И. И. МАКАРОВ,

коммунист, Ленинград

 

О БЛАГИХ НАМЕРЕНИЯХ ПО РАЗЪЯСНЕНИЮ ПРОГРАММЫ РКРП

 

В 2000 году редакция газеты "Рабочая правда" в Москве выпустила брошюру объемом 55 страниц В. Подгузова "Коренные проблемы экономического развития". Данная брошюра, по мнению ее автора, должна способствовать пропаганде и осмыслению экономической программы РКРП. Что может быть лучше таких благих намерений? Другой вопрос, куда эти намерения ведут? В силу разумных объемов этой статьи мы остановимся на анализе лишь некоторых из них, сохранив текстовые выделения в редакции В. Подгузова.

 

1. РКРП и ее "счастье".

 

Из Программы РКРП мы знаем, что РКРП - партия ленинского типа, партия, овладевающая диалектикой, развивающая и пропагандирующая пролетарскую марксистско-ленинскую идеологию и борющаяся с буржуазной, не терпящая в своих рядах авантюристов, анархо-примитивистов, ликвидаторов, оппортунистов и ревизионистов, защищающих под видом общечеловеческих ценностей не коренные интересы трудящихся, а тех, кто грабит народ¹.

Из брошюры В. Подгузова мы узнаем следующее:

 

ОБ ОСНОВНЫХ ЦЕЛЯХ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПРОГРАММЫ РКРП.

 

"РКРП – это единственная современная политическая партия, которая знает, что необходимо сделать, чтобы КАЖДАЯ мама и КАЖДЫЙ папа, независимо от их социального положения, были уверены, что их ребенок, как и КАЖДЫЙ ребенок в нашей стране, будет иметь все необходимое для всестороннего и полного развития качеств своей ЛИЧНОСТИ.

Анализируя современное общество, невозможно не прийти к печальному выводу, что большинство его представителей сами делают все "необходимое", чтобы жить... несчастливо. Абсурдность современного образа жизни тем очевиднее, если учесть, что на планете уже созданы практически все НЕОБХОДИМЫЕ предпосылки достижения СЧАСТЬЯ каждым индивидом...

Счастье заключается не в прекращении несчастья, а в таких кристально ясных и чистых формах общественного бытия, которые способны породить только АДЕКВАТНЫЕ умозаключения, КОНСТРУКТИВННЫЕ отношения между людьми и, следовательно, только ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЕ эмоции...

Коммунизм – это единственное учение и вид общественной практики, которые построены на знании объективных законов неуклонного изменения пропорций между счастьем и несчастьями в жизни каждого индивида в сторону увеличения доли счастья.

Рассмотрим некоторые основные элементы счастья.

Во-первых, чтобы быть счастливым, необходимо... биологически ЖИТЬ, т.е., прежде всего, реально ИМЕТЬ еду, одежду и жилье в личном потреблении.

Во-вторых, счастье возможно только в условиях МИРА.

В-третьих, ДОЛГОЖИТЕЛЬСТВО есть необходимый и естественный элемент счастья.

В-четвертых, СВОБОДА есть важнейший элемент счастья.

В-пятых, счастливым можно быть только в ОБЩЕСТВЕ.

В-шестых, формы общественных отношений РАЗВИВАЮТСЯ и людей, не осознавших это, постигают крупные несчастья.

В-седьмых, имеется немало свидетельств тому, что наиболее острые и продолжительные переживания состояния счастья присущи людям высокого уровня РАЗВИТИЯ, творческого и деятельного склада натуры.

В-восьмых, чтобы развиваться необходимо трудиться.

Таким образом, слово "счастье" принято для обозначения такого уровня гармонии отношений личности и общества, при которой возникает УСТОЙЧИВОЕ СООТВЕТСТВИЕ между динамикой развития личности и общества. Это соответствие, получая положительное интеллектуально-эмоциональное отражение в сознании индивида, и вызывает состояние счастья, а не только его приливы на фоне преобладающих отливов...

Но наряду с предпосылками, способными обеспечить счастье каждому индивиду на планете Земля, существуют и две основные предпосылки, которые сулят человечеству нарастание массовых трагедий.

1. Отношения частной собственности.

2. Буржуазная "культура".

Тем не менее, каким бы трагичным не казалось положение, в которое попало население России... РКРП обладает программой АКТУАЛИЗАЦИИ ВСЕХ УЖЕ СОЗРЕВШИХ ОБЪЕКТИВНЫХ И СУБЪЕКТИВНЫХ ПРЕДПОСЫЛОК ДЛЯ ВСЕСТОРОННЕГО И ПОЛНОГО РАЗВИТИЯ КАЖДОЙ ОТДЕЛЬНО ВЗЯТОЙ ЛИЧНОСТИ И, СЛЕДОВАТЕЛЬНО, ВСЕГО ОБЩЕСТВА" (с.3 – 10. Здесь и далее в скобках указаны страницы брошюры В. Подгузова).

Итак, верно ли, что РКРП это единственная партия, которая знает, что нужно сделать "каждому" папе, "каждой" маме, чтобы их ребенок, как и "каждый" ребенок имел бы все для развития своей личности?

Во-первых, нам думается, РКРП, от имени которой взялся говорить В. Подгузов, знает, что если "каждые" папа и мама будут уверены во всестороннем развитии своего ребенка, то волноваться еще и о "каждом" ребенке это "масло масляное", т.е. тавтология.

Во-вторых, РКРП не единственная партия, которая "знает, что необходимо сделать, чтобы КАЖДАЯ... и КАЖДЫЙ...", а единственная, которая не знает как "под видом общечеловеческих ценностей" всех осчастливить "независимо от их социального положения", включая и буржуазных родителей и пролетарских. Одним из них, в частности буржуазным, она этого гарантировать не может, ибо для создания у них такой уверенности она должна была бы изменить своим исходным принципам и стать буржуазной партией.

В-третьих, действительно "невозможно не прийти к печальному выводу", читая рассуждения о том, что счастье заключается "в таких кристально ясных и чистых формах общественного бытия, которые способны породить только АДЕКВАТНЫЕ умозаключения". Формы общественного бытия никогда не могут быть кристально ясными и чистыми, так как сущность вне явления, которое его искажает, не существует. Жалко разочаровывать В. Подгузова, но это факт.

В-четвертых, коммунизм – это не единственный "вид общественной практики", который изменяет пропорцию "в сторону увеличения доли счастья". Разве предшествующие виды не были историческими ступенями в развитии общества? "Доля счастья" росла всегда, другое дело за счет чего и в какой пропорции между эксплуататорами и эксплуатируемыми? Конечно, если рассуждать об общечеловеческих ценностях "каждого индивида"..., но не противоречит ли это программе РКРП?

Все вышеозначенное можно было бы посчитать стилистической ошибкой, но далее идет ее обоснование, и поэтому из стилистической она превращается в политическую.

Каковы же основные элементы счастья по В. Подгузову? Это необходимость долго жить, иметь еду, одежду и жилье в условиях мира. Быть свободным, живя в обществе. Необходимо также осознавать, что формы общественных отношений развиваются и что наиболее "продолжительные переживания состояния счастья", а не его "приливы", присущи людям творческим, которые постоянно трудятся. Счастье, наконец, это гармония отношений личности и общества. Перед нами "общечеловеческий" идеал буржуазного счастья. И разве это не так?

Первые пять элементов, разве это не мечта буржуазного общества об общечеловеческих, гражданских идеалах? Когда, чтобы эксплуатировать, необходимо не только самому долго жить и свободно покупать рабочую силу, но также стараться, чтобы долго жил и эксплуатируемый (экономия на обучении и пенсии), способный свободно продавать свою рабочую силу. Эксплуатируемый должен быть творческой и деятельной натурой, иначе счастье у него будет только в виде приливов, такой же натурой должен обладать и эксплуататор. Ведь если он к процессу эксплуатации не будет подходить творчески, то счастья ему не видать, несмотря на свои миллионы. Чтобы развиваться, и первому, и второму необходимо трудиться. Это подтверждает и марксизм, в котором свобода обозначает "осознанную необходимость", правда, В. Подгузов не хочет признавать, что осуществляемая капиталистом эксплуатация "осознанная необходимость", а не только желание "ущемлять свободу другой личности". В силу признания этого факта, многие каются в церкви, жертвуют тем, кого они обобрали, и призывают делать это других. Не та ли это гармония, которая "уничтожает" классовую борьбу?

Боже упаси вас ослушаться закона, ибо "как бы долго человек не прожил в одиночной камере, (ср. Прометей) состояние счастья ему недоступно". Так что все протесты, вероятно, должны носить законопослушный характер.

Читая о том, что мешает обеспечить "счастье каждому индивиду", начинаешь понимать не "абсурдность современного образа жизни", а абсурдность логики того, кто это утверждает. Так сначала В. Подгузов пишет, что все необходимые объективные предпосылки для счастья уже созданы, а люди почему-то живут несчастливо. Затем он добавляет, что наряду с ними "существуют и две основные предпосылки, которые сулят человечеству нарастание массовых трагедий". Как понимать последнее? Предпосылки чего и что значит "сулят нарастание"? Здесь можно подумать, что отношения частной собственности и буржуазная культура обеспечивают только нарастание "массовых трагедий", но не являются их источниками.

С заключительными словами о программе актуализации РКРП созревших предпосылок как объективного, так и субъективного толка можно было бы согласиться, если бы не навязчивая социал-демократическая идея о "развитии каждой отдельно взятой личности". Ведь в программе РКРП не случайно подчеркнуто, что РКРП разоблачает перед пролетариатом "непримиримую противоположность интересов эксплуататоров интересам эксплуатируемых"², и разве не абсурдно ли после этого рассуждать о развитии каждой отдельно взятой личности "анализируя современное общество"?

РКРП – мать, В. Подгузов ее сын, ее "счастье". Какое пока есть.

 

2. Марксизм и категории этики

 

О счастье можно говорить часами, освящая эту волнующую многих категорию с самых разных сторон: художественной, психологической, философской, исторической и т. д. Но в нашем случае, мы в первую очередь должны ее рассматривать с идеологической и политической точки зрения. Какого же метода придерживаться нам, если мы марксисты? Послушаем Маркса:

"Если мы хотим узнать, что полезно, например, для собаки, то мы должны сначала исследовать собачью природу. Сама же эта природа не может быть сконструирована "из принципа полезности". Если мы хотим применить этот принцип к человеку, хотим по принципу полезности оценивать всякие человеческие действия, движения, отношения и т. д., то мы должны знать, какова человеческая природа вообще и как она модифицируется в каждую исторически данную эпоху. Но для Бентама этих вопросов не существует. С самой наивной тупостью он отождествляет современного филистера – с нормальным человеком вообще. Все то, что полезно этой разновидности нормального человека и его миру, принимается за полезное само по себе. Этим масштабом он измеряет затем прошедшее, настоящее и будущее"³.

Можно дополнить это еще и следующими словами из Немецкой идеологии:

"Философия наслаждения становилась пустой фразой, как только она начинала претендовать на всеобщее значение и провозглашала себя жизнепониманием общества в целом...

Если у дворянства эта фразеология применяется к высшему сословию и условиям жизни этого сословия, то буржуазия обобщает ее и применяет к каждому индивиду без различия; таким образом, буржуазия абстрагирует теорию наслаждения от условий жизни этих индивидов, превращая ее тем самым в плоскую и лицемерную моральную доктрину"⁴.

В чем счастье "современного филистера" или "каждого индивида", не в описании ли его В. Подгузовым?

В чем счастье современного коммуниста? Мы считаем, в борьбе. Именно так отвечал и сам К.Маркс, заполняя анкету-исповедь: "Ваше представление о счастье? – Борьба"⁵.

А вот что чистосердечно писал Александр Сергеевич Пушкин в своей поэтической исповеди: "На свете счастья нет, но есть покой и воля" – "Я думал: вольность и покой замена счастья. Боже мой! Как я ошибся, как наказан...".

У современного поэта Эдуарда Асадова в стихотворении "Что такое счастье" можно прочесть следующее:

 

Что такое счастье?

Одни говорят: "Это страсти:

Карты, вино, увлеченья –

Все острые ощущенья".

 

Другие верят, что счастье –

В окладе большом и власти,

В глазах секретарш плененных

И трепете подчиненных.

 

Третьи считают, что счастье –

Это большое участие:

Забота, тепло, внимание

И общность переживания

 

По мненью четвертых, это –

С милой сидеть до рассвета,

Однажды в любви признаться

И больше не расставаться.

 

Есть еще такое мнение,

Что счастье – это горение:

Поиск, мечта, работа

И дерзкие крылья взлета!

 

А счастье, по-моему, просто

Бывает разного роста:

От кочки и до Казбека,

В зависимости от человека.

 

Но закончить разговор о счастье все же хочется, снова вернувшись к словам классиков.

"Первая обязанность тех, кто хочет искать "путей к человеческому счастью", - говорил В.И. Ленин, - не морочить самих себя, иметь смелость признать откровенно, то, что есть"⁶.

"Занимаясь самим собой, - пишет Ф. Энгельс, - человек только в очень редких случаях, и отнюдь не с пользой для себя и для других, удовлетворяет свое стремление к счастью".⁷

 

3. Проблемы экономического развития,

названные коренными

 

Во втором разделе "Экономика и принуждение" таких проблем нет. Принуждение не играло решающей роли в развитии экономики при Сталине, поэтому, говорит В. Подгузов, "лагерная версия" успехов сталинской экономики особенно прочно усваивается людьми с очень УЗКОЙ "образованностью" (с.15).

В третьем разделе "Наука как основа успеха коммунистического созидания" выдвигается тезис, что наука – это главный источник общественного богатства при коммунизме, а при капитализме – это эксплуатация. "Наука, являясь продуктом развития всего общества, ничего не стоит капиталу, поскольку он нанимает "науку" уже в готовом виде. Более того, капитал, функционирующий в системе платного высшего образования, опять-таки не дает, а извлекает прибыль из желания студентов стать учеными" (с.18). Что сказать по поводу изреченного? Лучше деликатно промолчим.

В четвертом разделе "Опыт соединения науки с политикой и экономикой в СССР" раскрываются два основных момента:

"1. Соединение науки с движением рабочего класса.

2. Обеспечение приоритета науки об обществе в системе научно-технического прогресса" (с.24).

Как осуществлялось первое? Через "соединение науки с диктатурой пролетариата" (с. 27). С одной стороны в форме силового подавления сопротивления эксплуататоров, а с другой, обеспечения "победы планового НАУЧНОГО ЦЕНТРАЛИЗМА над анархией рынка" (Там же.). Все это нашло свое конкретное воплощение в создании Сталиным "СИСТЕМЫ … НАУЧНОГО ЦЕНТРАЛИЗМА" для управления обществом на основе диктатуры пролетариата (с.31).

"Массы, - пишет В. Подгузов, - как никогда имели информацию о СТРАТЕГИЧЕСКИХ замыслах вождей. Адекватное отражение стратегической перспективы в сознании граждан СССР превратилось из привилегии одиночек: Аристотеля или Макиавелли, Вольтера или Маркса, в повседневное дело миллионов. В СССР многие рабочие владели не только ремеслом, но и навыками выработки ЛИЧНЫХ решений на основе учета ГЛОБАЛЬНЫХ политических факторов" (с. 29). Знал бы Маркс о своей "привилегии" одиночки, наверное, не написал бы вместе с Ф. Энгельсом "Манифеста" и вообще не участвовал в создании Коммунистического Интернационала. Да вот беда – не знал. Жаль и рабочих капиталистических стран, которые не могут владеть навыками "выработки ЛИЧНЫХ решений на основе учета ГЛОБАЛЬНЫХ политических факторов". Или могут, но кто с ними считается? И разве информация о замыслах вождей – это и есть та наука, которую надо соединять с движением рабочего класса? От этих неудобных вопросов В. Подгузов уходит, подчеркивая, что принятие политических решений осуществлялось не во имя интересов вождей, а "на основе НАУЧНОГО, т.е. диалектико-материалистического подхода" (с.27). Другими словами, "вожди" должны владеть научным подходом? Если бы так! Здесь В. Подгузов совершает следующий теоретический кульбит, заявляя, что страной управляло не только политическое руководство в лице ЦК ВКП(б), но и научное в лице Академии наук СССР (с.31). Тогда логично было бы предположить, что политическое руководство рекомендовало, а Академия наук СССР в своих стенах обеспечило приоритет "науки об обществе в системе научно-технического прогресса". Но В. Подгузов категорически с этим не согласен. Почему? Потому что "к началу 30-х годов ЦК ВКП(б) превратился в авторитетный мировой центр политической мысли", а политические знания академиков-естествоиспытателей оказались весьма "скромными" (с.31). Теперь вопрос о том, "как же осуществлялся приоритет науки об обществе и кем?" выглядит просто риторическим. Это подтверждает ответ на него и самого В. Подгузова: "…До середины 50-х годов … разработка стратегических программ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОГО прогресса СССР осуществлялась академической наукой на научной основе долгосрочных НАУЧНЫХ ПОЛИТИЧЕСКИХ оценок международного и внутреннего положения страны, сделанных ЦК ВКП(б) под непосредственным руководством Сталина.

Так реализовалось марксистско-ленинские учения о возрастании роли диалектико-материалистической философии в развитии естествознания, о первенстве политических знаний над техническими и экономическими В ЭПОХУ КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ, т.е. когда объективные предпосылки ликвидации эксплуататорских отношений уже созрели" (с. 33).

Спорить с вышеизложенным мы не будем – ошибки "о первенстве" знаний слишком грубы и примитивны. Хочется только еще раз обратить внимание на следующий логический парадокс. Как может академическая наука разрабатывать стратегические планы "на научной основе долгосрочных НАУЧНЫХ ПОЛИТИЧЕСКИХ оценок", если эта "научность" для нее темный лес? Тем не менее, "именно признание технической элитой СССР, - заявляет В. Подгузов, - научной состоятельности политического руководства ВКП(б)…, а не формальное господство партии, обеспечили динамичное развитие коммунизма в СССР в те годы". (с.54).

В пятом разделе "Что делает экономическую программу коммунистической?", как и в последнем – шестом "Как сделать экономику коммунистической?" автор, наконец, вплотную подходит к экономическим проблемам развития общества. В чем же видит их наш автор? Их две – проблема ликвидации частной собственности и проблема создания коммунистического планирования. Итак, о чем же они?

Если экономическую программу делает коммунистической установка на "уничтожение частной собственности" (с.34), то проблемой становится именно ее экономическое "уничтожение". Тогда как при создании коммунистической экономики такой проблемой становится проблема "создания" коммунистического планирования (с.40).

Как же уничтожить капиталистическую частную собственность экономически? Этого невозможно достичь говорит В. Подгузов "не уничтожая форму ее существования – ДЕНЕЖНУЮ форму ОТНОШЕНИЙ СТОИМОСТИ, именуемую в простонародье КАПИТАЛОМ" (с. 41). Перед этим объясняет значение стоимости как категории и как закона. Однако делает это логически непоследовательно и противоречиво.

Ну, как, например, понять такое: "Закон стоимости нарушается дискретно, в каждом конкретном случае, но действует только по окончанию МИЛЛИОНОВ актов обмена…" (с.37). Как это "нарушается", но "не действует"? Действует! Но чтобы узреть его действие В. Подгузову требуется созерцать его "дискретное нарушение" миллионы раз, хорошо, что не миллиарды. Далее он заявляет, что "если бы обмен продуктами производился действительно эквивалентно, то закон стоимости не проявлял бы себя никак" (с.38). Кто хочет возразить? Не спешите. Уже на следующей странице В. Подгузов пишет: "В рыночной экономике смерть или тяжелая болезнь родителя обрекает его детей на голод, поскольку закон стоимости допускает к еде ТОЛЬКО тогда, когда в ваших руках есть эквивалент, который можно обменять на жизненно необходимый вам продукт" (с.39). Стоит ли расстраиваться данному ребенку, если, как было сказано выше, при обмене соблюдение эквивалентности не обязательно, иначе "закон стоимости не проявлял бы себя никак"? Тем более, он, по словам автора брошюры, себя проявляет. Однако, продираясь сквозь путаницу своих противоречивых объяснений, он всегда верен своему исходному постулату – рыночная экономика есть зло при капитализме, ну а то, что "стоимость и строительство коммунизма НЕСОВМЕСТИМЫ" (С.39), естественно и говорить не приходиться.

Таким образом, мы узнаем, что перед нами сторонник бестоварной концепции строительства коммунизма. В переходный период товарные отношения возможны, соглашается он, но только как "НОВАЯ ФОРМА БОРЬБЫ КОММУНИЗМА ПРОТИВ КАПИТАЛИЗМА" (с. 44). "Критерием же завершения борьбы за ликвидацию частной собственности является, - по словам В. Подгузова, - ЗАВЕРШЕНИЕ СТРОИТЕЛЬСТВА СИСТЕМЫ ЦЕНТРАЛИЗОВАННОГО ПЛАНИРОВАНИЯ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКООГО РАЗВИТИЯ ОБЩЕСТВА" (Там же). Необходимым признаком именно "коммунистического" планирования является "планирование УСКОРЕНИЯ социально-экономического развития. Если же ускорения социально-экономического развития не наблюдается, то это означает, что планирование не является коммунистическим по своему содержанию" (с.47).

Поэтому деятельность своих теоретических оппонентов, ратующих за пользу товарно-денежных отношений в деле строительства коммунизма, как и безграмотное планирование В. Подгузов расценивает как "вольное или невольное вредительство" (с.44, 47). Но почему многие экономисты так усердно пытались поставить товарно-денежные отношения в основу коммунистического планирования? Отвечая на этот вопрос В. Подгузов пишет: "Невежество советских официальных экономистов заключалось в том, что на протяжении всех лет истории СССР подавляющее их большинство пытались ЗАКОН СТОИМОСТИ, т.е. закон АНАРХИИ производства и обмена, поставить на службу делу строительства … плановой коммунистической экономики. Причем… строительство коммунизма пойдет тем быстрее, чем полнее и буквальнее будут использоваться требования закона стоимости, т. е. пожелание эквивалентности обмена при анархии производства" (с.40). Другими словами, они хотели соединить достоинства эквивалентности обмена по закону стоимости с планированием производства, которое часто грешило субъективизмом. Но поскольку только свободный рынок выявлял такую эквивалентность, то его анархию они и предлагали взнуздать планированием производства. Таким образом, "объективизм рынка" как бы уравновешивал "субъективизм планирования" и наоборот, "рациональность планирования" уравновешивала "иррациональность рынка". Однако В. Подгузов категорически против такого теоретического симбиоза. Оно, по его мнению, невозможно в принципе, так как по закону стоимости эквивалентный обмен невозможен. Да и нужен ли он при построении коммунистического общества, когда эквивалентный обмен теряет всякий смысл? Ведь в нем распределение осуществляется не по труду, а по потребностям? Но кто должен определять размер последних? Общество в целом, исходя из своих возможностей, знание которых находится в его центре. Научность же рекомендаций и решений последнего должна подтвердить практика "социально-экономического ускорения развития общества" предыдущих показателей его жизни.

Одним словом, должны раздельно сосуществовать два мира: децентрализованный товарно-денежный и мир планового научного централизма. "Именно освобождение плана от приоритета стоимостных и ценовых ограничителей, - подчеркивает В. Подгузов, - позволили в рекордно короткие сроки осуществить в СССР то, что невозможно в условиях рынка" (с.45). Если не наступать на товарно-денежный мир, не уничтожить его, а идти с ним на сотрудничество, то "реставрация капитализма неизбежна" (с.51). Необходимо было бороться "с остатками буржуазности в обществе, например, с оплатой по труду…" (с.46) и "пятилетние планы до середины 50-х годов были планами внедрения коммунистических производственных отношений в практику…" (с.54), неся в себе "элементы борьбы с пережитками рыночного варварства" (Там же).

Поскольку В. Подгузов является не только пропагандистом программы РКРП, но и поклонником идей Сталина, то закономерен вопрос: насколько его теоретические рассуждения действительно соответствуют им?

 

4. Коренные изменения экономических постулатов сталинизма

 

В конце брошюры у В. Подгузова есть слова: "С окончанием переходного периода… с переходом экономики на плановые рельсы… вопрос о соревновании с остатками капитализма на первой фазе коммунизма, к сожалению, был практически снят. Усилиями академиков Варги и Иоффе вопрос об экономическом соревновании двух способов производства был переведен в теории исключительно в международную плоскость… сопоставления… капитализма и социализма. Строго говоря, Сталин не обратил внимания на труды этих академиков" (с.50). Прочитав вышеизложенное, у нас сразу возникают вопросы.

Во-первых, почему вопрос об экономическом соревновании с остатками капитализма на первой фазе коммунизма был "снят"? Ведь сам же В. Подгузов ранее подчеркивал, что "Сталин сначала создавал новые экономические механизмы, доводил их работу до совершенства и только после этого приступал к "ампутации" буржуазных рудиментов" (с.40 – 41). Или именно это и означало, что данный вопрос "был практически снят"?

Во-вторых, если "вопрос" был снят академиками в теоретическом смысле, то разве это могло оказать решающее воздействие на общество в условиях "сталинской системы научного централизма"? Поэтому они, на наш взгляд, не могли и в принципе "исключительно" перевести столь серьезный вышеупомянутый вопрос в "международную плоскость". А если смогли, значит выходит "сталинская система научного централизма" (с.31) создана не была, и все сводится к "вниманию" одной личности?

Далее идет оценка работы Сталина "Экономические проблемы социализма в СССР". Читая ее сегодня, говорит В. Подгузов, "создается впечатление, что победы, а может быть и возраст, притупили бдительность Сталина и он, сосредоточившись на частных "ошибках" таких "товарищей" как Венжер, Ноткин, Санина, Ярошенко, не вполне осознал…"(с.50) кто стоит за этими ошибками – Хрущев и Косыгин. Если не строить коммунизм "прямо и непосредственно", а опираться на товарно-денежные отношения, то "реставрация капитализма неизбежна" (с.51).

Что же это за "частные" ошибки, разбор которых так сильно отвлек Сталина, что "притупил бдительность" даже в отношении к врагам?

Остановимся на двух "частных" ошибках "товарища Ярошенко" и "товарищей Саниной и Венжера", которые задевают вопрос о товарно-денежных отношениях при социализме.

Сталин подвергает критике Ярошенко за то, что он чрезмерно преуменьшает роль производственных отношений, объявляя последние при социализме "частью производительных сил"⁸. Ярошенко так же призывает споры о роли той или другой категории политической экономии социализма – стоимость, товар, деньги, кредит и др., заменить "здравыми рассуждениями о рациональной организации производительных сил в общественном производстве, научном обосновании такой организации"⁹, что Сталин также подвергает критике. Сравните рассуждения "товарища Ярошенко" и "товарища Подгузова" и вы увидите, что последний, как и первый, говоря словами Сталина, "проблемы политической экономии социализма сводит к проблемам рациональной организации производительных сил, проблемам планирования народного хозяйства и т.п. Но он глубоко заблуждается."¹⁰. Что же должно составлять неусыпную заботу руководящих органов в сфере социалистических производственных отношений? Это касается, прежде всего, таких экономических явлений, по словам Сталина, как "групповая – колхозная собственность, товарное обращение", что "приносят… и будут приносить пользу в ближайшем будущем"¹¹, хотя в дальнейшем они станут тормозом общественного развития.

Как? Воскликнет В. Подгузов. Ведь это же "вольное или невольное вредительство"! Да как же, уважаемый "товарищ Подгузов", с этим вредительством бороться? - спрашивает Сталин, - если "других экономических связей с городом, кроме товарных, кроме обмена через куплю-продажу, в настоящее время колхозы не приемлют. Поэтому товарное производство и товарооборот являются у нас такой же необходимостью, какой они были, скажем, лет тридцать тому назад, когда Ленин провозгласил необходимость всемерного разворота товарооборота…

Следовательно, наше товарное производство представляет собой не обычное товарное производство, а товарное производство особого рода, товарное производство без капиталистов, которое имеет дело в основном с товарами объединенных социалистических производителей (государство, колхозы, кооперация), сфера действия которого ограничена предметами личного потребления, которое, очевидно, никак не может развиться в капиталистическое производство и которому суждено обслуживать совместно с его "денежным хозяйством" дело развития и укрепления социалистического производства"¹².

Поэтому совершенно неправы те товарищи, а с ними и вы "товарищ Подгузов", продолжает Сталин, "которые заявляют, что поскольку социалистическое общество не ликвидирует товарные формы производства, у нас должны быть якобы восстановлены все экономические категории, свойственные капитализму: рабочая сила как товар, прибавочная стоимость, капитал, прибыль на капитал, средняя норма прибыли и т. п. Эти товарищи смешивают товарное производство с капиталистическим товарным производством и полагают, что раз есть товарное производство, то должно быть и капиталистическое производство. Они не понимают, что наше товарное производство коренным образом отличается от товарного производства при капитализме"¹³.

Значит, социалистическое товарное производство следует развивать, укрепляя всех его участников - и государство, и колхозы, и кооперацию? Например, продать колхозам МТС, как это предлагают "товарищи Санина и Венжер"? Разве это будет "вредительством", если по вашим же словам, товарищ Сталин, "колхозная собственность есть социалистическая собственность"?¹⁴.

Во-первых, укрепляя колхозы, таким образом, мы, говорит Сталин, идем по пути создания "хозяйственных коммун" Дюринга, которые критиковал Энгельс, тогда как "мы, марксисты, исходим из того известного марксистского положения о том, что переход от социализма к коммунизму и коммунистический принцип распределения продуктов по потребностям исключают всякий товарный обмен. Следовательно, и превращение продуктов в товары. А вместе с тем и превращение их в стоимость"¹⁵.

Во-вторых, следует согласиться с Энгельсом, продолжает Сталин, который говорит, что передача собственности отдельных лиц и групп в собственность государства "является не единственной и даже не лучшей формой национализации, а первоначальной формой национализации"¹⁶.

Выходит, что с одной стороны социалистическое товарное производство это необходимо и хорошо, а с другой, в нем нет нужды, и оно вредно. Точно также можно оценить и действие закона стоимости при социализме¹⁷. С таким подходом В. Подгузов согласиться не может. Почему? На наш взгляд, в силу своего метафизического стиля мышления. Отсюда проистекают многие ошибки его вульгарного политэкономизма.

Так, у него торговый капитал "утрачивает связь с каким либо конкретным производством и сосредотачивает все внимание на росте символов стоимости… т.е. на валюте, акциях, облигациях и т. п. ФИКТИВНЫХ формах капитала" (с.38) и потому решает все свои проблемы сугубо "при помощи киллеров" и мировых войн. Он забывает азбуку политэкономии, что производство, торговля и финансы, изолированно, "сами по себе", существовать, а тем более развязывать войны, не могут. Войны развязывает не "фиктивный", а реальный капитал.

То он вдруг заявляет, что причина многих экономических побед Сталина в том, что он "перевел экономику на БЕЗНАЛИЧНУЮ основу финансовых расчетов, уничтожая, тем самым, почву для воровства и взяточничества – этих основных форм первоначального накопления"(с.39). А что воровать золотые вещи или брать их как взятку нельзя было? А современный компьютерный хакер может поучить В. Подгузова как воровать в современных банках и безналичные деньги, тем более давать взятки.

А что бы сказал, читая В. Подгузова, сам "товарищ Сталин"? Попытку отразить "Коренные проблемы экономического развития" нельзя считать серьезной "хотя бы потому, что от нее разит хлестаковщиной"¹⁸.

 

5. Основы экономической программы РКРП в период строительства социализма и отражение их в брошюре В. Подгузова

 

В соответствии с Программой РКРП, трудящиеся, завершив переходный период, приступают непосредственно к социалистическому строительству как первой фазе коммунизма ¹⁹. Углублять социализм – это значит идти по пути "преодоления рынка и товарного характера производства… перехода от распределения по труду к распределению по потребностям"²⁰. Согласен ли с этим В. Подгузов? Да, согласен.

Как же предлагает преодолевать рынок и товарное производство Программа РКРП? "Советской власти предстоит обеспечить направленность хозрасчетного стимулирования на снижение затрат и цен. Для этого необходимо ограничить роль прибыли в основном функцией расчетного показателя, перестать использовать ее в качестве основного показателя стимулирования трудовых коллективов, так как в этом качестве она ориентирует предприятия на увеличение затрат и цен"²¹. Согласен ли с последним В. Подгузов? Категорически нет.

Это невежество, заявляет он, поставить на службу делу строительства плановой коммунистической экономики "закон стоимости, т.е. закон анархии производства и обмена" (с.40). В переходный период еще возможно некоторое время использовать этот "чисто буржуазный прием". т.е. хозяйственный расчет (с.43), но в строительстве "именно коммунистической экономики" должны главенствовать только "политические и натуральные факторы" (с.45). А разве Программа РКРП предлагает не "анархию производства" заявляя, что "коллективы вправе использовать по своему усмотрению часть сэкономленного в результате роста производительности труда рабочего времени – для сокращения рабочего дня, рабочей недели, увеличения отпусков или для выпуска дополнительной продукции при дополнительной оплате"?²².

Чего не хочет признать и понять в политической экономии, как таковой, так и в Программе РКРП в частности, В. Подгузов? Несмотря на возможные заверения и на участие в ее разработке, и в знании трудов Маркса, Ленина, Сталина? А именно того, что экономическая жизнь (да и не только экономическая!) диалектична, т.е. противоречива, что ее противоречия надо разрешать, а не запрещать, опираясь на диктатуру пролетариата.

Сталину ли было не запретить сразу товарно-денежные отношения? Это с его то авторитетом? Но он делал это последовательно, по словам самого же "товарища Подгузова", "сначала создавая новые экономические механизмы…. и только после этого приступал к "ампутации" буржуазных рудиментов" (с.41). Вот и Программа РКРП пытается предложить такие "экономические механизмы", конкретно предложить, а не кричать, что рынок это плохо, а план хорошо. С ними можно не соглашаться, спорить, но они есть. Ну а какие экономические механизмы может предложить нам сам В. Подгузов, не ссылаясь при этом только на одни авторитеты классиков? Как показывает анализ его вышеупомянутой работы, у него в этом вопросе действительно только одни "коренные проблемы".

Примечания:

 

1. Программа РКРП. Ленинград, 1999 г. – с.36.

2. Там же, с.3.

3. Маркс К., Капитал, Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 23, с. 623.

4. Маркс К. и Энгельс Ф., Немецкая идеология, Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 3, с. 418 -419.

5. Маркс К., Исповедь, Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 31, с. 492 .

6. Ленин В.И., Экономическое содержание народничества и критика его в книге г.Струве., ПСС., 5 изд., т.1, с.407.

7. Энгельс Ф., Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии, Маркс К. и Энгельс Ф, Соч., 2 изд., т .21, с. 297.

8. Сталин И.В., Об ошибках товарища Ярошенко Л.Д., Соч. т. 16, с. 196.

9. Там же, с.197.

10. Там же, с. 207.

11. Там же, с.203.

12. Сталин И.В., Экономические проблемы социализма в СССР., Соч. т.16, с.164 -165.

13. Там же.

14. Сталин И.В., Ответ товарищам Саниной А.В. и Венжину В.Г., Соч. т.16, с.218.

15. Там же, с. 222.

16. Там же, с. 218.

17. Сталин И.В., Экономические проблемы социализма в СССР., Соч. т.16, с.166 – 167.

18. Сталин И.В., Об ошибках товарища Ярошенко Л.Д., Соч. т. 16, с.215.

19. Программа РКРП. Ленинград, 1999 г. – с.5.

20. Там же, с.32.

21. Там же, с.29.

22. Там же.