ПОЛЬ ГОЛЬБАХ

Галерея святых или Исследование образа мыслей, поведения, правил и заслуг тех лиц, которых христианство предлагает в качестве образцов.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

Глава первая. СВЯТОСТЬ ИИСУСА ХРИСТА И ЕГО УЧЕНИЯ. О ДЕВЕ МАРИИ.

Прошедшая перед нами галерея ветхозаветных святых с достаточной ясностью показала нам, что нравы этих знаменитостей далеко не такого рода, чтобы им должны были подражать люди, составившие себе истинное представление о нравственности.

Посмотрим теперь, не найдем ли мы более достойные подражания примеры среди святых Нового завета.

Посмотрим, насколько основательны претензии христианства, будто оно создало более совершенные образцы, чем евреи, действительно ли оно исправило тех, кто принял эту веру и в точности следовал ей. Эта поверка даст нам возможность судить о святости христианской религии. Она нам покажет, действительно ли эта религия достойна бога благодаря тем благам, которые она доставила смертным. Она поможет нам узнать, был ли в самом деле основатель религии святым по преимуществу, истинным сыном божьим, как утверждают его почитатели.

Свой разбор мы начнем с самого Иисуса Христа. Мы взвесим кое-какие его действия и заповеди, не входя, однако, в обстоятельное изучение подробностей его жизни, которую мы предполагаем достаточно всем известной. Мы остановимся пока только на некоторых чертах, ставящих под сомнение те божественные совершенства, которыми христиане наделяют основателя своей религии.

Мы не намерены здесь повторять те доводы, посредством которых скептики ставят под сомнение миссию Христа, его чудеса, его божественность. Есть достаточно много других произведений, где приведены возражения против христианства, которые не кажутся неопровержимыми лишь для тех, у кого вера окончательно помутила разум или у кого личная заинтересованность и дух партийности заглушают самые сильные доводы. Мы пока не будем разбираться, каким образом бог мог стать человеком, как он мог родиться от девы, как этот властелин природы мог испытать страдания и смерть. Мы не будем критиковать поведение справедливого бога, который сумел, не нарушая справедливости, отдать на смерть невинного сына, чтоб искупить виновные создания. Мы не станем говорить о слабости всемогущего бога, которому, несмотря на все усилия, не удалось одолеть упрямства евреев и которого его творение—дьявол довел до тяжелой необходимости принести в жертву своего сына, чтоб уничтожить зловредную власть дьявола над миром.

Мы не станем спорить против подлинности евангелий, в которых отразилась история основания христианской религии. Мы не будем придираться к боговдохновенности авторов евангелий, дающих часто противоречивые сведения. Предположим, что евангелия истинны, что повествователи вполне искренни и хорошо осведомлены о тех фактах, о которых сообщают нам. Мы рассмотрим лишь отдельные факты и постараемся установить, действительно ли все действия Иисуса Христа достойны богочеловека, или бога, переряженного в образ человека, является ли приписываемое ему учение таким благим, таким полезным для рода человеческого, столь пригодным для его счастья, как уверяют почитатели Иисуса.

После беглого ознакомления с некоторыми чертами поведения Иисуса Христа и с некоторыми пунктами его учения мы подобным же образом рассмотрим поведение и известное нам учение апостолов и оценим их достоинства. Затем мы перейдем к бесчисленным мученикам, которых христианство изображает как неопровержимых свидетелей. Мы вкратце проанализируем доблести богословов, “отцов” и “пастырей” церкви. Мы оценим заслуги множества отшельников и знаменитых подвижников, перед святостью коих христиане благоговеют. А закончим мы общими размышлениями о святошах и святых, что позволит нам судить о влиянии религии на нравы христиан. Этот разбор даст нам возможность узнать, правда ли, что сын божий искупил грехи людей, являются ли святые образцами, правда ли, что нравственность настолько связана с христианской религией, что без нее не было бы добродетели на земле.

В глазах истинного христианина Иисус Христос— образец всех совершенств. Но в глазах маловера он не кажется пригодным для того, чтобы ему слепо подражать,— во всяком случае, не во всем. Что касается его божественного учения, то многим оно вовсе не представляется замечательным. Они находят, что разумная часть этой морали гораздо лучше дана в сочинениях многих язычников, чем в евангелии. А что касается его сверхъестественной морали, люди, следующие только природе и разуму, находят её неосуществимой для людей, несовместимой с потребностями общества, подходящей лишь для кучки фанатиков, совершенно бесполезных для остального человечества. Начало глава 10.

Повиновение родителям—одна из первых обязанностей, предписываемых природой, и вот мы с изумлением узнаем, что в некоторых случаях Иисус не признавал этого долга. Под предлогом выполнения долга, возложенного на него отцом небесным, он причиняет своим земным родителям острую тревогу, отсутствуя в течение нескольких дней. После долгих поисков родители находят его в храме проповедующим — в двенадцатилетнем возрасте — среди учителей. На ласковые упреки за причиненное им беспокойство Иисус отвечает родителям в выражениях, отнюдь не свидетельствующих о признательности и повиновении. Лука, 2, 42—50.

На свадьбе в Кане Галилейской мать в тоне просьбы доложила ему, что у пирующих недостает вина. Богочеловек рассердился на мать и сурово спросил её: “Женщина, что общего у меня с тобой?” Иоанн, 2, 3—4: “что мне и тебе жено?” Эту выходку можно оправдать, только предположив, что сын божий в этот момент был под хмельком, как и остальные пирующие, для которых он, между прочим, согласился превратить воду в вино. Иначе разве мог бы Иисус забыть, что бог в десяти заповедях повелел чтить отца и мать?

Никак нельзя одобрить поведение Иисуса, когда он насильно выгнал торговцев, находившихся у преддверия храма; ведь они находились там для того, чтобы снабжать набожных евреев жертвенными животными для жертвоприношений и искуплений, официально предписанных законом господа. Вследствие такого образа действий Иисус, естественно, должен был казаться всем, кроме своих сторонников, нарушителем общественного спокойствия, подлежащим строгому наказанию. Матфей, 21, 12, 13, 14. Скептики, полагающие, что от богочеловека, обладающего божественным всемогуществом, можно ожидать только проявлений доброты, неприятно поражены чудом, которое совершил Иисус в стране Гадаринской. Изгнав легион бесов из тела одержимого, он приказывает им войти в стадо свиней, которые бросились затем с крутизны в море в ущерб своему владельцу. Неверующие находят это чудо несправедливым и смешным.

Наши богословы не могут надивиться господу, который часто изрыгает жестокую хулу на местных жрецов, учителей и представителей власти. Такого рода образ действий отнюдь не способствовал вовлечению их в его группу. Вообще его поведение не отличается ни благоразумием, ни мягкостью, ни почтительностью, подобающей людям, занимающим видное общественное положение. Трудно, конечно, ожидать, чтобы духовенство было довольно, если бы христиане по примеру Иисуса Христа выступали против священников.

Многие поражены и смущены тем, что мы видим Иисуса постоянно в окружении весьма дурного общества. В самом деле, за ним тянется свита из падших женщин, вроде куртизанки Магдалины, разбогатевшей от торговли своими прелестями, или Иоанны, прелюбодейной жены Кузы, которая, говорят, обокрала своего мужа, прежде чем бросила его ради мессии. Надо полагать, что такое общество не должно было расположить честных людей в пользу мессии. Правда, на упреки по поводу посещения такого типа людей он ответил, что “во враче нуждаются больные, а не здоровые”, но ведь, по понятиям христиан, все люди и больные и здоровые—одинаково нуждаются в небесном целителе.

Некоторые любители рассуждать находят странным подозрительным, что великие чудеса, сотворенные Иисусом, оказывались убедительными лишь для очень небольшого числа присутствовавших при них. Они удивляются, что, несмотря на такое множество чудес, о котором рассказывают евангелия, учители, книжники и фарисеи требовали у него “знамения” в воздухе. И они крайне изумлены, что сын божий, столь щедрый на чудеса по всякому поводу, решительно отказывается сотворить хоть одно решающее чудо в присутствии людей просвещенных, которые могли поднять значение его миссии гораздо больше, чем еврейское простонародье.

Маловеры находят у одного и того же евангелиста два места, решительно противоречащие одно другому. В одном случае Иисус говорит, что “если он свидетельствует сам о себе, то свидетельство его не есть истинно” (Иоанн, 5, 31), а в другом месте Иисус говорит, что, хотя он и сам свидетельствует о себе, свидетельство его истинно (Иоанн, 8, 14). Никак не угадаешь, какому из этих двух мест мы должны верить.

Вообще критики отмечают отсутствие откровенности и искренности в поведении Иисуса и его рассуждениях. То он совершенно ясно называет себя сыном божьим, то он поворачивает фронт и увертывается от прямого ответа. Он приказывает молчать о количестве бесов, изгнанных им из одержимых, и об исцелении больных. А вместе с тем он гневается на тех, кто отказывает ему в признании.

Особенно, по-видимому, поражает очень многих сообщаемый в евангелиях случай, когда Иисус сказал явную ложь. На вопрос, пойдет ли он в Иерусалим, чтобы праздновать там пасху, Иисус решительно сказал, что не пойдет. Однако через несколько дней он отправляется туда тайно, чтобы обмануть своих врагов, которых, собственно, такой великий бог не должен был бы ни бояться, ни обманывать.

Иисус, который, будучи богом, должен был обладать пророческим даром в высшей степени, предсказывал — сам и через других—страшный суд как имеющий наступить немедленно. Однако этот суд до сих пор не настал, и не похоже на то, чтобы миру грозил скорый конец. Специфическая мораль Иисуса утрирована, рассчитана на отшельников и совершенно невыполнима для людей, живущих в обществе. Очевидно, по этой-то причине её и считают божественной. Не удивительно поэтому, что его возвышенные заповеди и заветы так редко осуществляются на практике. Те редкие фанатики, которые старались следовать Иисусовой морали, не были, как мы увидим впоследствии, полезными членами общества. В своей проповеди Христос ставил себе целью разобщить своих слушателей, заставить их порвать священнейшие узы, чтобы привязать их исключительно к себе.

Вряд ли можно считать поучительным заявление сына божьего, что он принес “не мир, но меч”, что он “пришел разделить человека с отцом его и дочь с матерью её, и невестку с свекровью её”. Казалось бы, что истинный моралист должен стараться скреплять эти священные и милые узы, а не ослаблять их (см. Матфей, 10, 34).

Нельзя без негодования читать, как Иисус Христос хвалит вероломного управителя, обманывающего своего хозяина для того, чтобы приобрести себе друзей. Сын божий советует слушателям подражать такому управителю и приобретать себе друзей на небе богатством, неправедно нажитым (Лука, 16, 8).

Нечего удивляться, что нетвердые в вере христиане часто забывают возвышенные правила евангельской морали, ведь сам Иисус её забывал. В самом деле, он сказал, что, когда тебя ударяют в одну щеку, надо подставить другую; однако, когда слуга первосвященника, заседавшего в синедрионе для суда над Иисусом, ударил его, он другой щеки не подставил и отнесся к этой обиде с негодованием (Иоанн, 18, 22).

Наконец, сын божий после своего воскресения обнаруживает неодолимое упрямство в нежелании явиться кому-либо, кроме своих учеников. Эти тайные явления могли убедить лишь людей и без того уже полностью убежденных в его божественности. Нам говорят, что раз Христос умер публично, то для успешности обращения евреев ему следовало бы и воскреснуть публично. Это явное чудо произвело бы несомненно на всех людей, даже самых предубежденных, гораздо большее впечатление, чем все подозрительные рассказы его апостолов и сторонников, которым впоследствии стоило столько труда найти людей, склонных верить в такое чудо на слово.

Вообще люди рассуждающие находят очень странным все поведение Иисуса по отношению к евреям и совершенно несовместимым с добротой, мудростью, могуществом и справедливостью бога, посланного на землю специально для того, чтобы реформировать иудаизм и явить божественную волю избранному народу. Во все время пребывания в Иудее этот божественный миссионер играет довольно странную роль в глазах людей, которых ему предстояло обратить. Он как бы задался целью подставлять им ловушки, искушать, ослеплять, ожесточать их. Несмотря на свое божественное могущество, он не имел успеха ни в чем и как бы специально старался сделать свою миссию бесплодной, чтобы иметь повод навлечь несчастья на тех, кого он призван был спасти.

Что сказали бы вы о министре, который, будучи облечен полномочиями своего господина для переговоров с мятежными подданными, воспользовался бы ими для того, чтобы помешать успеху переговоров? Такой министр был бы, несомненно, обвинен в измене, в обмане, в коварстве, в недомыслии, в бездарности. Было бы вопиющей несправедливостью и безумием, если бы государь, которому служил этот министр, узнав о его поведении, стал наказывать подданных за то, что они не поддались увещаниям такого посланника, особенно если он представил подозрительные верительные грамоты, прямо противоречащие прежним, хорошо известным волеизъявлениям того же государя.

Иисус представился евреям как имеющий поручение примирить их с богом. Но он потерпел неудачу в своей миссии. Евреи предали смерти божественного посланника, а провал его миссии более чем когда бы то ни было поссорил евреев с богом. Бог вынужден был навсегда отвернуться от народа, которого его всемогущее благоволение никогда не могло исправить. Люди, у которых нет веры, вооруженной всеми тонкостями теологии, не видят в этом странном образе действий ничего достойного мудрости и всемогущества божьего. Ведь одной только воли и торжествующей благодати бога было бы достаточно, чтобы без труда одолеть все препятствия, выдвигаемые закоснелостью евреев, которую внушил им враг спасения. Во всем Новом завете евреи, которых он хотел обратить, являются камнем преткновения для Иисуса.

Противник его, дьявол, опрокидывает все обширные проекты предвечного. Сын его впустую умирает за избранный народ. Великое дело обращения рода человеческого остается на долю учеников бога, ничего не сумевшего достигнуть сам.

Каковы же эти люди, успевшие там, где сам бог потерпел неудачу? То были грубые люди, взятые из подонков народа, лишенные образования. Их-то предпочел Иисус людям просвещенным и через них возвестил свое евангелие на земле. Подобный выбор рассудительным людям представляется подозрительным; здравомыслящие люди полагают, что свидетельство людей ученых, выбранных из среды высшего общества, было бы более убедительным, чем свидетельство нескольких легковерных ремесленников или крестьян, которых легко можно было ввести в заблуждение и без труда уговорить засвидетельствовать всякие басни ввиду возможных для них выгод от этого. На эти соображения возражают обычно, что евангелие не создано для тех, кто рассуждает, что всевышнему угодно “погубить мудрость людей”, что эта мудрость — безумие, которое бог посылает тем, кого он решил подвергнуть вечному осуждению. Далее нам говорят, что успех проповеди невежественных апостолов является поразительным чудом всемогущества бога, в руках которого самые презренные и слабые орудия становятся весьма действенными для спасения рода человеческого.

Мы вскоре рассмотрим поведение этих миссионеров. В ходе нашего изложения выяснится, являются ли выгоды, которые человечество извлекло из их проповедей и их подвигов, столь отменными, великими и божественными, какими считают их христиане. Мы увидим, сделало ли это учение их самих лучше, их учеников и святых преемников более пригодными для общества, бескорыстными, гуманными, кроткими.

Пока что маловеры, не просвещенные должным образом, могут видеть в христианском мессии просто вожака довольно темной группы, который, будучи неспособен играть большую роль даже в среде самого легковерного из народов, старался вербовать сторонников только среди людей своего круга.

При помощи нескольких рыбаков, которых он оторвал от обычного труда, он отправляется искать приключения. Он старается глухо волновать умы толпы. Он имеет кое-какой, незначительный успех в деревне, но терпит неудачу, как только, пытаясь подняться над своим кругом, появляется в городе. Здравомыслящие люди его страны не обращают на него внимания и видят в нем лишь презренного шарлатана.

Только в местечках и в провинции он находит людей достаточно наивных, чтобы последовать за ним. Если здесь ему удается существовать вместе со своей шайкой за счет легковерного населения, то он терпит крах, как только показывается в Иерусалиме. Едва он собирается возбуждать там волнения, его предприятие рушится, и авантюристу приходится бежать. Но злой рок опять приводит его в столицу, где он никогда не в состоянии выступить с честью. Напрасно он собирает свору глупой черни, которая бегает за ним, провозглашает его царем, кричит “осанна” вслед ему. За этим минутным торжеством последовала трагическая смерть героя. Как и все обманщики, привлекающие к себе внимание правительства, он погиб позорной смертью, став жертвой своих авантюристических затей.

В таких чертах рисуется христианский мессия людям, не обладающим верой, даже на основании памятников, оставленных нам его сторонниками. Без очень обильной веры нельзя не видеть в Христе, которого евангелия изображают как совершеннейший образец, лишь фанатика или неловкого шарлатана, желавшего использовать к своей выгоде распространенные среди евреев представления, относя к себе туманные предсказания, которыми убаюкивали евреев их “священные” книги. Как и многие другие, он был наказан за попытку, плоды которой пожали после него другие.

Прежде чем закончить эту главу, мы не можем не сказать несколько слов о матери Иисуса, которая, согласно христианскому учению, оставалась всегда девственной, даже после родов. В глазах христиан она самая важная святая в раю, а в некоторых христианских толках ей воздают более усердный культ, чем самому богу, особенно женщины и простонародье. Во всяком случае, нельзя отрицать, что в римской церкви деве Марии воздается воистину языческий культ. Её называют “царицей небесной”, “ковчегом завета”, “вратами рая”, “прибежищем грешников” и т. п. К ней обращают молитвы и обеты, как к богу. Бог имеет основания — особенно при том характере, которым наделяют его теологи,— жестоко ревновать за неумеренное почитание, воздаваемое одному из его творений.

В последние столетия, в частности, иезуиты направили набожность своих сторонников больше на Марию, чем на её сына или даже на самого всевышнего. Они как бы отняли у него божественный неделимый суверенитет и наградили им мать Иисуса, которую они, очевидно, превратили во владычицу вселенной и главный объект поклонения. Ввиду воздаваемого ей культа святая дева, как мы видим, совершенно затмила божество — во всяком случае, в представлении большого числа верующих.

Поскольку высокое мнение о Марии прочно утвердилось в воображении христиан, нет оснований бояться, что слухи, распространяемые про нее евреями и язычниками, способны поколебать веру, которую питают к ней благочестивые души. Ориген, которому мы обязаны частью аргументации Цельса против христианства, приводит нам сообщение этого языческого философа, что мать Иисуса была бедной поселянкой, жившей своим трудом. Изобличенная в прелюбодеянии с солдатом по имени Пантера, она была выгнана своим женихом Иосифом, плотником по ремеслу. Цельс прибавляет, что Мария, вынужденная переходить с места на место, тайно разрешилась от бремени Иисусом. Выросши, Иисус совершил путешествие в Египет, где изучил секреты, давшие ему возможность творить чудеса, или, если хотите, удивительные фокусы, перед своими соотечественниками-евреями, у которых он, впрочем, имел ничтожный успех.

Предания евреев не делают Марии больше чести, чем сообщения Цельса и язычников. Талмудисты утверждают, что она занималась ремеслом завивальщицы волос, а её незаконнорожденный сын Иисус—воровством и разбоем в провинциях Иудеи. Эти позорные обвинения должны нам казаться подозрительными, так как они исходят от людей, заинтересованных в том, чтобы опорочить христианскую религию, её основателя и его мать, которую они, как мы видим, превратили в настоящую проститутку.

У наших богословов существует неизменное правило, общепринятое в церкви,—чтобы в делах, касающихся их собственных мнений, никогда не считаться со свидетельством противников, а ссылаться лишь на свидетельство своих благочестивых сторонников. При таком подходе мнения христиан о Марии имеют гораздо больше веса, чем мнения раввинов, язычников или еретиков.

И вот в наш век все богословы единогласно подтверждают добродетельность, целомудрие и девственность матери Иисуса. Многие из них заходят в своей утонченности на этот счет так далеко, что утверждают, будто эта великая святая в виде особой привилегии родилась свободной от “первородного греха”, который, как известно, прочие дети Адама наживают уже во чреве матери. Набожные мыслители сообразили, что было бы невероятно, чтобы бог захотел родиться во чреве запятнанного создания. Из этой фантазии в головах некоторых монахов выросло учение о “непорочном зачатии” Марии. Для многих людей это мнение стало частью символа веры, столь же важной, как и самые почитаемые религиозные догмы.

Мы видели, однако, что в первые века христианской церкви христиане были гораздо менее ревностны в вопросе о божественности Марии. Многие думали, что её брак с Иосифом был осуществлен. Даже согласно Евангелию от Матфея (1, 18) комментаторы считали, что Иосиф познал свою жену и воздерживался от сношений с ней только во время её беременности. Святой Иероним, по-видимому, обвиняет Тертуллиана в том, что он держался такого мнения. Таково было, по крайней мере, мнение антидикомарианитов, то есть “противников Марии”, которых впоследствии назвали гельвизианами, по имени Гельвизия, автора одной книги, специально написанной для доказательства того, что Иосиф имел от Марии, уже после рождения Иисуса, ещё детей и что их-то евангелия называют его братьями. Иовиниан, монах, живший во времена Амвросия, был того же мнения. Против него горячо выступили святой Иероним и святой Августин, ставшие защитниками девственности Марии.

Наконец, церковь, ревностно защищая эту самую девственность и чудесное рождение основателя церкви, рассматривает как нечестивых еретиков и безжалостно осуждает тех, кто осмеливается усомниться в целомудрии Марии, будь то до или после брака. Согласно велению церкви, каждый христианин обязан набожно верить в это чудо, выгодное для системы религии. Мы вскоре убедимся, что в каждом отдельном случае мерилом для суждения об истине служит христианам польза для духовенства и уважение к его системе.

Но лица, у которых вера недостаточно крепка, не удовлетворяются этими сокрушительными аргументами. Евангелие от Матфея сообщает нам, что Мария оказалась беременной от вмешательства святого духа. Здесь, во-первых, возникает трудность: каким образом могло произойти это чудесное вмешательство? Ведь, чтобы этому поверить, надо обладать до нелепости нерассуждающей верой. Знаменитый Тоста, епископ Авалы, утверждает, что у Марии бывали месячные, как у всякой женщины, но на полях он замечает:

"Благоразумный читатель, заметь себе, что все это—очень истинные вещи, но их нельзя проповедовать народу, ибо много есть вещей в писании, которых не следует проповедовать” (см. его комментарии к главе 12 книги Левит, вопрос 13). Но если предположить, что это вмешательство действительно имело место, то, спрашивается, как это удалось обнаружить факт, составляющий интимную тайну между Марией и святым духом? Вопрос этот сильно смущал богословов. Его разрешают таким образом, что дева открыла все дело своему мужу, который сначала не поверил было и решил разойтись с женой. Но явившееся вовремя сновидение уладило дело и убедило Иосифа, что жена сказала ему правду. После этого нельзя сомневаться, что этот простак был обладателем самой слепой веры.

Высокое мнение, которое христиане составили себе о деве Марии, многим из них не позволяет допускать, что она умерла, как все люди. Так как, по их мнению, смерть вступила в мир только из-за греха Адама, они вообразили себе, что Мария, родившая без греха, должна быть изъята из всеобщего закона, осуждающего нас на смерть. Богословы, таким образом, придумали, что Мария не умерла, а вознесена с телом и душой на небо. Церковь называет это “успением девы” и память об этом празднует ежегодно очень торжественно. Автором этой великолепной идеи был, по-видимому, Модест, патриарх иерусалимский. Рассуждение Модеста на эту тему опубликовано в Риме в 1780 г. на греческом и латинском языках и посвящено папе Клименту восьмому.

Однако согласно некоторым старым традициям, более древним, чем возвышенные открытия церковников, превратившиеся чуть ли не в догматы, святая дева умерла в Ефесе на руках у святого Иоанна, любимого ученика Иисуса, которому Иисус, умирая, поручил заботу о матери.

© (составление) libelli.ru 2003-2020