ность. Философ обозначает этот результат как «софийный момент» и утверждает. что «софийная сущность, максимально осуществившая первотриаду и тем давшая ей имя. есть личность»¹.

Превращение сущности в живую речь. в слово означает символи­ческое рождение имени Символ слова при этом становится живым существом. действующим и говорящим, то есть уже обращенным вовне. Лосев считает этот этап «демиургийным моментом имени». И действительно, в этом залог и основа всех возможных творческих актов мысли, воли и чувства триадной сущности. Применение диалектических разработок (в том числе и связанных с философией имени) А. Ф. Лосева в концептуальном исследовании феномена русского менталитета видится нам весьма плодотворным в научном отношении. Вообще, использование достижений русской философии «золотого века» является сегодня весьма важным и перспективным.

Р. В. Гарковенко

История химии в истории диалектики

В той форме практики, которая основана на механической обработке материальных предметов (их перемещение, изменение внешней формы», сам материал, т. е вещественный субстрат всех предметов этой человеческой деятельности (к орудий, и предметов труда, и его продуктов) остается неизменным и предстает достаточно косным, пассивным. И, наоборот, а практически деятельности людей, связанной с использованием химических превращений вещества (практика эта ведет свое начало со времени овладения огнем, т.е. химическим процессом горения), вещественный субстрат предметов, с которыми человек здесь имеет дело, предстает как коренным образом изменяющийся и как внутренне активный, деятельный соучастник процесса труда. И эта внутренняя активность материальных, вещественных предметов тем более удивительна, что проявляется она неорганическим, неживым веществом, т. е. порождена не процессом жизни организмов, и нс участием разума.

_________________________

¹ Там же, с. 102.

234

С древнейших времен химическая практика человечества убеждала людей, что вещество, кажущееся неизменным, косным, пассивным, всегда нуждающимся во внешних источниках его движения, его изменений, действительности обладает и способностью самодвижения, т. е. содержит в себе и «свое другое» - внутреннюю активность. Причем, проявляется она не только как способность притягивать и отталкивать другие предметы (что издавна демонстрировали, например, магниты). Удивляла всегда ярко проявляемая в химических превращениях способность веществ индивидуально избирать себе партнеров, т. е. избирательность во взаимодействиях веществ. Она проявляется, кстати, и в неизменности веществ в процессах механической обработки (т. е. и тут практически используется).

В методологическом плане механическая технология материально-предметной деятельности людей (наиболее распространенная и фраг­ментарно включенная в любой вид труда) всегда подпитывала склонность к механицизму, т. е. к абсолютизации объяснения любых явлений бытия на основе механических моделей их организации. Тем более, что исключение из поля зрения исследователей изменчивости вещественно­го субстрата и внутренней активности материальных объектов всегда облегчало и математическое описание их поведения.

Химическая же практика, наоборот, всегда питала антимеханицизм, т. е. противостояние механистической форме метафизики. Метафизики как антипода диалектики, диалектического метода. Противостояние это четко оформилось еще в глубокой древности и ярко проявилось, напри­мер, в том, что издавна сложились два противоположных понимания начал бытия. Механистическим было по своей сути понятие об атомах как неизменных и пассивных микрочастицах. И явно антимеханистиче­ским было понятие об элементах-стихиях (огонь, земля, вода. воздух). как началах внутренне активных, изменчивых, способных лаже превра­щаться друг в друга.

Вместе с тем, стоит отметить и то, как диалектически противоре-чиво проявлялась и сама эти антимеханистическая роль химии. Сама по химическая активность вещества, представляющая собой, как уже отмечалось, активность неживого, неорганического вещества и даже. можно сказать, высшую форму активности неживого, постоянно служила и служит мостиком для переноса черт живою вещества, живых организмов и даже разумного поведения человека на всю природу. Это проявляется и в неискоренимости антропоморфизма и в гилозоизме и в

235

панпсихизме, и в пантеизме, и в других аналогичных и антимеханистических по своим тенденциям разновидностях метафизической методологии.

Оценивая роль практической химии и химической науки в истории диалектики, стоит обратить внимание и на то. что она не ограничивается раскрытием диалектики природы. Диалектика процесса труда, диалек­тика человеческой жизнедеятельности как особого, общественного, способа отношений живых организмов с природой, куда полнее и по-особому раскрывается с учетом принципиальных различий механиче­ской и химической технологии. Именно в последней особенно заметно, что в процессе труда вещество природы не только противостоит человеку, но и является его сотрудником.

И. М. Михайлова

Диалектическая сущность наследия художника-мыслителя Ф. М. Достоевского

Диалектическое мышление как   реальный познавательно-творческий процесс — великое достижение человечества, с древнейших времен постижение «диалектики» как важнейшей философской катего­рии было составной частью историко-философского процесса. Мера диалектичности человеческого мышления зависит от уровня развития общественной практики и степени познания диалектики бытия.

XIX век поставил вопросы общественно-исторического, художественного развития как важнейшие для понимания духовного мира чело­века. места религии и искусства в развитии общества. Возникла тогда же наука об обществе — социология.

Канва событий жизни и творчества Ф. М. Достоевского (1821-1881 гг.) ложится на такие яркие и судьбоносные для России вехи, как Отече­ственная война 1812 года (отец писателя был ее участником), восстание декабристов 1825 г., явление гения А. С. Пушкина (его любимого поэта), Н. В. Гоголя (за чтение у петрашевцев «Письма Белинского к Гоголю» Ф. М. Достоевский был приговорен к смертной казни, «милостиво» заме­ненной Николаем I каторгой), возникновение и полемика западников со славянофилами, в которой участвовал писатель: освободительная ре-

236

форма 1861 года: революционно-демократическое течение, переросшее народничество, «нечаевщина»: проникновение в Россию трудов К. Маркса и Ф. Энгельса: огромный интерес к I Интернационалу; участие в Парижской Коммуне русских революционеров: социалистические воззрения Лаврова, Ткачева, Н. Михайловского; революционный террор. приведший к убийству императора (уже   после смерти Ф. М. Достоевского).

Чуткий художник поставил перед собой задачу: разгадать тайну че­ловеческой личности, ее духовного мира, индивидуальной судьбы, формирующейся на катаклизмах истории, противоречивости общественного прогресса. Этому он посвятил свою жизнь. В творчестве художник средствами искусства раскрыл тенденции общественного развития России («Бесы»), гениально предвидя перерождение взглядов либерально-демократических вождей в «бесов» и преступников. В его наследии мы встречаем осуждение уродливости, ханжества, лицемерия среди русской интеллигенции, чиновничества и служителей церкви. Влияние наследия художника-мыслителя на духовную культуру во всем мире подтверждает коммуникативную функцию подлинного искусства, несмотря на на­циональный характер и, соответственно, объект познания. А. Ремизов считал, что «Достоевский — это Россия. И нет России без Достоевского». Диалектичное, по существу, идейно-философское наследие близко и понятно в Европе и Америке, Африке и Японии, потому что ему удалось не только познать и средствами искусства отобразить духовный мир личности в динамике, противоречиях, борьбе доброго и злого начала в человеке, но и впервые поставить по-новому глубокие философские проблемы, над решением которых философские умы работают века.

В «Речи о Пушкине» он сформулировал «русскую идею», интерес к которой вновь активизировался в конце XX века. Достоевский считал себя «шваховатым в философии», но не в любви к ней, в любви к фило­софии, как признавался он, - силен. Это подтверждается его фундаментальным знанием истории философии, ссылками на немецкую клас­сическую философию, французскую, религиозные тексты Евангелия, Библии, с которыми мы постоянно встречаемся в его произведениях. записных тетрадях. «Дневнике писателя». Н. А. Бердяев назвал Достоевского гениальным диалектиком и величайшим русским метафизиком, Антанас Мацейна — литовский мыслитель, философ и богослов - в своей работе «Великий инквизитор» (М., 1999 г.) утверждает, что метафизическая плоскость главный смысл

237

текущей жизни. А именно этого добивался художник в своем творчест­ве. Форму и тон «Дневника» задавало содержание. Именно журнальное и публицистическое начала определили его Аналогичность. На страницах своего моножурнала автор не только оперативно реагирует на ост­рые проблемы современности, но и, прежде всего, ведет постоянный диалог с читателем, стремясь пробудить в нем способность к сочувст­вию. стремление к активной мысли и действию. Достоевский жаждет видеть перед собой не просто читателя, а собеседника, соавтора. Он все­гда очень точно и чутко улавливает реакцию на свое издание и в связи с этим неоднократно меняет писательскую тактику. Но в то же время под­черкивает, что «не будет подлаживаться, льстить и хитрить» (Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. М.. 1974-1983, Т. XX. с. 6). Откуда берет Достоевский материал для своего произведения? Прежде всего, из те­кущей действительности, из самого жизненного потока: судебных отчетов. газетной хроники, и что, действительно, представляется важным, из читательских писем. Письма писатель получает сотнями, «с ним советуются по самым разным вопросам, его благодарят, ему угрожают, с ним всерьез считаются как с общественной и нравственной силой. Победоносцев настоятельно советует посылать выпуски «Дневника писате­ля» его воспитаннику: «наследник престола обязан знать, что думают лучшие умы России» (Селезнев Ю. Достоевский, М.. 1997, с. 419). Диалогичность. установка на открытый диспут, равенство сил оппонентов становятся, таким образом, ведущим принципом построения «Дневника».

Характерной чертой произведения является и то, что писатель строит диалог не только со своими современниками. Автор как бы раздвигает временные границы произведения. Именно благодаря этому целый ряд тем. затронутых на страницах «Дневника» и по сей день остается актуальным. Это и вопросы внутренней и внешней политики, и проблемы молодого поколения, размышления о причинах глубокого духовного кризиса, поразившего русское общество и связанного с ним крушения общественных нравов и устоев, а также проблемы распада семьи и воспитания детей. Вся эта обширная тематика, так или иначе, связана с одной главной проблемой, проходящей лейтмотивом через все произведение. Проблема эта - будущее нации. Именно вокруг нее со­средоточены размышления Достоевского, его поиски, сомнения и надежды.

240

Творчески осмысливая действительность, писатель в своем диалоге конкретною жизненного факта к широкому этико-философскому обобщению, ему удается запечатлеть образ России во всей его сложности, противоречивости и многообразии.

В. А. Игнатьев

Энантиодромия («бег навстречу», или движение через переходы противоположностей) Пушкина и Радищева

Понятие «энантиодромия» (Э.) обнаружил у Гераклита и использо­вал для обозначения противоположных процессов «встречного движе­ния» через переходы в противоположность состояний психики или ее структурных компонентов К. Юнг. Он несколько сузил содержание тер­мина Э., означающего переходы в противоположность всего изменяющегося. Это нашло отражение в принципе (законе) диалектического противоречия, применимого к анализу как объективных, так и субъективных, в том числе — и психических, процессов. Применение в XX веке термина почти 2,5-тысячелетней давности подчеркивает всеобщ­ность важнейшего принципа диалектики. Он ориентирует на выявление многогранности и своеобразия взаимодействий противоположностей и форм разрешения противоречий в разных сферах действительности, в том числе — ив анализе жизни и творчества людей неординарных. Определенный интерес в этом отношении представляет сопоставление жизненной драмы и творчества А. С. Пушкина (1799-1837) и А. Н. Радищева (1749-1802). В 1999 году 200-летие рождения А.С. Пушкина совпадает с 250-летием рождения А. Н. Радищева. Но имена двух этих великих сынов России связаны не только внешне, через юбилейные даты, но и через жизненные коллизии, через творчество, которое у каждого из них — воистину «встречный бег» противоположностей нового, неординарного и традиций, предубеждений того слоя общества, к которому они принадлежали с рождения.

Влияние Радищева на творчество Пушкина было значимым и про­должительным — от юношеских сочинений «Бова» и «Вольность», название и мотивы которых были навеяны одноименными одами Радише-

241

ва, и до очерков «Александр Радищев» и «Путешествие из Москвы в Петербург», над которыми Пушкин работал с перерывами в последние го­ды жизни. Желание подражать Радищеву и превзойти его в литератур­ном творчестве со временем уступили место критическому отношению Пушкина к Радищеву, к оценке его революционных призывов как безумных заблуждений и действий сумасшедшего. Но оба они были антикрепостниками. Пушкин обличал безнравственность «барства дикого». У Радищева антикрепостничество переплеталось с критикой самодержа­вия и ожиданием крестьянской революции. Пушкин же был против русского бунта «бессмысленного и беспощадного». С годами у Пушкина появилась мудрая осторожность, когда он, как и героиня ею «Капитанской дочки", надеялся получить от царствующих особ «милости, а не правосудия».

Э. проявилась в желании лучшей жизни для народа, и — в некото­ром пренебрежении к черни, толпе; в упрощении стиля, языка сочинении, и — в подражании высокопарной античности; в сочетании нацио­нального и интернационального. Пушкин — русский и христианин в той же мере, как и эллин, и мусульманин, и свободомыслящий. Э. — ив парадоксальности суждений о религиозной вере и философии. У Пушкина явственно выражено свободомыслие и нарочито небрежное отно­шение к религии («Гавриилиада», «Дар напрасный, дар случайный...» «Надеждой сладостной младенчески дыша...», «Вакхическая песня» и др.). Наряду с этим — исповедальные мотивы, сожаления о забавах юности и шаловливой лире («Пророк», «В часы забав иль праздной скуки...»). Парадоксальна строчка «Безверия» юного Пушкина: «Ум ищет божества, а сердце не находит». Она противоречит традиционным для верующих, богословов, для умудренного Паскаля утверждениям о сердечном постижении бога, которое может не считаться с холодным дис­курсом разума, не признающего убедительными все выдвинутые «доказательства» бытия бога.

Революционные настроения Радищева Пушкин справедливо связы­вал с влиянием французской философии XVIII века. Сам Пушкин восторженно отзывался о Вольтере, но материализм и материалисты вызы­вали у него резкое осуждение. Умеренным процаристским настроениям зрелою Пушкина соответствовали его эклектические взгляды, позво­лявшие не быть приверженцем одной философской системы, а следовать духу творчества, которому ближе и понятнее идеальные, духовные

242

мотивы творчества, чем положения материализма, сопрягаемые со строгими доводами науки.

Возможно. Пушкин был прав, видя необходимость для России в твердой власти, направляемой верховным правителем: он лучше, чем романтически и утопически настроенный Радищев, учитывал роль великой личности в постепенных политических и хозяйственных преобразо­ваниях. Но Радищев оказался прав в том, чего не увидел и не принял Пушкин — обреченности царизма его связями с эксплуатацией и угне­тением трудящихся: Пушкин в большей степени разделял взгляды, тра­диции и предрассудки дворянства, служившего монархии.

О.B. Козлова

Диалектика божественного н природного начал в философии В. С. Соловьева

Философская система В. С. Соловьева — одна из первых в России, которая рассматривает всю действительность как целое. Философ пыта­ется создать целостную картину мироздания и человеческого общества, исходя из принципа единства мира, основанного на идее Бога как абсо­лютного сверхприродного идеального начала.

Именно В. С. Соловьев пытался преодолеть наметившуюся в фило­софии тенденцию противопоставления бытия бога и бытия природного мира. В этой связи мыслитель считает одними из самых главных сле­дующие вопросы: о подлинном бытии всеединого существа, или Бога: о подлинном бытии человека как существенного члена во всеедином: о самостоятельности человека в его деятельности, то есть о его свободе. Согласно концепции В. С. Соловьева, лишь при утвердительном решении вопроса о бытии Бога. бессмертии и свободе человека можно признать возможность существования нравственного начала. Одним из важней­ших вопросов для философа в этой связи является вопрос о теоретиче­ской достоверности действительности Бога, бессмертия и свободы.

В.С.Соловьев исходит из положения о том, что первоначально мы три основные элемента: во-первых, природу, то есть данную наличную действительность; во-вторых, божественное начало как искомая цель и содержание, открывающееся постепенно, в-третьих, личность.

243

субъект жизни и сознания. По мнению мыслителя именно личность человека как субъект переходит от данного к искомому и, воспринимая божественное начало, воссоединяет с ним природу, превращая ее из случайного в должное.

В. С. Соловьев убежден в том, что природа, как внешний механизм и материал жизни, сама по себе лишена содержания и не может исполнить требования человека, теряет свою власть над ним, перестает быть боже­ственной. что человек внутренне освобождается от нее. что за полным внутренним освобождением следует внешнее освобождение

В. С. Соловьев приходит к выводу о том. что воля человека, обра­щенная на природу, связывает человека с природой и ведет к злу. обману и страданию. Отсюда следует, что освобождение или искупление от власти и господства природы есть освобождение от собственной при­родной воли — отречение от нее.

По мнению В. С. Соловьева существование внешнего мира, как и существование божественного начала для рассудка могут быть только как вероятности или условные истины, а безусловно могут утверждаться только верой. С другой стороны, содержание божественного начала, так же как и содержание внешней природы, дается опытом.

Философ считает, что и в случае объективной реальности и в слу­чае божественного начала опыт дает только психические факты, факты сознания. Объективное значение этих фактов определяется творческим актом веры. Причем, при этой вере внутренние данные религиозного опыта познаются как действия на человека божественного начала, яв­ляющегося действительным предметом нашего сознания.

В. С. Соловьев убежден в том, что высшая форма божественного от­кровения должна: 1) обладать наибольшей свободой от всякой исключительности и односторонности, должна представлять величайшую общ­ность: 2) должна обладать наибольшим богатством положительного со­держания, должна представлять величайшую полноту и «Цельность» (конкретность).

В концепции мыслителя оба эти условия соединяются в понятии положительной всеобщности (универсальности), которое противопос­тавляется отрицательной, формально логической всеобщности, состоя­щей в отсутствии определенных свойств, особенностей.

Таким образом, по Соловьеву, воссоединение отдельных существ, частных начал и сил с безусловным началом должно быть свободным. Это значит, что отдельные существа и частные начала по своей воле

244

придти к воссоединению и безусловному согласию, сами должны отказаться от своей исключительности, от своего самоутверждения или эгоизма. И так как безусловное начало, вследствие своей сущности. не допускает исключительности и насилия, то это воссоединение частных сторон жизни и индивидуальных сил со всецелым началом и между собой должно быть, по Соловьеву, безусловно свободным.

В заключении необходимо отметить, что с точки зрения В. С. Соловьева религиозное начало является как единственно действи­тельное осуществление свободы. Путь к спасению, к осуществлению истинного равенства, истинной свободы и братства, по Соловьеву, ле­жит через самоотрицание. Согласно концепции мыслителя именно са­моотрицание приводит к свободному воссоединению с божественным началом.

М. Б. Клейман

«Домостроевский марксизм» как результат диалектического синтеза утопии и традиции

Игнорирование основных принципов диалектики в практике соци­ального управления и прогнозирования привело к тому, что реформы в нашей стране последнего десятилетия XX века приобрели характер ме­ханистического отрицания предшествующего опыта социального разви­тия. Результатом явился глубочайший системный кризис, переживаемый ныне российским обществом. Он затронул не только экономическую, но и духовную сферу. Думается, что в значительной мере это было вызвано отсутствием диалектического анализа сущности марксизма-ленинизма, являвшегося в течение семи с лишним десятилетий официальной идео­логией в нашей стране.

Несмотря на постоянные заверения партийных и государственных руководителей советского периода о том, что данная идеология носит научный характер и потому является единственно приемлемой, на практике дело обстояло несколько иначе.

К.Маркс отмечал: «Преимущество нового направления как раз в том и заключается, что мы не стремимся догматически предвосхитить ее, а желаем только посредством критики старого мира найти но-

245

вый мир. До сих пор философы имели в своем письменном столе разре­шение всех загадок, и глупому, непосвященному миру оставалось только раскрыть рот. чтобы ловить жареных рябчиков абсолютной науки... Но если конструирование будущего и провозглашение раз навсегда го­товых решении для всех грядущих времен не есть наше дело, то тем определеннее мы знаем, что нам нужно совершить в настоящем»¹.

Однако вспомним, что любая идея, «овладевая массами», неизбеж­но теряет свою научность и достоверность. Так произошло и в данном случае. В конечном счете именно расписанная до мелочен схема построения идеального общества легла в основу идеологии марксизма-ленинизма, что сближало ее с ранними социалистическими утопиями.

Именно кажущаяся утопичность официальной идеологии породила в конце 80-х — начале 90-х годов иллюзии о том, что наше общество может легко и безболезненно расстаться с оторванной от жизни утопией. Обнадеживающим казался опыт ряда восточноевропейских стран, входивших ранее в «социалистический лагерь», где подавляющее большинство населения отвергло навязываемую в течение десятилетий официальную версию марксизма.

Однако последующее развитие российского общества опровергло эти прогнозы. Поэтому возникает вопрос: можно ли считать идеологию марксизма-ленинизма только оторванной от жизни утопией?

Применение основных законов и категорий диалектики в процессе анализа ее развития позволяет предположить, что постепенно на российской почве марксизм был ассимилирован национальными традиция­ми. Этот процесс стал особенно очевидным с конца 30-х годов, после физического уничтожения большинства представителей «ленинской гвардии» и утверждения у власти новой генерации партийно-государственной номенклатуры. Основой мотивации поступков ее пред­ставителей был уже не революционный романтизм, а стремление к без­граничной власти ². Это, в свою очередь, невозможно было осуществить без опоры на определенные национальные традиции. Тенденция их пол­ного механистического отрицания, характерная для первых послерево­люционных лет, уступает место стихийному, но достаточно результативное процессу диалектического синтеза определенных элементов

_______________________________

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 1. с. 379.

² См.: Восленский М. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. М., 1994.

246

марксистской доктрины, с одной стороны, и особенностей исторически сложившегося в рамках крестьянской общины (основы социальной структуры России начала XX в.) мироощущения, с другой.

Например, идея о постепенном отмирании государства по мере создания коммунистического общества постепенно вытеснялась сакра­лизацией сильной государственной власти в лице «вождя». Неприязнь ко всему «чужеземному», «заморскому», восходящая к допетровской эпохе. со временем оттеснила на задний план в официальной идеологии «краеугольный камень» марксистской доктрины — идею пролетарского интернационализма.

По мнению М. Восленского, официальная идеология в СССР представляла собой «не марксизм и даже не ленинизм», а «пересыпанную марксистскими терминами великодержавность»¹. Ее сущность можно, на наш взгляд, обозначить образным словосочетанием «домостроевский марксизм».

Именно в тесной связи с национальными традициями следует искать причины широкой популярности тоталитарно-коммунистической идеологии в современном российском обществе.

О. А. Гунько

Проблемы диалектики истины и блага в философском мировоззрении Д. И. Менделеева

В развитии и поворотах рациональной мысли в истории философии и науки особое значение приобретали те личности, которые способны были уловить ограниченности абсолютизированного рационализма и осознать тот факт, что подлинный рационализм не только не противоречит служению идее добра, а, напротив, ведет к познавательным наивысшим результатам, когда он сочетается с нравственными позициями. нравственного рационализма воплощал в своем творчестве великий русский ученый Д. И. Менделеев, взгляды и открытия которого органично вошли в нашу научно-философскую культуру. Менделеев — философствующий ученый, высказавший немало идей, имеющих глубокий

______________________________

¹ См.: там же.

247

© (составление) libelli.ru 2003-2020