Из книги Игоря Михайловича Забелина

"Человек и Человечество". М. Сов. писатель. 1970 г.

ЧЕЛОВЕЧЕСТВО - ДЛЯ ЧЕГО ОНО?

Два очерка

ОЧЕРК ВТОРОЙ

«КАК БЕРЕЗА…»

Сначала — несколько слов о «вопросе вопросов». Я имею в виду вопрос, содержащийся в самом заголовке очерка. Действительно, располагают ли ученые объективными предпосылками, логико-историческим основанием спрашивать: «Человечество — для чего оно?» — а потом, естественно, отвечать своим оппонентам или просто читателям… Может ли вообще человечество быть «для чего-нибудь»?.. Разве не ясно, что мы просто существуем, существуем, и все тут, и занимаемся своими внутренними делами — и общественными, и личными, разными?..

Поскольку первый очерк посвящен выяснению миссии человечества в природе, его участию в космическом процессе, и там вполне определенно высказано авторское мнение, — по этой причине здесь уместнее предоставить первое слово тем, кто занял в спорах позицию, прямо противоположную моей.

«Как береза» — это из выступления видного чехословацкого философа и математика, директора Института философии Академии наук ЧССР Арношта Кольмана.

— Я понимаю человеческую сущность вопроса, вынесенного в заголовок статьи, — сказал Кольман. — Он от нашей психологии, от понятного нежелания человека смириться с мыслью, что человечество — лишь один из вариантов бытия материи, и все. Очень уж хочется, чтобы впереди была великая цель!.. К сожалению, я должен разочаровать и слушателей, и автора. Мы просто существуем, существуем бесцельно. «Как береза…» И вопрос, поставленный автором статьи, неправомерен, лишен смысла… Такого вопроса нет, его не может быть.

Близок к Кольману в своем высказывании литературовед и публицист В. Я. Кирпотин. Он считает, что постановка вопроса у автора телеологична и что смысл бытия для миров, звезды, песчинки, человека — одинаков.

«Человечество не имеет никакого предназначения в системе природы, — утверждает москвич О. А. Сторожук. — Оно просто рядовое явление природы. Оно получилось случайно. Так же, как деревья и слоны, горы и северное сияние». Стало быть, и вопрос «отпадает сам собой».

Поскольку ответы такого плана однотипны, я ограничусь приведенными примерами.

СУЩЕСТВУЕТ ЛИ ВОПРОС!

Не возражая пока своим оппонентам по существу проблемы, я все-таки должен уверить их, что вопрос существует, — существует хотя бы по той причине, что давно уже поставлен в религиозной, философской, научной литературе.

…На титульном листе этой книги напечатано: «Не для продажи» — и подчеркнуто. Тираж — 480 экземпляров. Издано в Верном (ныне Алма-Ата) в 1906 году. Название — «Философия общего дела». Более семисот страниц убористого, почти газетного шрифта. Автор — Н. Ф. Федоров, московский библиотекарь, писавший в последнюю четверть прошлого века и скончавшийся за несколько лет до выхода книги в свет (при жизни публикаций не было).

Московский библиотекарь по совместительству еще и создатель нового — антропотеического — вероучения о человечестве, проникнутого убежденностью в его безграничном могуществе. Мистик, он утверждает, что «сыны» способны воскресить во плоти всех когда-либо живших и умерших отцов, ибо если воскрес Христос, то могут воскреснуть и все прочие. Женоненавистник, он заменяет «похоть деторождения» («матери» остаются в могилах) воссозданием покойников. Ретроград, он прямо выступает против всякого прогресса, ибо прогресс предполагает различия между поколениями, а по автору вероучения, различий не существует и не должно существовать. Практик, он подозревает, что воскрешенные отцы не уместятся на Земле, и расселяет их по другим небесным телам. Провидец, он уверен, что человечество возьмет в свои руки управление Вселенной, ибо «люди созданы быть небесными силами, взамен падших ангелов, чтобы быть божественными орудиями в деле управления миром…». Овладев, далее, способностью «воссоздавать себя» прямо из атомов и принимать любые формы, человечество завладевает всем мирозданием.

В двух толстых фолиантах Н. Ф. Федорова (2-й том издан в 1913 году в Москве) разбросано много мыслей, которые, если взять их вне контекста, звучат архисовременно, и не случайно его идеями интересовались Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой, М. Горький. Так, Федоров утверждал, что человечество должно стать единым, что ему необходимо разоружиться и прекратить войны, что оно должно управлять землею как целым, что оно будет творить новую землю и новое небо, а «солнечная система должна быть обращена в хозяйственную силу» и т. п. Но — концепция есть концепция, и искусственно изымать из нее отдельные мысли — значит грешить против логики научного анализа.

Да, Н. Ф. Федоров не выходит за рамки религии, но для нас важно, что человечество у него — космическая сила, равная или почти равная богу.

У нас Н. Ф. Федоров практически забыт. Но любопытно, что о его космических предвидениях вспомнила зарубежная пресса сразу же после полета Гагарина, — любопытно и немножко неудобно, что так получилось. Вероятно, неплохо было бы иметь свою оценку вероучения Федорова.

…Увы, я не биограф Н. Ф. Федорова и — да простится мне вольность стиля — не могу судить, почему он стал женоненавистником. Но что действие равно противодействию, подтверждается, в частности, выходом в 1915 году в Москве книги Л. П. Кочетковой под названием «Вымирание мужского пола в мире растений, животных и людей».

Понятно, что тут многое наоборот: мужчины — а от них все неприятности в жизни, по мнению автора книги, — исчезают, а человечество — единое женское человечество — «увидит, что оно способно на нечто гораздо большее, нежели ведение на Земле вполне благоустроенного хозяйства. Ясно выступит все, что есть у людей общего, и они осознают высшие интересы всего своего вида… Человек выдвинулся из рядов животных и поднялся на высшую ступень жизни собственными усилиями… и это должно дать ему уверенность в его способности к безграничному развитию. Сила, живущая в человеке, и сила, движущая Вселенной, по существу своему тождественны… Концентрируя в себе мировую энергию, человечество увеличит свою мощь настолько, что положит конец своей зависимости от хаотических сил природы… Женщина-сверхчеловек сосредоточит в себе силу, правящую Вселенной…».

Что ж, оставим без внимания жено- и мужененавистнические идеи И. Ф. Федорова и Л. П. Кочетковой, но два представителя по сути своей религиозного мышления (не научного, во всяком случае) в космосозидающей силе человечества абсолютно уверены, — это, конечно, примечательно и, думаю, должно привлечь внимание противников вопроса.

Теперь — еще об одном религиозном мыслителе, о человеке, который представляется мне одним из любопытнейших на протяжении последнего полустолетия. Я имею в виду Пьера Тейяр де Шардена. Биолог-эволюционист по характеру научной деятельности, он внес большой вклад в учение о происхождении человека, он вел раскопки в нескольких странах мира и, в частности, участвовал в открытии синантропа. Монах-иезуит по общественному положению, он находился в постоянном конфликте с Ватиканом: при жизни Тейяр де Шардена ватиканская цензура, обязательная для него, не пропустила ни одной его философской работы. Самая знаменитая его книга «Феномен человека» вышла в свет в 1959 году, уже после смерти ее создателя. В русском переводе она появилась шесть лет спустя и, скажем прямо, вызвала немалый интерес у натуралистов и у философов.

Тейяр де Шарден, прослеживая в своей книге эволюцию материи от неорганических форм до органических, до человека, и оставаясь при этом на сугубо материалистических позициях, в конечном итоге все-таки приходит к еще одной религиозной концепции: теогенетической концепции. Суть ее в том, что Тейяр де Шарден определяет человечество как орган природы, обладающий богосозидающей силой. Не бог создает человека, а человечество создает бога своей умственной и духовной деятельностью. Не затерянная былинка, не мыслящий тростник! . . Нет, мыслящие тростинки — человечество! — творят бога. Он — бог — как бы экстракт их интеллектуальных усилий. Он не в начале эволюции, а в конце ее; в нем человечество приходит к своей конечной цели и в нем растворяется.

Несомненно, что существует еще энное количество концепций такого плана — то полувздорных, то глубоких по сути своей.

Но что же материалисты? Неужели они не задумывались о сущности человечества, о его месте в природе?.. Неужели они не выдвинули в противовес религиозным мыслителям своих концепций?

Положение — и это уже история — сложилось тут любопытное.

...Известно, что юный Циолковский (с шестнадцати до девятнадцати лет) занимался самообразованием в Москве. Менее известно, что ему активно помогал редкий эрудит и талантливейший библиотекарь (драгоценный дар!)… Н. Ф. Федоров. Они многократно встречались и много раз беседовали. К. Э. Циолковский должен был знать о взглядах Федорова, хотя мне и неизвестно, ссылался ли он на своего наставника *. (* К. Э. Циолковский писал об однофамильце Н. Ф. Федорова, А, Федорове, втором, после Кибальчича, ракетчике на Руси, и признавался, что книга того «Новый принцип воздухоплавания, исключающий атмосферу как опорную среду» (СПб, 1896) побудила его разработать научные основы ракетного дела. Тут не следует допускать путаницы).

Фактом же остается, что именно К. Э. Циолковский научно открыл дорогу в космос, на вполне материалистической основе доказал неизбежность космической фазы существования человечества, неизбежность освоения околосолнечного пространства. Ясно, что по Циолковскому человечество — тоже космическая сила, способная к управлению мирами. К сожалению, идеи о сути человечества как бы следуют из различных высказываний Циолковского, но не приведены им самим в систему.

В конце прошлого столетия пишет сначала большую статью, а потом книгу «Место человека во Вселенной» сподвижник Дарвина по созданию эволюционной концепции Альфред Уоллес. Считая Вселенную конечной, Уоллес рассматривает человека не только как завершающий этапа развитии органического мира, — человек для него порождение космоса, высшее порождение всего мироздания. Сравнивая свои взгляды с более узкими, он писал: «…мы неизбежно должны прийти к другому, более общему, более великому и определенному заключению, а именно; что человек, этот венец сознательной органической жизни, мог развиться здесь, на Земле, только при наличности всей этой, чудовищно обширной материальной Вселенной, которую мы видим вокруг нас», — то есть человек у него определенно включен в космический процесс, венчает его.

...В первой половине двадцатых годов уже очень немолодой, известный всему научному миру советский академик В. И. Вернадский прочел серию лекций о геохимии в Париже, в Сорбонне. К тому времени Вернадский утвердился в мысли, что человечество является созданием «сложного космического процесса, необходимой и закономерной частью стройного космического механизма, в котором, как мы знаем, нет случайности».

В 1925 году в Париже была опубликована блистательная статья В. И. Вернадского «Автотрофность человечества» (у нас переиздана в 1940-м), в которой автор пророчески сказал следующее: человечество «становится все более независимым от других форм жизни и эволюционирует к новому жизненному проявлению». Какому — новому?.. В. И. Вернадский, верный своему эмпирическому подходу к науке, оставил этот вопрос открытым.

Но среди слушателей В. И. Вернадского (неважно, где и в какой аудитории) был… Пьер Тейяр де Шарден, и именно он взял на себя миссию объяснить, к какому именно новому проявлению эволюционирует человечество.

Я отношу В. И. Вернадского к числу тех ученых и мыслителей, — нет! — не «слава», это пошлое понятие, — известность которых будет непрерывно возрастать от десятилетия к десятилетию. Он был гениален, и тем более досадно, что — в параллель с другим великолепным мыслителем, Тейяр де Шарденом, — не создал цельной концепции о человечестве… Впрочем, это уже весьма далекая история, и тут ничего не поправишь.

И вообще, видимо, пора приближаться к сегодняшнему дню и переходить на «скороговорку», — иначе история забьет научную проблему.

…В 1944 году в Ереване и в 1947 году в Киеве крупный ученый, украинский академик Н. Г. Холодный, публикует книгу «Мысли натуралиста о природе и человеке», с которой успел ознакомиться В. И. Вернадский. В этой книге Н. Г. Холодный противопоставляет антропоцентрическому учению антропокосмизм, по-своему раздвигая рамки человеческого бытия… К сожалению, книга этого оригинального мыслителя, с учетом обоих изданий, вышла тиражом в… 200 экземпляров (я не описался — двести) и потому, понятно, малоизвестна.

«Есть ли у Человека функция во Вселенной? — спрашивает американский ученый и философ Бакминстер Фуллер и отвечает: — Вы и я — неотъемлемые функции Вселенной. Мы утонченная антиэнтропия» («За рубежом», 1967, № 35).

О положении и роли человечества во Вселенной размышляет на страницах «Литературной газеты» английский биолог Джулиан Хаксли (1967, № 44).

Интересную статью «Человек и будущее человечества» публикует критик и публицист Ю. Кагарлицкий («Иностранная литература», 1967, № 1).

Рассуждая о понятиях «цель» и «смысл» в приложении ко Вселенной, академик А. Прохоров заключает; «Конечно, разумные существа — это тоже часть Вселенной, высшее проявление материи, и можно, таким образом, свести вопрос к цели и смыслу существования, например, человеческого рода… Это… морально-философская проблема, для решения которой вовсе не обязательно обращение к религии» («Литературная газета», 1967, № 34).

Правильно. Обращаться к религии не обязательно. Апеллировать надо к науке. Так и поступают советские исследователи — академик Б. В. Парин, П. Г. Кузнецов, Ф. Ю. Зигель, Г. И. Гуревич, В. Е. Львов, Е. Т. Фаддеев и некоторые другие.

А в науке, честно говоря, довольно широким распространением еще пользуется ход мыслей, который вполне точно определяется выражением «объективный анархизм». В области социологии, при всем том, что анархические течения еще существуют, принципиальную победу одержала идея закономерности развития человечества, предопределенности хода истории внутренней логикой, — идея неизбежности смены одной социально-экономической формации другой, неизбежности наступления коммунизма — в частности.

Представление же о конечной (на данном этапе, разумеется) цели человечества в космическом масштабе, в протекающем во Вселенной процессе, ассоциируется почему-то с «телеологией». Но телеология — это учение, согласно которому любое развитие в природе идет к заранее предопределенной цели. Речь же в рассуждениях автора ведется не о любом развитии, а о развитии человечества, о его месте и роли в космическом процессе. Эти место и роль могут и должны быть поняты, — наделенное коллективным разумом человечество не может развиваться иначе, и в этом его отличие от других явлений природы.

Стало быть, телеология как учение о конечной цели всего сущего и объективный анархизм в современной науке — крайности, которым не должно быть места при внимательном и спокойном анализе действительности.

До сих пор человечество как единое целое не успело научно осознать свое место в космическом процессе, и до сих пор человечество не имело возможности ставить перед собою как перед единым целым определенные цели. Теперь обстановка меняется. Не божественный промысел — «куда повернул дышло, то и вышло», а научное понимание своей роли в мироздании будет определять дальнейшую историю человечества.

НЕОБХОДИМОСТЬ АНТРОПОНОМИИ.

Итак, вопрос существует, и теоретически мыслящие люди, философы-материалисты в первую очередь, не имеют права просто отмахиваться от него, как от очередной «буржуазной лженауки» (вспомним кибернетику и прочая, и прочая). Даже если речь идет о действительном заблуждении, оно должно быть подвергнуто строгому анализу. Это во-первых.

Во-вторых, должен быть изучен предмет спора — человечество как явление природы, и это, конечно, главное. Но с главным-то как раз и обстоит дело из рук вон плохо, о чем с достаточной очевидностью свидетельствует приведенный выше исторический обзор литературы, да и такие сегодняшние дискуссии, как, например, дискуссия об «Институте человека» на страницах «Литературной газеты» (дискуссия тогда очень своевременная, кстати сказать).

Обычно, когда возникает новый широкий вопрос теоретического характера или возобновляется интерес к уже поставленному ранее такому вопросу, — обычно люди практического склада ума спрашивают, пожимая плечами, а нужно ли нам вообще это знать и нужно ли тратить усилия на разработку этакой абстракции?.. Один весьма почтенный специалист по экономической географии США так и говорил мне на дискуссии; он, дескать, и без энциклопедических дефиниций отличает человеков от всех прочих живых существ… Мне было неудобно объяснять ему, географу, что некогда людей вполне устраивала плоская Земля, а теперь специалистам пришлось бы туго, если бы они рассчитывали полеты искусственных спутников, исходя из представлений монаха Индикоплова.

Но я убежден, что уже сегодня проблема человечества, проблема сущности человечества имеет не только общемировоззренческий интерес, но и практическое значение. Разумеется, далеко не все практические проблемы всечеловеческого характера могут быть сейчас разрешены. Некоторые, впрочем, успешно решаются — к их числу относятся мирное использование Антарктиды, космического пространства, ограничение ядерных испытаний и т. п.

Но дело еще в том, что стоящие перед наукой и практикой уже сегодня некоторые проблемы мирового масштаба не могут быть научно решены без предварительного выявления сути человечества как явления природы. Я ограничусь двумя примерами.

На страницах «Литературной газеты» (1967, № 15) произошел заочный диалог между известными учеными — Максом Борном и советским академиком А. А. Благонравовым. Он проходил под общим заголовком «Фатализм или предвидение?», а речь шла о необходимости или ненужности космических исследований и полетов.

Увы, но в этом диалоге моральную и логическую победу одержал Макс Борн, хотя объективно прав… А. А. Благонравов!

Тут нет парадокса. Макс Борн вышел на трибуну со своей концепцией о человечестве, которую можно определить как нравственно-этическую. «Я верю, — заявил он, — что человечество рано или поздно встряхнется, освободится из-под власти техники, перестанет кичиться своим всемогуществом и обратится к действительно стоящим вещам — к миру, человеческой любви, кротости, уважению, удовлетворенности своей судьбой, большому искусству и настоящей науке...»

С этих позиций Макс Борн вполне последователен, когда объявляет космические полеты «триумфом человеческой мысли, но трагическим поражением рассудка». В самом деле, если смысл человеческого бытия сводится к морально-этическим категориям, то зачем людям космические полеты?.. Нет в них необходимости, они действительно «трагическое поражение рассудка»…

Ответ же А. А. Благонравова свелся к доказательству того, что в науке на первый взгляд «неразумные» затраты часто оказываются разумными (верно!), что стимулами космических исследований являются «потребности науки и стремление к будущим благам человечества» (с оговоркой «в частности» — верно!)…

Верно, но недостаточно в плане аргументации. А. А. Благонравов ни словом не возражает против общечеловеческой концепции Макса Борна, но если он соглашается с ней, то субъективно прав Макс Борн.

...И совсем иначе все будет выглядеть, если оценивать позицию Макса Борна с представлений о человечестве как о космическом явлении, способном — и обязанном — активно влиять на процессы, протекающие в мироздании.

«Демографический взрыв», о котором говорилось в первой статье, «взорвал» и зону полумолчания вокруг проблемы народонаселения, которая образовалась у нас в тридцатых и сороковых годах. Нельзя без глубокого уважения относиться к деятельности таких наших демографов, как, например, Д. И. Валентей, В. В. Покшишевский, Б. Ц. Урланис. Они сохранили верность своей науке в самую трудную ее пору, но все их общетеоретические рассуждения о «демографическом взрыве» окажутся гаданием на кофейной гуще, если они не решат кардинальный вопрос: «Человечество — для чего оно?»

Если для того, чтобы самоустроиться на Земле, — «демографический взрыв» безусловно прекратится и на некотором оптимальном уровне численность человечества стабилизируется. Если человечеству предстоит космическая фаза существования, если быть нам управляющими природой — численность будет возрастать.

Понятно, что в общечеловеческом масштабе такую проблему решить практически — в смысле регуляции численности — пока невозможно. Но теоретической разработке проблема вполне доступна. Более того, она стала сверхактуальной.

Своеобразие нашей эпохи заключается в том — и тут уже никакие авторитеты ничего изменить не могут, — что планета Земля переживает сейчас сложнейший этап эволюции.

Решающую роль играет на этом этапе (и в дальнейшем будет играть) человечество.

Наряду со сказанным выше, это обстоятельство требует скорейшего создания антропономии — учения о человечестве как явлении природы, о его активной роли в космических процессах.

В период, сжатый до двухсот — трехсот лет, планета Земля переживает сейчас новую геологическую эпоху. Раньше геологические эпохи продолжались миллиарды или сотни миллионов лет. Теперь все изменяется на глазах двух-трех, а то и одного поколения.

Три основных геологических события всепланетного и космического значения произошли в короткие сроки на земном шаре: 1) возникло человечество; 2) возникла техносфера; 3) возникла ноосфера, «сфера разума».

ШТРИХИ ЭВОЛЮЦИИ.

Я имею сейчас в виду в основном дочеловеческий этап развития земного шара. Тема эта чрезвычайно сложна, огромна, и поэтому здесь будут выделены лишь отдельные штрихи эволюции, важные для последующего разговора.

Современная наука исходит из представлений о постепенном увеличении размеров земного шара за счет захвата вещества из газо-пылевого облака. Несомненно, что в истории Земли был этап, когда земной шар, подобно современной Луне, был лишен атмосферы, ибо не мог удержать ее.

Первым важнейшим событием в развитии земного феномена и явилось образование атмосферы, прямо связанное с увеличением массы Земли.

Взаимодействие газовой оболочки с твердым веществом планеты, при изначальном участии в процессе солнечной радиации, выделило поверхностный слой в особую, качественно отличную от всех прочих слоев, комплексную оболочку, которую в современной науке предложено называть биогеносферой, то есть «сферой возникновения жизни».

Дальнейшая эволюция биогеносферы привела к появлению водного компонента. Вода резко изменила течение геохимических процессов, выровняла температурный режим, и постепенно сложились условия, благоприятные для образования живого вещества.

С появлением на Земле первичных живых организмов на земном шаре начался биогенез, который, очевидно в геологически небольшие сроки, привел к расщеплению живого вещества на три составляющих компонента — на бактерий, более всего сходных с первичными организмами, на растения и животных.

Жизнь, вероятнее всего, появилась в прибрежной полосе океана, но едва ли, так сказать, «в одном месте», — скорее, следует исходить из многоочаговости жизнеобразования, полицентричности. Очаги жизни сразу стали расширяться, захватывать «неосвоенные» акватории; вероятно, они конкурировали, и, вероятно, одни очаги подавлялись другими, — иначе говоря, еще на заре биогенеза проявилась одна из важнейших особенностей жизни: стремление ее к экспансии, которая никогда не проходит мирно.

Жизнь смогла захватить всю планетную акваторию лишь после овладения фотосинтезом, то есть после появления растений, следом за которыми продвигались животные и бактерии, А следующим эволюционно чрезвычайно важным шагом был захват жизнью суши. Тогда живые пленки сомкнулись на земном шаре, и в пределах биогеносферы, наряду с литосферой, атмосферой и гидросферой, образовалась биосфера.

При том несомненном факте, что биогеносфера была охвачена единым процессом развития, самый процесс, обусловленный взаимодействием всех компонентов, конкретизировался, фокусировался в отдельных компонентах — в разных на разных этапах.

Очевидно, на дожизненной стадии развития наиболее полным выразителем эволюционного процесса был водный компонент; с возникновением жизни роль лидера перешла к живой материи, а затем уже к ее производному, к животным организмам, хотя продолжала эволюционировать и растительность. Остальные компоненты биогеносферы, строго говоря, уже не столько развивались сами, сколько изменялись лидирующими компонентами, причем главную роль в их изменении играла растительность, а процесс развития наиболее полно, повторяю, воплощался в животных. Новые, более совершенные формы жизни (как растительной, так и животной) неизбежно заканчивали экспансией, охватывающей весь земной шар.

Помимо чисто физического совершенствования жизни — и это сейчас очень важно подчеркнуть — как бы внутри животного компонента, шел непрерывный процесс, открытый в прошлом веке американским биологом Джемсом Дана, — процесс усложнения нервной системы. Джемс Дана назвал его «цефализацией» (от латинского «голова»). Работы Дана оказались забытыми. Их переоткрыл В. И. Вернадский, сравнивший закон цефализации с эволюционным учением Дарвина. По очень краткой характеристике Вернадского, цефализация — это «непрерывный с кембрия, с остановками, но без возврата назад, рост центральной нервной системы, мозгового аппарата в одном и том же направлении».

Процесс биогенеза — цефализация тоже — получил свое первоначальное завершение в человеке.

И здесь еще раз следует вспомнить статью В. И. Вернадского «Автотрофность человечества», в которой наш выдающийся мыслитель писал: «Совершенно очевидно, что существует определенное направление в палеонтологической эволюции организованных существ и что появление в биосфере разума, сознания, направляющей воли — этих основных проявлений человека — не может быть случайным. Но для нас еще невозможно дать какое-нибудь объяснение этому явлению, т. е. нельзя логически связать его с современным научным построением мира, опирающимся на аналогии и аксиомы».

Обратим внимание на выделенные строки (они выделены мною) и подумаем вот над чем: быть может, то, что не поддавалось объяснению более сорока лет назад (срок огромный по нынешним временам!), объяснимо теперь?

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА.

Подобное словосочетание пока звучит непривычно. Иное дело — происхождение и возникновение человека: эта великая проблема давно стала традиционной (не перестав притом быть мучительной). Но человек и человечество — не одно и то же.

На вопрос, возникло ли человечество одновременно (синхронно, как принято писать в научных статьях) с человеком и даже человеческим обществом, на уровне современной науки может быть дан только отрицательный ответ.

О времени возникновения человека спорят, но большинство исследователей сходится на том, что человек отделился от предлюдей, стал собственно человеком около миллиона лет назад и тогда же возникло первобытное стадо.

Человечество же возникло в восемнадцатом столетии нашей эры и, стало быть, существует недавно, не более трех столетий, во всяком случае.

Тут важны следующие нюансы мировоззренческого плана.

В специальной литературе довольно долго считалось, что человек как бы сразу возник «внутри» первобытнообщинной формации — первой общественно-экономической формации, известной вообще. При такой трактовке первобытное стадо и есть начало человеческого общества, а затем возник родовой строй и т. п.

Ныне же некоторые прогрессивно мыслящие ученые (я тут не знаток — и отсылаю читателей к выходящей сейчас в свет «Философской энциклопедии») полагают, что первобытное стадо не может быть отождествлено с человеческим обществом вообще, с его первой формацией в частности. Первобытное стадо, по их мнению, олицетворяет и символизирует переход от стада высших обезьян к человеческому обществу.

Думаю, что эти ученые правы. Палку как временное орудие труда использовали еще высшие обезьяны. Для перехода к подлинным орудиям труда требовался немалый срок. «Общественные» отношения имеются в любом стаде, стае, зооценозе. Прежде чем им стать общественными отношениями в нашем смысле, тоже необходимо было проделать многотысячелетний путь…

Те ученые, о точке зрения которых я сейчас пишу, убеждены, что период «первобытного стада» в истории человечества продолжался примерно девятьсот тысячелетий (его можно назвать «антропогеном»- периодом становления человека). Это «дообщественная» стадия существования и развития. Общество же в полном смысле слова — в виде родового строя — появилось всего около 100-50 тысяч лет назад, когда сформировался и современный тип человека — Человек Разумный.

И тогда начался социогенез — сложнейший и мучительнейший процесс развития человеческих коллективов, который будет продолжаться до полного торжества коммунизма на всем земном шаре.

Но нам сейчас важен более специфический, не столь общий подход к проблеме.

Где бы человек ни возник — в Африке ли, в Азии ли, — но оттуда он начал миллионолетний путь от человека до человечества. Первобытное стадо было первой ступенью, человеческие общества — род, племена — второй.

Там, где межплеменные связи особенно активизировались (плюс многие другие условия, в частности географические), возникли народы — великие народы! Египтяне, шумеры, индийцы, китайцы, греки, критяне… Они создали высокую по тем временам технику и письменность, науку и искусство, они изобрели государство, регулярную армию, бюрократию, концлагеря, самодержавие, демократию и даже политические партии.

Но они не «изобрели» и не образовали человечества. Взаимодействующая система народов, человеческих обществ — вот что такое античный мир; он локален во времени и пространстве, он состоит из очагов человечества, но человечества еще нет; пройдет еще почти пять тысячелетий, прежде чем очаги человечества начнут распространяться на весь земной шар.

...Исследователи-специалисты сейчас склоняются к мысли, что род человеческий расселился по всем материкам в неолите. Эта «позднейшая эпоха каменного века», как говорится в справочниках, датируется не однозначно, но фактически это означает, что события происходили 10-5 тысяч лет до нашей эры.

Итак, всюду — Человек!

Но объективные предпосылки для возникновения Человечества сложились лишь в конце средневековой эпохи, а точнее — после эпохи Великих географических открытий (тут прямая взаимосвязь), когда люди составили себе общее представление о своей обители, земном шаре, открыли для себя почти все материки и окончательно убедились в существовании множества племен и народов.

Многое из того, что происходило в дальнейшем, оставило по себе трагический след в памяти людей, но кое-что приходится расценивать теперь не однозначно.

Земной шар заселялся небезупречно. Сначала — через Азию — в Америку пришли ее будущие аборигены. Потом — через Европу и Африку — туда же влилась новая человеческая волна, и аборигенам от этого не стало лучше. . . Когда работорговцы с берегов Западной Африки продавали своих соотечественников в рабство европейцам и американцам, они тогда не думали, конечно, что взаимно бесчеловечная эта акция приведет к созданию латиноамериканских наций на почти безлюдном континенте, что едва ли можно с позиций сегодняшних оценивать только отрицательно.

Можно, конечно, занять страусиную позицию — голову в песок или под крыло, — но если бы страусы действительно вели себя так, как о них думают, они давно бы вымерли.

Фактом же остается следующее: человек и человеческие общества стали человечеством (или антропосферой по аналогии с другими планетарными явлениями) лишь после того, как люди плотно заселили материки и различные каналы связи объединили народы, превратив их во всепланетное явление, в особый, новый компонент земного шара, социально до сих пор организованный сложно и противоречиво.

Стало быть, существует такой эволюционный ряд: первобытное стадо, человеческие общества — племена и народы, человечество (пока разделенное на общества, но это временное состояние).

Человечество, как я уже говорил, возникло в восемнадцатом веке. Но в могучую геологическую силу оно превратилось лишь в двадцатом.

Здесь любопытно отметить следующее. Не осознавая себя еще вот так — единое человечество, — люди давно заметили и осознали крутой перелом в своей истории. Тем веком, которым теперь можно датировать возникновение человечества, уже давно датируется начало новой истории (в отличие от средневековой и переходного периода), датируется Первая промышленная революция и становление (не путать с возникновением!) капитализма.

Сейчас, как известно, мы определяем свою эпоху как Новейшую историю, мы переживаем Вторую промышленную (научно-техническую) революцию и являемся свидетелями становления коммунизма на Земле. А человечество превращается уже в явление не всеземного, а космического масштаба.

НООТЕХНИЗАЦИЯ.

Выше я писал о цефализации, открытой научно Джемсом Дана, и приводил определение цефализации, сформулированное В. И. Вернадским.

Сейчас я должен напомнить о следующем: свое естественно-историческое завершение цефализация получила в человеке. Но как только возник человек, а затем и человеческое общество, в недрах общества начался преемственный в историческом плане, но принципиально новый процесс — процесс ноотехнизации (ноос — разум по-древнегречески). Как цефализация наиболее полно выражала суть эволюции животного мира, так и ноотехнизация определяет единство многообразного в сложнейшем процессе человеческого развития, определяет суть человеческого феномена: с момента возникновения человека ноотехнический уровень его («оразумление») непрестанно, хотя и с остановками, повышался.

Здесь уместно сказать, что с самого начала в ноотехнизации как объективном процессе были заложены колоссальные возможности; они не осознавались нашими предками, но они интуитивно угадывались ими.

Еще античная традиция утверждала, что «первых в мире богов создал страх», но это лишь одна сторона медали. Как только человеческие коллективы организовались в народы, в сознании их, сложно преломляясь через социальную структуру, возникло представление о всемогущем существе-творце на небе, его наместнике («сыне») на земле и был расширен мифологический арсенал технического всемогущества («ковры-самолеты», «атомнобомбные» взрывы и т п.). Нет ни малейшей необходимости ставить под сомнение марксистскую оценку религиозного мировоззрения как «превратного отражения действительности».

Да, оно превратно. Но, видимо, следует признать, что во всемогущем божестве за много веков до наших дней, превратно отобразив, человек выразил истинное ощущение — предвидение своего собственного могущества, своей собственной миросозидающей силы, и свои неограниченные технические возможности. Кстати, не случайно, наверное, всемогущие боги наделялись человеческими чертами, хотя более сильных живых созданий повсюду было достаточно вокруг людей, — они, однако же, уподоблялись лишь второстепенным божествам или мифическим персонажам.

Стихийный первоначально процесс ноотехнизации теперь может быть оценен вполне научно, — осознавался он или не осознавался, но он «имел место», действовал, а с возникновением единого человечества ноотехнизация начала развиваться взрывоподобно. Многие внешние результаты ее широко известны, — это и грандиозные достижения естествознания и социологии, фантастические достижения техники, подтвердившие и превзошедшие интуитивные представления древних…

Но не до конца еще осознаны человечеством — а только в нем реализуется ноотехнизация — два грандиозных, космического масштаба свершения. Я имею в виду образование техносферы и ноосферы. Они — следствие ноотехнизации. Но в следующем разделе я несколько искусственно, для ясности, пишу раздельно о техногенезе и ноогенезе.

ТЕХНОСФЕРА И НООСФЕРА.

Даже человеку, специально не занимающемуся естественными науками, несложно представить себе, что возникновение новых компонентов в биогеносфере должно было приводить — и приводило — к возникновению новых производных продуктов. Так появилась вода и появились морские и речные осадочные породы. Производное растительности — каменный уголь, торф. Мельчайших живых организмов — толщи известняков, доломитов и т. п. Климат, бактерии, растительность и животные коллективно «организовали» из горных пород почву…

Вполне закономерно, что и человечество, став еще одной системой земного шара, еще одной его сферой («антропосферой», — этот термин еще в 1902 году употреблял крупный русский ученый Д. Н. Анучин), — вполне закономерно, что человечество вызвало к жизни новые продукты, новые явления, причем столь значительные, что их точнее определять как новые компоненты.

Иначе говоря, если возникновение человечества явилось в эволюции планеты этапом колоссального значения, то это отнюдь не означает, что эволюция на нем закончилась и в дальнейшем возможно лишь изменение природы человеком. Планетная эволюция продолжается, темпы ее колоссальны — она имеет революционный характер, — но определяется планетная эволюция теперь человечеством.

Сейчас уже определенно выделились два основных производных от человеческой деятельности, от ноотехнизации компонента; техносфера и ноосфера. (У ноотехнизации, как отмечалось, две сложнейшие сами по себе составляющие — техногенез и ноогенез, практически неразрывно переплетенные.)

Появление техносферы и ноосферы в истории планеты столь же важно, как и появление атмосферы, гидросферы, жизни, — исторически они в одном ряду с ними, но роль их выходит за рамки бытия нашей планеты; как и человечество, они соответствуют более грандиозному космическому процессу, и не случайно оба компонента уже дали «всплески», далеко ушедшие за пределы Земли.

Еще в двадцатых годах нашего века натуралисты (А. Е. Ферсман и другие) осознали, что на земном шаре в планетарном масштабе идет техногенез — сотворение техносферы. Как элементы в нее входят городские и сельские поселения, промышленные и сельскохозяйственные предприятия, колоссальный — миллиардный-парк всяческих машин и механизмов, средства транспорта и средства связи, энергетические системы снабжения и обслуживания, дороги, мосты и т. п.

В сущности, вся или почти вся материальная жизнь цивилизованного человека связана с каналами техносферы, а сама техносфера уже вышла из прямого, непосредственного подчинения человеку — закономерности ее развития приобрели характер объективных закономерностей.

Более подробного разговора требует «сфера разума», ноосфера. Понятие это было предложено в 1927 году французскими философами Леруа и Тейяр де Шарденом и введено в отечественную литературу В. И. Вернадским в 1931 году. Недавно оно вошло в учебные пособия для средней школы, но последнее не означает, что оно прояснено до конца. Догадываясь, что мое публицистическое выступление подчас начинает страдать от излишества понятий и терминов (а в данном случае мне очень трудно «держать рубеж» между наукой и литературой), я ограничусь в этой главе самыми краткими сведениями, а в следующих главах вернусь к ноосфере с позиций, определенно близких искусству.

Вероятно, мы вправе считать провозвестниками техногенеза каменные топоры и ловчие ямы, первые гончарные изделия и улучшенные жилища — пещеры… Но безусловно, что с появлением человека на Земле начался ноогенез — производство знания, накопление пусть примитивной, но жизненно совершенно необходимой древнему человеку информации, которая потом передавалась из поколения в поколение.

В неолите, когда произошло расселение человека по земному шару, точечные огоньки ноогенеза затеплились на всех его континентах. Они разгорались кострами в густо населенных древних цивилизациях.

«Костры» сомкнулись над планетой после изобретения книгопечатания, телеграфа, телефона, радио, телевидения, и тогда возникла ноосфера, сфера разума, еще одно реальное земное явление.

Ноосфера — это планетизированный непрерывный поток информации, поддерживающий или изменяющий структуру мира, это постоянно возникающее и развивающееся знание, которое воплощается в социальных, идеологических, научных, технических, художественных комплексах, а также в преобразованной человеком природе… Ноосфера зафиксирована в электромагнитных волнах, в книгах, документах, в социальных и научных организациях, в нервных тканях, на страницах газет и журналов, в архитектуре городов, в культурных ландшафтах и парковых ансамблях… Как известие, заключенное в телеграмме, может вызвать взрыв радости или обморок, так и волны ноосферы то радуют, то тревожат народы, сплачивают тысячи людей в трудовых усилиях, приводят в боевую готовность войска, вызывают кризисы на биржах. Вне потока информации, вне постоянной включенности в ноосферу невозможна ныне ни политическая, ни экономическая жизнь, — вообще невозможна человеческая жизнь в современном ее понимании.

Итак, мы имеем дело с совершенно реальным всемирным потоком информации, с реальной массой информации, передаваемой с абсолютной непрерывностью по бесчисленным каналам связи и буквально заполонившей земное и околоземное пространство.

Помимо тех весьма общих определений новых компонентов земного шара, которые только что были мною даны, техносфера и ноосфера могут быть, так сказать, подведены под одну общую категорию — они рычаги, с помощью которых человечество приступает к управлению как своей жизнью, так и природой земного шара.

И тут необходимо напомнить о следующем: помимо многочисленных социально-исторических революций, человечество уже пережило две социально-пространственные революции («географические») и сейчас начинает осуществлять третью пространственную революцию. Первая пространственная революция произошла в неолите, когда, какими-то неизвестными нам путями, человечество расселилось по всему земному шару («эпоха георасселения», ее своеобразный рецидив — расселение по Антарктиде в наши дни). Вторая пространственная революция произошла в эпоху Возрождения, когда человек заселил материки («эпоха геозаселения»; она имеет материковую фазу, которая вскоре будет завершена в Антарктиде, и океаническую — заселение океана только-только начинается). Наконец, на наших глазах человек вступает в третью — космическую — пространственную революцию, которая выразится в расселении по космосу (фазы — космические пространства и планеты). Грядет четвертая революция — заселение космоса, тоже с неизбежными фазами.

Тем обязательнее подчеркнуть отмеченную выше подробность; ни техносфера, ни ноосфера не привязаны намертво к земному шару. Общеизвестно, что они уже прокладывают дорогу в космос своему создателю, человеку. С их помощью жизнь выходит на новый пространственный и исторический рубеж, и они же — «рычаги» — будут непосредственно способствовать выполнению человечеством его управленческой миссии в природе.

Все это лишний раз подтверждает объективность процесса выхода в космос, его предопределенность эволюцией планеты.

«ТРЕТИЙ ПЛАСТ».

В первом очерке мне пришлось указать как на странность на отсутствие в советских энциклопедических справочниках статьи «Человечество»… В самом деле, это факт достойный удивления.

К числу основополагающих аксиом материалистической философии относится следующая: материальное первично, идеальное (мысль, образ и т. п.) вторично.

Тут нет спора, но вот еще одна странность: устанавливая соподчиненность, эволюционную последовательность материального и идеального, марксизм безоговорочно признает существование в природе идеального, идеалей (по аналогии с реалями), если иметь в виду конкретные явления, но до сих пор нет ни одной научной дисциплины, которая изучала бы идеали как таковые, как природные объекты.

Обстоятельство это побудило меня еще лет десять назад выступить в печати с призывом начать разработку основ идеальнологии , учения об идеальном. (См. И. М. Забелин. Теория физической географии. М., 1959, стр. 289; Физическая география и наука будущего. М., 1963, стр. 86 и др.) Не смею утверждать, что мой призыв был услышан, но в личных беседах мне удалось убедить моего друга философа Э. В. Ильенкова взяться за общемировоззренческую разработку проблемы идеального. Он выполнил это с присущей ему глубиною и оригинальностью, и в результате во 2-м томе «Философской энциклопедии» (1962), впервые в советской литературе, появилась большая статья «Идеальное», положившая конец «энциклопедическому заговору молчания» в этой области.

Разработка Э. В. Ильенкова помогает сегодня определить место ноосферы в системе природы и помогает ответить на вопрос-предвидение В. И. Вернадского о неслучайном появлении разума в биосфере.

Разумеется, в мои планы не входит пересказ статьи Э. В, Ильенкова, — она общедоступна, и каждый желающий может с ней ознакомиться. Я приведу лишь сформулированное им различие между материальными носителями идеального и самим идеальным. «От структур мозга и языка («языка» в самом широком смысле слова, биохимический код, например, тоже язык. — И. З.) идеальный образ предмета принципиально отличается тем, что это — форма внешнего предмета, а не форма мозга или языка, — справедливо пишет Ильенков. — От внешнего же предмета идеальный образ отличается тем, что он опредмечен непосредственно не во внешнем веществе природы, а в органическом теле человека и в теле языка…» Идеальное — «это то, чего нет и вместе с тем — есть».

Внешне это все выглядит сложно, но проясняется довольно просто: Анны Карениной нет и никогда не было, но она «есть» как образ, созданный художником; любой без труда может вызвать в памяти отсутствующего человека, и он окажется «опредмеченным» не физически, а именно в памяти и т. п.

Ноосфера и образована бесчисленным количеством идеалей — знаний, сведений, мыслей, образов, — бесчисленным количеством идеальных явлений, отвлеченных от непосредственных предметов и существ и вновь запечатленных в языках-кодах, которые распространяют их по всему земному шару и по космосу.

Ноосфера — этот великолепный феномен человеческой деятельности — удивительна, но вовсе не случайна, — корни ее уходят далеко в глубь биосферы, хотя ничто живое, кроме человека, не смогло ее создать. Она — «третий пласт».

«Третий», — значит, ниже есть еще два, значит, есть определенный эволюционный ряд.

Дело прежде всего в том, что идеальное участвует в глубочайших и до сих пор во многом загадочных процессах воспроизводства форм жизни, и едва ли кардинальные вопросы генетики могут быть разрешены без предварительной разработки идеальнологических проблем.

Специалисты не случайно говорят о «материальном носителе наследственной информации», о том, что в молекулярной структуре столь популярной теперь ДНК «записана» или «зафиксирована» наследственная информация. Это не издержки стиля, а точное выражение существа явления. Наследственная информация — сродни мыслям, она записывается нуклеотидами так же, как мысли записываются тканями мозга или буквами. Наследственная информация и образует первый идеальный пласт биосферы.

Мысль определяет прижизненное поведение человека, и мысль конструирует человеческое окружение.

Наследственная информация конструирует живое тело и, до определенного уровня эволюционного развития, определяет прижизненное поведение живых существ. Поэтому наследственная информация подразделяется на два основных класса: класс «формовщиков» тела и класс «формовщиков» поведения (первые можно назвать «форы» — по первым трем буквам, вторые — «инсы», от инстинкта; общее название наследственных признаков — «форинсы»).

Со вторым классом связан и второй идеально-эволюционный пласт в биосфере — пласт инстинктов, определяющий родовое поведение, жизнь всей основной массы животных, и лишь человек не подчиняется ему целиком (он более узок, чем первый пласт — пласт наследственной информации), но совсем не исключено, что зачатки инстинктов есть и у растений *.

(* На современном уровне знаний последнее звучит парадоксально, но я хочу напомнить следующие экспериментальные подробности. Опытами индийского профессора Д. Бозе показано, что при приближении животного некоторые мимозы выставляют ему навстречу колючки, находящиеся на листьях, растения реагируют на музыку, на спирт — пьянеют и т. п. Наличие «нервной» (пока приходится пользоваться кавычками) ткани у растений как будто доказано экспериментально советским исследователем В. Горчаковым).

Третий пласт, как уже говорилось, это человеческая мысль, развернувшаяся в ноосферу. В объективно-историческом аспекте ноосфера — благо, необходимость. Но ноосфера чрезвычайно сложна. Ее научный компонент уже сегодня играет роль локатора (локационная функция науки), прощупывая и налаживая дорогу в будущее. Ноосфера пока насыщена мифологией, боговедческими исканиями, которые на уровне сегодняшнего дня нельзя «зачислять» в нечто сугубо отрицательное; боговедческие попытки разобраться в идее бога, в обожествленных личностях, в личностях-символах, во всех сложнейших переплетениях этих мифов с современной действительностью, — эти попытки в самом деле необходимы.

Очень важен компонент искусства в ноосфере, очень важно понимание его места и роли в космическом процессе. Сможем ли мы, например, при помощи искусства (в том числе при помощи искусства!) наладить некоторые контакты с иными цивилизациями?.. Все как будто бы ясно, когда речь идет о таблице Менделеева — она должна быть понятна всем разумным в космосе. А человековедение?.. Но как иначе понять не состав горных пород, не время сумерек и рассвета, не количество искусственных спутников у планеты, — как иначе — без помощи искусства! — понять духовный мир иных разумных существ и как они иначе поймут наш мир?!

Нет, искусство не менее космично, чем наука, просто пути его в космос пока прослеживаются на геоцентрическом уровне, в близком космосе, но совсем не исключено, что именно искусству суждено навести мосты духовного доверия между представителями разных галактических цивилизаций… Потому, в частности, что любому цивилизованному народу, несомненно, свойственны развитое учение об идеальном, об образах, и мощная, активно действующая ноосфера (не говоря уже о техносфере).

Итак, ноосфера не случайна, она венчает идеально-эволюционный ряд в биосфере. Но она и существенно отлична от предшествующих пластов, она-одно из чудесных украшений венца земного феномена.

У ноосферы три главные особенности: активность, раскрепощенность и внетерриториальность.

Активная, ноосфера уже сегодня создает не существующие на Земле трансурановые элементы, не созданную иной природой технику, новые виды животных и растений, стремится к управлению наследственностью, то есть первым пластом.

Раскрепощенная, она разбивает для человека наследственно-предопределенные, инстинктивные формы поведения, свойственные животным (взрывает второй пласт).

Внетерриториальная, она в унии с техносферой прокладывает человечеству дороги на иные небесные тела.

Третий пласт — самый трепетный, самый живой пласт земного шара, — и если неизвестные нам разумные существа наблюдают за Землею, то судят они о нашей планете по волнам и всплескам ноосферы.

«ИСПОЛНЕНИЕ ВОЛИ».

У К. Маркса есть великолепное, но до сих пор не очень известное определение техники. Техника, по Марксу, это «природный материал, превращенный в органы власти человеческой воли над природой или в органы исполнения этой воли в природе. Все это — созданные человеческой рукой органы человеческого мозга; овеществленная сила знаний». * (* См: «Большевик», 1939, № 11-12. «Из неопубликованных рукописей К. Маркса», стр. 63).

Определение было дано Марксом в лучшем случае в канун возникновения техносферы и ноосферы и заведомо задолго до того, как о них сложились научные представления. Однако оно и сегодня вполне соотносится с актуальными проблемами и способствует их конкретизации и уточнению.

В приведенной цитате курсив принадлежит Марксу, а разрядка — мне. Обратим сначала внимание на «овеществленную силу знаний». В этих трех словах, по сути, заключается ответ на вопрос, всю жизнь мучивший В. И. Вернадского. «Мысль не есть форма энергии, — писал он. — Как же может она изменять материальные процессы?» Энергия или не энергия, но идеальное обладает своими формами движения, обладает силой воздействия и на материальные, и на психические процессы, и, видимо, со временем придется пересмотреть традиционное понимание энергии. Для нас же сейчас важно, что, пользуясь выражением Маркса, мысль, знание способны к овеществлению и в такой форме становятся силой, преобразующей природу.

В данном аспекте человечество — это естественно-историческая система, обладающая способностью использовать мысль, знание для изменения природной среды, для утверждения своей воли в природе, а также в себе самой.

Но воля может быть разной и на разное может быть направлена.

Земной опыт достаточно определенно показывает, на что именно нацелены наша мысль, наша воля; человечество противостоит стихийным силам и стремится управлять ими.

Нет никаких оснований полагать, что в космосе человечество откажется от своей управленческой функции; от такого исполнения своей воли в природе.

Именно поэтому, обобщая исторический опыт и прозорливые высказывания мыслителей прошлого, я и определил в первой статье человечество как орган природы, ею же созданный для управления стихийными силами.

Мы активные участники того сложного космического процесса, о котором почти полвека назад писал В. И. Вернадский и который действительно идет в нашей части мироздания. Между прочим, участвует в нем и символическая «береза», но не знает об этом. А люди должны знать и должны определенным образом направлять и регулировать свое участие в нем, должны понимать, для чего они в этом процессе, какую роль играют и какую им предстоит сыграть.

От осознания своей необходимости в космическом процессе человечество придет к свободному воле — утверждению себя в природе.

НООГЕН. ЧЕРТЫ НООГЕНА.

История человеческого рода, как видно по изложенному выше, закономерно подразделяется на два основных периода; антропоген, в течение которого антропогенез привел к появлению современного человека, и социоген; последний начался с возникновением родового общества и закончится со становлением полного коммунизма на всем земном шаре; основная черта социогенеза — последовательная смена общественно-экономических формаций.

За социогеном наступит эпоха разума, нооген — период коммунистического бытия на Земле и в космосе, — и конца ему пока не видно.

Развитие всего земного феномена мы можем представить себе, таким образом, поэтапно: геогенез (рождение планеты и образование биогеносферы) — биогенез — цефализация — антропогенез — социогенез — ноогенез. Ноогенез начался, во всяком случае, не позже социогенеза, но геологической силой он становится только теперь; социогенезом правил не разум — социогенез сам был решающей силой, и разум — увы — находился в весьма и весьма подчиненном положении.

Поскольку процесс эволюции земного феномена в разное время выдвигал в лидеры разные компоненты, а ныне определенно воплощается в человечестве, — по этой причине понятия «антропоген», «социоген», «нооген» распространяются не только на человека, но и на бытие планеты; они соотносимы с такими геологическими периодами, как кембрий, девон, мел и т. п., и соответствуют по времени четвертичному периоду, причем последние два как бы увенчивают, завершают его, знаменуя и утверждая нечто новое в космическом процессе.

Нооген рождается сегодня, и рождается в муках, в конвульсиях человечества, сбрасывающего с себя груз прошлых тысячелетий и столетий. Определена столбовая дорога, но есть еще на Земле племена, промышляющие лишь собирательством и охотой, сохранились элементы рабовладения и феодализма, силен еще капитализм… Иначе говоря, весь спектр социогенеза многоцветной радугой опоясывает земной шар.

За время сознательного бытия человека и даже вообще бытия человеческого рода никогда еще не было в истории столь сложного и трудного периода. Не берусь судить, везение это или невезение, но поколению нашему определено жить и действовать в переломный момент геологической истории, в эпоху смены двух социально-геологических формаций, — социогена — ноогеном.

Глобальное потрясение сказывается буквально во всем существенном. Мы уже не «тростники», мы космическая сила, но, как только что возмужавший юноша, еще не умеем ею разумно распоряжаться. Мы уже не глупцы, мы знаем о своем непосредственном будущем, о коммунизме, но две трети человечества отнюдь не спешат вступить в него. Тонко организованные индивидуально, мы шарахаемся от одной моды к другой, от одного твиста к другому твисту, от одного наркотика к другому наркотику, от феерических мысленных воспарений к самоубийствам… Точно слепленные антропогенезом для конкретного геологического периода, мы бессознательно переживаем сейчас перестройку нервной и сердечно-сосудистой системы и «неожиданно» умираем, и врачи гадают, от чего бы это… Переживаем акселерацию — ускорение всех жизненных процессов — и боремся за долголетие вопреки акселерации… И т. п., и т. д.

О чертах ноогена можно судить только по его проявлению в нашем времени, экстраполируя некоторые его особенности в будущее. Понятно, что многое окажется весьма и весьма спорным, и все-таки попытка не безнадежна, а основные выводы — вполне оптимистичны.

Насколько можно судить, общественное бытие в ноогене будет определяться законом «соответствия человека человечеству».

Закон сам по себе не нов и в разных вариациях прослеживается на протяжении всей людской истории.

Например, он действовал в локальной пространственно-временной форме при родовом строе — как закон соответствия человека роду. «Несоответствующие» из рода изгонялись, и «несоответствующие», как правило, погибали, — чужой род обычно не принимал изгнанных. В несколько более широком плане можно говорить и о соответствии человека — племени.

Но никогда не было такой ситуации: соответствие человека народу, ибо народы имели классовую общественную структуру, и в жизни их действовала вариация этого закона, как соответствие человека классу. Классы же всегда были социально неравнозначны, отсюда и классовые интересы, и классовая борьба. Элементы, не соответствующие классу, либо изгонялись и погибали, либо переходили в другой класс, добиваясь и находя соответствие с ним.

Положение принципиально не изменилось и после возникновения человечества, ибо оно, как известно, до сих пор имеет классовую структуру, чрезвычайно усложненную национальными и государственными особенностями.

Только при полном коммунизме, с построения которого, как уже говорилось, и начнется нооген, эпоха разума, возникнут необходимые объективные предпосылки для действия закона соответствия человека человечеству. При развитом ноогене исчезнут и расовые, и национальные, и государственные различия, и человечество впервые за свою историю станет действительно единым.

В литературе, посвященной коммунистическому будущему, обычно подчеркивается, что человек коммунизма будет гармонически развитой личностью, причем чаще всего имеется в виду, что раскроется он и физиком, и лириком, и еще отменным футболистом в придачу… Коммунизм и на самом деле предоставит широчайшие возможности для полного самораскрытия личности, но главная черта коммунизма — гармоничное развитие всего человечества, а гармоничность личности будет следствием соответствия человека человечеству, причем для этого совершенно не обязательно (хотя и вовсе не исключается) быть творцом-универсалом, — надо лишь действовать в унисон с основной функцией человечества в природе, принимая выработанные поколениями морально-этические нормы, о которых писал Макс Борн и многие другие мыслители.

Внешне может показаться, что закон соответствия человека человечеству снимает какие бы то ни было противоречия в жизни людей и тем самым обрекает их на прекраснодушное прозябание или в лучшем случае на борьбу с внешним миром, ему предначертанную.

Нет ничего ошибочнее подобного заключения! Закон соответствия человека человечеству снимает — и в разной форме об этом писалось бесчисленное количество раз, — снимает антагонистические противоречия внутри человеческого общества, что и является важнейшим признаком развитого коммунизма. Но нет в мире силы, способной снять вековечное противоречие между целым и элементом или частью целого. Человечество в целом, как система, есть и всегда будет больше, сложнее, мудрее любого своего элемента, любой конкретной личности. И мера самораскрытия личности, мера ее духовного богатства и .гармоничности будет определяться степенью ее приближения к недостижимому идеалу — к человечеству.

Очевидно, в разное время личность в ее наиболее полном выражении будет то приближаться к идеалу — человечеству, то удаляться от него, ибо сам он тоже подвержен эволюции, и тогда личности придется «догонять» идеал, перестраиваться, а то и предъявлять ему свои требования. В этом противоречии — залог непрерывного саморазвития, самоусовершенствования человечества и человека, залог их безостановочного движения вперед.

В объективной недостижимости идеала, в вечном стремлении к недостижимому, столь свойственном человеку, заложена и первопричина личных драм, конфликтов и трагедий, — заложены — увы — сюжеты для всех видов искусства, которому «бесконфликтность» не грозит и при развитом коммунизме.

Я не склонен думать, что нооген приведет к сколько-нибудь существенному изменению физического облика человека, хотя некоторые изменения не исключаются, — главное, вероятно, сведется к качественному усовершенствованию «систем обслуживания» организма. Но каждый индивидуум в будущем станет, безусловно, и здоровее и сильнее в чисто физическом смысле. Во-первых, этому будет способствовать расширение «брачной географии»: после снятия социальных — любого толка — преград, при новых формах заочных знакомств, при скоростных глобальных трассах бракосочетания между, допустим, австралийцами и европейцами станут столь же обычными, как некогда между соседями по деревенской улице, а перетасовка наследственных свойств идет на пользу потомству. Во-вторых, огромную роль будет играть в жизни людей — все усиливающуюся роль — спорт, и я убежден, что когда-нибудь все человечество воздвигнет памятник Пьеру де Кубертэну, великому человеку, положившему начало современному спортивному движению.

И все-таки самые интересные изменения, эволюции произойдут в области интеллектуальной деятельности человечества в прямой связи с его физическими особенностями, ростом народонаселения в частности, который стимулирует интеллектуальную индустрию — производство знаний — и ведет к уплотнению ноосферы.

Дело тут не только в том, что становится больше «мыслящих точек», мыслящих субъектов. История достаточно убедительно свидетельствует, что для высокого развития науки и искусства необходим высокий «коэффициент кучности», — вспомним Древний Египет, Месопотамию, Древнюю Грецию, Индию, Древний Китай. .. Сколько бы мудрецов ни пряталось в бочки или башни из слоновой кости, они всегда искали уединения среди людского изобилия, в котором выросли, сформировались, набрались ума-разума. Для полного раскрытия, самопроявления личности людей нужно много, и всякие стены — это лишь самообман. Иначе говоря, общественный потенциал гениальности прямо пропорционален «коэффициенту кучности». В ноогене, при дальнейшем усовершенствовании способов обмена информацией, прямая зависимость, видимо, ослабнет… В плане же личного бытия небесполезно вспомнить пословицу, согласно которой «не тот жил больше, кто жил дольше». Революция средств связи и транспорта позволяет современному человеку, и тем более позволит человеку ноогена, «жить больше» в единицу времени, чем людям предшествующих поколений, что, наряду с увеличением срока жизни, также способствует и будет способствовать и самораскрытию личности, и прогрессу интеллектуальной индустрии.

Рост населения благоприятно влияет в целом и на социальные процессы в том смысле, что объективно требует все более разумной самоорганизации общества землян — множеству требуется больший порядок, чем единицам (отсюда и откровенное распухание нынешних юридических кодексов). Ну а интеллектуальная индустрия превращает интеллигенцию в тот единственный класс, которому принадлежит будущее и о котором я уже писал в первом очерке.

Еще одно «воспоминание». Я отмечал, что единые на заре своей истории человеческие коллективы вновь объединяются, обретая бесклассовую структуру, перед лицом космоса.

Но теперь необходимо подчеркнуть, что в канун ноогена единство человечества усиливается и утверждается и такими сотворениями его разума — о них приходится говорить вновь, — как техносфера и ноосфера; объективизировавшись в сложные природные явления, они ныне сами цементируют человечество, сближают и сплетают научные, технические и художнические процессы.

Иначе говоря, единому человечеству ноогена будет соответствовать чрезвычайно высокий, близкий к максимальному «коэффициент комплексности» в его деятельности, сближение, в частности, таких видов интеллектуальной деятельности, как наука и искусство. Напомню, что еще К. Маркс призывал формировать «материю также и по законам красоты» *. ( * К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений. Экономическо-философские рукописи 1844 года. М., 1956, стр. 566). Но это едва ли осуществимо без воссоединения науки и искусства, и союз их необходим как на Земле, так и в космосе, где человек будет прежде всего архитектором в самом широком смысле слова (в архитектуре, как известно, наиболее полно слиты в настоящее время наука и искусство).

Но давайте зададим сами себе — все-таки мы присутствуем при рождении ноогена! — такой каверзный вопрос: вправе ли мы говорить о единстве науки и искусства, может ли вообще такое быть?

Ответ вполне определенен: может, более того — уже есть. Наука и искусство сливаются воедино в антропономии (процесс пока не завершен) и уже слились воедино в ноосфере (процесс в принципе завершен), и ноосфера образует естественно-историческую основу их единства.

Искусство в самой общей форме — человековедение; его самая общая задача — решение загадки жизни как жизни человеческой; его самое важное практическое назначение — накопление и утверждение человеческого в человеке.

Но в сферу интересов антропономии, науки о человечестве как явлении природы, непосредственно входит изучение психологического развития человека и человечества, процесса накопления человеческого в человеке (он определяется, конечно, не только искусством), изучение эволюции этических и эстетических категорий, эволюции отношений человека к человеку и человека к природе. Наконец, антропономии важно не только научное восприятие космоса человеком, но и эмоционально-эстетическое, и важно их единение. Концентрируя внимание на человеке и человечестве, антропономия вбирает в себя искусство, впитывает и изучает его результаты в непосредственном человеческом бытии. И предъявляет свои требования к искусству. Известно, что средневековые представления о космосе, восходящие еще к Птолемею, воплощались в «Божественной комедии» Данте, в церковной архитектуре и музыке. . , Современное же искусство, — художественное творчество, по выражению В. И, Вернадского, «выявляет нам космос, проходящий через сознание живого существа», — современное искусство Не сумело воплотить в своих специфических формах новейшие представления о космосе и лишь теперь пытается наверстать упущенное.

Исключение составили поэзия и, главным образом, научная фантастика — наиболее революционные виды современного искусства (потому-то они так популярны!). В первой статье я писал, что научная фантастика соотносит не человека с человеком, а человечество с космосом, — в научной фантастике искусство начинает эволюционировать от человековедения к «человечество-ведению», и в таком аспекте искусство практически сольется с антропономией, сольется с наукой, не утратив, конечно, своей самостоятельности. Будущее же различных видов искусства в значительной степени будет определяться мерой их проникновения в грядущее, что на данном историческом этапе означает меру соответствия научно-фантастическому жанру (точнее, его научно-гипотетической ветви, ибо фантастика многолика).

Критерии эти, очевидно, наложат свой отпечаток и на искусствоведческие дисциплины, на литературоведение в частности. Ориентированные сейчас преимущественно в прошлое, они вынуждены будут перестроиться на футурологической основе и в таком обновленном виде образуют реальную и необходимую базу развития всех видов искусства. . . Трудно представить себе, действительно, что искусство ноогена сможет развиваться без такой подлинно научной базы, без учета идеальнологических концепций. «Мы уже подошли к пониманию законов рождения звезд, но почти ничего не знаем, например, о законах рождения художественного образа», — справедливо пишет Б. Рунин, Но доколе это может продолжаться?! («Вечный поиск». М,, 1964, стр. 5).

Столь же трудно представить себе, что наука не станет предметом искусства как компонент духовного мира человека ноогена, — тогда искусство просто сойдет с магистральной линии человеческой истории.

Из кибернетической практики известно, что чем быстрее и сложнее движение объекта, тем большее количество компонентов его должно быть учтено, переработано и увязано для управления им и прогнозирования будущего. Человечество как явление природы увеличивает темп своего движения в будущее со всевозрастающей скоростью, и все большее количество слагаемых должна учитывать антропономия — и такой компонент, как искусство, в том числе. Наука налаживает дорогу в будущее, а искусство формирует человека будущего, которому предстоит идти по этой дороге, — в человечествоведении наука и искусство воссоединяются (они были едины на заре человеческой истории), чтобы впредь уже не разъединяться, и в этом — одна из особенностей ноогена.

…Экскурс мой затягивается, но все-таки необходимо добавить еще две-три очевидные черты, характеризующие облик ноогена.

Итак, наука, искусство, общественная мысль становятся в ноогене всепланетными естественно-историческими явлениями, образуя грани ноосферы. Симптоматично, что уже сегодня возникла футурология, «наука о будущем», занимающаяся прогнозированием самых различных сторон человеческого бытия, что необычайно важно в переходный период. Не случайно, что как раньше была осознана необходимость искусствоведения, так теперь люди осознали необходимость науковедения, «науки о науке». И столь же закономерно, что возникает эволюционная антропопсихология, стремящаяся понять и предугадать дальнейшую индивидуальную психологическую эволюцию человека, в частности — сроки и форму пробуждения его родовой памяти, что также находится в прямой связи с судьбами человечества в ноогене.

Последнее время много и правильно пишут о колоссальном росте информации (я подразумеваю под ней бывшее или находящееся в употреблении знание), и совершенно справедливо выражается по этому поводу тревога: информация может обернуться дезинформацией, знание может резко снизить свой коэффициент полезного действия. Проблема серьезна, но и она порождена переходным историческим периодом. Выход из нее, на мой взгляд точно, определил П. Г. Кузнецов, сказавший, что от изучения индивидуального или отраслевого опыта пора переходить к изучению, анализу и обобщению опыта человечества как единого организма, как единой системы, — иначе говоря, переходить к выявлению законов и структуры ноосферы. Опыт этот хоть и многообразен, но не бесконечен и вполне постижим.

Но и в данном случае любопытно, что еще в прошлом веке была осознана и намечена наука, изучающая мышление как действие, наука, обретающая теперь свой естественно-исторический объект в ноосфере. Это — логика.

Я имею в виду не школьную логику и не формальную. Я пишу о логике, воплощающейся не только в словах, но и в делах, в действии и в продуктах действия — вещах, городах, машинах, государствах. Так понимали логику Гегель, Маркс, Энгельс, Ленин *. (* Я не имею возможности задерживаться на этом вопросе и отсылаю интересующихся к статье Э. В. Ильенкова «К истории вопроса о предмете логики как науки». «Вопросы философии», 1966, № 1).

При таком ее толковании логика безусловно станет одной из основных «управленческих» дисциплин ноогена.

…Где-то я прочитал, что богатство человечества — это энергия, соединенная с интеллектом и духом.

…Непрерывно увеличивающее свое богатство, непрерывно совершенствующее самое себя, человечество в ноогене, все дальше проникая в космос, приступит к выполнению только ему одному присущей миссии в космическом процессе — к миссии управления материальной и духовной стихией.

1968 г.

********************************

© (составление) libelli.ru 2003-2020