательно, не про­делывают предварительного процесса накопления” (“a previous process of accumulation”) ⁴⁷⁾. С другой стороны, в провинциях, где английское господство наименее разложило ста­рую систему, несельскохозяйственные рабочие получают работу непосред­ственно у крупных феодалов, к которым притекает известная доля сельскохозяйственного прибавочного продукта в форме дани или земельной ренты. Часть этого прибавочного продукта потребляется крупными феодалами в натуральном виде, другая часть превращается для них рабочими в предметы роскоши и другие средства потребления, тогда как остальное сос­тавляет заработную плату рабочих, являющихся собственниками ору­дий своего труда. Производство и воспроизводство в расширен­ных размерах совершается здесь без всякого вмешательства этого удивительного святого, этого рыцаря печального образа, “воздерживающегося” капиталиста.

4. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА, ОПРЕДЕЛЯЮЩИЕ РАЗМЕРЫ НАКОПЛЕНИЯ НЕЗАВИСИМО ОТ ТОЙ ПРОПОРЦИИ, В КОТОРОЙ ПРИБАВОЧНАЯ СТОИМОСТЬ РАСПАДАЕТСЯ НА КАПИТАЛ И ДОХОД. 

 СТЕПЕНЬ ЭКСПЛУАТАЦИИ РАБОЧЕЙ СИЛЫ.   ПРОИЗВОДИТЕЛЬНАЯ СИЛА ТРУДА.

УВЕЛИЧЕНИЕ РАЗНИЦЫ МЕЖДУ ПРИМЕНЯЕМЫМ КАПИТАЛОМ 

 И   КАПИТАЛОМ   ПОТРЕБЛЯЕМЫМ.  

ВЕЛИЧИНА АВАНСИРОВАННОГО КАПИТАЛА

Если отношение, в котором прибавочная стоимость распа­дается на капитал и доход, дано, то величина накопленного капитала, очевидно, зависит от абсолютной величины приба­вочной стоимости. Допустим, что 80% капитализируются, 20% проедаются; тогда накопленный капитал будет 2 400 ф. ст. или 1 200 ф. ст., смотря по тому, составляет ли общая сумма при­бавочной стоимости 3 000 или только 1 500 фунтов стерлингов.

шенно различны у наций, находящихся на различных ступенях прогресса... Прибыль... есть незначительный источник накопления по сравнению с заработной платой и рентой на ранних стадиях общественного развития... Когда развитие сил национального труда делает действительно значительный шаг вперед, относительная роль прибыли как источника накопления возрастает” (Richard Jones. “Text-book etc.”, p. 16, 21).

⁴⁷) Там же, стр. 36 и cл.

Глава XXII. — Превращение прибавочной стоимости в капитал                                             613

Таким образом, в определении величины накопления участвуют все те обстоятельства, которые определяют массу прибавочной стоимости. Подытожим их здесь еще раз, но лишь постольку, поскольку они дают новые точки зрения относительно нако­пления.

Как мы помним, норма прибавочной стоимости зависит прежде всего от степени эксплуатации рабочей силы. Полити­ческая экономия так высоко оценивает эту роль степени экс­плуатации, что нередко отождествляет ускоренный рост нако­пления под влиянием повышения производительной силы труда с ускоренным ростом его под влиянием повышенной эксплуата­ции рабочего ⁴⁸⁾. В отделах о производстве прибавочной стои­мости мы постоянно предполагали, что заработная плата, по меньшей мере, равна стоимости рабочей силы. Однако на прак­тике насильственное понижение заработной платы ниже этой стоимости играет слишком важную роль, чтобы хоть вкратце не остановиться на нем. В известных границах оно фактически превращает необходимый фонд потребления рабочего в фонд накопления капитала.

“Заработная плата”, — говорит Дж. Ст. Милль, — “не имеет произ­водительной силы; это цена одной из производительных сил; заработная плата, как и цена машин, отнюдь не участвует в производстве товаров на­ряду с самим трудом. Если бы труд можно было получить без купли, за­работная плата была бы излишней” ⁴⁹⁾.

Но если бы рабочие могли питаться воздухом, их нельзя было бы купить ни за какую цену. Следовательно, даровой труд есть предел в математическом смысле этого слова: к нему всегда можно приближаться, никогда, однако, не достигая его. Постоян­ная тенденция капитала состоит в том, чтобы низвести рабочих до этого нигилистического уровня. Часто цитируемый мною писатель XVIII века, автор “Essay on Trade and Commerce”, выдал лишь заветную мечту английского капитала, заявив, что историческая жизненная задача Англии состоит в том, чтобы понизить заработную плату английских рабочих до уровня

⁴⁸) “Рикардо говорит:  “На различных ступенях общественного развития накоп­ление капитала, или средств для применения труда” (т. е. для эксплуатации) “может быть более или менее быстрым и во всяком случае должно зависеть от производитель­ных сил труда. Производительные силы труда обычно всего больше там, где имеется в обили плодородная земля”. Если здесь под производительными силами труда разумеется ничтожность величины той части каждого продукта, которая попадает в руки лиц, производящих его своим трудом, то утверждение Рикардо есть простая тавто­логия, потому что остальная часть является, конечно, тем фондом, за счет которого, если это угодно его собственнику (“if the owner pleases”), может накопляться капитал. Но обыкновенно это не имеет места как раз там, где земля всего плодороднее” (“Obser­vations on certain Verbal Disputes etc.”, p.  74).

⁴⁹) J. St. Mill. “Essays on some unsettled Questions of Political Economy”. Lon­don, 1844, p. 90.

614                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

французских или голландских ⁵⁰⁾. Он, между прочим, наивно говорит:

“Если наши бедняки” (термин для обозначения рабочих) “хотят жить в роскоши... то, конечно, их труд будет дорог... Ведь волосы становятся дыбом, когда подумаешь о тех колоссальных излишествах (“heap of super­fluities”), которыми отличается потребление наших мануфактурных ра­бочих: тут и водка, и джин, и чай, и сахар, заграничные фрукты, крепкое пиво, ситцы, нюхательный и курительный табак и т. д.” ⁵¹⁾.

Автор цитирует далее сочинение одного нортгемптонширского фабриканта, который, благочестиво вперив взор свой в небо, вопит:

“Труд на целую треть дешевле во Франции, чем в Англии, ибо фран­цузские бедняки напряженно работают и обходятся самым необходимым из пищи и одежды, главные предметы их потребления — это хлеб, фрукты, травы, коренья и сушеная рыба; они очень редко едят мясо и, когда дорога пшеница, очень мало едят хлеба” ⁵²⁾. “К тому же”, — продолжает выше­указанный автор уже от себя, — “они пьют только воду и только слабые напитки, так что в действительности тратят поразительно мало денег... Такого положения вещей, конечно, трудно достигнуть, однако его можно достигнуть, как это убедительно доказывает то, что оно существует и во Франции и в Голландии” ⁵³⁾.

Двумя десятилетиями позже один американский краснобай, возведенный в баронское звание янки Бенджамин Томпсон (alias [иначе] граф Румфорд), развивал те же филантропиче­ские планы, снискав себе ими великое благоволение бога и людей. Его “Essays” представляют собой поваренную книгу, на­полненную всякого рода рецептами, указывающими, как заме­нить дорогостоящие нормальные предметы потребления рабочих

⁵⁰) “An Essay on Trade and Commerce”. London, 1770, p. 44. Равным образом газета “Times” в декабре 1866 г. и в январе 1867 г. поместила сердечные излияния вла­дельцев английских рудников, в которых описывалось благополучие бельгийских горнорабочих, получающих и требующих ровно столько, сколько нужно, чтобы жить ради своих “хозяев”. Бельгийские рабочие много терпели, но фигурировать в “Times” в качестве образцовых рабочих — это уж слишком! Ответом была стачка бельгийских горнорабочих (близ Маршьенна) в феврале 1867 г., подавленная свинцом и порохом.

⁵¹) Там же, стр.  44,  46.

⁵²)  Фабрикант   из   Нортгемптоншира совершает  здесь благочестивый обман, вполне простительный, если принять во внимание порывы его сердца. Он сравнивает будто бы жизнь французского и английского мануфактурного рабочего, а между тем в цитированном месте описывает, как он и сам впоследствии сознается, жизнь фран­цузского сельскохозяйственного рабочего!

⁵³)  “An Essay on Trade and Commerce”. London, 1770, p. 70, 71.

Примечание к З изданию. Ныне благодаря конкуренции на мировом рынке, возникшей после того, как написаны цитированные строки, мы значительно подви­нулись в этом вопросе. “Если Китай”, — говорил своим избирателям член парламента Стейплтон, — “если Китай станет великой промышленной державой, то я не вижу, каким образом рабочее население Европы может выдержать борьбу с ним, не опус­каясь до уровня своих конкурентов” (“Times”, 3 сентября 1873 г.). — Теперь уже не континентальная,— нет, китайская заработная плата является заветной мечтой английского капитала.

Глава XXII. — Превращение прибавочной стоимости в капитал                                             615

дешевыми суррогатами. Вот особенно удачный рецепт этого уди­вительного “философа”:

“5 ф. ячменя, 5 ф. кукурузы, на 3 пенса селедок, на 1 пенс соли, на 1 пенс уксуса, на 2 пенса перцу и зелени, итого на сумму 20 ³/₄ пенса, получается суп на 64 человека, при этом при средних ценах хлеба стои­мость этого может быть еще понижена до ¹/₄ пенса на душу” ⁵⁴⁾.

С развитием капиталистического производства фальсифи­кация товаров сделала такие успехи, что идеалы Томпсона стали излишни ⁵⁵⁾.

В конце XVIII и в первые десятилетия XIX столетия англий­ские фермеры и лендлорды добились понижения заработка ра­бочих до крайнего низшего предела, выплачивая сельскохозяй­ственным поденщикам в форме заработной платы меньше минимума, необходимого для существования, и добавляя осталь­ное в форме пособий приходской благотворительности. Вот пример того паясничанья, к которому прибегали английские Догбери при “законном” установлении ими тарифов заработной платы:

“Когда сквайры Спинемленда устанавливали в 1795 г. заработную плату, они как раз пообедали, но, очевидно, полагали, что рабочие не нуж­даются ни в чем подобном... Они решили, что недельная плата должна быть 3 шилл. на человека, если каравай хлеба в 8 ф. 11 унций стоит 1 шилл., и должна соответственно повышаться, пока цена каравая не достигнет 1 шилл. 5 пенсов. При еще более значительном возрастании цены хлеба заработная плата должна относительно уменьшаться, так что, когда цена каравая будет 2 шилл., потребление работника должно стать на одну пятую меньше, чем было раньше” ⁵⁶⁾.

⁵⁴) Benjamin Thompson. “Essays political, economical and philosophical etc.”, 3 vol. London, 1796—1802, v. 1, p. 294. В своей работе “The State of the Poor, or an History of the Labouring Classes in England etc.” сэр Ф. М. Идеи усиленно реко­мендует румфордскую похлебку начальникам работных домов и с упреком указывает английским рабочим на то, что “в Шотландии многие семьи в течение целых месяцев питаются исключительно овсяной и ячменной мукой, смешанной с водой и солью, не потребляя ни пшеницы, ни ржи, ни мяса, и тем не менее живут еще очень комфор­табельно” (“and that very comfortably too”) (указ, соч., т. I, кн. II, гл. II, стр. 503). Аналогичные “указания” делались и в XIX веке. “Английские сельскохозяйственные рабочие”, — читаем мы, например, — “не хотят есть хлеба с примесями низших сор­тов муки. В Шотландии, где воспитание лучше, этот предрассудок, видимо, отсутствует” (Charles H. Parry, M. D. “The Question of the Necessity of the existing Cornlaws considered”. London, 1816, p. 69). Тот же самый Парри жалуется, однако, что английский рабочий в настоящее время (1815 г.) сильно опустился по сравнению с вре­менами Идена (1797 г.).

⁵⁵) Из  отчетов  последней  парламентской  следственной комиссии  относительно фальсификации жизненных средств видно, что даже фальсификация лекарств является для Англии не исключением, а правилом. Так, например, исследование 34 проб опиума, купленного в 34 лондонских аптеках, показало, что в 31 случае продукт был фальсифицирован примесью маковых головок, пшеничной муки, камеди, глины, песка и т. д., причем во многих пробах не оказалось и следов морфина.

⁵⁶) G. L. Newnham (barrister at law). “A Review of the Evidence before the Committees of the two Houses of Parliament on the Cornlaws”. London, 1815, p. 20, примечание.

616                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

В 1814 г. перед следственной комиссией палаты лордов давал показание некий А. Беннет, крупный фермер, мировой судья, попечитель дома для бедных. В его обязанности входило также и регулирование заработной платы. На вопрос: “Соблю­дается ли какое-либо определенное соотношение между стои­мостью дневного труда и размерами приходского пособия рабо­чим?” — он ответил:

“Да. Еженедельный доход каждой семьи доводится до стоимости галлонового каравая хлеба (8 ф. 11 унций) и 3 пенсов на душу... Мы по­лагаем, что галлонового каравая достаточно для поддержания жизни членов семьи в течение недели; 3 пенса выдаются на одежду; если же приход предпочитает сам выдавать одежду, эти 3 пенса не выплачивают. Такая практика господствует не только во всей западной части Уилтшира, но, как я полагаю, и во всей стране” ⁵⁷⁾. “Таким образом”, — восклицает один буржуазный автор того времени, — “фермеры в течение ряда лет унижали достойный уважения класс своих соотечественников, принуждая их находить убежище в работных домах... Фермер увеличил свой собствен­ный доход, воспрепятствовав накоплению даже самого необходимого потребительного фонда рабочих” ⁵⁸⁾.

Какую роль в образовании прибавочной стоимости, а следо­вательно, и в образовании фонда накопления капитала играет в наши дни прямой грабеж из фонда необходимого потребления рабочего, это мы видели, например, при рассмотрении так назы­ваемой работы на дому (см. гл. XIII, 8, d). Дальнейшие факты этого рода будут приведены ниже в настоящем отделе.

Хотя во всех отраслях промышленности часть постоянного капитала, состоящая из средств труда, должна быть достаточной для занятия известного числа рабочих, определяемого величи­ной предприятия, тем не менее она вовсе не обязательно растет пропорционально числу занятых рабочих. Пусть на данной фабрике 100 рабочих при восьмичасовом труде доставляют 800 рабочих часов. Если капиталист хочет увеличить это коли­чество часов наполовину, он может взять 50 новых рабочих, но тогда ему необходимо авансировать новый капитал не только на заработную плату, но и на средства труда. Однако он может также заставить и этих прежних 100 рабочих работать 12 часов вместо 8, и тогда он может обойтись с наличными средствами труда, которые лишь быстрее будут изнашиваться. Таким об­разом добавочный труд, созданный большим напряжением ра-

⁵⁷) О. L. Newnham (barrister at law). “A Review of the Evidence before the Commit­tees of the two Houses of Parliament on the Cornlaws”. London, 1815, p. 19, 20.

⁵⁸) Ch. H. Parry. “The Question of the Necessity of the existing Cornlaws consi­dered”. London, 1816, p. 77, 69. Господа лендлорды, с своей стороны, не только “воз­наградили” себя за потери во время антиякобинской войны, которую они вели от имени Англии, но и колоссально обогатились. “За 18 лет ренты их удвоились, утрои­лись, учетверились, а в отдельных случаях увеличились в шесть раз” (там же, стр. 100, 101).

Глава XXII. — Превращение прибавочной стоимости в капитал                                            617

бочей силы, может увеличить субстанцию накопления, т. е. прибавочный продукт и прибавочную стоимость, без соответ­ственного увеличения постоянной части капитала.

В добывающей промышленности, например в горном деле, сырье не является составной частью авансируемого капитала. Здесь предмет труда — не продукт предшествовавшего труда, а бесплатный дар природы. Таковы: металлические руды, минералы, каменный уголь, камни и т. д. Постоянный капитал состоит здесь почти исключительно из таких средств труда, которые очень хорошо позволяют применить увеличенное коли­чество труда (например, путем введения дневных и ночных смен рабочих). Но ведь при прочих равных условиях масса и стоимость продукта растут прямо пропорционально приложен­ному количеству труда. Как в первый день производства, здесь идут рука об руку оба первичных фактора, создающие продукт, а следовательно, создающие также и вещественные элементы капитала: человек и природа. Благодаря эластичности рабочей силы область накопления расширяется без предварительного увеличения постоянного капитала.

В земледелии расширить обрабатываемую площадь без до­полнительного авансирования посевного материала и удобре­ний невозможно. Но если это авансирование уже произведено, то даже чисто механическая обработка земли колоссально по­вышает количество продукта. Возросшее количество труда, доставленное прежним числом рабочих, повышает плодородие почвы, не требуя новых авансирований на средства труда. Это опять-таки прямое воздействие человека на природу, которое становится непосредственным источником повышенного нако­пления без участия нового капитала.

Наконец, в промышленности в собственном смысле этого слова каждая добавочная затрата на труд предполагает соответственную добавочную затрату на сырье, но вовсе не обя­зательно на средства труда. А так как добывающая промышлен­ность и земледелие доставляют обрабатывающей промышленно­сти ее собственное сырье и сырье для ее средств труда, то на пользу последней идет и то добавочное количество продуктов, которое создается первыми без добавочной затраты капитала.

Общий итог таков: овладевая двумя первичными созидате­лями богатства, рабочей силой и землей, капитал приобретает способность расширения, позволяющую ему вывести элементы своего накопления за границы, определяемые, казалось бы, его собственной величиной, т. е. стоимостью и массой тех уже произведенных средств производства, в виде которых капитал существует.

618                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

Другим важным фактором накопления капитала является уровень производительности общественного труда.

С ростом производительной силы труда растет и та масса продуктов, в которой выражается определенная стоимость, а следовательно, и прибавочная стоимость данной величины. При неизменной и даже при падающей норме прибавочной стои­мости, если только последняя падает медленнее, чем увеличи­вается производительная сила труда, масса прибавочного про­дукта растет. Поэтому при неизменном делении прибавочного продукта на доход и добавочный капитал потребление капита­листа может расти, не уменьшая фонда накопления. Относи­тельная величина фонда накопления может даже расти за счет фонда потребления, в то время как благодаря удешевлению то­варов в распоряжение капиталиста предоставляется столько же или даже больше предметов потребления, чем раньше. Но с ро­стом производительности труда происходит, как мы видели, удешевление рабочего, а следовательно, возрастание нормы прибавочной стоимости, даже в том случае, если реальная заработная плата повышается. Эта последняя никогда не уве­личивается в том же отношении, как производительность труда. Итак, та же самая стоимость переменного капитала приводит в движение больше рабочей силы, а следовательно, и больше труда. Та же самая стоимость постоянного капитала выражается в большем количестве средств производства, т. е. в большем ко­личестве средств труда, материалов труда и вспомогательных материалов, и, следовательно, доставляет больше элементов, образующих как продукт, так и стоимость, или элементов, впитывающих в себя труд. Поэтому при неизменной и даже понижающейся стоимости добавочного капитала имеет место ускоренное накопление. Не только вещественно расширяются размеры воспроизводства, но производство прибавочной стои­мости растет быстрее, чем стоимость добавочного капитала.

Развитие производительной силы труда оказывает влияние также и на первоначальный капитал, т. е. на капитал, уже на­ходящийся в процессе производства. Часть функционирующего постоянного капитала состоит из средств труда, каковы машины и т. д., которые могут быть потреблены, следовательно, воспроиз­ведены или замещены новыми экземплярами того же рода, лишь в течение более или менее продолжительных периодов. Но ежегодно часть этих средств труда отмирает, т. е. достигает конечной цели своей производительной функции. Следова­тельно, эта часть ежегодно находится в стадии своего периоди­ческого воспроизводства или своего замещения новыми экзем­плярами того же рода. Если производительная сила труда

Глава XXII. — Превращение прибавочной стоимости в капитал                                             619

развивается в тех отраслях, где производятся эти средства труда, — а она развивается непрерывно с прогрессом науки и тех­ники,—то место старых машин, инструментов, аппаратов и т. д. заступают новые, более эффективные и сравнительно с размерами своей работы более дешевые. Старый капитал воспроизводится в более производительной форме, не говоря уже о постоянных частичных изменениях в наличных средствах труда. Другая часть постоянного капитала, сырой и вспомогательный материал, воспроизводится непрерывно в течение года, материал земле­дельческого происхождения — в большинстве своем раз в год. Следовательно, всякое улучшение методов и т. д. воздействует здесь почти одновременно и на добавочный капитал и на капи­тал уже функционирующий. Всякий прогресс в области химии не только умножает число полезных веществ и число полезных применений уже известных веществ, расширяя, таким образом, по мере роста капитала сферы его приложения. Прогресс химии научает также вводить отходы процесса производства и потре­бления обратно в кругооборот процесса воспроизводства и создает, таким образом, материю нового капитала без предвари­тельной затраты капитала. Подобно тому как усиленная экс­плуатация природного богатства достигается просто путем более высокого напряжения рабочей силы, точно так же наука и техника сообщают функционирующему капиталу способность к расширению, не зависящую от его данной величины. Они оказывают влияние также на ту часть первоначального капи­тала, которая вступила в стадию своего возобновления. В своей новой форме капитал даром присваивает общественный про­гресс, совершившийся за спиной его старой формы. Правда, это развитие производительной силы сопровождается частич­ным обесценением функционирующих капиталов. Поскольку это обесценение дает себя остро чувствовать благодаря конкурен­ции, главная тяжесть его обрушивается на рабочего, повышен­ной эксплуатацией которого капиталист старается возместить свои убытки.

Труд переносит на продукт стоимость потребленных им средств производства. С другой стороны, стоимость и масса средств производства, приводимых в движение данным количеством труда, растут пропорционально увеличению производительности труда. Следовательно, если данное количество труда и присоеди­няет к своему продукту всегда одну и ту же сумму новой стои­мости, то с ростом производительности труда растет та старая ка­питальная стоимость, которая при этом переносится на продукт.

Так, например, если английский и китайский прядильщики работают равное число часов и с равной интенсивностью, то

620                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

в течение недели они создадут равные стоимости. Однако, не­смотря на это равенство, существует колоссальной различие между стоимостью недельного продукта англичанина, который работает с помощью мощных автоматов, и стоимостью недель­ного продукта китайца, который имеет только ручную прялку. В то самое время, в течение которого китаец перерабатывает один фунт хлопка, англичанин перерабатывает много сотен фунтов. В сотни раз большая сумма старых стоимостей при­соединяется к стоимости продукта англичанина, продукта, в котором эти старые стоимости сохраняются в новой полезной форме и могут, таким образом, снова функционировать в ка­честве капитала. “В 1782 г., — сообщает Ф. Энгельс, — весь сбор шерсти предыдущих трех лет (в Англии) лежал необра­ботанным за недостатком рабочих и так и пролежал бы, если бы на помощь не подоспели новоизобретенные машины, кото­рые выпряли всю эту шерсть” ⁵⁹⁾. Труд, овеществленный в форме машин, не создал, разумеется, непосредственно ни одного рабо­чего, но он дал возможность небольшому числу рабочих с небольшой сравнительно затратой живого труда не только произ­водительно потребить шерсть и присоединить к ней новую стои­мость, но и сохранить ее старую стоимость в форме пряжи и т. д. Тем самым он создал средство и импульс к расширенному вос­производству шерсти. Живому труду по самой его природе при­суща способность, создавая новую стоимость, сохранять старую. Поэтому с ростом эффективности, размеров и стоимости средств производства, т. е. с ростом накопления, сопровождающим раз­витие производительной силы труда, труд сохраняет и увеко­вечивает все в новых формах постоянно увеличивающуюся капитальную стоимость ⁶⁰⁾. Эта естественная способность труда

⁵⁹) Ф. Энгельс. “Положение рабочего класса в Англии”, стр. 20 [см. Сочинения К. Маркса и Ф. Энгельса, 2 изд., том 2, стр. 250].

⁶⁰) Классическая политическая экономия из-за неудовлетворительного анализа процесса труда и процесса образования стоимости никогда не понимала как следует этого важного момента воспроизводства. Примером может послужить Рикардо. Он говорит, например: как бы ни изменялась производительная сила, “1 млн. человек на фабриках всегда произведет одну и ту же стоимость”. Это справедливо, раз дана экстенсивная и интенсивная величина их труда. Но это не препятствует тому, что при различной производительной силе труда один миллион людей превращает в про­дукт очень различные массы средств производства., сохраняет в продукте очень различные количества прежней стоимости и, следовательно, доставляет продукты очень различной стоимости. И вот это-то обстоятельство Рикардо упускает из вида в неко­торых своих выводах. Заметим мимоходом, что на этом примере Рикардо тщетно пытался разъяснить Ж. Б. Сэю разницу между потребительной стоимостью (которую он называет здесь wealth, вещественным богатством) и меновой стоимостью. Сэй отве­чает: “Что касается той трудности, на которую указывает г-н Рикардо, говоря, что один миллион человек при усовершенствованных методах производства может произ­вести вдвое, втрое больше богатства, не производя, однако, большей стоимости, то эта трудность исчезает, если мы будем, как это и следует, рассматривать производство как обмен, в котором отдаются производительные услуги труда, земли, капиталов

Глава XXII. — Превращение прибавочной стоимости в капитал                                            621

представляется как способность самосохранения, присущая капиталу, который овладевает трудом, совершенно так же, как общественные производительные силы труда представ­ляются свойствами капитала, а постоянное присвоение при­бавочного труда капиталистом представляется как постоянное самовозрастание капитала. Все силы труда представляются си­лами капитала, как все формы стоимости товара — формами денег.

С ростом капитала растет разница между применяемым ка­питалом и потребляемым капиталом. Другими словами: растет стоимостная и вещественная масса средств труда, как-то: зда­ний, машин, дренажных труб, рабочего скота, всякого рода аппаратов, которые в течение более или менее продолжитель­ного периода, в постоянно возобновляющихся процессах произ­водства функционируют, т. е. служат для достижения опре­деленного полезного эффекта, в полном своем объеме, тогда как

с целью получить взамен продукты. Именно посредством этих производительных услуг мы приобретаем все существующие в мире продукты. Другими словами: мы тем более богаты, наши производительные услуги имеют тем большую стоимость, чем больше полезных предметов получаем мы за них в обмене, именуемом производством” (J. В. Say. “Lettres a M. Malthus”. Paris, 1820, p. 168, 169). “Трудность”, в которой хочет разобраться Сэй, — она существует лишь для него, но отнюдь не для Рикардо, — состоит в следующем. Почему не увеличивается стоимость потребительных стоимостей, когда растет их количество вследствие возросшей производительной силы труда? Ответ: трудность будет устранена, если мы соблаговолим назвать потребительную стоимость меновой стоимостью. Меновая стоимость есть вещь, связанная так или иначе с обменом. Итак, назовем производство “обменом” труда и средств производства на продукт, — и тогда станет яснее дня, что меновой стоимости мы получим тем больше, чем больше потребительных стоимостей будет создано в производстве. Другими сло­вами: чем больше потребительных стоимостей, например чулок, доставляет фабриканту рабочий день, тем богаче фабрикант чулками. Но тут г-ну Сэю внезапно приходит мысль, что с “увеличением количества” чулок их “цена” (не имеющая, конечно, ничего общего с меновой стоимостью) падает, “так как конкуренция заставляет производи­телей отдавать продукты за столько, сколько они им стоят”. Но откуда же берется прибыль, если капиталист продает свои товары по цене, которой они ему стоят? Однако стоит ли смущаться такими пустяками! Сэй заявляет, что вследствие повышен­ной производительности каждый получает теперь в обмен на тот же самый эквивалент.  Две пары чулок вместо одной пары, как это было прежде, и т. д. Результат, к кото­рому он таким образом пришел, есть как раз то самое положение Рикардо, которое он хотел опровергнуть. После такого мощного напряжения мысли он, торжествуя, обращается к Мальтусу со следующими словами: “Такова, милостивый государь, эта стройная доктрина; без нее, — я заявляю это, — немыслимо выяснить трудней­шие вопросы политической экономии и в особенности вопрос, каким образом, несмотря на то, что богатство составляется из стоимостей, нация делается более богатой, когда стоимость продуктов падает” (там же, стр. 170). Один английский экономист заме­чает по поводу подобного рода фокусов в “Lettres” Сэя: “Эта аффектированная манера болтовни (“those affected ways of talking”) и составляет то, что г-ну Сэю угодно называть своей доктриной и что он рекомендует Мальтусу преподавать в Хартфорде, как это уже делается “во многих местах Европы”. Сэй говорит: “Если кое-что в этих положе­ниях покажется вам парадоксальным, вглядитесь в те вещи, которые ими выражаются, и я смею думать, что они покажутся вам чрезвычайно простыми и понятными”. Без сомнения, — то, что мы увидим в результате этого процесса, покажется нам чем угодно, но только не оригинальным или значительным” (“An Inquiry into those Prin­ciples respecting the Nature of Demand etc.”, p. 110).

622                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

изнашиваются постепенно и, следовательно, теряют свою стои­мость по частям, а значит по частям также и переносят ее на продукт. Поскольку эти средства труда служат как созидатели продукта, не присоединяя к нему стоимости, т. е. поскольку они применяются целиком, а потребляются лишь частями, постольку они, как мы уже упоминали выше, оказывают даро­вые услуги подобно силам природы: воде, пару, воздуху, электричеству и т. д. Эти даровые услуги прошлого труда, охва­ченного и одушевленного живым трудом, накопляются с увели­чением масштаба накопления.

Так как прошлый труд выступает всегда в одежде капитала, т. е. пассив труда рабочих А, В, С и т. д. превращается в ак­тив неработающего лица X, то буржуа и экономисты бесконечно восхваляют заслуги прошлого труда; шотландский гений Мак-Куллох полагает даже, что прошлому труду должно причи­таться свое особое вознаграждение (процент, прибыль и т. д.) ⁶¹⁾. Итак, непрерывно растущее значение прошлого труда, участвую­щего в форме средств производства в живом процессе труда, приписывается не самому рабочему, прошлым и неоплаченным трудом которого являются средства производства, а отчужден­ному от рабочего воплощению этого труда, его воплощению в капитале. Практические деятели капиталистического произ­водства и их идеологи-пустомели совершенно не способны мыс­лить средства производства отдельно от той своеобразной ан­тагонистической общественной маски, которая одета на них в настоящее время, подобно тому, как рабовладелец не способен представить себе рабочего, как такового, отдельно от его роли раба.

При данной степени эксплуатации рабочей силы масса при­бавочной стоимости определяется числом одновременно эксплуа­тируемых рабочих, а это последнее соответствует, хотя и в из­меняющейся пропорции, величине капитала. Чем больше растет капитал благодаря последовательному накоплению, тем силь­нее возрастает и та сумма стоимости, которая распадается на фонд потребления и фонд накопления. Капиталист может по­этому жить более роскошно и в то же время усиливать свое “воздержание”. И, в конце концов, все движущие пружины производства действуют тем энергичнее, чем сильнее расши­ряется вместе с массой авансированного капитала масштаб производства.

⁶¹) Мак-Куллох взял патент на “wages of past labour” [“вознаграждение за про­шлый труд”] гораздо раньше, чем Сениор взял свой патент на “wages of abstinence” [“вознаграждение за воздержание”].

Глава XXII. — Превращение прибавочной стоимости в капитал                                             623

5. ТАК НАЗЫВАЕМЫЙ РАБОЧИЙ ФОНД

В ходе нашего исследования выяснилось, что капитал есть не постоянная величина, а эластичная часть общественного богатства, постоянно изменяющаяся в зависимости от того или другого деления прибавочной стоимости на доход и добавочный капитал. Мы видели далее, что даже при данной величине функ­ционирующего капитала захваченные капиталом рабочая сила, наука и земля (под последней с экономической точки зрения следует понимать все предметы труда, доставляемые природой без содействия человека) образуют его эластичные потенции, которые в известных границах расширяют его арену действия независимо от его собственной величины. При этом мы совер­шенно отвлекались от условий процесса обращения, благодаря которым одна и та же масса капитала может действовать в очень неодинаковой степени. Так как мы предполагали рамки капи­талистического производства, следовательно, предполагали чисто стихийно выросшую форму общественного процесса произ­водства, то мы совершенно отвлекались от всякой более рацио­нальной комбинации, осуществляемой на основе наличных средств производства непосредственно и планомерно. Класси­ческая политическая экономия искони питала пристрастие рассматривать общественный капитал как величину постоян­ную с постоянной степенью действия. Но предрассудок этот застыл в непререкаемую догму лишь благодаря архифилистеру Иеремии Бентаму — этому трезво-педантичному, тоскливо-болт­ливому оракулу пошлого буржуазного рассудка XIX века ⁶²⁾. Бентам среди философов то же, что Мартин Таппер среди поэ­тов. Оба они могли быть сфабрикованы только в Англии ⁶³⁾.

⁶²) Ср., между прочим, J. Bentham. “Théorie des Peines et des Récompenses”, trad. Et. Dumont, 3ème éd. Paris, 1826, t. II, 1. IV, ch. 2.

⁶³) Иеремия Бентам — явление чисто английское. Ни в какую эпоху, ни в какой стране не было еще философа — не исключая даже нашего Христиана Вольфа, — который с таким самодовольством вещал бы обыденнейшие банальности. Принцип полезности не был изобретением Бентама. Он лишь бездарно повторил то, что даровито излагали Гельвеций и другие французы XVIII века. Если мы хотим узнать, что полезно, например, для собаки, то мы должны сначала исследовать собачью природу. Сама же эта природа не может быть сконструирована “из принципа полезности”. Если мы хотим применить этот принцип к человеку, хотим по принципу полезности оценивать всякие человеческие действия, движения, отношения и т. д., то мы должны знать, какова человеческая природа вообще и как она модифицируется в каждую исторически данную эпоху. Но для Бентама этих вопросов не существует. С самой наивной тупостью он отождествляет современного филистера — и притом, в частности, английского филистера — с нормальным человеком вообще. Все то, что полезно этой разновидности нор­мального человека и его миру, принимается за полезное само по себе. Этим масштабом он измеряет затем прошедшее, настоящее и буду­щее. Например, христианская религия “полезна”, так как она религиозно осуждает те же самые преступления, которые уголовное уложение осуждает юридически. Художественная критика “вредна”, так как она мешает почтенным людям наслаждаться произведениями Мартина Таппера и т. д. Таким хламом этот бойкий господин, девиз которого -

624                                                     Отдел седьмой. — Процесс накопления капитала

С точки зрения его догмы совершенно непостижимы самые обык­новенные явления процесса производства, например его вне­запные расширения и сокращения и даже самый факт накопле­ния ⁶⁴⁾. Догма эта применялась как самим Бентамом, так и Мальтусом, Джемсом Миллем, Мак-Куллохом и т. д. с аполо­гетическими целями, именно чтобы представить часть капитала, переменный капитал, т. е. капитал, превращаемый в рабочую силу, как величину постоянную. Была сочинена басня, что вещественное существование переменного капитала, т. е. та масса жизненных средств, которую он представляет для рабо­чих, или так называемый рабочий фонд, есть ограниченная самой природой особая часть общественного богатства, границы которой непреодолимы. Чтобы привести в движение ту часть общественного богатства, которая должна функционировать как постоянный капитал, или — вещественно — как средства производства, необходима определенная масса живого труда. Последняя определяется техникой производства. Но не даны ни число рабочих, нужное для того, чтобы привести эту массу труда в текучее состояние — так как это число меняется вместе с изменением степени эксплуатации индивидуальной рабочей силы, — ни цена рабочей силы; известна только ее минималь­ная и к тому же очень эластичная граница. Факты, лежащие в основе рассматриваемой догмы, таковы: с одной стороны, рабочий не имеет голоса при распределении общественного богатства на средства потребления нерабочих и на средства производства. С другой стороны, рабочий лишь в исключи­тельно благоприятных случаях может расширить так называе­мый “рабочий фонд” за счет “дохода” богатых ⁶⁵⁾.

“nulla dies sine linea” ^m, наполнил горы книг. Если бы я обладал смелостью моего друга Г. Гейне, я назвал бы г-на Иеремию гением буржуазной глупости.

⁶⁴) “Экономисты слишком склонны... рассматривать определенное количество капитала и определенное число рабочих как орудия произ­водства данной постоянной силы, действующие с известной постоянной интенсивностью... Те ... кто говорит... что товары суть единственные факторы производства... утверждают тем самым, что производство вообще не может быть расширено, так как для такого расширения должно быть заранее увеличено количество жизненных средств, сырых материалов и орудий; фактически это равносильно утверждению, что никакой рост производства не может иметь места без его предварительного роста или, другими словами, что никакой рост его невозможен” (S. Bailey. “Money and its Vicissitudes”, p. 58, 70). Бейли критикует догму главным образом с точки зрения процесса обращения.

⁶⁶) Дж. Ст. Милль говорит в своих “Principles of Political Economy” [b. И. ch. 1, § 3]: “Продукт труда распределяется в настоящее время в обратном отношения к труду: наибольшую его часть получают те, кто никогда не трудится, следующую по величине часть — те, труд которых почти всецело номинален, и так, по нисходящей шкале, вознаграждение становится все меньше и меньше, по мере того как труд делается тяжелее и неприятнее. Человек, занимающийся наиболее утомительным и изнурительным физическим трудом, не может с уверенностью рассчитывать даже на получение самых необходимых жизненных средств”. Чтобы избежать недоразумения, замечу, что такие люди, как Дж. Ст. Милль и ему подобные, заслуживают, конечно, всяческого порицания за противоречия между их старыми экономическими догмами

Глава XXII. — Превращение прибавочной стоимости в капитал                                             625

К каким плоским тавтологиям приводит попытка превратить капиталистические границы рабочего фонда в границы, опре­деляемые природой общества вообще, показывает пример про­фессора Фосетта.

“Оборотный капитал ⁶⁶⁾ страны”, — говорит он, — “есть ее рабочий фонд. Следовательно, чтобы узнать среднюю денежную плату, получае­мую каждым рабочим, надо просто разделить этот капитал на численность рабочего населения” ⁶⁷⁾.

Итак, мы сначала вычисляем сумму всех действительно вы­плаченных индивидуальных заработных плат, затем объявляем, что результат этого сложения и есть стоимость “рабочего фонда”, установленного богом и природой. Наконец, полученную таким путем сумму мы делим на число рабочих, чтобы снова открыть, сколько в среднем выпадает на долю каждого отдельного ра­бочего. Процедура чрезвычайно хитроумная. Она не мешает г-ну Фосетту заявить, не переводя дыхания:

“Совокупное богатство, ежегодно накопляемое в Англии, разделяется на две части. Одна часть применяется в самой Англии для поддержания нашей собственной промышленности. Другая часть вывозится за гра­ницу... Часть, применяемая в нашей промышленности, образует незна­чительную долю ежегодно накопляемого в этой стране богатства” ⁶⁸⁾.

Итак, большая часть ежегодно нарастающего прибавочного продукта, отбираемого у английских рабочих без эквивалента, капитализируется не в Англии, а в других странах. Но ведь вместе с вывезенным таким образом за границу добавочным капиталом вывозится и часть “рабочего фонда”, изобретенного богом и Бентамом ⁶⁹⁾.

и их современными тенденциями, но было бы в высшей степени несправедливо свали­вать этих людей в одну кучу с вульгарными экономистами-апологетами.

⁶⁶) Я напоминаю здесь читателю, что категории переменный капитал и постоян­ный капитал впервые введены в употребление мною. Политическая экономия со вре­мен А. Смита смешивает заключающиеся в них определения с различием форм основ­ного и оборотного капитала, порождаемым процессом обращения. Более подробно об этом говорится во втором отделе второй книги.

⁶⁷) Н. Fawcett, Prof, of Polit. Econ. at Cambridge. “The Economic Position of the British Labourer”. London, 1865, p. 120.

⁶⁸) Там же, стр.  122, 123.

⁶⁹) Можно сказать, что из Англии ежегодно экспортируется не только капитал, но и рабочие — в форме эмиграции. Однако в тексте не имеется в виду имущество пере­селенцев, которые в значительной своей части не принадлежат к рабочему классу. Большую долю их составляют сыновья фермеров. Английский добавочный капитал, ежегодно вывозимый за границу с целью получения процентов, представляет собой гораздо более значительную величину по сравнению с ежегодным накоплением, чем ежегодная эмиграция по сравнению с ежегодным приростом населения.