Братья Стругацкие и конец шестидесятничества.

Во второй половине 2002 года на книжных прилавках появилась книжка под названием «Бессильные мира сего», автором её указан некий С. Витицкий, но всем ясно, что это – новое явление из «Миров братьев Стругацких».

Формально роман «Бессильные мира сего» принадлежит перу Бориса Стругацкого. Тем не менее это произведение всё-таки можно рассматривать как результат коллективного творчества – продолжение деятельности единой творческой мысли, имя которой – «братья Стругацкие». Более того, решимся утверждать, что «Бессильные мира сего» - пик писательского труда братьев Стругацких, целостный взгляд на всё их творчество. И даже – подведение исторических итогов «реального социализма», который последние десятилетия своего существования прошёл под знаком шестидесятничества.

Доказательства? – Вот «Трудно быть богом»: «… Король затолкал за ворот сероватую салфетку, окинул взглядом блюда и схватил куриную ножку. Едва он впился в неё зубами, как сотня ножей с лязгом опустилась на тарелки и сотня рук потянулась над блюдами. Зал наполнился чавканьем и сосущими звуками, забулькало вино. У неподвижных гвардейцев с двуручными мечами алчно зашевелились усы. Когда-то Румату тошнило на этих обедах. Сейчас он привык.

Разделывая кинжалом баранью лопатку, он покосился направо и сейчас же отвернулся: дон Пифа висел над целиком зажаренным кабаном и работал, как землеройный автомат. Костей после него не оставалось.»

Сравните: «Расселись с грохотом, двигая тяжёлые дедовские стулья, распределились в привычном порядке вокруг стола; уже разливалось спиртное, и ножи брякали об тарелки, и тянулись через стол с закусками руки, удлинённые серебряными вилками из старинного сервиза; все оживились (или сделали вид, что оживились), все галдели, кто во что горазд, все казались голодными (а возможно и были голодными на самом деле), и всё было совершенно как обычно, как встарь, когда все собирались просто чтобы беспредметно погалдеть и вкусно поесть.

… Боже мой, подумал Богдан. Как же всё это я любил раньше! … весь этот милый гардимер, всю эту раблезианскую, почти даже олимпийскую атмосферу предвкушения божественной Жрачки Души и Тела…».

Итак, перед нами зеркальное отражение сцены из «Трудно быть богом», с той только разницей, что в качестве жрущего стада выступают прогрессоры, эти теперь бывшие лучшие люди, разменявшие свои идеалы на тёпленькое место обслуги у «новых русских», на положение местечковых пророков и на беззаботные забавы, короче говоря – на удовлетворённость собой в покое и сытости. Конечно, кто-то умер, кто-то спился, кто-то уехал. – Всё как и в реальной истории последних десятилетий, которая в духовном плане представляет собой историю проекта «шестидесятничества», его взлёта и его краха.

Стругацкие, безусловно, шестидесятники по принадлежности к поколению, характеру выдвигаемых идей, отбору героев. Первая их повесть, принадлежащая к собственно к направлению «братья Стругацкие», «Попытка к бегству», совпала с периодом «оттепели», полётами советских космонавтов, революционными процессами в мире («Куба, любовь моя…») и иными событиями, которые, казалось, безусловно доказывали очевидную правоту советского проекта. Но именно в эти «оттепельные» годы Стругацкие впервые ставят вопрос о том, не может ли история коварно заводить «не туда», и не опасна ли она глухими тупиками?

После этого были «Возвращение. Полдень XXII век», «Стажёры», «Понедельник начинается в субботу» с их вполне доказательным оптимизмом, но нотки трагического диссонанса вновь прорвались в «Трудно быть богом», где Стругацкие окончательно сформировали своё видение мира и собственную позитивную программу – программу прогрессорства. – Да, говорят братья Стругацкие, - история – это не победное шествие в рай, она чревата провалами в «чёрные дыры» исторических тупиков. Но деятельность прогрессоров-вожаков (пассионариев, передовых людей), вооружённых знанием и силой, даёт надежду на восстановление поступательного движения в светлое будущее. Фактически Стругацкие рисуют образ советского проекта, каким он определился в общественном сознании после XX съезда с его критикой «культа личности»: да, были, мол, ошибки, но мы «с нашим рулевым» идём верной дорогой. Или, «партия не ошибается», как частенько изрекали экранные и литературные персонажи того времени.

Обаятельные прогрессоры - Румата (из «Трудно быть богом»), Иван Жилин («Стажёры», «Хищные вещи века»), Максим Каммерер («Обитаемый остров») не дают затухнуть искрам сопротивления и непокорства, честности и ума, - и иным чертам, живущим в душах лучших людей «недочеловеческой истории». Одновременно они возвышаются над стадом «жрущей и размножающейся протоплазмы» мещан и обывателей. Вообще общество в произведениях Стругацких шестидесятых годов чётко делилось на три части: передовую элиту, простой народ, в своих чаяниях устремлённый к лучшему будущему, и тянущих общество назад тупых мещан-обывателей, наподобие двуногих из «Второго нашествия марсиан». Именно обыватель – главная угроза культуре. В этом Стругацкие были безусловно не одиноки, только они смотрели немного дальше, глубже и шире, чем иные. К сожалению, «дальше, глубже и шире» их миропонимания оказалось недостаточно. И в этом отнюдь не вина Стругацких.

Вспомним обывателя, мещанина – пьяницу, рвача и хапугу, алиментщика и «летуна» сего излюбленного этим временем персонажа, коего ретиво и успешно бичевали и разоблачали наши реальные прогрессоры шестидесятых годов: поэты-витии (огненный Евтушенко и авангардный Вознесенский), писатели-народники (бородатые плакальщики Белов и Можаев), режиссёры – театральщики (шутник-экспериментатор, мастер кукиша в кармане Ю. Любимов и мнимо-глубокомысленный О. Ефремов, с его грошовым правдолюбием), барды-песнопевцы (томно-унылый Окуджава и злобно-едкий Галич). И другие, им подстать, в основном из руководящего звена КПСС и ВЛКСМ, призывавшие «порвать с мещанством», «покончить с накипью» и «преодолеть обывательские настроения». Обыватель-приспособленец фигурировал в разных видах на страницах и журнала «Крокодил», и толстых «производственных» романов. Мудрости, изрекаемые нашими прогрессорами от культуры, казались непререкаемыми и очевидными. (Что до конкретных персоналий этих владык умов того времени, то пусть каждый подберёт их себе по вкусу, если приведённый список покажется ему не полным).

Теперь же, по прошествии сорока с лишним лет, мы имеем возможность воочию наблюдать как конечные результаты их многотрудной деятельности, так и светлые лики этих бывших носителей истины, обернувшихся… - нет, не ликом Дориана Грея, а того самого обывателя-мещанина, который готов вывесить над своей кормушкой флаг любого цвета – ради живота своего, и на карачках бежать за денежной подачкой-премией из фонда Букера ли, Солженицына ли …

Итак, Стругацкие выносят приговор прогрессорству, то есть официальному шестидесятничеству. Его программа полностью выработана; утверждают они, она привела к опустошению и реальную политическую действительность, и души людей, и всю культуру огромной страны. Правда, некоторые реальные «герои» тех лет ещё продолжают свою деятельность, мелькая в прессе и на телеэкране, но все телодвижения этих душевных мертвецов имеют, скорее, гальванический характер.

Тем не менее, выдающийся автор, по выражению М. Горького, никогда не остановится на негативных выводах и печальных итогах. И Стругацкие тоже предлагают основы новой программы, которая, конечно, присутствовала во всех предшествующих произведениях, но никогда не выступала на первый план, оставаясь надеждой и загадкой второстепенных персонажей, таких, как Горбовский («Полдень. XXII век.», «Малыш»), Арата Горбатый («Трудно быть богом»), Георгий Носов («Отягощенные злом»). Это – люди не «передовые», но сомневающиеся, ищущие, вносящие неуспокоенность в любую окостеневающую структуру, хоть мыслительную, хоть социальную (в прошлом, настоящем или будущем – неважно). Словом, люди недовольные и знающие, что с самоудовлетворённости, самодовольства, презрения к миру и людям начинаются предательство и гибель. Духовная. Физическая. Социальная. То есть мещанство, морем разливающееся по России сегодня. Вот слова дальновидного человека, в своём роде – пророка из «Бессильных мира сего»: «Но вот ведь что поражает воображение: все довольны! Или почти все. Или почти довольны.» Самоудовлетворённость, переходящая в ограниченность и желание отыскать способ получить свои тридцать сребренников – вот причина неудач прогрессорства. А заодно – и раскрытие глубинной причины краха проекта шестидесятников: беда их в том, что они хотели сохранить разделение общества на народ и элиту (в которую зачисляли прежде всего себя), то есть стремились двигаться в будущее, любыми способами сохраняя при этом своё главенство и своё благополучие в этой элите, которая теперь, осуществив передел собственности, надеется отдохнуть на лаврах. Беспокойство по этому поводу – суть всего второго периода творчества Стругацких («Беспокойство», «Жук в муравейнике»). А о перспективе катастрофы, к которой безусловно приведёт сохранение такой разделённости в историческом процессе – все поздние произведения («Град обречённый», «Гадкие лебеди»). Это – негативный вывод нового романа Стругацких.

Но есть и позитивный, который не только объясняет неудачу прогрессорства, но и создаёт своего рода «теорию надежды». Это – проблема ЧЕЛОВЕКА ВОСПИТАННОГО. – Все прежние века «предыстории» конкретный человек с его задатками, способностями и потенциалами всегда оказывался на втором плане. На Западе и Востоке он всегда выступал в роли винтика в социальных и политических структурах, и, как следствие, в роли страдательного элемента истории, пассивной основы общественных движений. Единственному политику в истории Человечества приходило в голову «ставить на человека», да и то мало кто это понял. А вот Стругацкие провозглашают необходимость такой ставки. И это – начало нового проекта.

В.А. Рыбин,

Б.А. Марков,

доценты госуниверситетов

 г. Челябинска.